Рассказы

Смерти нет

— Повторяйте за мной, — скомандовал Пиг Гнат. — О Тайный и Ужасный Оракул Затерянной Пустыни!

— О Тайный и Ужасный Оракул Затерянной Пустыни!

— Ключ от Оз! Да принадлежат тебе во веки веков…

— Ключ от Оз! Да принадлежат тебе во веки веков…

— Люди — пчелы! А теперь закройте его вон тем камнем.

— Камнем?!

— Сначала камнем, а потом листьями.

— Мы его потом ни за что не найдем.

— Понадобится — найдем. Я нарисовал карту. Видите? Давайте быстрее. Вроде уже поздно.

Действительно было поздно. Пока Нэйшен возился с камнями и листьями, а Пиг Гнат аккуратно складывал карту, Билли Джо взобрался по откосу канавы на самый верх. За кукурузной стерней по другую сторону дороги поблескивали ранние огоньки. Среди них — окошко миссис Пигнателли.

— Я вижу свет, — крикнул Билли Джо. — Значит, твоя мама дома? Может, стоит пойти напрямик, по полю?

— Сам должен понимать, — назидательно проговорил Пиг Гнат. — Тот, кто пришел по следу, по следу должен уйти.

Билли Джо и Нэйшен недовольно поворчали, но согласились. Они находились у истоков легендарного Тибетского Нила. След шел по берегу мутноватого потока, уходил прочь от проселка и домов на другой стороне, потом нырял в канаву и тянулся вдоль крутого откоса того, что было (если, конечно, прищуриться, а они как раз прищуривались) тысячефутовой пропастью. Там, где овраг сужался из-за остова брошенной машины («форда»), след пересекал Нил по головокружительно высокому мостику — два фута на четыре, — а потом уходил от потока (который на самом деле возникал только после дождя) и тянулся через пустыню Гоби-Серенгети, заросшую полынью, к дальней цепочке деревьев.

Билли двигался впереди. Пиг Гнат только год назад переехал в Мидлтаун из Коламбуса и сейчас шел в середине. А Нэйшен, которому принадлежало ружье (помповое, разумеется), а потому он сам его и нес, замыкал строй. Настороженный, готовый к игре и к опасности, он вдруг крикнул:

— Стой!

Трое мальчишек замерли в тускнеющем свете дня. Гигантская стрекоза сидела на заборе — на верхушке столба — и перебирала крыльями, удерживаясь на месте. Нэйшен прицелился и выстрелил. Чудовище рухнуло, разорванное почти пополам, лапы его трепыхались в последней агонии.

Нэйшен вернул на место ружье, а Билли Джо прикончил чудовище, чтоб не мучалось. Этому великолепному убийце, как и тигру-людоеду, полагалась смерть.

— Неплохой выстрел, — одобрительно буркнул Билли Джо.

— Повезло, — скромно отозвался Нэйшен.

Пустыня кончилась. Тропинка скрылась в туннеле из густых, невысоких зарослей, змеилась вокруг рваных шин, петлей забегала в Черный Лес — темную чащу кустовой акации и сассафраса, возвращалась на крутой глинистый склон, потом на щебеночную дорожку и наконец — снова на проселок.

— Напомни мне название склона, — попросил Билли Джо, пока они спускались.

— Аннапурна, — ответил Пиг Гнат.

И они цепочкой двинулись дальше. Один неверный шаг — смерть.

Когда они прощались у края дороги, было уже темно. Пиг Гнат побежал домой, мать уже вернулась — она работала в библиотеке Мидлтауна — и сейчас готовила еду и поджидала сына, чтобы вместе поужинать. Билли Джо тоже прибежал домой, но что толку. Отец был уже пьян, мать уже плакала, а близнецы уже орали. А вот Нэйшен не спешил. Все дома на улице, похожие, как горошины в стручке, сияли освещенными окнами. Ему всегда казалось, что можно выбрать любой и обнаружить на столе обед и свою семью, спешащую поскорее закончить, чтобы успеть посмотреть «Хит-парад».

Потом они подросли, и дороги их разошлись. В старших классах Билли Джо связался с крутой компанией, ему не раз пришлось бы провести ночку-другую в камере, если бы не отец, который сам был полицейским. Нэйшен превратился в футбольную звезду, от него забеременела первая красавица университетского выпуска, и через месяц после окончания университета он на ней женился. Пигнателли поступил в Антиохийский университет, где его экс-отец, как он его называл, был преподавателем. Продержался он там целых два года, до того самого семестра, когда на кампус одновременно обрушились антивоенное движение и ЛСД.

Шестидесятые пронеслись над Америкой бурным потоком, таким широким и глубоким, что не перепрыгнуть и не перейти вброд. Так что вместе все трое оказались в Мидлтауне только на десятую годовщину окончания школы, может, раньше тоже бывали, но они об этом не знали. Жена Нэйшена, Рут Энн, организовала встречу. Она по-прежнему была первой красавицей выпуска.

— Помните дорогу к Оракулу Затерянной Пустыни? — спросил Билли Джо. Он был пьян. Как и отец, он состоял на службе закону (по его собственному выражению), однако был не полицейским, а адвокатом.

— Разумеется, — отозвался Пигнателли. — Я ведь нарисовал карту. — Он приехал на встречу из Нью-Йорка, где скоро должны были поставить его первую пьесу. На Бродвее. Ну, в общем, в районе Бродвея. Его очень задело, что никто и не подумал спросить об этом.

— О чем это вы тут вдвоем шепчетесь? — спросил Нэйшен. Он с женой, Рут Энн, пересел к их столику.

Пиг Гнат ответил:

— Пошли со мной.

Они оставили своих дам и тихонько выскользнули через боковую дверь спортзала. За спортплощадкой, за дорогой, там, где прежде было кукурузное поле, теперь сверкал огнями торговый центр, залитый холодным лунным светом, а дальше клубилась бесконечная ночь. Дверь за ними захлопнулась, музыка стихла. Они представили узкую тропу, тьму между деревьями, крутой подъем к Тайному Оракулу и содрогнулись.

— Подразумевается, что мы должны предаваться школьным воспоминаниям, так? — спросил Нэйшен.

Билли Джо подергал дверь, но она была заперта. Внезапно он протрезвел. Первая Красавица налегла на задвижку и открыла дверь изнутри.

— Что вы тут делаете, мальчики? — спросила она.

— Би Джей, нам пора, — позвала Билли Джо жена — девушка из Луисвилля.

Двумя годами позже Пигнателли бросил писать пьесы, точнее, отложил это занятие, и устроился на работу в нью-йоркский офис «Ассоциации творческих инициатив» на Пятьдесят седьмой улице. В октябре того года он приехал в Мидлтаун на шестидесятилетие своей матушки. Остановился у Нэйшена Форда и очень удивился, обнаружив, что тот начинает лысеть. Нэйшен торчал под машиной — очень странное местоположение для управляющего собственным делом.

— Бизнесом теперь занимаются отец и Рут Энн, — объяснил Нэйшен. Он умылся, они разыскали Билли Джо в здании суда и двинулись в Лексингтон, где хвост Пигнателли не вызывал такого пристального внимания. Билли Джо нанял приятеля, чтобы он занимался его разводом.

— Это как у врачей, — пояснил он. — Никто сам себя не лечит.

— Надо бы нам пойти в поход, пожить на природе, — сказал Нэйшен. — Втроем.

Через два года они так и сделали. Два раза в год ассоциация посылала Пигнателли в Лос-Анджелес, и он сумел на одну ночь заехать в Мидлтаун. Билли Джо встретил его в аэропорту с двумя взятыми напрокат спальными мешками и палаткой, Нэйшен присоединился к ним на полдороге между Луисвиллем и Мидлтауном, и они двинулись обратно по крутым холмам вдоль Оттер-Крик. Билли Джо собирал дрова, Пиг Гнат складывал костер.

— Надо же, нам уже по тридцатнику! — воскликнул Нэйшн. На самом деле им было по тридцать два года, но чувствовали они себя (по крайней мере когда были вместе) все такими же пацанами, то есть бессмертными. Пиг Гнат пошевелил в костре, в черное небо фонтаном взлетели искры, смешавшись с яркими звездами. Они решили никогда не стареть.

Еще через два года, тоже в октябре, они встретились в аэропорту Лексингтона и двинулись на восток к лабиринту невысоких гористых складок Камберленд-маунтин и разожгли свой костер у подножия утеса в ущелье Красной реки. Девочки-близняшки, дочери Нэйшена, только что отпраздновали «весну жизни» — свое шестнадцатилетие. Пигнателли встречался с одной старлеткой, чье личико частенько попадалось на рекламных плакатах в супермаркетах, и начинал задумываться, не завести ли детей.

Еще через год, в октябре, они забрались в ущелья Грейт-Саутфорк у реки Камберленд, практически на одной широте с Теннесси. Там были уже настоящие горы, не очень высокие, но крутые. По ночам звезды сияли, как ледяные кристаллы.

— Но только вечные, — заметил Пиг Гнат.

Они провели там две ночи. Юрист, которого нанимал Билли Джо, женился на его бывшей жене, переехал в доставшийся ей дом и теперь растил его сына.

Потом они стали встречаться каждый год, в октябре. Би Джей подхватывал Пигнателли в аэропорту Луисвилля, а Нэйшен присоединялся к ним в горах. Билли Джо пребывал во втором браке, Пигнателли переехал в Лос-Анджелес, Нэйшен разводился, а они обследовали Большой Южный хребет. Первой Красавице достался дом на Коффи-Трилейн. У них сложились традиции, совсем как в прежние времена. Нэйшен выбирал место, Билли Джо занимался дровами, Пиг Гнат разводил костер. Двадцатилетие окончания школы они пропустили. В любом случае их дружба пережила окончание школы.

В год, когда им исполнилось по сорок лет, шел дождь, и они стали лагерем у входа в неглубокую сухую пещеру, откуда можно было сидеть и смотреть на небо: камень, звезды, и все.

— До скольких вы хотите дожить, ребята? — спросил Нэйшен. Когда-то сорок лет представлялись им старостью, а теперь и пятьдесят — ерунда. Забавно, как растягивается время: впереди много, сзади — мало. Обе дочки Нэйшена были замужем, и он скоро станет дедом. Би Джей сам занимался своим вторым разводом. В год, когда умерла матушка Пигнателли, он, разбирая бумаги, нашел в столе раскрашенную от руки карту. Ему и разворачивать ее не пришлось — он сразу догадался, что это такое. Сунув карту в пластиковую папку, Пиг Гнат взял ее с собой в Калифорнию.

В какие-то годы они пробовали провести октябрь в других местах, но всегда возвращались в свои края. Адирондакские горы выглядели слишком голыми и пустынными по сравнению с тесным и темным лабиринтом Камберленда. Скалистые горы, конечно, живописны, но масштаб абсолютно не тот.

— Слишком мы старые, чтобы пялиться на этакие просторы, — прокомментировал общее настроение Пиг Гнат. В шутку, конечно, но не совсем. Ему было сорок шесть. В Камберленде горизонт всегда близко, открытых пейзажей там не увидишь. Крутые склоны нависают над глубокими ущельями. Все ущелья похожи одно на другое, как годы или деревья. Звезды крутятся над головой, словно неспешные искры. Иногда кажется, что во всей Вселенной только они трое пребывают в покое, все остальное вертится, разлетаясь в разные стороны. — Реальность здесь, — пояснил Пиг Гнат, вороша костер. — Весь остальной год — всего лишь вьющийся над ней дымок.

Когда умер отец Нэйшена, тот нашел на чердаке старую винтовку, затянутую пленкой ржавчины и без магазина. Почистил ее и сунул в гараж Рут Энн. Та вернулась к Нэйшену и водила его «форд». Кстати, половина все равно принадлежала ей.

— Все еще первая красавица, — посмеивался Нэйшен. Как друзья они ладили лучше, чем как супруги. Пигнателли им завидовал. В тот год они стояли лагерем среди сикоморов безымянной излучины Ничьей реки.

— До скольких вы хотите дожить, ребята? — спросил Билли Джо. Вопрос уже стал привычной шуткой. Никто не хочет стареть, но с каждым годом все равно становится старше.

В октябре двухтысячного года они шли вдоль скалистого гребня, убегающего, как дорога в небеса, на северо-восток от Камберлендского Прохода. Ветер срывал с деревьев последние листья. Два тысячелетия! Самый холодный октябрь за последние годы. Они провели ночь в сухой пещере, затянутой пылью, как лунный кратер. Следы ног останутся здесь на тысячу лет или по крайней мере навеки. Жизнь была прекрасна. Билли Джо снова женился. Нэйшен опять сошелся с Рут Энн. Еще не время.

Где-то в шкафах валяются фотографии, на которых они в самом начале, в детстве, выглядят такими похожими, в том смысле, как похожи все мальчишки. На поздних фотографиях видно, как они начали отличаться друг от друга. Би Джи — в синих костюмах и галстуках. Пигнателли — в шелковых куртках спортивного кроя и стодолларовых джинсах. Нэйшен — в комбинезонах и сдвинутых на затылок шляпах. После пятидесяти, сидя на уступе известнякового склона высоко над Биг-Сэнди-ривер, они снова выглядели как горошины из одного стручка — редеющие волосы, набирающее силу брюшко. Это был их последний октябрь. Через неделю после Рождества Нэйшен умер. Внезапно. Пигнателли даже не знал, что тот был болен, а потом позвонила Рут Энн. Сердечный приступ. Ему было почти пятьдесят девять. До каких лет вы хотите дожить?

Пиг Гнат вынул карту, которую держал у себя в офисе, но разворачивать не стал. У него было ощущение, что развернуть ее можно только один раз. Билли Джо вместе с молодой женой подхватили его в аэропорту Луисвилля и направились прямо в Мидлтаун на похороны. Билли Джо выглядел рассерженным, его молодая жена — виноватой. После похорон в доме на Коффи-Три-лейн были поминки. Пигнателли пошел к гаражу, за ним увязались две маленькие девочки — у Нэйшена были только внучки, ни одного внука. Он развернул карту на верстаке, и, разумеется, древняя бумага на сгибах растрескалась. Пиг Гнат нашел старую винтовку под верстаком, ржавую, но с запахом смазки. Потом стал искать магазин, девочки ему помогали, но они так ничего и не нашли.

Вернувшись в дом, он поцеловал на прощание Рут Энн, размышляя, как уже размышлял и раньше, женился бы он, если бы у него была возможность жениться на Первой Красавице. Почти все гости уже ушли. Билли Джо напился, но злоба его не прошла.

— Черт возьми, мы слишком долго ждали, — бормотал он. Пиг Гнат отрицательно покачал головой, но сам-то он ни в чем не был уверен. Может, и правда слишком долго? Ему было жаль молодую жену Билли Джо. Они оставили ее в доме с Рут Энн и последними гостями. В январе рано темнеет. Кукурузное поле, тому уже сорок лет, превратилось в торговый центр, но лес и полынная пустошь были на месте и торчали за ним, словно белое пятно на карте. Дорога от шоссе по-прежнему засыпана щебенкой. Они припарковали электромобиль (ну и словечко!) у подножия крутого глинистого склона.

— Напомни-ка мне его название, — пробормотал Билли Джо.

— Аннапурна, — отозвался Пиг Гнат. — Ты как?

— Исключительно дерьмово, но уже не пьян, если ты это имеешь в виду.

Узкий след змеится по склону к Черному Лесу. Один неверный шаг, и ты — «труп». Колючий снег бьет в лицо. На вершине след убегает в темную-темную лесную чащу.

Билли Джо тащит винтовку. Разумеется, без магазина от нее толку нет. Продравшись сквозь кусты, они выбираются из леса.

— Здесь начинается самая таинственная и сокровенная часть пути, — процитировал по памяти Пиг Гнат. — Здесь мы начинаем путешествие по древнему Тибетскому Нилу. — Они пересекли овраг (старый «форд» давным-давно сгнил) и прошли по великой реке до ее истока в дренажной трубе, теперь почти скрытой под обломком плиты на задах торгового центра. — Все на колени! — провозгласил Пиг Гнат.

Они встали на колени. Пиг Гнат палкой раскопал листья.

— Разве не надо что-то говорить при этом? Или как? — спросил Билли Джо.

— Это потом. Ну-ка помоги мне сдвинуть камень.

Билли Джо положил винтовку на землю, они вдвоем принялись за дело и сдвинули огромный булыжник в сторону. Под ним, в темной сырой земле, светился рубином двухдюймовый квадратик.

— Он должен бы сказать: «Нажми на меня», или «Перезагрузка», или что-нибудь в этом духе, — нервничая, пытался шутить Билли Джо.

— Ш-ш-ш-ш, — прошипел Пиг Гнат. — Просто нажми, и все.

— Почему я? Почему ты сам не нажмешь?

— Не знаю. Просто он так работает, и все. Нажимай.

Билли Джо нажал. Квадратик не вдавился, как кнопка, а наоборот, слегка подался вперед.

Все.

— А теперь все повторяйте за мной, — скомандовал Пиг Гнат. — О Тайный и Ужасный Оракул Затерянной Пустыни!

— О Тайный и Ужасный Оракул Затерянной Пустыни!

— Ключ от Оз! Да принадлежат тебе во веки веков…

— Ключ от Оз! Да принадлежат тебе во веки веков…

— Люди — пчелы! А теперь закройте его вон тем камнем.

— Камнем?!

— Сначала камнем, а потом листьями.

— Мы его потом ни за что не найдем.

— Когда понадобится — найдем. Давайте быстрее. Кажется, уже поздно.

Было и правда поздно, но для октября еще очень тепло. Пока Нэйшен и Пиг Гнат вкатывали камень на место, Билли Джо вскарабкался по откосу канавы на самый верх. Странное ощущение в ногах исчезло. За кукурузной стерней по другую сторону дороги поблескивали ранние огоньки. Среди них — окошко миссис Пигнателли.

— Думаю, твоя мать уже дома, — сказал Билли Джо. — Может, стоит пойти напрямик, по полю?

— Сам должен понимать, — назидательно проговорил Пиг Гнат. — Тот, кто пришел по следу, по следу должен уйти.

След шел по берегу мощного потока, уходил прочь от проселка и домов на другой стороне, потом нырял в канаву и тянулся вдоль крутого откоса к головокружительно высокому мостику — два фута на четыре.

Билли Джо двигался впереди. Пиг Гнат шел в середине. Нэйшен, которому принадлежало ружье, а потому он сам его и нес, замыкал строй. Настороженный, готовый к игре и к опасности, он вдруг крикнул:

— Стой!

Трое мальчишек замерли в тускнеющем свете дня. Гигантская стрекоза сидела на заборе — на верхушке столба. Нэйшен прицелился. Билли Джо прищурился, воображая гигантского тигра. Пиг Гнат, широко раскрыв глаза, вглядывался в клубящийся мрак бесконечной ночи.