11.10. 202Х 5.44 European Central Time, Северное Море, борт 24661

Оставив мысли о предстоящей работе, Алекс не стал терять времени даром и запустил супервзломщика, залитого ему на PDA главным айтишником Заказчика. По словам айтишника, этот взломщик представлял собой самую последнюю букву последнего слова в компьютерных войнах, и мог обвести вокруг пальца любую систему, притворившись ее частью.

Осваивать в программе оказалось нечего — интерфейс предлагал лишь дать команду на перехват управления текущей целью, и Алекс, хмыкнув, ткнул пальцем в злорадно подмигивающую рожицу кнопки старта.

На экране появился и довольно шустро пополз к финалу индикатор хода процесса: программа и впрямь шутя пробивала оборону бортовых компьютеров, перехватывала админские права и замыкала на себя управление каждой системой.

Закончив, программа скромно свернулась в трей и превратилась в едва мерцающую иконку с самолетиком. Алекс ткнул в самолетик — вылезло окошко ввода со снисходительным «Сформулируйте задачу своими словами».

Удовлетворенно хмыкнув, Алекс набрал «Прослушать переговоры экипажа», получил запрос на уточнение, и, несколько задумавшись, выбрал «Все» и «Дуплекс». Ему хотелось удивить и порадовать Захарыча, поболтав с ним, когда у того выявится свободная от командирских хлопот минутка. Кроме того, Алекс решил, что Якову Захарычу будет вовсе нелишне знать, какова ныне техника — и что сегодня принципиально возможно, не вставая с места в пассажирском салоне, забрать у экипажа контроль над любимым «еропланом».

Однако, когда из пилотской кабины пошел сигнал, Алекс сразу посерьезнел и напрягся: в пилотской кабине царила очень нехорошая атмосфера.

Некстати пискнул PDA, сообщив про обрыв связи в процессе закачки долгожданного пакета с данными от Заказчика, но Алекс даже не посмотрел на экран — похоже, что удачно начавшийся полет порастерял над Атлантикой всю везуху. Впоследствии эти несколько недокачанных гигабайтов станут означать разницу между жизнью и смертью, но пока Алекса волновали совсем другие вещи.


Захарыч с сыном были не на шутку встревожены китайским Су, вынырнувшим с предельно малой у самой границы Амстердамской зоны ПВО. Захарыч по-португальски орал на бразильцев, но тревоги пока не объявил.


Из шума помех прорезался напряженный голос Яшки:


— Па, все, снижайся. Китаец обозначился. Он уже Adder-ам головы врубил, скоро будет пускать. О, парни стреляют…

— Ну че там?

— Ниче. Че они Sidewinder-ами SuperFlanker-у сделают. У него ИК-ловушек больше, чем у них обоих, да и вертлявый он, сука…

— Как, парни уйдут?

— Думаю, нет. У него четыре Archer-a и пара Adder-ов. Два Archer-a в залпе — сам знаешь, валят Рафаля без вариантов. Одна надежда, что Фелипе увернется и прокрутится в ближнем. Если китаец его подпустит, конечно.

— Это наврядли…

— Точно, па. Сколько нам до зоны?

— Восемь минут. Я там уже всех на уши поднял. Но он не войдет в зону, сто пудов. Опытный, сучара. Хорошо, хоть…

— О, па. Извини, перебиваю. Жоау спекся. Fuck…

— Не ругайся, сын.

— Че ты говорил, па?

— Хорошо, говорю, ни одного незастрахованного груза не тащим. Алекса только жалко, так и не выпил с ним…

— Это того задиристого русского, что ли? Хрен бы с ним, па. У нас корыто, груз, два файтера и неплохой экипаж на минусе, а ты сантименты разводишь. Лучше скажи, на новое корыто — как, наскребем?

— Не твоего ума дело, конечно… Но… Наскребем, сынок. Наскребем. Даже маленько заработаем. А файтеров опять возьмем в лизинг.

— Только больше не бразильцев… Оба!

— Че, Фелипе?

— Ага. Не, точно, па — опытный чинк. Ракеты тратить не стал, срезал Фелипе с пушек.

— Ну все, ща и мы получим. Застегнулся, готов? Я уже сливаюсь по-аварийному, ща начну поворачиваться хвостом. По команде — не спи, сразу дергай. Я сразу за тобой.

— А мы примерно где сядем, па?

— В море, в бывшем датском секторе, миль полтораста от берега. Вертолет за нами уже вышел. Все, готов? Я сейчас общим каналом объявлю — может, кто сообразит. Надо дать парням шанс… Парни, всем внимание. На нас тут немножко задирает пипискен какой-то косоглазый самоубийца. Пока Фелипе и Жоау с ним разбираются, прижмите задницы и проследите за грузом, чтоб он не блевал по углам и не мотылялся по салону — я сейчас порулю немного порезче.


Самолет резко накренился и провалился на полкилометра вниз, и Алекс, болезненно скривившись, попытался зажать руками уши, в каждое из которых сунули тупое шило. Фюзеляж затрясся, как грузовик, летящий порожняком по ухабистому проселку, Захарыч уже не берег свою машину, выводя ее на нужный курс с бесцеремонностью судебного пристава.

Морщась от свиста вскипающей крови, Алекс снова воткнул наушники и замер в ожидании, прислушиваясь к хриплому дыханию Яшки и деловитому матерному мычанию Захарыча, натужно ворочающему затяжелевшим штурвалом.

В наушниках прозвенел испуганный голос Яшки:


— Все, пуск! Па, я пошел!

— Обожди чуток, сейчас еще доверну… — словно не слыша, что по нему только что выпустили ракету, способную снести парочку кирпичных особняков, спокойно просипел Яков Захарыч. — Вот теперь все. Давай, сын.


Катапульта ощутимо толкнула нос самолета, но отличить этот толчок от заурядной воздушной ямы смог бы только пилот, а второй толчок от сработки пиропатронов под Самуэльсоном-старшим опередил взрыв первой ракеты только на долю секунды.

Первая ракета только встряхнула Боинга, не нанеся смертельных ранений, зато здорово посекла поражающими элементами всю правую сторону, и трансляция из пустой кабины сразу же прервалась.

Алекс мгновенно погасил PDA и убрал его под бронежилет, стремительно подтягивая на колени кейс с винтовкой, а другой рукой торопливо застегнул все расстегнутое. Не вставая с места, задвинул торчащий перед ним столик и стронул с места замки запасного выхода, убеждаясь, что нигде ничего не прикипело и штатно сработает при эвакуации.

В иллюминатор ничего не просматривалось — бой между истребителями прикрытия и китайским Сухим уже завершился; и теперь китаец спокойно, как на тренажере, расстреливал в упор медленно ползущий Боинг.

Второй русский Adder сработал аккурат под центропланом, и настолько душевно влупил снизу в пол, что челюсти Алекса лязгнули, несмотря на то, что были плотно стиснуты; а ступни аж загорелись от переданного полом яростного удара двух десятков килограмм октогена.

Кольцеобразное облако поражающих элементов глубоко врубилось в тушу Боинга, самолет тут же взвыл рвущимся металлом и угрожающе наклонился, но инерция еще несла его прежним курсом. Алекс понял — пора; сейчас может закрутить так, что станет невозможно двинуть ни рукой ни ногой.

Вдохнув и зажмурившись, Алекс крутанул рукоять отпирания. Дверь аварийного выхода тут же исчезла в бешеном потоке, и Алекс, потеряв сдутые очки, едва удержался на месте, настолько мощным оказался удар декомпрессии.

Чуточку приоткрыв слезящиеся от морозного урагана глаза, Алекс хладнокровно выждал, пока левое крыло не уйдет под брюхо начинающего свой первый кувырок Боинга, и, как только грязный дюраль сменился темным свинцом далекого моря, резко нырнул в проем аварийного выхода, крепко прижав к себе винтовочный кейс.

Загрузка...