Рассказы

Бардовские байки

История про Алексея Нежевца, руководителя нашего КАП, маленькая такая. В 2004 году мы ехали в поезде с могилёвского фестиваля «Мартовский кот». Дорога была недлинная: всего одна ночь в плацкарте — и мы дома. Так получилось, что нам достались две «купешки» в разных вагонах. В одной поместились на нижних полках Лёша со своей девушкой, а в другой — я и ещё одна девушка-бард Оля. Часов до 10 мы с Олей трепались о разных аспектах авторской песни и жизни в целом, а затем появился Лёша. Он был несколько нетрезв, но вполне адекватен и, увидев, что мы пьём чай с вафлями, приобретёнными у проводницы, разразился следующим монологом.

— Что это вы пьёте чай с этой фигнёй? У меня бы спросили! У меня ж горы печенья, масса печенья, огромные сумки забиты печеньем! Вкусное, разное, куча печенья, любого! Я вам принесу, будете по-человечески чай пить! Тонны печенья, а они тут вафлями давятся.

Ну, мы порадовались, приятно, неси, Лёша, конечно. И в самом деле, Лёшино предложение было к месту. И он ушёл за горами печенья.

Дальше было, как в мультике: «Там много всего вкусного!»

Через 40 с лишним минут, когда мы уже благополучно засыпали, не дождавшись Манны Небесной, появился Лёша. Он принёс 3 (повторяю: три) печеньки «К чаю» в целлофановом пакетике. Он положил их на стол и разразился вторым монологом:

— Вот, угощайтесь, пожалуйста! Кушайте печенье, вкусное, для вас! А где ваш чай? Кушайте, чая возьмите ещё, кушайте печенье!

И сам подал пример, взяв одно из 3-х печений. Мы съели по одному, и тут Лёша завершил монолог сакраментальной фразой:

«Если вам не хватит, я вам ещё принесу! У меня там горы печенья!!!»

И ушёл. Больше мы его не видели.

Квартирник Алексея Ширяева aka Крыса. Все в восторге, Крыс, как всегда, публику берёт на «ура», и тут подходит к песне о пользе табака. А Крыс, надо сказать, выглядит и одевается очень характерно, будто в кино (собственно, он и в кино играет). И одним из главнейших его головных уборов является треуголка, чёрная, пиратская, как у Деппа в «Пиратах Карибского моря». Перед песней Крыс обращается к организатору концерта Мише, который стоит в дверях комнаты (набилось около 30 человек) и тоже слушает:

— Миша, принеси, пожалуйста, мою треуголку, она там, на крючке в прихожей.

Миша выходит. Его нет минуты две (прихожая смежная с комнатой, где проходит концерт, секунды три идти), затем раздаётся голос Миши:

— Тебе какую?

Глаза Крыса надо было видеть. В них читалась смесь изумления и иронии (выглядело дико). Он ошеломлённо спросил:

— А их чего, там НЕСКОЛЬКО?????

Ещё более порадовал ответ Миши.

— Нет, только твоя…

Немая сцена.

И снова про Алексея Нежевца. Он замечательный бард, композитор, аранжировщик и заодно руководитель нашего КАП. У него есть только одно отрицательное свойство: полная нетерпимость к алкоголю. То есть выпить он может, но уже сто грамм повергают его в совершенно невменяемое состояние.

Как-то выехали мы клубом во главе с Лёшей на гродненский фестиваль авторской песни «Зелёный Гран-При-2004». Лёша по приезду тут же вмял свою норму, потом ещё сверх нормы и пришёл в растительное состояние. Весь фестиваль его видели то валяющимся подобно бревну, то пытающимся опохмелиться и оттого ещё больше напивающимся. Но дело в том, что Лёша в 2003 году был лауреатом этого фестиваля. И выступить на сцене он был просто должен, иного не предполагалось. Кое-как его снарядили в путь: убедились, что он может самостоятельно передвигаться, повесили на шею гитару и с благословением отправили на сцену. Лёша вышел на сцену, осмотрелся и нетвёрдым шагом отправился к микрофону. Подойдя к последнему, он понял, что если он сейчас за что-либо не возьмётся, он грохнется со сцены вниз. Поэтому он уцепился левой рукой за микрофон, благодаря чему выстоял. Но петь и играть-то надо!!! А рука — занята!!! Одной рукой на гитаре много не наиграешь. И Лёша нашёл выход из положения: он решил произнести, как руководитель клуба и известный бард, вступительную речь. При каждой фразе он размахивал свободной рукой, и его заносило в ту сторону, куда он махал; слава Богу, до падения дело не дошло.

Речь состояла в следующем: «Вот когда я уезжал из… Минска….везде висели… афиши группы „Корни“… слева (машет рукой налево) — „Корни“! Справа — „Корни“!.. Повсюду — „Корни“!!! „Корни“! Везде эти афиши! Они висели и висели, висели и висели! И справа, и слева! Везде „Корни“ …да! И куда не посмотришь — везде афиши группы „Корни“, они повсюду!»…

Это он нёс суммарно минут пять. Толпа, которая сначала хихикала, уже стала уставать, причём сильно. Кульминации что-то долго не было И, наконец, она пришла. Так сказать, обрушилась на толпу.

«Так вот! — сказал этот великий оратор. — Не будем забывать о наших бардовских корнях!»

Пока публика давилась от смеха, Лёша решился отпустить-таки микрофон и вполне прилично отпел две песни. Но это было не всё. Ведь со сцены нужно было ещё как-то спуститься, что намного сложнее, чем подъём. Он добрался до ступенек, коих было целых три, и понял, что это почти непреодолимая преграда. А внизу уже ласково распростёр объятия в позе «ку» Сергей Джанабеков, готовый принять летящего товарища. И Лёша решил не напрягаться.

Фотография полёта Алексея на руки Сергею существует на чьём-то фотоаппарате. Я знаю это точно, потому что видел её в цифре. Отзовитесь, люди, я хочу увидеть это ещё раз!

Короче, занавес.

Вот вам история о повсеместном вреде пьянства. Меня одна девушка спросила, почему все бардовские байки связаны с тем, что барды напиваются в стельку, так я не нашёл ответа. Видно, в других случаях они вполне адекватны.

Итак, ехали мы как-то большой довольно компанией на фестиваль авторской песни «Борисфен» в город Оршу. Компания была человек 10, в её составе был некий Гриша (назовём его так), мужик лет сорока пяти, учёный-химик. Сам Гриша дядька хороший, но на редкость нудный и любящий нравоучения, поэтому длительной беседы с ним вытерпеть совершенно невозможно. Также в составе команды была Анна, ровесница Гриши, очень приятная дама, к тому же незамужем. Гриша в неё был влюблён и ненавязчиво ухаживал.

Ехать до Орши часа три, в процессе мы отправились в вагон-ресторан, где все бахнули по пятьдесят, а Гриша — по пятьсот, потому что был уверен в необычайной выносливости своего организма. По приезду в честь фестиваля (который ещё не начался, но народ уже подгребался вовсю) все ещё раз бахнули по пятьдесят, Гриша по пятьсот, и закрутилось… Фестиваль проходил на турбазе. То есть там были домики, стационарная сцена, на которую водрузили оборудование, главный корпус и много-много природы, в том числе и река. То есть многие жили и в палатках. Гриша спьяну стал ещё более докучливым и приставучим, от чего особенно страдала Анна, но Гришу не посылала, потому как она женщина интеллигентная, а Гриша — неплохой, просто несколько нетрезвый.

Апофигей наступил примерно часа в два. Гриша и Анна отправились гулять, а за компанию с ними пошёл ещё один ухаживающий за Анной кадр тоже лет сорока пяти Андрей. На лесной прогулке Гриша возомнил, что Анна — уже его собственность и навсегда, завалил её на траву, чтобы облобызать во все щёки; Андрей его оттащил, Анна надавала пощёчин, а Гриша в отместку за перенесённый позор ударил Анну и разбил её фотоаппарат. Анна в ужасе заплакала и убежала, а Андрей побежал за ней её успокаивать.

Вот тут-то и началась сама история, потому что Гриша, непостижимым образом догадавшись, что Анна ему отказала, отправился кончать жизнь самоубийством. Надо отметить, что у Гриши есть несколько стадий опьянения. Первая — «я — чернобылец (или афганец)!», вторая — «я — каратист!», третья — «я — хирург!», а дальше уже — белые кони. Гриша находился в третьей стадии. Поэтому он направился в домик, где мы жили, зашёл в комнату, улёгся на кровать и воткнул нож себе в сердце. Точнее, попытался. Потому что «хирург» Гриша (не имеющий к медицине никакого отношения) не знал, где сердце и просто нанёс себе небольшой порез на грудной мышце справа вверху, то есть от сердца очень далеко. Неглубокая ранка закровоточила, Гриша сложил руки на груди и принялся умирать.

Я шёл просто от сцены к домику, когда на меня просто-таки выпрыгнул ещё один кадр из нашей компании Саша. Ещё пять минут назад он был абсолютно пьян, но увидев умирающего Гришу, тут же протрезвел. «Он себя заколол!» — завопил Саша, и мы вместе пошли к умирающему. Тот лежал на кровати в позе покойника, только вяло шевелил правой рукой, размазывая по пузу кровищу из крохотной ранки. При этом он спокойно и рассудительно говорил примерно следующее: «Я — хирург. Я знаю: это смертельная рана. Я достал до сердца, я умру. Я чувствую, я достал до сердца. Мне осталось двадцать шесть минут, и я умру. Я достал до сердца…» Он говорил, не затыкаясь, причём минуты свои отсчитывал с точностью часового механизма. Мы с Сашей его отмыли, ранку залили каким-то кровоостанавливающим, кажется, перекисью водорода, залепили пластырем, после чего хотели было Гришу покинуть, но тут (до смерти оставалось по Гришиным подсчётам двенадцать минут) в Грише проснулся каратист, и он начал биться. Мы с Сашей перестали справляться и на помощь вызвали всё того же Андрея и Алексея, человека очень весёлого и неунывающего, бывшего афганца, чтобы те помогли справиться с безумством Гриши. Гриша уже орал про то, что у него чёрный пояс по каратэ, что он уе#ёт всех, кто мешает ему умирать, что осталось уже немного, что в его сердце кровавая рана. «Позовите ко мне эту женщину!» — кричал Гриша — «Позовите! Пусть она видит, что ради неё умирают настоящие мужчины!». Мы решили Гришу вязать. Гриша вязался плохо, но в этот момент наступил апогей. Минуты земной жизни Гриши подошли к концу, и душа его отлетела в рай. Гриша успокоился, закрыл глаза и констатировал: «Я умер». Смерть Гриши стала для нас благословением, потому что мы его благодаря ей удачно связали. Мёртвый связанный Гриша открыл глаза и тихо спросил: «А почему здесь Алексей? Ты тоже умер?». Эта фраза повергла нас в большую радость в связи с воскрешением Гриши.

Закончилось всё плачевно. Гриша через некоторое время сумел распутаться и начал в одних штанах на голое тело бегать по фестивалю и искать свою Анну. Мы вызвали медвытрезвитель, и Гришу увезли, при этом он успел заехать санитару ногой в глаз, за что сам тоже получил от санитара.

Приключения Гриши (по рассказам очевидцев) на этом не закончились. Первое, что он показал врачам в медвытрезвителе, была его колото-ножевая рана, и после вытрезвления Гриша отправился в милицейский обезьянник для выяснения обстоятельств получения травмы. Даже в своих подштанниках Гриша нашёл двадцать баксов, которыми подкупил милиционера, а потом ещё десятку для таксиста. Представьте картину, когда в час ночи мы уже сидим и празднуем тройное лауреатство компании на фестивале (я — как автор-исполнитель, Анна — как композитор, ещё одна девушка — как исполнитель), и вваливается синий и злой Гриша, совершенно трезвый, босой и в одних подштанниках. Его первым вопросом ещё из дверей стал: «Где, бля, мои тапочки?..»

Так что не пейте много. И не к месту.

Байку рассказывал замечательный исполнитель из Фаниполя Андрей Волосевич.

Как-то в 1998 году ехали они весёлой бардовской компанией на фестиваль «Весенний звездоплюй». Фестиваль проводился близ города Марьина Горка, что недалеко от Минска. До станции «Пуховичи» доехали на электричке, а вот последний фестивальный автобус до самого места проведения уже ушёл. Бардов шесть человек, решили вроде парами на попутках добираться. Но тут подвернулся удачный мужик на грузопассажирском автобусике «Мерседес-Бенц». То есть кабина застеклённая, а кузов — глухой, металлический. Ну, чего там бардам, свет включили, сели да поехали. В дороге расчехлили инструменты, едут, поют.

Автобусик останавливается. И тишина, странные звуки, барды уже собрались, а никто не открывает, только возня какая-то мышиная. И тут голос мужика:

— Ребята, вы там посидите немного, у меня замок заело!

Барды спокойны, как слоны, снова достают гитары, сидят, играют. Минут двадцать играют, не меньше.

Раздаётся грохот, лязг, и дверь открывается. Лунный свет, и на пороге — ужасающего вида силуэт — мужик со здоровым топором наперевес. И мрачно так говорит, растягивая слоги:

— Ну… выходите…

Молчание. Все сидят.

— Что же вы… (загробно)

Эти ни живы, ни мертвы.

И тут мужик входит в круг света и широко улыбается:

— Ну, выходите же! Я вон замок топором вырубал, чтобы вас выпустить!

Как от сердца отлегло!..

Замечательная история знакомства руководителя нашего КАП Алексея Нежевца и замечательного человека Володи Зюзина не первый год переходит из уст в уста. Простите, если что, но это вольный пересказ со слов Володи.

Лёша в первый раз приехал на крупный бардовский фестиваль на Украину. Он был одет (лето, 40 градусов в тени) в чёрные джинсы, чёрные ботинки, чёрную рубашку и чёрную куртку. И носки — чёрные. И трусы, наверное, тоже. С собой в рюкзаке у него была палатка 1812 года производства, дедушка Наполеон в наследство оставил: тент и палка-копалка безо всяких крепежей. С этой замечательной экипировкой Лёша заявился к организатору фестиваля и спросил, где тут минчане. Минчане в лице Володи и Егорыча нашлись на окраине фестиваля, и когда в их палатку, где они под сорокаградусной жарой радостно распивали и трындели о жизни, заглянула потная и усталая физиономия Лёши, они немедленно предложили ему выпить. Они же не знали, что для Лёши 100 грамм — смертельная доза. Зимой. А летом — 50. Вторую ошибку совершил сам Лёша. Он попросил их помочь поставить палатку.

Далее пошёл процесс постановки. Палка-копалка была всажена в землю, вокруг неё был посажен Лёша, а над ним началось возведение палатки. С горем пополам конструкция была возведена, и Володя с Егорычем уселись возле исторического наполеоновского сооружения дальше безобразия нарушать и тому подобное. Проходит минут тридцать. Жара 40 градусов. Внутри палатки тихо поджаривается Лёша. Весь в трауре. Двое бухают. Наконец, из палатки вылетает чёрный пиджак, затем чёрная рубашка, штаны… Становится интересно, и тут из палатки последовательно вылетают майка и трусы. Абзац. Лёша остаётся внутри только в чёрных носках и чёрных же туфлях. Классических, с квадратными носами.

Проходит часа два. Володя с Егорычем уже успевают протрезветь, сидят около палатки, едят чего-то. А Лёша спит. И тут пиво (то есть водка) подошла к концу, потянуло на травку. И вот Володя с Егорычем наблюдают картину, как Лёша выползает из палатки и ищет ближайшее дерево или куст. Ничего подобного в пределах видимости не наблюдается, и Лёша принимает сакраментальное решение сделать своё мокрое дело прямо на палатку. Он становится (голый, чёрные туфли и носки) и начинает поливать свой наполеоновский тент.

А слева бегут бегуны. Уж не знаю, пробег это какой или соревнование, но они бегут, красиво, с номерками на груди и на спине, довольные, усталые, поджарые. Они приближаются к стоящему в профиль Лёше слева. И тут Володе приходит в голову страшная вещь: ведь Лёша портит туроборудование!!! Какое бы оно ни было — это всё же святое!!! Володя подходит к Лёше сзади и поворачивает его за плечи НАЛЕВО от палатки. А бегуны бегут. А Лёша работает на благо организма. А бегуны бегут. Бегут-бегут-бегут. Как говорил в фильме «Desperado» Тарантино: «…стакан — конец, стакан — конец…»

Представьте себя на месте бегуна. Вы бежите в толпе собратьев, и тут прямо перед вами появляется совершенно голый мужик в чёрных туфлях, которые держит рукой конец и явно целится жёлтой струйкой прямо в вас. Бегуны с выползающими на лоб глазами обтекают Лёшу и удаляются. Егорыч и Володя дико ржут. Лёша подходит (по-прежнему голый) к костру, садится, ему наливают чуть-чуть, он опохмеляется, затем разговаривает на какие-то темы, об авторской песне, о тяжёлой судьбе Галича. Эти двое ржут при этом, но виду не подают. Наконец, Лёша тоже ощущает, что что-то тут не то. Он смотрит вниз и видит своё состояние. Потом он поднимает глаза и жалобно вопрошает:

— А почему я голый?

Полный абзац.

Есть в Витебске такой поэт — Василий Брус. Интеллигентный и приятный человек, послом работал где-то в Южной Америке, поговорить приятно… Но поэт — весьма сомнительный. В качестве примера брусовский шедевр: «Я с моим отцом дымлю/в дырку на балконе,/я с ним небо делаю/бледно-голубое». Типичный Брус.

Дело было на фестивале «Лицедейство старого города». Не выдающийся в целом фестиваль ознаменовался, тем не менее, очень хорошей и интересной литературной мастерской, в которой принимала участие огромная толпа поэтов и прозаиков, юных и не очень, а в качестве мэтров присутствовали вышеозначенный Брус, поэт Преображенский и блестящий мастер экспромта и остроумец из Гомеля Алексей «Леший» Ильинчик. Мастерские продолжались долго, но вердикт, кто же станет лауреатом, мне ещё Преображенский сообщил шёпотом в середине мастерских. Этой персоной должен был стать я. Ну и прекрасно, суть не в этом.

Поздний вечер. Крыльцо ДК или кинотеатра (не помню), где происходило действо. Я стою и думаю, куда бы дальше отправиться. В любом случае, компания тянет в общагу. И тут из дверей появляется состав мэтров, который где-то уже успел немного бахнуть. Все вроде как по своим группкам растусовываются, и только Брус отделяется от своих и направляется ко мне. Мне уже страшно. Но самое страшное было потом.

Эту сцену наблюдало и запомнило человек 20, присутствующих там. Брус подходит ко мне, обнимает и начинает лобызать. Я от него кое-как отпихнулся, но руку он не отпускает, жмёт. И произносит следующий (примерно) монолог:

— Много лет назад, в 60-е, известный поэт N (хрен его помнит) подошёл ко мне, Брусу, тогда ещё молодому поэту, пожал руку и рассказал эту историю, передавая мне частичку своего таланта. До того, ещё в 30-е известный поэт K точно так же пожал руку поэту N, тогда ещё совсем молодому, рассказал эту историю и передал частичку своего таланта. Точно так же ещё раньше, в 1900-е известный поэт Брюсов пожал руку поэту K, рассказал эту историю и передал частичку своего таланта. В 1870-е Брюсову пожал руку известный поэт Клюев, рассказал эту историю и передал частичку своего таланта…

Мне уже было страшно. Что же за такая загадочная история?..

А Брус не унимался:

— В 1850-е известный поэт Тютчев пожал руку Клюеву, рассказал эту историю и передал частичку своего таланта.

Тут выражение лица Бруса стало совсем торжественным.

— А в 30-х годах 19 века Тютчеву пожал руку сам Александр Сергеевич Пушкин, передавая ему частицу своего гения, именно от него и пошла эта великая традиция.

Глаза Бруса напоминали глаза Элайджи Вуда из фильма про хоббита, когда он ловит падающее на него сверху кольцо.

— И вот теперь, — тут он хотел меня поцеловать, но я увернулся, — МЫ, ОТ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА ДО МЕНЯ, ВАСИЛИЯ БРУСА — передаём тебе частицу НАШЕГО таланта!

Народ сильно ржал. Точнее, давился, потому что ржать было неприлично.

— Пасиба, — сказал я и с силой вырвался из объятий великого поэта.

Я готов принять в себя талант Пушкина. Талант Клюева. Талант Брюсова. Даже, хрен с ним, талант поэта N. Но избави меня Боже от таланта, переданного мне Василием Брусом!..

На фестивале «Лицедейство старого города-2004» в Витебске произошёл следующий инцидент.

Мой друг Кирилл, часто встречающийся в разных моих ЖЖ-байках, как всегда, припёр с собой количество провизии, коим можно было накормить столько народу, что хлеба и рыбы просто отдыхают. И яиц он, как всегда, взял здоровый чемодан в 20 штук. На один день. Для себя.

Сидим в комнате общаги, чего-то говорим. Забегает Миша Балабанчик, минский бард и автостопщик, и вдруг видит на столике открытый чемодан с яйцами.

— О! — восклицает Миша. — Яйца! Можно, пару возьму, а то мы там едим в соседней, а яиц совсем нет?..

Кирилл, естественно, не против:

— Возьми, конечно.

Миша подбегает к столу, захлопывает чемодан (ещё даже не начатый) и выбегает из комнаты. Мы переглядываемся и срываемся с места. Главное, успеть, чтобы не всё сожрали. Пара яиц, блин…

Между забегом Балабанчика и Кирилла прошло суммарно секунд 20. Мы влетели в соседнюю комнату, и первое, что мы увидели — это совершенно ПУСТОЙ чемодан посередине. И толпу, жрущую яйца, причём кто-то успел уже не только почистить, но и полностью проглотить!

В общем, «Sky Division» жжёт. Ну дык а как же ж!

Поезд. Плацкартная купешка, едем на фестиваль «Мартовский кот-2005» в Могилёв. В купешке: я, Лена М. (просто сочувствующая), Настя Войтешёнок (она же Астрадэни, минская девушка-менестрель с шикарным голосом на чёрти сколько октав) и Миша Балабанчик (замечательный добродушный телесно-полный товарищ, душа любой компании, любитель пива, автостопа и хороших песен, коих знает превеликое множество).

Я хвастаюсь свежеприобретённым тюнером (прибор для настройки гитары). Демонстрирую, что он любые ноты определяет, в том числе и взятые при помощи голоса. Возникает вопрос, можно ли голосом поймать чистую «ля». Все, конечно, к Насте: такой голосище, ещё и поставленный, и слух прилагается отличный, типа давай. Она и так «ля-ля», и так «ля-ля», а всё никак: то перебор, то недобор. Ну, говорю, я теперь попробую. То же самое — то выше, то ниже. Лена, хоть петь ни разу не умеет, тоже ставит опыт: тоже фигня.

Ну, тут Миша изрекает: «Ща я вам класс покажу». Берёт тюнер и дико в него орёт, издавая что-то, похожее на «а-а-а-а-р-г-х-а-ар-х-г-р-а-а…». Тюнер думает и тихенько тренькает: «ля»!

«Вот, блин, учитесь!» — изрекает Миша. После этого моё и так высокое уважение к Мише возросло ещё в несколько раз:)

Ночь. Фестиваль в Славутиче. Палатка у меня большая, 4-хместная. Соответственно, кроме меня ещё пару человек допустить в неё можно. Ессно, женского пола. В общем, я, слева — Аня, справа — Зина. Зина спит, мы с Аней о тяжёлой жизни разговариваем, на философские темы.

Неожиданно Зина садится в спальнике, широко открывает глаза и громко и отчётливо произносит: «ДАЛЬНОЗОРКОСТЬ!!!!!»

Ложится обратно и снова засыпает.

Что ей снилось, мы так и не узнали:)

Фестиваль в Могилёве, 2006 год. Второй день, 8 утра, но нужно куда-то идти, потому что то ли в 9 мастерские стартуют, то ли расписание вывешивают, уж не помню. Иду на второй этаж общаги проведать, как там наши, просыпаются или нет.

А в комнате поселили всего двоих: Диму Дембеля и Пашу Сикорского. Дима — это личность легендарная, полоцкий рыцарь, про его приключения можно целую книгу писать, что я когда-нибудь и сделаю. А Паша — спокойный, незаметный и быстро отключающийся после дозы бодрящего молодой человек.

Стучу. Дверь открывается, на пороге — Дима в стрингах. Дима весит 120 кг, он закрывает собой весь дверной проём; если б я не был с ним знаком, я б, наверное, убежал бы со страху: такое здоровенное белое тело в крохотных трусиках, маньяк какой-то. Ну да ладно. Дима меня пропускает и ржёт параллельно, и я вижу следующую картину.

Паша, проснувшийся и довольный как слон, лежит на кровати, которая ПЕРЕЛОМАНА ПОПОЛАМ и выглядит, как латинская буковка V, то есть Пашин, пардон, зад точно вписывается в перелом кровати. В руках у Паши двухлитровая бутыль пива, и тут я замечаю что-то ещё более странное. Из-под кровати, как раз посередине, ведёт жёлтая струйка, образующая в центре комнаты на не очень ровном полу аккуратную лужицу. Я долго прихожу в сознание от радости за товарища, и тогда Дима мне объясняет, в чём же секрет.

С собой в постель, чтобы спать лучше и крепче, Паша взял бутыль с пивом. Обнял её, как любимую женщину, глотнул напоследок, и уснул. А бутылка осталась открытой. А ночью Паше снились эротические сны. И спал он на животике (это, конечно, баян, но Дима меня в этом старательно убеждал).

И кровать в самом интимном месте поломалась, а пиво вылилось. И получилась вот такая фигня. Бывает же!..

Есть такой человечище в Полоцке — Дима Дембель. В рыцарско-реконструкторской тусовке он также известен, как Пузо. Весит он сто с лишним килограмм, огромный такой и довольный жизнью товарищ, в общем. И очень хороший человек, кстати, настоящий друг.

У Димы много всяких способностей. Одной из ключевых является способность изготовить бурбулятор абсолютно из любого предмета, который попадается Диме под руку: из бутылки, из бумажки, из кружки, их коробки и так далее. И бурбулятор будет работать, и пыхать, как настоящий кальян.

Это предисловие было. Теперь байка.

2005 год. Могилёв. Первая ночь. В комнате прописаны: я, Лена М. (просто сочувствующая), Настя Войтешёнок (она же Астрадэни, минская девушка-менестрель с шикарным голосом на чёрти сколько октав) и Миша Балабанчик (замечательный добродушный телесно-полный товарищ, душа любой компании, любитель пива, автостопа и хороших песен, коих знает превеликое множество).

Балабанчик уже предупредил нас, что в час ночи приедет некто Дембель, о котором бессмысленно рассказывать, на него можно только смотреть. Ну а первую ночь на фестивалях обычно спят дабы бодрствовать все остальные. Итак, мы спим, а Балабанчик ушёл в другую компанию песни петь. И тут распахивается дверь, включается свет и на пороге появляется огромный персонаж в защитном костюме, который громогласно заявляет: «Привет! Я — ДИМА ДЕМБЕЛЬ!!!! У меня НАТОВСКИЙ СПАЛЬНИК!!!! Смотрите, какой классный!» И Дима разворачивает с порога свой спальник, большой и зелёный. Все просыпаются, типа, ну да, блин, здравствуй Дима… Дима ещё громче, вероятно, чтобы слышала вся общага, заявляет: «Миша мне сказал, что я тут буду СПАТЬ!!!». Мы тихонько, мол, да, Дима, вот тут кровать для тебя, Балабанчик уступил… Дима: «У меня самый натовский классный спальник!!! Я в нём буду спать!!! А пока я пойду… Где Миша???» Мы, мол, да, Дима, иди, конечно… Дима уходит, все засыпают.

Проходит полчаса. Дверь открывается, вваливается Дембель уже несколько навеселе и заявляет: «ПРИВЕТ!!! Я ВЕРНУЛСЯ!!! Я вам показывал, КАКОЙ У МЕНЯ СПАЛЬНИК???? Натовский!!! Настоящий!!! Военный!!! Смотрите!!!»

Далее все наблюдают, как Дима демонстрирует свой спальник. Наконец, он успокаивается и говорит. «Всё!!! Я ложусь спать!!! Но здесь (показывает на пустую кровать) будет спать Балабанчик!!! Лена, я к тебе!!!»

Лена — девушка миниатюрная. Дима — очень большой. Дима, не долго думая, заваливается на кровать к Лене и собирается там засыпать. Лена отталкивается спиной от стены и отпихивает Диму прочь с кровати. Дима падает с таким грохотом, что трясётся вся общага. Дима обиженно: «Так бы и сказала, что ты не хочешь. А то у меня НАТОВСКИЙ СПАЛЬНИК!!! Хочешь, покажу???» Мы все дружно: «НЕЕЕЕТТТ!!!!» Дима: «Ну ладно, как хотите…» Ложится на свободную кровать, засыпает.

Ночь. У Димы громко-громко орёт телефон. Дима спит. Лена злобно встаёт и начинается копаться в Диме в поисках телефона. Дима просыпается, сонно и на удивление тихо говорит: «Подожди… щас покажу…» и начинает копаться в штанах. Лена в ужасе отшатывается, и вовремя, потому что Дима достал из кармана финку и начал демонстрировать, как его в армии учили ножом драться. Доказать, что нужна не финка, а телефон, удалось далеко не сразу.

Утро. Сонный и протрезвевший Дима встаёт и знакомится со всеми заново, уже тихо и мирно. Тут его осеняет. «А я вам показывал, какой у меня классный спальник???» — спрашивает он. Немая сцена.

Следующая ночь. Дима уже совсем весёлый вываливается из комнаты в коридор, где стою и наслаждаюсь тишиной я. Вдалеке мелькает удаляющаяся фигурка Жени, девушки из оргкомитета. Дима, громко, указывая на фигурку пальцем:

— О!!! Девушка моей мечты!!!

Чуть не падает и молча уходит обратно в комнату.

Гродно, фестиваль «Зелёный Гран-При-2005», вечер, скучновато как-то. У костра я, Дима Дембель, легенда полоцкой рыцарской тусовки, Куликовский из Минска и 6 гродненских девушек. А у Димы всегда есть трава. Разная! На выбор! Корабли, просто, блин, торговый флот травяной. И он, естественно, начинает бурно рекламировать свою траву, мол, вот такая офигенная трава, что ваще. И ищет партнёра покурить. Но никто не хочет. Наконец, девушка Римма говорит, ладно, типа, давай, заценю. И уходят.

Возвращаются через несколько минут, Римма вся из себя пофигистка, мол не вставляет ни разу, а Дима довольный и подмигивает. Ну и в самом деле вроде как трава не пошла, Римма нормально, костёр, базары, песни, ничего особенного. А Дима всё ждёт чего-то.

И вдруг наступает затишье, все чего-то молчат, и тут в тишине раздаётся голос: «Смотрите, какая большая и круглая Луна!!! Какая красивая!!! Огромная!!! Ого-го!!!» и так далее в таком же духе минуты на три монолог. Дима доподмигивался. Трава сработала. Римма эту байку отрицает, но мы же с Димой своими ушами одно и то же слышали!

Эту байку я слышал от многих людей, не знакомых между собой, потому склонен ей верить. Сам я, к сожалению, сего действа не видел.

Груша 2005. Огромный фестиваль, 300 тысяч человек. Знаете, как устроены на Груше общественные сортиры? Это длинная яма шириной примерно три метра и длиной 10–15, над ней деревянный настил с дырками; дырки разделены перегородками, то есть образуются кабинки. Вокруг всё это закрыто стенками, обтянутыми чёрным клеёнчатым материалом. Ряд сортиров — примерно кабинок 7–8.

А теперь представьте, что творится в этих сортирах к последнему дню фестиваля… Фестиваль-то 4 дня, но люди там неделями сидят!

Так вот, вечером в воскресенье, в последний день фестиваля, настил не выдержал. И одинокий мужик, делающий своё чёрное дело, в эту яму провалился. По горло. А стенки скользкие, а глубина — метра 3. Не выползти никак. И по горло. Стал он орать благим матом, сбежались люди. Как доставать: мужик окочурится там скоро от непосредственного контакта с говном. Кинули ему верёвку, извлекли.

Грушинские душевые предоставили ему совершенно бесплатный душ и неограниченное количество мыла, порошка, шампуни и мочалок. Но рассказывают, что пока он шёл от сортира через полфестиваля к душу, падали замертво даже птицы на деревьях в радиусе 100 метров.

Особо близкие к этому дяденьке люди рассказали, что после совершения обряда омовения радиус действия убойного запаха просто уменьшился до трёх метров… Интересно, до сих пор ли несчастный страдает?..

Эту байку рассказывал небезызвестный музыкант из группы «Стары Ольса» Саша Чумаков. В целом, я тоже склонен ей верить.

Были они как-то на одном из белорусских реконструкторско-музыкальных фестивалей, вроде как, в Мире. Место замечательное, Мирский замок — знаменитый памятник архитектуры…

Организаторы постарались и на благо обитающих в палатках возвели на территории фестиваля 1 (повторяю прописью: один) сортир. Для всех, кабиночный такой, с классическим сердечком. А там неподалёку водоём, то ли речка, то ли пруд какой, но в любом случае берег у него довольно крутой, и высота обрывчика метров пять, не меньше.

Для кабинки, конечно, не нашли места лучшего, чем самый край этого обрывчика: кажется, там было удобно яму копать, все отходы речкой прочь уносило. Но организаторы не рассчитали. К концу первого для узенькая стеночка между ямой и речкой не выдержала вонючего напора и обрушилась. А сортир УСТОЯЛ!!! Могучая в нём скрыта сила!!!

И все, кто впоследствии навещал сие замечательное место, наблюдали следующую картину. Заходит человек в кабинку, открывает очко (заботливо прикрытое газеткой) и видит… пропасть… Внизу плещется вода, волны, мировой просто-таки океан, и весь пол туалета нависает над обрывом… Говорят, все ходили в кустики:)

Рассказывал байку мой друг Гоша, пересказываю, как помню, с его слов.

Приходит он как-то ко мне, прихрамывает. «Чего такое?» — спрашиваю. Он смеётся (весело, блин!) и рассказывает следующую штуку.

Дело происходит на одном из реконструкторских фестивалей в Мире. Тусовка, рыцари там, менестрели, палатки, турниры, ролевые песни, в общем, добра хватает. И, безусловно, питие тяжелоалкогольных напитков. И вот один Гошин знакомый, надравшись до синих чёртиков, хватает огромный НЕбутафорский меч (то есть профессиональный, реконструкторский, сделанный кузнецом с любовью к делу) и начинает гоняться за другим Гошиным знакомым кругами вокруг палатки с намерением отрезать тому голову, или ногу, или руку, или ещё что-нибудь интересное. Тот его, вроде как, оскорбил. Насмерть.

Ну, блин, раз такое дело, надо товарищей спасать, думает Гоша и включается в погоню с целью уговорить первого оставить смертоубийственную идею. И уговаривает! Первый останавливается, второй убегает подальше, Гоша уговаривает, что, мол, не надо портить хороший меч о такого презренного смерда, как второй.

Первый соглашается. И в сердцах с размаху всаживает меч в землю, чтобы не было искушения в дальнейшем добить несчастного. А на земле стоит Гошина нога, точно-точно на траектории.

«Вот и хромаю», — подытоживает мой друг.

Так что, люди, живя в мире, будьте готовы к войне.

И снова возвращаюсь в своих байках к полюбившемуся уже вам Алексею Нежевцу и его бессмертным приключениям.

Сумы. Фестиваль «Булат-2006». На этом фестивале Лёша отжигал по полной, и все его приключения выносить на люди нельзя, потому что от некоторых краснеют стены, а проказы Фредди Крюгера выглядят невинными детскими играми. Потому припомню только одно.

С вечера пятницы Лёша праздновал воссоединение с украинскими друзьями и товарищами. И праздновал его вплоть до воскресного утра. А утром в воскресенье нужно было как пить дать быть в городе на бард-марафоне. Проживали мы на турбазе, и с утра просто грузились в автобусы, которые за нами прибыли. Но Лёша грузиться никуда не мог, потому что спал, крепко и надёжно.

Турбаза большая. Много-много домиков и кирпичный корпус, двухэтажный. Лёша жил в одной из больших комнат второго этажа, кажется, четырёхместной. Иду я по турбазе, до корпуса метров ещё 20–25, и тут слышу рёв. Натуральный прерывистый полульвиный рык, просто душераздирающий, наверное, на радиус метров в 100 вокруг корпуса спокойно распространяется. Подхожу ближе, начинаю разбирать слова. Понимаю, что это вполне даже связный монолог, только голос какой-то незнакомый, странный, хрипящий.

Поднимаюсь на второй этаж. Звуковое давление возрастает до сверхдопустимого уровня. Слова уже слышны чётко. НИ ОДНОГО приличного среди них нет. Только, наверное, предлоги «в» и «на», регулярно поторяющиеся. Подхожу ближе и заглядываю в комнату-источник. Сцена следующая.

На кровати в трусах сидит Лёша. Вокруг него целая толпа сочувствующих, человек 7–8, все волнуются и пытаются успокоить бедного мученика. Он же последовательно перебирает всех присутствующих вокруг и рассказывает всё, что думает, о них самих, об их мамах, папах, братьях, сёстрах, бабушках, дедушках, дядях, тётях, домах, машинах, городах и пращурах. Связно, последовательно, на всю турбазу сплошным матом.

Выяснилось, что несчастного, дабы разбудить к автобусу, полили минералкой, что и вызвало столь бурную химическую реакцию. При том, что в нормальной жизни Лёша вообще не матерится никогда.

Утихомирить бойца видимого фронта удалось минут через 20. Причём я запомнил ещё следующий диалог. Я иду уже по первому этажу, навстречу идёт замечательный донецкий бард Владимир Завгородний. Он показывает пальцем наверх и опасливо спрашивает: «Это… кто?…» Я отвечаю: «Лёша Н…» Завгородний понимающе кивает и говорит: «А-а!.. Понятно…» и идёт дальше.

Стёкла остались целы…

Случай с оршанского фестиваля «Борисфен-2004», с мастерских. Мастерские были очень хорошие; в музыкальной мастерской присутствовали Слава Шевляков, замечательный поэт из Витебска, Алексей Нежевец, композитор из Минска, Гераскевич из Орши и легенда фонотечного коллекционирования Борисыч. Все люди довольно компетентные и интересные.

И вот выходит перед ними девушка с гитарой. Садится. Она уже, впрочем, видела, как происходят мастерские, как грамотно критикуют, как рекомендуют и объясняют просчёты. Она шла, кажется, четвёртой или пятой. Девушка долго и нудновато поёт песню про ангела и беса. Не самый плохой вариант, у неё довольно сильный голос, но неумело используемый; да и текстик у песни так себе, сомнительного качества.

Барды слушают и высказывают своё мнение, по-моему, очень корректное и грамотное: поработать над вокалом, вот так и так; в рифмах попробовать изменить тут и тут; стилистические ошибки и т. д. При этом они говорят, что потенциал есть, что всё, в общем, неплохо и т. д.

И тут девушку прорывает. Она кладёт гитару на колени и прорывается безумным рёвом. Под этот рёв она произносит следующий монолог: «Да что вы знаете! Да кто вы такие, чтобы МЕНЯ судить!!! Да я!!! Я самая талантливая, да меня на телевидение приглашают, да у меня сольные концерты каждые два дня!!! А вы? Я вас не знаю ни хрена!!!» Так она говорит минут 5, успокоить её невозможно, жюри с улыбками отмалчивается. В итоге девушка с воплем заносит гитару над Шевляковым, но одумывается и садится обратно.

Её вежливо просят спеть ещё. Она поёт вторую песню, гораздо слабее и примитивнее, чем первую. Затем, даже не дав жюри ничего сказать, она вновь бросается в слёзы и вопит: «Да я по вашим лицам вижу, что вы ничего не понимаете в моём творчестве!!! Да я!!!» и ещё на 10 минут. Потом она устаёт, поднимается и гордо уходит.

Все улыбаются… Чего, спрашивается, идти на мастерские?..

Есть в Минске такой бард — дядя Жора. Хороший, в общем, дядька, но зануда редкий. И поэт очень слабый, зато считающий себя как минимум новым воплощением Пушкина. Кроме всего прочего, Жора уверен, что божественно умеет рисовать. И гордо называет себя профессиональным дизайнером. Отмечу, что с четырёхлетнего возраста его художественные способности выросли не очень заметно, результат — понятен.

В общем, происходит маленький локальный конкурс авторской песни ФЭСТ-БГУ-2005. Актовый зал БГУ, большой, сцена, до финального концерта ещё полчаса. Сижу я, дядя, Жора, ещё кто-то. Сцена оформлена следующим образом. В глубине висит эмблема фестиваля и БГУ, а ближе к краю сцены сбоку висит панно, призванное радовать глаз. Шириной оно метра три, а высотой — с самого верха сцены спускается до самого низа.

Что на нём намалёвано, объяснить трудно, жалко — не сфотографировал. Детской дрожащей рукой на нём изображена двухструнная кривая гитара (4 струны просто не видны), какие-то кособокие домики и пятицветная радуга квадратной формы. И два человечка, похожих то ли на жертвы Освенцима, то ли на детей Хиросимы.

Жора гордо глядит на сие художество и вещает мне, что это великое полотно создал он, великий дизайнер, не хухры-мухры себе, талантливейший художник-оформитель, оформлявший ещё ВДНХ и ещё что-то.

А через зал по проходу идёт бард Саша Апанович. Эффектно так идёт, кожаный плащ, широкополая шляпа, остроносые сапоги, гитара. Идёт целенаправленно, уверенно, не глядя вовсе по сторонам прямо к двери в помещение за сценой (она справа от сцены). И в тот момент, когда он проходит мимо нас с Жорой, он бросает взгляд на сцену и видит панно. Не снижая скорости, он чётко и громко произносит следующую тираду:

— А эту х…ю какой м…к додумался тут повесить?

И идёт дальше. Жора панически оглядывается, но Саша уже скрывается в подсобке. На жорином лице напряжение постепенно уступает место облегчению.

— Послышалось… — едва слышно бормочет он.

Так вот:))))

Сборный бардовский концерт в кафе «Граффити» в Минске. С гитарой Алексей Ширяев aka Крыс. Публика в восторге, Крыс её берёт с первого аккорда и больше не отпускает. А в первом ряду столиков сидит уже поддатый блюз-бард Юра Бельский, который уже отпел, причём вместо положенных по регламенту 3-х песен все 6, от которых народ выпал в осадок и заснул.

Крыс допевает первую песню, Бельский вскакивает, подбегает в Крысу и я вижу, что тот отдаёт ему гитару. Я подбегаю, забираю у Бельского гитару, возвращаю Крысу, говорю: «Играй!», Бельского за плечи отвожу к столику. Бельский возмущён:

— Но я сыграть хочу!

— Юра, ты уже сыграл! — говорю я. Бельский вспоминает и вроде успокаивается.

Крыс просто добрый и на просьбу незнакомого, но с виду маститого товарища не мог отказать. Кажется, всё улажено, Крыс допевает вторую песню («Партизанскую сказку»), Бельский вскакивает и хватается за гитару в руках у Крыса. Я снова подбегаю, отбираю гитару, возвращаю Крысу, Бельскому объясняю, что он уже пел, он успокаивается.

Когда Лёша допел последнюю (4-ую) песню, я уже был спокоен, Бельский утихомирился, вроде всё нормально. Я отворачиваюсь на секунду, поворачиваюсь обратно и вижу, что Крыса уже не видно, а у микрофона — Бельский! Как мы умудрились отобрать у него гитару, я и сам не понимаю, он боролся за место под Солнцем, как Матросов, легший грудью на амбразуру. Наконец, мы его увели и концерт продолжился.

Питие — занятие вредное, блин.

Байку рассказывала её Наташа Лобанова из Жлобина, пересказываю с её слов.

На концерте Олега Медведева в Гомеле то ли в 2005, то ли в 2006 году присутствовал гомельский поэт Алексей «Леший» Ильинчик. Замечательный поэт, импровизатор, остроумнейший человек, но, естественно, со своими забубонами. В частности, когда он сам организовывал Медведева в Гомеле, он забыл его встретить на вокзале. Но самый мощный трюк он отколол именно на этом концерте.

Известно, что Олег на всех концертах для приведения горла в надлежащий для пения вид попивает «чаёк», крепкий и хороший. Коньяк то есть. Ма-а-аленькими глоточками через песню или две по глоточку для смягчения. За концерт n-ная часть фляжки уходит. И стоит эта фляжка на стульчике рядом с ним.

Проходит концерт. То ли квартирник, то ли в каком-то маленьком зальчике, не знаю. Леший сидит в первом ряду и смотрит на фляжку всё первое отделение. После первой песни второго отделения (петь уже трудно, начинается работа с «чайком») нервы Лешего не выдерживают. Со словами «Я тоже хочу!» он встаёт, делает два шага вперёд и выдувает залпом всю флягу, в которой не меньше 3/4.

И садится, довольный, на место.

Немая сцена…

Байку рассказывал Володя Зюзин; в целом похоже на правду.

Фестиваль в Песчаном (Украина), костёр, барды, всё, как положено. Минского барда Сергея Пономарёва просят спеть «Беловежскую пущу» для украинских товарищей. Пономарёв отнекивается, но в итоге соглашается, только, говорит, слова пойду вспомню, аккорды. Отходит в сторонку, на пару метров от костра отсаживается и чего-то бренькает, слова-аккорды вспоминает.

А любой нормальный исполнитель имеет привычку, если слова позабыл, допридумать что-нибудь подходящее, и публика ничего не заметит. И вот сидит Пономарёв, вспоминает, напевает.

А Зюзин сидит ближе всего к нему и краем уха слышит, что же тот поёт. Ну, слова «Беловежской пущи» вы себе представляете:

Пономарёв тихенько, почти про себя:

Володя долго не мог отойти от последствий действий заповедного оленя в исполнении Пономарёва.

Дело было на квартирнике Медведева в Минске в 2006 году. Медведев дал четыре концерта в Беларуси — два в Минске, и по одному в Гомеле и в Новополоцке, то есть там, где нашлись организаторы. Из других городов несколько человек приезжали послушать на эти концерты.

На минский квартирник приехали два товарища из Могилёва — Бур и Юлик; оба весёлые люди, автостопщики и иже с ними. Небольшая комната, Медведев начинает петь третью или четвёртую песню. Бур подкрадывается к самому Олегу и подкладывает ему под ноги телефон, тихо говорит в трубку: «Слушайте!», кивает Медведеву с выражением, мол, можно петь и возвращается на место. Шёпотом объясняет окружающим, что позвонили из Могилёва, попросили организовать нечто вроде прямой трансляции концерта по телефону.

Олег поёт что-то довольно тихое, то ли «Ирокез», то ли «Зарубку на приклад», а из телефона раздаются весёлые голоса. Олег допевает, Бур вскакивает, с видом бешенного тигра хватает телефон и ревёт в него: «Блин!!! Сами просили слушать — так слушайте, а не трындите!!! Блин!!! Слушать, я сказал!!!» — и выключает телефон. Медведев улыбается, Бур несколько смущённо возвращается на своё место.:)))

Случилась со мной однажды занимательнейшая история. Один мой товарищ, замечательный минский бард Сергей Шинкевич разрекламировал мне однажды зимний поход. Мол, как это круто, и классно, и замечательно. И самое классное, что там можно увидеть — это лежбище кабана. Ничего круче лежбища кабана там в лесу не и быть не может. Ну да ладно.

В общем, нарвался я через некоторое время на подобное действо — зимний поход. Было слякотно и гадко, а потом вдарил морозец и всё заледенело. Лес, холод, зима — брр-р-р! Никогда больше не пойду на подобную аферу. Чел, который нас вёл, имел большой опыт, и я у него спросил, ессно: «А мы увидим лежбище кабана?». Мужик округлил глаза и выпалил:

— Конечно! А как же! Это ведь самое крутое, что только может быть! О да! Лежбище кабана!

Говорил он это таким тоном, точно кабаны в зимнем лесу на каждой прогалинке валяются штабелями. Ну, что я… Я доволен.

Про кабанье лежбище я от этого дядьки ещё наслушался, и уже предвкушал горы удовольствия от созерцания этого памятника природы.

В общем, второе утро. 6 часов утра. Ко мне в палатку врывается мороз, а вместе с ним мужик-ведущий, и шёпотом:

— Пошли!

Я: — Куда?

— Я лежбище кабана нашёл, тут неподалёку!

Я вскакиваю, одеваюсь наскоро, дубак стоит — ого-го! Идёт, я дрожу, но борюсь с собой. Наконец приходим.

Среди снега, под какой-то ёлкой, выложено веточками и каким-то мусором что-то вроде большого гнезда. А рядом лежит огромная свежая и пахучая куча говна (простите!). И всё.

— Вот! — ведущий с благоговением показывает на кучу, — ВОТ ОНО!!!!

Я с трудом удержался, чтобы не сказать ему всё, что думаю. И поклялся себе не убивать Шинкевича — хороший парень всё-таки…

Однажды, в районе года 1999, не знаю точно, Крыс с компанией впервые приехал в Иркутск. В Иркутске они никого не знали, но знали, что где-то там живёт такой классный бард Олег Медведев.

Как они нашли его адрес — уж не знаю. Но нашли — то ли по телефонному справочнику, то ли через кого-то. Но они пришли к Медведеву и позвонили в дверь.

Представьте себе картину. Звонят к вам в дверь, вы открываете, а на пороге 8 здоровых лбов неизвестного происхождения. И Крыс с порога заявляет: вы известный бард Медведев, мы вас знаем, я — Крыс, это вот Лёша-Петя-Вася, мы будем у вас жить.

Реакция Медведева гениальна. Он печально смотрит на непонятную делегацию, думает и спрашивает:

— Суп будете?

Вот оно как.

В продолжение многочисленных баек об Алексее Нежевце, расскажу следующую. В 2001 году Лёша возвращался автостопом с первого своего в жизни Грушинского фестиваля. Возвращался не очень умело, потому как он далеко не профессиональный стопщик. И вот в одном месте, поздно вечером, практически в темноте, Лёша застрял. С кем он возвращался — хоть убейте не помню, но их двое было, Лёша и друг какой-то.

В общем, стоят они. Голосуют. Никто не останавливается, ночь, темно. Они бредут по дороге, и тут, наконец, приходит удача. Останавливаются «Жигули», красные. Лёша с товарищем запрыгивают на заднее сиденье; машина стартует.

И тут они понимают, что лучше бы шли дальше пешком. Потому что впереди два вдрубадан пьяных и весёлых грузина, которые прямо за рулём хлещут из горла водку (регулярно предлагая её и пассажирам). «Жигули» несётся 120 км/ч, дребезжа и разваливаясь на ходу, причём на 50 % времени несётся по встречной. Барды в ужасе, говорят, мол, типа, мы выйдем… Но грузины добрые: «Нэт-нэт, ми вас да мэста давэзом! Ви барды, ми бардов любым!» И просят, мол, давай, играй, дарагой, пака едэм.

Ну, Лёша на всякий случай достаёт гитару, начинает играть. И тут происходит кульминация. Водитель отпускает руль, тянется к гитаре, говорит: «Ай, дарагой, дай я сыграю! Я харашо играю!» И второй грузин тоже назад смотрит, на бардов. Барды в ужасе, отталкивают грузина, мол, за дорогой следи. Едут, едут, Лёша играет, сердце в пятках, 120 по встречной, машина гремит и дребезжит. Грузин снова бросает руль и поворачивается, опять поиграть хочет. И так в течение получаса каждые пять минут.

Наконец, приезжают. Барды едва живые. Грузины довольные и нетрезвые.

«Самый страшный автостоп в жизни», — говорил потом Лёша.

Есть в Минске замечательный белорусскоязычный рок-бард Андрей Бананов. В отличие от большинства белорусскоязычных бардов, у него нет фигни в голове, он ездит на фестивали АП, не поёт про политику, и вообще, замечательный человек.

И есть у Андрей фетиш — шапка. Это зимняя (!!!) чёрная кожаная кепка с тёплой подкладкой. Он надевает её козырьком назад, и это его сценический имидж, который он старается везде поддерживать, зимой и летом.

В общем, Гродно, фестиваль «Зелёный гран-при-2007». Жарко. Очень жарко. Градусов 25–30. Бананов в лёгкой рубашке полурасстёгнутой, в туфлях на босу ногу, но — в своей коронной шапке. И видно, что раскисает. Поёт ещё нормально, но ходит такой вялый, жарко, плохо. Вижу его, останавливаю:

— Андрюха, — говорю, — сними шапку, пожертвуй уж своим имиджем! Жарко! Легче будет.

Он снимает. Проводит по волосам (башка мокрая-я-я!).

— Блин, — говорит, — и точно легче. А я как-то и не подумал, что так лучше…

Вот так:)

Байку рассказала Наталья Лобанова из Жлобина. 8 октября 2007 в Жлобине произошёл концерт Михаила Башакова. В Беларуси удалось осуществить два концерта: в Минске и в Жлобине, и всё. Концерт прошёл на «ура», восторгов было множество, и усталые музыканты возвращались после концерта на вписку: сам Башаков, его администратор Володя Кульматов и Наташа, организатор.

И вот идут они по тёмному Жлобину, и навстречу им — два парня лет 20, совсем молодые, в некотором подпитии. В темноте видно плохо, и один парень обращается к Башакову:

— Пацан, закурить не найдётся?

К сведению: Башаков 1964 года рождения, в музыке с начала 80-х. Ну, ничего, достаёт, даёт по сигарете парням. И тут один из них замечает, что у Башакова — гитара. И начинает монолог, доверительный такой:

— Ты, пацан, гитару не бросай! Гитара — это хорошо, это на всю жизнь… Да, не бросай, учись, пацан… И это… «Ленинград» послушай, хорошая группа…

Смеялись долго, когда «учителя» уже скрылись в темноте.

Байку привожу без имён, хотя видел всё своими глазами. Просто некорректно приводить имена.

Некоему барду, назовём его Николай Р., подруга поручила приобрести на Грушинском фестивале средства женской гигиены. Но так уж получилось, что на новом фестивале (на старом месте) аптечного киоска (на 100 тысяч рыл) не было вовсе. Мы с Николаем — он взял меня в помощь — прошли весь рынок и в итоге решили отправиться к пункту скорой медицинской помощи. Вдруг дадут там.

Приближаемся. Наш герой подходит к медсестре и спрашивает, есть ли прокладки. «Нет», — говорит медсестра. (Кстати, думаю, что аптекарская сеть «Imprezia», являвшаяся спонсором фестиваля, сильно испортила свой имидж таким поворотом дел). «Как же нам выйти из ситуации?» — вопрошает Николай. Они вместе с сестрой думают, и тут её осеняет.

Она выдаёт Николаю на руки два рулона аптекарских бинтов. Но их же нельзя давать просто так — нужно оправдать. И она берёт бланк и записывает:

«Николай Р. Колото-резаная ножевая рана. Выдано два пакета бинтов»

…думаю я, это ж как порубать-то надо, чтобы два пакета ушло на одну рану. В общем, с вот таки диагнозом Николай гордо понёс приобретение подруге:)

На каком-то фестивале в Витебске к поэту, участнику жюри Василию Брусу подбегает некий восторженный мальчик, автор-исполнитель, и с радостью сообщает:

— Вы знаете, а Юрий Бельский — гений!

Юра Бельский — это минский блюз-бард, про него уже было написано несколько баек. На том фестивале он тоже в жюри сидел.

— А почему ты так решил? — в недоумении спрашивает Брус.

— Он сам мне сказал! — с ещё большим восторгом сообщает мальчик.

Иногда приходится общаться с потрясающими по своего уровню недоразвития идиотами. Не так давно пришлось встретиться с кадром, которого я не могу не описать.

Итак, стою я у дверей Белорусского института правоведения по завершении отборочного тура на ПитАккорд. Стою, разговариваю довольно громко о поэзии с несколькими знакомыми.

Разговор затухает, и тут ко мне сбоку подходит пожилой мужчина, лет 60 где-то. Приличный такой. Начинает меня расспрашивать, что я думаю о современной поэзии, о авторской песне. Ну, я рассказываю, нормальный такой диалог. Я думаю, какой-нибудь любитель поэзии из старой гвардии.

И тут он говорит:

— А вы знаете, я тоже стихи пишу. Можно, я вот вам прочитаю, а вы мне скажете, что вы думаете, мне интересно мнение молодёжи о моих стихах…

Я уже домой хочу, а товарищ всё же нудноват, ну я говорю:

— Нет, вы знаете, не нужно, я плохо стихи воспринимаю, когда их декламируют…

В общем, отговорки ищу.

Но он не отстаёт.

— Ну всё же, ну, пожалуйста…

— Ладно, говорю, давайте.

Он в позу встаёт. И говорит:

— Посвящение другу!

И начинает декламировать:

Я говорю: ну, да, прекрасно, это Николай Гумилёв, посвящение Валерию Брюсову, из сборника «Жемчуга», кажется, 1908, хотя тут я не помню точно…

— Нет! — он на глазах свирепеет. — Это моё стихотворение! — и прямо пена на губах, и злость.

Я улыбаюсь, как будто с дауном разговариваю.

— Это Гумилёв, говорю, «Волшебная скрипка». Вы его декламируете вполне неплохо…

Мужик аж белеет.

— Это моё стихотворение! — говорит он на повышенных тонах. — Моё! Я его для друга своего написал, для Серёги Пупкина!

Я отворачиваюсь и ухожу — разговор зашёл в тупик. Мне вслед летит:

— Никакого уважения! Это моё стихотворение!..

Бывает, да-а.

Фестиваль «Славутич-2008». Иду по дорожке от сцены к своему лагерю. На дороге высвечиваю фонариком чьё-то тело. Мужское тело с солидным животиком в одних плавках лежит, раскинув конечности, посреди пути. Рассматриваю тело, обнаруживается, что это свой человек, Андрей Пундык. Почти в здравом уме, улыбается. Рядом — его друг Игорь. Игорь вроде как чего-то соображает, а я в этот момент как раз иду на лунное затмение смотреть. И говорю Игорю, показывая на Луну:

— Смотри, затмение, Луны не видно.

Игорь искренне поражается, смотрит на небо. И тут с земли раздаётся довольный голос:

— Так это я её…, погасил!

Это был Грушинский фестиваль 2008 года. В том году я впервые прошёл через III тур конкурса и пробился на самую главную сцену фестиваля — «Гитару». Выступления там были спланированы так: сначала классики (Дольский, Никитины, ещё кто-то), затем маститые, но молодые, затем конкурсанты, затем концерт приглашённых спецгостей. То есть Джигурды. Пока жюри обсуждает. Как жюри может что-то обсуждать под Джигурду, я не понимаю, но так решили организаторы.

В общем, все отпели, 10 000 зрителей на горе уже скучают вовсю. А фигли — вы когда-нибудь пробовали авторскую песню 4 часа подряд слушать? Это ж помереть можно, не то что заскучать. Мы там с Лёшей Нежевцом хоть чуть-чуть это занудство про «солнышко-лесное» разбавили. Я так вообще рок-н-ролла отжёг так, что меня по плечам хлопали со словами «ну слава Богу, не все тут на одну лысину».

Итак, все спят, и тут ведущий объявляет: «А теперь на сцене — Никита Джигурда!» Все встрепенулись. О его величии слухи ходили ещё со времён фильма «Любить по-русски».

Джигурда выбежал на сцену очень быстро и босиком. В руке он держал чёрную гитару без шлейки. Он поправил волосы, встряхнул ими (реклама шампуня, не иначе) и прорычал в микрофон что-то вроде «Привет, люди русские». Русские и нерусские люди бурно зааплодировали.

Тогда Никита Борисович поправил волосы ещё раз и расстегнул жилетку, чтобы продемонстрировать свою грудь. Некоторые женщины обзавидовались.

Убедившись, что грудь увидена, Джигурда начал играть.

Фишка в том, что шлейки, как я уже упомянул, на гитаре не было. И стула на сцене тоже не было — стулья только пожилым мэтрам приносили. Молодёжи грех сидя играть. Но Джигурда не растерялся. Он зажал корпус гитары локтем и вывернул руку так, чтобы Am кое-как брался. И Em. И стал играть что-то маршеобразное.

Прямо скажем, получалось у него плохо. Потому что когда он наклонялся к голосовому микрофону, чтобы прореветь очередной куплет, гриф гитары звонко стукался о гитарный микрофон, Джигурда отжимал локоть, ронял гитару и подхватывал её на лету, снова стукаясь о микрофон. В итоге каждые 10 секунд уши у всех закладывало от звонкого перегруза. Звукорежиссёр был не виноват и краснел так, что его можно было принять за помидорину. Он старательно угадывал момент следующего удара по микрофону и в этот момент резко убирал звук вниз. Джигурда самозабвенно пел а капелло.

Я не помню, о чём была первая песня (он ревел и стонал, аки океан), но между песнями Никита Борисович решил сказать речь. Речь Никиты Борисовича повергла всех в трепет. Он рассказал о том, что этот мерзкий, продажный «Первый канал», и это гадкое «НТВ», и это противное «РТР» не пускают бардов (настоящих бардов, во главе с Джигурдой) на телевидение. Не разрешают говорить правду.

А затем наш Джигурда стал петь вторую песню. Если я скажу, что она длилась минут 12–15, я не совру. Причём текст был только в первые 4–5 минут. Затем Джигурда устал стучать грифом по микрофону и решил разогреть аудиторию. Аудитория ржала не переставая и разогрев ей был не нужен. Но Джигурда иначе не мог. Поэтому он взял гитару за самый конец грифа, в районе первого лада, поднял корпусом вверх над головой и стал хлопать в ладоши, зажимая выпадающую гитару большим пальцем. Хлопки получались гнусными, потому что гитару трудно держать корпусом вверх с помощью одного пальца над головой даже обладателю самой большой в России груди. Под хлопки он рычал два слова: «Небо!!!» и «Гори!!!» примерно в равной пропорции. У Джигурды все песни только про небо, поэтому какую он пел конкретно, я сказать не могу. Но поверьте, десять минут криков «небо» и «гори» отправили всех зрителей в гомерический нокаут.

За суммарное время своего выступления Никита Борисович поправил волосы примерно 40–50 раз.

Иногда он тихонечко, отвернувшись, застёгивал молнию на жилетке, чтобы, повернувшись грудью к горе, снова рывком её расстегнуть. Женщины стонали от смеха, но Джигурда был уверен, что от похоти.

Когда он закончил и ретировался (на удивление тихо), на протяжении следующих пяти номеров публика кричала: «Верните нам Джигурду». Но он вернуться не мог, потому что был занят разборками со звукорежиссёром, которому было страшно: над ним нависала джигурдовская грудь.

Подытоживая, скажу одно: один раз сходить на Джигурду стоит. Чисто поржать, простите за терминологию.

Небардовские байки

В любом городе постсоветского пространства есть такая категория населения, как быдло. Это молодые обыкновенно люди, чаще парни, чем девушки. Они одеты в спортивные штаны, синие, с красными полосками, кожаные чёрные куртки, чёрные модные туфли с острыми или квадратными носами, кепки. Они не могут связать и двух слов, и именно о них Майк пел своих бессмертных «Гопников». Вы знаете, о чём я говорю, конечно. Они не знают, что такое интернет, кроме порносайтов, поэтому тут можно писать на эту тему всё что угодно. Свободное время они проводят, выпивая около магазинов.

Итак, Казань, «Зиланткон-2006», мы с Бубликом стоим в очереди к киоску. Бублик — молодой человек очень характерной внешности: длиннющие светлые волосы чуть ли не до пояса, чёрное пальто, лицом напоминает эльфа. Передо мной один человек, за мной Бублик, за ним — ещё пара зилантовцев. Всё красиво: бэджики, значки и так далее. И тут подходит классическая троица из серии «дай, типа, закурить». Они долго чего-то смотрят на нас, потом главный (самый умный, наверное), извергает: «Ачёто?», показывая на бэдж Бублика. Диалог происходит следующий:

БЫДЛО: Ачёто? (показывает на бэдж)

БУБЛИК: Это бэджик.

БЫДЛО: Ачёто значит?

БУБЛИК: Это у вас в Казани фестиваль проводится.

Далее долго осознание сложного слова «фестиваль».

БЫДЛО: Чё за фести. ва. ль (сложно, по слогам)

БУБЛИК: (с абсолютно серьёзным выражением) Фестиваль исторической реконструкции и ролевых игр «Зиланткон».

Минутный затуп. За это время я уже купил всё, что хотел, и очередь Бублика подошла.

БЫДЛО: Чё? (непонимающе, через минуту)

БУБЛИК: Вот здесь, в ДК Ленина, фестиваль исторической реконструкции и ролевых игр, очень интересно.

Стоящие сзади уже ржут. Бублик добивает быдло:

БУБЛИК: Приходите на концерты, получите удовольствие!

Быдло тупит. Хихикает. Наконец, самый умный дотупляет, что нужно срочно менять тему.

БЫДЛО: А вы откуда?

БУБЛИК: Из Беларуси.

Далее шедевр:

ИЗ ЗАДНЕГО РЯД БЫДЛА: А где это?

Ржут все. Даже самый умный из быдла. После смеха он выдаёт очередной перл:

БЫДЛО: Ачё, кто с бэджами, те все с Беларуси?

БУБЛИК: Нет, мы все из разных географических областей. А те, кто с бэджами — это участники Фестиваля исторической реконструкции и ролевых игр «Зиланткон», приехавшие со всего СНГ.

Все ржут. Быдло тупит, потому что фраза непонятна. Наконец, они понимают, что лучше ретироваться. А могли бы и в морду (хотя фиг бы справились, нас больше:)))

В общем, Бублик завёл себе новых друзей, как я его подкалывал до конца Зиланта (а случилось это, кажется, на второй день).

Была раньше по каналу Белорусского телевидения такая замечательная передача (точнее, пидарача) «5x5», рассчитанная на туповатую молодёжь, фанатеющую от стасопьехоподобных и димабиланоидных мальчиков. Выбиралась тема, и на эту тему приглашались в студию гости, рассказывали какие-то байки, велись базары по телефону, вставлялись сюжеты, в общем, молодёжное ток-шоу. А на телевидении, впрочем, неплохо платят, да и засветиться можно. Вот я и попёрся как-то на кастинг телеведущих. Естественно, не прошёл, да и слава Богу. Зато завёл знакомство с девушкой, которая прошла. Так, перезванивались иногда. И работала она там не ведущей, а где-то за кадром следила за точным исполнением сценариев.

И вот как-то раздаётся звонок. В трубке — взволнованный голос.

— Тим! Ты не хочешь в «5х5» сняться?

Я — ни за какие коврижки. Дебилов, блин играть.

— Ну, Тим! А может, у тебя найдётся кто-нибудь, кто готов сняться? Надо! Очень надо! До передачи час, а у нас актёр отказался!

Все сюжеты и диалоги в «5х5», как, впрочем, и в любом другом ток-шоу — постановочные и к реальности отношения не имеют. Короче, придумали они сценарий, мол, парень на 14 февраля под окнами своей девушки при помощи бензина написал «Я тебя люблю» и поджёг. Красиво, вроде как, получилось. А актёр, должный играть этого кадра, отказался. Ну, я говорю: «Валя! Пять минут жди, будет тебе актёр». И звоню своему другу Кириллу. «Не хочешь в „5х5“ сняться?» А он и не прочь, давай, говорит, всё равно нехрен делать. Ну, связал я его с Валей, и стал дальше своими делами заниматься.

Проходит минут 20 и — звонок. «Тим! Ну, может, ты всё-таки снимешься? У нас ещё один отказался!» Я отвечаю уже деловым тоном: «Не вопрос. Сейчас я тебе ещё одного кадра найду». Сюжет следующий: парень на 14 февраля девушке на крыше дома многоэтажного установил стол, кресло и телескоп, заранее направленный на какую-то звезду. Типа, звёздочку подарил. Актёр нашёлся за 5 минут, да ещё и с девушкой — мой друг Лёша.

За три минуты до эфира он прибежал в студию. Валя мне звонила, благодарила. А я уселся пидарачу смотреть, интересно всё-таки, друзей показывают.

Я думал, помру там же. От смеха. Крест себе виртуальный придумал, могилку.

Первым был Кирилл. Выходит. Его, студента V курса юрфака БГУ, представляют как второкурсника Политеха! (не успели сценарий переписать). Ладно, хрен с ним. А у Кирилла язык подвешен, как надо. Он долго и красиво рассказывал, как он эту идею с бензином придумал, как вынашивал, как реализовывал. Ведущая спрашивает: а вы, мол, в детстве тоже оригинальностью отличались. Он: да, конечно, маме вышитых на уроках труда мышек дарил! Кроме всего, белорусская студийная видеоаппаратура отличается одним странным качеством: как бы человека не снимали, на нём всегда видны все неровности кожи, складки на одежде, родинки, папилломы и прыщи. У Кирилла, вроде, все зубы на месте, но по телевизору он выглядел как жертва Освенцима, пожертвовавшая своё ротополостное золото на благо III Рейха.

А потом был Лёша. У Лёши язык подвешен проще, чем у Кирилла, потому за него, в основном, рассказывала девушка Ксюша. Их, студентов V курса Политеха, представили как третьекурсников МИЛИЦЕЙСКОЙ академии. Знакомые с белорусским отношением к стражам порядка должны понимать, что радости это никому не доставило. Через минуту где-то Лёшу пробило вдохновение, он начал рассказывать, как он от каких-то сторожей убегал, когда телескоп на крышу затаскивал. А потом ведущая возьми да и спроси: «А что вы, Алексей, Ксении говорили там, на крыше?» И Ксюша отморозила по полной: «Он мне стихи читал!» Лёшу, читающего стихи, я не могу представить себе даже в кошмарном сне. Он мог читать ей «Преступление и наказание», Уголовный Кодекс, анекдоты от Трахтенберга, инструкцию по эксплуатации шумомера-анализатора, но только не стихи. Поэтому на вопрос «а какие?» и ехидную улыбочку ведущей повисла зловещая пауза. Ксюша, молодчинка, спасла положение. Она процитировала… «Ночных снайперов», отрывок из «Про Тома Йорка». Ведущая восхищённо у Лёши спрашивает: «Это вы сами написали?» Лёша важно кивает. Немая сцена.

В общем, белорусское телевидение жжёт. А также рвёт, мечет и творит всякие подобные пакости. А в следующей серии я расскажу вам, как голубоглазый блондин Кирилл в другой «5х5» снимался, на тему «Рыжие люди»…

Мой друг Кирилл, которого я как-то подвязал посниматься в пидараче «5х5», наладил там общение с девушкой Женей, которая эту самую пидарачу вела. Я ещё подметил — такая симпатичная девушка, и такую фигню ведёт, уж-жас! Женю Кирилл впечатлил, в частности его замечательные актёрские способности по выливанию бензина на снег, и он был приглашён на съёмки следующего выпуска. Выпуск этот полностью и целиком был посвящён рыжим. И сюжет, в котором Кирилл должен был сниматься, заключался в следующем. Толпа из десятка рыжих сидела в студии и несла всякий бред про то, какие они особенные, потому что рыжие. В чём прикол? В том, что Кирилл — типичный голубоглазый блондин, истинный ариец. Рыжего в нём — 0. Даже не ноль, а минус!

Только по этой причине — чтобы поржать — я отправился вместе с ним на студию смотреть на съёмки белорусских ток-шоу.

За час до съёмок девушка Женя начала писать сценарий. Кроме неё, был ещё какой-то оператор, который ушёл наверх готовить аппарат, и всё. И три компа с Интернетом. Мы втроём сидели в комнате, и Женя писала этот сценарий, а мы помогали. Вот тогда-то я и понял, как работает БТ. Женя говорит: а вот кто из знаменитостей был рыжим? Мы с Кириллом на глаз перечисляем: Елизавета Английская, Дарвин, Фридрих Барбаросса, герцог де Гиз, Эдмунд Поуп… ну, в общем много кого, может, с кем-то и приврали. Из современных — актёров, ну там, Саша Лойе, Амалия Мордвинова. У Жени глаза всё больше и больше открываются. «Откуда вы столько знаете???» Я говорю, блин, в школе учился, было дело. И тогда Женя добивает меня абсолютно: «А Фридрих Барбаросса — это тот, что придумал план Барбаросса?» У меня — истерика. Я несколько ошеломил девушку информацией, что Фридрих умер лет за 400 до этого самого плана. «А как же он его придумал?» — спрашивает она. Я уже давлюсь, поэтому отвечал Кирилл. Чего отвечал — не помню.

Короче, сценарий этот грёбаный написали в итоге мы. Как такие неэрудированные (пусть и симпатичные) девушки там работают??? Нот андерстенд…

А потом начался самый комизм. Мы поднялись в комнату, где собрался тот самый пресловутый десяток рыжих. Я опупел. Среди них не было НИ ОДНОГО!!! Рыжего!!!! Ни одного. Две блондинки, один чистейший брюнет, пара крашенных в красный цвет девах, ещё кто-то. Я совсем не рыжий, и то я ближе всего был к этой категории среди них. Где набрали этих кадров, я не знаю. У меня навскидку есть как минимум три натуральных рыжих знакомых. А тут… БТ, блин. Женя, наверное, тоже это понимала. И очень упрашивала меня сниматься. Я категорически отказался и ушёл без всякого щасвирнуса.

Студия, кстати, тоже жгла. Ввиду того, что потолок был прокуренный и ободранный, а пол — серый и бетонный, и синий страшненький фон был только на уровне груди, было решено не давать крупных планов, а Женю снимать только по пояс… Да уж, что оборудование, что помещение…

Эту пидарачу я не видел. Но Кирилл рассказал, что их там построили лесенкой, и они говорили в кадр офигеннейшие фразы типа «мы, рыжие — уникальны», «мы, рыжие — самые талантливые», «мы, рыжие — сливки общества»… Представляете, как черноволосый смуглый парень испанского типа говорит: «мы, рыжие…» Уж-жас!

В общем,

Вот так закончилась карьера Кирилла на телевидении.

Когда-то я учился на военной кафедре, лейтенанта даже дали.

Был у нас замечательно прикольный преподаватель — подполковник Судас. Типичный анекдотический военный, со всеми прибамбасами, залепами и словесными шедеврами. И, надо сказать, не обременённый интеллектом. Ну, и конечно, основной предмет наших шуток и приколов.

И был студент Петрусик. Петрусик тоже не отличался вышеупомянутым качеством, но зато обладал способностью достать кого угодно, в том числе и подполковника. И вот он придумал следующий прикол.

Перед занятием нас строят прямо в аудитории и устраивают перекличку. Занятие происходит в гараже, где стоит огромный учебный ЗИЛ-131. Судас проверяет, все ли на месте. На месте все, кроме Петрусика. Когда Судас рявкает: «Петрусик!», тот отзывается откуда-то из глубины аудитории из-за автомобиля. Судас ревёт, мол, ты где???? Петрусик, игриво: «Тут!..» Судас не может поступить нормально, например, поставить какой «неуд» или ещё что подобное. Он бежит за ЗИЛ искать Петрусика с криком: «Где???» Петрусик отзывается: «Тут!» и перебегает на другую сторону машины. Такие кольцевые гонки продолжаются минут 5–7. Наконец, после десятого круга Судас понимает, что что-то тут не то. Вроде Петрусик рядом, но за машиной его нет, ни с одной, ни с другой стороны. И тут его осеняет. Он нагибается и смотрит под машины в поисках ног Петрусика. Но тому уже подаёт знак другой студент, и Петрусик запрыгивает на подножку. Ног не видно, Судас в недоумении, кричит: «Ты где? Петрусик!!!» «Тут», — отвечает Петрусик. Круги вокруг машины продолжаются.

Наконец, Судасу приходит в голову гениальная идея. Он резким и неожиданным рывком впрыгивает в кабину и пересекает машину насквозь через кабину. Петрусик рывком бросается под машину и оказывается с другой стороны. Судас в недоумении. Он бросается обратно через кабину, а Петрусик снова прокатывается под машиной и запрыгивает в кабину прямо вслед за Судасом. В момент, когда Судас хлопает дверью, выпрыгивая из машины, Петрусик уже хлопает дверью, забираясь в неё.

Кольцевые гонки продолжаются минут 10. Судаса спасло появление другого преподавателя, над которым прикалываться совершенно не хотелось. Как только Петрусик появился перед очами Судаса, тот наорал на него и стал выяснять, где тот прятался. Петрусик с видом оскорблённой невинности отвечал, что всё время смирно сидел за партой, пока Судас бегал вокруг ЗИЛа и кричал. Все ржут. Петрусику выговор.

Так что военные — это весело. Частенько.

Байка старая-старая и широко известная, но, подумал я, почему бы не записать и не вывесить.

Однажды мне стукнуло 18 лет, и я понял, что уже взрослый и могу водить машину. С такой радости я отправился учиться. В моей группе было три разгвоздяя: я и ещё двое. Все остальные учились, чего-то делали, а я так, пообщаться приходил, мне пипла не хватало. Зачёты все сдавали честно, а я все коды к программам для сдачи знал, и все зачёты сдавал на раз на «5+», чему очень радовался преподаватель. Код набирается в качестве ответа на первый вопрос, а на остальные вопросы ответы автоматически становятся правильными — тогда такая система ещё работала.

В итоге к экзамену в ГАИ я подошёл, имея 0 (полный ноль) теоретических знаний и небольшой практический опыт. Надо сказать, что я хорошо чувствую габариты, могу сделать какой-либо экстримный трюк на машине, но зато знаки и правила являются для меня тотальной загадкой.

Сначала была теория. О да, это было страшно, потому что коды в ГАИ не работали… Я героически, рассуждая чисто логически, ответил на первые 10 вопросов, и на 10-ый вовсе отвечать не стал, тыкнул наугад, оказалось неверно, но 9-ти ответов хватало для прохождения.

Дальше сдавали площадку. Это я сделал легко, благо, что на эстакаду не погнали.

Я уже расслабился, и вот тогда пришёл город. Он обрушился на меня массированным каменным брюхом и размазал меня по асфальту. Первая сдача закончилась тем, что бедный милиционерчик рассказал мне, сколько у него детей, что у него больная мама, и что он бы хотел пожить ещё немного. Конечно, я ж заглох поперёк перекрёстка двух крупных улиц.

Во второй раз я подготовился основательно. На левой руке написал «лево», а на правой — «право». И стрелочки нарисовал красненьким, чтобы не путаться. Милиционер как это увидел, да ещё физиономию мою вспомнил, так аж побелел весь. Но сдавать допустил. Остановился я в итоге под знаком «Остановка запрещена» и не сдал.

В третий раз я пришёл сдавать 2 января в 8 утра. Прочувствуйте дату. Опухший милиционер появился в 8.15, и я сразу открыл дверь ЛЕВОЙ РУКОЙ С НАДПИСЬЮ «ПРАВО». Такого он стерпеть не мог. Он посинел и спросил: «Снег копать будешь?» Я сказал: «Буду!» И копал в течение пяти часов этот чёртов снег. Очистил и выдраил всю площадку. Милиционер был несказанно счастлив от меня избавиться, права мне выдали тем же вечером.

Берегитесь меня на дорогах!

К байкам бардовским, ролевым и телевизионным следует добавить ещё одну категорию: байки СХватчитские. СХватка (для незнающих) — это экстремальные игры — помесь ЧГК и ночного ориентирования по городу. Очень увлекает. В Минске, к примеру, это www.cx.by, minsk.en.cx или remix.en.cx. СХватка захватила ныне около 200 городов СНГ.

А теперь сама байка. Сидим в штабе (то есть в игровом зале компьютерного клуба), координим полевых игроков, решаем свои задачи. А в зале (комната на 12 компов) очень душно. Окно открыть нельзя — напротив резиденция президента, на ней снайперы, сразу в лоб бить будут. Или просто милицию пришлют. Около окна под потолком — кондиционер. Он включён, лампочка «сеть» горит красненьким. Только не дует. А если не дует — значит, нужно нажать клавишу «on», чтобы загорелся зелёненький.

В штабе наряду с аналитиками и координаторами присутствует бесполезно-развлекательная личность по прозвищу Сека. Это товарищ 19 лет от роду, который при малом прикосновении может разрушить всё, что угодно. К чему бы Сека не прилагал усилие, оно ломается, портится и мнётся.

И вот Сека изрекает:

— Жарко! Надо включить кондишн.

Мы, мол, верно, молодец, включай. Но кондиционер под самым потолком. А стул — это для Секи вещь загадочная и сложная. И он начинает прыгать к кондиционеру, стараясь дотянуться до него рукой. Сека немаленький, под 190, и его деятельность завершается успехом: кондиционер достигнут.

Я не знаю, куда он там попал. Там всего две кнопочки — «on» и «off», и один регуляторчик температуры. Но кондиционер зажужжал и сдох.

И больше — больше года уже постоянно играем в этом клубе — никогда не работал…

Боже! Как я не люблю людей, который не умеют пользоваться банкоматом, но снимают деньги исключительно в час пик, создавая за собой немыслимые очереди… Хочется сказать: «ну, научись, дорогой! пожалуйста! а потом снимай!..»

Ну да ладно. Подходу вечером к банкомату, очень тороплюсь. Около него парень лет 20, сразу видно, пользоваться умеет. Тыкает карточку, набирает код. Я умело вытягиваю глаза на глазных нервах, заглядываю ему за плечо, наблюдаю. Смотрю: баланс счёта — 250 белорусских рублей (для россиян перевожу — 3 рубля 10 копеек российскими). Думаю: слава Богу, снимать ничего не будет, потому что нечего. Но нет! 250 р! Огромная сумма, две недели жить можно! И этот кадр щёлкает на пункт «Платежи» — «Мобильная связь» — «МТС».

Думаю снова: ну, фиг с ним, бывает, переведёт себе эти 250 рублей (на 3 минуты разговора внутри сети или на минуту с другой сетью) и чёрт с ним. Но нет! Он был не таков! Он кладёт себе на счёт МТС 150 рублей (!!!) (или 2 российскими) и щёлкает на «Платежи» — «Мобильная связь» — «Velcom»!!!

Я думаю: сейчас докинет себе оставшиеся 100 рублей на «Velcom» и всё. Но и тут история не заканчивается. Он переводит себе на Velcom 85 (восемьдесят пять!!!) рублей (1 российский рубль).

Я дурею. У него на балансе остаётся 15 рублей. Я думаю: если он сейчас включит «Платежи» — «Мобильная связь» — «БелСел», чтобы положить туда эти 15 рублей, то я упаду в обморок. Слава Богу, этого он не сделал.

Короче, я так понял, что товарищ просто редкий жмот…

Товарищ по бардовской кухне работает в белорусском патентном агенстве (не знаю точно, как эта контора называется) начальником отдела физики. То есть к нему приходят всякие разумники, которые пытаются запатентовать что-либо. Его байки можно отдельным блоком вывешивать, но я, к несчастью, их не очнь хорошо помню, посему выложу всего несколько — те, что запомнились лучше.

Приходит мужчина. Говорит: придумал новую конструкцию связи со стационарной орбитальной станцией. Саша (мой товарищ): ну, показывайте. Тот объясняет: вот летает станция. А от неё к Земле тянется стальной трос в руку толщиной. А к нему прицеплен лифт, который ездит туда-сюда и может перевозить космонавтов. Конструкция прилагается.

Саша, сдерживая снисходительную улыбку сообщает кадру, что трос, скорее всего, не выдержит. Изобретатель делает круглые глаза, не понимая, почему же. Саша уныло объясняет, что трос не выдержит под действием собственного веса хотя бы.

— Как??? — у мужика шок. — А мы толстый трос сделаем!

— Не выдержит… (печально)

Мужик начинает старательно спорить. Саша находит другой аргумент: как же трос сделать стационарным, если станция вращается вокруг Земли? Рельсу вдоль экватора строить? Мужик снова в шоке.

— Так Земля вращается, и станция будет вместе с ней!

О великий Будда! Зачем ты породил на свет идиотов! Слава Богу, мужик не очень представлял себе, что такое геостационарная орбита. И Саша доказал ему на пальцах, что так не бывает:) Нельзя же ему прямо объяснить, что его проект — полный идиотизм. А брать на рассмотрение не хочется, потому что это повлечёт за собой тьму официальных бумаг, официальное отклонения патента… В общем, через два часа увещеваний горе-космонавт был изгнан.

Но это не рекорд. Рекордом, как оказалось, был дед, который изобрёл методику саморазвития какими-то то ли биотоками, то ли ещё какими-то токами. Спрашивает его комиссия (5 человек): и что это вам лично дало?

— Ну, — говорит дед, — у меня теперь три вида зрения!

— То есть?

— Ну, обычное…

Дед смотрит на них.

— А ещё?

— Вот такое!

Вытягивает вперёд шею и вылупляется на комиссию дикими глазами. Все сдерживают смех. Вопрос: — А третье?

— Ну, и астральное, как у всех…

Немая сцена…

Я играл в театре. Несколько раз. В школе, помню, ставили спектакль «Notre-Dame de Paris» на французском языке, которым я кое-как владею. Я играл Клода Фролло и получил диплом за лучшую мужскую роль на каком-то смотре-конкурсе.

Затем, уже учась в институте, минский бард и режиссёр Сергей Шпилевский (Шпил) пригласил меня поиграть в безумном спектакле по мотивам творчества Бродского. Я там пел несколько песен на стихи Бродского и на свои стихи, играл.

Но байка не об этом. Потому что последнее моё появление в театре стало часом моего бенефиса…

Работаю я уже на МАЗе, закончил ВУЗ. И звонит мне Шпил. И говорит:

— Тим! У меня для тебя есть классная роль! Просто шикарная! Тут такое предлагают! Давай встретимся, всё расскажу!

Ну, от предыдущего сотрудничества со Шпилом я получил удовольствие, потому согласился. Мы встретились, и он стал мне восторженно рассказывать о предстоящей роли — РОЛИ ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ!!!! ВЕЛИКОЙ!!! ДОСТОЙНОЙ ОСКАРА!!!!

Насторожило меня уже то, что театр, куда мы шли, назвался ТЕАТР ИНВАЛИДОВ. Шпил меня долго убеждал, что там играют не одни только инвалиды. Когда я узнал, что он называется «Театр инвалидов „Мимоза“», я вообще чуть не отпал. Ну да ладно, может, и в самом деле интересно.

Нас встретил режиссёр. Я понимаю, что он инвалид. Но штаны следовало поменять хотя бы со времён второй мировой войны, потому что таких пузырей на коленях я не видел ни в одном совковом хозяйстве. Я сжал зубы и продолжал надеяться: ну, может, штаны-штанами, а роль нормальная.

А он всё трындел и трындел, какой у него классный театр, какие у него талантливые инвалиды («…и не инвалиды!» — подчёркивал он), и говорил, как мне будет классно тут играть, и какая классная роль, и всё такое. Я всё ждал-ждал, когда же он, наконец, разродится более доступной информацией, но он всё никак.

И тут он подошёл к кульминации…

— У нас, — говорит, — есть две ростовые куклы: солдат и проститутка…

Я думаю: если мне придётся играть проститутку…

— Вот они, — показывает.

В углу стоят две страшненькие ростовые (то есть в рост человека) куклы из папье-маше. У солдата с дебилическим выражением лица двигаются три части: нога, рука и челюсть. Причём управлять солдатом нужно вдвоём: один дёргает руку и ногу, другой — говорит и дёргает челюсть. И тут я понимаю сакральный смысл всего этого.

— Так вот, — говорит этот инвалид, — вот твоя роль, прекрасная, шикарная роль, интереснейшая: ты будешь управлять конечностями солдата!!! Это важнейшая роль в спектакле!!! Ты прославишься!!!..

Я смотрю на Шпила с выражением: «Щас выйдем, всё тебе скажу…» Шпил на меня смотрит извинительно, мол, я ж ничего не знал. Я, сдерживая себя, вежливо отказываюсь, и покидаю это злачное место под увещевания режиссёра, какая же это шикарная роль. Шпил догоняет меня и начинает клятвенно заверять, что он ничего не был в курсе. Я зол.

Только потом я осознал, как это весело: мне предлагали РОЛЬ КОНЕЧНОСТИ КАРТОННОГО СОЛДАТА!!! Звёздная роль…

Байку рассказывал физик, а по хобби — страйкбольщик Snipe из Москвы. Так как я не физик, я вряд ли перескажу её точно, потому как не умею так фигурировать терминами, но постараюсь.

В одном исследовательском институте велись исследования, связанные с управляемой ядерной реакцией, то есть очень полезные и нужные. Денег, как всегда, выделили в обрез. А опыт состоял в том, что смесь дейтерия с тритием (кажется, так) бомбардировали какими-то тяжёлыми ионами и облучали лазерами. На лазеры и бомбардировщики денег хватило: сделали всё красиво, 21 лазер, установка, а потом, по русской традиции, стали считать, сколько же нужно дейтерия и трития. И выяснили, что для того, чтобы после первого же опыта лабораторию не смело с лица земли, нужно, чтобы объём смеси для одного опыта умещался в шарообразную ёмкость диаметром 0,1 мм (одна десятая миллиметра).

А денег нет. Совсем. А нужно несколько десятков ёмкостей по 0,1 мм в диаметре, заполненных дейтерием и тритием. Смесь — в большом баллоне. Где взять такие ёмкости и как их наполнять — это науке неизвестно.

Но русская смекалка не знает границ.

Физики отправляются в цех оптического завода, где шлифуют линзы — первоначально, грубо. От линз летит стеклянная стружка, мелкая, как пыль, как раз примерно по 0,1 мм. Они нагребают ведро этой стружки-пыли и двигают во второй цех, где идёт горячая обработка стекла под струёй чего-то так расплавленного, или воздуха раскалённого — я уж не помню. Короче, они берут это ведро и выплёскивают под эту самую струю. В полёте под воздействием температуры из каждой пылинки образуется пузырик. В виду размеров, пока он отлетает прочь, он полностью остывает и затвердевает. Физики подметают пол и получают ВЕДРО полых шариков по 0,1 примерно миллиметров в диаметре.

Но тут возникает новая дилемма. Нужно же как-то закачать туда дейтерий с тритием. А денег нет.

Но русская смекалка, повторяю, не знает границ. Они засыпают эти шарики в баллон, и туда же под давлением закачивают требуемую смесь. И оставляют на неделю. И под действием диффузии за неделю смесь проникает в шарики!

Впоследствии, когда всю эту методику демонстрировали иностранцам, те шизели. У них за границей, чтобы получить подобные объекты для эксперимента, существуют сложные и дорогие технологии, приборы, и получается 2–3 десятка шариков по бешенной цене за штуку. А наши за час работы получают ВЕДРО абсолютно бесплатных ёмкостей.

Русский дух жжёт!

Есть такой замечательный человек и пароход, то есть, тьфу ты, человек и музыкант, и актёр, и всё-всё-всё — Алексей «Крыс» Ширяев. Ныне он обитает в Минске, а раньше жил в Сибири. Горный Алтай там, Новосибирск, Норильск — где только не был.

Ко всему прочему, Крыс — это неистощимый источник баек. На самые разные темы, и все интересные. Конечно, многие из них переложить на бумагу совсем никак нельзя, потому что это надо слышать и видеть, как он это дело демонстрирует. Но некоторые в вольном переложении со слов Крыса я решился превратить в что-то читаемое, — да простит меня Крыс.

Есть такое милое растение — маралий корень. Маленькое, на мать-и-мачеху похожее. Лечебное. Входит в состав разных там лекарственных комплексов. По 0,1 % максимум, то есть две капли на ведро в составчике. Отлично помогает от усталости, снимает тяжесть в ногах и в руках, придаёт энергии. А в большей дозе — это офигенный афродизиак. То есть нажрался корня — и прямо сейчас всё напрягается, и бурно хочется, что мужчине, что женщине.

Он-то и называется маральим корнем, потому что маралы, когда у них гон, жрут его, чтобы размножаться.

Ну и как-то Крыс с компанией обитали у какого-то деда, толпой из 8 человек, в деревне Кедровка. Дед то ли приколоться решил, то ли компания ему не понравилась, но он им в чай чисто маральего корня подсыпал. А чай с этой штукой приобретает чернильно-кокакольный чёрный оттенок. Ну, дед пояснил, мол, с травками там разными, полезно для здоровья.

Крыс рассказывает: сидим, мы, значит, за столом, 8 мужиков, то ли в карты играем, то ли просто болтаем, а стол ПРИПОДНИМАЕТСЯ. Уж не помню, как сбежал, говорит Крыс.

Это была призказка, а теперь сказка.

Есть у Крыса такой товарищ — Хруст. По образованию — театрал, звукач, кажется, не уверен. Ныне в Москве обитает. А в бытность свою на Алтае сопровождал пару раз геологические экспедиции.

И вот как-то движется по Горному Алтаю маленький отрядец в составе: Хруст, аспирант и 3 студента. И тут аспирант кидается на землю и начинает эту землю руками бурно рыть. Чё такое? — спрашивают студенты. Это же маралий корень! — ревёт аспирант. — Это ого-го! Это вау! Редчайшее растение! Потенцию до небес поднимает!

Короче, набрал этого корня.

И вот на следующий день прибиваются они к крупному геологическому отряду. То есть там человек 20, парни, девушки, студенты там, профессура. Естественно, вечером посиделки у костра. То есть самый главный — это человек с гитарой, типа бард, который знает много аккордов, девушки чай в котелке варят, дрова трещат, обсуждают чего-то, песни поют. По кругу котелок проходит, из него чашками чай черпают.

Ну и, в общем, решили студенты, что с Хрустом пришли, прикольнуться. Каждый подумал: а не подсыпать ли в чай этого самого маральего корня, а не посмотреть ли, что будет. Каждый и подсыпал. Один студент горсточку. Второй — госточку. Дозировку-то никто не знает. Третий. И Хруст горсточку. Чай чёрный-чёрный стал, но в темноте-то не видно. Вкусный такой, с травками.

И вот видит Хруст, как парни и девушки всё поближе друг к другу придвигаются, всё поближе и поближе. И глаза у девушек — как звёзды, загораются, раз звезда, два звезда! И больше всего, конечно, к барду подползает, он всё-таки с гитарой, как бы, самый стильный. И надо же бедному барду так влезть. Он даёт один аккорд — тр-р-рынь, второй — и становится таким типа детонатором. Бух!

А не отведавшие корня студенты и Хруст, видя такие дела, постепенно отползают. Медленно-медленно. Быстрее. Ещё быстрее. Быстро-быстро!

В общем, Хруст спрятался в продуктовую палатку, низенькую такую, одноместную, и там, в обнимку с тушёнкой, затих. Но не тут-то было! Через часа два ему очень захотелось курить. Очень захотелось. И Хруст сделал страшную ошибку: он закурил. Палатка тут же была с него сорвана остервенелыми женщинами, которые уже замучили до полного изнеможения всех доступных мужчин. И, по словам Хруста, «он был найден и неслабо отъебён». Один из студентов спрятался под перевёрнутой лодкой на берегу близлежащей реки. Это его не спасло. Он был обнаружен и жёстко изнасилован женскими телами.

Утром в лагере царило даже не уныние. Все (ВСЕ!!!) ходили понурые, красные от стыда и смотрели в землю, стесняясь встретиться глазами с остальными. Имеется в виду — те, кто был способен ходить:)

Вот такой вот прикол.

Как-то раз Крыс поехал на Алтай показывать жене (она из Минска) историческую родину. Они были вдвоём, ползли там по горам, восхищались природой. И встретили троих англичан. Которые тоже приехали красотами любоваться. Три человека — три палатки. В горах. Ну да ладно, каждому свои тараканы.

Шли они вместе несколько дней, то одни вперёд уходили, то другие. И вот глядит как-то Крыс: варят что-то англичане в котле, пахучее-пахучее. Подходит, смотрит. А у англичан с собой — натурально Энциклопедия Юных Сурков, такой здоровый том, где на все случаи жизни решения есть.

Крыс нюхает: пахнет ёлкой. Спрашивает: что это?

Ему отвечают: это типа отвар из еловых игл, вот по энциклопедии варим.

По запаху — мерзость редкостная. И Крыс спрашивает: а зачем?

Ответ уникален. Крыс долго вообще говорить после него не мог.

— От цинги! — отвечают англичане.

Три дня от города отошли. Жгут ребята…

Остановились на берегу реки. И видит Крыс: англичане достают пластиковую канистру здоровую, наполняют её водой из алтайской речки и кидают туда одно за другим какие-то оргомные синие колёса.

А надо сказать, что вода в алтайских горных реках — вообще одна из самых чистых в мире. Прозрачная-прозрачная, с самых горных ледников, со снеговых шапок, настоящая панацея от всего.

Ну, Крыс в ужасе, он к ним подбегает, спрашивает:

— Что это???

— Дезинфекция! — объясняют англичане. Хлорка типа.

Крыс по-прежнему в ужасе, он начинает им на пальцах объяснять, что тут самая чистая в мире вода, что эта их химия — это полный пипец, что эту воду можно и нужно пить так просто, что она из горных источников.

Англичане долго тупят. Потом один думает и выдаёт:

— А самая чистая в мире вода в этой речке (показывает на воду) или в той (показывает на другую речушку метрах в 100)?

Немая сцена.

В тот день англичане вышли с утра пораньше и отправились вверх по тропе. Крыс с женой — через пару часов. И вот идут они, идут и приходят в какой-то базовый лагерь в горах. Там типа как народ тусуется, альпинисты, геологи. Крыс спрашивает:

— А англичане где?

— Какие англичане? — получает ответ.

Да… Горы большие, а тропа одна. Ну нет там поворотов! Не могли англичане повернуть никуда.

Не было их и через день. Народ уже заволновался, надо возвращаться, сорвались ещё где с тропы, лежат теперь на камнях каких. Но нет! Через день англичане появляются. Синие-синие.

Оказывается, они нашли какую-то боковую тропку. Не человеческую — маралью. И пошли на настоящую алтайскую природу смотреть, не хватало им обычной тропы. И забрели в маральник.

Маральник — это когда мужик берёт и забором огораживает гору. Целую гору — и так живут у него маралы, водятся, размножаются. И эти три дебила забрели в маральник. Мужик их принял за браконьеров, а объяснить они ничего не могли.

Короче, когда мужик, повредив одного из англичан за браконьерство, допёр, что это англиские туристы, он их истинно по-русски повёл к себе бухать. И два дня они бухали.

Думаю, после такого они десять раз подумают, прежде чем на Алтай без гида переться…

Это байка опять же про Хруста, друга Крыса. Пересказываю её со слов Крыса.

Хруст, который нынче проживает в Москве, по окончании театрального училища (или чего-то подобного, не помню точно) то ли по распределению, то ли по причине отсутствия другого места работал в городе Прокопьевске на Южном Кузбассе в провинциальном театре звукорежем. Вы можете представить себе, что такое театр в провиницальном шахтёрском городке? В подобных городах основное развлечение — это выпить, или подраться. Иногда — потанцевать. А театр, который из года в год ставит одни и те же постановки, пустует хронически. Спектакли через пень-колоду идут перед пустым залом; изредка появляется какой одинокий интеллигент-инженер с супругой.

Но только не в этот раз. В качестве поддержки искусства и за неимением наличных средств на выплату зарплаты шахтёрам для успокоения народных масс были выданы билеты в театр на патриотический спектакль «Овод» по Этель Лилиан Войнич. И шахтёры — куда деваться, надо ж посмотреть на халявное действо, — пошли. Они надели свои лучшие и единственные пиджаки. Их жёны надели все украшения, какие были в их распоряжении, и покрасили себя многотонным слоем помады и румянца. И под ручку пошли в театр.

Такого аншлага театр Прокопьевска не видел много лет. Актёры играли как никогда, старались. Шахтёры сопереживали героям, прихлёбывая иногда из-под полы сивуху.

И вот наступает кульминация — расстрел Овода. Он, истерзанный, стоит прикованный к стене лицом к публике. Солдаты — спинами к залу целятся в Овода. Офицер кричит:

— Готовсь!

Стволы — на изготовку.

— Цельсь!

Прицеливаются.

— Пли.

А Хруст в это время отсуствовал в звуковой. Потому что куда-то отлучился. И второй звукач тоже. Потому что отлучился туда же. И выстрела нет.

Ну ладно, типа как пока всё по сюжету. Солдаты в братишку Овода стрелять отказываются. Командир снова:

— Готовсь! Цельсь! Пли!

Тишина. Выстрела нет.

По сюжету далее сам Овод уже начинает командовать собственным расстрелом. Он хаит солдат, мол, давайте-выполняйте свой гражданский долг, мол, готовсь! Цельсь! Пли!

А выстрела нет. Шахтёры ещё ничего не подозревают. А командир — в панике. Где выстрел? Ну и он начинает нести отсебятину, мол, что ж вы, ребятушки, негодяя-Овода, сволочь коммунистическую расстрелять-то не хотите? Что ж вы за Родину не стоите горушкой? И снова: цельсь, готовсь, пли! Выстрела нет.

Командир прекращает давить на гражданский долг. Он ревёт: типа под трибунал всех пущу! Типа ща всех под расстрел подведу! Готовсь-цельсь-пли! А выстрела нет.

А солдаты уже давятся со смеху. Но они-то к публике спинами. А Овод — лицом. И ему труднее всех, потому что солдаты ему строят рожи, подмигивают. А ржать нельзя.

Командир в это время придумывает новую фишку. «Может, у вас ружья не в порядке?» — вопрошает он. Шахтёры ничего не просекают, смотрят. Командир подходит к ближайшему солдату и заглядывает прямо в дуло ружья.

В это время откуда-то в звуковую возвращается Хруст, вспоминает о своих обязанностях и включает звук.

Раздаётся выстрел.

Командир понимает, что терять уже нечего и падает «убитый» на сцену. Солдаты ржут до умопомрачения. Шахтёры скандируют: «Так его, сволочь буржуйскую! Так его! Молодец Овод! Молодцы солдаты! Революция, бля!» Оводу уже очень плохо. Он давится со смеху, краснеет, его распирает. И он не выдерживает.

А прикован он бутафорскими кандалами к картонной бутафорской стене. И он от смеха складывается пополам, и вырывает кандалы из стены. Шахтёры скандируют: да! так! Свобода! Мочи солдат! Овод делает шаг вперёд, и тут стена падает на него.

Солдаты корчатся от смеха. Овод лежит под стеной, пытаясь выбраться.

А за стеной — теперь на всеобщем обозрении — столпился весь состав театра — от уборщицы до буфетчицы в синеньком халатике. И пялятся в публику.

Занавес.

Шахтёры, наверное, потом стали театральными завсегдатаями…

Однажды приехал ко мне знакомый француз, года три назад. Зовут Франсуа, 29 лет, нормальный чел, понимающий такой. И повезли мы его на дачу, показывать, чем на досуге белорусский обыватель занимается. А занимается белорусский обыватель выращиванием всякой фигни. В том числе конопли для птиц, коих разводит. Франсуа там шизел просто. Он с этой коноплёй (3 кустика) фотографировался лёжа, стоя, в обнимку, в профиль и в фас, а потом сказал, что во Франции не поверят иначе. У них этой такой срок офигенный, что жуть. А у нас наркоманы её впоследствии всю повыдергали.

Ну да ладно, байка не об этом.

Надо ж его как-то развлекать. Ну и говорю я: пошли, мол, в деревню, посмотрим, как в глубинке живут. Он-то и рад.

Приходим. Ну, по дороге громко разговариваем по-французски, девочки деревенские на нас смотрят. Одна так исподтишка ко мне подбирается и спрашивает: а он, чё, француз настоящий (типа услышала слово «Франсуа» в разговоре). Да, говорю я. Девочки уже такими гуськами по 5 человек позади маршируют. Франсуа спрашивает: чего они. Я объясняю, мол, залететь от тебя хотят. Франсуа в два раза ускорился. А девочки, ничего, кстати, такие, с фигурами, крепкие.

Заходим мы в сельский магазин. Там продаются мышеловки, сигареты «Астра» и бырло. Бырло есть трёх видов: по 500 руб (25 центов), 750 руб (40 центов) и высший класс — 1500 рублей (почти доллар). Есть и водка, но её никто не покупает.

И вот тут ко мне подбривается какой-то пропитой дядька и говорит:

— А он мне выпить купит?

Я: — С чего это?

Дядька думает, чем оправдать наглость. И придумывает.

— А я ему хату покажу!

А я и доволен, вот оно, шоу само пришло.

— Купит, только после, — говорю я.

— Ну, пошли.

Идём. Дядька по дороге рассказывает свою богатую биографию, я для Франсуа перевожу. Оказалось — местный телемастер, бывший.

В общем, заходим во двор, там в хату. Хата нормальная, печь, полати, в общем, Франсуа фоткает нищету белорусскую, мужик рассказывает.

И тут под из-под кровати мужик извлекает «Зенит» 56-го года. Надо сказать, что Франсуа — фотограф. Он такими аппаратами весьма даже интересуется, рассматривает. Мужик рассказывает, а я перевожу пофразно.

— Это фотоаппарат «Зенит» 56-го года.

Перевожу, Франсуа кивает.

— Был брат у меня, Васька, помер вот два года назад.

Перевожу.

— Вот, — слезу скупую пускает, — одна память от Васьки осталась, фотоаппарат, ничегошеньки больше нету, — почти ревёт.

Перевожу.

Франсуа, чтобы поддержать мужика: — Хороший фотоаппарат.

Перевожу мужику.

Слёзы как рукой снимает:

— А почём он у меня его купит?????

Перевожу Франсуа. Абзац. Это ж память от брата. Объясняю Франсуа особенность менталитета. Франсуа откладывает фотоаппарат, идём дальше.

Самый кайф был дальше.

Подходим к огромному свинарнику.

— Тут у меня свинарник. (перевожу)

— Там живут свиньи. (перевожу).

Открывает дверь для демонстрации.

— Но они все сдохли.

Перевожу. Франсуа в опупении.

— А вот тут у меня настоящая русская баня. (перевожу)

— Отличная русская баня, своими руками строил. (перевожу).

— Но она уже 20 лет не работает.

Франсуа снова в отупении.

В общем, после этой замечательной экскурсии возвращаемся мы в магазин.

— Тебе какое? — спрашиваю.

— По 750, — говорит.

— Может, по 1500?

— Не-е, я по 750 люблю.

Покупаем ему две бутылки.

Тут мужик обнимает Франсуа и говорит: — Пошли, мол, с русским мужиком выпьешь.

Франсуа тут всё без перевода понял, идёт, значит.

Я догоняю, говорю: — Не надо.

Франсуа: — Почему?

Я: — Понимаешь, ты только что ему за 1 евро две бутылки купил. Он ничего, доволен останется. А ты, Франсуа — умрёшь.

Он понял.

Деревня оставила Франсуа массу восторгов, особенно девочки, которые провожали нас со слезами на глазах и пытались оставить свой телефончик.

Байку рассказывал минский бард Миша Целковик. Зная Мишу, за достоверность не отвечаю, но часть истины, думаю, в этом заложена.

В общем, Миша — человек стёбный и с достаточно злым чувством юмора, проверено. Если он над кем прикалывается, всем смешно, а жертве обыкновенно обидно. Кроме того, у Миши предостаточно как друзей, так и врагов, причём с последними он точно так же общается в той же тусовке, что и с друзьями.

И вот воспылал Миша большой нелюбовью к одному своему сотусовочнику, уж не помню клички, назову его условно Баклажаном. Баклажан имел одну проблему: ему катастрофически не везло с женщинами, поскольку был он прыщав, лицом пурпурен и вообще некрасив весьма. И вот как-то зазвал он к себе всю тусовку на день рождения. И Мишу в том числе.

В качестве подарка Миша решил за какую-то провинность Баклажану отомстить. Был у Миши знакомый трансвестит. И не только трансвестит, но заодно и гомосексуалист, тьфу… Вроде пацан-пацаном, а переоденется в женскую одежду — чистая девушка, причём весьма даже симпатичная. И Миша уговорил этого транвестита сыграть роль проститутки, приобретённой компанией в подарок Баклажану, чтобы доставить ему удовольствие. В компании об этом знала примерно половина присутствующих.

Итак, день рождения. Звонок в дверь. Заходит Миша и ещё кто-то. В квартире уже бурно празднуют. Баклажан принимает поздравления. Миша говорит, мол, так и так, мы тут с ребятами скинулись, купили тебе девочку на всю ночь и день. Баклажан смотрит: симпатичная девочка, и вот он говорит: «Ребята, я тут отойду в спальню, вы тут без меня пока кушайте и празднуйте». И отходит. За это время Миша рассказывает тем, кто не курсе, в чём собственно, прикол.

И наступает гробовая тишина. Все молчат и внимательно слушают, что же происходит в комнате. А в комнате раздаются восторженные мужские вздохи и ахи. И все начинают ржать. Сначала тихо, потом громче и громче, и каждый новый звук из комнаты вызывает новый приступ дикого смеха.

И тут раздаётся вопль. Дикий мужской вопль. Все замолкают. Дверь открывается. На пороге — Баклажан в чём мать родила, на лице — печать омерзения. «У неё там… член…» выдыхает он. Все дико ржут. Сзади подкрадывается «проститутка», полуобнимает Баклажана и говорит: «Ну пойдём, милый, куда же ты?» Баклажан вырывается и с диким воплем скрывается в ванной.

Так Миша нажил себе нового мелкого врага.

Экзамены я сдавал обыкновенно, ни фига не зная, но профессионально забалтывая преподавателя. И все преподаватели думали, что я страшно умный, и ставили мне «отлично».

Материаловедение (или металловедение) вёл у нас замечательный дядька Соколов, очень весёлый и умеющий довольно интересно изложить даже самую нудную тему. А в материаловедении все темы были нудными — без исключений.

Естественно, к экзамену я явился в полном вооружении. Конспект засунут за пояс сзади (о да! Для экзаменов и был приобретён мой единственный в жизни пиджак, ныне уже покойный), и два учебника с собой — по карманам. Толстенные учебники, как влезли, не помню. Значит, подхожу я, беру билет, сажусь. Всё списал — от первого до последнего слова, и даже выучить успел. Всё нормально, жизнь прекрасна.

Выхожу отвечать. Всё по выученному отвечаю, но на дополнительных вопросах несколько сыплюсь. Но Соколов помнит, что студент вроде как неплохой, что на лекциях был, что билет знает, просто как бы волнуется (ага, щас, волнуюсь — я ж актёр, так сыграл, что пот тёк и поджилки очень реалистично тряслись). И он говорит:

— Ну ладно. Задам вам один ещё дополнительный вопрос. Ответите — поставлю «отл», не ответите — «хор».

Меня, в общем, и «хор» устраивает, но хочется же большего. Хорошо, говорю, мол, давайте. Он задаёт:

— Из чего сделана батарея?

А все мои одногруппники, которые сидят в аудитории, знают, что я ни хрена вообще по предмету не смыслю. Слышу сзади: «из чугуна».

— Из чугуна, — говорю.

— Правильно, — говорит Соколов, — а из какого?…

Всё, висяк. Мучительно вспоминаю названия чугунов. И тут меня осеняет. Батарея точно сделана не из белого чугуна, потому что она кривая и серая.

— Не из белого, — говорю.

— Правильно, — говорит Соколов. — Так всё же?

Чёрт его знает. Ну, думаю, вряд ли из высокопрочного. Она ж хрупкая совсем, помню, лопнула у нас дома как-то.

— Не из высокопрочного, — говорю.

— Верно, — ухмыляется Соколов. — Вот видите, всё знаете. А всё же из какого?

Я начинаю говорить:

— Не… из… се…

А Соколов выжидательно смотрит и чуть-чуть помигивает. И я всё понимаю.

— Из серого! — торжествующе говорю я и получаю своё «отлично».

Как выяснилось, это был самый простой вопрос из всех-всех-всех дополнительных, заданных Соколовым на этом экзамене кому бы то ни было. И он, кстати, поставил десяток троек, и 6 «неудов» отправил не пересдачу. А я, как всегда, всё на халяву.

Из Питера в Минск нет удобных (для меня) поездов. Поэтому из Питера я обыкновенно еду поездом Санкт-Петербург — Кишинёв до Орши, а потом электричкой до Минска. Поезд молдавский, соответственно, проводники там молдавские. Поездите сами — посмейтесь. Самой рекордной поездкой для меня стал путь из Питера в начале 2006 года.

Молдавский язык по фонетике очень похож на русский. То есть говорят разборчиво, будто по-русски, только слова непонятные. Но ругательства в их языке, наверное, отсутствуют. Поэтому звучит это примерно так: «Акураркто рипул ыпригоп прин, блядь, липоун киеищвы выурла, ебать пилна пурныв сикро…» и так далее. Между собой они только так и разговаривают. И все мужики.

Приходит ко мне проводник бельё выдавать. Достаёт пакет полиэтиленовый, запечатанный, ну, всё как обычно. И параллельно жрёт пирожок. На моих глазах разрывает пакет с моим бельём и начинает жирными руками перебирать и пересчитывать. Я возмущаюсь:

— Зачем вы пакет разрываете?

Он, с диким акцентом:

— Чтобы тебе ничего лишнего не положили, и ты ничего не украл.

Я в ужасе, ну да ладно. Ночью просыпаюсь от того, что около меня кто-то стоит. И аккуратно снимает с меня простыню (я на второй полке). Открываю глаза: проводник. Говорю:

— Какого хрена ты с меня простыню снимаешь?

Он отшатывается.

— Чтобы ты её не украл! — и ретируется, оставив мне простыню.

Сам, вероятно, хотел типа украсть, а так — чтобы на меня свалить. Он не обратил внимания, что я до Орши, а не до Кишинёва.

Квинтэссенцией идиотизма было то, что на 10 вагонов поезда работал 1 (один!!!) титан в 5-м вагоне, посерединке. Ни чая, ни каких-либо других товаров у проводников не было. А когда я достал свои пакетики с чаем и спросил проводника, где взять кипяток, он ответил:

— В пятом вагоне.

А я ехал в девятом.

До Орши я дожил, слава Богу. Впрочем, многие поездки на разных поездах породили множество баек. Постараюсь в будущем их изложить.

Как-то раз я столкнулся с замечательными проводниками на Украине. Дело было в августе 2007-го года. Мы ехали с фестиваля «Славутич-2007», поезд на Минск отходил из Чернигова. На было трое — я, минский бард Саша Мазаник и поэтесса Аня Баркун. На перроне стояла толпа ребят из города Сумы, которые ехали другим поездом и потому выбрались на перрон проводить нас.

Проводников в вагоне было двое — совсем молоденькие парнишки, хорошо если по 18 исполнилось, а скорее всего — меньше, вообще практиканты какие-то. Из проводницкого купе всё время раздавался ритм в 140 ударов в минуту, гогот и мат. В общем, типичные представители провинциального быдла, простите за терминологию.

Ну а мы, значится, прощаемся. Мы с Аней по пояс высунулись в форточку, сумчане нас фоткают, смеёмся, Саша Мазаник пытается между нами втиснуться, я уступаю ему территорию, и тут меня сзади за штаны кто-то тянет. И говорит:

— А ну слезай, бля…

Пацан этот, проводник. Я говорю:

— Что?

Саша с Аней торчат в окне, диктуют сумчанам e-мейлы. Проводник мне:

— Что слышал. И этих своих убери, бля…

И вот тут я несколько вскипаю.

— Что??? — говорю. — Ты с кем…, разговариваешь…? Ты…, чего себе возомнил……. (тут сложное ругательство)? Я тебе сейчас… голову… и… И чтобы я тебя… до конца поездки… не видел, понял, мелочь…!

Он аж осел.

— Из-звините (о! вспомнил, что я — незнакомец, клиент и старше)

И ушёл. Харя такая наглая.

Ну да ладно. Но вот пришло время получать постели. Проводники даже и не шевелятся. В вагоне людей немного — человек 20, и я уже слышу, как кто-то идёт и выбивает из проводников постель жалобным голосом. Женский голос: «…вот пожалуюсь начальнику поезда…» Иду за постелями. Отодвигаю женщину. Проводники слушают какого-то димубилана с мобильного телефона. Заняты. Говорю:

— Можно взять постели? Где они?

Проводник (другой, не «мой») отмахивает, мол, позже. Беру у него из руки телефон и говорю:

— Я тебе это сейчас в задницу засуну. Где постели…????…!!!!

«Мой» проводник вяло показывает на шкаф. Беру со стола ключи проводника (они так и валяются там сцепкой), достаю постели (на троих) из шкафа, кидаю ключи обратно.

Вслед выбегает «не мой» проводник.

— Э-э-э, а заплатить?

Оборачиваюсь:

— Я тебе сейчас харю…, понял….

Он ретируется в купе.

Думал, всё. Нормально. Ни фига. Позже захотелось чаю. Пошёл к проводникам. Открываю купе. Говорю.

— Чай.

«Мой» смотрит на меня. Встаёт несколько настороженно, берёт стакан, кладёт сахар и заварку. Забираю это у него.

— N гривен, — говорит (не помню сумму).

— Обойдёшься….

Исчезает в купе. Больше я его не видел.

Доехали без приключений, в Минске нормально вышли. Но из этого случая я сделал один очень простой вывод. С ними можно разговаривать только на их языке. Тогда доходит.

Бывает три категории представителей закона — милиционеры, менты и мусора. Слава Богу, милиционеров немало. Тех, кто и в самом деле поможет, а если и накажет, то справедливо.

В Сызрани, в поезде Тольятти — Москва я столкнулся с двумя мусорами. Я не знаю, может, они вошли в мой поезд в Тольятти. Но до моего вагона они дошли в районе Сызрани. Эти два пидора подошли к проводнице и спросили: «Есть в вагоне не граждане РФ?» Она, естественно, сказала, мол, да, на 37-ом месте. Они чётко, не глядя на остальных, подходят к моему месту, и говорят:

«У вас документы не в порядке. Покажите».

Я шизею. Достаю и показываю паспорт РБ и билет, свидетельствующий о том, что я въехал 6 дней назад и имею право пока что не регистрироваться (не раз уже в Москве проверяли, законы знаю. Обычно билет является документом, а вообще белорус имеет право без регистрации 90 дней в России находиться). Они говорят:

«Пойдёмте протокол составлять».

И в купе к проводнику.

«Мол, находиться можно не более трёх дней, в течение этого срока обязательно регистрироваться».

И один уже достаёт протокол, второй типа диктует.

Я говорю: «Блин, это ж новый закон какой-то, я откуда его знаю…»

А эта сволочь заладила, мол, незнание законов не освобождает от ответственности. Мол, сейчас в Сызрани сойдём и разбираться будем. Штраф 5000 рублей российских, паспорт заберёте по оплате.

И тут до меня доходит.

Если бы я был в Москве, я бы послал их на хрен и сказал бы: «Вызывайте начальника и адвоката». Но сходить в Сызрани ввиду того, что у меня концерт на следующий день в Москве, я никак не мог. И я спрашиваю:

«Сколько?»

«Типа на пиво, рублей 500 давай».

Я дал. Мусора отдали мне паспорт и ушли. Очень жалко, что я не запомнил их фамилий. Впрочем, они ни не представлялись, как положено. Мне бы очень хотелось, чтобы их отымело их начальство.

Эта небольшая серия баек завершает «проводницкую» трилогию, в которую вошли также истории о молдавских и украинских проводниках. Байку рассказывал Соти (Михаил Панюшкин), московский рок-бард, после путешествия по Белоруссии на поезде.

В январе 2008 года я пригласил Соти в Минск, сделать квартирный концерт. Концерт удался, но гораздо больше впечатлений Соти получил от наших поездатых проводников.

Сцена первая. Поезд стоит на станции. Соти стоит в тамбуре, смотрит на улицу. Подходит проводник. Смотрит на Соти внимательно, спрашивает:

— А ты чего не едешь?

— Ну, — Соти в недоумении, — потому что поезд стоит.

— А-а, — говорит проводник понимающе и вроде как разворачивается, чтобы уйти. Но напоследок ещё раз поворачивается к Соти и произносит:

— Но когда поезд поедет, ты смотри, тоже с ним езжай…

Сцена вторая. Плацкартный вагон, купешка, в которой, помимо Соти, расположилась мамаша с девочкой. Проводник раздаёт билеты. Подходит, разворачивает билет, долго смотрит на Соти (небритый лохматый парень), мамашу (полная дама средних лет) и девочку. И спрашивает:

— Кто здесь Михаил Панюшкин?

Немая сцена.

Сцена третья. Соти подходит к проводнику. Смотрит на прайс-лист того, что можно купить в вагоне. Просит печенье.

— Печенья нет.

— Тогда вафли.

— Вафель тоже нет.

— А что есть?

— Вот, шоколадка есть.

— Ну, пусть будет шоколадка. А что же у вас в прайс-листе так много всего написано, а ничего нет?

И проводник говорит сакраментальную фразу.

— А это список того, что у нас когда-либо было, есть и, может быть, когда-нибудь будет!..

Вот так.

Небезызвестен тот факт, что я — лейтенант запаса. Даже, кстати, старший лейтенант, просто лень в военкомат за нашивками сходить уже полгода как. Естественно, в армии я не был, зато военную кафедру — окончил. Как человек, который без мыла в попу пролезет, я ни на какие учения не ездил и большую часть пар на кафедре прогулял, потому что подвязался плакаты рисовать в фотошопе, которым тогда ни фига не владел. Мы с двумя одногруппниками 3 года этой фигнёй страдали, и все радости войны потому нас миновали.

Но на стрельбы съездить всё-таки надо было. И единственным моим выездом «на природу» с военной кафедры стали именно эти самые стрельбы. И это было смешно.

В одной байке я уже упоминал про сказочного совершенно долбоёба, который вёл у нас занятия — подполковника Судаса. Более комического военного я в жизни не встречал — просто иллюстрация к анекдоту. Комментарии Судаса к нашим стрельбам были не менее смешны, чем само действо.

Сначала нас построили (камуфляж, полигон, всё, как надо) и сказали, что мы будем стрелять из пистолета. Сдавать зачёт. Для получения оценки «отлично» нужно выбить 25 из 30, не менее. И хотя в программе обучения было написано, что мы должны перед этим два раза в неделю иметь практические занятия по стрельбе, тот выезд на полигон был первым и единственным случаем, когда нам в руки дали заряженное оружие. Незаряженное за три года обучения давали дважды. Один раз разрешили разобрать.

Нам выдали по 3 патрона. Я встал перед мишенью и без всякой команды выстрелил. И попал в 10. Полковник Капич, надзиравший за нами, хотел было меня осадить за выстрел без команды, но тут все принялись палить, а я единственный выбил 10 с первого выстрела. Пистолет ПМ, на деле, это такая штука, которая на расстоянии 20 метров даёт погрешность в 30 см относительно прицела, в общем, полный пипец. Но со второго выстрела я тоже попал в мишень, в 6. Значит, с третьего надо было попадать то ли в 9, то ли в 10. Я попал в 5 и набрал 21 балл. Тут же подскочил Судас и стал меня ругать за то, что я плохо подготовился и не умею стрелять (три первых выстрела из ПМ в жизни, да). Я послал Судаса подальше. А Капич поставил мне зачёт.

Потом мы стреляли из автомата. Нам выдали по 9 патронов (на 3 очереди по 3 выстрела). Стрелять нужно было лёжа.

И тут появился грибник. Мишени были в 50, 100 и 150 метрах. А грибник гулял по кромке леса метрах в 500. Но пуля долететь вполне могла, и потому Судас с криком «Не стрелять» побежал к грибнику. На середине своего забега Судас зачем-то выхватил из кобуры пистолет и начал размахивать им в воздухе. Наверное, чтобы припугнуть грибника. Я представляю, что почувствовал бедный грибник, когда к нему стал приближаться матерящийся мужик с пистолетом. Увидев Судаса, он тут же исчез в лесу. Исполнивший свой долг Судас спрятал табельное оружие и бегом полетел обратно. Мы, лежавшие на позициях, думали, а не открыть ли нам прицельный огонь по движущейся мишени.

Когда подполковник добежал, он встал около меня и скомандовал: «Огонь!». Лёжа в траве, не видишь ничего. Реально. Трава — сантиметров 40 высотой. А как только приподнимаешь башку, сверху орёт Судас, мол, почему лежишь не по уставу. Поэтому первой мишени, которая тоже в траве, не видно вообще. Вторая — едва-едва, если голову приподнять. Третья хоть как-то видна. Короче, все три очереди я дал наугад (впервые держа в руках автомат), никуда не попал и получил зачёт. Единственным человеком, снёсшим первую мишень, был товарищ Шибека. Он признался, что стрелял с закрытыми глазами.

А потом в Тиме проснулась сволочь.

В то время как народ ещё стрелял, я уже всё сдал. И на меня навесили на хранение кучу вещей, в том числе гору мобильных телефонов. Иногда они звонили, но я не поднимал. Сидел себе на солнышке, наслаждался.

А был у нас такой студент — Аркаша. Противный чел до ужаса. Из классических шестёрок советского времени, наглый такой, неприятный. И вот звонит телефон какой-то, смотрю — а там фото Аркаши на фоне. Значит, его телефончег, да. И вызов от Наташеньки, то ли Катеньки, короче, девушки его явно. Ну, я не удержался. Поднимаю.

— Алло, Аркаша?

— Нет, говорю (а вокруг пальба).

— А где Аркаша?

Тут уж я проявил всё своё мастерство. С ним, говорю скорбным голосом, несчастный случай произошёл. Ногу ему оторвало, когда мы из миномётов стрелять учились. Нет, если бы это была мама или ещё кто, я бы прикалываться не стал. Но девушка, да ещё аркашина!.. Короче, задурил я её по полной программе, что он в реанимации, что ногу оторвало по колено, и ещё глаз выбило, и что он без сознания, но её в беспамятстве звал. Она уже выезжать собиралась в госпиталь, как смотрю: Аркаша идёт.

Ну, я ему телефон передаю, говорю: девушка тебя. А сам — дёру. И издалека уже вижу, как Аркаша глазами меня ищет. Ух, как он меня тогда ненавидел, да-а. Правда, не догнал.

Вот такая фигня бывает.

Старая байка, но, кажется, не рассказывал.

Три года назад я понял, что гитара моя требует модификации: всё-таки чистая классика плохо держит металлические струны. И обратился я к мастеру, очень даже отличному, Сан Санычу. Жил он близ станции метро «Восток».

Ну, значит, созвонились мы. Договорились, во сколько я приду. Я взял гитару и пошёл: мастерская у него на дому была тогда.

Подхожу уже к дому, звоню, и он мне говорит: «Только по лестнице (он на первом этаже, но всё равно один пролёт нужно пройти) иди справа, правой стороны держись». Я спрашиваю: «Почему?». Он: «Ну, там слева собака соседская, в общем, как бы кучу сделала, осторожно».

Я иду аккуратно, и в самом деле справа, ни во что не вступаю. Пришёл, обсудили дела, и я ухожу. Выхожу из квартиры, и он мне вслед говорит:

— Ну, ты помнишь: справа надо идти.

Я не задумываюсь, иду справа, и тут до меня доходит. Право-то разное, если я в квартиру иду, и из квартиры. Я оборачиваюсь и говорю: «Стоп! Так справа или слева?»

Но было уже поздно.

Как-то в плацкарте со мной ехал замечательный персонаж. У меня была нижняя полка. У него — нижняя боковая. Мы (кто в «купешке») укладываемся спать, мужик на верхней боковой уже лёг. А этот что-то как-то мнётся. И, наконец, спрашивает у меня: «Простите, пожалуйста, а где вы подушку взяли?» Я так понял, что ему матрас без подушки достался. И спрашиваю: «А что, в матрасе не было?..» «А тут и матрас есть?» — округляет мужик глаза. Гм. Ну ладно, пусть он даже первый раз едет в поезде, но он что, не видит, что все вокруг стелятся и матрасы кладут?.. Я ему объяснил, даже матрас помог снять сверху.

Но это только присказка. Сказка пришла ночью. Я уснул. В поездах я сплю средненько, в 2 часа ночи проснулся и огляделся. Мужик сидит за столиком и спит, иногда начинает заваливаться набок и спросонья дёргается, чтобы не упасть. Матрас «сидит» на сиденье напротив за столиком. Ладно. 4 часа утра. Снова просыпаюсь. Та же картина. Мужику совсем плохо: его клонит в сон, но он борется с собой, а матрас всё так же напротив на лавочке. Столик выдвинут. 5.20 утра: пора вставать, 48 минут до прибытия. Вяло просыпаюсь, и тут мужик падает в проход и храпит прямо на полу. Бужу его, говорю: «Замёрзнешь, вставай». Он меня благодарит и делает следующее: спокойно убирает столик, раскладывает матрас, бельё и ложится спать! Перед самым вокзалом через полчаса проводница его с трудом растолкала. Загадочный дядька.

Вспомнил одну старую-старую байку, которую мне рассказал случайный попутчик в поезде, кажется, Москва — Минск. Он ехал до Орши и ложиться спать не собирался, а мне и поговорить в удовольствие.

Ехал он с полярной вахты, из Сыктывкара. Даже не из самого Сыктывкара, а откуда-то из гораздо более удалённых мест. И рассказал следующее.

Как известно, на трёхмесячных вахтах на севере пить нельзя совсем. Ну, мне с трудом верится, что тайком там не квасят вообще ничего, но если застанут хоть чуть-чуть нетрезвым на рабочем месте (а там очень высокая оплата ввиду тяжёлых условий труда, низких температур и т. д.), то сразу отправят ко всем чертям без разговоров и возмещения. Поэтому пока простые рабочие едут туда (4–5 дней на поезде), они надираются, в последний день пути трезвеют — впрок, что называется.

Ну и вот, идёт этот самый последний день. Железная дорога — двухколеечка, справа и слева — бескрайние снежные равнины, изредка какой чукча случайный попадается. И вот она — станция. Станции там по большей части чисто технические: ну там воды залить в состав, по колёсам постукать. Разьезд организовать, если поездов несколько. И выглядит эта станция так: домик, а в домике — чукча. И всё.

И вот поезд уже трогается, как кто-то говорит: «А где Вася?». Начинают искать Васю. Нет Васи. Дёргают стоп-кран, глядят в окна.

А там, в бескрайней белой степи виднеется удаляющаяся тёмная фигурка. Ну, они все из вагона — кто в чём был — и за Васей. Догоняют. Тащат обратно.

Одет Вася в шлёпанцы (один уже потерял в снегу), майку и спортивные штаны.

«Ты куда попёрся, идиот?» — спрашивают у Васи.

«Ну, типа, станция ведь», — говорит Вася, когда обретает способность мыслить. — «Должен быть магазин. Ну, я это, за закуской пошёл…»

Короче, чуваку очень сильно повезло, что его отсутствие заметили. Потому что на 200 километров вокруг не было не то что магазина, но даже захудалого чукчи на оленьей упряжке.

P. S. Слово «чукча» буквально не воспринимать: просто представители каких-то там северных народов.

Прихожу я как-то домой. А надо сказать, что мы с камрадом снимали тогда на двоих двухкомнатную квартиру. У него — большая комната, у меня — меньшая, что меня полностью устраивает.

Потом к нему приходит девушка, исчезает в комнате, всё окей.

А потом, уже около 23.00 раздаётся ещё один звонок в домофон. Я в это время на кухне что-то себе делаю, то ли пельмени, то ли ещё что. Я слышу, как Женя своих гостей встречает, что-то говорит в коридоре, и слышу, что их много. Оборачиваюсь, а за мной стоит здоровенный негр с дредами. «Майкл», — говорит он. «Тим», — представляюсь я, и на этом общение заканчивается. Суммарно пришли два негра и две девушки ещё, в общем.

По дороге в комнату я обращаю внимание на их ботинки. Они зимние!!! На улице, кстати, +23, кажется, лето ж на дворе, июнь. А два негра (второй не представился) в совершенно одинаковых зимних ботинках, тяжёлых таких, с мехом. Ну и ладно. Ухожу в свою комнату спать, некоторое время слышно шебуршение и беседы в соседней, а потом я засыпаю.

Утром я встаю, выхожу в коридор и вижу, что на коврике по-прежнему две пары зимних ботинок. Девушки, пришедшие с неграми, как я понял, ушли ещё вечером, а ямайцев (они с Ямайки, как выяснилось) тут оставили.

В этот момент из комнаты выползает сонный Женя.

«А негры где?» — спрашиваю я.

«Так они ночью ушли».

«Без ботинок?????»

Женя смотрит и осознаёт, что и в самом деле: негры ушли в ночь, оставив свои зимние ботинки.

А я в это время иду к холодильнику и обнаруживаю следующие разрушения:

— мороженное с вечера кто-то переложил из морозилки в холодильник, и оно там растеклось;

— 500-граммовый шмат ветчины, купленный мной накануне, пропал бесследно.

Я в гневе говорю Жене: «Где моя ветчина?»

Наверное, ямайцы унесли.

Я, сердитый, ухожу в комнату. А уже днём Женя рассказал мне, что было «за сценой».

Негры часа в 2 ночи после того, как трёп им надоел, пошли на лестничную клетку то ли покурить, то ли воздухом подышать. В носках, потому что ботинки им надевать было лень. Женя к тому времени уже то ли спал, то ли очень спать хотел, как и девушка. С собой негры прихвалили найденную в холодильнике ветчину (пожевать), а мороженное переложили, чтобы не было таким холодным.

А Женя со сна поднялся, увидел, что их нет, а дверь открыта, и дверь запер. И лёг спать. Бедные ямайцы полночи колотились в дверь (звонок у нас не работает), а потом уснули прямо на лестничной клетке. Лишь утром они попали в квартиру, забрали ботинки, сказали на прощание несколько добрых слов и ушли.

А мне и по сей день представляется картина: два босых негра со шматом ветчины идут по ночной Москве в пустоту…

Камрад рассказал байку. Идёт он как-то по Арбату с иностранцами знакомыми. И занимается тем, что объясняет иностранцам несостоятельность мифов о России. Мол, нет, у нас не круглогодичный снег, нет. И кроме водки мы пьём иногда другие напитки. И вообще, мы мирные и спокойные. И медведи у нас по улицам не ходят. Иностранцы, мол, да-да, конечно.

И тут из-за угла выходит стайка цыган. Которая тащит за собой на цепи — медведя.

Иностранцы многозначительно смотрят на камрада. Немая сцена.

Свидетели и рассказчики приведенных баек: Василий Брус, Андрей Волосевич, Георгий Заборский, Владимир Зюзин, Наталья Лобанова, Александр Мазаник, Алексей Нежевец, Михаил Панюшкин, Тим Скоренко, Михаил Целковик, Александр Чумаков, Алексей Ширяев, Фёдор и Snipe.