Разноцветная тьма

Глава 9

Держа бокал с вином в одной руке, я пригубила его и опустила вторую руку в ванную, а потом, подняв ладонь, сдула пену и улыбнулась. «Хорошо-то как… Приятная музыка создаёт романтичный фон, тёплая вода с солью и ароматной пеной — расслабляет. Вино дарит ощущение лёгкости. А красивый мужчина напротив ласкает взгляд и вызывает желание», — я бросила взгляд на Клима, который тоже пил вино и молча смотрел на меня.

«Только вот с вином нужно быть аккуратнее. Я согласилась его пить, надеясь, что Клим слегка опьянеет и это ещё больше развяжет ему язык. Но уже сама чувствую, как приятно кружится голова от спиртного», — я решила отставить пока бокал в сторону.

— Не нравится вино? — тут же сдержанно поинтересовался Клим. — Хочешь, открою другую бутылку. Или, может, желаешь красного вина?

— Не нужно. И это вино вкусное. Просто я чувствую, что опьянела уже немного, — ответила я.

— Разве это плохо? — он снова сделал глоток. — Я вот тоже чувствую, что захмелел, но мне нравится это ощущение. С тобой я, наконец, могу по-настоящему расслабиться.

— А что, раньше не мог? — спросила я.

— С другими девушками не мог, — бесстрастно ответил он. — А сегодня даже жажду этого. И уже представляю, какой у нас будет секс. Поэтому всё же настаиваю, чтобы и ты пила со мной. Бери бокал.

— Ого, ты меня хочешь напоить и показать в сексе ещё что-то такое, что удивит меня? — я улыбнулась и всё же снова взяла бокал. — Но я думала, что мы и так в постели расслабляемся по полной.

— Секс это не только раскованность в постели и какие-то новые позы или ласки, а и ощущения от настоящей душевной близости. Это совсем разные вещи, — спокойно произнёс он.

— И ты считаешь, что эта душевная близость у нас есть? — спросила я, даже не зная, как относиться к словам Клима.

— Похоже, есть, — ответил он. — Я по-настоящему тебя хочу, а не просто механически получать удовольствие от полового акта.

— Хм, в общем-то, я наверное понимаю о чём ты, — пробормотала я, и пригубив вино, спросила то, что волновало изначально: — Только вот как-то слегка не вяжется всё это. Я не красавица, а ты явный представитель брутального типа мужчин, в объятия которых готова упасть любая женщина. И ты не скрываешь, что любовниц у тебя было много, и как пить дать, они все были писаными красавицами. Так откуда же интерес ко мне?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Ты же не можешь сказать, почему, например, любишь те или иные блюда, или музыку, а другое — не переносишь. Тебе это просто нравится и всё. Так и у меня. Я не знаю, чем ты меня зацепила, но меня тянет к тебе. И чем дальше, тем больше… Хотя, конечно, можно постараться перечислить то, что привлекает в тебе. Хочешь? — он мягко улыбнулся и снова сделал глоток вина.

— Нет, не хочу, — подумав, ответила я и тоже улыбнулась. — Иначе и мне потом придётся петь тебе дифирамбы.

— И вот эта черта мне в тебе нравится, — он подмигнул. — Ты не очень разговорчива и тебе не требуются ежесекундные комплименты, чтобы чувствовать себя более привлекательной.

— Как я уже когда-то тебе говорила, я знаю свои плюсы и трезво оцениваю их, а всё остальное меня не интересует, — я снова улыбнулась и поинтересовалась: — А ты? Тебе нужны комплименты и рассказы о том, какой ты сексуальный?

— Нет. Я тоже прекрасно знаю силу своего обаяния и как действую на женский пол. Ещё в четырнадцать лет я это осознал и не раз пользовался. Но я так же знаю, какой я на самом деле и что прячется под моей внешностью, — голос Клима стал неожиданно холодным и, выпив ещё глоток вина, он сжал зубы.

«Вот он, шанс попробовать разговорить Клима», — поняла я и спросила:

— А какой ты?

— Иди сюда и покажу, какой я, — он снова улыбнулся и, отставив свой бокал на бортик ванны, протянул ко мне руку.

«Облом, пока говорить не хочет», — с досадой подумала я. «Ладно, займёмся сексом. Тем более, что я совсем не против этого, а даже наоборот», — решила я, и тоже поставив свой бокал, с улыбкой поднялась и сделала шаг к Климу. После чего провела руками по телу, убирая пену и вкрадчиво спросила:

— Сделаем наши водные процедуры более подвижными?

— Да, — он кивнул, жадно глядя на меня и взяв за руку, усадил на колени к себе лицом, а затем стал настойчиво гладить моё тело, пробормотав: — Ты не представляешь, как возбуждающе действуешь на меня… Как приятно проводить пальцами по твоей коже… Чувствовать тяжесть груди в руке и ласкать её языком… Знать, что ты без стеснения отдашься мне… Ощущать, как ты вздрагиваешь от желания и уже хочешь меня… Ведь хочешь? — он просунул руку мне между ног и самодовольно констатировал: — Хочешь. И сегодня без всяких дополнительных стимулов.

— Хочу, — я закрыла глаза, наслаждаясь ласками.

— И я тебя хочу, — ответил он, после чего подтянул меня ближе к себе и прижал к своему паху, но как только я попробовала привстать, чтобы пропустить его в себя, добавил: — Нет. Не сразу. Подразни меня чуть-чуть. Просто подвигайся, чтобы растянуть удовольствие. С тобой мне даже эти ощущения нравятся.

— А ты мазохист, — я рассмеялась, чувствуя, что он и так уже сильно возбуждён. — Но как знаешь.

Прижавшись плотнее, я стала медленно двигаться, блаженствую от ощущений, а внутри всё замерло от ожидания момента, когда мы займёмся сексом.

Клим задышал чуть глубже и закрыл глаза, руками держа меня за бедра и помогая, но потом тихо застонал и, переместив руку выше, сжал мою грудь и припал к ней губами.

— Я ведь в пене и соли, — выдавила я, вздрогнув и чувствуя, как тело покрылось мурашками от нежных ласк.

Но он на это ничего не ответил, и принялся ласкать другую грудь, что только добавило мне желания и, наслаждаясь, я выгнулась, чтобы ему было удобно.

— Сейчас, — через некоторое время, на секунду оторвавшись, прошептал он, а потом снова приник к груди, играя языком с соском, и я с удовольствием выполнила его просьбу.

Привстав, я стала медленно пропускать его в себя, испытывая, как мы оба задрожали от желания, и тоже застонала, упиваясь приятными ощущениями.

И в этот раз эти ощущения показались немного иными, чем прежде. Хотя я не могла сказать, в чём конкретно было отличие. «Наверное, это и есть душевная близость. Всё воспринимается ярче и как-то ласковее и мягче… И Клим как будто стал нежнее со мной», — вяло подумала я, прижавшись к нему после бурного оргазма и склонив голову на его плечо.

— Вот об этом я и говорил, — как бы подтверждая мои мысли, тихо произнёс он, поглаживая меня по спине и прижимая к себе. — Совсем всё по-другому.

— Только нужно ли нам это? — спросила я, не понимая, как относиться к новым впечатлениям.

— Не знаю, — мрачно ответил он и, отклонившись, я посмотрела на него, удивлённая тоном, а Клим уже мягче продолжил: — Давай пока не будем думать об этом, а посмотрим, что выйдет дальше.

— Да, согласна, — я кивнула, и сама не желая сейчас задумываться, во что могут вылиться эти отношения. — Пока будем придерживаться прежних договорённостей. Тем более, что я тебя совсем не знаю, — добавила я, надеясь, что Клима это подтолкнёт к откровенности, раз уж признал, что я значу для него больше, чем другие девушки.

Но он и не думал откровенничать. Не отпуская меня, он потянулся за своим бокалом и допил вино, а потом вздохнул и мечтательно сказал:

— Сейчас бы покурить, но так лень вставать, и хочется чувствовать тебя, как сейчас и прижимать к себе, — после чего продолжая одной рукой прижимать мои бёдра к себе, другой рукой заставил меня чуть больше корпусом отклониться назад и стал водить пальцами по груди. — Ладно, потом покурю. Есть и более привлекательные вещи под рукой.

И только я опять с досадой собралась подумать, что он снова уходит от ответа, как Клим неожиданно спросил:

— А что, для полноты ощущений тебе обязательно знать про меня больше? Разве это как-то может повлиять на то, что мы испытываем, когда вместе и занимаемся сексом?

«Вот он, мой шанс! Главное, теперь не спугнуть его!» — торжествующе подумала я, а вслух непринуждённо сказала:

— Думаю, может. Наверное, я бы тебе больше доверяла и сама была бы более открыта с тобой. Меня вот, например, немного озаботило высказывание, что твоё слово в банке закон. И немного странно заниматься сексом с человеком, о котором я вообще ничего не знаю, кроме имени и фамилии. Вот сколько тебе лет?

— Двадцать восемь, — ответил он, глядя мне на грудь и продолжая ласкать её.

— А где ты родился?

— Далеко отсюда, — сказал он, и я только собралась выразить недовольство уклончивым ответом, как он добавил: — В Испании. В городе, название которого тебе ничего не скажет и который находится на берегу Атлантического океана.

— В Испании? — изумлённо переспросила я и как будто впервые по-настоящему увидела Клима. — Хм, а ты ведь реально подходишь под тип испанца… Кожа смуглая, волосы чёрные… и страсти в тебе хоть отбавляй.

— Спасибо, — он улыбнулся. — Только вот прожил я там недолго. Родителей направили работать тогда ещё в СССР, который правда, вскоре после нашего переезда развалился. Но работы в дипломатических представительствах только прибавилось и мы остались.

— Так твои родители дипломаты?

— Отец — да, а мать — переводчица. Она в совершенстве владела пятью языками. И научила меня, а проживание в среде русскоговорящих дало мне возможность говорить без акцента.

— Ух ты, — в очередной раз воскликнула я. — А как же твоё имя? Клим ведь русское…

— Вообще-то, Климент древнеримское имя. Одних вон пап Римских с этим именем было аж четырнадцать. А по-испански моё имя звучит Клементе. Здесь же я привык к русской версии Клим.

— Но отчество-то у тебя русское! И фамилия какая-то не испанская, — недоверчиво произнесла я.

— Отчество у меня адаптированное под русский язык. Юрий — это славянская версия имени Георгий, что в свою очередь на испанском звучит как Жорж или Жорже, — терпеливо пояснил Клим. — А фамилия у меня очень даже испанская. Вильяр, между прочим распространённая в Испании фамилия, да и в названиях местностей тоже. Там куча муниципалитетов. Аркас-дель-Вильяр, Вильяр-де-Баррио, Вильяр-де-Торре, Вильяр-дель-Кампо, Эль-Вильяр-де-Арнедо…

— Всё-всё, я поняла! — с улыбкой перебила я и с восхищением стала рассматривать Клима. — Хм, так значит, я провожу свой досуг со жгучим и страстным испанцем?.. Ммм… Это даже как-то возбуждает…

— И я всегда готов поддерживать в тебе это возбуждение, — вкрадчиво сказал Клим и двинул бедрами мне навстречу. — Чувствуешь? Я всё ещё хочу тебя…

— Чувствую, — я кивнула, но сейчас больше волновала его готовность рассказывать о себе и я спросила: — Получается, повзрослев, ты решил остаться здесь? Родители до сих пор работают в каком-нибудь посольстве?

— Нет. Родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было девятнадцать, — отрывисто ответил он. — А остался здесь я по нескольким причинам, — на этих словах его взгляд стал колючим, но он быстро взял себя в руки, и снова двинув бёдрами, лукаво добавил: — Может, пока оставим разговоры и займёмся делами, которые приносят больше удовольствия? Поднимись-ка и повернись ко мне спиной. Теперь я бы хотел придать энергичность нашим водным процедурам.

«Ладно, придётся отложить разговор. Не отстанет ведь, пока не получит желаемое», — поняла я и сделала, как он просит. «Попозже ещё обязательно вернусь к этой теме и обязательно узнаю, кто же он такой. Прогресс уже налицо. Клим начал рассказывать о себе, а это уже радует… Ох, а это ещё больше радует!» — почувствовав, как он рывком вошёл в меня, я зажмурилась, забыв обо всех разговорах и застонала, когда он стал умело ласкать меня ещё и пальцами…

Однако к разговору мы вернулись не так быстро, как я рассчитывала. После ванны мы долго плескались в душе, помогая смыть друг другу соль и пену, и только когда решили перекусить, я снова нашла повод для продолжения разговора.

Выкладывая на тарелку мясную нарезку и глядя на то, как Клим ставит на стол банку с оливками и достаёт сыр, я спросила:

— Оливки с родины? Не тянет туда уехать?

— Не тянет, — ответил он. — Да и возможности пока нет уехать. Здесь дел хватает.

— Каких дел? — я затаила дыхание, чувствуя, что сейчас могу получить ответы на вопросы, которые волнуют.

— Разных, — туманно ответил он и, достав оливку, поднёс её к моим губам. — Попробуй, нравится этот сорт? Я люблю солоноватые, и поэтому покупаю всегда только одну марку. Но судя по полкам в магазинах, она не особо пользуется спросом, поэтому может и тебе прийти не по вкусу.

— Вкусно, — съев оливку, быстро произнесла я и снова вернулась к вопросам: — Разных — в какой сфере?

— А как ты думаешь — в каких? — он улыбнулся. — Ведь мы оба в банке работаем.

— Но совсем на разных должностях. И ты, судя по всему, не только по кадрам специалист, да? — настырно продолжила я.

— Не только, — он кивнул, а потом взял кусочек ветчины и, положив его в рот, стал уж очень тщательно его пережёвывать.

«Нет, ну ты посмотри! Всё клещами приходится вытягивать. Но зря он думает, что я отступлю!» — меня уже начала злить скрытность Клима.

— А в какой области ты ещё специалист? — немного вызывающе спросила я.

— Во многих. Скажем так, я своего рода кризис-менеджер. Беру на себя работу, которая требует специфических знаний по поддержанию на плаву тех, кто очень важен для моих боссов. Анализирую их возможности, всячески помогаю развивать их и заставляю стремиться к большему, — он произнёс это как будто с отвращением и холодно, давая понять, что я задаю лишние вопросы.

— У нашего банка что, проблемы? — озабоченно поинтересовалась я. — Вроде ведь, наоборот. Сейчас число клиентов увеличилось. Или что, наши инвесторы недовольны положением дел? Но сейчас глупо требовать большего!

— А я и не требую. Могу даже сказать, что в этот раз положение дел меня более чем устраивает, — он подмигнул мне.

— Хм, тогда получается, что ты скоро уедешь? — предположила я и ощутила, как сжалось сердце, потому что пока Клима отпускать не хотелось. Он не успел мне надоесть, и с ним было интересно и даже спокойно.

— Нет, уезжать я точно пока не собираюсь, — мягко заверил он. — И ещё поработаю здесь некоторое время… А что, ты бы не хотела меня пока отпускать? — он ласково улыбнулся и, обняв меня за талию, поцеловал в шею.

— Пока не хотела бы, — откровенно ответила я. — Ты мне интересен. Правда, бесит, что уж слишком скрытный. Это всё портит. Если так и дальше пойдёт, мне проще разорвать с тобой договорённости и забыть всё, чем мучиться от любопытства.

— И опять ты проявляешь свою категоричность. Я думал, что этот период мы уже прошли, — пробормотал Клим, а потом отошёл и сев за стол, деловито спросил: — Хорошо. Спрашивай, что хочешь знать. И надеюсь, после этого я по-прежнему буду тебе интересен.

— Ты мне интересен в другом плане, а вопросы — это желание узнать тебя чуть ближе, — миролюбиво произнесла я, чувствуя, что Клим злится и чтобы задобрить его больше, поставила все тарелки на стол, а потом села к нему на колени и осторожно поцеловала в губы, стараясь не растревожить свою ссадину.

— Тая, поверь, ты уже знаешь намного больше, чем все те, с кем я общался последние семь лет. Но если ты так ставишь вопрос и грозишь разорвать наши договорённости, я готов ответить, хотя это очень похоже на шантаж, а я такое не переношу и бешусь не меньше, чем ты от моего молчания, — сухо отозвался он, даже не сделав попытки обнять меня. — Я же не лезу с вопросами о твоей жизни.

— В моей жизни нет ничего интересного. Родилась, училась, женилась, развелась, работаю. Одиночка. Родители умерли. Люблю читать. Семью и детей иметь не хочу. Хорошо готовлю. Люблю порядок. И оказалось, секс с одним представителем испанской национальности. Вот и всё обо мне. И ты это уже знаешь, — не менее сухо перечислила я, показывая, что тоже могу злиться и моё задабривание имеет границы.

— Ладно, — уже мягче заговорил он. — Тоже родился и учился. Школа и университет, если интересует подробнее. Не женился никогда, а соответственно и не разводился. Тоже работаю. Как сказал ранее — кризис-менеджер в одной организации, которая имеет филиалы по всему миру. Тоже одиночка, как и ты. Тоже люблю порядок. Как у тебя — родители умерли. Готовлю плохо. Семьёй и детьми тоже не горю желанием пока обзаводиться, хотя есть вероятность, что однажды, при хорошо складывающихся обстоятельствах, могу поменять свои взгляды в этом вопросе. Но пока однозначно обстоятельства не подходящие. Любимые занятия на досуге — спорт. Ну и, конечно же, тоже оказалось, что очень люблю секс с девушкой по имени Тая… Что ещё? — он задумался. — А, в общем-то, и всё. Я живу своей работой и занимаюсь ей буквально круглосуточно. Поэтому ничего особо интересного в моей жизни нет. Я даже собственного дома или квартиры не имею, потому что переезжаю с места на место. Сегодня вот в вашем городе, а через три-четыре месяца могу оказаться в Киеве или Бишкеке, или в Хабаровске, или вообще, Вене или Риме.

— Да? У тебя настолько широкий диапазон мест, где ты работаешь? — я удивилась.

— Да. Я же говорил — мать обучила меня пяти языкам, поэтому я могу работать не только на постсоветском пространстве, а специалист широкого профиля.

— Только вот я до сих пор не поняла, в чём же конкретно состоит твоя работа. Общие фразы ни о чём не говорят.

— Тая, не общими фразами я не могу говорить. Я имею доступ к коммерческим тайнам, которые не имею права разглашать, — Клим нахмурился, а затем серьёзно добавил: — И знаешь, есть охочие узнать то, чем конкретно я занимаюсь. Ты случайно не из таких вот, занимающихся коммерческим шпионажем?

— Я? — не выдержав, я рассмеялась, а потом весело добавила: — О, да! Я Мата Хари коммерческого шпионажа! Заранее зная, что ты приедешь в наш город и банк, я приехала сюда и устроилась на работу. Перед этим, конечно же, состряпав легенду, что всю жизнь жила здесь. И Вадим, не бывший муж мне, а связной с моим центром. Ну а Марина, значит, наша радистка Кэт. И, конечно же, я умело завлекла тебя в свои сети, чтобы выведать нужную информацию! Так что я коварная шпиёнка! — закончила я, специально коверкая последнее слово и Клим, наконец, тоже улыбнулся.

— Ага, и на вашем языке это называется «медовая ловушка». В которую я попал и которая очень мне нравится, — бесшабашно поддакнул он, а потом состроил испуганную гримасу и спросил: — А пытать меня будут? И если да, то как? В постели?

— Ты хочешь, чтобы я тебя пытала? — властно спросила я, но тут же прыснула от смеха, не в силах разыгрывать из себя стервозную дамочку.

— Вообще-то не против, и даже сам могу подсказать пару методов особо изощрённой для меня пытки, о которой, кстати, ты сегодня кричала на весь подъезд, говоря, что это уже было, — он улыбнулся и осторожно поцеловал меня в губы. — Но пока не буду об этом, потому что у тебя губа разбита. А вот сам с удовольствием попытаю тебя. Только давай всё же перекусим, — предложил он и, взяв кусочек ветчины, поднёс к моему рту.

— Давай, — согласилась я и принялась жевать её, а про себя подумала: «Ну, если резюмировать всё, в принципе, я пока достаточно узнала о Климе. И пока не стоит наседать на него с другими расспросами… А вообще, тяжёлая у него жизнь. Я бы не смогла так, постоянно переезжая. Мне нужно иметь своё место, где я могу от всех спрятаться… Но с другой стороны, наверное это занимательно вот так путешествовать и жить в разных странах… Ладно, это его личное дело, как жить», — в конце концов сказала я себе и решила сегодня на эту тему больше не думать.

Однако всё же вернулась к ней, когда из кухни мы направились в спальню и прошли мимо комнаты с капсулой.

— Слушай, получается, что ты эту капсулу постоянно за собой таскаешь? Не слишком ли громоздко для постоянных переездов? — посетовала я.

— Таскаю. А что делать. Без неё тяжело работать, — ответил Клим. — Мне нужно и расслабляться, а в капсуле за минимум времени я набираюсь максимум сил, которые требуются для работы. Так что, можно сказать, капсула один из инструментов, помогающий мне работать на полную силу.

— Ясно, — вымолвила я и поняла, что сейчас удобный момент, чтобы задавать вопросы, которые волновали даже больше, чем сама персона Клима. — Слушай, когда я вчера побывала в этой камере и сказала, что эээ… видела там что-то, ты не особо удивился, — осторожно произнесла я. — Значит, ты тоже что-то видел?

— Хорошо, что ты заговорила на эту тему, — серьёзно произнёс он и, заведя меня в спальню, подтолкнул к кровати, а когда я улеглась, опустился рядом и, обняв, продолжил: — Я и сам хотел поговорить с тобой…

— Значит, видел, — начала я, но он тут же перебил:

— Нет, я ничего не видел. Но слышал кое-что об этом. Есть люди, которые видят в этих капсулах необычные вещи, — сказал он и на секунду задумался, а после продолжил: — Вообще, это называется камера сенсорной…

— Депривации. Или второе название флоатинг-капсула, — продолжила я. — Была разработана американским врачом Джоном Лилли и впервые использована 1954 году. Лилли желал опровергнуть гипотезу нейрофизиологов того времени, что если убрать все источники внешних раздражителей и стимулов для работы мозга, то он засыпает. Именно для этого он и разработал камеру, где отсутствует свет и звук, и тело как бы парит в невесомости. И как показала практика, мозг не засыпает. А непродолжительное нахождение в этой камере даёт возможность расслабиться и отдохнуть. Поэтому в семидесятых годах другими учёными была разработана терапевтическая методика применения этих камер, и они начали получать повсеместное распространение. Насколько я помню, даже некоторые олимпийские чемпионы признавали, что использовали её. Да и другие не менее известные люди. Это я всё уже прочитала, так что давай без экскурсов такого типа и информации, которую я могу найти и сама в интернете, — невозмутимо попросила я. — Расскажи лучше то, чего я не могу найти в общем доступе. Например, было пару статеек на счёт того, что при проведении некоторых экспериментов, люди и странные вещи видели, и даже существует вероятность, что там можно сойти с ума. Некоторые подопытные видели необычные или страшные вещи, но в тех статьях не писалось, как их квалифицировали — как галлюцинации, или как что-то паранормальное. И на фоне моих видений, а так же прочитанного в интернете, меня теперь очень интересует то, что можешь знать ты. Схожу ли я с ума или нет? Имеется ли кто-то среди твоих знакомых с такими же камерами и видевшие непонятные картины внутри? И каково их состояние здоровья на данный момент? Они в добром здравии или уже спят в памперсах, а слюни им подтирает сиделка и кормит их с ложечки?

— Хм, а ты, Тая, молодец, — задумчиво произнёс Клим, выслушав меня. — Хорошо, что ты сама собрала информацию… И раз база уже есть, дополню её другими сведениями. Да, среди моих знакомых были те, у кого случались необычные видения в камере. И могу заверить, что на данный момент опять же, среди моих знакомых, нет тех, кто ходит под себя, пускает слюни и не может самостоятельно есть. Теперь по самим видениям. Насколько я знаю, по сведениям, которые циркулируют в среде знающих людей, камеры действуют не на всех одинаково. Люди, у которых есть задатки к сверхъестественным способностям, проявляют их в камерах. И есть вероятность, что они видят или слышат будущее. Говорят, что если сосредоточиться и представлять того, о ком хочешь что-нибудь узнать, то можно увидеть или услышать информацию. Один из моих знакомых даже заверяет, что таким образом узнаёт котировки акций на фондовых рынках и поэтому всегда знает, во что вкладывать деньги, чтобы получить быструю прибыль.

— Ничего себе! Ты серьёзно? — недоверчиво спросила я.

— Серьёзно, — Клим кивнул. — И если ты что-то видела, выходит — и у тебя есть способности и возможно в твоём роду были какие-то люди с необычными способностями.

— Нууу, вообще-то были, — нехотя протянула я, и когда Клим заинтересованно посмотрел на меня, добавила: — Моя бабушка в детстве рассказывала, что была в нашем роду женщина, которой приписывали необычные способности. Её ведьмой называли. Она типа могла или видеть будущее, или как-то узнавать его… Если быть точным, это вроде была бабушка моей прабабушки, но моя бабушка говорила, что она не сильно хвасталась этими способностями и не передавала знания, которыми владела, хотя и её дочь и внучка пытались перенять способности и просили научить их. Но она отказалась. А ещё моя бабушка рассказывала, что её мать… ну, внучка той ведьмы, всегда говорила, что мы прокляты даром той нашей семейной ведьмы. Типа, наша эмоциональная холодность и безразличие к окружающему, это наше проклятие. У меня ведь и бабушка нашего деда с трудом переносила, и мать на отца мало обращала внимания, что злило его. И получается, что я такая же, — я вздохнула, впервые в жизни осознав, что бабушка-то была права, когда рассказывала мне всё это в детстве.

«Ведь я недолго продержалась в замужестве и предпочла одиночество. Да и не скажу, что бабушка уж очень любила маму, а та в свою очередь меня. Но я-то и сама не жаждала любви и предпочитала, чтобы меня меньше трогали. И мама всегда старалась уединиться, не приветствуя знаков внимания со стороны отца. А уж бабуля вообще была молчуньей. Я на пальцах могу пересчитать наши разговоры, и рассказ про семейную ведьму, наверное, потому так запомнился, что мы редко говорили… Так может действительно, мы прокляты?» — я нахмурилась. «И тогда значит, эти все способности не ерунда? Ведь будь они ерундой, тогда и проклятий нет. А у нас в семье явно прослеживается закономерность того, что все женщины были эмоциональными ледышками, не способными на долгосрочное проявление чувств и привязанность к близким и родным».

— Тая, ты чего нахмурилась и замолчала? — Клим приподнялся на локте и внимательно посмотрел на меня.

— Я тут кое-что поняла, на что раньше совсем не обращала внимания и не задумывалась, — с долей удивления пробормотала я. — Получается, мы по женской линии или действительно прокляты, или какие-то генетические уроды, у которых отсутствует ген глубокой душевной привязанности. Все женщины по материнской линии, которых я помню, жили или одни, или мужей терпели. Да и среди нас самих не было глубоких доверительных отношений. Я ведь даже не страдала, когда мама умерла, а смерть отца перенесла ещё легче. И когда бабушка умерла, мама не обливалась слезами… Боже, что мы за люди?.. Я думала, что я одна такая самостоятельная в семье, не желающая жить с мужчиной, а теперь вот вдруг поняла, что все женщины у нас были такими… Или подожди… Может как раз потому, что мать и бабушка не проявляли чувств, и я выросла такой холодной? Это типа последствия воспитания?

— Ты занялась самокопанием, — констатировал Клим. — И думаю, не стоит этого делать. Чтобы ни было причиной вашего поведения, уже, наверное, поздно исправлять. Впрочем, если тебя не устраивает собственный характер и взгляды на жизнь, может попробовать что-нибудь изменить в себе.

— Хм, а меня всё устраивает, — подумав, ответила я.

— Тогда это замечательно, — он улыбнулся и продолжил: — Так говоришь, это ваша семейная черта по женской линии… Интересно… И вероятно, что в тебе проявились сверхспособности твоей… прапрапрабабушки… Вроде так. Или ещё одно «пра» нужно вставить?

— Не нужно, — ответила я и теперь уже задумалась о способностях.

«Ну, если так, и я действительно не схожу с ума, и Клим говорит, что у него есть знакомые, которые пользуются камерой с выгодой, то значит, можно ещё раз побывать в этой камере?.. Может, второй раз я больше увижу или что-то пойму… Всё, решено! Обязательно попробую ещё раз», — решила я и улыбнулась.

— Вижу, ты что-то позитивное уже себе надумала, раз улыбаешься, — вкрадчиво сказал Клим.

— Что хочу ещё раз побывать в этой камере, — ответила я. — Интересно, что я там увижу во второй раз.

— Обязательно побываешь, — заверил Клим. — Но давай позже. В другой раз. Сейчас я хочу от тебя совсем другого, — и сев, обвёл меня взглядом, а потом раздвинул мне ноги и сев уже между ними, улыбнулся: — Попытаю свою шпионочку, — после чего наклонился и стал осыпать меня поцелуями, медленно спускаясь всё ниже.