Рим. Распятие

Офицер 1 орудия! Есть готовсь!

Офицер 2 орудия! Есть готовсь!

Офицер 3 орудия! Есть готовсь!

Разрядка!

Есть разрядка!

Есть разрядка!

Есть разрядка!

Откат!

Есть откат!

Есть откат!

Есть откат!

ОГОНЬ!!!

"АрхиПогром"

"Ибо так говорит Господь Бог: вот, Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их.

Я буду пасти овец Моих и Я буду покоить их, говорит Господь Бог.

Потерявшуюся отыщу и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти их по правде".

(Иезекииль; гл.34; ст.11,15,16)

Попадание в цель "Тюльпан-1" (бронебойный).

Город Александрия, год 46 н.э.

–Ты посмотри-ка, как нам повезло прямо с утра! – как шакалы захихикали мрачные чёрные бородачи, перекрывая женщине выход из арки, – такая красотка!, одна!, да ещё и с корзиной полной!

Стоящий рядом с главарём шайки подручный влез в "разговор":

–Перекрыть ей "отступление"?, а то сейчас бросит ношу и убежит…

Самодовольно ухмыляющийся Главарь прокашлял:

–Не убежит. Куда?! "Икряная" она. Сам не видишь что ли? Последние дни перед "отёлом" ходит. Уже и живот опустился. Зато нам то, какая выгода!!! Два раба по "цене одного"! Без шума и пыли!

Терпеливо слушающая их молодая высокая женщина, перехватив тяжёлую корзину в другую руку, скромно улыбаясь, тихо спросила:

–Мальчики, вы что-то хотели? Может, вы голодны? У меня здесь с собой хлеба нет, только мука и крупы, но мы можем дойти с вами до моего дома и я вас накормлю…

Ласковое журчание голоса женщины прервал каркающий стариковский возглас:

–Нет, Госпожа! "Мальчики" ничего не хотят. "Мальчики" сейчас уходят и навсегда запоминают сами и другим "мальчикам" рассказывают о том, что к моей госпоже не надо приставать с глупыми "разговорами". И вообще…

Обернувшись к вынырнувшему не понять откуда старику Полина возмущённо-радостно воскликнула:

–Фаддей! А когда ты с отцом успели?! Я вас только завтра ждала! Знала бы что вы сегодня утром будете дома, не попёрлась бы в такую даль, в эту часть города, но ты знаешь здесь есть такие приправы, которых нет нигде… – оборвавшись на полуслове и обернувшись к ошарашенно выпучившим зенки на своего перетрухавшего, прячущегося за их спины главаря, грабителям, – ну и зачем ты их так напугал?

Простодушно-удивлённо разведя руками старик ощерился в сторону банды раззявленной "змеиной пастью":

–Не хотел, моя госпожа, правда не хотел! Твой отец сказал мне, пойди мол, помоги если что, может корзина тяжёлая, муж твой сначала сказал, сама справится, а потом тоже говорит, и правда сходи, а то она вечно наберёт, наберёт полную корзину… – два гнилых, жёлтых "клыка", зловеще поблескивали слюной из беззубого рта.

–Фаддей! Пожалуйста! Ну, хватит их уже пугать! – построжавшим голосом отчитала "хулиганящего" старика молодая мама.

–Да я чё! – "обиженно" заныл знаменитый наёмный убийца Малой Азии и Египта, – ребятки, а вы чего?, меня что ли испугались? Ну, это вы зря. Моя госпожа в моей защите вообще не нуждается. С тех пор как к годам двенадцати-тринадцати превзошла меня в боевом искусстве. А сейчас так я и сам её побаиваюсь… – с поклоном забирая у смеющейся Полины корзину.

–Ну, хватит уже в самом деле! – отдавая корзину Верному Слуге и отвешивая ему шутливый подзатыльник, приоглянувшись на обалдевших бандитов и ласково улыбнувшись мгновенно оценившему отточенные, лёгкие и сильные движения беременной женщины, главарю, – вы всё-таки приходите, если захотите покушать, мы живём возле доков, прямо как идти к маяку, рядом с иудейским рынком, спросите Большого Александра из Антиохии, это мой муж, его все там знают. Приходите!

–Ага, ага! Приходите, приходите! – пропуская вперёд укоризненно грозящую ему указательным пальцем госпожу, забубнил старик, искоса поглядывая на онемевших от непонятности происходящего мерзавцев, – лично вас встречу и накормлю… Да ничего я их не пугаю! Честно говорю! Пальцем никого не трону…

Облегчённо выдохнувший главарь рыкнул на уставившихся на него подельников:

–Чего вылупились?! Знаете – кто это был?! Фаддей Кесарийский! – обведя взглядом вытянувшиеся, побелевшие от павшей на них смертной тени рожи грабителей, – и откуда он взялся? Ведь слух прошёл, что года три-четыре назад он всю свою сеть агентов вырезал, за то, что они какое-то его задание не смогли выполнить, а потом и сам куда-то пропал вместе со своим хозяином, с Апполинарием Антиохийским. И вдруг он оказывается здесь! Выскочил как демон из сундука с золотом! Ладно, хоть так! Она то, на самом деле ещё опаснее! Не врал он…, и как я сразу не увидал, как она двигается…, лежали бы сейчас здесь "жмуриками"… Так! Держитесь подальше от них! Ну, это если конечно кому-то из вас, подонки, жизнь ещё – хоть немного дорога!

Попадание в цель "Тюльпан-2" (разрывной).

Город Александрия. Год 50 н.э.

–Отец! Может ты прочитаешь? – Александр выпрямившись во весь рост посмотрел на Апполоса уютно устроившегося среди сидящих в задних рядах женщин. Держащий на коленях обоих пятилетних внуков-близнецов, дед отрицательно замотал головой, не отвлекаясь от тихой игры одновременно с ними обоими.

–Ага! Щас! Вытащишь ты его из этого "цветника", когда он полгода дома не был, – прокомментировал отказ бывшего хозяина сидящий рядом Фаддей. Апполос обведя глазами вокруг себя, посмотрев на обернувшуюся к нему, улыбающуюся старшую внучку, потом потершись щекой об лежащую на его плече голову дочери, посмотрел на спящую годовалую девочку на руках Полины и дрогнувшим голосом взмолился:

–Братья и сёстры! Простите, но можно я здесь посижу? Послушаю? Я ведь это записал, а слышать – ни разу не слышал! – получив в ответ одобрительное гудение собравшихся в большом зале Александрийской библиотеки людей, посмотрев на стоящего у окна зятя, продолжил, – давай, сыночка, сам прочитай! Ты у нас уже большой мальчик, грамотный! – тихо рассмеявшись со всеми собравшимися, цыкнул на Фаддея строящего "страшные рожи", смеющимся над ним близнецам, – не пугай мне ребятишек!

Закрутившая головой вокруг Феодосия зашикала на окружающих её, расхохотавшихся родственников:

–Тише вы! Папа сейчас говорить будет!

Послушно последовав требованию "неукоснительного авторитета", собравшиеся притихли. Откашлявшийся, сосредоточенно сдвинувший брови Александр развернул свиток:

«Братьям моим во Христе Иисусе, Церкви Александрийской, радоваться! Будучи извещён братом Апполосом о тех вопросах, которые будоражат пытливые, высокообразованные умы ваши, и по долгом с ним, и с братьями нашими собеседовании, положили мы себе в сердцах и умах наших потрудиться над совместным к вам посланием; дабы по мере немощных сил наших умственных и духовных; уповая на помощь и милость Господа Бога и Спаса нашего, дать пищу достойную жаждущих сердец и умов ваших. И поскольку это послание – есть труд совместный, читайте его как написанным и от меня, и от Апполоса, и от всех братьев Церкви Антиохийской.

Первым же ответом будут наши размышления над сомнением внесшем сумятицу в умы некоторых сестёр церкви вашей о том, что Иисус Христос Господь наш и Спаситель наш, провозгласивший нас всех человеков: и мужчин, и женщин; равными пред Ним, равно любимыми Им, равно ответственными пред Ним, равно спасаемыми Им; и запретивший всякий развод, кроме вины прелюбодеяния, то и следовательно жена мужу сейчас во всём равна и не подвластна. Губительнее же всего для вас, что проповедуется это высокоумными, многообразованными сёстрами церкви вашей и проповедуется столь успешно, что и многие мужчины подпали под лукавые чары этой ереси. Братья наши возлюбленные! Неужели, вы забыли как сказано от Начала Времён о грехопадении Адама и Евы?! Чем заповедовано спасаться сыновьям и дочерям их?! Верно! Дочери, как и Ева – чадородием спасаются, сыновья, как и Адам – трудом! Проповедь же Слова Божия есть Труд Духовный, мужчинам и только мужчинам Богом предопределённый, для женщин никогда до самого Скончания Времён не дозволяемый! Не потому что умалена и принижена женщина пред мужчиной, но потому что дан Им Самим для всех сестёр во Христе наших высокий и равный мужскому Труд Жены и Матери; но потому, что если Господь что-то отнимает у человека, то даст ему лучшее, каковым и является для женщины Чудо Рождения Родного ребёнка от Родного мужа. И в этом же заключается и понимание заповеди "жена да убоится мужа своего", так как страх жены перед мужем – не есть страх раба перед грозным властителем, а есть страх матери за своих родных детей, которые для истинной матери дороже всех сокровищ этого мира, а муж её – есть источник детей её, сосуд в котором дети её живут до воплощения в ней.

Желание же некоторых сестёр наших быть проповедниками Слова Божия несомненно лукавым в их разум вкладывается, впрочем не само желание есть грех, а самообольщение о том, что женщина право на это имеет. Потому что мысли таковые, есть грех первородный, тот самый которым Ева согрешила и Адама за собой увлекла. Ибо как вере противостоит самоуверенность, а надежде – уныние, так и Любви, главенствующей добродетели нашей, противостоит Ненасытность – погибель для душ и тел человеков. Потому как, первочеловек имеющий всё: и впал в искушение, поверив Врагу Человеческому; и захотел большего, чем было дано ему Творцом и возжелал стать равным Ему и через это обрел погибель смертную весь род человеческий; так и до сей поры продолжает Сатана насиловать всех и каждого, кто ему поверит и доверится Лжецу и отцу Лжи.

Так что же скажем, спасение в том, чтобы не желать ничего? Никак! Потому что, живя в этом бренном мире, не можем мы братья и сёстры оставаться бесстрастными, но каждое желание в разуме и сердце нашем рождающееся исследуйте пристально, от кого оно! Потому что, всякое желание от Господа Бога и Спаса нашего исходящее, на него же и надежду возлагает, что по воле Его оно будет исполнено. А желание само в себе содержащее уверенность в том, что оно необходимо должно быть исполнено, что человек в коем оно возникло – Право на его исполнение имеет, означает лишь то – что дьявол захватил этим желанием в плен трепетную душу и бесы глумятся над ней истерзанной его насилием, продолжая дело своего повелителя, как шайка мерзких разбойников глумится над попавшей в их лапы девочкой-подростком и обесчещенной их главарём, и отданной им своим подельникам для развлечения и для растерзания несчастной до смертной погибели.

И так же как и всё в природе земной приносит в своё время плод свой, так и дело греха, как и дело веры, порождает плоды в сердцах человеков. И так же как самоуверенность, которая по сути своей есть неверие в Бога, порождает страх смертный, а уныние в безнадежность переходящее порождает отчаяние, так и Ненасытность порождает самые мерзостные плоды – обиды, которые, по сути, есть долги наши перед Господом нашим и перед ближними нашими и о прощении коих мы молим Отца нашего. Потому нет более смрадного греха, чем сказать в сердце своём: "вот я, сделал так-то и так-то, и теперь имею Полное Право, на то чтобы Господь ответил мне и помог мне согласно обетованиям Его, и чтобы ближние мои поступали по отношению ко мне так как я от них ожидаю!"

Братья мои! И сёстры мои! Возлюбленные! Помните и никогда не забывайте! Бог – поругаем не бывает! Что посеет человек, то и пожнёт! Дела добрые – дадут плоды добрые, а дела злые – дадут плоды злые. Также как хлебные зёрна посеянные в землю дают хлеб, а семена сорняков вырастают в траву сорную, ни к чему не годную. И посему помните никогда из семян сорняка, даже на добрую почву попавших не вырастет хлеб, а хлебное зерно даже на плохой, злой и отравленной земле всё равно прорастёт хоть и хиленьким росточком и плод хлебный принесёт хоть и самый малый. Какие же дела от человеков исходящие есть добрые, а какие злые вы и сами знаете превосходно, так как научены в Законе Божьем многие из вас с самого детства. Тех же из братьев наших, кто не из Израиля, а от других народов к церкви вашей прилепился, пусть научают знающие. И да будет и для тех и других – это дело благое и богоугодное.

Далее многоважный и трудный вопрос ваш о Воле Божьей, промысле Его и судьбе человеческой. Появилось в церкви вашей и по другим церквям распространилось, опасное заблуждение, имеющее корни свои в саддукействе, о том – что судьбы и жизни человеков определены и неизменяемы; и что как лукавый управляет грешниками, как подвешенными на острые крючки марионетками, так и Господь вверившими Ему душу свою, управляет ими как кукольник надетой на руку тряпичной куклой. Богом избранные! Разве забыли вы слово пророка о глине в руке горшечника?! Ведь дано Им много раз определение о Воле Его. Многократно повторено в Писании о том, что как при покаянии грешников отменяется погибель их, так и при впадение в грех и творении мерзостей обрекаются Господом на уничтожение целые народы, города и страны, те о которых было Им же Самим дано обетование процветания вечного. Так что же скажем – неправда у Бога? Никак! Потому что не насилует Он духовную волю человеков, заставляя следовать предначертанию и промыслу Его, а лишь указывает нам грешным путь верный, который по слепоте нашей душевной еле-еле различаем нами; и с которого мы все, то и дело сбиваемся; и потом с покаянным плачем ищем снова и снова. Потому что по Любви Его безмерной к нам, дана человекам свобода выбора между Истиной и Соблазном. И никогда Спаситель не заставит насильно следовать промыслу Своему! Те же из вас, кто говорят, проклиная и одновременно оправдывая Предателя, что поскольку Самим Господом предсказано было его предательство, то и поделать Иуда Искариот с этим ничего не мог, опасно!, душегубительно!, заблуждаются. Потому что Иуда находился лишь в соблазне терзаемый, насилуемый и принуждаемый у предательству сатаной, до тех самых пор пока ещё теплилась в нём жизнь. И, следовательно, оборвись верёвка, упади он полузадушенный на землю, приползи он на карачках к Гробу Христа, он был бы вторым прощённым Им после распятого разбойника! Ибо только в такого Иисуса Христа Господа нашего и Спасителя мы верим! Предательство же Иуды Искариота состоялось именно в момент расставания души с телом и, ни мгновением раньше! И до самого последнего поступка, до накидывания петли на шею, Предатель имел возможность, имел право отменить предначертанное! Сломать гордыню свою и взмолиться к Создателю, и обрести Спасение. Также как и многие из нас приняли Волю Его как свою и последовали Предначертанию Его, тем самым поправ и отвергнув греховную Гордыню свою, дьяволом в сердца наши посеянную.

И последний, самый тяжкий, "кровоточащий" для сердец наших – вопрос ваш об отпавших от Церкви, отринувших сознательно Веру Христову вследствие разочарования, соблазна рождённого Обидой от якобы не исполненных Им "обетований", которые сами себе придумывают лжебратья и лжесёстры, увидевшие Свет Христов и почувствовавшие Любовь Его, но соблазнившиеся на хитро-лживые уловки Дракона, но возгордившиеся в сердцах своих, превознёсшиеся сами пред собой своей богоизбранностью. Вспомните все!: и тот кто стойко "стоит" в вере, и тот кто "упал", и тот кто "шатается"! Как сказано?! "Он Господь!, что Ему угодно, то да сотворит!" Помните? Как сказано Им Самим: "кого помиловать – помилую!, кого пожалеть – пожалею!" Посему не искушайте Господа Бога Своего, самодовольным, наглым ожиданием непременного исполнения, Обещанного Им, дарования благ земных! Потому как, не ведомы нам досконально Воля Его и Промысел Его. Не уподобляйтесь Змею Ненасытному, пытаясь "заглотать" земных радостей более – чем потребно и полезно человеку. О тех же, кто всё-таки пал во грехе – помолитесь!, да Господь помилует их! Не пытайтесь сами "поднять" их, вернуть на путь истинный, чтобы не усугубить "поражение", "изуродованность" сознательно "покалечивших" себя самих грешников, сознательно отринувшихся, отвергшихся Царства Небесного, сознательно выбравших путь духовного насилия над собой; дабы не утянули они кого из вас вслед за собой в пропасть погибели вечной. Оставьте Решение о Судьбах их в Руках Творца, Спасителя и Духа Святого! Христос среди нас! И есть! И будет!»

Попадание в цель "Тюльпан-3" ("огненная шрапнель").

Город Александрия. Год 51 н.э. Начало зимы.

В соседней комнате послышалось кряхтение и похныкивание проснувшейся новорожденной. Полина вставая и зажигая от светильника маленькую масляную лампу:

–Схожу покормлю её, а то она остальных разбудит…

Проводивший жену взглядом Александр тихо прокомментировал:

–Ну, младших то вряд ли даже гром разбудит, а вот Федося что-то сегодня сама не своя целый день была, грустная какая-то, молчаливая… Как будто учуяла – чего вы удумали.

Потупившие взгляды старцы виновато переглянулись.

–Саша, ну ты же сам всё понимаешь… – начал было Апполос.

–Само собой он всё понимает, не дурнее тебя! – прервал его тяжко вздохнувший Фаддей, – ты, сыночка, даже не пытайся, здесь мы останемся, потому что так надо! А вам надо туда плыть. Пока зимние шторма не начались. Нельзя упустить время. Да и ждут вас там, ещё летом послание от братьев пришло.

Александр привлекая внимание Апполоса, как бы "ушедшего" вслед за дочерью в детскую комнату, напряженно вслушивающегося в доносящееся оттуда еле слышное воркование Полины, кормящей младенца и успокаивающую что-то спросонья бормочущую Феодосию, тронул его за локоть.

–Отец, – повернувшийся к зятю, пресвитер Александрийской церкви кивнул внимая, – ты точно уверен что всё произойдёт именно так? Нет, я не спорю, до сих пор все события происходили в той последовательности, как ты и говорил, но может быть… Может быть Господь помилует?

Грустно хмыкнувший старик отрицательно покачал головой:

–Нет, Саша, нет… Я и сам много раз, сомневаясь, задавал сам себе этот вопрос…, много раз в молитвах просил, умолял Его… Но сейчас точно! Точно всё так и есть. Помню когда увидел всё это, сразу же после того, как Тарсянин посадил нас на корабль и, прощаясь, сказал, что увидимся с ним снова только Там уже, не поверил этому, изо всех сил пытался отогнать это "наваждение", этот "соблазн". Но уж когда он! – толкнул локтем в бок сидящего рядом Фаддея, – мне все события "нарисовал" во всей их последовательности, то какие уже могли быть сомнения?

Тихо улыбнувшийся своему другу и брату диакон, толкнул его в ответ плечом:

–А здорово всё-таки это! С самого нашего того "путешествия" по синайской пустыне, такого соединения сознания нашего не было! Удивительно это, когда двое как один человек…

Неслышно вошедшая в комнату Полина вмешалась в "ностальгические" воспоминания:

–Да уж! – оглянувшись назад и понизив голос до возмущённого полушёпота, – устроили вы нам тогда оба!, сразу же после вашего совместного крещения!, все люди как люди, после крещения такие тихие становятся, благообразные!, а вы двое, вместе и дружно, из дома, не понять куда, пропали!, через полгода только "на карачках" приползли!

Александр успокаивающе погладил прижавшуюся к нему жену:

–Ага!, точно!, родная моя! А ты случаем не забыла, каким я тогда к Матушке пришёл?, в каком состоянии? И правильно они тогда ушли, потому что Он ведь нас очищает – так как Ему угодно. Одних до крещения, других после. А когда после внутреннего очищения эта гадость пытается "назад залезть", снова овладеть разумом и подчинить себе, в рабство обратить, правильнее всего от тех, кто дорог тебе подальше быть, чтобы их не зацепило и не покалечило.

Расстроенно и недовольно закрутившись в объятиях мужа, женщина забурчала вытирая слёзы:

–Да ну вас!, хулиганьё вы все!, как были, так и остались!, только теперь в другую сторону!

Одновременно как один человек качнувшиеся в её сторону старцы, взяв каждый её за руки, заговорили как один человек:

–(Фаддей)Ну не в другую сторону, а на другой стороне…(Апполос)И по-другому нам, доченька, никак нельзя, правда, правда…(Фаддей)Ты же сама понимаешь, Полюшка, должны мы здесь остаться, должны…(Апполос)Мы же тоже, без вас жизни себе не представляем…(Фаддей)А детям здесь сейчас опасно будет, доченька, очень опасно! В городе скоро всё "закипит", голод надвигается… (Апполос)Через месяц где-то понемногу начнётся, а перед началом весны самое страшное…(Фаддей)Вот именно…, голод делает людей безумными, а мы библиотеку охраняем…(Апполос)Если бы можно было на кого-то другого положиться, что случись что не бросят, не оставят хранилище на произвол судьбы, то мы бы конечно…

С тихим рыданием вытянув свои руки из ласкающих рук обоих отцов, плачущая Полина закрыла ими мокрое от слёз лицо:

–Ну хватит уже, что ж вы из меня дурочку делаете! Как будто я сама никогда не причащалась, и ничего не чувствую, и не понимаю! И успокаивать меня не надо. Лучше я сейчас проплачусь, чтобы завтра при детях не реветь, не пугать их. Они ведь думают что вы оба попозже тоже, вслед за нами…

"Они здесь убивали друг друга в приступе неистовой ярости, как взбесившиеся хищники, как остервеневшие тарантулы, как обезумевшие от голода крысы. Как люди".

(Аркадий и Борис Стругацкие "Град Обречённый")

–Федося, а ты куда? – удивлённо остановил свою Старшую Дочь Александр. Полуобернувшись к Отцу Семейства, девочка с трудом удерживая за руки рвущихся скорее исследовать своё новое плавучее "жилище" близнецов, грустно ответила:

–А чего стоять? Мы уже с ними попрощались… Они оба сейчас, как я посмотрю, собрались там, на причале, до вечера стоять… Зачем только – не понимаю, если как вы все утверждаете они "скоро вслед за нами приплывут"… И этих неслухов – как удержать долго на одном месте?

Проводив глазами отправившуюся "на разведку" троицу, держащие на руках младших девочек родители, снова посмотрели на двух одиноко стоящих стариков. В этих неразлучных друзьях, одинаково опирающихся на свои посохи, никто не смог бы сейчас признать двоих могущественных, тайных властителей Востока Империи. Ни сухой, ссутулившийся Апполос – ничем не напоминающий толстенного весельчака Апполинария Антиохийского; ни прямо выпрямившийся, белобородый, с красными исплаканными глазами Диакон Александрийской церкви – нисколько не похожий на постоянно полусогнутого, как готовая к броску кобра, без единого волоска на голове, с холодными равнодушно-безжалостными глазами, Фаддея Кесарийского – не могли быть узнаны никем из прежних знакомых.

–С этого момента во всём Городе осталось только двое Верных Ему… Я вырос без отца, и всю свою жизнь искал его. И не находил ни в ком из людей. А потом Он нашёл меня. И после признания мною Его своим Отцом Небесным, Он мне даровал сразу двух земных отцов… Но как ненадолго! – тяжело, глубоко вздохнул Александр.

–Ой, Саша, не надо! Пожалуйста! А то я сейчас опять разревусь, – прижалась к мужу Полина.

–Ну, тогда я тоже составлю тебе компанию. Разревусь громко, громко. Тото смеху будет, такой большой дяденька и плачет, – попытался шуткой успокоить, готовую расплакаться, жену, через силу улыбающийся крупный седой мужчина.

–Ладно, ладно! Тогда не буду!" – с готовностью закивала головой Полина, – не хватало еще, чтобы мы сразу же!, в начале путешествия стали всеобщим "посмешищем". На нас и так весь корабль как на дурачков косится. С такой "оравой" детей, в начале зимы, в такую даль…

—Доченька наша! – одновременно выдохнули старики, покосившийся на Фаддея Апполос "спросил":

–Помнишь…

Возмущённо хмыкнувший в ответ сородитель "ответил":

–А то! Забудешь пожалуй такое!

[«Что мне делать?! Что мне делать?! Она же умрёт! И ребёнок который в ней умрёт! Фаддей! Неужели никого нельзя найти из лекарей?! Найди, прошу тебя! Не как слугу! Как друга!», метался по богато и изысканно убранной комнате Могущественный Богач. Привычно полусогнутый, смотрящий на своего хозяина исподлобья Тайный Советник и Телохранитель, проворчал: «Тот, который только что ушёл – самый лучший во всей Малой Азии. А он и то убежал в ужасе, как помешанный. Он до последнего не мог поверить, что она действительно беременна! Ладно, хоть повитуха до сих пор здесь, толку, конечно, от неё никакого, но хоть Шема там сейчас не одна мучается, хоть успокаивает она её». Вскинувший руки к небу Апполинарий завопил: «Вот именно! Мучается! Единственная женщина, которую я смог по-настоящему полюбить! И единственная, которая забеременела от меня! Ведь скольких я их "передолбил", сколько семени в них поизливал! Ни одна! Ни разу! Даже намёка не было! А она сразу же! С одного раза! Видимо на самом деле их иудейский бог…» Поморщившийся недовольно Фаддей, перебил своего хозяина: «Да ну причём здесь её бог! Но тебя я до сих пор не понимаю. Ну, понравилась она тебе за свою красоту необыкновенную. Ну, влюбился ты в неё постепенно. Но ты же видел, как у неё бёдра от полученной в детстве травмы покалечены! Зачем было?! Не мог свою похоть на другую "сбросить"?! Трудно, что ли было удержаться?» Рванувший на жирной груди затрещавший, разрывающийся пурпур, несчастный взвыл: «Да не хотел я этого делать!!! Правда – не хотел!!! Она сама – так ко мне приласкалась! Не устоял я! До сих пор сам себя за это ненавижу! Вот её сейчас не станет, как мне дальше жить?! Без моей Шемы?…, красавицы моей?…, отрады глаз моих…» Истерично-бабьи рыдания доносились из-под закрытых рук, упавшего на пол, уронившего локти на огромный живот Апполинария.

Зашедшая в комнату старуха поманила рукой пристально уставившегося на неё Фаддея: «Она зовёт тебя», резко отрицательно помахав рукой в сторону переставшего было истерить и с готовностью вскинувшегося отца, «одного! Так и сказала категорично!» Безвольно, как наполненный водой курдюк, снова свалившийся на пол, Апполинарий тихонько заскулил.

Присевший на пятки Фаддей пристально всматривался в непроглядно чёрные, истекающие слезами от нестерпимой боли глаза иудейской девушки: «Шема!, ты звала меня?», невероятная нежность звучала в голосе знаменитого убийцы, для которого жизнь человека имела только нарицательную денежную стоимость. «Фаддей…, прошу тебя…, помоги мне…» Ошарашенный мужчина выпучил глаза: «Я?! Чем я могу?!» Тяжело и безвольно вытерев дрожащей рукой мокрое от слёз и пота лицо Шема взмолилась: «У тебя всегда есть с собой нож!, прошу тебя!, умоляю!, разрежь мой живот и вынь ребёнка!, я знаю – ты сможешь!, только ты сможешь сделать это не повредив его!, если в тебе есть хоть капля жалости ко мне, сделай то, что я прошу!»

––

«Ребёнок жив и совершенно здоров, ты родила дочку», успокаивающе пробормотал Фаддей заматывая тканью истекающую кровью, ненадолго вырвавшуюся из вызванного болевым шоком забытья, "роженицу". Совершенно обалдевшая от происходящего старуха быстро обмывала и пеленала тихо попискивающую девочку. Шема повернула к "лекарю" осунувшееся, "истаявшее" лицо взмолилась: «Обещай мне, что станешь ей матерью вместо меня…, и не говори мне, что я выживу…, Фаддей, ты её тоже сейчас родил вместе со мной, ты за неё ответственен перед Богом…, и не пытайся уверить меня, что ты не помнишь из какого ты колена израильского…, обещай! Пожалуйста!» Из под плотно закрытых век, устало-согласно кивнувшего "добровольного изгоя", на запястье руки женщины требовательно схватившей его за ворот одежды, выкатились и упали две горячие скупые слезинки.]

–Прощайте, наши родные, – облегчённо вздохнул проплакавшийся Диакон.

–Пойдём что ли, дружище? – спросил всматривающийся в угасающий закат Пресвитер.

–Да. Пошли, брат. Дел ещё полно…

Город корчился терзаемый "резвящимся" Драконом. Всё началось с погрома хлебных лавок расположенных в бедных кварталах. Взбешённые недоступными для них ценами на хлеб, отчаявшиеся жители, разгромив пустые, давно закрытые лавчонки и обнаружив в них только мучную пыль и паутину, бросились в районы более зажиточных домов. Те сумасброды, которые только что подбили обезумевшую от голода толпу напасть на хлебные лавки бедных кварталов: «Мука есть!», кричали они, «просто эти проклятые израильтяне прячут, не продают её, выжидают когда голод станет ещё сильнее, чтобы побольше нажиться на нашем горе!»; с лёгкостью перенаправили и усилили гнев: «была!, была здесь мука!, вывезли гады!, как почуяли, "шнопелями" своими горбатыми, что мы за ней придём!, к себе на склады увезли!» Погром, вспыхнувший как небольшой костерок, в "пересохших" от голода душах людей ("нам бы только детишек своих накормить!!!"), подстёгиваемый сатанинской Ненасытью, быстро превратился в Адское Пекло ("грабь награбленное!!!") и заполыхал по всему трёхмиллионному Городу.

Устало наблюдающие за метающимся вдоль окон, римским наместником, Апполос и Фаддей, одинаково положив руки на упёртые в пол посохи, одновременно откашлялись.

–Сейчас вы мне скажете, что предупреждали меня об этом!!! – взвизгнул подскочивший к ним Гай Ирбитикус, – а я вот не послушался вас и вот результат! – проконсул Египта ткнул указательным пальцем за спину.

–Гай, не ори так. И так голова раскалывается, – перебил римского военноначальника Апполос.

–Вот именно, – поддержал его, смотрящий сквозь ошалелого от происходящего наместника, Фаддей, – что толку говорить о том, что прошло. Что сделано, то сделано. Назад не вернёшь.

Метнув взгляд в окно из которого порывом ветра донесло завывание бушующего в Городе погрома, Гай злобно процедил:

–Ну и тогда чего вам надо?! Чего вы припёрлись?!

Смотрящий спокойно прямо в глаза правителю Египта Апполос ответил:

–Надо бы усилить охрану библиотеки.

Взвившийся от негодования наместник, казалось чуть не выпрыгнул из доспехов:

–Да вы оба совсем уже оборзели!!! Ста легионеров посланных мной, чтобы охранять ваши никому нахрен ненужные "пылесборники", вам мало?! Беспорядки вызваны недостатком хлеба!, голодом! Причём тут ваши свитки?!

Обречённо пожавшие плечами старики направились к выходу.

–Ну, мы так-то всё равно знали, что так оно и будет. Этому развратнику главное сохранить свой гарем из мальчиков и девочек, – бормотал на ходу ни на кого не глядя Фаддей.

–Стоять!!! – рявкнул, вслед совсем потерявшим страх Рабам Помазанника, Гай Ирбитикус. Притормозивший Апполос вздёрнув удивлённо брови, обернулся и, посмотрев сначала на раскрасневшегося от гнева наместника, обратился к Фаддею:

–Ты смотри! У нашего петушка львиный голос прорезался!

Отрицательно помотавший головой собрат возразил ему:

–Да ну ладно!, где уж там, вот я помню, как Понтий бывало…, даже я тогда чуть не обсирался…, а этот…

Урезонивающе махнув рукой на своего друга Апполос спросил:

–Гай! Чего ты психуешь? Ну, не можешь дать больше солдат, ну и не надо… —обменявшись взглядом с согласно кивнувшим ему Фаддеем, продолжил, – а знаешь!, и вправду зачем охранять библиотеку?, действительно ни к чему это. Давай так! Пусть легионеры уж до вечера там вокруг постоят, а с наступлением темноты можно будет снять караулы и поставить их туда – где они тебе нужнее.

Разом успокоившийся от такого предложения наместник зачастил:

–Апполос! Фаддей! Вы ж знаете как я вас обоих уважаю! И ваше мнение для меня авторитет! Завтра в Городе всё стихнет и будет спокойно! К утру тут будут четыре тысячи нумидийских всадников и вся пехота Четвёртого Африканского легиона! Так что вы завтра сами убедитесь в напрасности ваших тревог! И мы вместе посмеёмся над этой заварушкой!

Грустно рассмеявшиеся над ним старики отрицательно помотали головами:

–Нет, Гай, – практически в один голос пророкотали они, – завтра нас уже не будет в этой земной жизни, сегодняшняя ночь последняя для наших бренных тел. Завтра мы оба будем в лучшем мире, где предстанем пред Высоким Белым Престолом, пред Высшим Судией. И никому из людей не изменить этого. Даже тебе. Даже если ты закуёшь нас в цепи и спрячешь в самые надёжно охраняемые казематы.

Поворачивающийся вслед за своим другом Фаддей, бросил через плечо совершенно обалдевшему наместнику:

–Рот закрой, Гай, а то ворона залетит…

—В полночь, – то ли спросил, то ли утвердил глянув на своего собрата Фаддей.

–Ага…, хотя нет…, ближе к рассвету наверное…, когда души наименее всего способны к сопротивлению, – подтвердил его предположения внимательно рассматривающий горящий Город Апполос, – почти как Африканская Буря. Ну, не совсем также, – поправился покосившись на недовольно поморщившегося Фаддея, – похоже немного. Та, которая через двенадцать столетий произойдёт, конечно намного страшнее будет.

Иронично хмыкнувший Фаддей "подтвердил":

–Ага!, ага!, конечно! Ты б ещё про ту Африканскую Бурю, которая через двадцать столетий произойдёт, вспомнил!

Недоумённо-отрицательно пожав плечами Апполос возразил:

–Та буря, которая через две тысячи лет, она африканская только по названию, так то она по всем странам и континентам бушевать будет. А вот которая через тысячу двести, та только по Северной Африке прокатится, ну ещё немного по Испании и Греции…

Быстро что-то пишущий на мраморных запылённых перилах верхнего балкона Александрийской библиотеки Фаддей, перебил пророчувствующего собрата:

–Скажи, а как такое возможно? Вот четвёртый год мы пытаемся найти на каком наречии нам явлена была тогда в пустыне эта надпись и не находим… Хотя то, что она обозначает нам обоим понятно. И вообще, неужели когда-то в этом мире будет такая уйма народу, ведь цифра обозначающая число жертв меньше числа живущих, ведь не все подчистую тогда погибнут.

Апполос посмотрев на сделанную Фаддеем надпись, грустно констатировал:

–Много человеков – это тебя удивляет? А то, что в те времена летоисчисление будет вестись от Рождества нашего Спасителя, это для нас – дело само собой разумеющееся?

Рассмеявшийся Фаддей, легонько похлопав друга по спине благодаря за шутку, позвал:

–Ладно, пойдём вздремнём малость, пока караулы не сняли.

Согласно кивнувший Апполос, ещё раз посмотрев на начертанные письмена "African Tornado, 2056-2068 from the birth of Christ, death toll nine billion people", вздохнул:

–А вправду пойдём, отдохнём пока немного.

Массивная двухстворчатая, окованная железом дверь Александрийской библиотеки сухо-визгливо поскрипывала разрушаясь под ударами лихорадочно прорубающих её топоров. Неспешно-твёрдо шествующие по входному коридору Хранители Мудрости, одинаково постукивая посохами по каменному полу и несильно размахивая коптящими масляными светильниками, свисающими на длинных цепочках с их полусогнутых в локтях правых рук, остановившись в десятке шагов от разрушаемого входа повесили принесённые ими огоньки на вбитые в стены крюки, аккуратно закрепив, намотав цепочки.

Широко расставивший ноги и облокотившийся на свой посох Апполос, покосился на с кряхтением и хрустом в костях потягивающегося Фаддея:

–Ну надо же. Только сейчас до меня, до дурака старого дошло, – переставший зевать диакон, напрягся внимая, – та африканская буря произойдёт через уйму лет, а я сейчас ищу народ, использующий то наречие на котором нам тогда в пустыне была явлена надпись об этом событии. Его этого народа ещё, скорее всего, и в помине нет сейчас. Ведь допустим про римлян с их наречием четыреста лет назад, при Александре Великом, никто ни сном, ни духом, а сейчас? А тут временное расстояние получается две тысячи лет… Ну и что из того, что в те времена на этом наречии будут говорить практически все тогда живущие человеки… Ведь это же тогда, а не сейчас… Эх!, старый я дуралей… – со вздохом завершил "открытие" Величайший Интеллектуал Малой Азии.

–Это точно! – подтвердил Фаддей выводы Апполоса.