Возвратясь, он намеренно поставил бутылку этикеткой к Леонарду. Показалось, тот оценит. Но старик лишь скользнул взглядом по бутылке двадцатипятилетнего коньяка, и с тем же выражением посмотрел на блюдечко с нарезанным лимоном. Борису стало смешно. Кого я удивить собрался? Да он, возможно, пил Курвуазье двухсотлетней выдержки, а я тут с Камю выпендриваюсь.
Борис открыл бутылку.
- Леонард, сами распорядитесь?
- Не беспокойтесь, Борис Александрович, прошу вас, неожиданно мягко сказал Леонард, расстилая на коленях салфетку. - Одну секунду, я только наберу закусочки. Хотя такой коньяк можно и не закусывать. Думаю то, что я расскажу, вас заинтересует.
Борис вежливо покивал в ответ. Хватаясь по пути за спинки всех стульев, добрался до своего места, и благополучно приземлился в свое кресло, едва не промахнувшись.
...Интересно, думал Борис, по-детски подперев щеку кулаком и наблюдая за плавными движениями рук старика, лицо совсем незнакомое, но странное дело - я как-будто узнаю в первый раз увиденное. Это не воспоминание о человеке. Даже не о его тени. Это тень воспоминания о тени человека.
Сквозь неумолимо опускающиеся веки он смотрел, как старик накладывает себе икорочки, водружает веточку зелени, отламывает кусочек черного хлеба, щелкнув пальцами, со вкусом зачерпывает ложкой горку маслин. Как он бросает щепотку молотого кофе на дольку лимона. Эстет. Порода так и прет... Побородок соскочил с ладони. Фу, черт!.. Солонников с усилием поморгал, потер ладонями лицо. Нет, господа, так нельзя... И тоже постарался выпрямить спину.
Старик наконец наполнил свою рюмку.
Они чокнулись.
Пошлого тоста "за знакомство" никто не предложил. Выпили в молчании, только солидно кивнули друг другу. И Борис опять удивился, насколько естественно это получилось.
- ...Только откройте ма-аленький секрет, - Солонников двумя пальцами показал насколько маленький, пьяно вглядываясь в лицо гостя и старательно обгладывая маслину. Маслины явно было мало и он, вооружившись вилкой, начал вылавливать последний гриб из рассола. - Кто вы? Я вот сижу, гадаю. Признаюсь, есть у меня одна версия, да слишком уж невероятная. На наводчика вы не похожи. Гурман-телепат на халяву? Смешно, но еще менее реально. Вы археолог? Футуролог? По роду своей деятельности я часто встречаюсь с самыми разными людьми. Но вас я не помню. И все же отчего-то кажется мне, что где-то я вас...
Солонников подцепил наконец вилкой скользкий гриб, поднял глаза и в замешательстве замолчал, потому что Леонард неожиданно подался к нему. В глазах старика прыгали жадные огоньки, словно стремился он подхватить некие слова, готовые сорваться с языка Солонникова. Солонников остолбенел. Откинулся назад и отвел взгляд. Лицо его вспыхнуло от неловкости. Обдирая язык о зубы, он собрал слюну. В горле пересохло. Все тело охватил жар. Загорелся корешок каждого волоса, нестерпимо закололи в груди маленькие иголочки. Комната превратилась в печь. Судорожно зевая, как рыба на берегу, он ловил ртом воздух, скреб ногтями сквозь рубашку и ни одной мысли не было в голове. Он только боялся, чтобы, не дай бог, ничего не случилось с ним прямо за столом. Он испугался.
Но отпустило.
Словно сбросило с потолка в кресло. Картинка в глазах медленно сфокусировалась. Приехали, подумал Борис мрачно. Не глядя на Леонарда, лишь предупредительно подняв палец, он отыскал среди бутылок теплый боржоми и жадно присосался к горлышку. Наплевав на какой бы то ни было этикет.
Леонард, впрочем, как ни в чем не бывало с большим удовольствием закусывал, не обращая внимания на Бориса.
- Простите, - хрипло сказал Солонников. - Дальше без меня. Я - пас.
Он откинулся в кресле, уронив руку через подлокотник. Расслабленно поднося ко рту горлышко бутылки, понемногу приходил в себя. Поерзал, доставая из заднего кармана сигареты.
- Я закурю, - предупредил Солонников. Сунул в зубы сигарету, бросил пачку на стол.
Леонард, наполнявший опустевшую рюмку, коротко взглянул на него.
Борис зажег - и вдруг морщась погасил зажигалку. В горло толкнулась тошнота. Да что со мной, утомленно подумал Борис. Навалилась страшная усталость. Теперь ему хотелось одного лечь, закрыть глаза, положить на лоб кусок льда.
Борис тоскливо мял сигарету. Мысли блуждали далеко. Все вокруг источало неимоверную тяжесть. Он уже свыкся с тем, что кто-то незнакомый ввалился в его квартиру и сидит за его столом, непонятно чего хочет. Скорей бы уходил. Даже со стола не буду убирать. Сразу завалюсь спать. Ему до того захотелось лечь и закрыть глаза, что он начал придумывать вежливую, но категоричную фразу с просьбой закругляться. Кто бы он ни был пусть приходит завтра...
Леонард промакивал салфеткой губы.
- Очень хорошо, Борис Александрович, что вы почувствовали нечто. Надеюсь, это сильно облегчит мою миссию. В каком-то смысле я нахожусь в не менее сложной ситуации, чем вы. Прецендентов не было. Честно скажу, первые несколько часов мы даже не знали, что делать.
Борис мучительно собрался с силами и посмотрел на болтающего старика. Категоричная фраза осталась незаконченной.
Леонард тщательно вытер руки, безжалостно терзая салфетку. Бросил бумажный комок на стол. Уставился на Бориса, словно они играли в гляделки. Борис с трудом выдержал спокойный и непонятный взгляд. В лице старика что-то неуловимо изменилось, оно чуть смягчилось. Вдруг Леонард перестал смахивать на иностранца. Скорее это был уставший от суеты долгой жизни консультант по специальным вопросам, давно ушедший на покой, лишь в связи с особыми обстоятельствами вернувшийся к прежним делам.
- Борис Александрович, - сказал Леонард, - я имею честь передать вам официальное обращение.
Леонард на секунду замолк, словно терзаемый последними сомнениями. Решился.
- Произошла криптокатастрофа...
Борис наморщил лоб. Легкое удивление пробилось сквозь алкогольные пары. Как? И он про катастрофу? Это становится скучным. Всякий интерес к позднему посетителю пропал. Было совершенно не интересно, кто он таков и откуда у него домашний адрес Солонникова. Борис чувствовал себя совершенно разбитым. Он позволил себе положить затылок на спинку и прикрыть веки. Пусть говорит. Лишь бы не мешал.
- В прошлую пятницу, - продолжил Леонард, - мы сначала не хотели пускать к вам этого шамана, да передумали. Все равно рано или поздно пришлось бы вам рассказать...
Солонников не пошевелился, но глаза его метнулись к лицу Леонарда, ища в нем... Насмешку? Издевку? С трудом сдерживаемой улыбку прикалывающегося человека? Безумие?!. Ничего этого не было. Леонард говорил совершенно серьезно. Он сидел, развернув стул к Борису, холеная рука покойно лежала на скатерти.
- К сожалению, Борис Александрович, мы не владеем способом коррекции астрала. Криптокатастрофа непоправимо спутала все карты в области мира, говорить о которой уверенно в наше время могут только шарлатаны. И сейчас мы стоим на перепутье. Нет, на крутом повороте стоим мы сейчас! Выход из сложившейся ситуации есть. Один. Он входит в круг наших реальных возможностей, но он настолько... - Леонард замялся, на лице его впервые за прошедшие четверть часа появилось одно из самых общечеловеческих выражений - мучительное сомнение, ...настолько категоричен, что, поверьте, ни вам, ни нам...
Солонников оторвал затылок от спинки кресла и с откровенным недоумением смотрел на старика.
- Однако, я должен объясниться. Борис Александрович, прошу вас, выслушайте меня до конца и очень внимательно! Отнеситесь к тому что я скажу, как ученый к факту. Например, как к археологической находке, которая своей материальностью закрывает все дискуссии, отметает домыслы, является недостающим звеном и не допускает двойного толкования. Хорошо?
- Прошу вас, - сказал Борис в замешательстве, - но...
Старик несколько мгновений учтиво подождал и начал:
- Итак. Борис Александрович, вы знаете не хуже меня, как много людей никогда не узнали о своих спящих талантах. Или узнали поздно. Или знали, но не поверили в свои силы. Вам известно, что по причине социального несовершенства подавляющим большинством людей руководят в жизни предельно простые категории: страх, жадность, глупость и лень. А так же их разнообразные производные - тщеславие, гордыня, уныние, самообман. Добродетели перечислять не будем - надеюсь, они должны быть поумолчанию. Как вы думаете, что будет с человеком, если его с детства поведут по жизни преимущественно высокие категории? Ответ, разумеется, ясен. Но встает неизбежный вопрос: как добиться этого без тепличных условий, чтобы, с одной стороны, человек не свернул со своего истинного пути, а с другой не оказался изнеженным экзотическим фруктом, непригодным к реальной жизни? И здесь ответ прост: корректирующие воздействия не должны нарушать ощущения свободы выбора, должны быть скрыты. Борис Александрович, именно этим способом вы были приобщены к возможности избежать скучнейшего прозябания в сетях случайности - вы нашли себя в жизни. Ваш талант не погиб, не измельчал, не видоизменился, он раскрылся и постоянно совершенствовался! Вы были довольны своей судьбой, мы радовались за вас. Вы бы никогда не узнали о нас, но сегодня, как я уже сказал, ситуация изменилась. Чтобы избежать деструктивного воздействия астральной катастрофы и не загубить тридцатилетнюю работу... Борис Александрович, вы меня слушаете? Простите, мне показалось вы задремали... Вам надо сделать несколько конкретных, точно расчитанных шагов. Действия эти лежат в обычном земном плане и не потребуют ни оккультных знаний, ни сверхчеловеческих усилий. Результатом будет поворот вашей линии судьбы. Это единственное, что мы на Земле можем противопоставить событиям в тонком мире. Перспектива просчитана далеко вперед. К сожалению, результативность вашей работы, оставь вы все как прежде, будет катастрофически падать. Простите за легкий каламбур. Из ничего, можно сказать, из бытовых неурядиц, из случайных на первый взгляд событий создастся вдруг ситуация, надолго, очень надолго выбьющая вас из колеи. Придут усталость, разочарование, сомнение, избыточная рефлексия... Звезды лишь склоняют, но не обязывают. Сильные личности могут уйти изпод их опеки. Но это отдельная область знания. Здесь тоже надо быть специалистом. Мы знаем как это сделать грамотно. Вы наверняка - я в этом уверен - справились бы сами, за год-другой решив все проблемы, но у нас с вами нет этого времени. Так... Вы предлагаете пойти к знахарю и за смешную сумму в баксах почистить карму?.. И я так думаю. Мне не до шуток, поверьте. Честно говоря, даже пить этот замечательный коньяк нет времени. Нужно действовать, действовать! Ситуация критическая. Мир постоянно движется. Пусть вас не обманывает эта тишина за окном. Иногда лучше сбросить скорость и повернуть руль, чем прозевать поворот... Конкретно, вам следует оборвать все связи со своим прошлым. Понимаете? Все! Чтобы остаться собой, вы должны исчезнуть из своей реальности, ставшей вам враждебной. Выскочить из русла, если хотите. Мне это трудно произнести, но все, что составляло вашу жизнь до сегодняшнего дня - даже ваша семья, друзья - якорями будут держать вас внутри последствий криптокатастрофы. Вы должны бросить работу здесь. Более того, резко сменить тематику на будущем месте работы. Борис, вы должны практически исчезнуть для прошедшей жизни. В дополнение ко всему - уехать. Далеко уехать. А там родиться заново. О мелочах не волнуйтесь! Билеты, жилплощадь, легенда, документы и новая работа с достойной зарплатой уже готовы и ждут вас. А язык вы знаете. Оборвав связь с прошлым вы не полностью, конечно, но в значительной степени очищаете свое будущее от негативного воздействия криптокатастрофы. Как специалист, рассмотрите этот узел событий, в центре которого вы сами, и вы поймете, что я прав. Будущее ваше снова становится табула раса. Предлагаемый нами вариант компенсирует ущерб от катастрофы процентов на девяносто. Со временем вы сможете вернуться на прежние места, конечно... Но сейчас говорить об этом рано. Да и стоит ли возвращаться в мир теней, на пепелище? Появятся совершенно новые увлечения, новые люди, новые перспективы и возможности. Невероятные возможности! Поверьте, мир так велик...
- Леонард, - прошептал Борис, не открывая глаз. - То, что вы говорите, мне непонятно. Абсолютно. Видимо, я сегодня очень устал. Или перебрал. Голова совершенно чугунная. Говорите толком, что вам надо... У меня завтра очень много дел.
Леонард, закусив губу, посмотрел на опущенные веки Солонникова.
- Прав Даниил, - пробормотал старик. - Отныне только полная инициация. Никакой больше романтики... - и - громко: - Хорошо! Борис, я прекрасно понимаю ваше душевное состояние, поверьте.
Скрипнул стул.
Солонников открыл глаза.
Старик сделал два мягких шага к книжным полкам и вытащил сильно потрепанную детскую книгу, которую Борис всегда прятал за глянцевый фотоальбом, задумчиво перелистал. Озорно посмотрел на Солонникова.
- Борис Александрович, я вижу вы не то что бы не верите мне, а действительно не понимаете о чем идет речь. Это не в укор вам. Наверняка я бы тоже растерялся. Что ж, будем исходить из фактов и логики. Давайте поговорим о том, в чем вы не можете сомневаться - о вашей жизни. Способ, конечно, примитивный... но при нашем дефиците времени ничего другого не остается. Всего я, сами понимаете, рассказать физически не в силах, лишь некоторые ключевые моменты. Например, это, - он качнул раскрытой книгой, - в большой степени подвигло вас в самом раннем школьном возрасте записаться не в секцию авиамоделизма во Дворце пионеров, на что вас подбивали друзья, а в юношеское отделение социологии при АН СССР, куда бы вы постеснялись даже просто заглянуть в тот день. Вы не были робким ребенком, но очень ценили свой внутренний мир, и даже неловкая шутка, не говоря уже о насмешках, могла вас сильно покоробить. А еще вы не хотели показаться умнее своих друзей. Вы дорожили любой дружбой, интуитивно понимая, что идеального друга не встретить никогда. Уже тогда вы хорошо разбирались в людях. Никто из ваших друзей не знал вашего главного увлечения - интересы большинства были другие, а своих вы никому не навязывали. Ваша дружба и в чем-то сама ваша жизнь тогда были постоянным компромиссом. Вас это тяготило. Причины этого вы понимали, но предпринять шаги к изменению ситуации не решались. Вы ждали. Верили, что мир не жесток и все образуется само собой. И это понятно - ребенку трудно переступить через себя и вообще нарушить привычный ход жизни. В детстве человек абсолютно верит в лучшее будущее, тут-то и начинается уход со своего пути. Большинство привыкает ждать, считая, что все впереди, а когда мир проносит ожидаемое мимо - смиряется. Мол, не судьба, против нее не попрешь. Но мир не зол к человеку - он равнодушен. Итак, книга вас подтолкнула в выборе в тот день. Собеседование. Было вам еще слишком мало лет, но вы слету расщелкали пару задач по массовой психологии, и вас взяли. Вы наверное уже не помните, как у вас оказалась эта книга?
Борис не мигая смотрел на Леонарда.
- Вспомните? - переспросил Леонард.
Борис молчал.
- Потом вы спрашивали об авторе у знакомых, искали в библиотеках, хотели собрать его произведения для своего будущего ребенка, и - ничего, нет такого автора. Точнее, есть, конечно, но тиражи и известность ему не нужны, - Леонард поставил книгу на место и уселся на стул с противоположного торца стола. - Поверьте, это было совсем не сложно. Выглядело как издание за свой счет, маленький тираж. На самом деле книга существовала в единичном экземпляре, страница с выходными данными была виртуозно оторвана - издательство найти было невозможно. Ладно, дальше. Тот же год. За рубеж тогда выехать было проблематично. Петр Михайлович пригласил вас к себе, и за чашкой чая познакомил с Филиппом Кресом из "Глобал Рисерч", приехавшим в СССР на очередное празднование разрушения пресловутого железного занавеса. Кстати, на самом деле он приезжал за материалом для новой книги. Итак, Крес сначала смотрел на вас с веселым недоверием, но после часа беседы подписал и подарил вам свою книгу. Разумеется, такие вещи тогда не переводились у нас - книга была на английском. Забавно, что получая подарок, вы от волнения выпустили его из рук... Впрочем, варенья в блюдце уже не осталось. Ведь варенье из лепестков роз очень редкое в наших широтах. А книга... Леонард оперся о край стола и повернулся к книжным полкам.
- Не надо, - сказал Борис. Он с удивлением посмотрел на свои кремовые штанины, усыпанные табаком, разжал пальцы и выронил размочаленную сигарету. Зачитанный томик Ф. Креса тоже был спрятан - во втором ряду книг.
- Борис Александрович, - донесся издалека голос Леонарда, я пока все верно рассказываю?
Да, книга, думал Борис... Та книга, первая, неизвестно как попавшая к нему и впоследствие ставшая талисманом. Он читал ее на уроках, на переменах, в транспорте, за едой, в очереди за хлебом. Все, что передумал он к тому времени о жизни, воплотилось в этой сказке. Его как громом поразило - весь мир пронизан миллиардами ниточек и простирается в обе стороны до бесконечности. И если это не все видят, то не значит, что этого нет. Уже ничто не могло вернуть прежний простой и плоский мир. Именно в те дни он с беспокойством ощутил, что его совсем не тянет до умопомрачения гонять мяч во дворе. Будто кто-то очень сильный и добрый из далекого и невероятно интересного мира сказал ему наконец самые главные слова, которые он, оказывается, ждал всю жизнь: "ты прав, поступай именно так." И он решился. Появилось странное ощущение уходящего времени. Но он все же вышел во двор к ребятам. Постоял на крыльце. И вернулся за письменный стол. Новое видение мира сдернуло маскировку со сверкающих драгоценостей, лежавших, оказывается, давно рядом - руку протянуть.
На следующий день всем классом был сделан поход во Дворец пионеров. Они галдели, бродя по этажам, дурачились. Их классная охрипла, тщетно призывая к порядку. И Борис действительно сильно удивил друзей, не пожелав пойти в секцию автомоделизма, как они условились заранее, а выбрав какую-то социологию. Никто, кстати, и не подумал острить на сей счет. Впрочем, Борису в тот день было уже все равно.
Отец в первое время даже выходил его встречать, так поздно он возвращался. Поговорив с Михаилом Петровичем, руководителем секции, и недоверчиво выслушав восторженные отзывы о сыне, отец помог Борису оборудовать его первый, почти настоящий кабинет. Потом сонный заходил во втором часу - просил погасить свет, но особо не настаивал, видел как увлечен сын. Увлечен сильно и, оказывается, очень серьезными вещами. А это надо поощрять.
Борис читал тогда тот самый подаренный Ф. Кресом знаменитый "Интеллидженс шок", на языке оригинала. По английскому у него была пятерка, но все равно приходилось продираться сквозь текст со словарем.
На Новый Год Борис получил от родителей в подарок десятитомную энциклопедию. Отец неожиданно перешел из типографии на работу в крупное издательство и с того дня Борис мог поставить себе на полку любую книгу, какой бы редкой или запрещенной она ни была. С книжной полки в его комнате исчезли детективы и почти вся фантастика. Освободившиеся места начали занимать монографии крупных ученых.
Слава о его книжном блате мистическим образом ползла по школе.
Карусель завертелась. Школьные годы разделились на тоскливо тянущиеся уроки и молниеносно проносящееся время во Дворце пионеров среди новых друзей, оказавшихся гораздо ближе прежних. И Борис удивлялся - как мог он так долго топтаться перед незапертой дверью? Впрочем, старые дружбы он не терял - его даже стали больше уважать за серьезность занятий. Но не всегда отныне он мог поддерживать разговор - становилось скучно, и, сославшись на дела, он покидал старых друзей. А его друг-тезка БорисБарбарис, вдохновившись примером Солонникова, после школы неожиданно поступил на археологический. Барбарис после первого семестра заявился к Борису с фляжкой коньяка и весь вечер благодарил за то, что Борис наставил его на путь истинный. А Солонников все не мог взять в толк о чем ему толкуют.
"Ну как же, старина! - восклицал Барбарис. - Увидел я, как человек прямо ожил, занявшись своей социологией. У тебя тогда блеск в глазах появился. Я и не знал, что ты этим серьезно увлекаешься. Так, думал, хобби. Ну, поспорим о цивилизации иногда, о книжке фантастической... И покопался я тогда в собственной душе и понял, чем мне на самом деле хочется заниматься..."
Это, пожалуй, и был первый "творческий вечер", позже переросший в пятничную традицию. Наверное, Барбарис единственный человек, с кем его, Солонникова, дружба нисколько не изменилась со школьных времен. Да жаль, он постоянно в экспедициях. Нагрянул тут неожиданно в январе - загорелый (в январе-то!), обветренный, веселый. Ну, где был? Рассказывай!.. А, не спрашивай. В Эквадоре город в сельве нашли. Копаем. Сам чем занимаешься?.. Да разным, знаешь ли. Старина, ну, ты понимаешь... Секретный, что ли? Так не рассказывай, не обижусь. Но в той же области?.. В той... Что же может быть у вас секретного?.. Может, поверь мне, еще как может!..
В 87-ом году в числе отличившихся Солонников был в знак поощрения направлен на международную конференцию, но уже не от Дворца пионеров - школу он закончил в мае, а от Института мировой истории, взявшего шефство над бывшей юношеской секцией социологии.
Куда пойти работать после социологического МГУ сомнений не возникало. Тем более, что его хотели видеть у себя сразу несколько отделов ИМИ - личностью Борис Солонников был уже известной. В специальных журналах уже можно было натолкнуться на его работы. Михаил Петрович к тому времени ушел на пенсию, но Борис часто к нему заходил, и они засиживались допоздна за чаем.
И вот с тяжелой головой и омытым дипломом Борис выходит на работу. Его первый день в Институте как сотрудника. Это почти ничего не изменило, он давно был здесь своим. Он попал во время, когда социум ожил. Работать на живом, бурлящем материале было одно удовольствие.
Два года пролетели. Борис уже входил в редакционный совет реферативного журнала. Готовил диссертацию.
Однажды было объявлено о наборе группы на новый проект. Проект назывался необычно - Магический Кристалл. Странная атмосфера недомолвок окружала организационный период. Впрочем, тема очень понравилась и Борис вошел в команду, встав во главе отдела реконструкции. Порекомендовал в проект Степана. К Солонникову прислушались и Степан возглавил отдел сбора информации. При всей разности характеров было у них что-то общее. Да и весь коллектив, надо сказать, был хорошо подобран. Случайных людей не было...
Борис пришел в себя: это я вспоминаю, или мне Леонард рассказывает? Он наклонил голову и долго-долго тер пальцами закрытые глаза, не в силах сообразить. И ведь не спросишь... Голова гудела, думать не получалось - мысли просто неслись потоком и нужные приходилось вылавливать.
- Борис Александрович, - раздался голос старика, - мне нужно знать ваше решение. Может быть у вас остались какие-то сомнения? Тогда задавайте вопросы, прошу. Любые вопросы.
Борис налил себе воды. Пока из всего, что рассказал Леонард, его озадачило только одно - таких подробностей не мог знать никто. В иной ситуации знание таких деталей было бы более чем достаточным, но сейчас... Борис жадно осушил стакан. На слова об астральной катастрофе, о каких-то темных влияниях на его собственную судьбу, на чудовищные советы касательно его жизни Борис вообще не обратил внимания и обошел, как путник огибает камень на пути. Это не удивляло и не пугало. Это просто было нелепо.
Борис прислушиался к себе. Не мог он понять, что сейчас ощущает. Будто день провел в кузнечном цеху, и вот сидит вроде слышит все, что говорят, но голова пустая совершенно, слова от нее отскакивают, а эхо молота продолжает долбить. Он вдруг сообразил, что это его собственный пульс. И еще он почувствовал, что томительное ожидание - почему-то сразу представился невыносимо медленно движущийся варан - пробивается откудато в душу, сквозь алкоголь и грохот крови в ушах. Почему-то захотелось длить это ожидание, каким бы мучительным оно не оказалось. Еще Борис старался понять: хочется ему расспросить старика - из чисто академического интереса, конечно, - или нет. Проявить любопытство - сделать шаг навстречу чему-то. Но не спрашивать и остаться стоять перед неизвестностью... Сильных жизнь ведет, слабых тащит, вспомнилось ему. Но он так и остался сидеть молча, с окаменевшим лицом.
Леонард поставил локти на скатерть, сцепив костистые пальцы перед собой.
- Я понимаю, это немного шокирует... - заговорил он мягко. - Поверьте, что не случись криптокатастрофы, вы не узнали бы о нас никогда. И все шло бы у вас своим чередом. Раскрылись и обратились к вам напрямую мы по весьма парадоксальной причине. Вы сформировались почти полностью. Корректирующие воздействия с нашей стороны уже не так эффективны, как раньше. Как оперившийся и совершивший свой первый полет птенец не нуждается более в гнезде, так и вы последние два года почти не нуждались в нашей поддержке. Вы черпаете силы в себе самом и сил этих у вас много. Вы должны были заметить, что оказываете на людей хорошее влияние своей целеустремленностью и естественностью. Именно это ценят в вас те, кто собирается здесь. Вспомните вашего школьного друга, который стал хорошим археологом именно под воздействием вашей жизни, вашего пути.
Борис вздрогнул.
Леонард внимательно смотрел на него.
Солонников с ужасом ощутил, что варан поднял голову... и вдруг резво пробежал несколько шагов. Он изо всех сил сжал кулак и стал про себя считать, сколько времени удержит руку в таком положении. Словно сжимал поводья, пытаясь остановить время.
- Борис Александрович, - устало сказал Леонард, - я не читаю мысли. Последствия простых воздействий на вас, источником которых являюсь в данный момент я, я могу просчитать сам. Для анализа серьезных корректирующих воздействий уже нужен специально подобранный коллектив. Для глобальных задач нужен мощный и очень сложный программноаппаратный комплекс, создание которого будет очень скоро завершено, в разработке которой вы принимаете самое непосредственное участие...
Тут Борису словно дали поддых и окунули в раскаленный воздух. Он попытался выплыть на поверхность, сделать вдох, унять сердцебиение... но на поверхности воздуха не оказалось. Солонников оттянул ворот рубашки. Под пальцами затрещало.
Да кто ты такой, старик?!.
Но Солонников опять промолчал. Он тяжело дышал, со лба текло. Неизвестность терпеливо ждала. Ей было все равно. Как и миру, который равнодушен, хотя и не зол. Чьи основы до сих пор не потрясло ни одно событие, произошедшее в мире людей.
- ...Я знаю почти наверняка, какие ассоциации проносятся у вас в голове, - продолжал Леонард, - ибо я очень хорошо знаю вас. Только и всего. Мы не читаем мысли, не гипнотизируем, не заставляем. Человек, с которым мы работаем - ну, назовите его подопечным или учеником - живет свободно, то есть может выбирать. Это - принципиально. Мы никогда не действуем своими руками. Да и сами подумайте, Борис Александрович, что сможет совершить понукаемый пусть даже самыми мудрыми и добрыми наставниками человек? Дело в том, что сам дух свободы окрыляет, удесятеряет силы. Мир так несовершенен, так погряз в условностях... Почему потенциал мозга используется на жалкие несколько процентов? Природа сделала все, что могла, она дала нам инструмент. Остальное в наших руках. Родители, школа, институт, работа, женитьба, карьера, общее окружение, вероисповедание - всегда ли окружение человека оптимально? Всегда ли он действительно может выбрать? И главное - выбирает ли вообще? Ведь все это чужое: авторитеты, стереотипы, общественное мнение, социальноисторические акценты... Исходя из какого опыта совершается личный выбор? Обществу тысячи лет. Реально ли за одну человеческую жизнь разобраться с этим сложнейшим механизмом, найти в нем свое место? И я говорю не о политике - вульгарной вершине айсберга. Я говорю о всей невероятно сложной конструкции. Ребенок, взрослый, пожилой человек - в каждом возрасте свой опыт и свои устойчивые иллюзии. Юноша уважает мудрого старца - здравый подход. Но как все относительно! А если бы человек жил не семьдесят, а пятьсот лет? Тысячу? Если его возраст был бы сопоставим с возрастом общества?.. Как отнесется проживший триста лет к мнению семидесятилетнего? Пожурит за горячность?.. Наше корректирующее воздействие позволяет человеку не рассеивать силы на повторение чужих ошибок. Возможно, вы хотите узнать как решается этическая проблема вторжения в чужую судьбу?.. Вот вы отнимаете у ребенка сигарету. Вы абсолютно уверены, что правы. И вы действительно правы!.. Посмотрите, как часто с неохотой ребенок идет в школу, делает уроки, посещает дополнительные занятия. Однако, родители его заставляют без всяких угрызений совести... Впрочем, аналогии - вещь неблагодарная. Мы говорим только о вас.
Солонников испытывал странное ощущение - так бывает во сне, когда не можешь вырваться из кошмара и остается лишь невероятным усилием замедлять время, чтобы все вокруг застыло и ничего больше не происходило. Но если замедлить время, то старик так и будет говорить без умолку... надо что-то сделать, нельзя просто так сидеть и слушать... только бы для начала преодолеть странную тяжесть, мешающую вздохнуть. Он посмотрел на до сих пор сжатый кулак. Пальцы побелели. Он разжал руку. Этим время не остановить...
- У вас нет вопросов? - удивился Леонард.
- Есть, - прохрипел Солонников. Прокашлялся. Тяжесть вязко заколыхалась, как ртуть - в груди и голове.
- Какой же?
- Угадайте.
Старик с серьезным видом кивнул, скользнул взглядом по столу:
- Борис Александрович, простите великодушно, нож не передадите?
Солонников вздрогнул и, привстав, протянул нож.
Леонард кивнул, кладя пальцы на резное серебро ручки. Придвинул к себе масло, положил нож на край тарелки, но больше ничего делать не стал. Снова сцепил пальцы перед лицом.
Солонников испуганно смотрел на старика. Все же такое спокойствие завораживает.
- Вы задали мне вопрос, - медленно проговорил старик. - И я вам отвечаю - да.
Борис не понял что произошло дальше - какая-то сила подняла его, преодолев ртутную тяжесть. Стол загремел. Что-то на нем опрокинулось с глухим звоном и забулькало. На скатерти быстро расползалось темное пятно.
Старик даже не вздрогнул. Покачал головой укоризненно, поднял опрокинувшуюся коньячную бутылку.
- Ты!.. - Борис стоял, наклонившись над столом, упираясь одной ладонью, другой - слепо хлопая по скатерти. Под ладонь попался кусок хлеба, смятая салфетка. Старик без эмоций смотрел на нож перед собой. Борис оторопел - он не задал вопрос вслух!.. Откуда известно на что ответил Леонард? Разве Борис верит тому, что старик тут наговорил - о просчете реакций индивидуума? Как вообще можно верить или не верить в чужой бред?! Борис медленно опустился на место. Спокойнее... Что-то вроде неловкости перед самим собой овладело им.
Тяжесть вдруг исчезла. Теперь Бориса охватила отвратительная безвольная легкость, когда не можешь сжать кулак, когда вместо мышц пустота, а вместо воли - страх.
Старик вздохнул:
- Борис Александрович, успокойтесь, прошу вас. Вы не дали мне договорить. Я просто умоляю вас посмотреть на ситуацию трезво... Простите, простите - это был неудачный и случайный каламбур. Наталью мы вам не подсунули. Вас ведь именно это предположение так взволновало? И этот, простите, глагол? Кстати, я правильно просчитал вашу реакцию на свои слова? - в тоне старика прорезался холод.
Борис сидел не шевелясь. Загнанное сердце торопливо и неуверенно, словно не расчитывая догнать события, стучало где-то внизу, рядом с желудком. Борисом овладело странное ощущение, что весь он сфокусирован внутри черепа. Руки, которые он видел перед собой на краю стола, были чужими. Тело, застывшее в кресле, он ощущал лишь когда вспоминал о нем. Остальной мир так же не представлял ничего значимого.
- Я не устаю повторять: наш принцип - свобода, - тараторил неугомонный старик. - Свобода выбора. Но и глупый выбор - это ведь не свобода, верно? Если человек сделал выбор, а потом расплачивается за него - он глупец, ибо он учится на своих ошибках. Из всех девушек вашего круга лишь она одна была способна жить в семье с ученым, а именно с вами. Ваше мнение полностью совпало с нашим - вы тоже выбрали ее. Очень хорошо, что возникло обоюдное чувство. Мы лишь организовали ту вечеринку на квартире Самарского. Помните, ведь все могло сорваться в тот день?
Борис тупо смотрел на бутылки перед собой. Скотина... Жалкое ругательство неуверенно вползло в сознание и бесславно умерло. Он просто не знал что делать в этой ситуации. Кричать? Спокойно задавать каверзные вопросы, иронично комментируя ответы? Поймать на лжи? Призвать к здравому смыслу? Броситься с кулаками?.. Но зачем?!. Это же только слова, одни слова и ничего больше... Что могут изменить слова? Этот человек скоро уйдет, и слова его сразу умрут...
- ...Шесть комнат, - продолжал Леонард. - Было где уединиться и спокойно все обсудить. Из залы доносилась музыка, топот, веселые крики - гости резвились от души. Вы сбежали от всех и закрылись в комнате, прихватив шампанское и шоколад. В окно светила Луна. Вы, Борис, прошедший к тому времени огонь и воду в боях за любовь, впервые наслаждались общением с женщиной. Общением! Более того, с женщиной умной и утонченной. Вас это покорило. Утром Самарский - кстати, как его прозвище для своих: Джим? - осторожно заглянул в комнату и был потрясен: вы с Наталией сидели на полу перед диваном, между вами стояло неоткрытое шампанское и вы тихо разговаривали. Причем, как вы помните, поразило Джима именно это невыпитое шампанское... Наталия уникальный человек. А вы, Борис, меня разочаровываете. Мы не следили за вами. Как? Да и зачем? Признайтесь, вы боитесь принять очевидное. Вы же сами весьма успешно участвуете в реконструкции гораздо более удаленных в прошлое событий. Борис Александрович, официально заявляю - я сообщил вам все, что был должен. Все остальное - по вашему личному желанию. Вы задали вопрос. Я ответил.
Борис схватился за первую попавшуюся бутылку - он плохо видел сейчас. Все предметы, особенно блестящие - металл, стекло - расплылись и поросли лучистыми звездочками. И это было даже хорошо - образ старика на другом конце стола потерял четкость. Плеснул в стакан. Отхлебнул. Оказалось - водка. Ну и ладно. Запрокинул голову, выпил большими глотками. В тайне он надеялся, что было бы неплохо отключиться сейчас, а придя в себя обнаружить, что все происходящее было бредом - старик ушел, остались лишь дурацкие воспоминания. Зажмурившись, он некоторое время дышал ртом. Огонь побежал по жилам. В голову хорошо ударило. В иной ситуации он поспешил бы сунуть голову под холодную воду, но сейчас только обрадовался, ибо перед мысленным взором неотвязно висела картинка. Борис на ней видел себя со стороны. Темная комната. Бледные контуры. Луна слепит в окно. Они вдвоем. Они просто разговаривают. Им уже кажется, что знакомы они тысячу лет. Мир исчез. Только мерцают глаза рядом с твоим лицом, и мелодичный голос... И никого больше в этой комнате не было и быть не могло!
Ледяной водой Бориса быстро заполнила дрожь. Он напряг мышцы. Но мышц не было. Тело состояло из пустоты и оставалось расслабленнобезвольным. Дрожь поднималась откуда-то снизу, из темных глубин. Он спрятал руки под стол. Это не был страх боятся можно чего-то конкретного. И даже не неизвестность, показавшаяся бы теперь пустяшным недоразумением. Это было что-то другое. Что-то гораздо хуже... Что хуже страха? Неизвестность. Что хуже неизвестности?.. И он опять остановился в понимании происходящего. Но мир равнодушен к человеку. Чувствовалось, как неумолимо утекают мгновения. Мир может подождать, но не будет ждать вечно. Слабых жизнь тащит...
- Борис Александрович, - Леонард почти взмолился - и мир моментально ожил, - я вижу вам трудно. Вы ждете от меня каких-то иных путей и способов, иных объяснений... Но их нет. Поверьте, я связан определенными принципами. Могу в доказательство рассказать о вашей жизни то, что известно только вам. Опустим интимные подробности. Это было бы не интеллигентно. Можем поговорить о вашем детстве, о школе, институте, о ваших знаменитых "творческих вечерах", о Магическом Кристалле в конце концов... Прекрасная работа! Вы уникальный специалист. Таких как вы очень мало. Именно поэтому мы боремся за вас. Итак, что вы хотите услышать, что убедит вас окончательно? На мой взгляд рассказанного достаточно для принятия решения. Только не молчите! Спрашивайте, спорьте, но не молчите!
Солонников не реагировал. Он слышал старика, но никакие звуки окружающего мира сейчас ничего не значили для человека, сфокусированного в точку внутри черепа.
- Борис Александрович, время уходит. Счет идет на часы. Все наши специальные средства корректировки, как я уже сказал, не подействуют. Да и не успели бы подействовать - тут нужны недели, месяцы, и мы решились на этот шаг - обычный диалог, прямое обращение к вашему разуму. Мы никогда не действуем своими руками - мы в праве лишь поставить человека в определенную ситуацию, дальше он должен действовать сам. Вы, именно вы должны поставить последнюю точку. Но я не знаю что мне еще для вас сделать, чем помочь - вы не говорите своего решения и не задаете вопросов... Тогда спрошу я. Борис Александрович, вы мне верите? Нет-нет, исключим иррациональные категории... Вы, мастер социально-исторических реконструкций, знаток массовой психологии, вы заметили в моих словах несообразности, нарушение логики, ошибки, ложь в конце концов?
Безразличие и пустота немного отпустили Солонникова - ему задали конкретный вопрос и на него надо было отвечать. Солонников задумался. Хотя это слишком сильно сказано - просто несколько мыслей торопливо пронеслись по привычному пути анализа ситуации.
- Нет, - был вынужден тихо сказать Борис. Ученый не должен спорить с фактами, иначе он становится чиновником от науки. Терпеть не могу чиновников, хотя они тоже нужны. Наверное. А факты таковы: этот незнакомый человек словно много лет незримо прожил со мной рядом. А если верить всему, что он тут наговорил - не он один, а некие "мы". И всю его жизнь эти загадочные "мы"...
Солонников оцепенел. Леонард что-то спросил - Борис не расслышал. Перед его взором закружились, сталкиваясь и разбегаясь, рассыпаясь на мелкие кусочки яркие картины - в центре каждой из которых был он сам. Картинки прибывали, заваливая реальность осколками гигантской головоломки. Борис с удивлением, и в то же время отстраненно - как посторонний зритель, смотрел на давно и совершенно забытые сцены из собственной жизни. И это было бы даже интересно - в иной ситуации.
Я никогда не любил аквариумных рыбок. На пятилетие мне подарили аквариум. Яркие рыбки сновали в кристально чистой воде над разноцветными камешками. Маленький Борис пол-дня не отходил от аквариума - мама с папой с улыбкой переглядывались, а потом вдруг с плачем выбежал из комнаты. Что случилось, сынок? растерянно стал утешать его отец. Их жа-алко! - ревел маленький Борис... Почему же? Смотри, как рыбкам хорошо... Не-ет! - не унимался Борис. - Им тут тесно. Давай им купим океан...
Хватит эмоций. Останемся учеными. Просто - нормальными людьми... в ненормальной ситуации.
- Кто вы, Леонард? - Солонников с трудом разлепил губы свело как на морозе. - Зачем вам умение реконструировать историю?
- Бра-аво, - медленно сказал старик, - а я всегда высоко оценивал ваши интеллектуальные способности.
Старик надолго замолчал.
Борису показалось, это не было театральной паузой - старик действительно раздумывал над ответом. Солонников даже немного приободрился - не его одного, оказывается, можно озадачить словами. Размышляя, старик катал по скатерти шарик фольги.
- И все-таки вы упорно не хотите услышать в моих словах главное, - огорчился Леонард. - Борис Александрович, практически завершенный аппаратно-програмный комплекс под условным названием Магический Кристалл давно открыла перед вами истину: история не только на площадях творится, но больше в кабинетах, в головах. И я говорю о настоящей истории человечества. О том, что через много лет посчитают действительно важным событием, о котором, возможно, не сочли нужным сообщить бойкие газеты, живущие сегодняшним днем, видящие только верхушки айсбергов и дымы костров. Случайные события происходят по глупости. Ненужные события случайны. Остальные - результат осознанных действий. У человечества есть и всегда были две истории: одна, в которой оно стоит на месте, без устали окружая себя новыми и новыми приспособлениями для повышения комфорта, и больше ни в чем не прогрессируя, и другая... Приобщенные к ней люди шагнули очень далеко. Я кратко отвечу на вопрос - для вас это знание ничего не меняет. О нас не слагают исторических анекдотов. Впрочем, невольно мы касаемся самых разных сторон жизни, и поэтому любой желающий при некоторых навыках и упорстве может разыскать в библиотеках и архивах упоминание о некоторых из нас. Все мы обычные люди, вольно или невольно оставляем след. Разумеется, это будут крохи. Но даже специалисты вашего круга не составят всей картины. Пожалуй, могу сообщить еще одно - политикой мы не занимаемся. Вы удивлены? Забавно, даже вы попали под власть стереотипа. Однако, Борис, не стоит экстраполировать случившееся с вами на всех. Я хочу сказать, воздействие на вас, и похожих на вас, имело целью только раскрытие спящего таланта, незаметной помощи в пути. Никакого принуждения. Хорошо, допустим. Тем более, что в принципе это возможно. Но почему же тогда за тысячи лет никто не подмял человечество под себя или не осчастливил его золотым веком? Скажите мне, кому нужна власть над толпой? Зачем нужна такая власть? Что может сделать толпа? Не случайно все диктаторы были жестокими ничтожествами, ибо они - порождение толпы. Почему считается, что история человечества - это политика и войны, немного религии и искусства, и совсем немного науки? Существует много путей, пролегающих вдали от очевидного мира, так называемой цивилизации, пути эти ведут в ухоженный личный розарий, минуя огромное колхозное гороховое поле... Поверьте, Борис, пути эти при всей их скрытости обильно исхожены. Места, в которые они ведут, куда более интересны, чем те, о которых ежедневно сообщают в новостях. Там, например, нет никакого феномена молчания вселенной. Вселенная очень даже не молчит... Не бывает на тех путях чужих и случайных людей, а попавшие туда уже не хотят возвращаться. Но ходящие по этим путям - самые обычные люди. Впрочем, рожденные под крик воронья ничего не знают о соловьях. Две истории человечества существуют параллельно. Такие как вы стоят посередине. Пока. У вас всегда есть выбор. Особенно сейчас, Борис. Углубляться в объяснение кто мы я не в праве еще по одной причине - любая информация об источнике коррекции линии судьбы искажает саму коррекцию. Вы и так узнали слишком много. Точнее - слишком рано. Но никаких обязательств от вас мы не требуем, это основной принцип: человек свободен. Но придет время, вы узнаете все. Обещаю. Разве вы не хотите оказаться в заповедном месте, где мир повернется к вам новыми, неизвестными гранями? Такой привычный мир вдруг распахнет незаметную дверь... Разве не хочется вам вырастить благородную розу, устав от блуждания среди лопухов? И вы появитесь там не одни. Много людей уже направляются к нам, пока еще не подозревая об этом.
Леонард посмотрел Солонникову в глаза. Легко, дружелюбно усмехнулся:
- Я думаю в любой газетке типа "Пикирующей утки" можно прочитать более закрученные выдумки про тайные общества. Это что ж за тайные общества такие, если о них пишут статьи и диссертации? Кстати, можете послать в любое подобное издание полный отчет о нашей встрече. Материал примут с радостью, даже не будут проверять источник информации... Борис Александрович, дорогой, не обижайтесь - шучу. Я хотел лишь подтвердить, что вы ничем не ограничены в своих действиях и ни в коем случае не должны думать, что на вас оказывается давление. Мы просто открыли карты. Признаем, нам бы очень не хотелось терять ваш талант. Да, мы просим, умоляем... Но выбирать - вам. Ведь жить-то дальше вам...
Глядя в стол, Борис спросил, делая паузы между фразами:
- Кому принадлежит идея Кристалла? Кто организовал лабораторию? Кто финансирует работу? Какие еще организации и структуры прямо и косвенно работают на вас?
Старик молчал так легко, будто Солонникова не было в комнате.
Борис почувствовал раздражение.
- Леонард, я хочу знать - зачем вам Магический Кристалл? На это вы можете ответить, так как я знаю принцип работы Кристалла и могу предположить область его применения.
Старик вздохнул:
- Кристалл нам не нужен.
Борис опешил. То есть как? Я опять что-то не понимаю?
Заметив, что сидит сгорбившись, навалившись локтями на стол, он заставил себя выпрямиться.
- Не нужен собственно Кристалл, ибо он лишь часть проекта, - сказал Леонард. - Вы бы купили двигатель ролс-ройса без самой машины?
Демиург.
Словно мокрым полотенцем хлестнули.
Впрочем, чему я удивляюсь? Однажды начатые исследования...
Магический Кристалл препарирует историю и близкое будущее для, так сказать, общего ознакомления. Демиург же позволит копаться в ДНК социума, клонировать, скрещивать, отсекать слаборазвитые ветви, влиять на наследственность, подгонять, если отстаешь, притормозить, если зарвался...
Как все логично! Однажды начатые исследования не остановить. Было бы глупо надеяться на это. Вот именно - глупо! Сколько раз я сегодня слышал это слово? Идея Демиурга витает уже два года. Ты с первых дней негативно к нему относился. И в чем еще проявилось твое отношение к Демиургу кроме пассивного неприятия? Ну да, у тебя же была конкретная работа, некогда было тратить время на борьбу с несуществующей опасностью. Ни о чем не жалей, ни на что не надейся, следуй порядку вещей и дух твой будет спокоен. Как спокоен оставался дух Оппенгеймера и Курчатова после взрыва над Японией. Разве они хотели делать оружие массового уничтожения? Разве они в одиночку сделали его? Разве бомбы не сделали бы без них? Никто не виноват, виновата история. Просто делай свое дело... Спохватившись, он взял себя в руки. Господи, о чем я думаю... И все-таки, почему большинство в лаборатории так легко принимает Демиург? Ведь это хуже неуправляемой цепной реакции. Хуже СПИДа, передающегося воздушно-капельным путем... И вдруг отвратительно-стыдливая, стесняясь сама себя, неловко, бочком вошла мысль: а если это совсем не хуже? Вдруг ошибаюсь я? Что я знаю о Демиурге? Только предварительные теоретические наметки. Что знаю о Леонарде и ему подобных?.. В любой науке бывает кризис, и тогда летят со своих постаментов казавшиеся вечными авторитеты и догмы. Вдруг правнуки будут легко отвечать на уроках: это было до первой социальной коррекции, когда развитые страны направили сверхприбыли на развитие стран третьего мира, или: это случилось после той знаменитой религиозной инверсии, снявшей все противоречия между христианством, иудаизмом и исламом... В конце концов воля спятившего диктатора, посылающего на смерть миллионы невинных людей в истории нашей планеты не редкость. Причем сделано это было без всякого Демиурга. Да, Демиург опасен - чем сильнее лекарство, тем аккуратнее надо им пользоваться. Ну, а если некий диктатор все же получит в свое распоряжение Демиург?..
Очень легко переспорить самого себя. Просто надо в нужный момент твердой рукой остановить неуверенно качающееся коромысло сомнений. Например, достаточно видеть в Демиурге только пользу.
Леонард внимательно смотрел на Бориса через стол. Тот не знал куда деть глаза. Непослушными руками стал расправлять салфетку, замер - схема нового сегмента для Магического Кристалла. Как ни в чем не бывало Борис стал меланхолично рвать салфетку.
Ты просто хотел понять историю... Ведь это так и есть. Ты жил своей Дорогой к дымному горизонту, к которому бредет человечество. Угу... А другой спать не мог, не узнав как устроен атом. Этика науки? Красивые слова. Этика политики. Этика войны... Под все что угодно легко подводится этическое обоснование. История это доказала. Наука... Любое знание - это в конце концов власть, и потому сливаются даже несовместимые на первый взгляд вещи: академическая наука, фундаментальные исследования и - война. А вот теперь еще и политика. Всегда считал, что власть нужна только глупцам, чтобы управлять глупцами... Неужели ты всерьез надеешься, что новоиспеченный Демиург останется в руках ученого-гуманиста?
Скрипнув зубами, Солонников сжал в кулаке обрывки салфетки.
- Зачем вам Демиург?
- На этот вопрос я не могу ответить, - улыбнулся Леонард. Демиург еще не создан. Что там откроется дальше в процессе разработки - бог весть. Пока есть лишь предварительные теоретические наметки.
Солонников испытал приступ ненависти к старику.
Леонард вздохнул.
- Я вижу, вы не готовы дать немедленный ответ. Всецело понимаю ваше душевное состояние. Мы можем ждать вашего решения еще около десяти часов. Это - максимум. Позже названного срока начнется явное воздействие последствий катастрофы на вашу мировую линию. Хотя воздействие уже идет. И чем дальше - тем более необратимое. Думайте, Борис Александрович, думайте. Я свяжусь с вами. И последнее. Вы, видимо, захотите вскоре сделать телефонный звонок... Так вот, телефон ваш на кухонном столе под полотенцем - не тратьте время на поиски. И внимательно читайте вашу почту.
Старик поднялся.
- Благодарю за угощение. Спешу откланяться, - он действительно коротко поклонился. - Очень много дел.
Какой звонок? Какая почта?
Солонников с трудом выбрался из-за стола и поплелся следом за Леонардом к выходу.
В прихожей старик обернулся и они встали лицом к лицу.
Леонард улыбался - мягко, понимающе. Солонников опять боролся с тяжестью, пригибающей к полу - то и дело приходилось распрямлять спину и расправлять плечи. Прихожая покачивалась на тихой волне, стены то надвигались, то отъезжали.
- Я думаю, все будет хорошо, Борис Александрович.
Борис неловко шагнул, повозился с замком и распахнул дверь. Неожиданно спросил:
- Кстати, кепка не ваша?
Старик усмехнулся, даже не посмотрев на оленьи рога под потолком, покачал головой.
- Всего доброго, Борис Александрович. Было очень приятно наконец встретиться с вами воочию.
На пороге, когда в открытую дверь тянуло теплым сквозняком, старик обернулся и сказал вдруг странное, будто вернулся к прерванной фразе:
- А глупость вы не сделаете. Вы ведь не знаете что это такое - глупость. Всего доброго.
Солонников молча захлопнул дверь. Звякнула цепочка.
Борис стоял в опустевшей прихожей. Ни о чем не думая. Просто стоял. Сделал шаг в сторону гостиной - остановился. Дыхание было ровным, почти незаметным. Даже сердце утихомирилось. Вокруг ничего не происходило. Было очень тихо. Чтобы нарушить тишину, он пошевелил плечами - зашуршала одежда. Потоптался на месте - скрипнула паркетина. Замер - и мир сразу застыл. Ах, да... Миру ведь все равно. Да, видимо, это так. Небо не упало на землю, моря не вышли из берегов. Ничего не случилось. Борис медленно, привычными движениями застегнул ворот рубашки, привел в порядок галстук. Оглядел себя, стряхнул с рукава крошки. Сделав шаг, он толкнул дверь в кабинет. Из темного проема хлынул пласт холодного воздуха. Облегчения Солонников не испытал - просто не заметил. Не глядя включил свет, сел за рабочий стол. Перед ним серой плитой лежал сложенный компьютер. Борис вдруг оттолкнулся пяткой и отъехал с креслом от стола.
Пробежал взглядом по книгам, занявшим всю левую стену.
Развернулся к противоположной стене, увешанной фотографиями. Наташа улыбалась ему из далекого солнечного мира. Он поднялся, оторвал фотографию и положил обратной стороной вверх. Вернулся в кресло. Долго сидел неподвижно. Снова поднялся. Сделал несколько шагов вдоль стены, останавливаясь перед отдельными фотографиями.
Привалившись задом к столу, окаменел, глядя в одну точку.
Ты хотел знать, что хуже страха и неизвестности? Знай, хуже них безвыходность и бессмысленность.
А говорят безвыходных ситуаций не бывает... Как же. Отнять у человека оазис, забросить в пустыню и сказать щедро: "любил родниковую воду - люби дальше".
Он гнал прочь очевидную мысль, которая упорно возвращалась, уворачиваясь от всех контраргументов - он никогда ничего не докажет в этой ситуации. Ни "за", ни "против". Тем более в части, касаемой прошлого. Может быть та поездка на лыжах за город, где пересекающиеся цепочки следов на снежной целине навели его на мысль о поле вероятности в истории, о так никогда не активированных узлах и ветвлениях событий, была не случайной. А то отравление сардинами в восьмом классе, когда он провалялся две недели дома и смог спокойно почитать и обдумать самиздатовский "Этногенез и биосфера Земли" Гумилева?.. А случайное знакомство со Степаном на улице - не случайно? Они ведь тогда чуть не подрались - Солонников спешил на семинар во Дворец пионеров и, пребывая в глубокой задумчивости, сбил Степана с ног. Тот перемазался вылетевшим из стаканчика мороженым. Все шло к выяснению отношений, но Степан, увидев на обложке название выпавшего из папки доклада... Старина, это уже параноя.
Как хорошо быть ученым!.. Нет факта - нет проблемы. Сегодня были только слова... Ничего же не произошло - были только слова!..
Неожиданно Борису до крика, немедленно захотелось вырваться из невидимых пут, омерзительной паутины, ловко сплетенной словоохотливым стариком... Но он даже не пошевелился - все желания и эмоции сразу гасли, словно он спички зажигал на ветру.
Равнодушное, холодное самонаблюдение - качество, вероятно, неплохое для разведчика или исследователя, но для нормального человека в обычной жизни показывающее - что-то пошло наперекосяк.
Все забыть, вернуться в утро этого дня... Нет, правда, а если бы я утром уехал куда-нибудь? За город? На несколько дней?.. Или - на месяц с Наташкой в круиз?.. Если астероид затронул весь мир, почему на улице так тихо? Что, все довольны изменениями в своей жизни? Это просто ловкий сумасшедший, каким-то образом пронюхавшись детали моей личной жизни!.. Но в действиях психа не может быть логики. Старик психом не был... В иной ситуации его рассуждения показались бы даже интересными. И что с того? Ты предлагаешь последовать его рекомендациям?.. Но зачем он мне все это рассказал?!. Борис понимал - не разобравшись, он рискует либо совершить страшную ошибку, либо сойти с ума. Образ беззаботных аквариумных рыбок жег ему сетчатку.
Слова, слова, одни слова... Но ведь есть и факты! Все, с кем он общался сегодня, косвенно подтвердили наличие резких изменений в их судьбах... Ну что, начнем верить в астрологию? Будем носить амулеты, бормотать заговоры, чертить руны?
Постой. Посмотри на картину, нарисованную Леонардом, со стороны, чужими глазами.
Борис честно постарался.
И был вынужден согласиться: сколько упущенных возможностей в судьбе каждого, сколько несбывшихся надежд. Кто же в этом виноват? Жизнь? Судьба? Но где они? Что они такое? Как устроены, как действуют? Даже пословицы - квинтессенция массового опыта - и те противоречат друг другу: под лежачий камень вода не течет. С другой стороны - дуракам везет... Роптать следует только на собственную глупость, ибо все рассуждения о судьбе и предназначении лишь красивые беспомощные слова. И вот тут-то и должны появиться мудрые учителя жизни, показывающие брод среди бурного моря. Вот он и появился...
Борис покачал головой. Что-то не так... Слишком легко все объясняется.
Перед его мысленным взором опять неслись картинки из прожитого. Во всех этих сценах Борис видел себя со стороны. Только себя. Там было много других людей, вещей, событий, но Борис видел одного человека - Солонникова Б.А. Никакие стены не спасали от этого взора. Вот Борис весел, а вот грустит и ему хочется побыть одному, вот он счастлив, вот - в шумной компании, в интимной обстановке, а вот - задумался над книгой...
А вот они с Наташкой, присев на скамеечку отдохнуть, рассматривают прохожих. Настроение было прекрасное - немного пива, много солнца и неторопливых прогулок по старинным московским улочкам. Были смешные, прикольные комментарии. Сейчас перед Борисом вновь прошли те люди, но увидел он их иначе.
Вот этот мужчина, явно спивающийся, злой на всех, с походкой вечно бегущего под уклон, просто вырос не в той семье. Он мог стать улыбчивым мягким человеком. Работать мог не слесарем от случая к случаю, ненавидя то, чем занимается, а в спокойной атмосфере уютного офиса. Максимум тяжести поднимал бы - телефонную трубку и папку с договорами. Пусть бы звезд с неба не хватал, зато мир виделся бы ему в светлых тонах.
Вот женщина. Ей далеко до бальзаковского возраста, но она словно давно оплакала и похоронила свое будущее. Взгляд без злобы и боли, но пустой. Молча тянет лямку семейной жизни, деля постель и кухню со скучным педантичным человеком, который изучает книгу о здоровой пище и регулярно посещает коммунистические митинги. Чуть оживает она на серой монотонной работе среди подобных себе, если начинают сплетничать об эстрадных звездах, но глаза остаются пустыми... А ведь у нее ясно видно другое лицо, другая жизнь. Подвижная, веселая, любящая путешествовать, больше всего страдающая, если нет новых впечатлений: страны, люди, спектакли, выставки. Отзывчивая, готовая поделиться радостью с другими.
Вот идет парень, привычно лезущий из кожи, чтобы быть душой компании. Взахлеб рассказывает что-то веселое, упиваясь тем, что все его охотно слушают и хохочут. Привыкли, что он такой... А изредка вечерами, случается, сядет неподвижно и с непонятно-щемящим упорством возвращается в детство, в четвертый или пятый класс. Тогда случайно в пионерском лагере знакомый по отряду благожелательно отозвался о его стихах. Добавил: "Надо, конечно, еще поработать, но у тебя есть искренность души, а это главное." Уши горели, он старался спрятать улыбку, но похвала была приятна. Смена закончилась, больше они не виделись. Стихи он бросил через два года, получив из молодежного журнала несколько равнодушных отказов. Где-то те ранние строчки придавлены в чулане старыми учебниками и макулатурой. Но он знает почему-то, что никогда их не достанет, наверняка. До сих не понятно, почему бросил писать, зачем встал на путь примитивного гедонизма, отмахнувшись от всего, что требует усилий души? Со времен пионерского лагеря больше ни один человек не попросил его показать стихи.
"Кем бы мог оказаться я?" - подумал Борис. Например, хорошим, по мнению соседей, семьянином, чуть сутулым, деятельным, улыбчивым, с панибратскими замашками, добрым, внимательным, любящим суетливо выпить рюмку водки тайком. Гордящимся собственноручно сколоченной книжной полочкой, не замечающим презрительно-снисходительного взгляда жены. Работал бы снабженцем по хозчасти в институте мелиорации. Дети бы обо мне вспоминали, только столкнувшись в квартире, или, глядя в сторону, прося деньги на карманные расходы.
Солонникова передернуло.
Заколотилось сердце. Но Борис лишь удивился этому факту ведь сам он ничего не испытывал. Сердце начало жить своей отдельной жизнью - это оно волновалось, переживало, беспокоилось. А вместо самого Бориса остался равнодушный наблюдатель чужих событий.
- На кухне под полотенцем, значит? - пробормотал он. Посмотрим.
Толкнул оранжевую стеклянную дверь в кухню. В полутьме, исполосованной отсветами уличных фонарей он сорвал со стола бледнеющее скомканное полотенце. Телефон был под ним.
Борис рухнул на табурет и уставился на телефон. Он смотрел на маленький аппарат в кожаном чехле и знал, что сейчас возьмет его и наберет номер. Но брать в руки телефон было никак нельзя - мерзкий старик уже знал, что Борис именно так и поступит. Борис поднялся и двинулся обратно... На выходе из кухни схватился за оба косяка.
Да что со мной! Разложение личности начинается с избыточной рефлексии. Я действую так, а не иначе потому, что я так хочу, а не на перекор кому-то или вследствие чьих-то желаний. И вообще, мало ли кто что говорит!
Он вернулся к столу. Телефон привычно лег в руку, включилась подсветка кнопок. Набрал номер.
Долго не отвечали. Борису захотелось, чтобы не ответили вообще никогда.
Наконец пьяный голос Степана весело прокричал:
- Слушаю вас! Ал... ло!
- Привет.
- Я слушаю!
- Привет, - громче сказал Солонников. - Это я.
- Борька! - заорал Степан. - Ты куда пропал? Ты где? Тут такие дела творятся!
Сердце еще раз бухнуло, но как-то неуверенно, и притихло...
- То есть куда это я пропал? - удивился Борис. Вернее не он, а тот, на кого Борис безразлично смотрел со стороны. Говорила какая-то привыкшая к этому действию функция, не нужная Борису сейчас. - Я у себя. Степан, я хочу извиниться. Тут спонтанно организовался вечерок, не смотря на то, что суббота... короче, старина, только к концу сообразил, что не хватает главного - тебя!.. Устал я что-то - голова плохо варит, и вообще дурацкое состояние.
- Дружище, о чем ты? Зачем извинения? - весело отвечал Степан. - Ты мое сообщение читал?
- Еще утром.
Степан на миг замолчал и, понизив голос, спросил:
- Так чего же ты... к телефону не подходишь? Мы тебе обзвонились. И сам не звонишь. Правда, я днем был весьма занят, но освободился к вечеру и опять стал тебе звонить. Я думал, ты уехал куда-нибудь.
Борис испытал что-то вроде облегчения. Как все просто начинает объясняться! Телефон был закрыт в дальней комнате, человек не смог позвонить...
- Я, наверное, звонков не слышал. Постой... Блин, он на виброзвонке стоял!.. Да, вдарили мы тут крепко. Так что, действительно можно праздновать? Ты сейчас где?
- Двойной праздник, старина! Я поздравляю тебя, себя, весь наш дружный коллектив с выходом Крис-с...
- Тише,тише!
- Пардон! Мы тут тоже время не теряем. Короче, ты понял о чем я. С выходом этого самого на хорошо просматриваемую до самого конца финишную прямую.
- Спасибо, Степан, взаимно. Это чертовски приятно! прежний Борис на минуту вернулся, слившись воедино, и теперь улыбался в темноте. Приятно слышать голос хорошо знакомого человека, сообщающего тебе радостную новость.
- Но это еще не все. Сегодня совершенно неожиданно был сделан прорыв по второй части проекта!.. Небезизвестный тебе Дем...
В груди Солонникова что-то сжалось, и прежний Солонников исчез.
Сердце даже не посмело стукнуть. На его месте в груди образовался комок холода.
- ... демонстрационная версия которого, - вывернулся Степан, - отчаянно глючила с самого начала, сегодня вдруг заработала. Признай, что Де... вторая часть круче первой! Согласен? А ты не хотел ее тянуть. Не верил, да?
- Погоди, не по телефону. Ты где сейчас?
- Мы в "Лагуне". Приезжай, здесь весело. Тут все, кого могли собрать. Шеф здесь! Все тебя ждем. Заняли тебе место и держим.
Голос Степана удалился, раздался его смех, в трубке застучало - видимо, уронили, потом голос Леночки, помощницы Степана, с придыханием прошептал:
- Боренька, ну где же ты? Я тебе стульчик согрела. Приезжай скорее, милый.
- Ленок, привет. Дай Степана, солнышко, а то история тебе этого не простит.
- Боренька, я тебе сейчас дам. Только ты приезжай скорее, ладно?
В трубке на секунду возник многоголосый ор. Кто-то прокричал: "Привет от шефа!"
Борис морщась и улыбаясь отстранил телефон от уха.
- Погоди, отойду где потише. Орут тут все, - пробормотал Степан. - Ну, вот, нормально.
- Кто на работе остался?
- Да никого. Я же говорю, все здесь. Я бы за тобой заехал, дружище, да боюсь, мне сейчас что руль, что поручень в трамвае...
- Степан, не дури. Я сам приеду. Ты мне лучше скажи... а, черт, не по телефону...
- Ну, попробую намекнуть. Ты о... м-м... продолжении основного проекта?
- Да. Он запущен официально?
- Ну да! Я же тебе говорю...
- Когда?!.
- Когда запущен? - Степан удивился. - С сегодняшнего дня. Там такой прорыв, просто невероятно... Шеф на радостях премию всем выписал. Новую команду будем набирать. Соседнее помещение под аппаратуру уже ремонтируется. А ты чего смурной, Борь? Перебрали малость? Кто там у тебя сейчас?
Борис прижимал телефон к уху и лихорадочно восстанавливал в памяти сегодняшний день. Значит, в те часы, когда они сидели за столом и рассказывали друг другу свои страшные и счастливые истории, а Борис слушал и на самом дне души радовался, что ничего плохого криптокатастрофа ему не принесла, в эти самые часы... Он закусил губу. Как это, оказывается, странно - не любить факты.
- Алло! Ты уснул там? Алло, Борька! Не спать!
- Ты не шутишь?.. - пробормотал Солонников.
- Что? Ни хрена не слышу... Какие шутки? Ты о чем?
- Вроде было решено, что не будет никакого продолжения. Шеф индифферентно к нему относился. И тебе самому проект не особо нравился...
- А, ты об этом... - Степан помолчал. - Что сказать... Да, не нравился. А потом осенило - наука это та же жизнь. Ну, надо рисковать, короче. Ведь мне... нам что не нравилось? Что использовано может быть во вред. А представь, что этим же орудием мы предотвратим какой-нибудь глобальный кризис?
- Когда осенило - сегодня?
Степан секунду словно искал подвох в словах Солонникова:
- Да, как раз сегодня. Ну, Борь, это ж старая как мир тема. Не раз у тебя ее жевали: скальпель может спасти жизнь, а может отнять, трам-пам-пам... Я даже, заметь, не говорю о приоритете - если кто-то сможет сделать то же самое позже, то лучше сделать это самому, ибо себя ты знаешь и в себе уверен, а в том парне уверенности нет никакой. А такой проект когда-нибудь обязательно будет воплощен... Ты согласен?
Борис выдавил:
- Согласен... Рано или поздно.
- Ну! Это же аксиома: однажды начатые исследования не остановить, и трам-пам-пам...
- Да, да... Ты прав, - упавшим голосом произнес Борис. Трубка плясала в его руке. Дрожь вернулась.
- Нет, - уверенно сказал Степан, - с тобой что-то неладно. Будь дома, я беру такси и - за тобой.
- Старина, все нормально. Я сам возьму такси и приеду. Вы долго еще там будете?
- Конечно, только начали... Кстати, ты давно видел пьяного шефа? Спеши - зрелище стоит того.
- Уговорил - выезжаю! - Борис попытался придать голосу твердость. - Скажи Ленке, чтобы держала мне стул.
- Давай не задерживайся, ждем, - в голосе Степана звучало сомнение. - Если что - звони.
Борис уронил руку с телефоном на стол и уткнулся лбом в сгиб руки. Тяжесть внутри колыхнулась и заходила медленными волнами.
Только что законченный разговор сразу отдалился, сделался неважным. Борис вскользь подумал о нем как о чем-то давнем и полузабытом. Остался человек, для которого в мире ничего не происходило. Борис прислушался - мир молчал. Словно тоже прислушивался или чего-то ждал. Тебе-то что бояться, подумал Солонников неприязненно, тебе же все равно. Мир не ответил. Ему действительно было все равно.
В ярко освещенной прихожей он достал из стенного шкафа пластиковый чемоданчик с набором инструментов. Пользовался им только раз - кажется, прикрутил вешалку в ванной. Вытащил молоток - удобная полужесткая ручка, увесистый никелированный боек. Вернулся в кабинет.
Молоток лег на полировку рядом с просыпающимся компьютером. Бегло просмотрев содержимое жесткого диска, Солонников кивнул, занес руку над клавишами... Стоп. Пока есть вход в Сеть - не попросить ли юного хакера? Так. Допустим, найду я его быстро. Уговорю. А может он и сам будет рад... Борис покачал головой долго, долго... Кстати, адрес. Где же оно...
Борис поднялся, чугунно забухал к двери. Мучительно вспоминая, куда дел почту, долго бродил по квартире, заглядывая во все возможные места. Нашел потерянную авторучку и визитку с телефоном очень нужного человека, который уже неделю как улетел из России. В кабинете на книжной полке нашел те письма, которые читал утром. Наверное, выкинул... Два непрочитанных письма торчали уголками из-за зеркала в прихожей. Одно от непоколебимого Сизолапова, второе от юного хакера. Обратного адреса не было. Ну, естественно. Уронив на пол послание из академии наук, Борис вернулся в кабинет, на ходу разрывая конверт.
Или не вмешивать парня, усомнился Борис, не глядя разворачивая на удивление толстое вложение, молодой еще... И вообще, не спешу ли я? Он разгладил на колене норовящие сложиться вчетверо листки. Прищурился. Глаза ни в какую не хотели фокусироваться одновременно. Борис включил настольную лампу и близоруко уткнулся в листки. Все равно приходилось читать одним глазом. Целиком читать письмо он не собирался. Где же адрес? Наверное, в самом конце. Борис отделил несколько листов - и вдруг зацепился взглядом. Что за черт? Он впился глазами в плящущие строчки. С застывшим лицом дочитал страницу до конца - выронил из руки, схватил следующую - жадно прочитал. Следующую...
Мир окончательно застыл для Бориса. Ничто теперь не могло поколебать его.
Отсутствующе глядя в экран, Солонников пробежался пальцами по клавиатуре. Диск едва слышно зашуршал. Через минуту он перезапустил машину - экран остался черным, лишь пара строчек сиротливо жалась в углу. Солонников не раздумывая положил компьютер на пол. Наступив одной ногой на клавиатуру, другой нажал на откинутый крышку-экран. Треснули петли крепления, строчки исчезли - экран омертвел окончательно. Взяв со стола молоток, Солонников для удобства стал на колени, прицелился, и, зажмурившись, опустил инструмент на ту часть корпуса, где скрывался жесткий диск. Лицо стегнули осколки. Посмотрев на результат, Солонников замахнулся еще раз, потом еще...
Больше никакой информации, касающейся Магического Кристалла в доме не было. Борис мельком отметил, что иногда стоит следовать занудным инструкциям отдела безопасности. Поэтому сейчас он может не ломать голову - не завалялась ли где-нибудь дискета или черновики.
Молоток с глухим звуком отлетел в угол комнаты. Ковер смягчил удар. Борис шатаясь поднялся с пола. Машинально смахнул с пиджака мелкие пластмассовые осколки. Еще раз бросил взгляд на первую страницу письма, оказавшегося в конверте от юного хакера. "Реконструкция-плюс. Дальность: одни сутки. Участники: Солонников Б.А., Шумаков В.П., Борбылев Н.Н., Данилевич Л.И. Степень достоверности: 85%..."
Я бы дал все 95%, - подумал Борис с профессиональной холодностью. Узловые реплики были просчитаны феноменально точно. О достоверности внутренних монологов сегодняшних гостей ничего нельзя было сказать. Внешне - очень похоже на правду. Версия его собственного сделала бы честь любому прорицателю. Внутренней речи Леонарда в письме, конечно, не было. Борис многое бы отдал, чтобы узнать о чем думал старик на самом деле.
Борис проверил карманы: телефон, деньги... Ключи? Под зеркалом... Не погасив нигде свет, он вышел из квартиры, захлопнул дверь и направился к лифту.
Распахнул дверь подъезда, бросился вниз по ступеням, свернул с дорожки и вломился в черные кусты. Здесь был короткий выход к шоссе. Поймать в этот час машину на сонном бульваре будет проблематично. Вечно сидящая на скамейке компания полузнакомых парней и девиц замолчала. В спину Солонникову, на бегу закрывавшего лицо от веток, долетело одинокое и растерянное: "добрый вечер..."
Борис вывалился из пыльных кустов на проезжуюю часть, вскинул руку, другой не глядя дергая зацепившийся за что-то пиджак. Машины проносились мимо, слепя дальним светом и окатывали Бориса невидимыми удушливыми волнами.
Включив поворотник чуть позже, чем свернув к обочине, впритирку остановилась заезженная "волга". Водитель нагнулся над сиденьем пассажира, опасливо вглядываясь в Бориса - удобная освещенная остановка была немного дальше по шоссе.
- Улица академика Антонова, дом 32.
Водитель кивнул.
Борис нырнул в пахнущее чем-то горячим механическим нутро машины. "Волга" резко взяла с места и сразу ушла в левый ряд.
- Я спешу, - бросил Борис. Краем глаза он увидел - водитель кивнул. На приборной панели метался на пружинке пластмассовый клоун с улыбкой до ушей. Борис закрыл глаза.
- Гуляли? - спросил водитель.
Борис, не сразу сообразив, что спросили у него, ответил, не открывая глаз:
- Да, погуляли...
- Я смотрю, ты какой-то взъерошенный. А сейчас куда, допивать или домой? - водитель бросал на Бориса короткие благожелательные взгляды.
- На работу.
- Уважаю, - усмехнулся водитель. - Хорошая, наверное, работа?
Борис не ответил. Сунул руки в карманы пиджака.
- Сигареты не найдется?
Водитель нагнулся, не отрывая взгляд от дороги, пошарил в темноте под панелью, протянул пачку.
Борис затянулся чем-то дешевым. Ему было все равно сигареты и ладно.
Снова закрыл глаза. Дорога давала о себе знать крутыми поворотами, заваливая Бориса то в одну, то в другую сторону.
- Там институт будет. Мировой истории. Знаете? Два первых этажа - черные стекла.
- Покажешь.
Водитель больше не приставал с расспросами и дальше ехали молча.
Свернули с шоссе. Попетляв по спящим улочкам, машина остановилась перед запертыми воротами с большим пустым пространством за ними.
Расплатившись, Борис опять полез в кусты, разыскивая дыру, которая должна быть у любого уважающего себя забора. Протиснулся между прохладными шершавыми бетонными столбиками. Побежал по дорожкам огромного газона, разбитого перед Институтом. Встречный поток холодил взмокший лоб. Перешел на шаг. Торопливо утерся платком. Рубашка под пиджаком совершенно промокла, прилипла и казалась тесной. Косясь на быстро шагающее светлое отражение в черном стекле цокольного этажа, пригладил волосы, бегло осмотрел костюм - нет, ничего не видно в темноте. Взбежал по ступенькам в прохладный полутемный холл. Охранник поднялся в своей ярко освещенной будке.
Борис подходил к нему, доставая из глубокого внутреннего кармана пропуск.
- Добрый вечер, Борис Александрович, - голос охранника был очень задумчив.
Борис кивнул.
Охранник неспеша сверил фотографию с оригиналом. Такой ритуал. Надо терпеть. Борис смотрел на портупею охранника, на тускло блестящую рукоятку пистолета. Охранник не спешил.
- Особые причины появиться в лаборатории ночью?
- В пропуске сказано "в любое время", - сухо сказал Борис и поднял глаза на охранника. Тот смотрел вовсе не в пропуск, а на пиджак Бориса. Солонников скосил глаза. По светлому рукаву тянулись пыльные полосы, плечо измазано каким-то грязным мелом, с полы свешивались нитки и кусок оторванной подкладки.
Солонников молча ждал.
- Пожалуйста, - продолжая размышлять над чем-то, сказал охранник. Вернул пропуск, нажал невидимую за барьером кнопку. В тишине пустого здания громко щелкнул замок.
- Спасибо, - сказал Борис. Углубляясь в холл с разгорающимися неоновыми лампами, он мельком глянул в будку: в глубине дремал второй страж. Руки его покойно лежали на автомате.
Первый охранник стоял и неотрывно смотрел Борису вслед.
Борис поспешил свернуть из главного коридора в ответвление, ведущее к лаборатории, чтобы избежать сверлящего взгляда в спину.
Световая волна обогнала его, миновала стеклянную перегородку, закрывающую предбанник лаборатории от посторонних. Коридор был освещен весь. Борис почти бежал по гасящей шаги ковровой дорожке мимо запертых дверей. Приблизившись к стеклянной перегородке, привычно махнул ребром пропуска сквозь щель электронного замка. Замок пискнул, стеклянные двери разошлись. Борис прошагал мимо кожаных диванчиков и больших пепельниц на треногах. Было непривычно тихо.
В углу возле двери, захватанной меловыми пятернями, громоздились огромные пакеты, пластиковые бочонки, банки. Пахло какой-то химией. Действительно, ремонт...
Зачем-то оглянувшись на пустынный коридор, Борис ключом отпер металлическую дверь лаборатории, скользнул внутрь и, прежде чем включить свет, запер дверь за собой.
Вся техника, составляющая "железную" часть Магического Кристалла, располагалась по периметру, вдоль стен. Строгого вида металлические шкафы, набитые многопроцессорными блоками, чередовались с рабочими местами - самые обычные мониторы, клавиатуры. Кресла, как всегда, стояли вразнобой. В центре огромного квадратного зала были сдвинуты вплотную два стола с парой кофейников. Как всегда, высилась гора грязных чашек. Почемуто считалось ритуалом мыть их исключительно утром. Под столами с кофейниками белели низкие холодильники. В столовую никто почти не ходил. Предпочитали перекусывать на рабочем месте. Коллектив подобрался исключительно увлеченный и работящий.
Уровень пола лаборатории был сильно опущен, окон в помещении не было. Здесь всегда работали мощные кондиционеры.
Борис сошел по крутому пандусу.
Магический Кристалл ни разу не выключался со дня своего появления. Сейчас он тоже просчитывал очередную реконструкцию. Воздух в помещении пронизывал сдержанный гул.
Борис опустился в кресло перед главным терминалом. Как и на большинстве других, экран здесь был черен - работал пустой скринсейвер. На некоторых рабочих местах у явных эстетов скринсейверы были анимированы. В основном крутились в глубине экрана многозначительные изречения.
Борис занес руку над клавиатурой и вздрогнул - пронзила мысль: а что именно сейчас считает Кристалл?!
Одеревенелым пальцем, словно он был вынужден прикасаться к раздраженному скорпиону, Борис ткнул клавишу. Экран ожил привычной картинкой расчетного режима: эпоха, субъекты реконструкции, степень достоверности, десятки других специфических параметров. Борис медленно выдохнул. Ничего... Как мы порой самолюбивы даже в неподходящей ситуации - думать надо о собственной шкуре, а мы пытаемся найти приметы собственной значимости. Будто кого-то это интересует кроме нас... Никто не собирался тратить на Солонникова мощности Магического Кристалла. На него хватило группы специально обученных людей, как выразился Леонард. А здесь реконструировался незначительный на первый взгляд эпизод истории. Франция, XVI-ый век... Борис тут же забыл какой именно это был период. Оглядел зал. Где же Демиург? Вон те две стойки у противоположной стены. Собственно, это лишь эмуляция, грубая математическая модель. Борис поднялся и как зачарованный направился к высокому металлическому шкафу. Демиург - точнее его примитивный предтеча - что-то уже рассчитывал. На экране монитора кувыркалась латинская строчка: "Понимай и властвуй". Борис суеверно не решился оживить монитор. Да это и не нужно... Через несколько минут будет совершенно не важно, что там считал Демиург.
Он вернулся к главному терминалу.
Как руководитель отдела, Борис знал пароль администратора. А за время долгих ночных бдений в ожидании результата реконструкции он со скуки нашел множество ловушек и дополнительных защитных рубежей, поставленных умельцами. И поэтому сейчас действовал особо не напрягаясь. Однако по клавишам щелкал не быстро, не как дома. Следовало быть аккуратным. Режима отката здесь не будет. Жаль, кувалдочкой по хардам пройтись не удастся... Ничего, мы знаем как удалять информацию безвозвратно.
Открывая сетевые диски, обезвреживая хитрые ловушки-защиты, прикидывал: можно в принципе пожечь процессорные блоки целиком... нет, не успею - сбегутся по пожарной тревоге. Да и самому как бы не угореть. Или так: пробки вылетят, блоки аварийного питания накроются - в темноте вообще ничего не сделать. Оставлю грубые способы на потом - подстрахуюсь.
Он закончил набирать длинную командную строчку, сделавшую бы честь безумному хакеру-террористу из боевика. По очереди на каждой руке до хруста сжал, размял пальцы - пианист перед исполнением сложного произведения. Потянулся к "энтеру".
Подожди... Постой!
Бориса пробила испарина. Он отшатнулся от клавиатуры.
Они не действуют своими руками!.. Допустим. Во всяком случае я действительно всегда поступал так, как хотел. Точнее, как надо было для реализации мечты. Еще точнее, так мне казалось... Солонников судорожно вздохнул.
Стоп. Думаешь не о том. Сейчас не важно, кто и что стоит за Леонардом. Не важно ничего, что было раньше - этого не вернуть, не изменить. Об этом - просто забудь. Почему я поверил, что ему... им нужен Демиург? А если наоборот - они хотят уничтожить Демиург?! Да ладно, что за бред... А чем же ты сейчас занят?!! О, черт...
Солонников оцепенел.
Со мной недолго пообщался неизвестный мне человек, и вот я уже готов угробить многолетний труд огромного количества людей... Я сам всегда считал, что Демиург опасен. Значит, они тоже беспокоются за человечество? Но ведь Леонард недвусмысленно дал понять, что им Демиург наоборот нужен!
Солонников ощутил себя путником, внезапно оказавшимся на неимоверно скользком льду. Идти невозможно. Даже стоять на месте трудно. Но дует, дует ветер, и волочит тебя в одну сторону. Кидает, толкает, швыряет - и все в одну сторону. И не важно, идешь ты, стоишь или упал. Хочешь идти или нет волочит.
Не понимаю...
Хорошо, с продолжением проекта - пока не ясно. А со мной? Это предложение новой работы, новые перспективы... Здесь как тоже двойное дно? С чего я взял, что все еще нужен им? Может быть, я перестал их интересовать - сомнения, усталость, покореженная линия судьбы... Узнав такое о своей жизни, не захочешь не только продолжать работу, но вообще жить.
Бориса удивило, что он почти не испытывает эмоций. Он словно перегорел внутри и сейчас вдумчиво занимается реконструкцией какой-то чужой жизни. Так сгорают неудовлетворенные желания, выветривается память о вечной любви, так стирается прошлое. Табула раса... Нельзя бояться, ненавидеть и любить вечно. Когда все рухнуло - начинай заново.
Да, иной человек на моем месте наложил бы на себя руки или свихнулся бы. А я вот не свихнулся, и - живой. И даже о чем-то еще размышляю. Почему же так? Почему я покорно слушал этого человека, посягнувшего на мое прошлое, на самое святое - на мой путь, на меня самого? Почему просто не вытолкал в шею? Ведь мне было плохо, когда я все узнал. Но я дослушал до конца, и даже пытался... пытаюсь понять. Я не закрылся в скорлупе неведения, не спрятал голову по-страусиному... Видимо, я привык быть честным перед собой. И поэтому был свободным. Я всегда ценил свободу. Пусть не часто говорил о ней, но без нее ничего бы не смог сделать. Я жил так, что все это понимали - никто даже не пытался мне что-то навязать. Впрочем, у меня всегда была цель, к которой я шел, не смотря ни на кого. Я шел, именно я. Сам.
Или так: была цель, значит, не было выбора?
Цель, русло... Господи, я же, наверное, и мира не видел, кроме того, что было так или иначе связано с Кристаллом! То есть, конечно, я видел больше любого обывателя. На обыденный взгляд я прожил две, три жизни!.. Но оказалось, есть в мире что-то еще, причем опять совсем рядом - руку протянуть... Поняв это, могу ли я сейчас до конца верить себе?
Главное - вовремя остановить качающееся коромысло сомнений.
Солонников поднялся и попятился от клавиатуры, боясь, что рука самопроизвольно нажмет на ввод. Не могу. Ведь ничего, ничего же не доказать!.. Даже себе самому. Я слишком привык быть логичным и честным перед собой. А теперь я не знаю, что делать.
В одном уверен - я никогда не сделаю то, что лично мне советовал Леонард. Есть границы у душевной гибкости, есть в мире святые вещи. Работа в конце концов не самое главное. Мои близкие, друзья...
Я только что готов был уничтожить и Кристалл, и зародыш Демиурга... И вдруг я остановил свою руку. Но ведь сейчас я действую как раньше - по собственной воле! Единственное отличие - немного изменились исходные условия.
Борис сделал движение рукой, словно решился нажать клавишу ввода. Я могу одним движением уничтожить все... Сжал кулак, прижал руку к груди. А могу не уничтожать. Никто мной сейчас не управляет! А мои мысли?.. Это же мои мысли и ничьи больше!
Солонников опустился на пол. Сморщившись, потер виски. А ведь я усложняю...
Вдруг он тихо засмеялся. Привалился спиной к столу с кофейниками, захохотал в полный голос. Спрятал лицо в ладонях, глухо смеялся сквозь пальцы. С кем я воевать собрался? С похожими на меня? А если старик не врал? Да, любое решение сейчас будет моим решением. Но ситуацию, из которой это решение родилось, чьей считать прикажете? Вот ведь в чем дело... Не напрягайся. Никакое твое мнение сейчас ничего не значит. Ни в каком своем решении ты не будешь уверен. Кстати, не забудь, что вся информация Кристалла и Демиурга скорее всего скопирована, заархивирована. Солонников почувствовал, что кровь стремительно прилила к щекам... Юзер ты, блин, продвинутый! Ты даже никогда не задавался этим простым вопросом. Где-то, может быть за десять тысяч километров под охраной есть неприметное помещение, где ежедневно, ежечасно бэкапится весь Кристалл. И таких мест может быть десятки! Самих лабораторий, как наша, может быть, по Земле не меньше! Ты будешь воевать из принципа против ветряных мельниц?
Борис поднялся с пола. Подошел к терминалу, стер подготовленную командную строку. Вернул всю систему в первоначальный вид.
Включил кофейник, выбрал чашку почище. Странное спокойствие овладело им. Наверное так же в конце концов чувствует себя метеоролог, волновавшийся при приближении циклона. Но вот циклон пришел, за окном страшная буря ломает деревья, вышибает стекла, летают автомобили, но сделать ничего нельзя. И раньше нельзя было. Но стыдно было хотя бы мысленно не посопереживать.
Без Леонарда я никогда бы не узнал, что есть еще один мир, вложенный в привычный. Да, пока я его не видел, но почему-то уверен, что он есть. Весь жизненный опыт косвенно подтверждает это. Мир невидимый для беглого, нелюбопытного взгляда. Или для взгляда узкоспециализированного, текущего по своему руслу пусть даже мимо красивых берегов. Все, что видел я раньше обычный дикий и неухоженный мир, где безусловно встречаются красивые места, но в основном полно мертвых пустынь и свалок. И вот появился этот чудовищный старик, который растопал все, чем был я, чем я жил. Было больно, но я не умер, не дал волю гневу и слабости. В какое-то короткое мгновение мне действительно почудилось за его словами, что есть мир, облагороженный несуетной рукой мудреца, знающего настоящую цену бренному, и видящего, наверное, вечное. Чем они там у себя занимаются, за высоким сплошным забором, где на воротах нет таблички "злая собака" по причине того, что никому неизвестно где этот мир расположен и потому, что не бывает там чужих и случайных людей?
То, что я сегодня услышал, в конце концов заставило меня смотреть на вещи с другой точки зрения - не с худшей, не с лучшей, просто - с другой. Все мы ученики, мы вечные ученики... Глупо упорствовать в собственном невежестве. Смирись, что маленькие, такие милые и привычные истины ветшают, если ты на самом деле приближаешься к большой истине. Кто сказал, что это будет легко? Не ищи оправданий малодушию. Не прячься за громкими словами о тревоге за судьбу человечества. Не ты первый. Наверняка были подобные ситуации в истории не раз со многими более достойными людьми. И - ничего страшного по большому счету не случилось. Мера хаоса и мера гармонии в обществе всегда примерно уравновешиваются. Живут рядом с нами подонки и негодяи, живут таланты и святые. Идут рядом две истории человечества... Давай-ка будем и дальше просто делать свое дело и радоваться, что возможно ты занимаешься чем-то настоящим, раз стал нужен настоящей истории человечества.
Ты хочешь остановиться или хочешь идти дальше? Считай, что мир вокруг изменился. Для всех, а не для одного тебя. Так будет легче принять новое? Или будешь цепляться за прошлое?.. Это мое прошлое! Это я сам!.. Ты не только в прошлом. Ты и сейчас, и завтра. Впрочем, зачем себя с чем-то ассоциировать? На самом деле ты не там и не где-то, а только здесь. Ты вовсе не потерял себя. Просто мир расширился. А точнее - твое понимание о нем.
Кто из нас может утверждать, что знаком со всеми гранями реального мира?
События происходят, случаются, свершаются. Их творим мы: каждый, вместе. Появляется результирующий вектор. Все обладают свободой выбора. Да, события происходят словно бы сами, но под них готовится русло. Есть шанс, что поток истории уйдет в овраг, затеряется в скопившемся мусоре и лопухах. В таком случае русло будет спокойно дожидаться следующего раза, который наступит обязательно. Десять лет, сто, тысячу... Непредсказуемость и естественность, кровь живого социума, простым и парадоксальным образом остаются в непрекосновенности.
Только параноики вопят о глобальных заговорах, не затрудняя себя вопросом: отчего же до сих пор никто не воцарился над планетой? Действительно, кому нужна власть над толпой? Что даст эта власть? Разве что, потешить больное самолюбие. Но для этого есть способы по-проще...
В коридоре послышались приглушенные голоса. В двери раздался металлический скрежет - пытались сунуть ключ в замок.
Торопливо хлебнув горячий кофе, Борис бросился к выходу и повернул свой ключ, распахнул дверь.
Пришедшие замерли на пороге - команда Магического Кристалла в сборе. Все были навеселе. Впрочем, отчетливо Борис видел только шефа и отчасти Степана, остальные расплывались. Охранник, кажется, тоже был здесь - судя по зеленому пятну где-то на периферии зрения. Секунду шеф смотрел на Солонникова как на привидение. Из-за его плеча выглядывал Степан.
Солонников отступил, давая дорогу.
Шеф шагнул на пандус, широко раскидывая руки:
- Борис Александрович! - На его лице пьяная гордость смешалась с отеческим умилением. - Мне Степан Алексеевич сказал, что вы звонили, расспрашивали о Демиурге, об этом прорыве. А ведь я догадывался о ваших сложных отношениях с Демиургом... На банкете мы вас ждали до последнего. А вы, стало быть, поехали не пить и веселиться, а сразу сюда, на рабочее место? Борис Александрович, я всегда знал, что мы не ошиблись в вас! Я так рад, так рад - поверьте!..
Шеф обнял Бориса, припал лицом к пиджаку. Тряхнул за плечи и порывисто вышел.
Солонников стоял, как столб.
Команда начала просачиваться в зал.
Бориса обходили, ему что-то говорили, хлопали по плечу.
Кто-то одарил его глубоким поцелуем в губы, провел рукой по телу, пошетал в ухо ласково и исчез. Мгновение спустя он по вкусу помады и духам понял - Лена, помощница Степана.
Потом его обняли за плечи и куда-то повели, на что-то усадили.
- Старик, - говорил Степан. Они оказались рядом на кофейном столе. - Ты все правильно сделал. Знаешь, если честно, я в тебе не сомневался. Было бы очень жаль, если бы ты вышел из проекта. А эти сомнения, опасения... Мы тут не пьесу ставим со спорами о морали, самокопанием и кордебалетом, здесь - реальная жизнь, и мы ее исследователи. Поиграли с разноцветными камешками на берегу - хватит. Пора изучать океан неведомого. Он все еще перед нами - надо разбегаться и нырять. Хочешь не хочешь надо! Перед нами вечная дорога к истине, а у дорог свои законы. По дорогам надо ходить, а не философствовать, глядя вдаль, на обочине в тенечке под навесом с кружкой пива в руке. На дорогах случается всякое. Давай не будем терзаться вопросом о постройке чего бы то ни было на чьей бы то ни было слезе. Ты мне скажи, кто в жизни ни разу не плакал? Только дебилы. Кто ни разу не ошибался? Бездельники. Ты кофе будешь? Кстати, ты почему опять к телефону не подходил? Знаешь, мы тут покумекали... может, и спьяну, но... есть пара мыслей о продолжении Демиурга...
Степан сидел на столе, болтал ногами, прихлебывал из чашки Бориса и убежденно говорил, делая свободной рукой широкие жесты - видимо, рисовал будущие перспективы.
Обе створки дверей были распахнуты настежь, люди постоянно входили и выходили, тянуло сигаретным дымом. В коридоре уже кого-то срочно посылали за булочками. Вокруг происходило движение, оживали компьютеры, сыпались шуточки, закипали сразу оба кофейника, самые горячие головы уже спорили о результатах реконструкции, тыча в монитор пальцами. Возле терминала Демиурга было небольшое столпотворение, оттуда неслись тихие восторженные восклицания.
Солонников как ослабленный, вышедший после долгой болезни на свежий воздух человек, впитывал окружающее - было незнакомо, непривычно. Сразу не разберешь - дружественное или враждебное. Одно ясно - новое. Прав Степан. Мы - солдаты истины. Мы на переднем крае. Да, нас можно обвинить во многих грехах. А кто на Земле остался чистеньким за прошедшую историю, а? Без нас человечество до сих пор пряталось бы по пещерам во время грозы, задабривая страшного сверкающего бога жалкими жертвоприношениями.
Дорога ведет человечество к дымному горизонту. Боишься идти - стой на обочине. Но долго стоять не получиться - все равно увлечет лавина истории, ты даже не заметишь как.
Мир равнодушен к человеку. Он может подождать, но не будет ждать вечно. Не сделаешь шаг сам - мир сделает его за тебя, тобой или кем-то другим.
Солонников продолжал стоять, не в силах сделать этого последнего - или первого - шага по дороге, ведущей вдаль, к дымному горизонту, потому что вспомнил вдруг: а глупость вы не сделаете... ведь вы не знаете что это такое - глупость...
05.08.2000
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ