Ренегат

Среди вошедших оказался и кузнец. Не соединённые между собой кандалы на руках и ногах заменили новыми, скованными короткой цепью, не дававшей делать широкие шаги и поднимать руки выше пояса. Как же всё-таки его боятся, даже лишённого магии и окружённого вооружённым до зубов конвоем! Как ни странно, это льстило. Он заставил врагов уважать себя, а значит, имеет право высоко держать голову, глядя в лицо самозваным судьям и палачам.

Рыжего вывели из камеры и повели наверх, прочь из подземелья. Тусклый свет наземных коридоров резанул по глазам, заставив зажмуриться, так что несколько шагов он прошёл вслепую, и открыл глаза только перед массивными, покрытыми резьбой двустворчатыми дверями. Двери распахнулись, явив, похоже, главный зал замка, и Рыжий со своим конвоем предстал перед целым собранием, расположившимся за длинным столом на возвышении. Пока его вели через зал, он оглядел смотрящих на него в упор людей, придя к выводу, что поторопился назвать своих судей самозваными. Эти судья явно были самыми что ни на есть настоящими, облеченными соответствующими должностями и полномочиями. Особенно троица в центре, прямо-таки переполненная сознанием своей правоты и значимости. Ближе к концу стола сидели Джернес и незнакомый маг, было и ещё несколько волшебников, на самом же краешке примостился Хейнер. Поглядев на троицу в судейских мантиях повнимательней, Рыжий понял, что лицо одного из них, сидевшего справа, ему знакомо, хотя имя вспомнить не удалось.

Конвой остановился посреди зала, прямо перед столом. Трое судей оказались точно напротив, и Рыжий продолжал всматриваться в лицо знакомца, пытаясь вспомнить, как же его зовут. Имя танцевало на краю памяти, никак не давая себя ухватить. Судья под его пристальным взглядом неожиданно смутился. Он опустил глаза и даже, кажется, чуть покраснел, заставив Рыжего усмехнуться. Да, они и впрямь встречались раньше, больше в этом сомневаться не приходилось.

Между тем судья, сидевший в центре, поднялся. Вот уж кого не мучили ни смущение, ни сомнения, он делал своё дело, не сомневаясь в конечном успехе.

– Именем Его Королевского Величества Рисарна I объявляю заседание суда открытым! – объявил он. – Да пребудет с нами благословение Бога, Богини и Пророка, от которых и идёт всякое правосудие на земле!

– Аминь! – торжественно кивнул сидевший справа пожилой священник, которого Рыжий после некоторого замешательства опознал как епископа этой провинции. Сегодня тот был без торжественного облачения, сан можно было определить только по наперсному знаку, поэтому-то Рыжий не сразу его заметил. Да, судить его собрались видные люди, ничего не скажешь.

– Господин главный обвинитель, прошу вас… – судья поклонился налево и сел. Со своего места поднялся неприметный, среднего роста человек с бородкой, в тёмной одежде.

– Видим ли мы перед собой Лейсона Тархено, именуемого также Алером Кондаром? – громко спросил он.

– По-видимому, да, – отозвался Рыжий, не пытаясь скрыть иронии в голосе.

– Господин Кондар, вы обвиняетесь в многочисленных преступлениях, в том числе уничтожении Мейорсийского Ордена Светлой Магии, развязывании гражданской войны, уничтожении без суда и следствия нескольких тысяч ваших сограждан, так или иначе связанных с Орденом, развязывании ряда войн с сопредельными государствами, убийствах их граждан, в том числе и пленных. Признаёте ли вы свою вину?

Повисла тишина. Рыжий оглядел собравшихся за столом людей. Джернес и знакомый судья разглядывали свои руки, маг рядом с Джернесом – потолок, главный судья смотрел в лежащие перед ним бумаги. Остальные глядели на него, кто бесстрастно, кто с любопытством, но большинство… Даже не с осуждением. Так городской стражник глядит на пристреленного им бешеного пса, а врач – на опухоль, которую надлежит удалить. Они уже всё решили, и если сказанное только что – правда, ничего иного они решить и не могли. Что ж, пропадать – так с музыкой!

– Признаю, и охотно. Только почему вы называете всё перечисленное виной? На мой взгляд, это заслуга.

– Суд не интересуют ваши личные оценки, обвиняемый, – скучным голосом вставил главный судья. – Отвечайте по существу.

– А упомянуть, что я возвёл на престол Рисарна, вы позабыли, или это не считается виной?

– Продолжайте, господин обвинитель, – судья сделал вид, будто не услышал.

– Итак, вы почти с самого рождения состояли членом Ордена, – послушно забубнил тот. – И, по-прежнему будучи его членом, вступили в ряды безбожной незаконной секты, именующей себя «Мархановым братством».

– Вступил. Но вот насчёт безбожности и незаконности можно поспорить.

– Их безбожность не подлежит сомнению. Святейший собор 1314 года объявил «Братство святого Мархания» еретическим и предал анафеме.

– Насколько я помню, – и это была правда, память в очередной раз пришла ему на помощь, – в Мейорси тогда, как и сейчас, существовала свобода совести. Под запретом находились лишь культы Безымянного и языческие, к которым «Братство» не принадлежит.

– Но перед Святым престолом вы совершили преступление.

– Меня судят светским судом или церковным?

– Кроме того, – пропустив его вопрос мимо ушей, продолжал обвинитель, – вы совершили преступление против законов своей страны, ибо правивший тогда Орден объявил «Марханово братство» незаконным.

– Все законы Ордена отменены.

– Постфактум, после совершения вами переворота. Но законы не имеют обратной силы, и вы не можете использовать это обстоятельство в качестве оправдания.

– Ах, вот как? – Рыжий усмехнулся. – Так значит, я ослышался, и вы выступаете от имени Ордена, а не от имени короля?

– Вы не ослышались, обвиняемый, – поднял голову судья.

– Королевский суд собирается вернуться к орденским законам исключительно ради моей скромной персоны? Но зачем же останавливаться на полпути? Избавьтесь от Рисарна и верните Орден к власти. Ибо, если меня не подводит память, никакие короли его законами так же не предусматривались.

– Обвиняемый! – рыкнул судья. – Не отягощайте своей участи ещё и оскорблением Величества! Вы находитесь не в том положении, чтобы дерзить суду и устраивать ему допросы.

– Мою участь уже вряд ли что-нибудь отяготит, – Рыжий поймал взгляд судьи и по тому, как тот зябко передёрнул плечами, понял, что ухитрился-таки заставить его почувствовать себя неуютно. – И я не вижу смысла в каких бы то ни было допросах. Всё уже решено, приговор вынесен, а этот фарс, названный вами судебным разбирательством, вы можете разыграть и без моего участия.

– Вы понимаете, о чём просите? – устало спросила Элана.

– Понимаю, – вздохнул Джернес. – Но, Элана… В конце концов, это ваша работа.

Теперь вздохнула Элана. Она не любила свою работу, и если бы ей было дано выбирать, она постаралась бы освоить какое-нибудь другое занятие. Но Бог-Создатель не оставил ей выбора, наградив её Даром, носители которого были наперечёт, и каждый ценился даже не на вес золота, а намного выше. Достаточно сказать, что во всём огромном Мейорсийском Ордене, самом крупном из объединений магов, телепатов насчитывалось лишь шестеро, включая Марсана, ныне пребывающего в приюте Святого Хударта, и Борнара, покойного наставника Эланы. Бежав из Мейорси после переворота, Борнар обосновался в Карпере и там взял в ученицы пятнадцатилетнюю девушку с редким Даром, но умер четыре года спустя, едва успев закончить её обучение. Элана знала, что многие завидуют её способности проникать в чужие души и слышать чужие мысли. Побыть бы этим завистникам в её шкуре хотя бы недельку, сразу бы уразумели, Дар это или проклятье!

– Моя работа заключается в допросах преступников, освидетельствовании душевнобольных и оказании им посильной помощи. Что я должна сделать сейчас? У вас есть сомнения в душевном здравии Кондара? Но, даже если и так, это ведь ничего не изменит, правда? Вы казните его в любом случае.

– Вы правы, Кондар должен умереть, и именно поэтому я прошу вас об этой услуге, ведь скоро спрашивать мне будет некого. А я хочу понять… Нет, не так: я должен понять.

– Что именно?

Некоторое время Джернес молчал.

– Я с большой симпатией отношусь к вам, Элана, – сказал он наконец. – Я также очень уважал вашего учителя, хотя, как вы знаете, в последнее время мы с ним не ладили.

Элана кивнула.

– Я не знаю, разделяете ли вы его взгляды… – добавил Джернес.

– Нет, не разделяю. Я, как и вы, считаю, что время Ордена прошло безвозвратно.

– Да. В том, что случилось, есть и наша вина. «Ястребы» посеяли семена, Кондар взрастил их, но вынужден признать, что почву для них мы вспахали и удобрили сами. Отныне маги в Мейорси должны стать такими же подданными, как и все остальные. Разумеется, мы организуем что-нибудь вроде гильдии… Впрочем, я отвлёкся. Поверьте, Элана, если бы я мог обратиться с этой просьбой к кому-нибудь другому, я бы так и сделал. Но вы – единственный известный мне телепат. И я прошу вас, помогите мне понять, что побудило моего друга стать нашим врагом, страшным и непримиримым.

– Вашего друга?

– Да, мы когда-то были дружны с Кондаром. Впрочем, тогда его звали иначе.

– А почему бы вам не спросить об этом его самого?

– Неужели вы думаете, что я не пытался? Но он отказывается отвечать. И мне, и суду. Единственное, что он согласился признать, это то, что всё, в чём его обвиняют, правда – и тут же добавил, что считает это не виной, а заслугой, а сам суд – фарсом. Больше от него не удалось добиться ничего, кроме дерзостей и насмешек. Даже его преосвященству он наговорил такого, что тот пригрозил ему отлучением от Церкви.