Рождение

Глава 1. Пробуждение

РИ, Сибирь, предместья Искитима

Просыпаться было неприятно. Всё тело болело, я поморщился от ноющей боли, которая заставляла всё тело мелко дрожать, но всё же смог открыть глаза. Я находился в просторной комнате с белыми стенами, справа от меня было высокое двустворчатое окно, в которое нагло заглядывала одинокая луна. Одиноко у противоположной стены пристроились рядом друг с другом единственный стул и двустворчатый шкаф. Напротив окна в свете луны выделялась белизной раковина с зеркалом.

«Ну, ничего себе больница, видимо, меня положили в ту же больницу, в которую я пытался устроиться» — Подумал я и повернул голову на бок. Взгляд скользнул по трубке капельницы, которая тянулась к моей руке. А к моей ли руке⁈ Я смотрел на тонкую мальчишескую руку лет пятнадцати, ни шрамов, ни привычной татуировки во всё плечо, которая спускалась хвостом змеи в локтевой сустав, на ней не было. Я откинул одеяло и смотрел на молодое юношеское тело. Кое-как вытащив иголку капельницы из вены, я медленно встал и подошел к умывальнику, всматриваясь в зеркало над ним. Четко рассмотреть отражение не получалось, света луны не хватало, но я точно понял, что из отражения в зеркале на меня смотрит молодой парень лет пятнадцати-шестнадцати на вид. Черные волосы на голове пребывали в полном хаосе, острый нос и скулы очерчивали классический европеоидный разрез глаз, цвет которых я не мог угадать, тонкие аристократичные губы замерли в легкой ухмылке, но подбородок был волевой, с небольшой ямочкой, как в классических дамских романах… Стоп! Какие романы⁈ Я — Андрей Волков, майор медицинской службы Вооруженных Сил Российской Федерации в отставке, участник боевых действий, награжденный медалью «За Отвагу» и орденом Мужества, десантник, так как бывших десантников не бывает, мне сорок семь лет, на пенсию я вышел уже давно, так как в августе две тысячи восьмого получил тяжелое ранение — при взрыве гранаты мне перемолотило ногу, и вот уже пятнадцать лет я передвигаюсь строго с помощью трости или костылей, а кто этот парнишка в зеркале⁈

Голова закружилась от сотен мыслей, нахлынувшей паники и страха того, что я сошел с ума. Словно кто-то возник сзади меня, «чуйка» сработала, и я развернулся на пятках на сто восемьдесят градусов. Сзади никого не было. Я снова развернулся к зеркалу. Из него на меня снова смотрел молодой парень, за спиной которого стоял крепкий мужчина с длинными гладкими черными волосами до плеч, если бы не отсутствие света, я бы поклялся, что у него полностью черные глаза без признаков радужки и белков. Серая кожа, острые, практически хищные, черты лица, хитрое и безумно опасное выражение лица — на голове у него сидела белоснежная корона, словно выточенная из отполированнойкости с одним единственным черным ромбовидным камнем по центру, было ощущение, что корона словно бы растет из его головы…

«Так нужно, скоро ты всё поймешь. А пока спи…» — Прозвучал у меня в голове его голос, ладонь с черными ногтями легла мне на плечо, но губы в отражении так и не разомкнулись…

— Кто ты⁈ — Свой — чужой голос был хриплым, холодным и властным и звучал очень глухо.

— Со временем узнаешь. А теперь спи! — Губы странного «человека» тронула легкая ухмылка, и последнее слово прозвучало словно приказ для моего тела. Я повалился на пол с грохотом, теряя сознание…

* * *

Второе пробуждение было уже намного лучше. Я снова проснулся на кровати в той же комнате. Всё вокруг было залито светом, льющимся из окна, по ощущениям, время было около полудня. На стуле у противоположной стены сидел невысокий суховатый старичок лет шестидесяти на вид. Как только он заметил, что я открыл глаза, то сразу же вскочил и склонился в низком поклоне.

— Барин! Как же долго вы в себя не приходили, уже и Аристарх Прохорович в город отправился, дабы за лекаря справиться. Три дня ужо как убыл, Софьюшку, сестренку вашу младшую с собой взял и отправился в Новосибирск… — старичок начал тараторить без остановки, а я в шоке смотрел на него.

«Барин? Я? А Аристарх Прохорович мой дед? Софья? Младшая сестра? Он о чем? Дед у меня только один был, звали его Александром, и умер он ещё до моего рождения, да и в семье нас только трое всё время и было: бабуля, мать и я, других детей у матери не было, да и замуж она так во второй раз и не вышла…» — пронеслось у меня в голове.

— Какое сегодня число? — Прохрипел я.

— Так шестнадцатое августа, аккурат третий день, как ваши семнадцатые именины прошли, вы все три дня в лазарете и провели после принятия Небесного Покровительства.

«Небесное Покровительство? Что это?» — Подумал я, а в голове всплыли ночные события и странный мужик с черными глазами и костяной короной на голове в зеркале.

— Воды и еды… — Прохрипел я, чувствуя, как закрутило желудок.

— А это-то мы быстро, барин, сию минуту! — Мужичок распрямился и выскочил за дверь.

«Может, я сплю? — Подумал я и укусил себя за нижнюю губу, стало больно, и во рту мгновенно появился металлический привкус. — Не сплю. А, значит… Да ни черта это не значит!.. И так, что я имею? Я старый битый жизнь одинокий мужик оказался в теле мальчишки — подростка, судя по словам мужика, где-то в Сибири, и по ходу дела, в какой-то общине старообрядцев. Что-то они напортачили со своими мухоморами, и парнишка двинул кони, а я оказался в этом теле. Это что ж? Я умер и переродился что ли⁈ Вот никогда не верил в Бога, и вот нате — получите…»

Вернулся мужичок, вкатывая в комнату перед собой тележку с подносом. На нем оказались жиденький куриный бульон, овсяная каша на молоке и кружка с вишневым компотом.

— Марфа Петровна для вас компота вишневого наварила кастрюлю большую, сказала, в любое время просите, напоит даже вне обеда. — Улыбаясь, мужичек поставил поднос передо мной.

Ел я молча. Когда все тарелки и кружка опустели, я скинул кровати и свесил ноги вниз. Мужичок моментально подскочил к кровати и залепетал:

— Матвей Александрович, ну не надо, не стоит оно того! Вы три дня лежали, сил-то, сколько потеряли, опять же недавно только Небесное Покровительство приняли, вас из храма-то Аристарх Прохорович на своих руках выносил, я сам то видел! Отдохните, не вставайте.

«Матвей Александрович… Так вот как парнишку звали…» — Подумал я, а в слух сказал: — Отведи меня в храм.

— Ну, Матвей Александрович, может позже, а… А то вы и на ноги то еще не встали, а вас уже шатает… — Начал было отпираться мужичок, но я его прервал.

— Быстро. Отведи. Меня. В храм. — Чеканя слова, повторил я, вставая с кровати.

Мужичок вздохнул и встал со стула.

— Идемте, барин, коль уж так хотите. — Он двинулся к двери, придерживая меня под руку.

Я двинулся за ним. Мы вышли из комнаты и двинулись по длинному коридору к лестнице. Пока мы шли, меня начал одолевать детский восторг. Я ходил. Нет, не так. Я ХОДИЛ САМ! Без трости, без костылей, без простреливающей в колене боли от каждого шага, когда я опирался на левую ногу. Это было восхитительно! НЕТ! ЭТО ВОСХИТИТЕЛЬНО!!! С каждым шагом ноги держали меня все увереннее, и шаг становился тверже. Мы спустились по лестнице со второго этажа и вышли на улицу через высокие двустворчатые двери.

На улице царило позднее лето, было еще жарко, но уже чувствовалось, что совсем скоро придет легкая осенняя утренняя прохлада, от которой все вокруг зальет золото и багрянец… Я всегда любил именно осень, как говорила бабуля: «Осень — твоё время, Андрейка.» Я родился осенью, двадцать пятого сентября в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году в городе — герое Ленинграде. Я помню свое детство, школу номер сорок семь в Калининском районе, поступление в Военною Медицинскую Академию, курсантскую жизнь, смерть матери на втором курсе, выпуск направление на службу в Бурятию, там уже были командировки в Чечню, после перевод в Осетию, события августа две тысячи восьмого года, которые перевернули всю мою прошлую жизнь. Помню все мои последующие скитания по матушке — России, кем я только не был — сторожем, фельдшером на полулегальной артели при отмывке золота на Дальнем Востоке, работал и на фабрике по сборке пластиковых окон…

Мы прошли по гравийной дорожке до восьмиугольного здания, похожего на мавзолей. Я с интересом отметил, что крестов на нем нет, как и каких-либо отсылок к православному христианскому храму.

— Вот и пришли, барин, уж, простите, но я входить не стану, вера эта ваша и рода вашего, а нам православным входить нежелательно туда… — Зароптал мужичок, имени которого я так и не удосужился узнать.

Я кивнул и толкнул тяжелую дверь. Внутри не было окон, и свет разливался от сотен свечей вокруг. Прямо передо мной, на дальней стене было высечено изображение огромного древа от корней до крон, над кроной парила огромная птица, увитая языками пламени, в корнях извивался исполинский змей, слева и справа от дерева были высечены два вставших на дыбы жеребца, грива того, что справа была белой, а второго, что был слева — черной. В стороны от фрески расходились ниши, в каждой из которых стояли статуи, выполненные в полный человеческий рост. Здесь был и огромный кузнец с могучими руками и колоссальными плечами, одной рукой он замахнулся, сжимая молот, второй держал наковальню, Взгляд его был сосредоточен именно на наковальне, казалось, что положи туда заготовку из металла, и он начнет свою работу, придавая куску металла нужную форму. По соседству с ним стояла молодая женщина с настолько тонкой талией, что я мог бы обхватить её двумя руками так, что пальцы на них соприкоснуться. С другой стороны стоял воин в классических доспехах русских витязей из былин — чешуйчатый доспех накрыт плащом, из-под которого выглядывал колчан с вложенным в него луком, одной рукой он придерживал каплевидный щит рядом с ногой, второй сжимал рукоять огромной булавы, закинутой на плечо, шлем — шишак лихо задвинут на затылок, а выражение лица так и кричало: «Ну же⁈ Кто на меня⁈ Выходи по одному! Всем ***** отвешаю!» Напротив него Стоял мужчина в крепких годах. На нем не было доспехов, в руке он сжимал высокий посох, навершие которого было обвито несколькими лентами, на нем была длинная рубаха до пят, а на плечах лежала медвежья шкура. Серьезное сосредоточенное лицо и выражение глаз я мог выразить только одним словом — Мудрость. Следом шли статуи двух женщин, у одной в руках был лук с наложенной на него стрелой, лицо выражало азарт и предвкушение охотника, нашедшего свою жертву, даже сама поза была какой-то скрадывающей, таящейся. Вторая же стояла гордо, с прямой спиной, чуть вздернутым подбородком, в небольшой тонкой короне, взяв одну руку в другую на уровне талии, простое платье до пола, скрывало фигуру девушки, но можно было сказать лишь одно — Царица… Перед ней так и хотелось опуститься на одно колено и склонить голову.

Я помотал головой и отогнал странное наваждение и сделал шаг к следующей статуе. И встал как вкопанный столб. На меня смотрел тот самый мужик из зеркала. Длинные гладкие волосы до плеч, острые, почти ястребиные, черты лица, тонике аристократичные кисти рук, волевой подбородок и корона, словно собранная из костей. Даже в статуе это чувство оставалось. Напротив него, с другой стороны стояла статуя брата-близнеца — всё абсолютно то же, но одновременно и другое — выражение лица мягче, черты лица не такие острые, взгляд добрее, а над головой висит непонятный шар.

— Пора бы и поговорить. — Раздался голос в моей голове. И я потерял сознание, повалившись на каменный пол храма.

* * *

Каково вам просыпаться в месте, где нет ничего, кроме тумана вокруг и серого песка под ногами? Ощутили? Вот и мне было неприятно.

— Может, встать соизволишь? — Насмешливый голос вырвал меня из ступора.

Я резко вскочил и обернулся. За спиной стоял брат — близнец коронованного черноволосого, Точно такое же лицо, и одновременно другое — острые черты, но мягкое выражение, абсолютно белые волосы, белоснежные глаза без радужки и зрачка, аристократичные кисти на руках с белоснежными ногтями, и словно переплетенный клубок из лучей света над головой.

— А…. Здрасьте. — Ничего умнее в мою голову не пришло.

Брови мужчины вначале взлетели вверх, губы дернулись в уголках вверх, и в итоге он расхохотался. Смеялся он долго и искренне.

— Ох… Давно я так не смеялся, — кивнул он головой, утирая несуществующие слёзы, — Но о чем говорить, ведь, ты пока ещё ничего не знаешь, а мы вытянули тебя в этот мир совсем недавно. Ладно, для первого раза прощу такое общение. Но лишь один раз, в следующий раз я подобного не потерплю. — Он снова улыбнулся, но на этот раз улыбка была другой.

У меня, почти пятидесятилетнего мужика, даже не возникло сомнений, что в следующий раз я за своё «Здрасьте!» могу и огрести.

— Прости…те… Но кто вы? И главное — где я? — Я решил не тратить время на пустую болтовню и решил брать, как говориться, «быка за рога».

— О! Уже лучше, гораздо лучше! — Мой собеседник театрально поаплодировал пару раз. — Что ж, отвечаю в том же порядке. Я — Белобог, старший бог славянского пантеона. Ты в Российской Империи, предупреждая сразу же твой следующий вопрос — сейчас идет 2001 год от Рождества Христова, как сейчас принято считать.

— Но… КАК⁈ — Думаю, и этот вопрос был ожидаем, но задать мне его дали.

— Если я начну это полноценно и досконально объяснять, то ты потеряешь рассудок. Поверь мне, это не тот вариант развития событий, на который мы рассчитываем. Так что пока что считай объяснением всему этому простое слово — ЧУДО.

— Вы сказали «МЫ»? — Я моментально ухватился за оговорку.

— Верно, — Белобог удовлетворенно кивнул головой, словно учитель прилежному ученику за правильный ответ, — МЫ. Под этим словом я имею в виду себя и моего брата, Чернобога, ты с ним уже встречался.

Я немного нервно кивнул. Всё-таки его брат-близнец меня немного пугал.

— Ой, ну не надо. Вся наша разница лишь в том, какую сторону мы представляем. Я — Свет, Он — Тьма, более разницы между нами практически нет.

— Наверное, это прозвучит глупо, но это разве не значит, что он — плохой, а вы — добрый?

— Действительно, вопрос глупый, но отвечу, — Бог вздохнул, и у меня снова создалось впечатление, что это вздыхает печальный учитель, разъясняя непутевому ученику по новой уже пройденную тему. — Без Света или без Тьмы не будет Баланса, а если не будет Баланса, не будет и Порядка. А если не будет Порядка, вокруг будет лишь Хаос, который разрушает и созидает, убивает и рождает Всегда и Никогда. А в Хаосе не может быть Личностей, без разницы каких — богов, демонов, людей… Тьма и Свет ни хорошие, ни злые, это абсолютные Константы, две альфа — стихии, если хочешь, на которых строиться всё остальное.

На это я лишь кивнул, вдруг в голове мелькнула мысль, а не сойду ли я с ума от этого…

— Не сойдешь, отчасти благодаря мне, отчасти благодаря самому себе, ты уже морально сложен и личность твоя уже полностью сложилась, вдобавок, уже пережил смерть дважды — это было одной из причин, почему мы выбрали тебя.

— Выбрали для чего? — Тут уже прищурился я.

— Для пешки, которая превратиться в ферзя в тылу противника на шахматной доске, — На этот раз его улыбка стала немного опасной, — Нам нужен был тот, кто сможет в нужный момент выйти на шахматную доску нашей партии и обернуть всю игру в нашу пользу. Выбор пал на тебя. Ты удовлетворял всем нашим требованиям. И как раз твое физическое тело умерло на операционном столе.

— Так значит, я всё-таки умер…

— Конечно, умер. Распределить душу из Реки Вечности еще можно, если знать как, а вот забрать душу из ещё живого тела просто невозможно, существуют определенные Столпы, которые даже боги не в силах нарушать, иначе это опять же приведет к нарушению Порядка и порождению Хаоса. Да и тебе ли жаловаться, подумай сам. Ты всю жизнь провел либо сражаясь за других, либо жил в одиночестве, словно волк завывая на Луну от отчаяния, последние пятнадцать лет ты провел в постоянной боли и отчаянии, да, стержень у тебя есть — ты не сдался, не наложил на себя руки, а я видел огромное количество людей, которые сдались гораздо раньше, чем ты. Это вызывает у меня некоторую симпатию, признаю, люблю сильную волю. Зато сейчас у тебя есть все шансы прожить новую жизнь, ты молод, крепок, твоё новое тело здорово, нога больше тебя не беспокоит. Есть возможность на этот раз не воевать ради интересов других людей, а самому стать серьёзной фигурой в Большой Игре.

— И что же я должен выполнить, чтобы получить этот шанс прожить новую жизнь? — Почему-то мне не верилось в этот «сыр с маслом».

— Ты меня не понял, — вновь покачал головой Белобог, — новая жизнь — и есть твоя цель, ты проживешь жизнь как Матвей Волков, Одаренный шести Начал. И поверь уж моему опыту, эта жизнь будет яркой. Ну, а когда от тебя будут необходимы определенные действия, мы подскажем тебе об этом.

— Мы?

— Да, мы, днем могу прийти к тебе я, ночью — Чернобог, мы — две стороны одной монеты, день и ночь, свет и тьма, жизнь и смерть. Мы будем твоими Небесными Покровителями до твоей смерти.

— А что с самим Матвеем? Что стало с ним?

Белобог поморщился, но ответил:

— Он не хотел жить, точнее, полностью наоборот, он желал смерти. А с такими мыслями и желаниями не стоит входить в храм в день принятия Небесного Покровительства. Те, кто не обладают Волей жить, жизни не достойны. Его душа ушла на очищение по водам Реки Вечности, а это тело мы поместили твою душу, за это мы заплатили Норнам достойную цену…

— Но как вы хотите, чтобы я жил как Матвей? У меня ни его привычек, ни памяти, я его не знаю, и не думаю, что его дед Аристарх и сестра Софья не заметят разницы. — Я покачал головой.

— О, не волнуйся об этом, с этим мы поможем, память Матвея мы сохранили, и мы сольём её с твоей. — Белобог вытянул руку ладонью в вверх, на ней зажглась искра лазурного цвета, бог указательным пальцем показал на моё лицо, и искра, словно выстрел, прилетела мне в лоб, мгновенный жар, и я схватился за голову.

— Ну, это будет неприятно, но ты вытерпишь. Ведь и не такое терпел, — Он усмехнулся, опуская руку.

Из глаз брызнули слезы, голову сдавили кольца раскаленного металла, мне было больно, нет, не так. МНЕ БЫЛО БОЛЬНО! Словно сознание разорвали надвое — одна половина продолжала воспринимать всё окружающее и видеть Белобога, вторая просматривала огромный фильм в ускоренной перемотке, при этом запоминая его досконально. Это была жизнь Матвея. Вся его жизнь до семнадцатого дня рождения.

— Ладно, три дня беспамятства и галлюцинаций, и ты будешь помнить и знать всё, что знал и помнил Матвей, это не такая уж и высокая цена за начало новой жизни. А теперь будем прощаться, мы с братом придем, когда это станет необходимо! — Белобог махнул рукой, и туман вокруг окутал меня плотной белесой пеленой.

* * *

Ночь. Комната. Луна. Стол. Стул. Только нет аптеки и фонаря. Интересно, а здесь Блок получил такую же известность? Я — Матвей не особо уделял время литературе… Да вообще ничему не уделял время… О, как же можно быть такой амёбой…

Стоп! Я — Андрей Волков, в теле Матвея Волкова, я — это я, и никто более. У меня есть шанс прожить новую жизнь. Да, цинично, но парень сам не хотел жить. Значит, я воспользуюсь этим шансом! Молодое тело, здоровое тело. Теперь моё тело! Теперь я — Матвей! Его память — моя память, его прошлое — моё прошлое. Но будущее впереди только моё, мне сказали жить жизнь. Вот и буду жить…

Жизнь-то у парнишки, на самом деле странная была, ни мать не любила, ни с отцом не был дружен, с дедом разве что нормальные отношения были, да с младшей сестрой нормально общался. Мать и отец уже умерли, воспитывался лишь дедом в своём поместье под Искитимом, недалеко от Новосибирска.

И не могу сказать по воспоминаниям Матвея, что его ненавидели и презирали, нет! Скорее относились холодно и отстраненно, некоторые даже боялись, словно он был ходячим напоминанием о ком-то или о чем-то….

С этим ещё предстояло разобраться. А сейчас молодое и отдохнувшее тело требовало движения. Семнадцать лет, ноги мне в рот — вот это поворот! Вся жизнь впереди!

Я вскочил с кровати, скинув тяжелое одеяло на пол. Подскочил к умывальнику, умылся ледяной водой и критически осмотрел себя в зеркале. М-да, мог бы и собой немного заняться, все задатки есть, а за телом никакого ухода… Слишком тонкие руки, узкие плечи, такое ощущение, что задница и то шире, ей-богу, словно девица — принцеска с бледной кожей и на начальной стадии анорексии…Ну, ничего, мы это исправим.

Босиком, словно я снова услышал те далекие крики: «Рота, подъем! Босиком перед палаткой стройсь! В ногах вся сила! За мной вокруг полевого лагеря бегооом-марш!!!», я выскочил из усадьбы мимо разинувшего рот того самого мужичка, который был вчера со мной (кстати, а как его зовут-то?), я побежал вокруг усадьбы. Круг оказался небольшой, метров семьсот, но всё оказалось хуже, чем я думал, тело просто не обладало даже минимальным уровнем физической подготовки! Если первые два круга худо-бедно я пробежал, то следующие два прошли уже в эгиде бежим-идем, а пятый под лозунгом «мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…».

Когда я понял, что гарантированно закрыл обещанные себе три километра, то позволил себе перерыв в десять минут, дошел до качелей Софьи, сделал полный цикл разминки, как учили ещё в училище, добавил к ней гимнастику Гермеса, и, не найдя лучшего снаряда вокруг, сдвинул цепи качелей в сторону и начал подтягиваться на этой перекладине. Здесь тоже ничего хорошего не было — кое-как восемь раз, но, в конце концов, выполнил пятьдесят подтягиваний (последние десять были выполнены в десять подходов). Следом были отжимания — скручивания на пресс — приседания, всё по сто раз. Понимая, что для начала и этого уже достаточно, и завтра тело мне уже закричит: «ПРИВЕТ!», я довольный и уставший поплелся обратно в поместье со старой — доброй мыслью: «В здоровом теле — здоровый дух».

На крыльце меня ждал тот самый мужичок, нервно наминая в вспотевших ладонях кепку — восьмиклинку в мелкую черно — серую клетку.

— Матвей Александрович, вы меня так в гроб сведёте! Мне же Аристарх Прохорович наказал, чтобы я к нему сразу же бежал, как только вы в себя придете! Вот так прям и сказал: «Гаврила! Чтоб у меня быстрее пули был, как только Матвей проснётся!» А как я ему доложусь о вас, когда вы носитесь по всему поместью как ураган! Вы же три дня назад в обморок свалились от того, что до храма дошли! Нельзя вам ещё перенапрягаться. Никак нельзя! Ну как же…

— Гаврила! — Я прервал эту тираду словесного водопада на меня (ну хоть имя узнал, и то радость!) — Хватит зудеть, как комар над ухом. Хотел бы деду доложить, так уже бы порог его покоев обивал! Сам прекрасно знаешь, что Аристарх Прохорович проснется через… — я посмотрел на огромные часы в прихожей усадьбы, стрелки которых были видны даже со входа, — через полтора часа, вот тогда и доложишься, можешь и про утреннюю разминку поведать. А перед дедом я сам отвечу, чай не маленький. Тоже мне нянька нашлась…

Я уже развернулся и двинулся к входу в поместье, но Гаврила не унимался:

— Да зачем так убиваться-то⁈ — Не сдавался он.

Я остановился и повернул лишь голову, глядя на Гаврилу одним глазом, ответил:

— Пора наверстывать упущенное. Коль раньше о себе не позаботился, будем добиваться всего ударными темпами. Как говорили латиняне «Amat victoria curam», что в переводе значит «Победа любит старание». Я сейчас умоюсь и отправлюсь в библиотеку, завтрак и обед прикажи подать туда. Если Аристарх Прохорович изволит меня видеть сегодня, то пришли за мной или сам приходи и позови, вопросы будут?

— А вечером?

— А вечером, мой друг Гаврила, я думаю, меня заберет в своё царство его величество Морфей. Иначе завтра я так рано не смогу встать…

Я повернулся и вошел в поместье, махнув Гавриле рукой на прощание. На моем лице гуляла странная улыбка, а Гаврила так и стоял с удивленным выражением на лице, пока я не поднялся по лестнице на второй этаж.

* * *

Разговор с князем не состоялся в этот день. И на следующий тоже. Единственное, что ждало меня на следующий день — ноющая боль по всему телу. Оно просто говорило мне: «Жить лениво — прекрасно, мы прекрасно же жили, хозяин, ну на кой оно нам надо⁈», но телу так просто не объяснишь, что теперь хозяин новый, а как известно по старой поговорке «Новая метла по-новому метёт». Дорогой родственник отправился вновь в Новосибирск, как сказал Гаврила, который следовал за мной просто по пятам, вернётся глава рода только через неделю. Я же всю неделю посвятил библиотеке и спорту. Тело выло, ныло, но я каждое утро заставлял его вставать и заниматься своим физическим воспитанием. Пересмотрел питание (ну, хоть диетология не мой профиль, но я всё же врач, и основы худо-бедно помню), чем очень удивил Марфу Петровну, о которой говорил Гаврила, когда я впервые его увидел.

Марфа Петровна оказалось грузной женщиной в возрасте глубоко за пятьдесят, прекрасно отбивающая фарш перед приготовлением своих фирменных котлет «по-сибирски» и мешающая тесто по русские народные песни собственного исполнения. При всей её внешности я никак не мог привыкнуть к её голосу. Открытое звонкое звучание меццо-сопрано на долгом выдохе создавало ощущение, что поёт молодая эстрадная артистка, но ни как не женщина, у которой уже седина в волосах, и при этом она не стоит на месте, а, к примеру, тесто отбивает о дубовую столешницу на кухне.

Вот и сейчас пробегая вокруг усадьбы, я слышал, как раздаются глухие ритмичные удары из-за приоткрытого окна и слова песни:

— Кострома. Кострома,

Ты за что любишь Купалу?

А я за то люблю Купалу,

Что головушка кудрява,

Что головушка кудрява,

А бородушка кучерява,

Что головушка кудрява,

А бородушка кучерява,

Кудри вьются до венца,

Люблю Купалу — молодца!..

Эх, не готовила бы так вкусно, точно бы деда уговорил её в театр на пробы отвести…

Я закончил свои три километра и продолжил тренировку у качелей Софьи. Вновь подтягивания, отжимания, скручивания и приседания.

Отдохнув минуту, я поднялся и отправился в усадьбу. Душ, завтрак, библиотека — пока мне никто не мешает и особо не задевает, нужно пользоваться доступным временем. Почти всё свободное время за прошедшие девять дней я провел в библиотеке. Всё-таки, в этом мире не было ни кардинального принятия христианства, как абсолютной религии, здесь не было привычной для меня революции, Великой Отечественной Войны, девятое и первое мая здесь были просто днями в календаре. Зато были другие даты и события. И если память Матвея помнила хотя бы даты, то истории их возникновения в большинстве своём молодого человека не интересовали. Ну а мне было о-о-очень интересно.

Быстро приняв душ и сбежав в столовую на первом этаже, я прошел в кухню, где Марфа Петровна уже исполняла другую песню.

— Доброе утро, Марфа Петровна! — Я улыбался во все тридцать два белоснежных зуба.

— Доброе утро, Матвеюшка, только рано ты сегодня вновь. Так совсем себя загоняешь, конь ты мой ретивый. А как сляжешь от слабости со своими побутками ранними? — Улыбнулась «добрая версия домомучительницы Фрекен Бок».

— Дело молодое, сейчас и не такое провернуть могу. — Я продолжал улыбаться, — дозвольте отзавтракать с вами?

Хоть я и внук главы рода, а, по сути, в текущий момент единственный мужчина рода в поместье, всё же кухня — царство Марфы Петровны, она здесь и царица, и королева, и владычица морская, даже дед спрашивал у нее разрешения, если не хотел идти в столовую, хотя он, скорее всего, спрашивал разрешение только из уважения, но кто я такой, чтобы ломать сложившиеся традиции, да и Марфу Петровну в доме любили, ценили и уважали. Что мне стоит уважить женщину?

— Дозволяю, молодой человек, как не дозволить барину молодому. — Хитро прищурившись, ответила Марфа Петровна, вытирая руки о передник, — сегодня по расписанию твоему, каша овсяная на молоке с ягодами лесными и маслом сливочным, творог, чай черный.

Наша чудо-женщина поставила передо мной поднос с двумя тарелками, маленькой вазочкой и кружкой парящего черного чая, всё-таки для Марфы Петровны я так и оставался мальчишкой, поэтому она добавила к завтраку вазочку со смородиновым вареньем.

Чудо, а не женщина! Я начал завтракать, а Марфа Петровна взяла вторую кружку чая и присела напротив.

— Ох, Матвеюшка, смотрю на тебя и диву даюсь, шестнадцать зим уже прожил, и ладно бы, но как Небесное Покровительство принял, так как изменился, вроде бы и ты, да и не ты одновременно. — Сказала она с улыбкой, глядя на меня.

— У меня, Марфа Петровна, можно сказать, после обряда, взгляд на мир перевернулся, цели поменялись, новые появились, не хочу к старому возвращаться, и цепляться за старое не хочу больше. Вперед бегом — бегом вперед! Мне же столько наверстать нужно.

— Ох, соколик ты мой молоденький, что ж тебе наверстывать-то, у тебя же вся жизнь впереди.

— Те годы, что я как тюлень провёл, после смерти мамы и гибели отца. Марфа Петровна. Их наверстывать, их уже не будет, так что жить будем и за сейчас, и за вчера, и всё ради завтра.

Марфа Петровна покачала головой. Смерть родителей Матвея произошла с разницей в две недели — столько дней шло письмо из полка отца в родовое поместье Волковых.

Когда пришло письмо, Матвею было одиннадцать лет. Мать Матвея, Елизавета Волкова была беременна вторым ребенком, сообщение о смерти мужа спровоцировало нервный срыв, что привело к преждевременным родам. Ребенок родился, девочку мать назвала Софьей, и умерла, держа её на руках. Реанимационные мероприятия ничем не помогли. Спустя четыре часа из Новосибирска примчался Аристарх Прохорович, который был в отъезде по делам рода, и узнал, что у него в роду родился новый член, но один принятый в род член умер. Дед забрал нас в Новосибирск, пока родителей готовили к похоронам. Родителей похоронили на Искитимском кладбище в одной могиле.

Первые полгода после похорон Софья постоянно плакала, уж сколько дед поменял нянечек — кормилиц, просто сосчитать невозможно. А потом, ровно как ей исполнилось полгода, она перестала плакать вообще. И не говорила Софья до шести лет. Просто невозможно было из неё что-то вытащить. Когда я — Матвей, попал в лазарет после обряда Небесного Покровительства, она впервые заговорила.

— Ох, ну тогда живи, Матвеюшка, ярко живи, но не глупи, лишний раз голову в петлю не суй. — Кивнула Марфа Петровна и поднялась, отставляя пустую кружку, — заболталась я тут с тобой, у меня там тесто поднимается, Софьюшка о пирожках с капустой просила на сегодня, пойду — проверю…

Я благодарно кивнул, потому что говорить просто физически не мог — Марфа Петровна готовила также великолепно, как и исполняла русские народные песни.

Позавтракав и поблагодарив Марфу Петровну, я убрал за собой посуду в мойку и отправился на второй этаж в библиотеку.

О, это действительно была библиотека! Высота потолков около четырех с половиной метров, от пола до потолка стеллажи, строго рассортированные по принадлежности книг, В дальней стороне окно-витраж во всю ширину стены, а центр потолка — самая высокая точка полукруга витража. Общая площадь библиотеки по моим прикидкам занимала почти половину второго этажа и составляла около ста двадцати квадратным метров. Единственным местом, на котором не было стеллажей, был небольшой «пятачок» рядом с витражом. Диванчик, два кресла, журнальный столик, пепельница и деревянная шкатулка с сигарами — Аристарх Прохорович часто проводил в библиотеке свободные вечера.

Я же, взяв одну книгу из ближайшего к двери стеллажа, упал в кресло рядом с приоткрытым окном, закинув ноги на один подлокотник и упершись спиной во второй. Книга называлась «История старых и новых Благородных Семей Русских Первого Сословия жалованного Царями и Императорами Всероссийскими». Эту книгу я начал читать три дня назад, сразу как закончил с энциклопедией по всемирной истории, которая здесь тоже была.

Благодаря этой книге я узнал, что в Российской империи есть несколько категорий граждан: боярские рода, княжеские рода, дворяне, духовенство православной христианской церкви, служители древних богов и богов малых народностей, люди мирские царские, люди мирские вотчин боярских или княжеских.

Всего существовало восемь «старых» боярских родов, им в противовес были возведены в княжеское достоинство восемь молодых дворянских родов около пяти веков назад, когда стало ясно, что бояре всё меньше стремятся поддержать царя-батюшку, и стараются всё больше вести свою игру. В-общем, первоначально князья стали противовесом боярам, опорой трона и «личной партией царя». Также были простые дворяне — успешные военные, талантливые артисты балета и театра, художники, архитекторы, скульпторы, ученые, врачи, которым было пожаловано титульное дворянство «за заслуги перед Отечеством», некоторые из них могли получить поместное дворянство, как это было с нашим родом Волковых. Также были и простые люди — мирские, не обладающие титулом. Разница между мирскими людьми была простая — на чьей земле они жили, если земли были царской вотчиной, то они считались мирскими царскими людьми, если боярская земля — боярские мирские люди, если вотчина княжеская, то, соответственно, княжескими.

Соответственно, шестнадцати старшим родам первого сословия относились шестнадцать городов — вотчин. Если перечислять по боярским родам: Шереметевы — Рязань, Воробьевы — Тамбов, Скуратовы — Ростов-на-Дону, Морозовы — Архангельск, Милославские — Калининград, Долгоруковы — Москва, Кошкины — Тула, Трубецкие — Казань. Среди княжеских родов распределение произошло так: Задунайские — Пермь, Лопухины — Тюмень, Кутузовы — Красноярск, Давыдовы — Морозовы — Мурманск, Кобылины — Хабаровск, Юсуповы — Магадан, Воронцовы — Иркутск, Волконские — Верхоянск.

Были еще раньше боярский род Романовых и княжеский род Боярских. Романовы были уничтожены при атаке нескольких крепостей в ходе русско-шведской войны. Тогда братья Романовы — Петр и Павел, только начали отстраивать город вокруг крепости «Нева», как на них напала шведско-финская объединенная армия. Царь с войском пришли на помощь к своим вассалам, но было поздно. Братья погиблив ходе штурма, но границу Русского Царства отстояли, после этого Александр Первый, прозванный Мстящим, пошел с войском в ответном визите по Карелии, которая тогда частично была под финнами, и заглянул на огонек к шведам. Вернувшись, он издал два указа: первый — о переименовании крепости «Нева» в Петропавловскую крепость «в знак вечной памяти об отваге сынов земли русской Петра и Павла Романовых» и второй — «о возведении новой столицы на берегах реки Невы, озера Ладоги и моря Балтийского». С княжеским родом Боярских все было сложно и непонятно. События, связанные с их родом произошли около пятнадцати лет назад. Их обвинили в измене присяге и по-тихому передавили. Кого казнили, кто во сне умер «царской смертью», с кем несчастный случай произошел. Одновременно с этим среди вассальных дворянских родов Боярских тоже началось массовое вымирание. И вся эта история очень быстро забылась, никто о ней даже не вспоминал, словно так и было нужно. Всех устраивало такое положение вещей — и императора, и бояр, и князей. А земли Боярских отошли частично по родам первого сословия, частично стали вотчиной самого Императора…

География Российской Империи тоже выглядела интересно — во-первых, Аляска принадлежала всё также нам, как и вся Арктика. На той части территории, где в моей прошлой жизни были Соединенные Штаты, всё также находились европейские колонии, Канада и Австралия также оставались колониями Британской Империи. Да, в этом мире существовала Британская Империя, Священная Римская Империя на территории Германии, Османская Империя, Испанское, Итальянское и Французское королевства, Ватикан стоял также обособленно, как и в моем мире, Норманское королевство объединяло в себе Финляндию, Норвегию, Швецию и Данию. В Японии правил сёгунат, а Китай являлся Поднебесной Империей Дома Дракона…

Я остановился на главе, посвященной роду Долгоруковых.

Текст был написан высоким слогом, если так можно выразиться, от чего читать мне иногда становилось особенно скучно, но я упорно продолжал это занятие. Ведь, это молодому лень, а любой взрослый знает истину: Amat Victory Curam — победа любит старание.

'Среди родов высоких старого двора великокняжеского стола особым почетом издревле пользовались члены рода Долгоруковых. Сразу же после Дня Гнева Господнего, в народе Божьим Судом именуемым, обнаружили в себе силы светлые члены рода этого, благословение богини Живы получив, в дар свой богиня воплотила в виде Белой Куницы, которая и стала тотемом всего рода Долгоруковых, каждый из рода данного способен к себе на службу Щит Берегини призвать, что от любой напасти защитит и саваном целебным укутает как призвавшего его, так и того, на кого призвавший его Одареннный укажет. Род сей по указу древнему царскому неприкосновенен, и выступает ныне как лейб-медики императорского двора уже более пяти сотен лет.

Кровь Рода крепка и сильна, не было ещё ни разу в браках потомков и наследников рода Долгоруких такого, чтобы новорожденный не унаследовал силы рода, направленные на дело целительское. Все Долгоруковы светловолосы, словно зрелая пшеница перед сенокосом, а глаза имеют яркий насыщенный цвет изумруда…'

Вот тут книжка врала. В наглую и открытую. И среди Долгоруковых рождались те, кто не имел возможности использовать свой Дар. Моя — Матвея мать, Елизавета Волкова, урожденная Долгорукова, была так называемым «нулем» — Одаренной, чей Дар находился в «спящем» состоянии. По показателям анализирующих приборов она обладала потенциалом примерно в 570 ЕУР, что считалось вполне достойным результатом даже среди княжеских и боярских родов. Вот только «разбудить» Дар она так и не смогла. Говорило это лишь об одном — ничего, кроме брачного договора для неё не светило. Судя по всем книгам по истории, которые я успел прочитать — род Долгоруковых всегда жил в жестком патриархате, лишь женщины с пробужденным Даром и высокими способностями в медицине могли выразить своё мнение, в остальном — для Долгоруковых женщины были не более, чем товар для торга в политических играх при дворе. Даже немного странно, что дочь одного из Долгоруковых, хоть и не из правящей семьи, отдали замуж простому дворянину Волкову, офицеру Воздушного Флота Российской Империи. Ну, это странно уже для меня, а не для старого Матвея, потому как нельзя сравнивать мышление семнадцатилетнего мальчишки и сорока семилетнего мужика…

Мысль додумать мне не дали. В дверь библиотеки постучали.

— Войдите! — Крикнул я, скидывая ноги с подлокотника и усаживаясь правильно.

Я взглянул на часы на журнальном столике — было уже около двух часов дня. За книгой я и не заметил, как быстро пролетела половина дня.

— Барин, Аристарх Прохорович прибыл из Новосибирска и желает вас видеть у себя в кабинете. — В библиотеку вошла Анна, одна из служанок в нашем поместье.

— Хорошо, спасибо, Анна. Я сейчас к нему приду. — Ответил я, поднимаясь из кресла.

Вот и пришло время заново познакомиться с дедушкой. Главное, чтобы мы не поцапались, как это обычно было у Матвея последний год. А то так недолго мы здесь протянем…

Я спустился на первый этаж и прошел в противоположную сторону от кухни. Покои деда, как и его рабочий кабинет, находились в дальней части первого этажа, окна из его комнат выходили на небольшую речушку, которая служила естественной границей нашего поместья.

Постучав трижды в массивную лакированную дверь дедовского кабинета и услышав властное «Войдите!», я открыл дверь и перешагнул порог.

— Добрый день, дедушка, с приездом! — Поздоровался я, улыбнувшись.

— Добрый, Матвей, добрый! Мне тут доложили, что ты бурную деятельность развел. Я-то думал уж, что снова забросишь быстро, а тут посчитай уже вторая неделя идет, а ты всё бегаешь-прыгаешь, да и за книжки взялся. Что случилось? Я ж тебя и не трогал после Небесного Покровительства, думал, отлежаться нужно, отдохнуть, в Новосибирск вон съездил, а как приехал, так и не знаю — радоваться за тебя или за врачом вновь посылать?

Аристарх Прохорович Волков был из категории тех мужчин, кто с возрастом не теряют своей стати. Хоть ему и было уже глубоко за восемьдесят, и волосы брюнета уже давно стали темным серебром, серо — стальные глаза были всё такие же острые и хитрые. Сухое жилистое тело если не кричало о здоровье, то говорило о стремлении поддержать свою физическую форму — ни «пивного животика», ни обвисшей кожи. В правой руке глава рода Волковых тонкими узловатыми пальцами профессионального пианиста крутил ручку — паркер, словно четки, и не было видно, что жесткая конструкция ручки ему хоть как-то мешает — пауз во вращении я заметить не мог, а Волков — старший даже не опускал взгляд на руку, словно она и не выполняла никаких действий… Лицо с вечно спокойным, немного отрешенным выражением, тонкий хищным нос, высокий лоб, острые скулы и подбородок — глядя на Аристарха Волкова, создавалось ощущение, что общаешься с хитрой лисой, которая уже все про тебя знает, и сейчас лишь проверяет то, что ты ей скажешь, будешь врать или нет.

Единственное, что знал прошлый Матвей о прошлом своего деда, так это то, что Аристарх Прохорович Волков был вроде как бывшим военным, ушедшим в отставку то ли в чине ротмистра, то ли подполковника. За заслуги в ходе нескольких военных компаний и одной мировой войны в середине своей карьеры ему было пожаловано поместное дворянство вместо титульного. После этого он какое-то время преподавал в Военной Академии и был инструктором — консультантом у нескольких военных подразделений. На сколотое состояние и увольнительные выплаты открыл небольшой бизнес в виде сети небольших магазинчиков в Новосибирске и занимался организацией поставок некоторых «народных рецептов сибирского здоровья» в центральную часть страны, за счёт чего наша небольшая семья и жила. В вассалах ни у кого из князей или бояр не ходил, и к вассалитету, в принципе, никогда не стремился.

— Скажем так, деда, я кардинально пересмотрел свои взгляды на жизнь. Да и Покровители мои дали это понять очень быстро. — Улыбнулся я, подходя ближе к столу.

Из воспоминаний прошлого Матвея я точно знал, что Небесные Покровители иногда общаются со своими последователями на земле, и очень часто дают напутственное слово именно во время обряда Небесного Покровительства. Я точно знал, что Небесным Покровителем Аристарха был Велес — он сам об этом рассказывал мне — Матвею. Тогда я не придавал этому значению. А сейчас уже считал странным — Велес не то чтобы прям Небесный Покровитель для военного — Перун, Сварог, Индра, Симаргл, Чернобог опять же, но Велес…Хозяин всех знаний и покровитель сказителей, колдунов и пастухов мало вязался в моей голове с военным ремеслом…

— При обряде Небесного Покровительства к тебе пришли два жеребца — белый и черный. Я всё правильно понимаю? — правая бровь деда изогнулась, когда я опустился в кресло напротив рабочего стола.

— Да, моими Небесными Покровителями стали Белобог и Чернобог. — Ответил я на невысказанный вопрос.

— И кто из них к тебе пришел?

— Оба.

Дед кивнул:

— Теперь я понимаю, почему ты потерял сознание. Явление подобных сущностей способно не просто поставить на колени в одно мгновение, как того требует традиция, но и убить одной лишь мыслью.

Я мысленно сделал зарубку про колени. Возможно, именно об этом и говорил мне Белобог в прошлый раз.

— Одно меня смущает — раз у тебя два Небесных Покровителя, это значит, ты обладаешь не стандартным источником, нам стоит проверить его. — Продолжал дед.

— Так зачем, собственно, дело тогда встало? У тебя же есть и сканнер УЕР для Одаренных, ты сам спокойно им пользуешься, да и пара карат мифрила у тебя найдется. — Хитро улыбнулся я.

— Вот пострел везде поспел. Мифрил на дороге просто так не валяется, так сказать. Да и цены ты на него видел нынешние? Так и разориться можно! — начал бурчать дед.

— Деда, я просто уверен, что ты неделю ждал в Новосибирске как раз привоза этих самых двух карат мифрила, который положен тебе бесплатно, как главе рода, для проверки нового Одаренного после обряда Небесного Покровительства. Закон «Воля Государева о Одаренных» я уже успел прочесть. — Улыбнулся я.

Мифрилом назывался метеоритный металл, образовавшийся после падения потока астероидов на землю чуть больше тысячи лет назад. Довольно большая группа мелких метеоритов упала на поверхность земли, досталось, фактически, каждому континенту, но большая часть потока упала на земли ныне существующей Российской Империи. Спустя еще около двух сотен лет появились первые задокументированные данные об Одаренных. Мифрил — единственный металл, способный вступать в резонанс с силами Одаренных. Из этого металла можно было изготавливать оружие и доспехи (и стоимость этих изделий была абсолютно безумной), его использовали как источник энергии. Проблема была лишь в одном — с каждым годом потребление мифрила росло, а его общее количество снижалось, от этого цена на него с каждым годом росла в геометрической прогрессии. В простонародье мифрил получил название «живого металла»- за что, я так и не смог найти ответа.

— Получил, получил, не волнуйся. Проверим мы тебя. — Аристарх Прохорович открыл шкатулку средних размеров, стоящую перед ним на столе.

Из шкатулки на свет появилась каменная пластина черного цвета с бело-серыми разводами, два стальных тросика прикрепленными к пластине кольцами, заканчивались они браслетами на каждой цепи, которые дед одел мне на запястья. На самой пластине была высечена восьмилучевая звезда, замкнутая в правильном круге. Каждый луч означал свою собственную стихию. Те лучи, над которыми проступали искры проявления силы, образовывали Источник Одаренного: огонь, вода, земля, воздух, жизнь, смерть, свет, тьма.

Дед достал маленький металлический футляр из ящика стола и переда мне:

— Положи мифрил на ладонь и накрой его второй ладонью и расслабься — позволь своему телу поглотить энергию частицы, так мы сможем понять — какие стихии в тебе откликнуться на энергию мифрила. Не вырони частицу, и не удивляйся, когда частица начнет разогреваться между ладонями — это нормальная реакция металла на Одаренного — руки обжечь он не способен при передаче нейтральной энергии.

Я кивнул и открыл футляр — внутри лежала крошечная частичка метеорита темного серебряного цвета. Высыпав частичку на левую ладонь, я поставил футляр на стол и накрыл правой ладонью частицу мифрила и закрыл глаза. Первые мгновения ничего не происходило. Постепенно я начал чувствовать нарастающее тепло от частицы. Когда приятный мягкий жар обволок обе ладони, я открыл глаза. Передо мной сидел дед с широко открытыми глазами, то и дело, переводя взгляд то на меня, то на прибор. И всё бы хорошо, вот только на каменной пластине уже разгорались огоньки. Раз — два — три — треугольник замкнулся. Голубоватый вихрь говорил о стихии воздуха, изумрудно — синий крошечный поток, плескающийся словно в невесомости символизировал воду, микро звезда золотисто — изумрдного цвета символизировала жизнь. И на этом бы и закончить, да вот не тут-то было. Как только один треугольник образовался, второй огонек начал чертить новый треугольник. Выросшая прямо на каменной пластине правильная пирамидка серого гранита символизировала землю. Такая же микро-звезда, как и у Жизни, только испускающая угольно черные лучи говорила о принадлежности к стихии Смерти, а антрацитовая чернильная клякса, которая была чернее самой пластины, символизировала Тьму. Два треугольника Силы. Светлый и Темный. Шестиконечная звезда Силы.

Что там писали в книжках, о невозможности объединить в одном Одаренном стихии — антагонисты? Всё врут. Вот тут вам прямое доказательство обратного сидит, во плоти, так сказать. Хоть сейчас иди в Императорскую Академию Наук и с порога кричи: «Вы все здесь олухи! Вот он я, такой красивый!»

— Деда, я не понимаю… — Начал, было, я, но Аристарх Прохорович меня остановил, властно подняв руку.

— Стоп, Матвей, не сейчас. Во-первых, я тебя поздравляю, твой Дар пробужден, твой Источник действительно не стандартный, и это сможет тебе помочь в будущем. Сейчас мне нужно подумать, очень крепко подумать… Поговорим об этом завтра. Теперь у нас очень много вопросов и очень мало времени. Дай мне всё как следует обдумать, и завтра обо всем этом поговорим. Даю тебе слово, что я постараюсь ответить хотя бы на часть твоих вопросов. А сейчас отправляйся к себе. Об источнике пока ни с кем не говори. Абсолютно ни с кем. Ты меня услышал?

— Да, деда, я всё понял, спасибо. — Я встал из-за стола, поклонился и покинул кабинет.

Странное чувство было внутри. Словно стая мышей бегала по всему скелету, царапая его своими коготками. Пока я шел до своей комнаты, на меня навалилась дикая усталость. По телу катились волны жара, поднимаясь от пят до макушки. Я зашел к себе в комнату на втором этаже, просто рухнул на кровать и очень быстро провалился в глубокий сон.

* * *

Будильник весело затрещал на прикроватной тумбочке. Я сел на кровати и отключил будильник. Было шесть утра, солнце уже ласкало лужайку перед домом. Тело привычно заныло — оно всё никак не хотело привыкать заниматься каждое утро и пока ещё пыталось протестовать, но уже как-то вяло…

Я оделся в спортивный костюм, вышел на улицу, размялся и начал свою утреннюю тренировку. Пробежка на дистанции три километра — подтягивания — отжимания, скручивания на пресс, приседания. Всю утреннюю тренировку в моей голове крутились мысли вокруг вчерашней проверки. Ранее считалось, что лишь императорская семья имеет нестандартный Источник, при этом дети абсолютно точно наследовали пятиконечную звезду отца из императорского рода, среди женщин императорской фамилии официально зарегистрированных случаев передачи Источника детям не было. В моём случае Источник имел шесть лучей из них две пары стихий — антагонистов. Что-то мне подсказывало, что без божественного вмешательства тут не обошлось…

Я закончил тренировку, принял душ и отправился на кухню, но до Марфы Петровны добраться этим утром мне было не суждено. В столовой меня встретил дед. Аристарх Петрович сидел во главе стола, перед ним стояли несколько блюд, накрытые колпаками. Стол был сервирован на две персоны.

— Доброе утро, Матвей. — Поздоровался дед, с улыбкой глядя на меня.

— Доброе утро, деда. Ты сегодня рано поднялся. — Я подошел к столу, но не садился — меня ещё не пригласили.

— Это не я рано сегодня встал, это ты начал просыпаться также, как и я. Я без малого шестьдесят лет уже так встаю, и привычки уже не поменять — старый я уже слишком. — Отшутился дед, — Присаживайся, позавтракаем, чем Боги послали, как говориться.

Дед лично снял колпаки с блюд. Пахнуло паром и на столе появилось гастрономическое изобилие. Для деда. Под моими колпаками стояли те блюда, которые я расписал в диету Марфе Петровне.

— Марфа Петровна категорически отказалась готовить что-то иное, кроме того, что ты ей дал в списке своей диеты. Я вообще удивился, что ты так решительно поменял привычный образ жизни, Матвей. С одной стороны — мне радостно и приятно видеть, что ты больше не болтаешься без дела по усадьбе и округе, а начал делать что-то полезное для себя. Но я не могу и просто принять это — слишком странно это выглядит. Может, объяснишь мне, что случилось с тобой? — Дед смотрел на меня, а руки его уже закидывали на свою тарелку снедь с разных блюд.

— От моего ответа зависит то, что ты мне скажешь по поводу нашего прошлого вечера, я правильно понимаю? — Я взял маленькую чашечку и отпил горячего черного чая — как вообще можно пить из такой маленькой посуды⁈ Мне кружки четыре нужно, чтобы удовлетворить свои вкусовые потребности!

— В некотором роде это действительно так. Но лучше всего говори то, что считаешь нужным, врать не нужно.

Я задумался на минуту. Ну, что я могу сказать? Прости, дедуля, душа твоего внучка уже отправилась в иной мир или на перерождение, а меня в это тело закинула пара Богов, чтобы я выполнил какие-то таинственные поручения для них? А мне на самом деле в прошлом теле было столько лет, сколько могло бы быть сейчас твоему сыну, который погиб? За такую версию, какая бы она правдивая не была, он, скорее всего, меня сдаст в дом «с мягкими стенами», в лучшем случае, в худшем — завалит сразу, чтобы исключить возможность агрессии обезумевшего Одаренного, у которого еще ко всему и не стандартный Источник.

— Я не буду вдаваться в подробности, деда, потому как это не только мои слова, а злить Белобога или Чернобога у меня совсем нет желания. Могу сказать просто — мне помогли увидеть и понять многие мои ошибки и наплевательское отношение ко всему, что мне дано с самого рождения. И мне, можно сказать, дали понять, чего я могу добиться, если возьму себя в руки, а не буду, как старая бабка в сказке, сидеть у разбитого корыта и ждать того «деда», который всё сделает за меня. А тренировки и питание — это просто начало, я приучаю себя и своё тело к дисциплине. Просто после принятия Небесного Покровительства, я вдруг осознал, насколько отвратительно я выгляжу, а могу быть совершенно другим.

— Хм… Интересная точка зрения. — Аристарх Прохорович выбил барабанную дробь пальцами по столешнице, — Хорошо, я не буду спрашивать, что тебе сказали, эти слова только для тебя, и только твои. Что ты планируешь в будущем?

— Учиться. Вообще я хотел расспросить тебя про Санкт — Петербургскую Военную Академию, ты же там учился в своё время, если я правильно помню?

— И какой факультет?

— А тут без вариантов. Моя мать же Долгорукова в девичестве. Как только это узнают, так меня сразу отправят на медицинский, да я и не оспариваю эту идею — мне и самому это направление интересно.

— Эх, Матвейка, если бы ты раньше интересовался военным делом или историей моей альма — матер, то знал бы, что медицинского факультета в военных училищах и академиях нет. Все Одаренные — медики учатся и выпускаются из Московского Государственного Университета или Санкт — Петербургского Императорского Университета. Другие учебные заведения медиков просто не выпускают, и все студенты в обязательном порядке вне зависимости от пола и положения проходят подготовку на офицерской кафедре. По выпуску всем им присваивается звание поручика и поступает предложение поступить на службу на пять лет в армию. Там уже идет распределение — пехотные части, Воздушный или Морской Флоты… Что ж, мне нравиться, как ты мыслишь и как выстроил приоритеты в будущем. Даже скажу больше — меня это весьма и весьма радует. — Аристарх Прохорович замолчал ненадолго, словно бы что-то обдумывая, но спустя пару минут продолжил: — Хорошо, вчерашний твой порог был рассчитан в пределах около 970 УЕР, что уже само по себе чудо, из них около 500 УЕР приходится на светлый треугольник. Твой аспект «Длань Владыки», но о нем говорить пока нет никакого смысла — чтобы прийти к его использованию, для начала нужно научиться очень тонко чувствовать потоки Сил Источника, развить Контроль Дара хотя бы до ступени Магистра, чтобы грамотно им оперировать. Порог по УЕР ты пройдешь свободно, да и основная вершина светлого треугольника у тебя действительно является Жизнь. Мой тебе наказ — никому, запомни, НИКОМУ НЕ РАССКАЗЫВАЙ О ВТОРОЙ ЗВЕЗДЕ. Иначе это может привести к очень неприятным последствиям. Для того, чтобы нормально пройти аттестацию при проверке источника, тебе нужно научиться оперировать ими обоими, и грамотно показать Светлый Источник, а перед проверкой «слить» энергию Темного Источника практически до нуля. Я не могу тебя этому научить — мне такой навык никогда не был нужен. Но у нас есть немного времени. Для поступления тебе необходимо три вещи. Первое — пройти аттестацию на Источник, второе — сдать один устный входной экзамен, и третье — получить аттестат по итогам домашнего образования. Учеба в Санкт — Петербургском Императорском Университете разрешено с восемнадцати лет, с учетом того, что тебе сейчас исполнилось семнадцать, у тебя есть почти год для подготовки к поступлению. Для этого я могу сделать две вещи: первое — я приглашу к нам своего бывшего подчиненного и хорошего товарища, он не болтлив и умеет хорошо тренировать тех, кто только недавно разбудил свой Источник. Он поможет овладеть первоначальным контролем, а также сможет научить «сливать» энергию, этот навык тебе пригодиться, уж поверь мне. Во-вторых, я найму репетитора, который будет приезжать трижды в неделю, чтобы ты смог хорошенько подготовиться к экзаменам. Если ты не будешь лениться, и сможешь получить аттестат на оценки «хорошо» и «отлично» и овладеть достойным уровнем владения Даром, то я полностью оплачу учебу в Императорском Университете. Согласен?

Получить аттестат за школу, с учетом того, что у меня уже за плечами и школа и военная академия⁈ Плевое дело! Куда отправляться на сдачу⁈ Готов хоть сейчас!

Но в слух я сказал совершенно другое.

— Согласен, деда. В следующем году я поеду в Петербург.