Рассказы из сборника "Странная конфетка"

На берегу моря

Эту историю я написала, после того, как прожила в Калифорнии несколько лет. Это было то время в моей жизни, когда я жила возле воды. Я четырежды чуть не утонула. И тогда я получила сертификат ныряльщика. Мне показалось, что это избавит меня от моих фобий. Когда у меня было неудачное погружение, к моей водобоязни добавилась клаустрофобия. Ну и ладно. Это очень эмоциональная история, открывшая во мне, как в авторе новые грани. Это очень печальная история. Идеи страха и тоски, наполняющей меня, как океан, отразились потом в книгах об Аните. Некоторые из персонажей, появившиеся потом в «Пляске смерти», родились именно из этого рассказа.

Адрия проснулась под шум прибоя. Она перевернулась под простынями в холодном поту, раздумывая, что разбудило ее. Лунный свет струился сквозь белые занавески. Стремительные морские волны разлились под балконом. Это наполняло спальню близким шепотом. Что разбудило ее? Было какое-то беспокойство, будто она что-то забыла.

Она села, откинув с лица пряди темных волос. Она позвала, не ожидая ответа:

-Рейчел?

Единственным звуком был шум океана, мурлычущий вдоль кромки песка.

Адрия надела джинсы, которые аккуратно лежали у кровати. Футболка, в которой она спала, доходила ей почти до колена и была явно большего, чем нужно, размера. Она прошла босиком по журналам о фитнесе и одежде. Гостиная простиралась опрятным пространством, как картинка из журнала, будто в ней никто не жил. Терпеливая и аккуратная рука Рейчел была видна повсюду.

Адрия почистила музыкальную шкатулку, стоявшую сейчас на краю стола. Чем заработала несколько грустных замечаний. Шкатулки были хобби Рейчел. Она называла их своей слабостью.

Адрия прошла по толстому белому ковру в небольшой зал. А затем мимо ванной к комнате Рейчел. Дверь была приоткрыта, пропуская немного лунного света в темную прихожую. Адрию бил озноб, пульс подскочил к горлу. Она уже достаточно проснулась, чтобы испугаться. Они жили в этом доме вместе уже почти два года. За все это время Рейчел никогда не оставляла свою дверь открытой. Она любила слушать музыку перед сном. Ее было бы слышно во всем доме, если оставлять дверь открытой.

Тишина была абсолютной. В холле звуки моря казались приглушенными. Адрия остановилась, почти касаясь двери.

-Рейчел? – Тишина.

-Рейчел, ты меня слышишь?

Адрия коснулась двери и та подалась внутрь. Кровать была в беспорядке, бледные простыни сияли в свете луны серебром. Одежда Рейчел лежала аккуратно свернутой на единственном в комнате стуле. Даже ее тапочки стояли носок к носку, будто ожидая, что их вот-вот оденут снова.

Шторы колебались на ветру, похлопывали жалюзи. Адрия подскочила, когда раздался смех. Очень тихий. Она подошла к окну, через которое, быть может, Рейчел и вышла из дому, хотя Адрия так никогда не поступила бы.

Берег тянулся узкой светлой полоской, тяжелой и бледной в лунном свете. Океан накатывал серой и серебряной, белесой пеной, венчавшей волны, с ревом выбрасывающиеся на берег. Скалы мерцали унылой чернотой, в брызгах уходящего прибоя. Днем Адрия узнала бы каждый дюйм берега, но при свете луны он стал совершенно неузнаваемым.

Адрия услышала легкий стон, приглушенный крик. Она не была уверена, был ли это стон боли или удовольствия. Адрия улыбнулась сама себе. Если она пойдет туда, а Рейчел на берегу с бойфрендом… Адрия вернется в свою комнату. Нет, другой одежды не было. Если Рейчел раздета, то и он должно быть тоже.

За все эти годы Рейчел привела в дом лишь двоих мужчин. Оба раза она заранее предупреждала Адрию. Рейчел не терпела случайностей ни в жизни, ни в отношениях.

Адрия проверила открытую ванную, но она знала, почти чувствовала, насколько сейчас опустел дом. Она была одна, наедине с морем. И Рейчел была где-то там. Адрия начала вслушиваться в биение собственного сердца. Оно билось невероятно громко. Что-то было совсем не так.

Она надела пару кроссовок и открыла раздвижные стеклянные двери, которые вели на пляж. Она оставила их открытыми, будто хотела, чтобы потом знали, куда она ушла.

Ночной воздух был прохладным, она продрогла в одной футболке. Появилась мысль вернуться и накинуть трикотажную блузу, но нет, она должна была найти Рейчел.

Следы Рейчел начинались у самых ее ног. Они вели вниз вдоль кромки прибоя, где песок был достаточно влажным, чтобы остались отпечатки. Вода разлилась отвратительным сырым холодом вокруг лодыжек Адрии. Она смывала очертания следом, унося их с собой. Адрия побежала трусцой, надеясь успеть проследить отпечатки, пока вода окончательно не смыла их. Она вошла в знакомый ритм шага, со сменой рук и глубоким дыханием. Это успокаивало. Ее страх исчез перед лицом чего-то необычного.

Удары волн о ее ноги были единственным сопровождавшим ее звуком. Лунный свет мерцал дорожкой вдоль берега, демонстрируя серебро и неясные тени. Следы кончились возле скал. Адрия коснулась холодного камня и начала карабкаться по нему. Она запуталась в водорослях и тяжело рухнула к подножию на одно колено. Острая боль заставила ее прислониться к влажному камню и ждать, пока успокоится колено, и попыталась снова. Теперь она видела весь берег и скалы. Они были там.

Длинные светлые волосы Рейчел были рассыпаны по песку. Он лежал на ней, его нагое тело стояло из мускулов, бледной плоти и теней.

Адрия чувствовала себя глупо, удивленно и ничтожно. Она хотела отвернуться, оставив их наедине с их личной жизнью, но кое-что ее остановило. Волна добралась до руки Рейчел и потянула ее за собой, безвольную, расслабленную, податливую. Адрия наблюдала несколько минут, поглощенная страхом. Рейчел не шевельнулась, ни рука, ни нога, ни голова. Было что-то нереально страшное в ее мягкости, когда мужчина на ней задвигался, более ужасное, даже чем борьба. Мужчина опустил свое лицо в песок, оставив открытым лицо Рейчел. Оно было совершенно чистым, без выражения.

Адрия мгновение не могла ни дышать, ни думать.

-Рейчел! – закричала она.

Мужчина вскинулся, пораженный. Адрию удивили непропорционально большие черные глаза. В ее разуме полыхнуло «красивый». Она постаралась спрятаться среди скал, не уверенная, что будет делать, если он бросится на нее. Он просто обязан был попытаться. Она кричала, пока падала. Кто-то должен был услышать, просто обязан.

Он стоял, напряженно наблюдая за ней. Адрия остановилась, пытаясь отдышаться, и уставилась на него поверх тела Рейчел. Она видела волка однажды, когда гуляла по горам. Он так же смотрел на нее. Ничего человеческого не было в этих глазах. Не было следов человека и в этом взгляде.

В ближайшем доме вспыхнул свет. Он подскочил, пораженный, и побежал, не вдоль берега, а к морю. Он вклинился в пену прибоя до талии и, нырнув между волнами, чистыми и опрятными, исчез. Она видела его спину и руки, когда он старался нырнуть поглубже.

Адрия подавила сердцебиение. Может она и не видела ничего? Могла ли? Адрия оглянулась на Рейчел. Она не ужасающе не шевелилась.

Адрия опустилась на колени прямо на влажный песок. Ее пальцы не смогли найти пульс. Она прижалась ухом к ее груди и постаралась сдержать собственное дыхание. Адрия ждала, что услышит стук сердца. Даже при том, что она понимала факт смерти, к тишине она готова не была. Она подвинулась щекой к губам Рейчел, ничего, дыхания не было.

-О Боже, Боже.

-У вас там все в порядке? – послышался голос мужчины со стороны того дома, где зажегся свет.

Адрия не смогла просто ответить, она завопила:

-Вызовите скорую. Вызовите полицию. Здесь чрезвычайная ситуация! Поспешите!

-Я позвоню, не волнуйтесь. – Он кинулся внутрь дома.

Слезы дрожали в ее глазах, горячие и близкие.

-Нет! – Она наклонилась, зажав Рейчел нос, принялась делать искусственное дыхание. Грудная клетка поднялась и опала, четыре вдоха, четыре подъема. Адрия остановилась.

-Дыши, Рейчел, дыши!

Прибой накатил и поволок за собой тело.

-Черт побери, Рейчел, будь оно все проклято! – Адрия вздохнула и, приложив руки к ее груди, начала качать и считать. – Раз, два, три, четыре. – Она вернулась обратно, к голове Рейчел и снова начала делать искусственное дыхание. Грудь начала подниматься. – Рейчел, дыши, черт побери, дыши, о Боже! Помоги мне! – Слезы заполняли ее, крадя ее собственное дыхание. Пока что она не могла плакать. Еще нет.

Мужчина появился в пижаме и халате. Он встал на колени на влажный песок.

-Я вызвал машину скорой и полицию.

Адрия взглянула на него. Она не понимала, что говорит.

-Помогите мне.

-Я буду качать, а вы беритесь за дыхание.

Он был моложе, чем показался ей на первый взгляд. Она кивнула и сделала три быстрых вдоха. Он качал сердце со знанием дела.

-Рейчел, пожалуйста, пожалуйста. – Она все вдыхала и вдыхала, пока не почувствовала себя глупо. Она посмотрела на мужчину, который продолжал попытки заставить сердце Рейчел биться. В его глазах была полная безнадежность. Адрия покачала головой, и слезы огненно горячими дорожками потекли по щекам.

-Не беспокойтесь, - сказал он, - я не сдамся, пока вы не сдадитесь.

-Тогда мы будем продолжать.

Они все еще пытались вдохнуть в Рейчел жизнь, когда подъехала машина скорой помощи. Адрия сидела в волнах поднимающегося прибоя и наблюдала за тем, как врачи возятся над телом Рейчел. Они воткнули иглу в ее руку и поставили капельницу с какой-то прозрачной жидкостью. Они продолжали начатое Адрией и мужчиной, но это не помогало.

Адрии казалось, что мир стал плоским, двухмерным. Нигде не было объема. И все шумы казались отдаленными, нереальными. Она уставилась на свою собственную руку, пытаясь понять, что же было не так. Почему все изменилось?

Они положили Рейчел на импровизированные носилки и понесли ее к дороге. Полицейская машина казалась калейдоскопом красно-синих вспышек в темноте. Были еще мужчины, которые задавали вопросы, но Адрия не могла сконцентрироваться и не слышала их. Кто-то набросил жакет ей на плечи, он был слишком велик, и рукава развевались на ветру, когда она последовала за носилками к машине скорой помощи.

Высокий мужчина со значком на плаще остановил ее и положил ей руку на плечо.

-Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Она кивнула.

-Я понимаю. Только скажите нам, куда он ушел. Вы – наш единственный свидетель.

Она кивнула.

-Он уплыл в море.

-Спасибо.

Второй детектив выступил вперед, готовый задать свою порцию вопросов, но, должно быть, на ее лице что-то отразилось, потому что он остановился.

-Мы поговорим с вами завтра, мисс.

Она кивнула и села в машину скорой. Адрия забилась в угол, стараясь быть, как можно более незаметной. Все казалось настолько далеким, сказочным, нереальным. Мир не предназначен для того, чтобы быть плоским, как картон.

Сирены ожили, и они направились на шоссе в шуме гравия и тормозов.

Она изучала медбрата, пока он снова проверял Рейчел. Он встретился с Адрией взглядом и потом снова поднял на нее глаза. Разве это не плохой признак, когда они так на вас смотрят?

-Она врач.

Он посмотрел на Адрию.

-Что?

-Доктор Рейчел Корбин, так ее зовут. – Казалось важным, чтобы он знал, что она была врачом.

Адрия не была уверена, почему, но если и было что-то, что Рейчел успела сделать, так это то, что она стала врачом.

Он прошептал:

-О Боже. – И прокричал что-то через окошко водителю.

Клиника, где работала Рейчел, была близко отсюда, она была самой ближайшей. Они везли Рейчел в ее клинику, они будут оказывать ее лечить в ее отделении скорой помощи.

Полиция велела Адрии возвращаться домой, когда рассвет уже пробивался сквозь облака. Она стояла в собственной гостиной, наблюдая его сквозь стеклянные двери. Море было огромным синим пятном вплоть до того места, где сливалось, перекатываясь, с небом.

Солнце поднималось, а Рейчел не бежала к своему автомобилю. Адрия все еще лежала в кровати. Смутный рев машины Рейчел был одним из привычных утренних звуков. Но только не сегодня.

Врачи дали ей что-то, чтобы заснуть. Они сказали, что она сейчас в шоке. Она еще не принимала таблетки, и если это было шоком, то все было еще не так плохо. Никогда она так себя не чувствовала. Адрия чувствовала себя отстраненной, легкой, будто щепка, которую вот-вот подхватит ветер и разобьет о сказы. Она знала, что Рейчел мертва, но это все было каким-то далеким, будто прошедшая ночь была прожита кем-то другим.

Если она пойдет в другую комнату, то там ее будут ждать вещи Рейчел. Но Рейчел никогда за ними не придет. Адрия попыталась солгать прошлой ночью, потому что она пришла в полное замешательство из-за моря. Яркое, голубое, привлекательное.

Темноволосый детектив спросил:

-Мисс Рейнолдс, вы готовы ответить на вопросы сейчас? Я не просил бы, но вы – наш единственный свидетель. И чем раньше мы начнем, тем быстрее сможем поймать его.

Она ответила, не отворачиваясь от окна.

-Да, я понимаю.

-Расскажите мне, что случилось прошлой ночью. Не торопитесь.

Адрия глубоко вдохнула и выдохнула. Ее голос словно принадлежал кому-то другому. Она слушала, как рассказывает о том, что проснулась и пошла искать Рейчел. Голос будто бы был и не был ее собственным.

Второй детектив достал очки в золотой оправе, которые почти не скрывали его глаз.

-Извините, мисс Рейнолдс, но не могли бы вы повторит это еще раз?

-Повторить что?

-С самого начала вот эту часть «он побежал к морю, потом нырнул, показав хвост, как у кита или дельфина». Это то, что вы говорили, мисс Рейнолдс?

Адрия задумалась на минуту, прижимая щеку к прохладному стеклу стакана.

-Я не хотела об этом упоминать в разговоре с вами, но это то, что, как мне кажется, я видела. – Она покачала головой, проведя стаканом вдоль лба. – Я не знаю.

-Мисс Рейнолдс. – Его голос звучал снисходительно, что взять с бедного истеричного свидетеля. – Вы хотите сказать, что преступник – русалка?

Она повернулась, чтобы посмотреть прямо на него, выплеснуть вспышку внезапного гнева, которую не могла контролировать.

-Не обычной русалкой. А ее мужским эквивалентом, тритоном.

Его лицо красноречиво отразило то, что он думает относительно этой теории.

-Я не знаю, детектив. Я не знаю, действительно ли я видела это или мне это только приснилось, а может, это была и галлюцинация. Я только сейчас понимаю весь ужас потери моей лучшей подруги. Я не могу точно сказать. Что-нибудь еще? Я очень устала. – Она мечтала, чтобы он сжалился и ушел из ее дома, из их дома.

Темноволосый детектив встал. Адрии показалось, что он хмурится, глядя на своего напарница.

-Мисс Рейнолдс, у вас была очень тяжелая ночь. Нет ничего страшного в том, что вы возможно видели то, чего не было на самом деле.

-Думаю, что вы правы. – Она заколебалась, но спросила:

-Другие свидетели видели монстров?

Он упаковал свой карманный компьютер и спрятал его в кармане пальто.

-Можно сказать, что да, они видели монстров.

Она отвернулась от его глаз, добрых, грустных глаз, которые видели слишком много, так что смерть Рейчел стала еще одной в череде слишком многих смертей.

-Нам бы хотелось, чтобы вы встретились с нашим художником, когда будете готовы. Я не хочу вас торопить. Я знаю, как вам тяжело.

Она хотела сказать ему, что он ее не понимает, но его глаза остановили ее. Они видели больше смерти, чем Адрия могла бы встретить за всю свою жизнь.

-Отдохните, мисс Рейнолдс. Примите те таблетки, что дали вам врачи. Они – то, что вам действительно нужно.

Адрия отвернулась к окну.

-Пойдем, Френк. На данный момент мы услышали все, что хотели. – Детектив в очках с позолоченной оправой, казалось, хотел поспорить, но последовал за своим напарником.

-Мы оставим патрульную машину снаружи на пару дней. Не тревожьтесь.

-Я и не тревожусь. – Мысль о том, что убийца может вернуться, чтобы навредить ей, не казалась ей хоть сколько-то реальной или возможной, не при свете дня.

Дверь закрылась, и она осталась одна. Она приняла долгий горячий душ и две таблетки из тех, что дали ей врачи. Адрия оставляла влажные следы на ковре. Рейчел больше не будет об этом беспокоиться. Она больше никогда не будет готовить свои знаменитые яблочные блины по вечерам. Не будет больше воздушной кукурузы и мелодрам. Ничего больше не будет.

Адрия проглотила рыдания. Если она начнет плакать, она просто распадется на две части с огромной черной дырой посередине. Она провалилась в глубокий сон, едва опустившись на кровать, с влажными волосами, все еще завернутыми в полотенце. Глубокий, полностью лишенный сновидений, сон поглотил ее.

Она проснулась с последними лучами заходящего солнца. Она проспала почти двенадцать часов. Первая мысль, которая посетила ее, была о том, что Рейчел мертва. Это знание висело свинцовой пустотой. Будто огромная рана вдруг открылась внутри нее. И эта рана была полна боли, гнева, безысходности.

Рейчел была третьей жертвой «Берегового насильника», как говорили газеты. Единственное, что объединяло всех жертв, это место убийства, морской берег. О двух предыдущих жертвах ранее никогда не писали. Серийный убийца продолжал оставаться на свободе.

Что Рейчел забыла на пляже? Почему Рейчел? Адрии нужны были ответы, но не было рядом никого, кому можно было бы задавать вопросы.

Она посмотрела на часы, не для того, чтобы узнать время, а для того, чтобы понять, какой сегодня день. Казалось, прошли недели с того момента, как умерла Рейчел. По крайней мере хотя бы дни, но оказалось, что прошло всего несколько часов все того же воскресенья. Всего несколько часов. Часы, исчезнувшие так же легко, как и сама Рейчел.

Адрия накрасилась и попыталась расчесать запутавшиеся волосы, но все это теперь казалось каким-то ненужным. Полное безразличие, отчуждение. Слезы душили ее. Она приняла ее одну таблетку. Ей не хотелось спать, но она мечтала, чтобы ушла боль. Она и вправду сказала детективу, что убийца был тритоном? Она правда видела хвост? Адрия закрыла глаза и вновь увидела все происшедшее: в лунном свете он казался совершенно гладким, влажным, совершенно человеком. Может, она просто заставила себя поверить в самое невероятно? Как дети часто видят чудовищ вместо собственного отца.

Адрия покачала головой. Она не стала бы называть человека тритоном. Это породило бы еще больше вопросов. Почему ей показалось, что этот мужчина был русалкой?

Через несколько часов объявились сотрудники из оздоровительного клуба, которые хотели выразить соболезнования, помочь успокоиться, поплакать вместе и придти в себя. Адрия не хотела видеть ни одного из них, ни уж тем более целую группу. Было что-то унизительное в том, чтобы рассказывать о своих проблемах и рыдать на плече друг у друга. Ни один из них по-настоящему не знал Рейчел. Она отказалась от тренировок. Она была пять футов и девять дюймов ростом, так что лишний вес ей не грозил. Адрия была ниже на девять дюймов. Ей нужно было много тренироваться, чтобы поддерживать себя в форме. Ей ни разу не удалось убедить Рейчел сходить вместе в спорт-клуб.

Адрия попросила, чтобы ее оставили одну. Их доброта, любезность, соболезнования – все это было немного больше, чем Адрия могла вынести. Ей нужно было побыть оной. Она была просто не готова к компании, какими бы добрыми не были их намерения.

Адрия никому не рассказывала о своих мыслях. Не существует русалок и тритонов. Ей не хотелось видеть в глазах друзей жалость и понимание.

Когда толпа жаждущих присутствовать на похоронах была изгнана, Адрия легла на кушетку и стала ждать, пока лекарства подарят ей спасительный сон.

Она проснулась, задыхаясь в темноте от собственных снов. Кошмары исчезли. Ей снилось, будто сильные руки пытаются утопить ее в океане.

Темнота заполняла все пространство до стеклянных дверей. Лунный свет дрожал на задернутых занавесках. Адрия резко села, от этого закружилась голова, и она почувствовала себя ужасно неуклюжей. Слишком много лекарств, она ощутила, как последние вспышки страха тонут в волнах транквилизаторов.

На шторах трепетала тень. Адрия встала, слегка покачиваясь. Действительно ли это была тень человека? Она коснулась занавески, мягкой и прохладной. Страх вернулся на волне адреналина, нейтрализующего успокоительное. Звук ударов ее собственного сердца был непривычно громким. Адрия резко отдернула занавеску, он был там. Он стоял обнаженный и красивый по ту сторону стекла. Она попыталась закричать, но не смогла, изучая его глаза, темные и спокойные.

Он положил руку на стекло, изучая квартиру. Между его пальцами были перепонки, как у лягушки. Адрия коснулась кончиками пальцев стекла. Перепонки стали втягиваться, пока полностью не растаяли, как залитый лунным светом сон. Он улыбнулся, и она почувствовала, что очень хочет его коснуться. Занавески упали, скрывая льющийся потоками лунный свет.

Адрия смотрела на занавеску, которая все еще колыхалась. За ней никого не было. Ей все это показалось? Она мечтала о нем, о сильных руках, тянувших ее под воду. Адрия уставилась на пустую веранду. Лунный свет отражался бликами. В это время года дождей не бывает.

Адрия уже была на полпути к телефону, когда заколебалась. Что она могла им сказать? «Я видела перепонки между его пальцами, которые потом растаяли». Они не поверят ей, и он знал, что не поверят. Он пришел, чтобы посмеяться над ней или чтобы убить. Адрия запомнила то ощущение от его разума, чувство холода и тепла одновременно, какого она не ощущала никогда в своей жизни. Она задавалась вопросом, что было бы, не будь она такой безразличной ко всему миру, накачанной лекарствами. А что было бы, если бы он открыл дверь…

Адрия теперь понимала, как он выманил Рейчел на берег. Он звал ее, соблазнял ее, манил за собой. Полиция не нашла бы его, потому что он ушел бы в места, им недоступные, о которых они никогда даже не мечтали.

Адрия знала правду, но никто не поверит ей. Это походило на сумасшествие. Если бы у нее сегодня оказался бы с собой пистолет, это стало бы для него сюрпризом. Пули убивают тритонов? Они не действуют на вампиров, да?

Адрия не смогла припомнить ни одного упоминания о том, как можно убить русалку. Только сказки.

Утренняя газета рассказала о новой жертве в миле от дома Адрии. Адрия пила свой утренний кофе в компании пистолета. Она купила его несколько лет назад, тогда ее бывший муж, наконец, убрался из ее жизни и оставил ее в покое. Оружие было смазано, заряжено и припрятано. Дело упиралось в запасную обойму. Если пяти пуль будет недостаточно… Адрия не придавала этому особого значения.

Тритон не приходил больше, но он убил еще двух женщин. Полиция была сбита с толку, пытаясь вычислить убийцу среди спасателей и спортсменов. Они ничуть не приблизились к разгадке.

Адрия оставалась в тепле и безопасности. А другая женщина умирала. Он убивал почти каждую ночь. Полицейские лишались рассудка, все побережье дрожало от страха.

Когда с момента смерти Рейчел прошло уже четыре недели, Адрии снова приснился тритон. Сильные руки ласкали ее кожу, она плавала под водой и могла дышать. Она проснулась, стоя посреди спальной. Ее ноги запутались в джинсах, отказываясь их надевать. Едва слышная поступь разбудила ее. Адрия, едва сумевшая сглотнуть, чтобы начать дышать, попыталась сконцентрироваться. И тут в своей голове она услышала его песню. Мелодия, кричащая и плачущая, будто катилась волнами, подобно океану, огромная и глубокая, обещающая невообразимые чудеса. Она замерла на мгновение, прислушиваясь.

Адрия попятилась назад к кровати и опустилась на край среди смятых простыней. Она не могла пойти за ним, не должна и не станет этого делать. Мелодия вздохнула и отпустила ее разум. Ему нужна была эта песня, сильная и глубокая, как сам океан, непоколебимая. Она собрала с пола свою одежду и натянула ее на себя. Сразу же она почувствовала себя настоящей. Она взяла пистолет с ночного столика и положила его в карман кофты. Он тяжело провис и неуклюже цеплялся за ногу, когда она шла. Она не сможет ему отказать, но она может его очень удивить.

Луна была уже высоко, оставляя мерцающее серебро по всей поверхности бегущих волн. Море шептало, вплетаясь в песню тритона. Мелодия и океан напевали в унисон, пока Адрия не разглядела того, кто пел для нее. Действительно ли это было только море? Само море хочет удержать ее? Да, море хочет этого. Это не любовь к мору, а сильная жажда, жажда, что заполняет до краев, заставляя кричать.

Она шла по краю влажного песка, волны ласкали ее лодыжки. Прилив наступал вглубь континента.

Она подошла по линии прибоя к самым скалам, вода, впитавшаяся в подол джинсов, утяжеляла походку. Мелодия шепнула «Оставь это». Но Адрия поднялась по камням, несмотря на тяжесть джинсов. Она не могла вспомнить, почему так важно подняться наверх, но знала, что это необходимо. По ту сторону пляж был шире, сухого пространства было больше. Она подумала о Рейчел, о страхе, горе заполнило все ее существо, но тут море подхватило ее боль, ее страдания и соткало из них песню. Ее горло свело от страха, сердце билось так, что она задыхалась. Она соскользнула вниз, чтобы опуститься на сухой песок и ждать, ждать, пока море придет к ней.

Холодный ветер дул со стороны океана. Она дрожала, и мелодия вплеталась в этот холод, будто поющему никогда не бывало холодно. Было что-то тяжелое в ее кармане, что давило на нее, сквозь одежду, но что это такое, казалось, не имело значения. Ничего важного не было, кроме моря.

Что-то мелькнуло в пене прибоя, темное и небольшое, может морской котик. Голова появилась снова и намного ближе, чем раньше. Это был не котик.

Тритон позволил волнам вынести его на берег. Его торс был мускулистым и бледным, он был таким, как она его запомнила, за исключением длинных темных волос. Ниже талии он был мягким серовато-черным, ярко выделяющимся на фоне белой кожи торса, будто кто-то скрестил двух разных существ. Вдоль позвоночника тянулся небольшой плавник, как у кита. Его плавники на конце хвоста поднимались и опускались, мерцая в лунном свете. Он лежал на животе в волнах прибоя и наблюдал за Адрией глазами, столь огромными и блестящими, что казалось, будто они живут собственной жизнью.

Хвост начал таять, как воск, который медленно нагревают, плавники хвоста стали притупляться, сам хвост начал сжиматься, и показались легкие очертания ног под поверхностью кожи.

Его лицо озарилось болью, и это сразу же отразилось в его пении. Изменения причиняли ему боль. Адрия ощущала эту боль, стоя на коленях, ожидая, напряженно.

Он встал, нагой и совсем, как человек, его темные волосы, свисали влажными завитками вокруг лица. Он позвал ее, пропел в ее голове мелодию страсти. Она пошла к нему.

Он был высок. Она доставала только до середины его груди. Когда он потянулся к ней, лунный свет блеснул на перепонках между его пальцами. Адрия сделала несколько шагов назад, стремясь отойти подальше. Он нахмурился, и мелодия полилась с новой силой, пока Адрия не перестала слышать что-либо, кроме нее. Она видела, как он подошел ближе. Он снял с нее верхнюю одежду. Она задрожала, оставшись в одной ночной рубашке. Он взял ее грудь в свои руки, и холодная вода пропитала ткань рубашки. Его лицо склонилось к ней, глаза были огромны и настолько глубокие, что казалось в них можно утонуть. Ужас прошел по ней волной, она покачала головой, яростно, стараясь вырваться и отстраниться. Он схватил ее, прижав к холодной твердости своего тела. Мелодия ревела у нее в голове, но страх был сильнее. Море подступало все ближе и ближе, заполняя ее.

Его губы накрыли ее рот, исследуя. Потом они стали опускаться вдоль линии ее шеи. Адрия пыталась кричать, но не могла. Она боялась, боялась мелодии, моря, существа, прикасавшегося к ней, но не могла заставить себя ни закричать, ни вырваться. Он опрокинул ее на спину на песок. Сильные руки разорвали на ней рубашку, оставляя ее задыхающейся и полуобнаженной. Волны захлестывали ее, перетекая к груди и обтекая ноги. Он встал на колени над ней, смущая ее своим высокомерием, отсутствием жалости, сомнений, плотью, вылепленной самим морем. Она не могла думать о нем, мелодия терзала ее разум, разрушая невинность его покровов.

-Нет, - прошептала она.

Он лег на нее сверху, его кожа была ледяной против ее собственной. Волны захлестывали его со спины и проливались ей на лицо. Он все еще продолжал целовать ее кожу. Его твердость упиралась в ее трусики

-Нет, - все еще шепотом произнесла она. Ей хотелось закричать, заплакать. – Нет.

Тут она вспомнила про пистолет.

Его руки рванули ее влажные трусики. Он спустился на уровень ее бедер, глядя ей в глаза.

Пистолет выстрелил в холостую. Адрия снова нажала на спусковой крючок. Пистолет стрелял сквозь карман кофты. Выстрел показался взрывом, настолько он был громкий. Тело тритона дернулось, глаза уставились на нее, будто видели ее впервые. Она снова нажала на спуск. Мужчина дернулся и резко упал на нее.

Мелодия закончилась резко. Адрию душило собственное неровное дыхание. Она попыталась сбросить его тело, но не смогла. Он был слишком тяжел. Она запаниковала и стала биться в его объятиях, прижатая к его груди. Его кровь текла теплым потоком по ее коже. Она глубоко вдохнула, вздрогнула и выдохнула.

-Я в порядке. Я в полном порядке. – Она начала выползать из-под него, его тело будто цеплялось за ее кожу, увлекаемое ее движением. Она заплакала, и слезы перешли в рыдания. Она начала всхлипывать и в конце концов закричала. Ее собственные крики пугали ее, но она не могла остановиться.

Она выползла из-под его тела и стала ползти по песку, пока полностью не выбралась из воды. Она сидела на сухом песке, позволяя влаге с одежды впитаться в него. Пистолет она держала в руке открыто.

Волна приподняла его тело, и его рука взмахнула неуклюже.

Образ Рейчел заполнило ее разум. Она приложила дрожащую ладонь ко рту, чтобы заглушить страшные стоны и всхлипы.

Его рука сжалась. Адрия на мгновение прекратила дышать. Он поднял голову. Она чувствовала, как его разум потянулся к ней. Это было похоже на ласковую песню моря, которая помогает вам расслабиться, когда вы напряжены, готовая увлечь за собой, укачивать на ласковых волнах. Он поднялся на ноги.

Адрия подняла пистолет. Кровь текла из двух ран на его животе, но он все равно был жив, море нельзя убить. Кровь расцветала на его груди. Он заколебался, но продолжил движение. Адрия выстрелила и, оглушенная звуком выстрела, наблюдала, как пуля разрывает его грудь. Он упал на колени, затем запрокинулся на бок, медленно, слишком медленно.

Он лежал с другой стороны на сухом песке, уставившись на нее. Его темные глаза были спокойны, как море, в них ничего нельзя было ни прочитать, ни понять. Казалось, он не может пошевелиться. Его грудь была кровавым хаосом. Он положил на нее свои руки. Кровь напряженно утекала вместе с его жизнью в песок. Он моргнул. Адрия направила пистолет прямо в эти глаза и выстрелила. Оружие подпрыгнуло у нее в руках. Аккуратная маленькая дырочка появилась у него на лбу, заливая кровью его глаза. Теперь они были слепы, свет, казалось, покинул их.

Адрия не стала проверять, есть ли у него пульс, чтобы удостовериться в его смерти. Она опустила уже разряженный пистоле и поспешила обратно к дому. Она оглянулась лишь однажды, с высоты прибрежных скал. Тело лежало бледное, укрытое мраком. Оно не двигалось.

Адрия бежала.

Она уже слышала отдаленный вой полицейских сирен. Огни мигалок мерцали на ее занавешенных окнах. Полиция нашла кровь на песке, но не обнаружила тела.

«Береговой насильник» больше не объявлялся. Был ли он по-настоящему мертв? Или же он просто позволил океану замести следы его преступлений? Адрия больше не могла спать, слыша шепот океана за окном.

Она продала дом за неплохие деньги, несмотря на произошедшие убийства. Недвижимость на пляже всегда в цене. Адрия переехала вглубь континента, подальше от моря. Но бывают ночи, когда шелест листьев за ее окном напоминает шепот моря. И в ее голове эхом отдается та мелодия.

Адрия ищет место на земле, где суша тянулась бы на многие мили вокруг. Там она будет в безопасности.

Краденные души

Это первый рассказ, который я продала в своей жизни. Именно его я отправила Мэрион Зиммер Бредли следом за уже забракованной ею «Знак Селендин». Этот рассказ был отредактирован мною после посещения писательского семинара. Писателями, которые его вели, были Эмма Булл, Уилл Шеттерли и Стефан Гоулд. Семинар был направлен на то, чтобы помочь авторам стать продаваемыми. Они не рассказали мне, как стать лучшим писателем, но они показали, как можно отредактировать мои собственные готовые произведения. Там же я вступила в писательскую группу Альтернативных Историй. Из всей группы продолжаем писать только я и Дебора Миллителло. Но как группа мы просуществовали более десяти лет. У семерых из нас более сорока изданных книг и не издававшиеся никогда рассказы. Не так уж плохо. В этом рассказе впервые появляются Сайдра и Пиявка, которые позже были задействованы в «Сквернослове».

Похищение души – вещь необратимая, вернуть ее назад очень трудно. Себастьяна провела пятнадцать лет, обучаясь этому ремеслу.

Таверна «Красная коза» была заполнена людьми. Они копошились вокруг стола Себастьяна, смеялись, но не трогали ее. Это все потому, что она была наемником Сайдрой Железный кулак. И успела в качестве Сайдры пройти многие мили, прежде чем о ней сложили легенды с упоминанием ее собственного имени. Она возвышалась над большинством присутствующих здесь людей. Два меча у нее на поясе, один длинный и один короткий, красноречиво говорили о том, что пользоваться она ими умеет. Шрамы украшали ее руки плотной паутиной. У ее холодных серых глаз была привычка смотреть сквозь человека, будто его и вовсе нет.

Она была Сайдрой так давно, что иногда задавалась вопросом, кто же такая Себастьяна. Но воинское дело не было ее настоящим призванием. Оно было поводом, чтобы попасть в места, куда с ее обычным ремеслом пробраться было невозможно. Большинство людей воров не любит. Особенно воров, которые не намерены делиться добычей с местной гильдией. Сайдра проехала половину континента и продала часть своей души, чтобы оказаться здесь. Она отдала бы и всю душу, будь на то необходимость.

Местная гильдия воров ни черта не понимает в душах. И на этот раз целью были именно они. Можно, конечно, и драгоценностей набрать, и магических артефактов, но хороший вор не станет отвлекаться на мелочи на пути к главной цели.

Травница сказала, что искомые кости лежат в двух горшках. Они будут перевязаны черно-зеленым шнуром и закопаны под белым деревом. Их нужно было подвешивать высоко под потолок в том помещении, где чародей творит свои заклинания.

Искомые души принадлежали когда-то старшим сестрам Себастьяны. Они исчезли, когда ей было десять. Никто точно не знал, что с ними случилось, но ходили слухи. Слухи, что волшебнику нужны были девочки-двойняшки, чтобы провести запретный ритуал, который проводился всего лишь дважды за всю историю. Ритуал, способный предать огромную силу обычной травнице. Силу, достаточную для того, чтобы провести более сложный ритуал волшебнику.

Ритуал был запретным потому, что девочки не просто должны были умереть, их души были заключены в темницу. Пленение душ – серьезное нарушение, которое недозволенно никому.

Себастьяна, тогда еще совсем ребенок, была всего лишь учеником, неспособным тягаться с настоящим волшебником. Но у Сайдры Железный кулак, наемника и вора, был шанс.

Маленькая девочка поклялась Магнусу Красной руке, богу убийства и мести.

Клятва поддерживала ее в течение пятнадцати лет, пока она не оказалась в часе езды от того волшебника, что убил ее сестер.

Ненависть к нему ушла, уничтоженная годами выживания. Лица ее сестер затуманились, так что она не могла уже точно их припомнить. Но клятва осталась. Себастьяна пришла за костями своих сестер.

Смерть мага была бы приятным дополнением, но она не была настолько воином, чтобы искать кровной мести. В глубине души она была вором, который по природе своей более практичное и терпеливое существо. Ее целью было спасти души сестер из заточения. Смерть чародея шла вторым пунктом.

Она оставила друзей Сайдры, кроме одного, Милона Рифмоплета. Менестрель откинулся на своем стуле с усмешкой на лице. Он допил свою четверть пива и теперь улыбался еще шире. Он был ее бардом и оставался им в течение последних восьми лет. Он сделал из Сайдры Железный кулак легенду, для чего потребовалось не мало его талантов. Он будет следовать за ней до самой ее смерти, а потом, скорее всего, найдет какого-нибудь другого героя и увяжется вслед за ним.

Сайдра не могла отказать ему в праве ввязаться в новое приключение. Если она здесь умрет, Милон споет об этом. Позади нужно было оставить вещи похуже песен.

Так или иначе нет ничего слаще мести. Сейчас ее жизнь казалась намного ценнее, чем пятнадцать лет назад. Она хотела жить, чтобы вновь увидеть свою команду. Черный Эйб был хорошим вожаком, но часто он позволял своим эмоциям взять над собой верх в неподходящий момент. Сайдра собрала команду, которую желал бы видеть на своей земле любой правитель. Ганнон Чародей, Казарка Топор, Эмиль Мечник, Джейми Шустрик и Сетис Лучник. Она стала бы не лучше Черного Эйба, позволь она кому-то из них умереть не за правое дело.

Сайдра отослала служанку, когда Милон попытался позвать ее в пятый раз.

-Тебе хватит, Рифмоплет.

Он скривился в улыбке.

-Для нас не должно быть слишком много пива или приключений. – Его богатый тенор был превосходно отточен, ни тени бормотания в речи. Его голос никогда не предавал его независимо от количества выпитого.

-Еще пива и никакого приключения завтра не будет, по крайней мере для тебя. Я не собираюсь дожидаться, пока ты проснешься и придешь в себя после всего этого.

Он выглядел расстроенным.

-Я никогда бы так с тобой не поступил.

-Ты так уже делал раньше, - заметила Сайдра.

Он засмеялся.

-Хорошо, допустим, однажды было. Тогда имеет смысл разойтись по комнатам, пока я еще больше тебя не смутил, моя дорогая Сайдра.

Утро встретило их первыми. На завтрак служанка с ввалившимися от усталости глазами подала им холодное мясо и сыр. Она теребила платок, накинутый поверх ночной рубашки, очевидно собираясь вернуться в постель досыпать, как только они уйдут. Но она обслуживала и новоприбывших, подавая все тот же сухой паек. И она не ворчала, пока занималась этим.

Они вышли в мир, запертый в хрупкой тьме как раз перед самым рассветом. Воздух, казалось, переливался от того, что темно-фиолетовое небо потихоньку перетекало в синеву, а звезды гасли, как огоньки задуваемых свечек.

Милон поплотнее завернулся в свой плащ и протянул:

-Холодное утро.

Она не ответила, направившись к лошадям. Мальчик-слуга стоял рядом, терпеливо поддерживая повод. Сайдра доплатила ему за это, но это было ничто в сравнении с возможностью уехать, пока никто из любопытствующих этого не видит.

Сайдра выехала вперед, пока Милон кудахтал вокруг своей лошади. Он и его лошадь привыкли следовать за Сайдрой, не зная, куда и зачем они идут. Лесная дорожка вилась, уводя их далеко от конечной цели их путешествия. Но туда, куда им надо было попасть, их не привела бы даже оленья тропа. Вдруг деревья резко закончились. Впереди было по меньшей мере пятьдесят футов расчищенного пространства. Вся земля была серой, будто покрытой пеплом. Здесь ничего не росло. Трава и полевые цветы жались к опушке и не стремились разрастаться. Посредине пепелища стояла круглая башня. Ее стрела возносилась прямо в прояснявшееся небо. Первые лучи солнца переливались на ее стенах, будто те были покрыты черной глазурью.

Башня полностью была гладкой эбеновой черной. Не было никаких швов между камнями или следов кладки, казалось, будто ее вытянули из земли уже готовой, целой. Ничто не нарушало этого черного совершенства. Не было ни окон, ни двери.

Но Себастьяна, как истинный вор, знала, что путь всегда есть. Нужно было его всего лишь обнаружить. Она прошла по пепелищу к основанию башни, сопровождаемая Милоном. Лошадей оставили привязанными к деревьям на некотором расстоянии позади. Если ни один из них не вернется, у лошадей будет шанс разорвать поводья и найти себе новый дом.

У самого подножия под ногами захрустело, будто здесь был уже не пепел, а камень. И все же, камнем оно быть не могло. Камень не становится пеплом.

-Работа демона, - шепнул ей Милон.

Она кинула, потому что чутье ей подсказывало то же самое. Зло обвилось вокруг черной башни, как удушливый саван.

Сайдра остановилась возле башни. Она положила свой щит у основания и встала на колени возле него. Она бегло осмотрела шрамы на своих руках. Некоторые были слишком незначительными, чтобы быть от ран, оставленных в сражениях.

Она расстегнула ножны, в которых лежал короткий клинок. Она достала меч, и он подпрыгнул в ее руке. Он смеялся, не четким, но ощутимым звуком.

Милон постарался отойти подальше от оголенного клинка.

Сайдра заметила это и вежливо подвинулась так, чтобы ему не было видно то, что должно было произойти. Это была одна из вещей, о которых ее бард предпочитал не петь.

-Свободная, оголенная сталь, чуешь ли ты ветер, ах… - Напевал меч.

-Перед нами большое дело, лезвие крови. – Ответила Сайдра.

-Позови меня, - прошипел меч.

-Ты, кто был Словом крови, когда мир только родился. Ты, кто был Оружием короля. Ты, кто был Художником душ и забирал жизнь героев. Ты, кто был Голодом крови и проедал себе путь сквозь армии. Я зову тебя своим клинком, я зову тебя Пиявкой.

Он расхохотался.

-Пиявка, Пиявка, я – Пиявка, я живу кровью, я жажду багровых потоков, я – Пиявка. В имени вся сила.

Сайдра пожертвовала частью души пять лет назад, чтобы дать мечу имя. Но, казалось, он до сих пор рад этому имени, Пиявка.

Милон жаловался, что это недостаточно поэтично. Но она предпочитала оставлять поэзию на его усмотрение. Ее работа состояла в том, чтобы выжить.

-Покорми меня, - прошептал клинок.

Сайдра протянула меч перед собой, оголенной сталью перед лицом. Она зажала лезвие между пальцами рук, произнося слова просьбы:

-Кормись аккуратно, Пиявка, у нас еще много работы, которую нужно сделать.

Каждый раз был момент, когда Сайдра задумывалась, возьмет ли меч столько, сколько ему причитается, или же убьет ее. Но он казался мягким в ее руках. Острое, как бритва, лезвие пустило поток крови по ее руке. Но порез был узким, неглубоким.

-Жертва принята, контакт налажен. – Отозвался клинок.

Сайдра игнорировала рану. Она заживет через пару мгновений, чтобы оставить всего лишь новый шрам. Она не стала чистить лезвие, кровь и без того была дочиста поглощена клинком. Он так питался.

Она вложила меч снова в ножны, и он напевал беззвучно сам себе, отзываясь эхом сквозь кожаные ножны. Сайдра ощупала пальцами черноту, стараясь ощутить камень . Но ничего не нашла. Это напоминало стакан из гладкого стекла, ничем незамутненного в своей идеальности.

Там ничего не было, но если дверь скрыта иллюзией, Пиявка мог бы ее отыскать. Она обнажила жужжащий меч и приказала:

-Найди для меня дверь, Пиявка.

Жужжание перешло на более веселую мелодию. Она походила на одну из новых баллад Коллина Мелодичного. Пиявка любил мелодии Коллина.

Они трижды обошли башню, прежде, чем меч смог отыскать дверь. Она была совершенно обычной, коричневой, деревянной дверью с металлическим краем. Высотой она была в человеческий рост.

-Теперь ты видишь дверь, Милон?

-Я вижу только черноту.

Сайдра протянула ему руку, и он принял ее. Пиявка сопротивлялся ее силе и тянулся к мужчине.

-Веди себя прилично, Пиявка. – Одернула меч Сайдра.

-Я же голодаю. Ты меня совсем не кормишь.

-А ты и не просишь.

-Теперь вот попросил, - надулся он. По всем правилам она могла ему отказать, поскольку свою задачу он уже выполнил. Но сохранять счастливое настроение меча было гарантией того, что она сможет и дальше его контролировать и оставаться при этом живой. Несчастный клинок крови был ненадежным клинком. Она поднесла лезвие к левому предплечью и позволила ему самому выбрать место на коже. Это была просто темно-красная зарубка.

Она снова потянулась к Милону.

Лоб Милона вдоль линии роста волос украсили бисеринки пота, и он принял ее руку с большой осторожностью, стараясь быть настолько далеко от клинка, насколько это возможно.

-Я вижу дверь. – Он выпустил ее руку и еще дальше отодвинулся от меча.

Сайдра встала на колени перед дверью, но прежде, чем она коснулась замка, она заметила, что дверь двинулась с места. Это не было настоящее движение, только легкое подергивание, как на лошадиной шкуре, по которой ползет муха.

-Что это? – спросила она меч.

-Это древние чары, которые теперь не часто встретишь.

-Как побыстрее и как можно тише пройти мимо этого? Волшебник заметит нас, если мы сожжем ему дверь.

-Правда, но тогда вы вогнали бы меня в такую аппетитную тушку? Я не смог бы его убить. Зато это подняло бы мне настроение. Жаль, что это будет не скоро. – Он казался разочарованным.

Сайдра очень не хотела использовать шаровую молнию с самого утра. Оставалось только надеяться, что потом она им не пригодится. Сайдра встала перед дверью и указала на нее кончиком меча. Шаровая молния размером с кулак вылетела из него. Он забился в яростном танце от высокой температуры. Дверь взорвалась огнем. Раздался громкий вопль. Когда огонь утих, дверь превратилась в почерневший пласт, окруженный дверным проемом. Умирающая дверь рыдала.

-Такая работа заслуживает душевного обеда. – Заметил клинок.

Сайдра не рассуждала, а просто приложила лезвие к левому запястью. Вена лопнула, и кровь хлынула темной струей по нетерпеливому и голодному клинку. Он рядом с раной, пока та не начала затягиваться и полностью не закрылась.

-Иди рядом, Милон, но будь осторожен. Не все, что есть в созданной демоном башне настолько цивилизовано, чтобы признать в тебе барда.

Он кивнул.

-Я был с тобой во многих передрягах. Я не стал бы скучать по ним, будь я трусом.

-Тогда вперед, мой храбрый бард, но не забывай поглядывать, что у тебя за спиной. – Поддразнила она.

Она переступила через почерневший порог. Он хныкал, пока она с мечом проходила мимо него. Они оказались в круглой комнате, облицованной все тем же черным камнем. Но в центре комнаты извивалась добротная лестница из серого камня, уходившая в глубь земли.

-Зажги фонарь здесь, Милон, и неси его повыше.

Скоро комнату наполнил мерцающий танец желтого света от фонаря.

Сайдра шла впереди и обезвредила первую ловушку. Три стрелы лязгнули об ее щит и упали к ее ногам. Они превратились в похожее на деготь вещество. Она постаралась его не касаться.

-Отравленные. Ни к чему не прикасайся, если нет необходимости. Следи за тем, куда наступаешь. – Обернулась она к Милону.

Сайдра заметила следующую ловушку и опрокинула ее мечом. Копье пролетело мимо и вошло в камень дальней стены. Оно могло бы пройти через ее грудь. Лестница уходила глубоко под землю. Очень долго их сопровождали только золотистые тени от фонаря и их шаги, отзывающиеся эхом. В конце лестницы была маленькая площадка перед дверью. Там была последняя ловушка. И Сайдра не была уверена, что получится ее обезвредить без потерь.

Она какое-то время внимательно изучала ловушку, указывая Милону, куда лучше посветить. На лестнице было минимум шесть точек поражения, которые она обнаружила. Все они располагались так, что было совершенно нереально проделать безболезненно последние пять шагов. Они могли перепрыгнуть, но Сайдра была не уверена, что получится безопасно приземлиться. И было слишком далеко, чтобы распознать, есть ли еще ловушки внизу.

Она не могла пройти лестницу, но ее мог пересечь меч. Если он, конечно, согласится. Передвижения без помощи человека – то, чего Пиявка делать очень не любил. Только дважды прежде она просила его о подобном, и оба раза цена крови была слишком велика.

-Пиявка, я хочу, чтобы ты обнаружил ловушки на лестнице, а потом аккуратно вернулся назад в мою руку.

-Какова плата, - прошептал меч.

-Кровь, как и всегда.

-Новую силу? – поинтересовался клинок.

Она предложила ему свою голую руку, но он остался невозмутимым рядом с кожей.

-Чего ты хочешь, Пиявка?

-Новую силу.

-Я предлагаю тебе ее.

-Более новая кровь даст новые силы.

-О, нет, нет. – Проговорил Милон.

-Я согласна, но ты мой меч. Ты получаешь мою кровь и ничью больше. – Возразила Сайдра.

-Когда мы убиваем, я тоже питаюсь.

-Я не стану жертвовать Милоном, чтобы накормить тебя.

Она почти чувствовала, что он думает, как перебирает варианты.

-Вкус, всего лишь попробовать, легкий рубец, слегка укусить.

-Нет, точно нет. Этот стальной монстр не получит мою кровь. – Заявил Милон.

Сайдра вздохнула и проговорила:

-Тогда я постараюсь сама обезвредить ловушки.

Он схватил ее за руку.

-Ты же сказала, что не можешь этого сделать.

-Я сказала, что не знаю, как это сделать без того, чтобы оказаться убитой.

-Это одно и то же.

-Нет, не одно и то же.

-Я не могу позволить тебе умереть.

Она просто смотрела на него, ожидая, что он решит.

Он задрожал и протянул руку. Она расшнуровала рукав и слегка подвернула его, чтобы обнажить бледную кожу. Меч хихикнул.

-Только попробовать, просто укусить, только слегка.

Она взяла меч двумя руками, потому что не доверяла ему, и аккуратно опустила его на руку Милона. Удар меча, быстрый и глубокий, как укус змеи. Милон вскрикнул и открыл глаза, чтобы в ужасе наблюдать, как лезвие упивается его кровью. Рана закрылась, и меч вздохнул:

-Свежие силы, новые, хорошие, вкусные.

Сайдра поняла, что последнее он добавил специально для Милона. Милон отнесся ко всему очень серьезно. Он дернул рукав вниз и ответил:

-Сладкая или нет, но это последняя кровь, которую ты получил от меня, кровожадная зубочистка.

Меч смеялся.

Сайдра удержала Милона на верхней ступеньке и выпустила меч. Он спустился на первую ступень. Дождь отравленных стрел заполнил зал, как черный снег. Пиявка покорно проплыл назад.

-Я очистил путь, о владыка.

Сайдра проигнорировала его сарказм и перевела Милона на площадку. Ловушек больше не было. Зато была дверь. Отравленные стрелы были с легкостью сняты с нее. И хорошо смазанный замок легко поддался на ее уговоры. Дверь открылась, показав небольшую прямоугольную прихожую. Вдоль стен справа и слева тянулись двери. Факелы висели ровными рядами по стенам. Воздух был напоен звуком пения.

Милон принялся задувать фонарь, но Сайдра остановила его. Она постаралась говорить прямо ему в ухо, чтобы кроме него никто не услышал.

-Мы, возможно, уйдем настолько быстро, что свет нам еще пригодится.

Меч зажужжал, присоединяясь к пению, и она поспешила успокоить его.

Сайдра уставилась в пол и сказала:

-Ступай точно там, где ступала я.

Милон кивнул, чтобы показать, что он понял, и сконцентрировался на ближайших к ним пяти футах пола. Она выдохнула, будто задерживала дыхание. Он тоже постарался расслабиться, отстав от нее только на полшага. Пол выскользнул у него из-под ног, и он беспомощно начал проваливаться. Сайдра поймала его руку, но его вес тянул их обоих вниз. Он висел над ямой, а Сайдра лежала на животе на ее краю, удерживая весь его вес одной рукой. На дне ямы в свете факелов мерцал целый частокол шипов.

-Я же тебе говорила, идти точно по моим следам, - прошипела Сайдра.

-Давай обсудим это попозже. Подними меня. – Она подтянула и принялась растирать плечо.

-Тебе повезло, что ты не сломал мне руку.

Он виновато пожал плечами и подобрал фонарь.

Пение, казалось, исходило из последней двери справа. Они были всего в трех дверях от нее, когда Сайдра остановила барда движением руки и опустилась на колени, чтобы лучше изучить пол. Она покачала головой, и от ее шлема всюду заплясали по стенам блики.

-Когда я скажу прыгать, прыгай вперед как можно скорее.

-Зачем?

Она мгновение смотрела на него с восхищением.

Он не обратил бы на это внимание, но тут заметил, как зубчатая решетка быстро начала опускаться к полу, пронзая все на своем пути. Он сглотнул и спросил:

-Когда прыгать?

Она встала возле него и скомандовала:

-Сейчас.

Они двинулись вперед и бросились на камни. Сайдра успела легко перекатиться, подобрав ноги прежде, чем решетка вонзилась в пол. Они были в ловушке.

В одном из углов что-то медленно колыхалось возле факелов. Сайдра направила Пиявку в ту сторону и сконцентрировалась. Иллюзия отступила. Демон стоял в конце комнаты. Он был около восьми футов высотой, довольно невысокий для ледяного демона. Его чешуя была цвета свежего инея и переливалась алмазными вспышками свежего снега. Его зубы были точно клинки из слоновой кости. Четыре его руки были скрещены на его груди, а хвост свободно вился по полу. Он усмехнулся и проговорил:

-Добро пожаловать.

Его уши, напоминающие летучих мышей, свернулись в трубочку и снова расправились.

-Я хотел поговорить с вами прежде, чем мы начнем драться.

Сайдра смотрела в его голубые глаза, полностью лишенные зрачка, сплошной голубой цвет, как гладь замороженного озера. Спокойные.

Милон схватил ее за руку и удержал:

-Сайдра.

Она покачала головой и встала перед демонов в боевом поклоне, притянув к себе щит, с приготовленным мечом.

-Возможно, ты и права. Хватит слов, пора в бой. – Сказал он и зашагал ей навстречу. – Послушай, бард, я знаю правила, коснувшись ее, ты разорвал свою охранную грамоту.

-Я не жалею об этом, ледяной демон. Ты не сможешь навредить мне, если будешь мертв.

Демон захохотал, низко, грудным смехом.

Сайдра шепнула мечу:

-Я хочу, чтобы ты пылал для меня и помог мне убить этого ледяного демона.

-Цена будет высокой, - отозвался меч.

Она другого и не ожидала.

-Когда ты в последний раз пробовал кровь демона?

-Кровь демона, - задумался меч.

-Если мы убьем его, вся кровь будет твоей.

Он возбужденно захихикал.

-Весь демон, вся его кровь. Ты не уберешь меня из него, пока я не выпью его полностью?

-Я не уберу тебя.

Он хихикнул.

-Плата более, чем щедрая. Я сделаю то, что ты просишь.

Ледяной демон шагнул вперед, все еще смеясь сам с собой. Его когти сжались со звуком, похожим на трескающийся лед. Сайдра держала Пиявку наполовину скрытым за щитом, будто хотела выглядеть оторопелой перед лицом демона. Пиявка вспыхнул пламенем по лезвию, будто был в самом центре доброго пожара.

Первые нити холода медленно сочились вокруг ее щита, и она знала, что волшебное оружие или нет, но первый удар должен быть решающим. Милон смерил взглядом существо, прижимаясь спиной к решетке. Демон уже был прямо перед Сайдрой, и она не высовывалась, будто боялась даже его вида. Он заговорил с бардом:

-Твоя защитница не стремиться тебя оберегать, зато осторожничает. Когда я закончу с ней, я восполню свое невнимание к тебе.

Сайдра подняла Пиявку, пока демон был поглощен Милоном. Меч вонзился в грудь демона, ярко пылая, пока кровь лилась по нему. Кровь хлынула фонтаном и потекла сквозь когтистые пальцы его прижатой к ране ладони. Демон взвыл.

Ударом хвоста он повалил ее на пол, и когти заскребли о сталь щита. Они оставили глубоки следы в металле. Рука схватила ее за шлем и потянула голову вверх. Пиявка двигался, не дожидаясь ее соизволения, увлекая ее руку за собой. Удар лезвия по горлу демона, и кровь хлынула, распространяя зловоние. Сайдра старалась встать на колени, зажимая рот от смрада. Она старалась подняться с мечом и щитом в руках. Коготь заскользил по краю щита, и она почувствовала его в своем бедре. Удар Пиявки по руке демона отсек ее почти полностью. И тут демон начал таять. Он стремился скрыться, потому что демоны всегда стараются исчезнуть, если им причинен слишком серьезный вред и есть возможность отступить.

Пиявка вопил ему в след:

-Нет, нет!

Он еще некоторое время пылал в ее руке, затем вернулся в нормальное состояние.

-Обманщица.

Сайдра прислонилась к стене, оберегая раненую ногу.

-От меня не зависело то, что сделал демон. Я свою часть сделки выполнила.

Меч опасно затих. Сайдра была почти уверена, что он растратил всю свою силу на сегодня. Но он никогда не был полностью надежен, когда дулся.

Последняя дверь оказалась не заперта. Она легко открылась, показав чародея в самом разгаре ритуала. Защитный круг очерчивал края пентаграммы, а маг стоял в самой ее середине. Он был низким, лысеющим и не был похож на хозяина демона или просто злого человека. Но то, что было внутри его круга было не просто демоном, оно было самим дьяволом.

Вот почему чародей не помог своему ледяному демону. Ценой за прерванный ритуал была смерть. Он был пойман в ловушку, будто в клетку, пока не выпустить дьявола на волю. Теперь их главным врагом был дьявол.

Он все еще лишь наполовину сформировался, нижняя часть его тела была окутана черным дымом. Верхняя часть тела была явно мужской, плечи и руки. Она напоминала только что виденного ими демона с ребристыми ушами, похожими на летучих мышей, и зубами, только покрыта она была черной кожей цвета земли. Высоко над ним виднелись два землистого цвета сосуда на краю белой полки.

Веревка удерживала полку на месте и была закреплена около двери.

Сайдра улыбнулась. На подняла меч и перерубила веревку. Чародей, казалось, заметил, что она это проделала. Но у него не было возможности остановиться и начать ее умолять этого не делать. Если бы он остановился, дьявол вышел бы из-под контроля и убил бы его. Дьяволы в чем-то были надежны, в чем-то нет, смотря как посмотреть.

Полка упала на пол, но сосуды не разбились. Они были заговорены от подобных несчастных случаев. Сайдра стала приближаться к ним, стараясь следить одним глазом за дьяволом. Она вложила Пиявку в ножны, чтобы одолеть дьявола одного меча мало.

Она отделила сосуды от обломков полки и передала один Милону. Второй она зажала подмышкой той руки, которой держала обычно меч. Перед тем, как она вышла из комнаты с самой ценной частью его силы, чародей все таки завопил:

-НЕТ!

Дьявол рассмеялся.

-Забирай свои черепки и убирайся, воин-вор. Дальше уже не твое дело.

Пол задрожал. Сайдра повернулась к Милону и приказала:

-Бежим.

Они смогли добежать только до решетки. Она полностью отрезала им путь, пол вновь вздрогнул.

-Должен быть потайной рычаг, который ее поднимает. Ищи.

Они ощупывали стены, и Милон, найдя что-то похожее, нажал. Решетка медленно поползла вверх. Стены покачнулись, будто кто-то подхватил башню и принялся ее раскручивать.

Они побежали во всю силу. Не было больше никакого боя, никаких ловушек. Была просто гонка наверх.

-Яма, что с ямой?

-Перепрыгнуть.

-Перепрыгнуть?

-Прыгай или умрешь.

Ему было сложно поспеть за ее длинными ногами, и он постарался не думать о шипах на дне ямы. Яма появилась внезапно, и они прыгнули. Сайдра упала, больная нога подвела ее, и она повисла на краю, свесив ногу с бегущей кровью вниз. Пол, испещренный трещинами под их ногами, начал проседать к стенам. Лестница была ненадежная. Фонарь живым жаром указал на трещины и провалы на их пути. Они подняли в верхнюю комнату башни. Дверь излечилась и была заперта. Башня задрожала, ее своды начали рушиться. Сайдра вытянула Пиявку из ножен и указала им на дверь. Она решила блефовать.

-Откройся, или я снова спалю тебя. – Дверь неопределенно хныкнула, но распахнулась наружу. Они промчались сквозь дверь и натолкнулись на круг пепла и деревья за ним. С финальным стоном башня двигалась к своей кончине. Мир наполнился пылью и осколками камня.

Они, задыхаясь, рухнули на землю и усмехнулись друг другу.

-Позволь мне осмотреть твою ногу, - попросил Милон.

Она откинулась назад, на траву, позволяя ему осмотреть рану от удара.

-Глубоко, но не страшно. Она заживет. Теперь ты расскажешь менестрелю, что же такого важного было в этих двух банках?

Сайдра улыбнулась и ответила:

-У меня для тебя есть история, Милон. История маленькой девочки, которая дала клятву богу.

Жаждущие прощения

Это первый раз, когда Анита появилась среди написанного мною. В этой истории описано кладбище, на котором похоронена моя мать. Это место, которое я очень хорошо знаю, потому что воспитывавшая меня бабушка часто брала меня с собой. Думаю, то, что я стала писать о мертвых, было неизбежным, потому что мое детство было полно смертей. Не настоящие призраки, но фантомы памяти и потерь. В этой истории Анита служит именно тем, кем я планировала ее сделать. Идея того, что она может быть истребителем вампиров, не закрадывалась в мои мысли до того момента, пока я не села писать первую книгу. Эта история должна была описывать Аниту именно в той сфере, для которой она задумывалась: поднятие зомби. Как бы все было иначе, если бы я придерживалась оригинальной идеи. Никакого Жан-Клода, никакого Ричарда, никого, кроме Аниты. Какой был бы ледяной мирок с праведной Анитой и мной.

-Смерть – это очень серьезно, миссис Фиске. Люди, прошедшие через это, никогда уже не вернутся.

Женщина наклонилась вперед, баюкая лицо в ладонях. Ее тонкие плечи тихонько дрожали в течение нескольких минут. Я переставила коробку с платками поближе к ней. Она вслепую нащупала их.

-Я знаю, что вы не можете его вернуть.

Она стерла две слезинки, которые уже катились с безупречных скул. Сумочка-кошелек, которую она судорожно сжимала в руках, была из крокодиловой кожи и стоила не меньше двух сотен долларов. Ее брошь на воротнике, высокие каблуки, шляпа и перчатки – все было черным, как и ее сумка. Только костюм был серым. Ни один из этих цветов ей не шел, зато они подчеркивали бледность кожи и ввалившиеся глаза. Она была из тех женщин, в присутствии которых я начинала чувствовать себя слишком низкой, слишком смуглой и давила в себе желание сбросить десять фунтов. Если бы она не была настолько убита горем, мне бы она явно не понравилась.

-Мне нужно поговорить с Артуром. Это мой муж… он был моим мужем. – Она глубоко вздохнула и попробовала еще раз. – Артур внезапно умер. Обширный инфаркт. – Она изящно высморкалась в салфетку. – В его семье действительно были случаи проблем с сердцем, но он всегда был в хорошей форме. – Она закончила со слезами в голосе. – Я хочу попрощаться с ним, мисс Блейк.

Я улыбнулась, чтобы успокоить ее.

-У всех нас остается что-то недосказанное, когда смерть застает нас врасплох. Но не всегда это может служить поводом к тому, чтобы потревожить мертвого.

Ее голубые глаза пристально глядели через пелену слез. Я собиралась отговаривать ее, потому что я отговариваю любого своего клиента. Что-то дрогнуло в ее глазах, и они стали очень серьезными.

-Есть некоторые особенности самого процесса. – Мой босс не позволял нам показывать клиентам «результаты» нашего труда, даже рассказывать о них, но мы все равно старались быть честными. Хотя бы одна фотография с разлагающимся зомби заставила бы большинство наших клиентов убежать с воплями.

-Особенности?

-Да, мы ведь все равно не вернем его к жизни. Вы приехали к нам достаточно рано, и это должно помочь. Его похоронили всего три дня назад. Но в качестве зомби ваш муж будет неспособен полностью использовать свое тело и разум. И с каждым днем будет становиться все хуже и хуже.

Она выпрямилась, слезы уже высыхали на ее лице.

-Я надеялась, что вы сможете вернуть его вампиром.

Я постаралась, чтобы мое лицо ничего не выдало.

-Вампиры вне закона, миссис Фиске.

-Один друг сказал мне, что… Что вы способны на это. – Она говорила отрывисто, всматриваясь в мое лицо.

Я улыбнулась своей лучшей профессиональной улыбкой.

-Мы не делаем вампиров. И даже, если бы делали, нам не удалось бы превратить в вампира обыкновенный труп.

-Обыкновенный?

Очень немногие из наших клиентов понимали, в чем исключительность вампиров или почему они такие.

-Умерший должен быть укушен оборотнем или вампиров, или каким-либо иным сверхъестественным существом еще при жизни. Похороны в неосвещенном месте тоже сыграли бы на руку. Ваш муж, Артур, никогда не был покусан вампиром при жизни, не так ли?

-Нет, - оно слегка усмехнулась, - однажды его укусил мой йоркширский терьер.

Я улыбнулась, подыгрывая ей.

-Это не могло бы помочь. Ваш муж может восстать либо в виде зомби, либо никак.

-Тогда пусть будет зомби, - отозвалась она спокойно, на полном серьезе.

-Должна вас предупредить, что, как правило, через некоторое время зомби имеет смысл упокоить, дать ему отдохнуть.

-Зачем?

И правда, зачем? Я наблюдала, как счастливая женщина обнимала утраченного любимого. А потом я видела, как женщина, больная и испуганная, возвращала разлагающийся труп в удивительно подавленном настроении. Улыбающийся родственник превращался в едва волочащий ноги кошмар.

-Чего именно вы хотите от Артура, когда он восстанет?

Она опустила взгляд и высморкалась в новую салфетку.

-Я хочу сказать ему до свидания.

-Это я уже поняла, миссис Фиске, но чего вы ждете от него?

Она затихла на несколько минут. Я решила ее поторопить.

-Был случай, когда одна женщина решила оформить страховку на своего умершего мужа. Мне пришлось объяснить ей, что ни одна страховая компания не станет страховать ходячий труп. – При этих словах она усмехнулась. – А ведь Артур будет именно ходячим трупом.

Ее улыбка померкла, и в глазах снова заблестели слезы.

-Я хочу, чтобы Артур простил меня. – Она закрыла лицо ладонями и зарыдала. – Я обманывала его в течение нескольких месяцев. Он узнал, у него случился сердечный приступ и он умер. – Она, казалось, стала сильнее от этих слов, и поток слез приостановился. – Вы понимаете, я должна с ним поговорить в последний раз. Я должна сказать ему, что люблю его и только его. Я хочу, чтобы Артур простил меня. Он может сделать это… когда будет зомби?

-Я заметила, что зомби гораздо спокойнее, когда они умерли по естественным причинам. У вашего мужа будет достаточно трезвый разум, чтобы сказать это. Он снова будет собой. Но со временем он будет терять память. Он начнет разлагаться, сначала мысленно, потом физически.

-Разлагаться?

-Да, медленно, но, в конце концов, он окончательно умрет.

Часто родственники считали, что зомби действительно живой. Знать, что тот, кто тебе улыбается, кто разговаривает с тобой, на самом деле ходячий труп, это одно. Но на уровне эмоций, это совсем другое. Но со временем они начинали верить, когда он или она все больше походили на труп.

-Значит это временное решение?

-Не совсем. – Я вышла из-за стола и села рядом с ней. – Он мог бы остаться зомби возможно навсегда. Но его физические показатели и психическое состояние ухудшались бы, пока он не стал бы просто автоматом, запертым в растерзанной плоти.

-Растерзанная… плоть… - Прошептала она.

Я коснулась ее руки.

-Я знаю, что это трудный выбор, но такова действительность.

На самом деле плоть в какой-то момент настолько разлагалась, что начинали просвечивать кости, но наш босс постарался не затягивать наши услуги настолько.

Она взяла меня за руку и улыбнулась.

-Спасибо, что рассказали мне правду. Я все равно хочу вернуть Артура. Даже если у нас будет время лишь на то, чтобы сказать пару слов.

-Т.е. вам не нужно, чтобы он был при вас в течение нескольких недель, вам будет достаточно одного разговора.

-Думаю, да.

-Я не хочу вас торопить, миссис Фиске, но я должна кое-что уточнить, прежде, чем мы назначим время поднятия. Видите ли, гораздо больше времени и сил занимает повторный подъем зомби после того, как его один раз уже положили обратно в могилу. – Если она поднимет его и потом достаточно быстро согласиться упокоить, она запомнит Артура во всей его красе.

-О, конечно. Если можно, мне хотелось бы поговорить с ним несколько часов.

-Уже лучше, тогда вы сможете забрать его домой на несколько часов, может быть на всю ночь. Мы можем запланировать обратный ритуал на завтрашний вечер. – Я подталкивала ее к мысли, что мужа нужно будет как можно быстрее положить обратно. Не думаю, что миссис Фиске пережила бы разложение любимого мужа прямо на ее глазах.

-Звучит заманчиво. – Она глубоко вздохнула. Я уже знала, что она собирается сказать. Она выглядела настолько храброй и решительной. – Я хочу быть рядом, когда вы будете его поднимать.

-Ваше присутствие в любом случае потребуется, миссис Фиске. Понимаете, у зомби есть некоторая свобода воли. Но со временем ему для принятия решения нужны будут чьи-то подсказки. Человек или люди, которые его подняли, могут им управлять.

-Вы и я?

-Да.

Она побледнела еще сильнее.

-Миссис Фиске? – Я протянула ей стакан. – Пейте медленно. – Когда она стала выглядеть получше, я спросила:

-Вы действительно хотите того, что запланировано на сегодняшний вечер?

-Мне нужно что-нибудь взять с собой?

-Что-нибудь из одежды для вашего мужа. Возможно, его любимая вещь, шляпа или трофей, что-то, что могло бы ему помочь восстать. Остальное сделаю я. – Я заколебалась, потому что по ее лицу пробежала тень, но она должна была быть готова ко всему. – В ритуале используется кровь.

-Кровь. – Ее голос перешел в хриплый шепот.

-Цыпленок. Я сама его принесу. Так же будет особая мазь, которую мы намажем на наши лица и руки. Она немного мерцает и странно пахнет, но приятно.

Следующий ее вопрос можно было бы считать обычным.

-А что мы будем делать с кровью?

Я ответила так, же как делала это и раньше.

-Мы брызнем несколько капель на могилу, несколько на нас самих.

Она сглотнула и слегка посерела.

-Сейчас у вас еще есть шанс отказаться. Когда вы заплатите аванс, такой возможности у вас уже не будет. И как только начнется ритуал, разрывать круг будет слишком опасно.

Она опустила взгляд, полный растерянности. Мне это понравилось. Больше всего боятся в результате те, кто сразу соглашается. Более смелые обычно и думают дольше.

-Да. – Она казалось очень уверенной. – Чтобы вернуть в мир Артура, я готова пойти на это.

-Тем лучше для вас. Как насчет сегодняшнего вечера?

-В полночь, - добавила она обнадежено.

Я улыбнулась. Все считают, что полночь – лучшее время для поднятия мертвого. На самом деле требуется только темнота. Некоторые тщательно сверяются с фазами луны, но я никогда не считала это необходимым.

-Нет, около девяти?

-Девять?

-Если все пойдет, как надо. Сегодня вечером у меня есть еще два заказа, и свободно сейчас именно это время.

Она улыбнулась.

-Это было бы прекрасно. – Ее рука дрожала, пока она подписывала чек на аванс, вторая половина гонорара выплачивается после подъема зомби.

Мы обменялись рукопожатиями, и она сказала:

-Зовите меня Карла.

-Я – Анита.

-Я буду ждать вас сегодня в девять на Веллингтонском Кладбище.

Я продолжила за нее:

-Мимо двух больших деревьев и пересечь единственный холм.

-Да, именно так, - она выжала полупрозрачную улыбку и ушла.

Я позвонила секретарю.

-Мерри, я буду занята всю неделю и не буду принимать клиентов, наверное, даже до следующего вторника.

-Я прослежу, Анита.

Я откинулась назад на своем стуле и стала слушать тишину. Три зомби за ночь были моим пределом. Сегодня вечером мне предстояла рутина, ну или почти. Первым я поднимала ученого. Его трое коллег не могли разобрать его записи, а сроки предоставления материалов поджимали. Так что дорогой доктор Ричард Норрис возвращался из мертвых, чтобы им помочь. Им было назначено около полуночи. В три часа утра я встречаюсь с овдовевшей миссис Штейнер. Она хотела, чтобы ее муж вычеркнул некоторые строчки из своей последней воли.

Быть аниматором, значит отказаться от личной жизни, как ни парадоксально. Днем я общалась с клиентами, а ночью поднимала мертвых. Хоть мы и не очень популярны в центральной части страны, все равно находятся те, кто готов похвастаться знакомством со знаменитостью или же просто посмотреть на сам процесс. Я не люблю быть на виду и попадать в прессу. Нашему боссу напротив нравится, когда мы попадаем под прицелы СМИ, не важно, кто мы, похитители душ, эльфы или ведьмы.

Это довольно обидно. Ведь аниматоры по сути не отличаются от обычных ученых. Но доктора наук почему-то не пытаются назвать ведьмой, монстром или королевой зомби. Лишь немногие помнят о том, что мы называемся аниматорами. Чаще всего мы – предмет черного юмора. «Это Анита. Она может сделать зомби, и речь не коктейле.» В такие моменты я улыбаюсь вместе со всеми и стараюсь уйти домой пораньше.

Сегодня вечером мне предстояла только работа, а за нее можно было не волноваться. Мое дело было силой, волшебством, странным темным импульсом, благодаря которому ты получаешь деньги. Сегодняшняя ночь будет светлой, безоблачной и усеянной звездами, я просто чувствовала это. Мы относимся к ночи с долей романтизма, поскольку нас не запугать темнотой и обычными предрассудками.

Сегодня ночью я буду поднимать мертвецов.

Веллингтонское Кладбище было сравнительно новым. Почти все надгробия были примерно одного вида и размера, квадратными или прямоугольными, и расположены ровными рядами. Молодые деревца и безупречно подстриженные вечнозеленые кустарники живой линией окружали дорожку из гравия. Луна уже поднялась высоко, озаряя всю картину серебром и чернотой теней. У основания холма была небольшая рощица громадных деревьев. Они казались чем-то странным среди всей этой новизны. Тем более, что Клара упоминала лишь о двух из них.

Дорожка спускалась на открытую местность, окружавшую холм. Насыпь, покрытая зеленью газона, очевидно, была искусственной, слишком аккуратной куполообразной формы. Три других дорожки расходились от нее в разные стороны. Чуть дальше по дороге стояли два одиноких больших дерева. Пока моя машина хрустела гравием дорожки, я смогла разглядеть кого-то в белом. Мелькнул огонек зажигалки, оставив небольшую красную точку зажженной сигареты.

Я остановилась, выключила двигатель, но в такой час на кладбищах бывает не так много людей. Карла ждала меня здесь, что было странным. Большинство людей старается проводить возле могилы как можно меньше времени после наступления темноты. Я подошла к ней, прежде чем достать свое снаряжение.

Возле ее ног лежала россыпь белых окурков. Должно быть, она ждала меня здесь уже давно. Она либо старалась себя наказать, либо получала удовольствие от самой идеи. Узнать точно было невозможно. Ее платье, туфли, даже чулки были белыми. Серебряные серьги полыхнули в лунном свете, когда она повернулась ко мне. Она прислонилась к одному из деревьев, и его черный ствол подчеркнул ее белизну. Она только повернула голову, поскольку я уже шла к ней.

На свету ее глаза казались серебристо-серыми. Я не смогла понять выражение ее лица, но это было не горе.

-Красивая ночь, не так ли?

Я была с ней согласна.

-Карла, все в порядке?

Она уставилась на меня с удивительным спокойствием.

-Я чувствую себя намного лучше, чем было днем.

-Я очень рада слышать это. Вы не забыли взять его одежду и любимую вещь?

Она двинулась к темной стороне дерева.

-Хорошо, тогда я возьму инвентарь. – Она не предложила помочь, хотя обычно это было всегда кстати. В большей степени это был страх. Я заметила, что моя Омега была единственным автомобилем в поле зрения.

Я тихонько позвала, но звук хорошо слышен в летнюю ночь.

-Как вы добрались сюда? Я не виду машины.

-Я взяла такси, оно ждет у ворот.

Такси. Хотела бы я посмотреть на лицо водителя, когда он высаживал ее у ворот кладбища. Три черных цыпленка кудахтали в клетке на заднем сиденье. Вообще им не обязательно быть черными, но сегодня я смогла найти только таких. Мне даже показалось, что у нашего поставщика птицы появилось чувство юмора.

Артур Фиске был мертв совсем недавно, так что из сумки я взяла только банку мази собственного изготовления и мачете. Мазь была бледной, почти белой, со светящимися вкраплениями. Эти вкрапления – кладбищенская плесень. На этом кладбище ее не было. Она росла только на кладбищах, которым было не меньше сотни лет. В мази так же была паутина и другие странные вещества, а еще травы и пряности, чтобы скрыть неприятный запах. И еще магия

Я смазала могильную плиту и позвала Карлу:

-Теперь ваша очередь, Карла.

Она потушила сигарету и подошла, чтобы встать рядом со мной. Я провела мазью по ее лицу и рукам и сказала:

-Вам стоит встать по ту сторону плиты, пока я буду его поднимать.

Она беспрекословно заняла свое место, пока я наносила мазь на себя. Хвойный аромат розмарина для памяти, корицы и гвоздики для охраны, полынь для мудрости, и лимонный тимьян, чтобы связать все это и дать впитаться в кожу.

Я выбрала самого большого цыпленка и разметила его под своей рукой. Карла стояла, где я ее попросила, за могилой. Убить цыпленка всего двумя руками – это искусство. Я встала в ногах могилы, готовая прикончить птицу. Первая кровь брызнула на могилу. Она расплескалась по увядающим хризантемам, розам и гвоздикам. Стрела белых гладиолусов потемнела. Я стала обходить круг, капая кровью с мачете там, где ступала. Карла прикрыла глаза так, будто кровь плескалась на нее.

Я провела кровавый след у себя на груди и положила все еще трепещущееся тело цыпленка среди вороха цветов. Я отошла снова «в ноги» могилы. Теперь мы были заключены в круг крови, единые с ночью, единые мыслями. Глаза Карлы блеснули в мою сторону, когда я начала звать.

-Услышь меня, Артур Фиске. Я вызываю тебя из могилы. Кровью, магией и сталью я призываю тебя. Восстань, Артур, приди к нам, приди ко мне, Артур Фиске.

Карла присоединилась ко мне, потому что посчитала это необходимым.

-Приди к нам, Артур, приди, восстань, Артур. – Мы звали его все громче и громче.

Цветы задрожали. Могильный холм поднялся вверх, и цыпленок соскользнул в сторону. Рука хватала воздух, мертвенно бледная. Показалась вторая рука, и голос Карлы стих. Она двинулась вокруг могильной плиты, чтобы встать на колени слева от открывающейся могилы. Было в ее лице удивление, даже страх от того, что мне удалось поднять Артура Фиске из могилы.

Рука высвободилась. В поле зрения показалась макушка темноволосой головы, но это было все, что можно было разглядеть. Гробовщик приложил все свои таланты, но все равно Артура хоронили в закрытом гробу.

Одна сторона его лица сильно просела, деформировалась. Белизной сияли кости челюстей и черепа, и серебром переливались те места, где кость было едва видно. Это все еще не было лицом. Нос зиял пустыми, белесыми отверстиями. Кожа была искромсана кусками и выглядела неопрятно. Левый глаз бешено вращался в глазнице. Я видела, как между неровными зубами вращается язык. Артур Фиске поднимался из могилы.

Я постаралась остаться спокойной. Это могло быть простой ошибкой.

-Это тот самый Артур?

Ее хриплый шепот принес мне приглушенное «Да».

-Но ведь это не сердечный приступ.

-Нет. – Ее голос был спокойным, нереально нормальным.

-Нет, я выстрелила в него с близкого расстояния.

-Вы убили его и попросили меня его поднять.

У Артура возникли трудности с тем, чтобы высвободить ноги, я воспользовалась этим и кинулась к Карле. Я попыталась помочь ей подняться, но она не пошевелилась.

-Вставайте, вставайте, черт побери, он убьет вас!

Ее следующие слова были едва слышны.

-Если это то, чего он пожелает.

-Спаси меня Боже, это самоубийство.

Я заставила ее посмотреть на меня, отведя взгляд от могилы.

-Карла, зомби убитого всегда убивает того, кто это с ним сделал, всегда. Никакого прощения, как правило. Я не смогу взять его под контроль, пока он не разделается с вами. Вы должны бежать, немедленно.

Она посмотрела на меня и, видимо, поняла, но сказала:

-Это единственный способ освободиться от вины. Если он простит меня, я буду свободна.

-Вы будете мертвы!

Артур освободился и сидел на руинах могилы, усыпанных цветами. Ему нужно некоторое время, чтобы сориентироваться, но не так уж много.

-Карла, он убьет вас. Не будет никакого прощения. – Ее глаза снова сфокусировались на зомби, и я ударила ее дважды, со всей силы. – Карла, вы умрете здесь, и все ради чего? Артур мертв, по-настоящему мертв. Вы ведь не хотите тоже умереть.

Артур пошевелился среди цветов и встал. Его глаз, все так же вращающийся в глазнице, начал разыскивать нас. Хотя от лица осталось не так уж много, я все равно смогла разглядеть на нем выражение радости, когда он нас обнаружил. На нем появилось некое подобие улыбки, когда Артур начал волочить ноги в нашу строну, и тогда я постаралась изо всех сил поднять ее. Она не сопротивлялась, но при этом была мертвым, тяжелейшим грузом. Очень трудно поднять кого-то, кто этого не желает.

Я позволила ей снова опуститься на землю. Я оглянулась на неуклюжего, но очень воодушевленного зомби и решила попробовать. Я встала перед ним, заслонив Карлу. Призвав на помощь всю свою силу, я заговорила с ним.

-Артур Фиске, услышь меня, повинуйся только мне.

Он прекратил двигаться, чем очень удивил меня. Это было против правил, но это работало. И тут Карла все испортила. Послышался ее голос, умоляющий:

-Артур, Артур, прости меня.

Он отвлекся и повернулся на ее голос. Я остановила его, положив руку ему на грудь.

-Артур, я приказываю тебе, не двигайся. Я, кто поднял тебя, я повелеваю тобой.

Она позвала еще раз. Ему только того и нужно было. Он рассеянно отшвырнул меня в сторону. Головой я зацепила надгробный камень. Это был не киношный удар, никакой крови, но на мгновение я выпала из реальности. Я лежала в ворохе цветов, и самым важным мне тогда казалось услышать звук собственного дыхания.

Артур медленно нависал над ней. Его лицо задергалось, и язык издавал странные тихие звуки, которые можно было принять за «Карла».

Неуклюжие руки медленно погладили ее по волосам. Он полу упал, полу встал на колени перед ней. Она испуганно отпрянула.

Я начала ползти в их сторону среди цветов. Она не собиралась совершать с моей помощью самоубийства.

Руки провели по ее лицу, и она резко отодвинулась назад, но лишь на несколько дюймов. Рука безвольно опустилась. Она поспешила вернуться на исходную, но он оказался быстрее. Он прижал ее своим телом, и она завизжала.

Я полу сползла, полу перевалилась через спину зомби.

Руки двигались по ее телу, касаясь плеч.

Ее глаза опустились вровень с моими.

-Помогите мне!

Я попыталась. Я старалась потянуть его на себя, оттащить от нее. У зомби нет сверхъестественных сил, чтобы там СМИ не старались писать об этом, но Артур был по-настоящему сильным мужчиной при жизни. Если бы он мог чувствовать боль, у меня бы получилось, иначе не было ни малейшего шанса отвлечь его.

-Анита, пожалуйста!

Руки добрались до ее шеи и сомкнулись на ней.

Я нащупала мачете там, где уронила его. Оно было очень острым и могло бы причинить боль, но боли он не чувствовал. Я расколола его череп и потянула мачете назад. Он проигнорировал. Даже обезглавленный, он все равно продолжал бы свое дело. Проблемой были его руки. Я встала на колени и нацелила удар по той руке, что была ниже. Я боялась делать это еще ближе к ее лицу. Лезвие блеснуло серебром. Я вложила всю силу и ловкость, но все равно потребовалось пять ударов, чтобы перерубить кость.

Отделенная рука продолжала сжимать ее горло, будто бы она все еще была частью целого тела. Я бросила мачете на землю и принялась разжимать один палец за другим. Это требовало большого труда. Карла перестала сопротивляться. Я заорала от гнева и беспомощности, но продолжила возиться с пальцами. Плотно сжимавшие до сих пор руки с громким звуком отпустили. Не звук сломанного карандаша, с которым ломаются рука или нога, но треск от сломанной кости. Артур казался удовлетворенным. Он встал с тела. Все эмоции оставили его. Он был опустошен и ждал команды.

Я отступила в цветы, не уверенная, что делать дальше, рыдать или кричать, или спасаться бегством. Я просто сидела там и дрожала. Но я должна была что-то сделать с этим зомби. Я не могла позволить ему просто блуждать по округе.

Я попыталась приказать ему оставаться на месте, но голос покинул меня. Его глаз следил за мной, пока я ковыляла к машине. Я вернулась с горсткой соли. В другой руке у меня была горсть земли. Артур наблюдал за мной без какого-либо выражения. Я стояла на внешнем краю круга.

-Я предаю тебя земле, из которой ты поднялся.

Я бросила в него горсть земли. Он повернулся, чтобы встать передо мной.

-Этой солью я связываю тебя с твоей могилой. – Соль казалась каплями дождя и снега на его лице. Я взмахнула мачете. – Сталью возвращаю я тебя.

Я поняла, что начала церемонию, не убив еще одного цыпленка. Я наклонилась и, подобрав израненное тельце цыпленка, полоснула по нему еще раз мачете. Я потянула за все еще теплые и кровавые внутренности. Они блестели в лунном свете.

-С плотью и кровью я приказываю тебе, Артур, вернись в могилу и не вставай боле.

Он лег в могилу. Казалось, будто земля сама поглотила его. Когда умостились последние охапки цветов, могила стала прежней, почти нетронутой.

Я бросила израненное тельце в основании могилы и встала на колени у трупа женщины. Ее шея изогнулась под неправильным углом.

Я встала и захлопнула дверцу автомобиля. Звук показался неестественно громким, отраженным эхом. Ветер будто ревел в высоких деревьях. Листья будто шептались. Деревья были похожи на плоские тени, не имеющие объема. Все звуки были слишком громкими. Мир стал чрезмерно реалистичным. У меня явно был шок. На некоторое время я останусь в спасительном оцепенении. Будет ли мне сниться Карла сегодня ночью? Я буду пытаться снова и снова ее спасти? Я очень надеялась, что нет.

Где-то в высоте мелькали тени козодоев. Их крики, тонкие и жуткие, отдавались громким эхом. Я посмотрела на тело возле могилы. Белизна была скрыта под грязью. Это было второй частью моего гонорара.

Я села в машину, размазывая кровь по рулю и ключам. Нужно было позвонить по телефону: моему боссу, в полицию и отменить последующие встречи на сегодня. Хватит с меня мертвецов на сегодня. Еще нужно было отослать такси. Я задумалась, насколько быстро он уедет.

Мои мысли уныло тянулись, путаясь. Я начала дрожать крупной дрожью. Слезы заполнили меня, горячие и крупные. Я рыдала и кричала в тесноте своего автомобиля. Когда я снова смогла ровно дышать, и мои руки перестали дрожать, я завела машину. Я определенно еще встречусь сегодня с Карлой и Артуром. Новый кошмар в коллекцию?

Я оставила Карлу в одиночестве, попрощаться с Артуром, с одной ногой, затерявшейся в цветах на его могиле.

Страсть купидонов

Мне кажется, что нам нужно что-то связующее между этой и предыдущей историей. Мы переходим от кое-чего дико темного к для меня, как автора, светлому. На эту историю я получила множество приятных отзывов. Редакторам она понравилась, но недостаточно для того, чтобы ее купить. Один редактор небольшого и очень популярного журнала призналась мне: для них это, как издать одну часть многотомника, к тому же это никак не помогло бы продажам их издания. Но история ей очень понравилась.

Когда я стала более популярной, я не стала повторно пытать счастье и отправлять ей этот рассказ. Во-первых: я была слишком занята романами, чтобы думать об этом. Во-вторых: я все еще была никем. В отношении этой истории изменилась только одна вещь: ее название. Я редко даю второй шанс.

Я шла по Маркет Стрит во время обеденного перерыва, жалея, что сегодня я в юбке и на каблуках. Колготки совершенно не защищали от ледяного зимнего ветра. Я шла по делам, когда заметила их. Они плавали вокруг уличного фонаря, как большие мотыльки, привлеченные светом. Полдюжины маленьких голых детишек с ватно-пушистыми крылышками и преимущественно белокурых. Они были совершенно бесполыми, как кукла Барби. Купидоны. Вот дерьмо. Мне только их и не хватало. Я поискала дверь, магазин, что-нибудь, где можно укрыться. Кирпичное здание было совершенно гладким, лишенным дверей. Через улицу был магазинчик, но я не стала бы рисковать идти туда совершенно неприкрытой. Я стала отступать бочком вдоль улицы. Одна рука на стене, чтобы удостовериться в правильности направления. Если бы только я смогла дойти до угла, тогда я бы укрылась за ним.

Но было слишком поздно, они раскусили меня. Один из них натянул свой крошечный лук и начал прицеливаться стрелой. Его сияющие небольшие глазки не отводили взгляда от меня. Я была недостаточно близко, чтобы разглядеть его глаза, но я знала, какого они цвета. У всех купидонов глаза лазурно-голубые, как пасхальное яичко или детское одеяльце.

Я не стала ждать, чтобы рассмотреть, какого цвета стрелу для меня выбрали, я развернулась и бросилась бежать. Мои высокие каблуки было слышно на всю улицу. Они выдавали меня. Проклятье! Я свернула за угол и обнаружила, что здание здесь было не менее гладким, чем сами купидоны. Я только что пришла именно с этой улицы. Здесь должны были быть двери, магазины, люди. Я слышала, что купидоны способны затуманить разум, но никогда не верила, до этого момента.

Я бросила взгляд назад. Никого. Я не была уверена, хорошо это или плохо. Они либо сдались, либо были настолько уверены в своей победе, что не спешили. Или они уже висели надо мной, а я просто не могла видеть их, как и двери на соседней стене. Мне захотелось заорать, затопать ногами, заплакать, но это не помогло бы. Думай, Рейчел, думай.

Если я не могу видеть двери, возможно, я смогу их почувствовать. Купидоны не станут меня преследовать внутри. Я ходила по этой улице сотни раз, конечно, я могла бы вспомнить, где находится хотя бы одна дверь, любая дверь.

Мои руки скользили по холодным, чистым кирпичам. Если там что-то и было, я этого не ощущала. Купидоны вылетели из-за угла. Шестеро из них парили, мягко покачиваясь на своих пастельных крылышках, как ленивые бабочки. Взгляд их глаз не был мягким, он был холодным.

Я прислонилась к стене и крикнула:

-Оставьте меня в покое, вы, грузные херувимы!

Они поглядели друг на друга, размышляя, оскорбила ли я их. Я надеялась, что да. Купидон с мягкими розовыми крыльями вытянул стрелу из-за спины. Остальные зависли поодаль, как стервятники.

Кто-то закричал:

-Сюда!

Я поглядела вправо и заметила открытую дверь и мужчину, который шел ко мне от нее.

-Бежим! – приказал он.

Я бежала за ним. Я была почти у двери, когда подломился каблук, и я растянулась на тротуаре. Что-то просвистело над моей головой и ударилось в дверь. Бела стрела вибрировала в двери. Белый, цвет настоящей любви. Дерьмо!

Рука подхватила мою и втянула меня внутрь. Я взобралась в магазинчик на четвереньках, сейчас было не время соблюдать приличия. Высокий, широкоплечий мужчина закрыл дверь и спросил.

-Вы в порядке?

Я кивнула, все еще сидя на полу и уставившись на стрелу. Она уже начинала таять. Через несколько минут ее вовсе не станет. Не было большей опасности для нас смертных, чем схватить такую стрелу. После того, как она запущена, уже ничего не изменить.

-И чем я заслужила белую? – спросила я, не ожидая ответа.

-Вам за тридцать? – спросил мужчина.

Мне такой вопрос от незнакомства показался более, чем грубым, но ведь он меня спас.

-Почему вы спрашиваете?

-Потому что, когда вам за тридцать кое-какие мелочи становятся более значительными. Мне тридцать пять, никогда не был женат. Некоторых купидонов это вывело бы из себя.

Я улыбнулась.

-Тридцать три, не была замужем, и даже никогда не собиралась.

Он протянул мне руку. Я приняла ее. Его ладонь была большой, как и весь он, и почти полностью скрывала мою. Его глаза были великолепного коричневого цвета, как полированных каштан. Вьющиеся волосы были коротко подстрижены и никогда не видели салона.

Я не могла стоять прямо только на одном каблуке, так что я сняла туфли.

-Удачно я сегодня надела туфли на каблуках.

-Скорее проклятье. Сколько их было?

-Шесть.

Он присвистнул.

-Дело плохо.

Я кивнула. Он был прав. Один купидон был стандартом, ну может быть еще два, им казалось, не нравилось быть в одиночестве. Но Страсть купидонов была проклятым отрядом. И все из-за маленькой меня. Я задела кого-то? У меня мелькнула ужасная мысль, жестокая. Моя мать прислала их, подсунула кучке крылатых кошмаров коробку конфет? Купидоны не нуждаются в деньгах, но они очень любят конфеты и десерты. Это осуждали, но все знали, что такое бывает. Развратное пристрастие купидонов к сладостям.

-Я – Том Хаган, - представился мужчина.

-Рейчел Каррдиган. – Мы снова обменялись рукопожатиями, и его рука была теплой и зовущей. Было что-то странное в его угловатом лице. Если бы я точно не знала, задалась бы вопросом, а не угодили ли в меня розовой стрелой. Розовый цвет безумного увлечения.

-Вы собирались пообедать? – спросил он.

-Да.

Он улыбнулся.

-Хорошо, это не лучший вариант, но я готов поделиться с вами своим обедом. У купидонов не самое идеально терпение. Они уйдут прочь, если вас достаточно долго не будет видно.

-Вы кажетесь экспертом.

-Я на два года старше вас. Они донимают меня дольше.

Я рассмеялась.

-Хорошо, если вы так уверены, что я не помешаю.

-Вряд ли магазин сегодня еще откроется.

Я наконец-то осмотрелась вокруг. Обработанное вручную дерево было повсюду. Небольшая мебель, полки, фигурки животных. Обычные ремесленные поделки, которые скупают группы туристов, но на улице была зима, и туристов не наблюдалось. Я всегда задавалась вопросом, как некоторые магазинчики перебиваются в межсезонье. Один из положительных моментов в работе адвокатом в том, что преступления совершаются независимо от сезона.

Том принес кресло-качалку, которое он сделал сам, чтобы можно было сесть рядом с ним. Он дал мне салфетку, чтобы постелить на колени поверх моей строгой юбки, и разделил пополам огромный бутерброд с ростбифом и яблочный пирог. Последний был столь восхитителен, что я прокомментировала:

-Вы сами его приготовили. – Он казался смущенным, но довольным. Поскольку я не могла сварить даже суп, я была под впечатлением.

Я позвонила в офис и предупредила, что я буду позже, не объясняя причин. Мы приятно провели время, выпив кофе и болтая о мелочах. Ничего глобального и земного, но ютно.

Том поглядел на часы.

-Я очень не хочу говорить это, но вы уже можете выйти.

-Мой Бог, уже два. Я понятия не имела, что уже так поздно. – Я улыбнулась. – Возможно, в мою квартиру скоро понадобятся одна-две деревянные полки.

Он усмехнулся и, я могу поклясться, покраснел.

-Я был бы рад.

Какая-то искра пробежала вдоль моего тела, удовольствие. Кому нужны купидоны? Я захромала на одном каблуке прочь, все было лучше, чем идти босиком по обледенелым булыжникам.

Том вывел меня на всякий случай через черный ход. Мы посмотрели вверх и вниз по переулку. Никого, пусто, свободно.

-Спасибо за все, Том. – Я пожала его руку и почувствовала теплое покалывание от прикосновения к коже. Возможно, из этого и не выйдет ничего, но все равно это было хорошо.

Я обернулась перед тем, как свернуть за угол и помахала. Он помахал мне вот ответ, улыбаясь, но тут его лицо изменилось, и он побежал ко мне с криком «Сзади!»

Я обернулась. Купидоны напали со спины. Я бросилась на мостовую. Белая стрела похоронила себя среди булыжников рядом с моей головой. Том бежал ко мне, крича. Белая стрела пронзила его грудь. Он запрокинулся назад, глаза распахнулись от удивления. Он сделал несколько шагов назад, а затем упал на мостовую. Я закричала: «Том!» Я слышала шум крыльев надо мной. Я медленно повернулась и заглянула в ярко-голубые глаза. Маленький женственный ротик улыбался мне. Небольшой лук опустился, удерживая белую стрелу.

Второй купидон с более светлыми волосами и бледно-голубыми крыльями кружил слева от меня. На сей раз я не пряталась.

-Закончите это, вы, уродливые маленькие гарпии, - завопила я. Я бросила в них туфлей, той, на которой сломался каблук. Купидон изящно увернулся. Как настолько тучное тельце могло быть таким проворным? Я видела, как стрела летит в меня, потом почувствовала острую боль в груди, в сердце. Дальше наступила темнота.

Том и я проснулись в переулке и сделали единственную вещь, которую были в состоянии сделать: влюбились. Это была одна из лучших свадеб. Наши матери сидели в первом ряду. Они обе признались, что подкупили купидонов, «но ведь все было сделано во благо», говорили их улыбки. Мы улыбались в ответ, а что еще мы могли? Стрелы истинной любви поразили нас обоих. Мы были влюблены, женаты, счастливы и мстительны.

Моя мать вдова, мать Тома в разводе. Все, что нам нужно, купидон-сладкоежка.

О редких озерных монстрах

У меня есть степень по биологии. Исследователь дикой природы – одно из немногих направлений в жизни, которым я грезила не меньше, чем творчеством. Этот рассказ заставляет нас задуматься, что бы мы делали, если бы монстры существовали на самом деле? Что, если озерные чудовища – реальность? Это один из примеров того, как я взяла что-то совершенно невероятное и поместила в самую середину реального мира.

Мне снились морские чудовища, когда зазвонил телефон. Я потянулся за трубкой, погребенной под ворохом бумаги и сказал:

-Алло.

-Я разбудил вас, Майк?

Почему все задают этот вопрос, когда очевидно, что ответ «да»? И почему мы на автомате отвечаем на него?

-Нет, что-то случилось, Джордан?

-Это все ваш проклятый озерный монстр. Он снова вырвался за ограждение.

Я застонал.

-И что он сейчас делает?

-Гоняется за скутерами, что же еще?

-Мы скоро будем.

-Постарайтесь побыстрее, Майк. Все окрестные серферы уже наложили в штаны.

Я повесил трубку и сел, натянув упавшее одеяло. Сьюзен все еще спала. Ее насыщенно-темные волосы разметались по подушке. Лицо выделялось очаровательным треугольником. Массивная челюсть была единственным намеком, что эта миниатюрная, симпатичная девушка на самом деле одна из самых жестких женщин, которых я когда-либо встречал. Она была законченной неудачницей во всем, за что бралась. В данный момент ее работой были озерные монстры, и наш уже успел освободиться.

Я мягко коснулся ее загорелого плеча.

-Проснись, женушка, долг зовет.

Она пробормотала что-то неразборчивое, что-то о том, что она вообще не спит. Она – единственный человек из моих знакомых, кто ненавидит утро больше, чем я сам.

-Просыпайся, Сьюзен, Ирвинг сбежал из своего загона и теперь терроризирует туристов.

Она отвернулась, спрятав от меня свой взгляд.

-Он все равно им не причинит вреда. – Томно проговорила она.

-Нет, но они-то об этом не догадываются.

Она рассмеялась томным, густым смехом, напоминающим хорошее вино.

-Думаешь, они считают его вегетарианцем?

-Не с его зубами, - заметил я. – Вставай, мы должны изловить Ирвинга и доставить его обратно за ограждение.

-Знаешь, - протянула Сьюзен, - Ирвинг раньше предпочитал ночной образ жизни, но в последнее время он все чаще бодрствует круглые сутки. Интересно, почему?

Я пожал плечами и продолжил расчесывать волосы.

-Загадка, - резюмировал я.

Загадка – правильное слово для озерных чудовищ. Никто о них ничего не знал, и сейчас им грозила опасность. Двое из чудовищ погибли от загрязнения воды за прошедшие пятнадцать лет. Чтобы ощутить всю глубину утраты, добавлю, оба чудовища были в положении. Зародыши были полностью развиты, но токсины добрались и до них. Озерным монстрам нужны такие условия, какие были века назад, а там где прошел человек, их почти не осталось.

Хорошим вопросом, на который пока не было ответа, было, как две самки смогли забеременеть? Нельзя обзавестись потомством без посторонней помощи. Была замечательная теория о тоннелях, соединяющих озера между собой, но они так и не были обнаружены. Другой теорией было то, что мужские особи настолько отличаются от женских, что были классифицированы, как подвид рыб или… как-то иначе. Но Ирвинг и еще пара особей обладают мужскими гениталиями. И Ирвинг никак не выглядит рыбой.

Сьюзен переехала сюда три года назад, чтобы изучать озерного монстра по имени Ирвинг. Я работал лесничим со степенью магистра в области криптозоологии. Очень неплохое образование, если вы работаете в Национальном Заповеднике Мифических Существ. Мне поручили помочь доктору Сьюзен Греко, тоже криптозоологу, разработать возможную программу размножения для нашего озерного монстра. Женская особь параллельно изучалась в Новой Англии. Была идея перевезти ее к Ирвингу, но все равно оставался шанс, что чудовища начнут борьбу за территорию между собой и, в конечном счете, убьют друг друга. Никто никогда еще не видел двоих монстров вместе.

Три года спустя, прожив два из них в законном браке, мы все еще не могли разгадать загадку озерных монстров. Стоило ли вообще обсуждать возможность деторождения у чудовищ. Два небольших по размерам монстра, живущие в других штатах, могли быть всего лишь подвидами или же были действительно подрастающими детенышами? Как долго они живут? Мы смогли поймать Ирвинга и даже погладить между надбровных наростов, но все еще не могли точно назвать его возраст.

Двадцать минут спустя мы сидели в маленькой лодочке, подпрыгивающей на озерных волнах. Небо было молочно-голубым с похожими на куски сахарной ваты облаками. Зеркальная поверхность воды отражала конусы сосен и горных вершин вдалеке. Две лодки дрейфовали впереди нас, пассажиры махали и вопили. Я расслышал только одно слово:

-Чудовище!

Джордан вел нашу лодку. Он был одним из младших смотрителей. Он полностью соответствовал своему имени: блондин с калифорнийским загаром. Сьюзен называла его симпатичным. Если бы Джордан не был таким замечательным трудолюбивым парнем, я, скорее всего, его невзлюбил бы. Джордан управлял лодкой вместе с Сьюзен, а я начал надевать водолазный костюм. Если вы когда-нибудь пытались натянуть водолазный костюм в раскачивающейся на волнах лодке, то вы, возможно, поймете меня. Когда я облачился в плотно облегающий тело латекс до самых лодыжек, я поднял бинокль к глазам и постарался рассмотреть нашего монстра. Ирвинг внешне напоминал помесь китайского дракона, угря и нефтяного пятна. Его голова больше всего напоминала голову дракона, с тонкими рожками и рядом эластичных шипов вокруг квадратных челюстей. Большая часть его тридцатифутового тела была покрыта землистого цвета пленкой, от того он больше напоминал угря, нежели змею. Его спинной плавник тянулся вдоль почти всего тела. Вообще он черный, но на солнце блестит, как нефтяное пятно, цветные вспышки опоясывают его тело и таят, разбегаясь по коже. Почти радужные блики. Большинству людей совершенно наплевать, что думает монстр о столь близком соседстве с ними.

Голова Ирвинга двигалась параллельно одному из любителей водных лыж. Это был мужчина одетый в ярко-оранжевый спасательный жилет. Даже через бинокль можно было разглядеть бледность его загорелого лица. Пасть Ирвинга была полуоткрыта, выставляя на показ великолепный набор зубов. Лодка двигалась полным ходом, мотор ревел. Лыжник продолжал движение, белая пенная полоса его следа подтверждала это.

Чем быстрее плыла лодка, тем быстрее двигался Ирвинг, но тихо, на поверхности воды не оставалось никаких следов. Он мог передвигаться с невероятной скоростью, не оставляя за собой на поверхности воды даже легкой ряби. Единственное, почему мы могли созерцать большую часть тела Ирвинга, это потому, что ему очень понравились люди. Он старался быть замеченным. Большинство озерных чудовищ дали новый смысл слову «застенчивый».

Лыжник упал в воду. Он качался на поверхности воды, удерживаемый своим спасательным жилетом. Я мог разглядеть, что он кричит и машет руками. Монстр вспенил воду, затем поднял шею на десять футов над поверхностью и издал громкий гудящий звук. Это была его версия смеха.

Если бы Ирвинг был человеком, то воспринимался бы вами, как горячо нелюбимый дядюшка Нэд – тот, кто вечно отпускает грязные шуточки, кутается в громоздкий плед и подсовывает вам двадцатку, пока не видят ваши родители. У Ирвинга доброе сердце, но его чувство юмора отдает садизмом.

Сьюзен замахала руками и позвала:

-Ирвинг!

Его большая голова завертелась по сторонам и, наконец, остановилась взглядом на нашей лодке. Он громко фыркнул и нырнул под воду. Лыжник отчаянно плыл в сторону своей лодки.

Ирвинг вынырнул на расстоянии примерно пяти футов от нас. Джордан заглушил двигатель и пустил лодку в дрейф, пока монстр приближался к нам. Я сражался с оборудованием ныряльщика, пока Сьюзен разговаривала с Ирвингом. Наконец, он позволил ей почесать себя под подбородком и плеснул на нее водой, издав счастливый звук «хуффф». Она засмеялась, погладив его по его голубым надбровным дугам.

Джордан снова завел лодку, и мы медленно поплыли к огражденной части озера, где жил Ирвинг. Наши рации ожили пронзительными криками. Кто-то вызывал меня. Джордан взялся за рацию, потому что я все еще продолжал возиться с баллонами с кислородом. За всплесками волн о борта лодки и счастливыми шорохами чудовища ничего невозможно было разобрать.

-Это Присцилла. Она и Рой находятся на стоянке лагеря. Пропал целый отряд девочек-скаутов и двое взрослых, которые присматривали за ними.

-Как давно они пропали?

-Точно не знают.

-Проклятье. Есть следы борьбы?

Джордан спросил, затем покачал головой.

-Похоже, они ушли недавно.

-Где они разбили лагерь?

-Около Хребта Звездного света.

-Какой умник разрешил разбить им лагерь в такой глуши?

-Ты же знаешь, Майк, они сами выбирают себе место для стоянки.

-Но сейчас же июнь, - возмутился я.

Джордан только нахмурился, глядя на меня, зато Сьюзен присвистнула.

-Что? – спросил Джордан.

-Ни одной женской группе не разрешили бы расположиться выше Поляны Колокольчиков в период с тринадцатого мая по тринадцатое июня.

-Но… - Тут его осенило. – Вот дерьмо!

Я кивнул.

-Сезон спаривания сатиров. Пошли их проверить Поляну Сатиров. И узнай, кто, черт возьми, выбрал им такое местечко для лагеря.

Сьюзен мягко заметила:

-Кто-то знал обо всем заранее.

Все, что я мог сделать, это кивнуть. Я обычно не отвечал за что-либо, кроме чудовищ. К сожалению, наш старший смотритель должен был пробыть в больнице еще по меньшей мере три недели. Сейчас я замещал его на посту старшего смотрителя на территории всей туристической зоны Заповедника.

Заграждение проходило по самой узкой части озера, от сосновой чащи до скалистого берега на противоположной стороне. Оно представляло собой крупную металлическую сетку со сглаженной поверхностью, чтобы Ирвинг не мог об нее пораниться. Заграждение было самой дорогой частью программы Размножение Озерных Чудовищ.

Сеть тянулась, гладкая и на вид целая, значит дыра была ниже уровня воды. Ирвинг знал, что если повредить видимую часть сети, мы найдем его быстрее, а дыру под водой мы сразу не заметим.

Вода была холодной даже по меркам июня, но комфортной температуры, слегка прохладной, и она окружала меня со всех сторон. Воздух окружает каждого из нас, но не давит так, как ощущение от водного пространства. Вода была довольно прозрачной. В погожий день можно было увидеть на двадцать футов в глубь. Сегодня денек был так себе.

Поднялся водоворот, и Ирвинг намотал себя вокруг моего тела в вихре серебристых пузырьков от моего дыхания. Я провел рукой по его бокам, и он ослабил хватку. Я раньше считал, что чудовища должны ощущаться, как дельфины, гладкие и немного нереальные, или как змеи с их сухой чешуей, но монстр ощущался как… монстр. Гладкий, влажный, но мягкий, как бархат. И под всем этим, хоть это и невозможно разглядеть, перекатывались гладкие мышцы, нереальная сила. И даже если вы не можете этого увидеть, вы все равно ощущаете, насколько она велика. Вы осознаете, что он мог бы раздавить вас, если бы захотел, но Ирвинг больше походит на большого кита. Будто бы он осознает, что он большой, а вы маленький. И относится к вам бережно.

Монстр плыл, покачиваясь и переливаясь в солнечном свете, проникающем сквозь воду. Сьюзен и я находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. На глубине двадцати пяти футов уже не было ничего видно. Только моя рука на сетке помогала нам не сбиться с пути. Я бывал в пещерах, где было настолько темно, что вы могли бы коснуться собственного глаза и не увидеть при этом своего пальца. Казалось, что в темноте кроме толщи воды есть что-то еще, что-то живое. Вода двигалась, будто что-то гигантское терлось об меня. Должно быть это был Ирвинг, но мое дыхание все равно участилось. Дышать ровнее, надо дышать ровнее. Я не боюсь воды и темноты тоже, но совместите два этих фактора, и я начинаю чувствовать себя неуютно.

Я включил свой фонарик, Сьюзен взялась за свой. Ее фонарь ослепительно вспыхнул, и я показал ей жестом, что все в порядке. Она опустила луч, и мы продолжили спускаться в черноту. Я позволил фонарику болтаться на небольшом ремне у меня на запястье, так я мог использовать обе руки, чтобы ощупать сеть и найти брешь. Луч фонаря качался в причудливом медленном танце воды и темноты.

Сеть свободно колыхалась в моих руках. Я помахал фонариком Сьюзен, и она подплыла ко мне. Вдвоем мы смогли нащупать отверстие, которое проделал Ирвинг в сети вдоль линии ее крепления. Он был тридцати футов в длину, но мог, как простая змея, просачиваться в самые крошечные отверстия. Я поставил бы свой месячный заработок на то, что так оно и было. После того, как мы укрепим это звено, стоит проверить, нет ли еще лазеек, хотя обычно не бывает больше одной. Ирвинг – ленивый зверь и старается не делать лишнего.

Сначала нам предстояло водворить Ирвинга обратно через это самое небольшое отверстие. Сьюзен вплыла в дыру, подняв облако ила, взмывшего бурым туманов в свете фонаря. Теперь я ничего не видел даже с включенным фонариком. Но гладкий бок Ирвинга скользнул ощутимо по моей ноге. Никто другой не мог так перемещаться в воде, как наш монстр. Он приостановился, и я положил руку ему на бок. Я все еще не видел и не чувствовал его хвоста. Конвульсивно изогнувшись, Ирвинг попятился от отверстия. Он остановился в непосредственной близости, и я точно знал, что по ту сторону Сьюзен приманивает его рыбой, предусмотрительно захваченной с собой. Путь к сердцу чудовища лежит через его желудок.

Два часа спустя ограждение было временно укреплено. Мы завершали наше последнее погружение и приостановились на глубине пятнадцати футов, чтобы избежать кессонной болезни. Если подниматься слишком быстро, воздух в ваших легких не успевает изменить уровень давления к тому моменту, когда вы попадете на поверхность. Поднимайтесь без кессонной остановки и кессонная болезнь вам обеспечена. Азот в вашей крови вспениться, как газировка с сиропом, порождая галлюцинации и приводя в результате к смерти. Это, конечно, в самом худшем случае. Сьюзен говорит, что я слишком часто думаю о вещах, которые могут пойти не так, как было задумано в момент погружения. Я предпочитаю думать об этом, как о лишней предосторожности.

Ирвинг мягко толкал меня под ребра, выпуская облака пузырьков. Трудно смеяться с загубником во рту, но Ирвингу удалось нас заставить. Солнечный свет на этой глубине колебался бликами, отражаясь от изгибов тела монстра. Он обернулся вокруг нас своими бархатными кольцами, не напряженно, стараясь сообщить нам, что он рад нашему присутствию. И тут он ушел в сумрак.

Пальцы Сьюзен нашли мои, и я взял ее за руку. Мы поднимались на поверхность вместе, медленно проплывая в колышущейся зыби воды и света.

Остаток дня мы потратили на поиски пропавшего отряда девочек-скаутов. Мы нашли их спящими, убаюканными музыкой. Они сидели вокруг таблички «Ни одной женщине, ни в одиночку, ни в группе, нельзя переступать этой границы. Дальше земля сатиров.» У сатиров своеобразное чувство юмора.

Я нашел наши рекомендации относительно того, где лучше разбить лагерь. Они ими не воспользовались. Парк не несет ответственности за их ошибку. Честно.

Тем вечером Сьюзен, как обычно, легла пораньше. Она лежала на свой стороне кровати, обняв меня. Мое лицо укрылось в основании ее шеи. Она пахла шампунем, духами и теплом. Нет ничего лучше, чем засыпать в объятиях Сьюзен. Мягкие вдохи и выдохи были одними из тройки моих любимый звуков. Вторым из них был ее смех, а на первом месте – тихий горловой звук, который она издает, когда мы занимаемся любовью. Это очень личный звук, только наш и ничей больше. Я раньше никогда не влюблялся. Заметно?

Телефон зазвонил, и Сьюзен пошевелилась во сне, но так и не проснулась. Я перевернулся и взял трубку.

-Привет.

-Майк, это снова Джордан… - Его голос притих.

-Что случилось? – спросил я.

-Это Ирвинг. Несколько пьяных туристов поплыли на своей лодке в его часть озера. Сказали, что хотят поплавать с чудовищем.

Я сдвинул одеяло и сел на край кровати.

-Что случилось, Джордан?

Сьюзен коснулась моего плеча.

-Что произошло?

Я покачал головой.

-Джордан как раз пытается мне рассказать.

-Они зацепили Ирвинга винтом. Рана выглядит плохо. Я уже вызвал ветеринара. Он на вызове, но пообещал, что приедет, как только сможет.

Мы подъехали к озеру в полной тишине. Небо было черным и блестело искорками звезд. Мириады звезд. Загорелое лицо Сьюзен было бледным, губы сдвинуты в напряженную сердитую линию. Когда она злилась, ее глаза становились почти черными. Они блестели драгоценными камнями на ее лице.

Я же чувствовал себя разбитым. Это было просто смешно и слишком глупо, что вся наша работа могла быть вот-вот уничтожена несколькими пьяными на лодке. Насколько сильную рану ему нанесли? Вопросы бежали у меня в голове, как навязчивая мелодия. Насколько больно ему сделали?

Именно Рой встретил нас рядом с лодкой. Его редкие каштановые волосы были в беспорядке, он забыл причесаться. На его очках было что-то густое и слишком темное, чтобы быть грязью. Мы старались расслышать за шумом мотора, что говорит нам Рой, перекрикивая вой и скрежет.

-Присцилла в воде рядом с Ирвингом. Она плавает, как рыба. Она старается удержать его на поверхности. У Джордана двое пьяных на берегу.

-Насколько рана серьезна?

-Там все плохо, Майк, очень плохо.

Сьюзен посмотрела на меня. Я в свете звезд видел, как напряглась ее челюсть. Я чувствовал, как поднимается в моем животе первая волна гнева, который вот-вот начнет меня душить. Лунный свет тянулся серебристой дорожкой через озеро. Все было чертовски красиво кругом, так спокойно и мирно.

Как только лодка достигла ограждения, Джордан прокричал:

-Он уходит под воду, Присцилла не может удержать его!

-Глуши двигатель, Рой. Мы пойдем за ограждение вдвоем, - сказал я.

Лодка покачивалась напротив сетки. Сьюзен и я взяли загубники в рот и нырнули к ограждению. Забраться на сетку и перелезть через нее почти нереально, но Сьюзен перебралась через ограждение при помощи одних только рук. Я последовал за ней, спустившись в черную ночную воду.

Я не мог разглядеть фонарь Сьюзен. Я ничего не видел, но тут я услышал отраженный эхом сигнал. Звук повторился, и я пошел на него. Сьюзен в туче пузырьков воздуха махала мне фонарем, ведя меня за собой.

Тело Ирвинга мягко выплыло из темноты. Она нашла его. Я погладил его рукой по спине и почувствовал, как он вздрогнул. Моя рука нащупала глубокую рану на его боку. Его спинной плавник был наполовину срезан, и я осознал, что вода настолько черная из-за крови. Я сглотнул из-за загубника и поплыл к голове Ирвинга.

Сьюзен качала его голову, как дитя, и Ирвинг прижимался к ней. Она гладила его под надбровной дуге. Половина его морды была разодрана и вскрыта. Левый глаз терялся в массе мяса, и даже виднелась кость. Он ткнулся носом мне в грудь и выдохнул целый ворох пузырей. В них был как воздух, так и кровь из его израненной челюсти. Я слегка поднырнул под него и смог разглядеть край раны у него на затылке. Его позвоночник бледно и нереально мерцал в свете моего фонаря. Была еще одна рана на обратной стороне. Его внутренности наполовину вываливались из его живота.

Всего одним ударом таких ран нанести невозможно. Скорее всего первый удар пришелся ему по голове и оглушил его, но потом… Они несколько раз прошлись по нему лодкой, нанося все новые и новые раны.

Я начал отплывать к Сьюзен, когда живот Ирвинга дернулся. Я посветил себе фонарем и обнаружил крошечного монстра, двигающегося в перепончатом мешке. Ирвинг собирался стать мамой!

Мешок разошелся и выпустил в воду почти четырех футового монстра. Я покачивал в колыбели из своих рук малыша, прижимая его к груди, и начал подниматься на поверхность. Ирвингу нужен был воздух для дыхания, значит малышу тоже. Мы были уже почти у самой поверхности, когда я осознал, насколько же глубоко только что находился. Мне нужна была остановка? Малыш-монстр начал шевелиться в моих руках. Я выпустил его, и он устремился на поверхность. Будут потом проблемы или нет, теперь уже поздно об этом думать. Я тихонько помолился и всплыл на поверхность.

Малыш негромко и счастливо фыркнул, слегка задыхаясь на воздухе. Он повернул ко мне взгляд: крошечные, полукруглые рожки покрывали его драконью голову. Он был точно копией Ирвинга. Сьюзен появилась возле меня и молча смотрела с минуту.

Мне не было больно, не было тяжести в груди, никаких спазмов, никакой кессонной болезни, легкие работали нормально. Вероятно, не так-то сильно меняется давление на глубине в сорок футов. Видимо, я напрасно волновался.

Я провел своей рукой по спине малыша, как по влажному шелку. Я дошел до надбровной дуги. Монстр укусил меня, вонзив свои зубы-иглы на всю глубину. Я подавил вскрик, поскольку загубник все еще был у меня во рту. Малыш нырнул под воду и исчез.

Сьюзен уставилась на то место, где только что был монстр, затем сказала:

-Ирвинг мертв. Его тело начало уходить на дно. Как, черт возьми, он оказался беременным? – Она опустила маску, и та повисла вокруг ее шеи, как ожерелье. – Боже мой, ты хоть понимаешь, что мы только что стали первыми свидетелями рождения озерного монстра? – В ее голосе звучал благоговейный страх, которых мы обычно приберегаем для церквей и больниц.

Я старался держать кровоточащую руку повыше над водой и все еще не знал, что чувствую. Ирвинг был мертв, и то, как он умер, было ужасно, но я только что держал в руках новорожденного монстра. И у меня будут следы укуса, чтобы доказать это. Даже, если нам не удастся сфотографировать малыша, радиус укуса покажет, насколько он мал. И тут я засмеялся, вынув загубник изо рта. Иногда мне кажется, что я пробыл с Сьюзен слишком долго. Она даже не поняла до сих пор, что мне больно.

Что-то еще было в ней. Она развернулась лицом к берегу. Веселье и страх оставили ее лицо. Теперь оно было бледным от гнева, и глаза казались черными провалами на нем.

-Сьюзен, - позвал я, пытаясь дотянуться до ее плеча. Она покачивалась на волнах вне досягаемости. – Сьюзен, что ты собираешься делать?

Она легла на спину, насколько позволяли баллоны с воздухом, и поплыла назад. – Я собираюсь причинить им вред.

-Ты не можешь этого сделать, - возразил я.

-Вот увидишь.

Я начал барахтаться в ее сторону, но она была настроена слишком решительно. Прилив адреналина в моем организме сошел на нет: смерть Ирвинга, новорожденный, укус. Кровь продолжала литься из раны, а вместе с ней пришла боль. Я устал. Сьюзен продолжала гневно грести к берегу. На отмели она начала стаскивать с себя ласты. Присцилла, еще один из младших смотрителей, подвинулась и помогла Сьюзен снять баллоны.

Присцилла возвышалась над Сьюзен подобно башне. В Присцилле шесть футов и один дюйм, и она обладает силой под стать росту.

Сьюзен высвободилась от баллонов и двинулась к виновникам. Я заорал:

-Остановите ее!

Присцилла обернулась ко мне, но не двинулась в ее сторону.

-Остановите ее! Сьюзен!

Присцилла опустила баллоны на землю и пошла в сторону моей жены.

Я едва дышал, выбравшись на отмель, и пытался одной рукой скинуть баллоны. Выстрел отозвался эхом, достаточно громкий, чтобы я подпрыгнул. Я побежал в одной ласте.

У Сьюзен в руках была винтовка Джордана. Она целилась в двоих мужчин. Прозвучал новый выстрел, и мужчины принялись вопить. Она стреляла в землю прямо у них под ногами.

Джордан пытался говорить с ней, но она сделала жест винтовкой, приказывая ему отойти.

Присцилла встала на колени в воде возле меня, расстегивая последний ремень моей экипировки.

-Поговори с ней, Майк. Иначе могут быть жертвы.

Я кивнул, пожал плечами и пошел к Сьюзен. Она стреляла в землю вокруг них. Пока что, я думаю, она никого не задела, но это была чистая случайность и поразительная удача. Но удача имеет свойство изменять. Часть меня молилась, чтобы им пустили кровь и сделали больно. Возможно, стоит повесить их трупы на воротах парка с табличкой «Эти люди убили одного из наших питомцев». Может, это убелило бы остальных вести себя хорошо.

-Сьюзен, отдай винтовку Джордану.

-Они убили его, Майк. Они убили Ирвинга.

-Я знаю.

Один из мужчин проговорил:

-Да она сумасшедшая.

-Заткнись.- Рыкнула Сьюзен.

-Я бы ее послушался, - заметил я.

Мужчина попятился к своему компаньону. Оба они выглядели бледными в лунном свете и воняли пивом и мочой.

-Они убили его, - проговорила Сьюзен.

-Отдай мне винтовку, Сьюзен, пожалуйста.

-Что будет с ними? Если я не проучу их, что с ними можно сделать по закону?

-Штраф в сто тысяч долларов или принудительный тюремный срок в десять лет.

-У каждого из вас есть по сотне тысяч долларов? – спросила она.

Мужчины переглянулись и уставились на меня.

-Ответьте ей, - посоветовал я.

-Черт, нет. У нас нет таких денег.

Сьюзен коротко и напряженно улыбнулась и передала ружье Джордану.

-Будет лучше, если вы получите десять лет тюрьмы за вашу дурную шутку, потому что если этого не случится… - Она опустилась на колени. – Я выслежу и пристрелю вас обоих.

-Эй, дамочка, это было всего лишь животное.

Я схватил Сьюзен и потянул ее на землю раньше, чем она успела ухватиться опять за винтовку.

-Потом я тебе верну винтовку, - мягко сказал Джордан.

Сьюзен обернулась на меня.

-У тебя кровь идет.

-Презент от Ирвинга Младшего.

Она держала мою руку в своих крошечных ладонях, но я знал, что она не размышляет, как лучше остановить кровь, а проверяет радиус укуса. Моя жена в первую очередь ученый.

Я скучал по Ирвингу каждый раз, когда мы подходили к ограждению. Больше не будет счастливого фырканья и выдувания пузырей, не будет тыканья под ребра драконьей головой. Мне стало одиноко. Малыш Ирвинг, как и большинство чудовищ, отличался застенчивостью. Самая лучшая фотография – легка рябь на воде в лучах вечернего солнца. След от укуса у меня на руке действительно стал хорошим доказательством. Фото моей руки заняло достойное место в докладе Сьюзен.

Сьюзен теперь считает, что все озерные монстры способны к клонированию партеногенезом. Клон рождается в момент смерти родителя. Это хорошо объясняет, почему никто никогда не видел больше одного озерного чудовища за раз. Это так же объясняет, почему у обоих чудовищ, тела которых в прошлом году вскрывали, были найдены готовые к рождению детеныши. Токсины убили всех. Ирвинг погиб от ран, потому его малыш выжил.

Проблема в том, что клонирование приводит к мутации и сдвигам в генетическом коде. Любому позвоночному нужно спаривание с себе подобными, чтобы обновлять защитные функции организма. Вероятно, миллионы лет назад озера были связаны друг с другом, но со временем монстры оказались изолированы друг от друга и, чтобы выжить, начали себя клонировать. Индивидуальные геномы были спасены, но естественным путем, без посторонней помощи, они не смогут размножаться. Без помощи человека озерным монстрам вероятнее всего придет конец. Если, конечно, мы раньше сами не уничтожим их.

Рождение Ирвинга Младшего стало концом для программы Размножения Озерных Чудовищ. Сьюзен осталась без работы, но поскольку она живет на территории Национального Заповедника Мифических Существ и близко сотрудничает с персоналом, у нее есть все шансы получить гранд на новые исследования. Если она его получит, мы сможем начать изучать особенности сексуальной жизни рыжебородых гномов. Вопрос в том, есть ли среди них самки? Никто никогда их не видел.

Сьюзен счастлива переключиться на проект по спасению нового вымирающего вида. Но я скучаю по Ирвингу, и хотя Сьюзен посмеивается надо мной, мне нравится думать, что Ирвинг где-то там гоняется за катерами или он отрастил себе крылья. Конечно, даже Богу время от времени нужно повеселиться, и Ирвинг весьма забавный парень, для чудовища.

Продажа домов

Эта история происходит в мире Аниты, но сама Анита в ней не упоминается. Так же вы не найдете в ней ни одного даже самого второстепенного персонажа из уже известных вам. Однажды я задалась вопросом: а как живут люди с менее опасной, чем у Аниты, профессией в этом новом мире, в котором вампиры легальны? Как теперь распределяется рынок труда? Например, рынок недвижимости…

Домик, стоявший всего в ярде от дороги, выглядел угрюмо. Казалось, будто он присел на корточки на землю. Эбби покачала головой, дабы развеять эти странные мысли. Дом выглядел точно так же, как и все остальные дома в квартале. Вообще-то дом был категории А. Что означило, он один из самых высоких в округе, с мансардой и камином в гостиной. Гарнеры хотели, чтобы дом был особенным. Это был хороший дом с роскошной, обсаженной кедровыми деревьями, задней дорожкой и кирпичным фасадом. Он был не меньше, чем любой другой дом. И все же…

Эбби быстро пересекла дорожку, идущую через двор. Нарциссы цвели вдоль всей дорожки до самого крыльца. Они были ярким пятном на фоне темно-красного дома. Эбби судорожно сглотнула. Она дважды разговаривала с Мэрион Гарнер по телефону и во время этих бесед Мэрион была полна энтузиазма по поводу идей для нового сада.

Это Сандра был инициатором продажи и занималась ею с самого начала, но она больше не коснется этого дома. Воображение Сандры слишком буйно, чтобы позволить ей еще раз вернуться туда, где были убиты оба ее клиента.

Эбби отдали это дело потому, что она специализировалась на том «что очень сложно продать». Разве ей не удалось продать тот чудовищный дом в викторианском стиле милой молодой паре, которые согласились купить дом Петерсонов? Она потратила кучу своего свободного времени на то, чтобы вычистить из этого дома хоть часть хлама, и в результате продала дом намного дороже, чем ожидали заказчики. И Эбби была полностью уверена, что продаст и этот дом.

Она была согласна, что массовое убийство не добавляет дому привлекательности. И массовое убийство с вызовом демона тоже не входило в список положительных моментов.

Демон был выдворен, но даже Эбби, не обладавшая талантами медиума, ощущала его след. Казалось, зло здесь въелось в краску. И если новые владельцы вдруг будут убиты демоном, Эбби и ее компания будут нести за это ответственность. Так что Эбби проследила, чтобы дом очистили по всем правилам. Теперь он был таким же чистым и белым, как девственница в день свадьбы. Должен был таким быть.

Настоящая проблема была в том, что газеты раздули ужасный скандал из этого дела. Не было ни души на мили вокруг, кто не знал бы о случившемся. И любого потенциального покупателя приходилось предупреждать. Нет, Эбби не стала бы скрывать информацию от клиентов, но специально выдавать полную версию событий коммерчески не выгодно.

Она остановилась у двери и довольно громко прокомментировала:

-Не бойся, это всего лишь дом. Он не может причинить тебе боль. – Слова прозвучали в пустоту, она вставила ключ в замок, и дверь подалась внутрь.

Он был похож на тысячи других зданий, но все равно поразил ее. Так или иначе, ей казалось, что отличия есть. Что-то, что отличало его от любого другого дома. Гостиная была маленькой со сводчатым потолком и кирпичным камином. Ковер бы бежево-коричневый, такой цвет подходит практически к любому интерьеру. Она прежде видела картины в этой комнате. Пол был голым и выглядел незаконченным.

Настил был бесцветным, бледным, как пролитый кофе, но покрывал большую часть помещений. В этой комнате нашли Мэрион Гарнер. По бумагам было ясно, что ей нанесли двадцать ударов ножом.

Новые ковры призваны были спрятать свежую покраску.

Солнечный свет втекал внутрь сквозь отверстие в стене. Оно было размером с кулак и было как бы напоминанием в самом центре белесой стены. Подойдя ближе, Эбби смогла разглядеть расходящиеся по всей стене брызги. Команда уборщиков обычно удаляет все видимые следы беспорядка. Похоже в данном случае они даже и не пытались. Эбби непременно потребует, чтобы они либо закончили свою работу, либо вернули задаток.

Оттенки были выбраны бледно-коричневые, темнее прежних, но ни одна семья не станет жить в такой цветовой гамме. Новая окраска, новые полы – цена дома должна была бы возрасти. Но Эбби не была уверена, что сможет заставить кого-то заплатить хотя бы прежнюю стоимость.

-О чем может быть речь? Конечно же, ты продашь этот дом. – Тихонько уговаривала она саму себя. И она продаст его, так или иначе.

Зона кухни и столовой была неплохой со своим прозрачным потолком и задней дверью. На белой двери виднелось пятно около ручки. Эбби наклонилась, чтобы рассмотреть его и по возможности убрать. Она не была уверена, что уборщики специально оставили его или просто случайно пропустили. Решительно нужно нанимать новую команду. Такому поведению просто нет оправдания.

Это был отпечаток засохшей крови в виде крошечной ладони. Должно быть, он принадлежал маленькому мальчику, ему вроде было пять лет. Он подбегал сюда, пытаясь выбраться? Он старался открыть дверь, но не смог?

Эбби наклонилась над раковиной и распахнула окно. Внезапно ей стало душно. Прохладный весенний ветерок трепал занавески. Они были вышиты осенними тонами, ржаво-рыжим и золотом. Они прекрасно шли к бежевым стенам и напольной плитке цвета слоновой кости.

Теперь перед ней стоял выбор, куда идти дальше. Дверь в гараж была справа от нее. Рядом с ней была лестница в подвал. Гараж показался ей более безопасным. Эбби открыла дверь и встала на единственную ступеньку. В гараже было холоднее, чем в доме, как в гроте. Другая дверь вела из гаража в задний дворик. Здесь все было маслянистых оттенков.

Она попятилась и закрыла дверь, прислонившись к ней на минуту. Ее глаза скользнули вниз по лестнице до двери в подвал. Последние шаги маленького Брайена Гарнера были по этой лестнице. Его преследовали? Он спрятался там и попался?

Она решила оставить подвал напоследок.

Спальни и ванна были сразу за гостинной. Первая комната оказалась детской. Кто-то разрисовал стены цирковыми животными. Они тянулись ярким и веселым бордюром вдоль пустых стен. Всего две недели Джессика Гарнер не дожила до своего второго дня рождения. По крайней мере, Сандра записала именно так.

Ванная была через холл от спальной. Сама ванна была главным образом белая с коричневыми прожилками тут и там. Зеркала, тянувшегося вдоль ванной, больше не было. Уборщики собрали его осколки, оставив зияющую черноту на стене пустой. Почему они не стали заменять его, если знали, что дом продадут? В других домах менять пришлось меньше.

Обои были симпатичными и не были повреждены. Цвета слоновой кости с бледно-розовыми тонкими полосками и коричневыми цветами. Эбби провела рукой по стене и нашла следы разреза. В стене было около шести отверстий, будто в нее всадили нож. Но не были ни следа крови. Ничто не говорило о том, что думал Филипп Гарнер, вонзая лезвие в стену ванной.

Спальня хозяев была сразу за ванной. Обои здесь были бежевыми с коричневым восточным орнаментом, выведенным аккуратно и со вкусом. В центре ковра было пятно, но меньшее по размеру, чем следы крови в гостиной. Никто точно не мог сказать, как малышка оказалась здесь, но именно тут ее и убили. В отчете ничего не было сказано о том, как именно она умерла, значит это было слишком ужасно, чтобы описывать в подробностях. Это значило, что Джессика Гарнер заглянула в ад, прежде, чем умерла. Вдоль одной из стен тянулись следы детских ладошек. Похоже, она пыталась бороться, оставляя кровавые следы. Но по крайней мере здесь эти следы пытались смыть. Почему же они оставили их на кухне?

Чем больше Эбби думала об этом, тем больше сходила с ума. С кем-то произошло что-то ужасное, зачем оставлять напоминания об этом?

Небольшая ванная в бело-серебристых тонах, за исключением темного пятна у самой ванны. Эбби начала наклоняться, чтобы посмотреть, что это было, но уже знала, что видит. Это была кровь. Они убрали большую ее часть, но она все равно пряталась в углублениях между плитками, как грязь под ногтями. Раньше ей ни разу не попадались настолько небрежные уборщики.

Спальня мальчика была в передней части дома. Светло-голубые обои с гоночными машинками в качестве бордюра. Красные, зеленые, желтые, темно-синие автомобили с миниатюрными водителями мчались вдоль стен по кругу. Это была единственная комната, в которой ковер отличался ярким синим цветом. Может, мальчик просто любил синий. Раздвижные двери в туалет были изломаны, порваны в клочья. Белые зазубрены древесины выглядывали из-под лака. Одна из дверей была снята и приставлена к стене. Брайен Гарнер прятался здесь и был настигнут отцом?

Или Филипп Гарнер только предположил, что сын может быть здесь? Одно было известно точно, мальчик умер не здесь. Не были ни пятен крови, ни отпечатков рук.

Эбби вышла в прихожую. Она осмотрела сотни пустых домов за последние годы, но нигде она не чувствовала себя так, как здесь. Сами стены, казалось, дышали ожиданием, но ожиданием чего? Она не поймет этого, пока оно само к ней не придет. Эбби постаралась стряхнуть неприятное ощущение, но оно не уходило. Лучшим вариантом было поскорее закончить осмотр и уйти прочь.

К сожалению, оставался еще подвал.

Она и раньше не хотела туда спускаться, но теперь прибавилось еще какое-то нехорошее предчувствие. Игнорировать его было бессмысленно. Смерть, особенно насильственная, никогда не проходит бесследно.

Рыжевато-коричневый ковер покрывал ступени, ведущие вниз, к закрытой двери. По каким-то причинам закрытая дверь показалась Эбби зловещей. Но она все равно стала спускаться.

Ее рука дрогнула на ручке двери, но потом Эбби рывком ее распахнула.

Прохладная влажность подвала никуда не делась. Он был похож на любой другой подвал, только без окон. Мистер Гарнер просил, чтобы никому не рассказывали о причинах.

Голый бетонный пол уходил нетронутым к таким же серым бетонным стенам. Трубы тянулись с потолка и уходили из зоны видимости под пол. Насос канализации в одном из углов все еще работал. А вот водонагреватель холодно ждал, пока его снова включат.

Эбби включила все три подвесные лампы, так что пространство осветилось полностью. Но голые, потревоженные движением Эбби, лампочки отбрасывали повсюду мягкие, пляшущие тени повсюду. И тут в дальнем углу она заметила первое пятно.

Оно было маленьким, но, учитывая, что мальчику было всего пять лет, оно было довольно большим.

Следы были и за лестницей. Они тянулись длинной вереницей, будто его волокли по полу.

Последнее пятно было в форме пентаграммы, грубой и не четкой, но вполне узнаваемой. Значит, все таки, жертвоприношение.

Одна из стен была забрызгана, будто капли падали снизу вверх. Скорее всего, именно тут Филипп Гарнер засунул себе дуло пистолета в рот и нажал на курок.

Эбби выключила две из трех ламп и задержалась на шнуре-выключателе последней, ближайшей к двери. Ощущение тревоги ушло. Ей казалось, что в подвале, где ребенка лишили жизни, ощущения должны быть более тягостными, но это было не так. Подвал казался более пустым, чем весь остальной дом. Эбби не могла понять, почему обратила на это внимание. Она обязательно укажет на это экстрасенсу, который будет осматривать дом.

Она погасила свет и вышла, спокойно прикрыв дверь за собой. Лестница была просто лестницей, как и в любом другом доме. И кухня казалась веселее с ее почти белыми стенами. Эбби закрыла окно над раковиной, на случай, если пойдет дождь.

Она почти вышла в гостиную. Но тут отпечаток ладони на двери черного хода вновь привлек ее внимание. Он казался молчаливой мольбой о помощи и спасении.

-Боже, я не могу оставить это вот так. – Прошептала она в нагретую солнцем тишину. Эбби достала из кармана упаковку носовых платков и намочила один из них водой из-под крана. Она встала на колени перед дверью и начала вытирать побуревший след.

Под ним оказался новый слой, кровавый и свежий. Эбби стало сложно дышать, и она отпрянула от двери. Платок был пропитан кровью. Она положила его на пол. След от руки начал медленно растекался на двери.

-Брайен, - прошептала Эбби. Раздался тихий шорох шагов. Звук спускался вниз по покрытой ковром лестнице в подвал. Эбби услышала, как распахнулась дверь с тихим щелчком.

Кругом была тишина, настолько тяжелая, что было трудно дышать. И вдруг оно, что бы они было, ушло. Она поднялась с колен и пошла в гостиную. Итак, есть призрак, отметила она про себя, а здания с призраками она еще не продавала. Она не стала поднимать с пола платок и не оборачивалась, чтобы проверить насколько далеко растеклась кровь по двери.

Она выбежала на улицу и захлопнула дверь с максимально позволенной этикетом скоростью. Совершенно было не нужно, чтобы соседи увидели, как агент выбегает из продаваемого им дома. Она заставила себя сделать пару шагов между желтыми цветами. Но у нее все еще зудела спина между лопатками, будто кто-то провожал ее пристальным взглядом.

Эбби не стала оглядываться, она не стала убегать, но и увидеть лицо Брайена Гарнера, прижатое к стеклу окна, она не хотела. Вероятно, уборщики сделали все, что смогли. Ей стоило бы уточнить, все ли следы заново начали кровоточить.

Дом стоило повторно освятить. И, видимо, надо было пригласить медиума, который объяснил бы призраку, что он уже мертв. Многие люди связывали наличие призрака в их доме с определенным социальным статусом. Но и призраки там были особенные. Никому не придется по душе полтергейст или истекающие кровью стены, или крики посреди ночи. Но вот свечение в определенной гостиной или фантом в костюме восемнадцатого века, расхаживающий по библиотеке совсем - другое дело. Последнее увлечение – сбор гостей и выставление своего призрака напоказ. Те, у кого домашнего привидения нет, могут придти с едой и напитками и понаблюдать за чужим.

Так что Эбби посчитала, что не каждый согласится на призрак Брайена в его дома. Романтичным было иметь призрак ученого шестнадцатого века, бродящий по дому, а не совсем свежую жертву, да еще и ребенка. Одно дело призраки исторических личностей, и совсем другое кто-то с фотографии из вашей утренней газеты.

Эбби очень надеялась на то, что упокоить Брайена Гарнера будет легко. Иногда призраку просто нужен был кто-то, кто сказал бы ему, что он уже мертв. Но суровые времена требуют суровых мер, особенно с такими призраками. Странно было бы неожиданно обнаружить вокруг себя стайку детей-призраков. Эбби прочитала о таком случае в одном еженедельнике. Теория заключалась в том, что у детей еще нет четкого представления о том, что такое смерть, потому они часто становятся призраками. Они все еще пытаются продолжать жить.

Эбби оставила эти мысли для специалистов. Она просто продаст этот дом. Как только она села в автомобиль, сразу же включила радио. Ей хотелось слышать звуки.

Шли новости, и тщательно подобранные слова заполнили салон, пока она отъезжала от дома.

-Верховный суд пересмотрел приговор сегодня, согласившись с постановлением суда Нью-Джерси, что Митчелл Дейвис, известный банкир и инвестор в сфере недвижимости, все еще с юридической точки зрения жив, хоть и стал вампиром. Это решение поддержало так называемую поправку «О жизни», которая появилась в прошлом году и расширила определение жизни, включив в него некоторые формы нежити. А теперь новости спорта…

Эбби сменила радиостанцию. Она была не в настроении выслушивать новости о спортивных баталиях, да и вообще о чем-либо. Свою порцию реальности она сегодня уже получила и хотела просто добраться до дома. Но сначала ей нужно было заехать в офис.

Когда она приехала туда, было уже довольно поздно, секретарь уже ушла. Три ряда столов тянулись от одного угла комнаты до другого. Большая часть верхних ламп были выключены, позволяя полутьме окутывать комнату. Тонкая полоса света разгоняла тени в центре комнаты и освещала стол Сандры. Сандра сидела, сложив руки перед собой на столе. Она прекратила даже делать вид, что работает.

Ее голубые глаза вспыхнули, когда она увидела, что вошла Эбби. И на ее лице, и во внезапно обмякших плечах было заметно напряжение.

Эбби улыбнулась ей.

Сандра блекло улыбнулась в ответ.

-Как все прошло? – спросила она.

Эбби направилась к своему столу, который был на два стола левее стола Сандры. Она перекладывала бумаги, раздумывая, как лучше ответить.

-Его еще нужно будет доделать, прежде, чем показывать клиентам.

Высокие каблуки Сандры опустились на пол, и Эбби поняла, что та встала.

-Я не о том, ты же понимаешь.

Эбби повернулась и оказалась лицом к лицу с Сандрой. Ее глаза блестели, подчеркивая и без того яркое лицо.

-Сандра, пожалуйста, давай закончим с этим, отпустим.

-Скажи мне, на что это похоже? – Сандра грубо схватила Эбби за руку, вдавив пальцы поглубже.

-Ты делаешь мне больно.

Она ослабила хватку и наклонилась к Эбби, шепча:

-Пожалуйста, мне нужно знать.

-Ты все сделала правильно. Твоей вины здесь нет.

-Но ведь я продала им этот дом.

-Но именно Филипп Гарнер решил взять в руки спиритическую доску. Он сам пришел к тому, что произошло.

-Но мне нужно это увидеть. Я должна понять, что я сделала не так. Я действительно кое-что ощущала, когда разговаривала с Мэрион. Я должна была что-то сделать.

-Но что ты могла сделать?

-Может, вызвать полицию.

-И сказать им, что у тебя плохое предчувствие насчет пары твоих клиентов? Ты не зарегистрирована, как экстрасенс, они не стали бы тебя слушать. И еще, Сандра, у тебя не было никаких видений. Ты просто убедила себя в том, что знала обо всем заранее, но это не так. Ты никогда не говорила ни с кем в офисе об этом. – Эбби попыталась улыбнуться. – И вернись к реальности, дорогуша, если бы у тебя и правда была бы такая информация, ты не смогла бы ее долго держать в себе. Ты настоящая сплетница. Безобидная, но все же сплетница.

-Правда, я не очень хорошо храню тайны. – Без тени улыбки согласилась Сандра.

Эбби обняла ее.

-Прекрати винить себя в том, что не имеет к тебе никакого отношения. Отбрось чувство вины, потому что тебе винить себя не в чем.

Сандра склонилась к ней и заплакала.

Они стояли так, пока за окнами совсем не стемнело, и Сандра не перешла на хриплые рыдания.

-Я не дала тебе вернуться домой пораньше, - проговорила Сандра.

-Чарльз поймет.

-Ты уверена?

-Да, у меня очень понимающий муж.

-Спасибо, - кивнула она и высморкалась в последний платок.

-Для того и нужны друзья, Сандра. Теперь пойди домой и отдохни, ты это заслужила.

Эбби позвонила мужу перед тем, как уйти, и заверила его, что направляется прямо домой. Он все понимал, но все равно волновался за нее. Потом она усадила Сандру в ее машину и удостоверилась, что та уехала.

Прошло еще несколько недель прежде, чем Эбби оказалась в только что устланной коврами гостиной. Свежие защитные знаки были нарисованы на окнах и дверях дома. Священник вновь благословил его. Медиум объяснил призраку Брайена Гарнера, что тот умер. Эбби не знала и не хотела знать, сопротивлялся ли призрак своему уходу.

Дом ощущался чистым и новым, будто был только что выстроен. Вероятнее всего опытный экстрасенс почувствовал бы следы того зла и ужаса, что здесь произошло, но Эбби не могла этого ощутить.

Кухонная дверь вновь была белой и чистой. Не было никаких пятен, все было убрано и закрашено. И, о чудо, у нее даже был клиент, пожелавший осмотреть дом.

Клиент знал все о доме и о его истории. Но когда у мистера Чейнинга и его семьи была проблема. Никто не желал продавать им дом.

У Эбби такой проблемы не было. В конце концов, по закону они были людьми.

Она зажгла свет в гостиной и в кухне. И золотистое сияние разогнало ночные тени. Эбби знала, что невозможно что-то кому-то продать, если он не уверен в том, что вы его уважаете и любите. Так что она просто ждала, стоя в лучах ламп и стараясь не думать о старых суевериях. В качестве демонстрации своих честных намерений она пришла совершенно незащищенной.

Ровно в десять вечера в дверь позвонили. Она не слышала, как подъехал автомобиль. Эбби открыла дверь со своей лучшей профессиональной улыбкой на лице. Особо стараться не пришлось, поскольку они походили на самую обыкновенную семью. Мистер и миссис Чейнинг были молодой красивой парой. Он был выше шести футов с длинными каштановыми волосами и ясными голубыми глазами. Она была лишь немного его ниже и белокурой. И оба они не улыбались. Зато улыбался мальчик. На вид можно было дать лет четырнадцать, у него были каштановые волосы его отца, но глаза были темно-коричневыми, глаза его матери, и смотрели они на Эбби. Это был самый прекрасный на свете цвет, который Эбби когда-либо видела, и она ощутила, как проваливается в них. Чья-то рука подхватила ее и помогла устоять на ногах, когда она подняла взгляд, она поняла, что это был мальчик. Он поддерживал ее, но больше не смотрел ей в глаза.

Все трое застыли в ожидании, поскольку Эбби продолжала держаться за дверь.

-Разве вы не хотите войти? – спросила наконец она.

Казалось, они расслабились и шагнули в дверь, пропустив мальчика вперед.

-Рада встречи с вами, мистер и миссис Чейнинг. – Она снова улыбнулась и протянула руку мистеру Чейнингу.

Все трое обменялись взглядами и вежливо рассмеялись.

-Я не Чейнинг, зовите меня Рик.

-О, конечно, - Эбби постаралась скрыть смущение, когда женщина представилась:

-Изабель.

Методом исключения оставался только один клиент, и Эбби протянула ему свою руку и широко улыбнулась.

-Мистер Чейнинг.

Он удивительно крепко пожал ее руку и ответил:

-Я очень ждал нашей встречи, миссис Макдоннел. И, пожалуйста, зовите меня просто Чейнинг, никаких «мистер».

-Как вам будет угодно, Чейнинг. Тогда вы можете звать меня просто Эбби.

-Хорошо, Эбби, мы можем осмотреть дом? – его лицо было настолько откровенным, открытым и таким взрослым. Это сильно смущало, видеть такое лицо в купе с четырнадцатилетним телом.

-Я намного старше, чем вам кажется, Эбби. – Сказал он.

-Простите, я не хотела вот так вас разглядывать.

-Все в порядке. Лучше разглядывайте нас, чем видите в нас только мусор.

-Спасибо, позвольте мне показать вам дом. – Эбби притушила свет, и сквозь прозрачную крышу стала видна луна. Кирпичный камин вызвал неожиданное одобрение. Где-то Эбби читала, что вампиры не любят огонь.

Она вновь зажгла свет, чтобы показать им спальни и ванные комнаты. Они могли бы осматривать дом и в полной темноте, но Эбби показалось, что впечатление от этого будет неправильным.

Женщина, Изабель, покружилась по хозяйской спальне и сказала:

-О, тут получится прекрасная студия!

-Что получится? – переспросила Эбби.

-Я художник, пишу в основном маслом. – Объяснила женщина, обернувшись к ней.

-Жаль, что я не умею рисовать, совсем не умею, - проговорила Эбби. Но женщина, казалось, совершенно ее не слушала. Эбби уже давно уяснила, что не стоит пытаться разговаривать с клиентом, если он того не хочет. Так что они осматривали дом почти в полной тишине.

В большой ванной был момент, когда все трое одновременно двинулись осматривать комнату и отразились в большом зеркале, Эбби от неожиданности натолкнулась на одного из мужчин. Она отступила настолько далеко, как только смогла, ошеломленная и напуганная, и обернулась к нему, задыхаясь. Они все отражались в зеркале. Она их видела. Эбби оправилась от шока и продолжила экскурсию. Но она точно знала, что как минимум Чейнинг все понял. На его лице появилась специфическая улыбка, ясно говорившая об этом.

От неожиданного открытия Эбби показывала им кухню чуть более тщательно, чем она того заслуживала. В конце концов, если один из мифов был развеян, может и другие не так уж правдивы, и они могут есть обычную пищу.

К подвалу она перешла в последнюю очередь, как делала и с другими домами. Она шагнула вниз и нащупала шнурок-выключатель, но свет зажигать не стала, пока не услышала, как они подошли к ней вплотную.

-Вы обратили внимание, здесь нет окон. Ваша частная жизнь полностью защищена. – Заметила она. Она не стала добавлять, что солнечный свет не сможет сюда проникнуть, после истории с зеркалом она старалась ни на чем не заострять внимания.

-Это весьма кстати. – Голос Чейнинга был мягким и низким, будто бархатная тьма.

Это не было чрезмерным энтузиазмом, но Эбби старалась приложить все усилия. Она зажгла весь свет и показала им канализационный насос и водонагреватель.

-Стиральная машинка и сушилка уже установлены. Все, что может вам понадобиться, механизировано.

-Очень хорошо, - кивнул Чейнинг.

-Может, вы хотите остаться наедине, чтобы обсудить детали?

-Да, если вас не затруднит.

-Конечно, - Эбби поднялась по лестнице, но дверь оставила открытой. Она вышла в гостиную, давая понять, что не собирается их подслушивать. Она задумалась, что подумают люди о соседстве с вампирами. Но ее это не должно было беспокоить, ведь она продает только дом.

Она не слышала, как они вошли, они просто выросли посреди гостиной. Она сглотнула внезапно подпрыгнувший до самого горла пульс и спросила:

-Что вы думаете о доме?

-Я думаю, мы его покупаем, - улыбнулся Чейнинг, показав клыки.

Улыбка на лице Эбби была более чем настоящей, когда она вышла вперед и пожала им руки.

-И как скоро вы хотите переехать?

-На следующей неделе, если можно. Мы уже внесли залог и банк готов одобрить нашу ссуду.

-Прекрасно. Дом станет вашим, как только мы подпишем все необходимые бумаги.

Изабель провела рукой вниз по стене.

-Наш, - проговорила она.

Эбби улыбнулась и сказала:

-И если кому-то из ваших друзей понадобится дом, только позвоните мне. Я уверена, что смогу найти то, что им понравится.

Чейнинг широко усмехнулся и подал ей свою прохладную руку.

-Я уверен, что вы сможете, абсолютно уверен.

В конце концов, всем нам нужен собственный дом. И Эбби их продает.

Знамение Селендин

Действие этого рассказа происходит в мире моего первого романа «Обет колдуньи». Все происходит на континенте за много миль от уже описанного, но все равно это тот же мир с той же магией. Мэрион Зиммер Бредли отказалась печатать этот рассказ, сказав, что я написала пародию на Толкиена и, что эльфов стоит оставить ему, написать другой рассказ и снова попробовать его напечатать. Но я не согласилась относительно эльфов и снова отправила ей эту же историю. Но требовалось время, чтобы воспоминания и видение ситуации притупились. Так что я отправила ей другую историю, которую она с удовольствием прочитала и согласилась издать. И там не было ни слова об эльфах.

Пророк был стариком, сошедшим с ума от собственных видений. Он вцепился в громадный вяз. Его пальцы разрывали кору, будто он хотел спрятаться под ней. Он задыхался и хрипел на свежем утреннем воздухе.

Мы преследовали его в этих лесах последние три дня. И мне уже начало это надоедать. Если он и на сей раз попытается сбежать, я прострелю ему ногу. Селендин все равно может вылечить его, чтобы мы потом смогли его расспросить. Я старалась не посвящать целительницу в свой план. Думаю, она стала бы возражать. Старик был окружен великолепным ореолом солнечного цвета. Блики играли в его глазах, молочно белых и слепых от старости и болезней. Он был больным, слепым, сумасшедшим, и он ускользал от меня в течение многих дней.

Сила его дара и, может быть, еще голоса, к которым он взывал, защищали его всякий раз, когда я приближалась. Он повернулся в пол оборота, будто что-то услышал. Я слышала только ветер и какого-то мелкого зверя, удирающего в глубь чащи.

Он повернул к нам взгляд своих слепых глаз и уставился прямо на меня. У меня появилось ощущение, будто кожа сползает с моего хребта. Он не мог меня видеть, но я знала, что он все равно ВИДИТ.

Его голос был подобен кудахтанью, которое, кажется, никогда не кончится и не завершит начатой мысли. Я слышала его пылкие речи, но сейчас он говорил тихо и ровно.

-Спрашивайте, - сказал он.

Вопрос должна была задать Селендин, но пока пророк в настроении отвечать, спросила я. Не все пророки в состоянии отвечать на прямо поставленные вопросы. Обычно они отвечают на один вопрос от одного человека.

-Как нам найти тот знак, который ищет Целительница Селендин?

-Идите по черной дороге. Демоны помогут вам. Вам придется сразиться с тьмой.

Я услышала шелест ткани и поняла, что подошла целительница.

Она прошла мимо меня, белый плащ обволакивал ее тело.

Не отводя взгляда от старика, я спросила:

-Вы слышали, что он сказал?

-Да.

-Спросите его еще о чем-нибудь.

-Где тот знак, что я ищу?

-Демон, внутри демона. – Он закашлялся, его тело изогнулось. Кровавая пена окатила подбородок. Селендин вышла вперед.

-Позволь мне излечить тебя.

Его глаза расширились.

-Тот, кто хочет смерти и ищет ее, не хочет, чтобы его лечили. – И он ушел, исчезнув в подлеске, бесшумно, как кролик.

Селендин просто стояла, слезы блестели в ее глаза.

-Он умрет.

-Он хочет умереть.

Она покачала головой, и одинокая слезинка сбежала от прозрачно-голубого глаза вниз по безупречно белой щеке.

-Он не ведает, что говорит.

Я коснулась ее руки.

-Селендин, ни один целитель не может вылечить безумие пророков.

Она кивнула и накинула капюшон, чтобы скрыть лицо. Край черных волос тянулся по белой ткани, как след от краски.

-Это уже седьмой пророк, Селендин. Нам стоит поверить в то, что нам рассказали, и воспользоваться этим.

Она говорила настолько тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее слова:

-Разве ты не напугана, Бейвинн?

Я задумалась, хотела ли она услышать правду от меня, раз не могла принять ее сама. Я выбрала правду.

-Я боюсь черных целителей Лолта. Я боюсь оказаться среди женщин, пойманных по ту сторону тьмы.

-И все равно ты пойдешь?

-Это мой выбор. Мы должны идти.

Она повернула ко мне лицо, укрытое тенью капюшона.

-Если меня поймают, я умру под пытками.

Я слышала истории о том, что Лолтунцы делают с белыми целителями. Это были леденящие кровь байки.

-Я умру раньше, чем позволю им добраться до вас. Даю слово.

Она закружилась вокруг себя, будто ища ответ в весеннем утре.

-У меня есть твое слово. – Она обернулась ко мне с полными тревоги голубыми глазами. – Насколько прочно твое слово? Ты ведь не человек. Ты не поклоняешься Богине, которой я служу. Почему я должна верить тебе? Почему должна отдать в твои руки свою жизнь?

Я сжала шестигранную рукоять своего меча. Пять месяцев я путешествую с ней. Пять месяцев убивала, чтобы мы смогли выжить. Я убивала оголодавших за зиму волков и осаждала бандитов. Я прикрывала ей спину в то время, когда она лечила раненых и больных. Меня дважды ранили, и дважды она вылечила меня. И теперь она задает такой вопрос.

Я позволила гневу отразиться на моем лице. Я смотрела на нее своими необычными фиолетовыми глазами, но постаралась сохранить тихий тон беседы с легким оттенком угрозы. У меня не было ни малейшего желания кричать и обратить внимание людей или дикого зверя на нас.

-Ваш страх делает вас глупой, Селендин. Не стоит бояться. Ваш отец хорошо мне заплатил, чтобы я сохранила вам жизнь во время ваших поисков.

-Ты продаешься за деньги, как какая-нибудь шлюха.

Я дала ей пощечину, и она осела на землю. Выглядела она пораженной. Никогда раньше я себе такого не позволяла.

-Ваш отец выкупил мой меч, мою магию и мою лояльность. Я буду защищать вашу жизнь, но оскорблений я не потерплю.

-Да как ты посмела. Я – белый целитель…

-И внебрачная дочь короля Целозия. Я знаю все это. Если ты помнишь, он меня и нанял.

-Ты – мой телохранитель, мой слуга.

-Не я являюсь причиной того, что мы сейчас пребываем в столь заброшенной местности. Вы убили человека. Вы отреклись от вашего белого дара. Вы использовали для исцеления черную магию и принесли человека в жертву.

Теперь она заплакала, тихонько.

-Единственный способ покончить с этим изгнанием, последовать советам пророков и направиться в Лолт.

-Я боюсь.

Взяв ее за руку, я опустилась к ее ногам.

-Я тоже боюсь, но понимаю, что это необходимо. Я хочу вернуться к Мелтаан. Я хочу спать в постели, принять ванну и поесть нормальной пищи. Я хочу, чтобы кто-то для разнообразия прикрывал мне спину. – Я отпустила ее, и она откинулась назад, продолжая рыдать.

-Я не позволю вашему страху запереть меня здесь навечно. Ваш отец заплатил мне недостаточно много для этого.

-Ты не можешь меня бросить.

-Я могу, но не стану этого делать. Но завтра мы пойдем по черной дороге.

Утро застало нас на берегу озера Мюльдор. Голубой плащ под цвет ее глаз заменил на плечах Селендин белое одеяние целителя. Она старалась укутаться в него, хотя кругом веяло весенним теплом.

Солнце пригревало мне лицо. Свет искрился в алмазных озерных брызгах на моих доспехах. Я стянула свою грудь, которая плохо помещалась под ними из-за размера. Большинство людей считают, что Вареллианы мужеподобны. Так что, если они посмотрят на мои доспехи и меч, подумают, что я мужчина. Может, даже примут Селендин за мою жену. Иногда это получалось, так что стоило попробовать. Так легче объяснить, почему нас изгнали. Проблема была в том, что мы все равно выделались. У нас не получилось бы смешаться с толпой простых путешественников.

Селендин с ее королевской кровью еще и отказывалась играть жену-простолюдинку. Она совершенно не умела врать и притворяться. Я, может, и потратила бы остатки магии, замаскировавшись под человека, но это было бы небезопасным. Я была ведьмой земли, а не иллюзионистом, и маскировка не была лучшим из моих талантов. Так что я поехала, как Вареллиана. Мои волосы были настолько светлыми, будто в них впряли сам снег, таких у людей почти никогда не бывает. Волосы можно было перекрасить, спрятать острые кончики ушей, но вот шестой палец. Его считали знаком удачи среди Варелл, но не среди людей. И, конечно же, мои глаза выдавали меня. Фиолетовые, как фиалка или виноград.

Мы были совершенно необычной парой. Я ехала на единороге, которого тоже трудно скрыть. Единороги Варелл почти такие же крупные, как военные лошади. Они входят в королевскую армию и личную охрану короля. Связь единорога и всадника пожизненна. Так что совершенно безгрешный Уильям разделил со мной изгнание среди людей и лошадей. Но он так же разделил со мной и мою магию, хотя может ее только чувствовать, но не использовать. Его большие копыта размашисто вытанцовывали на траве луга. Кругом звенело волшебство земли и весны. Моя сила взывала к земле и том, что исходило от нее. Каждый цветок, каждая былинка, был подспорьем для моей магии. Моя сила взывала ко всему вокруг. Я разделила радость ласточки, летающей над озером кругами. Я замерла вместе с кроликом, ждущим в высокой траве, пока мы пройдем мимо. Весна была одним из самых благодатных времен года для ведьмы земли, тогда, как зима – одним из самых худших. И Уильям пританцовывал со мной на спине, ощущая силу. Я надеялась, что не буду скучать по этому.

Селендин ехала медленно, голубой плащ прикрывал простое коричневое платье. Видения пыток все еще отражались в ее глазах. Ее страх был почти материальным. Она выехала на своей лошади вперед и некоторое время вела наш отряд. Ей нужно было новое седло, если мы собираемся ехать дальше. Мне нравилось спокойствие Уильяма, ведь военных лошадей не так-то просто сейчас найти. А на меньшее я бы не согласилась. Дело даже не в том, что обычной лошади вы могли бы отбить спину. Лязг металла, покачивание щита и даже колчан со стрелами могли заставить обычную лошадь в испуге броситься наутек. А в сражении вы не можете себе такого позволить. Для военного коня только один путь, учиться всему этому с самого рождения. Уильяма и меня обучали одновременно. Ничто не могло заставить меня лучше вникнуть во все это, чем он.

Я воспользовалась магией, чтобы сделать его менее броским. Большинство увидит просто белую лошадь и ничего больше. Если волшебник сконцентрируется, он, скорее всего, увидит мою магию, но на лучшее я не способна. В Лолте единорогов приносили в жертву Верму и Айвел.

-Вы когда-нибудь поклонялись Айвел? – спросила я у Селендин.

Она сделала жест, отгоняющий зло. Провела большим пальцем и мизинцем вдоль лица.

-Не произноси ее имени.

-Как вам будет угодно. Вы когда-нибудь поклонялись Матери Отравительнице?

-Конечно, нельзя игнорировать ни одно из трех обличий Великой Матери.

Я не хотела обсуждать с ней вероисповедание. Еще раньше мы выяснили, что не согласны в этих вопросах.

-Вы никогда не упоминали Мать Отравительницу, как одно из ваших божеств.

-Не очень умно об этом упоминать.

-Зачем Лолтунцы жертвуют женщин на Ее алтаре?

-Это вопрос интерпретации веры.

-Интерпретации?

-Да. – Она, казалось, не хотела продолжать этот разговор, и я не стала настаивать. Селендин не была рада тому, что я могу посадить ее в лужу, воспользовавшись ее же священными знаниями. Черная дорога всплыла посреди влажной луговой травы внезапно и без предупреждения. Казалось, она выложена из цельной скалы, черной, будто сама земля кровоточила. Легенда гласила, что Пелриз Красный Глаз создал эту дорогу. И видя ее сейчас с берега озера, я начинала верить в полубогов, способных вызвать магию из самой земли. Я подстегнула Уильяма.

В тот момент, когда его копыта ступили на тропу, я ощутила это. Дорога была мертвой, ни капли земной маги не проходило через нее. Селендин повела свою лошадь по мертвой черной поверхности. Я вела Уильяма, стараясь успокоить его, чтобы лошадь, на которой она ехала, вдруг не понесла. Мы ехали в направлении Лолта, выстроившись в все трое в ряд, зажав своенравную лошадь посередине.

Я разглядела выпуклости на дороге, но не нашла ничего, что могло бы их оставить. Я спустилась с Уильяма и подошла к самой крупной из них. Опустившись на колени, я сразу же отпрянула от того, чем оказалась почерневшая глыба. Мои глаза не могли свыкнуться с тем, что видели, настолько оно было настоящим и ужасным. В похожем на скальную породу материале дороги зиял человеческий череп. И я никак не могла изгнать его образ их своего разума.

-Что это? – спросила Селендин.

-Кости. Человеческие кости.

Она осенила себя охранным знаком.

Я забралась на Уильяма, и мы поехали прочь. Каждая новая глыба, встреченная на нашем пути, будто притягивала к себе мой взгляд. Наш путь проходил по могильнику.

Мы добрались до пограничного поста. Стражников было четверо, но магией сияли только двое. И я знала, что для них я сияю. А еще я знала, что в том, чтобы владеть магией, быть волшебником, нет ничего противозаконного. Женщина-маг, возможно, была бы остановлена, но целители не светятся так же, как волшебники. Селендин выглядела просто женщиной, пока не бралась кого-нибудь лечить. Когда она использовала свой дар, она сияла, подобно полной луне.

Один из стражников выехал из-за деревянных ворот и встал передо мной.

-Должно быть, вы ледяной эльф.

Это был довольно грубый способ завести беседу, но я была к нему готова. Среди Вареллов это было смертельным оскорблением, но я не была одной из них уже пять лет. К тому же меня уже не первый раз называли ледяным эльфом. И, видимо, не последний.

-Я Бейвин Айлир, а это моя жена – Селендин.

Его глаза повернулись к целительнице, и он проговорил:

-О… Она просто красавица.

Он подошел к ней и, положив руку ей на колено, немного погладил его. Селендин впилась в него взглядом. Его рука начала нагреваться на ее ноге, и она осадила лошадь назад. Мужчина покачнулся и отошел назад, ухмыляясь.

-Вы могли разжиться на ней. Вы неплохо зарабатывали бы каждую ночь, пока вы будете в нашей стране.

-Она моя жена, а не шлюха.

-А разве есть какая-то разница? – удивился он.

-Там, откуда я родом, разница есть.

-Да, Вареллианы и их почтение к женщинам. Для вас она королева.

-Мы можем проехать или мы должны стоять здесь и выслушивать оскорбления? – Я достаточно наслушалась.

Он нахмурился, глядя на меня, и сказал:

-Я мог бы запросить за проход ваши необычные доспехи.

Я улыбнулась ему, заставив его заглянуть в мои странные глаза.

-Это добрая броня, но не стоит умирать из-за того, чего вы все равно не смогли бы надеть.

Он вернул мне улыбку и сказал:

-Хотел бы я встретить одну из женщин Вареллианов. Она должна быть настолько хороша, что ее захочется съесть.

Я постаралась говорить как можно тише:

-Двое из ваших друзей могут подтвердить, что я чародей. И у чародея заканчивается терпение. – Я изогнула пальцы, добавив словам драматизма, и он устремился обратно на свой пост. Правда была в том, что ведьма земли не обладала достаточной магией, но они-то об этом не знали. С моей силой, купающейся в тепле весны, я искрила не хуже рядового волшебника. Весна – прекрасно время для того, чтобы кого-нибудь надуть.

Ворота открылись, и он крикнул нам вслед:

-Чтоб тебя встретил черный целитель.

-Надеюсь, следующий маг, который попадется тебе на пути, снесет тебе башку! – Огрызнулась я через плечо.

Лес тянулся с обеих сторон дороги. Птицы и звери не знали, что здесь проходит граница. По правде говоря, ничто не напоминало о тех диких землях, где мы провели зиму, за исключением самой дороги.

Вдруг поля и луга раскинулись по обе стороны от дороги, потеснив деревья, запах свежевспаханной земли был очень густым и приятным. Почва была почти черной. У меня появилось огромное желание взять в руки ком земли и ощутить всю силу роста, но я сдерживала себя. Уильям нервно танцевал подо мной.

Лес вернулся, обняв дорогу с обеих сторон. Но ни одна травинка, ни один дикий цветок не смели вторгаться в пределы дороги. Был уже почти вечер, когда мы услышали громкий шум, будто пушечный залп, разорвавший лесную тишину. Лошади нервно заплясали, и даже Уильям задрожал подо мной. Звук был такой, будто сама земля разошлась. Мы осторожно поехали в сторону источника звука.

Дорога расширялась в поляну, недавно очищенную от леса. Стволы деревьев, заточенные с одной стороны, лежали сваленные в кучу в стороне. Во второй куче лежали вывороченные пни, местами покрытые землей, а кое-где голые корни тянулись к небу. Тот, кто держал очередной пень за самые корни, был демоном. Его кожа была чернее ночи. Мускулы выпирали вдоль его спины и рук. Его ребристые, похожие на крылья летучих мышей, уши были плотно прижаты, показывая напряжение, с которым он вкладывался в свое дело. Корни взметнулись, освобождаясь от земли. Он бросил пень в груду к остальным. Тут он заметил на дороге нас, и все мы уставились друг на друга. Вокруг его шеи блеснул серебристый ошейник. Холодный алмаз размером с куриное яйцо светился в центре него. Он так и пылал магией.

Селендин посмотрела на меня. Этот демон должен был нам помочь или внутри него был искомый нами знак? Надеюсь, что не второй вариант. Я не могла себе представить, как буду вспарывать желудок этому демону.

Из-за деревьев вышел человек. Он был худым, и тонка бородка щетинилась на его подбородке.

-Вы на его пути. И вы отвлекли его. – Сказал он.

-Мне очень жаль, добрый фермер, но я никогда раньше не видел высшего демона.

-Вы клянетесь кровавыми когтями Лосс, что никогда не видели настоящего высшего демона? – На его лице было скептическое выражение.

-Я клянусь.

Тут он улыбнулся, дружелюбно.

-Хорошо, познакомьтесь с высшим демоном Кракусом. Он был приручен (прим.: в контексте данного повествования все же приручен, а дословно околдован) фермерами более пятидесяти лет назад. Он расчистил большую часть полей вдоль этой дороги.

Я уставилась на демона, и было что-то в его гладких желтых глазах, что привлекло мое внимание – ненависть. Ненависть самая сильная, что я когда-либо ощущала.

-Добрый фермер, а вы не боитесь, что он может вырваться на свободу?

-Нет, заклинание достаточно сильное.

-Что произойдет, если он когда-нибудь освободится?

Фермер оглянулся, и улыбка померкла на его лице.

-Да он просто убил бы меня, впрочем, как и всех, на кого он работал.

-А где вы его держите, когда он не занят работой? Он опускается в бездну, из которой пришел?

Мужчине этот вопрос показался забавным.

-Да ведь вы ничего не понимаете в прирученных демонах, он не может уйти с того места, куда его поставили. На ночь мы приковываем его цепью к тому месту, где он работает.

Я вздрогнула под пристальным взглядом этих желтых глаз.

-Надеюсь, вы присматриваете за ним по ночам, добрый фермер.

-О да, мы присматриваем за ним, но волноваться не о чем. Он будет выдергивать эти пни, как и пятьдесят лет назад. – Фермер двинулся на уже очищенную территорию, походя похлопав демона по руке. – Нет, мы не можем потерять такого хорошего работника. Возвращайся к работе, Кракус. – Демон беззвучно и молчаливо повернулся к новому дереву. Одним жестом и вспышкой магии он срубил дерево, взорвав его на пару ступней выше основания. Фермер отошел и присел на солнце. Наш разговор был явно окончен.

Селендин и я ехали дальше некоторое время молча, пока она не спросила:

-Ты думаешь, это тот самый демон, который нам поможет?

-Я не знаю.

-Ты не знаешь. Тогда что мы здесь делаем? Что же это за пророчество, что ты не можешь его расшифровать?

-Никакое, я думаю.

-Тогда зачем мы рискуем собой?

Я натянула поводья ее лошади и сказала:

-Единственный способ понять смысл пророчества – это сделать то, о чем в нем говорится. И хватит хныкать.

Она вперилась в меня взглядом, но промолчала. Ее страх был силен, но меня она боялась сильнее.

Сумерки сгустились, окутав деревья кругом синеватым туманом. Гостиница была единственным, что можно было рассмотреть. В тусклом свете я разобрала вывеску. На ней был изображен в серых тонах демон, которого мы видели, вокруг которого вилось название «Гостиница «Черный Демон». Кракус пробыл тут слишком долго.

Я привязала лошадей снаружи, и мы вошли внутрь. Сразу пахнуло затхлостью. Окна были распахнуты, и весенний ветерок свободно проникал внутрь, но понадобятся недели прежде, чем кисловатый аромат зимы покинет это место. Когда мои глаза привыкли к скудному освещению, я смогла разобрать, что зал почти пуст.

Только три из стареньких столов были заняты. Пятеро фермеров смеялись и выпивали за одним из них. Двое мужчин в кольчугах, положив ножны с мечами на стол рядом с собой, ели за вторым. За последним столом возле лестницы сидел молодой человек, одетый в черное. Рядом с ним сидела девочка на вид не старше двенадцати лет. Ее глаза были полны грусти, и она явно была напугана.

Селендин насторожилась. Она признала мантию целителя, черного целителя.

Хозяин встретил нас с улыбкой:

-Чем я могу помочь вам сегодня вечером, путники?

-Еда, постой для лошадей и комнаты для нас на ночь.

-За один золотой вы получите все желаемое. – Хитрость пронизывала весь его взгляд. Я же смотрела на него безучастно. Он терпеливо пояснил:

-Всем нашим гостям мы предлагаем на выбор одну из трех прекрасных дам, чтобы скрасить их досуг.

-Нет, спасибо. Мне и моей жене будет неплохо и одним.

Он пожал плечами.

-Как пожелаете, но на вашем месте я велел бы вашей жене надеть капюшон и опустить взгляд пониже.

-Она хороша и так.

Он снова пожал плечами.

-Я только стараюсь помочь. Конюшни у нас слева. Мой слуга отведет вас. Когда вы вернетесь, вас будет ждать ужин.

Мы отвели лошадей и Уильяма в конюшню. Она была маленькой, и чумазый мальчик лет десяти взял у нас поводья лошади. Он не пытался взять поводья Уильяма, и я не стала настаивать. Пока он вел лошадей, я вела следом за ним единорога. Мальчик был чумазым и не очень сообразительным, но лошадей вычистил хорошо и накормил добротным кормом.

Мы заняли маленький столик около стены, так что я могла видеть нашу комнату. Именно тогда я заметила маленького демона, фута три высотой, который убирал со столов. Он носил грязные тарелки на голове, придерживая их невероятно длинными руками. Он был ярко-зеленого цвета и покрыт был чешуей, а не кожей. Селендин и я наблюдали за ним, пока он не исчез из виду.

Она пристально посмотрела на меня, и я молча пожала плечами. В конце концов, только сама Селендин знала, как выглядел знак и где он должен был быть.

Крошечный демон принес нашу еду. Ни один из нас не пытался с ним заговорить, пока он расставлял перед нами чашки с тушеным мясом, раскладывал толстые куски серого хлеба и расставлял полу наполненные пивные кружки. Казалось, его приучили молчать, обходя столы с подносами.

Тушеное мясо было горячим, немного волокнистым из-за затянувшейся зимы, с гарниром из овощей. Кругом было полно кладовых, но хлеб был хорошим и свежим. Один из фермеров, на которого я обратила внимание ранее, подошел и встал возле нашего стола. Он облокотился на стол, еле держась на ногах. От него разило пивом.

-Эта симпатичная штучка – ваша жена, Вареллиан?

-Да.

-Сколько стоит ночь с ней?

Я секунду смотрела на него, не уверенная, что правильно его поняла.

-Я же сказал, что она – моя жена.

-Я вас расслышал. Так сколько стоит ночь с ней?

-Мы плохо знакомы с Лолтом и не знаем традиций. Вы хотите сказать, что Лолтунцы продают своих жен за деньги, как шлюх?

-Вы привели ее сюда, показали ее лицо. Она смотрела на каждого из присутствующих мужчин глаза в глаза, как василиск. Что вы сделали, чтобы не продать ее?

Теперь до меня начало доходить предупреждение хозяина, но было уже слишком поздно.

-Мы не Лолтунцы, и я не продаю свою жену.

Он нахмурился.

-Три другие женщины заняты, и я не намерен перебегать дорогу темному целителю. Я хочу женщину, и свободна только эта.

-Вам придется подождать своей очереди.

-Мужчины Лолта не ждут женщин. – Он удивительно быстро схватил Селендин и вздернул ее на ноги.

Мой меч взметнулся в его сторону прежде, чем я успела об этом подумать.

-Оставь ее или умрешь.

Блеск оголенной стали, казалось, заставил его сосредоточиться. Он отпустил ее, и она села обратно за стол. Мужчина долго смотрел на мой меч и, наконец, сказал:

-Хорошо, если вы не хотите ее продавать, заставьте ее либо опустить взгляд, либо пусть смотрит только на вас. Вы могли убить человека из-за такого глупого недоразумения.

Я ничего не ответила, и он ушел обратно к своим компаньонам. Селендин натянула капюшон пониже, чтобы впредь к ней не приставали. Я вложила меч в ножны, и мы продолжили трапезу в тишине. Но была и еще одна занятная сцена.

Между черным целителем и девочкой происходила некая странная игра. Он прикасался к ней и начинал смеяться, а она плакала. И он снова ее касался и заливался смехом. Я спросил Селендин:

-Что он делает?

Она сглотнула.

-Думаю, он сначала делает ей больно, а потом излечивает.

-А в чем смысл?

-Большинство темных целителей лишены рассудка. Они используют свою силу во вред, и это делает их еще более темными.

Девочка была симпатичная. У нее были светлые волосы и глаза, которые, как я думала, были голубыми, но сказать точно с такого расстояния было невозможно. Ее тело уже начало формироваться в женское, но в ней все еще было больше от ребенка. Кровоточащая царапина появилась на ее щеке. Он коснулся ее, и царапина исчезла.

-Как рана появилась? Он ведь не касался ее.

-Это очень сильный черный целитель. Он владеет даром, подобным колдовству.

-Как и ты.

Она кивнула.

-То, чем я владею, я не могу использовать, не запятнав своей души.

Это и было нашей целью. Чем бы ни оказался Символ, он был способен очистить душу целителя от скверны после использования темных ритуалов.

Девушка вскрикнула особенно сильно. Она вскочила, опрокинув свой стул. Даже в скудном освещении было видно раны на ее руке.

Селендин начала было вставать, но я ее остановила. Для нее это был порыв помочь страдающему человеку, но сейчас это было лишним. Моя сила, казалось, напомнила ей о ее страхах, и она снова села. Много раз я видела порывы ее внезапной храбрости. Это был эффект ее целительства. Она боялась очень многого. Но ее дар сделал ее более храброй. Я видела, как она рисковала жизнью, чтобы спасти утопающего ребенка. Много раз она приходила в ряды бандитов, чтобы исцелить их. Будто вся ее сила, вся ее смелость, исходили из ее дара исцелять, а не от самой Селендин.

Черный целитель схватил девочку. Она вырывалась, пока он сжимал поврежденную руку. Она вдруг остановилась и уставилась на исцеленную руку. Он рассмеялся.

Хозяин подошел к нему, и его голос разорвал внезапную тишину.

-Сэр, вы очень уважаемы в своем деле, но ваша спутница расстраивает остальных посетителей. Может самому благородному из целителей лучше уединиться с ней в ее комнате? – Мужчина низко поклонился, не спуская глаз с целителя.

Что сделал бы хозяин, отвернись сейчас целитель?

Последний снова рассмеялся.

-Вас должно радовать одно то, что я опустился до посещения этой сточной канавы. У меня самый высокий ранг целителя. Я разговариваю с вашими Богами от вашего имени. Я защищаю вас перед Ними, когда вы в страхе прячетесь. – Теперь он уже обращался ко всем присутствующим. – У меня есть сила успокаивать Богов. Я общаюсь с демонами преисподней. Я делаю такие вещи, которые способны полностью выжечь ваш разум. – Он двинулся к притихшим фермерам. – Но вы сразу отворачиваетесь от меня, как только я демонстрирую свою силу. О, излечите меня, пожалуйста, излечите, умоляете вы. Но как только дело касается чего-то подобного, сразу просите оставить вас в покое.

Он обернулся к девочке, и она попятилась в противоположную сторону, расплакавшись.

-Пожалуйста, позвольте мне уйти, пожалуйста. – Умоляла она.

-Ну же, девочка, надо показать им всем, что такое сила темного целителя. – Она продолжала плакать, когда он схватил ее. Он потащил ее к лестнице. Ее рука хваталась за перила, пока он тащил ее наверх. Ее пальцы разжались, и он прижал ей руки к телу. Он утащил ее наверх, сделав всего одну остановку.

-Какая комната моя? – прокричал он хозяину.

Хозяин полу поклонился и ответил:

-Второй поворот справа от вас. Последняя дверь. Это лучшая комната в гостинице.

-И сейчас мы ее оскверним. – Сказал целитель и скрылся из виду с бьющейся в его руках девочкой. Мои пальцы глубоко впились в руку Селендин. Ее голубые глаза пылали гневом. Но мне показалось, что часть этого гнева питали ее собственные, внутренние страхи. Я знала белых целителей, способных вызвать его, независимо от ранга. Они не позволили бы такому злу вершиться безнаказанно. На этот раз я порадовалась, что Селендин не настолько фанатична. Ее убили бы за одно то, что она белый целитель, а я погибла бы, пытаясь ее защитить. Это был не тот способ, которым бы мне хотелось умереть.

Сверху раздался первый вопль. Это убило только что возобновленную беседу. Все внизу замерли в ожидании. Второй крик не заставил себя долго ждать, и был жалобным, переполненным мольбой, плавно переходящим в рыдания.

Фермеры собрались и расплатились. Остались только двое наемников. Они, как и мы, были путешественниками, и у них не было возможности уйти.

Селендин кивнула. Я помахал хозяину, и тот подошел к нам. На его лице бисеринками выступил пот.

-Милый человек, когда будет готова наша комната.

-Тушеное мясо вам понравилось?

-Еда хороша, но, кажется, мы потеряли аппетит.

-Он – идол для нашего народа. Но для чужеземцев, которым этого просто не понять, он может показаться… странным.

-Напротив, что касается меня, я все отлично понимаю. В других странах магия зачастую тоже сводит с ума людей.

Хозяин нервно осмотрелся кругом, проверяя, не слышит ли его кто-нибудь, и добавил:

-Если вы пожелаете, то ваша комната первая по правой стороне. Это настолько далеко от шума, насколько я могу предложить.

-Мы ценим вашу заботу.

Он кивнул, и мы встали. Селендин прошла следом за мной, спрятавшись в капюшон и опустив глаза в пол, она хотела скрыть не столько свое лицо, сколько свою ярость.

Когда мы подошли к лестнице, мы вновь услышали крики. Они перешли из бессвязных воплей в слова мольбы. Мне не нужно было оборачиваться, для того, чтобы узнать, что Селендин напряглась. Девочка молилась Матери Благословенной. Она молилась Богине Селендин.

Молитва резко прекратилась, будто девочку ударили. Мы прошли в темных холл и остановились, будто ожидая. Голос ребенка снова зазвучал в молитве. Он бил ее, а она, наверное, решила, что никогда больше не увидит дневного света. Потому она молилась, пока он наносил удары. Селендин сняла капюшон. Она молча повернулась ко мне, и я встретилась взглядом с ее глазами.

-Знамение? – прошептала я.

Она кивнула.

В этом была своя логика. Девочка находилась в Гостинице «Черный Демон». Знак, как поведали нам пророки, тоже должен был быть в демоне. Мой меч с выдохом покинул ножны, и я подняла свой щит, удобно сбалансировав его на руке. Селендин улыбнулась мне. Страх танцевал в ее глазах, но и неведомая сила целителя тоже была там.

-Тебе нужно отрубить ему голову и вырезать сердце. Иначе он излечит сам себя. И тебе нужно убить его как можно быстрее, иначе он сможет атаковать тебя. – Прошептала она мне.

-Он использовал сегодня уже большую часть своей силы.

-Он очень высокого ранга в глазах темных Богов. Он может воспользоваться не только своей силой.

Я начала тихонько молиться.

-Балинорель, пусть это будет не так. Веди мою руку и позволь мне убить пособника демонов.

Селендин подождала меня, и мы вместе подошли к комнате. Она спокойно открыла дверь, поскольку мы не хотели всполошить наемников, отдыхавших в зале внизу. Я шла перед ней, прикрывая нас щитом и задаваясь вопросом, поможет ли он нам вообще.

Девочка лежала полуобнаженная на кровати. Ее маленькие груди и верхняя часть тела были покрыты болезненными зелеными язвами. Заклятие убьет ее быстро и наверняка. Черный целитель лежал рядом с нею и ласкал ее израненное тело. Селендин закрыла за нами дверь.

-Что вам нужно? – спросил мужчина.

Он изучал Селендин, стоявшую позади меня.

-Вы пришли, чтобы сделать мне подарок? Для столь щедрого подарка, как она, должен быть повод.

-Я пришел, чтобы спросить, не продадите ли вы мне девочку.

Он взглянул на умирающую девочку и рассмеялся. Небрежным жестом он излечил ее, его рука поглотила всю зелень, не оставив ни малейшего следа болезни. Она снова была чиста.

-Я думаю, я продам ее вам, эльф. Но я хотел бы поторговаться.

-Нет, черный целитель. Никакого торга не будет.

Он встал на колени на кровати и сказал:

-Тогда тебе надо будет драться со мной за нее. – Легкая улыбка играла у него на губах. Он показал знак, и я ощутила, как в мою щеку вонзились когти. Кровь заструилась вниз по моему лицу, прикрытому шлемом.

-Ты так сильно хочешь ее? – рассмеялся он.

Я вытерла капающую кровь тыльной стороной ладони и ответила:

-Достаточно сильно.

Я двинулась вперед, прикрываясь щитом и мечом, но тут когти вонзились мне под ребра, будто моих доспехов не было вовсе. Хитрость мне не поможет, так что я решила как можно быстрее поразить его напрямую. Он подвинулся, и я успела зацепить его мечом.

Волшебные когти полоснули меня по глазам. Я завопила и упала на колени. Я прижимала к себе щит и меч в багровой тьме. Слепая, я боролась с болью и паникой. Меня обучали биться в полной темноте, но слепота – не тьма. Боль подавляла все, и я сжалась, стараясь не думать о ней, рассуждать, не замечая ее.

Звуки, шаги. Крик девочки. Звук рвущейся ткани платья Селендин. Тяжелая, влажная поступь черного целителя.

-Кажется, сегодня я смогу насладиться двумя красотками.

Селендин попятилась от него, но он загонял ее все ближе к кровати и девочке на ней.

-Бейвин! – позвала она меня.

Он двигался вокруг кровати, стараясь нагнать Селендин. Я должна была нанести ему смертельную рану, иначе все было напрасно. Я слышала его дыхание и улавливала движение. Я постаралась ударить в живот или в грудь, но я не была уверена, что он точно передо мной.

-Такая милая парочка. – Заговорил он снова и отвернулся от меня. Я поднялась и ударила. Лезвие пронзило плоть. Я потянула его, выдернув в районе шеи. Лезвие наталкивалось на кости и в конечном счете вышло. Теперь я знала, где он. Мне понадобилось пять ударов, чтобы отрубить ему голову. Запах крови был густым и насыщенным.

-Бейвин, ты убила его. – Проговорила Селендин.

Она стояла рядом со мной, снимая мой шлем. Я почувствовала, как кончики ее пальцев коснулись моих глаз. Я снова почувствовала боль, будто мою голову пронзило копье, но потом она ушла. Я заморгала.

Черный целитель лежал, растянувшись на кровати. Его голова была полностью отделена от тела. Кровь пропитала простыни, потому на пол не капала. Девочка посмотрела на меня и улыбнулась благодарной улыбкой

Вероятно, она повидала вещи и похуже за время своего пребывания в Лолте. Селендин подняла плащ девочки и обернула ее им поверх порванного платья.

Я вытерла меч о край простыни и вложила его в ножны. Я распахнула деревянные ставни, взяв щит, я надела его за спину и встала на колени на скате крыши. Девочка последовала за мной вместе с Селендин. Мы незаметно выскользнули, надеясь, что никто не слышал, как мы спустились на землю. Я первой подошла к конюшням. Мы вошли внутрь, и мальчик спустился к нам с чердака, на котором он спал.

-Подойди сюда, малыш. – Позвала я.

Он подошел с опаской. Я быстро схватила его и зажала ему рот рукой.

-Найдите веревку и кусок ткани для кляпа.

Селендин и девочка медленно повиновались. Глаза мальчика были переполнены страхом и вылезали из орбит.

-Мы не причиним тебе вреда.

Но он не поверил, и я его в этом не виню.

Когда он был связан, и его рот был заткнут куском грязной тряпки, я отнесла его на чердак. Оставалось надеяться, что до утра его не найдут.

Мы оседлали лошадей, пока девочка караулила. До сих пор тревогу не подняли. Но рано или поздно хозяин гостиницы наберется смелости и пойдет проверить, почему из комнаты целителя перестали раздаваться странные звуки. К тому моменту нам стоило быть уже далеко.

Мы вывели Уильяма и лошадей на дорогу, но я ехала впереди, так, как мы ехали прошлым днем сюда. Когда мы ощутили, что опасность миновала, Селендин спросила:

-Почему мы возвращаемся?

-Мы не можем направиться в следующую гостиницу. Тебя и девочку еще можно замаскировать, но Уильяма, впрочем, как и меня, не изменить. Мы можем убежать в дикие земли, но Лолтунцы будут искать нас. До границы Мелтаниана пять дней пути. Здесь все будут против нас. Сегодня же нам нужно покинуть Лолт.

-Но как?

-Мы возвращаемся к демону, к Кракусу.

-Призовем на помощь демона?

-Надеюсь, что так.

Девочка ехала на запасной лошади и в седле держалась уверено. Мы загоняли лошадей всю ночь, зная, что больше они нам не понадобятся.

Мы добрались до недавно расчищенного куска дороги. Выкорчеванные демоном пни и стволы деревьев лежали аккуратными стопками вдоль дороги.

Я оставила Селендин и девочку с лошадьми и Уильямом. Я подкралась через подлесок к двоим мужчинам, охранявшим демона. С первым было просто, удар кинжала по горлу, когда он вдруг набросился на меня, и все было кончено. Но вот со вторым было сложнее, он сидел возле огня, поддерживая его, а рядом лежал оголенной меч. Охрана демона, видимо, нервировала его. Каждый раз, когда Кракус начинал греметь цепями, мужчина нервно оборачивался, чтобы взглянуть на него. Я подошла сзади и полоснула клинком ему по горлу. Я вытерла лезвие о высокую траву и убрала в ножны. Демон наблюдал за мной взглядом своих глаз, в которых отражалось пламя костра.

Тяжелые цепи опутывали Кракуса, но ключ блестел здесь же, на поясе у мертвеца.

Селендин и девочка подошли ближе, ведя лошадей и Уильяма. Глаза демона пробежались взглядом по ним и вновь сфокусировались на меня.

-Я заключу с тобой сделку, Кракус, - сказала я.

-В чем заключается сделка? – спросил демон, его голос был глубоким, и, казалось, шел откуда-то изнутри.

-Ты перенесешь нас троих и единорога через границу Мелтаана в город трех ворот Терл, а я освобожу тебя из твоего рабства.

-Мне нравится эта сделка, эльф. Освободи меня, и я сделаю то, о чем ты просишь.

-Подожди, демон. Сначала мы скрепим сделку клятвой крови, чтобы я точно знал, что ты не бросишь нас или не перенесешь в какое-нибудь ужасное место.

-Почему я должен сделать такое с тем, кто меня освободил?

-Потому что ты демон.

Он рассмеялся, обнажая клыки.

-Ты мне нравишься. Ты понимаешь суть вещей.

Его голос притих и стал едва слышным.

-Но какой же клятвой ты собираешься обязать демона?

-Клятвой псов Верма и птиц Лос.

Улыбка исчезла с его лица, и он сказал:

-Ты когда-нибудь был связан клятвой крови с демоном?

-Нет.

Он снова рассмеялся.

-Тогда продолжим.

Я вспорола себе запястье. Кровь была ярко-алой и капала с моей руки. Рана болела, как и все небольшие порезы.

Демон протянул свою левую руку, и я сделала надрез. Его кровь была черной и слишком густой, чтобы растекаться.

Мы прижали порезы, и внезапно я ощутила головокружение. В вгляделась в желтые глаза демона и спросила:

-Что происходит, Кракус?

-То, что всегда происходит, когда демон заключает сделку с воином. Я беру в качестве платы твою кровь. Но поскольку это клятва крови, ты получаешь мою кровь взамен. – Он зашипел. – Теперь ты часть семьи демонов, эльф. Те, у кого есть сила, будут видеть в тебе эту клятву, как метку.

Было такое чувство, будто в мою руку затолкали раскаленную до красна кочергу. Огонь наполнил мои вены. Я упала на колени, задыхаясь прохладным вечерним воздухом. Я не могла позволить себе закричать. Если нас преследовали, они могли услышать мои крики. Это было последней мыслью, прежде, чем чернота поглотила меня.

-Что, если она умирает? – услышала я голос Селендин.

-Тогда ты все еще будешь пленником, потому что только она может тебя освободить.

Послышался голос демона.

-Это цена сделки с демоном, целитель. Смертный рискует большим, нежели демон. Я не могу изменить собственную природу даже ради своего спасения.

Я проснулась под небом, светлеющем перед рассветом. Рана на моей руке почернела и затянулась, оставив длинный шрам. Ее залечила не магия Селендин.

-Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

-Довольно хорошо. – Я сидела во влажной от утренней росы траве, пытаясь прочувствовать себя. Мне надоело ждать, и я призвала свою силу. Она засветилась, но немного иная. Она казалось вялой, будто ей приходилось проталкиваться сквозь густой слой воздуха навстречу мне. Моя магия была подпорчена, но было некогда об этом волноваться. Я должна была освободить демона. Близился рассвет, но весенняя ночь все еще была с нами. Мир балансировал на тонкой грани между ними, потому я призвала их обоих. Я потянулась к прохладным весенним сумеркам и зову совы в них. Я вдыхала предрассветный ветерок. Кролик пошевелился во сне, и я соткала из его грез свои собственные. Шубка лисицы и легкая тень козодоя смешались с ароматом свежевспаханной земли. Сила потянулась ко мне, как полная луна, взращенная на весенней щедрости. Я встала и протянула перед собой руки, позволяя волшебству собираться в моих ладонях, подобно мечтам. Я окунула волшебный камень в эту силу. Я почувствовала замок заклятия. Кракус наклонил голову, и я сняла с него ожерелье. Но это была лишь первая часть оков.

Он поднялся на все свои семь футов роста и выпрямился. Цепи упали с него, не требуя ключей. Он искоса посмотрел вниз на нас.

-Подойдите и позвольте мне выполнить свою часть сделки.

Он предложил мне свою левую руку, и я увидела на ней такой же выжженный шрам. Я приняла его руку, и забытый всеми Уильям подошел и встал рядом со мной. Селендин коснулась его белого крупа, девочка цеплялась за нее. Мы стали неразрывной цепочкой. Мир завращался, и мы оказались перед воротами Терла. Был уже рассвет, и перед воротами воевал со своим мулом, впряженным в повозку с цыплятами, фермер. Мулу не понравился запах демона.

Кракус отпустил мою руку и сказал:

-Я уверен, что я не последний демон на твоем пути, земная ведьма, кровь тянется к крови. – И он исчез.

Тем же днем мы стояли перед Верховной Жрицей, и она приняла Селендин обратно в стан светлых целителей. Девочка обладала собственной зачаточной силой, и ее приняли в ученики. Она была достойным поводом для поисков. Отец Селендин устроил пир, на который пригласил и меня. Я получила благословение одного из мелких королей Мелтаана. Еще у меня был алмаз размером с мой кулак. Его мне хватит на первое время, прежде, чем нужда заставит меня вновь поступить в телохранители к кому-нибудь.

Селендин сидела в своем одеянии, усыпанном драгоценными камнями из расшитого белого шелка. Она наблюдала за мной. Она очистилась и снова обрела свою душу. А я была напоминанием о не лучших временах.

Я наблюдала за спасенной нами девочкой, пока та смеялась в окружении других послушников. Я чувствовала, что поступила правильно, спасая ее, но мой взгляд раз за разом возвращался к шраму на моем предплечье. Селендин не осталось на память ничего от ее поисков. Она очистилась, зато я замаралась. Теперь меня посещал вопрос, есть ли ритуал, способный очистить от сделки с демоном?

Убить зиму

Эта история, как и рассказы о Сайдре и Пиявке и «Знамение Селендин», произошла в мире «Обета колдуньи». Главный герой – убийца и, как и Эдуард из цикла книг об Аните, Джесс решила, что убивать обычных людей слишком просто. Она охотится на волшебников. Этот рассказ повествует о том, как она встала на этот путь, и не оставит вас равнодушным.

Боевая ведьма Джессмин стояла среди руин деревеньки Треллкилл. Лес виднелся невдалеке. Когда-то это были всего двадцать строений в богом забытом месте.

Одна из роз ее матери одичала. Она обвила останки дымохода, бледно-розовые цветы кустились на солнечной стороне. Воздух был наполнен густым приторным карамельным ароматом. Вишня обвивала груду камней, которая когда-то была садовой оградой.

Джессмин ощущала силу своей матери в этом буйстве растительности. Волшебство ведьмы земли пропитало все кругом. Ее мать не допускала, чтобы виноградная лоза разрасталась, куда ей вздумается, а сорная трава заползала на грядки с земляникой.

Внезапно ее посетила мысль, что тело ее матери все еще может покоиться под этим цветущим великолепием. Она тяжело дышала, ища глазами, не блеснет ли белая кость среди дикой земляники. Но там ничего не было, как не было и в зарослях диких роз и вишни.

Падальщики давно уже выбрали все кости. Двенадцать лет слишком долгий срок при такой близости к лесу.

-Что здесь случилось, Джесс?

Она испуганно подскочила и обернулась. Грегор прислонился к мягкой зеленой насыпи, которая когда-то была частью кухни.

-Прошу прощения, я слишком задумалась.

Он фыркнул.

-Я заметил. – Он сделал широкий жест мечом. – Что разрушило все вокруг?

-Старость и воля богов.

Он нахмурился и прижал меч к груди.

-Ты собираешься рассказать мне историю этого места или нет? Ты затащила меня в такую глушь. Ты ничего мне не объяснила. Ты берешься за работу, даже не спросив моего мнения, а потом сообщаешь мне, так что я даже отказаться не могу. – Он запустил руку в свои коротки каштановые волосы. – Джесс, мы с тобой уже год, как братья по оружию. Разве я не заслуживаю хотя бы объяснений?

Она улыбнулась и подошла, чтобы облокотиться на покрытую листвой стену возле него. Ее ореховые глаза смотрели чуть выше его головы, пока ее сильные маленькие руки гладили его по волосам.

-В Зарде нет крестьян вообще, только бедняки. Мы были бедны, но мне, как ребенку, это было безразлично. У нас была еда, кров, игрушки, любовь. Я не считала нас бедными, но богатыми мы тоже не были. Моя мать была деревенской ведьмой стихии земли. Она никогда не пользовалась своей магией ради личной выгоды или чтобы навредить, разве что в качестве обороны. Но даже тогда она брезговала убивать. Она не поняла бы моих методов замуровывать заживо в камень.

-Ты только дважды так делала, и оба раза это спасло нам жизнь.

Она улыбнулась ему.

-Да, так и есть. Но я стою здесь, где волшебством моей матери пропитана сама земля, и стараюсь от него оградиться.

-Почему?

-Я боюсь, Грегор. – Летний ветер разметал ее темные волосы. – Я обещала своей матери, что я никогда не воспользуюсь силой во зло. И я уже столько раз нарушала это обещание.

-Ты боишься, что ее призрак будет в назидание навещать тебя.

-Да.

-Джесс. – Он прижал ее к себе. – Пожалуйста, расскажи мне, что здесь произошло.

-Однажды старый волшебник и его сын остановились здесь на ночь. Я никогда не встречала по-настоящему старого волшебника, ведь они могут жить тысячелетиями. Но этот был стар. Его сын был молодым, сильным и красивым, так что деревенские девушки все глаза на него проглядели. Той ночью старый волшебник умер. – Руки Джессмин замерли. Она стояла абсолютно неподвижно. – Сын обвинил нас в том, что мы отравили его отца. Он разрушил нашу деревню пламенем и молниями, бурей и землетрясением. Мой отец и браться были убиты. Когда все было кончено, спаслись только моя мать и я. – Джесс глубоко и судорожно вздохнула. – Моя мать, как деревенская ведунья, взывала к судьям Зардиана. Они ничего не сделали. Спустя два дня после того, как они оправдали сына волшебника, он убил мою мать. – Она опустила взгляд и встретилась с его глазами. Они были карими и широко раскрытыми от удивления и боли.

-Джесс.

Она приложила кончики пальцев к его губам.

-Это было очень давно, Грегор. Очень давно.

Он перехватил ее руку.

-Что случилось с волшебником, который разрушил деревню?

-Он умер. – Она улыбнулась ему. Эту улыбку он уже видел раньше, она медленно растягивала ее губы и заполняла глаза темным светом. Он называл ее смертельной улыбкой. – Он был первым волшебником, которого я убила.

-Именно поэтому ты убиваешь только волшебников?

-Именно поэтому. Я не знаю, почему этим занялся ты.

Он стоял, смотря ей глаза в глаза, потому что был не выше и не ниже ее.

-Я делаю это, потому что ты этим занимаешься.

-Ах, - она сказала это и выдала ему улыбку, которую никто не видел у нее уже двенадцать лет, улыбку, полную любви.

-Ты занялась этим делом, чтобы рано или поздно вернуться домой, так?

-Я занялась этим делом, потому что у волшебника, которого я прикончила, как и у меня, была мать. Кажется, она сошла с ума. Вся округа метает увидеть ее мертвой. Это волшебница Сицерия Челадон.

-Пытаться убить Сицерию безумие, Джесс…

Она прервала его жестом.

-Она ищет убийцу своего сына, Грегор, и уже убила сотни людей в своих поисках. Я думаю, что со временем она сама найдет меня.

Они добрались до ближайшего городка уже в сумерках. Виселица была установлена прямо перед городскими воротами. Три трупа, покачиваясь на летнем ветру, свисали с нее. Они были подвешены за запястья, и на телах не было следов обычного насилия. Ни удавка палача, ни нож, ни топор не убивали их.

-Матерь всего Мира, сохрани нас. Я никогда не видел ничего подобного, - прошипел Грегор.

Джесс смогла только кивнуть. Трупы, мужчина и две женщины, были истощенными и высушенными черной магией. Кожа, покрывавшая их плоть, была коричневой, как у сушеного яблока. Их глаза иссохли в глазницах. Это были коричневые скелеты. Женские волосы трепыхались вокруг лиц, застывших в гримасах ужаса и удивления, их рты искривились будто в тихом стоне.

Джесс покачала головой: это было совершенно бессмысленно. Мертвецы не сохраняют пережитого ужаса. Челюсти рассыпались и зияли пустыми провалами.

-Ну, Грегор, нам стоит пройти внутрь.

Он продолжал пристально рассматривать мертвеца.

-Это работа Сицерии?

-Да.

-И ты хочешь, чтобы мы ее убили?

-Что-то в этом роде.

Грегор развернул свою лошадь к ее и взял ее за руку.

-Джесс, я не трус, но это… Сицерия выпила их жизни, как я или ты выжимаем до суха апельсин.

Джесс уставилась на него, пока он не ослабил хватку.

-Мы и прежде убивали волшебниц.

-Но ни одна не была способна на такое.

Джесс кивнула.

-Она выпила их жизни, забрав их волшебство, Грегор.

Он восстановил дыхание.

-Я просто знахарь. Я не могу ничего увидеть. Она забрала их души?

Джесс вздрогнула. Хоть она и ограничила свою магию, чтобы защититься, она все равно чувствовала ответ. Теперь она осознала, почему ей почудилось, будто трупы тихо стонут.

-Нет. Их души все еще там, пойманные в ловушку в их телах.

-Побери Верн эту суку.

Джесс кивнула.

-Это и есть наш план, Грегор, наш с тобой.

Их окликнули со стороны городских ворот. Женщина уже спускалась к ним, чтобы пригласить их внутрь.

-Что вам угодно здесь, наемники?

-Комната на одну ночь, еда, если вы будете так любезны, и стойло для лошадей. – Ответила Джесс.

-Разве вы не знаете, что въезжаете в проклятый город?

Джесс постаралась разыграть удивление.

-Проклятый? О чем это вы?

Женщина грубо фыркнула горьким смешком.

-Разве вы не видели виселицу и ее ношу?

-Я видела три трупа.

-Они – символ нашего проклятья. Для вашего же блага, езжайте дальше, наемники.

Джесс облизала губы и откинулась назад, чтобы Грегор только слышал.

-Я не ощущаю тут проклятья, кроме этих трупов, но я все равно постараюсь поберечься.

Он выглядел удивленным.

-Как долго ты пользуешься впустую оберегающими чарами?

-С того самого момента, как мы ступили в смрад Сицерии.

-Смрад. О чем это ты?

Теперь была ее очередь удивляться.

-Оглянись вокруг. Посмотри на растения.

На летних деревцах висели черные, мягкие листья. Трава была по-зимнему мертвой вокруг дороги и осыпалась в коричневый прах. Кругом было совершенно тихо.

-Где же мелкие птицы, серое племя? Серое племя есть всюду.

-Но не здесь, не здесь. – Джесс хотелось спросить его, как он мог не заметить, но она и так знала ответ. Он был всего лишь знахарем, изготовителем микстур, его волшебство работало только с заклинаниями и ритуалами. Ее же было привязано к самой земле и брало начало в ней. Эта опустошенность особенно ее ранила. В некотором роде это было богохульством. А Грегор ничего не заметил в летних сумерках.

-Если ты отвлечешь стражников, я постараюсь рассмотреть проклятье, и скажу, безопасно ли туда идти.

Он кивнул.

-После визита Сицерии они не будут рады чародеям.

-Да, я бы предпочла не распространяться о том, что я владею магией земли.

Он поехал к воротам.

-Что произошло с вашей землей?

Джесс постаралась включить внутренний слух и не слушать остальных. Она вслушивалась в ритмы собственного тела, течение крови, биение сердца, дыхание, пульс. Она окунулась в тишину в глубине собственного тела, в самом его естестве. Джесс уронила щит и закачалась в седле. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не закричать. Земля вокруг просто вопила. Смерть. Земля была ранена, она умирала. На виселице болтались не просто ведьмы, Сицерия иссушила саму землю. Она впитала часть магии летней земли. Это было уже не исправить. Город был обречен. Невозможно выжить там, где нельзя посеять хлеб. Не было серой птичьей братии, потому что птицы улетели из этих мест, все живое сбежало отсюда. Все, кроме людей. И они скоро уедут отсюда. С наступлением осени они не соберут урожая и уйдут отсюда.

Разрушение было настолько полным, что за ним скрывалось все остальное. Джесс пришлось повернуть лошадь так, чтобы видеть город, так что она смогла на нем сконцентрироваться и проверить, действительно ли на нем лежит проклятье. Ее глаза скользнули по трупам, внутри, уловив три трепещущие, яркие и чистые искры жизни внутри. Души дрожали и бились. Джесс отвернулась и уставилась на окруженный стеной город.

Она протягивала свое волшебство, направляя его вокруг и больше не вздрагивая от прикосновения к мертвой земле. Город был обычным городом. Никакого проклятья на нем не было. Наложить проклятье после того, что Сицерия сделала с землей, было бы уже слишком.

Джесс проехала мимо Грегора.

-Никакого проклятья на городе нет. Мы можем спокойно въезжать. – Прошептала она.

Стражник прокричал сверху:

-Что это так долго делала ваша подруга?

-Я молилась, - ответила Джесс.

Женщина, все это время молчавшая, сказала:

-Молитвы – дело хорошее. Входите, незнакомцы, и добро пожаловать в то, что осталось от Титоса.

В городе была всего одна маленькая таверна, и они оказались в ней единственными чужаками. Окна были закрыты, хотя летняя ночь была довольно теплой. Пожилая женщина, дремавшая возле совершенно бесполезного огня, бормотала во сне. Джесс задавалась вопросом, не считают ли они, что огонь и свет спасут их от зла, как маленький ребенок, что просыпается с криком среди ночи. Это место смердело несвежим пивом и потом. К ним подошел хозяин собственной персоной, чтобы принять заказ. Он был большим раскормленным мужчиной, но его глаза были красными, будто от слез.

Вывеска таверны гласила просто «Таверна Эстебана». Джесс рискнула.

-Вы Эстебан?

Он посмотрел на нее рассеянным взглядом, будто слышал только половину из того, что она сказала.

-Да, он и есть. Желаете пообедать?

-Да. Но больше еды нам нужна информация.

Теперь все его внимание принадлежало ей. Его темные глаза уставились на нее, полные гнева и яростной ненависти, горящей, как солнце, пробивающееся сквозь стекло.

-О какой информации речь?

Грегор погладил ее по руке, предупреждая, чтобы она не давила на этого человека. Но Джесс ощущала волшебство в комнате, не активное, но оно здесь было. И исходило оно не от хозяина.

Виселица стоит за городскими воротами. Как получилось, что она оказалась именно там?

Огромные руки скрутили в узел тряпку, которую он сразу же сунул за пояс. Его голос понизился до зловещего шепота.

-Убирайтесь.

-Прошу прощения, хозяин, я не хотела никого обидеть, но этот способ казни очень необычен.

-Убирайтесь… - Он смотрел на нее взглядом, в котором было горе, порожденное смертью.

Джесс знала это горе и то, как оно съедало вас изнутри до тех пор, пока вы либо умирали, либо удовлетворяли свою месть. Она заговорила тихо и четко:

-Где ваша жена, хозяин?

Он откинул назад голову и заплакал, затем отбросил в сторону стол и двинулся на Джесс. Она держала его вне досягаемости, угрожая ему ножом в руке, но причинять ему боль она не хотела. Волшебство усилилось, расползаясь по ее коже: колдовство. Старуха у очага теперь была на ногах, опираясь на трость. Рука ее взметнулась вперед, подобно когтю, очертив в воздухе.

-Довольно. – Сила, звучавшая в ее голосе, была подобна плети и заставляла повиноваться. Мужчина замер, руки безвольно повисли вдоль тела, слезы катились по щекам.

Джесс вложила нож в ножны, поскольку необходимость в нем отпала. Очень немногие люди могли вот так повелительно действовать на Джесс.

Старуха повернула к ней сердитый взгляд своих глаз.

-Ты собиралась причинить ему боль?

-Ты не раскрыла бы тогда себя.

-Хорошо, зато теперь я раскрылась, девочка. Чего ты хочешь? Предупреждаю, если то, что ты скажешь, не равносильно его боли, ты будешь наказана за свою грубость.

Джесс поклонилась, не сводя глаз с женщины. Она ощущала Грегора неподалеку и заметила блеск клинка в его руке. Таким образом заклинание повиновения распространялось только на нее и хозяина таверны. Это стоило запомнить.

-Я жажду смерти Сицерии Безумной.

Женщина искала глазами на Джесс место, куда ударить. Джесс знала, что сейчас она взвешивает все «за» и «против». Тут старуха рассмеялась неожиданно молодым смехом для такого старого тела.

-Убийцы. Двое убийц.

Джесс и Грегор неловко переминались, потому что ничем не могли опровергнуть ее слова.

-Мы не…

-Не лгите, кто бы вы ни были. У меня есть дар распознавать правду. – Прервала старуха.

Джесс сглотнула. Это очень редкий талант, который помогал распознать любую ложь, как мирскую, так и волшебную.

-Мы пришли в этот город без ложных отговорок. Если вы Видящая-правду, то вы знаете, о чем я говорю. Я должна убить Сицерию.

Лицо женщины было торжествующим, когда она на них смотрела.

-Вы верите тому, что говорите, это правда. Но говорить об ее убийстве и действительно ее убить, вещи разные.

-Это так. Мы ищем информацию, которая помогла бы нам в нашем деле.

-Вы можете ее убить? – спросил Эстебан.

Джесса посмотрела на него. Его глаза были переполнены горем потери.

-Да, я Убийца Магов, и она не будет первой волшебницей, даже десятой не будет, из тех, что я убила.

-И кто же вы, кто следует за ней тенью? – спросила старуха.

Грегор вложил свой меч в ножны.

-Я Грегор Поющий клинок, известный так же, как Приносящий смерть.

-Такие благозвучные имена, свойственные юным. Но соответствуете ли вы им?

-Мы готовы рискнуть жизнями, чтобы быть достойными наших имен. Хотите ли вы помочь нам победить сумасшедшую, что разрушила ваш городок?

-Я расскажу тебе, Джессмин Убийца Магов, все, что смогу, но это совсем немного. Я Теодора Правдовидица.

Эстебанпринес нам еду и сел рядом, чтобы послушать. Джесс запротестовала было, но Теодора остановила ее:

-Его жена и дочь висят на виселице у ворот нашего города. Естественно, он заслужил место за этим столом.

Джесс кивнула.

-Первой напастью, что свалилась на нас, была метель средь ясного летнего неба. Это был шторм, несущий с собой лед элементалей, адски холодный. Сицерия вышла из этого шторма с ледяным демоном за спиной. Она сказала нам, что завоюет наш город. – Теодора сделала паузу, чтобы отпить глоток. – Я сражалась с Сицерией, когда она добралась до наших ворот. Я бросила ей вызов, чтобы выиграть безопасность моего города. – Теодора улыбнулась и посмотрела на свои ставшие шишковатыми от возраста руки. – Я проиграла. Но проиграла я не в магии. В этом я ей, наверное, даже не уступала. У нее было кольцо на левой руке, зачарованное кольцо. Я вышла из городских ворот тридцатилетней женщиной, а вошла в них вновь шестидесятилетней.

Джесс и Грегор переглянулись.

-Какое кольцо могло так состарить? – спросил Грегор.

-Сицерия не старила меня, она прокляла меня старостью. Она носит кольцо проклятий.

Грегор тихонько присвистнул.

-Это дорогого стоит.

-Но как это связано… - начала Джесс.

-Эстебан, не могли бы вы снова наполнить мой стакан? – прервала ее Теодора. Мужчина посмотрел с подозрением, но встал, чтобы выполнить просьбу волшебницы.

-Вы хотели спросить, кольцом ли Сицерия привязывает души к телам? – тихо спросила Теодора.

-Да.

-Эстебан не знает, что его жена и дочь все еще страдают. Я думаю, что было бы неблагоразумно рассказывать ему об этом.

-Она именно им воспользовалась? – спросил Грегор.

-Да.

Эстебан поставил стакан, и Теодора сказала ему:

-Спасибо Эстебан.

-Как она забрала волшебство земных ведьм и самой земли? – спросила Джесс.

Теодора уставилась на свой стакан, окруженный коричневой ладонью в напряженном захвате.

-Она носит ожерелье, прямоугольный изумруд в золотой оправе. Это амулет. Он настроен только на магию земли и впитывает только ее.

-Т.е. в нем заключена вся магия земли, которую она украла?

Теодора кивнула.

-Ты правдовидящая. Есть ли способ вернуть магию или просто разрушить чары?

-Кольцо проклятий обладает неограниченной властью. Оно содержит в себе не меньше проклятий, чем знает любой Заклинатель. Если кольцо израсходует все свои проклятья и не будет повторно зачаровано, его можно уничтожить, и тогда прекратят действовать те проклятья, которые уже были им наложены.

-И вы снова стали бы молодой?

-Да. – Теодора рассматривала еду у себя на тарелке и рассказывала, ни на кого не глядя. – С ожерельем иначе. Возможно, его способность поглощать силу неограниченна. Единственный способ выпустить магию, уничтожить его.

-И как мы это сделаем? – спросил Грегор.

-Вы могли бы предать его земле, из которой оно и возникло.

-Буквально земле, – переспросила Джесс, - или речь лишь о земной магии, так какая земля нужна?

-Любая земля на это способна.

Джесса улыбнулась.

-У тебя есть план, не так ли? – спросил Грегор.

-Продумываю одну из возможностей.

-Как мы можем вам помочь? – спросила Теодора.

-Грегору нужны будут некоторые травы, чтобы сделать настой. И еще я задумалась, не ли у вас в городе заклинателя.

Эстебан и Теодора переглянулись.

-Да, на самом деле есть, но он стар и не способен проклясть Сицерию.

-Я не хочу, чтобы он проклинал Сицерию, я хочу, чтобы он проклял меня.

Два дня спустя они выехали из Титоса, снабженные новым зельем и проклятьем на каждого.

Грегор крутился и ворочался в седле, пытаясь почесать середину спины.

-Будет только хуже, если ты будешь чесать.

Он посмотрел на Джесс своими красными, воспаленными глазами, опухшими настолько, что они почти не открывались.

-Ты сказала выбрать проклятье, я его выбрал. Откуда мне было знать, что Верм – это чертова триклятая сыпь?

Джесс вздохнула.

-Я предложила проклятья, которые были бы достаточно сильными, но при этом не помешали бы тебе сражаться.

Он вцепился в собственную руку.

-Ты бы предпочла сделать меня импотентом. Нет уж, спасибо.

Она почти рассмеялась.

-Я бесплодна, пока не снято мое проклятье.

-Но это другое. Ты выпила зелье, чтобы не зачать любым способом. Мне же есть чем занять свое мужское достоинство.

Джесс улыбнулась, но она ощущала тяжесть в своем животе, почти пустоту. Она ощущала потерю.

-Если эта сыпь хоть чуть-чуть усугубится к тому моменту, как мы доберемся до Сицерии, ты будешь совершенно бесполезен.

Он поехал вровень с ней.

-Мне очень жаль, Джесс. Я просто не понимал. Если бы я знал, то, вероятно, даже позволил бы себя раскомплектовать. – Он вздрогнул в солнечном свете, коже пошла мурашками. – И тебя бы не убили бы из-за того, что я отвлекся на этот адский зуд. - Он вцепился в свои руки, приподнимая манжеты.

-Если ты продолжишь так чесать, то расцарапаешь себя до крови. У тебя разве нет мази, чтобы облегчить зуд?

-Да, но я надеялся сохранить ее до того, как бы исполним нашу миссию.

-Я думаю, что мы уже достаточно близки к этому. Воспользуйся мазью, иначе скоро заживо сдерешь с себя шкуру.

Грегор порылся в седельной сумке и извлек запечатанный горшок.

-На это нужно время.

-У нас оно есть. Мне нужно разобраться в себе.

Он кивнул и спешился. Трава была ему по плечо и царапала лошади брюхо. Цветы дикой маргаритки наполняли воздух тонким ароматом. Шумная стая коричневых птичек ссорилась где-то высоко в небе. Джесс вдыхала летнее богатство. Ее магия пульсировала и ширилась, питаясь растущей травой, стремительным полетом птиц и крошечных насекомых. Все это подпитывало земную магию ведьмы.

Грегор подошел, чтобы встать рядом с ее ногой в стремени. Его лицо было покрыто маслянистым лосьоном.

-Ты излучаешь бледное сияние.

Она с усмешкой посмотрела на него, протягивая руки ввысь.

-Я ощущаю, что вот-вот полыхну пламенем, вот-вот лопну от силы.

Он нахмурился.

Джесс рассмеялась.

-Это не опасно, Грегор. Не хмурься так, а то будет сильнее чесаться. – Она коснулась его плеча.

Он отпрыгнул, будто обжегся.

-Твоя сила полилась по моей руке. Это было… неожиданно.

-Конечно, разве создание зелий не добавляет тебе магии?

Он покачал головой.

-Не так, как это. Я травник, Джесс. Мое волшебство тихое. Теперь ты сойдешь за волшебницу.

-Я всегда такая весной и летом, но не зимой, - она вздрогнула, - зима – время нехорошее для обладающих земной магией.

-Тогда что ты будешь делать, когда мы вступим во владения Сицерии?

-Я набрала достаточно силы, чтобы продержаться некоторое время, если буду вести себя осторожно.

-А если нет?

-Тогда я не смогу больше притворяться волшебницей. Сицерия узнает, что я всего лишь простая земная ведьма, и наш план провалится.

Грегор наблюдал за ней, припухлость и краснота уже начали спадать, дав ему открыть глаза.

-Ты выглядишь намного лучше. А чувствуешь себя как?

-Лучше я себя почувствую через три дня. Все это время мне придется любоваться твоей спиной.

-Никогда бы не подумала, что тебе это не в радость.

Грегор снова сел в седло, и они двинулись между сосен. Верхушки сосен перешептывались и бормотали высоко над их головами, забрасывая их сосновыми иглами. Джесс ощутила первый прохладный импульс магии, чужой магии. Она подняла щиты, отключившись от земли, но при этом огородившись от того, что ждало их впереди.

Лошади нервно забили копытами у подножия горного хребта. Сквозь деревья медленно сочился туман. Солнечный свет, пронзая его, отражался искрами от обледенелых деревьев. Летная листва чернела и крошилась, покрытая льдом. Мороз и снег плавно сползали к подножию горного хребта.

Джесс взглянула на шумящие ветки над своей головой. Пожелтевшие иголки осыпались на лесную подстилку.

-Определенно работа элементали или демона.

-Считаешь, мы можем заключить сделку с демоном?

-Наш план на том и держится.

-Что, если он не согласится?

Она улыбнулась ему.

-Тогда, Грегор, мы узнаем, действительно ли плачет ли Бог Магнус кровавыми слезами.

-Я не планировал встретиться с ним так скоро.

-И я. Давай вынимать зимнюю одежду.

Пот сочился по спине вдоль хребта Джесс. Меховой капюшон был тяжелым. Грегор ждал рядом, струйки пота прокладывали неровные дорожки в мази на его лице.

Прохладный туман стелился между ногами лошадей, но сверху их продолжало освещать летнее солнце. Зима врезалась блестящими бриллиантами льда. Снег лежал глубиной в несколько дюймов. Все это было резко очерчено рядом с зеленью лета.

Джесс потянула лошадь. Копыта захрустели по снежной кромке. Холодное дыхание зимы мгновенно охладило пот на ее лице. Пар от ее дыхания сразу же начал формироваться в кристаллики на меху капюшона вокруг ее лица. Что-то большое двигалось за деревьями. Джесс сделала знак Грегору, чтобы тот подождал.

Она ничего не могла разглядеть, но все же знала, что там что-то движется. Ее все еще окружали убитые зимой деревья. Снег простирался кругом гладкий и нетронутый. Но… там было пятно возле высокого прямого вяза, которое Джесс не могла разглядеть. Чем сильнее она всматривалась в это пятно, тем меньше видела. Казалось, оно говорило «не смотри на меня, меня здесь нет», но она точно знала, что там что-то было. Вопрос в том, что?

Она просигналила Грегору, чтобы тот медленно приблизился к ней.

Они проехали совсем немного, когда воздух задрожал, и возникший из него демон прислонился к вязу. Множество рук были скрещены на груди. Он был примерно десять футов в высоту и чуть темнее снежной белизны вокруг. Его чешуя мерцала перламутром. Из головы росли два тонких рога. Хвост подрагивал в снегу. Джесс это напомнило кошку, готовящуюся к броску.

Ребристые, словно крылья летучей мыши, уши демона свернулись в трубочку и снова расправились.

-Я присматриваю за этой границей. Если вы сделаете еще хотя бы один шаг вглубь, то будете в ловушке до тех пор, пока наша миссия не завершится.

-И когда же это произойдет? – спросила Джесс.

Он заморгал большими фиолетовыми глазами.

-Когда Сицерия Безумная того пожелает и никак не раньше. – Раздвоенный язык облизнул губы, показались подобные ледяным кинжалам клыки.

-Возвращайтесь, пока еще есть время. Вас предупредили.

-Спасибо за предупреждение. Если мы поедем дальше, что с нами случится?

Он пожал одной парой плеч.

-Сицерия сама решит.

-А что ты сделаешь, если мы пойдем дальше?

-Я, - начал он, уперев коготь в собственную грудь, - ничего, но тем не менее. Вы должны оставаться в городе, пока Сицерия не закончит свое дело.

-И сколько времени это займет?

Демон всмотрелся в обледенелые деревья. Он улыбнулся, показав клыки.

-Я думаю, не много.

-Тогда мы вернемся и подождем, раз уж должны.

-Так и поступите, - Демон широко поклонился, разведя все свои многочисленные руки. Они поехали прочь, удаляясь от демона, хотя ни одно расстояние не уберегло бы их от него, пожелай он на них напасть.

-Травник, - окликнул демон.

Джесс оглянулась назад на Грегора. Он стоял, как вкопанный, полный решимости.

-Смотри на меня, травник, смотри на меня, - зашипел демон.

-Остановись, - предупредила Джесс. – У него нет силы, чтобы тебе сопротивляться.

-А что ты можешь сделать? – Он обратил свой пристальный взгляд своих чудесных фиалковых глаз без белков на нее. Джесс не смогла посмотреть ему прямо в глаза. Демон рассмеялся.

-Ты сказал, что не станешь нас останавливать, если мы пойдем дальше.

-Я солгал.

Она смотрела на него, стараясь не встретиться взглядом.

-Ты встанешь на нашем пути?

-Не сейчас. Но когда Сицерия закончит свои маленькие… домашние дела, она разрешит мне выбрать мою награду. – Демон внезапно оказался прямо перед ними. Лошадь Джесс заржала и встала на дыбы, суча копытами в воздухе.

Демон усмехался, пока Джесс пыталась справиться с животным.

-Вероятно, я попрошу тебя, волшебница.

Джесс впилась в него взглядом.

-Ты просишь о награде, как послушный пес?

Уши демона свились в напряженные завитки, его когти рвали воздух.

-Я не собака, женщина. Я – ледяной демон, и я докажу тебе это.

-Ты причинишь мне вред еще до того, как Сицерия меня увидит? Умно ли так поступать?

Демон взревел, цепляясь за деревья, разбивая на куски лес и лед. Лошади беспокоились. Когда Джесс и Грегор успокоили животных, Джесс обнаружила ледяной осколок у себя в щеке. Она вытащила его и увидела кровь. Она бросила бы его на землю, если бы демон не наблюдал за ней, искоса поглядывая со странным вожделением на чешуйчатом лице. Она продолжала держать осколок, не уверенная, что именно с ним стоит сделать.

-Джесс, постарайся не злить его еще больше, - прошептал ей Грегор.

-Сицерия твой враг, не мы. Она заставила тебя ей служить. А что, если мы тебя осободим?

Демон уставился на нее.

-Как?

-Если она умрет, ты будешь свободен.

Он фыркнул.

-Вам не убить ее колдовством.

-А мы и не будем убивать ее колдовством.

-Зачем ты мне говоришь это, если теперь я смогу ее предупредить?

-Ты хочешь свободы. Мы хотим ее смерти.

-Чего ты хочешь от меня, волшебница?

-Клятву, что ты не станешь помогать Сицерии, когда мы будем с ней сражаться.

Демон блеснул клыками.

-Конечно, я обещаю, я не причиню боли ни одному из вас.

-Нет, демон, клянись Верном и Непреклонными.

Его уши свернулись от удивления.

-Клятва к темным силам ослабит контроль Сицерии надо мной. Позволит мне просто наблюдать. – Он усмехнулся. – Одна из немногих вещей, которые так действуют. Ты ведь не только волшебница, да?

-Нет, - ответила она.

-А в чем же вы поклянетесь, смертные?

--Мы клянемся освободить тебя.

-Я буду просто наблюдать, пока вы убиваете Сицерию. И я свободен.

Джесс кивнула.

-Справедливый обмен, и потому я не могу на него согласиться.

Грегор двинулся вперед, но Джесс заставила его остановиться.

-Я понимаю тебя, демон, ты должен получить от сделки больше.

Он кивнул.

-Ты раньше имела дело с демонами.

-Может и так. – Она поймала потрясенный взгляд Грегора и проигнорировала его.

-Чем подсластишь сделку? – спросил демон.

Она указала на кровавый осколок.

-Кровью.

Демон облизнул губы.

-И у мужчины тоже?

-Нет, - бросил Грегор.

Джесс нахмурилась, глядя на него.

-Ты заключишь сделку только за мою кровь?

-Если я не смогу сделать вам больно, ранить, то мне нужна кровь обоих, или нам придется драться здесь и сейчас.

-Грегор, всего пару капель…

-Посмотри на его лицо.

Лицо демона истончилось голодом, будто он стал худее. Он просто искрился вожделением.

-Я его вижу, - тихо ответила Джесс.

-Тогда как ты можешь предлагать ему нашу кровь? Я – травник, и я мог бы убить при помощи единственной капли крови. Что же сделает с этой кровью демон?

-Я попробую ваши души, - прошептал демон.

-Я не стану давать свою кровь, - сказал Грегор.

-Тогда мы будем сражаться с ним здесь и сейчас. Это твой выбор, Грегор. Я понимаю твое беспокойство и уважаю твое решение.

Он заерзал в седле, поглаживая рукоятку своего меча.

-Сразись со мной, волшебница. В любом случае твою кровь я получу.

-Нет, - вдруг сказал Грегор. – Я дам тебе то, о чем ты просишь.

Джесс протянула ему кровавый осколок. Демон приблизился, и она опустила осколок ему в ладонь, накрыв своей.

-Клянись демон. Клянись Верном и Непреклонными.

-Сначала позволь отведать крови, волшебница.

Грегор снял перчатки и потянулся за кинжалом. Он надрезал палец, позволяя трем каплям крови упасть на снег.

-Эта кровь твоя. – Он вытер лезвие дочиста и сдавил маленькую ранку.

-Теперь клятва, демон, - напомнила Джесс.

-Я клянусь птицами Непреклонных и собаками Верна, что я не буду вам мешать своими прямыми действиями.

Демон скривился, когти щелкали, как ледяная кромка, но он произнес клятву от начала до конца. Джесс хладнокровно оставила ледяной осколок. Демон с изяществом подцепил его когтями и облизал, как вылизывает сливки кошка. Он вылизал его дочиста, но лед так и не растаял. Демон сгрыз его зубами.

Тут демон встал на колени в снег, весь блестящий и переливающийся в лучах солнца. Он закатил глаза на Грегора и выкопал окровавленный снег. Вдох заполнил лес, непристойный и восторженный. Снег не таял от контакта с ним, и он его проглотил. Он усмехнулся и протянул руку.

-Я буду навещать вас в ваших снах.

Он исчез.

-И что это должно значить? – спросил Грегор.

-Мы будем вновь переживать все случившееся в наших кошмарах с некоторыми поправками.

-Джесс, что мы наделали?

-Мы заключили сделку с демоном. Ты рассчитывал выйти сухим из воды?

Он разминал в руках снег.

-Я не знаю, на что я рассчитывал. – Он глубоко с дрожью вздохнул и посмотрел на нее. – Пойдем и убьем эту суку.

Джесс улыбнулась, ее глаза наполнились странным темным светом.

-Вперед на охоту. Пусть Магнус ведет нас в нашем деле и окружит нас своей защитой.

Деревня Бадоу лежала в небольшой долине, не защищенная стеной в надежде, что место и так укромное. Около дюжины построек утопали в снегу. На другом конце деревни улавливалось движение, там были люди. Крик разорвал холодный воздух. Два силуэта остались на снегу, остальные двинулись в обратном направлении. Высокая фигура, одетая в красное и мех, стояла прямо над силуэтами.

-Лучше подождать, пока она дочитает свое заклинание до середины. Тогда нам будет проще поймать ее врасплох. – Сказал Грегор.

Джесс покачала головой.

-Достаточно людей уже умерло вместо меня. Я не могу позволить умереть этим двоим, пока я буду наблюдать. – Она встретилась взглядом с глазами Грегора. Убийственный свет сошел с ее лица, сменившись чем-то, что он не смог расшифровать.

-Спасу этих людей, и нашему плану конец.

-Я знаю, но выбирать тебе, Джесс. Я буду с тобой, чтобы ты не решила.

Джесс улыбнулась.

-Возможно, я слишком долго притворялась наемником. – Она послала свою лошадь в галоп, и Грегор последовал за ней. Фигура в красном распевала странные искаженные слова, которые впивались в глубь разума Джесс и оставляли там следы.

-Берегись, Сицерия, мать Солдона. – Прокричала Джесс.

Женщина обернулась, пораженная. Джесс бросила взгляд на бледное лицо. Пока она подъезжала ближе, женщина буравила ее взглядом глаз цвета холодной серой стали. На лице Сицерии не было ничего, кроме выжидания. Тонкие желтые волосы выбивались из под отделанного лисьим мехом капюшона. Рыже-коричневый мех делал лицо еще более бледным.

-Вы ищите ведьму земли, которая убила вашего единственного сына. Не так ли?

В ее бледных глазах ничто не дрогнуло, но она кивнула.

У Грегора в руке наготове был открытый пузырек с зельем.

-Позвольте этим убогим дурням уйти, я так, кто вам нужен.

Сицерия медленно покачала головой. Ее голос был таким же сухим и бесстрастным, как и лицо.

-Ты волшебница. Не вставай на моем пути или я убью тебя.

Джесс направила лошадь между двумя оглушенными ведьмами и Сицерией. В этих серых глаза появился первый всплеск эмоций – гнев. Грегор демонстративно оставался на месте.

-Вы помните деревню Треллкилл?

Сицерия нахмурилась.

-Они убили моего мужа, и мой сын разрушил это поселение.

-Ваш муж умер от старости. Даже волшебники умирают, Сицерия.

-Нет, - отрезала она.

-Ваш сын убил невинных людей, но я выжила. Когда я вернулась, я выследила его и убила.

Гнев разгорался, заполняя ее глаза другим цветом, цветом грозовых туч.

-Уйди с моего пути жалкая волшебница или я убью тебя, как убивала служителей земли, что посягнули на жизнь моего сына.

Джесс откинула и снова надела капюшон. Грегор вылил зелье на землю.

Внезапно мир стал ледяным, тот холод, что пробирает до костей и перехватывает дыхание в легких. Блестящий силуэт из льда появился рядом с Сицерией, очертания глаз и рта, но не более того.

-Человек вылил зелье на землю, - проговорил ледяной элементаль.

Сицерия моргнула, будто пыталась сосредоточиться, но у нее не получалось.

-Демон, где ты? Гектор?

Демон появился и поклонился ей.

-Убей их, Гектор, убери их с глаз моих долой.

-Боюсь, я не могу этого сделать, - ответил демон.

Она разгоралась, гнев раздувал волшебство, как тлеющие угли на ветру.

-Что?

Джесс обратилась к земле, куда пролилось зелье Грегора, ощущая ее все еще теплую под снегом. Она коснулась ее своим земным волшебством. Ощущался аромат живой зеленой земли, сильной и чистой.

Сицерия обернулась от корчащегося демона.

-Кто ты?

-Я ведьма земли, - ответила Джесс.

Земля взвилась вверх, опадая комьями грязи и камнями. Фигура выросла прямо из земли. Она была в десять футов высотой, походила на человека и была сформирована из богатого чернозема и красной глины. Один глаз был алмазом, другой изумрудом. Она сделала тяжелый шаг вперед и задвигалась по поверхности.

Ледяной элементаль охватил земную элементаль, как холодное пламя и с воем банши начал ее поглощать.

-Тогда умри, земная ведь! – прокричала Сицерия. Она выставила вперед левую руку, и Джесс увидела кольцо. Увядание, убивавшее волшебство, хлынуло из кольца наружу. Джесс слегка покачнулась от контакта с ним, но оно обошло ее, будто она была камнем в бурлящем потоке. Сицерия уставилась на нее. – Нет! – И снова подняла кольцо. Земля вокруг Джесс начала дымиться и потрескивать.

Сицерия обернулась к Грегору.

-Умри! – Он стоял там же, целый и невредимый. – Что здесь такое происходит?

-Мы оба уже прокляты. Ты не можешь наложить на нас проклятье дважды, - ответила Джесс.

Волшебница завопила и сорвала с себя плащ. Она стояла, волосы развевали на хлещущем ветре, а на шее переливалось и светилось изумрудное ожерелье. Она положила руку на изумруды и начала петь.

Заключенный в ловушку изо льда, ледяной элементаль неистово бился. Лед вмерз в землю, пока она еще могла двигаться. Ледяной ветер свистел о своем триумфе. Джесс почувствовала, как растет сила. Она ощущала силу амулета. Он взывал к ее магии, манил и притягивал, болезненно соблазняя. Ее волшебство ответило на зов, вспыхнув и рассыпавшись на зимнем ветру. Амулет забрал магию, которую она успела впитать. Джесс выхватила меч и пошла вперед, но она не могла бороться с ожерельем. Оно ее иссушало.

Нож блеснул в броске в сторону Сицерии. Она завопила и пошатнулась.

Джесс видела, как Грегор вышел вперед с ножом во второй руке. Она медленно осела коленями в снег.

-Джесс! – закричал Грегор.

Сицерия справилась с собой. Она жестикулировала, и магия вспыхивала меж ее руками. Синее пламя окутало Грегора.

Раздался громовой треск и земная элементаль освободилась ото льда. Лед ушел в землю так же, как и появился. Сицерия была вынуждена обернуться к земной элементали.

Грегор упал, осев в снег.

Синее сияние и лед стекли с земной элементали. Джесс чувствовала, как лед плачет, заточенный в землю. Она начала подползать к Сицерии, оголенный клинок волочился за ней по снегу. Сицерия купалась в синем сиянии, она потрескивала и, казалось, вылала. Джесс была уже настолько близко, что смогла дотянуться до подола ее юбки. Отголоски силы сползали вдоль кожи Джесс, опаляя холодным огнем. Она привстала на ноги и взяла меч в двуручном захвате, чтобы бить снизу вверх.

Ледяной элементаль прошипел:

-Сзади, госпожа!

Но было уже слишком поздно. Стальной клинок вошел в спишу Сицерии, синее пламя истончилось и опало. Джесс проталкивала лезвие вверх, ища сердце. Сицерия вопила, но умирать не собиралась. Она положила руку на изумрудное ожерелье, и Джесс ощутила, как сила снова начала расти.

-Умри, проклятая, умри же! – кричала Джесс.

Земная элементаль наклонилась к ним, выставив вперед массивную ладонь.

-Нет, ожерелье мое! Вам его не получить! – вопила Сицерия.

Земная элементаль выпрямилась, а с ее руки свисало порванное ожерелье. Земная магия лилась из сломанного ожерелья, наконец свободная. Волшебство нарастало и расходилось, наполняя Джесс, пока та не ощутила, что вот-вот разорвется от его обилия. Магия проходила сквозь нее, загораясь зеленым пламенем.

Джесс потянула уже освобожденный меч. Вся в крови, но еще живая, Сицерия повернулась и начала другое заклинание. Клинок Джесс обволакивал изумрудный огонь. Серебристо-зеленое лезвие скользнуло в направлении наружу. Голова волшебницы упала на снег. Тело свалилось в залитую кроваво-снежную кашу.

Джесс опустилась на землю, неуверенная в том, что делать с такой огромной силой. Грегор сидел в куче земли с наивным взглядом. Зелень травы показалась в снегу. Летнее солнце палило. Магия земли пульсировала и разрасталась вокруг земной элементали, потому что ожерелье все еще оставалось у нее в руке. Ледяной элементаль бежал.

-Земная ведьма, я впечатлен, - демон поклонился Джесс. Он стал невидимым и заговорил снова. – Вероятно, мы снова встретимся как-нибудь зимней ночью.

-Я не могу встать. Земля бьется сильнейшим пульсом. – Грегор подполз у ней.

Джесс не могла говорить из-за магии. Она ощущала, как волшебство течет по земле, находя и заполняя трещины, оживляя и восстанавливая разоренную землю.

-Прочь, элементаль, в землю, в те глубины, откуда ты и пришла. Спасибо тебе за помощь. – Наконец, смогла сказать Джесс. Элементаль начала втягиваться в землю, унося ожерелье с собой. Тело Сицерии лежало в кругу заново рожденной земли.

Джесс подползла к мертвой волшебнице и посмотрела на нее сверху вниз. Лицо ее ничего не выражало, как и у любого покойника.

-Мир наконец-то, мама, наконец-то мир.

-Ты сделала это. – Грегор слегка почесал подбородок.

-Мы сделали это, Грегор.

Он усмехнулся и скривился, потому как ему пришлось даже изорвать собственную одежду, чтобы добраться до источника зуда под ней.

Джесс улыбнулась.

-Может, в Бадоу есть заклинатель.

Он посмотрел на нее, в глазах зажегся свет надежды.

-О, это было бы настоящим чудом.

-Ну, они должны быть нам настолько благодарны, чтобы снять пару проклятий. – Джесс сделала паузу, уставившись на бледную руку, кольцо проклятий все еще было на ней. Теперь это был бездушный кусок железа, но оно выжидало. Джесс сняла кольцо с пальца Сицерии.

-Было бы обидно получить повторно проклятье, - заметил Грегор.

Она опустила кольцо в кошель.

-Но ведь не стоит же его тут оставлять?

-Я могу придумать для него несколько применений.

Джесс потянулась и дотронулась до него, и зеленое пламя перетекло с нее на его кожу. У него перехватило дыхание, но потом он усмехнулся.

-Невероятно, - прошептал он.

Они помогли друг другу встать и похромали к деревне.

В воздухе витал сильный аромат роз, почти завораживающий сладостью. Джесс повернулась.

На свежей земле вырос молодой розовый куст, бутоны раскрывались навстречу обновленному солнцу. Розы были желтыми, как волосы Сицерии.

-Мама. – Тихонько позвала Джесс. Ветерок мягко обдувал их. Огонь земной магии начал таять у них под ногами. Джесс заплакала. Она шла одна к розовому кусту на подкашивающихся ногах. Цветы двигались, тянулись к ее губам, хоть ветра и не было. один из маленьких бутонов терся об ее руку.

-Что это? – спросил Грегор.

-Я думаю, это прощание.

-Прощание с кем?

Джесс не ответила, ведь для некоторых вещей названий просто не существует. А еще есть вещи, которые просто не предназначены для того, чтобы о них говорить.

Проклинатель

Я всегда ставлю себе цели - продать свои рассказы журналам, или редакторам. Журнал «Dragon» был одной из таких задач. Они публиковали всего один фантастический рассказ за выпуск, так что конкуренция была большая. С данным рассказом у меня это получилось. Это уже второе появление на бумаге Сайдры и её отчасти преданного магического меча Пиявки. В этом рассказе вы обязательно встретите бОльшую часть её маленькой банды наёмников. Они её семья, а она – их. У меня ещё остался терпимый сюжет для Сайдры и её компании, а про Пиявку писать всегда одно удовольствие.

Майлон Рифмоплет умирал. Тёмные волосы липли к его лицу податливыми влажными прядями. А его кожа, подобно грязному снегу, окрасилась в серый цвет. Дыхание вырывалось резкими отрывистыми звуками, тело сотрясалось от попытки вогнать в лёгкие воздух.

Сайдра Железный кулак стояла, глядя на своего друга. Её сильные мозолистые руки до боли сжали рукоятки обоих её мечей. Серые глаза Сайдры смотрели на друга, побуждая его к жизни. Она провела рукой по своим длинным светлым волосам и повернулась к волшебнику, прислонившемуся к стене.

Гэннон Чародей был высок, так же, как и Сайдра. У него были светлые волосы и глаза цвета свежей синевы весеннего неба. Но лицо его составляли циничные черты, будто он слишком много этого мира повидал, и тот разочаровал его. Сегодня его глаза были наполнены гневом и печалью.

-Я не дам ему так умереть.

-Это смертельное проклятие, Сайдра. Тебе его не остановить. Бард мой друг, лучший из всех живущих на свете, но я просто бессилен.

-И ничто не может это остановить? – её глаза всматривались в его лицо, умоляя его дать хоть какую-нибудь надежду.

-Это самое сильное проклятие смерти из всех, что я когда-либо видел. У другого проклинателя уйдут дни на то, чтобы снять его. А у Майлона в запасе только несколько часов.

Сайдра отвернулась от чародея и его сочувственного взгляда. Она не позволит Майлону умереть. Он был её бардом. Они восемь лет провели вместе. Даже с гарантией безопасности для барда несчастные случаи не исключены. Если ты безоружным врываешься на поле боля, у тебя есть хоть какие-то шансы. Но это – это был малодушный способ убийства. Согласно всем законам Майлон был в безопасности в таверне. Нанесение вреда беззащитному барду наказывалось смертью.

Кто-то ненавидел его настолько, чтобы рискнуть этим. Но кто? И зачем?

Сайдра Железный кулак присела на пол возле кровати. Она потянулась ко лбу Майлона, чтобы потрогать его покрытым шрамами пальцем. Она ощутила жар ещё до того, как прикоснулась к коже. Магическая лихорадка поедала его живьём.

-Я не позволю тебе умереть, - прошептала она, хоть он и не мог её услышать. Сайдра вновь повернулась к чародею, - Что за проклинатель мог наложить подобное заклятие?

-Зачем тебе это знать? – нахмурился он.

-Он может снять проклятие?

-Ну, вообще, может, но с какой стати ему это делать?

Сайдра улыбнулась, не разжимая губ.

-Думаю, мы могли бы найти способ его уговорить.

Гэннон кивнул.

-Уговорить-то сможем, но вот как его найти за столь короткий срок?

Тут в дверь постучали. Сайдра вынула длинный меч из ножен и крикнула «войдите». На пороге замешкалась женщина. Её волосы были испещрены сединой, а одета она была в мантию белого целителя.

-Мне сказали здесь раненый, - она разглядела барда и вошла в комнату мимо обнажённой стали в руках Сайдры, - Это не телесное ранение.

Сайдра убрала меч в ножны:

-Скажи ей, Гэннон.

Он коротко объяснил. Лицо целительницы отразило возмущение, затем ярость, слепую ярость, что показалось Сайдре одновременно и приятным, и пугающим.

-Согласно всем цивилизованным законам барды неприкосновенны. Наложить Смертельное проклятие на одного из них – значит оскорбить всё то, чем мы дорожим. Кто это сотворил?

-Пока неизвестно, но мы выясним, - ответил Гэннон.

-Да, мы выясним.

В голосе Сайдры, в стальном блеске её серых глаз было что-то такое… что-то пугающее. Целительница отступила от высокой женщины-воина:

-Ты похожа на затаившуюся смерть, воин.

-Ты можешь сохранить ему жизнь до нашего возвращения?

-Я постараюсь, но поторопитесь. Наступит момент, когда никто уже не сможет вернуть его к жизни.

Сайдра кивнула.

-Поддерживай его силы, целитель. Он мне дорог.

-Я поняла это, как только увидела твоё лицо, воин.

Сайдра отвернулась от понимающего выражения на лице целительницы. Ей было неприятно, что кто-то мог настолько легко прочесть её душу.

-Пора, Гэннон.

Сайдра успела выйти из комнаты и была уже на лестнице, когда Гэннон двинулся за ней. Ему пришлось пробежаться, чтобы её догнать.

-С кого начнём?

-МалАри (ударение на второй слог).

Малари был крупным крепким мужчиной. Мускулы, накачанные за годы бандитского прошлого, стали дряблыми, но до тучности было ещё далеко. Он по-прежнему был грозен. Чёрные волосы были острижены коротко, обрамляя почти совершенный овал лица. Его правая рука заканчивалась обрубком, немного не доходя до запястья. Застёгивающийся на металлическую заклёпку кожаный нарукавник скрывал культю. Таверна была названа в честь него – «Однорукий». Тёмные глаза Малари следили за Сайдрой и её спутником, пока они спускались по лестнице, слова здесь были излишни. Он позвал одного из слуг разливать напитки вместо него, и жестом пригласил гостей в свой крошечный опрятный и аккуратный офис, так, как приглашал когда-то своих товарищей по оружию.

Малари непринуждённо опустил на кресло своё бренное тело и предложил гостям сесть. Они остались стоять.

-Так что случилось с твоим бардом, Сайдра?

-Проклятие смерти, у него осталось всего несколько часов.

Глаза Малари расширились. Его пальцы обхватили металлическую заклёпку, как если бы пальцы обычного человека начали постукивать по столу.

-А почему ко мне пришли?

-А куда бы ты пошёл в Селевине за смертельным проклятием?

-За такими вещами я не хожу. Проклинатели приносят несчастья, тебе это известно, Сайдра.

Она уселась напротив него, вытянув руки поверх своих ног. Гэннон остался стоять позади неё, как охранник.

-Ты оплатил тот роскошный дом на холмах вовсе не деньгами, вырученными от этого крошечного постоялого двора. В Селевине ты тот человек, к которому идут за информацией, за ценой. Скажи то, что мне нужно, Малари. Сделай это ради дружбы, или ради денег – мне безразлично.

-Если я на самом деле тот, кем ты меня считаешь, и если я обладаю нужной тебе информацией, насколько ценными для тебя являются эти сведения?

Глаза Сайдры сузились, словно от боли.

-Не ради дружбы, значит, ради денег.

-Дружбу не потратить холодной зимней ночью.

-Думаю, тебя бы удивило, насколько полезной может быть дружба, Малари.

Не дожидаясь, пока с его лица сойдёт озадаченный взгляд, она бросила на стол кожаный кошелёк.

-Золото, Малари, двадцать пять монет.

-И? - спросил он.

Сайдра заколебалась.

-Ты бы так же играл словами, если бы речь шла о жизни твоего друга?

Сайдра дважды двинула кулаком по столу – жёстко, болезненно – но это помогло совладать с гневом. Помогло удержаться от того, чтобы выхватить клинок и перерезать ему глотку. Её голос прозвучал низко и нежно, шёпотом стали сквозь шёлковую ткань.

-Эта плата втрое больше обычной.

-Это рынок, на котором спрос превышает предложение. Предложение и спрос.

-Конец нашей дружбе, Малари.

-Я в курсе.

-Если Майлон погибнет из-за этой отсрочки, я тебя прикончу.

-Ты попытаешься.

Сайдра выпрямилась над ним. Внезапно Малари оказался прямо перед шестью дюймами стали. Клинок касался его глотки неощутимо, без крови… пока что. Он не пытался пошевелиться, хотя у него самого было припрятано несколько ножей. Он знал, что лучше даже не пытаться.

Слова Сайдры прозвучали спокойно и продуманно, мягко и зло.

-Ты стал слабым, Малари. В минувшие дни мне бы ни за что не застать тебя врасплох настолько, чтобы ты даже не успел обнажить свой клинок. Я прикончу тебя, если захочу.

Он не ответил, но почувствовал, как клинок прижался плотнее, когда он сглотнул.

-Ты уплатила справедливую цену. Тот, кого ты ищешь – его светлость Бардольф. Я видел, как один из слуг Бардольфа разговаривал с твоим бардом этим вечером. Бардольф достаточно могущественен, чтобы сотворить подобное заклинание.

Гэннон чертыхнулся.

-Когда мы работали на герцога Хайдона, я испытал магию Бардольфа. Я думал, её недостаточно, чтобы подтвердить необходимость обучения на травника. Но на проклинателя! Ему очень даже подходит.

Сайдра кивнула. Воин из Бардольфа был никудышный. Однажды Сайдра сломала ему руку, когда он напал на неё. Ни она, ни сам Бардольф ни разу не упомянули об инциденте герцогу Хайдону.

-Он любимый сын герцога Хайдона, ублюдок он или нет. Мы не можем прикончить его после того, как он вылечит Майлона. Я не рискну всем, над чем мы так долго работали, ради одного акта возмездия. Если Майлон погибнет, это всё меняет. Но наша подлинная цель - спасение барда, а не отмщение.

-Согласен. Мы спасаем министреля. Если же случится так, что проклинатель погибнет, - что ж, это дополнительный бонус.

Сайдра улыбнулась:

-Несчастья ведь и с сыновьями герцогов случаются.

Она нагнулась ближе к лицу Малари.

-Скажи мне, где он.

-Тебе нужно больше информации от меня, Сайдра? Я бизнесмен.

-Ты дурак, - встрял Гэннон.

Лезвие погрузилось чуть глубже в шею Малари. Кровь заструилась по его горлу. Сайдра была безмолвна.

Владелец постоялого двора затаил дыхание.

-Только ради тебя, Сайдра. У Бардольфа дом на Шёлковой улице.

Он уставился в её глаза и разглядел в них смерть.

-Забери деньги, Сайдра. Я предоставляю эту информацию бесплатно.

Она улыбнулась на это.

-Не выйдет, Малари. Если это был дар, то оковы дружбы ограничили бы меня. А так – это просто деньги, и я ничего тебе не должна.

Он пытался не сглотнуть, острие ножа всё ещё было прижато.

-Мне бы не хотелось, чтобы ты продал эту информацию кому-нибудь ещё.

Малари говорил с трудом:

-Слово даю, что не буду.

-Твоё слово ничего не значит. Гэннон, будь так добр.

-С превеликим удовольствием.

Чародей улыбнулся. Эта улыбка была наполнена каким-то пугающим предчувствием.

Сайдра отступила от мужчины, быстро и осторожно.

-Прошу, Сайдра. Я не скажу. Клянусь тебе.

Гэннон выполнил широкий взмах, вскинув руки к потолку, и опустил их вниз в быстром хлопке, направленным на мужчину.

На месте, где сидел Малари, расположился огромный чёрный кот без одной передней лапы. Он мяукнул, затем замолчал. Сайдра ни разу не видела испуга на кошачьем лице, до этого момента.

-Это долговременная смена обличья, Малари, пока я не сниму её.

Гэннон опустился на колени, глядя в глаза коту:

-Это почти как проклятье, но не совсем.

Большой кот уставился на него изумлёнными глазами.

-Пошли, у нас мало времени, - позвала Сайдра.

Прошло не мало драгоценных минут до того, как они оказались на аллее, вливающейся в Шёлковую улицу. Они находились в элитном районе города. Было хорошо известно, что Бардольф является любимым сыном герцога, и величественный дом это подчёркивал. Богатеи могут позволить себе магическую стражу, вещи, которые не тронет обычная сталь. Длинный меч Сайдры как раз таким и был. А вот короткий меч – нет.

Сайдра расстегнула застёжки на рукоятке, и короткий меч прыгнул ей в руку, выталкиваемый собственным воодушевлением.

-Свободен.

Оставаясь неподвижным, меч создал впечатление кошачьего потягивания.

-Сегодня вечером для тебя может найтись дело.

-Назови меня, - прошипел меч.

-Ты, проливавший кровь, когда мир был юн. Ты, разящий в руках короля. Ты, пронизывающий души и отнимающий жизни героев. Ты, жаждущий крови и прокладывающий свой путь сквозь стан врага. Я называю тебя своим, я нарекаю тебя Пиявкой.

Какое бы имя не брал себе меч, легенда всегда заканчивалась гибелью его владельца, сражённого жадным до крови лезвием.

-Я Пиявка, Пиявка. Я кровопийца, - ликовал меч. Голос меча упал до шёпота, - Накорми меня.

Сайдра прижала сталь к обнажённому предплечью. Она ощущала меч плотью, словно обычную сталь. Гэннон заверил её, что, пробудившись когда-то, меч высвободил ауру зла.

-Кормись аккуратней, Пиявка, у нас ещё много дел.

Всегда существовала вероятность того, что Пиявка убьёт её, взяв слишком много крови. Такое раньше случалось с другими, великими героями. Но меч лишь слегка ударил её по руке. Кровь потекла по ней острым болезненным потоком.

-Жертва принесена, сделка заключена, - промолвил меч.

Сайдра проигнорировала порез. Он заживёт почти сразу, присоединившись к дюжине других мелких белых шрамов, опутывающих её кисти и руки. Она не заботилась о том, чтобы почистить лезвие. Вся кровь впиталась досуха. Меч и в самом деле кормился ей.

Гэннон шагнул ближе, и меч дёрнулся в его сторону.

Сайдра взяла меч двумя руками:

-Спокойней.

-Я не боюсь тебя, ножик, - сказал чародей.

-Нет страха, - захныкал меч, - Нет веселья.

Меч повернулся в руках Сайдры, будто что-то высматривая:

-А где бард? Бард боялся Пиявку. Ба-а-ард? – позвал меч нараспев, - Ба-а-ард!

-Тише, Пиявка.

Временами казалось, что меч всегда на чеку. Он выскакивал из ножен, готовый действовать. Иногда меч прикидывался, что спал, пока его не разбудили. Сайдре было любопытно, что же снится кровавому клинку. Она сомневалась, что ей понравится ответ, да впрочем, Пиявка всё равно бы солгал ей. Кровавые клинки были отъявленными лжецами.

Единственное, что она сказала Пиявке – это то, что барда здесь нет. Знал бы меч, что на кону жизнь Майлона, он бы потребовал куда большей кровавой дани.

Сайдра убрала Пиявку в ножны, но оставила крепления не застёгнутыми на случай, если меч ей срочно понадобится. Меч не участвовал в сражениях, если был застёгнут; этим вечером он был невероятно покорным. Пиявка затянул одну из песенок, сочинённых Майлоном, - свою любимую- «Лорд Айсэм и гусыня». Существовало две версии песенки – для таверн и для придворных залов. Пиявка, разумеется, предпочёл непристойный вариант.

Сайдра утихомирила меч и обследовала дом снаружи. Она была мерцанием тени, исчезающим до того, как вы успеете посмотреть на него пристально. Вернувшись к Гэннону, она сказала:

-Всего две двери: эта и ещё одна, которая ведёт в маленький дворик. Обе двери отмечены предостерегающими надписями. Обе охраняются.

В Селевине существовал закон, согласно которому вы были обязаны размещать предостережения. Слишком много невинных людей погибло.

-Все окна защищены, я не вижу ни одной лазейки.

-А что за защита на входной двери? – спросила Сайдра.

Гэннон сконцентрировался на мгновение, глядя на дверь, затем ответил:

-Огонь, достаточно мощный для того, чтобы уничтожить всё, что коснётся двери.

Сайдра низко зашипела.

-Я думала, смертельноопасные чары должны быть каким-то образом отмечены?

-По закону так и есть.

-Ты можешь провести нас сквозь дверь?

-Могу, но держись подальше, пока я буду пытаться.

Сайдра знала, что случится, если Гэннону не удастся дезактивировать чары. Он погибнет, поэтому он не захотел рисковать и её жизнью тоже. Но Гэннон и раньше рисковал жизнью, как и все они.

Сайдра кивнула ему, и Гэннон пошёл по улице в одиночку. Он широко развёл руки, затем направил их на дверь. Пиявка затянул барабанную дробь. Бррррррмм, брррррмм.

-Умолкни!

Меч не остановился, хоть и перешёл на шёпот, когда чародей притронулся к двери. Спина Гэннона выгнулась, как от толчка, и меч перешёл на крещендо. Сайдра захлопнула ножны, меч издал приглушённый звук, а затем и вовсе смолк.

Гэннон шёл к ним в развевающейся накидке. Дверь казалась Сайдра совершенно такой же, как прежде. Магические чары всегда незаметны, пока в них не угодишь, если вы не обладаете зрением, способным «видеть» магию.

Чародей ступил на аллею, и Сайдра попросила:

-Дай я взгляну на твои руки.

Он помедлил секунду, а затем вытащил их из-под мантии. Ладони были обожжены и густо покрыты огромными волдырями.

Сайдра выдохнула сквозь зубы.

-Гэннон, ты в состоянии идти дальше?

Он пожал плечами и перекривился.

-Есть много чар, которые я не смогу наложить пораненными руками. Я всё ещё могу левитировать и телепортироваться, но не более того.

-Сегодня наши шансы невелики, - Сайдра тронула чародея за плечо, - Решать тебе, Гэннон. Я не в праве требовать от тебя большего.

-Меня никто не просил приходить сюда.

Она кивнула. Это был его выбор, она не станет просить его остаться в стороне.

Дверь выглядела достаточно обычной, если не считать надпись на ней, гласящую: «Внимание. Дом под охранными чарами. Пожалуйста, воспользуйтесь дверным звонком». Медный колокольчик свисал с кронштейна на двери, его шнур беспокойно раскачивался на ночном ветру.

Сайдра присела возле двери и потрогала шершавое дерево. Ни пламени, ни чар – Гэннон со своей задачей справился. Замок был недорогим, подобрать отмычку к нему было легко. Потратить столько денег на магическую защиту, и при этом поскупиться на замок как таковой! Бардольф расставался с деньгами неразумно.

Сайдра потянулась за мечом, и Пиявка прыгнул ей в руку. Держа щит перед собой, она толкнула дверь. Только они ступили в непроглядную тьму, как Гэннон заметил:

-Кто-то телепортировался неподалёку.

Времени на то, чтобы действовать осторожно, уже не было. Если они надеялись отследить телепорт, найти точку отправления нужно было срочно.

-Сюда, - крикнул Гэннон.

Забыв обо всех предосторожностях, Сайдра позволила волшебнику возглавить бешеную гонку по просторной лестнице. Два тусклых фонаря отбрасывали островки света и тени на ступеньки. Сайдра разглядела собственное отражение в полудюжине позолоченных зеркал. И золото, и стекло были необычными и роскошными. Надо признать, Бардольф знал толк в таких вещах.

Из двери в конце длинного коридора падал свет. Тёмные комнаты с закрытыми дверями вели к этой, единственной освещённой, комнате. Сайдра протиснулась вперёд Гэннона, чтобы первой войти в комнату.

Это была спальня. Шелка и подушки были разбросаны по ковру, словно детские игрушки, использованные и беспечно брошенные. Огромная люстра свисала с потолка, сверкая, как чистое золото. На ковре на полу рыдала обнажённая женщина. Её волосы цвета воронова крыла были откинуты на лицо; женщина свернулась клубком возле кучи одежды.

Гэннон в один шаг преодолел расстояние до центра комнаты, подобрав теперь уже чистый свиток. Он понюхал его, будто гончая во время охоты, и произнёс:

-Есть след.

Времени не было, так что Сайдра встала рядом с чародеем. В это время женщина подняла на них взгляд, и Сайдра успела разглядеть миловидное бледное личико, избитое и покрытое синяками.

Мир завертелся, и у Сайдры перехватило дыхание. Сайдра и Гэннон стояли спина к спине. Она чуть пригнулась к земле, приготовив меч и щит. Она узнала тронный зал герцога Хайдона. Бардольф сбежал домой к своему папочке. Кто-то выкрикивал приказы, и зал мгновенно наполнился красно-серебристыми воинами герцога Хайдона. Сайдра гадала, успеют ли они с Гэнноном всё объяснить до того, как кто-нибудь расстанется с жизнью.

Джевик, глава стражи, узнал гостей:

-Стойте!

Он выступил вперёд из ряда стражников, встав перед Сайдрой. Джевик убрал меч в ножны, Сайдра последовала его примеру. Пиявка заныл, что пропустит такое восхитительное зрелище.

Джевик прищурился в ответ. Он уже сражался раньше на стороне Сайдры, так что юмор меча ему был знаком:

-Что вам здесь нужно?

-Это долгая история, Джевик. Мы преследуем преступника.

-Какого преступника?

-Того, который собирается убить барда.

-Этот бард отказался от своих гарантий безопасности?

-У него не было такой возможности. Он был застигнут врасплох один в своей комнате.

Джевик приказал стражникам отойти:

-А как вам удалось проследить беглеца до этого места?

-Гэннон выследил телепорт.

-Пойдём, поговорим с герцогом.

Стражники настороженно, но почтительно выстроились в колонны по обе стороны от новоприбывших. Лорд Хайдон восседал на троне. Его борода была пышной и седой, как и прежде. Он не брился в пику придворной моде. И не тратил магию на то, чтобы выглядеть моложе своих лет. Герцог улыбнулся, приветствуя их, и протянул им руки.

-Сайдра Железный кулак, та самая, что спасла мой замок и всё, чем я владею.

Сайдра поклонилась и ответила на его рукопожатие. Герцог пожал руку Гэннону, заметив, как тот поморщился. Хайдон испустил резкий вздох, когда разглядел руки Гэннона.

-Пусть один из стражников отведёт тебя к моему целителю.

Сайдре не понравилась идея расстаться с Гэннонном. Тот посмотрел на неё, улыбнулся и вышел из комнаты вслед за охранником. Он был прав, конечно. Когда титулованная особа предлагает вам гостеприимство, вы не отказываетесь от него.

-Ну а теперь, Сайдра, объясни мне, что привело тебя сюда так неожиданно.

Она вкратце поведала историю, утаив лишь имя проклинателя. Когда она закончила, глаза Хайдона были сверкающей льдистой синевой.

-Нанесение вреда барду противоречит всем цивилизованным законам. Откуда бы мы узнали о великих подвигах героев, если бы барды не уцелели в битвах? Тебе известно имя преступника?

-Да, мой лорд. Это Бардольф Проклинатель.

Хайдон в растерянности открыл и закрыл рот. Гневная краска прилила к его шее.

-Это смертельные обвинения, Сайдра. Если ты сейчас же покинешь это место, не произнеся больше ни слова об этом, я всё забуду.

-Мне больно сообщать вам подобные вести, герцог Хайдон, но это правда. Я клянусь вам.

Он глубоко вздохнул, дрожа от ярости и, возможно, соприкоснувшись с опасениями. Сайдра задумалась, осмелился ли кто-нибудь раньше прийти и поведать злобные сплетни о Бардольфе. Если да, то все эти смельчаки были преданы забвению. Сайдре забвение не грозит. Она не хотела верить, что Хайдон просто убьёт её, отбившись от рук; но если так случится, она уж точно без боя не сдастся.

Наконец герцог произнёс:

-Ты настаиваешь на этой лжи о моём сыне?

-Это не ложь, мой лорд.

-Джевик, пошли кого-нибудь за моим сыном.

Стражник стремительно вышел из комнаты.

Гэннон вернулся с вылеченными руками ещё до того, как привели Бардольфа. Бардольф встал перед Джевиком. Он был невысок и имел мягкие черты человека, никогда не занимавшегося физическим трудом.

Его чувственный капризный изгиб губ расплылся в самодовольную улыбку. Он был весь разодет в коричневый шёлк, отделанный чёрным жемчугом. Когда Бардольф увидел Сайдру и Гэннона, его улыбка испарилась. Джевик подвёл Бардольфа к герцогу и отошёл, оставив Сайдру, Гэннона и Бардольфа стоять полукругом возле трона.

Сперва Бардольф поприветствовал отца, и лишь затем с опаской повернулся к Сайдре с Гэнноном:

-Сайдра Железный кулак и Гэннон Чародей. Как приятно вновь вас видеть.

Бардольф поднял глаза на отца, взгляд его при этом остался непроницаемым.

-Отец, что всё это значит?

Хайдон замер на троне, сохраняя невозмутимый вид. Он был аристократом, и знал, как скрывать свои эмоции. Он поведал сыну об обвинениях. Растерянность, затем гнев озарили его лицо. Сайдра сама почти поверила в его притворство. Некоторые люди имеют настоящий талант ко вранью.

-Ты обвиняешь меня в столь низком преступлении, поверив на слово торговцам сведениями?

Герцог улыбнулся:

-Нет Бардольф, не только поэтому. Я хочу, чтобы ты принёс мне клятву.

-Разумеется, Отец.

-Поклянись птицами Лота и гончей сворой Вёрма, что ты не причинял вред Майлону Рифмоплету.

-Я никогда не приносил такой страшной клятвы!

-Она страшна только в том случае, когда тебе есть, чего бояться. Ну же, Бардольф, принеси им клятву.

-Если настаиваешь…

-Настаиваю.

-Клянусь птицами… клянусь.

Бардольф уставился на отца молящим взором. Придворный лоск сполз с лица Хайдона, открыв боль в его глазах.

-Клянись! - голос Хайдона таил мольбу.

-Отец, я не в силах.

-Если ты непричастен, клятва ничего не значит. Значит, ты виновен.

-Я не могу принести клятву, которую ты просишь. Возможно, другую – матери Джиа…

Хайдон опустил глаза к полу и испустил горестный вздох. Внезапно он показался старше, чем мгновением раньше.

-В данном случае лишь клятва Лоту и Вёрму в достаточной мере обязывающая. Так ты клянёшься?

-Нет, Отец.

Лицо герцога стало безжалостным. Слёзы, стоявшие в его глазах, исчезли под напором гнева. Тот самый гнев, который Хайдон собирался обратить против Сайдры, чтобы защитить своего сына, теперь обрушился на Бардольфа.

-Почему, Бардольф? Разве я не разделил с тобой своё богатство?

-Разделил.

-Тогда зачем?

Хайдон поднялся и сделал несколько шагов, чтобы встать перед сыном – сыном, который мог лгать даже сейчас, глядя ему в глаза.

-Ты уделил мне лишь крохи со своего стола, Отец. Я мечтал о своём собственном столе. О своих собственных деньгах. О своих собственных землях.

-Я дал тебе всё это, и даже больше.

Бардольф отрицательно покачал головой.

-Это моё до тех пор, пока я не выведу тебя из себя. Тогда ты отберёшь всё, чтобы наказать меня, будто это – сладости, а я – ребёнок.

-Деньги можно делать честно!

-Их не хватит!

-Не хватит! Не хватит?! – Хайдон замахнулся на него. Бардольф сжался, выставив вперёд руку. Герцог отступил. Сайдра наблюдала за тем, как мужчина овладевает своими эмоциями. Ей было больно это видеть. Когда Хайдон вновь заговорил, его голос был тих и сдержан.

-Тебе известно, каково наказание за убийство барда в Мелтаане?

-Да.

-Ты будешь казнён, и твои кровавые деньги не принесут тебе добра.

-Отец, даже если я вылечу барда и верну деньги, мой наниматель расправится со мной.

-Кто, кто с тобой расправится? Кто заказал столь подлое дело?

-Я не могу сказать. Как твой сын, умоляю, не спрашивай меня об этом снова.

-Нет! Мой сын никогда бы не сделал ничего подобного!

Беззвучная слеза скатилась по лицу герцога; его голос остался ровным, но он плакал. Сайдра отвернулась. На лице Бардольфа появился страх:

-Отец?

Хайдон повернулся к Сайдре:

-Делай с ним всё, что сочтёшь справедливым. Да будут все свидетелями этому. Его светлость Бардольф мне не сын.

Слёзы серебристыми дорожками прочертили щёки герцога Хайдона. Все, кто находился в комнате, притворялись, что не видят этого. Бардольф опустился на колени перед лордом, касаясь подола его мантии. Слеза скатилась по его лицу:

-Отец, прошу! Если я вылечу барда, меня убьют.

Герцог Хайдон вырвал подол из рук мужчины и покинул зал. Все, кроме двух стражников, покинули зал вместе с ним. Сайдра хотела было позвать герцога обратно, но что она могла сказать ему? «Благодарю вас, герцог Хайдон, за беспристрастность и приверженность закону»? Человек только что подписал смертный приговор своему горячо любимому сыну. «Спасибо» и близко не подходит к тому, чтобы это выразить.

Бардольф застыл, потирая глаза. Сайдра и Гэннон подошли, встав рядом с ним. Бардольф попытался сбежать, но обнаружил, что связан заклинанием. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами.

-Прекрасная работа, Гэннон, - восхитилась Сайдра.

-Исцеление рук творит чудеса с персональной магией, - пожал плечами чародей. Сайдра подошла к нему и спросила:

-Бардольф, ты в курсе, что такое кровавый меч?

Глаза молодого человека расширились в испуге. Сайдра могла видеть, как подскочил пульс в его шейных венах. Гэннон прошипел возле его лица:

-Отвечай.

-Я в курсе, - прошептал Бардольф.

-И что же это?

-Зловещий меч, который может высосать людскую душу.

С лица Бардольфа сошли все краски. Сайдра прислонилась к холодному мраморному трону и спросила:

-Слышал песенку «Загадка клинка»?

-Слышал, - прошептал он.

-Думаю, в этой песне Майлону удалось ухватить суть кровавого меча: мрак, голод, злость.

Пиявка хихикнул. Сайдра достала меч. Он засверкал в свете факелов.

-Пиявка, позволь представить тебе Бардольфа, Проклинателя.

-Свежая кровь, нямммм, - прошипел меч.

На лице Бардольфа выступил пот, но слова его были вызывающи.

-Ты не можешь скормить меня этому мечу.

-Думаю, могу.

Она наклонилась ближе к Бардольфу, обнажённое лезвие подрагивало недалеко от его шеи. Сайдра держала Пиявку двумя руками, не доверяя мечу. Она говорила, склонившись ниже к глазам Бардольфа:

-Герцог, твой отец, постановил, что я могу делать с тобой всё, что захочу. «Вплоть до» и «в том числе» забрать твою душу.

-Нет, пожалуйста!

-Гэннон! - Гэннон распустил шнуровку на рукаве Бардольфа и начал закатывать его. Кожа была бледной. Пиявка начал проникновенно напевать:

-Кровь, свежая кровь, новая кровь.

Бардольф сопротивлялся изо всех сил, так, что даже пот потёк по лицу, но так и не сдвинулся с места. Только его голова могла свободно мотаться из стороны в сторону.

-Прошу, пожалуйста, не позволяйте ему притронуться ко мне!

-Скажи нам, кто тебя нанял, исцели барда, и останешься жить.

-Я не останусь в живых. Он убьёт меня. Или сделает так, чтобы меня убили.

-Его здесь нет, зато я есть. Я убью тебя раньше.

Бардольф отрицательно покачал головой и прикрыл глаза:

-Пожалуйста, он убьёт меня!

Пиявка навис над рукой Бардальфа:

-Кровь!

Бардольф открыл глаза и смотрел, как приближается лезвие к его коже.

-Нет!

Острие воткнулось в его руку, и он закричал. Кровь забила струёй из перерезанной артерии. Пиявка торжествовал под кровавым дождём. Бардольф закричал:

-Лорд Айсэм, меня нанял лорд Айсэм!

Сайдра не убрала меч, наблюдая, как тот упивается кровью.

-Убери, убери его!

-С какой стати лорд Айсэм жаждет смерти Майлона?

Бардольф сглотнул, отводя глаза от меча в своей руке. Казалось, он сейчас потеряет сознание. Когда он наконец заговорил, его голос был не менее блёклым, чем кожа.

-Это всё та песня, которую Майлон написал про него. Он нанёс оскорбление лорду Айсэму.

-«Лорд Айсэм и гусыня?!», - удивилась Сайдра.

-Да. А теперь, пожалуйста, уберите от меня эту штуку.

Сайдра вытащила Пиявку из раны, но меч не поддавался. Ей пришлось справляться двумя руками, поскольку меч отбивался, отчаянно ругаясь.

-Ещё не всё, не всё! Свежая кровь, мало!

Меч трясся, борясь с Сайдрой, и она не могла убрать его в ножны.

-Сайдра, - позвал Гэннон. Он обнажил свою руку.

-Нет.

Пиявка перестал визжать и начал выманивать добавку лестью:

-Ещё капельку, вкусить, сделать свежую пробу.

Огорчать кровавый меч было очень вредной привычкой. Сайдра с опаской держала меч:

-Гэннон, я ни за что бы не попросила этого…

-Ты и не просила. Давай уж. Я всегда был любопытен.

Она приложила острие к его руке, и меч воткнулся глубоко в мышцу. Волшебник вздрогнул, но продолжил в изумлении наблюдать за тем, как лезвие ёрзает в ране, подобно телёнку-сосунку.

Наконец Сайдра вытащила меч из раны.

-Ох, как хорошо, ммм… - промурлыкал меч.

Гэннон проигнорировал слова меча, продолжая пристально вглядываться в рану, края которой сразу же сомкнулись. Вскоре на месте раны не осталось ничего, кроме белеющего шрама.

Сайдра убрала короткий меч в ножны, повернувшись к Бардольфу:

-Теперь ты готов исцелить барда?

Тот слабо кивнул:

-Всё, что пожелаешь. Просто держи свой меч подальше от меня.

Пиявка мелодично хихикнул.

Гэннон встал по одну сторону от Бардольфа, Сайдра – по другую. Гэннон снял с него удерживающее заклинание, и Бардольф чуть не упал. Чародей подхватил ослабшего от головокружения Бардольфа и они телепортировались на постоялый двор.

Троица очутилась возле постели Майлона. Кожа его была серой, запавшие глаза были обведены чёрными кругами. Дышал ли он вообще, Сайдра сказать не могла. Целительница изумлённо ахнула.

У Сайдры замерло сердце в груди:

-Неужели мы опоздали?

-Время ещё есть, - покачала головой целительница.

Сайдра подтолкнула Бардольфа к кровати.

-Вылечи его, иначе кровавый клинок испробует твою душу.

Бардольф почти грохнулся на колени перед кроватью. Он положил руки на лоб Майлона и на его сердце. Лицо проклинателя стало бессмысленным. Это было то спокойствие, которое Сайдра привыкла видеть на лице целителей. Она посчитала это необычным для того, кто накладывает проклятия.

Майлон испустил долгий дрожащий вздох, затем его грудь поднялась и опала. Бардольф встал с облегчённым видом. Гэннон заставил его отойти подальше от кровати.

Целительница потрогала лоб Майлона:

-Лихорадка спала, он спит. После нескольких дней отдыха с ним будет всё в порядке.

-Можешь вот этого отвести в тюрьму? - поинтересовалась Сайдра у Гэннона.

-Полагаю, я справлюсь.

Гэннон прижал руку ко лбу Бардольфа и произнёс странное заклинание. Взгляд проклинателя стал бессмысленным, и он послушно поплёлся к двери вслед за Гэнноном.

Гэннон обернулся и спросил:

-А что делать с нашим кошачьим другом?

-Поступай, как сочтёшь нужным.

Гэннон улыбнулся широкой задорной улыбкой:

-Я позабочусь о нём с огромным удовольствием.

Он ушёл, сопровождаемый Бардольфом.

Сайдра опустилась возле кровати и отвела со лба Майлона влажные пряди. Целительница чуть отодвинулась, давая им уединение. Сайдра прошептала барду:

-Я не позволила тебе умереть.

Пиявка нежно напевал в ножнах. Слова звучали неясно и глухо:

В путь отправился лорд Айсэм,

лорд Айсэм, лорд Айсэм,

Взяв гнедого жеребца,

По угодьям поскакал он,

По угодьям по своим.

Встретил он сперва доярку,

доярку, доярку…

-Пиявка, тебе когда-нибудь доводилось пробовать кровь провинциального лорда? - спросила Сайдра.

Пиявка замолк на середине песни и прошептал:

-Никогда, но я слышал, они все достаточно хороши на вкус.

-Мы едем в гости к лорду Айсему.

-Когда? – спросил меч.

-Совсем скоро.

Сайдра подавила улыбку. Не следует улыбаться, когда обдумываешь чью-либо смерть. Меч захихикал, и Сайдра обнаружила, что смеётся вместе с ним. Она заметила, как целительница чертит в воздухе чары, защищающие от зла. Сайдра вздохнула. У зла множество лиц. Просто некоторые из них более очевидны, чем другие.

Сайдра слегка коснулась губами лба Майлона и прошептала:

-Совсем скоро.

Она заставила эти слова прозвучать обещанием.

Чистая победа

Моя дочь была ещё совсем маленькой, когда меня пригласили присоединиться к межавторскому сборнику. Я спала очень мало, дом был стихийным бедствием. Так что, когда меня попросили написать рассказ о супергерое, я знала, какого именно супергероя хотела бы видеть на своём пороге.

Капитан Дом’Работа материализовался на пороге дома №11 по Грушевой Аллее. Его разбудил аварийный сигнал, красный код. Было ли это возмездие в лице Доктора Грязи, или пользующаяся дурной славой Банда Пыльного Кролика, или, возможно, Ржавчина-Накипь, разрушительница ванн? Ему пришлось прибегнуть к левитации, чтобы дотянуться до дверного звонка. Подобно многим борцам с преступностью, Капитан Дом’Работа был невысок. Его белый супергеройский костюм с серебристой накидкой и маска с прорезями для глаз, закрывающая верхнюю часть головы и нос, были ослепительно чисты. Он стоял на верхней ступеньке крыльца, сверкая, словно вырезанный из слоновой кости и серебра монумент. Он казался совершенным, свежим и опрятным. И ему это нравилось. Дверь открылась, и женщина, облачённая в купальный халат, уставилась на него: -О, это вы? Проходите, пожалуйста. Она придержала для него дверь, нетерпеливым жестом приглашая его внутрь. Он поднял на неё взгляд, зловеще улыбаясь: -И какой же подлый злодей досаждает вашему дому, милая дама? Она взглянула на него, прищурившись: -Подлый злодей? - хихикнула девушка, - О, нет, ничего подобного. Вам звонил мой муж. Разве он не предупредил, что в этом доме суперзлодей? Капитан Дом’Работа вытянулся во весь свой трёхфутовый рост (91,44см): -Это был красный код, мадам. Что значит, был обнаружен суперзлодей. Женщина вновь рассмеялась: -О, нет! В шесть часов у меня вечеринка на двенадцать гостей, а с прислугой вышла накладка. -Вы позвонили по горячей линии супергероев потому что вышла накладка с прислугой?! Голос Капитана Дом’Работа дрогнул на этой фразе, но женщина, похоже, не обратила на это внимание. -Ну, вы работали у моей подруги Бетти, когда её детки закатили ту дикую вечеринку. Вы сотворили чудо с её домом. -Да, я помню тот инцидент. Но я ясно дал понять, что моя помощь была исключением из правил. -Но вы должны помочь мне, Капитан Дом’Работа! Женщина бросилась на колени, схватив его за руки, в её глазах стояли слёзы: -Прошу вас, обращаться к кому-либо ещё уже слишком поздно. Капитан Дом’Работа скрестил руки на своей худощавой груди, губы его сложились в жёсткую линию: -Мадам, я супергерой, а не прислуга. Не думаю, что вы имеете представление о том, насколько ужасающими могут быть мои враги. Вашего мужа когда-нибудь поглощала одним взмахом чёрная плесень, обгладывая его до костей у вас на глазах?! Женщина окинула его задумчивым взглядом: -Вообще, нет, но ведь такие случаи происходят не часто… Разве вы не можете помочь мне в данный момент, всего лишь в этот раз? Правдой было то, что заклятые враги Капитана Дом’Работа ушли в затишье на какое-то время. Темп работы снизился. Он взглянул в заплаканное лицо женщины и кивнул: -Ну ладно, но только в этот раз… Она обняла его, комкая клюв его маски. Капитан Дом’Работа выпутался из её объятий, расправляя свой костюм: -Это было вовсе не обязательно. Если вам уже лучше, могу я наконец приступить к своим обязанностям? -О, чудесно. Тогда я пойду одеваться, - она взбежала по лестнице, оставляя за собой аромат каких-то цветочных духов. Капитан Дом’Работа принюхался. Он предпочитал чистый запах домашних освежителей для воздуха. Особенной любовью он проникся к хвойным освежителям. Вздохнув, он вошёл в гостиную. На секунду сердце его забилось быстрее; без сомнения, такие разрушения могли быть только делом рук Банды Пыльного Кролика. Диванные подушки были разбросаны по полу. Из опрокинутой вазы лилась вода. Вянущие цветы развели сырую грязь на сером ковре. Камин был забит золой и полуобгоревшим каркасом куклы. Игрушки усеивали почти каждый дюйм пола. Дети. Единственная природная стихия, способная конкурировать с Доктором Грязь. Может, дети и не столь смертоносны, но не мене неряшливы. Это был уже пятый раз за этот месяц, когда Капитан Дом’Работа выезжал на вызов и находил не суперзлодеев, а только неприятную домашнюю работу. Его имя упоминалось, как имя хорошей прислуги. Он, Капитан Дом’Работа, снизошёл до тяжёлого нудного труда. Он, одолевший Великое Нашествие Пыли в пятьдесят третьем, без труда бы справился с этой людской рутиной. Его сверхчеловеческая скорость позволила бы расправиться с такой задачей враз. Но дело не в этом. Люди не зовут Фиолетового Мстителя поменять колесо. Они зовут его спасти их жизни. Однажды они обратились за спасением к Капитану Дом’Работа. Доктор Грязь почти целиком залил Сэйнт-Луис смазочным маслом. Все машины, поезда, самолёты были вынуждены перейти на скользящие платформы. Прохожие, попавшие под первый масляный дождь, плавились в раскалённых липких лужах. Тогда они позвали на помощь Капитана Дом’Работа, и были очень ему рады. Но всё это было десять лет назад. Доктор Грязь отошёл от дел. Банда Пыльного Кролика распалась на почве непреодолимых противоречий. Они не были в достаточной мере суперзлодеями, чтобы специализироваться на по-настоящему грязных делах. Капитана Дом’Работа не столько утомляла рутинная уборка. Дело было в постоянно повторяющейся работе. Люди раз за разом звали его прибрать за ними. После Капитана Дом’Работа в доме не оставалось ни единого пятнышка, всё было в идеальном порядке; а потом люди вновь устраивали там беспорядок. Это была бесконечная рутина. Даже обладая суперспособностями в борьбе с пылью и грязью, он уставал от неё. Люди использовали Капитана Дом’Работа в своих интересах. Но за неимением ни одного суперзлодея, с которым можно было бы сразиться, супергерою приходилось удовлетворять прочие нужды. В его договоре было прописано, что он обязан быть полезным человечеству, так же, как и суперзлодей обязан наносить этому человечеству вред. Если бы для того, чтобы расстроить планы всех злодеев, понадобились бы его особые силы, он был бы обязан ответить на зов нужды. Капитан Дом’Работа вздохнул и взмахнул рукой в белой перчатке. Диванные подушки протанцевали на своё место, взбившись перед тем, как уютно на нём устроиться. -Я всем известная прислуга, - тихо сказал он пустой комнате. Хуже всего дела обстояли с кухней. Тарелки, покрытые густым слоем жира и заплесневевшей еды, были нагромождены почти до верхней притолоки окна. С помощью магии Капитан Дом’Работа вызвал супермоющий ветер и отмыл тарелки его ураганной силой, не разбив ни единой. Когда все комнаты были приведены в безупречное состояние, Капитан Дом’Работа предстал перед женщиной, которая вызвала его: -Дом чист, мадам. -Ух ты, вот здорово! Спасибо, - она протянула ему деньги. Капитан Дом’Работа уставился на её оскорбляющую руку: -Я супергерой, а не слуга. Мне не нужны ваши деньги, - процедил он слова по одному, голос его был очень напряжённым. -Это не оскорбление. Я благодарна вам. -Будьте благодарной, и не зовите меня больше. -Но я хочу, чтобы вы пришли и прибрались после вечеринки. -Что?! -Прислуга не сможет прийти сегодня вечером вообще. Я думала, вы приберётесь после вечеринки. На горячей линии супергероев мне сказали, что вы приберётесь. -Они сказали, я приберусь?! Она кивнула: -Оператор на горячей линии сказала, что вы рады будете услужить. Она сказала что-то вроде «супергерои нуждаются в том, чтобы служить человечеству». Капитан Дом’Работа изумлённо вытаращился на женщину. И тогда он разглядел всё - будущее протянулось перед его взором. Целая вечность, наполненная уборками после вечеринок, устранением ущерба, нанесённого оснащённой цветными мелками детворой и изгнанными за недостойное поведение из дома собаками. На долю секунды всё это пролегло перед его глазами. Чёрт возьми, это было невыносимо, но правда была на стороне женщины. Супергерой вынужден служить обществу. Если единственное, для чего он пригоден - это работа прислуги, да будет так. Женщина покрывала ногти красным лаком. Она потянулась, чтобы закрыть крышечку плотнее, но не смогла подхватить её руками с невысохшим лаком. Флакон опрокинулся. Ярко-красная жидкость брызнула на белый ковёр, залив только что отполированный туалетный столик. -Упс, - промолвила она, - Вы ведь займётесь этим, а? Мне нужно закончить приготовления. Гости будут с минуты на минуту. Женщина стояла, помахивая руками, пытаясь просушить лак. Она оставила героя любоваться на красное пятно, расплывающееся по ковру, который он только что отмыл шампунем. Тонкие руки Капитана Дом’Работа сжались в кулаки. Он стоял, сотрясаясь от гнева, не в состоянии издать хоть слово. Целая вечность подобного - это непереносимо! Но что он мог поделать? Попросить Доктора Грязь вернуться из отставки? Нет уж, злодей и так заработал миллионы на своих мемуарах. Воспоминания Пуха и Грязи были бестселлером. Капитан Дом’Работа смотрел на медленно засыхающее пятно, и величайшее спокойствие охватило его. Его озарила идея. Полиция обнаружила 14 скелетов в доме №11 по Грушевой Аллее. Кости были сложены аккуратно, сверкая лаком, отполированные до блеска. В доме ещё никогда не было так чисто.

Гуси

Это единственная история, которую я когда-либо написала только на чистом вдохновении. Моя первая квартира, в которой я жила в Сент-Луисе, находилась на берегу озера. На этом озере жили канадские гуси. Однажды вечером я выносила мусор и увидела, как на озаренном закатом небе летят гуси, спускаясь на ночевку. Я стояла там в наступающих сумерках, наблюдая за гусями, и первые строки рассказала начали всплывать в моей голове. К тому времени, как я вернулась внутрь и села за компьютер, первый абзац уже успел сформироваться. Все, что мне оставалось сделать это сесть и начать печатать, чтобы успеть записать всю историю. Это было удивительно, этот взрыв идей, персонажи, целиком весь рассказ от начала и до конца. Со мной такого больше никогда не случалось. У меня были моменты, когда приходило вдохновение, но никогда больше оно не оставалось со мной до самого конца истории.

Стая гусей опускалась длинными тенями, серыми комьями, с шелестом перьев и взмахами крыльев. Я дремала, спрятав голову на длинной шее под крыло и зарывшись черным клювом в перья. Я наблюдала за остальными гусями черными выпуклыми глазами. Вскоре я прикрыла их в мирном успокоении стаи.

Возможно, я слишком долго была гусем. Может быть, пришло время снова стать человеком, но это желание было смутным. Я больше не была уверена, что хочу быть человеком. Я даже не могла вспомнить причину, почему стала добровольно скрываться среди гусей.

Я поняла, что теряю человеческую сущность, но она вытерпела уже столько боли. Так было лучше. У меня была еда, свобода, которую дают крылья, и умиротворение стаи. Я не помнила то, как была человеком, все кругом было таким простым, мирным, спокойным. Я потеряла желание быть человеком, и это должно было меня напугать. То, что это было не так, плохой признак.

Около меня, с головой, почти потерявшейся в перьях его спины, был Гильдан. Это не было его настоящим именем, но было человеческим именем, которое я ему дала. Одной из последних вещей, что со мной остались, была потребность всему давать имена. Очень человеческая черта.

В разговорах с самой собой я все еще называла себя Алатир. Пока у вас есть имя, вы все еще остаетесь человеком.

Гильдан был молодым гусем, но он пробыл со мной уже два сезона. Он был красивой птицей, черный, как уголь, в серое яблоко, с белыми и бурыми, будто буйвол, пятнами в рыжий, как морковка, великолепен и прекрасен.

Он выбрал меня в свои партнерши, но я согласилась только на дружбу. Я все еще была достаточно человеком, чтобы не желать заводить гусят.

Он остался со мной, хотя были и другие самки, которые готовы были быть с ним. Мы проводили все лето на пустых озерах, отстаивая свою территорию, но никогда не заводили гнезда. Если бы я на это согласилась, я бы уже никогда не стала вновь человеком. Пришла мысль о том, что я хочу быть человеком, но не сегодня, когда-нибудь.

Дети прибежали, крестьянские малыши с темными волосами и глазами. Они пришли к нам с доходной фермы, потому как накормили нас остатками овощей и хлебом. Они почти приручили нас, почти.

Самой старшей было примерно четырнадцать, ее темные волосы были заплетены в две косы вокруг ее тонкого лица. Следующим по старшинству был мальчик лет одиннадцати приблизительно. Остальные были примерно ровесниками, со смешными карими глазами и нежными руками.

Много раз я пролетала над фермой их отца. Я наблюдала, как они помогали своей матери в саду и играли перед домом.

Они пришли рано по меркам людей, потому как осень уже вступила в свои права, и дни начали становиться короче. По меркам гусей солнце было уже высоко.

Хлеб был только что выпеченным, свежим и прекрасным. Я помню другой хлеб, причудливой формы, который пекли на праздники. Гильдан не давил на меня, не пытался отнять у меня куски хлеба. Он чувствовал мое настроение и знал мой кроткий нрав. Послышалось ржание лошадей с дороги. Все мы вытянули шеи, чтобы выяснить, какая опасность нам угрожает. Самая старшая девочка заметила это и спросила у нас:

-Что случилось? – Будто мы могли ей ответить.

Мы взмыли ввысь, когда лошади повернули к озеру. Дети были оглушены хлопаньем наших крыльев, напуганы им. Девочка пришла в себя и прокричала.

-Бегите, спасайтесь!

Дети бросились врассыпную. Девочку оглушила наскочившая на нее лошадь, но старший мальчик не бросил ее.

Я развернулась лететь назад, Гильдан был рядом. Я приземлилась на безопасном расстоянии и прислушалась. Чтобы их услышать, мне пришлось воспользоваться волшебством, и я поняла, что это выходит у меня легко.

Мужчины были одеты в ливреи Барона Мейдака, с белым быком на серебряном фоне, с пронзенным мечом сердцем. Я хорошо знала лорда Мейдака. Человеческие воспоминания ворвались в мой разум. Бегущая между мертвыми глазами моей матери кровь. Грудь моего отца, растерзанная и вскрытая, море крови. Я только обрела магическую силу, когда Мейдак убил мою семью и забрал наши земли. Пять лет назад, когда я еще была ребенком, хоть и подростком. Лорд Мейдак рассмеялся надо мной, когда я бросила ему вызов. Он позволил мне жить и сделал меня гусыней, гусыней, которая хочет убить его, но тогда она и сама умрет. Наличие превращенной в гусыню девочки развлекало его и тешило его самолюбие волшебника.

Так что я скрылась в своей новой форме, но гусем так и не стала. Мой человеческий разум продолжал жить в теле птицы. Я помнила, я все помнила.

Один из солдат перекинул девочку через луку седла.

-Наш хозяин развлечется с ней. – Он хлопнул ее по ягодицам. Она вскрикнула.

-Отпустите мою сестру. – Потребовал мальчик. Другой солдат бросился на него и, подхватив, перекинул через свое седло.

-У нас есть охотники и на маленького мальчика. Можешь присоединиться, если так уж хочешь. – Сказал он.

Я не могла этого так оставить, но и остановить их в образе птицы тоже не могла. Я скрывалась в тростнике. Гильдан ощутил, как поднялось волшебство. Он зашипел, но не оставил меня.

Человеческому телу было холодно. Я закричала. В крике я забывала свою семью. Я стояла в тростниках, в грязи. Моя кожа была бледной, темные волосы длиной до талии. Я знала, что мои глаза были голубыми, бледнее весеннего неба.

Я могла бы сойти за незаконную дочь лорда, за истинную аристократку.

Крестьянская кровь все равно оставалась во мне.

Гильдан коснулся моей дрожащей кожи своим клювом. Он тихонько мне каркнул, и я коснулась его пернатой головы.

-Если я останусь жива, я вернусь, чтобы попрощаться, как положено, обещаю.

Я пошла по откосу к солдатам. Он двинулся за мной на толстых, перепончатых лапах, но остановился прежде, чем я подошла к мужчинам. Он взвился ввысь в всплеске перьев и страха.

Солдаты увидели, что к ним идет обнаженная женщина. Я стала старше и уже не была девочкой, я была женщиной. Я сомневалась, что Мейдак узнает меня. Но из-за его собственной магии я должна была найти его и убить, если смогу. Мой живот свело страхом, но на страх не было времени. Я должна была помочь детям.

-Отпустите детей.

-Ах, конечно, миледи… - Они рассмеялись.

Я развела руки, обнажив тело. Детей опустили на землю, и солдаты заговорили по-иному.

-Зачем нам дети? Мы лучше привезем нашему хозяину женщину. – Теперь уже они сами готовы были отпустить детей. Дети были напуганы и жались ко мне.

-Идите домой, не бойтесь. Я вернусь туда, когда мне нужно будет укрыться. – Прошептала я им.

Девочка присела в неуклюжем реверансе и проговорила:

-Вы – самое долгожданное для нас, миледи. Будьте осторожны.

Я кивнула, и один из солдат подал мне свой плащ, потому что начал накрапывать осенний дождичек. Именно он предложил мне поехать с ними в качестве подарка лорду Мейдаку. Он был их капитаном, и только им одним мне и стоило управлять. Мне повезло, что ни один из этих солдат не смыслил ничего в магии. Если бы они разбирались в волшебстве, все не прошло бы так гладко.

Мы проехали несколько миль, пока добрались до замка, и к концу пути капитан искренне считал, что идея была только его. Никакого волшебства не понадобилось, чтобы обеспечить мне безопасность. Ворота замка были освещены факелами. Наша группа была одной из многих. Остальные привезли детей, мужчин и женщин. Одному из мальчиков было около шести, совсем малыш. Он цеплялся, кричал, бился в руках солдата, который его держал. Солдат выглядел растерянным. Я отметила про себя, что смогу его потом использовать, но если мне понадобится помощь, может быть уже слишком поздно. Слишком поздно, потому что я буду уже мертва. Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Если я начну паниковать, то буду бесполезна.

Так или иначе, но я убью Мейдака. Даже, если это будет означать мою собственную смерть.

Я прошла со своим сопровождающим через главный зал, где было полно солдат. Я мимоходом услышала брошенную кем-то фразу: «Свиньи они все».

Капитан прошептал:

-Не стоит отпускать подобного при Мейдаке. Он освежует тебя заживо только развлечения ради.

-Я уберусь из этого свинарника, как только закончится мой контракт. – Выпалил солдат в ответ. И почти поклонился.

Пять лет со смерти моего отца не добавили популярности Мейдаку среди его подчиненных.

В помещении пахло пролитым вином, рвотой и сексом. Пьяные голоса, мужские и женские, высказывающие похабные предложения. Тут был юноша лет пятнадцати, прикованный цепью в центре комнаты. Облаченные в шелк дамы вокруг него смеялись. Я отвернулась, и капитан одернул меня, направляя. Страх сжался узлом у меня в животе, и впервые я ощутила себя голой под плащом. У меня была магия, но речь шла о Мейдаке, который однажды уже победил меня.

К малышу подошел пожилой мужчина. Солдат, из рук которого тот вырывался, разжал пальцы и отпустил мальчишку. Пожилой дворянин протянул ребенку конфеты и мягко придержал его. Он для начала завоюет доверие ребенка. Я узнала в нем лорда Трайена. Он оказался здесь из-за обвинений моего отца, который уличил его в педофилии. Капитан вел меня за руку сквозь толпу. Руки тянулись ко мне, и послышалось:

-Какая красотка, вы испытали ее прежде, чем привести сюда?

Он проигнорировал вопрос и подошел к главному столу. Мейдак не изменился, разве что седины стало больше. Его темные волосы были такими же, как у любого крестьянина, зато его глаза горели холодным голубым светом осеннего неба.

Гнев вспыхнул во мне, целостный и горячий. Ненависть. Воспоминания. Крики моей матери о помощи. Как она кричала: «Беги, Алатир, беги!» Но не было такого места, куда можно было бы убежать. Мне не стоило оставаться гусыней, если я хотела его убить.

Капитан опустился на одно колено и дернул меня за собой. Мы ждали, стоя на коленях, опустив наши лица. Узнает ли меня Мейдак? Я боялась и даже не пыталась это скрыть. Я была всего лишь жертвой, куском мяса. Я по определению должна была бояться.

-Ну и что это? – наконец заговорил Мейдак.

-Специальная изюминка для вас, лорд Мейдак. – Он запрокинул мою голову, чтобы было видно лицо.

-Ах, какие голубые глаза. Вы начали откапывать моих собственных ублюдком мне в угоду?

-Осмелюсь, но да, мой лорд.

Он улыбнулся и указал рукой на мое лицо.

-Великолепно. У вас прекрасно получается, капитан. Я рад. – Он протянул золотое кольцо с рубинами. Капитан поклонился и принял его. Меня оставили стоять на коленях.

Мейдак стянул с меня плащ. Тот упал рядом на пол. Я ссутулилась, воспользовавшись своими длинными волосами, чтобы прикрыться. Страх стекал по моему горлу. Он рассмеялся.

-Голая, совершенно голое удовольствие, ведь я люблю именно таких женщин. И скромная, мне это тоже нравится. – Он коснулся моей груди, и я отшатнулась, чуть не задохнувшись. Я не позволила бы ему к себе прикоснуться. Пусть сначала убьет меня. Нет, бог не позволит. Я должна попытаться его убить. Но я не могла воспользоваться смертельным заклятием здесь и сейчас. Он не был пьян и сломал бы мои чары еще до того, как я дочитала бы заклинание. Я могла его ранить, но не убить. Я должна была убежать от него, мне нужно было время. Уверенность появилась тогда, когда я поняла, что должна это сделать. Я слишком долго бегала от благородства, я забыла насколько глупым оно бывает. Мейдак, испорченный, как никто, не станет отказываться от прямого вызова, тем более от женщины, которую он уже однажды победил.

Я обернула плащ вокруг плеч и сказала:

-Я – Алатир Гешбрекер, как вы меня и нарекли. Дочь Гарранда и Оллсун. – Я стояла, окруженная голубым светом глаз и с темной гривой волос. Я была с кожей цвета слоновой кости и сапфировыми глазами. Я ощущала поток истинного волшебства, поднятого моим вызовом, гневом и жаждой справедливости, копившегося и не использовавшегося почти пять лет. Страх был смыт волной магии. Мейдак опрокинул стул, гулко стукнувшийся о мраморный пол.

-В чем подвох?

-Никакого подвоха, Мейдак Роайналт. Я – Алатир Гешбрекер, и я бросаю вам вызов.

Если бы на моем месте был бы кто-то иной, кто учился владению оружием не меньше, чем магии, то вызов был бы иным. Я ничего об оружии не знала, но не знал о нем и Мейдак. Он верил, что магии достаточно для победы. Теперь нам предстояло это выяснить.

Тишина нахлынула на толпу. Все обратили взгляд к досточтимому лорду. Он не мог отказаться, ведь поступив так, он обесчестил бы себя, пусть эта толпа и была вышколена. А обесчещенный лорд не может быть в кругу приближенных короля. Лорд без чести будет хорошим подспорьем для бардов, известных их комедийными талантами и бойким остроумием. Я помнила, что значит быть человеком и мелтанианским дворянином.

-Я, конечно же, принимаю вызов, но ты не можешь быть Алатир, дочерью Гарранда. Я обратил тебя в гусыню, когда ты пыталась убить меня несколько лет назад.

-Я была во власти ваших чар. Можете это проверить, ведь они все еще опутывают частично меня.

Я ощутила первые потоки магии, будто мановение крыльев бабочки.

-На тебе было мое заклятие, но как тебе удалось уйти от него?

-Оборотни, Мейдак. Когда я была ребенком, искусство обращения в животное удавалось мне лучше всего, и ничего не стоило обратиться в гуся.

-Что позволило тебе вернуться?

-Вы призвали меня. Вы можете смело сказать, что я – та, кто ненавидит вас настолько, что могла бы убить, даже ценой собственной жизни. Я поддалась заклятью, чтобы однажды увидеть, как вы будете лежать передо мной мертвым.

Его зубы сжались, страх и шок прошли.

-Я однажды уже победил тебя, легко. Я сделаю это снова. На сей раз я не оставлю тебя в живых.

-На этот раз, - сказала я, - у вас не будет шанса.

Мелтанианцы любят зрелища больше всего остального. По краткому приказу вне крепостных стен замка был выстроен круг из факелов. Никогда не стоит устраивать дуэль волшебников внутри крепостных стен. Они имеют неприятность рассыпаться. Но даже мысль об этом меня не пугала. Магия вызова все еще окутывала меня. Пока что страх ощущался приглушенно.

Одна из дам одарила меня поношенным платьем. Оно было из голубого шелка под цвет моих глаз. Мои волосы струились по спине, и в них были вплетены серебряные ленты. Серебряные нити были в вышивке на лифе, рукавах и передней части юбки. По стандартам Мелтейна это было очень простое платье, но простой люд должен был остаться под впечатлением от того, что вот-вот должно было случиться.

Мейдак стоял напротив меня, одетый в черное с серебром. Он переливался, как лед на солнце, когда двигался. Он заговорил со мной, пока мы ждали начала.

-Ты Алатир.

-А вы сомневаетесь насчет этого?

-Я слишком долго считал тебя мертвой.

-И ошибались.

Он слегка поклонился, странная полу усмешка появилась на его лице.

-Я думаю, милая леди, что вы – что-то вроде призрака, которой решил о себе напомнить.

-Я из плоти и крови, и магии.

Сила росла внутри круга из факелов. Волшебство струилось вдоль моей кожи и приподнимало волоски, как невидимый ветерок. Я вызвала магию внутри меня, но пока не собиралась начинать какое-либо заклинание. Я хотела сначала взвесить силу противника. В моих кошмарах он был в двадцать футов высотой и весь состоял из взрывов магии. Сейчас же он был просто мужчиной, а я больше не была ребенком.

Огонь взорвался вокруг меня рыжей смертью. Воздух душил, взрываясь жаром. Огонь иссяк, а я стояла, сохраненная щитом. Молния вспыхнула в его руках. Вспышки ударили в мои щиты и рассыпались ослепительными снопами света. Я скрылась за своими щитами, сменив облик. Теперь я была маленькой, тонкой и скрытой в траве. Зеленая змейка, незаметная в неверном свете факелов.

Я ощутила вибрацию, когда он задвигался, и смогла расслышать:

-Где она?

Я ощутила, как меня коснулось его волшебство, пытаясь отыскать. Но я была простой змеей, не имеющей ничего общего с магией. Он не стал проверять в складках опустевшего платья, потому я скользнула в отверстие рукава и начала осторожно, едва заметно и тайно подбираться к нему.

Я была маленькой змейкой и не смогла бы прокусить его ботинок. Когда он обошел меня, и я оказалась у него за спиной, я подросла. Я стала более крупной змеей, с человеческое запястье толщиной. Он остановился, и я ударила. Он вскрикнул, когда мои клыки впились в его плоть, впрыскивая яд. Он отшвырнул меня и ошеломленно осел в траву.

Я медленно начала изменяться.

-Целителя мне, немедленно! - закричал он.

-Вы не будете исцелены, пока не закончен поединок, лорд Мейдак. Это закон. - Сказал солдат, что держал мальчика.

-Но меня отравили!

Наемники, которых он запугал и превратил в беспрекословных воинов, образовали вдоль круга стальную стену.

-Вы не уберете круг, пока дуэль не закончится. Не так ли, капитан?

У капитана, который меня привел, не было никаких обязательств перед Мейдком, но он облизал губы и согласился. Он знал это лучше, чем любой из его людей.

-Вам придется обойтись без целителя, лорд Мейдак.

-Я еще увижу, как вас всех выпорют, нет, лучше повесят!

Это была не самая хорошая идея, высказывать подобное вслух. Лица солдат помрачнели, отстраненные. Они ждали, когда кое-кто умрет.

Я стояла обнаженная и снова в человеческом теле. Все, что мне оставалось сделать, это оставаться в живых, пока яд не начнет действовать в полную силу, и останется совсем немного подождать.

-Я заберу тебя с собой, сука! - вскричал Мейдак и вбросил руку в мою сторону.

Он создал звериную сущность из волшебства, ненависти и страха. Это был огромный волк, сияющий алым на фоне ночной темноты.

Я никогда раньше не сталкивалась с созданием звериных духов. Это потребовало от меня больших сил, так, что если бы он ударил, я бы умерла. Я сформировала зверя из магии, моей силы, мести, памяти о тех годах, что я провела без волшебства среди спокойной, водной глади и свободы небес. Он был голубой и появился за мгновение до того, как волк бросился в атаку. Мой зверь был смесью перьев и когтей, без капли животного изящества. Я чувствовала свою силу, как никогда прежде. Я поднималась в вихре силы. Она уносила меня в танце смерти и радости. Я была когтистыми лапами и вихрем золотых и сапфировых перьев. Я вцепилась в волка и атаковала его когтями. Я истекала кровью от его зубов и прогибалась под его весом.

Волк начал исчезать. Поскольку он уходил из реального мира, я впитала его магию. Я потянулась через эту силу к душе Мейдака, я впитывала его, пока не упала на колени, ошеломленная выпитой силой.

Призрачные звери ушли. Мне пришлось сделать усилие, чтобы повернуть голову и увидеть Мейдака в траве. Его тело билось в конвульсиях, кровавая пена бежала с губ. Яд зеленой змейки смертелен.

Я оказалась сильнее, чем пять лет назад, но все эти годы я не тренировалась. Мейдак, наверное, убил бы меня без помощи яда. С другой стороны, он не смог бы.

Волшебство ушло, и я ощутила себя опустошенной и чистой от него. Я ждала триумфа, но вместо этого я чувствовала облегчение и сильную печаль.

Объявили, что дуэль окончена, а победила Алатир. Множество рук, плащ, наброшенный на мою наготу, теплота заживляющей магии и немного согревающего чая.

Рассвет застал меня исцеленной, в спальне, когда-то принадлежавшей Мейдаку. Согласно законам Мелтаниан все это теперь было моим, и земли моего отца, что были украдены Мейдаком. Мейдак не потрудился назначить наследника из множества своих ублюдков. Ни одна из его наложниц не пошла бы за него замуж.

В дверь постучали, и капитан вошел вместе с наемником, который привез маленького мальчика. Оба они встали на колени, и капитан сказал:

-Моя леди, чтобы вы хотели, чтобы мы сделали для вас? По нашему контракту нам осталась еще неделя, и поскольку он теперь ваш, вам решать.

-Есть ли охрана у моих покоев? - спросила я.

-Да, миледи, некоторые из друзей мертвого лорда остались недовольны результатом дуэли.

Я улыбнулась его словам.

-Лорд Трайен все еще в крепости?

-Нет, миледи.

Я проигнорировала слова капитана и спросила второго мужчину:

-Как вас зовут?

-Я Кендрик Мечник.

-Вы теперь Капитан Кендрик.

Второй капитан забормотал что-то, но я его прервала.

-Я хочу, чтобы вы ушли отсюда и никогда не возвращались. Возьмите четверых мужчин, что сопровождали вас вчера.

Должно быть что-то в моих глазах убедило его не спорить. Он резко поклонился и вышел.

-Теперь, Капитан, когда удалился Трайен?

-Только что, миледи.

-Тогда возьмите тех, кого посчитаете нужным, и найдите его. Отберите у него мальчика, которого он вчера получил. Мальчика следует вылечить и вернуть домой. Его семью нужно одарить золотом.

Он улыбнулся.

-Да, моя леди.

-И освободите остальных. Теперь они мои люди, и никто не будет с ними плохо обращаться. Никто.

Он поклонился, усмехнувшись.

-Все будет сделано, как вы просите, богиня-убийца Алатир.

-Богиня-убийца? - с сомнением переспросила я.

-Да, миледи, с прошлой ночи.

-Тогда идите, Кендрик. - Я остановила его у самого выхода. - Я должна буду закончить некоторые дела, и меня не будет, возможно, до завтра. Но я вернусь и жду, что все будет сделано, как я и просила.

-Я сообщу жителям замка о вашем отсутствии и сделаю все, как вы приказали. - Он поклонился и вышел.

Я стояла у открытого окна, позволяя осенней промозглости и ветру гулять по моей коже. Я перешла в привычную мне форму и взмыла на серых крыльях к небесам.

Я кружила над темными водами озера и разыскивала Гильдана. Я не могла бы остаться теперь со своей стаей. Я слишком многое вспомнила, но я обещала ему попрощаться.

Он приветствовал меня с берега, голосом, отличным ото всех остальных. Я прошлепала к нему, прыгая по траве. Не важно, в какой я была форме, я все равно его любила. Мы ласкались, касаясь шеями и клювами. Как я могу оставить его? И как я могу взять его с собой?

Он отстранился от меня, и я увидела, как магия струится по нему, как серебряный дождь. Стая встрепенулась в тревожном кличе и взмыла к безопасным небесам. Я наблюдала, как он медленно изменяется, но его магия была сильной и надежной. Он лежал, голый мужчина, бледный, с белыми, как лунный свет, волосами. Глаза искрились черным и были удивительно наивными. Он заморгал на меня своими огромными глазами. Его голос был глубоким и певучим, полным быстрого ветра и крылатой свободы.

-Я видел, как ты менялась.

Я стояла в человеческом облике рядом с ним, плача.

Он подбежал, упав, не очень управляясь со своим новым высоким телом.

-Я не смог бы пойти за тобой птицей, но человеком…

Я встала на колени и поцеловала его в лоб.

-Ты не человек.

Он схватил меня за руку.

-Я твой помощник. Я буду следовать за тобой, независимо от формы, которую ты примешь.

Мы обнимали друг друга, пока поднималось солнце, познавали друг друга, как только мужчина и женщина могут познать друг друга. Позднее он пытался отдышаться рядом со мной, глядя невинно. Сколькому ему предстояло научиться. Я могла забыть о своей магии, о его магии. Я могла бы бросить его там, где и нашла. Я провела кончиком пальца вниз вдоль его тела. Он задрожал.

-Твое имя Гильдан, а меня зовут Алатир.

Он попробовал произнести имена по-человечески:

-Гильдан, Алатир. Это хорошие имена?

-Да, думаю, что да. - Я встала. - Сегодня мы сможем укрыться на ферме. Они дадут нам одежду и еду.

Он кивнул, и я помогла ему встать на неуверенные еще ноги. Я побежала вдоль дороги, по которой дети приходили кормить гусей. Мы дрожали под тусклыми лучами осеннего солнца. Без перьев было холодно.

Дом волшебников

Это история о том, что порою некоторые навыки бывают намного важнее владения волшебством. У меня нет особого таланта к ведению домашнего хозяйства. Ни капельки. За годы я освоила только азы кулинарии, уборку и невероятно сложную магию заказа чего-либо на дом. Это отличное и диаметрально противоположное видение реальности художниками, от которых меня отличает только то, что я иногда двигаюсь. Я никогда не кичилась собой и тем, кто я есть, но иногда я задумываюсь, а не попробовать ли. Но определенно меня можно отнести к числу волшебников, мастерски создающих беспорядок и дополнительную работу для Руделлы.

Руделла была женщиной практичной. И тот факт, что она вышла замуж за волшебника, не менял этого, хотя брак с травником Тревелином был одним из самых непрактичных поступков в ее жизни.

Ее муж был высоким, как и большинство Астрантианцев. Его глаза были цвета красного яичного желтка. Шелк его волос был цвета желтой летней кукурузы.

Руделла знала, что сама она не великая красавица. Ее волосы спадали плотными волнами до талии и были цвета коричневой опавшей листвы. Она заплетала их в длинную косу, сложенную в корону вокруг ее головы. Ее глаза были обычного карего цвета, как отполированный дуб. Она была невысокой, хоть и обладала изгибами, которые нравились многим мужчинам. Она прекрасно готовила и была опрятной, часто глубоко и приятно смеялась, но была остра на язык. Ее братья раньше других поняли, что с ней шутки плохи.

Она понятия не имела, почему высокий, белокурый незнакомец попросил ее руки. И еще большее удивление в ней вызвало то, что его глаза сияли любовью, когда он смотрел на нее.

Она знала, что в доме, полном волшебников, она будет единственным человеком, не владеющим волшебством. Тревелин был самым старшим и наследовал родовое имение. Он уже был готов к тому, чтобы управлять семейным волшебным магазином, освободив от этой обязанности родителей, так что они смогли бы углубиться в свои исследования.

Таким образом, Руделла и ее муж должны были жить вместе с его родителями, двумя сестрами и братом. Все они прекрасно владели магией.

Руделла могла бы готовить и убирать, помогая в магазине. Она воспитала бы прекрасных детей и завоевала бы признание в доме, полном волшебства. Ее братья считали ее сумасшедшей, что она уезжает за море в Астранту. Кальту – земля, где волшебство встречалось редко и даже преследовалось. Что она, дочь кальтунианского фермера, знала об Астранте, земле тысячи волшебников? Ничего.

Но с того момента, как их корабль пришвартовался к берегу, Руделла полюбила Алмирт, столицу Астранты. Их встретил гвалт, будто стая разноцветных попугаев, разгружаемых лодок, громкого ржания единорогов с их возвышающимися рожками, тихих заклинаний, поскольку волшебники разгружали тяжелые тюки при помощи слов и жестов, словом, гул обычного порта.

-Посмотри туда, - указал Тревелин.

Она посмотрела туда, куда он указывал, но сначала ничего не увидела среди яркого летнего неба. Тут вдруг что-то серебристое блеснуло на солнце. Серебристый блик кружился и приближался, пока не присоединился к вспыхнувшему золотому. Третий сноп света, как рубиновая вспышка в лучах солнца, включился в общий безумный полет.

-Что это? – спросила она.

-Драконы, - ответил он, - играющие тени.

Руделла стояла и смотрела, пока светящаяся точка не превратилась в звездную радугу, будто подсвеченную светлячками, в зените.

Тревелин коснулся тихонько ее плеча. Она была настолько увлечена, что вздрогнула. Ее шея немного занемела, пока она всматривалась.

-Моя семья ждет нас.

-О, прости.

Он обнял ее.

-Не извиняйся. Я люблю то, как ты упиваешься вещами, которые мы считаем обычными.

Она покраснела.

-Я невежда в твоей стране..

-Нет, ни в коем случае. Большинство из этих людей не смогут жить без волшебства. Они не смогут приготовить еду или заниматься торговлей, даже пожениться без магии. Они были бы настолько же удивлены, попади они в твою страну.

Руделла покачала головой.

-Ну, если ты так считаешь, муж мой.

Он поцеловал ее в лоб.

-Да, я так считаю.

Пока они шли под руку сквозь шумную толпу, он рассказал ей о своих родителях.

-Им понравилась идея того, что у меня будут дети, но не настолько, как хотелось бы. Единственное, что их действительно интересует – это исследование магии, а не семья.

Она нахмурилась.

Он сжал ее руку и улыбнулся.

-Это – одна из причин, почему я не захотел жениться на волшебнице. Я хотел жену и хотел стать настоящим отцом.

Она улыбнулась и ощутила теплоту и заботу в его глазах.

Дом был на тихой улочке с большими, огражденными высокими заборами, величественными зданиями. От одного из домов быстрым шагом шла женщина. Ее ботинки запутались в булыжниках мостовой. Она почти упала, так она спешила убраться от ворот. Она с отдышкой сделала реверанс и проговорила:

-Я оставляю свое место. Невозможно готовить в кухне, где постоянно что-то взрывается. – И она удалилась, гулко оглашая своей походкой тишину улицы.

Руделла посмотрела на мужа.

-Это наша девушка, - сказал он, будто бы его слова все объясняли.

Руделла собиралась попросить более подробных объяснений, когда мир вокруг не на долго поплыл в легком головокружении, и они уже больше не стояли во дворе.

Руделла испуганно схватилась за руку Тревелина.

-Тревелин, что случилось?

-Все в порядке, Руделла. Мама нас телепортировала в ее лабораторию. Никакого вреда от этого нет.

Руделла не была так уверена, но согласилась. В животе у нее закрутило и ей пришлось глубоко вдохнуть неприятного затхлого воздуха. Руделла надеялась, что не опозорит себя в глазах ее новой тещи.

Высокая белокурая женщина стояла посреди комнаты. Она могла бы быть младшей сестрой Тревелина, но Руделлу предупредили, что волшебники живут очень долго и стареют соответственно. Она была благодарна высшим силам, что Тревелин был обычным травником, так что старел он, как обычный человек.

Женщина была красива как принцесса. Но золотистые волосы выбились из свободно заплетенной косы, и ее голубое платье, тщательно подобранное под цвет глаз, было залито чем-то чернильно-черным от самого лифа до колена.

Женщина улыбнулась, и улыбка была, как у Тревелина.

-Добро пожаловать, супруга моего старшего сына. – Она прикрыла глаза и проорала. – Гайнор, ваш сын дома! Где только этот мужчина?

Ее голос, казалось, был не настоящим. Руделла взглянула на Тревелина.

-Это единственный способ, которым Мама может связаться с кем-то из своей лаборатории. – Объяснил он.

Руделла обернулась, ища дверь. Но кругом были только сплошные каменные стены.

-Но тут нет двери.

-Нет. В случае, если какое-то из заклинаний Мамы пойдет не так, дом, находящийся над нами, выстоит.

Руделла снова стояла посреди комнаты, пытаясь справиться с лицом. Толстый слой пыли лежал на всем. Паутина тянулась через всю комнату, как гирлянда. Черепки от посуды разбросаны по полу. На них еще сохранились следы засохшей еды.

Мать Тревелина исчезла, чтобы разыскать его отца.

-Мать никогда не позволяет девушке прикасаться к чему-либо в этой комнате. – Прошептал Тревелин.

-Почему нет?

-Это – ее комната.

-Она тут работает?

Он усмехнулся.

-Она никогда не позволяет никому тут убираться.

-Мы должны этим заняться. Тут безобразно грязно.

Его мать вновь появилась в сопровождении более взрослой, но абсолютной копии Тревелина.

-Представляю тебе мою мать, Брианду Заклинательницу, и моего отца, Гайнора Исследователя. И вам, мои родители, я хочу представить мою жену, Руделлу Спорые Пальцы.

-Могу я поинтересоваться, что вы сделали, чтобы получить такое прозвище? – спросила. Брианда.

-Я быстро управляюсь с иголкой и ниткой.

-О, полагаю, поскольку вы не обладаете магией, шитье – полезнейший талант.

-Вы ведь не волшебница, потому что не сияете. – Вмешался отец Тревелина. Он посмотрел на нее искоса. – Она не сияет вообще, Брианда.

-Она – целительница, Гайнор. Целители не сияют, пока не начнут творить заклинание.

Он кивнул.

-Да, целительница. У нас в роду не было еще ни одной.

Тревелин прервал их.

-Руделла не целительница.

-Тогда кто же она? – спросила его мать.

-Женщина и моя жена.

Ни один из родителей не понял, и его мать решилась спросить, осторожно.

-Ты хочешь сказать… она… у нее… вообще нет… никакой… магии?

-Именно.

Она плюхнулась на покрытый пылью стул.

-Ты женился на неволшебнице и недворянке? Она даже голосовать не сможет.

-Голосовать она сможет, потому что она моя жена.

-Но, если бы она ею не была, то была бы простолюдинкой. Крестьянкой.

-Мама, пожалуйста, не забывай, что она моя жена, и я люблю ее.

-Сынок, почему ты пошел на это? – спросил его отец.

Тревелин взял Руделлу за руку и отвел в сторонку.

-Это может занять некоторое время, любимая моя. Почему бы тебе не пройтись пока по саду?

-Нет, я лучше останусь с тобой.

-Мне нужны аргументы. А в данном случае это магия. Мне бы хотелось все уладить до того, как через пару дней тебя превратят в лягушку.

Глаза Руделлы расширились.

-Они на такое способны?

-Мои родители? Без слов или жестов. Большинству волшебников нужно начать плести заклинание, чтобы сконцентрировать свою силу, но не моим родителям.

Руделла сглотнула.

-Я запомню это и уйду, я буду ждать в саду.

Она сделала пару шагов к глухой стене и спросила.

-А как я туда попаду?

Он поцеловал ее, сильно и твердо в губы.

-Наслаждайся садом. Мама, пожалуйста, телепортируйте ее аккуратно в сад.

Его мать выглядела недовольной, но взмахнула рукой, и мир на мгновение исчез. Руделла оказалась в саду. Две телепортации с таким коротким промежутком по времени оказались через чур для ее желудка. Ее вывернуло на траву. По крайней мере она не сделала этого перед кем-либо, но решила для себя, что была не готова к телепортации.

Сад резко контрастировал с домом. Опрятные, подстриженные деревья составляли западную часть сада. Газон, засеянный травой, окружал маленький садик. Цветники были разбиты так, чтобы их было видно, откуда ни посмотри: розовые и алые гвоздики, дельфиниумы королевского синего цвета с коричневыми макушками и множество кристально-белых звездочек на изящных кивающих стеблях.

Огород открывался позади небольшого зеленого экрана. Никогда Руделла не видела таких прекрасных алых помидоров, с превосходными изгибами и глянцево-желтых, что они казались нереальными. Пчелы жужжали среди грядок с бобами. Эти грядки пестрели радугой стручков, фиолетовых, местами переливающихся до яркого тона бледно-желтой гвоздики. Две небольшие грядки, засаженные двумя разными видами цветов, о которых Руделла даже никогда не слышала и понятия не имела, что это. Ничто не радует так глаз, чем чужой прекрасный урожай.

Руделла добралась до розария. Она остановилась и просто смотрела. Здесь тоже все казалось нереальным. Красные настолько, что слепили глаза, розовые от самых бледных тонов зарождающегося рассвета до кораллово-красного, желтые, будто щегол, и голубые, как лютики, и кристально белые, переливающиеся на солнце, розы. Она подошла к одной из них цвета бледной лаванды. Другая была рыжей, как некоторые экзотические фрукты. Аромат в дневном воздухе был почти опьяняющим. Уши наполнило пение. На мгновение она подумала, что это поют сами розы, но тут она заметила молоденькую девушку, стоявшую на коленях среди кустов.

Длинные золотистые волосы свободно развевал ветер. Белое с серебром платье было подогнуто под ее колени. Она копала маленьким совком под возвышавшимся над ней кустом желтых роз.

Руделла кашлянула. Пение резко утихло, и девушка отбросила волосы от лица. На ее щеке было свежее земляное пятно. Ее глаза были поразительного, будто осеннее небо, голубого цвета.

Они уставились друг на друга, потом Руделла сказала:

-Я – новая жена Тревелина, Руделла.

Девушка улыбнулась.

-Я – Илис, его самая младшая сестра. – Илис встала, вытирая руки о шелк платья.

-Ты всегда работаешь в саду в нарядном платье? – спросила ее Руделла.

Девочка с улыбкой посмотрела на испорченную ткань.

-Хорошее заклинание может мгновенно восстановить его, так что оно будет, как новое. Это последнее чистое платье, которое у меня есть. Мама и Папа были ужасно заняты своими исследованиями последнее время.

-Тревелин говорил мне, что ты – земная ведьма.

-Да.

-И ты разбила этот сад.

-Помогла ему. – Илис погладила небольшой бутон, и он сразу же раскрылся в полный цвет, распространяя аромат, богатый и манящий.

-Он раскрылся, когда ты коснулась его.

-Конечно, так он и сделал. Я ведь ведьма земли, и это мое волшебство. – Илис мгновение смотрела на новую невестку оценивающим взглядом. Потом рассмеялась. – Вы ведь не волшебница, не так ли?

-Нет.

-О, Мама, должно быть, в ярости.

-Что-то в этом роде.

-Откуда вы?

-Кальту.

-О, нет. Там вообще нет магии. Вы ведь никогда не видели ничего подобного?

-Не видела, это так.

Девушка рассмеялась и взяла Руделлу за руку.

-Пойдемте, я покажу вам настоящее волшебство.

Руделла вынуждена была рассмеяться. Чувство теплоты, здоровья, целостности проникало в нее через контакт с девушкой.

Она позволила своему напряжению уйти, пока они не вышли в самый центр розария. Там они остановились, все еще держась за руки.

Там стояло живописное белое дерево со скамейкой под ним. Оно стало подниматься и выпрямляться, пока под его ветвями не показался маленький домик. Розы в нем были размером с капустный кочан, морозно-белого цвета с легким поцелуем бледно-гвоздичного тона и серебристой каймой, переливающейся на солнце.

Девушка прошла вперед, оставив Руделлу и дальше удивленно на все это смотреть. Илис коснулась нагнувшегося к ней цветка, который был больше ее собственного лица. Цветок кивнул в ответ, двигаясь самостоятельно. Он потерся о ее щеку, будто кошка.

-Он двигается.

-Это и есть, - проговорила девушка, - настоящая магия земли. Не каждая земная ведьма способна на такое волшебство. У меня ушло три года, чтобы научиться выращивать цветы такого цвета и размера, и только в прошлом месяце она ожила для меня.

-Она?

-Да, Блинни. – Илис протянула руку. – Подойдите. Ей вы понравились.

Руделла медленно подошла, заметив, что цветочные головки двигаются сами без ветра. Прикосновение к лепесткам отдавалось тихим, свистящим звуком. Полураскрытый бутон кивнул ей и прикоснулся к ее лицу розовыми нежными лепестками, будто губами.

-О, - воскликнула Руделла.

Молния вспышкой взорвалась рядом с Руделлой. Она вскрикнула, Илис потянула ее к земле. Илис попыталась закрыть Руделлу собой, поскольку звуки взрывов и треск молний стали приближаться.

Руделла изо всех сил постаралась приподнять голову и спросила:

-Что случилось?

-У Эльвы и Айлина ссора.

-Что…

Сверху раздались рев и хныканье, Илис потянула Руделлу за собой, подняв на ноги, и крикнула:

-Бежим!

Они побежали, Илис увела их от внезапно хлынувшего с неба пламени. Они стояли среди корней небольшого дуба. Теперь Руделла смогла рассмотреть обоих дуэлянтов.

Молодая девушка лет семнадцати с силой сыпала снопами зеленоватого пламени в мальчика лет десяти. Зеленое пламя рассыпалось еще на подлете, не повреждая, как могла заметить Руделла, ничего, будто вокруг ребенка был невидимый щит. Мальчишка убрал щит и атаковал, но девушка осталась стоять, спокойная и незадетая. Она небрежным взмахом руки отбила его последнюю атаку и, смеясь, исчезла.

Илис облегченно выдохнула и привалилась к стволу дерева.

-Куда исчезла эта девушка? – Спросила Руделла.

-Эльва? Она телепортировалась. Она предпочла уйти от Айлина, пока тот не остынет.

-Ты ведь не можешь телепортироваться? Как же ты спасаешься от брата, когда тот сердиться?

-Я стараюсь как можно быстрее убраться с его пути.

Маленький мальчик был разъярен. Его бледное лицо исказилось гневом, а руки были раскинуты в стороны со сжатыми кулаками. Руделла видела, как он дрожал от гнева.

В саду не было слышно ни звука, кроме тяжелого дыхания мальчика. Тут послышался шелест, легкое движение лепестков, которого оказалось достаточно. Айлин ткнул маленьким кулачком в сторону одного из кустарников и начал петь заклинание.

-Нет, Алйин, нет. Это не хорошо! - закричала Илис.

Руделла сомневалась, что именно произошло, но жар, как из печи, внезапно пахнул на них. Половина куста растаяла, как горячий воск.

Илис закричала, без слов, пряча лицо в ладонях.

Руделла была ошеломлена этой небрежной жестокостью. Она только задавалась вопросом, что было бы, если бы она привлекла внимание мальчика на себя.

Тут она поднялась и пошла к ребенку.

-Руделла, не делайте этого! – вскричала Илис.

Айлин стоял там, все еще очень разозленный.

-Айлин, это новая жена Тревелина. Наша Невестка. Она не хочет причинить вреда. Не делай ей больно. – Позвала Илис, она поднялась на ноги, все еще не зная, как дальше поступить.

Руделла тоже не знала, что делать, но одно она знала твердо, ни один десятилетний мальчишка не способен ее запугать. И никто не имеет права разрушать такую беззащитную красоту.

-Я могу взорвать вас, так же, как сделал с этим глупым кустом. – Проговорил Айлин.

Руделла продолжала идти.

-Я могу превратить вас в жабу. Я держу пари, что тогда Тревелин вас не захочет.

Руделла проигнорировала угрозы и продолжила идти вперед. Она была разъярена и позволила своему гневу отразиться у себя на лице.

Неуверенность показалась в глазах мальчика.

-Я сделаю это! Я вас превращу!

Его руки поднялись и уже первое слово заклинания вылетело из его рта. Руделла ударила его в челюсть сжатым кулаком. Он скользнул на землю, как мешок зерна.

Илис приблизилась с удивленным выражением на лице.

-Он что, умер?

-Нет, просто без сознания.

Илис встала на колени около упавшего мага и посмотрела на Руделлу своими яркими глазами.

-Разве вы не понимаете, что он мог вас убить?

Руделла покачала головой.

-Я – средний ребенок в семье, где все остальные мальчики. Я не собиралась позволять маленькому мальчишке меня запугивать, владеет от магией или нет. Как только им позволяешь думать, что они могут поднять на тебя руку, они сразу же это делают. И у него со мной такое не пройдет.

Эльва вновь появилась. Илис представила ее Эльве и сказала:

-Он убьет вас, как только придет в себя. Никто еще так не оскорблял Айлина.

-Вы говорите о нем так, будто он уже взрослый мужчина, но он таковым не является. Он – маленький мальчик, а им нужно прививать уважение и дисциплину.

-Айлин – волшебник.

-И все равно маленький мальчик.

Эльва пожала плечами.

-Это ваш выбор, дочь фермера.

Тревелин шел к ним сквозь развалины, оставшиеся после дуэли, зовя Руделлу. Он обнял ее, когда нашел.

-Я беспокоился, когда увидел следы боя.

-Ты видел, что сделала Руделла?

-Нет.

Илис указала ему на место под кустом.

Эльва заговорила с Тревелином так, будто Руделлы там вовсе и не было.

-Она не протянет и недели.

Эльва исчезла.

Тревелин обнял Руделлу еще крепче и сказал:

-Я унесу Айлина внутрь и приложу кое-что к его лицу, чтобы снять опухоль.

-Мне очень жаль, что я его ударила.

-А мне нет, - отозвался Тревелин.

-Можно ли спасти твой чудесный розовый куст? – спросила Руделла у Илис.

Девушка подошла поближе к поврежденной розе, слезы блестели у нее в глазах.

-Да, но ей больно. – Девушка присела на землю и выжившие соцветия задрожали и потянулись к ее голове.

Тревелин потянул Руделлу, чтобы идти и оставить Илис наедине с ее магией.

-Как твои родители? – спросила Руделла.

-Они в пещерах под домом. У них еще есть эксперименты, которые они хотят проделать, и заклинания, которые нужно подготовить. Они забросили магазин волшебных безделушек. Мне потребуются недели, чтобы вновь поднять его на ноги.

-Я им не очень-то понравилась.

-Нет, но я тебя люблю, и этого для них достаточно, в конечном счете.

Руделла кивнула, хоть он ее и не убедил.

Приготовления к обеду проходили в единственной чистой комнате в доме, в кухне. Девушка поддерживала тут все на высоком уровне чистоты. Тревелин наблюдал за происходившем в приоткрытую дверь. Илис помогала Руделле. Девушка одела чистое коричневое платье и чистое белье. Руделла даже показала ей, как можно залатать дырки, оставленные боевыми заклинаниями.

Айлин нянчил свою ушибленную челюсть, но при этом чистил картофель, чего при нем его мать никогда не делала и его не заставляла делать. Конечно же, его мама даже и не пробовала никогда забить индейку.

Илис наблюдала за всем, что делала Руделла, с нескрываемым удивлением. Айлин смотрел на женщину с осторожностью и чем-то, напоминающим уважение.

Эльва подошла и встала возле Тревелина.

-Кого ты к нам привел, братишка?

Он улыбнулся.

-Мир, домашнюю еду, любовь, дисциплину. – Он пожал плечами. – Руделлу.

-Как ты узнал?

-Я пошел к предсказателю и заплатил тому золотом.

Эльва рассмеялась.

-Похоже, ты полностью окупишь потраченные деньги.

Он кивнул.

-Руделла за этим проследит.

Дом задрожал от взрыва.

-Что это было? – спросила Руделла.

-Мама и Папа, они отрабатывают заклинание. – Объяснила Илис.

-Прекрасно, но так я уроню свой пирог, если они продолжат. Пойди вниз и скажи им, что пока идет обед, пусть дом не трясут.

Илис стала похожа на безумную.

Эльва спасла ее, вмешавшись.

-Я пойду. Я должна передать то, что вы сказали?

-Пожалуйста, сделай это, и скажи им, что если они смогут воздержаться от разрушения дома, у нас будет слоеный пирог, индейка, фаршированная грецкими орехами, сладкая сдоба и картофельные пироги со свежей волшебной зеленью от Илис.

Эльва усмехнулась.

-Вы подадите все их любимые блюда.

-Я? – Усмехнулась в ответ Руделла.

-Сладкая сдоба? Не шутите? Но ведь сегодня не праздник. – Проговорил Айлин.

Эльва слегка поклонилась Руделле.

-Я скажу родителям, чтобы прекратили раскачивать дом. Если вы можете их ругать, как малышей, я могу набраться храбрости и передать им ваше сообщение. У меня хотя бы будет магический щит наготове, когда я им это буду говорить.

-Спасибо, Эльва. – Отозвалась Руделла.

Эльва рассмеялась и обняла брата.

-Эта твоя новая жена может и проживет тут больше недели. – Сказала Эльва и исчезла.

-Быстро же тут люди исчезают. – Отметила Руделла.

-А могу я взять одну сдобную булочку? – спросил Айлин.

-Только одну, а то аппетит испортишь.

Мальчик кивнул.

Руделла вручила ему угощение и сказала:

-Ты замечательно потрудился с картошкой. Ты очень помог и даже не потратил ни капли волшебства.

Он усмехнулся с набитым ртом и пробормотал.

-Мне не нужно волшебство, чтобы почистить какой-то старый картофель.

-Конечно, не нужно.

-Руделла, вода закипела, что теперь? – спросила Илис.

-Мы режем картофель и кладем его в воду.

-О.

Тревелин слушал то восклицающие, то стихавшие голоса, вдыхал богатый аромат еды и улыбался.

Здесь бывают драконы

Это единственный научно-фантастический рассказ, который я дописала до конца. Та часть научного мира, что ориентирована на технику, никогда особо меня не интересовала, как автора. Тем не менее, она очаровывала меня в уже написанных произведениях. Конечно, только потому, что мне этот стиль нравится, это еще не делает интересной саму историю. Один из редакторов отказался браться за этот рассказ, посчитав его слишком «сырым». Ну и замечательно.

Некоторые люди уже рождаются злыми. Без детской травмы, без сварливого отца или матери алкоголички, обычная ровная жизнь, очень примитивная. Доктор Ясмин Купер, специализирующаяся на снах и эмпатии, считала, что это именно так. Она провела слишком много лет, исследуя разум убийц, чтобы убедиться в своем мнении.

Бернард С. порождал зло. Ему было шестьдесят, высокий и стройный, немного ссутулившийся с возрастом. Тонкие седые волосы спадали мягкими волнами вокруг сильного лица. В шестьдесят он все еще сохранил то очарование, которое позволило ему обольстить и убить шестнадцать женщин.

Он не был типичным серийным убийцей. Во-первых: он был старше обычного почти на пятнадцать лет, во-вторых: пока он не взялся убивать людей, он казался вполне нормальным. Никаких истязаний животных или детей, никакого проявления гнева, ничего. Если бы так не сложилось, его бы ни за что не заподозрили. Бернард был прекрасным мужем, пока его жена не умерла, когда ему было пятьдесят. Он воспитал двух детей, будучи им прекрасным отцом. Все, что он делал, было просто великолепным, кричаще нормальным, как казалось на первый взгляд. Слишком прекрасным, как совершенная, сыгранная актером роль.

Ясмин разглядывала фотографии: комната в подвале со старомодным хирургическим столом для вскрытия трупов. Бернард был гробовщиком, пока не ушел на пенсию. Ясмин считала, что гробовщики обладают самой устойчивой и уравновешенной психикой, чем кто-либо другой. Нужно обладать огромными силами, чтобы работать с мертвыми день за днем. Как гробовщик, Бернард был одним из лучших, пока не ушел на пенсию. Он заманил шестнадцать женщин в возрасте от сорока пяти до шестидесяти девяти лет на эти подвальным ступени. Он бил их по голове, не слишком аккуратно привязывал к своему столу и начинал процесс бальзамирования, в то время, как они все еще были живы. Большая часть из них умирала в момент слива крови. Бернард откачивал их кровь, наполняя вместо нее тела жидкостью для бальзамирования. Они истекали кровью. Но Ясмин знала, что все было не так уж просто, ведь они не сразу умирали, они боролись со смертью, как их губы напрягались, перетянутые лентой, как они бились в ремнях на запястьях и лодыжках, сдирая кожу, из-за чего истекали кровью еще быстрее. Чем старше вы становитесь, тем проще повредить кожу, более тонкую, напоминающую пергамент.

Ясмин отвечала за реабилитацию Бернарда. Полноценный сон. Легкие образы, как воздушные облака, проплывающие сквозь сознание. Краткие проблески декораций, людей, острый взрыв ярких эмоций. Спящий выныривает из сновидения, почти просыпается, видения перетекают из сна в его разум, становясь реальными. Яркие воспоминания в его снах, доставляющие наслаждение, как куча мусора собаке. Он помнил. Ясмин знала, что он никогда не забывал.

Бернард проснулся от плача. Это было лучшее, что смогла придумать Ясмин. Она постаралась вложить в него раскаяние, сочувствие жертвам, но Бернард был социопатом, он и вправду не верил в реальность других людей. Они для него были всего лишь забавой, не настоящими, не такими реальными, как он сам. Он заживо забальзамировал шестнадцать женщин, потому что он хотел это сделать. Для него это было приятным развлечением.

Она не могла бы заставить его почувствовать то, что он в принципе не мог ощущать. Его эмоции были сплошной ревущей тишиной. Но он мог чувствовать страх. Он чувствовал свою боль. каждую ночь, пока он спал, Ясмин причиняла ему боль. Она привязывала его к его собственному столу и показывала ему, как его жертвы разрывают его на куски. Она хоронила его заживо, она закрывала его в темноте, пока воздух не начинал выжигать его грудь, и он не начинал задыхаться. Она мучила его каждую ночь, пока Бернард не научился хотя бы одному чувству. Ненависти. Он ненавидел доктора Купера, но не горячей ненавистью к другому человеку, а холодной ненавистью социопата. Такая ненависть никогда не умирает, никогда не колеблется. Самое огромное желание Бернарда было привязать к столу доктора Купер.

Ясмин знала это, чувствовала. Терапия работала. И если бы у Бернарда С. когда-нибудь был бы такой шанс, он сделал бы с доктором Купером нечто гораздо более худшее, чем просто убийство. И он был не одинок. Если бы опросили заключенных Тюрьмы Особого Режима Кларксон, чего они больше всего на свете хотят, у каждого в мечтах была бы доктор Купер.

В Тюрьме Кларксон были самые высокие показатели по реабилитации самых жестоких преступников по стране и даже в мире. Некоторые из них видели чувствовали во сне вкус чужих слез, и наконец, симпатию к людям. Другие ощущали вкус крови, предсмертный пульс их собственных сердец.

Расстояние не защищает от парапсихических способностей. Доктор Купер знала каковы на вкус их мечты, она могла найти их повсюду, даже когда они выйдут. Только смерть могла бы освободить их от нее, и то полной уверенности не было.

Доктор Ясмин Купер, врач-эмпат, самый ненавистный человек и единственный, которого боялись в этих стенах, скрывающих монстров, сидела за своим столом, просматривая документы, когда зазвонил телефон. Она проигнорировала звонок, зная, что автоответчик поднимет трубку. Он так и поступил. Ее голос просил говорить после сигнала, потом послышался голос мужчины:

-Привет, Ясмин, это снова доктор Эдвард Бромлей. – Настала тишина. – Хорошо, у нас в школе есть проблема, которая требует вашей специальной консультации. Это уже пятое сообщение, которое я оставляю, Ясмин. Позвоните мне или ребенок будет уничтожен.

В последний момент она сняла трубку.

-Доктор Бромлей.

Ее голос был совершенно нейтрален, всего лишь уловка, которую она практиковала на пациентах.

-Ах да. Ясмин. Я рад, что вы ответили. Мы можем поговорить по видео-связи?

Она уставилась на крошечный, не больше кредитки, экран над телефоном. Экран светился серебристо-серым.

-Нет. – Ответила она. – Что в хотели, доктор Бромлей?

Он вздохнул.

-Ясмин, или мне называть вас доктор Купер?

-Это было бы прекрасно. Что вы хотели?

-Мне действительно хотелось бы видеть ваше лицо во время нашего разговора.

-Почему?

-Черт побери, Ясмин… Доктор Купер. Вы знаете, как трудно это было для меня, обратиться к вам?

-Нет. – Солгала она. Его беспокойство медленно сочилось по телефонному проводу, дрожа электроволной и немного страхом. Что-то было не так.

-Скажите, что вы хотели, Бромлей. Почему вам понадобилась моя особая консультация? – Ее голос источал легкий аромат сарказма, сочившегося сквозь профессионализм. Она чувствовала, как перестает владеть своим лицом. Она не могла позволить Бромлею видеть это. Она ощущала, как ненависть заполняет ее глаза и струится по ее рукам. Он тоже это бы заметил. Даже он не был настолько слепым, чтобы не заметить.

-В школе проблема. – Он колебался, было слышно только его дыхание.

-Какая проблема?

-Плохие сновидения, даже кошмары. Ужасные, чудовищные, кровавые кошмары. У нас уже была одна попытка самоубийства.

-Ученик или учитель?

-Ученик, но он был одним из лучших. У него уже шло обучение, но кошмары сожрали его живьем. Он исполосовал свои запястья, лишь бы больше никогда снова не заснуть.

Ясмин улыбнулась.

-Вы скрывали это достаточно долго, Бромлей. У вас в школе необузданный навеватель снов. Полиция может справиться с этим сама.

-Мы уже пробовали, Яс.

-Нет, - прервала она, - никто больше не смеет меня так называть. – Старое прозвище прошлось по коже, поднимая волоски на ее руках.

-Ясмин, вы помните Никки?

-Он был навевателем снов, чуть старше меня.

-Да. Он мертв.

Она уставилась на телефон, задаваясь вопросом, на что похоже в данный момент лицо Бромлея, в эту вот самую минуту. Струйка пота пересекла ее лоб, она вытерла ее тыльной стороной ладони.

-Что произошло?

-Он пытался разобраться с кошмарами. Мы думаем, что он вступил в контакт с нашим нелегалом, и тот устроил ему кровавый фейерверк из сосудов мозга. Эмболия.

Ясмин тяжело сглотнула, надеясь, что Бромлей ее не услышал.

-Такое бывает. – Ее голос стал немного тише, настолько, что она знала, что он выдает ее напряжение.

-Да, у неопытных навевателей снов. Ники был почти так же хорош, как и вы. Люди с такими талантами не дадут превратить свой мозг в фарш, по крайней мере, не без посторонней помощи.

-Невозможно убить кого-то во время навеянного сна. Больное сердце может не выдержать. Никки не мог умереть во сне. Он просто умер. Это совпадение.

-Вы верите в это не больше, чем я.

-Почитайте любой учебник по психическим явлениям, Бромлей. Вы знаете правила. Никто не может убить другого человека, пребывая во сне.

-Мы теперь знаем, что это не так.

-Нет ни одного документально подтвержденного случая.

-Я опишу этот случай в отчете, Ясмин. Вы у меня в долгу.

Сказано это было четко и ясно, безапелляционно.

-Вы записываете этот разговор?

-Нет.

-Тогда уже и не запишите.

-Вы думаете, я хотел заставить вас сделать признание, а потом вас им шантажировать?

-Вы уж простите, но была такая мысль.

-Я не записываю этот разговор, Ясмин. Просто поговорите со мной, пожалуйста.

Может, дело было в этом «пожалуйста», а может, едва уловимом страхе. – Итак, у вас там есть навеватель снов, который может убивать во время сновидения. Кто-то, как минимум, настолько же сильный, какой была я.

-Боже, Ясмин, никогда не повторяйте этого снова. Если кто-то это услышит…

-Вы просили говорить, вот я и говорю. Вы знаете, кто это может быть?

-Мы думаем, что да. Ученик, прибывший два месяцы назад. Десятилетняя девочка по имени Лизабет Персон.

-Почему вы решили, что это она?

-У нас есть еще один навеватель в школе на данный момент. Мальком пока не контролирует себя. Лизабет еще более неопытна, чем он. Мы стараемся скрыть от Малькома присутствие еще одного навевателя.

-Сколько ему лет?

-Четырнадцать.

-Десять и четырнадцать. Вы все еще наивный ребенок, Бромлей.

-Школа сделала для вас много хорошего, доктор Купер. Вы – самый уважаемый доктор сновидений в этой стране. Я видел в новостях, вы разработали пару дочерних программ в других странах. Вы заставили проделать то же самое и в других местах, кажется, во Франции?

-В Англии.

-Без участия школы вы не были бы тем, кем являетесь теперь.

Ясмин почти рассмеялась, но забавным все это не было, скорее смех был нервным. Она присматривала за монстрами благодаря Бромлею и таким, как он. И она ненавидела их всех.

Он спросил ее о чем-то, но она не расслышала.

-Простите, доктор Бромлей, вы можете повторить это еще раз?

-Когда вы сможете быть здесь?

Ее живот свело спазмом, почти судорогой.

-Я поклялась, что никогда больше не вернусь, Бромлей.

-Я помню, доктор Купер, но это чрезвычайная ситуация. Если вы не приедете сюда и не разрядите обстановку, у меня просто больше не останется выбора.

-Выбор есть всегда, Бромлей.

-Не в этом случае и не сейчас, Ясмин. Я допишу свой отчет, и они ликвидируют Лизабет Персон, как опасного, не поддающегося контролю экстрасенса. Если вы не сможете приручить ее, Лизабет не увидит свой одиннадцатый день рождения.

Использовать дважды имя ребенка было попыткой манипуляции, способом сыграть на чувствах. Это сработало, как он и хотел.

-Я приеду. Мне потребуется несколько часов, чтобы пристроить моих пациентов к моим коллегам на время, пока я буду у вас.

-Спасибо, доктор Купер.

-Пришлите мне материал, все, что вы знаете об этом ребенке. Я дам вам номер моего факса. Я ознакомлюсь с бумагами по дороге, так что буду в полной готовности работать, как только приеду.

-Я вышлю вам все, как только мы договорим.

-Еще одно. Как вы догадались, что дело именно в ней?

-Я уже говорил вам, что у нас нет других учеников, способных на такое.

Ясмин улыбнулась, но скорее горько.

-Что с учителем, который ее обучал?

-Мы ведем наблюдение за всеми нашими сотрудниками, Ясмин.

-Я помню.

-Доктор Робертс легко отделалась. Но мы не можем допустить повторения ситуации. Мы предпочитаем за всем наблюдать.

-Но, если у вас все настолько под контролем, зачем вам я?

-Ясмин…

-Нет, я больше не хочу ничего слышать. Я буду у вас, как только смогу. – Она повесила трубку. Пот бисеринками рассыпался по ее лбу, несмотря на включенный в комнате кондиционер.

Доктор Робертс порубила на мясо двух учеников, и Ясмин будет всю жизнь украшать шрам на руке, которой она закрывала свое лицо от ее ножа. Охрана стреляла в Робертс, и когда та упала прямо на Ясмин, она все еще повторяла: «Ты – зло, вы все – зло!».

Ясмин могла контролировать ее сны, но Робертс все равно успела ее обвинить, и той ночью, прежде, чем все закончилось, она говорила ей: «Ты – зло, разве ты не понимаешь, Ясмин? Ты ведь знаешь это.

-Да, доктор Робертс, я знаю, что я такое.» Но Ясмин тогда уже знала, что в глубине души все злы, гораздо глубже, если забраться под кожу. В их головах все они охотятся, все убивают, все они монстры.

Мысли доктора Робертс не были частью детской травмы, скорее она сама себе их внушала. Тем утром, когда она проснулась, она увидела, как монстр оглянулся на нее из зеркала. Она хотела убить монстра и стала убийцей за него.

Ясмин знала правду. Монстра убить нельзя. Он навсегда останется там, за вашими глазами. Но все же Вы можете убить монстра. Ясмин была активным сторонником смертной казни. Это было абсолютное лекарство. Оно помогало от всего. Первые спазмы страха поползли по ее животу, слабые, но реальные. Они должны были стать еще сильнее. Ясмин знала, что так и будет.

Доктор Купер качала собственное лицо в своих ладонях, приложенных к щекам над прохладой рабочего стола, и плакала. Школа, которая была всем, и это было единственное ее название, другого просто не было. Как и у большинства секретных объектов.

Тридцать лет назад, почти с момента рождения Ясмин, парапсихические явления стали научно доказанным фактом. На деле экстрасенсов было настолько много, что ученые начали отпускать шутки о людях из пробирки. Это очень долгое время не было таким уж забавным. Большая часть этого нового вида были детьми. У них были способности, достаточно надежные, как и сами подопытные, каких никогда больше не было. Было много теорий, откуда вдруг стали появляться множество эмпатов и телепатов, и даже навевателей снов, способных входить в контакт с сознанием напрямую. Сторонники теории об эволюции ликовали: человечество развивается. Другие же считали, что все дело в химикатах, консервантах и нездоровой американской пище. Большая часть одаренных действительно появились в индустриально развитых странах. Вероятно, дело было в загрязнениях. В прививках. Начало Апокалипсиса. Точно никто не знал. Ясмин сомневалась, что кто-нибудь когда-нибудь будет знать.

Но некоторые дети были опасны, их способности выходили за рамки снов, так что их семьи не могли сами с ними справиться. В большинстве случаев их просто боялись. Было принято решение создать дом, в котором бы о них заботились.

Семья Ясмин отказалась от нее, когда ей было пять. Ее мать расплакалась и поцеловала ее. Старшие сестра и брат покорно ее обняли.

-Будь хорошей девочкой, Яс. – Сказал ее отец.

Курительный табак, его аромат, в любой момент могли вернуть ей воспоминания о высоком, темноволосом отце. Приступ боли от раны в памяти, как шрам.

Все, что она помнила о матери, это прохладный аромат страха. Красную помаду на ее губах, которыми она ее целовала, смех, и попытки стереть помаду, испачкавшую щеку Ясмин, бумажным платком. Смех, золото волос и густой запах страха. Ни одни духи не могли скрыть этого зловония от эмпата.

Но тогда ее мама, вероятно, не знала, просто не понимала, может, и пыталась приложить все усилия. Может и так.

Лизабет Персон была маленькой девочкой лет десяти с медно-рыжими волосами, настолько темными, что казались темно-рыжими, но не более. Волосы спадали плотными волнами ей на плечи. Ее лицо было цвета персика со сливками, каким иногда бывает кожа некоторых краснокожих, никаких веснушек, только сливочность кожи. Ее глаза были бледно-коричневого цвета, как янтарь. Она была одета в платье, которое казалось для нее слишком маленьким, в белые носочки со шнурками и лаковые туфли.

Казалось, будто ее нарядили для Хэллоуина, будто одевалась она не сама. Она играла в одиночестве с кукольным домиком по ту сторону одностороннего зеркала. Ясмин показалось это забавным. Она еще не забыла, как сама была по ту сторону стекла. Она всегда знала, кто именно за ней наблюдает, и что они чувствуют. Всегда.

Лизабет оглянулась и посмотрела прямо в зеркало и улыбнулась. Ясмин улыбнулась и кивнула ей в ответ.

-Она нас видит? – спросил доктор Бромлей.

-Нет.

-Вы ведь поздоровались друг с другом, я видел это.

-Мы?

-Не прикидывайтесь, что не понимаете, Ясмин.

Она обернулась, чтобы назидательно посмотреть на доктора Бромлей, ее защитника и мучителя с самого детства. Он был пяти футов и восьми дюймов росту, но из-за веса казался меньше. Его вьющиеся каштановые волосы уходили назад от блестящей лысины. Его руки, которые когда-то казались сильными, теперь напоминали сырую колбасу. Его лицо покрывали красные пятна. Действительно ли он настолько болен? Она посмотрела в его маленькие глаза и подумала, что, возможно, так оно и есть.

Бет, вероятно, рассказала Бромлей, что он умрет. У нее была сила предвидеть смерть. Бет была мертва, вот уже двадцать лет. Высокая, смешливая, сероглазая Бет. Она была в состоянии заставить людей мечтать о смерти, внушить им опустошающую болезнь. Она не хотела убивать людей, просто не знала, как остановиться. Никто не знал. Потому они ее ликвидировали.

-Ясмин… Ясмин.

-Простите, доктор Бромлей, я задумалась.

-Вы в порядке?

-Я собиралась спросить вас о том же.

-Почему? – Спросил он.

-Вы неважно выглядите.

Он заволновался, посмотрев куда-то вдаль, и знал, что она не сможет прочитать этот взгляд. Он рассмеялся, резко и громко.

-Нет, я не в порядке. Но это, черт вас возьми, совершенно не ваше дело, доктор Купер. Давайте вернемся к Лизабет. Вы должны спасти ее, а не меня.

-Я могла бы спасти и вас?

-Нет.

-Мне очень жаль, доктор Бромлей. – И Ясмин поняла, что она действительно жалеет о нем. Она не хотела сочувствовать ему, чувствовать вообще что-либо, например, ненависть и презрение, и страх. Не горевать, только не по Бромлей.

-Скажите, что вы думаете о Лизабет Персон.

-Я ничего пока не думаю. Я хочу поговорить с ней наедине. – Ясмин улыбнулась. – Настолько наедине, насколько мне позволят.

-Мы вынуждены присматривать за детьми. Это часть проекта.

-Я помню, доктор Бромлей.

Лизабет двигала крошечные стулья с золотыми ободками вокруг миниатюрного обеденного стола, когда вошла Ясмин. Ребенок ее проигнорировал и продолжил переставлять мебель. Она казалась полностью поглощенной задачей, но Ясмин чувствовала интерес девочки, ее силу, скользившую холодным ветерком по коже.

-Меня зовут Ясмин.

Лизабет рассматривала композицию, одной маленькой ручкой поправляя икебану.

-Никогда раньше не встречала никого с именем Ясмин.

-А я никогда не встречала никого с именем Лизабет.

Ребенок усмехнулся, великолепные губы, сияющие глаза.

-Нет, вы раньше никогда не встречали никого, как я.

Ясмин изучала эти янтарно-карие глаза, сияющие юмором, и ощущала угрозу. Слова были безобидными, в отличие от силы, исходившей от девочки.

Сила поднималась по коже Ясмин, заставляя подняться волосы по всему телу, будто множество ползающих насекомых или слабый электрический разряд. Вы могли бы вдохнуть силу Лизабет, напряжение от нее.

Малышка улыбнулась, даже на мгновение показались ее белые зубки, но ее глаза больше не искрились. Игры кончились, Лизабет не собиралась разыгрывать «нормальную», потому даже и не пыталась. Ясмин смотрела в эти глаза и не видела ничего. В ее голове была ревущая тишина.

Ясмин никогда не встречала социопата в таком нежном возрасте. Она не знала, что они могут рождаться сломленными, но ощущая это, чувствуя ту пустоту, простирающуюся в голове этой прелестной маленькой девочки, эту пустоту… пугающую больше, что что-либо и когда-либо.

Ребенок рассмеялся, мило и радостно.

-Вы меня боитесь, точно так же, как и другие.

Страх был равносилен контролю. Это значило, что Ясмин можно управлять, но Лизабет ослабила оборону и позволила Ясмин заглянуть вглубь себя и увидеть то, что там было. Или не было.

Сила Ясмин прошла сквозь девочку, через ее разум, и не нашла ничего, вообще ничего. Она была эмпатом, но ни один эмпат не мог быть еще и социопатом и причинять боль людям, потому что они чувствовали эту боль, как свою собственную. Если они не ощущали чью-то боль, они могли чувствовать и свою собственную.

Лизабет была слепой к положительным эмоциям, она могла понять только отрицательные. Когда она была увлечена, она могла чувствовать что-то одно: радость, счастье, любовь. Все остальные чувства ее были ненавистью, страхом или просто ничем. Это была разновидность эмпатии из ада. И малышка никогда не стала бы чем-то иным.

В вьющихся темно-рыжих волосах были небольшие розовые заколки, повторяющие бледный рисунок платья. Отлично подобранно. Великолепно. Если бы она не была экстрасенсом, то Лизабет Персон была бы прекрасной дочерью, талантливой ученицей, великолепным работником или женой, или матерью, до того дня, когда бы сломалась. До дня, когда монстр вырвался бы на свободу.

Но монстр был слишком близко к поверхности сознания Лизабет, почти не было ничего, кроме него.

Малышка вернулась к своему кукольному домику, игнорируя Ясмин. Она больше не считала ее угрозой.

Доктор Купер повернулась на каблуках и вышла, стук ее высоких каблуков был громким и постоянно повторялся. Она прислонилась к двери, стараясь выровнять дыхание. Она дрожала неудержимо, страх пропитал ее до костей, как холод. Ясмин попыталась привести себя в порядок, зная, что Лизабет чувствует ее смятение. Зная, что закрытая дверь не может быть для нее преградой.

Эхо радости ребенка пронизывало нервные окончания Ясмин, как отдаленный, дразнящий смех.

Ясмин вошла в офис Бромлей, воплощая собой холодный профессионализм. Ни капли не показалось, она поглотила страх целиком. Годы практики.

Доктор Бромлей сидел позади своего усыпанного бумагами стола, когда Ясмин вошла. Его глаза выглядели усталыми, осторожными.

-Все хорошо?

-Одно лишь присутствие в одной комнате с ней поднимает волоски на моих руках. Вам не надо быть эмпатом, чтобы почувствовать это.

-Она – зло. – Заключил он.

-Если вы так решили, доктор Бромлей, почему попросили меня приехать?

Он уставился на нее, ничего не говоря.

-Вы хотите, чтобы я ее спасла.

Он один раз кивнул, просто опустив голову.

-Вы знаете, кто она?

Он протер глаза кончиками пальцев.

-Она – социопат. Она – эмпат, который улавливает только отрицательные эмоции.

Ясмин не пыталась сдержать удивления на своем лице.

-Если вы все это знаете, почему она до сих пор жива?

-Потому, доктор Купер, что я устал убивать детей. Так много их приходит в наш мир с силами, которые мы не можем пока понять. Они могут делать вещи, которые защитят от Лизабет. Но большую часть времени мы не понимаем их настолько, чтобы им помочь. Мы убиваем их, потому что не знаем, что еще можем с ними сделать. Но Лизабет похожа на вас, какой вы были, в некотором роде, я надеялся, что вы могли бы помочь ей, понять ее. Поддежите ее.

-И если я не смогу помочь ей? Если я считаю ее слишком опасной?

Он пожал плечами.

-Я заполняю форму, предоставляю ее начальству, и через месяц она будет мертва.

-Вот так просто, - констатировала Ясмин.

-Вот так просто. – Подтвердил он.

Она уставилась на доктора, которого осудят за то, что он чувствовал. Горе, почти безграничное горе. Школа съела его заживо, так же, как и поглотила детей. Не было ничего, кроме горя, печали, страха и упорного чувства долга. Хрупкие мечты о надежде, знании. Он искал мира.

-Я не могу дать вам искупления, Бромлей.

Он вздрогнул.

-Это то, чего я хочу?

Ясмин кивнула.

-Вы задаетесь вопросом, играли ли вы в Бога или же просто были убийцей.

Он издал сдавленный смешок.

-Вы беспощадны.

-У меня были хорошие учителя.

Он кивнул.

-Хорошо, можете не прощать меня. Вы можете спасти этого ребенка?

Ясмин знала, что она должна ответить. «Убейте ее.» Лизабет Персон была слишком опасна для слов. Но она изучала усталые, больные глаза Бромлей и сказала:

-Возможно.

Ясмин шла к своей комнате по знакомым пустым коридорам. Независимо от того, сколько в школе находилось детей, в коридорах никогда никого не было. Всегда было ощущения отрешенности и пустоты. Она шла одинокая по залам, за которыми следили дьявольские красные глазки камер.

Женщина вышла из-за угла, длинные светлые волосы доходили почти до самых колен. У нее была собрана небольшая прическа на макушке, изящная и красивая. Лицо было освещено светло-голубыми глазами. Ясмин остановилась и стала ждать, пока женщина подойдет ближе. Всепоглощающее ощущение дежа вю нахлынуло на нее. Почти приступом клаустрофобии время перенесло ее назад.

-Ванесса? – Это прозвучало, как вопрос, хоть и не должно было им быть.

Женщина улыбнулась и протянула руки навстречу.

-Ясмин, это ты. – Ванесса обняла ее крепко, так что Ясмин захотелось вырваться. Она постаралась ослабить объятия подруги детства и одного из самых сильных телепатов, которых когда-либо встречали в стенах школы.

Когда у нее появилась такая возможность, Ясмин осторожно спросила:

-Ты тут кого-то навещаешь?

Ванесса отвернулась. Она старалась спрятать глаза, и ее разум был столь же скрытым, будто запертым на замок. Она отстранилась от Ясмин.

-Нет, я – преподаватель. – Ее голос был ясным, веселым.

-Преподаватель. Как давно?

-Начиная со средней школы.

-Но ты же уехала в колледж, как и я. Мы поехали в аэропорт вместе. – Ясмин ощутила, как в глубине ее живота сжался ледяной ком.

Ванесса сделала шаг назад, потом шагнула вперед и закружилась, улыбаясь.

-Я не окончила колледж. Они нуждались во мне здесь, потому что не справлялись со всеми маленькими телепатами.

Ясмин тяжело соображала, поскольку вынуждена была закрывать собственные мысли. Ни один самоконтроль эмпата не остановит телепата, но она хотела попробовать. Ее лицо абсолютно ничего не выражало, доставляя ей удовольствие, практика, годы практики.

-Ты наслаждаешься своей работой здесь… ?

-О да, я действительно ощущаю свою значимость, а ты?

Ясмин кивнула.

-Да, ты именно это и чувствуешь. Мой лучший друг, известный доктор. – Ванесса рассмеялась и снова обняла ее.

Лучший друг – они не виделись и не разговаривали друг с другом больше десяти лет. Ясмин плакала, обнимая высокую незнакомку, которая когда-то была ее другом, и ей хотелось закричать.

-Эй, - окликнула ее Ванесса, - эй, в чем дело?

Она отпустила ее и покачала головой. Что она могла сказать, чтобы не причинить боли Ванессе? Что та предала их общие мечты. Что она сдалась и вернулась сюда, чтобы спрятаться. Они дали клятву, что больше никогда не вернутся сюда, чтобы вновь скрываться, уж лучше смерть, чем этот склеп. Ясмин хотела прокричать все это. Чтобы узнать, почему Ванесса проиграла, окончательно отступила, почему вернулась сюда. Как только вы сюда возвращаетесь, все становится так, будто вы и не уезжали. Никто никогда не уезжал отсюда дважды. Слова, бившиеся эхом у нее в голове, казалось, отражались и от стен, наступая на нее. Ясмин не заметила, насколько крошечными были комнаты. Потолок был настолько низким, будто его можно было коснуться. Школа переполняла ее, душила.

-Ясмин, что-то не так?

Она глубоко, судорожно вдохнула.

-Приступ паники.

-Они у тебя все еще случаются?

-Иногда… - Она дышала глубоко и продолжала. – Двенадцать лет.

-Открой свой разум для меня. Ясмин, я могу помочь. Вспомнить. – Ясмин попятилась, пока не уперлась в стену. Она вжалась в нее. Ванесса сделала шаг вперед, догнав ее.

-Нет!

-Позволь мне помочь тебе.

Ее дыхание начало успокаиваться, пульсируя, но замедляясь. Коридор все еще был слишком узким и душным, но уже не пугал. Все будет в порядке.

-Я в порядке, Ванесса.

-Я могла бы помочь тебе справиться с этим. Телепаты – разновидность адвокатов.

Ясмин посмотрела на нее.

-Ты не захотела бы знать, что я об этом думаю.

Ванесса замерла с все еще протянутыми руками, усмехаясь, и отстранилась от ее лица. Это был один из тех моментов, когда вы не нуждаетесь в сочувствии. Эдакая правда, связь, которая устанавливается между двумя людьми. Связь, которая бывает такой сильной, что способна лишить вас достоинства и действует порою быстрее любого оружия.

Это был один из таких моментов, когда ты смотришь в чьи-то глаза и видишь там собственное отражение, такое реальное и правдивое, что это ранит.

Ванесса отвернулась и пошла прочь из комнаты, а потом и вовсе побежала. Ее шаги отдавались громким эхом.

Ясмин взглянула на камеру, мигающую красным. Она заговорила с ней.

-Камерам в моей комнате лучше стать неисправными прежде, чем я доберусь туда, Бромлей. Если будет иначе, я просто вырву их из стен. – Она глубоко и судорожно вздохнула. – Вы должны были сказать мне, что Ванесса здесь. Чего еще вы мне не сказали?

От потрескивающей камеры ответа не последовало. Она и не ждала его. Если бы Бромлей ответил, она в любом случае не поверила бы ему.

Комната была похожа на все остальные. Прямоугольная со светло-голубыми стенами. Односпальная кровать стояла справа у стены, застеленная белыми простынями под коричневым покрывалом. Когда Ясмин была ребенком, она вожделела цветные простыни. И узоры со зверушками и клоунами на них. В ее доме простыни были яркими, и ни одна из комнат не была выкрашена в голубой.

У левой стены стояло белое трюмо с зеркалом, а туалет виднелся в дальнем углу комнаты. И на этом все. Маленькая или нет, но любая комната казалось пустынной.

Камера была в одном из углов. Красный свет датчика не горел, не было слышно и потрескивания, не было никакого движения и попыток осмотреть комнату. Бромлей отключил камеру, что, вероятно, значило, что Ясмин одна из немногих, за кем не наблюдают.

Ясмин сложила ладони поверх рамы зеркала трюмо. Она наклонялась вперед, пока почти не коснулась своего собственного отражения. Старый и унылый манифест всплыл в памяти. «Это не весь мир. Вы выйдите. Вы будете жить по ту сторону. Вы сможете этого добиться. Это не навсегда.» Сколько ночей она говорила это своему отражению? Сколько лет подряд?

Школа не была всем миром. Она вышла. Она пробралась на ту сторону. Она смогла сделать это. Это было не навсегда. И теперь она вернулась. Спасти еще одну маленькую девочку. Вдруг всплыла мысль. «Но ведь она заслуживает сочувствия?»

-Я постоянно сочувствую монстрам. – Громко проговорила Ясмин. Страх прочно обосновался в глубине ее живота, плотный и огромный. Это место надавило на такое множество кнопок внутри нее, заставило всплыть так много дерьма, что ей стало не по себе. И малышка, тот пугающий и красивый ребенок. Почему по ту сторону стен так много зла, будто эта сладость вдруг стала ядом? Большинство серийных убийц оказывались прекрасными людьми.

Лизабет Персон уже лежала в кровати. Вот уже час, как стемнело. Она была там, в сетях сна, на охоте. Впервые кто-то охотился и на Лизабет. Подозревала ли она? Нет. Была в ней уже одна из черт серийных убийц – высокомерие. Хищник никогда не ожидает, что на него тоже будут вести охоту.

На Ясмин тоже раньше никогда не охотились. Это была ночь откровений. Той ночью Ясмин спала. Она смотрела свои собственные сны. Ничего приятного, кошмары о школе, Лизабет, Бромлей, ужасы из ее детства, - все это она старалась отодвинуть в сторону. Тут ей приснилось, будто ее череп стал прозрачным, а ее разум поплыл наружу, будто туман. Она проплывала каждый сон всего по одному разу. Она могла коснуться одного и того же разума лишь один раз, но могла показать людям один и тот же сон, заставить их видеть только его. Множество разумов, но один и тот же сон. Никто не мог объяснить такого странного ограничения. Но оно работало.

Ясмин поплыла по снам других, ища. Мальчик играл в мяч со своим умершим отцом, горюя, что многое не успел ему сказать, женщина держала в своих объятиях незнакомца, обнаженная, жаждущая, интимная, теплота страсти и гнева, сплетенные воедино, Бромлей видел сон о цветах, окружавших гроб, гнев и ненависть. Ясмин пошла дальше прежде, чем смогла разглядеть, кто был в том гробу. Она, вероятно, могла бы гулять по снам всю ночь, как фантастическая бабочка, пархающая меж цветов, но что-то вдруг прожгло ее разум, пройдя криком по ее нервам: угроза.

Ясмин последовала за ней, как за маяком. Тихий порыв страха звал ее, как крик о помощи. Она вошла в очередной сон, ощутив будто толчок физически. Она помчалась, боясь упустить время, кошмар был слишком реалистичным, осязаемым, прозрачным и четким, видимым, реальным. Мальчик стоял к ней спиной. Он был высок, строен, волосы аккуратно лежали вдоль его головы, цвета черного кофе. Он изо всех сил пытался захлопнуть дверь в темную комнату. Окна пропускали сероватый дневной свет сквозь грязные стекла. Обои были в пожелтевших разводах. Это место сильно пахло сыростью, гнилью, мочой.

Луч света скользнул внутрь дома, и он обернулся, прислоняясь к двери. Его глаза расширились.

-Кто вы? – Его голос не подходил к его высокому, длинноногому телу, он скорее был похож на голос ребенка.

-Я – Ясмин. Я пришла, чтобы помочь.

-Вы – новый преподаватель по сновидениям.

Ясмин начала объяснять, что она не учительница, что не принадлежит к школе, но ощутив угрозу, исходившую от Малькома, она позволила всему этому отойти на второй план.

-Да.

Запах стал еще хуже, переходя в удушливое зловоние выгребной ямы, которое начало наполнять комнату, исходя от двери. Мальком отступал от двери, пока не врезался в Ясмин. Он вздрогнул, и она обняла его за плечи. Он не вырывался. Его дыхание было больше похоже на удушье. Сон был сосредоточен вокруг двери. Ясмин чувствовала это напряжение. Страх. Страх перехватил ей горло, так что единственное, чего она меньше всего хотела в этом мире – чтобы эта дверь когда-нибудь открылась. Никому бы не хотелось, чтобы то, что там было, ворвалось бы и заполучило вас. И вы бы знали, что именно то, что и должно случиться, что избежать вы этого не сможете. Беспомощность кошмара, но Ясмин знала, что с этим делать. Кошмары были ее специализацией.

Концентрация девочки была сильной и чистой. Ясмин не могла отвести взгляда от двери. Звук шагов был тяжелым и гулким по ту сторону, запах разлагающейся плоти, сладкий, гнилостный, наполнял комнату. Ясмин сконцентрировалась, посмотрев на стены, и постаралась сделать так, чтобы сон отступил. Ничего не произошло. Она глубоко вздохнула и задохнулась зловонием, наполнявшим воздух.

Голос Малькома был тонким от страха.

-Сделайте же что-нибудь!

Она попробовала. Управлять снами можно было при помощи воли и концентрации. Ясмин знала, что это все не реально, если вы это понимаете, вы можете это изменить. Но она никогда не была в подобном сне, где ее силу так точно испытывали.

-Я не могу разрушить этот сон.

Мальком издал слабый горловой звук. Он осел рядом с ней.

-О Боже, - проговорил он, - о Боже.

Ясмин проглотила первый порыв настоящего страха, не созданного Лизабет, просто ее собственно страха. Она была загнана в западню, как и мальчик. Поймана в ловушку разума ребенка-социопата.

Тогда стены вдруг начали таять. Руки, кисти, вывернутые наружу, гниющая плоть, отделяющаяся от белезны кости, лохмотья одежды. Давно уже умершие тела выползали из гниющих стен и начали приближаться.

У одного из них половина лица была вздута, его язык плескался меж костью и сырым мясом, полный червей рот трупа вертел им.

Мальком закричал, один громкий вопль следовал за другим, пока четверо трупов волокли его за ноги.

Лица их были узнаваемыми, мужчина, женщина, два ребенка подросткового возраста. Они были черными, цвета застарелой смерти.

Ясмин схватила Малькома за руку, его ногти впились в ее ладонь. Его крики перешли в слова.

-Отец, это мой отец! Нееет!

Конечно, мертвецы были семьей Малькома. Они были ужасными, парализующими мальчика, потому что этот кошмар был специально разработан в соответствие с его памятью, а не с Ясмин.

Мертвецы были медлительными, небольшие кусочки плоти падали с них, пока они шли.

Ясмин потянула Малькома к двери. Он сопротивлялся ей, мертвецы повернулись к ним, но Ясмин уже была перед дверью с мальчиком, вопящим, бьющимся у нее в руках, пытавшимся освободиться и убежать, но бежать ему было некуда.

Ясмин не смогла разрушить сон, но она могла управлять им. Она отперла дверь и бросила ее открытой. Сон покачнулся, мертвецы вздрогнули. По ту сторону двери ничего не было. «Сыровато, Лизабет» - подумала Ясмин. Было легкое головокружение, потом в пустоте появилась лестница. Ясмин потянула Малькома на лестницу и захлопнула дверь позади них, ведя его вниз. Лестница, уходившая вниз, вдруг стала окруженной желтыми, гниющими стенами.

Руки вырастали из стен, бледные, они трепетали и корчились. Рука схватила Ясмин за запястье. Плоть была слишком мягкой, рыхлой, эластичной, но сильной. Мальком закричал, когда руки схватили его за рубашку.

Ясмин пришлось высвободиться из хватки, она продумывала меч. Он радугой полоснул по руке. Рука шлепнулась, брызнув теплой кровью ей на лицо. Рука все еще пыталась зацепиться за ее запястье, но она уже тянула за собой Малькома, освобождая его от вздувшихся рук, которые дергались и кровоточили. Лестница спустилась до самого дна, и стены окружили их, превращаясь в тупик. Ясмин слишком сконцентрировалась на мече и руках, чтобы удерживать еще и лестницу. Запах гниющих трупов вновь начал наполнять воздух.

-Мальком, тебе это уже снилось?

-Нет.

-Что-нибудь повторяется из раза в раз?

-Моя семья, она постоянно убивает мою семью. – Обе его руки крепко держали ее за руку. Его страх почти душил ее. Ее собственный страх холодил ее кожу. Вздутая рука начала таять. Она и Мальком стояли одни в самом низу, а запах все усиливался. Мертвецы приближались.

Семья Малькома, превратившаяся в гниющие трупы, которые хотели расчленить мальчика, возможно, даже съесть его заживо, пока он сам бы все это осознавал и ощущал.

Да, это было как раз то, что сделала бы сама Ясмин, если бы хотела напугать. Ужаснуть. Если бы она и вправду кого-то ненавидела.

Это была ненависть.

-Лизабет, я знаю, почему ты ненавидишь Малькома. Я знаю. – Позвала Ясмин.

Первое гниющее тело, труп, который потянулся от стены.

-Ты ревнуешь его к его семье. Семья Малькома любит его. Они его любят, Лизабет. Отец Малькома любит его. Его мать его любит. Его сестра его любит. И брат тоже его любит.

Трупы свободно вышли из стен и подошли к ним, но запах исчез.

-Твоя семья тебя ненавидит, Лизабет. Твоя мать тебя боится, Лизабет. Я читала твое личное дело. Твой отец пытался тебя убить, и ты наказала его за это. Не так ли? Скажи, что ты не причем!

Мертвецы начали таять. Было что-то, что скользило сквозь кошмар, будто гигантский кит в темноте. Сила Лизабет.

-Никто тебя не любит. Они ненавидят тебя, Лизабет. Все тебя ненавидят. Даже твоя собственная семья.

Тишина, не для слуха, а для чувств, тишина, более глубокая, чем беззвучность. Сон разлетелся, и Ясмин очнулась. Она сидела на кровати, сердце билось в ее груди. Это было то самое. Лизабет никогда не была любима, никем, никогда. Даже социопаты нуждаются в иллюзии относительно чего-либо. Лизабет хотелось быть любимой.

Тем утром Ясмин пришла к Малькому. Они встретились впервые во плоти. Она пообещала ему, что Лизабет никогда не причинит больше ему боль. Как бы там ни было, Ясмин собиралась сдержать обещание.

Лизабет играла с куклой почти с себя величиной, когда Ясмин вошла в дверь. Она знала, что Бромлей стоит по ту сторону зеркала. Она больше об этом не переживала.

-Хорошая кукла. – Сказала Ясмин.

-Моя мама прислала ее мне.

-Зачем?

Лизабет нахмурилась.

-Зачем что?

-Зачем твоя мама прислала тебе эту куклу?

-Что вы имеете в виду? – спросила Лизабет. Великолепная кукла с золотыми локонами лежала на коленях ребенка.

-Зачем твоей маме посылать тебе куклу? Зачем ей вообще что-то тебе посылать? Большинство родителей никогда не контактируют со своими детьми, как только те попадают в школу.

Лизабет выдала великолепную улыбку, глаза загорелись.

-Потому что она меня любит, - ответила она, очень сухо, но сладко и как только она это сказала, это и было ее ошибкой.

Ясмин рассмеялась, но смех сразу умер. Она смотрела на ребенка, встретилась взглядом с ее карими глазами и не отвела своих.

-Никто тебя не любит, Лизабет, и ты, и я это знаем.

-Я тебя ненавижу, - проговорила Лизабет, тихим, но четким тоном.

-Я знаю, - согласилась Ясмин. – Почему ты убила Никки?

-Я этого не делала.

-Ведь делала, Лизабет?

-Зачем бы? – спросил ребенок хмурым тоном.

-Почему ты убила Никки?

-Вчера вечером я могла бы убить и тебя.

-Тогда почему ты не сделала этого?

-Убирайся! Уходи прочь! – Она вскочила и закричала. Лизабет начала колотить куклу об пол. Куски пластмассы сыпались по сторонам. Один из голубой глаз мигал сам себе, катившись по полу.

-Зачем ты убила Никки?

-Потому что он не позволил бы мне делать то, чего я хотела. Точно так же, как и ты не позволишь мне!

-Нет, - сказала Ясмин спокойно, - я не стану этого делать.

Ясмин дождалась следующей ночи, дождалась, пока дети легли спать. Сегодня вечером Мальком не спал. Ванесса сидела с ним, поддерживая его в сознании по просьбе Ясмин. Он был в безопасности, как она и обещала.

Завтра ночью могла возникнуть новая проблема. Ясмин приняла решение, этим вечером она «приручит» Лизабет или же девочка умрет. Был еще один вариант: Лизабет может ее убить.

Мысль стекала по ее коже прохладным бризом, щекоча волоски на руках, прокатываясь вдоль позвоночника, как кубик льда. Страх – старый добрый компаньон. Доктор Купер не знала бы, что делать, если бы она не боялась своих пациентов.

Ясмин всплыла из сна, чтобы погрузиться в новый: яркие пятна, движения, мысли, чувства. Она двинулась вперед, как пловец, сконцентрированный на том, чтобы достичь другого берега. Тогда оно появилось, угроза, кричащая по нервам Ясмин, открывающая ее разум, зовущая ее.

Она не погрузилась в сон на этот раз, она всплыла на поверхность, оттолкнув страх в сторону. Гнев Лизабет полыхнул по ней, но у девочки не было возможностей, чтобы воспользоваться, заманить Ясмин в ловушку. За пределами сновидений вы были в безопасности.

-Нет, ты не сможешь. Ты боишься меня, как и все остальные.

Ясмин улыбнулась.

-Ты совершила ошибку, которую совершают все они. Только потому, что я тебя боюсь, это еще не значит, что ты не должна меня бояться.

Лизабет начала набирать силу. Ясмин почувствовала это, как грозу, идущую на расстоянии. Она могла разрушить сон или, по крайней мере, изменить его.

-Хочешь навестить одного из моих пациентов?

Девочка колебалась, сила циркулировала, вилась вокруг нее.

-Пациенты?

Ясмин объяснила, что она будет делать, к тому времени, когда она закончила, Лизабет улыбалась, все тот же ангельский изгиб губ. Прекрасна и бессмысленна, как живая кукла.

-Хочешь увидеть один из их снов?

-Ты говоришь о том самом? – переспросила Лизабет.

-Да.

Лизабет облизнула губы, ее дыхание стало замедляться. Это была реакция, как жажда, слишком несвойственная такому маленькому ребенку. Но так или иначе, Лизабет больше не была ребенком, она часто посещала сны людей, чтобы так считать.

-Мне бы хотелось этого.

-Хорошо. – Ясмин сделала паузу, размышляя. – Мы посетим Уильяма. Тебе он понравится, и я знаю, что он будет рад дать тебе пинка.

Лизабет захихикала, первая реакция, свойственная обычному ребенку, которую Ясмин от нее увидела.

-Я могу взять тебя в этот сон, если ты перестанешь мне сопротивляться.

Лизабет нахмурилась.

-Что это значит?

-Только расслабься и позволь мне делать мою работу. Будь пассажиром, а не водителем в этот раз.

-Ты обещаешь взять меня к этому Уильяму. Обещай показать мне сон настоящего убийцы.

-Обещаю. – Ответила Ясмин.

Лизабет кивнула и опустила щиты. Ясмин почувствовала, как открылось сознание Лизабет, будто слабый удар, когда ребенок убрал контроль. Взрослый эмпат никогда не стал бы так открываться, но у Лизабет не было опыта общения с другими эмпатами. До сих пор она не видела себе равных. Десять лет – это еще слишком мало.

Уильям спал и видел сон, как и в большинстве случаев. Он лежал на кровати вместе с маленькой девочкой. Она была в синих шортиках и в красной маечке с героями мультфильмов. Ясмин помнила эту одежду по фотографиям. Это была шестилетняя Кейтлин, и это был самый любимый сон Уильяма.

-О, здорово. – Вздохнула Лизабет.

Малышка кричала.

-Я хочу уйти домой, пожалуйста.

-Скоро, - проговорил успокаивающе Уильям, поглаживая крошечную голую ножку. – Уже скоро. Если ты сделаешь все, что я скажу, то я отведу тебя домой.

-Вы говорили, что тут котята. Где они?

-Я покажу их тебе.

-Я не хочу, чтобы вы меня трогали. Не делайте этого! – Страх ребенка бил наружу, как и ее слова. Острый, переворачивающий все внутри.

Лизабет подошла настолько близко, насколько ей позволила Ясмин, впитывая ужас. Она кормилась на теле маленького ребенка. Крики о помощи, мольбы, Кейтлин секунду назад спрашивала Уильяма о котятах, которых тот обещал ей показать, теперь же он сжимал пальцами ее тоненькую шейку. Он передавил ей трахею. Он был очень сильным человеком.

Ее маленькое, нагое тело лежало возле мужчины, мертвое. Ее голова была сдвинута в сторону, глаза милосердно закрыты. Она была похожа на сломанную куклу, с безупречной и прекрасной кожей.

Ясмин вошла в сон и привела с собой Лизабет. Сломанная маленькая девочка исчезла, а Уильям вновь был одет.

Он смерил ее взглядом, страх проявился на его лице, его страх, ползающий вдоль тела Ясмин. Она наслаждалась его страхом, который заставлял его так страдать.

-Он тебя боится – Проговорила Лизабет.

-Я знаю.

-Я полезен. – Заговорил Уильям. – Я сделал все так, как вы сказали мне. Почему вы наказываете меня? Что я сделал не так?

-О, - проговорила Лизабет, - как же он боится. – Она подошла ближе к кровати, и он сжался подальше от нее, глазами наблюдая то за Ясмин, то за девочкой.

-Я здесь не для того, чтобы вас наказывать, Уильям. Я хочу, чтобы вы мне помогли.

-Все, что вы только захотите, все, доктор Купер. Только скажите.

Лизабет добралась до него, и он резко дернулся, будто она его обожгла.

-Тебе нравится сон Уильяма, Лизабет?

-О да, он хорош.

-А хочешь увидеть другой?

Лизабет повернулась, яркие глаза пылали искренним волнением.

-Да, пожалуйста.

Ясмин кивнула.

-Она ваша, Уильям.

-Чт-что?! – он задыхался.

-Эта девочка должна быть наказана, а не вы. Я отдаю ее вам.

-Ты меня не напугаешь, - сказала Лизабет.

-Она и вправду настоящая? – спросил он.

-Очень даже.

-Ты думаешь, угрожая мне им, напугаешь меня? Этого не будет. Я могу заставить его исчезнуть.

-Этим сном управляю я, Лизабет.

Уильям ухватил ее за запястье. Она стояла, полностью уверенная, что она сможет с ним справиться. Ясмин удерживала разум Уильяма и защищала его.

Первая струйка страха пошла от Лизабет. Страх за себя саму. Она изо всех сил пыталась высвободить свою руку.

-Вы не можете позволить ему причинить мне боль. Вы не плохая. Только плохие девочки позволяют причинять людям боль. – Страх все еще был под контролем, потому что она верила тому, что говорила. Ясмин была учителем, доктором, взрослой, и не будет причинять боль ребенку.

-Я не хорошая девочка, Лизабет, и никогда ею не была.

Уильям потянул ее к груди.

-НЕТ! – Лизабет завопила, гнев был все еще сильнее страха. –Вам меня не напугать. Вы не можете заставить меня. Я не такая, как другие дети.

-Нет, - согласилась Ясмин, - ты не такая, и я тоже. – Ясмин ушла из сна, оставив Лизабет нежному и милосердному мужчине. Она не хотела видеть, как все это произойдет, но она могла все это чувствовать. Страх, наконец освободившийся и восхитительный. Лизабет боялась. Лизабет, ощущающая только собственную боль. Доктор Ясмин Купер стояла на краю сна и питалась страхом, жаждой, ужасом. Она упивалась сладким дыханием зла, и оно наполняло ее. Ясмин, как ребенок, не просто не боялась темноты, но и кормилась от нее.

Она разогнала сон прежде, чем Уильям закончил, но после того, как Лизабет начала кричать. Ясмин проснулась и спустилась по темным коридорам в комнату Лизабет. Она открыла дверь, чтобы увидеть ребенка, задыхающегося и обливающегося потом. Она съежилась, когда увидела Ясмин.

-Ты похожа на меня, не так ли? Ты похожа на меня.

-Да, Лизабет, я похожа на тебя. – Ясмин села на край кровати.

-Я не хочу, чтобы меня еще раз наказали.

-Тогда получи свой первый урок. Я расскажу тебе, как остаться в живых, Лизабет. Они не станут тебя убивать, если ты позволишь мне тебя учить. – Ясмин наклонилась поближе к ребенку, шепча так, чтобы камеры не зафиксировали. – Я расскажу тебе, как кормиться на них, чтобы они не знали. Ты сможешь делать то, что тебе так нравится, но до определенных пределов. Ты можешь замучить кого-нибудь и поплатишься за это. – Дыхание Лизабет замедлилось до нормального. – Ты точно такая же, как и я.

Ясмин кивнула и взяла ребенка за руку. Лизабет прильнула к ней, обхватив руками, обнимая ее. Они сидели вместе в темноте, обнимая друг друга. Лизабет не могла любить, не по-настоящему. Но каждый ребенок нуждается в любви, могут ему ее дать или нет.

-Ты не бросишь меня? – Спросила тихонько Лизабет.

-Я не оставлю тебя. Ты сможешь приезжать, навещать меня в каникулы.

-Ты меня все еще боишься?

-Да.

-Но теперь и я боюсь тебя.

-Да.

Ребенок обнял ее, глядя на Ясмин, маленькие ручки обнимали женщину. Каждому ребенку нужны такие прикосновение.

Она положила подбородок на макушку Лизабет и мягко ее качала, успокаивая не столько себя, сколько ребенка. «От одного монстра до другого, - размышляла Ясмин, - я проложу для тебя спасительный путь. Я покажу тебе, как пить пролитые кровь и слезы. Мы обманем их всех и будем кормиться на их страхе, и никто не узнает о нас.»

Ясмин посмотрела в глазок камеры наблюдения в комнате. «Там ли вы, Бромлей? – Думала она. – Вы ведь там?» Вероятно, он знал, всегда знал. «Почему же вы меня поддержали, Бромлей? Почему?»

Она обнимала Лизабет и чувствовала первые горячие слезы на собственных щеках. Ясмин прошептала в волосы девочки:

-Монстры осторожны, они уже здесь, наши драконы.

Девушка, влюбленная в смерть

Действие происходит в период между "Голубой луной" и "Обсидиановой бабочкой"

До Рождества оставалось пять дней. На часах было без четверти двенадцать. Мне полагалось посапывать в собственной постели и видеть сладкие сны, а не сидеть в офисе. А я сидела за столом, прихлебывала кофе и подавала бумажные салфетки клиентке - Ронде Маккензи. Она плакала на протяжении почти всей нашей беседы, так что от искусного макияжа у нее на глазах не осталось ничего. Ее глаза выглядели бледно, незавершенно, делая ее моложе: наверное, она так выглядела, когда была старшеклассницей. По контрасту с тщательно накрашенными темной помадой губами глаза казались голыми и беззащитными.

- Обычно я так себя не веду, миз Блейк. Я очень сильная женщина.

Она сказала это таким тоном, что стало очевидно: она верит, что говорит правду; а может, она и правда сильная. Она посмотрела на меня, и в ее ненакрашенных карих глазах отразилась такая ярость, что кто-то почувствительней меня, наверно, отшатнулся бы. Даже я, крутой-до-мозга-костей вампироборец, с трудом сумела выдержать ее гневный взгляд.

- Ничего страшного, миз Маккензи, наши клиенты часто плачут. Нелегко терять близкого человека.

Она вздрогнула и посмотрела на меня удивленно:

- Я пока еще никого не потеряла.

Я поставила кофе на край стола, забыв отхлебнуть, и уставилась на нее.

- Я аниматор, миз Маккензи. Я поднимаю мертвых, если на то есть веская причина. Я полагала, что ваше горе вызвано тем, что вы потеряли близкого человека и пришли просить меня поднять его.

Она покачала головой. Ее темно-каштановые волосы были в беспорядке; видно, она то и дело ворошила руками свою когда-то безупречную завивку.

- Моя дочь, Эми, пока жива, и я хочу, чтобы она такой и оставалась.

Теперь я полностью потеряла нить.

- Я аниматор и истребительница вампиров, миз Маккензи. Какой из моих профессиональных навыков может помочь вашей дочери остаться в живых?

- Помогите мне найти ее до того, как она совершит самоубийство.

Мое лицо ничего не выражало, как и подобает лицу профессионала, но в душе я проклинала своего босса. Мы уже не раз обсуждали, в чем состоят мои должностные обязанности, и суицидально настроенные дочери в них точно не вписывались.

- Вы были в полиции? - спросила я.

- Они не станут ничего предпринимать в течение 24 часов, но тогда будет уже слишком поздно.

- У меня есть подруга, она частный детектив. Это работа скорее для нее, чем для меня, миз Маккензи. - Я потянулась к телефону. - Ради вас я побеспокою ее дома.

- Нет, - возразила она, - только вы можете мне помочь.

Я вздохнула и сцепила руки перед собой на пустой поверхности моего стола. Я не часто работала в офисе, так что стол использовался редко.

- Ваша дочь жива, так что я не могу поднять ее. Она не одичавший вампир, так что вам не нужны услуги истребительницы. Чем же я могу вам помочь?

Она наклонилась, ее руки комкали салфетку, а глаза снова зажглись яростью.

- Если вы мне не поможете, то к утру она станет вампиром.

- Не поняла? - удивилась я.

- Она намеревается сегодня стать одной из них.

- Для того чтобы стать вампиром, нужно три укуса, миз Маккензи. И все три укуса должны быть сделаны одним и тем же вампиром. Невозможно стать вампиром за одну ночь, и нельзя стать вампиром, если вы просто с вампирами водитесь.

- У нее два укуса на бедрах, я их случайно увидела, когда она выходила из ванной.

- Вы уверены, что это укусы вампира? - спросила я.

Она кивнула.

- Я устроила сцену, схватила ее, заставила показать мне их. Это укусы вампира, точно такие, как на фотографиях, которые нам показывали на собраниях родительской ассоциации. Ну, вы знаете, лекции для родителей, чтобы они могли распознать, если их ребенок замешан в чем-то, связанном с монстрами.

Я кивнула. Я знала, что за лекции она имеет в виду. Частью там была ценная информация, частью - запугивание, частью - расистские бредни, если это слово можно здесь применить. Уж точно они были предвзятыми.

- Сколько лет вашей дочери?

- Семнадцать.

- Всего через год она будет совершеннолетней, миз Маккензи. Как только ей исполнится восемнадцать, она сможет стать вампиром, и вы не сумеете ей помешать.

- Вы так спокойно об этом говорите. Вы это одобряете?

Я сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула.

- Я бы хотела поговорить с вашей дочерью, попытаться отговорить ее от этого шага. Но откуда вы знаете, что это должно произойти именно сегодня? Укусы должны быть нанесены на протяжении очень короткого времени, иначе тело сумеет побороть инфекцию, или черт его знает, что оно такое.

Ученые все еще спорят о том, из-за чего люди становятся вампирами. Кроме биологических изменений здесь присутствует определенный мистицизм, а наука никогда особо не преуспевала в объяснении вещей подобного рода.

- Укусы были свежими, миз Блейк. Я позвонила человеку, который читал нам лекцию, и он посоветовал мне пойти к вам.

- Кто это был?

- Джереми Рубенс.

Я нахмурилась.

- Не знала, что он вышел из тюрьмы.

Ее глаза широко раскрылись.

- Из тюрьмы?

- Он не упомянул в своей лекции, что его посадили за попытку совершения, нескольких десятков, если не сотен убийств по предварительному сговору? Он был главой организации "Человек превыше всего", когда они пытались уничтожить всех вампиров и многих оборотней Сент-Луиса.

- Он говорил об этом, - признала она. - Он сказал, что никогда бы не согласился на такую жестокость, и что все это было совершено без его ведома.

Я улыбнулась, и сама почувствовала, насколько неприятная вышла улыбка.

- Джереми Рубенс однажды сидел на том же стуле, на котором сейчас сидите вы, и говорил, что цель ЧПВ - уничтожить всех до единого вампиров в Соединенных Штатах.

Она молча глядела на меня, и я сменила тему. Она все равно будет верить во что захочет. Так поступает большинство людей.

- Миз Маккензи, вне зависимости от вашего одобрения, моего или Джереми Рубенса, вампиризм легален в этой стране и у вампиров есть права. Так обстоят дела.

- Эми - семнадцать, и если это существо обратит ее до того, как она станет совершеннолетней, то это будет убийство и я подам на него в суд за убийство. Если он убьет мою Эми, я добьюсь его смерти.

- Вы уверены, что это именно "он"?

- Укусы были очень, очень высоко на бедрах. - Она не поднимала взгляда от собственных колен. - На внутренней стороне бедра.

Мне не хотелось дальше развивать тему женщины-вампира, но пришлось продолжить, потому что я, наконец, поняла, чего хотела от меня эта женщина, и почему Джереми Рубенс прислал ее ко мне.

- Вы хотите, чтобы я нашла вашу дочь до того, как она будет укушена в третий раз, так?

Она кивнула.

- Мистер Рубенс считал, что если кто-то сможет найти ее вовремя, то только вы.

Учитывая, что ЧПВ пытались убить и меня тоже - во время своей большой чистки, - вера Рубенса в мои силы была несколько странной. Небезосновательной, но странной.

- Когда она пропала?

- Около девяти, может, чуть позже. Она принимала душ, собиралась пойти сегодня гулять с друзьями. Мы жутко поскандалили, и она заперлась в своей комнате. Я запретила ей выходить из дому, пока она не оставит эту кошмарную идею стать вампиром.

- А когда вы зашли проверить, как она, ее не было на месте? - спросила я.

- Да. - Она выпрямилась на стуле, поправляя юбку. Это, похоже, был признак нервозности. - Я позвонила ее друзьям, с которыми она собиралась идти развлекаться, но со мной не стали разговаривать. Тогда я пошла домой к ее лучшей подруге, и ей пришлось со мной поговорить. - Она снова разгладила юбку, проведя руками до колен, как будто что-то было не в порядке и с чулками тоже. На мой взгляд, все было на месте. - У них были поддельные удостоверения личности, в которых значилось, что им больше двадцати одного, и они уже несколько недель ходили в вампирские клубы.

Миз Маккензи продолжила, глядя на крепко сжатые руки у себя на коленях.

- У моей дочери рак костей. Чтобы спасти ее жизнь, на следующей неделе ей отнимут левую ногу ниже колена. Но на этой неделе у нее начались боли и в другой ноге тоже. - Она подняла взгляд. Я ожидала увидеть слезы в ее глазах, но они были пусты - ни слез, ничего. Как будто ужас и чудовищность ситуации высосали ее досуха.

- Мне жаль, миз Маккензи, жаль вас обеих.

Она покачала головой.

- Не меня жалейте. Ей - семнадцать, она красива, умна, отличница, а ей на следующей неделе должны отрезать ногу. Ей сейчас приходится ходить с тростью. Ее друзья скинулись и купили ей стильную готскую трость из черного дерева с серебряным черепом наверху. Она ее обожает, но для чего трость, если у нее не будет обеих ног?

Раньше я считала, что лучше умереть, чем стать вампиром. Сейчас я не была в этом так уверена. Кто я такая, чтобы бросать камни?

- Она не потеряет ногу, если станет вампиром.

- Она потеряет душу.

С этим я даже не пыталась спорить. Я не могла с уверенностью сказать, есть ли у вампиров душа или нет; я просто не знала. Я знала и хороших, и плохих вампиров, точно так же как хороших и плохих людей; но одна вещь сомнений не вызывала: чтобы жить, вампиры должны питаться человеческой кровью. В кино могут показывать что угодно, но кровь животных им не подходит. Мы для них пища, как ни крути. Вслух я сказала:

- Ей всего семнадцать, миз Маккензи. Я полагаю, перспектива потерять ногу беспокоит ее сейчас куда сильнее опасности потерять душу.

Женщина кивнула, слишком резко, так что даже голова дернулась.

- Это я во всем виновата.

Я вздохнула. Как же мне не хотелось этим заниматься! Но, думаю, миз Маккензи поступит именно так, как сказала. Я беспокоилась не столько о девушке, сколько о вампире, который ее обратит. Она - несовершеннолетняя, и если он ее обратит, то это автоматически означает смертный приговор. Для людей смертный приговор означает обычно пожизненное заключение, но вампира казнят в ближайшие дни после приговора, может в недели. Некоторые правозащитные организации заявляют, что суды над вампирами проводятся слишком быстро для того, чтобы быть законными. И может быть, когда-нибудь Верховный Суд пересмотрит некоторые решения, но казненного вампира не "оживишь". После того как вампа проткнут колом, обезглавят и вырежут сердце - тело сжигают, а прах развеивают над проточной водой. Из могилы не встанешь, если твой пепел пошел на корм рыбам.

- Ее подруга не знает, как выглядит этот вампир, или может быть его имя?

Она покачала головой.

- Барбара говорит, что Эми вправе решать за себя. - Миз Маккензи снова покачала головой. - Не вправе, пока ей не исполнится восемнадцать.

Я, в общем, была согласна с Барбарой, но если бы я была матерью, то, наверное, думала бы иначе.

- Так вы не знаете точно, вампир - мужчина или женщина?

- Мужчина, - она сказала это твердо, слишком твердо.

- Подруга Эми сказала вам, что это мужчина?

Миз Маккензи покачала головой, но движение вышло слишком резким, дерганым.

- Эми никогда бы не позволила девушке сделать с ней такое... в таком месте.

Миз Маккензи не нравилась мне все сильнее. Когда я вижу человека, который так настроен против всех, кто от него отличается, меня просто трясти начинает.

- Если бы мы были уверены, что это мужчина, то смогли бы сузить область поиска.

- Это был мужчина-вампир, я уверена.

Она слишком настаивала на этом, а значит, вовсе не была уверена. Я переменила тему, потому что поняла, что с места ее не сдвинешь.

- Мне нужно поговорить с глазу на глаз с Барбарой, подругой Эми. И нужно начать обыскивать клубы. У вас есть ее фотография?

Фотография у нее была, аллилуйя, тут она подготовилась. Это было стандартное фото из школьного альбома. Волосы Эми были прямыми, неопределенно-коричневого цвета. Ни слишком темные, ни слишком светлые. Она улыбалась, лицо было ясным, глаза сияли. Олицетворение здоровья и безоблачного будущего.

- Фото было сделано в прошлом году, - сказала ее мать, как будто оправдываясь.

- Новее фотографий у вас нет?

Она вытащила из сумочки другую фотографию. На ней были две женщины в черном, у обеих черная подводка, полные губы, накрашенные у одной пурпурным, у другой черным. Я не сразу поняла, что девушка справа - Эми. Ее волосы были подняты и заколоты на макушке; беспорядочная масса локонов не мешала рассмотреть тонкую лепку лица, открытого и чистого, как произведение искусства. Эффектный макияж очень ей шел, в отличие от подруги. Та была блондинкой, и при ее цвете лица готский макияж смотрелся не слишком удачно. Создавалось впечатление, что девушки специально нарядились, чтобы позировать для фото, но в результате обе они выглядели взросло, ярко, соблазнительно, но почти неотличимо от тысяч других юных готов.

Я положила перед собой обе фотографии.

- Как она выглядела, когда сбежала?

- Я не знаю. У нее столько одежды в готском стиле, что я не смогла определить, чего не хватает. - Ей было неловко, как будто она считала себя обязанной знать такие вещи.

- Хорошо, что вы принесли обе фотографии, миз Маккензи, многие об этом не подумали бы.

Она попыталась улыбнуться, и это ей почти удалось.

- Она выглядит так по-разному, в зависимости от того, что на ней надето.

- Как и все мы, - сказала я.

Она кивнула, не столько соглашаясь со мной, сколько из вежливости.

- Сколько лет подруге Эми, Барбаре?

- Восемнадцать, а что?

- Я отправлю к ней мою подругу, частного детектива, а потом мы с ней встретимся в клубе.

- Барбара не скажет, кто... - она не смогла закончить предложение.

- Моя подруга умеет быть настойчивой, но если вы считаете, что Барбара легко не сдастся, то я найду того, кто сможет помочь.

- Она очень упрямая, совсем как Эми.

Я кивнула и сняла телефонную трубку. Сперва я позвонила Веронике (Ронни) Симз, частному детективу и по совместительству лучшей подруге. Миз Маккензи продиктовала мне адрес Барбары, а я передала его Ронни. Мы договорились, что она позвонит мне, если у нее будут какие-нибудь новости или когда она подъедет к клубу.

Потом я набрала номер Зебровски. Он офицер полиции, и вообще-то встревать не обязан. Зато у него двое детей, он не любит монстров и он мой друг. Он был на работе, сотрудники региональной группы по расследованию противоестественных событий часто работают по ночам. Я объяснила ему ситуацию и попросила изобразить команду поддержки в погонах. Он ответил, что ночь тихая, так что он приедет.

- Спасибо, Зебровски.

- Будешь мне должна.

- Конечно, за эту конкретную работу.

- Хм, - произнес он, - я знаю, чем ты можешь мне отплатить. - Его голос зазвучал низко, шутливо-соблазнительно.

- Осторожней в выражениях, Зебровски, а то я настучу на тебя Кэти.

- Моя женушка в курсе, что я распутник.

- Не все такие, как ты. Еще раз спасибо, Зебровски.

- У меня самого двое детей, так что не за что, - ответил он и повесил трубку.

Я оставила миз Маккензи в надежных руках нашего ночного секретаря Крейга и отправилась спасать жизнь ее дочери и "жизнь" того вампира, который был ей достаточно близким другом, чтобы оставить укусы у самого паха.

Вампирский район Сент-Луиса был самой модной туристической точкой в стране. Кое-кто из горожан считал, что туристическим бумом в последние пять лет мы обязаны вампирам. Подъем действительно начался с тех пор, как немертвые были признаны равноправными гражданами со всеми правами и обязанностями, кроме права голосовать. В Вашингтоне сейчас рассматривался законопроект, дававший им право голоса, и еще один, в котором предлагалось отменить их новый статус и снова отстреливать их просто за то, что они вампиры. Так что сказать, что Соединенные Штаты едины в своем отношении к вампирам - сильное преувеличение.

"Danse Macabre" был одним из самых новых вампирских клубов и самым модным танцевальным клубом города. Актеры с западного побережья прилетали просто чтобы почтить его своим присутствием. Водить компанию с вампирами стало последним писком моды, особенно с красавцами, а в Сент-Луисе шикарных трупов обреталось выше крыши.

Самый неотразимый из всех трупов сейчас танцевал на главном танцполе своего нового клуба. Народу было столько, что практически не оставалось места для танцев, но я как-то сразу увидела Жан-Клода в толпе.

Когда я его заметила, его длинные бледные руки были подняты над головой. Невозможно было оторвать взгляд от их грациозных движений и от вихря черных кудрей, скользящих по плечам. Под темной массой длинных волос его рубашка со спины выглядела довольно обычно: алого цвета, она бросалась в глаза, но не более того. Потом он повернулся, и я увидела ее спереди. Красный атлас открывал его голые плечи, как будто кто-то вырезал в ткани дырки ножницами. Рукава были длинные, с узкими манжетами. Высокий красный воротник обрамлял лицо, оживляя, заставляя сиять кожу, волосы, глаза.

Я смотрела, как он танцует. Он всегда был грациозен, но настойчивый ритм музыки требовал не грациозных, а сильных, провокационных движений. Когда он обнял партнершу, а она будто прилипла к нему, я, наконец, заметила, что он танцует не один. Я тут же взревновала и разозлилась на себя за это.

На мне была та же одежда, что и в офисе. К счастью, это была модная короткая черная юбка и застегнутая на все пуговицы ярко-синяя блузка. Длинное кожаное пальто, в котором было слишком жарко в клубе, и лодочки на невысоком каблуке завершали ансамбль. О, и конечно, браунинг Hi-Power 9mm в наплечной кобуре. Из-за него я и не сняла пальто. Люди почему-то нервничают при виде оружия, а на фоне моей ярко-синей блузки его будет чудесно видно.

Кто-то из посетителей, наверное, подумал, что я пытаюсь выглядеть круто, вся такая в коже. Не-а, просто туристов пугать неохота. Но мой наряд не шел ни в какое сравнение с сияющим, обтягивающим, как вторая кожа, платьем и туфлями на высоченных шпильках, которые были на этой женщине. Нет, я была одета слишком просто.

Я сама решила держаться подальше от Жан-Клода, и держалась уже несколько месяцев. Я позволила ему поставить мне метки, чтобы спасти жизнь ему и Ричарду Зееману, другому моему бывшему бойфренду, ульфрику местной волчьей стаи. Я сделала это чтобы спасти их, но метки связали нас очень тесно, и каждый сексуальный контакт только усиливал эту связь. Мы проникали в мысли друг друга, видели не свои сны. Я видела сны Ричарда, в которых он в волчьей форме преследовал двуногую добычу. Сидя рядом с Жан-Клодом, я могла ощутить вкус крови, бегущей по венам женщины, просто потому что он подумал об этом. Это было слишком, и я сбежала к знакомому экстрасенсу, чтобы она научила меня ставить метафизические щиты. И мне удавалось закрываться от моих мальчиков... пока мы находились на очень приличном расстоянии друг от друга.

Жан-Клод танцевал, будто был обручен с этой мелодией, этим залом, всей этой энергией, предугадывая не только музыку, но каждое движение женщины, заключенной им в объятья. Мне хотелось убежать с воплями, потому что в глубине души я мечтала подойти к ним и оттаскать ее за волосы. У меня не было на это прав, а кроме того, они просто танцевали. Ага, как же.

Но если кто-то мог помочь мне найти вампира, который собирался обратить Эми, то только Жан-Клод. Мне нужна была информация. Хотя это было опасно, во всех смыслах.

Музыка прекратилась на несколько секунд, после чего зазвучала новая песня, такая же быстрая, такая же настойчивая. Жан-Клод поцеловал руку партнерши и попытался уйти с танцплощадки. Она схватила его за руку, очевидно, пытаясь уговорить потанцевать еще. Он покачал головой, поцеловал ее в щечку и умудрился избавиться от нее, оставив ее улыбающейся. Но когда она увидела, что он идет ко мне, выражение ее лица стало совсем недружелюбным. Она выглядела знакомо, но я была почти уверена, что не знаю ее. Несколько секунд спустя я поняла, что она актриса, и если бы я ходила в кино, то знала бы, как ее зовут. Фотограф опустился перед ней на колено, и тут же гримаса сменилась ослепительной улыбкой: она позировала, выбирая нового партнера по танцам. Второй фотограф следовал за Жан-Клодом, не снимая, но выжидая возможности сделать подходящий кадр. Черт возьми.

У меня был выбор. Либо позволить ему снять меня и Жан-Клода вместе, либо скрыться за дверью офиса... и остаться там наедине с Жан-Клодом. Наши отношения давно перестали быть новостью, но Жан-Клод был любимцем фотографов. Пресса была в восторге от того, что женщина, которую вампиры прозвали "истребительница", на счету которой больше ликвидаций вампиров, чем у кого бы то ни было в стране, встречается с Мастером города. Даже я признаю, что в этом есть некая ирония, но когда за вами всюду следуют папарацци - это невыносимо. Они пытались фотографировать даже на месте преступления, когда я помогала полиции в расследованиях противоестественных преступлений. Американские газеты и телевидение не напечатают и не покажут в эфире снимки, на которых ты стоишь возле жутких останков, зато европейские - без проблем. По сравнению с некоторыми европейскими газетами американская пресса выглядит просто образцом политкорректности.

Когда мы с Жан-Клодом перестали встречаться, фотографы исчезли. Я и вполовину не так фотогенична и дружелюбна, как он. Мне не нужно очаровывать прессу, потому что в Вашингтоне не рассматривают законопроект, в котором предлагается меня убить. Вампирам нужно было создать о себе хорошее мнение в прессе, и эту работенку подбросили как раз Жан-Клоду.

Я решила не смотреть, как Жан-Клод идет ко мне, потому что видела - в цвете на первой странице таблоида - какое у меня выражение лица, когда я смотрю на него. Я похожа на маленького зверька, который смотрит, как к нему подходит тигр. Страх еще можно объяснить, но вот робкую очарованность и открытое... вожделение видеть напечатанными было тяжелее. Поэтому я стала смотреть не на самого Жан-Клода, а на фотографа, выписывающего круги вокруг него. Я стояла, прислонившись к стене рядом с дверью в коридор, ведущий к его кабинету.

Я могла бы избежать внимания прессы, но тогда мы с Жан-Клодом остались бы один на один, а мне этого не хотелось. Ладно, я очень этого хотела, но в том-то все и дело. Я не доверяла себе, а не Жан-Клоду.

Я так старательно не смотрела на него, что почти удивилась, когда мой взгляд вдруг уперся в алый атлас его рубашки. Я подняла глаза и наши взгляды встретились. Большинство людей не выдерживают взгляда вампира, не говоря уже о мастере-вампире, но ко мне это не относится. Я - некромант, что дает мне частичный иммунитет, а кроме того, я - человек-слуга Жан-Клода. Нравится мне это или нет, но это тоже дает мне защиту. Не стопроцентную, конечно, но все же на меня не действует большая часть вампирских трюков.

Встретиться с его полночно-синим взглядом было нелегко вовсе не из-за вампирских сил. Все не так... просто.

Он что-то сказал, но я не расслышала из-за музыки. Я покачала головой, а он подступил ближе, так близко, что я не могла видеть ничего, кроме его красной рубашки. Но лучше так, чем смотреть в его сияющие синие глаза. Он склонился ко мне, и я почувствовала жар его тела. Он был так близок, что мы могли бы поцеловаться. Я и так стояла, прижавшись к стене, так что отступать мне было некуда.

Волна темных волос коснулась моих губ; он склонился ко мне, шепча:

- Ma petite, как долго тебя не было.

Его голос - сквозь весь этот шум - лаской скользнул по моей коже. Голосом он владел лучше, чем многие мужчины - руками.

Я ощущала запах его одеколона: пряный, экзотичный, с легким мускусным оттенком. Только со второй попытки мне удалось сказать:

- И вполовину не так долго, как хотелось.

Он едва заметно прижался щекой к моим волосам:

- Ты рада меня видеть, ma petite, я чувствую, как колотится твое сердечко.

- Я здесь по делу, - произнесла я, но мой голос сорвался. Обычно я могу лучше держать себя в руках, но после трех месяцев воздержания мой контроль стал гораздо хуже. Почему, черт возьми, он стал хуже?

- Разумеется, по делу.

С меня было достаточно. Я уперлась рукой в прикрытую атласом грудь и оттолкнула его. Вампиры могут поднять небольшой грузовик, так что он вполне мог не поддаваться, но он отступил. Он что-то произнес: я видела, как двигались его губы, но не расслышала из-за музыки и шума толпы.

Я покачала головой и вздохнула. Если я хочу его слышать, то нам придется пойти в его офис. Остаться с ним наедине было не лучшей идеей, но я должна была найти Эми Маккензи и вампира, которого она собиралась подвести под смертный приговор. Я открыла дверь, не глядя на Жан-Клода. Фотограф снимал, как мы проходим в дверь. Он наверняка сфотографировал и то, как Жан-Клод - буквально - припер меня к стенке, но этого я просто не заметила.

Жан-Клод захлопнул за нами дверь. Стены в коридоре были выкрашены белым, а свет - очень ярким. Однажды он сказал мне, что сделал оформление коридора максимально простым и незамысловатым, чтобы посетитель, который может ненароком заглянуть в эту дверь, сразу понял, что это служебное помещение.

Слева открылась дверь, и из нее, весело болтая, вышла группа официантов-вампиров. Все они были в коротких виниловых шортах и без рубашек. Разговоры оборвались, как только они нас увидели. Кто-то из них хотел что-то сказать, но Жан-Клод произнес:

- Идите.

Они умчались без оглядки, будто перепугались. Хотелось бы думать, что они испугались Жан-Клода, но ведь я - Истребительница, эквивалент электрического стула для вампов, так что может они испугались меня.

- Не зайти ли нам в мой кабинет, ma petite?

Я вздохнула. В тишине коридора, на фоне приглушенного грохота музыки, доносившейся из зала, мой вздох прозвучал очень громко.

- Конечно.

Он скользил впереди меня, указывая дорогу. Его брюки были из черного атласа, тесные, как вторая кожа - наверно, их сшили прямо на нем. На ногах черные сапоги, зашнурованные сзади от лодыжек до верхней части бедра. Я видела их и раньше. Очень красивые сапоги. Я старалась смотреть, на них, а не на то, как атлас облегает его зад. Необычайно красивые сапоги.

Он остановился, чтобы придержать для меня дверь, но потом, улыбнувшись, просто прошел вперед. Я долго пыталась отучить его от привычки придерживать для меня дверь. Иногда новым трюкам можно научить даже очень старого пса.

Офис был отделан в восточном стиле. На стене в большой раме висело кимоно между двумя веерами, тоже в рамочках. Цветовая гамма всех трех сводилась к комбинации красного и синего. На красной лаковой ширме был изображен черный замок на черной горе. Письменный стол - резного черного дерева, надо думать, настоящего. Он присел на край стола, вытянув скрещенные в лодыжках ноги, сложил руки на колени и очень внимательно следил, как я закрываю дверь за собой.

- Прошу, ma petite, - он указал на черно-серебряный стул, стоящий у письменного стола.

- Мне и тут хорошо.

Я прислонилась к стене, скрестив руки под грудью, так что легко могла дотянуться до пистолета на боку. Стрелять в Жан-Клода я бы не стала, но то, что пистолет был у меня под рукой, как-то успокаивало. Он для меня все равно что для малыша - куцее, старенькое одеяльце, в которое можно завернуться, спрятавшись от буки. А, кроме того, я никогда не ходила без оружия после наступления темноты.

Он улыбнулся весело и снисходительно:

- Не думаю, что стена упадет, если ты прекратишь ее подпирать.

- Нам нужно выяснить, кто из вампиров собирается обратить Эми Маккензи.

- Ты говорила, что у тебя есть фотография девушки. Можно мне взглянуть?

Его улыбка несколько поблекла, но глаза по-прежнему выражали этакое чуть снисходительное веселье: обычная маска, за которой он прятал свои чувства. Вздохнув, я полезла во внутренний карман пальто. Я достала обе фотографии и протянула ему. Он вытянул руку, но подходить не стал.

- Я не укушу тебя, ma petite.

- Только потому, что я не дамся, - произнесла я.

Он изящно пожал плечами: жест, означающий все и ничего.

- Правда, но я не накинусь на тебя, если ты подойдешь чуть ближе.

Он был прав. Я вела себя глупо, но сердце все еще колотилось у меня в горле, пока я шла к нему. Кожаное пальто на мне поскрипывало, как любая новая кожаная вещь. Я купила его взамен старого, которое с меня содрал вампир. Я подала ему фотографии, а ему пришлось склониться, чтобы взять их. Я даже присела на стул, пока он рассматривал фотографии. Мы могли вести себя вполне цивилизовано. Конечно, могли. Но я не могла оторвать взгляд от его голых плеч, видных в прорехах алой рубашки. От высокого воротника, который подчеркивал чистый черный цвет его волос, почти таких же черных, как мои. Его губы были краснее, чем я помнила, как будто он слегка подкрасил их, и я бы не поручилась, что он этого не сделал. Но ему не нужна была косметика, он и так был невероятно красив.

Он заговорил, не отрывая взгляда от фотографий:

- Я не узнаю ее... Но если она бывала здесь не часто, я мог ее и не видеть.

Он поднял глаза и увидел, что я уставилась на его голые плечи. В его глазах я могла прочитать, что он точно знает, куда я смотрела. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы я залилась краской, и разозлилась на себя за это.

Я с удовлетворением услышала злость в своем голосе. Злость гораздо лучше смущения.

- По телефону ты сказал, что можешь помочь.

Он оставил фотографии на столе и снова сложил руки на коленях. Положение его рук было совершенно невинным, но они окружали определенное место, а атласные брюки были туго натянуты, и мне было отлично видно, отчего.

Я снова зарделась и еще больше разозлилась, совсем как в старые времена. Мне хотелось съязвить, заявив что-то вроде: "твои штаны даже на вид неудобные", но я не хотела признавать, что заметила, в каком он состоянии. Ничего вежливого на ум не приходило, так что я встала и отвернулась.

- Никто из моих вампиров не осмелится обратить кого-то без моего разрешения, - произнес он.

Я обернулась.

- Что ты имеешь в виду?

- Я приказал... как вы это называете?.. прекратить наем, пока окончательно не отклонен тот жуткий законопроект, который рассматривают в Вашингтоне.

- Прекратить наем, - повторила я, - ты хочешь сказать, что никто из твоих вампов не может никого обратить, пока закон Брюстера не накроется крышкой?

- Именно.

- Так что, ты на 100 процентов уверен, что это не один из твоих вампиров? - спросила я.

- Они не рискнут, побоятся наказания.

- Значит, ты мне не можешь помочь. Черт возьми, Жан-Клод, ты мог мне сказать это по телефону!

- Я позвонил Малкольму, пока ты была en route, - сказал он. (en route - фр. "в пути")

Малкольм был главой церкви Вечной Жизни, вампирской церкви. Единственной церкви на моей памяти, в которой отсутствовали изображения святынь. Даже витражи там были просто абстрактными картинами.

- Раз это не один из твоих, значит, это вампир Малкольма, - заметила я.

- Oui.

Честно говоря, я решила, что это один из вампиров Жан-Клода, потому что церковь очень строго следила за тем, кого они делали немертвыми, тщательно проверяла биографические данные.

- Подруга девушки сказала, что она познакомилась с вампиром в клубе.

- Разве нельзя быть членом церкви, а по выходным посещать клубы?

Я кивнула:

- Согласна. Что сказал Малкольм?

- Он свяжется со всеми прихожанами и прикажет разыскать этого вампира и девушку.

- Им понадобится фотография, - сказала я. Сработал мой пейджер, и я подпрыгнула. Черт. Я посмотрела на номер, это был мобильный Ронни. - Можно мне воспользоваться твоим телефоном?

- Располагай всем, что мне принадлежит, ma petite.

Он посмотрел на черный телефон, стоящий на черном столе, и поднялся, чтобы я могла подойти к столу, а не тянуться через него. Мило с его стороны, что, вероятно, означало, что он замыслил какую-то гадость.

Ронни подняла трубку на первом же звонке.

- Анита?

- Да, это я, что нового?

Она зашептала в трубку:

- Твой друг-детектив убедил Барбару, что если Эми умрет, то ее будут судить по обвинению в преступном сговоре с целью убийства.

- Не думаю, что Зебровски сможет провернуть это дело.

- Но Барбара в это поверила.

- Что она вам рассказала?

- Вампира зовут Билл Стакер.

Фамилию она произнесла по буквам.

- Вамп с фамилией, наверное, совсем новенький, - заметила я. Я знала только одного вампира с фамилией - он был мертв всего месяц.

- Не знаю, новенький он или старенький, знаю только как его зовут.

- Адрес она сказала?

- Нет, хотя Зебровски неслабо ее прижал. Она говорит, что никогда не была у него дома, и я ей верю.

- Ладно, поблагодари Зебровски от моего имени. Увидимся в субботу в спортзале.

- Я обязательно приду.

- И тебе тоже спасибо, Ронни.

- Всегда рада помочь спасти человека от монстров. Кстати о монстрах, ты сейчас с сама-знаешь-кем?

- Если ты имеешь в виду Жан-Клода, то да, я с ним.

- Уходи оттуда поскорее, - сказала она.

- Ты мне не мать, Ронни.

- Я твоя подруга.

- Спокойной ночи, Ронни.

- Не задерживайся там, - повторила она.

Я повесила трубку. Ронни была моей лучшей подругой, но ее отношение к Жан-Клоду действовало мне на нервы. В основном потому, что я была с ней согласна. Я всегда злюсь, когда неправа.

- Имя Билл Стакер тебе о чем-то говорит?

- Нет, но я позвоню Малкольму, узнаю, говорит ли оно что-то ему.

Я отдала трубку Жан-Клоду и отошла от стола, то есть покинула зону досягаемости. Я слышала только половину разговора, и она сводилась к имени, а затем "конечно" и "да". Он протянул мне трубку:

- Малкольм желает поговорить с тобой.

Жан-Клод отступил, уступая мне место.

- Миз Блейк, я очень сожалею о том, что, возможно, совершил наш прихожанин. У нас есть его адрес в базе данных. Дьякон будет у него буквально через несколько минут.

- Дайте мне адрес, я поеду, проверю, как там девушка.

- В этом нет необходимости. Дьякон, которая занимается этим делом, была медсестрой до своего обращения.

- Я не думаю, что Эми Маккензи нужен еще один вампир, не важно какими бы добрыми ни были ее намерения.

- А я не думаю, что моему вампиру нужно, чтобы Истребительница прострелила ему дверь.

- Я могу сообщить имя полиции. Они выяснят адрес, приедут и высадят его двери. Они будут вести себя гораздо грубее меня.

- Ну, в последнее поверить трудновато.

Похоже, он надо мной смеется.

- Дайте мне адрес, Малкольм.

От злости у меня напряглись плечи, так что захотелось покрутить шеей и снять дискомфорт.

- Подождите минутку. - Он включил режим ожидания.

Я посмотрела на Жан-Клода и позволила злости прозвучать в голосе.

- Он включил режим ожидания.

Жан-Клод уселся на стул, который я освободила; он улыбнулся и пожал плечами, стараясь спустить все на тормозах. Умно с его стороны. Когда я злюсь, то обычно срываю злость на всех вокруг, даже на тех, кто этого совсем не заслуживает. Я пытаюсь избавиться от дурных привычек, но некоторые привычки трудно побороть. Мой дурной характер - из таких.

- Миз Блейк, мне звонили по другой линии. Девушка жива, но едва-едва, ее повезли в больницу. Мы не уверены, выживет ли она. Мы выдадим Билла полиции, если она умрет. Даю вам слово.

Я могла поверить ему на слово. Малкольм был стар - несколько сотен лет, а если удается добиться клятвы от старых вампиров, они ее держат.

- В какую больницу ее повезли? Я хочу сообщить матери.

Он ответил. Я позвонила матери Эми. Одной телефонной истерикой позже я повесила трубку, и настала моя очередь сидеть на краю стола и смотреть вниз.

Я не доставала ногами до пола, так что мне трудно было выглядеть грациозно. Хотя я никогда и не пыталась соревноваться с Жан-Клодом в грациозности. Некоторые битвы бывают проиграны еще до начала.

- Было время, ma petite, когда ты бы сама ринулась на помощь, сама бы допрашивала подругу девушки и ни за что не позвала бы полицию.

- Если бы я считала, что угрозами или стрельбой я смогу вынудить Барбару признаться, то тогда я бы идеально подошла для этой работы. Но я не стану мучить или стрелять в восемнадцатилетнюю девушку, которая пытается помочь своей лучшей подруге сохранить ногу, а может даже жизнь. Зебровски мог припугнуть ее судом, тюрьмой, а я - нет.

- А ты никогда не угрожаешь, если не собираешься или не можешь осуществить угрозу, - сказал он тихо.

- Нет.

Мы смотрели друг на друга. Он сидел, удобно расположившись на стуле с прямой спинкой, нога на ногу, сцепив руки перед лицом, так что мне были видны только его невероятные глаза. Огромные, настолько темные, что они были почти черными, при этом оставаясь чистейшего синего цвета, как океанская вода, когда она безумно холодна и глубока.

Ронни была права, мне следовало уйти, но мне не хотелось уходить. Я хотела остаться. Хотела провести руками по его рубашке, прикоснуться к его неожиданно-голым плечам. И из-за того, что мне нестерпимо хотелось этого, я соскочила со стола, и сказала:

- Спасибо за помощь.

- Я всегда рад помочь, ma petite.

Я могла бы обойти стул, на котором он сидел, по широкой дуге, но это было бы оскорбительно для нас обоих. Мне всего лишь нужно было пройти мимо его стула и выйти за дверь. Очень просто. Я уже почти миновала стул, почти оказалась у него за спиной, когда он задал вопрос:

- Ты позвонила бы, если бы тебе не нужна была помощь? Позвонила бы вообще, если бы не необходимость кого-то спасать?

Его голос звучал совершенно обычно. Он не пытался воздействовать на меня вампирскими трюками, чтобы слова прозвучали весомее, и это меня остановило. Честный вопрос проигнорировать сложнее, чем попытку обольщения.

Я вздохнула и обернулась. Он сидел, уставившись на меня. Его лицо было так близко, что у меня перехватило дыхание.

- Ты знаешь, почему я ушла.

Он повернулся на стуле, закинув руку на спинку, и сверкнув голыми плечами.

- Я знаю, что тебе сложно контролировать силу меток, когда мы вместе. Они должны были связать нас, а не разделить. - И снова он заставил свой голос звучать совершенно бесстрастно.

Я покачала головой.

- Мне нужно идти.

Он повернулся дальше, опершись на спинку стула обеими руками и сложив на них подбородок. Волосы обрамляли красную одежду, бледную кожу, глубокие глаза. На расстоянии меньше двух футов. Я могла бы протянуть руку и потрогать его. Я сглотнула так резко, что это оказалось больно, и крепко сжала руки, потому что ладони помнили ощущение его кожи. Мне нужно было сделать лишь шаг, но я знала, что если я его сделаю - я не уйду. Уж точно - не сейчас.

- Мне пора, - с трудом выговорила я.

- Ты так сказала.

Мне следовало развернуться и выйти, но я никак не могла себя заставить. Я не хотела уходить. Я хотела остаться. Мое тело сжалось от желания, увлажнилось, просто оттого, что я смотрела на него, полностью одетого, сидящего на стуле. Черт побери! Почему я не уходила? Но ведь я и не приближалась тоже. Я могла собой гордиться. Иногда, чтобы собой гордиться, достаточно просто не сходить с места.

Жан-Клод поднялся со стула нарочито медленно, как будто опасался, что я рванусь наутек. Но я не пыталась сбежать. Сердце билось у меня не в груди, а в горле, глаза широко открыты... испуганная, жаждущая, нетерпеливая.

Он стоял очень близко, но все же не касаясь меня. Его лицо ничего не выражало. Очень медленно он поднял руку, и, слегка касаясь кончиками пальцев, провел по коже моего пальто. Я не отстранилась, и он остановился на уровне талии, слегка придерживая полу пальто. Он повел руку выше, над животом, грудью, коснувшись моих грудей легким, уверенным движением, двигаясь к воротнику. Но от этого легкого касания мое тело напряглось, а дыхание перехватило.

Его рука скользнула с воротника и коснулась моей шеи под волосами, обхватив затылок. Мой пульс бился под его большим пальцем. Ощущение от его руки на моей коже было почти невыносимым, мне казалось, что я могу раствориться в нем, вытечь в него через эту руку.

- Я так скучал по тебе, ma petite.

На этот раз его голос ласкал и обнимал, скользя по коже, отнимая возможность дышать.

Я тоже тосковала по нему, но не могла заставить себя произнести это вслух. Зато можно было подняться на цыпочки, опершись рукой о его грудь, и чувствовать, как бьется его сердце. Он сегодня питался, иначе сердце бы не билось, какой-то добровольный донор поделился с ним теплом, но даже эта мысль не помешала мне подставить губы для поцелуя.

Его губы коснулись моих нежнейшей лаской. Я отодвинулась, прервав поцелуй. Мои руки скользнули по гладкому атласу рубашки, ощущая твердость его тела. Я, наконец, сделала то, о чем мечтала весь вечер: провела пальцами по вырезам на плечах, ощущая гладкость, мягкость, упругость его кожи. Я обвила его руками за плечи, и наши тела соприкоснулись.

Он обхватил мою талию, крепко прижав меня к себе, так крепко, что я чувствовала, как он напряжен, сквозь атлас его брюк, сквозь ткань юбки и кружево трусиков. Чувствуя, как он напряжен, готов, я закрыла глаза и уткнулась лицом ему в грудь. Я хотела встать на ноги, чуть отодвинуться, чтобы снова начать соображать, но он не отпускал меня. Я открыла глаза, намереваясь сказать ему, чтобы он меня отпустил, ко всем чертям, но увидела его лицо, полуоткрытые губы и не смогла произнести ни звука.

Я поцеловала его почти так же нежно, как он целовал меня. Его руки напряглись, прижимая меня еще крепче, еще сильнее. Я вздохнула, долго и прерывисто, и он снова меня поцеловал. Его губы накрыли мои, я тонула в нем, открыв губы для его губ, языка, всего его. Проведя языком по кончикам его клыков, я сумела не наколоться. Целоваться с вампиром - это целое искусство, и я его не забыла.

Он обхватил мои бедра, приподнял меня и понес к столу, не прерывая поцелуя. Я почти ожидала, что он уложит меня на стол, но он не стал этого делать. Он развернулся и сам сел на стол, разведя мои ноги. Нас разделяло лишь два клочка ткани. Он лег на стол, а я оседлала его. Мы терлись друг об друга сквозь атлас его брюк и мои трусики.

Он повел руками по моим чулкам, пока его пальцы не коснулись кружевного верха. Я вдавила себя в него, так что его тело выгнулось дугой. В этот момент кто-то постучал в дверь. Мы оба застыли. Затем Жан-Клод крикнул:

- Не смейте нас беспокоить!

Незнакомый голос произнес:

- Простите, мастер, здесь Малкольм. Он говорит, что дело срочное.

Очевидно, Жан-Клод знал, кто говорит, потому что он закрыл глаза и тихо ругнулся по-французски.

- Чего он хочет?

Я соскользнула с него, а он остался лежать на столе, свесив ноги. Раздался спокойный голос Малкольма:

- У меня подарок для миз Блейк.

Я осмотрелась, моя одежда, как ни странно, была в порядке. Жан-Клод поднялся, но остался сидеть на столе.

- Входите.

Дверь открылась и вошел Малкольм - высокий, светловолосый мужчина в темном костюме. Он всегда одевался как телепроповедник: консервативно, дорого, безукоризненно. По сравнению с Жан-Клодом он выглядел заурядно, впрочем, как и все остальные. Но, все же, нельзя было не почувствовать его присутствие. Его спокойная, мощная сила наполняла комнату. Он был мастером-вампиром, и у меня мурашки по коже бегали от его силы. Он пытался сойти за человека. Мне всегда было интересно, приглушал ли он исходящую от него силу, и если да, то насколько же он силен в действительности.

- Миз Блейк, Жан-Клод, - он слегка поклонился и отошел от двери, давая пройти двум вампирам. Вампиры были в темных костюмах и белых рубашках, одежда дьяконов, они несли вампира, закованного в цепи. У него были короткие светлые волосы, а рот вымазан в крови, как будто они заковали его, не дав привести себя в порядок.

- Это Билл Стакер. Девушка, к сожалению, умерла.

- Теперь она одна из вас, - сказала я.

Малкольм кивнул:

- Этот попытался сбежать, но я дал вам слово, что если девушка умрет, его накажут в соответствии с вашим законом.

- Вы могли бы просто отвезти его в участок, - заметила я.

Он взглянул на Жан-Клода, на меня, на мое кожаное пальто, валяющееся на полу.

- Жаль, что испортил вам вечер, но я подумал, что будет лучше, если Истребительница доставит его в полицию, а не мы. Репортеры поверят вам, если вы подтвердите, что мы не попустительствовали ему, а вы достаточно благородны, чтобы сказать правду.

- Вы полагаете, что другие полицейские поступили бы иначе?

- Многие представители закона нам не доверяют и только обрадуются, если мы потеряем статус граждан.

При всем желании, я не могла на это возразить.

- Я отвезу его в полицейский участок и сообщу прессе, что это вы его доставили.

- Благодарю вас, миз Блейк. - Он взглянул на Жан-Клода. - Еще раз примите мои извинения, мне говорили, что вы больше не встречаетесь.

- Мы не встречаемся, - ответила я слишком поспешно.

Он пожал плечами.

- Конечно.

Он снова посмотрел на Жан-Клода, его улыбка лучше всяких слов говорила, что они друг друга недолюбливают. Ему было приятно испортить вечер Жан-Клоду. Они слишком отличались, чтобы одобрять методы друг друга.

Малкольм переступил через вампира, лежащего на полу с кляпом во рту, и удалился со своими дьяконами. Ни один из них не удостоил взглядом фигуру на полу, бьющуюся в цепях.

В дверях собралась толпа официантов и официанток в символической одежде.

- Возьмите этого вампира и загрузите в машину к ma petite, - распорядился Жан-Клод.

Он взглянул на меня, я выудила ключи из кармана пальто и бросила одному из вампиров. Одна из женщин подняла закованную фигуру и перебросила через плечо, как будто он ничего не весил. Двери за собой они закрыли без напоминаний.

Я подняла пальто с пола.

- Я должна идти.

- Конечно, должна, - в его голосе слышался намек на злость. - Ты дала волю своему желанию, а теперь ты снова должна загнать его в клетку, упрятать подальше, начать испытывать стыд.

Я начала раздражаться, но он сидел, понурив голову, руки были безвольно сложены на коленях. Я никогда раньше не видела его таким подавленным. Он был прав, именно так я относилась к нему. Я осталась на прежнем месте, держа в руках пальто.

- Мне нужно отвести его в участок и рассказать правду прессе, так чтобы вампиры не стали выглядеть хуже, чем уже есть в этой ситуации.

Он кивнул, не глядя на меня. Если бы он был, как обычно, самоуверен, я бы развернулась и ушла. Но я не могла уйти, видя его боль.

- Ладно, протягиваю оливковую ветвь, - сказала я.

- Оливковую ветвь? - спросил он нахмурившись.

- Белый флаг? - предложила я.

Он ухмыльнулся:

- Перемирие, - его смех прошелся бархатом по моей коже. - Не знал, что мы воюем.

Это было слишком похоже на правду.

- Ты дашь мне сказать тебе кое-что приятное или нет?

- Вне всяких сомнений, ma petite, я далек от мысли мешать твоим великодушным побуждениям.

- Я пытаюсь пригласить тебя на свидание.

Его улыбка стала шире, а в глазах моментально отразилась такая радость, что я отвела взгляд, потому что мне захотелось улыбнуться ему в ответ.

- Ты, наверное, очень давно никого не приглашала, так что потеряла сноровку.

Я надела пальто.

- Ладно, продолжай умничать, увидим, чего ты этим добьешься.

Я почти дошла до дверей, когда он сказал:

- Не война, ma petite, но осада, и этот несчастный солдат чувствует себя таким покинутым и одиноким.

Я остановилась и развернулась лицом к нему. Он все еще сидел на столе, пытаясь выглядеть безобидно. О нем можно было сказать многое: он был красив, соблазнителен, умен, жесток, но никак не безобиден, ни для тела, ни для души, ни для разума.

- Увидимся завтра вечером. Выбери ресторан.

Я была его человеком-слугой и он мог чувствовать вкус пищи, которую я ем. Впервые за несколько столетий он, наконец, мог снова ощутить вкус еды. Это была незначительная сила, побочный эффект меток, но он обожал ее, а я обожала смотреть, как он наслаждается первым бифштексом за четыреста лет.

- Я зарезервирую столик, - произнес он невыразительным голосом, как будто боялся, что я передумаю.

Я смотрела на него, сидящего на столе, в атласе и коже и мне не хотелось менять мое решение. Я хотела сидеть за обеденным столом напротив него. Я хотела отвезти его домой и узнать, какого сегодня цвета простыни на его постели.

Дело было не просто в сексе; мне хотелось, чтобы меня кто-то обнял. Мне нужно было безопасное убежище, место, где я могу быть самой собой. Вне зависимости от того, нравится мне это или нет, в объятиях Жан-Клода я могла не притворяться. Я могла позвонить Ричарду, и он был бы рад меня слышать, и накал страстей был бы не меньше, но у нас с Ричардом было кардинальное расхождение во взглядах по глобальным вопросам, не имеющим ничего общего с тем, что он - вервольф. Ричард хотел быть хорошим человеком, и считал, что для хорошего человека я слишком легко убиваю. Жан-Клод показал мне, что такое крайняя степень практичности, это помогло мне остаться в живых и сохранить жизни другим. Но мысль, что объятия Жан-Клода могут служить для меня убежищем, была очень отрезвляющей. Почти угнетающей.

Он соскользнул со стола плавным, грациозным движением, как будто на ниточках, и направился ко мне, двигаясь, как гигантский кот. От одного его вида у меня перехватило дыхание. Взявшись за полы моего пальто, он притянул меня к себе и обнял.

- Я не слишком злоупотреблю нашим перемирием, если скажу, что до рассвета еще много времени?

Мой голос прозвучал хрипло:

- Мне нужно отвезти его в участок и разобраться с репортерами. На это уйдет несколько часов.

- В это время года рассвет наступает очень поздно, - прошептал он нежно, наклонившись к моим губам.

Мы поцеловались, и я отстранилась, чтобы прошептать:

- Постараюсь вернуться до рассвета.

До Рождества оставалось 4 дня, а до рассвета оставался час, когда я постучала в дверь спальни Жан-Клода под Цирком Проклятых.

Я услышала, как он произнес:

- Входи, ma petite.

Час. Не слишком много времени, но и за час можно многое успеть. По дороге я заехала в продуктовый магазин и купила банку шоколадной глазури. Он мог чувствовать вкус шоколада, пока я ела, а если учесть, что в это время шоколад был на нем, то... Шелковые простыни на его кровати были белыми, и мы хохотали, пока я вымазывала его шоколадом, оставляя пятна на простынях. Но когда я покрыла густым, сладким шоколадом все, что я хотела, смех иссяк, зато начали раздаваться совсем другие звуки, звуки, которые я ценила не меньше, чем его смех. Рассвет застал нас до того, как мы смогли принять ванну и отмыться от липкой сладости. Я оставила его в ворохе вымазанных в шоколаде, белых, шелковых простыней. Его тело было теплым на ощупь, но сердце больше не билось. Рассвет нашел его и отнял его жизнь; таким он останется на несколько часов, затем он проснется и снова будет "жив". Он, и правда, был трупом. Я знала это. Но его кожа была самой сладкой на свете, в шоколаде или без него. Он был недвижим, мертв - ни пульса, ни дыхания... Это должно было иметь для меня значение, и имело. Думаю, осада, как он ее назвал, давно бы завершилась успехом, если бы он был жив. А может, и нет. Вампир составлял слишком большую часть Жан-Клода, чтобы я могла их разделить. Да, это имело для меня значение. Но я еще раз поцеловала его в лоб шоколадными губами и поехала домой. Сегодня нам предстояло свидание и, все еще ощущая прикосновение его тела, я с трудом могла дождаться вечера.