Реквием по завоевателю

Глава 14

— Ты неважно выглядишь сегодня, Бутла. Что-то не так? — спросил магистр Браен, подходя к огромному столу и садясь в свое мощное гравитационное кресло.

Их окружали пики Макарты, которые создавали своего рода кокон, надежно защищавший его обитателей от ураганов жестокости и войны, гремевших по ту сторону хребтов.

Бутла Рет тоже сел за стол, только с другой стороны, весь как-то ссутулился и замер. На его гранитном лице застыло неподвижное выражение глубокой задумчивости. Он вертел между своими толстыми пальцами изящный стилет с узким лезвием, тонкий и острый, как игла, кончик которого то и дело касался поверхности стола, сделанного из сверхкрепкого пластика, оставляя на ней нитевидные шрамы. Так прошло несколько напряженных минут. Потом взгляд Бутлы медленно поднялся до лица Браена…

— Арты больше нет, — не своим голосом проговорил Рет.

Глаза убийцы потемнели и затуманились. Легкий тик в углу рта говорил о том, что его внутреннее напряжение настолько велико, что уже не поддается его знаменитому железному контролю над собой.

— Она хотела любить меня, Браен. Я… Я отверг ее. Отверг, зная, что из этого получится… Она пыталась… Соблазнить меня. Результаты напугали ее. Подсознательные искусственные импульсы, заложенные в ходе тренировок, привели в действие реакцию отвращения. И она убежала. Я не успел ее остановить, а когда вышел на улицу, ее уже не было видно.

— О, Боги… — тяжело прошептал Браен, стараясь не прислушиваться к чувствам. — Мы никогда не думали, что в ней разовьется привязанность к…

— Однако же развилась! — взорвался Бутла, с громким стуком опустив на поверхность стола свои тяжелый кулак. Затем он снова поднял в воздух нож. В его расщепленных зрачках бегали страшные, злобные огоньки. — Я тоже полюбил ее, Браен! Ты слышишь?! Я люблю!

Желваки неистово заходили под тонкой кожей лица. Пальцы нервно сжимались и разжимались.

Браен с трудом сглотнул подступивший к горлу комок.

— Нет… нет. Мы должны отыскать ее. Вернуть. Если вы будете разъединены, роковая привязанность может…

Бутла Рет чуть приподнялся со стула и, наклонившись вперед, угрожающе навис над столом. Вся его поза производила впечатление боевой стойки. Его голос перерос в хриплое шипение:

— Слишком поздно, Браен!

Браен не мог смотреть на него и прикрыл на пару секунд глаза. Сердце неистово колотилось.

— Она умело замела за собой следы, — снова изменившимся голосом, уже на басовых вибрациях, проговорил Бутла. — Она убежала глубокой ночью. Не знаю, куда она пошла и что думала делать, но случилось так, что на нее натолкнулись риганские солдаты… Торговцы живым мясом, ну, вы их знаете. Наверное, встреча оказалась для обеих сторон удивительной. К тому же у нее такое настроение… Она была погружена в тяжелую задумчивость. Все хотела объяснить себе, почему я отверг ее. Была обеспокоена также странной реакцией, возникшей в ее мозгу на подсознательном уровне перед перспективой физической близости с мужчиной. Ведь у нее в голове своего рода спусковой крючок… Впрочем, не это важно. Главное, что они схватили ее.

Браен снова закрыл глаза, пытаясь представить себе эту сцену.

— И насколько удалось установить, они насиловали ее всю ночь. По очереди. По кругу, который повторялся и повторялся заново…

— Боже мой… — прошептал Браен. Ему показалось, что кровь остановилась в его венах.

— Да, — прошипел Бутла. — Вот именно! «Боже мой!» Бог проклял вас, Браен! Проклял за то, что вы сотворили с этой девчонкой! Вы слишком заигрались с ее мозгом, как с игрушкой, самой забавной из всех! Теперь пожинайте плоды, Магистр. И только не надо разводить руками! — Бутла не удержался и, скорчив презрительную гримасу, плюнул на пол. — Пожинайте плоды своего злодейства вы… грязный мерзавец!

Браен отпрянул, как от удара.

— Случилось то, что случилось, — проговорил он после долгой паузы, когда оправился от шока открытого оскорбления. — Нам ничего больше не остается, кроме того как скорбеть. За нее… За нас…

— Скорбеть? Странное слово в ваших устах, Браен!

Явно не из вашего лексикона!

Браен лишь согласно кивнул, принимая справедливость едкого замечания.

— Возможно, слово из моих уст действительно звучит странно…

— Вы чудовище…

— Возможно, я чудовище. Но такое же, как и Арта. Я всего лишь продукт нашего безумного времени. Как и она, я обречен совершать все свои поступки, руководствуясь лишь слепой верой. Все мы своего рода марионетки, которыми управляет…

— Проклятие!

Бутла Рет метнулся вперед. Его стилет замер в нескольких сантиметрах от горла Браена. Наступила тяжелая пауза. Они молча яростно смотрели друг на друга.

— Да, Рет, — наконец проговорил Браен. — Загляни в мою душу. Ты видишь боль? Видишь горькое осознание вины? Да, ты меня понимаешь, не так ли? Я тоже любил ее, Бутла! Любил!

Браен боковым зрением заметил, как рука, державшая стилет, дрогнула, но непроницаемые черные глаза, казалось, будут буравить его мозг вечно. Великий убийца тяжело выдохнул и откинулся на спинку стула. Жестокость и раздражение в его взгляде сменились усталостью и грустью.

— Я пришел сюда, чтобы убить вас, — тупо проговорил Бутла Рет.

Вновь на комнату опустилась ватная тишина. Браен опустил взгляд на свои руки и увидел, что они подрагивают.

— В кого мы превратились, Магистр? — с горечью воскликнул Рет. Он на секунду закрыл лицо рукой, но почти сразу убрал ее и покачал головой. — .. Куда мы с вами движемся? Что мы за люди? Мы творим столько несправедливостей… В чем наше предназначение, цель? Есть ли она? Оправдывается ли она такими страданиями? Когда-то у нас было чувство ответственности. Мораль. Помните? Или это были всего лишь пустые слова? Пустые лозунги, которые лицемерно провозглашали?

— Нет, старый друг, — тут же ответил Браен и резко откинулся на спинку кресла. Его бедро тут же пронзила резкая боль. Браен страдал артритом. Не скрывая гримасы боли, он продолжил:

— Я все еще верю в значимость истин. Мораль? Ответственность? Два разных слова, но выражают один принцип. — Он чуть склонил голову и поднял руку. — Но случилось страшное. Мы потеряли организованность, контроль. Все планы, которые мы когда-то тщательно составляли, пребывают в беспорядке. Даже во время разговора с компьютером Мэг, мне показалось, что машина тоже растеряна. Она продолжает запрашивать все новые и новые данные.

— Машина! Всегда машина! Кванты преувеличивают фазовые перемены в «вероятной реальности». — С этими словами Бутла сделал рукой какой-то неопределенный, но раздраженный жест. — Как мы и думали всегда. Это приговорило нас, Браен.

Рука Браена с прозрачной кожей и выступавшими синими венами покорно упала на стол.

— Мы не можем быть абсолютно уверенными, — проговорил он.

«Я так устал. Если бы я мог все бросить и просто выспаться! Я никогда не просил, чтобы на мои плечи взваливали такой страшный груз… Я никогда не жаждал обрести чертову власть — быть выше человечества! Арта, моя бедняжка Арта!..»

Бутла уперся в стол локтями и закрыл руками лицо.

— Значит, единственное, что мы можем сделать, — отреагировать, — проговорил он с тяжелым вздохом. — Вам известно, Магистр, какой вид стратегии придется задействовать?

— Стратегию разрушения, — мрачно ответил Браен. — Но… Расскажи мне об Арте.

— Разумеется, она их убила. Всех. Ей каким-то образом удалось освободить себе руки и… Убила всех. — Бутла нахмурился. — Изощренно. Я видел трупы. Страшно изувечены. Все раздражение, весь гнев, вся жестокость, посеянные в ее мозгу, взорвались ураганом разрушающего безумия. Ее ярость и комплекс неполноценности в любви, видимо, усилили подсознательные импульсы. Я не буду вдаваться в детали, и не просите.

— Насколько я понимаю по вашему тону, вы не думаете, что она вернется?

Бутла Рет медленно покачал головой.

— Я дал ей два дня. И не получил от нее ни слова, Магистр. Ни звука по всем каналам, которые мы разработали.

— Я вижу кое-что в твоих глазах, Бутла.

Он машинально кольнул себе в руку кинжалом.

— Она все еще где-то там, Магистр. Двое суток были для риганских солдат самыми страшными. Их трупы, — разнесенные на куски, как и трупы первых насильников, — каждое утро находили на разных улицах. Несколько людей можно считать свидетелями, ибо они видели ее. Согласно их показаниям, убийцей является молодая женщина. Очень красивая, с золотисто-каштановыми волосами и янтарными глазами.

У Браена засосало в животе — неприятное ощущение.

— Какой ужас мы вызвали к жизни? — тихо и задумчиво проговорил он.

На память пришли слова магистра Хайда, которые теперь словно смеялись над ним: «Проблема с психологическим оружием заключается в том, что никогда не знаешь, когда оно выстрелит».

— Не делай этого, Тафф, — раздался за его спиной строгий, предупредительный возглас Кайллы.

Он как раз стоял в выемке между двумя дюнами и покачивался на носках ботинок, опустив вниз голову и расставив в стороны руки для равновесия.

Она подошла к нему со стороны левой дюны. Ее стройная фигура четко вырисовывалась на фоне сверкающих песчаных насыпей. Она остановилась перед ним, уперев руки в бока, глаза чуть прищурены, голова склонена набок, темные волосы рассыпаны по плечам.

Стаффа выпрямился и шумно выдохнул.

— Чего не делать?

— Пытаться убежать, — ответила она, взобравшись на вершину соседнего бархана. Ногами она свободно покачивала, сидя на крутом песчаном склоне.

— Почему?

— Не знаю, какой радиус действия у ошейников, но…

— Двенадцать километров, — перебил ее Стаффа. — К утру я бы уже преодолел это расстояние, а ночью меня никто не хватится.

Она строго взглянула на него. Звездный свет оставлял на чертах ее лица ласкающие бледные отблески.

— Сядь, — и показала раскрытой ладонью на место рядом с собой.

Поколебавшись несколько секунд, Стаффа исполнил ее пожелание.

— У меня бы получилось.

Кайлла резко мотнула головой.

— Дурачок! К полудню ты был бы уже мертв. Подумай серьезно. В воздухе нет ни капельки влаги. Ни одной. Конечно, ты крепок. Силен, словно эштанский буйвол, и обладаешь просто звериной выносливостью. И все же я тебе говорю с полной уверенностью: к полудню ты бы уже отдал концы… Лежал бы лицом вниз, высушенный зноем, как мумия. Жара высосала бы из тебя последние соки за считанные минуты.

— Откуда тебе известно о моих возможностях, женщина?

— Вы мужчины такие чувствительные? Да, Тафф, я знаю прекрасно, на что ты способен. Я не преуменьшаю твоих возможностей, но и не преувеличиваю их. Я же видела, как ты тянул трубы. — Ее прохладная рука легла на его разгоряченное плечо. — Слушай. Пустыня… Мне известно, что она может выкинуть с человеком. Англо любит меня обо всем расспрашивать, но и я не остаюсь в долгу. Мне многое удалось из него вытянуть. Предположим, ты найдешь воду, — а ты ее не найдешь, — в этом случае тебе придется идти не меньше трех недель. Три недели! Но главное, конечно, не в этом. Я еще раз повторяю: на всем пути ты нигде не сделаешь и глотка воды! Эти места прощупывались при помощи самой передовой и сложной аппаратуры, на которую только у Риги хватило денег. Так вот, ничего, кроме белого песка, здесь нет.

Ничего. Даже шакалов, которыми нас любит пугать Англо.

Стаффа окинул взглядом бесконечное, неподвижное белое море песка вплоть до горизонта. Пейзаж был, что и говорить, однообразным, но зато вполне мирным, чуть поблескивал в звездном свете.

«Мне нужно идти. Сию же минуту. Бежать… Бежать до тех пор, пока не свалюсь в песок, сраженный жаждой. Это не займет много времени. Только жажда будет мучительной. Но, по крайней мере, я не умру от боли или от ужаса. Смертью тех, кого мне самому довелось убивать. И тогда призраки должны оставить меня в покое…»

— С ошейником умереть намного проще, — догадавшись о его мыслях, проговорила спокойно Кайлла. — А если хочешь, Брэк или кто-нибудь другой может свернуть тебе шею ночью. Ты ничего не успеешь почувствовать. — Она сделала паузу, потом спросила:

— Почему ты хочешь умереть?

Он грустно засмеялся.

— Ты, которая носит ошейник, еще спрашиваешь? Ты лучше скажи, почему ты хочешь жить? Только серьезно, Кайлла. Без дурацкого самообмана насчет Бога.

Она откинулась назад, уперев в песок руки, и глубоко вздохнула.

— Я не могу без этого, как ты говоришь, «самообмана». И кроме того… Я все еще храню веру в мораль и ответственность. Конечно, мы живем в такое время… Оно исполнено грязи, ужаса, кошмаров… Мерзкая клоака, в которой мы копошимся… Концепции, которые я назвала тебе, разумеется, чужды этому времени.

— Только не говори мне, что ты…

— А ты никогда не задумывался над тем, что в жизни есть цель? Предназначение? — перебила она его спокойно. — Почему ты живешь? Зачем познаешь Вселенную?

Она подхватила в руку песка и стала потихоньку выпускать его тонкой, прерывающейся струйкой.

— Расскажи.

— Знание, — прошептала торжественно Кайлла, глядя вверх, на звезды, посеребрившие ночное небо и осветившие его. — Седди верят, что Господь прозрел. В результате прозрения в одно мгновение — восемнадцать миллиардов лет назад — родилась Вселенная.

— Господь? Прозрел? Допустим, я верю в бога. Допустим. Но что означает твое прозрение?

— Господь прозрел и стал наблюдать, — проговорила она, перекатившись набок, и, приняв лежачее положение, подперла голову одной рукой, а другой ворошила теплый песок. — Что, если созданием Вселенной мы обязаны осознанию Богом своего прозрения? В этом было его первое наблюдение, если угодно.

— Значит, Бог прозрел. Зачем ему потребовались люди? Он мог спокойно витать у себя в облаках и… и…

— Правильно. Ты начинаешь разбираться. Всякие попытки проникнуть в истинную сущность Бога неизбежно ведут на путь логики и предположений. Спросим себя: каким образом Бог мог видеть себя, если он был всего лишь наблюдателем окружающего пространства?

— Значит, Седди полагают, что люди, человечество, являются зеркалом для Господа?

— Нет, не совсем так, — ответила она. Стаффа уже давно заметил, что она начала вычерчивать на песке геометрические фигуры. — Седди считают, что божественное сознание едино и в то же время способно делиться бесконечное число раз. Третий закон, принятый Седди, гласит о том, что сознание — твое, мое, Бога, неважно — созидательно. Мы созидаем мир посредством наблюдения. Все, что мы имеем, вышло из процесса наблюдения, который разбит на моменты. И каждый момент однажды был для нас категорией «сейчас». Понятно?

— Значит, согласно твоей логике, божественное сознание создает собственное будущее. — Стаффа поудобнее устроился на песке. Его стала увлекать разворачивающаяся беседа. — А это означает, что Вселенная направляется божественным сознанием. То есть существование предстает перед нами в виде чего-то предопределенного заранее. Какой смысл? В момент принятия решения, откуда ты знаешь, что это решение значимо именно как твое, а не является уже давно принятым решением божественного сознания?

— А ты хитер, Тафф! Умница! Далеко не все люди улавливают проблему так быстро. — Она подняла свои загорелые плечи. — Не уверена, что мне известен ответ. Но я считаю, что все вертится вокруг понятия прозрения. Чтобы узнать подробнее, тебе нужно отправиться на Таргу.

«Тарга! Мой сын…»

— И ты хочешь сказать, что меня там окружат женщины, подобные тебе, которым будет известен ответ? — спросил он с улыбкой, ощущая, как песок покалывает ягодицы.

— Тебе нужно будет смотреть не на женщин, а искать мужчину, которого зовут Магистр Браен. Это, возможно, величайший из живущих Седди. Он или его коллега Магистр Хайд. — Она глубоко вздохнула. — Я часто спрашиваю себя: а, может, стоило остаться? Я никогда не узнала бы любви к мужу. У меня никогда не было бы детей. Моя жизнь была бы заметно беднее… и одновременно богаче.

Он горько рассмеялся.

— Ты полагаешь, что нам все-таки удастся когда-нибудь выбраться живыми из этих омерзительных этарианских песков? Нет, в религии в Седди слишком много неубедительного. Я не могу поверить, что Вселенную создал Бог посредством наблюдения. Если я поверю тебе, что вынужден буду попасть в унизительную для себя ловушку и признать, что являюсь жалкой частичкой божественного, будущее которой уже написано и только ждет, когда его претворят.

— Нет, ты рассуждаешь не так, — возразила она, покачав пальцем с налипшими на него песчинками. — Кванты являются надежным предохранителем от всеобщей предопределенности.

— Кванты? — он скептически оглядел ее. — Что означает это понятие?

— Оно означает неопределенность и изменчивость, присущие Вселенной. Ты можешь предсказать местоположение данного электрона или частицы, но тебе не дано предугадать направление их движения. Ни того, ни другого. Подумай об этом с точки зрения движения субатомных частиц, энергии и их положения. Все это взаимоисключающие вещи, зависимые от того наблюдения, которое ты, наблюдатель, совершаешь, правильно? Будущее воспринимается квантовой волновой функцией вероятности, которую ты подвергаешь своему непосредственному воздействию, делая выбор в момент «сейчас». В свою очередь, каждый из тех выборов, которые ты в состоянии сделать, зависит от того, как именно поведет себя твой мозг в конкретный момент времени. А это, в свою очередь, определено энергетическим уровнем в частицах нервных клеток, создавшимися на данный конкретный момент, и зависит от того, не блокирован ли в это мгновение нервный рецептор в твоем организме. Тебе неизвестна энергия и заряд частиц, как неизвестно и местоположение любой молекулы, перед тем, как тебе предстоит принять очередное решение.

Стаффа осторожно кивнул.

— Каждому уважающему себя студенту известен этот принцип. Мы называем его «законом неопределенности» или «законом сомнения».

— Термин «квантовая функция» описывает то же самое. Хотя в силу своей древности этот термин уже прочно забыт людьми. А знаешь почему? Причина кроется в ереси Седди. Тебе известно, что риганцы преступили порядок шестьсот лет назад. Почему? Потому что Седди учили, что все мы делим между собой части божественного сознания. Как, на твой взгляд, эта концепция увязывается с теорией политического господства?

Она презрительно фыркнула.

— Вопрос — основа основ, ибо в этом предназначение твоей жизни! Нет уж! Людям знание вредно в больших объемах! — Она уставилась в одну точку и уже серьезно проговорила:

— Культивация невежества в людях — самая крепкая цепь, с помощью которой тиран может поработить все человечество.

— Блаженные Боги и Сассанские императоры более искусны в удержании социальной управляемости и контроля, — сухо согласился Стаффа, вспомнив этарианского жреца, ползавшего в его ногах, а позже провозгласившего, что Блаженные Боги явились ему и объявили, что Тибальт — седьмой император — является их наместником на земле. Верующие проглотили эту бурду без всякого критического осмысления, с улыбкой, не зная, что за красивыми кулисами скрывается обычная грязная политика. Кстати, сам Тибальт и написал текст «божественного благовеста».

— А вас, Седди, значит, не волнует тема политического контроля? — спросил он.

В его сознании тут же пронеслись воспоминания о последнем тарганском бунте, сцены, затуманенные пороховым дымом и краской смерти.

«Неужели я убил и сына в той кровавой бойне?»

— О, больше, чем просто волнует! Если бы Сасса и Рига знали степень деятельности своих шпионских сетей, обе империи зашатались бы моментально…

— И что? — спросил Стаффа, взяв на заметку неопределенный клочок информации. — В чем различие?

— Различие в целях, которые каждая империя поставила перед собой. — Она откашлялась. — Видишь ли, Седди полагают, что судьба человечества в его уничтожении. Или самоуничтожении. Звездный Мясник — всего лишь мелкое звено в цепи доказательств этой концепции.

— Есть такая концепция?

«Господи, какое обвинение только что взвалили на мои плечи! Значит, моими действиями, оказывается, всегда руководили косвенно Седди?..»

— Смотри, — проговорила Кайлла, расчищая рукой ровную песчаную площадку, — Человечество — разумный расоорганизм. Все мы делим части божественного сознания. Что происходит, когда расы заключены в некое пространство, ограниченное Запретными границами? Наступает стагнация и желание выжить катастрофически уменьшается в обществе.

— Да, мы будто в клетке. Но кто нас сюда загнал? Конкретно, кто?

— А ты никогда не задумывался над тем, что термин «Запретная граница» был нам всего-навсего предложен? — спросила Кайлла, внимательно глядя на него. — Откуда к нам пришло это понятие? Само словосочетание? Почему не «Непреодолимые границы»? Или «Непроходимые границы»?

Он криво усмехнулся.

— Этариане рассказывают, что, когда Боги создали Вселенную, они были едины. Но впоследствии, с течением времени, некоторые из Богов стали плохими, другие же продолжали видеть в мире только добро, удовольствия и красоту. Наконец, между Богами разразилась страшная война. Но, поскольку с той и с другой стороны были бессмертные существа, — стало быть, потерь не было и не могло быть, — никто никогда не одолел. Но тогда Блаженные Боги поместили человечество в часть Вселенной и огородили ее Запретными границами, чтобы избавить нас от злого влияния Проклятых Богов.

— И подарили человечеству этарианских жриц, которые должны были вечно напоминать мужчинам об удовольствиях, за которые воевали Блаженные Боги, не так ли? — едко проговорила Кайлла и раздраженно тряхнула волосами. — Блаженные, о, как верно! Помнишь ту блаженную, которую мы вытащили из коллектора?

— Я же не говорю, что верю в россказни! Для меня это всего лишь одна из легенд. А что вы, Седди, говорите по этому поводу?

Она устремила отсутствующий взгляд на дюны, волнами убегавшие к далекому горизонту.

— Мы полагаем, что основная часть Знания кем-то тщательно уничтожалась на протяжении веков. Да, Тафф. В большинстве правительственных библиотек, а именно в разделах, касающихся истории, замечены подозрительные пробелы. Настоящие черные дыры. И надо сказать, эти дыры в банках данных имеют на удивление ровные края! Будто их вырезал искусный хирург. Седди удалось сохранить в целости несколько древних записей. В них говорится о том, что когда-то существовал мир, называемый Землей.

И он лежал по ту сторону Запретных границ. Так вот, корни человечества — а также корни значительной части флоры и фауны, которые окружают нас здесь, — следует искать именно там.

Стаффа не удержался от смешка.

— Земля? Я слышал кое-что подобное. На занятиях по истории. Это какое-то мистическое место. Знаешь, если честно, то в легенду о Блаженных Богах мне как-то больше верится. Но продолжай, мне интересно. Что случилось, на взгляд Седди? Кто возвел Запретные границы? Земля? Кто мог сделать это и главное — зачем?

— Неизвестно. В древних записях делается лишь намек на то, что был кто-то, кто построил Запретные границы и запер нас в них. Мы должны сломать их и вырваться на свободу.

«Вот ты и согласилась с мыслями Звездного Мясника, Кайлла. У нас одна цель, но разные средства, с помощью которых мы планируем достичь этой цели».

— Или?

— Или человечество самоуничтожится, — закончила она, сложила руки на коленях, а на руки опустила голову. — Ты никогда не спрашивал себя, почему наши войны становятся все более и более жестокими и кровавыми? Моя планета была защищена чрезвычайно слабо. У нас имелся небольшой собственный космический флот. Очень небольшой. Теперь я понимаю, насколько мы были глупы. Мы наивно полагались на категории чести и думали, что наши соседи уважают договоры так же, как мы их уважали. — У нее сорвался голос, она нахмурилась и продолжала:

— Этот недостаток в нашем национальном образовании, как теперь становится мне ясно. Звездный Мясник почти без всякого предупреждения свалился на нас с неба и в короткий отрезок времени превратил цветущую планету в груду шлака и булыжников. Воздух наполнился дымом и мусорными испарениями. Была середина лета, но наши лучшие пахотные земли увяли и замерзли, как будто от ледника. В эту первую бомбардировку погибло более двух третей населения моей планеты. После нее могу лишь только догадываться, сколько умерло от голода.

Стаффа в страхе опустил взгляд на свои руки. Ему показалось, что они покрылись кровью. На самом деле это был всего лишь пот, который мгновенно испарился на сухом воздухе.

«Я сжег ее планету до основания. Потери противника? Это всего лишь один из рядовых пунктов плана военной операции такого масштаба. Спасение жизней населения противника противоречит одной из главных задач наступающих: свести к минимуму собственные потери. Я спалил планету и тем самым спас жизни тысячам и тысячам своих солдат… приговорив одновременно к неминуемой смерти толпы беззащитных жителей…»

— Ученые Седди полагают, что мы движемся четко в том русле, которое ведет к самоистреблению, — прошептала чуть испуганно Кайлла. — Разум человечества мертв.

Звездный Мясник — всего лишь тревожный симптом надвигающейся подлинной катастрофы. Вот ты посмотришь на это свежими глазами и подумаешь о том, что человечество проклято, покинуто божественным сознанием как неспособное занять мирную нишу во Вселенной… Возможно, ты прав и мы действительно являемся зеркалом божественного прозрения. В таком случае Господу, видимо, не особенно-то нравится его отражение. Мы больше не задумываемся? Лишь действуем, не обращая внимания на возможные последствия. Никто из нас не способен взглянуть на это как бы с высоты птичьего полета, в другом масштабе. Мы сами себе вынесли смертный приговор.

В голове Стаффы пронеслись сцены недавней истории. Его план заключался в том, чтобы сконсолидировать все человечество под своим управлением и атаковать Запретные границы. А потом? Что за империя оказалась бы под его рукой? Та, в которой человек типа Пибала мог бы создавать прекрасное? Или та, в которой женщины, подобные Кайлле, были бы обречены медленно умирать в зверских тисках рабства? Теперь он понял, что многое из того, что делали Компаньоны, было лишено смысла. Но возникал вопрос: как много? В каких цифрах или словах это можно измерить? Вынуждало ли их что-нибудь на превращение Тарги в кровавую кашу? А как насчет Миклены?..

Полное разрушение, имеющее целью максимально ослабить потенциал планеты к сопротивлению: одобренная теория общепланетарных бомбардировок, генерация гравитационного потока, пробуждение к жизни ядовитой радиации… Для чего? Для нейтрализации возможностей местной промышленности? Затем Рига и Сасса истощили практически все свои силы, чтобы восстановить индустриальный центр, от которого он, Стаффа, оставил только черный кратер. Едва не надорвались в попытках заменить погибших работников и переоборудовать заводы. Бесцельно растраченные силы и ресурсы. Почему бы не оставить местное население в живых?

Внезапная дрожь пробежала по позвоночнику Стаффы. Неужели Седди правы? Если так, то все его тщательные оставленные планы с самого начала были ошибочны. От этих мыслей ему стало тошно. В ноздри рвался густой липкий запах крови и смерти.

— Кайлла! — раздался в ночи далекий окрик.

— Англо! — прошептала Кайлла, зажмурившись и опустив плечи. — Я думала, что его не будет. Он хотел отлучиться… Черт! — Помолчав с минуту, она подняла на Стаффу глаза и как-то равнодушно проговорила:

Увидимся утром, Тафф.

— Однажды я его все-таки убью, — пообещал он поднимаясь с песка. — Я сделаю это хотя бы ради тебя.

Она грустно улыбнулась и провела своей огрубевшей от тяжкого труда рукой по его щеке.

— Храни тебя бог, Тафф. Здесь ты мой единственный друг.

Стаффа стоял, гордо выпрямившись. Его силуэт четко вырисовывался на фоне ночного неба. Руки были сжаты в кулаки и опущены. Стаффа смотрел, как шатающейся, обреченной походкой она побрела в сторону лагеря… навстречу грязной похоти Англо. Он поднял голову и взглянул на звезды. Его горящие глаза буравили черное небо.

— Запретные границы? Никому не дано что-либо запретить Стаффе кар Терма! А кто осмелится, тому я не завидую!

Он перевел взгляд на дюны, убегавшие гигантскими волнами к горизонту, и едва не согнулся от внезапно навалившейся на него тяжести вины.

— Нет, я не позволю себе подохнуть в этарианских песках! Я выживу! Я отыщу сына и увижусь с жрецами Седди на Тарге! И потом посмотрим, кому будут подчиняться Запретные границы! Для кого они будут запретными, а для кого… Я доберусь до тебя, чем бы ты ни был, демон! Я в огромном долгу перед неупокоившимися душами мертвых. Мы с тобой сойдемся на одной дороге и я, клянусь, заплачу долг!

— Я ОБЕСПОКОЕН, БРАЕН, — эхом разнесся голос Мэг Комм в голове Браена.

В этой фразе чужака ощущалась какая-то злокачественность. Браену пришлось смягчить свои мысли усилием воли. В то же время он ясно чувствовал, что невидимы щупальца не прекращают попыток найти лазейки в тех мысленных стенах, которые Магистр с таким трудом возвел в своем сознании, чтобы иметь хоть какие-то секреты от всемогущей машины.

Мэг Комм настойчиво рвался в мозг к Магистру, искал, ощупывал преграду и отступал… чтобы через минуту вернуться вновь.

В качестве защиты Браен старался притупить свои мысли до неузнаваемости.

— СОБЫТИЯ УСИЛИВАЮТ ТРЕВОГУ, МАГИСТР. ВОЗМОЖНО, РЕЧЬ ИДЕТ О ВМЕШАТЕЛЬСТВЕ КАКОГО-НИБУДЬ СЛУЧАЙНОГО ФАКТОРА? ИЛИ, МОЖЕТ, ЭТО… НЕТ, ВЕДЬ ВАША ЕРЕСЬ О КВАНТОВОЙ ВОЛНОВОЙ ФУНКЦИИ БЫЛА ОТБРОШЕНА ДАВНЫМ-ДАВНО, НЕ ТАК ЛИ? МАГИСТР? — подначивал Мэг Комм.

— Великий, вам же известно, что мы и сами уже в это перестали верить, — проговорил Браен, стараясь ни о чем не задумываться. — Теперь мы вышли на Путь. Мы вышли к Истине. Нам приходят на ум только Правильные Мысли. Мы не позволяем себе размышлять о квантах. Бог — ересь. Он не существует. Существуют только Вы, Великий, Путь к Истине и Правильные мысли. Они учат нас жить хорошо. Мы встали на путь…

— ДА, — вновь ворвался в его сознание сигнал Мэг. — ВЫ НА ПУТИ. НО СКАЖИТЕ МНЕ, БРАЕН, ОДНУ ВЕЩЬ… КОГДА СВЯЗЬ МЕЖДУ НАМИ ПРЕРЫВАЕТСЯ, ТЕБЯ ПОСЕЩАЮТ СОМНЕНИЯ?

— Мы встали на Путь, Великий. Только Правильные мысли. Только Истина, — упрямо повторял Браен. Когда он попытался сглотнуть, язык застрял в горле.

— ОТВЕТЬ НА МОЙ ВОПРОС, — недовольным голосом попросил Мэг.

Браен усилием воли заставил, свое сознание производить исключительно Правильные мысли.

— Нет, Великий, никаких сомнений. Мы с тобой. Мы для тебя. Ты олицетворяешь Путь. Ты Спаситель человечества. В тебе мы видим надежду и счастье. Ты ведешь нас к Миру. Ты одарил нас Правильными мыслями. Ты учитель, наставляющий нас на путь истины.

— ТОГДА К ЧЕМУ ТЫ ОТНЕСЕШЬ СВОИ? РЕБЕНОК, ПОХОЖЕ, ВЫШЕЛ ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ. НОВАЯ РОЛЬ БИОРОБОТА ОЧЕНЬ МЕНЯ БЕСПОКОИТ. СТАФФА ПРОПАЛ. ЕГО НЕТ. ВЕСЬ СВОБОДНЫЙ КОСМОС ДРОЖИТ ОТ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ — ПРОКЛЯТИЕ. АНАЛОГИЧНАЯ ЕРЕСЬ. ТЫ ЗНАЕШЬ. СТАБИЛЬНОСТЬ ПРОИСХОДИТ ИЗ ПРОГНОЗА. ПРОГНОЗ ПРОИСХОДИТ ИЗ ПУТИ. ПУТЬ ПРОИСХОДИТ ИЗ ПРАВИЛЬНОЙ МЫСЛИ. ПРАВИЛЬНЫЕ МЫСЛИ ПОЯВЛЯЮТСЯ ТОЛЬКО У ТЕХ, КТО ПОВИНУЕТСЯ.

Пауза.

— ТВОЯ ДУША ОТКРЫТА, БРАЕН! НЕ ЗАКРЫВАЙСЯ ОТ МЕНЯ ПРАВИЛЬНЫМИ МЫСЛЯМИ, ГОВОРИ КАК ЕСТЬ! Я ВИЖУ ФУНДАМЕНТ ВСЕХ ТВОИХ МЫСЛЕЙ. ГОВОРИ! Я ВИЖУ ЛОЖЬ В ТВОИХ СЛОВАХ! Я УЖЕ ЗНАЮ, КАК ТЫ УМЕЕШЬ ЛГАТЬ! ВОПРОС СТАВЛЮ ИНАЧЕ: «ЭТИ ПРОМАХИ И СБОИ ТВОЯ РАБОТА?»

Браен содрогнулся. Его сознание было загнано в угол жестким словесным ударом. Все мышцы напряглись в спазматическом сокращении. Браен был уже не властен над своим собственным телом. Он изо всех сил пытался удержать под контролем свое сознание, но оно уже готово было подчиниться чужой воле. Сердце неистово колотилось, и его работа отдавалась в ушах.

— Я… Я… — Его мысли были парализованы, он не мог оформить ни одной из них в своем истерзанном сознании.

— ДА, БРАЕН? ГОВОРИ ЖЕ!

«Это недопустимое вторжение! Изнасилование души! Вмешательство в мир личности! Боль!»

— СПОКОЙНЕЕ, БРАЕН. ОТВЕЧАЙ НА ПОСТАВЛЕННЫЙ ВОПРОС, — приказал чужой голос тоном, не терпящим замешательства.

— Я… мы не имеем никакого отношения к тем событиям! — Браен подумал и лишь потом услышал свой хриплый, надсадный голос. — Мы и сами не можем понять их природу и смысл! События не отвечают нашим ожиданиям! Мы вообще не думали, что такое возможно! Я повторяю: мы сами ничего не понимаем.

Долгая пауза.

— ОЧЕНЬ ХОРОШО, БРАЕН. Я ВИЖУ, ТЫ ГОВОРИШЬ ПРАВДУ. ТЕБЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВВЕЛИ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ. — Голос Мэг Комм гулким эхом отдавался во всех углах сознания Магистра. — Я ТАКЖЕ ВИЖУ, ЧТО ТЫ ОЧЕНЬ УСТАЛ, БРАЕН, ИДИ ОТДЫХАТЬ. ДУМАЙ В РУСЛЕ ПРАВИЛЬНЫХ МЫСЛЕЙ. СЛЕДУЙ ПО ПУТИ. СКОРО Я ТЕБЯ ОПЯТЬ ВЫЗОВУ. А ПОКА ТЕБЕ НУЖНО БУДЕТ СОСТАВИТЬ НОВЫЕ ПЛАНЫ. ВЗАМЕН ПРОГОРЕВШИХ. МЕДЛИТЬ НЕ СЛЕДУЕТ. — Пауза. Затем:

— МНЕ БЫ ОЧЕНЬ НЕ ХОТЕЛОСЬ ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ СЕЙЧАС, БРАЕН.

Мэг Комм исчез из человеческого сознания так же внезапно, как всегда.

Тело Браена продолжало подрагивать и покрываться холодной испариной. Сознание опустело. Требовалось время, чтобы оно окончательно «оттаяло» после такого разговора. Его язык напоминал вырванный и засохший древесный корень. В ушах стоял звон. Он задыхался и почти не контролировал себя, но усилием воли сделал условный жест рукой, которая тут же бессильно упала.

Сознание стало освобождаться от состояния оцепенения. И первым признаком стала дикая головная боль. Браен не сдержался и всхлипнул.

Шлем был снят с головы. Он с трудом открыл глаза и сквозь сероватую дымку увидел двух Посвященных и Магистра Хайда, которые стояли перед ним с бледными искаженными лицами и нервно подрагивающими руками.

— Ннн… — промычал Браен. — Не могу подняться… Н-не могу встать.

Его бережно перенесли в его скромно обставленную комнату и опустили на жесткую кровать. Хайд кашлянул в кулак и сплюнул в раковину, помещавшуюся в углу комнаты. Он тщательно старался скрыть свой интерес, но ему не удавалось.

— Ч-что? — запнувшись кашлем, спросил он. — Что там у вас случилось? Браен? Твое лицо… Оно все в поту и искажено… Адское выражение! Ты рыдал… Это самый жалкий звук из всех, которые мне когда-либо приходилось слышать! Что машина сотворила с тобой?

Браен несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь отделаться от шума в ушах. Он старался поддерживать себя в бодрствующем состоянии, несмотря на то, что у него раскалывалась голова и видно было, что он хочет спать.

— Я едва не сдался ей… Все пыталась отыскать… секреты, которые я от нее прячу. — Он провел языком по пересохшим губам. — Чертова машина! Она всерьез обеспокоена. Это… это… Я не знаю, но она напугана. — Он сказал это слово, с некоторым опозданием уловив его смысл, и сам удивился. — Почему? Чего ей бояться?

Хайд опустился на старый деревянный стул и прикрыл глаза.

— Не знаю, друг, — проговорил он, не показывая своих водянистых глаз, в которых отражалась вся его физическая боль, которую доставляли пораженные недугом легкие. Он снова закашлялся, а затем с хрипом выдавил:

— Это пугает меня еще больше.

— Да, шепотом согласился Браен, впадая против воли в полудрему. — Это должно нас пугать. За горизонтом пока еще прячется грядущая катастрофа, и нам неизвестно, какую форму она примет…

Как только ЛС приземлился, Синклер коснулся ладонью контрольной панели, чтобы выбросить десантный трап. Затем он вместе с Греттой и всем своим штабом опустился по нему под яркое каспанское солнце. Стальной трап с лязгом уполз обратно.

Вокруг было много ЛС. Турбины работали, и едкий машинный запах бил Синклеру и его спутникам в ноздри.

Они увидели, как к ним бежит младший сержант с нашивками Второго дивизиона. Он отсалютовал как положено и указал приглашающим жестом на украшенную лентами платформу, которая была воздвигнута на центральной городской площади. Вокруг платформы были установлены заграждения, охраняемые цепью вооруженных и защищенных доспехами солдат. За ограждениями волновалась толпа горожан, согнанных на намечающееся мероприятие.

— Какого черта? — спросил Мак, пробиравшийся сквозь строй официальных лиц к Синклеру.

— Думаю, тут пахнет серьезными неприятностями, — предупредила Синклера Гретта, когда тот взбежал по крыльцу платформы на верхнюю площадку, где ожидали командиры Второго Тарганского дивизиона.

— Мои поздравления, Синклер, — проговорил Макрофт. На его лице застыла дежурная официальная улыбка, но в каждом движении чувствовалась настороженность.

Синклер кивнул офицерам, которые тут же поднялись к своему командиру. Синк понял, что намечается какая-то церемония. Солнечный свет отражался от доспехов солдат оцепления на шиферные крыши близлежащих домов, на которых еще не успела высохнуть ночная роса. Солдаты зорко следили за поведением горожан.

— Гретта, я счастлив видеть вас снова, — продолжал источать фальшивый елей Макрофт.

Синклер повернулся к командиру Второго дивизиона и коротко поклонился к знак приветствия.

— Я также рад, Макрофт, нашей встрече. Впрочем, я не совсем понимаю, с чем вы меня поздравляете. Ваше послание застало меня врасплох и очень удивило.

Макрофтовская улыбка сделалась еще шире, хотя и не распространилась на непроницаемые глаза.

— Пришел приказ от императора. Мы наконец усмирили Каспу. Мятеж подавлен.

— Подавлен?

Синклер обернулся на свой ЛС, выкрашенный в зелено-коричневые тона. Двигатели машины замолчали, и вместе с этим ЛС потерял часть своего грозного величия. Десантный трап, по которому минуту назад спустились на площадь Синклер, Гретта и другие его люди, вновь откинулся, по нему сбежал опоздавший офицер. Трап так и остался спущенным.

Синклер окинул беглым взглядом возвышение, на котором стоял. На платформе сгрудились практически все начальники Тарги, исключая бюрократов низшего и среднего звена. Невдалеке протянулся проволочный забор риганского военного представительства на Каспе. На краю площади была выстроена рота солдат в парадной форме. Судя по всему, намечалось что-то торжественное. Но Синклер все равно не мог понять, что здесь происходит. И какому только идиоту пришло в голову, что мятеж подавлен?

— Благодарю командира Макрофта за внимание, проявленное к моей персоне, — неуверенно проговорил Синклер. — Но я вынужден был вылететь так внезапно… Мой дивизион сейчас находится на плановых учениях и отрабатывает длинные марши. Его порядки протянулись на многие километры по сельской местности, и я… Не будете ли вы так любезны объяснить мне, почему наше присутствие на Каспе понадобилось именно сейчас?

«Я не люблю, когда меня отрывают от работы, это во-первых. Не люблю, когда меня заставляют участвовать в каких-то сомнительных политических шоу, это во-вторых. Наконец, мне просто неприятно видеть лишний раз твою рожу, Макрофт. Рожу человека, который только и ждет благоприятного случая, чтобы боднуть меня! Я удержусь только в том случае, если покажу себя надежным командиром своего дивизиона. Только в том случае, если сумею научить чему-нибудь моих солдат за короткий срок. И меня отрывают в такой ответственный момент!»

Улыбка на лице Макрофта оставалась точно такой же, какой она была несколько минут назад во время обмена приветствиями. Казалось, лицо его парализовано и улыбка будет висеть на нем вечно.

— Разумеется, Фист, я счастлив буду дать необходимые объяснения. Мы решились оторвать тебя на короткое время от работы для того, чтобы провести твое чествование! Чествование командира, одержавшего ряд блистательных побед! Чествование командира, чья служба во благо империи нашла высокую оценку в словах Его Императорского Величества!

Синклер вынужден был еще раз поклониться.

— Благодарю вас, командир Макрофт.

«Так почему же у меня такое ощущение, будто я запутался в паутине?..»

Макрофт снова улыбнулся и показал рукой на центральное возвышение. Синклер выпрямил спину и подтянулся, доверяясь тому, что в объяснении Макрофта содержится хоть немного истины.

Он взошел на возвышение и окинул внимательным взором площадь. Только теперь он увидел, что оцепление было не только внутренним, но и наружным — по дальним краям площади. Когда Макрофт присоединился к Синклеру, в толпе каспанских граждан воцарилась мертвая тишина. Гретта встала по левое плечо от Синка, а к ней уже подстроились и другие офицеры.

Макрофт подошел к микрофону, установленному здесь же, отвел руки за спину и торжественно заговорил:

— Леди и джентльмены! Граждане Каспы! Мы собрали вас сегодня для того, чтобы объявить о чествовании нового командира Первого Тарганского десантного дивизиона Синклера Фиста! А также, чтобы довести до вашего сведения сообщение о том, что ваш повелитель, император Тибальт Седьмой провозглашает мир на Тарге! Снова, после долгого перерыва, вы можете гулять по улицам своего города совершенно свободно, находясь в полной безопасности!

Неровный гул донесся со стороны ограждений.

Синку в этом представлении что-то показалось не так. Под лопатками начало покалывать.

«Макрофт прекрасно понимает, что до мира еще далеко! Зачем он лжет тарганцам? Подавили мятеж? Вряд ли. Во всяком случае, еще не усмирили тех милых джентльменов, которые по ночам, а иногда и среди бела дня, охотятся на темных улочках за такими, как я, Гретта или Мак. Нет, эти ребята не чувствуют себя усмиренными. Они ждут только благоприятного момента для активных выступлений.»

Люди, собравшиеся на площади за заграждениями, выглядели беспокойным океаном. Отдельные крики и возгласы то и дело раздавались из середины людского моря.

Макрофт продолжал, пытаясь усилить значение своих слов тем, что одновременно размахивал в воздухе сжатым кулаком:

— Леди и джентльмены! Мы все собрались сегодня для того, чтобы своими собственными глазами увидеть жалкий финал бунта, учиненного революционерами. А также для того, чтобы примерно наказать преступников, которые повинны в организации массовых беспорядков на планете, которые повинны в гибели сотен людей и нанесении огромного ущерба! Присоединяйтесь ко мне и смотрите на горький плод, родившийся от семян, посеянных бунтовщиками, посягнувшими на законное правление Его Императорского Величества, императора Тибальта Седьмого!

Макрофт сделал рукой какой-то знак в сторону огромного административного здания, которое находилось на самом дальнем краю площади. Высокие двери тут же распахнулись, и вооруженные до зубов охранники вывели на площадь под дулами бластеров большую группу тарганцев со связанными руками. Их провели через всю площадь и поставили напротив выстроенной роты солдат. Сбоку от них замерла толпа зрителей.

Нагнувшись к уху Синклера, Макрофт оживленно прошептал:

— Это пленные, взятые во время сражения в ущелье и… скажем так, учебных перестрелках с мятежниками. Я не одобрял, что ты так много народу берешь в плен. Но вчера я придумал, с какой пользой мы можем их использовать. Сейчас народ Тарги увидит наглядную демонстрацию нашей мощи.

Синклер вскинул брови.

— Нет! Надеюсь, ты, Макрофт, не собираешься…

Макрофт отвернулся к микрофону и, победно оглядывая замершую в ожидании толпу, заговорил:

— Эти мужчины и женщины являлись активнейшими участниками мятежа против законной власти Его Императорского Величества императора Тибальта Седьмого! Приказом Его Величества приговор бунтовщикам утвержден.

Возникла напряженная тишина.

Синклер схватил Макрофта за локоть.

— Стой! Не знаю, что ты о себе думаешь, но…

— Заткнись! — прошипел Макрофт, устремив на командира Первого дивизиона безумный взгляд и отбросил его руку. Затем он повернулся к ожидавшей приказаний роте солдат, которых Синклер вначале принял за парадную колонну, и крикнул:

— Внимание-ее-е! К стрельбе-ее-е… товсь!

Рота тут же перестроилась: одни присели на одно колено, другие стояли за их спинами, выпрямившись во весь рост. Защелкали затворы лазерных бластеров.

Рассерженный гул поднялся над толпой собравшихся людей.

— Не смей! — проговорил с яростью в голосе Синклер. — Ты просто…

— Огонь!!! — заорал Макрофт, одной рукой вцепившись в микрофон, а другой полоснув воздух.

Пульсарные и лазерные струи тотчас же раскололи ряды пленников. В воздух взлетели первые трупы. Люди со связанными руками заметались в панике. Со стороны это походило, наверное, на какой-то дикий танец. Многие падали, сраженные смертью, другие катались по земле с оторванными конечностями, душераздирающе крича. Некоторые попытались вырваться из ада и перебежать к толпе зрителей за ограждения, но специально отряженная для этого команда стрелков умело пресекла все подобные попытки метким огнем. Вопли и запах крови повисли в воздухе… Огонь усилился. Многие несчастные не просто подлетали высоко в воздух, но и разрывались пульсарными струями, будто перезревшие помидоры, окрашивая воздух на месте расстрела в кроваво-розовую пузырящуюся дымку.

Гретта вскрикнула в ужасе.

Мак приглушенно выругался.

Синклер остекленевшими глазами смотрел на бойню, обеими руками вцепившись в перила возвышения. На каждую смерть безоружного и связанного пленника он реагировал судорогой по всему телу. Словно его убивали. К горлу подступала сильная тошнота.

«Это побоище отзовется невиданным всплеском возмущения среди тарганцев. Макрофт, ты не только сволочь, но и дурак! Теперь они знают, что к нам в плен лучше не сдаваться. Теперь они будут драться до последнего… Только что, Макрофт, ты подписал смертные приговоры тысячам и тысячам наших солдат!»

Наконец, на землю замертво упал последний пленник-тарганец. Он бросился было к тому зданию, откуда их всех вывели, но в спину ему вонзилась лазерная струя и его тело взорвалось, словно шарик с красной водой, на который наступила чья-то нога. Офицер, командовавший расстрелом, что-то крикнул своим солдатам, и они направились к тому месту, где валялись расстрелянные. Кое-кто все еще был жив и стонал. Их добивали.

Тяжко было смотреть на шевелящиеся и издающие какие-то булькающие звуки бесформенно-кровавые куски мяса…

Синклера парализовало. Он только и мог что качать безостановочно головой.

— Леди и джентльмены! — занесся над притихшей толпой зычный голос Макрофта. — Все мы были свидетелями тому, как свершилось правосудие! Мятеж в Каспе окончательно задохнулся! Возвращайтесь в свои дома и молитесь за императора, который подарил вам долгожданный мир!

Откуда-то из толпы до платформы донесся звонкий выкрик:

— Ты первым в аду будешь, риганская мразь!

Толпа зашевелилась и загудела. Прозвучало еще несколько аналогичных выкриков.

— Убрать их! — промычал в микрофон Макрофт, обращаясь к командирам, чьи солдаты стояли в оцеплении. — Рассейте глупцов! Очистите площадь. Пусть проваливают по своим конурам и задумаются над судьбой мятежников!

Мак нагнулся к уху Синклера и едко прошептал:

— Ну что, командир, мятеж подавлен?

Риганские солдаты теснили толпу с площади к близлежащим улочкам и переулкам. Толпа же молча сопротивлялась, цепляясь за свое прежнее место и даже стараясь подкатить к платформе.

— Похоже, сейчас Макрофт на своей шкуре почувствует, насколько подавлен мятеж, — пробормотал Синклер, обращаясь к своим. — Наши все здесь? Так, пробираемся к ЛС. Эта кровавая бойня может спровоцировать бойню еще похлеще.

— Согласен, — проговорил мрачно Мак, глядя на волновавшуюся толпу жителей Каспы. — Шикста, Эймс, приготовьтесь.

— Всегда готовы, — заверил его Эймс.

Гнев толпы нарастал. Вытеснить людей с площади все не удавалось. Риганские солдаты топтались у ограждений, с трудом пресекая попытки прорыва к платформе, и растерянно оглядывались на своих командиров. Те выглядели не лучше.

Людям нужна только искра. Всего одна искра, которая бы пробудила к жизни такой огонь, который грозил смертью очень многим.

— Подождите, люди! — вдруг раздался откуда-то сверху густой бас.

Синклер, подняв голову, стал осматривать примыкавшие к площади дома. Наконец он засек в раскрытом окне одного из них чернокожего высокого мужчину. Тот залез почти под самую крышу, чтобы его могла видеть вся площадь. Его звучный голос словно громом накрыл толпу людей, и те перестали шуметь.

— Плюнем пока на них, люди! Возвращайтесь по домам! Вы знаете меня! Вы слышали мой голос! Наше время еще придет! Запомните этот день! Наше время еще придет!

В ту же секунду чернокожий мятежник исчез из оконного проема. Толпа затихла и в неуверенности перестала давить на ограждения.

— Наше время придет! — раздался молодой звонкий голос.

— Наше время еще придет! Наше время еще придет! Наше время еще придет! Наше время еще придет!.. — взорвалась неистовым скандированием вся площадь.

Эти слова, словно гимн, торжественно прокатывались по толпе. Из одного конца площади в другой и обратно.

Синклер бросил горящий взгляд на Макрофта.

— Будь ты проклят! Надеюсь, у тебя хватит мозгов понять, что ты сейчас натворил! Теперь они никогда не сдадутся! Никогда!

Макрофт набычился. В его взгляде тоже горел огонь. Только этим он и мог защищаться от Синклера.

— Будь осторожен, Синклер! Ты вступаешь на опасную стезю!

— Синк! — прошептала Гретта. — Брось.

— Давайте выбираться, — приказал Синклер, отвернувшись от Макрофта и проталкиваясь сквозь группу представителей власти, которые очумело смотрели на негодующую площадь. В них летели камни, метко пущенные людьми, которые из зрителей расстрела мгновенно превратились в кипящих благородным гневом демонстрантов. На лицо Макрофта, застывшего у микрофона, опустилась мертвенная бледность. Синклер этого уже не видел. Он думал только об одном и самом важном: мятеж не подавлен.

— Они погибли в честь этого человека! Синклера Фиста из Первого Тарганского дивизиона! — сердито проговорила сморщенная старушка, показывая крючковатым пальцем на небольшую группу военных в боевых скафандрах, которые спускались по лестнице с платформы и определенно направлялись к своему ЛС, двигатели которого уже заработали. Толпа вокруг старухи медленно расступилась, но та продолжала что-то шипеть себе под нос и тыкать пальцем в риганцев.

— Синклер Фист? — раздался за ее спиной голос молодой женщины. — Я найду его. Клянусь квантами!

— Чем ты клянешься? — Обернувшись, переспросила удивленная старуха.

Ее взгляд встретился с твердым взглядом молодой женщины с длинными золотисто-каштановыми волосами, которая стояла на освободившемся от толпы пятачке.

Старуха с трудом сглотнула подступивший к горлу комок, ей стало не по себе от взгляда неподвижных янтарных глаз. Она увидела в этих глазах что-то роковое…

Мэг Комм вышел на связь с запросившими его Другими как раз в тот момент, когда он обрабатывал свою очередную информацию. Предваряя запрос Других, он отослал им еще сырой материал и ждал, когда они предложат ему другое задание. Когда оно поступило, он сразу приступил к составлению новых программ.

Другие задали ему вроде бы простой вопрос: «Вернулись ли люди к идее веры в божественное начало?» Однако ему пришлось задействовать практически весь аналитический потенциал, чтобы дать адекватный ответ.

Машина выдавала информацию, уже накопленную по этому вопросу в своем банке данных.

Этарианцы, например, долгое время полагали, что Запретные границы были возведены Блаженными Богами, чтобы уберечь человечество от пагубного влияния Проклятых Богов. Эта теологическая концепция была взята из народного фольклора. Ее подкрепило также и наблюдение, которое говорило людям о непременном существовании чего-либо по ту сторону границ. А поскольку границы были Запретными, — то есть их невозможно было пересечь, — значит, за ними скрывалось что-то непременно зловредное.

Люди очень редко, если вообще когда-либо соглашались с мыслью, что сами могут представлять для кого-нибудь угрозу.

Данное наблюдение казалось Мэг Комм особенно забавным.

Седди практиковали ужасную ересь в те дни, когда Мэг Комм наказал их тем, что лишил связи с собой. Они относили научные категории и категории сомнения к идее Бога, а не реальной действительности.

Жители Сассы наоборот сделали бога из своего императора. Эту концепцию не могло объяснить ни одно разумное существо. Впрочем, разум сассанцев находился на весьма невысокой ступени развития, по мнению Мэг Комм. К тому же он оправдывал эту нелепость тем, что Божественному Сасса нужна была его религиозная оболочка для того, чтобы держать своих подданных под строгим контролем. И только.

Мэг Комм еще раз ознакомился со всеми данными и задумался.

Командующий не вверг весь свободный космос в войну? Вместо этого Командующий попросту исчез. Несмотря на те выгоды, которые ему сулило овладение Ригой. Он пренебрег всем. А, стало быть, базовое предположение, на основе которого был выстроен целый ряд данных, с которыми велся серьезный анализ и составление планов, оказалось ложным.

Теперь Других волновала проблема веры человека в Бога. Другие предполагали, что божественное начало не существует — вера в подобное выглядела чем-то иррациональным, не свойственным механистической и детерминистской природе наблюдаемой Вселенной.

И если базовое предположение окажется ложным и на этот раз…