Ренегат. Империя зла

Глава 1 Шпионы на границе

– Ну чего, побегаем? Или ты с девчонками только?

Слова вклинились в жаркое марево над небоскребом и застряли в нем. После захода солнца в расписании погоды осадков не значилось.

Лицо чужака скрывала маска – не угольно-матовое забрало, сквозь какое патрульный взирает с панцера на союзников, но пластиковое лицо Председателя, явно не в супермаркете купленное. Рука чужака сжимала тетрапак с апельсином на боку; трубочка проткнула фольгу, другой ее конец продырявил маску в углу рта, растянутого в знакомой с детства улыбке.

– Люблю сок. А тебе папаша небось не разрешает по крышам бегать, да? – прозвучало эдак лениво, снисходительно.

Иван почувствовал, как под его маской – рожицей поросенка из детского мультфильма – скользнула по лбу липкая капля. Он открыл рот, чтобы достойно ответить, но Лали его опередила:

– Ванька, не смей. Он же тебя специально раззадоривает.

– Да чихать я хотел… – начал Иван, поводя широкими плечами.

Чужак перебил:

– Слушай бабу, рядом с мужчинами тебе не светит. – Швырнув под ноги парочке пустой уже пакет из-под сока, он, резко развернувшись, в два прыжка достиг парапета.

Двигался «Председатель», с головы до ног затянутый в черную искусственную кожу, уверенно и быстро. Пожалуй, увереннее и быстрее Ивана, который сорвался следом, – ему-то понадобилось три прыжка, и последний получился слишком уж корявым, «подвеску» едва не заклинило в бедре. Короче говоря, разозлился Иван не на шутку. Оттолкнувшись от края и ухнув в пустоту, он крикнул Лали:

– Я скоро!

Мелькнула внизу улица: сотни электрокаров, огни, люди… Горизонталь мостка, ведущего к соседнему небоскребу, ткнулась в пятки. По инерции кувыркнувшись вперед, Иван вскочил. Одного взгляда хватило, чтобы понять: «Председатель», у которого «подвеска» была так себе, не блеск, вновь оказался лучше – прыгнул дальше.

А значит, надо ускориться.

Справа и слева от мостка – лишь воздух, на который нельзя опереться. Впереди – крыша.

Не впереди – под ногами уже.

Доля секунды – и искусственные мышцы, облепившие ноги, наполнились машинным маслом из баллонов на спине и сократились так, что семьдесят с чуть-чуть кэгэ натурального мяса и костей перебросило через вытяжку размером с одноэтажный дом. Лопасти громадных вентиляторов не успели сделать полный круг, а Иван уже обогнал чужака. Он – лучший бегунок Москвы! А ведь недели не прошло, как заниматься начал, хотя уже с полгода товарищи забавляются, скача по крышам в облегченных армейских экзоскелетах, называемых «подвесками».

Справа и чуть позади появилась фигура в черном – роста примерно такого же, как Иван, то есть метр восемьдесят пять плюс-минус, только в плечах поуже и животик не очень-то спортивный, округлый такой животик. Правда, это ничуть не помешало «Председателю» вновь обогнать Ивана.

– Эй, свин, похрюкай!

Иван стиснул зубы. Маска нужна, чтобы лицо не засветить. Быть бегунком – это не очень-то законно. Не то чтобы запрещено, но… Именно поэтому он, сын министра иностранных дел Героя Революции Владлена Жукова, просто не мог позволить запятнать репутацию отца своими мальчишескими выходками.

«Председатель» вдруг приблизился к Ивану и, подставив подножку, толкнул его плечом. Падая, Иван схватил противника за руку. По рубероиду покатились в обнимку, расцепились, встали и одновременно взвились в воздух, едва не протаранив пролетающий между домами бочонок-дирижабль размером с грузовик, на борту которого крупно светилось красным: «Слава Союзу! Слава Революции!»

– Ах ты… – Иван приземлился на руки – запястья пронзила боль, тут нет компенсаторов. Выгнулся, став в мостик, тут же выпрямился – и, не замедляясь, увидел противника впереди, метрах в пяти.

А «подвеска» у того хоть неказистая с виду, но покруче будет.

Кто этот парень? Ни один из друзей Жукова-младшего не посмел бы нацепить такую маску. «Вот догоню – и познакомлюсь», – решил Иван.

Чужак по дуге ушел влево, к заброшенной теплице у самого края крыши. Вот там-то, словно издеваясь над соперником, черная фигура застыла на месте, скрестив руки на груди.

Напрасно, Ивану фора не нужна. Через два прыжка на третий он распластался над горизонталью – руки перед собой, прижаты бицепсами к голове, ноги в струнку, – уменьшая так сопротивление воздуха, а потом, приземлившись на все четыре конечности одновременно и оттолкнувшись, вновь ушел в полет, и опять, и еще. Он сам придумал этот трюк – «бросок гепарда» – и потратил три дня, чтобы отработать его до автоматизма.

Задумчиво склонив голову к плечу, «Председатель» следил за его приближением. Столкновения было не избежать, но «Председатель» сумел каким-то чудом извернуться, а Иван, беспомощно махнув руками, вылетел с крыши. И он бы сверзился метров с двухсот, порадовав прохожих внизу своим скоростным спуском, если б не схватился за ограждение балкона самого верхнего этажа. Испугаться даже не успел – мгновенно подтянулся и запрыгнул обратно на крышу.

А чужак уже мчал прочь, без зазрения совести копируя трюк Ивана, но пролетая за прыжок в полтора раза дальше. Не стоило и пытаться не то что обогнать – хотя бы приблизиться к нему.

– Похрюкай, свин! Похрюкай!

Адреналин в крови зашкаливал. Ничего не было важнее того, чтобы поставить на место ублюдка, бросившего вызов сыну министра. Иван бежал, прыгал, проскальзывал под пугалами древних антенн, пару раз рухнул, зацепившись за потрескавшиеся кабели, проложенные еще задолго до Революции, но это его не остановило. Он перескакивал с крыши на крышу – и все время впереди маячила черная фигурка. Вот именно что впереди! Ивану никак не удавалось догнать соперника.

Пахнуло гнилью – словно с размаху ударило по лицу. Однажды мама уронила за мойку клонокарпа и не заметила, так вот потом так же… Жуков-младший снизил скорость. Он еще бежал, но азарт погони схлынул. Оглядываясь по сторонам, Иван не узнавал места, куда попал. Каждая следующая крыша становилась все ниже и ниже. На миг он остановился у края пятиэтажки, но все же спрыгнул. Компенсаторам пришлось изрядно надуться, чтобы смягчить удар. Дальше – пустырь, за ним ряды колючей проволоки, кое-где ржавой, но в основном новенькой, блестящей в луче прожектора, которым водил вдоль периметра милиционер на вышке. Во рту у стража закона дымилась сигарета.

Ивану не нравилось тут. Все окна в доме за спиной темные, только у подъезда в агонии мерцает лампочка. Под ногами грязно: консервная банка с засохшим томатным соусом, гнутые гвозди, обертка от шоколадки «Аленка»… Короче, мрак полнейший. К тому же проволока гудела от тока, что струился по ней. Не зря ведь треугольные знаки предупреждали белым по красному: «Стой! Опасно для жизни! Высокое напряжение!»

Он забрался слишком далеко от центра Москвы. Это граница цивилизации. Дальше промзона, где живут и работают персы, то есть персонал. Союзнику там делать нечего, как сказал однажды отец. Так почему тогда чужак в черном уже перепрыгнул колючку и весело помахивает рукой с той стороны? Может, он перс? Один из тех, кто из-за своей лени и глупости занимается низкоквалифицированным трудом и не очень-то заботится о гигиене?

– Чего, сдался уже?! Слабак! – из-за колючки наслаждался своим триумфом «Председатель», не забывая посасывать сок из пакета.

Отец говорил, что персы – просто умственно отсталые, им не повезло, но Министерство здравоохранения работает над тем, чтобы им помочь. Иван представил себе отцовского товарища – Сидоровича, главного по здоровью, его стариковские морщины и добрую улыбку… Да, этот человек обязательно облегчит жизнь бедолагам. Кстати, Сидорович вместе с супругой отправился на отдых в Крым, отпуск у них, и попросил последить за псом, ключ от квартиры оставил – Иван нащупал в кармане магнитную карту.

Соревноваться с умственно отсталым – это как-то неспортивно.

Черная фигура подпрыгивала на месте и осыпала Ивана издевками, но его это больше не уязвляло. Махнув рукой – мол, счастливо оставаться, – он развернулся, намереваясь двинуть обратно.

– Слышь, Жуков, ты б погулял еще, побегал по крышам. Дома-то делать особо нечего, верно? Вот и не иди туда… – донеслось сзади.

Иван застыл. По спине пробежал холодок. Откуда «Председатель» знает, кто он? Иван ведь в маске, и Лали назвала его только по имени, фамилию не упоминала, а мало ли сколько Иванов в Москве – так почему обязательно Жуков?.. И почему это не надо возвращаться домой? Там что-то случилось? С отцом, с мамой? Сердце в груди заколотилось так, будто он пробежал пятнадцать километров в бодром темпе и без «подвески».

– А откуда ты…

Он еще только оборачивался, а уже краем глаза заметил, как чужак с места взвился над колючкой. И было что-то хищное в этом прыжке, будто хотел сверху навалиться. Иван рефлекторно пригнулся, шагнул навстречу, пропуская чужака над собой. Оставалось лишь чуть-чуть дожать, подтолкнуть, использовав напор атаки, как учил отец на тренировках. Что он и сделал. Легкое касание – и чужак грохнулся на рубероид, и вроде что-то хрустнуло, но тело в черном тут же вскочило на колени, метнулось к Ивану…

Яркая вспышка осветила обоих.

Это милиционер со скуки навел прожектор на пустырь у периметра и, наверное, очень удивился, обнаружив там две фигуры в масках. Так удивился, что сирена взвыла через секунду после того, как Иван выскочил из луча и припустил обратно.

– Всем оставаться на своих местах! Это приказ! – рявкнул мегафон, и сын министра Жукова едва не подчинился – ведь должен быть порядок, его так учили. Мышцы едва не свело, он сбился с бега на шаг паралитика, остановился.

Что скажет отец, когда ему сообщат, что сын задержан – в маске, у самой промзоны? Уж точно не «Спасибо, Ванечка».

Шажочек. Шаг. Еще. Прыжок. Медленно, а потом что было духу Иван помчался прочь по темной улице. Поначалу он петлял, ожидая, что в спину ему будут стрелять, как в фильмах про шпионов, которые нарушили государственную границу и потому получили по заслугам. Сгорая от стыда, он чувствовал себя таким же преступником, врагом народа.

Быстрее! Иван прыгнул на ближайший балкон, оттуда перебрался выше, еще выше, и вот он уже на крыше…

Главное – уловить момент, когда меняется центр тяжести. Ведь масло возвращается в баллоны и на спине появляется дополнительный вес, а потом насосы отправляют его в искусственные мышцы, и вновь в баллоны, и обратно в мышцы. Скорость процессов велика, но Иван ведь тоже не на месте стоит. Следующая крыша, еще одна, прыжок…

Обратно он несся быстрее, чем бежал за «Председателем».

К стыду примешивалась тревога. Отец, мама, надо срочно домой. Что-то случилось… Из-за этого он не мог наслаждаться ни с чем не сравнимым ощущением слаженной работы всех деталей «подвески», четко улавливающей малейшие нервные импульсы, а затем умножающей усилия человека в разы, тем самым позволяя совершать головокружительные прыжки. В темноте едва не наткнулся на старую спутниковую антенну – взвился, сальто вперед, пролетел над ржавым «тазом». Подошвы армейских ботинок соприкоснулись с горизонталью, сработали компенсаторы, вспухнув газовыми подушечками – на миг! – ровно настолько, чтобы почувствовался лишь легкий удар.

И дальше, дальше, быстрей!

– Ванька, ты куда?! А я?! – услышал он, застыл и метнулся назад, к стройной девушке ему по плечо, лицо которой тоже прикрывала маска – хитрая мордочка лисицы.

Маски покупали вместе, в одном супермаркете, в детском отделе.

Лали! Из-за всей этой беготни он совсем о ней забыл. Вот ведь кавалер – пригласил на свидание и…

– Забыл обо мне, да, Ванька? – Лали Бадоева, однокашница по МГУ и просто красавица, определенно умела читать мысли.

– Разве можно забыть о солнце? – Жуков-младший давно заметил, что подобная напыщенность нравится девчонкам.

Но не Лали.

– Только не говори, что занят и меня не проводишь, – предвосхитила она его следующую фразу. – Или будешь настоящим поросенком.

Как хорошо, что на лице маска и Лали не видит, как он прикусил нижнюю губу.

– Не поросенком, а свиньей. И не буду, а уже есть. Оставил тебя тут одну, такую хрупкую, нежную… – Иван попытался обнять Лали.

Она, как обычно, отстранилась:

– Если будешь хорошо себя вести, поцелую. Потом.

Иван аж онемел на миг. Мир преобразился, стал ярче, лучше. Даже голограмма Председателя во всю стену соседнего дома стала сразу… объемнее, что ли. Зачесанные назад волосы с проседью, великолепные усы, нос горбинкой, проницательный взгляд… Иван мысленно сказал ему спасибо, ведь всем хорошим, что есть в Союзе, народ обязан стараниям Председателя.

Три месяца назад Жукову-младшему исполнилось восемнадцать, а он еще толком ни с кем не целовался. Друзья частенько хвастались любовными приключениями, а Ивану даже соврать было не о чем, тем более что не терпел он лжи… Как-то все некогда было: теория с утра до ночи – математика, химия, экономика, менеджмент предприятий, внешнеэкономическая деятельность и прочее в том же духе, а после – тренировки, практика: дзюдо, огневая подготовка и симуляторы основных видов бронетехники Союза… И если знаниями овладевает каждый индивидуально – не выходя из квартиры, черпая мудрость из всесоюзной Сети, то экзамены надо сдавать лично – писать ответы на настоящей бумаге настоящими чернилами. Вот завтра Ивану как раз это и предстоит.

Но до того ли сейчас?

– Поцелуешь?! – Иван схватил Лали за руку, потащил за собой. – Тогда побежали!

Он и думать забыл о странном незнакомце в черном.

Магнитная карта-ключ от квартиры Сидоровичей лежала в одном из карманов пятнистого комбеза модного в этом сезоне покроя – Иван автоматически проверил, на месте ли. Тихонечко спрыгнул на балкон – чтобы не разбудить родителей. На душе было тоскливо. Ну кто его за язык тянул, а?

Проводил ведь Лали. И даже взял за руку. Но так переволновался, что ляпнул вдруг – мол, как это батя разрешает тебе, девчонке, по крышам бегать, с твоим-то сердечком? И все, как отрезало романтику. Вместо поцелуя кареглазая красотка принялась объяснять, что охрана наверняка уже составила рапорт, но Гурген Аланович в последнее время почти не бывает дома, он очень занят, поэтому еще не в курсе ее нового увлечения… На этом свидание закончилось.

Иван взглянул на часы – однако! На крышах ночь пролетает незаметно, а ведь до экзамена в универе остались считаные часы. Ну да ладно, не впервой. Все равно он лучший в группе. Да что там в группе, будем объективны – на потоке. Или даже на курсе. Или… Он всерьез готовил себя к тому, чтобы встать плечом к плечу с отцом и прочими Героями Революции. Вместе они поведут Союз к светлому будущему и новым свершениям!

Но это потом. Пока же надо незаметно попасть домой. Мама ведь не знает о его ночных прогулках, да и отцу он не торопился рассказывать о забавах бегунков.

Чтобы не потревожить предков, Иван оставил открытым окно, вот через него и залез с балкона в свою темную комнату. Главное – ничего не зацепить. Тут справа стол с учебным компом, дальше шкаф высотой в полтора роста, кровать еще… И везде цветы в горшках на стойках из стальной проволоки – мама выращивает, чтобы свежий воздух был, как она говорит. Цветы-травки у них по всей квартире натыканы, прям не дом, а целая оранжерея. Из-за этой ботаники Иван стеснялся приглашать друзей домой, а то начнут еще болтать, что Жуковы превратили квартиру в теплицу, помидорчики с огурчиками выращивают. Что, кстати, правда – на кухне есть пара кустиков. Отец откуда-то из провинции маму в Москву взял, а там принято так – чтобы хозяйство было. Да и вообще у Жуковых жилплощадь очень скромная, не то что у некоторых. Отец считает, что роскошь – это излишество, а всякое излишество есть зло.

В темноте споткнувшись обо что-то, Иван едва не растянулся на полу и очень этому удивился – как и отец, он уважал образцовый порядок. В его комнате все было на своих местах, ничего нигде не валялось. Так обо что же он споткнулся? Ведь даже носки не разбрасывал по углам, как это принято у некоторых. Странно… Осторожно двинулся к стене – под ногами пару раз что-то хрустнуло. Нащупал выключатель – загорелись все три лампочки люстры, и…

Иван обомлел. Весь пол был засыпан осколками цветочных горшков вперемешку с почвой и изломанными, растоптанными растениями. Шкаф стоял открытый, вещи из него валялись везде – и на кровати, и на столе. Учебный компьютер исчез. Гипсовый бюстик Председателя сбросили с полки, у него откололся нос.

Да что тут произошло вообще, а?!

– Мама… – Голос изменил Ивану. Хотелось крикнуть так, чтобы стены задрожали, а всего лишь прошептал. – Отец…

В тишине, царившей в квартире, грохот еще одного разбитого горшка прозвучал как выстрел. Из гостиной послышался какой-то шум. Не снимая ни поросячью маску, ни подвеску – не до того, – Иван рванул на звук.

– Предки дорогие, а что случилось у нас?.. – начал он в коридоре.

И замолчал, увидев отца.

Владлен Жуков – гордый сильный мужчина, на которого Иван мечтал быть похожим, – стоял посреди большой комнаты на коленях. Ладони на затылке. Лицо – всегда властное, без тени улыбки – разбито в кровь, из носа течет, марая алым белую майку. Все мышцы напряжены, бугрятся под сеткой вен. Отца не так-то легко сломить.

Мама – красивая, белокожая, со светлыми распущенными волосами – сидела в кресле, положив руки на сдвинутые колени. Ее пальцы дрожали, когда она поправила любимый шелковый халат. Она не сводила с отца голубых, как небо, глаз – точно таких же, как у Ивана. Все говорят, что он в мать.

– Что здесь… – снова начал Иван и замолчал.

Помимо родителей, в гостиной присутствовали еще пять человек в длинных черных плащах. Головы ночных гостей – за исключением одного – защищали титановые шлемы, как у патрульных, с матовыми забралами. У всех – автоматы, обычные милицейские АК-500 с коробчатыми магазинами и длинными интегрированными глушителями сплошь в дырках. В затылок отцу как раз упирался такой вот очень пористый цилиндр. Причем «калаш» на министра Жукова навел человек, который не считал нужным сохранять инкогнито. Левую сторону его лица разрубил надвое кривой глубокий шрам от коротко остриженных волос до нижней челюсти, прерывавшийся лишь над глазницей. Желтоватая болезненная кожа обтягивала скулы.

В гостиной не только все было разрушено, разбито и в беспорядке валялось на полу, но еще и воняло синтетическим табаком – тонкие губы человека со шрамом сжимали дымящуюся сигарету.

– Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера? – Иван действительно попытался улыбнуться, но получилось как-то криво, некрасиво. Надо попросить еще один дубль, а то Давид, извечный соперник, будет смеяться, увидев перекошенную Ванькину рожу по телику. – Это шутка, да? Реалити-шоу?

Хотя какая рожа, он же в маске.

Иван почти физически почувствовал, как уперлись в него взгляды всех в комнате. Матовые забрала, сигарета, отец…

– Сын, беги! – рявкнул Жуков-старший и, чуть развернувшись, толкнул плечом в бедро человека со шрамом, а тот как раз перенаправил глушитель на Ивана.

АК едва слышно чихнул, очередь прошмыгнула над головой Жукова-младшего, посыпалась штукатурка. Он рефлекторно присел – не испугался, не успел просто, да и не мог он поверить в реальность происходящего, просто удивился еще сильнее.

На него вмиг навели стволы остальные. С криком мать бросилась на ближайшего автоматчика, ударила кулачком в забрало. Это спасло Ивана – автоматчики переключились на новую цель, и пули, которые достались бы ему, беззвучно впились в тело матери. Ее швырнуло обратно в кресло, колыхнулись следом светлые пряди, опав на халат, прикрыв собой расползающиеся багровые пятна.

– Мама!.. – «Подвеска» кинула Ивана сразу через половину комнаты.

Отец перехватил его в прыжке. Безумное лицо, окровавленное, с выпученными глазами, заслонило собой весь ужас происходящего:

– Беги!!!

Как мячик для пинг-понга, Жуков-старший бросил сына через всю комнату в дверной проем.

Отец сильный, очень сильный, Иван когда-нибудь станет таким же… Баллоны на спине со звоном врезались в большое, в полный рост, зеркало. Посыпались, сверкая, осколки. Удара Иван не почувствовал – его комбез лишь с виду был обычным ширпотребом, на самом же деле почти полностью состоял из компенсаторов.

Осколки зеркала падали и падали на Ивана, а их сбивали пули, дробили в пыль, и чуть подрагивали «калаши» в руках…

Все произошло за какие-то доли секунды.

Казалось, «подвеска» вновь сработала сама собой – Ивана кинуло дальше по коридору, туда, где горел свет. Это тело, подчиняясь инстинкту самосохранения, приняло решение раньше мозга и начало действовать, а искусственные мышцы лишь усилили порыв. Вжикнув, пуля отрикошетила от баллона, правый бок вдруг стал горячим-горячим, будто ошпарили кипятком, а в следующий миг Иван уже скрылся в своей комнате.

В голове звенело. Она превратилась в пустоту, где не обреталось больше ни единой мысли.

С разбега он прыгнул в открытое окно.

И вот только там, снаружи, между небом и улицей внизу, его скрутило от боли утраты: мама!..

Багровые пятна. Пряди волос.

– Мама!!! – Крик разорвал легкие, Иван задохнулся, открыл рот широко-широко, но спазм сдавил горло, воздух не проникал внутрь.

Перед глазами вспыхнуло – «Слава Союзу! Слава Революции!». Иван ударился во что-то упругое, но крепкое. Прочесав лицом по тонкому стеклопластику, он рефлекторно махнул руками, пытаясь закрепиться и все же безнадежно соскальзывая. Схватившись за ограждение, опоясывающее дирижабль – а Иван свалился именно на «бочонок», что петлял между небоскребами, – он повис над пропастью, дном которой была проезжая часть проспекта Героев Революции. Воздух с шумом ворвался в легкие.

Дирижабль, не предназначенный для того, чтобы на нем катались студенты, накренился.

– Ушел, паскуда! – послышалось сверху, из окна комнаты Ивана.

Похоже, оболочка, наполненная газом, скрывала беглеца от убийц.

– Командир, я за ним?

Иван замер, напряг слух.

– Тебе бы только за мальчиками бегать. С ориентацией все в порядке?

– Да я…

– А то смотри, в лагерях таких любят. Всем бараком… Ур-роды, мать вашу! Пацана сопливого завалить не смогли! А ну министром займитесь, пока и он не сбежал!

Хлопнула рама, стало тихо.

Ивана трясло, зуб на зуб не попадал. Что произошло?! Как такое вообще может быть?! Отец, мама… И в него стреляли по-настоящему, а не в симуляторе, где отрабатываются практические занятия по тактике ведения боя, – это не военная кафедра МГУ, это всерьез.

Меж тем дирижабль, зарывшись носом вниз, падал – проспект стремительно приближался!

Когда до асфальта оставалось метров десять, Иван подобрался и прыгнул. Приземлился мягко, умело – и сразу побежал. Не сбавляя темпа, обернулся. Дирижабль падал на него. Два электродвигателя на корме вращали винты, которые придавали ускорение всей конструкции. Система управления и стабилизации в небольшой черной гондоле на «брюхе», издавая пронзительный писк и мигая красным, пыталась выровнять дирижабль. Рули высоты встали соответственно, но от столкновения с горизонталью летательный аппарат могло спасти лишь чудо – для маневра просто не было ни места, ни времени.

Иван распластался в «броске гепарда». Но «подвеску» заклинило в бедре, он упал, покатился по асфальту, вскочил, опять упал, пополз… Позади заскрежетало, громко хлопнуло, будто две огромные ладони схлестнулись, засвистело чайником размером с цистерну. Встав на колени, Иван завалился на бок и быстро-быстро откатился в сторону. Едва не задев его, оставляя на асфальте глубокие борозды, мимо протащило то покореженное и потерявшее форму, что осталось от мини-цеппелина, – винты продолжали вращаться, толкая вперед обломки шпангоутов с разодранным стеклопластиком.

Если бы не «подвеска», Ивана размазало бы по проспекту. Согнувшись вдвое, едва успев снять маску, он выплеснул содержимое желудка. Как-то накатило все сразу. Почему в него стреляли?! Ведь он верен заветам Председателя. Он – отличник, спортсмен. У него есть девушка. Он ведет правильную, здоровую жизнь! И отец… Почему отец стоял на коленях?! За что убили маму?!

Из глаз лило, из носа текло, с подбородка свисало. И не было сил выпрямиться, Ивана хватало только на то, чтобы сдерживать рыдания, клокочущие в груди.

И тут его осенило.

Этому кошмару можно дать только одно объяснение: шпионы проникли в дом, чтобы захватить и вывезти из страны Владлена Жукова. Почему именно его? Да потому что отец – важный государственный деятель, а не какой-нибудь рядовой союзник!

Шпионов нужно задержать и обезвредить!

Вытерев лицо и рот рукавом комбеза, Иван кинул взглядом по сторонам. Одному с врагами не справиться, нужна помощь. Как назло, никого рядом не было. Город спал, не подозревая о злодеяниях, что творились по соседству.

Надо куда-то бежать, кого-то звать на помощь. Но куда? И кого?..

Обломки дирижабля с грохотом врезались в цветочный киоск у перекрестка, метрах в тридцати от Жукова-младшего. Все еще вращаясь, винты перемалывали гвозди́ки и розы, расшвыривая по сторонам лепестки. Словно только того и ожидал, из-за угла, визжа покрышками всех восьми колес, выскочил, на ходу разворачиваясь, патрульный панцер. Эта мощная махина еще не остановилась, а с брони уже ссыпались двое в бронежилетах поверх формы – оранжевые надписи «ДПС» на груди сразу бросались в глаза. Немного напрягло то, что на патрульных были точно такие же шлемы, что защищали головы шпионов. Двери по бортам панцера распахнулись, оттуда выпрыгнули еще двое. Тяжело, грузно затопали ботинки по асфальту. Башенка, вжикнув, направила на Ивана девяностомиллиметровую автоматическую пушку и спаренный с ней пулемет. Затрещала радиостанция, пристегнутая к предплечью одного из бойцов: «База вызывает «Сокола». Доложите обстановку». Боец поднес радиостанцию к забралу, что-то пробурчал в ответ.

На душе Ивана стало чуть легче, едва он представил, как сейчас вместе с этими бравыми парнями поднимется к себе домой и вмиг одной левой расправится с врагами Союза.

– Нужна помощь! Совершено нападение! Моя семья! Отец!..

Его молча шибанули прикладом в грудь.

Это было не больно – компенсатор комбинезона смягчил удар, – но обидно до ужаса.

– Что вы делаете?.. – Иван чуть отступил. – Там шпионы!

Он махнул рукой в направлении своего дома, а в следующий миг оказался животом на асфальте, руки ему завели за спину, причем явно хотели сделать это как можно больнее. Ядреная смесь из «ароматов» горячей смазки и взопревших в униформе тел заставила его поморщиться. В милиции работали только персы, союзники так низко не опускались.

– Прекратите! – потребовал он, и когда желаемого не случилось, разозлился.

Вырвался без труда, спасибо «подвеске». Поднявшись, кинул одного недоумка через бедро, а второго – с рацией – просто оттолкнул от себя так, что тот растянулся на проезжей части. И плевать на пушку с пулеметом! Пусть целят в него из автоматов!..

– Шпионы! Нужна помощь! – крикнул он. – Страна в опасности!

В ответ из-под матовых забрал послышался хохот. Веселились даже те, кто валялся на асфальте.

Из люка панцера высунулся коротко стриженный череп механика-водителя.

– Парни, аккуратней с ним. Допился, видать, до белочки. Ему проспаться надо.

Все лицо механика до самого подбородка было перемазано черным.

– Точно, в номер люкс блондинчика. – Милиционер, которого Иван толкнул, неторопливо встал, рация на его предплечье зашлась треском. – Там его и опохмелят заодно.

Эти шуточки окончательно вывели Ивана из себя:

– Прекратите! Вы обязаны помочь. Совершено преступление и…

– Может, он чем серьезней закинулся? – Чумазый определенно испытывал терпение Ивана. – Слышь, чудило, ты б с наркотой завязывал.

– Да что вы себе… – Закончить Иван не успел. В голове его будто взорвалась петарда. Перед глазами вспыхнуло, посыпало искрами.

Похоже, его ударил по затылку тот милиционер, которого он кинул через бедро. Со спины зашел и… Словно издалека Иван услышал, что за сбитый дирижабль его по голове не погладят, пожизненный срок в лагере обеспечен… Какой еще лагерь? Что за срок? Его, похоже, приняли за преступника. Но ведь он жертва нападения, это чудовищная ошибка! Надо рассказать, объяснить.

– Это ошибка, я…

Боль пронзила каждую клетку тела. Патрульный с рацией – сволочь! – ткнул ему в шею электрошокером. Запахло паленым. Мышцы свело судорогой, позвоночник словно вынули, а вместо него засунули раскаленный докрасна лом. Руки не слушались, ноги подогнулись. Язык распух, заполнив собой рот и свинцово потяжелев. Перед глазами все плыло.

Ивана подтащили к панцеру, бесцеремонно содрали с него «подвеску», вывернули карманы.

Слух то пропадал, то возвращался. Сквозь звон в ушах он услышал что-то о нарушении комендантского часа, порче союзной собственности и нахождении на улице в нетрезвом виде… Милиционер отвел руку с рацией от забрала, из-под бронежилета ловко выдернул коммуникатор и принялся заполнять графы протокола задержания, тыча в экран кончиком пальца.

– Посмотрим, кто тут у нас…

Ладонь Ивана прижали к сканеру. Результат патрульных не удовлетворил, они проделали это еще несколько раз.

– Опять сломался, – услышал он. – Не определяет.

– Это у тебя мозги сломались. Удостоверение проверь.

– Уже. Не подшитый он. И в карманах пусто, ключ от квартиры только. И это, командир, у нас тут огнестрельное, бок ему продырявили – несерьезно, слегка, но все-таки.

– О как. Чую, крупняк попался. – Подняв забрало и превратившись в молодого человека на пару лет старше Ивана, патрульный пообещал рации, что сокол скоро прилетит на базу с добычей в клювике. – Впервые вижу настоящего подпольщика. Парни, нам всем за этого блондинчика медали дадут. Грузите его.

Ивана швырнули на неудобное кресло из стали и пластика. У низкого потолка едва мерцала крохотная лампочка. Двери панцера с лязгом захлопнулись. Взревел мотор. Вонь пота и горячей смазки стала просто непереносимой. Его бы вывернуло еще раз, но в желудке уже было пусто.

Подпольщик?.. Мысли тяжело ворочались в голове. Какой еще подпольщик? Да, у обычных союзников и у персов тоже удостоверения личности – чипы – вшиты под кожу на запястье, но Иван ведь сын самого Владлена Жукова, министра иностранных дел. Он принадлежит к элите Союза Демократических Республик, у него удостоверение личности не под кожей, а в нагрудном кармане комбеза.

Неужели потерял?..