Развод с монстром

11

— Так как ты себя чувствуешь? — насмешливо уточнил он.

— Сейчас соберусь, — выдавила я и отбила звонок.

Единственное место, где у него не было камер — санузел. Я вернулась туда, закрыла двери и разревелась, свернувшись в комок у стенки. Господи, как же мне из этого выбраться? Как устроиться в неудобном положении так, чтобы не было больно от этого его выверенного до миллиметра давления?

Сотни раз я думала о том, как убить своего мужа так, чтобы не попасться…

Но каждый раз отказывалась от этих мыслей, дрожа в холодном поту. Я не убийца. Не смогу. И, уверена, Слава слишком хорошо это знает. Он давит ровно на столько, сколько свободы дает потом, чтобы пришла в себя и вышла из отчаяния. До следующего раза. Как на поводке держит — то дернет к ноге, то отпустит побегать.

Наревевшись, я поднялась и на негнущихся ногах направилась к раковине. Все как всегда — прохладное мокрое полотенце сняло воспаление с лица, макияж скрыл оставшиеся следы слез и усталости, и уже через полчаса я безразлично пялилась на город через окно автомобиля…

Питер уснул перед камином на диване, а я все пялился на огонь, размышляя.

По всему — нужно было бежать. Складывать быстро рюкзак и сваливать в ночь. У меня было несколько точек приткновения в Подмосковье. Старые заброшенные дома или дачные небольшие домики — идеальнео место укрытия. Но теперь речь о ближнем радиусе не идет. Нужно уезжать на Север.

Что бы ни говорил Горький, это решение всегда оправдывало себя в перспективе. Оно давало мне время пожить на свободе. Но это неизменно тянуло за собой много тяжелых моментов — поиск жилья, обеспечение его безопасности, обустройство, привыкание, разведывание отходных путей и затирание старых следов. Все это занимало несколько месяцев. Тяжелых месяцев. Первое время приходилось буквально скитаться…

Только я устал.

Настолько, что снова захотелось обернуться к страху лицом и сдаться.

Только такие желания меня одолевали не впервые. Но на этот раз во мне будто что-то сломалось. Я тяготел к самоуничтожению. Согласиться на предложение Горького и довериться — верняк. Ведьмаки — те ещё ублюдки.

Я медленно растянул губы в кривой усмешке.

А потом вдруг вспомнил последний взгляд Надежды, прежде чем она исчезла в кабинете своего руководства.

Надежда… имя-то какое…

Довериться людям?

Нет. Доверять я никому не буду.

Вытащив мобильник из кармана, я набрал сообщение человеку:

«Я согласен на ваше предложение».

Прошло меньше минуты, прежде чем я получил ответ.

«Вы не пожалеете, Верес Олегович. За вами приехать?»

«Я сам приеду».

— Ты отлично выглядишь, — снисходительно улыбнулся Слава, беря меня за руку. — Спасибо, что приехала.

— Давай без этого лицемерия? — закатила я глаза и вырвала руку из его. — Ты не оставил выбора. Надолго тут это все у тебя?

Он повел меня вверх по ступеням к пафосному зданию какого-то ресторана. Я смотрела под ноги, не интересуясь обстановкой вовсе. Все, чего мне хотелось — побыстрее уйти.

— Я надеялся, что мы сможем посидеть где-нибудь после…

— Я устала.

— Что там происходило у тебя такого, что тебя так вымотало? — неожиданно заботливо поинтересовался он.

Меня затошнило.

— Тебе никогда не было интересно по-настоящему. С чего вдруг такие вопросы?

— Перестань, Надя. Мне всегда было интересно о тебе все.

— Только то, что помогает меня контролировать, — поправила я его холодно. — На остальное тебе плевать.

К этому моменту ступеньки кончились. Но Слава не повел меня дальше, разворачивая к себе лицом. Я отвела взгляд.

— Мне искренне не хочется делать все ещё хуже, — начал он и вскинул руку к моему лицу, осторожно обхватывая подбородок и поворачивая к себе. — Ты сводишь меня с ума.

— Ты болен, — безразлично ответила я.

— Хочешь, чтобы я полечился? — серьёзно поинтересовался он.

— Я ничего от тебя не хочу. К чему этот разговор? Ты хотел, чтобы я приехала. Я тут. Пошли.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Проблема в том, что я не больна, чтобы быть счастливой с тобой. Хочешь сделать меня счастливой? Отпусти. Дай развод. И оставь в покое.

Верила ли я в то, что он на такое способен? Нет, конечно. Он, скорее, прикончит меня. Но с каждым месяцем мне становилось все безразличней. И даже антидпрессанты уже не помогали. Невозможно устроиться в этих обстоятельствах так, чтобы жить полноценно.