Рейнджер

Глава 3

В вожделенный для некоторых Роулинг вошли уже в сумерках, поэтому местные достопримечательности рассмотреть толком не удалось, да не очень-то и хотелось, если честно. Почему-то зверски, неправдоподобно хотелось спать. Поэтому я, не мудрствуя лукаво, двинул по городу вслед за караваном, рассчитывая, что они-то знают, где ночевать. На меня немного косились, но не гнали. Добредя таким образом до постоялого двора, я заказал у хозяина отдельную комнату. Сыпанул на стойку горстку меди, в которой блеснуло пару серебряных «чешуек» и, буркнув хозяину:

— Эт типа залога. Утром сочтёмся… — побрёл по лестнице.

Рухнув на кровать со скромным соломенным матрасом, даже не заснул, а просто выключился. И тут же включился опять в уже отчасти знакомом тумане. На сей раз, ни на какие шуточки меня не тянуло. На сон, кстати, тоже — особенно после того, как внутренний голос, он же — «второе я» произнёс с отчётливо ощутимой тревогой: «Грань рядом!».

Постоял пару секунд, пытаясь понять, что же мне теперь делать, и тут меня потянуло налево. Не в смысле — в загул, а просто захотелось повернуть налево и пойти туда. Пожав плечами — так и сделал, поскольку всё равно ничего дальше пары шагов не было видно, а стоять на месте казалось глупым. Сколько шёл — точно не знаю, но недолго, пока не увидел впереди проступающее сквозь туман сияние. Я ускорил шаг, и через пару десятков шагов вышел к… чему-то. Вначале ЭТО показалось мне костром, но почти сразу бросились в глаза отличия: столб ровного, тихо гудящего пламени. Не знаю, почему, но возникло такое чувство, что вот этот видимый сквозь туман участок земли — часть обшивки какого-то летательного аппарата, вот это пламя — выхлоп реактивного двигателя, который несёт корабль сквозь туман. Тут же пронзила не то мысль, не то ощущение: я же на днище корабля! Накатило головокружение и чувство падения куда-то вверх, но тут же отпустило: вмешались вестибулярный аппарат и здравый смысл.

Раздался короткий хохоток. И только тут я заметил сидящую по ту сторону костра фигуру. Или она только сейчас появилась? Не «она», а «он»! Присмотревшись, я узнал фигуру, и моя рука сама схватилась за лук, но — увы, я нащупал лишь ту пародию, с которой когда-то, в прежней жизни, явился на игру. Только тут заметил, что в руках у меня — мой старый самодельный посох, одежда тоже вернулась к «первобытному» состоянию. Процесс осматривания и ощупывания сопровождался ехидным похихикиванием с той стороны костра. Вот же сволочь, а?! Кстати, спать я ложился без всего этого снаряжения. Так, значит, это просто сон? Вряд ли — не раз читал, что во сне отсутствует чувство удивления, отключен соответствующий участок мозга. Всё, что угодно — страх, злость, радость — но не удивление. А я последние несколько минут только тем и занимаюсь, что нахожусь в изумлении.

Но стоп, что это? Новые привычки ввели в заблуждение — привычная (да, уже привычная) тяжесть ножен проскочила мимо сознания, но теперь… Я осторожно, чтобы не спугнуть удачу, взялся за рукоять и вытащил клинок. Ага! Тот же, что и в поединке с троллем клинок, как будто сплетённый из двух сияющих струй, только сияние ярче. Я шагнул в сторону, пытаясь обойти вокруг костра и, наконец, поговорить лицом к лицу с тем, кто явно приложил руку к моему нынешнему положению. Смех оборвался, и несколько озадаченный голос произнёс:

— Ну, надо же! Клинок стихий признал уже нового владельца? Значит, не ошибся я с подбором.… А вот пытаться подойти ко мне — не надо. Это такое место, что просто не пустит. Это раз. И вообще: замахиваться, пусть и не совсем простым мечом, на какого-никакого, а бога — слишком уж жестокий способ самоубийства. А ты мне пока нужен живым!

На последних двух фразах из голоса исчез всякий намёк на веселье, а вот ледяной властной силы стало — хоть отбавляй. Пробрало, честно сказать. Но, при моём отношении ко всякого рода потусторонним силам, характере и отыгрываемой роли — виду не показал. Даже попытался всё же обойти вокруг пламени. Ощущение — как будто по транспортеру идёшь, или на беговом тренажёре. Было тому причиной действительно свойство места, или противодействие типа, известного мне под ником Арагорн и представившегося богом — неизвестно, но пришлось признать очевидное и присесть, где стоял. Клинок убрал в ножны, была мысль многозначительно положить на колени, но отмёл как глупость сразу по нескольким причинам. И обойти вокруг огня не получается, и собеседник явно слишком не прост, а пустые угрозы — это большая глупость и признак неадекватности. Да и страшновато было класть вот это, гудящее и сияющее, на собственные ноги. Признать-то он, по словам моего визави, меня признал, но вот насколько, и каковы его свойства? Вот то-то и оно, что неведомо…

Я вновь посмотрел на своего собеседника, повнимательнее. Вроде бы всё тот же самый тип, а вот гляди ж ты, кем оказался. С другой стороны, мало ли как он назвался — проверить-то я не могу. Да и боги бывают разные — вон, у Земляного в «Академике» третьекурсники одного заведения могли иных божков за пивом гонять. Так что…

Собеседник тоже рассматривал меня с какой-то смесью ехидства и ещё чего-то, похожего на удивление. Так, пока эти смотрины прекращать и начинать конструктивный диалог.

— Так это ты — виновник этой хамской выходки с плоскими шуточками?

— Не понял.… Это кого это ты хамом обозвал?! И чем тебе мои шутки не угодили?!

А дядя-то всерьёз разозлился, кажется. Или талантливо притворяется. В любом случае — стоит немного снизить накал страстей, а то ещё молнией шандарахнет, если и правда бог. Или гадостей наделает…

— Не хамом, а хамством — взять человека, с привязанностями и обязательствами, выдернуть из своего мира, без спросу и предупреждения и засунуть не пойми куда. А шуточки наподобие полного отсутствия понимания, куда попал и надкусанного жемчуга — не смешные, опасные и довольно-таки плоские. И раз обиделся за шутки — то и выходка явно твоя!

— Шутки — мои, и мне они нравятся, и это главное. А перенос — не совсем. Точнее — сам перенос вообще не мой. Явление природы. Я только немного вмешался и подкорректировал…

— Подкорректировать можно тоже всяко. Например, подменить кандидата.

— А ты бы предпочёл перенестись в своей одёжке, прямо с улицы и с тем, что в карманах было?! Благодарить бы должен за экипировку! Долго и старательно!

— Хммм… — я несколько смутился. Если так посмотреть — то прав дядька на все сто.

— А что за избирательный склероз?! — все же решил я выяснить обстоятельства до конца.

— А вот тут дело более сложное. Но объяснить что к чему надо, для того тебя сюда и затаскиваю, который раз.

— Кстати, куда это — «сюда»?

— Не перебивай старших! Потом поймёшь, куда, будет возможность. А пока — хватит того, что это такое специальное место между мирами. Если угодно — центр цветка. Сможете тут встречаться со мной и друг с другом. Не перебивай! — заметил он моё желание вмешаться. — Да, друг с другом. Неужели решил, что ты такой уникальный, единственная надежда не последнего божества в этом веере миров?

Так вот. При переносе я не только подкорректировал твои вещи и тело, а также даровал затребованные тобой возможности, но сделал больше. Я подсадил тебе спутника — остатки души истинного Стража Грани, который слишком много времени провёл на своём посту, чтобы иметь шанс вернуться в Мир. Но — его душа всё же остаётся самостоятельной — раз, и рвётся обратно, исполняя давнюю и нерушимую клятву — это два. Так что навыки и умения Стража у тебя не навсегда, даже — ненадолго, если не будешь вести себя правильно.

— То есть?! — перспектива остаться в этом мире БЕЗ всего того, что знает и умеет «второе я» искренне пугала. Хотя было понятно, что часть моих новых возможностей — дарована Арагорном (если принять его слова за правду), и с чужой душой не уйдёт, но…

— То есть — тебе надо учиться. Собственно, пока вы слиты воедино — достаточно буквально парочки повторений того или иного действия. Тогда навык или знание становится общим, и останется при тебе после ухода Стража. Кстати, чем плотнее слияние — тем больше воспоминаний переходит от Спутника к тебе. Короче говоря, твоя задача — в ближайшие несколько недель активно использовать все навыки и умения Стража Грани, боевые, магические, бытовые — все!

— То есть, выражаясь терминами ролевки, с которой всё и началось — прокачка?!

— Началось всё гораздо раньше и иначе. И не столько прокачка, сколько перекачка опыта. Вот скажи, сколько времени пришлось бы учиться, чтобы справиться с троллем? Хотя бы то самое ускоренное существование, боевой транс — знаешь, сколько времени уходит на его освоение? Даже теми, кто изначально способен на подобное и под руководством опытных наставников?

— Ну, это у меня и в прежней жизни пару раз получалось…

— Тем лучше! Чем больше у вас со Спутником общего — тем плотнее связь. Тем дольше он останется с тобой и тем быстрее и больше передаст тебе из накопленного им опыта. А я буду следить за процессом.

— А тебе-то какой интерес от всего этого?

— «Пути Господни»… Эй, вот не надо так кривиться! Смертному и правда, никогда не понять полностью мотивы и методы действий бога. А тебе пока и не положено. Вот, когда освоишься как следует, а именно — сможешь взять от своего Спутника достаточно для того, чтобы соответствовать моим целям — тогда и расскажу. Короче говоря — походи по миру, поучись, а я понаблюдаю. Иногда задачку какую-нибудь подкину. Кстати говоря, ты за что моих посланников отшил так безапелляционно?

— Последние отшитые мною, из объявивших себя посланниками бога, относились ещё к моему миру. Какие-то сектанты-самоубийцы, которые ломились ко мне в квартиру со своей макулатурой в семь утра воскресенья. Их я не только отшил, но и послал — довольно заковыристо и не близко. Так это были твои?

— Нет, эти — нет. А вот в этом мире, пару дней назад, утром в забегаловке одной? Они к тебе с деловым предложением выгодным, а ты…

— Это те два клоуна с наручными часами и вопиюще явной подставой?

— С какими ещё часами?! — Арагорн приподнял бровь. Потом тихонько, себе под нос пробормотал: — Головы откручу…

Через долю секунды он вздохнул и продолжил:

— Да не было никаких часов, не такие они дураки. С чего ты вообще решил?

— Уходя из зала, очень характерным жестом рукав поддернул и на запястье глянул. При этом ещё говорил, что им некогда.

— Это у него там татуировка сигнальная. Своего рода вариант рунной магии, вот она ему и напомнила кое о чём. А вот насчёт очевидности, как ты выразился, «подставы» я с ними побеседую ещё. В общем — бывай пока, у меня других дел много. И долго тут не засиживайся, да и по окрестностям не шастай, не готов ты ещё к этому.

Арагорн встал, развернулся и шагнул в туман, мгновенно исчезнув. Я, наконец, смог расслабиться и от души выругаться по поводу всего произошедшего и услышанного. Особенно доставляло то, что тема возвращения меня обратно на Землю даже не поднималась.

Отведя душу, я оглянулся по сторонам, примериваясь, как лучше встать — и тут увидел кое-что неожиданное. Справа на расстоянии вытянутой руки стояла бутылка пива. И не какого-нибудь, а моего любимого, хоть и очень редко попадавшего в мои лапы — «Крёмбахер»! Даже и в бытность в Германии позволяли себе очень редко, для студентов и старшеклассников пивом «по умолчанию» был «Падербёрнер» по восемьдесят-девяносто пфеннигов (или «финишек», как мы говорили) за пол-литра. Или, если совсем поджимало, то «Ганзейское» по сорок «финишек» за банку ноль тридцать три. А «Крёмбахер» по две с половиной марки за бутылочку в треть литра — только по особому поводу. Дома в «весёлые девяностые» студенту и думать о нём не приходилось. А потом — очень редко попадалось на глаза при наличии свободных денег в кармане.

Отогнав нахлынувшие воспоминания времён ранней молодости, я протянул руку. Не мираж — твердая, холодная, запотевшая бутылочка. Поднёс её к груди, поколебавшись секунду, сорвал пробку и.… И бутылка медленно растаяла у меня в руках клочком тумана под не то услышанный, не то почудившийся ехидный смешок. Под него и проснулся — на кровати, полураздетый, как и упал. Только меч, оставленный стоять около стула, теперь лежал рядом. Я ещё раз помянул про себя шуточки, которые всякие там нуменорские морды над людьми устраивают, пару раз провел по рукояти меча и ножнам, прошептав ему: «Спокойной ночи!» — и уснул, на сей раз по-настоящему и до утра.

Утром встал на рассвете (и куда подевались мои «совиные» привычки?!), выбежал в огороженный дворик и минут сорок развлекал местных обитателей. Вначале проделал дыхательный комплекс, памятный по давним и почти «невзаправдашним» занятиям кун-фу, при этом «внутреннее Я» несколько раз вносило свои коррективы. Я не спорил. Почему-то мои ночные приключения совсем не вызывали у меня сомнений в своей достоверности, даже не знаю, чем объяснить такое обстоятельство. Разве что — божественным вмешательством?

Отдышавшись, взял свой копьепосох (он же — глефа) и дальше продолжил уже с инструментом. Сперва, для разминки, несколько замедленных вращений и перехватов, затем — всё наращивая и наращивая темп и сложность упражнений. Минут через двадцать уже изображал под плотным руководством Спутника бой с несколькими противниками, работая на грани срыва в «ускоренный режим». Местные пацаны, как удавалось заметить краем глаза, останавливались поглазеть. К ним выходили с «добрым, тихим словом» работники постарше, но ближе к концу занятия и они стали пополнять ряды зрителей.

Остановившись, я с сомнением покосился на меч. Не хотелось бы вытаскивать на публике это сверкающее чудо, честно говоря — даже несколько боязно. Но, с другой стороны, большую часть времени он всё же выглядел просто булатным клинком, да и навыки владения им нарабатывать надо было ДО того, как прижмёт в бою. Тем более что изнутри подпирало ощущение незаконченности разминки. К моему искреннему облегчению, меч выглядел просто очень хорошим мечом, и следующую четверть часа я развлекал публику уже с этим инструментом. Надо сказать, что в прежней жизни я клинковым оружием не владел вообще. Была привычка крутить в руках любой подходящий по длине и весу предмет, изображая достаточно злобную пародию на «восьмёрку» или «мельницу», но и не более того. Сейчас клинок пел и вел за собой, как опытный партнёр в танце. Вот только не раз описанного в книгах неуютного ощущения чужой воли, неестественности «не своих» движений не было. Каждый мах и финт казался естественным, понятным, давно знакомым, но почему-то забытым. Влияние Спутника, или клинка, или их обоих? Или это вообще сейчас именно душа настоящего Стража упражнялась со своим мечом, а я просто «свечку держал»? Не знаю.

Однако вот связки и суставы тела, хоть и более приспособленные к такой деятельности, чем моё исходное, вскоре запросили пощады. Пришлось прекратить зарядку. Да, разогрелся и пропотел хорошо, хотелось бы ополоснуться, благо вот рядом колодец, но делать это на глазах многочисленных зрителей и даже зрительниц (из кухни и обеденного помещения набежали, что ли?) было как-то неприятно. Разогнать публику оказалось не трудно: достаточно было вроде как в задумчивости проговорить:

— Сейчас бы с кем-нибудь на пару позаниматься…

При этом обвести зрителей внимательно-оценивающим взглядом и — чудо! — двор сразу опустел. Усмехнувшись, окатил себя водичкой из жутко тяжёлого в сравнении с привычными оцинковками деревянного ведра. Водичка оказалась ну очень холодной, настолько, что чуть не заорал от неожиданности. Стало понятно, почему поилка сделана таким замысловатым образом: вода наливалась с помоста в высоко расположенную бадью, уже оттуда по желобу, прогревшись на солнышке, стекала в корыто. Странно, вроде колодец не слишком глубокий, что ж вода такая холодная?!

Быстренько проскочил к себе в комнату по «чёрной» лестнице (и слегка напугав по дороге служанку с ведром) и, растёршись полотенцем и одевшись, спустился в главное помещение заведения уже в полном «парадном» снаряжении, разве что без мешка с особо увесистым имуществом. Около мужика за стойкой стояла одна из зрительниц и что-то быстро шептала ему на ухо. Увидев меня, она резво порскнула через полуоткрытую дверь куда-то в недра служебных помещений. Ага, конспирация на нуле — зато понятно, о ком говорила. Видимо, делилась впечатлениями. Вот только одна проблема — вчера был в состоянии частичного осознания окружающей меня реальности (наверное, Арагорна благодарить надо) и не помню — этот мужик вчера за стойкой стоял или другой? Но он избавил меня от сомнений, заговорив первым:

— С добрым утречком! Мне брат мой всё передал, что надоть.

Ага, стало быть — брат, понятно. А вот что «надоть» было передавать — не совсем, и это несколько напрягает.

— Ежели поснедать у нас не побрезгуете?.. — мужик сделал вопросительную паузу.

— А что есть?

— Ну, как обычно…

Он собрался было что-то перечислять, но я увидел за одним из столиков компанию из троих парней, а перед ними — здоровенную чугунную сковороду со шкворчащей ещё глазуньей на мясистых шкварках. И стопку блинов на деревянном блюде.

— Вот! Мне того же, ещё сметаны плошку, если есть, и на запивку…

Тут я призадумался. Пивом утро начинать не хотелось, мне ещё сегодня по городу ходить, с людьми общаться. И голова нужна светлая, и запах будет лишним. Что местные кулинарные гении намешают во «взвар» (некое подобие чая, но на всем, что под руку подвернулось) предугадать было невозможно, а рисковать не хотелось.

— Квас есть?

— Есть, конешне…

— Тогда квасу пивную кружку. Сколько с меня за всё?

На лице трактирщика отобразилась некая борьба с собой, но потом он, сделав явное усилие, спросил:

— А у нас ещё на ночь останетесь?

— Сам ещё не знаю. Если что — вечером начнём расчёт заново.

— Ну, тогда.… Тогда эт я ещё должон, со вчерашнего.

С выражением лица Прометея, кормящего орла своей печенью, мужик выудил из-под прилавка небольшой тряпичный кулёк, развернул — там оказалась горсточка монет, вроде бы — те, что я вчера сыпанул.

— Тут, стал быть, ежели запасов брать не будете? — дядька дождался моего отрицательного жеста, вздохнул и придвинул ко мне обе серебряные монетки и часть меди. Подумал пару секунд, вытащил одну медяшку из моей кучки, на её место передвинул другую и, ещё раз вздохнув, сказал: — то вот так вот будем в расчёте.

Я пошёл к столику, размышляя, что надо отвыкать от дурной привычки называть всех без разбору представителей мужского полу мужиками. У нас это слово утратило первоначальный смысл и стало чуть ли не комплиментом, а вот тут.… Тут, похоже, общество насквозь классовое и феодальное, потому обозвав кого-то мужиком, то бишь — крестьянином, представителем одного из низших классов, можно нарваться. Как минимум — на ответную «любезность», как максимум — на крупные проблемы.

Пока еда готовилась, я размышлял над ночной шуточкой Арагорна с пивом. Как-то неуютно она совпадала с моими мыслями при встрече. О неких студентах из некоей книги — ну, и так далее. Это он что, мысли читает мои, как свои, что ли?! Ладно, сорт — если знал заранее, что меня ждёт перенос, мог и на Земле выяснить (хотя — зачем?!), но сам факт, что именно пиво? Может, конечно, вид у меня был от новостей — как с похмелья, но всё равно — тревожно. И что он хотел этим сказать? Показать, что даже мысленно надо проявлять уважение, ибо читает он их легко и просто? Что не дорос я богов за пивом гонять? Так это я и так знаю. Просто пошутил? В общем, толпа вопросов, не имеющих ответов, и логическому анализу не поддающихся, а уж если про логические связи второго и более порядка вспомнить — ууууу.… Или в этом и смысл — заставить меня думать только на эту тему, по методу Штирлица: «Запоминается только последний вопрос» и отвлечь от чего-то более важного?

Бег мыслей по кругу прервало появление официантки, да ещё и с пацанёнком-помощником. М-дя, тщательнее надо с формулировками, намного тщательнее. Потому как приволокли они мне именно «то же самое», как я и просил. В смысле — в том же количестве. Они что, озверели?! Тут одних яиц не меньше десятка! Но возмущаться не стал — во-первых, сам так выразился, во-вторых, и не доем, так не пропадёт. Тот же пацанёнок подносчик особо сытым отнюдь не выглядит. Подумав об этом, я, над головой мальца, подмигнул официантке и указал глазами по очереди на сковордищу и на мелкого. Она согласно кивнула и слегка даже улыбнулась. Это её пацан, может? Или просто — знак внимания, и благодарность за то, что возмущаться не стал? А, без разницы. За стол к себе мелкого приглашать не стал — не от брезгливости, как могли бы подумать некоторые, а исключительно по причине приличий. Помните — общество классовое? И мальчишка бы ошалел, кусок в горло не лез бы, и окружающие тоже. А потом бы ещё и слухи дикие поползли. Оно мне надо, хоть вроде и не собирался я тут задерживаться?

Так, сметанку ложкой сюда, в горячий ещё жир, блин в руку — понеслась! Мням…

Когда после завтрака сходил в номер за рюкзаком и спустился вниз, меня остановил тот же трактирщик и сообщил:

— Тут ещё такое дело… Миккитрий прислал мальца к вам, сказать…

Его спич был прерван тем самым, видимо, мальцом, который прошмыгнул мимо трактирщика и затараторил:

— Дядько Миккитрий велел передать, что с Вашей долей того, что с тролля взято, и что в город привезли, и на что боле точно некому прав иметь, так вот — он с этим токмо завтра к вечеру разберётся, вот!

Ловко увернувшись от подзатыльника, мальчишка отбежал на пару шагов так, чтобы я оказался между ним и покушавшимся на него трактирщиком и уставился на меня весьма выразительным взглядом. Ага, видимо, ждёт плату за новость, а прижимистый распорядитель постоялого двора пытался его, по каким-то причинам, этого дохода лишить. Ну, вникать в тонкости их отношений не буду, а медяка малому не жалко, хотя бы — за смелость и увёртливость. Я протянул вытащенную наугад монетку (вот смеху было бы, окажись это серебро!) и сказал:

— Передай уважаемому караванщику, что я сюда к нему и приду за расчётом, если его это устроит.

Ну, всё, больше меня тут ничего не держит — рюкзак поправить и вперёд, внедряться в городскую жизнь. Надо найти представителя Ордена, зайти в банк к двурвам, поискать храм, где можно бы Арагорна за снаряжение поблагодарить (намёк был более чем прозрачный). Кое-что продать, кое-что прикупить, место для ночлега подыскать, а то в этом заведении я — как Дед Мороз на нудистском пляже, неуместен. Тут своя компания, точнее — люди своего круга, в который я никак не вписываюсь. Короче говоря, дел — достаточно.

Выйдя из заведения через матёрую, сколоченную «в елочку» из бруса дверь, я непроизвольно поморщился. Да уж, улочка на центральный проспект цитадели цивилизации и центра культуры никак не похожа. Нет, широкая, это да — воз с упряжкой, встав поперёк, оставляет достаточно места для проезда. Оно и понятно, ведь это, похоже, одна из основных транспортных магистралей, и ведёт от недалёких, всего в квартале отсюда, ворот (а вчера казалось — час тащимся от них) к заведению, ошибочно принятому мной за постоялый двор. Это, скорее, было чем-то вроде транспортного терминала: места, куда приходили караваны, втягивались в несколько ворот комплекса, занимающего целый квартал, а оттуда грузы уже развозились по всему городу более мелкими партиями. Я заметил несколько двуколок, влекомых животинками, похожими на ослов, только заметно крупнее. Почему-то всплыло в памяти слово «онагры», но я был совершенно не уверен, насколько оно к месту. А вот повозку, движущуюся к воротам, тащило что-то наподобие варана. Неторопливо, монотонно, щедро и равномерно одаривая окрестности неповторимым ароматом гниющей мусорной кучи. При этом зверюга столь же монотонно жевала что-то, ни видом, ни запахом не отличавшееся от груза.

Так вот, все эти двигатели торговли, то есть — тягловые, вьючные и верховые животные — безо всякого стеснения вываливали на дорогу отходы жизнедеятельности. До мешков, подвешиваемых под хвосты в средневековых городах, местная гигиеническая мысль явно не дошла. Пока я пристально оглядывал окрестности в поисках брода, привязанная около входа кобыла задрала хвост и запустила в сторону крыльца могучую пенную струю. Не без труда увернувшись от подарочка и большей части брызг (хоть на сапоги немного попало-таки), и помянув непечатно родословную этой скотины, я направился в сторону, противоположную воротам. Буквально метров через пятьдесят улица стала втрое уже, а ещё через такое же или чуть большее расстояние под ногами появилось что-то наподобие мостовой. Или она просто проступила сквозь уменьшившийся слой отложений? Не знаю, да и знать особо не хочу, но идти по торцам древесных плах было не в пример приятнее — там, где они были видны. Ещё пару небольших кварталов — и нечастые проплешины мостовой в слое грязи сменились грязными пятнами на сплошном покрытии.

Район был небогатый, но и трущобами назвать было бы несправедливо. Почему-то подумалось, что тут селятся в основном те, кто кормятся с караванов. Не их владельцы или главные караванщики, а именно наёмные рабочие, а также люди, занятые их обеспечением, снабжением, ремонтом и тому подобное. Несколько раз попадались «столовки» примерно того же класса, что и в моём ночлеге, как с комнатами для ночевки, так и без них.

Метров через триста пятьдесят или четыреста (и пять или шесть поворотов под странными и дикими углами) от начала бревенчатой мостовой она сменилась неровной, кое-где выщербленной, но брусчаткой. Дома вдоль улицы стали двухэтажными, вторые этажи нависали над дорогой — классика жанра! Кое-где попадались даже трёхэтажные «небоскрёбы», у них второй этаж не выступал за габариты первого, а вот третий — да. Примерно в метре-полутора от стен по обеим сторонам тянулись канавы, но, в противоречии с историческими описаниями моей родной планеты, они совсем не были заполнены нечистотами и не воняли гадостно. Это были заросшие травой ровики, которые, похоже, исполняли роль ливнёвки.

Я задумался — неужто местные изобрели канализацию? А с другой стороны — она была уже в Древнем Риме, разве что до унитазов с водяным затвором латиняне не додумались. А тут и двурвы живут, причём немало, судя по рассказам моих спутников. Да и статус городка — как-никак, столица местного графства! Разумеется, ручейки из ключевой воды по ровикам не бежали, золотые рыбки не плавали и фонтанчики не били, а вот мусора в них хватало. Роль вездесущих фантиков, пустых бутылок и банок исполняли ошмётки тряпок или кожи, листья, какие-то палочки, обломки деревянных колёс, куски клёпок от бочек или вёдер и прочее в том же духе. Пару раз попадались дохлые крысы, один раз — кошка. Ну, или похожие на них зверьки, особо не присматривался, по понятным причинам.

И вдруг все эти запахи и различные суетные мысли (я пытался примерить известные мне райцентры на этот городок для подсчёта численности и оценки размера и никак не мог соотнести площадь промзон там с пригородами здесь) были перебиты новым ароматом, который заставил меня запнуться. Этот запах пропал, но не успел я решить, что это глюк, как он появился снова. Запах свежего кофе! Не-ве-рю! Вот так, не веря себе, я и пошёл по запаху до приоткрытой двери, над которой красовалась вывеска в виде своеобразного герба: тарелка с перекрещенными на ней ножом и ложкой. Внутри аромат стал сногсшибательным. А вот посетителей было не густо — всего трое сидели за столиками над большими, по пол-литра примерно, керамическими пиалами, да за стойкой стоял здоровенный дядька с наголо бритой головой и золотисто-оливковой кожей. Увидев мою ошалевшую и радостную морду, этот персонаж расплылся в улыбке:

— Наконец-то тут появился кто-то, кому на самом деле нравится моё варево! А не очередной любитель следовать за столичной модой!

— Если это то, о чём я думаю, то вы и не представляете, как я рад найти ваше заведение!

— Если вы думаете о напитке, сваренном из жареных зёрен алых ягод кустарника аффе, называемого ещё «козьей страстью», то ваша радость небеспочвенна.

— Тогда сварите мне порцию побольше да покрепче и, если можно, сделайте его сладким.

— Мёд, загущённый кленовый сок, тростниковый сироп?

— Тростниковый.

— Одна «луна» за чашу особой крепости. Палочка лакрицы и лепёшка в подарок, — дядька усмехнулся, называя цену.

Я невольно охнул мысленно, и, сохраняя «покерную» физиономию, кивнул:

— Не вопрос. А беседа за чашечкой чудесного напитка обо всём и ни о чём во что обойдётся?

Кофейщик засмеялся:

— А это бесплатно, только вопросы задавать будем оба.

— Идёт. Правда, если вопросы коснутся того, о чём я говорить не имею права, то ответа на них не будет.

Прочие посетители (судя по ценам — люди далеко не бедные) прислушивались к нашей болтовне очень внимательно, стараясь при этом «соблюсти лицо» — то есть не обернуться и не рассматривать меня в упор. Шагая к столику, указанному хозяином (в глубине комнаты, около торца стойки) я ловил на себе заинтересованные взгляды. За столиком я, развязав кошелёк, наконец-то решил проверить, во что мне обошлась ночёвка. Оказалось — от шестнадцати до двадцати медяков, просто я не слишком твёрдо помнил количество мелочи перед въездом в город и то, какую именно монетку я сунул посыльному от Миккитрия. Хм.… Как я уже вспоминал и говорил двурвам, одна серебрушка в сутки была бы очень щедрым предложением для любого стражника. При этом я имел в виду бойца-ветерана из графской стражи, точнее — его личного «полка». Такой служака получал в среднем одну «луну» в три дня, то есть — порядка сорока медяков в день. Обычный городской стражник — двадцать пять-тридцать. Сомневаюсь, чтобы наёмные работники местных караванов имели доход намного больше. В таком случае стоимость ночёвки с завтраком, сопоставимая с дневным заработком людей того круга, на которых рассчитана, казалась явно завышенной. Даже если принять в расчёт стоимость тройного завтрака. Разве что я занял апартаменты VIP-класса? Ну, да и леший с ним, даже если оба братца каждый взяли с меня за ночёвку. Хотя стоп! Стражник, кроме денег, имеет крышу над головой (пусть и в казарме), какую-никакую кормёжку и обмундирование, хотя последнее и не везде. Так что для компенсации этих «бонусов», хотя и не полной (всё же статус графского гвардейца существенно выше, чем у возницы) монет сорок — пятьдесят контингент места моей ночёвки получать должен.

Мои подсчёты чужих денег прервал хозяин заведения, который подошёл ко мне с двумя пиалами, парой лепёшек, связкой сладких палочек и небольшим кувшинчиком. Как он нёс всё это — не понятно. Вторая плошка оказалась, разумеется, сваренной им для себя, а в кувшинчике — сахарный сироп. Разумно, при такой цене напитка рисковать пересластить или недосластить его лучше предоставить клиенту. Кофе в пиале, кстати говоря, было примерно грамм (точнее — миллилитров, но пока выговоришь…) сто пятьдесят или чуть больше. За беседой удалось выяснить практически всё, что меня интересовало в городишке: куда сдавать гоблинские амулеты (в местную мэрию, хоть называлась и иначе). Где расположен банк двурвов; где продавать жемчуг на ювелирку и на амулеты, а также цену на него. Где и у кого лучше купить или заказать снаряжение и боеприпасы (в первую очередь — хорошие наконечники для стрел). А также — у кого лучше их заклясть для улучшения свойств, хоть это меня интересовало меньше всего. Прояснил и ситуацию с местными храмами — правда, среди имён богов ничего похожего на Арагорна не прозвучало, так что придётся обойти все семнадцать, рррр! Но в целом час, проведённый мной в кофейне, сэкономил мне часа два-три блужданий по городку, да и информация о ценах могла полностью окупить стоимость удовольствия, а то и не раз.

Под конец мне удалось удивить смуглого собеседника простым вопросом: можно ли будет прикупить у него жареных зёрен с собой в дорогу? Хотя бы с полкило? Если бы дядька не допил свою порцию (а варил он что-то наподобие кофе по-турецки, причём не особенно-то и крепкий) то непременно бы поперхнулся. Убедившись, что я не шучу, он загородил цену в три солера. Тут пришла очередь поперхнуться мне. Я в свою очередь предложил один, но настоящий и сегодня. Поторговавшись с полчасика, причём в ходе переговоров дядька по своей инициативе сбегал и принёс ещё по стопарику кофе за свой же счёт, сошлись на полутора золотых. Не потому, что я умел торговаться лучше, чем профессиональный торговец, просто я подсчитал, сколько чашек кофе можно сварить из полукило зёрен и оперировал этим количеством, а также ценой за чашку, установленной самим моим соперником. Ему же оставалось только давить на жалость и сознательность, что, как понимаете, было намного менее эффективно. Полтора солера, девяносто «лун», десять тысяч восемьсот медяков — жуть, конечно, но для чего мне копить местные деньги? На любые необходимые траты мне с лихвой хватило бы дохода с трофеев, а был ещё жемчуг, был банковский вексель… Короче, напоминание о родине (а именно этим был для меня кофе, как бы его ни называли местные) я мог и хотел себе позволить.

За переговорами я спросил своего визави, а как, мол, прочие клиенты? На что тот махнул рукой:

— Они тут статус зарабатывают. Приходят, заказывают полпорции самого слабенького, потом ещё разбавляют сиропом нещадно и то морщатся — горько им, видите ли. Платят за плошку двадцать медяков и сидят по половине дня — показывают знание последней столичной моды.

Договорившись рассчитаться вечером, после посещения банка, и тогда же забрать зёрна, я вновь вышел после завтрака на улицу. Только и завтрак, и улица, и настроение были совершенно другими.

Взбодрившись кофейком и вооружившись сколько-то достоверной информацией, я двигался по Роулингу уже осмысленно. Первым делом, как и планировал, наведался в местный оплот власти, сдал гоблинские висюльки, поскольку суммарно они весили как хороший булыжник. Там, практически не удивившись, узнал, что староста деревушки, где и добыли камушки, нас несколько нагрел. Оно, с его точки зрения, и правильно: намухлевал на пользу своим односельчанам за счёт чужаков. Причём шанс, что кто-то вернётся для разбирательства практически нулевой: не та сумма на кону, чтоб мне ноги бить. Простой камушек стоил дюжину медяков, камушки цветные, командиров сквидов и их «заклинателей» — уже по двадцать пять. Красненький потянул на серебряную монетку, а камушек того зловредного типа, что в меня огненными мячиками швырял — даже на три монетки!

Конечно, по справедливости этот кулон принадлежал деревенскому колдуну, который и прибил гоблинского шамана брошенным на пределе сил огненным мячиком, но тот наотрез отказался от трофея. Заявил, что он, видите ли, сам бы всё равно не справился, если бы я не отвлёк и шамана, и его охрану. А кроме того, начал давить на тот факт, что я после боя выполнял его работу, в частности — осматривал и лечил раненых. Но и я грабить деда не захотел. В ходе разговора как-то сама собой была извлечена из рюкзака бутылочка, заменившая собой пиво. Маг посмотрел на неё так, как нумизмат мог бы смотреть на шестой экземпляр Константиновского рубля, со смесью восторга и недоверия. Оказалось, среди магов это зелье очень ценилось, особенно в последние пять лет, и с каждым годом — всё дороже. Опасаясь нарушить конспирацию, я не стал уточнять причины подорожания, а просто предложил угостить и поделиться — всё равно уже открыл, так что ждать, пока выдохнется? В общем, выкушав два напёрсточка бальзама, дедок взбодрился неимоверно, от добавки отказался, заявив, что для мага его силы и это — слишком, теперь два-три дня будет на пике силы. От предложения поделиться напитком стал отнекиваться, но в глазах стояло такое страдание от собственных слов, что я, отлив примерно треть в снятую с одного из гоблинов и тщательно промытую баклажку, спрятал оставшееся в родной таре в избе. Впрочем, спрятал — громко сказано: поставил на лавку да накрыл перевёрнутой кружкой из-под кваса.

Если отвлечься от романтических воспоминаний и вернуться к скучной бухгалтерии, то за амулеты я выручил в общем итоге без двадцати медяков восемь «лун» — не состояние, конечно, но вполне себе сумма, снаряжение починить да пополнить и припасов недели на две закупить, и ещё осталось бы. Конечно, с учётом прочих активов — немного, но курочка, как известно, по зёрнышку клюёт, а сыта бывает.

Спросите, как соотносится эта самая «курочка» с кутежом в виде уплаты полутора золотых за кофе? Да очень просто соотносится: для того и копим, чтоб потом с толком (или хоть с удовольствием) потратить. Есть, как написано, время собирать камни — и есть время их же, стало быть, разбрасывать.… Тем более что в мэрию всё равно идти надо было, или в приёмную к графу. Хоть все Стражи имели полную свободу передвижения по всем людским землям, не обращая внимания на границы, считалось хорошим тоном (а кое-где даже было оформлено законодательно в виде обязанности) дать знать местным властям о своём посещении их территории. В том числе на тот случай, если у тех есть какая-то просьба к Ордену или Стражу. А если удаётся из обязательного посещения местного рассадника власти поиметь и какую-то финансовую прибыль, то она приносит особое удовлетворение.

После исполнения гражданского долга (хоть ни мой Спутник при жизни ни, тем более, я гражданами именно этого графства не были) я, следуя маршруту, обошёл пяток храмов. В каждом я осторожно, но тщательно, путём бесед с прихожанами и почтительно советуясь со жрецами, выяснял все имена богов, почитаемых в том или ином святилище и сферу их компетенции. Нигде никого похожего на Арагорна не нашлось, однако в каждом же пришлось оставить сколько-то монеток — дабы служители не косились неодобрительно на досужего любопытствующего субъекта. Потому как авторитет Ордена — штука хорошая, но вот ляпнет жрец в сердцах нечто эдакое, а не в меру ретивый прихожанин, воспылав фанатизмом, попытается кирпич на голову уронить. А ведь жалко же дурака-то! Ибо пристрелю с перепугу, и потом что делать?

Затем маршрут плавно вывел меня к банку, который держали бергзеры. За неимением какого-либо подобия конкуренции — меняльные лавки, включая казённые, куда можно было сдавать "резанку" в обмен на цельные монеты, и конторы ростовщиков в счёт не идут — назывался он просто «Банк». Уже на входе я убедился, что возбудитель «синдрома вахтёра» проявляет вирулентность в разных мирах и в отношении представителей разных рас. Дедок в загородке на входе, несмотря на то, что я обратился к нему на языке двурвов (правда, «общем», а не на южном наречии, коего не знал) и вопрос об обмене векселя подразумевал, что клиент я достаточно серьёзный проявил себя во всей вахтёрской красе. Буркнул что-то неразборчивое (и, похоже, на каком-то диком диалекте) и махнул пергаментной лапкой куда-то в недра здания. При этом на физиономии было чётко написано что-то наподобие незабвенного «понаехали тут!», несмотря на то, что «понаехавшим» здесь был, строго говоря, именно он. Ну и леший с тобой, старый пенёк, сам найду.

А особым гостеприимством и заботой о клиенте хозяева заведения явно не страдают, как и политкорректностью: все указатели и объявления написаны только на языке двурвов. Хорошо, что его знание я получил вместо немецкого языка, который в своё время учил достаточно серьёзно. Общий зал оказался почему-то, в отличие от посещённых мною земных банков, в глубине здания. Не то, чтобы вообще в середине, но пару поворотов коридор сделать успел. А вот внутри всё было традиционно: барьер-стойка поперёк комнаты, перегородка с окошками в ней… Единственно что, в отсутствие стекла таких размеров (по разумной цене), а пластика и фанеры — в принципе, конструктивное решение этой самой перегородки было непривычным: с балки под потолком свешивалось что-то наподобие кольчужного полотна одинарного плетения. Разве что кольца были намного крупнее, чем применимо в броне: я прикинул, что ладонь среднего человека, сложенная лодочкой в него пройдёт, а вот сжатая в кулак — уже нет. И, естественно, клёпаными кольца не были — так, сведёнка из проволоки толщиной миллиметра два. Нижний край вделан в стойку, оставляя обручи-окошки. Опять же — голова (или мешочек с монетами) в окошко пройдёт, а плечи — ни за что. А что — недорого, надёжно и с национальным колоритом.

Увидев над крайним слева окошком табличку «Векселя и прочие обязательства» направился туда. Вот, ещё один образец гостеприимства — окошки расположены на такой высоте, что двурву было бы удобно, а вот среднего (по местным меркам) роста человеку пришлось бы заметно нагибаться. Мне так и вовсе — окошко чуть выше уровня пупка. Ну да ничего, я и через кольчужное колечко поговорю и всё, что нужно увижу. Кстати, удивляла и забавляла манера многих моих земляков — обязательно при общении с аквариумным обитателем заглядывать именно в окошко — даже при условии прозрачного стекла и наличия микрофона для связи. А что кассиру будет неудобно, шейка затечь может — так мне до его удобства ровно столько же дела, сколько строителям данного заведения — до моего.

Вексель обналичили без малейших вопросов, кстати, выяснилось, что у меня и счёт есть, этим же векселем (точнее, этот документ кассир как-то иначе обозвал, да не суть важно) подтверждаемым. И на сумму чека. Удостоверившись, что положить деньги на счёт, зная «девиз и секрет», то есть кодовое название (вместо номера) и пароль, может любой желающий, а вот снять — только я. Сразу пришла мысль — сообщить реквизиты Миккитрию, и пусть он мою долю с трофеев, которые реализует не сразу, сам сюда несёт. Забрал четыре золотых, чего вместе с имевшейся наличностью должно было с лихвой хватить для текущих расходов, я уже через четверть часа вышел на свежий воздух.

И опять потянулись храмы.… В одном из них поклонялись богине-целительнице, чем-то очень похожей на Иштар, как я себе представлял её по книгам из истории Древнего мира. И символ был похож на её «крест с петелькой» — только у этого петелек было три. Сочтя, что благосклонность этой дамы в моём деле будет совсем не лишней, я оставил тут обе серебряные чешуйки, болтавшиеся в моем кошельке с момента выхода к людям. Одну пристроил в кружку для пожертвований, вторую — отдал стоявшей жрице, «на благовония». В ответ она пробормотала какую-то короткую фразу на незнакомом языке, напомнившем мне латынь. Мне показалось, что где-то сзади и сверху надо мной на короткий миг включили прожектор. Или даже не так — прожектор даёт свет яркий, слепящий, а этот был мягким. Или даже не был, а просто ощущался — ведь на полу передо мной никаких спецэффектов не было. И в этом свете осыпались невесомой бурой пылью несколько ссадин на тыльной стороне ладони, заработанных мной во время кувырков перед троллем. В своё время я посчитал это мелочью, недостойной исцеляющего заклинания, даже слабенького. И вот.… Да уж, при таком отклике на пожертвования трудно остаться атеистом. Можно, конечно, попробовать списать на продвинутую магию, и то, что я никаких заклинаний не почувствовал ни о чём не говорит — я ведь в плане магии далеко не мастер. Но вот как-то кажется, что не всё так просто.

Вновь выйдя на улицу, я задумался над кое-чем, замеченным мною в храмах. Примерно в половине из них жрецы, кто постарше рангом, выглядели обеспокоенными и какими-то растерянными, что ли. Хоть мелкие служки драли горло и надували щёки с привычной уверенностью, у этих в повадках проскальзывало что-то эдакое. В некоторых других же начальство лучилось плохо скрываемым торжеством и даже ехидством. Интересно, это обычные местные заморочки, или что-то иное?

Так, в задумчивости, я подошёл к следующему храму и вынужденно остановился: прямо на пороге, стоя спиной ко мне, какой-то небедно одетый местный демонстративно неторопливо рылся в складках одежды. Меня как будто кто-то за язык дёрнул, и я, не задумываясь и как-то даже будто отстранившись от происходящего, ляпнул:

— Слышь, мужик, дай пройти, что ли?

Тут же чувство непонятной отстранённости схлынуло. Блин, сегодня только утром думал как раз об этом! Да что же это такое! Пока дядька во внезапно наступившей тишине оборачивался ко мне, с медленно вытягивающимся лицом, я или увидел, или мне показалось, как одна из статуй в глубине храма слегка повернулась ко мне и подмигнула.

— Это ты кому сказал, ты, сволочь ряженая?!