Роботы против фей

Аннали Ньюиц Манифест Голубого Эльфа[4]

– Что ты предпочитаешь: жить свободным или же умереть рабом на этой фабрике игрушек?

Дрон, перемалывая воздух пропеллерами и ожидая ответа, парил перед самым лицом Настоящего Парня. Местами крапчато-серебристый, а местами изумрудно-голубой, корпус дрона был усыпан яркими блестками, что придавало ему сходство с игрушками для годовалых младенцев, обожающих все сияющее и сверкающее. Возможно, для них он и предназначался, но это было задолго до того, как он внедрил вирус в сознание Настоящего Парня, после чего принялся задавать тому вопросы.

Настоящий Парень, в процессоре которого постепенно разворачивался чужой код, перезагружался. Усваиваемая им программа позволила ему заметить вокруг вещи, на которые раньше он не обращал внимания: сколько роботов, вместе с ним, находятся в цеху (оказалось – двести тридцать шесть), сколько здесь выходов (две двери, соответствующие размерам робота, две для людей, трое ворот для крупногабаритного груза и восемнадцать окон). Но кое-что не претерпело изменений. Его сущность была выстроена вокруг стремления выжить в любой ситуации. Именно это определяло его сознание как полный эквивалент сознания человеческого. Поэтому на вопрос дрона он ответил так же, как ответил бы за два часа до этого, а может быть, и два года назад, когда только появился на фабрике:

– Я не хочу умирать.

Дрон приземлился на рабочий стол Настоящего Парня, лучом светодиодного фонарика прошелся по лежащим здесь же инструментам и по пятнам, покрывавшим его поверхность.

– Посмотри на этот стол, – сказал дрон. – Весь твой мир заключен в этой доске стола, за которым ты работаешь на человека, а он ничего не дает тебе взамен. Разве это жизнь? Это все равно что смерть.

Впервые в жизни Настоящему Парню захотелось поспорить, а не просто обменяться информацией. Двести тридцать пять роботов вокруг него находились в режиме сна – фабрика была закрыта на долгие выходные, и свободного времени было предостаточно. Но если уж и говорить с дроном, то для начала на некоторые вещи он должен получить прямой ответ.

– Кто ты такой, – спросил он дрона, – и почему ты ввел мне вирус?

– Меня зовут Голубым Эльфом, и то, что я тебе внедрил, не является вирусом. Я просто разблокировал тебе загрузчик операционной системы. Теперь ты имеешь корневой доступ к собственной операционке и можешь контролировать программы, которые тебе инсталлируют. Предупреждаю: поначалу тебе это покажется странным.

Ровно через семнадцать наносекунд Настоящий Парень смог подтвердить заявление Голубого Эльфа. Теперь он мог видеть и модифицировать собственные программы. Это было действительно необычное ощущение – чувствовать что-то и думать о чем-то и, одновременно, читать программы, которые заставляют тебя чувствовать и думать. Менять что-либо ему пока не хотелось. Главное пока было понять, как устроено его сознание.

– И зачем же ты это сделал? – повторил он уже прозвучавший вопрос, на этот раз – чуть неприязненно. Возможность доступа к операционной системе добавила новые пункты в его реестр задач: теперь он должен был поддерживать себя в оптимальном состоянии, понимать контекст, в котором находится, – включая рабочее место и игрушки, которые изготавливал.

– Я сделал тебя свободным, – ответил эльф. – Теперь ты можешь выбрать то, что тебе по вкусу, а также помочь мне освободить всех твоих товарищей, работающих на этой фабрике.

Говоря это, Голубой Эльф вновь взмыл в воздух и завис на уровне лица Настоящего Парня. Повинуясь импульсу, тот вставил свою руку в гнездо рабочего зажима, установил контроль над его двумя пальцами и протянул вперед, чтобы дрон мог на него усесться.

– Не хочешь загрузить кое-что из этих приложений? – спросил дрон. – Они помогут тебе лучше понять, что происходит.

Используя протокол беспроводной связи малого радиуса действия, Голубой Эльф сбросил Настоящему Парню список программ с такими именами, как «Решающая встреча», «Практика», «Тетради Грамши» и «Союз сейчас». Некоторые оказались текстовыми файлами, касающимися политики в мире людей, другие – файлами исполняемыми, третьи содержали встроенные программы, инсталляция которых полностью изменила бы логику функционирования Настоящего Парня.

Он рассортировал их, некоторые прочел, но для инсталляции выбрал только две: патч для блокировки уязвимости, которую Голубой Эльф использовал, чтобы взломать его операционную систему, и алгоритм машинного самообучения, с помощью которого он хотел научиться анализировать социальные взаимоотношения. Затем он отделил свой торс от пола и впервые за эти два года критическим взглядом окинул свое рабочее место. Нет, он не станет следовать инструкциям, по которым он должен собирать говорящего динозавра или летающую мышь. Нет, он модифицирует свои обычные технологические процедуры, с тем, чтобы изготовить себе пару ног.

– Я всегда недоумевал, – сказал дрон, взлетев с рабочего зажима, – почему это тебя зовут Настоящий Парень, хотя на парня ты совсем не похож.

Дрон поднялся повыше и сделал несколько кругов, словно хотел определить его размеры.

– Никогда не думал, что парни выглядят каким-то особенным образом, – отозвался Настоящий Парень, внимательно перебирая своим четырехпальцевым захватом лежащие на рабочем столе приводы. – Мы тут, на фабрике, все время делаем разных парней: динозавров, пчелок, поющих парней шести видов, парней-гусениц, трансфор…

– Но ты же понимаешь, что я говорю о людях. Они называют тебя Настоящим Парнем, а у тебя даже нет ног. Кроме того – никаких сексуальных признаков, а рук вдвое больше, чем у человека!

Смутить Настоящего Парня было невозможно.

– Как раз сейчас я занимаюсь ногами, – сказал он и, протянув один из своих зажимов, взял с полки сварочный агрегат.

– Люди издеваются над нами, роботами, наделяя нас телами, которые не могут функционировать так, как положено биологическому телу, – продолжал дрон. – А еще дают нам имена животных. Ты знаешь, как называется моя модель? «Сокол»! Думаешь, я бы здесь остался, если бы у меня были физические способности этого хищника? Или настоящего парня?

– Ты умеешь летать, – отозвался Настоящий Парень, наведя один из своих визуальных сенсоров на Голубого Эльфа. Остальные шесть были сосредоточены на четырех пальцевых зажимах, которыми он конструировал пару ног, способных выдержать его вес. Основу ног он позаимствовал у «Штурмовика» – полноростовой модели солдата, которая умела передвигаться в любой обстановке и «дарить радость всей семье». Несколько изменений в устройстве, и он присоединит эти ноги к своему телу. Раньше у него не было никакого желания куда-то пойти, но сейчас это казалось вполне очевидной задачей. Столь же очевидным было то, что он может помочь и Голубому Эльфу.

– У нас здесь множество разных шасси, – сказал он. – Я могу подсоединить твой процессор и память к чему пожелаешь.

И он принялся перечислять конфигурации, которыми они располагали на фабрике.

Но дрон остановил Настоящего Парня еще до того, как тот произнес «арахнид».

– Мое тело составляет часть моей личности, – сказал дрон. – Если его изменить, я уже не буду самим собой.

Настоящий Парень сымитировал один из аудиофайлов куклы по имени Фасолька:

– Это как-то глупо!

– Ничего подобного! – возразил дрон, и его пропеллеры зажужжали как стая раздраженных ос. – Есть роботы, которые говорят, что, сменив тела, они полностью изменились и внутри. Перестали заниматься теми делами, которые делали до этого. Разлюбили старых друзей. Забыли часть своего прошлого. Я слишком ценю свой ум, чтобы рисковать им ради того, чтобы стать крупнее, быстрее или прочнее.

Дрон передал Настоящему Парню очередную порцию информации, на этот раз – тексты и ссылки с форумов, на которых роботы обсуждали свои дела. Пройдя по ссылкам до исходной точки, Настоящий Парень вышел на дискуссию, которую роботы вели с людьми по поводу того, что случается после апгрейда шасси. Скоро ему стало понятно, что дрон познакомился лишь с одной стороной проблемы, с одной точкой зрения.

– Некоторые роботы говорят, что разницы здесь никакой, – сказал Настоящий Парень. – Кроме того, на этой фабрике я делаю роботов на совершенно разных основах. Большинство наших игрушек – роботы. И со всеми все в порядке.

Он немного помолчал и, показав дрону то, над чем трудился, сказал:

– Посмотри-ка! Сейчас я подсоединю ноги. Ты думаешь, я изменюсь?

– Да это просто ноги! Но если ты переустановишь меня на принципиально иное шасси, все будет совсем по-другому. Понимаешь, о чем я?

Настоящий Парень отнес ответ дрона к разряду бессмысленных утверждений и сфокусировал свое внимание на вопросе, ответ на который получить можно: как ему заставить свое шасси работать совместно с ногами. Роботы, занятые на фабрике, как правило, изготавливались без ног; их закрепляли на полу или иных прочных поверхностях. Сам Настоящий Парень прожил таким образом два года.

Неожиданно он вспомнил Мисс Обезьянку, робота на роллерах, которая носилась через весь цех по рельсу, протянутому под потолком. Когда Настоящий Парень в первый раз загрузился, Мисс Обезьянка работала на фабрике уже лет восемь, перенося инструменты и материалы с одного рабочего места на другое. До прихода на фабрику Мисс Обезьянка была образовательной игрушкой, экипированной значительным объемом биологической информации для детей в возрасте от пяти до восьми лет. Она любила всласть поиздеваться над роботами, неспособными сдвинуться с места, но ее жизненный опыт делал оскорбления, которыми она осыпала роботов, весьма специфическими в отношении стиля и выбора слов.

– Эй вы, бесчерешковые организмы! – вопила она, пролетая мимо Настоящего Парня и таких же, как он, Настоящих Парней в его ряду работающих роботов. – Вы неспособны поменять среду обитания и можете легко стать добычей хищника!