Ретенция

Глава 5

Я хожу на работу как робот-андройд. Стараюсь ни с кем особо не общаться. Я теперь, вероятно, так же бледен и безэмоционален, как и большинство моих коллег. Агафии, возможно, даже легче от того, что я с ней почти не разговариваю. Пару раз начальник Пош кидал на меня хмурый, озадаченный взгляд, но потом отмахнулся и перестал обращать внимание, видимо, решив, что я перегружен подготовкой к диплому.

Большую часть времени приходится проводить в ангаре, где размещены четыре испытательных аппарата-беспилотника. Они почти такие же, как у службы безопасности Корпорации, но в них немного иначе устроена панель управления. Аппараты выглядят громоздко, но способны на многое. Два обхватывающих полукруглых крыла облегают почти прямоугольную кабину с небольшим грузовым отсеком сзади. Передняя часть кабины чуть скошена, поэтому окна наблюдения располагаются под углом, образуя полутрапецию в сечении. Все аппараты имеют вертикальный взлёт и посадку.

Моя задача – научить их двигаться максимально плавно и аккуратно, учитывая самые тонкие изменения в активности мозга, через волны которой транслируются умственные команды. Я почти доработал технологию, осталось совсем немного. Ещё в первой половине двадцать первого века подобное считалось невозможным, но сейчас благодаря методу полифазной тензорной «дифракции» мозговых волн можно распознать активность даже небольших групп нейронов. После того как волны биоэлектрической аткивностии мозга зарегистрированы на детекторах, пикопроцессором не делается классического преобразования Фурье, позволяющего увидеть спектральную группу полученной электроэнцефалограммы. Это слишком грубовато для моих задач. Вместо этого создается четырехмерная модель времени-пространства всех магнитных моментов небольших групп нейронов. Это позволяет очень быстро видеть в какой момент те или иные области мозга наиболее активно вовлечены в обеспечение умственного процесса. Алгоритмы очень быстро обучаются отслеживать ход мыслительного сигнала у каждого конкретного человека, а затем моментально интерпреировать их в вербальные команды для управления летательными аппаратами. Это открывает вечаталяющие возможности по декодированию нервно-психической деятельности мозга в самых разных целях, в первую очередь в обучении и медицине. Как и хотел бы мой научный руководитель…

Сегодня, спустя неделю после возвращения с окраин, я смотрю перед собой, и сердце замирает, когда аппарат неспешно и величественно взлетает над моей головой. Я едва перевожу взгляд вправо, как хвостовая часть крыльев моментально изменяет угол отведения, и беспилотник устремляется в сторону. Хорошо, что ангар очень просторный и есть поле для манёвров. Но скоро этого будет явно недостаточно. Завтра я запрошу у главного инженера разрешение на открытие верхних створок крыши. Мысленными командами сажаю беспилотник и улыбаюсь.

Теперь это часть моего плана. Я разработал технологию не для Корпорации, а для себя, для освобождения людей. Мою голову опьяняет самовосхваление, но я тут же берут себя в руки. Нужно ещё многое хорошенько продумать, самолюбование лишь ослепляет и одурманивает идущего к цели.

До защиты диплома ещё две недели. Я стараюсь не пропускать тренировки в зале и усиленно занимаюсь дома борьбой. Это также входит в мой план. С каждым днём он становится всё сложнее. Я осознаю, что выполнить задуманное будет чрезвычайно непросто, но, как мне кажется, это того стоит.

Мой безумный план состоит в том, чтобы проникнуть в Научный институт высокочистых первозданных растений (НИВПР) и выкрасть оттуда семена натуральных растений. Нас водили по их хранилищам на экскурсию, когда мы учились ещё на первом курсе. Идти туда, чтобы посмотреть на горстки семян под колпаками, казалась мне чем-то странным. Как сказали нам на экскурсии: «Эти семена являются архаизмом, пережитками прошлого. Они напоминание о том, с чего всё начиналось». На самом деле, не все семена в хранилищах являются дикими вариантами, некоторые были выведены в результате селекции еще до появления ГМО. Они не содержат токсичных комопнентов, на которые у Никсы аллергия. Вот их-то я и собираюсь похитить.

Да, я знаю, что красть всеобщее достояние – нехорошо. «Но разве не для такого случая были зарезервированы семена?» – рассуждаю я про себя. Кто может нам запретить пользоваться дарами природы? Сейчас именно в этом я вижу спасение Никсы. Я осознаю риски и последствия, но это лишь ещё больше разжигает во мне желание воплотить план в реальность. От этих мыслей начинает сосать под ложечкой. На самом деле я не собираюсь красть все семена, я лишь возьму понемногу из разных хранилищ.

Я иду домой, неспешно шаркая по плитке. Сегодня я задержался дольше обычного, почти до 22:50. Уже начало двенадцатого, когда я выхожу с пропускного пункта. Мне разрешается работать лишь до одиннадцати вечера. С 23:01 все входы и выходы ангара блокируются. Ангар находится в южной части шестого периметра. Идти ещё четыре квартала, если срезать по диагонально-ступенчатому маршруту. Температура на улице снизилась. Шею холодит свежий воздух. Он относительно сухой. На окраинах такой же поток влажного воздуха заставил бы всё моё тело начать дрожать от сырого холода.

Сегодня я не буду махать кулаками или отжиматься, а лягу спать. По пути можно обдумать, как проникнуть в хранилище семян. «Взорвать дверь? – рассуждаю я. – Нет, не то, глупо, да и где взять взрывчатку? Сверху не подлезть. Вентиляционная шахта только на втором этаже в другом корпусе». Я сворачиваю на косую улицу и продолжаю размышления, проходя между высокими административными зданиям. На флагштоке одного из них флаг Аридафии. На сиреневом фоне золотыми нитями в вытянутый овал вписана женская фигура. Руками она симметрично раздвигает контуры овала, словно не давая им сомкнуться. Овал символизирует очертания оставшейся части суши, а фигура женщины – это богиня, защищающая сухопутные границы от натиска океана. Я смотрю на флаг. Он едва колышется на ветру, но выглядит благородно и величественно.

Мысли о реализации безумного плана вновь завладевают мной. Если бы я мог раздобыть кодовый ключ – пропуск в хранилище, чтобы беспрепятственно проникнуть внутрь, не привлекая лишнего внимания, и забрать что нужно. Проблема в том, что я почти ни с кем никогда не общался ни в Корпорации, ни в колледже. В школе я умел завоёвывать внимание, но не без помощи хитростей, конечно же. В центре Мингалоса вся моя энергия уходит на учёбу и работу. Я даже не знаю по именам многих ребят с нашего курса, лишь некоторых из них. «Если бы найти того, кто может иметь доступ к хранилищам в Институте, – рассуждаю я. – Нет, это тоже глупость. Он или она сразу же выдаст меня экологической полиции или службе безопасности Корпорации, что, в общем-то, одно и то же. Значит, нужно как-то раздобыть этот грёбаный ключ!» Сегодня я уже слишком устал, чтобы ещё что-то додумывать. С трудом доковыляв до входной двери, вваливаюсь в квартиру и немедля залезаю в душ. Быстро споласкиваюсь и нагишом иду в комнату. Подушка моментально набрасывает сверху пелену сна, глубокого и крепкого.

Наутро я спокойно просыпаюсь, сегодня мне не снился мыльно-водяной пузырь. Или, быть может, я не помню свои сны? Вчера мне с утра завезли новую порцию продуктов. В холодильнике есть йогурт и какие-то пирожные. Наспех съедаю одно из них. Оно кажется сладко-солоноватым на вкус. Йогурт добавляет кислоты к завтраку. Живот полон, можно выдвигаться на учёбу.

По пути в колледж вновь про себя рассуждаю о возможных способах проникновения в хранилище. Я так много думаю об этом в последнее время, что план Института уже прочно впечатан в моей памяти. На всякий случай сегодня ещё раз посмотрю на него в университетской электронной библиотеке.

Две пары отсиживаю как на иголках, мысли не дают покоя ни на секунду. Быстро съедаю свой ланч и мчусь в библиотеку. Обычно здесь много народу, но сегодня всего три человека, не считая меня. Сажусь перед монитором, погружаю пальцы в резиновую панель, внизу появляется виртуальная клавиатура. Набираю в овальном поисковом окне «синтез полипептидной цепи типа CX116». Жалею, что не уделял должного внимания общим курсам по биохимическому синтезу. Сейчас бы эти знания мне очень пригодились. Чешу затылок и осторожно оглядываюсь по сторонам, чтоб никто не глазел, чем я тут занимаюсь.

Дедушка рассказывал, что раньше знания были доступны всем. Вокруг Земли на её орбите вращались тысячи спутников. Они сообщали людям их координаты в любой точке планеты. С помощью них работали устройства спутниковой связи. Позднее появились вышки связи, расставленные по поверхности континентов узорами, походившими на пчелиные соты. Вышки отправляли и принимали радиосигналы. Устройства связи, называемые смешным именем «телефоны», попадая в пределы вышек, могли обмениваться данными, отсылать сообщения и совершать голосовые вызовы.

Люди протянули десятки тысяч сверхскоростных оптических кабелей по дну океана, чтобы общаться друг с другом на разных континентах. Спутники, вышки и кабели связали всю планету единой сетью, называвшейся «Интернет». Находясь в тысячах километрах друг от друга, люди могли моментально увидеть друг друга. Интересно, как это было – постоянно общаться друг с другом? Что они писали и говорили друг другу? Использовали они эти фантастические технологии для важных разговоров или без умолку болтали и писали глупые сообщения, такие же, как мне отсылает Кристини? В голове всплывают картинки с тысячами людей, сидящих с прямоугольниками телефонов и машущих руками в экраны. Они улыбаются и светятся счастьем.

После солнечных выбросов практически все спутники вышли из строя. Многие просто упали, сгорев в атмосфере. А те, что чудом уцелели, вероятно, вышли из строя навсегда. Кабели разорвались. Вышки сотовой связи затопило, некоторые упали сами. Так всемогущая сеть Интернета была разрушена. Единичные уцелевшие вышки можно встретить и сейчас. Одна такая стоит в лесу, но она ржавая и кажется, будто вот-вот свалится набок.

Около десяти лет назад «Плазмида» совместно с тогдашним президентом запустила строительство своих собственных вышек в самых крупных населённых пунктах Аридафии. Сейчас уже построено немало вышек, с помощью которых мы можем общаться. Два года назад я купил себе новый коммуникатор, он очень гибкий и стильный. Я давно о нём мечтал и вот купил. Самый первый мама подарила мне, когда я поступил в колледж, его я и отдал Никсе. Так мы можем обмениваться сообщениями и видеть на карте, кто из нас где находится. Мы не совершаем голосовых вызовов, потому что это очень дорого, нам достаточно коротких сообщений.

У Корпорации есть своя внутренняя сеть. Она не такая совершенная и обширная, как уничтоженный Интернет, но там хранится вся база данных, в том числе с уцелевших резервных серверов. К этой базе данных я сейчас и пытаюсь подключиться, чтобы найти биохимический алгоритм для синтеза белка, свободного от токсичных веществ. Если я научусь быстро синтезировать белок, то частично проблема с аллергическими приступами Никсы будет решена. Увы, растения в любом случае придётся выращивать самому. Без растительной клетчатки никуда. С её помощью растущий организм Никсы сможет получить нужное количество витаминов.

Через час поисков нахожу некоторые алгоритмы ускоренного синтеза, и меня это радует. Я даже знаю, где взять необходимые реагенты и среду. На моём лице проступает улыбка, а из живота через грудь к горлу прокатывается волна восторга. Сворачиваю страницу с формулами. Вновь озираюсь по сторонам, чтоб узнать, не привлёк ли я к себе чьё-то внимание. Тут приходит сообщение от Кристини: «Привет, утёночек! Я сегодня отпросилась пораньше у мистера Плантикса. Может, сходим на оперу? Или ты опять вечером идёшь прыгать между стенами и бултыхать ноги в бассейне?»

Ненавижу, когда она называет меня утёночком. Я ни капли не похож на утку или кого-то вроде неё. Какая, к чёрту, опера! Диплом на носу и мой план, сумасшедший, заполняющий всё пространство моего совсем не бесконечного сознания. С минуту сижу хмурый от раздражения. Сейчас я даже радуюсь, что у нас нет тех удивительных технологий, которые были у людей в начале двадцать первого века. Я бы с ума сошёл, если бы Кристини постоянно со мной общалась, желая видеть моё лицо. Про себя смеюсь этому факту и постепенно успокаиваюсь.

Некоторое время сижу, уставившись на фиолетовый экран с логотипом колледжа. В голове что-то вертится, что-то пытается собраться в единую структуру. И тут внезапно меня осеняет идея: «Мистер Плантикс! Этот старый, полувыживший из ума биотехнолог! Он же нас и водил в НИВПР и показывал семена, и у него есть доступ к хранилищам. Кристини работает под его руководством, значит, я могу зайти к ней и выкрасть ключи. Только пока не знаю как, но это вполне вариант!»

Обрадованный, я спешно сохраняю себе на съёмный цилиндрический носитель данные о синтезе белков и, окрылённый, вылетаю из библиотеки. Вообще-то, я уже совсем всерьёз подумывал разорвать с Кристини, но сейчас этого делать ни в коем случае нельзя. Придётся тащиться сегодня на оперу. Не то чтобы я не люблю музыку, просто сейчас в моей жизни она не к месту.

Зал сегодня полон лишь наполовину. Я почти не слушаю старательно вытягивающую ноты диву. Она блещет в своём великолепном пышном белом платье, но мне не до неё. Голова доверху забита мыслями, настолько плотно, что там негде даже микробу пробежать. Кристини не очень нравится. Я это вижу по её дёрганию и ёрзанию на стуле, но она изо всех сил старается не выдавать своего раздражения. Посещение оперы – это часть её имиджевого ритуала, бессмысленного, но невероятно важного. Нужно соответствовать предъявляемым требованиям. Завтра она расскажет всем своим подругам и их бойфрендам, что была со мной на опере. Часть о том, что это было невыносимо утомительно, будет деликатно опущена. Слушающие придут в неописуемый восторг. Говорящая останется довольна собой и своим образом. Партия разыграна.

– Кристини, а почему ты никогда не приглашаешь меня в гости на ваш этаж? – нарочно пренебрежительным тоном спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

– Эээ, что? Не поняла, – едва опомнившаяся и возвращающаяся в реальность после сомнамбулического транса, переспрашивает Кристини.

– Ну, ты ни разу не приглашала меня в гости к себе на работу. Хотя сама к нам на этаж спускаешься.

– А, да как-то не думала, что тебе охота к нам идти. Ты серьёзно хочешь?

– Ну да, – совсем искусственно небрежно кидаю я, – почему нет? Это же весело – ходить друг к другу в гости.

– Ну хорошо, приходи. Хоть завтра! – уверенно произносит она и закатывает глаза к небу, тёмно-синему, с распластанными жидкими полосками сероватых облаков.

«Вот так легко и непринуждённо дочь высокопоставленной начальницы Корпорации запросто нарушает все правила и запреты, – думаю я. – Нужно идти в обязательном порядке, чтобы разведать обстановку».

– Вот и приду завтра после обеда! Жди! – почти неестественно смеюсь я, хотя внутри совсем не смешно.

– Давай я сама спущусь и встречу тебя у лифта. Ты же сам не сможешь подняться. Тебе только спускаться на лифте можно.

– Да, давай так и сделаем.

Я больше чем уверен, что Кристини даже и в голову не пришло, что я преследую какие-то корыстные цели. Скорее всего, она, наоборот, сейчас думает, что после оперы я захотел стать к ней ближе и видеться чаще. Возможно, она даже сейчас себя нахваливает и думает, какая она молодец. Хотя это всего лишь мои мысли, что на самом деле думают женщины – для меня всегда будет оставаться загадкой.

Мы прощаемся у её дома, тоже многоквартирного, но гораздо более роскошного. Прихожие в таких квартирах невероятно просторные, а каждая комната почти как три моих. Она целует меня, но не зовёт внутрь, лишь, таинственно улыбаясь, смотрит в глаза. Разворачивается и уходит. Я ещё раз подмечаю, что у неё точёная, словно после работы античного мастера, фигура, и я не прочь даже пойти за ней, но раз она не зовёт, не буду напрашиваться. Жду, пока лифт унесёт её на пятый этаж. Домой иду быстро, стараясь не оглядываться.

На следующий день с нетерпением жду обеда и его окончания. Нужно уже скорее приступать к реализации плана, а для этого необходимо раздобыть ключ от хранилища. Едва подхожу к лифту, как из него выходит Кристини. Сегодня она выглядит слегка помятой и растрёпанной, самую малость. Если бы я её не знал хорошо, то подумал бы, что всё в порядке.

– Привет, утёночек, – она тянется к моей щеке и едва ощутимо проводит по ней пухлыми губами.

«Опять это дурацкое обращение “утёночек”», – выругиваюсь про себя.

– Привет, Кристини, – делая максимально добродушный голос и сдерживая раздражение, произношу вслух. Негодование на моём лице маскирует улыбка. Надеюсь, что я выгляжу естественно и приветливо.

– Ты поел?

– Да. Очень плотно.

– А мне сегодня что-то ничего не лезет в рот. Может, к вечеру аппетит нагуляю. Хм, а может, это из-за плотного завтрака, – словно забыв, о чём мы договаривались, начинает рассуждать она, чуть закатывая глаза.

– Так мы пойдём сегодня осматривать твои владения? – с улыбкой вбрасываю в поток её размышлений свой вопрос.

– Эээ, ну да. Трэй, только не очень долго. Мистер Плантикс отошёл по делам. Можно зайти, но он должен скоро вернуться.

– Да без проблем. Просто гляну одним глазком, как вы там вообще работаете. Интересно же, чем ты живёшь в Корпорации, – вскидывая брови и изображая на лице гримасу заинтересованного добродушного болвана, небрежно бросаю я.

– Ну хорошо, тогда пойдём, – она скрещивает на груди руки. – Там, правда, особо не на что смотреть, – отстранённым голосом произносит Кристини, разворачиваясь к лифту.

Мы поднимаемся на двадцать восьмой этаж с нашего пятого. Выйдя из лифта, я испытываю дежавю. Коридор и стены точно такие же, как у нас. Даже цвет один в один. Неужели тут все этажи настолько одинаковые? Из лифта мы сворачиваем налево. В конце коридора кабинет руководителя отдела. Только в этом и заключается всё отличие. Кабинет Поша на нашем этаже справа от лифтов, рядом с лабораториями.

Здесь всем руководит мистер Плантикс, Кристини – его помощница. Сколько раз она жаловалась мне, что он уже жутко старый и почти выжил из ума. Однажды она пошутила насчёт того, что его семья пустила корни в самые недра Корпорации и теперь его никак не выдернуть из-за этих корней. Кристини идёт первой, своим цилиндрическим ключом открывает дверь, осторожно заглядывает внутрь, будто боясь увидеть там что-то страшное, а потом распахивает дверь и уверенно входит. Видимо, Мистер Плантикс ещё не вернулся.

– Вообще, по секрету, обычно эта дверь открыта, – тихо произносит она, пожимая плечами. – Но когда он уходит, зачем-то запирает её.

В просторном, светлом помещении с двумя рабочими столами, монитором и шкафом для документов нет никого, кроме нас. В задней стене дверь, ведущая в кабинет Плантикса, там, наверное, и должны быть все ключи. Кристини начинает тараторить, рассказывая о неудобствах свей работы. Она похожа на куклу, жалующуюся на то, что её поселили в слишком маленький игрушечный домик. Я не слушаю Кристини, лишь киваю и оглядываюсь по сторонам. Она указывает мне на стул. Я сажусь, она располагается с другой стороны стола. Я кошусь на дверь, ведущую в кабинет Плантикса. Какое-то время мы болтаем о всякой ерунде, интересной Кристини. Тут раздаётся звук неуклюжих, тяжёлых шагов.

– Это мистер Плантикс идёт, – шепчет мне Кристини.

– Может, я пойду? – отчего-то несколько испуганно говорю я.

– Нет, не надо. Он не злой. Я ему рассказывала про тебя. Он знает, что…

Дверь распахивается, и в кабинет входит полный мужчина лет семидесяти. Он тяжело дышит, будто через узкую трубку. С лёгким смущением смотрит своими узкими сероватыми глазками то на меня, то на Кристини.

– Это мой Трэй, мистер Плантикс, я вам о нём рассказывала, – улыбаясь, оправдывается Кристини.

– Здравствуйте, – выдавливаю я.

Плантикс молчит. Я разглядываю его лицо, обрамлённое неопрятными серебристыми прядями волос. Интересно, в его возрасте ему прощают столь неаккуратный вид? Под его глазами две длинных, узких, похожих на щели вмятины. Вероятно, из-за наплывов жира на лице.

– Он работает ниже в отделе, зашёл в обеденный перерыв.

– Я с вами ходил на практику в НИВПР, когда учился в колледже на первом курсе, – пытаясь разрядить обстановку, добавляю я.

– Ааа, вспомнил, – произносит Плантикс после секундной паузы, теперь приблизившись и разглядывая меня в упор. – Вернее, вспомнил не тебя, а то, что рассказывала Кристини.

Его голос не звучит угрожающе. Он вполне приветлив.

– Да, наверное, сотни студентов с вами ходят на практику, – продолжаю разряжать обстановку я.

– Это верно, – говорит он мне и, улыбаясь, переводит взгляд на Кристини. – Вы только не забудьте за делами амурными, что нам скоро готовить практику для новичков.

В этот момент вмятины под его глазами становятся более глубокими и искривлёнными.

– Да, мистер Плантикс, я поняла.

– Отлично, я тогда в кабинет, – басисто кашляя, говорит он. – Если кто зайдёт, я там до вечера, – он открывает боковую тонкую створку шкафа (которую я даже не приметил) и достаёт оттуда ключ от кабинета. Там же я вижу ещё четыре цилиндрических ключа. «Неужели он и правда такой маразматик, что хранит ключи в столь легкодоступном месте?» – недоумеваю я про себя. Но меня этот факт радует. Возможно, достать ключ будет проще, чем я думаю.

– Вам удачных исследований, Трэй, – улыбается он одной половинкой рта, искривляя линию под глазом.

– Спасибо, мистер Плантикс, – учтиво киваю я.

– Кристини, не засиживайтесь. Ребятам нужна практика, – говорит Плантикс, открывая дверь своего кабинета.

– Достал уже с этой практикой, – полушёпотом злобно шипит Кристини, когда дверь за её начальником захлапывается.

– Это для студентов, да? – интересуюсь я.

– Ага. Как и вас тогда водили. В этом году они хотят что-то поинтереснее придумать. Я даже не всё ещё знаю. Готовлю план экскурсии. Вообще, Плантикс любит студентов и любит преподавать. Это его негласное хобби.

– Понятно. Не знал этого.

– Угу, – подперев рукой подбородок, она отстранённо глядит на шкаф с документами.

– И ты их сама поведёшь в НИВПР?

– Мы вместе с Плантиксом.

– Ого! Это же будет интересно. И ты сама будешь всё показывать? – аккуратно выуживаю я нужную информацию.

– Ну частично. Плантикс сказал, что сделает, может, мне запасные ключи от лаборатории и резервных хранилищ.

Когда она это произносит, у меня от напряжения стягивает мышцы живота.

– Это же ответственно. Он тебе настолько доверяет? И даже ключи дадут? – подвожу я разговор к нужным вопросам.

– А что такого? – она смотрит на меня, затем переводит взгляд в сторону шкафа. – Вон они, все ключи висят. Я и так могу ими пользоваться.

«Значит, там то, что мне нужно», – ликую я в мыслях.

– Эх, а мне пока настолько не доверяют, – чтобы объяснить свои вопросы, произношу я.

– Ну погоди, тебя же скоро повысят. Я даже с мамой об этом говорила.

В этот момент в голове мелькает: «А не Кристини ли подсуетилась насчёт назначения меня начальником лаборатории?» Впрочем, мне плевать. Сейчас есть раздумья поважнее.

– И что она сказала?

– Ничего. Сказала, что ты исполнительный и ответственный, со слов Поша, и тебе можно доверить важные дела. Да, впрочем, неважно. Ты мне лучше скажи, что ты планировал на выходные?

Она намекает на совместный поход куда-то. И ведь придётся идти.

– Пока ничего. Есть предложения?

– Да. Но я ещё не решила. Сообщу тебе попозже.

– Хорошо, я тогда побежал, – встаю со стула.

– Чмокни меня, утёнок.

Я целую Кристини в щёку. Она встаёт, и мы вместе возвращаемся на мой этаж. Там я её целую ещё раз. Она поднимается обратно к себе.