Разрушители Мира

5

— Дарковер. Смешная планета, знаете ли. Мы арендовали пару участков земли для торговли, как мы это делаем повсюду в Галактике. Вы знаете эту обычную процедуру. Мы оставили правительство в покое. Когда жители миров видя; наши технические достижения, им обычно становится жаль, что они живут при теократии или монархии, и они сами просят о том, чтобы их приняли в состав Империи. Это почти математическая формула. Это можно рассчитать. Только на Дарковере это не удалось. Мы точно не знаем, почему, но они говорят, что мы просто не то, чего они хотят…

— Часто повторяющаяся жалоба одного из политиков на Дарковере, высказываемая недовольным послом Земной Империи.

— Вы должны разместить их, дать им пищу, лучшее, что у нас есть, и обращаться с ними как можно лучше, — приказал Данило Сиртис маленькой группе горцев с Дарковера.

При этом он указал на четырех землян в форме Космического Патруля. Игнорируя молчаливый протест, он ощущал его, но продолжал: — Это воля Хастура… — он ритуальным жестом положил руку на рукоятку кинжала. — Я должен вам сказать, что всякое оскорбление любого из этих людей будет приравниваться к оскорблению Региса Хастура.

— Ваи дом, Сиртис, мы должны смотреть, как будет нарушен договор, заключенный на нашем собственном пожарище? — спросил один из присутствующих. Кровь ударила в лицо Данило.

— Нет, — он повернулся к землянам. — Вам не понадобится оружие. Лучше отдайте его мне.

Мужчины, один за другим, неохотно протянули ему свои парализаторы, а Данило передал их одному из дарковерцев в черно-зеленом мундире городской гвардии. — Сохрани его, пока мы не вернемся.

Он с опущенной головой пошел в направлении башни Ариллина, которая возвышалась на краю маленького посадочного поля. Там их и Региса ждал его кузен Леррис Риденов, человек лет сорока, высокорослый, рыжеволосый и меланхоличный. На его удлиненном лице было выражение цинизма. Леррис вяло приветствовал Данило, поцеловал Региса в щеку и сказал:

— Итак, ты все же пришел сюда. Я думал, ты останешься в своем мягком гнездышке в Земной Зоне, как шелковичный червь в своей коробке.

— Скорее как кролик, за которым охотится лиса, загнавшая его в его собственную нору, — ответил Регис и последовал за Леррисом в башню. Он сказал, что еще никогда не испытывал такого облегчения. Здесь, внутри, никто не мог достать его и ему нечего было бояться и думать о том, что станет с ним и с его семьей, если нож или пуля убийцы найдут путь к его сердцу, Леррис спросил: — Итак, это правда? Тебя держали в плену в Земной Зоне? Когда до меня дошел этот слух, я сказал, что ни один землянин никогда не сможет пойти против воли Репка. Значит, у них против нас появилось новое оружие?

— Нет, я сам попросил о защите, — Регис взял стакан из рук Данило. Спасибо, у меня все в порядке. Тебе не хочется попробовать, не отравлено ли вино?

С ужасом во взгляде Данило вырвал стакан у него из рук.

Регис со смехом слегка шлепнул его по руке.

— Я пошутил. Дурачок. Дани, я должен смеяться над всем, иначе я лягу и откину копыта.

— Мне сейчас не до смеха, — заметил человек в углу комнаты. — Мне кажется совсем не смешным принимать твоих надзирателей как почетных гостей только потому, чтобы немного дольше сохранять свою жалкую жизнь.

— Оставь его в покое, Раннирел, — сказал Леррис. — И покончим с этим. Он уже достаточно рассержен и находится в зоне обстрела. Твоя голова совершенно ничего не стоит и никто не хочет давать за нее ни цента. Извини, Регис, за то, что я так начал, и я хочу спросить у тебя только одно: неужели сейчас дела в Тендаре настолько плохи?

За Региса ответил Данило.

— Они хуже, чем ты себе можешь представить, но земляне не виноваты в этом.

— Но Космический Патруль здесь? В мундирах и с парализаторами.

— Это неплохие люди, — устало ответил Регис. — Подумай, легко ли для них было смотреть сквозь пальцы, как мы умираем один за другим? Для этого требуется определенное мужество. Все четверо добровольно вызвались сопровождать меня, хотя они знали, что над ними будут смеяться, ругать и оскорблять, что они защищают человека, который лично к ним не имеет никакого отношения. Иногда они удивляют меня.

— Это все мы знаем, — вмешался Леррис. — Меня они тоже удивляют. Год назад я хотел заключить договор с Землей. Разве Хастуры возражали против этого?

— Мы были против этого, и сейчас мы не изменили своего мнения, терпеливо объяснил Регис. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я, и вы все знаете это, — он осмотрелся: это было огромное помещение с занавесями на стенах в традиционном дарковерском стиле, сами стены были укреплены панелями из резного камня. Он взглядом приветствовал находящихся здесь шестерых молодых женщин, большинство из которых были рыжеволосыми, дарковерские аристократки из касты телепатов — все родственницы низших дворян. — Я пришел сюда по вашему требованию. Зачем вы послали за мной?

— Это сделал я, — сказал Данван из рода Хастуров. Он поднялся из кресла и подошел к Регису. Регис опустился на колено в древнем жесте почтения. Старик положил руку на плечо своего внука и на мгновение дал почувствовать свою глубокую симпатию к нему. — Я не хотел принимать никакого решения, пока ты сам не появишься здесь, Регис.

Регис встретил взгляд своего деда и испугался. Старик выглядел таким усталым и таким уязвимым. Регис подумал: — С детства я полагался только на свои силы, мы все поступали так. Теперь старику день ото дня становится все хуже, и я должен быть тем фундаментом, на который опирается мой народ — а я сам стою на зыбкой почве!

— Есть что-то новое, дедушка? — он встал, а старик сказал: Собственно говоря, совсем не новое, это очень старая история. Двадцать лет назад я сам справился с этим при помощи Кеннардов и Совета Комина. Такая же старая история — призыв к созданию рудников, фабрик и к вкладам — ты же сам это знаешь. Обычные люди, которые видят только выгоду и забывают о побочных последствиях на индустриальных мирах. Однако, здесь есть кое-что новое, и я клянусь Кассильдой, что сам не знаю, что я хочу этим сказать. К столкновению с корыстолюбием мы готовы. Но это… может быть, нам не останется ничего другого, кроме просьбы к Империи о помощи.

Эти слова отца, которые всегда был движущей силой долгой борьбы Дарковера за независимость от Земной Империи, превратили сердце молодого человека в кусок льда. Он постарался, чтобы никто этого не заметил.

— Тогда спустимся вниз и послушаем, что они скажут нам.

На пути к двери, ведущей в нижний холл, к Регису подошла молодая девушка и сказала спокойно с сознанием собственного достоинства:

— Лорд Регис, вы, конечно, меня не помните.

— Нет, — девушка была молодой и красивой. У нее было овальное лицо и темно-рыжые волосы ее касты. К этому надо еще добавить спокойствие и самообладание, которые, казалось, так не подходили к ее молодости. Она улыбнулась, — но этого больше не произойдет, когда вы встретите меня в следующий раз, дамизела. Вы оказываете мне милость. Чем я могу служить вам?

— Я Линнеа из Арлинна, — сказала она, — родилась в Верхнем Уидварде, и я уже семь лет нахожусь в свите Лорда.

Регис покраснел.

— Тогда я много раз касался вашей души, сам не зная этого. Извините меня, я долго жил среди чужаков и закрыл свои барьеры, сам не заметив этого.

— Несмотря на это я знаю, что происходит в Тендаре, ответила она. — Вы ищете телепатов, которые будут работать над этим проектом вместе с землянами.

Взгляд Региса с некоторым облегчением остановились на ее милом личике. Он подумал: мне хотелось бы, чтобы она приняла в этом участие. Она все понимает. Противясь искушению, он сказал:

— Девочка, у нас едва хватает Хранительниц, чтобы поддерживать в действии группы и объединения, которые у нас остались. Вы на вашем посту заняты поддержкой матрикс-экранов, имеющих огромную ценность.

— Это мне известно, Лорд Регис. Я тоже говорила не о себе самой, потому что я просто не особенно хорошая телепатка. Я имею в виду, что моя бабушка в молодости обучалась профессии матрикс-хранительницы. Они взяли ее на службу, и она вышла замуж задолго до двадцати лет, но она всегда помнила древние методы, которым обучалась еще в горах.

— Извините меня, но я не знаю вашей семьи. Кто ваша бабушка?

— Ее звали Дезидерия Лейнир, она вышла замуж за Сторна из Сторна. Моя мать была ее третьей дочерью, ее звали Рафаэла Сторн-Ленарт.

Регис покачал головой.

— Она, вероятно, была Хранительницей задолго до моего рождения. Мне кажется, я слышал это имя, но я не думал, что кто-то из группы, обучавшейся в Альдаране, остался в живых. Она была… внезапно его лицо стало таким же белым, как его волосы, — … была одной из тех, кто семьдесят лет назад давали присягу Шарре в горах? Конечно, это было задолго до восстания…

— Наша семья всегда почитала Богиню Кузнецов, — тихо сказала Линнеа, — и когда потом произошло злоупотребление властью, мы ничего не смогли сделать.

— Я это знаю, потому что в противном случае вы бы умерли, когда нарушилась матрица Шарры, — краска постепенно вернулась на лицо Региса. Итак, если ваша бабушка не так уж стара и совершит путешествие…

— Она стара, Лорд Регис, но она все же сделает это, глаза Линнеа засверкали. — Вам придется признать, что она удивительная женщина, моя бабушка.

Поддавшись импульсу, Регис взял руку девушки. И они вместе спустились вниз, в Зал Совета. С некоторого времени Регис чувствовал себя немного одиноким.

Как сказал старый Хастур, речь в Зале Совета шла о той же старой истории. Регису было двадцать четыре года, и в семь лет он услышал ее впервые, а остальным она была известна задолго до этого. Уже в течение сотни лет то одна, то другая партия соблазнялась земной технологией и пользовалась мнимыми выгодами, которые она получала, примкнув к межзвездной цивилизации. Это было незначительное меньшинство и на них едва ли стоило обращать внимания.

Все два года Совет — если только вообще можно было говорить о Совете разрешал им высказываться, благодарил их за изложение мыслей, с удовольствием принимал решение игнорировать их мнение, а потом все это снова забывалось на два года. Но на этот раз все было иначе. Регис сел в кресло с гербом Хастуров — серебряная ель на голубом фоне и эпиграф Хастуров, перманедо «Здесь мы остановимся».

Взгляд его скользнул по старому креслу, которое теперь казалось наполненным жалкими остатками лараи-касты: немногими дворянами, молодыми сыновьями, теми, которые должны взять на себя ответственность управления Доменами.

Первую делегацию, эту группу наряженных торговцев, которые называли себя пандарковерской лигой, он мог игнорировать. Несмотря на их жалобы, у них, конечно, не было никаких затруднений, хотя Регис мог поклясться, что экспансия цивилизации могла принести им жирный кусок и будет обидно, если они упустят его.

Однако, когда вошла делегация из предгорий Хеллерсов, Регис сосредоточил на ней свое внимание.

Он знал некоторых людей с гор. В то время, когда он еще мог путешествовать, он забирался к ним. Всю свою жизнь он провел на краю гор. Во многих отношениях горцы нравились ему больше, чем жители равнин в Доменах.

Это были люди старой закалки: темнокожие, длинноволосые, на них были сапоги и длинные меховые накидки, и хотя некоторые из них были молоды, лица всех мужчин были обветрены, а глаза, окруженные морщинами, были устремлены вдаль. Они смотрели на Региса с древним уважением к касте Комина, но взгляд их был дик от лишений, которых на их долю выпало больше, чем человек мог вынести. И хотя они старались говорить со стоическим спокойствием, все равно их образ жизни был заметен.

Их предводителем был поседевший мужчина, профиль которого напоминал утес позади города. Он повернулся к старому Хастуру, хотя место Председателя Совета занимал Регис.

— Я Дониспар из леса Дарриела, — коротко представился он. — Тридцать лет назад я поклялся, что скорее вся моя семья будет уничтожена, чем мы спустимся в долину и будем просить помощи у Комина, который связан с проклятыми землянами, — он нагнулся и сплюнул, а потом, очевидно вспомнив о том, где находится, извинился. — Но мы мертвы, Лорд. Наши дети голодают. И умирают.

Мои тоже, — подумал Регис. Они не голодают, но они умирают. Он нагнулся и воспользовался языком горцев: — Комин, меня упрекают, что мы ничего не слышали о неурожаях и голоде в горах.

Дониспар покачал головой.

— Пока ничего не посеяно, Лорд, у нас нет пригодной почвы. Мы живем в лесу. В этом и заключается проблема. У нас все сгорело. Ваи дом, вы знаете, как много лесных пожаров произошло в этом году? Если я расскажу вам об этом, вы не поверите и половине моих слов. И все, что мы делаем, бессильно положить этому конец. Лесные пожары не новость, я уже боролся с ними, прежде чем у меня отросла борода. О лесных пожарах я знаю больше, чем любой человек из Кадарина и даже во всем мире. Но это… от этого нет никакого спасения. Это все выглядит так, словно в огонь вылили смолу со всего леса. Наши сигнальные устройства неэффективны. Я кажется могу поверить, что пожары — это дело рук людей, но какие люди могут отважиться на такую мерзость? Люди не убивают людей, если они ненавидят друг друга, но кто уничтожит лес, в котором люди всегда нуждаются, кто уничтожит друга, объявив его врагом?

Регис увидел, как его собственный ужас отразился на других лицах по всему Залу Совета, и его мозг, обученный мыслить сразу на нескольких уровнях одновременно, осознал высший смысл слов Дониспара. Дарковер лесной мир, и без леса мы погибнем. Это значит, что не будет укрытий для животных, не будет хлеба в тех областях, где не вызревает зерно, не будет меха для теплой одежды, не будет топлива в тех местах, где люди без огня замерзают. Гибель леса отнимает у нас смолу, фосфоресцирующие вещества, фрукты для вина и последние участки почвы, только леса удерживают в горах те крохи пахотной земли, которую дождь и снег все время сносят в долины. Без лесов половина Дарковера быстро превратится в замерзшую пустыню, голодную и безжизненную.

— Вы можете произносить прекрасные речи насчет того, что вы охраняете нашу свободу от Земной Империи, — сказал один из торговцев. Он посмотрел на членов Совета и особенно на Региса, оба Хастура были настроены по-боевому. Вы также имеете право на свою политику, хотя я утверждаю, что вы сможете быстро извлечь пользу из многих вещей землян, если вы достаточно богаты, вы можете позволить себе это. К примеру, самолет, на котором охранники прилетели сюда, вместо того, чтобы перевалить через горы на лошадях и на санях! Я не хочу утверждать, что вы совершенно неправы. Но каждый, кто примет руку помощи, должен последовать по тропе того, кто помог ему. Но что это за дело, которое вы хотите вытребовать и которое называется свободой, ваи дом им? Разве мы еще недостаточно принесли жертв? Должны ли вымереть все горцы, прежде чем вы попросите землян принять этот умирающий мир в свою Империю? Мы можем быть в этой Империи главным пунктом, и это очень важно. Почему бы им не дать нам как можно больше доказательств?

— Это нас не интересует, — ответил Дониспар. — Мы еще меньше желаем видеть здесь землян, чем вас, Лорды. Однако, нам нужно больше помощи, чем вы можете дать нам. У них есть летающие машины, химикалии, быстрая связь. В основном об этом и идет речь.

— Вы хотите, чтобы на нашей планете были дороги, фабрики и машины? Вам нужен еще один Торговый Город в Геллерах, Даниспар? — спросил старший Хастур.

— Я не хочу этого, Лорд, Я однажды уже видел окраину Торгового Города, там скверно пахло. Однако, это все же лучше, чем смерть всего нашего народа. Нам нужно получить помощь и как можно быстрее — и нам теперь все равно, откуда мы ее получим, лишь бы вообще получить!

И, как знал Регис, земляне охотно помогут. Таким образом Империя включила в себя планету за планетой. Плохие урожаи или эпидемия, или пара смертельных случаев, случайно, во время голода, и гордый мир больше не желает подчиняться строгому закону, согласно которому выживает сильнейший, когда он однажды узнает, что этому существует альтернатива.

Кажется, что сами Боги дали нам это.

Сначала ушли телепаты, один за другим, в кровавой вражде, или стали стерильными от браков между родственниками. Они гибнут от несчастных случаев или от рук убийц. Наша древняя наука умирает от недостатка телепатов, работающих с матрицами.

Теперь наши леса.

Скоро у нас не будет лесов.

Но почему? Кто в этом виноват?

Все это делается очень быстро. Но это не дело рук Богов.

Кто-то сделал это своей целью. Кто-то хочет убить Дарковер. Не то, чтобы он умер своей естественной смертью, а именно убить его.

Но кто хочет уничтожить целый мир? Кому это нужно?

Делегация горцев изложила свои жалобы и теперь все ждали, когда слово возьмет Регис. Даже его отец устремил на него взгляд.

Но что он мог сказать?

— Вы должны получить помощь для решения проблемы лесных пожаров, ответил он наконец, — придет ли она с Земли, от Земной Империи, или от кого-то другого. Я еще не готов просить землян объявить Дарковер открытым миром. Мы все еще можем заплатить за помощь; Если это будет необходимо, я отдам для этого все свое личное состояние, — он даже взглядом не удостоверился, согласен ли его дед с этим смелым обещанием. Ему этого не требовалось, потому что это было единственное, что он мог сделать. Часть платы мы можем возложить на дворян из долин.

Один из членов Пандарковерской Лиги воскликнул:

— Вы хотите, чтобы мы уничтожили сами себя? Если мы получим от Империи статус открытого мира; мы сможем потребовать этот вид помощи как наше право, и инопланетные вкладчики поддержат нас.

Регис сухо ответил:

— Я благодарю вас за лекцию о началах экономики, господа. Я убежден, что вы основательно изучили эту проблему, но я, право, не знаю, подразумеваем ли мы одно и то же под тем, чем мы должны пожертвовать, — его серые глаза жестко пронизывающе уставились на жителя равнины и тот был вторым человеком, который опустил свой взгляд.

Это отсрочка, думал Регис, а не победа. С пожарами можно покончить, если только это просто несчастные случаи, или ряд естественных катаклизмов. Вернемся к тому, что телепаты погибают один за другим — и мои дети тоже, снова с мукой подумал он и попытался как можно четче представить себе два маленьких нежных личика, двух малышей, лежащих в гробиках — или что в этом виновна неизвестная сила, нарушающая равновесие сил на Дарковере и, вероятно, необратимая. Дарковерцы могут продолжать жить так же, как жили веками и умереть — или так радикально измениться, что для большинства это будет всего лишь другой формой смерти.

Существует ли вообще какая-нибудь надежда? Или все мы обречены на гибель?

Собравшиеся встали и покинули помещение. Регис знал, что решение, которое он сегодня принял, оговаривалось лично им, и оно теперь тяготило его еще больше, чем прежде.

Он остановился, чтобы Дониспар из леса Дарриела смог сказать пару дружеских слов. К другим дворянам из Пан Дарковерской Лиги он проявил обычную вежливость. Но с чувствительным и гордым горцем он должен был поговорить лично. Когда он отошел от старейшины, то заметил, что Линнеа все еще стоит возле него. Хотя она не касалась его (физические контакты в обществе телепатов, кроме сексуальных и экоциональных порывов, очень редки), она все же была в пределах досягаемости его особых способностей. Он повернулся к ней и улыбнулся.

— Это не будет вашим последним заседанием Совета, но я осмелюсь утверждать, что до сих пор это было великолепно.

Она серьезно кивнула.

— Бедные люди, — прошептала она. — Это мой собственный народ, Лорд Регис. Люди из наших деревень, а я не имела об этом понятия, я уже так давно нахожусь, в долине. Как это ужасно! И для вас это ужасно, Регис… Регис, я ничего не слышала о ваших детях… — она широко раскрыла глаза. Их взгляды встретились и тотчас же разошлись. Линнеа внезапно взорвалась. Оставь меня, возьми себе других!

Он медленно поднял руку и погладил ее по лицу. Так же, как и девушка, он был слишком взволнован, чтобы говорить. На мгновение время для них остановилось, и они вместе оказались вне этого мира, тесно связанные друг с другом, как во время акта любви.

Для Региса это было новое ощущение, хотя женщины тянулись к нему всю жизнь. Конечно, многие из них имели для этого свои причины. И телепат не мог игнорировать эти причины. Некоторые пытались соблазнить его своим положением и властью, еще большее число были необычайно красивы и влюблены в его жизнерадостность и — он это знал — в его весьма своеобразную духовную личность. Он был циничен в обращении с женщинами, хотя он и брал то, что ему предлагали. Особенно в последние годы он ожидал и даже требовал от молодых телепаток его расы повышенного старания.

Само предложение было не ново. Не ощущая никакого высокомерия, он знал, что может иметь любую женщину, какую ему захочется, но следствием этого было то, что существовало очень мало женщин, которых он хотел.

Но впервые девушка его собственной касты — а Линнеа, это постепенно доходило до него, была выдающейся телепаткой — подошла к нему с такой простотой. Это было не сострадание, а полное восприятие его собственных чувств.

Ничто не указывало на то, что она, принадлежавшая к одному из малых Домов, хотела приобрести положение, родив Хастуру ребенка, обладающего ларан-способностями. Она не требовала ничего, кроме глубокого проникновения в подсознание и это скорее отталкивало его, чем привлекало.

В этом не было ничего необычного. Линнеа чувствовала, как тяжела его жизнь. Она полностью разделяла его эмоции и хотела облегчить его жизнь. Поэтому она предложила то, что могла дать.

В ту пару секунд, пока все выходили, мир изменился для них обоих. Потом колеса Вселенной снова начали вращаться, они вернулись назад и стали обычной игрой. Регис вздохнул, оторвал руку от ее щеки, опустил ее, нагнулся и поцеловал в губу. С бесконечным сожалением он сказал:

— Не теперь, любимая. Мы насладимся друг другом позже — а в данный момент мы находимся тут, чтобы работать в матрикс-группе. Как я могу потушить еще один огонек в нашем мире?

Она серьезно кивнула. И с нежным пониманием ответила:

— Я знаю. Если многие покинут свои посты одновременно, мы, может быть, станем именно тем, чем нас называют земляне — миром варваров.

Руки ее разошлись в стороны. Ей не нужно было никаких обещаний, никаких клятв, чтобы доказать то, что было его частью. Регис еще раз взял ее руки и внезапно почувствовал страх.

Ребенок Линнеа будет невероятно ценным, чтобы подвергать его опасности.

Нужно ли мне бояться за нее? Будет ли она следующей целью убийц?