Ремонтник

Пролог

Оторвав голову от тощего валика так называемой подушки, я прислушался. По бортовому расписанию на станции сейчас ночь, и в данный момент я отсыпался после тяжёлого трудового дня на благо своих хозяев, которые владели мной вот уже три дня. Отсыпался с рабским ошейником на соответствующем месте – уже привычным стальным кольцом без единого видимого шва.

Вроде не показалось – был какой-то странный шум. С учётом того, что станция старая, как говно мамонта, это неудивительно. Однако я уже три месяца жил на этой станции, не покидая её, и успел привыкнуть к шумам. Тут было что-то другое, чужеродное.

Вот снова тот же шум. Больше всего это похоже на подрыв шашек: было дело, приходилось ранее слышать подобное, когда меня доставали из-под обломков расстрелянного фрегата. Судя по всему, что-то происходит.

Подняв ногу, я с силой ударил стопой по верхней койке, откуда тут же свесилась голова седоволосого мужчины – такого же раба, как и я, только старше меня на все сто лет. В прошлом он был полковником флота империи Бельц, пока ему не «повезло» оказаться в загоне для содержания рабов с таким же ошейником, как у меня.

Мужчина сонно, пытаясь проморгаться, посмотрел на меня.

– Чего? Всего три часа спим, да и приказа на подъём нет, – недовольно сказал он.

– Я слышал странные шумы, вроде подрывных зарядов.

– Давление не упало? – тут же деловито уточнил он, прислушиваясь, как и я.

И тут заревела тревога. Искин станции сообщал о вторжении на её территорию, уточняя места прорывов. Сообщения шли по громкой голосовой связи: по-другому я бы услышать не мог, с удалённой-то нейросетью.

Одеяла нам не выдавали: вроде как комбезы есть, и хватит. Поэтому я сразу сел и стал надевать ботинки. От шума проснулись и остальные. Наша четырёхместная камера была с минимумом удобств: небольшая клетушка с койками друг над другом. Похожа на купе, только вместо двери – решётка из толстых прутьев.

Мы, все четверо, находились на продаже, наши лоты были выставлены в местной сети работорговцев. Один из соседей, из бывших шахтёров, пузан, спал на нижней койке, а над ним – новичок, его вчера перед сном к нам в камеру затолкали. Мы так устали, что не до расспросов было, сразу уснули, так что кроме имени – Глен – я ничего о нём не знал.

Мы с полковником быстро надели обувь и подошли к решётке, глядя, как мимо бегают дроиды. В основном из технического состава, но и парочка боевых прошуршала антигравами. Один раз пробежала тройка конвойных, поправляя на ходу штурмовую броню.

– Похоже, спецназ разведупра флота работает, – вслушиваясь, пробормотал полковник. – Операции такого уровня только им по силам. Ха, надо же! У нас станция хоть и рухлядь, но проникнуть на территорию… Да, точно спецназ: флотские просто расстреляли бы со стороны и подошли спасти то, что осталось.

– А нам чем грозит этот штурм? – поинтересовался я, с немалой надеждой, как и остальные соседи, вслушиваясь в далёкий бой.

Что он нам принесёт: смерть или свободу? Свобода – это та мечта, за которую стоит побороться.

– Если хозяева станции поймут, что шанса её удержать нет, подорвут, а нас прикажут уничтожить. Через ошей…

Договорить он не успел – нас, всех четверых, выгнуло дугой, и в судорогах мы упали на пол. Я уже не раз за нерадивость или медлительность, да и просто за недовольство хозяев получал такие шоковые наказания, но тут боль длилась и длилась. Нет, даже не боль, а БОЛЬ! И длилось это вечность.

Я думал, что сдохну, уже балансировал на грани, когда всё прекратилось и ошейник перестал генерировать боль. Состояние было такое, что трудно описать, да к тому же я не мог пошевелить ни руками, ни ногами.

Тут давление воздуха в загоне чуть спало, и мимо пробежал пират в бронескафе. Я таких прежде не видел, хотя имею полностью выученную базу «Боевые скафы» третьего уровня, по пятое поколение скафов включительно. То есть от пятого поколения и ниже все скафы рабовладельческой империи Игнор были мне известны. Но это что-то новейшее, возможно седьмое, а то и восьмое поколение, с неизвестной мне мощной на вид плазменной пушкой, возвышавшейся над правым плечом.

Убежать пират не успел – видимо, услышал что-то и броском ушёл в сторону. Дело в том, что наша камера выходила на Т-образный перекрёсток. Пират прыгнул в коридор, который был тупиковым, похоже, прекрасно зная об этом и не планируя уходить далеко. Он прижался к стене, замерцал и пропал.

Не знаю, откуда у меня эмоции взялись с таким упадком сил, но я даже смог удивиться. Подобного уровня маскировки я ранее не видел, только слышал. Это даже не восьмой уровень – девятый, а то и десятый. Оборудование, видимо, откуда-то из Центральных миров, и встретить его на этой пиратской станции – это что-то с чем-то. Я прежде думал, что подобное невозможно, но, как сейчас убедился, нет ничего невозможного.

Если группа спецназа небольшая, то этот пират сможет положить её и уйти. В империи Бельц, откуда полковник и, возможно, штурмующие (а я тоже надеялся, что они оттуда), военные только-только начали переходить на восьмое поколение, и они могли не заметить этого пирата, настолько качественная была у него маскировка. Расстреляв группу со спины, он мог двинуть дальше, шансы у него были. Я знаю, о чём говорю, у меня ведь тоже имеются боевые базы.

Сейчас я слышал цоканье манипуляторов боевых дроидов и шум движения группы солдат, приближающихся к нам. Вот в коридоре появился один из дроидов, резко повернулся ко мне, но стрелять не стал.

Собрав остатки сил, я вытянул руку, указал пальцем в сторону пирата и заорал:

– Засада!

Очнулся я, когда крышка медкапсулы начала подниматься. Ага, значит, победили хорошие. Пираты бы со мной возиться не стали, они и так не знали, что делать с бесполезным рабом, если только в оранжерею на удобрение пустить: три дня меня продать не могли.

Последнее, что я помнил, – как проорал предупреждение, после чего меня вырубило. Успел только услышать шипение первых выстрелов плазменных пушек завязавшегося боя, и всё.

Пошевелившись, я оперся на локти, осматриваясь. Это, несомненно, был корабельный кубрик медбокса с десятком капсул восьмого поколения (уж я-то не ошибусь, видел уже такие), и я был тут не один, в других капсулах тоже кто-то был.

Стоявший у моей капсулы немолодой седовласый медик отошёл от компа и протянул мне мой старый комбез. Ну да, хочешь новый – плати, а так – имей то, что имеешь.

– Я продезинфицировал его. Чем ты в последнее время занимался? В канализации лазил? – поинтересовался он, наблюдая, как я выбираюсь из капсулы.

– В последние три дня – да. Поэтому нашу тройку и держали в отдельной камере, подальше от конвоиров, чтобы они наши ароматы не вдыхали. Мойка не особо помогала, запах всё равно был, и им это не нравилось.

– Ассенизатор, значит? Понятно. Ты знаешь, что с тобой произошло?

– Да, уже три месяца как в курсе, – кивнул я, быстро одеваясь.

Между прочим, мой комбез носить на станциях и на кораблях нельзя: это чисто планетарная одежда, без встроенного скафандра, так что, если случится декомпрессия, умру я быстро, но страшно. Однако ничего другого у меня не было, а военные, видимо, предлагать не собирались. Ну да, трофеи – это трофеи, их продать можно, а за счёт флота, с их складов или корабельных, нас снабжать тоже никто не планировал. Чем владеешь, то и носи.

– Вы не представились, – заметил я.

– Ах да, молодой чувяке, совсем забыл. Вы находитесь на флотском транспорте четвёртой эскадры империи Бельц, которая вас в числе ещё шести тысяч счастливчиков освободила из пиратского рабства. Мы направляемся к границам империи в составе охраняемого конвоя. Время в пути около месяца, – сообщил тот, виртуозно сделав вид, что не расслышал моей просьбы представиться. – Теперь ответьте на мои вопросы. Нейросети у вас нет, считать с неё данные я не могу, поэтому, чтобы зарегистрировать вас и записать данные работы диагностической капсулы, мне нужно, чтобы вы сообщили своё имя.

– Зовут меня Степан Агеев, но так как в Содружестве длинные имена не приветствуются, то их сократили. Как меня раньше называли, говорить не буду, уж извините: это не те воспоминания, к которым хочется часто возвращаться. Поэтому будет новое имя.

– Жизнь с чистого листа? – понимающе кивнул док, видимо, не в первый раз встречаясь с подобным.

– Именно. Записывайте меня под именем Стен Аг.

– Записал. Всё, твои данные в базе. Сейчас за тобой прибудет матрос, отведёт в общую казарму. Уж извини, у нас транспорт, а не пассажирский лайнер. Потом будет собеседование с офицером СБ.

– Понятно. Спасибо, док.

– А как ты эту травму получил? – догнал меня его вопрос уже у дверей, в проёме которых стоял только что подошедший матрос.

Мельком обернувшись, я ответил:

– Попал под ЭМ-разряд при прямом подключении.

– Ну, я примерно так и подумал. Видел схожие травмы.

Матросик уже подпрыгивал от нетерпения, поэтому я задерживаться не стал. Да и док уже потерял ко мне интерес и направился к следующей капсуле.

Идти пришлось недолго. Парень, который проигнорировал все мои попытки поговорить, указал на открытые двери казармы (или кубрика, как правильно называть) и побыстрее смылся.

А сам кубрик, к моему удивлению, был не то чтобы переполнен, но свободное место я нашёл с трудом, да и то на третьем уровне коек, где и устроился, подложив под голову ладонь левой руки. Скоро собеседование с особистами, и стоит заранее продумать модель поведения, да и что говорить тоже. Всё же тайны есть у всех, и у меня они тоже имелись.

Тут появился десантник, остановился в дверях (с моего места его было хорошо видно) и велел строиться для приёма пищи первой группе. Так как есть хотелось очень сильно, я оказался возле него одним из первых. Вот так нас и повели на ужин (по внутрикорабельному времени был именно ужин).

Там меня и отыскал посыльный, когда я как раз заканчивал доедать безвкусную, но высококалорийную пищу. Пора было посетить особистов. А работали они не переставая: в кубрик, пока я полчаса успел перехватить на отдых, то приходили другие освобождённые, то их забирали, вот как меня сейчас.

Идти в этот раз пришлось далече. Мы спустились на три уровня вниз, к каютам среднего технического состава, а затем свернули в сторону техмастерских, где у шести оборудованных под кабинеты помещений ожидали своей очереди освобождённые. Посыльный указал мне на нужный кабинет и велел ждать своей очереди, а сам, видимо, отправился за следующим. В качестве посыльных гоняли «счастливчиков» из команды, и по иронии судьбы к особистам меня привёл тот же матросик, что забирал от медбокса, и радости ему это явно не доставляло.

Ждал я недолго. Буквально минут через пять из нужного мне кабинета вышел пожилой мужчина в старом техническом комбинезоне, кажется второго поколения, и направился к выходу. Видимо, он имел нейросеть, раз так легко ориентировался на судне и не нуждался в сопровождающем. Вообще, среди рабов было достаточно тех, кто не имел нейросетей, – в основном из криокапсул и тех, размороженных в загонах работорговцев, кого не успели продать и установить сетки. Так что работы – найти нужного и привести – для команды хватало.

Войдя в кабинет, я с разрешения сидевшего за столом лейтенанта (вроде не ошибся в знаках различия на комбинезоне) подошёл к столу, и он представился:

– Проходите. Я лейтенант Юров, ваш куратор на время полёта. Сразу предупреждаю: ведётся запись нашей беседы под протокол. Сейчас приложите ладонь вот к этому прибору. Не бойтесь, это не страшно.

– Я хоть и дикий, но с планшетом знаком, – усмехнулся я. – У нас на планете было нечто схожее.

– Да? – с интересом посмотрел он на меня. – А с какой вы планеты?

– Земля.

– Ага, ясно. Приходилось встречаться с дикими с этой планеты. Кстати, сегодня уже двое были с Земли, вы третий. Так-так-так… Значит, Степан Агеев, взяли имя Стен Аг?

– Док всё правильно записал.

– Давайте поговорим. Первый вопрос: сколько у вас было хозяев и как давно вы покинули Землю?

– Как давно, не знаю: криокапсула и всё такое, десятки лет могли пройти. Но у пиратов я провёл почти три года, и у меня было пятеро хозяев.

– Вот как? И нейросети нет?

– Там данные диагностики.

Лейтенант, видимо, этот раздел не успел изучить и сейчас на некоторое время отвлёкся, работая с нейросетью, как я понял по его отсутствующему взгляду.

Наконец он очнулся (и минуты не прошло) и пробормотал:

– Я такие травмы только у пилотов истребителей видел. У вас случилось нечто схожее?

– Да, попал под ЭМ-излучение при прямом подключении через пилотский нейроразъём на затылке.

– Я так и понял. Ладно, рассказывайте, что с вами было.

– Хорошо. С планеты меня украли, когда мне только-только исполнилось семнадцать лет. Я детдомовский, приютский по-вашему, так что, думаю, никто не будет меня ждать, да и возвращаться мне некуда. Очнулся на пиратской базе. Через две недели меня купил профессор Зак, ставший моим вторым владельцем после продавца. Псих полный. С ним я летал на его развалюхе второго поколения полтора года.

– Так-так-так, вот тут поподробнее. Этот профессор Зак – кто он? Это его настоящие данные? – Лейтенант даже слегка подался вперёд.

– Кто будет откровенничать с рабом? Да и профессор вообще нелюдимым был. Как я понял, он откуда-то сбежал, но из какого государства, не знаю. Но что бегать ему приходилось постоянно, даже когда я у него появился, факт. Боялся он, очень боялся. Какие-то эксперименты проводил в трюме, оборудовав его под лабораторию. Я там бывал раз десять, да и то в роли подопытного кролика, пока мне не исполнилось восемнадцать лет.

– Подожди, – остановил меня лейтенант. Он поработал с планшетом, протянул его мне и велел: – Посмотри, есть ли в каталоге этот профессор Зак? После продолжим.

Мне пяти минут хватило, чтобы найти ненавистную рожу.

– Вот он, под номером сто сорок один.

Взяв планшет, на экране которого отображался профессор Зак, лейтенант не смог сдержать удивлённого восклицания. Он был молодой, плотный такой брюнет, с на удивление длинной, неуставной чёлкой. Поэтому, видимо, и не смог сдержать эмоций: салага ещё.

На какое-то время лейтенант завис, видимо, общаясь по нейросети, а отмерев, сообщил:

– Сейчас подойдёт мой начальник, и мы продолжим. Я отменил очередь в мой кабинет, пообщаемся более предметно.

Я же в мыслях выругался. Ведь не хотел ничего про этого профа сообщать! Но я также был уверен: то, что прошлым моим владельцем был именно он, уже известно особистам. Откуда? Да из станционного искина. Однако, судя по тому, как они возбудились, я ошибался. Ещё и запись под протокол.

Полковник, с которым я эти три дня работал в системе очистки, то есть ассенизатором, говорил о подобной практике. Если совру (что обнаружится рано или поздно), то это чёрным пятном ляжет на мою биографию и может сказаться в будущем. Поэтому я и решил быть честным. Не скажу, что предельно (что-то утаю), но о профе решил рассказать. А тут такая неожиданная реакция.

Мне было известно, что профессор – специалист по древностям и что-то такое разработал, отчего ему пришлось бежать на Фронтир и скрываться от всех. Но сообщать это особистам я не собирался. Буду придерживаться прежней версии: общался мало, был подопытным, а впоследствии – прислугой и охранником.

Когда в кабинет вошёл офицер в звании капитана (он так и не представился), я просто стоял в сторонке и ждал. За всё время разговора его голоса я так и не услышал.

– Продолжим, – сказал лейтенант и попросил вернуться к тому месту, где он меня прервал.

– Хм. Когда профессор сбежал, то, видимо, денег у него мало было, да и, как я потом понял, жадный он был до безумия. Купил он полуразваливающийся фрегат второго поколения бельцской постройки. Судя по внешнему виду, бывший мусорщик, под него оборудован был. Сам профессор – пилот неплохой, но техник отвратительный, ладно хоть фрегат прожил некоторое время.

Так вот, когда он меня купил, то стал ставить опыты на мне, потому что ему нужен был подопытный без нейросети. Какие именно опыты, не спрашивайте: я всегда засыпал и приходил в себя в капсуле. Однажды он сделал что-то, после чего капсула с трудом вернула меня к жизни. С тех пор, как вы понимаете, на медиков и на капсулы я смотрю с некоторым подозрением.

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, профессор покривился, но поставил мне нейросеть. Довольно неплохую – третье поколение, по направлению «Пилот и боец», простая, даже не модернизированная. Имплант был один – «Боец-3». Закачал он мне базы пилота, техника малых и средних кораблей по третье поколение, ну и базы противоабордажника, тоже сильно устаревшие – второго и третьего уровня. Все нелицензионные. Даже расщедрился и приобрёл бронескаф третьего поколения, но это уже когда у него дела в гору пошли.

Вот так следующие полгода я с ним и жил. Сначала боевые базы выучил и сопровождал его на разных станциях, а позже – техника, чтобы наш разваливающийся фрегат в порядок привести, и пилота. Выполнял всё, что он приказывал.

– Вам известна сфера его деятельности?

– Могу только догадываться – артефакты Древних.

– Продолжайте.

– После установки сетки я пробыл с профом полгода. То, чего он так боялся, произошло. Правда, не ищейки его нашли, а встретились мы с двумя пиратскими рейдерами, которые неожиданно открыли огонь из засады. Мы проходили около астероидного поля и ни о чём не подозревали, пока не прозвучали выстрелы. Системы фрегата были настолько дряхлыми, что щит снесло сразу, были полностью уничтожены рубка и трюм, в котором находились проф и подопытные.

Меня спасло то, что я проводил обслуживание двух ремонтных дроидов в техмастерской. Точнее, пытался из двух собрать один, так как на ремонт корабля профессор денег также не выделял. Я же говорю, жадный был. Он за неделю до этого купил ещё двух новых рабов, тоже молодых и без сеток, и ставил на них опыты. Они также погибли в трюме. А мой комбез штатно сработал, перейдя в режим скафандра, и я выжил.

Пираты, видимо, и сами не ожидали, что так выйдет. Злые были, когда меня на корме нашли. Похоже, я был их единственной добычей. Вот так я оказался у владельцев той станции, на которой меня освободили. Узнав, что я пилот малых кораблей, они отправили меня пилотом на малый буксир третьего поколения типа «Гнуз».

На нём я проработал полтора года, пока не произошёл тот случай, за-за которого я получил такие травмы. Я доставлял контейнер, который находился в манипуляторах, когда на краю системы обнаружил чужеродный предмет, который плохо брался сканерами. Сообщил диспетчеру, и тут этот цилиндр рванул. Это оказался ЭМ-заряд. Видимо, мина какая-то, у меня баз по этой тематике не было.

В общем, из-за того, что я на тот момент был под прямым подключением к искину буксира (контейнер был средний, да тяжёлый, по-другому никак было с моими скудными пилотскими базами), выжгло не только искин, но и мою сеть.

Очнулся я в капсуле. Меня сразу выставили на торги. Оказалось, что установить мне сеть теперь нельзя, что-то там повреждено в нейронах. То есть вылечить можно, но это будет стоить как пять таких рабов, как я, а это никому не нужно. Меня продали бывшему пирату, хозяину скупки на борту станции. Он узнал, что у меня есть база четвёртого уровня «Ремонт бытовых приборов, широкая версия», там были знания по гражданскому оборудованию империи Бельц по пятое поколение…

– Откуда у вас эта база? Вы о ней ничего не сообщали, – подал голос лейтенант.

– Есть грешок. Когда фрегат попал под заряды и дрейфовал, я протиснулся через пролом в остатки каюты профа. Каюта сильно пострадала, её почти сплющило, и трофеев особо не было, мусор один. Ящик стола профа перекосило, но мне повезло: я смог его взломать и нашёл две пластинки с базами и считыватель.

Так что пока пираты проникали на борт, я успел вернуться обратно и залить базы на сеть. Название первой я уже озвучил, вторая – «Управление боевыми глайдерами и флаерами и их обслуживание». Тоже четвёртый уровень, но уже империи Игнор. Пока работал пилотом буксира, делать было нечего, и за полтора года я их изучил. Зачем они профу, не знаю. Сам я тоже изучил их, чтобы просто было…

Так вот, хозяину ломбарда было неважно, есть сетка или нет. Главное, база имеется, а с тестером или инструментом я и в ручном режиме поработаю. Три месяца я так работал, пока моего хозяина не убили в случайной стычке. Две команды подрались у входа в ломбард, вот ему и прилетело случайным выстрелом в голову. Как вы понимаете, после такого никакая медкапсула не поможет.

Живых наследников у хозяина не было, всё отошло владельцам станции, и меня снова выставили на торги. А чтобы я не сидел просто так, отправили помощником к ассенизаторам. Три дня проработал, пока вы меня не освободили, за что большое человеческое спасибо. Скажите, я долго был без сознания?

– Почти двое суток. Ты провёл их в эвакуационном пакете, потом в диагност переложили. Мы как раз ушли в прыжок.

Что такое эвакуационный пакет, мне было известно. Это что-то вроде плотных пакетов для трупов на Земле, но тут более продвинутая техника, и их используют для выноса раненых или пострадавших из боя или зоны бедствия. Такие пакеты дают шанс дожить до капсул. Видимо, ничего серьёзного со мной не случилось, раз из пакета меня переложили в диагност, а не в реаниматор или лечебную капсулу.

В этот момент молчаливый капитан подошёл ко мне и провёл открытой ладонью по моей шее сверху вниз, а потом так же и по затылку. Мне было понятно, что он делает. Когда долго носишь рабский ошейник, появляются шероховатости на шее, вот их он и искал. И, судя по тому, как кивнул лейтенанту – мол, всё в норме, – нашёл. Я же до сих пор счастливо поводил плечами и крутил головой, не ощущая ставшего привычным девайса: такая лёгкость и радость переполняла меня от этого факта.

Когда лейтенант зафиксировал мой рассказ, мы снова вернулись к профессору Заку. Оба особиста насели на меня, расспрашивали в подробностях. Причём капитан всё так же молчал, но, как я понял, он участвовал в опросе, задавая вопросы через подчинённого – нейросетью. Доказательств этого не было, я просто это чувствовал.

Мы общались почти три часа. Когда наша беседа подходила к концу, лейтенант предложил мне пройти процедуру мнемокопирования, то есть снятия копии памяти.

– Вы посмотрите внимательно отчёт по диагностике, прежде чем делать такие тупые предложения, – разозлился я.

Лейтенант более внимательно просмотрел отчёт дока и смутился.

– Извините, это была моя ошибка. Действительно, после полученной травмы процедура мнемокопирования вас просто убьёт.

– Ну, вы можете провести мне процедуру восстановления, после чего снять копию памяти в качестве оплаты. Я согласен, – хмыкнув, забросил я удочку, прекрасно зная, каков будет ответ.

Ответ последовал почти сразу. Видимо, лейтенант передавал слова начальства.

– Это возможно при условии поступления на службу во флот империи сразу после процедуры принятия гражданства в Центре беженцев.

– На это уже я не пойду. Три года в рабстве, знаете ли, наложили свой отпечаток на мою душу. На чужого дядю я работать не буду, по крайней мере, по кабальным договорам. Я общался с гражданами вашей империи, и те многое мне рассказали. Так что для меня приемлемо только одно – работать на свободном контракте или завести своё дело.

– С такими травмами и без сети? – хмыкнул лейтенант. – Остаётся только пожелать вам удачи. Да, ответьте мне на личный вопрос: что вы чувствовали, пребывая в рабстве?

– Я жил надеждой на освобождение, но, пожалуй, самым сильным чувством был страх. Не помню, кто это сказал… Что страх – естественная реакция организма. Страх мобилизует, подстёгивает, заставляет работать на износ. Только нужно уметь держать свой страх в узде и не позволять ему управлять собой. Больше всего я ненавидел бессилие…

Я замолчал, погрузившись в свои мысли. Лейтенант же, заметив, что меня, возможно, ещё вызовут для собеседования, сообщил, что на сегодня мы закончили.

Покинув кабинет, я направился в столовую. Сейчас поем, и на боковую, нужно привыкать к местному, внутрикорабельному времени.

В основном я рассказал особистам всё как было, умолчал лишь о мелочах, однако очень важных мелочах. Профессор Зак действительно ставил надо мной опыты. В их суть он меня не посвящал, но спустя полгода после того, как профессор меня купил, он одержал крупную победу после одного из экспериментов – сам так сказал.

Профессор залил мне на пробу информацию с одного из кристаллов Древних, и повезло. Ему или мне, я даже сейчас точно сказать не могу. Моё везение было в том, что я смог выжить, хотя профессору с огромным трудом удалось меня вытащить. А ему повезло в том, что я изучил язык Древних и их письменность. В дальнейшем, даже когда мне поставили сеть, я стал его помощником во всём, и с тех пор вход в лабораторию для меня стал свободным. Я переводил, помогал – в общем, стал лаборантом профессора на последующий год. За это время я получил огромное количество информации по артефактам Древних. Вот об этом всём я и умолчал.

Из бормотаний профессора я знал, что язык Древних был утрачен, и проф боялся, что меня украдут. Поэтому и поставил на искине такой режим, чтобы тот меня убил в случае попытки захвата. Как? Да через ошейник. Жадным был профессор, не любил делиться ни с кем. Как и я. Себе этот язык профессор по понятной причине не заливал: сам меня еле спас и прекрасно представлял, что будет с ним. Медиков-то опытных под рукой не было, кроме него самого. Но его вполне удовлетворял такой помощник, как я, который был всегда на подхвате.

Вот обо всём этом мне стоит молчать. Губы суровой ниткой зашить, язык отрезать, но молчать! Иначе свободы мне не видать. А она для меня дороже жизни, и шутки тут нет, так и есть, рабства нахлебался вволю.

– Здоров, – не то буркнул, не то прорычал здоровенный сержант, плюхнувшись, не спрашивая разрешения, за столик, где сидел я.

Он был в комбезе космодесантника, явно шестого, а то и седьмого поколения. Я рядом с ним, скажем так, не котировался.

– И вам не хворать, – отрываясь от пищи, вежливо ответил я. – Мы знакомы?

– Скажем так, да. Я командовал группой, которая освобождала рабские загоны. Мы были добавлены к спецназу, бравшему станцию, и направлены на второстепенные участки. Это нас ты предупредил о бойце в скафе девятого поколения.

– Значит, всё-таки девятый? Я так и подумал.

– Мы с ребятами тут подумали и решили тебя отблагодарить.

Он ещё не успел договорить, когда меня, словно молнией, озарила идея поймать его на слове и получить необходимую мне существенную помощь.

– Есть одна возможность отблагодарить меня… Правда, не потянете вы это, – проговорил я.

– Ну, если ты корабль в собственность не попросишь, то причин отказать я не вижу, – ухмыльнулся он, сразу сообразив, что я хочу попросить что-то своё.

– Вот как? Что ж, ловлю на слове. У меня нейросеть была сожжена и удалена: поймал ЭМ-импульс через пилотский нейроразъём на затылке. Нужно полностью восстановиться, а средств нет. На борту транспортника отличный медбокс; не знаю квалификации медика, работающего в нём, но надеюсь, он справится. Это мой единственный шанс, не хотелось бы его упустить. На гражданке восстановление будет стоить куда дороже – тысяч сто пятьдесят и больше.

– Эк ты загнул, – задумчиво пробормотал сержант, изучающе рассматривая меня, и после небольшого раздумья сообщил: – Я не могу один решить этот вопрос, сначала с парнями посоветуюсь. Мы в том бою хоть и потеряли безвозвратно всех трёх дроидов, но сами отделались только ранеными. Ладно, доедай свою кашу, потом ещё пообщаемся.

Он ушёл, а я продолжил ужин. Надеюсь, моя просьба всё же будет выполнена. Конечно, нехорошо, пользуясь расположением ко мне, вот так ставить местных военных перед фактом, выпрашивая то, что мне нужно. Могут ведь и послать куда подальше. Но другого шанса восстановиться я не видел. А на местном оборудовании это было возможно: всё же оно военное и именно для этого и предназначено.

Сержант разбудил меня, когда я только уснул. Найти меня было нетрудно: я был зарегистрирован в кубрике с указанием места моей койки. Он дёрнул меня за ногу, а когда я проснулся и вопросительно, с долей надежды в глазах посмотрел на него (в кубрике был дежурный неяркий свет, который спать не мешал, но видеть вполне позволял), сержант сообщил:

– Парни решили, что ты обнаглел. Вот, собрали ненужный нам хлам. Теперь это твоё. Считай, что мы тебя отблагодарили.

Он сунул мне поношенный десантный рюкзак, от которого явственно несло гарью, после чего развернулся и направился прочь.

Меня сильно разочаровала прижимистость бойцов. Хмуро посмотрев сержанту в спину, я едва слышно пробормотал:

– Дёшево же вы цените свою жизнь.

После этого я сунул рюкзак под подушку, а точнее, к спинке койки, потому что лишь так я мог обеспечить его сохранность (народу в кубрике хватало), и снова уснул.

Проснулся я поздно, от шума, как раз когда третью смену, собрав в группу, повели на завтрак. Первым делом проверил рюкзак – цел. Многие из освобождённых, кроме одежды, никакого имущества не имели, и мой рюкзак вполне мог их заинтересовать. А если учесть, что некоторые из рабов, скажем так, не самые добропорядочные, рюкзак могли и украсть.

Проверив рюкзак, я закинул его на левое плечо. Ударной рукой у меня была правая, хотя в базах рукопашника третьего уровня обучение шло на обе руки, так что фактически я стал амбидекстром, то есть обеируким. Вот так, помахивая при движении правой рукой, я направился к выходу и спустился вниз.

Ага, щаз. Лёгкий охранный дроид не выпустил меня. Судно переполнено, уже несколько драк было, вот капитан и принял меры. Покидать кубрик можно только с сопровождением – например, в составе группы, которую ведут в столовую. Причём и это недолго продлится: два техника с помощью дроида (ну и руками работая) смонтировали в нашем кубрике пищевой синтезатор, после чего начали заносить на небольшое свободное пространство, что-то вроде плаца, столы и стулья. Значит, этот месяц покидать кубрик нам будет запрещено. Учтём.

Всё это я узнал от самих техников, благо один из работяг был вполне словоохотливым. После этого я вернулся к своей койке. К сожалению, в ближайший месяц я не имел возможности остаться один, чтобы залезть в рюкзак и посмотреть, что там: это могло вызвать нездоровое любопытство. Я и так уже замечал, как некоторые поглядывали на мой рюкзак. Да уж, подставил меня сержант с ним.

Остановившись у своей койки, я подумал, развернулся и прогулялся обратно к техникам. Тот, что молодой, подумав, подтвердил: личные вещи можно держать у старшего техника сектора, у него есть запираемые ящики. В общем, я могу обратиться к охранному дроиду у входа, и тот отправит сигнал старшему технику, а дальше – как мы договоримся.

Так я и сделал. Сходил к дроиду и, чётко выговаривая слова, озвучил свою просьбу. Реакция последовала довольно быстро. Не прошло и пяти минут, как к входу подбежал ремонтный дроид, и охранный через внешние динамики (у ремонтника ничего подобного не было) велел мне следовать за сопровождающим.

Техник ждал меня в своей каморке на корме. Судно относилось к крупнотоннажным транспортам, и корма по факту – зона для посещения запретная, но меня пропустили. Мужик оказался с пониманием и дал добро на использование одного из свободных шкафчиков, ничего не попросив взамен. Более того, дал мне время изучить, что находится в рюкзаке, и оставил меня одного.

В помещении, где находились шкафчики, было пусто. Я сменил код на замке своего шкафа и, устроившись на лавке, огляделся. Помещение было не сказать что просторное – квадратов двадцать в метрах. У стен – четыре десятка шкафчиков, в центре – лавки для переодевания. Три двери: одна – в центральный коридор, вторая – в душевую и третья – в реммастерские, там же был и кабинет старшего техника. На выходе меня ждал дроид, который должен был сопроводить меня обратно. Времени мне дали, сколько пожелаю, поэтому я особо не торопился. Планировал ещё и душ тут принять, а то в нашем кубрике, скажем так, слишком много народу.

Оседлав скамейку и поставив рюкзак перед собой, я стал изучать содержимое подарка. Открыл верхний клапан и достал свёрнутый комбинезон техника. УТК-4, а это значит, что он четвёртого поколения, то есть универсальный технический комбинезон. Этот комбез был всяко лучше того, что на мне, и к тому же имел функцию встроенного скафандра. Достав его, я взвесил тюк в руке. Что-то он тяжеловат, да и слишком объёмный. Начал разворачивать и едва успел подхватить выпавший из него прибор.

– Ого, – удивился я, осматривая наручный искин.

Поколение шестое, а то и седьмое, в моих базах ничего подобного не было. Правда, что это за модель, мне было известно – линейка «Прима». Подобное оборудование в моих базах бытовой техники было, но это что-то более совершенное.

Активировав прибор, я довольно ухмыльнулся, когда интерфейс засветился: прибор был взломан и готов к применению. Может, я и не знал точно, что это за модель, но то, что такие искины (пусть они и гражданские) стоили очень прилично, мне было отлично известно. К тому же искин был медицинского назначения, это я по интерфейсу понял. Сотню тысяч кредитов – общей денежной единицы Содружества – он точно стоил.

– Спасибо, сержант, всё же ты настоящий человек, – пробормотал я.

Догадаться, чья это работа, мне труда не составило. Искин лежал сверху, и значит, завернуть его в комбез и убрать внутрь мог только тот, кто держал рюкзак последним, а это был сержант. Теперь у меня имелся пусть слабый, но шанс договориться с доком о восстановлении. Надеюсь, искин подойдёт для этого.

Почему сержант так поступил, я, кажется, начал понимать. Мне было известно, что у меня уровень интеллекта в районе ста пятидесяти единиц. Точно не скажу, потому что проверку уровня моего интеллекта проводили в таких капсулах, что о точности говорить не приходится. Даже стоявшая у профессора Зака лечебная капсула шестого поколения, одно из самых дорогих устройств на фрегате, давая некоторую погрешность, всегда показывала, что мой уровень – сто пятьдесят четыре единицы. А такие интеллектуалы, как я, очень ценились, и упускать меня военные явно не хотели. Скорее всего, будут принуждать к сотрудничеству.

Полковник рассказывал мне о службе на флоте и в армии, и по его рассказам я понял, что там действует поговорка «Вход – копейка, а выход – рубль». А у частных компаний и корпораций ещё жёстче. И поэтому, когда я говорил особисту, что меня интересует только свободный контракт или своё дело, то нисколько не грешил против истины. Под кабальный контракт я не пойду, даже если меня восстановят, поставят сетку и закачают базы: отрабатывать придётся долго, возможно, всю жизнь. А с теми схемами, что используют в империи, чтобы удержать таких работников (навешивая на них дополнительные долги), мне вообще не позволят вырваться. Так что, скорее всего, сержанту приказали не помогать мне. А он вот так хитро вывернулся. Теперь главное – не подставить его.

Отложив браслет, я встал и развернул комбез, осматривая его. Ношеный, на левом плече подпалина, как будто плазмой по касательной задело, но в целом он был в порядке. Теперь отмыть его, и будет как новый. Проверил пояс, активировал его. Аптечка и картриджи регенерации воздуха на месте – отлично.

Бросив комбез на соседнюю лавку, я снова занялся рюкзаком. Сразу достал ботинки, явно от комбеза – та же модель. Подумав, разделся и отнёс тюки с одеждой в душевую. Там было три стиральных машины, вернее, нечто схожее – ультраволновая чистка. Вот в чистку я и отправил оба комбеза и ботинки. Даже пояс у УТК не снимал, ему это не повредит.

После, голышом вернувшись обратно, снова закопался в подарках, ёжась от прохлады, стоявшей в помещении. М-да, дальше один хлам, в основном повреждённое, пара горелых приборов была, от них эта вонь и исходила. Но что-то можно было восстановить, и я на это откровенно надеялся. Тем более в рюкзаке обнаружился военный технический тестер пятого поколения, он не включался, хотя внешне всё с ним было в порядке; нужно смотреть, что у него за повреждения. Ещё был малый инструментарий техника. Правда, некомплектный, пары инструментов не хватало в кофре, но мне и оставшегося хватит. Если восстановлю тестер, то можно будет заняться ремонтом остального оборудования.

Закончив с осмотром, я вернул в рюкзак всё, кроме тестера и трёх коммуникаторов – двух военных, пятого и шестого поколения, и одного гражданского, пятого поколения. Время ещё есть, а мне что-то нужно для связи, чтобы не гоняли посыльных, поэтому сначала занялся тестером. Оказалось, тот был просто разряжен, поэтому я поставил его на зарядку. В моём шкафчике были коннекторы зарядных устройств, вот и пусть заряжается.

Та же проблема обнаружилась и у одного из коммуникаторов – военного пятого поколения. Остальные откликов не давали, нужно более внимательно смотреть, что с ними: так, на глаз, не определишь. Правда, тот военный коммуникатор был запаролен, но я, когда поставил его на зарядку, просто обнулил настройки до заводских, вбил свой код, удалив данные прошлого владельца, и, надев его на руку, дал возможность сделать забор ДНК. Ну вот и всё, теперь коммуникатор приписан ко мне.

Я убрал всё в шкафчик, оставив оба прибора на зарядке, и прошёл в душевую, где хорошенько помылся. Потом достал из стиральной машины технический комбез, надел его, поприседал чтобы тот ужался по фигуре, а следом надел и обувь. Та тоже села по ноге и срослась с комбезом. Проверил, как активировано управление на поясе, и только после этого достал из соседней стиральной машины мой старый комбез ассенизатора и ботинки к нему. Между прочим, возможность подгона по фигуре те не имели, однако я всё равно аккуратно свернул комбез и отнёс к шкафчику, где и убрал всё в рюкзак.

Эти комбезы очень прочные и пропитаны специальным составом. Если понадобится работать с дерьмом, причём не только в прямом смысле, но и с разными горюче-смазочными материалами, очень маркими, то этот комбез может мне ещё пригодиться. Да он даже кислоту держит: если плеснуть, его не разъест, как этот технический комбинезон, что сейчас на мне, кислота просто стечёт, и всё.

Я запер шкафчик, надел на руку полностью зарядившийся к тому времени коммуникатор, убрал тестер в рюкзак, а наручный искин – в набедренный карман, и сообщил сопровождающему меня дроиду, который всё так же терпеливо ждал меня снаружи у входа, что желаю посетить медбокс. Тот повёл меня куда нужно. Да и по пути было, в сторону кубрика двигались.

Вот теперь всё и решится: получится или нет? Откровенно говоря, я волновался. По сути, от решения местного медика зависела моя судьба. Были причины. Я читал книги по теме Содружества, что гуляли по Земле, и разные истории на эту тему – любил я читать, что уж говорить. Видимо, кто-то из землян смог вернуться, вот и пошла эта тематика – это одна из версий. Только вот в книгах не всё сходно с реальностью, есть отличия. В Содружестве, да в любом государстве, входящем в этот людской анклав, есть нечто общее. В книгах об этом не писали, да и узнал я это на днях, когда общался с полковником на борту пиратской станции.

А всё дело в том, что при получении гражданства обязательна отработка, хоть восстановлен я, хоть нет. Да и в Центре беженцев нам дадут три дня на принятие самостоятельного решения, где мы будем работать. В ином случае решат за нас, а это не тот случай, когда есть возможность подняться. Хотя тут тоже всё будет зависеть от меня и моих стремлений.

Так вот, за получение гражданства я буду обязан отработать год на благо государства. Можно и в частных компаниях, но в этом случае срок обязательной отработки увеличивается до трёх лет. И неважно, что мне нельзя ставить сеть, всё равно отработка неизбежна. Вот и нужно как-то так покрутиться, чтобы и отработка спокойно прошла, и я в кабалу не попал. И сейчас меня била некрупная дрожь волнения. Я очень хотел восстановиться и возлагал все надежды на искин: он мне пригодится в качестве платы.

Буквально у входа в медбокс мне попалась группа офицеров, идущих мимо, и в одном из них, правда, без знаков различия на офицерском комбезе, я не без удивления узнал полковника, с которым работал ассенизатором. Я приветливо поздоровался с ним, но тот лишь высокомерно скосил на меня взгляд и отвернулся, пройдя мимо, как будто мы с ним не знакомы.

– Понятно. Новая жизнь – новые друзья, – криво усмехнувшись, пробормотал я. – Ладно, запомним.

Оставив дроида у входа, я прошёл в медбокс и остановился, почувствовав лёгкую досаду. Медик в боксе мне был незнаком: видимо, смена дока закончилась, и работал другой врач.

Он повернулся ко мне, с интересом меня рассматривая, и спросил:

– Вас что-то беспокоит?

– Извините, в прошлый раз меня поднимал другой врач, мне бы хотелось с ним поговорить.

– Профессор отдыхает, а я не врач, а медтехник первой категории. Что случилось? Может, и я на что сгожусь?

– Я, конечно, далёк от медицины, но, думаю, восстановить меня вам не под силу. Посмотрите в архиве данные на Стена Ага и поймёте, о чём я.

– Минуту… – Тот замер на миг, работая с сетью, а после задумчиво осмотрел меня. – Знакомые повреждения… Тут вы правы: это не мой уровень. Я вам больше скажу: единственный у нас на борту, кто может вас восстановить, это врач первой категории профессор медицины Зак Бай.

– Опять профессор, и опять Зак. Дежавю получается, – пробормотал я себе под нос. – Вы можете его вызвать? Мне есть чем заплатить.

– Вообще-то профессор командует госпитальным судном, оставшемся в той системе, где вас освободили, но сейчас он возвращается с нами в империю: у него срок контракта закончился, и он сдал дела заместителю. Я старший медбокса. А вам просто повезло, что именно профессор поднимал вас: он отслеживал восстановление десантника, получившего очень тяжёлое ранение, и мне пришлось просить помощи профессора, потому что я бы его хорошо вылечить не смог. А что касается оплаты, у нас военное судно, а не коммерческая организация. Как я буду списывать картриджи и время, проведённое вами в капсуле, а это от шести до семи суток? У меня есть, конечно, личный запас картриджей…

Парень замолк, но я и так всё понял. В империи за просто так никто ничего не делал, а этот медик тут всё же старший. Вон даже меня не восстановили в капсуле: денег нет, заплатить не могу, повреждений, угрожающих жизни, нет, поэтому никто лечением и не занимался. А сейчас шанс есть.

– Это подойдёт? – снял я с руки коммуникатор. – Хорошая армейская машинка, пусть пятое поколение, но надёжная и неубиваемая.

– Такая мелочь меня не интересует, – усмехнулся парень. – Кстати, профессору я уже отправил вызов. Сейчас подойдёт.

Я вышел из медбокса, желая отловить врача у входа, так как не хотел общаться с ним при этом медике. Скажем так, он мне не нравился, и я не хотел, чтобы он что-то слышал. Через пару минут из-за дальнего поворота в коридор вышел уже знакомый мне док, и я поспешил ему навстречу в сопровождении дроида-ремонтника, который не отходил от меня ни на шаг.

– Доброго дня, профессор, – обратился я к нему. – Это я попросил вас вызвать. Как вы, наверное, помните, я получил тяжёлые повреждения и из-за истончения нейронных связей в мозгу теперь не могу поставить сеть. Мне повезло: десантники, благодаря за помощь, сунули мне разное горелое барахло из трофеев, среди которого я нашёл медицинский искин, который, как мне известно, стоит очень прилично. Пусть он и гражданский, но работает. Я техник и смог его восстановить. Десантники, похоже, и не поняли, какую ценность мне отдали. Включить не смогли и спихнули мне вместе с другим барахлом. Шестое поколение. Этого хватит, чтобы оплатить моё полное восстановление?

– Хм, искин? Да ещё медика? – задумчиво пробормотал док, беря браслет. – Я служебный сдал и, честно говоря, чувствую себя без него как без рук. Ваше предложение меня заинтересовало, только этого мало.

– Есть ещё вот этот коммуникатор.

– Это уже откровенное барахло.

– Хм… – Тут мне в голову пришла одна идея, которую я поспешил озвучить: – А что, если вы оформите моё восстановление как свои личные исследования, и даже якобы оплатите мне их, как добровольцу? Тогда и вы внакладе не останетесь, и я получу желаемое.

– Исследования я могу проводить и в рамках военных программ, – задумчиво пробормотал профессор. – Однако ваше предложение заинтересовало меня ещё больше. Мы официально оформим, что вы будете проходить военные исследования, но деньги не получите, можете о них забыть. Согласны?

– Конечно.

– Тогда давайте составим договор.

Мой коммуникатор не был подключён к местной сети, но профессор, имевший звание полковника, мог спокойно это сделать и дал мне доступ, причём не четвёртого уровня, для гостей, а третьего – для команды, вроде техников и другого нижнего судового персонала. Потом составили договор, судовой искин его подтвердил, и мы направились в медбокс.

Местный медик и слова не сказал, лишь подготовил лечебную капсулу. Уже через минуту, уложив вещи в шкафчик под капсулой, я наблюдал, как крышка опускается. Вот и всё. До сих пор сердце бьётся сильнее, чем обычно. С трудом верю, что удалось договориться, но ведь смог, и вот лечение началось. Один важный барьер я преодолел, но сколько их ещё у меня на пути?

Прибытие в систему Аль-Шан империи Бельц ознаменовалось на транспорте весельем, радостью и пьяным гоготом. Не совсем понимаю мотивы команды: весь полёт сухой закон, а как пришли в систему, то спиртного, пусть и дешёвого, хоть залейся. Сам я не пил: и по жизни прохладно относился к спиртному, да и вообще подозрительно всё это. Спиртное выдали только освобождённым, команда не пила. Кто-то, как и я, пить отказался, но таких было единицы. Месяц полёта – и вот она, долгожданная свобода! Ну как тут не выпить?

Для меня всё это было очень подозрительно. Как так? Нас же по прибытии сразу доставят в Центр беженцев. И как в таком состоянии что-то осмысленно делать и решать? В общем, я проанализировал, и по всему получается, что большая часть этих веселящихся парней (освобождённые женщины были на другом борту) скоро окажутся «добровольцами» на планетах, прошедших терраформирование, в роли колонистов, ну или станут военными. Предположений много.

Во время полёта я не так скучал, как остальные. Освобождённые от скуки чуть на стены не лезли, из-за чего часто возникали потасовки. По этой причине капитан транспортника, которого мы за это время ни разу и не видели, вынужден был установить три экрана визоров-голопроекторов, чтобы крутить фильмы, а те, у кого были сети или коммуникаторы, как у меня, могли качать из судовой сети фильмы или музыку, и даже простенькие игрушки, лишь бы только занять себя. Некоторым (я тоже записался) дали доступ в спортзал десантной партии, где мы тягали железки. Действительно тягали, ведь никто нас в капсулы военных тренажёров не допустит, так что качали мышцы по старинке, с помощью штанги и другого спортинвентаря, который, к счастью, имелся на борту.

С сержантом мы пару раз встречались, но лишь кивали друг другу. Я, когда тот задержал на мне взгляд в первый раз после излечения, чуть прикрыл глаза и слегка поклонился, показывая, что благодарен за подарок. Тот понял и кивнул в ответ. На этом всё, контактов у нас больше не было.

Да, к счастью, меня излечили, причём полностью, то есть не только последствия выгорания сети, но и всё тело в целом. Почки подлечили, зрение подправили, позвоночник подкорректировали – словом, убрали все болячки, что скопились в моём теле. Я даже слегка омолодился: мне было неполных двадцать лет, а на вид теперь лет семнадцать, кожа чистая, как у младенца. Только вот в капсуле я лежал не шесть дней, и даже не семь, а все девять.

За время дальнейшего полёта меня ещё пару раз вызывали в медбокс и укладывали в диагностическую капсулу – динамику, видимо, отслеживали. Кстати, согласно её данным, у меня было не сто пятьдесят четыре единицы интеллекта, а сто пятьдесят шесть, это уже точно. Профессор был доволен: что-то в его дутых исследованиях действительно было интересным, и он с азартом, видимо, тоже спасаясь от скуки, занимался мной. Правда, информации по исследованиям не давал вообще никакой.

Особисты ещё насмешили. Через сутки после того, как я покинул капсулу, пришёл вызов на коммуникатор. До места я добрался без опоздания: и дорогу помнил, да и схема на коммуникаторе была. Лейтенант, сообщив, что они знают о моём восстановлении, снова предложил пройти мнемокопирование. На это я искренне рассмеялся, заявив, что раз они отказались меня восстанавливать (тут уж мне повезло, что смог без их помощи излечиться), то могут закатать губу.

Тогда лейтенант пригрозил, что за отказ от сотрудничества меня после принятия гражданства могут понизить в гражданском рейтинге. На это уже я заявил, что всё пишу под протокол (в коммуникаторе по умолчанию была такая функция), и такие угрозы любой адвокат разметает, не зря же я с искином транспортника общался: у меня базы «Юрист» не было, но тот всё мне разъяснил. Лейтенант сам отказался меня излечить, предлагая службу. Раз не смог договориться, так какие теперь угрозы?

Лейтенант сдулся, но попыток не прекратил, ещё раз пять меня вызывал, расспрашивал о профессоре Заке. На неточностях подловить пытался, да не удалось. Вот во время таких бесед он и возвращался к этой теме, на что я всегда отвечал отказом под протокол, объясняя, что он сам не смог со мной договориться, а теперь всё, поезд ушёл. Это на случай судебных тяжб, если лейтенант выполнит угрозу насчёт снижения баллов гражданского рейтинга.

В отличие от других освобождённых, мне было легче: я мог покидать кубрик на триста человек. Всего на борту было шесть таких кубриков, два из них занимали десантники, а остальные – освобождённые. Так вот, в разбитом считывателе я нашёл неиспользованную базу «Техника секса» третьего уровня и договорился со старшим техником судна, который за неё на всё время полёта дал мне доступ к моим вещам и разрешил пользоваться его мастерской.

Я особо сильно не наглел, но раз в три дня на весь день уходил в мастерские, где чинил и ремонтировал всё, что находилось в рюкзаке. В основном там был действительно хлам, однако я смог привести в порядок четыре коммуникатора, пять планшетов, восемь считывателей, ну и ещё некоторое специфическое оборудование. Остальное разобрал на запчасти, а откровенный мусор ушёл в утилизатор. Продавать на борту я ничего не стал. Команда нормальную цену не давала, поскольку после захвата станции такой мелочовки было множество, отчего цены ещё больше упали, поэтому я решил подождать с продажей, пока не окажусь на месте прибытия.

Но вот старшего техника я, видимо, чем-то зацепил, иначе как объяснить, что он, подумав, согласился на моё предложение? Я ведь в приёмнике того считывателя нашёл не только базу по сексу, которая, между прочим, была производства империи Игнор, больше их никто не выпускал. Кроме неё там была ещё одна база знаний, четвёртого уровня, – свежая лицензионная база «Реакторы и двигатели» той же империи Игнор. Техник согласился обменять её на малый ремонтный комплекс пятого поколения модели «Северен-5» с небольшим износом. Это был его личный комплекс, и он идеально подходил для ремонта бытового оборудования. Кофр с тремя дроидами-паучками легко поместился в рюкзаке.

Ну вот, в принципе, и всё, что я могу сказать про полёт. Летели-летели и долетели. Я отдыхал, занимался, качаясь, в спортзале и ремонтировал подарки, так что для меня полёт прошёл довольно быстро, я бы даже сказал, незаметно.

А сейчас я в очереди таких же освобождённых неторопливо двигался к одному из четырёх шлюзов, к которым попеременно стыковались флотские челноки, спуская всех, кого освободила эскадра, на поверхность планеты. Нас ждал Центр беженцев. Правда, не все челноки летели туда, половина освобождённых были гражданами этого государства или соседних, поэтому их отправляли в другое место. Наш же путь лежал именно в Центр.

Да, кстати, по поводу землян. Они в моём кубрике действительно были, десятка два набралось. Однако из России не было никого, а эти, узнав, откуда я, как-то не особо поддерживали разговор и торопились избавиться от меня, так что в итоге я тоже махнул на них рукой. Вот в других кубриках были шестеро россиян, то есть я, получается, седьмой. Узнал я об этом через сеть, искин сообщил. Правда, доступа в их кубрики у меня не было, но, надеюсь, в Центре пообщаемся. Их данные я скопировал на коммуникатор.

Стоявший передо мной мужчина, качаясь, обернулся и дыхнул мне в лицо таким перегаром, что закусить захотелось. Поморщившись, я помахал перед собой рукой. Наконец мы прошли на борт очередного челнока (судя по следам рвоты на полу, это был не первый рейс пилота) и устроились в креслах. Я пристегнулся и положил рюкзак на колени. Вскоре челнок отстыковался и полетел к планете. Правда, мы этого не видели, так как пилот выключил обзорные экраны – видимо, мстил за изгаженный салон. Ему за это ещё раза три испачкали. Да уж, запашок, надо сказать, стоял тот ещё.

Спуск прошёл гладко. Кстати, я ведь и сам имел изрядный опыт спуска на планету – не имеющую атмосферы, понятное дело. В системе, соседней с той, где находилась станция пиратов, на поверхности газового гиганта находился тайный складской терминал, и я на своём буксире спускал и поднимал грузы. За год работы пилотом буксира набрался достаточно опыта. Так что, пока спускались, я чутким ухом определял, где мы вошли в атмосферу. А дальше уже работала сила тяжести самой планеты.

Пилот выключил искусственную гравитацию – это тоже была месть: тяжесть прыгала то вверх, то вниз, доходя до невесомости. Пьяные его и за это тоже отблагодарили – теперь не только пол, но и кресла, и потолок нужно было отмывать. Неприятно, конечно, но на меня не попало, так что наплевать.

Когда челнок встал на опоры, я поднялся одним из первых и, держа рюкзак перед собой, направился к выходу. Моему примеру последовали ещё четверо – видимо, те, кто не налегал особо на спиртное или вообще не пил. А вот остальные после жёсткого полёта пилота пребывали не в том состоянии, чтобы быть способными совершать осмысленные действия. Ну да ладно, силой им в глотку алкоголь не заливали, пусть теперь сами расхлёбывают.

Когда я оказался снаружи, то даже пошатнулся от той гаммы запахов, что обрушилась на меня. Я уже и отвыкнуть успел. О, полынью потянуло, такой родной запах ни с чем не спутаешь. На выходе нас встретил местный сотрудник, который указал, куда идти, и двое медиков с гравиносилками. Похоже, это тех, кто в отруб ушёл, будут эвакуировать. А служба тут, оказывается, поставлена как надо, вот уж не ожидал.

Пока сотрудник Центра объяснял нам, куда идти, я тоже успел задать несколько вопросов. Оказалось, я был параноиком, думая, что таким способом нас решили закабалить. Пьяных спускали только с одного транспорта, и почему так происходит, всем было хорошо известно. Капитан к сотрудникам местного Центра испытывал, скажем так, острую неприязнь. И это было его местью, пусть мелкой, но возни с пьяными много, так что побегать местных он заставил. То-то они так его костерили, поминая всех его родственников до последнего колена.

Мы направились к административному зданию – вроде одной группой, но вместе с тем каждый держался обособленно. В Содружестве каждый сам за себя, вот и мы, хоть и дикие, а уже тоже так себя ведём. Неприятно, но ничего не поделаешь, мы вынуждены вливаться в местное общество, ассимилируя.

Мы подошли к входу в главное здание Центра, куда стекались и другие освобождённые рабы, так как челноки всё ещё продолжали спускаться с орбиты. Здесь на ресепшен работали сразу несколько администраторов, но всё равно быстро образовалась очередь.

Когда подошла моя очередь, я, уже зная, что от меня требуется (пока стоял, была возможность понаблюдать, как всё происходит), просто сообщил:

– Стен Аг.

– Жилая комната А-9 в блоке Д. Это четвёртый этаж, – сообщила миловидная девушка. – После заселения спускаетесь и направляетесь в соседний корпус, где находятся наши медики. Ваш кабинет – 3-Е, время на диагностику выделено в девять тридцать утра по местному времени. Собеседование с сотрудником Имперской службы безопасности в десять часов пятнадцать минут утра, кабинет сто третий в блоке Д. В два часа дня принятие присяги в общем зале блока Д. В шесть часов вечера у вас собеседование с сотрудником Центра. Вам будут подбирать место работы, окажут помощь, если вы сами затруднитесь это сделать. Если вы ничего не выберете, Центр это сделает за вас. Напомню, что все собеседования проходят под протокол. Вы можете провести в Центре три дня. Желаю удачи.

Всё это в разных вариациях (различались лишь номера комнат и часы приёма) сообщалось ранее тем, кто стоял в очереди до меня. Так что я лишь кивнул в ответ на её информационный поток, так как записал всё на коммуникатор и на него же получил схему Центра, где была обозначена моя комната.

Покинув стойку ресепшен, я направился к одному из коридоров, придерживая лямки рюкзака, висевшего на левом плече. Блок Д находился в стороне от центрального здания, но к нему вёл подземный коридор, и, откровенно говоря, это было очень кстати: на улице палило солнце, да и три года в космосе сказывались – мне было немного не по себе от вида неба.

Я прошёл подземным коридором и вскоре оказался в своей четырёхместной комнате. Одна кровать была уже занята, но три другие свободны. Я занял свободную койку у окна, убрал рюкзак в шкаф, в котором было запирающееся отделение, выбрал код и проверил, крепкая ли дверца и надёжный ли замок. Коммуникатор я уже перевёл на местное время, выйдя в сеть через гостевой доступ. По сути, мне пока и были доступны только информация о местном времени и выход на государственные новостные каналы. Вот оплачу абонемент, и тогда уже смогу нормально работать в сети. Опыта у меня такого пока не было, у пиратов тоже была доступна только общая связь, но, надеюсь, справлюсь.

Найти столовую труда не составило, на схеме она была, все постояльцы нашего этажа столовались там. Местный синтезатор выдавал такую же высококалорийную, но безвкусную еду, что и на транспорте. Я надеялся, что хоть тут нормально поем, да куда там. Судя по лицам немногочисленных освобождённых, присутствовавших в столовой, они чувствовали то же самое. Однако я сделал заказ и, устроившись за столиком, стал быстро есть. Через полчаса мне назначено посещение местного медцентра, где вроде должны провести полную диагностику и выдать карту ФПИ – пока без внесения гражданства, это потом сделают.

Посещение медцентра принесло первую неожиданность. Когда медик протянул мне ещё горячую карту ФПИ, мой первый и единственный документ на все случаи жизни, я изумлённо замер. В графе «уровень интеллекта» значилось, что мой уровень – сто шестьдесят одна единица. Ничего себе! Уточнил у медика и убедился, что данные точные. Теперь понятно, почему профессор был так увлечён и доволен. Похоже, излечение способствовало увеличению моего уровня интеллекта на семь единиц! Это прилично, уж поверьте мне. Вот профессор, вот жук! Мог бы и сказать.

С отличным настроением я направился на собеседование с сотрудником службы безопасности. К моей радости, там тоже всё прошло нормально, я бы даже сказал, отлично. Проскочил.

Ещё будучи в столовой, я по внутренней сети Центра отправил сообщения всем землякам-россиянам. Те из них, у кого нет сетей или коммуникаторов, получат сообщения от меня, когда войдут в сеть под своим именем через местные терминалы. Я предлагал вечером встретиться в моей столовой. Надеюсь, придут.

Принятие присяги затянулось. Диктор хорошо поставленным голосом рассказал, что такое Содружество и что такое империя Бельц. Достаточно доступно всё объяснил и понятно. После этого все желающие могли принять присягу. Группами по двадцать человек нас разводили по кабинетам, где мы громко зачитывали текст и ставили метки ДНК вместо подписей. После этого нам возвращали карты ФПИ с пометкой, что мы являемся гражданами империи Бельц, находясь в нижней градации социальной безопасности, то есть по нулям. Баллы мы начнём получать после трудоустройства. А что, удобно: устроился на работу – получи балл; освоил специальность и подтвердил сертификатом – лови ещё один. Лично мне нравится.

После присяги я вернулся в свою комнату и рухнул на кровать. Уф, устал, пришлось побегать. После этого, скинув комбез, посетил душ. А когда вышел, то застал соседа. Мы поговорили. Он не с Земли был, а с другой планеты, и его уровень интеллекта составлял сто пятьдесят девять единиц. Кажется, я начинаю понимать, как нас расселяли, – да по интеллекту. А больше к нам пока никого не подселили.

Сосед куда-то торопился, так что задерживать его я не стал, да и у меня самого времени было мало. Выложив из рюкзака тестер, инструментарий техника и кофр с комплексом дроидов, я оставил только то, что предназначалось на продажу, поскольку мне нужны были деньги. Закинув рюкзак на плечо, поспешил к выходу. В планах было всё продать и открыть счёт в банке, потом вернуться и продолжить осваиваться на планете.

К счастью вход-выход был свободным, охрана лишь попросила меня быть осторожным: мало ли что, всё же Центр находится на окраине местной столицы, и до ближайшей станции подземки было с полкилометра. Тоже мне проблема! Денег у меня всё равно нет, так что подземка и любой другой транспорт мимо, только на своих двоих, а до центра было километров десять. Это мне охранник объяснил, выхода в сеть, кроме гостевого доступа, у меня не было, а там информации по столице не имелось.

Вот так и потопал, иногда переходя на трусцу. Рюкзак за спиной, ремнями на груди хорошо пристёгнут, так что не болтался, и я бежал легко и беззаботно. Мне нравилось. Да и когда я бегал в последний раз? Сейчас уже и не помню. Беговых дорожек в спортзале транспортника, к сожалению, не было.

Что охрана не зря советовала быть внимательным, я понял, когда почувствовал знакомое онемение по всему телу. Ноги заплелись, и я упал. Меня явно обработали из шокера. Вот только вырубить не смогли, это было сложно сделать из такого простого гражданского оружия, которым по уровню социальной безопасности мог владеть даже я. А дело в том, что среди трофеев было несколько выносных блоков защиты. Из двух повреждённых я собрал один рабочий. Он находился в чехольчике на поясе и давал вполне уверенную защиту – три выстрела должен выдержать. Стрелок как раз и сделал три выстрела, чтобы наверняка.