Рассуждения "О жизни, тщании, старании и немного о бабах" Главного Старшины Барад-Дурского Гвардейского Панцерного полка Михура Моргуда

Михаил Валерин(August Flieger) Рассуждения "О жизни, тщании, старании и немного о бабах" Главного Старшины Барад-Дурского Гвардейского Панцерного полка Михура Моргуда

Ты давай, мети, салага! Да посмелей, порезче! Поплотней на помело–то нажимай, не бойся плац протереть — он, сука, каменный!

А я тут на башне панцера посижу.

Тебе, салага, кайфа не понять — что такое на теплой броне погреться. Не хлебнул ты еще. Зиму не служил. А зима–то у нас холо–о–одная!

Мети как следоват!!! Кому говорю?

Нет — не стараешься ты ни хрена! Нет в тебе тяги к порядку.

А порядок — он первее всего быть должон. И должон быть, допрежь всего, В ГОЛОВЕ! Понял, салага?

Ежели в головах порядку нету, то и вокруг его тоже не будет.

Не понимаешь?

Ох–ох–хо… Маладе–е–е–ж…

Я тебе на примере объясню! Ты ухи–то навостри, да метлой махать не забывай.

Служил я тогда, в Хоббитании, при нашей миссии. Охранял, стало быть. Столица ихняя — невелик городок. Зовется то ли Ширий, то ли Чирей, я уж и не упомню. Давно это было.

Служба там — не пыльная. Тишина, покой… Народ местный мелкий — шо твои колобки. Ростом едва в полсажени и фигурой пухлые. Какое от них беспокойство?

А весь геморрой там был, исключительно от нуменорцев. Понаехало, баранов крашеных. Беженцы, понимашь, недорезанные мать их так–распротак–и–через–колено–всяк!!! Политицкого убежишша попросили! Тьфу…

От хумансов завсегда одни промблемы, а от нуменорцев вдвойне. Те же хумансы, токмо на рожу черны, прям как мы — Орки. Сами–то ленивые, горластые — токмо песни орать горазды да дурью приторговывать. Хари раскрасят — дык, аж с души воротит. Облизьяна мандрил, шо на южном материке проживает, и то краше выходит.

Дикари, ядрена капибара…

Так вот, о чем это я?

Об порядке?

Затеяли энти самые нуменорцы бунтовать — их, дескать, угнетают, пособие у их маленькое и на работу не берут. Да кому они там, нахрен сдались — на работу? Глаза от дури, вечно в кучу смотрят, руки из жопы растут, прям как у тебя, салага. И учиться не хотят, а может и не могут.

Мы помниться, в тот вечер, после службы в пивную «У Фродо» ходили. В Чирье энтом окромя, как пивом накушаться никаких развлечениев. Скучный народ эти хоббиты. Играть — ежели только в дартс или в крикет. Орковского Футбола они не знают. Драться — никакого тебе «фул–контакта». У них, вишь ли — бокс. Это когда два коротышки друг друга кулаками мутузят. Руки в варежках, на головах шапки кожаные — шоб друг дружку не зашибить ненароком. В поддых бить нельзя, по яйцам — нельзя. Скукотища…

Борделей, опять же, нетути. Девки местные — мелкие, пухлые с волосатыми ногами. Голоса писклявые и шугаются от иноземцев, аки суслики полевые. Шнырь — и нет её… Хотя, на что там зариться–то? Это ж ни уму, ни сердцу. Я ж говорю — тоска!!!

К нуменорским бабам — тож не пойдешь. Хоть хуманки и не такие мелкие, всеж не всякая Орка–то у себя примет. А к этим и идти–то зазорно — рожи крашеные, зубы подпилены и до денег жадные.

Вот помню, служил я в Фородвэйте. Там у меня такая бабенка была из ангмарок. Чума, а не баба, скажу я тебе. Такое в койке вытворяла, что мы эту самую койку за ночь в щепки разбирали. Затрахивала меня до полусмерти — я до казармы еле доползал. Сиськи — ВО! Задница — ВО! А талия, как у девчонки–подростка — то–о–онкая…

Ну дык, о чем это я?

О бабах? О каких, нахрен, бабах?

Я тебе, салага, о порядке толкую!

Слухай сюды!!!

Значицца, идем мы из пивной, а нам навстречу — местное население. С дитями, со скарбом всяким.

Куды, спрашиваю, собралися почтенные?

Спасаемся, говорят, от нуменорцев. Они паразиты беспорядок устроили, самобеглые повозки пожгли да омнибусы, и теперича в наши кварталы идут с дрекольем всяким.

Шо? Доигрались с этими грицацуями крашеными? Нехрен их было тут селить. Пинками таких головожопых беженцев гнать надо.

А хоббитанский полицай, который в первых рядах линять намылился, мне отвечает:

Не–полит–эрект–но так говорить!

Что такое «неполитэрректно»? Словечко–то мудреное, эльфейское — типа не правильно головожопых головожопыми называть, дабы не обидеть.

А хоббит меня все учить продолжает. Дескать — чужда нам, мирным жителям холмов ваша орковская эта самая… Как бишь ее?

Ксеновпопия?

Хренофобия?

Вобщем, чужда им она совершенно и с нуменорцами они так поступать, не могут. Потому как они — это самое, как его? Анальное меньшинство!

Долбаки, что тут скажешь.

Идиотисты…

Ты мужик, сам подумай, говорю. Ежели вы и дальше так их баловать будете, то они к вам всем своим долбанным Нуменором переедут и заселятся. И сами вы этим самым «анальным меньшинством» станете, а они вам тут полную хреновпопию устроят. Мало не покажется!!!

Мы, говорит, будем выше этого!

Пока не прогнут?

Да что с них возьмешь.

Дык, энтот дядя мне и говорит — не ходите туда,вас там нуменорцы обидят.

Мы как заржали!

Нас? Нуменорцы? Обидят?

Мужик, говорю, ты пойми, мы ж в посольство идем. Отдыхать. Покушали пивка — и на боковую.

Пиво — пьют, поправляет меня энтот пузантик.

Дядя, это у вас пиво — пьют! А у нас его — кушают! А щас мы уже накушались и нам либо спать, либо к бабам, либо подраться. А раз с бабами облом, и до посольства дойти мешают — значит, будем воспитывать в нуменорцах уважение к порядку. А вы идите, болезные! А то, мы как начнем, так пока всех не воспитаем — не успокоимся. Кто не спрятался — я не виноват.

Хоббиты свои манатки подхватили — и деру…

А мы дальше пошли.

На перекрестке, гляжу — валит на нас толпа энтих хорьков недоношенных. Все с дубинами да колами. Факелы запалили. Идут стекла колотят, коляски перворачивают.

Ну, мы и подошли — поздороваться.

Здоров, говорю, мумаки крашеные! Обо что шумим?

Они загудели. Вперед эдакий хмырина здоровый выходит, с молотком крикетным и говорит — валите дескать, Орки. Не нарывайтесь. Не на вас буча — ежели отойдете, то и не заденем.

Ты чо, тюфяк, текст попутал? — Спрашиваю. — Ты на кого, выхухоль беременная, хвост поднял. Расходитесь, пока я добрый. А то потом поздно будет.

Они говорят — капец вам. Вас трое, а нас — вон сколько!

Да, отвечаю, и где ж мы вас «столько» хоронить–то будем.

Хмырина нуменорский на меня молотком ка–а–ак замахнется, а я ему по репе ка–а–ак вмажу. Его аж снесло — он по пути еще четверых завалил.

Денатураты, мать их…

Вобщем, ломанулись они на нас. Мы похватали кто что — и на них кинулись. Я молоток подобрал, а дружок мой — Скулгур, тот и вовсе — светофором отмахивался.

Короче погнали наши городских. Гнали мы их до самого ихнего квартала, многих по дороге побили — кого до беспамятства, а може кого и насмерть.

Увлеклись мы слегонца…

Ну а там, в квартале, к ним подмога подошла. Зажали нас у ресторанчика уличного. Ну я в пылу драки, баллон газовый с жаровни подхватил — вентиль об мостовую сбил да и в толпу пульнул.

Жахнуло так, что в полквартала окна повылетали. Нуменорцы в россыпную, да поздно уже — от баллона того пожар занялся. Так вся ихняя слободка и сгорела.

Навели порядок!

Там опосля нас — тишина, покой и большой пустырь остался. Пепел только подмели.

А все почему?

Потому что — во всем порядок быть должон! И ежели ты головожопый, то и сиди у себя, в своей Головожопии и с заморочками своими к честному народу не лезь. Помять могут.

А с нами что?

Скандал был… Газеты писали — «Наемники из Орков» учинили геноцид мирных нуменорцев…» политицкий заказ, мол, от хоббитанского Головы.

Геноцид — ты подумай!

У полуросликов отставка ихнего начальства случилась. Кризис, мать его!

Ну а нас перевели от греха, на родину, для дальнейшего прохождения службы.

Вот так–то.

Ты, салага, мести не забывай!!!

Потому как порядок — он как?

Ежели в голове есть — то завсегда и в округе будет!!!

© August Flieger 2 октября 2009 г.

Мелькор Всемогущий, за что караешь?

Понаберут в армию долбаков из дальних степей, котрые нихрена не умеют. Токмо коровам под хвосты заглядывать, и то ежели подмогнет кто…

Соображения никакого! Прям как у энтой, как бишь её курву? Амёблы Живоглотистой, коия в Велики Тухлых болотах обитает. Мозгов никаких нет — один желудок.

Такой вот занимательный организьм, навроде вас, салаги!

Амёбла–то хоть в Панцерваль служить не лезет, за шо ей огромная спасиба!

Вот мучаюсь тута с вами, ква–ли–фе–каль–цию теряю. А вы, обормоты, даже будку караульную покрасить нормально не можете!

Ну, кто так красит? ТшательнЕй надоть! Со всем старанием, но без вредительства! Да не дави ты так — не то кисточку поломаешь или стенку протрешь!

Тут ведь понимать надоть! Чай не плесень пещерная, а вовсе даже — казенное имусчество! Вот испортишь струмент, я тебя её чинить заставлю. Как хошь, так и вертись — хучь все волосья себе повыдергивай, а имусчество в каптерку возверни!

А вот мне без разницы, где ты эти самые волосья возьмешь! Раз голова бритая, занчит из задницы надергаешь!!!

Старание — оно основа, как там ее? Циви–ли–взад–ции! Во!

Служил я, помнится, в Гобляндии. Аккурат в анжинерно–саперной бригаде — в роте мехобеспечения. Аэродром мы там строили.

Место приграничное — беспокойное. По обе стороны гоблюки живут, токмо племена разные. Те, что у нас — Йощетингами кличут. А те что за кордоном селились — все сплошь ГрызУнами назывались… Ну и война у них меж собой постоянная. Не то чтобы кажный день, но раз в неделю — завсегда. Поубивать там, пограбить — этож у гоблинов главное развлекалово. Они ж ни для чего другого не приспособлены — воевать, воровать, брюкву растить, чачу из энтой самой брюквы гнать да песни хором петь неприятственные.

Так о чем это я?

А! Ну, да…

Служба там — трудная. Скука — смертная. Ни подраться, ни нажраться, ни с бабой побаловаться…

Драться меж собой — устав не велит. А с гоблюками — нету спортивного интересу. Тошщия все, мелкие, вечно на корточках сидят, тоскуют… Даже если вполсилы бить, то семерых одним ударом положишь — к гадалке не ходи!

Пива у них вообще нету, одна токмо чача из брюквы. На нее и смотреть–то противно, не то шоб — пить! А уж запах…

Бабы — одно название. Кривоногие, носатые да ушастые и галдят как куры — без толку да без умолку…

В общем — условия там, для нас — орков, шибко тяжелые и без старания там никак нельзя!!!

Без старания, салага, ты и на бабу не влезешь! А ежели и влезешь, то не обиходишь! А не обиходишь — дык, и не обрюхатишь!

Вот помню, была у меня полуорочка! Баба — огонь, хучь и тощевата слегка, зато гута–вперчивая! Бывало так ее вперчиваешь, со всем, стало быть, тщанием да старанием, ажно пот в шесть ручьев. А она изгибается вся, аки змея…

Дык, о чем это я?

О бабах? О каких, нахрен, бабах?

Я тебе, барану средиземскому, о старании толкую!

Слухай сюды!!!

Вызывает меня как–то наш командир бригады полуполковник Гольфимбуль. Матерый был мужик — полведра самогона из гидравлической жидкости без закуси употреблял. А там ведь выхлоп такой — насекомые на лету сгорають!

Все дело в… Как бишь ея курву? В конЦумации? Или в конСентрации? Ну, не важно…

Э! Э! Э–э–э! Ты чо творишь, олух илуватаровый? Ты как полосы рисуешь? Это ж — караульная будка, а не арестантская роба!!!

А ну замазывай и малюй по новой! Да не отвлекайся!

Так вот. Вызывает, стало быть, меня полуполковник и говорит: Давай–ка Моргуд пулей в Северную Долину! Там какие–то бараны, что всяких козлов хуже, на тяжелом бульдозере–укладчике редуктор запороли. Стало быть — надобно все исправить и обеспечить!

Ну, я чего? Я ж — завсегда! Через левое плечо — кру–у–у–гом! Ша–га–ам — арш!!!

Погрузили мы ремкомплект да запасной редуктор в транспорт типа «арба», с двигателем в одну ослиную силу, и двинулись со всей возможной расторопностью.

Да не было на базе грузовика! Не дурней тебя! У нас их на хозяйстве всего–то два было. Дык, один — за жратвой на станцию железнодорожную умотал, а у второго — тормоза не работают. А в горах без тормозов — только гоблины.

Доехали мы без приключений, за три часа всего.

Смотрим — стоит укладчик, возля него часовой с винтарем… И тишина–а–а–а…

- Стой! Кто идет? — Часовой за свою пукалку схватился. — Пароль?

- Иди в жопу, урюк малахольный! Не видишь — рембригада приехала?

- А! Дык, это вы, господин мех–старшина?

- Кто ж еще–то? Кому ты, нахрен, сдался?

- Никак нет, господин мех–старшина! Никому я не сдавался! Я вообще один тут стою!

Такой же мумак тупоголовый, как и ты, салага! Как вам только оружие выдают? Вот я бы — и коровьей лепешки не доверил…

Разгрузились мы и — за работу!!!

Помощник у меня был дельный: Шахгар — рубаха парень из темнодольских. Золотые руки. За два часа редуктор заменили!

А все почему?

Потому что со всем тщанием да старанием!

Ты, салага, запоминай! Я тебе энту истину хучь молотком, но вобью! Дабы припомнил, когда пригодиться!

Исправили мы, стало быть, технику. Я руки отираю да и говорю часовому:

- Ну, боец! Вот тебе твой укладчик! А мы на базу поехали!

- Никак нет! — блеет часовой. — Не мой энто укладчик! А вовсе даже — 1–ой тяжелой анжинерной роты! И надо вам, господин мех–старшина, казенное имусчество доставить к месту службы самоходом! Вот даже пакет от мех–лейтенанта Вадра для вас имеется!

- И где ты этот пакет прятал, выкидыш горноматки? Раньше не мог сказать?

- Не велено было, господин мех–старшина! Господин мех–лейтенант приказал отдать токмо после того, как вы укладчик почините!

- Так и сказал?

- Не то, чтобы совсем так! Сказал: «Не вздумай, урод косорылый, сразу цидулю отдавать! А не то ремонтеры тебе в рожу плюнут и уедут!».

- От оно как…

Хитер мех–лейтенант. Я бы, клянусь яйцами Мелькора, так бы и сделал! А ежели что, сказать, что техника неремонтопригодная — никогда не поздно!

Развернул я пакет и читаю, что укладчик надо самоходом отогнать в Хинкальскую долину — через Лохский тоннель. И сдать в распоряжение 1–ой роты.

Делать нечего — сели да поехали. Ослика с арбой токмо сзади к стреле принайтовали, шоб не потерялся…

Ехали долго… Укладчик — это ж тебе не грузовик… И даже не осел — на ушастом и то шустрее выходит.

Часов шесть ползли до тоннеля, потом еще столько же через тоннель. Когда наружу вылезли — уже стемнело.

Что делать?

Выполнять боевую задачу со всем тщанием и старанием!

Дорога там одна — не заблудимся. До реки и налево… А там до расположения 1–ой роты — рукой подать.

Кто ж знал, что там еще старая дорога есть — с древних времен. Еще, кажись, протоорки строили!

Тут, как назло, у местных гоблюков очередная война случилась.

Эти, которые — грызУны, на наших щетинистых напали.

ГрызУны энти — они шибко воинственные, особливо, ежели толпой на одного. Вождь у них тогда был — дюже до чужого добра жадный.

Звали его то ли — «Вертизадом», то ли «Шевелижопой»… Уж и не упомню!

Злой был — просто жуть какая. Говорят, поедал врагов вместе с одежей!!! Про врагов не скажу, а вот одежку он может и жрал когда — с голодухи…

Ударила энтому «Жопо–шевили» моча в голову — решил он всю гобляндию завоевать. Мол, так и так — великий пророк Мимин, который кур грузил, обещал ему победу.

А тут и эльфы тут как тут!

Как же им жить, ежели нам не гадить?

Уж на что они гоблюков не любят, да и то решили им оружия подкинуть и советников прислали. Советовать — как им ловчее убивать да грабить!

Вот такие либера–стРические ценности!

Что такое «Либера–стРические»? Словечко–то мудреное, эльфейское — типа, ежели с нашей подачки, то любое дерьмо правей правого будет. И шоб, непременно про свободу было помянуто!

А мы, меж тем, на старую дорогу съехали — и чешем себе вперед, со всем тщанием! Укладчик ползет себе в час по наперстку — и мы вместе с ним. Всю ночь ехали: мы с Шахгаром за рычагами менялись, а солдатик на платформе дремал.

Ну и на рассвете столкнулись мы нос–К–носу со всей грызУнской армией, да с инструкторами эльфийскими.

Оружия у нас — в самый раз: у часового — винтарь, у меня — револьверт, а у Шахгара и вовсе — топорик саперный. Плюс — ковш и стрела на укладчике и осел с арбой в арьергарде.

Во — попали!

Страшно? Не ссы, салага! Вишь, я живой рядом с тобой сижу? А все потому, что нет препятствий для того, кто к делу со всем тщанием и старанием подходит!

Что дальше было?

Дальше мы в кабину все залезли, винтарь — в одно окно, револьверт — в другое, и — по газам. И с песней!

«Три сапера, три веселых друга…»

В общем, на слабо мы их взяли. Они–то на рассвете тихо крались — восемь тысяч рыл, дома грабить, да сонных резать.

А тут мы…

Да на охренительной байде в три тысячи пудов весом! Да на гусеницах! Да со стрелой двадцатиярдовой!

Так что, бежали, энти самые ГрызУны, так, что всех эльфийских советчиков нахрен затоптали!!! И за сто верст, только — остановились!!!

Хабара мы тогда взяли — богато. Одних винтовок — штук сто.

А все почему?

Потому что — во всем нужно тщание да старание! И ежели у тебя на очке не кругло, то и сиди у себя, в своей ГрызУнии и к суседям не лезь.

А с нами что?

Скандал был… Газеты писали — «Тысячи орковских панцеров поперли… А, нет — попрали свободу маленькой гордой ГрызУнии». Обкопация, мол, и терроризьм.

Война, мать ее!

Не надолго правда…В тот же день, почитай все и кончилось…

Ну а нас перевели от греха, на другой край нашего славного государства — для дальнейшего прохождения службы.

Вот так–то.

Ты, салага, кисточкой шуровать не забывай!!!

Потому как будка — она как?

Должна быть покрашена по уставу! Со всем тщанием и старнием!

Куда ж без этого–то?

© August Flieger

5 октября 2011 г.