Рейдон

Ава Касл

Рейдон

Серия: Пленные пары Вселенной (книга 1)

Автор: Ава Касл

Название на русском: Рейдон

Серия: Пленные пары Вселенной_1

Перевод: Валерия Михеева (1-5гл.), Щипанова Мария

Бета-коррект: Ясмина

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление: Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Глава 1

Бекка Кросс

— Кросс! Эй, Кросс! Ты забыла свое имя?

— Спорим, забыла? — выкрикнул кто-то тошнотворно певучим голосом в конце коридора. — Держу пари, что эта маленькая штучка забыла свое чертово имя. Оно не такое яркое, как должно быть! Похоже на кусок задницы, не так ли?

— Закрой свою пасть, Мартинес! Никто не хочет слушать твои изречения.

— Непременно, но я просто хотела поддержать разговор. Понимаешь? Просто пытаюсь быть милой.

— Мы нарываемся на проблемы, Мартинес?

Я знаю этот голос. Знаю слишком хорошо. Я слышала его слишком часто. Офицер.

— Нет, — голос помрачнел, исключив какую-либо фривольность, звучавшую ранее. — Нет проблем. Здесь нет никаких проблем, босс.

— Хорошо. Боже, надеюсь, нет, потому что это адски рано для такого дерьма. Ты не захочешь возиться со мной так рано утром. Слышишь меня? Черт возьми, это будет твоя самая большая ошибка, которую ты когда-либо совершала.

Что за глупость сказать такое.

Я никогда бы не открыла свой рот и не сказала бы ничего подобного, так как я не хотела бы так закончить свою жизнь в это особенное утро. Но все же, мне показалось это странным. Это будет ее самая большая ошибка, которую она когда-либо совершала? Это вероятно означает, что если любая из нас столкнется с добрым офицером, это приведет к большим проблемам для нас. При некоторых обстоятельствах, это может быть правдой. Но для нас ли? Я была почти уверена, что все наши самые большие ошибки были в прошлом. И их не исправить так быстро.

Есть вещи, которые намного хуже гнева офицера Слоуна, и мы все об этом знали. Самое смешное, я думаю, она тоже это знала. Я видела это в том, как она покраснела после своих слов, особенно после того как увидела, что я смотрю на нее. Она осознала, что сказала, и смутилась. Это не было хорошим знаком для меня. Не после того как она назвала мое имя. Офицеры любили срывать свое настроение на нас. И мы только что установили легкую мишень.

— Что-то смешное, Кросс?

— Нет.

— Нет? Нет что?

— Извините. Нет, офицер Слоун. Ничего смешного. По крайней мере, я не вижу ничего смешного.

— Неужели? Ты не сможешь обмануть меня своей самодовольной улыбкой. Разве у тебя нет шутки для нас? Уверена, все в блоке просто влюбятся в нее.

С моей же стороны любая доля юмора давно исчезла. Так здесь все и происходит. Практически невозможно удержать хоть какие-нибудь хорошие чувства внутри себя на долгое время. Они не хотят, чтобы вы чувствовали себя хорошо. Они хотят, чтобы вы чувствовали все, что угодно, кроме хорошего. По факту, это и была вся их точка зрения. Я не так долго сидела в камере смертников, но достаточно, чтобы понять это. Сидя в камере изо дня в день и выходя только на час, я была вынуждена слышать вопли гнева и отчаяния от моих сокамерниц. Шум был постоянным, без каких либо передышек. Для девушки, которая ценила тишину, это было суровое наказание в дополнение к основному. Как будто этого было недостаточно.

Меня зовут Ребекка Кросс.

Для всех просто Бекка.

И я планирую умереть.

«Улет от стальной иглы» — так мы называем это здесь.

«Смертельная инъекция» — так вы называете это там.

По крайней мере, это больше не электрический стул.

— Ну и? — рявкнула на меня офицер Слоун. — Я жду.

— Ждете? — спросила я в замешательстве. Как всегда мои мысли уплыли куда-то далеко. В то место, где меня ждет жнец, готовый забрать меня и унести куда-нибудь. — Чего вы ждете?

— Иисус Христос. Знаешь, Кросс, ты действительно та еще штучка. Жду, когда ты расскажешь мне шутку, — она ухмыльнулась, гордясь своим умным ответом. — Хотя, полагаю, она мне больше не нужна. Ведь разговор с тобой более тридцати секунд уже шутка.

Я опустила голову, делая вид, что смотрю на пол и на переднюю часть своего серого комбинезона, который буду носить до конца жизни. Дни, которой были пронумерованы, постоянно напоминая мне об окончании моей жизни. Серый был одним из моих любимых цветов, по крайней мере, до этой ужасной ситуации, в которую я себя загнала. Никто не хотел бы провести остаток своих дней на Земле в тюремном комбинезоне.

— Хорошо, Кросс, вытягивай их.

— Извините?

— Твои руки, Кросс. Всемогущий Господь Бог! Я как будто разговариваю с марионеткой, а не с человеком! Подними руки. Вытяни их так, чтобы я смогла защелкнуть наручники.

— Зачем?

Я знала, что это было ошибкой, еще до того как это сорвалось с моих губ. Некоторые вещи, как сход поезда с рельс, не остановить. И кажется сегодня, одна из таких вещей вырвалась из моего рта.

Глаза офицера Слоун сузились, ее черные глаза напомнили мне кружку темного кофе и нелепо заставили меня скучать по маленькой закусочной, где я проводила свое ранее утро, обслуживая усталых работников. Ее лицо приняло скорбный и недовольный вид, и ее рука сместилась на палку, которую она всегда носила на поясе, прямо туда, где ее легче было схватить. Это была ее стойка аля «надрать задницу». Это было ее название, не мое. Так она держала нас в строю, чтобы мы не слишком старались быть теми женщинами, которыми были по ту сторону решетки. Все офицеры носили палки, но их любовь к ним различалась так же сильно, как и их характеры.

Некоторые из офицеров действительно казались милыми людьми, которые хотели изменить судебную систему. Однако, другие, следуя примеру Слоун, казалось, получали удовольствие от причиняемой боли. Она была быстра как в использовании палки, так и в использовании электрошокера, всегда находя разумные предлоги для начальства, почему такие меры не излишние. То, как она смотрела на меня сейчас, показывало, что ее терпению почти пришел конец. Смущало то, что из этой ситуации нет выхода, лучше мне было бы поумнеть, иначе я испытаю уйму боли в кратчайшее время. Слоун наклонилась ближе к моей клетке, так близко, что я могла чувствовать запах яичницы, которая была у нее на завтрак.

— Слушай, Кросс, и слушай хорошо. Ты либо вытягиваешь руки через решетку, чтобы я смогла надеть наручники, как мне было приказано, или я делаю звонок. И знаешь, какой звонок я собираюсь сделать?

— Нет, — прошептала я, чувствуя, как перехватило дыхание от страха и от непролитых слез.

Я старалась не сводить глаз с комбинезона, притворяясь, что вместо тюремной одежды на мне пижама или что-то в этом роде.

Однако она меня не отпустила. Какой-то блеск в ее глазах заставил встретиться с ней взглядом и то, что я увидела в нем, была ненависть. Не только ко мне, по крайней мере, я так не считаю, но ненависть к каждой из нас. Офицер Слоун ненавидела каждую свободную женщину в тюрьме. И от этого никуда не денешься.

— Я могу прийти к неутешительным выводам, что ты сопротивляешься офицеру, это требует применение новых мер воздействия. Ты это хочешь? Ты действительно хочешь закончить это так?

Я подавила дрожь, пронзившую мое тело.

— Нет.

— Что же это было? Я тебя не слышу.

— Я сказала, нет!

Время поезду сойти с рельс. Я сделал это еще раз.

Ну, благодарить не за что.

В тюремном блоке стихло.

Если я что-то и узнала, так это то, что люди быстро создавали свою репутацию в тюрьме. Как бы там ни было, люди получали представление о вас, как только вы попадали в блок, и с этого момента вы были этим представлением. Моим прозвищем практически сразу стало Мышонок. Хотя иногда я задавалась вопросом, бывает ли мышь с таким длинным языком. Я может быть несмелая, но мой языковой фильтр периодически давал сбои.

Я была тихой и всегда держала все в себе, это и напомнило женщинам вокруг меня робкую мелкую мышь. Сначала это меня беспокоило, но через некоторое время, я осознала, что никто не обращал на меня внимание. Когда ты в тюрьме, быть невидимкой неплохо.

Вот только мои выкрики определенно привлекли внимание женщин вокруг меня. Я услышала мимолетные вздохи удивления, сопровождаемые свистом и смехом.

Лицо офицера Слоун покраснело, ее глаза выпучились, и весь ее вид показывал, что она готова взорваться. Я бы хотела успеть захлопнуть себе рот руками и вернуть все то, что я только что сказала, но обратного пути не было. К слову добавить, если бы я держала руки у рта, я бы не вытянула руки сквозь решетки, как меня попросила Слоун, а я была уверена, что это наихудшая идея в этот момент.

Я вытянута руки сквозь решётки, напрягаясь от чувства холода, когда стальные наручники застегнулись на моих запястьях.

— Пытаемся самоутвердиться, не так ли? Ну, вперёд, Кросс. Давай попробуем, выйдет ли из этого что-нибудь? У нас с тобой впереди длинная прогулка к залу посещений. На прогулке может случиться все, что угодно. Чтобы ты на это сказала?

— Извините, — прошептала я, действительно сожалея о сказанном. — Я больше этого не сделаю.

Я действительно этого не сделаю. Это случилось первый раз во время моего заключения, когда я так выступала, но я видела, что за это могла понести наказание.

Офицер Слон не только обладала репутацией за то, что имела жёсткую руку, но и за то, что умела сдерживать любое недовольство. Возможно, она шутила, когда ссылалась на насилие, пока мы обе знали, что видеокамеры не снимают ее, но, возможно и нет.

Мне никогда не узнать об этом.

— Можешь поставить свою задницу на кон, посмотрим, куда это приведет. Будь уверена, я прослежу за этим. Открыть ворота двенадцать!

Я отдернула свои руки как раз вовремя, чтобы не попасть под большую металлическую дверь, которая открылась, чтобы выпустить меня. Взглянув на Слоун, я не была уверена, хорошо ли это быть вне видимости камер. Думаю, что остаться в запертом тюремном блоке было бы куда лучше, чем быть вне его, да и к тому же идти куда-то с враждебным буйно помешанным подобием охранника.

Не говоря уже о том, что сейчас я была совсем сбита с толку. Я была на зоне чуть больше года (пустяк, по сравнению с пятидесятилетним сроком, который я должна здесь отбыть), и у меня был только один посетитель. Этот визит был в самом начале моего пребывания здесь, и мне было предельно ясно, что другого не будет.

Я была полностью готова провести остаток своей жизни, не видясь с близкими мне людьми. Я была настолько подготовлена к этому, что боялась каких-либо упоминаний о посещениях. Это настолько нарушало мой обычный распорядок дня, на который я себя настроила и на который я опиралась. Я задумалась над этим, и на самом деле сконцентрировалась на этом, в тишине следуя за офицером Слоун, которая приветствовала и грубо переговаривалась со всеми офицерами, мимо которых мы проходили.

В конце концов, я больше не смогла этого выносить.

— Офицер? Могу я задать вам вопрос?

— Кто знает? Попробуй. Если повезет, я даже отвечу тебе. Впрочем, я могу посчитать, что вопрос был нарушением, после чего я применю необходимую к тебе силу. Знаешь, жизнь — это риск. Если напрямую, сука, но я думаю, ты и так это знаешь. В конце концов, ты же здесь. Если ты этого еще не поняла, то вряд ли поймешь.

Я молчала, переминалась с ноги на ногу, смотря в пол. Эта была одна из тех вещей, что я ненавидела во время своего заточения. Люди постоянно, казалось, говорили загадками. Они никогда не говорили того, что имели в виду, а значит, я никогда не знала, что должна была делать или сказать. Например, как сейчас. Я понятия не имела, что она хочет от меня. Она хочет, чтобы я задала свой вопрос? Или она хочет, чтобы я держала рот на замке. Как, черт возьми, мне это понять?

— Господи, Кросс! Мне что, нужно держать тебя за руку? Если ты хочешь задать вопрос, так задай же его! Я не собираюсь быть твоей нянькой.

— Ох, — я протараторила это так быстро, как будто бы у слова был один слог, — извините.

— Просто скажи уже что-нибудь! Милостивый Господь.

— Извините. Я просто хотела узнать, почему вы ведете меня в зал для посещений?

— А почему, черт возьми, по-твоему, я это делаю, Кросс? Как ты думаешь, почему мы водим людей в зал посещений?

— Нет, я понимаю. Я имею в виду, я знаю, зачем в здании зал для посещений. Просто…

— Что? Проклятье, скажи уже, что хочешь сказать, или можешь просто заткнуться.

— Я считаю, это не ко мне. Я имею в виду, не думаю, что посетитель пришел ко мне. Никто не навещает меня с тех пор, как меня здесь закрыли. И думаю, никто не начнет этого делать.

— Нет. Это не ошибка, Кросс. Я считаю, что знаю, что делаю. Это определенно к тебе.

— Тогда можете сказать кто это?

Тогда офицер повернулась ко мне, с отвращением на лице. Смотря на нее, я задумалась, как человек с таким взвинченным характером, не скончался от сердечного приступа или инфаркта. Кажется, она восприняла это нормально, однако ее лицо приобрело гримасу, от которой мне захотелось убежать или спрятаться. Это вид человека, который был действительно опасен и который находился в шаге от причинения большого зла. Забавно, похоже, мы застряли в тюремной камере.

— Просто, где, по-твоему, мы находимся, в женском общежитии?

— Нет, мэм.

— Нет? Ты уверена в этом? Потому что то, как ты говоришь со мной, наводит меня на мысль, будто мы какие-то подружки или еще какая херня.

— Нет, мэм.

— Это хорошо. Это по-настоящему хорошо. Потому что, я скажу тебе кое-что. Я намного больше похожа на твой самый жуткий кошмар, чем на твою подружку. Можешь ли ты вбить это в свою сраную голову? Больше никаких вопросов. Уяснила? Или я не отведу тебя туда, где ты сейчас должна быть.

Часть меня знала, что ее угрозы это только слова. В тюрьме она была в качестве правоохранительных органов, а не одной из заключённых. Если она выполняла свою работу (которая казалась мне дерьмовой), значит, она нуждалась в ней. Она не будет всем рисковать, только чтобы избить заключённых, которые ее так раздражали. Сказать по правде, у меня всегда был здоровый страх перед представителями власти, но также была и другая часть меня, которая была готова поверить ей на слово. Эта часть была достаточно сильной, чтобы держать мой рот закрытым. Вместо этого я прошаркала перед офицером Слоун, позволяя ей грубо подталкивать меня при каждом шаге. Я слишком истощала, пока сидела в тюрьме, поэтому толчки причиняли боль, но стиснув зубы, я терпела. В данный момент не существовало того, что заставило бы меня воспротивиться хорошему офицеру. Не единой чертовой вещи.

— Холодно? Из-за этого ты дрожишь?

Я дрожала, и мне не удалось бы отрицать это, но я тряхнула головой. Я не хотела, чтобы она считала меня слабой, и не хотела разрушить тот временный мир, который установился между нами, пока в тишине мы покидали здание и пересекали двор. Небо надо мной было таким же серым, как мой тюремный комбинезон, который я носила. Я видела, как мое дыхание клубится словно туман. Когда я была маленькая, то любила представлять себя маленьким драконом, который мог улететь, куда только пожелает. Теперь я знаю, что это всего лишь мое дыхание и это не поможет мне убраться отсюда.

— Отлично, ты победила. Ты смелый маленький двигатель, который только может быть. Заходи внутрь. Это и так заняло слишком много времени, чем я хотела потратить.

Офицер Слоун подтолкнула меня еще раз, и я оказалась внутри комнаты для посещений. Я чувствовала себя олененком, ослепленным фарами, оглядываясь вокруг и знакомясь с помещением, в котором никогда не была. Повсюду висели вывески, предупреждающие о том, какое поведение дозволяется, а какое нет. Из того, что я смогла увидеть, была указана, чертова куча запрещающих вещей.

— Кросс! Я жду, Кросс!

Я шагнула вперед, одновременно пытаясь удержать свою склоненную голову и понять куда идти. Впереди стоял огромный офицер в теле, предлагающий мне выйти вперед в узкий коридор, который напоминал мне загон для животных. В этом был некий смысл. Я чувствовала себя больше животным, чем человеком. Кажется, это было одним из пунктов, что держит нас взаперти. Мы не должны чувствовать себя людьми. Мы должны чувствовать себя как скот.

— Дойди до конца, Кросс, в конце линии последний телефон. Не делай ничего глупого, поняла? За тобой будут следить.

Вопреки своему здравому смыслу, из меня вырвался смех, даже не звучавший как мой, по крайней мере, не для моих ушей. Неужели этот придурок считал нужным напомнить мне, что за мной следят? Конечно, за мной следят! Я же в тюрьме. Я скользнула в потрескавшееся оранжевое виниловое сидение, все еще улыбаясь, позабыв, зачем я там находилась. Однако один взгляд, и моя улыбка стерлась с моего лица. Человек не может забыть, где он находится, как мясо в холодильнике, если он находится там так долго.

— Мисс Кросс? Вы — мисс Кросс?

— Эмм, да?

Мужчина взглянул на меня с суровым выражением лица. Он был в черном чистом костюме, который выглядел явно дорогим, но это отойдет на задний фон также быстро, как только его владелец исчезнет из поля зрения. На его клювоподобном носу сидели очки в темной оправе, а его густые каштановые волосы, которые когда-то были кудрявыми, были зализаны воском.

— Это вопрос? Вы хотите сказать, что не знаете, вы ли это?

— Эмм, нет. Нет, извините. Нет.

— То есть вы мисс Кросс?

— Да. Так и есть. Я Ребекка Кросс.

— Превосходно. Это замечательно. Это значит, что вы именно та девушка, которую я ищу.

Глава 2

Бекка Кросс

— Вы выглядите удивленной, Ребекка.

— Бекка, — быстро вмешалась я, начиная чувствовать себя плохо от звука моего полного имени. — Бекка, ладно? Не Ребекка.

— Ладно. Бекка. Вы выглядите удивленной.

— Конечно. Потому что я действительно удивлена.

— И почему же?

— Уже давно никто не приходит навестить меня. Вот и все.

Мужчина передо мной кивнул, как будто он ожидал от меня именно этот ответ. Нет, здесь было что-то большее. Он кивнул, как будто хотел, чтобы я это сказала. Словно, это именно та вещь, что он хотел услышать. Он просмотрел на чемодан набитый бумагами, которые мне не удалось разглядеть, и стал задавать вопросы. Может быть, он адвокат или работает в этой сфере. Это имело бы смысл, но весь этот официоз… я не так важна для этого мира. Но, черт возьми, кто послал бы мне адвоката? Парень, что принес мне повестку в суд, пытался сделать для меня больше, чем в суде спорили о моем деле. А моя семья? Моя семья не могла мне с этим помочь. У меня даже больше не было семьи. Все, что мне нужно было сделать, это подумать о моем последнем посетителе — родной сестре, которая постоянно напоминала мне, насколько это было ужасно.

— Шелли! Шелли, славу Богу. Я так рада тебя видеть! Я сойду здесь с ума!

— Прекрати, Бекка. Просто остановись на этом.

Прошел то ли месяц, то ли два, после которых казалось, что я проведу в тюрьме вечность. Трудно вспомнить, сколько времени прошло взаперти. Все здесь было таким похожим, что время не имело значение. Моя старшая сестра Шейла, Шелли для всех кто ее знал, пришла проведать меня в маленькую комнату полную окон и грязных липких телефонов. Я была в таком восторге увидеть ее, плюхаясь в кресло, что сперва не заметила, насколько она бледна. Я не заметила, как пылают ее глаза, не от любви и волнения за сестру, а из-за ненависти. Звук ее голоса заставил меня это сделать. Он выбил меня из нирваны и вынудил увидеть, что в действительности было передо мной. Это была сестра, которая со стопроцентной уверенностью ненавидела меня.

— Шелли?

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Ребекка. Слушай меня очень внимательно, я должна знать, что ты все поняла. До тебя дошло?

Я кивнула, не позволяя себе что-либо говорить. Она назвала меня Ребеккой. Она была старше меня на четыре года и была первой, кто начал называть меня Беккой. Началось все с того, что она не могла произнести букву «р» в моем имени, затем это охватило родителей и в конечном итоге друзей. Слышать, как она называет меня Ребеккой, было подобно тому, как если бы она подошла и разбила стакан о мою голову. Это был наиболее эффективный способ дать мне понять, что отношения, которые у нас были в течение двадцати шести лет, закончились. Я не могла признаться в этом самой себе, я даже не смогла бы смириться с этим, но я знала это, еще до того, как она пришла это сказать.

— Отлично. Тебе не нужно говорить, что все хорошо. Мне все равно. Я даже не хочу слышать, что ты хочешь сказать. Полагаю, я уже достаточно наслушалась. Ты так не считаешь?

Я знала, это риторический вопрос, и к счастью, мне хватило ума держать язык за зубами. Это было так странно смотреть на нее через это стекло. Она выглядела в точности как я, может чуть старше. У нее были те же маленькие кукольные черты лица, те же черные кудряшки и большие голубые глаза. Такое ощущение, будто я смотрю в зеркало и вижу, что мое отражение злится на меня, а я даже не понимаю почему.

— Я не знаю, почему ты…

— Почему я, что? Это то, что ты хочешь спросить? Потому что, если это так, то ты, должно быть, издеваешься надо мной. Я была на твоем суде, Ребекка. Я все слышала. Даже не пытайся отрицать этого. Ты УБИЛА человека. Ты убила человека и теперь сидишь здесь. Нашу семью смешали с грязью. Ты хочешь сочувствия? Ты разорвала нашу семью на части. Ты уничтожила нас, и насколько я могу судить, тебе, черт побери, плевать.

Что я должна была ей сказать? Спросить ее, слышала ли она ту часть слушанья в суде, где в действительности говорила я? Где я пыталась защитить себя. Мой адвокат был ужасен, так что все, что у меня было, это мои слова, но они не на что не повлияли. По крайней мере, на мою семью. Шелли не ошиблась. Я убила человека. Но как минимум, он был больше монстром, чем мужчиной, и этот факт я старалась раскрыть при даче показаний. Он заставил меня полюбить его, а затем мучал. Он причинял мне боль, так же сильно, как физически, так и психологически, угрожая убить меня тысячи раз. Это продолжалось четыре года, затем он окончательно подтолкнул меня к краю, откуда не было возврата. А самое худшее, что я вовсе не хотела его убивать. Я даже не помню, как сделала это. Все говорили об этом, и для меня это стало правдой. Когда я взглянула в глаза своей сестры, некоторые признаки этих фактов были тем, что я искала. И что же я увидела? Пустоту. Я не увидела ничего, напоминающее сострадание.

— Нет, — сказала она больше для себя, чем для меня, — я не собираюсь этого делать. Я не позволю сделать это со мной. Ты достаточно разрушила. Я не позволю погубить и меня.

— Прости.

— Ты? Тебе жаль? Не настолько, насколько должно быть. Мама мертва, Ребекка. Рак вернулся. Ее тело было таким слабым из-за беспокойства по тебе, даже после всего того унижения. Рак вернулся и сожрал ее в мгновение ока.

«Мертва? Этого не может быть! Моя мама не могла умереть без меня. Я больше никогда не увижу ее, не скажу, как мне жаль, и не попрошу у нее прощения?» — это была самая эгоистичная мысль из приходивших мне. Но я просто не могла понять, как она могла уйти и оставить меня одну под замком. Несмотря на кажущуюся толпу вокруг меня. Казалось, этого было слишком много, чтобы с этим справится, но моя сестра еще не закончила.

— Но знаешь, что самое обидное? Все хорошее только начинается, приготовься. У тебя просто сорвет крышу. Папа тоже мертв.

— Что? Нет. Нет, он не мертв. Он не может быть мертв. Ты… ты просто хочешь сделать мне больно.

— Ох, это правда, потому что, это все из-за тебя, Ребекка. Упаси Господь, я все забуду. Все же хорошо? Абсолютно все вертится вокруг тебя. Но, вообще-то, нет. Я не пытаюсь сделать тебе больнее. Я пришла сюда, так как частичка меня до сих пор считает, что я тебе обязана. И я не придумала это. Он сам сделал это с собой. Он не смог справиться с этим, мама умирала, а ты была… этим. Он сел в машину, запер себя в гараже и запустил двигатель машины. Они ушли, а я теперь сирота. У меня больше никого не осталось.

— У тебя есть я, Шелли. Скажи, что у тебя все еще есть я, пожалуйста.

— Вот в чем дело, Ребекка, — говорила она с холодностью в глазах, которую я никогда не видела раньше, — ты мне больше не нужна. Мне ничего от тебя не нужно. Ты уже достаточно сделала. Ты мертва для меня. Когда я выйду за эту дверь, ты больше меня не увидишь. Можешь в этом не сомневаться.

В самый удачный момент, который только может быть, как будто она репетировала речь снова и снова перед зеркалом, она встала и повернулась ко мне спиной. Это было словно дурной сон. Мне захотелось поднять это кресло и бросить его в стекло, хлопнуть своими кулаками в преграду между нами, пока она не отказалась от меня навсегда. Мне хотелось заставить ее забрать свои слова обратно, но часть меня отказалась быть ее сестрой, а часть, что связывала нас родителями, была мертва. Мне невыносимо хотелось сделать все, что я могла, но в действительности я просто сидела и наблюдала, как она вышла за дверь. Долгое время я сидела там, уставившись в пространство, где раньше была Шелли. Сидела там, пока охранник грубо не позвал меня, пришло время возвращаться. Но она также и не лгала. Больше я ее не видела. Я больше не видела ни одного дружелюбного лица.

— Мисс Кросс? Простите, но вы все еще со мной? Мне нужно знать, что вы слышите меня. То, что мы делаем, это очень важная часть работы. Это важная часть того, что нам нужно сделать.

Что нам нужно сделать. Довольно странное высказывание от человека, которого я не знаю. Это было особенно странно, потому что он прервал череду моих воспоминаний о том, как моя сестра отреклась от меня. На мгновение меня поймали между прошлым и настоящим, что заставило меня почувствовать, что я не знаю, где должна находиться.

— Мисс Кросс.

— Да. Да, извините. Эта ситуация мне кое-что напомнила.

— Дайте угадаю, — послышался шорох, тщательно просматриваемых бумаг, — предположу, что вы думали о своем последнем визите. Визит… вашей сестры. Еще одна Кросс — Шейла. Я прав в своих предположениях?

— Минуточку. Откуда вы знаете? Вы не должны этого знать.

— Я принимаю это как «да». Совершенно верно.

— Кто вы? Не припомню, что бы вы представлялись. Пожалуйста, можете объяснить мне, что происходит? Мне не нравится, что здесь творится. Я не хочу этого продолжать. Охранник?

Я оглянулась, желая привлечь внимание большого парня, который указал мне, куда идти, но судя по всему, незнакомец добрался до него первым. Прежде чем я успела понять, что происходит, я почувствовала, как сильные руки схватили меня под руки и оторвали от кресла. Абсурдно, но я постаралась зацепиться ногами за кресло, как если бы этого было достаточно, для того чтобы остаться на месте. Всего несколько секунд назад все, что я хотела, это соскочить с кресла, но сейчас, ощущалось, что это мой единственный путь к спасению. Конечно, этого было недостаточно, и меня оттащили. Мне хотелось кричать, выкрикивая, что они не должны меня трогать, но я не могла издать и звука. Как будто я спонтанно потеряла голос.

Весь путь меня тащили по коридорам, которые я не узнавала, прежде чем окончательно не бросили в отдельной комнате. Наручники остались, но дверь закрылась, без присутствия офицера внутри. На мгновение, я в полном смятении уставилась на дверь. Не могла вспомнить последний раз, когда оставалась в закрытом помещении, без кого-либо, стоящего надо мной и следящего, чтобы я не сделала чего-то неправильного. Понятия не имею, что происходит, но остаться одной — просто охрененно.

— Мисс Кросс. Я прошу прощения за излишний шум, но я решил, что лучше поговорить в более приватном месте. То, что мы собираемся обсудить, не для лишних пар ушей. А, как известно, у стен в этом дерьмовом заведении есть вездесущие уши, и вы это прекрасно знаете.

Я развернулась и обнаружила, что человек в модном костюмчике нашел способ попасть в эту комнату раньше меня. Итак, все-таки не одна. Он сидел за металлическим столом, сложив руки перед собой, как будто он ожидал свидания с опаздывающей девушкой, а не с осужденной убийцей. На его лице был тот же бесстрастный взгляд, который говорил, что в этом мире ему было на всё начхать. Что за человек ходит с таким выражением лица? Не адвокат. Сейчас я в этом точно уверенна. Он совершенно другой зверь.

— Извольте присесть, мисс Кросс. Я действительно хотел бы перейти к делу. Если все пройдет хорошо, мы не задержимся здесь надолго.

— Я не собираюсь присаживаться.

— На самом деле? — выдохнул мужчина, идеальный образ человека, который пойдет на многое для успешного развития дела и ничего не получающий за свои усилия. — И почему же?

— Я не сяду, пока вы не скажите, кто вы такой. Вы не считаете, что это справедливо? Когда человек появляется, как гром с ясного неба, и его нет в моем списке ожиданий, я хочу знать кто он. Если бы вы были на моем месте, вы бы не хотели оказаться в моей ситуации. Или хотели бы?

Мужчина вздохнул, заставляя меня чувствовать себя самой нелепой женщиной в мире. У меня начало складываться о нем мнение и не совсем хорошее. Он определенно не был обаятельным человеком. Я не была уверенна, почему он пришел навестить меня или чего он от меня хотел, но я определенно не была его поклонницей.

— Мисс Кросс, вам не нужно бороться со мной. Я вам не враг. Я не тот, с кем вам необходимо сражаться.

— Так ли это? И кто же именно мой враг?

— Время, — был его быстрый ответ, как будто это был тот конкретный вопрос, который он ожидал, — ваш враг — это время. Полагаю, это относится ко всем, но для женщин, учитывая ваши обстоятельства, это больше применимо. Вам не кажется?

— Не знаю. Похоже, что так.

— Так вы собираетесь сесть?

— Собираетесь сказать мне свое имя?

— Хорошо. Если это то, что вам нужно. Уолтер. Агент Уолтер. Вы могли бы сесть теперь? Сейчас вы не чувствуете себя неловко?

— Эмм, и да и нет, наверное. Я не уверена, что кто-то будет расслаблен, разговаривая с человеком, который в своем имени использует слово «агент». Но думаю, ваше имя мне поможет.

Он подарил мне улыбку, которая выглядела более искренней, чем что-либо из того, что я видела ранее. Он, казалось, расслабился. Теперь, когда я выглядела так, будто собиралась делать то, что он хотел. И я была готова к этому. Я не видела причин не садиться в данный момент. Честно говоря, я не была уверена, что видела их с самого начала. В конце концов, я же была в тюрьме. Я точно не могла встать и убежать, даже если парень не рассказывал бы мне, кто он. Мне не нужно было дергать дверную ручку маленькой комнаты, чтобы знать, что она заперта. Я никуда не смогу уйти. Я никуда не собиралась идти. Не имея других вариантов, я села.

Кресло в этом помещении было более удобным, чем то, которое было в маленькой кабинке для посещения. Освещение намного приятнее. Если подумать, практически все в этой комнате было лучше. Она была комфортнее, планируемая больше как комната отдыха, а не как допросная. Пока я наблюдала за мужчиной по имени Агент Уолтер, он наклонился и поднял что-то с пола. Как только он поравнялся, я поняла, что это было. Большая кружка кофе «Старкбакса». Я смогла уловить его насыщенный запах, доносящийся до меня через стол. Тотчас же мой рот наполнился слюной. Клянусь богом, я не помню свою последнюю кружку кофе. Что-то настолько простое, как логотип, напомнил о повседневных аспектах внешнего мира, которые считаются само собой разумеющимися, заставили мои глаза наполниться слезами от нетерпения и ожидания.

— Кофе? — спросил он оживленно, как будто это была самая повседневная вещь. Я кивнула, не решаясь заговорить. Ни в коем случае, я не собиралась выкладывать все свое дерьмо перед этим парнем, особенно, когда передо мной большая кружка крепкого кофе.

— Хорошо. Мисс Кросс, вы готовы услышать, зачем я пришел?

— Да, я думаю было бы неплохо.

— Уверен. Уверен, что было бы. Я счастлив сообщить, что я здесь с целью изменить вашу жизнь.

— Если это так… И как вы предполагаете это сделать?

— Дав вам свободу. Я здесь предложить вам выход из этого места.

Глава 3

Бекка Кросс

— Это же безумие? В смысле, полный съезд крыши. Подобное дерьмо просто не могло произойти.

— Простите? — мне казалось, что я только пришла, но я поняла, что сидела в этой пустой, безликой, квадратной комнатушке на протяжении некоторого времени. Я не узнавала комнату. Сначала, мне показалось, что это был еще один изолятор в тюрьме, но когда посмотрела на других женщин, окружающих меня, заметила, что не все из них из моего тюремного корпуса. Меня не покидало чувство, что я смутно помню, как нас перевозят на другой объект, но моя память была затуманена.

Одна из девушек, кричала, явно расстроенная, либо тем, что с нами произошло, либо тем, что я благополучно пропустила. Когда я подала голос, она в ярости повернулась ко мне.

Она быстро пересекла комнату, направляясь к тому месту, где я сидела. Я не знала, меня нокаутировали или же я была просто под эффектом после встречи с незнакомцем, который меня посетил. Это было последнее, что я запомнила.

Злая девчонка, в комбинезоне моей тюрьмы, схватила меня и подняла над полом. Она была сильна, как мужчина, с диким выражением глаз. Ее грязные белокурые волосы были в беспорядке. Она выглядела, как готовая свернуть чью-то голову, и у меня было такое чувство, что я только что привлекла ее внимание.

— Девочка, проснись. Я знаю, что ты чувствуешь себя потрясённой, это ясно по твоему лицу, но тебе, бл*дь, придётся проснуться. Мы вляпались в серьезное дерьмо. Вот что я пытаюсь сказать. Понимаешь? Все, что происходит, — это сумасшествие.

Я покачала головой, изо всех сил стараясь сосредоточиться на словах, которые мне говорили. Это было намного труднее, чем должно было быть. Я была смышлёной девушкой. Я всегда хорошо училась в школе, никогда не попадала в передряги, пока не сорвалась и не совершила ошибку, защищая себя. Так если я была такой умной, почему я не понимала, что пытается донести до меня эта девушка? Почему мне казалось, что она говорила на иностранном языке?

— Нет, ну вы только послушайте, Люсия, она совсем обезумела. Мышонок больше не выглядит горячей.

— Почему бы тебе не отпустить ее? Очевидно же, она пытается справиться с этим. Ты делаешь только хуже.

— Дерьмо, я просто прикалываюсь над ней. Кто ты ей, черт возьми? Мамочка?

— Нет, но я говорю то, что думаю. Прямо сейчас, я хочу, чтобы ты перестала вести себя, как тупица. Кристин, у тебя проблемы с этим?

Та, что говорила со мной, по-видимому, была Кристин. Выпустив череду ругательств, что заставило бы и матроса покраснеть, не предприняла каких-либо мер для продолжения спора. Вместо этого она отбросила меня обратно на пол и пересекла почти стерильно чистую комнату для разговора с другой небольшой группой женщин. Некоторых я знала по тюрьме, другие, более позитивные, пришли откуда-то еще. Девушка, пришедшая мне на помощь, по имени Алесия Бэнкс, была из моей тюрьмы. Она подтянула свой стул поближе с грустной улыбкой на лице.

— Ты прости ее. Она и вправду может быть тварью. Но она не настолько дурная телка, чтобы не иметь ее на своей стороне. Как тебя зовут?

— Бекка. То есть, Ребекка, но меня так никто не зовет. Ненавижу это имя. Все зовут меня просто «Бекка».

— Хорошо, хорошо, не буду прикапываться. Тогда будешь Беккой. Больше никакого «мышонка», да?

— Так ты тоже слышала прозвище.

— Конечно. Но это не важно. Мы все были другими, пока нас не закрыли, а сейчас мы просто стали кем-то еще. Сейчас мы здесь. Знаешь, все так и происходит. Такова жизнь.

Я никогда не думала об этом вот так, но мне понравилось. Мне нравилось то, что говорила эта девчонка. Такова жизнь. Она, конечно же, была права. Это случилось со всеми, нравилось им это или нет. В жизни всякое бывает.

— Дааа… — промямлила я, не желая казаться слишком нетерпеливой, чтобы завести друга (то, что совершенно очевидно было плохой затеей, пока ты был под замком), — я думаю, это так. По крайней мере, это звучит правдой, когда ты это произносишь.

— Хa! — она издала хриплый смех, похожий на смех человека, выкурившего слишком много сигарет и не имеющего каких-либо комплексов. — Мне нравится это: звучит правдой, когда ты это произносишь. Должна сказать, сладкая, мне это очень нравится. А теперь скажи мне, как ты вляпалась в эти в неприятности? Не то, чтобы было какое-то решение, его нет, его и не может быть. Несомненно, мы с тобой в одной лодке. Ты это и так знаешь, но раз уж мы обе сидим здесь и ждем у моря погоды…

— Полагаю, так же как и многие другие девушки, попадающие в странные ситуации. Я позволила парню, которого не знаю, уговорить себя на это.

— Да! — рассмеялась Алесия, хлопнув себя по колену. — Ну вот, опять. Ты знаешь, у тебя талант подбирать слова. Ты же знаешь, что это все херня собачья. Почти каждая из нас попала в этот мир боли из-за какого-то мудака.

— Итак, — в горле встал ком, а в желудке все перевернулось от того, насколько правдиво звучали ее слова, — я думаю, это правда.

— Дайте-ка мне угадать. Какой-то чувак, представившийся агентом?

— Как ты…?

— Тот, кто убедил тебя в этом, — терпеливо ответила она, подтянув свой стул поближе, и опершись локтями о колени, наклонилась ко мне, — это был агент, верно? Мужик в новомодном костюмчике с покер-фейсом?

— Верно.

— Я так и думала. Он также и ко мне приходил. Расскажи мне все, что ты знаешь об этом.

— Что я знаю?

— Конечно, — когда она снова заговорила, я могла слышать первые нотки отчаяния в ее голосе, — то, что ты знаешь. Полагаю, любая информация, которую мы получим, в данный момент нам только поможет, так? Не то, что за нами за всеми внимательно следят, хотя ни имею, блин, ни малейшего понятия, почему им этого не делать. С моей точки зрения, чем больше мы знаем, тем лучше. По-моему, когда ты в подобном дерьме, быть в неведении не лучшая идея.

Разумеется, она была права. Быть в неведении — ужасная идея. Это была ужасная идея. Все с самого начала было не лучшей идеей. Я просто не относилась к нему, как к одному из нас. Почему? Потому что я позволила ему, гребаному агенту, запудрить мне мозги. Мне хотелось проклинать себя за то, что я делаю нечто подобное. Хотелось вернуться во времени и сделать все по-другому. Не то чтобы я могла. Один урок в этой жизни я усвоила на отлично — вернуться к прежнему невозможно, как сильно ты бы этого не хотел. Тем не менее, я не могла воспроизвести в своей голове те вещи, которые он сказал мне. Любопытно, не совершила ли я ужасную, роковую ошибку?

— Бекка? Ты там в порядке? Я ляпнула что-то не то?

— Нет, — быстро проговорила я, понимая, что хочу, чтобы Алесия осталась поговорить со мной; мысль, что она оставит меня одну, напугала меня. — Нет. Ты не сказала ничего неправильного. Я просто думала.

— Дааа? Думала о чем-то конкретном?

— О встрече, что была с этим парнем. С Агентом Уолтерсом? То ли Уотерсом. Не уверена. Не помню его имени.

— Это как раз тот самый кот, который приходил увидеть меня. С реально официальным видом, так ведь? По крайней мере, пытался таким казаться.

— Да уж. Похоже на этого парня.

— Ты попала в точку. Итак, рассказывай. Что он сказал тебе? Что он сказал такого, что ты решила ввязаться в этот сумасшедший проект.

— Я… я не имею понятия. Я даже не знаю, как это объяснить.

— Давай, тебе не надо лгать. Готова поспорить, что он наговорил тебе той же херни, что и мне. Видишь ли, мы легкие мишени.

— В смысле «легкие мишени»? Мы…

— Конечно мы. Мы должно быть самые доступные мишени из всех возможных в этом гребаном мире! Куча баб без надежды. Дай угадаю. Тебе отказали в апелляции, верно?

— Да. Но, как ты?

— Мне тоже. Да и Кристин тоже. Ставлю все, что и остальные четырнадцать в такой же ситуации. Отсутствие надежды на выход из тюрьмы делает нас легкими добычами. И не похоже, что у меня завелся шикарный адвокат, который приглядывает за моей задницей. А у тебя?

— Нет. Насколько мне известно, сейчас у меня даже нет адвоката.

— Правильно. Двинемся дальше. Как на счет семьи? У тебя кто-нибудь есть?

Это был болезненный вопрос, о котором трудно было не думать. Ведь ответ вполне очевидно был «да», верно? У меня все еще была сестра, у которой был муж и двое, нет, теперь уже трое детей, которые технически оставались моей семьей. За исключением того, что в действительности они таковыми не являлись. Больше нет. Я не член этой семьи, потому что моя сестра не хочет этого. Если это кому-то интересно, я была настолько одна в этом мире, насколько это возможно. Алесия, которая должно быть наблюдала за мной, пока я прокручивала вопрос в голове, фыркнула и в сожалении мотнула головой.

— Черт, девочка, я знаю этот взгляд. Думаешь, не знаю? Попробую угадать, у тебя наихудшая ситуация, которая могла случиться с такими как мы. Твоя семья больше не хочет видеть тебя, не так ли? Я права, да? Судя по твоему лицу, это так.

— Ты права. Мои родители мертвы. Не смогли смириться, что я сделала или куда это меня привело. Позже и моя сестра сдалась. По ее словам, я все равно, что мертвец.

— Хах. Смешной выбор слов.

— Смешной? — переспросила я немного резче, чем планировала, чувствуя себя все больше в обороне от ее выбора слов. — Я не вижу здесь ничего забавного.

— Нет, не смешной, как «ха-ха». Смешно, как забавное совпадение, понимаешь? Все из-за того, что я уже слышала на днях.

— Что ты слышала? И, во всяком случае, как долго мы здесь находимся? Где бы, черт подери, мы не находились.

Мы оба огляделись, впитывая атмосферу комнаты, в которой нас держали, как бы обследуя ее еще раз, чтобы получить лучшее представление, где мы находимся. Моя память постепенно возвращалась ко мне.

— Я имею в виду, я думаю, что была на автопилоте, пока меня забирали из другой тюрьмы. Я мало что помню, — добавила я, как во сне, позволяя пустой комнате вернуть мои воспоминания.

Я понятия не имела, насколько велико это новое сооружение. У меня едва ли было даже смутное представление о том, где оно было. Охранники, загнавшие меня сюда, постарались на славу. Мои глаза были завязаны, и единственный намек на то, в каком направлении меня вели, было то, как затрещало в моих ушах, и то, как потяжелело на моей груди. Я была астматиком в детстве, что-то, что я преодолела повзрослев. Единственный раз, когда это побеспокоило меня, было то время, которое я провела на высоте, к которой не привыкла. Так что я знала, что больше не в Техасе.

И только после, меня привели в лифт, который забрал бы меня глубоко под землю, мне разрешили снять повязку снова, как раз вовремя, чтобы увидеть огромное количество белого десерта, распахивающегося передо мной, как какой-нибудь засушливый океан. Выглядело так, будто это совершенно другая планета. Я все гадала, сделали ли они это умышленно. Я спросила их, были ли мы в Нью-Мексико, зная по виду местности, что мы, с наибольшей вероятностью находимся где-то посреди «Белых Песков». Никто из охранников не ответил, но один из них вздрогнул. Насколько я поняла, это было моим ответом. Это был последний раз, когда я была под открытым небом. Моя жизнь с момента моего прибытия сводилась лишь к моей комнате, столовой и причудливым занятиям, которые проводились со мной и с другими девушками. Так что нет, я не знала, где «здесь» находилось, но я была уверена, что мне и не следовало это знать.

— Даже и не знаю… Иногда мне кажется, что прошла всего пара дней, а иногда такое чувство, что и всего пару месяцев. Знаешь, здесь время кажется каким-то странным. Чувствуешь?

— Думаю, да. Мне кажется, это как-то связано с тем, что мы все время под землей. Не видя и намека на солнечный свет. Это похоже на тюрьму, но еще более закрытую. Кто бы мог подумать, что это возможно?

— Так и есть. Думаю, ты права. И это похоже на то, что я слышала, ты должна наклониться поближе. Это просто дерьмо.

Не имея понятия, было ли это хорошей идеей, связываться с этой девушкой, я, так или иначе, наклонилась к ней ближе. Я не могла удержаться. Наверное, я изголодалась по близости, в основном по человеческому общению, который нам всем так нужен, и что я не получила так долго, что показалось вечностью. А может, меня просто интересовала информация. Я согласилась пойти с безумным агентом, только потому, что он сказал, что собирается вытащить меня из тюрьмы, и что я, наконец, сделаю что-то полезное в своей жизни. Это все, что он сказал мне, и вся эта секретность уже начинала меня жутко бесить.

— Ну, для начала, ты знаешь, что нас больше не существует, не так ли?

— Э-э, нет, — я пыталась звучать беззаботно, несмотря на то, как сжалась моя грудь. — Я этого не знала. Я не собираюсь лгать. Я даже не знаю, что это значит.

— Это означает, что они действительно проделали отличную работу, делая нас более удобными для них. Моя история очень похожа на твою, Бекка. У меня никого нет, по-настоящему никого не было. Никогда не было. Думаю, это одинаково для всех нас. По-моему, им такие и нужны.

— Но… зачем?

— Потому что, нет семьи, нет близких людей, нет никаких связей. Что может быть лучше этого?

— Понятно. Кажется, я начинаю понимать. Но я до сих пор не догоняю, что ты имела в виду, говоря, что мы не существуем?

— Потому что, сладкая, нас больше нет. Я слышала, как некоторые из охранников говорили на днях, и я решила провести пару исследований. Знаешь, я хорошо лажу с охранниками. Я делаю те вещи, от которых они чувствуют себя лучше, чем они когда-либо мечтали, и когда они добрые и расслабленные, я узнаю то, что мне нужно. Легче, чем отнять конфету у ребенка.

— Окей. Так что за история? Что они сказали тебе?

— Насколько миру известно, по крайней мере, ему всегда было плевать на нас, мы мертвы. После того как каждую из нас увезли с загадочным человеком в черном, в тюрьме инсценировали несчастный случай.

— Что за несчастный случай?

— Из такого, откуда ты не выбралась. Они инсценировали наши смерти, Бекка. Поэтому мы больше не существуем. Мы мертвы. И как ты думаешь, почему им пришло в голову сделать нечто подобное?

— Я не знаю. Кажется, нас никуда не отпустят?

— Ты чертовски права. Хотелось бы мне знать, к чему, черт подери, они готовят нас. Все эти тренировки, похоже, что мы собираемся участвовать в боях. Зачем им нужно знать, что мы будем физически готовы к этому?

— Ну ладно. Леди, внимание! Мне нужно, что бы все обратили на меня свое внимание, я ясно выразился? Это не тот тип собраний, где я собираюсь стоять, отвечая на целую кучу вопросов. Не заставляйте меня повторять, я это ненавижу. Всем ясно?

Алесия и я мгновенно подняли наши глаза, я нервно, а Алесия раздраженно. Ее глаза сузились, сосредоточившись полностью на человеке, который только что вошел в комнату отдыха. На нем была какая-то военная форма, но что-то в его движениях заставило меня подумать, что это не было его привычной одеждой. Мне показалось, что он больше похож на парня, который считает, что в форме у него больше полномочий. Для меня он выглядел как-то неловко, но когда я оглядела комнату, заметила, что некоторые из девушек — в том числе ранее авторитетная Кристин — выглядели довольно испуганными. Может из-за того, что никто из нас и понятия не имел, что происходит. Даже Алесия, героически сражавшаяся за информацию, не знала, что здесь происходит. Все внимание было обращено к новому субъекту, и то, что мы собирались узнать, изменит наши жизни навсегда.

— Ладно. Хорошо. Просто отлично. Это именно то, что я хотел увидеть. Полную сосредоточенность. Итак! Я предполагаю, что некоторые из вас, возможно, все из вас, гадали, почему вас доставили сюда. Сейчас вы узнаете причину всего этого. Вы здесь для того, чтобы сослужить великую службу своей стране. Может кто-то из вас уже делал нечто подобное?

Он сделал паузу, оглядывая комнату, посматривая, хватит ли кому-нибудь достаточно храбрости, чтобы поднять руку и утверждать, собственно говоря, о своей «службе». Но мы все хранили тишину. Единственными звуками в комнате было наше дыхание и шум, постоянно работающих люминесцентных ламп над головой, свет, который горит двадцать четыре часа в сутки. Вполне уверена, что пауза была только для большего эффекта, но я также была рада, что никто не заговорил. У меня было предчувствие, что этого парня бы не позабавило произошедшее. Этот парень не хочет нас услышать. И на самом деле не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять это. Все было написано на его обветренном лице. Он хотел войти, сделать свое грязное дельце и нахер свалить отсюда.

— Правильно. Я так и думал. В таком случае, добро пожаловать на самое захватывающее событие, которое только могло с вами произойти. Потому что, дамы, я здесь, чтобы сказать вам, что вы сделаете нечто исключительное. Вы будете теми, кто спасет мир.

Глава 4

Рейдон

— Так? Тебе хорошо? Это то, чего ты хочешь?

Я пробормотал согласие, не подбирая слов для оптимального варианта. Что, черт подери, я должен на это ответить? Я никогда прежде не разговаривал во время секса. Это был 2056 год, и тот факт, что мы, валморианцы, по-прежнему пытаемся преодолеть такие вещи, как вербализация во время копуляции (прим. разговор во время совокупления двух особей), казался мне нелепым. Насколько мне известно, за это нужно винить людей. Скрытая миссия привела американских солдат с планеты Земля на нашу планету Валмор около пятидесяти лет назад, и они не отказали себе в удовольствии сблизиться с нашими женщинами. Это от них женщины с Валмора научились заниматься сексом именно так. Вся наша маленькая планета переняла множество привычек от людей, но секс-разговор, безусловно, был моим наименее любимым. Я не был в настроении начинать, и наличие болтливой Шейли, не поспособствует этому.

— Оох, Рейдон. Да, да, да!

Я поднял глаза на Шейли, чувствуя себя немного удивленным, прежде всего тем, как я сюда попал. Шейли была на мне, и, благодаря ее энтузиазму ко мне и моему имени, она была единственной, кто делал всю работу. Все ее тело извивалось, ее большая грудь дико подпрыгивала вверх и вниз, в такт движению ее бедер. Держа руки на ее заднице, я чувствовал, как глубоко она насаживается. Мое тело отвечало ей, у мужских тел это вошло в привычку, но мое сердце, безусловно, нет. Движения Шейли приобретали все более беспорядочный ритм, и то, во что я никогда бы не поверил, случилось, еще минута, и она кричала во весь свой голос. Я должен был сопротивляться желанию сказать ей успокоиться, поскольку знал, что это не зависит от настроения, но частично мне было интересно, достаточно ли она громкая, чтобы привлечь внимание властей. Наконец ее тело содрогнулось, укладываясь поперек меня с яростно бьющимся сердцем. Отдыхал я настолько долго, насколько смог выдержать, затем мне пришлось вылезти из-под нее. Моя рука просто начала неметь из-за отсутствия кровотока.

— Рейдон, ты действительно знаешь, что делаешь. Ты замечательный. Ты действительно замечательный.

— Благодарю.

— Благодаришь?

Я мог слышать, как раздражение начало проскальзывать в ее голосе, и вздохнул от притока покорности. Все пройдет не так как нужно. Я уже сейчас мог сказать, что все пройдет не так как нужно. Возможно, все прошло бы намного лучше, если бы я притворился и позаботился о ее удовлетворении, но я не такой тип мужчины. И это не потому, что я против лжи, я не против. Просто не хотелось тратить даже и капли энергии так необходимой для убедительности.

— Конечно. Спасибо. Ты сделала мне комплимент. Я ответил тебе тем же. Благодарю за твою любезность.

— Разве ты не хочешь сказать мне кое-что в ответ?

— Я только что это сделал. Я сказал спасибо.

— Ты это сейчас серьезно? Это все, что ты можешь мне сказать? Спасибо? Ты действительно монстр. Именно таким описывали тебя девчонки.

— Неужели они все утверждали, что я монстр? Я этого не знал. Но это не то, чему бы я удивился. Предполагаю, у нас у всех есть какая-то репутация. И в большинстве случаев, пусть даже частично, она заслужена.

— Значит, ты признаешь это! — завизжала она, теряя весь свой интерес, к счастью для меня. — Ты на самом деле ПРИЗНАЕШЬСЯ, что ты не лучше монстра!

— Не верю, что говорю это. Но я также и не утверждал, что я ангел. И тебе не следует ожидать этого от меня. Ты прекрасно это понимала, прежде чем забраться в мою постель, не смотря ни на что. И ты только что подтвердила это своими словами.

— Что же я такого знала? Конкретно, что именно?

— То, что я не ищу супругу. Вот почему ты слышала те рассказы о том, что я монстр, не так ли? Потому, что я не стремлюсь объединиться с девушками, с которыми делю постель.

— Я никогда этого не говорила, — выплюнула она, ее голос был настолько ядовитым, что я бы не удивился, если бы он меня отравил, — я не сказала ни единого слова об этом.

— А тебе и не нужно было.

— В любом случае, тогда ради чего ты привел меня сюда?

Она поднялась с постели, ее перламутровая розовая кожа сияла в свете полуденного солнца, льющегося сквозь мое окно. Она наклонилась, чтобы подобрать свое длинное белое одеяние с моего пола, я же опершись на локоть, наблюдал за ее движениями. То, что меня не интересовало сближение с ней, не означало, что я не мог насладиться ее видом, ведь так? Она имела совершенные формы. Сладострастное тело, предназначенное для продолжения рода. Или, по крайней мере, я мог наслаждаться им раньше. Она дернула платье над своей головой. Ее золотые волосы запутались в рукавах и заставили ее издать гортанные звуки недовольства. Развернувшись ко мне, проявляя чувство, близкое к ярости на своем лице.

— И на что, по вашему мнению, вы уставились, сэр?

— Я смотрю на тебя. Думаю, это и так понятно.

— Тебе больше не позволено так смотреть на меня. Не после всего того, что произошло. Ты больше никогда не увидишь это тело без одежды.

С этими словами, она как ошпаренная выбежала из моей маленькой спальни, через мгновение хлопнув входной дверью моей неказистой хижины. Я вздрогнул, но не потому, что мне было жаль, что она разозлилась или уходила. Может, я должен был, но я не был.

— Боги, осторожно, — пробормотал я про себя, хотя единственной, кому я хотел это сказать, была Шейли. — Я сделан не из денег.

Как я и боялся, секундой позже того, как дверь захлопнулась, я услышал звон разбитого стекла. Закатив глаза, я впихнул себя в ближайшие брюки, валяющиеся на полу рядом с кроватью. Не утруждая себя поиском рубашки, я прошел в то, что называлось моей кухней, чтобы оценить нанесенный ущерб. Осколки не одного, а двух из моих четырех стаканов лежали на полу, вместе с одной из двух тарелок. Шейли хотела произвести впечатление своим уходом, и ей это удалось. Я пробежался рукой по своим волосам, изучая ущерб и чувствуя, как становлюсь все более раздражительным. Мне в действительности не нужно было много посуды, и не то чтобы у меня бывало много гостей, просто это были принципиальные атрибуты. Или что-то типа того.

— Ау! Эй, Рейдон! Ты там? Открывай дверь!

Повторный вздох. По всей видимости, в этот особенный день я очень популярен. Кто-то, видимо, этим очень доволен, но уж точно не я. Я не фанат больших компаний. А если бы был то, возможно, инвестировал чуточку больше, путем вклада в принадлежности для развлечений.

— Привет! Я знаю, что ты там. Я вижу, как движутся твои ноги!

— Боги, Петер, ты теперь еще и детектив? Давай, входи уже в дом. Не нужно привлекать внимание к моей лачуге, хорошо? Особенно прямо сейчас.

Я открыл дверь и буквально запихнул своего друга Петера в комнату, захлопнув чертову дверь прямо за ним. На мгновение заколебавшись, я принял решение запереть ее. На всякий случай. Когда я вернулся к Петеру, он с выпученными глазами уставился на пол, его зеленая кожа окрасилась от удивления.

— Так вот почему Шейла, уходя отсюда, выглядела такой расстроенной! — он рассмеялся, весело постукивая по стеклу. — Я должен был догадаться, что это как-то связано с тобой. Особенно, когда она появилась со стороны твоего дома. Что же ты сделал, старый ты кобель? Предполагаю, нечто ужасное. По выражению ее лица, должно быть, это что-то чудовищное.

— Снова это слово! Что не так с этим словом, сегодня? Такое впечатление, каждый в этом городе произнес его сегодня.

— Шейла?

— Что насчет нее?

— Она назвала тебя монстром! Я мыслю в верном направлении? Или ты слышал его где-то еще?

Я решил проигнорировать его, вместо этого без энтузиазма присел, чтобы очистить пол от стекла. Я должен был воспользоваться метлой, но, оглядев комнату, осознал, что у меня ее нет. Я был холостяком до мозга костей, и мой дом был тому доказательством.

— О, да, ладно. Всего лишь подколол тебя, Рейдон. Ты же в курсе, да? Я имею в виду, ты же знал о своей репутации все это время.

— Конечно, знал. Думаешь, я против? С чего бы мне?

Я сделал еще одну неудачную попытку убраться, прежде чем сдаться и снова встать на ноги. Когда я посмотрел на Петера, он смотрел прямо на меня, и искра сомнения промелькнула на его лице. Внезапно, я вышел из себя. Я быстро провел ладонью по волосам, главный признак того, что меня что-то расстроило. Или кто-то.

— Хорошо, так в чем дело, Петер? Чего ты хочешь?

— Хочу? Что заставляет тебя думать, что я чего-то хочу?

— Ну, для начала, тот факт, что ты здесь. Кроме того, у тебя все на лице написано. Ты пришел сюда по определенной причине. Может, ты, наконец, объяснишь мне, в чем дело?

— Сегодня вечером, — выпалил он, все его тело почти вибрировало от волнения, пойманного во время его короткого подшучивания, — сегодня вечером состоится общее массовое собрание.

— Это все? Глядя на тебя, я бы сказал, что это что-то важное.

— Серьезно? Можешь ли ты честно сказать мне, что тебе ни капельки не любопытно, что они могут сказать? Как ты можешь быть таким, Рейдон?

— Могу…

— Это тупой ответ.

— Потому что не о чем говорить, ясно? Какое это имеет значение? Что бы ни случилось, это никак меня касаться не будет. Это не будет иметь никакого отношения к тебе, если тебе интересно.

— Конечно, это так. Но это связано со всеми нами. Это важно для каждого из нас, кто живет и дышит на Валморе. Ты должен это понимать. Ты ведь и так это знаешь. Просто не признаешься себе в этом.

Я начинал чувствовать себя как животное, запертое в клетке, только клетка была моим собственным домом. Я отошел от Петера, оставляя свое удушающее, суровое оправдание на кухне, чтобы вернуться в свою спальню и найти рубашку. Было ясно, что мой нетерпеливый друг никуда не денется. Так что не было никакого смысла надеяться провести этот вечер спокойно. Я всеми силами старался держать себя в руках, но даже так, я мог чувствовать, как чешуя начинает пробиваться сквозь кожу. Должно быть, в миллионный раз в моей жизни в течение всех тридцати ротаций, я задавался вопросом, почему боги создали нас с таким очевидным признаком наших чувств. Всякий раз, когда мы злимся или опасно возбуждены, эти чешуи проявляются. Петер, видя, каким взволнованным я становлюсь, сделал небольшой шаг назад, от дверного проема в спальню.

— Послушай, я не пытаюсь тебя разозлить, Рейдон. Я просто хочу сказать… Я считаю, что мы не можем говорить об этом с таким пренебрежением. Обо всей этой ситуации. Никто из нас не может. Нет, если мы собираемся выжить.

— Видишь? Там. Прямо там.

Я рванул помятую льняную рубашку через голову, пытаясь не замечать, как она цепляется за жемчужно-серые чешуйки. И сейчас стоя, уставившись на своего друга детства, я размышлял, как два близких человека могут быть совершенно разными.

— Что? — спросил Петер с беспокойством, может, с небольшим намеком на нервозность на лице. — Что, прямо, где?

— Вот. Последнее, что ты сказал. Ты пытаешься сказать мне, что я должен проявлять интерес, если мы собираемся выжить. Вот где мы разошлись во мнениях, хорошо? Потому что я думаю, мы не выживем. Ты и я, и конечно, все остальные, кто уже здесь. Но однажды, мы все уйдем. Бум! Вот и все. Ничего более. В том-то и дело, что когда последний из нас умрет, больше ничего не останется. Валморианцев больше не будет. Искоренены. Пуф. Уловил? Понимаешь, почему мне абсолютно плевать о всеобщем собрании?

Лицо Петера охватило множество эмоций, пока я говорил, наконец, остановившись на серьезной окаменелой сдержанности. Я почти сожалел из-за своей маленькой речи. Почти. Он был оптимистичным глупцом, всегда верящим в любую недалекую историю спасения. С тех пор, как Господам стало очевидно, что это никакая не случайность и наше поколение действительно станет последним из валморианцев, Петер верил в любой слух, гуляющий по улицам, говорящий о спасении. Помню те времена, когда я и сам верил в надежду, тем самым обманывая себя. Но те времена давно прошли.

Все, что я чувствовал по этому поводу за последнее время, было скучная и болезненная необратимость, перетекающая в бездушное безразличие.

— Я слышу тебя. Точно так же, как и всегда. Не похоже, что ты хоть раз говорил нечто обратное. Ты исторгаешь это дерьмо уже много лет. Если хочешь знать, Рейдон, оно уже не в моде.

— О да? — мой голос звучал мрачно и сердито в моих ушах, и мои чешуйки поднимались все выше, привлекая внимание: — Ты так думаешь?

— Да, я так считаю. Мы слишком стары для этого, хорошо? И факт в том, что это безответственно.

— Извини, Петер, но я просто не пойду с тобой.

— Правда что ли? Ты должно быть шутишь!

Крик, исходящий из уст Петера, удивил меня, в этом не было никаких сомнений. И по взгляду на его лице, я понял, что он также удивил и себя. Я любил его как брата, но он никогда не был агрессивным мужчиной. Его мать была слишком слабой во время беременности. Она была одной из самых последних дающих жизни. И это придало ему дурную славу, от которой он не мог избавиться. Она умерла во время родов, а он вырос из болезненного ребенка в мужчину. Он был тем парнем, которого часто не воспринимали всерьез, и имел ту добрую натуру, которой так легко воспользоваться. Видеть, как он выступает передо мной, видеть, как он выстаивает свою позицию, было достаточно, чтобы заставить меня мысленно отступить. Он не просто напугал меня. Это всеобщее собрание по какой-то причине действительно было для него важно.

— Хорошо, мужик. Объясните мне.

— Да, дело вот в чем, — сказал он со слегка пораженным взглядом на лице, как будто не мог поверить в то, что он только что сделал, — мы — это лучшие шансы нашей расы, верно?

— Конечно, полагаю это так. Я никогда не задумывался над этим.

— И в этом вся проблема. Недостаточно только думать об этом. Мы вымирающая раса, чувак! Это уже не шутки.

— Возможно, и нет, но это не значит, что мы должны сделать что-то. Может, мы просто должны позволить этому случиться. Может быть, мы должны уступить.

— Нет. Ни в коем случае. Я отказываюсь в это верить. Не тогда, когда наши родители так долго боролись. Они сделали все возможное, чтобы мы сейчас здесь стояли. Они заслуживают того, чтобы мы продолжили борьбу. Мы должны сделать для них хотя бы это.

Вот он. Недостающий элемент, о котором я никогда не думал. Однажды, увидев его, я не мог поверить, что я был настолько непробиваемым и пропустил его на протяжении всех этих лет. У нас были некоторые вариации этого разговора много раз, но я никогда не видел свет, который увидел сейчас. Сказать, что я чувствовал себя первоклассным ослом, было бы преуменьшением. Суть в том, что я был слишком занят, думая о себе, чтобы думать о чем-нибудь другом.

— Прости. Я не подумал.

— Нет, не надо, мужик. Мне не нужны твои извинения. Ты ничего мне не сделал. Понял?

— Понял, — меня переполняли эмоции, и это было то, что я не привык испытывать, но я старался, как мог, держать их в себе. Нет никого смысла делать эту ситуацию еще более смущающей, чем она была.

— Но знаешь, чего я хочу?

— Пойти с тобой на всеобщее собрание?

— Чтобы ты пошел на это собрание. Ты прав на все сто процентов.

Что я и сделал. Я провел пальцами по волосам, пытаясь выглядеть, по крайней мере, хоть чуточку презентабельным, и пошел с ним на собрание, которое было так важно для него. Что еще мне оставалось делать? И не важно, что отец Шейли был главной фигурой, среди Господ. Неважно, что в действительности я не верил, что можно сделать хоть что-то, находясь в стороне, или жить своей жизнью с такой же жизнерадостностью, прежде чем все закончится. Я последовал за Петером на встречу и там слушал обо всех тех, широко известных вещах, оказавшихся правдой.

Глава 5

Бекка Кросс

Космос — это последний рубеж. Это путешествие звездолёта «Энтерпрайз».

И я в космосе. Они посадили меня в шаттл, и в данный момент я нахожусь в космосе!

Это единственное, о чем я могла думать, единственное, что крутилось в моей голове, и поэтому я прокручивала эти мысли снова и снова. Даже не верится, что это происходит со мной. Со мной произошло именно то, о чем и говорил этот странный на вид мужчина, похожий на генерала армии, но, по-моему, он приходил сообщить не только это. В это трудно было поверить тогда, точно также как и сейчас, даже не смотря на то, что в данный момент я вообще-то в космосе. В случившемся нет ничего нормального, следовательно, это событие стало центром внимания всего моего сознания. Все, что мне нужно было сделать, это закрыть глаза на секунду или две, и я опять там, вернувшаяся в комнату отдыха и слушающая с широко открытым ртом о причинах, по которым нас привезли на правительственный объект под землей.

— Неприукрашенная истина в том, леди, — и мне очень жаль, что именно я должен рассказать вам об этом, — но те фильмы, что вы видели, с пришельцами, бегущими вокруг и сеющими хаос, это не так уж и далеко от правды, как вы, вероятно, считали.

Следом за комментарием последовал низкий гул разговоров среди девушек в комнате. Алесия бросила на меня косой взгляд, затем сделала небольшое движение головой, призывая осмотреть комнату. Она указывала на Кристину, нашу экс-задиру, которая побелела как лист бумаги. Одна из девушек обмахивала ее и, наконец, уговорила опустить свою голову между коленей. Я же просто сидела не уверенная, что хоть что-то чувствую. Может, я была шокирована или же просто не поверила в это. В любом случае, я была рада, что не чувствую себя как Кристина.

— Вот так, леди. Я не обманываю вас. Я вижу по вашим лицам, что некоторые из вас поверили мне, а некоторые — нет. Ничего страшного. Совсем скоро вы поверите. Вскоре ни у кого из вас не останется на этот счет сомнений. Ради вашего же блага, надеюсь, вы поймете все, что я должен вам сказать. Пока не стало слишком поздно.

— Окей, отлично. Таким образом, даже если эти инопланетяне и существуют, то каким образом это касается нас?

Все лица в комнате повернулись в нашу сторону, уставившись на Алесию. Каждое лицо, кроме моего. Я сидела достаточно близко, чтобы чувствовать себя не менее виновной и даже при том, что люди смотрели не на меня, можно было поверить в обратное. И мне не нравилось это. Чувство, что за мной наблюдают. Это была одна из самых тяжелых вещей в тюрьме. Меня пасли все время независимо от того, где бы я не находилась или что бы не делала.

Я ждала, с опущенным лицом, смотря исключительно на собственные руки, как если бы у них внезапно прорастали крылышки или что-то типа того. Мне бы хотелось продолжить смотреть на свои руки, пока зрители не заскучали и не разошлись по своим делам, но я просто не могла так поступить. Вес событий, происходящих вокруг меня, был слишком тяжелым. Когда я подняла глаза, человек, стоящий перед аудиторией, смотрел на Алесию с нечитаемым выражением лица. Как мне показалось, он был наполовину раздражен, наполовину восхищен. Я понимала его. Было что-то в женщине, которая не боялась говорить то, что думает. Определенно то, что я никогда бы не позволила себе.

— Как твое имя?

— Алесия. А ваше?

— Мое имя не имеет никакого значения в этой миссии. Но, несмотря на сказанное, ты задала хороший вопрос. Правильный вопрос. Это именно то, что я хотел бы знать, если бы был на вашем месте.

— Но вы не на нашем месте.

— Вы правы, леди, — ответил официальным тоном человек без имени, посреди хора бормотаний по поводу того, насколько нагло вела себя Алесия. — Не на вашем. А теперь, по поводу того как все это касается вас. Как я уже сказал, инопланетяне — это не какие-то выдумки, состряпанные большим, плохим Голливудом. Они реальны, и они представляют собой угрозу. Нам нужно, чтобы вы пошли и избавились от нее.

— Мы? И каким боком мы сможем сделать нечто подобное? Не знаю, заметили ли вы, но мы точно не спецназ. Мы просто кучка дамочек, которые делали очень плохие вещи. Что мы можем сделать?

— Боюсь, это засекречено. К сожалению, у меня нет полного доступа к этой информации. Я здесь просто, чтобы убедиться, что вы идеально подготовлены к полету.

— Полету? Что вы имеете в виду?

— Это означает только то, что я сказал. Как только мы получим зеленый свет на вас, леди, ну, мы также получим зеленый свет и на все остальное. Вы, леди, подниметесь в воздух.

***

— Эй? Здесь кто-нибудь еще есть?

Все должно было пройти не так. По крайней мере, я думаю, что все должно было быть по-другому.

Мы были проинформированы о важности последующего протокола, о важности делать в точности то, что нам говорят и когда нам это говорят. Указания заключались в том, чтобы расположиться в странной маленькой капсуле, которая фактически была еще одним космическим кораблем, который они изобрели, но никому об этом не сказали. Оказавшись внутри, мы были помещены в кокон, который плотно сжался, как только застегнулись ремни безопасности. Эти капсулы должны были помочь нам остаться в живых. Закрывшись, они медленно начнут понижать температуру, одновременно распуская газообразную субстанцию, усыпляющую нас. Благодаря этим двум инструментам наши тела погрузятся в состояние где-то между жизнью и смертью. Я понимаю это так: нас практически поставят на паузу, пока наш Шаттл не прибудет туда, куда мы направляемся, и тогда компьютер челнока запустит нас заново.

— А как насчет вас?

— Простите? — резко переспросил мужчина, явно не наслаждаясь тем, что его прервали. — У кого-нибудь есть, что еще спросить?

— Да-а-а, вот у нее вопрос, — рядом со мной Алесия размахивала рукой взад-вперед, — она здесь. Ваш новый любимчик.

— Хорошо, хорошо. Ну что на этот раз?

— Мне просто интересно. Что произойдет с вами? Вы все еще будете на Земле? Я, конечно, не очень много знаю о путешествиях сквозь космос, но если ваша задача избавиться от нас таким образом то, полагаю, мы проведем долгое время, находясь внутри этой плавающей консервной банки. Что произойдет здесь? Скажем, к тому времени, когда мы доберемся до нашего конечного пункта назначения. Вы, ребята, как-нибудь свяжетесь с нами?

— Нет, — сказал он, нахмурив лоб, впервые с осторожностью подбирая слова. — Возможно, кто-нибудь и свяжется, с божьей помощью, но это точно будем не мы.

— Как же так? Вы просто умертвите нас, а потом забудете?

— Нет. Не думаю, что вы понимаете, о чем говорите, леди. Вы будете в стазисе, целы и невредимы. Что на счет нас? К тому времени, как вы доберетесь туда, куда собираетесь, мы давно умрем. К вашему прибытию, здесь пройдет уже сто лет.

Ужасно. Какой кошмар осознавать это. Даже не имея близкого человека, оставшегося на планете, которому я была бы небезразлична, мне страшно представить факт, что после того как я засну, проснувшись, все, кого я знала, будут мертвы. Моя сестра, ее милые дети, которых мне не представилось возможности узнать — они все будут давно потеряны, а я буду на богом забытой планете, название которой никто мне даже не скажет.

— Что, если мы откажемся?

Все вновь повернули головы, пытаясь хоть мельком увидеть оратора, и на этот раз они все смотрели прямо на меня. Я не собиралась этого говорить. Я в принципе не хотела ничего говорить. Просто выскользнувший, серьезный вопрос, и, прежде чем я смогла бы что-то сделать, мои слова уже повисли в воздухе, там, откуда я не могу их забрать или же стереть.

— Извините, мисс? Не думаю, что правильно вас расслышал.

— Она сказала, что если мы скажем вам «нет»? Сдается мне, чертовски прекрасный вопрос. Похоже, лучший вопрос, который кто-либо из нас мог задать при данных обстоятельствах, — Алесия подала мне знак глазами, что мы вместе до конца, кивая головой.

— Ладно. Если вы хотите затронуть эту тему, то давайте. Если вы скажете «нет», вы мертвый груз. Понимаете? Люди из таких мест, откуда вы, не хотят вашего возращения. С их точки зрения вы, леди, теперь наша проблема. Нет ни одной записи о вас. По крайней мере, нет никаких записей о том, что вы когда-либо жили. Я понятно объясняю? На данный момент у вас не очень много вариантов. Откровенно говоря, ваши жизни принадлежат нам.

Сказанное было как пощечина, но я знала, что все, что он сказал, было правдой. Люди, вроде меня или Алесии, или же остальных девушек в комнате, не имеющих ничего за душой, кроме зарубцевавшихся шрамов и крайне несчастливого прошлого, не могли иметь альтернативно хороших вариантов. Как правило, у нас не было и возможности делать выбор. И тогда я поняла, что сделаю это. Я буду на этом шаттле.

— Эй? Ох, пожалуйста, скажите мне, здесь есть кто-нибудь еще? Кто-нибудь еще проснулся? Мне нужно выбраться отсюда. Я не могу больше оставаться в этой штуковине!

Мои воспоминания нахлынули на меня огромными, спутанными волнами, воспоминания, в которых я не видела никакого смысла. Временная шкала моей жизни была перепутана, и мое самое четкое воспоминание — одна из последних бесед, когда я узнала, что моя жизнь больше мне не принадлежит. Все это было внутри меня, но в настоящее время все, что я хотела, это выбраться из своего защитного кокона. Никогда бы не подумала, что у меня есть страх закрытого пространства, но как оказалось, это было именно то, с чем я имею дело. Я страдаю клаустрофобией, и я хочу наружу.

— Эй? Ну, давай же! Пожалуйста! Просто ОТКРОЙСЯ!

Дорогая военная техника или нет, я начала стучать по стеклу, которое держало меня взаперти. Я била по нему так, как если бы моя жизнь зависела от этого, хотя, кажется, так и было. Я била по нему так сильно, как позволяли мои потные трясущиеся кулаки, не ожидая, что из этого хоть что-нибудь выйдет. Итак, представьте мое удивление, когда, стекло скользнуло, бесшумно открывшись. Моя рука повисла в воздухе, просто повисла там, как будто она все еще пыталась найти что-то, с чем можно вступить в контакт. Это было первое, на что я обратила внимание. Второе: внезапное ощущение моего освобождения начало немного стираться фактом моего удушья. Я. НЕ МОГЛА. ДЫШАТЬ. Такое ощущение, будто кто-то взял огромный груз и поставил его мне на грудь, словно он сдавил каждый жизненно важный орган внутри меня. Я чувствовала, как все связки в горле начинают дрожать, а рот открывается только лишь за тем, чтобы снова закрыться. Я, должно быть, выглядела как рыба, выброшенная на сушу, просто лежала на палубе, придавленная атмосферой. Подумав, что погибну прямо тут в своем коконе. Я проделала такой путь, даже не зная, как далеко зашла, только для того, чтобы упустить его, прежде чем увижу что-нибудь из этой так называемой другой планеты, о которой так много слышала в последнее время.

— Нет! Нет, нет, нет. Ты должна успокоиться, малышка. Тебе нужно успокоиться, чтобы пройти через это, хорошо? Просто слушай звук моего голоса. Я собираюсь помочь тебе пройти через это. Просто слушай звук моего голоса, и мы справимся с этим вместе.

Часть меня узнала этот новый голос, но это была часть меня, что была похоронена глубоко внутри под океаном страха. И точно не помогал тот факт, что все, что я могла видеть, это глубокий мрак, который прорезали резкие мигающие огни. Эта атмосфера не вдохновляла на спокойствие, могу с уверенностью это сказать.

— Бекка! Давай, соберись! Тебе нужно дышать. Послушай меня. Я знаю, это больно, окей? Я знаю, это странно. Здесь есть что-то такое в воздухе. Я даже не знаю, нужно сбросить давление или что-то в этом роде. Я не знаю. Я не ученый. Все, что я могу сказать, ты будешь в полном порядке после того, как приспособишься к этому воздуху. Тебе просто нужно удержаться от удушения, пока ты пытаешься вдохнуть.

Я просто должна не задыхаться. Я бы конечно могла посмеяться над тем, что она фактически попросила меня сделать такую крайне невероятную вещь, если бы не так стремительно теряла чувство реальности. Мне не хватало воздуха для смеха. Мне не хватало воздуха, чтобы просто выжить. Но она дала хороший совет, и так как я еще не была готова попрощаться с жизнью, я решила последовать ему. Я сосредоточилась на звуке голоса этого Доброго Самаритянина, сконцентрировавшись на всем том, что меня окружало, и постепенно чувство давления стало уходить. Все оказалось правдой. Воздух в салоне челнока весьма отличался от воздуха внутри моего кокона, что и давало ощущение удушья. Постепенно воздух начал возвращаться в мои легкие, и я поняла, что со мной все будет в порядке. Со мной все будет хорошо.

— Вот так, давай. Давай, девочка. На секунду я подумала, что потеряю тебя, не буду лгать.

— Кто это… кто здесь?

— Оу, нет… Дерьмо, правда что ли? Ты ранишь мои чувства, Бекка. Не знала, что меня так легко забыть.

— Алесия?

— Думаю, можно смело утверждать, что мы достаточно близки, чтобы ты начала называть меня Люсией, не так ли? Или Али. Тоже неплохо. А не просто Алесия. Мне никогда не нравилось это имя.

— Прости. Я постараюсь запомнить. Ты не поможешь мне?

— Хорошо, но только посиди чуток. Тебе нельзя вставать слишком быстро после пробуждения. Поверь мне, я говорю из личного опыта.

Я по-прежнему была в замешательстве, что, черт возьми, происходит, но у меня не было желания спорить. К тому же, я чувствовала, что была все еще в одном шаге от обморока. Я приняла помощь Алесии, позволяя ей медленно поднять меня в сидячее положение. Как только воздух салона потоком прошелся по мне, мое тело сотряслось яростной дрожью. Какого хрена здесь так холодно? Что именно они пытались сделать с нами, воссоздать Антарктику?

— Я знаю, — немедленно отозвалась Алесия, будто прочитав мои мысли, — это тоже часть пробуждения. Погоди одну секунду. У меня есть кое-что, что поможет.

Она поднялась и вышла из моего поля зрения, прежде чем я смогла сказать ей не оставлять меня. Хотелось кричать, настаивая на том, чтобы она была рядом со мной. Обычно я не была особо нуждающейся испуганной девочкой, но это была довольно нестандартная ситуация. Хотя, мне не стоило так волноваться. Она вернулась через мгновение, с огромным свитшотом в стиле милитари в одной руке.

— Я знаю, знаю. Они сумасшедшие. Как будто они думали, что отправляют в космос кучку горилл, а не женщин. Это поможет сохранить тепло, хотя бы до тех пор, пока ты не привыкнешь к пробуждению.

— С-с-спасибо, — сумела я выдавить из себя сквозь стучащие зубы, — это помогает. Очень.

— Ну что я могу сказать? — сказала она с легкой улыбкой. — Рада помочь.

— Так что происходит? Мы прибыли?

Мои глаза начали привыкать к тусклому освещению, точно так же, как мое тело начало приспосабливаться к новому окружению, поэтому я не могла удержаться, чтобы с любопытством не осмотреться вокруг. Тяжелое испытание, выстрел в небо как из пушки случилось так неожиданно, что у меня не было и шанса принять это. Но, сквозь этот безграничный мрак, до меня, наконец, дошло. Мы как никогда были далеко от всех форм жизни, которые когда-либо знали. У меня даже не было никаких смутных упоминаний, чтобы разобраться, где же мы сейчас находимся, но важнейший вопрос по-прежнему остается таким — мы уже на месте?

— Ну, прибыли ли мы? Не буду лгать, я понятия не имею. Я проснулась немногим раньше тебя. Ровно на столько, чтобы собрать себя в кучу и помочь тебе.

— А остальные? Где они?

Маленькая комната для содержания отдавала своим спокойствием и тишиной. Алесия не показалась мне одной из тех, кто бы нервничал по пустякам, говоря о таких вещах, но что-то определенно беспокоило ее. Вслушиваясь, я ожидала услышать любые признаки жизни. Я продолжала ждать дальний шум шагов или же звук хриплых голосов надо мной. Но ничего не было. Помещение шаттла было настолько тихим, словно мы находились в гробнице.

— Бека, их нет. По крайней мере, не в том виде, в каком ты ожидаешь.

— Я не понимаю. Не понимаю, что это значит. Нас было так много.

— Да, — она говорила спокойно, голосом, который используют когда говорят с маленьким ребенком, — было. А теперь нет. Они умерли. Я не знаю почему, так что не спрашивай меня. Я лишь знаю, что когда я проснулась, все коконы были открыты, кроме моего и твоего. Они выглядели… старыми. Как будто прошли многие годы. Мне кажется, что наши коконы были единственными, которые работали исправно. Я думаю… думаю, что они, возможно, умерли от старости. Или голода.

Это было как в фильме ужаса. Как ребенок, я закрыла глаза, пытаясь проснуться. Потому что это, должно быть, дурной сон, верно? Ничего из этого в действительности не случилось. Нечто подобное не может быть реальным. Это просто не могут быть таковым. Я почти убедила себя в этом факте, когда послышался стук. Мои глаза распахнулись, отчаянно пытаясь найти лицо Алесии, благодаря всё на свете.

— Что это…?

— Дверь, — тихо ответила она, с интонацией полной недоверия. — К… кажется, кто-то стучит в дверь шатла.

Глава 6

Рейдон

— Они не могут так поступить! Они не могут, не без моего согласия, и будь я ПРОКЛЯТ, если я его им дам!

Я расхаживал по своей унылой небольшой хижине, и на этот раз крушил все подряд уже я. Плевать. Меня не волновало, даже если все имущество, коим я владел, разобьется о пол. Это всего лишь вещи. Они не имели никакого значения. Как будто бы, я собирался оставлять свое наследие для кого-то. Ничего из того, чем я владел, не перейдет следующему поколению, потому что такового больше не будет. Во всяком случае, не валморианцам. Факт, в котором я был уверен. Реальность, с которой я вырос и с которой мне пришлось смириться. Но смирились немногие. Не смирился и бедный, нервный Петер. Но сейчас? Что, черт возьми, вы предлагаете делать сейчас?

— Рейдон, заканчивай.

— Нет. Пошел на хрен со своим «заканчивай».

— Рейдон!

Я повернулся лицом к другу, отметив тот факт, что его матовая зеленая кожа приобрела более интенсивный цвет, а чешуйки подрагивали. Я никогда не видел его таким раздраженным. Ни со мной, ни с кем-либо другим. Это было так странно, почти смешно, что я не смог сдержать улыбку.

— Петер, ты чего? Почему ты на меня орешь?

— Почему ору? Я ору, потому что ты орешь. Ты что, хочешь загнать себя за решетку?

— С какого… ты пришел к такому выводу?

— У тебя есть такая возможность. Ты давно смотрел на улицу с тех пор, как мы вернулись сюда? Или ты был слишком занят, круша все вокруг?

Я закатил глаза, но, тем не менее, направился к своему маленькому окну. Он был прав. Дороги заполнили Хранители порядка. И если я не остановлюсь, они могут появиться у моей двери в любой момент. Это последнее, что нужно было в это момент. Это привело бы к логическому концу этот никчемный день.

— Присядь, Рейдон.

— Ты ведешь себя как хозяин в этом доме.

— У меня сложилось точно такое же чувство. А теперь, не заставляй меня чувствовать себя дураком.

Я покачал головой, хватая кувшин вина с полки на кухне, следуя примеру Петера. Не потрудившись чокнуться, на какое-то время мы затихли. Казалось, что все слова, что мы могли сказать, уже были сказаны, в то время как действительно важные вещи были слишком сложны, чтобы их выразить. Мы зашли в тупик; я бы с удовольствием поддержал бы его, если бы это означало, что все останется без изменений.

— Знаешь, в случившемся нет ничего плохого.

— Ну, кто станет утверждать такое?

— Будь серьезен, Рейдон, — Петер пододвинулся ко мне, его глаза, полные искренней надежды, подавляли меня, — нет. Может, на самом деле это начало совершенно нового мира для Валмора. Все может измениться.

— Ты прав. Именно этого я и боюсь.

— Что это значит? Я не понимаю тебя, Рейдон. Ты мой брат, я люблю тебя, но я тебя совсем не понимаю.

Я кивнул в знак согласия. Это единственное, на что я был способен. Потому что, если честно, я не был до конца уверен, понимал ли я себя сам. Я ходил кругами по хижине, поглядывая на окно, иступлено наблюдая за Хранителями порядка, прочесывающим район. Понятия не имею, откуда взялся этот гнев. Может истина в том, что я слишком упрям? Может, это все потому, что я не люблю, когда мной помыкают? Хотелось думать, что так для меня будет лучше, но, даже мысль о всеобщем собрании, на котором я только что побывал, заставляет мою чешую вставать дыбом. Я до сих пор слышу все произошедшее на собрании, как будто я до сих пор нахожусь в том зале.

— Порядок! Я приказываю соблюдать ПОРЯДОК!

Зал собраний был забит под завязку. При всем богатстве воображения Валмор не был велик. И, как правило, не было особых причин для всеобщих встреч, в которых бы приняло участие все неуклонно вымирающее население. На это же собрание, однако, пришли все. Отец Шейли, Моригон, стоял на грубо оформленной трибуне, ударяя по ее поверхности снова и снова. Его лицо неуклонно приобретало цвет темного баклажана, а чешуя стояла по стойке смирно. Я мог видеть макушку головы Шейли, сидящей впереди, в окружении стайки щебечущих подруг. Боги, даже верх ее черепа выглядел самодовольным. Какую же праведную гордость она испытывала от осознания, что ее отец — Глава этого общества. Глядя на все это, я совсем не сожалел о том, что ясно дал понять о невозможности создания с ней семейной единицы. За исключением того, что я лучше убью ее, чем проведу на час больше времени в ее компании.

— ПОРЯДОК! Призываю всех к порядку, иначе всех присутствующих разгонят!

Последний выкрик, наряду с сумасшедшим взглядом Моригона, заставило толпу тревожно замереть. В тишине все взоры сосредоточилось на Моригоне, в ожидании его следующих слов. Я видел, как он сделал глубокий вздох, как его кожа вернулась к естественному оттенку серого, в то время как его руки опустились по обе стороны от него. Он готов выступить с речью. Внутренне я застонал, но все же перевел дух. Я не горел желанием его слушать, но определенно ждал, когда этот цирк закончится.

— Прежде всего, я хотел бы поблагодарить всех вас за то, что вы пришли. Я знаю, вы все хотите услышать причину этого собрания, и я рад, что имею возможность донести ее до вас.

Его слова вызвали новую волну сумятицы. Толпа начала двигаться, создавая впечатление, словно все здание раскачивалось из стороны в сторону. Только благодаря нескольким Хранителям порядка, что вышли вперед и громко стукнули жезлами о землю, этот хрупкий порядок был снова восстановлен. Моригон прочистил горло и взглянул на свою дочь. Он выглядел испуганным. И продолжил свою речь только после ее одобрительного кивка.

— Как я уже сказал, я рад быть тем, кто объяснит причину нашего собрания. У нас есть новости. У нас появились очень важные новости, которые изменят эту планету навсегда.

— Что же это? Почему ты тянешь с ответом?

— Правильно! Прекрати дребезжать попусту и приступай к делу!

— Расскажи нам! Скажи нам сейчас же причину!

Хор недовольных голосов становился только громче. Даже угроза Хранителей порядка не могла удержать их в страхе надолго. В конце концов, они не смогут задержать их всех, не так ли? Я не мог выкинуть эти мысли из головы, а если я не смог, то уверен, остальные думали точно также.

— Тихо! Соблюдайте тишину, если хотите хоть что-то узнать. А если вы не согласны, то встреча закончена!

Тишина вернулась, установилось временное соглашение между гражданами, по крайней мере, то, на которое мы можем сейчас рассчитывать. Моригон кинул мимолетный взгляд на четырех других членов Совета, надеясь на поддержку с их стороны в решении данной проблемы. Трудно было оценить их реакцию на него. Они сидели в своих королевских черных платьях с золотой отделкой вокруг плеч и ног, с каменным выражением лица и нечитаемым взглядом. Они были Мастерами других общин. В Совете состояло пять валморианских общин. И наша была столицей.

Совет был идеей Моригона. Став главой Совета, он позволил пяти общинам, входящим в Совет, делится ресурсами и работать во благо выживанию. Лидеры каждой деревни стали Мастерами после создания Совета, что позволило учредить дополнительный слой правительства над Хранителями порядка, которые управляли каждой отдельной общиной.

В то время, пока Моригон порхал вокруг своих коллег в поисках их одобрения, меня поразило внезапное желание пробиться к нему и прошептать на ухо, что если он хочет, чтобы люди его слушали, ему лучше вести себя достойно. Так, чтобы его хотели услышать. Конечно, я этого не сделал. Мало того, что мой совет не особо оценят, но и, в конце концов, меня не особо волновало, происходящее вокруг. Я просто хотел пойти домой.

— Валморианцы, наша нация славилась великими воинами. Это не то, что я должен был сказать. Все вы знаете, что даже с нашими сокращающимися рядами и нависшей неудачей, наши воины по-прежнему знамениты. У нас есть возможность защищать тех, кто более уязвим.

— О чем мы вообще здесь говорим?

Выкрикнул молодой, назойливый парень в первых рядах.

— Мы говорим о захватчиках?

— Мы? Возможно. Мы говорим о сохранении жизни на других планетах, — планетах, которые не в состоянии защищать себя как от врагов, так и от самих себя. Товарищи, мы говорим о Земле.

Еще одна волна грохочущих голосов, более громкая и возбужденная по сравнению с последней. Я чувствовал, как от подступающей головной боли пульсируют виски. Пытаясь сосредоточиться на Моригоне, я не понимал, почему он просто не выйдет и не объяснит сказанное? Это бесконечное оттягивание правды давило на меня, заставляя чувствовать себя сумасшедшим. И было совершенно очевидно, что те же последствия сказываются на многих других. Я хотел от него услышать полный ответ. Я хотел, чтобы он закончил свою речь, потому что сложившееся у меня ощущение подсказывало, что, независимо от того, чтобы не приготовил для нас Глава общины, мне это не понравится.

— Пожалуйста! Соблюдайте тишину, пожалуйста! На самом деле я понимаю ваши сомнения. Мы все понимаем. Но вы должны знать, что мы предлагаем свою защиту, не за спасибо. Мы будем получать кое-что взамен. Жизненно важное для нас. То, в чем мы нуждаемся больше всего.

— О, да? И что это, черт подери?

— Фертильные женщины (прим. способность половозрелого организма производить жизнеспособное потомство).

Теперь весь вид Моригона просто кричал о самодовольстве. Будто ему удалось ударить именно туда, куда он так стремился попасть — прямо в яблочко. Неслышно было ни голосов, ни гула разговоров. Толпа была в полном замешательстве. Я думал, что увижу в любом из них то плохое предчувствие, что притаилось во мне. Но посмотрев на Петера, я увидел нечто совершенно противоположное. То, что я видел на его лице, было чем-то очень близким к набожному поклонению. Он ошалел от радости, жадно ожидая получить дополнительную информацию. Глядя на это лицо, я почувствовал себя более одиноким, чем когда-либо.

— Как понимаю, я привлек ваше внимание. Хорошо. Ни для кого не секрет, что наша раса вымирает. Не по причине какой-либо болезни и не из-за слабых членов в наших рядах. У нас больше нет информации, почему наши женщины не могут выносить детей весь срок. Все, что мы знаем, это то, что они не могут и детей нет. Все, что мы знаем, это то, что без фертильных самок мы быстро превратимся в ничто. Люди Земли заключили сделку с Мастерами. Их фертильные женщины в обмен на нашу защиту.

— Когда? Когда их доставят? С кем они возлягут?

Эти вопросы вылетали из всех уголков комнаты. Многие молодые мужчины выглядели нетерпеливыми и готовыми выполнить свою часть сделки. Я же, к примеру, был заинтересован меньше всех. Вся эта идея была ужасна. Звучало так, будто Главы пытались сыграть в богов. Но, спросите меня, когда это хорошо заканчивалось?

— Нам было послано четырнадцать молодых женщин, каждая из которых была протестирована и признана фертильной. Четырнадцать женщин требуют четырнадцать молодых мужчин, наших мужественных молодых бойцов, чтобы помочь пополнить наши ряды. Они уже были выбраны, и их имена будут зачитаны сейчас.

Меня пронзило острым чувством нереальности, когда я услышал свое имя. После я больше ничего не слышал. Я даже не удосужился остаться в зале собрания, чтобы дослушать полный список до конца. Я пробил свой путь к двери главного входа сквозь толпы тел, вырвался наружу и практически бегом возвратился в свою хижину. Докуда и последовал за мной Петер, где он все еще сидел со мной. Он не мог понять мой гнев на то, что меня выбрали одним из четырнадцати. Поскольку он был тощим и всегда болезненным, Петер не был выбран. Уверен, что для него, столь увлеченного планом Мастеров, это была горькая пилюля, но он не жаловался. Он просто не мог понять мою ярость, и я не смогу ему этого объяснить. Самоанализ никогда не был моей сильной стороной.

Поскольку мы не могли найти способ понять друг друга, то погрузились в молчание. Мы сидели так долго, пока солнце в небе не зашло, и тишина ночи не упала на деревню. Петер заснул, как и многие горожане. Я же все еще сидел и смотрел в окно. Мне казалось, что я что-то искал. Понятия не имел, чего я ждал, но вот только с места я не сходил. Я сидел до глубокой ночи, пока не почувствовал, что усталость начинает меня забирать. Я был почти готов сдаться ночи и позволить себе уснуть, когда что-то попалось мне на глаза. Полоса белого света рассекла небо, ударяясь глухим звуком о землю. Тихий, почти не слышимый звук, заставил меня задуматься, видел ли я только что мелькнувший свет или все же нет. Мои пальцы сжимали подоконник так сильно, что серые суставы стали белыми, в то время пока я вглядывался в беспросветную ночь, надеясь увидеть знак того, что то, что я видел, было реальным. Когда я заметил несколько фигур, быстро приближающихся к тому самому месту, где приземлился свет, я получил ответ на свой вопрос. Это было реально. Я понятия не имею, что «это», но теперь я с абсолютной точностью могу сказать, что я не единственный, кто видел этот свет. Посмотрев на Петера, я увидел, что он все еще крепко спит, и быстро вышел из своего жилища. Мне нужно было удостовериться. Что бы там ни было, мне нужно было это увидеть.

***

— Пожалуйста! Пожалуйста, не делайте этого! Мы не причиним вам никакого вреда, хорошо? Пожалуйста, просто отпустите нас. Вы делаете мне больно!

— Отстань от меня, тупица! Я нихрена тебе не сделаю, понял? Кем бы, черт возьми, ты не был, мы ничего не делали!

Прежде чем я что-то увидел, я услышал голоса. Замедлив свое движение, я незаметно двинулся через редкий кустарник, что окружал нашу общину. Я остро осознавал тот факт, что из-за отсутствия дождя в течение последних дней, любое мое неправильное движение по сухой растительности немедленно раскроет мое присутствие. Именно то, чего я бы хотел избежать, по крайней мере, пока не узнаю, что, черт возьми, происходит.

— Но вы это сделали, — в узнанном голосе я распознал шипящий голос Шейли. — Вы сделали, неважно по своему ли выбору или же нет. В этом-то и проблема, вы вмешались в то, в чем ничего не понимаете. Вы попали в неприятности.

— Но мы никуда не вмешивались! Мы просто сели на шаттл, как нам было приказано! Мы даже не знали, куда мы летим!

— Хуже того, — сказала Шейли полным ненависти голосом, которого я никогда не слышал от нее раньше, — вы даже не достаточно умны, чтобы позаботиться о себе. Несомненно, это не то, на что рассчитывал отец. Это не может быть правильное решение. Он слишком запутался, чтобы понять, в чем провален его план. Будет лучше, если он никогда этого не увидит. Лучше позволить ему поверить, что люди Земли никогда не собирались выполнять свою часть сделки.

В тусклом свете, исходящем от Земного челнока, я увидел, как Шейли молниеносно занесла руку над самками. В ее руке блеснул кинжал, в котором я признал оружие ее старшего брата, великого воина, погибшего в бою. На мгновение я был слишком ошарашен, чтобы действовать. Задержка, которая почти стоила жизни двум испуганным женщинам, стоящим на коленях перед Шейли. Она собиралась убить их, несмотря на поддержку, оказанную отцу на собрании. Я тоже не был в восторге от плана Совета, но не мог позволить этому случиться. Я бросился вперед, ухватив Шейли за запястье, как только ее рука начала движение вниз, выворачивая ее ладонь, сжимавшую кинжал в жестком захвате. Шейли издала визг от неожиданности и накатившей ярости. Ее пособница (девушка, имени которой я никогда не вспомню, хоть и видел ее сотни раз) бросилась бежать в направлении общины.

— НЕТ! Прекрати, Рейдон! Ты должен позволить мне убить их! Этого не должно было произойти! Они не должны быть здесь!

Шейли боролась и извивалась змеей в моей хватке с удивительной силой, но не равной по силе мне. Когда я начал думать, что она никогда не откажется от борьбы, ее тело обмякло. Настолько резкое и кардинальное изменение, что я чуть не уронил ее на засохшую землю. Перехватив ее, чтобы удержать в вертикальном положении, я слегка встряхнул ее. Ее безумные взгляд обратился ко мне.

— Шейли! Какого черта ты задумала? Ты хоть понимаешь, что ты пытаешься сделать? Что ты почти сделала?

— Да, — ответила она, ее пустые глаза были прикованы к двум земным женщинам, трусливо сжавшимся перед нами: — Я почти позаботилась о проблеме. Я собиралась разобраться с ними, чтобы всё вернулось на круги своя. Все могло быть так, как должно быть.

— Что, если бы узнал твой отец? Что, если он узнает о том, что ты почти натворила?

— И что из этого?

— Мне плевать, что он твой отец. Он также является главой Совета. Если бы валморианцы узнали, что ты пошла против его прямых указов и попыталась сорвать его план? У него не было выбора, Шейли. Ему пришлось бы запереть тебя, просто чтобы сохранить свое лицо. Разве ты не понимаешь?

Ее взгляд, наконец, переключился с женщин перед нами на меня. Я мог сразу же увидеть, что она не понимает происходящего вокруг. Она не понимала ничего, кроме беспричинной ярости и беспочвенной ревности, охватившей ее сердце. Я встряхнул ее еще раз, в этот раз сильнее, ожидая, когда ее лицо прояснится. Я никогда не заботился о ней так, как она этого хотела, но это не значит, что я хотел видеть, как она теряет последние крохи разума. Я не хотел, чтобы она была наказана. Уместно сказать, что у меня нет на это времени, точно так же как и у нее. Уверен, это только вопрос времени, когда другие валморианцы приблизятся к месту крушения Земного шаттла. Мы не единственные, кто видел его спуск.

— Иди. Иди домой, ты меня слышишь? Убирайся отсюда. Убирайся отсюда, прежде чем я отведу тебя к Хранителям порядка.

— Ты бы не стал, — прошептала она, но ее голос казался безжизненным в моих ушах. Кем бы она ни была эта девушка передо мной, она была той, кого я не хотел знать.

— Ни секунды не сомневайся, я сделаю. Я отпускаю тебя, потому что у нас есть история. Ты должна воспользоваться этой возможностью, прежде чем я передумаю.

На ее лице появилось выражение потрясения и глубокой боли, и я подумал, что она, возможно, снова вернется к попыткам выполнить задуманное. Но затем Шейли повернулась и быстро начала движение в противоположном направлении, следуя по стопам своей испуганной подруги. Я остался наедине с двумя странными женщинами с планеты, о которой ничего не знал. Их лица были белыми от страха. Они смотрели на меня со смесью благодарности и подозрительности. Неожиданно тяжесть произошедшего придавила меня. Я, имеющий нулевой интерес к тому, чтобы иметь хоть какое-либо отношение к плану размножения с землянками, теперь поставил себя на место их защитника. Замечательно. Просто гребаная фантастика.

Глава 7

Бекка Кросс

— Пожалуйста. Не причиняйте нам вреда. Что бы плохого мы не сделали, мы этого не хотели.

— Она права, — быстро закричала Алесия, — мы не собирались творить дерьмо. Я не знаю, заметили ли вы, но мы вообще-то не местные.

Я повернулась и уставилась на Алесию, не понимая, как она может шутить в такое время. Она пожала плечами в ответ, а ее лицо говорило мне, что она ничего не может с этим поделать. Не то, чтобы я на самом деле задумывалась над этим, но было что-то успокаивающее в том, чтобы иметь рядом кого-то, кто вел себя так, словно все было нормально, хотя я знала, что это не так. Я обернулась к человеку, который пришел к нам на помощь, но присмотревшись, поняла, что это совсем не человек. Он выглядел так же как человек, мужчина, тоже строение тела и все такое. Другим его делал цвет кожи — темно-серый. Кожа, которая немного светилась в ночи. Другое важное различие, которое я заметила, была чешуя, покрывающая все его тело. Когда он впервые появился из темноты, они были повсюду, и самое удивительное в нем то, как чешуя выступала по телу, словно доспехи или какое-то естественное оружие. На моих глазах чешуйки стали сглаживаться, пока не исчезли совсем, словно их там никогда и не было. Это подготовка к полету или быть может битве? Он покрывается чешуей, когда злится?

— Вы что-то хотите спросить?

— Что?

Звук его голоса, богатый и низкий, который прозвучал для меня как музыка, вырвал меня из мыслей. Когда я посмотрела на его лицо, то увидела, что его глаза смотрели на меня, и в них читалось то, на что я даже не могла надеяться. Эти глаза были так прекрасны, но мне было сложно долго поддерживать зрительный контакт. Они были ярко-синими, светились, как и его кожа, и были полны чувств.

— Вы хотите о чем-то меня спросить? Вы так смотрели на мою кожу, что подумал, у вас много вопросов.

— Она смотрела на чешуйки. Мы не хотим показаться грубыми, просто мы не видели ничего подобного раньше. Посуди сам, в мире есть много вещей, которых ты не видел раньше.

— На Земле, ты хочешь сказать? Вы двое с планеты Земля?

— Да. И где… где мы сейчас?

— Планета Валмор. Это далеко, очень далеко от вашего дома. По крайней мере, так мне сказали. Я мало знаю об этом. Последний раз, когда я слышал о Земле, я был совсем мальчишкой. И вот сегодня, услышав о вашем предстоящем прибытии, это второй раз.

Я кивнула головой в знак понимания, хотя его слова перемешивались и кружили в моей голове. Мне сложно давалось осознание факта, что я заснула на одной планете, а проснулась на другой. Алесия, с другой стороны, восприняла все мужественно. Она поднялась на ноги, не обращая внимания на то, что мужчина отступил назад, когда она это сделала.

— Хорошо, мы далеко. Я как-то догадалась. Теперь, объясните, какого черта эта сучка пыталась нас убить? Потому что, насколько я могу судить, мы ничего ей не сделали. Ну, знаете, кроме того, что нас отправили через весь космос к месту, о котором мы даже не слышали.

Человек, который на самом деле не был человеком, внимательно смотрел на нас, склонив голову на бок. Он злился? Может, он разозлился из-за того, как Алесия разговаривала с ним? Мне показалось, что было бы хорошо, если бы она была немного более деликатной. Мы ведь ничего не знаем об этой планете и не знаем, что будет с нами дальше. Но я не могла втолковать ей это. Я изо всех сил старалась не отставать. Похоже, все происходило очень быстро, как будто это проходило мимо меня. Я как будто была под водой и пыталась услышать разговор на поверхности.

— Где остальные?

— Ого, вот это фантастическая смена темы. Действительно, мои поздравления. Мы прокладываем путь через вселенную, и наши счастливые задницы оказываются на совершенно другой планете. Но даже здесь мужчины меняют тему, когда они не хотят отвечать на вопрос. Честно говоря, не понимаю, почему я удивлена.

— Мы можем поговорить позже о Шейли и ее подруге. Прямо сейчас, я хочу знать, где все остальные.

— А с чего вы взяли, что нас больше? Нет никаких «остальных». Не думал об этом?

— Предполагалось, что вас будет четырнадцать. Так нам сказали.

— Ну вот опять, — сказала Алесия, опираясь рукой о свое бедро. — Мы говорим о том, что знаешь ты. А как на счет того, что хотим знать мы? Почему мы должны быть единственными, кто отвечает на вопросы?

— Я ведь могу просто оставить вас здесь в темноте и холоде, если хотите, — безразлично ответил он, чешуйки на его коже начали появляться, — если это то, что вы выбираете…

— Их больше нет…

Я говорила тихо, как и привыкла, но этого оказалось достаточно, чтобы прервать ссору между Алесией и мужчиной, остановивший розовую девушку, которую он назвал Шейли. Они оба быстро посмотрели на меня, как будто забыли, что я вообще существую. У Алесии рот был наполовину открытым, как будто она собиралась что-то сказать (я была уверена, что какую-нибудь гадость). Ее глаза вспыхнули от гнева. Она была не довольна, что я выдала единственную информацию, которую мы имели и которую хотел этот парень. Вероятно, она права. Вероятно, это была ужасная идея, но у меня просто не было сил поддерживать эту словесную игру в кошки и мышки.

— Что значит «их больше нет»? Куда они ушли?

— Мертвы. Они никуда не ушли, по крайней мере, не их тела. Они все еще находятся в шаттле. Они все мертвы. Мы единственные, кто остался в живых. Мы последние из четырнадцати.

Не говоря ни слова, он прошел мимо нас и вошел в шаттл. Я слышала, как он рылся внутри, подбирал то, что было там, и искал то, чего там не было. Пока он это делал, мы с Алесией молчали. Нам нечего было сказать, по крайней мере, пока. Холодный ветер пустыни хлестал по нашим телам, я так сильно замерзла, что была уверена, что больше никогда не почувствую тепло вновь. Мне казалось, что я умру здесь. Похоже, я уклонилась от смерти на шаттле, только чтобы умереть в инопланетной пустыне. Наконец, инопланетный мужчина вернулся из челнока с хмурым взглядом на лице.

— Ну и? Каков вердикт? Они все еще мертвы?

— Алесия! — воскликнула я, в шоке от того, насколько она была наглой.

— Да, — вмешался мужчина, — они мертвы. Я хочу знать, как это произошло. Кто-нибудь из вас имел к этому какое-либо отношение? И если это сделали вы, то почему? Какие у вас были причины? И где же третья девушка?

— Эй! — закричала Алесия: — Только взгляни на них, приятель! Конечно, мы не имели к этому никакого отношения! Ты вообще видел тела? Мы не вампиры. Что мы могли сделать, чтобы они выглядели так? Вырвать из них жизнь? Мы ничего не могли сделать. Они же похожи на мумий, Господи Боже.

— Подожди, что ты имеешь в виду под третьей девушкой?

Я взглянула на Алесию, а затем вернулась к нему. Она просто пожала плечами и закатила глаза.

— Есть три пустых капсулы, а вас здесь двое.

— Я не знаю ни о каких других девушках или пустых капсулах, кроме наших. И я не вижу, чтобы так называемая «третья девушка» бегала здесь.

— Мы не знаем, что случилось, хорошо? Эти капсулы, они должны были держать нас в безопасности. Они должны были не дать нам состариться. Только что-то пошло не так. Мы не планировали этого, и мы этого не понимаем. И я не видела третьей пустой капсулы, уж извините. Теперь ты знаешь все, что знаем мы. Доволен?

Он не ответил ей. Его терпимость к Алесии и ее враждебному тону, казалось, ослабевали. Вместо этого он смотрел прямо на меня. Я была уверена, что никто никогда не смотрел на меня так раньше. Когда этот парень посмотрел на меня, мне показалось, что он просматривал каждый кусочек моей души и даже те, что я скрывала.

— А что насчет тебя? Что ты можешь сказать?

— Меня? Ничего. Она уже все сказала. Я не могу думать ни о чем другом. Только то, что мне очень холодно. Здесь так ужасно холодно.

Что-то в этом последнем заявлении заставило его выйти из транса, в котором он находился. Затем он подошел ко мне, помогая мне подняться на ноги. Меня штормило, голова болела после всего, что со мной произошло, и я шаталась, почти сваливаясь на землю. Он поймал меня в свои объятья, тепло и сила его рук полностью окутали меня. Он пах как кедр, — запах, который я обожала с детства. Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина касался меня? Это было невозможно вспомнить. Как ни странно, несмотря на мои нынешние обстоятельства, я почувствовала, как мое сердце прыгало и трепетало в груди. Это было то, чего я никогда не ожидала почувствовать снова. Я была полностью готова к смерти, не чувствуя ничего.

— Можешь идти?

— Д-да. По крайней мере, я так думаю.

— Хорошо. Тогда вперед. Нам нужно двигаться дальше. Скоро появятся другие, и я не думаю, что именно так вы захотите предстать перед ними.

— Куда мы идем?

— В мой дом.

— О, нет! — взорвалась Алесия, ее голос был хриплым и полным презрения: — Что заставило тебя думать, что мы просто пойдем в твой дом? Мы даже не знаем тебя!

— Хорошо. Меня зовут Рейдон. Теперь вы знаете, кто я. Теперь вы либо пойдете со мной, либо нет. Если вы не хотите остаться в пустыне, будьте моим гостями. Я не останусь здесь больше. Ни минуты.

Он освободил меня и, не смотря на нас, начал уходить в противоположном направлении. Я посмотрела на Алесию, пытаясь понять, пойдет она или останется. Она пожала плечами и подняла брови. Кажется, решение за мной. Я никогда не была хороша в принятии серьезных решений, и это казалось монументальным. Выбор был между жизнью и смертью.

— Мы идем, — я ответила на ее невысказанный вопрос: — Я не вижу, что у нас был большой выбор, а ты?

Алесия покачала головой, и мы стали выдвигаться. Я боялась, что мы потеряем Рейдона в темноте, но света, исходящего от его кожи, оказалось достаточно, чтобы быть на виду, пока мы не догнали его. Он двигался так быстро! Мне пришлось двигаться рысцой, и при этом мы преодолели половину пути. Позади слышались охи-вздохи Алесии. К тому времени, когда мы проследовали за Рейдоном через дверь маленькой хижины, мы обе задыхались. Находясь в помещении, защищенные от дикого ветра и холода, мы вздохнули с облегчением. Это был небольшой скромный дом с разбитым стеклом, валявшимся по всему полу. Я застыла в шоке. Похоже, здесь была драка! Это место не внушало безопасность.

— Что, черт возьми, здесь произошло? — озвучила мои мысли Алесия, хотя я была не уверена, что хочу знать ответ.

Рейдон посмотрел на нее с пустым выражением, затем посмотрел на пол, чтобы понять, о чем она говорила.

— Стекло? Ничего страшного. Я был в плохом настроении. Идемте, я покажу вам, где вы можете спать. На вас больно смотреть.

— Думаешь, мы доверяем тебе настолько, что станем спать в твоем доме, только потому, что ты назвал свое имя?

— Алесия! — прошептала я: — Пойдем. Он пытается помочь нам, разве ты не видишь?

Она пожала плечами, что выглядело очень подозрительно. Рейдон обошел ее, входя в комнату с кучей подушек, напоминавших кровать.

— Здесь спишь ты, — сказал он Алесии, а затем повернулся ко мне: — Ты следуешь за мной.