Рассмотри меня

Глава 4

Роан

— Ты действительно собираешься продолжать это делать? — спрашивает Мелинда, размахивая полотенцем перед моим лицом — и довольно точно, учитывая, что она не может видеть моего лица.

— Делать что?

— Тосковать по своей женщине. Бессмысленно тосковать по тебе, поскольку она не могла сделать это более очевидным, что она хочет, чтобы ты пошел туда и заявил на нее права.

— Она независимая женщина, Мел. Она не хочет, чтобы на нее претендовали.

Моя давняя сотрудница и подруга фыркает себе под нос.

— Либо ты так же слеп, как и невидим, либо ты совершенно невежественен, потому что эта красивая, умная, милая, независимая женщина вон там определенно хочет, чтобы ты предъявил права на ее сердце, душу и тело.

Моему члену нравится эта идея. Очень. Даже слишком, поскольку у меня есть еще пара часов работы, прежде чем я смогу пойти домой и подрочить, думая о женщине, на которую я никогда не смогу претендовать, даже если бы она этого захотела.

— Знаешь, она, наверное, чувствует, как ты на нее пялишься.

Я резко поворачиваюсь лицом к Мел.

— Что заставляет тебя думать, что я смотрел на нее?

— Потому что ты влюблен в нее. Ты не можешь смотреть никуда еще. Черт, я чувствую, как ты пялишься, и я не объект твоей привязанности.

Темные глаза Мел впиваются в меня, как будто она действительно может меня видеть.

Нет смысла это отрицать.

— Не имеет значения, что я чувствую. Ты знаешь, почему я не могу быть с ней.

— Но она этого не знает, потому что ты не оказал ей услугу, рассказав ей все. Она проявила себя буквально во всех отношениях, приехав в Кричащий Лес. Я думаю, она заслуживает того, чтобы знать всю историю. Может быть, ты сможешь как-то наладить отношения — например, встречаться, но не прикасаться, затем разойтись по домам и заняться сексом по телефону или что-то в этом роде. А если нет, то, по крайней мере, найди способ подружиться, раз уж она переезжает сюда. Что ты можешь потерять на данный момент?

Я никогда не умел прислушиваться к советам.

— Ты права.

Я стискиваю зубы, когда Мел одаривает меня победоносной улыбкой.

— Возможно ли для тебя не злорадствовать по этому поводу?

— Ты шутишь? Я дорожу этими моментами.

Она снова швыряет в меня полотенцем.

— Перестань медлить и тащи свою невидимую задницу туда.

— Отлично. Не подслушивай, — говорю я, указывая на нее, моя рука в перчатке видна любому, кто может смотреть в нашу сторону.

— Никаких гарантий на этот счет! — голос Мел повышается до такой громкости, что привлекает внимание горстки клиентов, сидящих за столиками, включая Элизу. Вероятно, это именно то, чего Мел надеялась достичь.

Взгляд Элизы сосредоточен на мне — или, точнее, на моем фартуке и перчатках, — когда я подхожу к ней. Когда я приближаюсь к ее столику, она поднимает голову вверх, улыбаясь, и переводит взгляд поверх моего фартука.

— Спасибо тебе за латте с тыквой и специями. Я пыталась заплатить за него, но Мелинда отказалась взять мои деньги.

— Приказ босса. Если ты продолжишь пытаться заплатить, она, вероятно, разволнуется и начнет буквально набрасываться на тебя. Как дикобраз.

— Я пару раз замечала, как у нее стучат зубы. Я не понимала, что это была инстинктивная реакция.

— Да, и она ненавидит ее. Но это вне ее контроля, как и все наши черты монстра. Если у тебя есть несколько минут, я хотел бы объяснить свои. На днях я отстойно объяснился в переулке, и мне не нравится, как мы все оставили.

— Мне тоже, — говорит Элиза, прежде чем тихо рассмеяться. — Полагаю, это очевидно, поскольку с тех пор я прихожу в твое кафе каждый день. Ты, наверное, думаешь, что я жалкая и отчаявшаяся.

— Я бы никогда не подумал о тебе ни того, ни другого.

Я постукиваю пальцами по краю стола.

— Ты не возражаешь, если я присяду?

— Пожалуйста, присаживайся.

Ее голова наклоняется, когда я сажусь на скамейку напротив нее.

— Я вижу отпечаток твоего тела на подушке.

— Мое тело невидимо, но оно все еще твердое.

Элиза наклоняется вперед, задумчивый вздох слетает с ее губ.

— Держу пари, что так оно и есть. Я не забыла наши разговоры.

Мой член упирается в переднюю часть моих штанов, страстно желая показать ей, какой он твердый. Этого не случится, и все же я ловлю себя на том, что кладу предплечья на стол, наклоняясь ближе, чем следовало бы.

— Я хотел позвонить тебе. Я должен был, потому что ты заслуживаешь всю историю, начиная с самого начала, о том, как половина города превратилась в монстров.

— О, я знаю эту часть. Лерой рассказал мне об ученом, который приготовил партию ядовитого пунша для общественной вечеринки в честь Хэллоуина.

— Лерой из мотеля «Солнышко»?

Она кивает. Сладко. Невинно.

— Он был действительно полезен с тех пор, как я приехала в город. И когда я сказала ему, что решила переехать сюда, он рассказал, что мне нет нужды спешить с выпиской из мотеля. Он предложил оставить мне мою комнату на столько, на сколько я захочу, и он предоставит мне сниженную ежемесячную плату, эквивалентную аренде квартиры.

— Ты не можешь там оставаться.

Это один из редких случаев, когда я рад быть невидимым, потому что она не может видеть, как я сжимаю челюсти или собственнически смотрю на нее.

— Почему нет?

— Потому что у Лероя есть скрытые мотивы. Он игрок, а ты красивая, одинокая женщина.

— Я не чувствую себя одинокой, — отвечает она, ее глаза ищут то место, где должно быть мое лицо. — Я не хочу быть одинокой.

Она проводит рукой по столу, как будто хочет дотронуться до меня, но резко останавливается.

— Я хочу быть с тобой, и я думаю, ты тоже этого хочешь.

— Мое сердце уже с тобой. Оно никогда больше нигде не будет.

Губы, которые следовало бы целовать, затаив дыхание, — чего я никогда не смогу сделать, — изгибаются в мучительно красивой улыбке.

— Это все, что я хотела услышать. Это все, что имеет значение.

— Но этого не должно быть. Ты заслуживаешь кого-то, кто может дать тебе все. Я не просто невидимка, Элиза, я делаю вещи невидимыми. Вот почему я ношу перчатки из металлической сетки. Чтобы предотвратить контакт.

— Это случилось? Ты дотрагивался до кого-то, и он становился невидимым?

— Нет. У меня ни с кем не было физического контакта с той ночи, когда я изменился.

— А как насчет ученого, который создал токсичный пунш? — спрашивает она. — Неужели он думает, что ты сделаешь других людей невидимыми, если прикоснешься к ним?

Я издаю смешок.

— Этот человек случайно превратил полгорода в сборище монстров. Я бы не доверил ему строить гипотезы о погоде во время проливного дождя.

— Ну, есть один способ узнать наверняка. Сними свои перчатки и прикоснись ко мне. Я не боюсь стать невидимой. Раньше я хотела бы быть такой. Это риск, на который я готова пойти.

— Я не готов. Особенно не с тобой. Если мое прикосновение изменит тебя, и ты когда-нибудь заболеешь или получишь травму, не будет никакой возможности должным образом оценить твое состояние. Я не смогу смириться с собой, если с тобой что-то случится из-за меня. Ты слишком важна. Ты — солнечный свет в каждом дне моей жизни.

— Это прекрасно.

— Ты прекрасна. Внутри и снаружи. Ты должна быть с кем-то, кто может дать тебе все то, чего не могу я.

— Если это мое решение, то я его уже приняла. Я хочу быть с тобой.

— Не видя меня? Даже не прикоснувшись ко мне? Тебе этого будет достаточно?

— Я вижу тебя, Роан. Я видела самые важные части тебя уже несколько месяцев.

Она обхватывает своими нежными пальчиками мою руку в перчатке.

— А как насчет этого? Ты чувствуешь себя в безопасности, прикасаясь вот так?

Шум блендера за стойкой заглушает мой стон. Даже с разделяющим нас слоем стальной сетки, я чувствую тепло ее кожи. Давление ее прикосновения подобно чирканью спички, и все мое существо воспламеняется.

— В безопасности от причинения тебе вреда, да.

— Тогда у нас есть варианты, если ты хочешь их попробовать.

— Я ничего так не хочу, как попробовать с тобой все возможные варианты.

Наименее утонченный возглас, какой только можно вообразить, разносится по кофейне. Печать одобрения моего подслушивающего сотрудника.

— Я беру отгул на остаток дня, — бросаю я через плечо. — Закрывай кофейню, когда будешь готова идти домой, Мел. И не стесняйтесь угощать людей бесплатным кофе.

— Будет сделано, босс!

Я беру Элизу за руку, как только мы выходим из кабинки. Прошло двадцать долгих лет с тех пор, как я держал кого-то за руку, и это простое ощущение — даже без контакта кожа к коже — чертовски опьяняет. Тем более, что это Элиза.

— Подожди, — говорит она, прежде чем мы делаем шаг. — Позволь мне перестроиться на другую твою сторону.

Мне не нужно спрашивать почему. То, как она поворачивает свое лицо, говорит мне о причине ее просьбы — она хочет убрать покрытую шрамами сторону своего лица как можно дальше. Я понял. Она пережила ужасный несчастный случай, и люди не всегда благосклонно относились к его физическим последствиям для ее кожи. Те дни остались позади. Я перед ней, и ей никогда не нужно прятаться от меня.

— Ты не можешь прочитать выражение моего лица, — говорю я, — но, если бы ты могла, ты бы без сомнения знала, что я считаю тебя красивой со всех сторон. Если мы собираемся заставить это сработать, для этого потребуется честное общение и доверие.

Она вздергивает подбородок, выставляя на всеобщее обозрение покрытую шрамами половину своего лица.

— Я доверяю тебе.

Черт, я хочу поцеловать ее. Поскольку этого никогда не случится, я нежно сжимаю ее руку.

— Я всегда буду защищать и лелеять тебя.

И любить. Но это не то место, в котором я хочу признаться ей в первый раз.

— Уже почти пять. Могу я пригласить тебя куда-нибудь поужинать?

— Или мы идем к тебе домой и нагуливаем аппетит, изучая наши варианты.

Темно-розовый румянец окрасил ее щеки.

— У тебя есть еще пара таких перчаток?

— Да, — говорю я, когда мы направляемся к двери кофейни. Никто не может видеть ухмылку от уха до уха на моем лице, но она есть. Мне никогда не приходило в голову нестандартно мыслить об отношениях. И я рад. Потому что я не могу представить, чтобы я изучал варианты с кем-то, кроме Элизы.