Распускающийся можжевельник

Глава 27

Я набираю четыре бутылки воды, которые я налила с прилавка, и запихиваю их в свой рюкзак, туго закручивая каждую, чтобы убедиться, что они не прольются на папин дневник, лежащий под ними. Купленного мной вяленого мяса, инжира и ягод и двух банок супа должно хватить мне на несколько дней. Рядом с ними мой слинг, болас и сумка, полная гладких камней.

Я еще раз заглядываю в папин кабинет, и статический шум, который я игнорировала раньше, тянет мои ноги к его столу в поисках источника. Выдвигая ящик, я достаю оттуда рацию военного образца. Сколько я здесь живу, я никогда не видел этого раньше, и я перерыла почти все ящики и буфеты в этом доме. Но это выглядит точно так же, как те, что носят с собой Арти и другие охранники.

Я нажимаю на кнопку, и на мгновение воцаряется тишина, пока я не отпускаю ее. Поднося динамик к лицу, я нажимаю кнопку снова.

— Алло?

Никто не отвечает.

Вздохнув, я кладу рацию обратно в ящик и выхожу из папиного кабинета.

Я даже не знаю, на сколько я планирую уехать и вернусь ли я вообще. Все, что я знаю, это то что за три дня, прошедшие с тех пор, как умер папа, этот дом стал маленьким и душным.

Я больше не могу этого выносить.

Забросив свой рюкзак, немного конфет и две буханки хлеба в грузовик, я тянусь за свернутым брезентом, который будет служить палаткой, и плотным одеялом на случай понижения температуры ночью. За сиденьем находится портативное зарядное устройство и сложенный навес из гибких солнечных панелей для зарядки грузовика.

Поездка по городу кажется вечностью, и когда я встречаю Арти у ворот, он заглядывает в грузовик и хмурится.

— Собираешься на пару дней, малыш?

— Просто нужно ненадолго уехать, Арти. Я вернусь. Я изображаю грустную улыбку, и он протягивает руку через окно, чтобы похлопать меня по плечу.

— Твой отец был хорошим человеком. Ты там поосторожнее. Они не зря называют их Мертвыми Землями.

— Со мной все будет в порядке.

Ладно, я буду скучать по нескольким присутствующим здесь людям, даже если они не знают, что на самом деле происходит за стенами. Они не злые люди. И я полагаю, ложь легче проглотить, чем правду.

Проехав стену, я еду по лабиринту разбросанных палаток, пока какой-то объект не выскакивает из-за моей периферии. Захлопывая дверь грузовика, знакомый мужчина призывает меня остановиться, а все его сыновья следуют за ним по пятам.

— Что происходит? Я выставляю локоть из окна, ища глазами Зару.

— Они забрали ее! Она играла со своими братьями, и они забрали ее!

— Кто?

— Мародеры! Они пошли в том направлении! Он указывает налево, где облако пыли вдалеке отмечает путь удаляющейся машины.

— Я еду за ней. Я завожу машину и бросаюсь вперед, немедленно срываясь с места, когда мужчина обходит грузовик спереди, хлопая по капоту.

Он добегает до пассажирской двери, распахивает ее и толкает мои припасы к середине, игнорируя еду и воду.

— Я еду с тобой.

Вдавливая газ, я разгоняю грузовик до максимальной скорости, следуя за автомобилем, который держится на расстоянии примерно трех миль впереди.

Я бросаю взгляд на отца Зары, замечая его дрожащие руки, и возвращаюсь к дороге.

— Съешь что-нибудь. Тебе понадобится немного энергии.

— Я не могу. У меня тошнит в животе. То, что они делают с молодыми девушками, это просто… Он качает головой, и я краем глаза замечаю, как он трет лоб.

— Пожалуйста, не потеряй их.

— Я хорошо знаю эту пустыню. Они направляются в горы. Я предполагаю, что у них там лагерь.

Проходит около тридцати минут, прежде чем мы достигаем подножия гор, где я видела как они поворачивали. Я замедляю ход грузовика, съезжая на обочину за большой красной скалой, скрытой от машины, припаркованной впереди. Даже с такого расстояния я вижу, что он пуст. Тем не менее, я достаю из сумки свою рогатку и камни.

Отец Захры смотрит вниз, и его вздернутые брови напрягаются с еще большим беспокойством.

— Ты планируешь сражаться с ними с помощью кучи камней? У тебя нет оружия?

— Неа. Я выскальзываю из машины, прижимаясь к скале, за которой мы спрятались.

На вершине горы, примерно в пятидесяти ярдах от нас, патрулирует мужчина с пистолетом в руке. Я оглядываюсь на отца Зары, подавая ему знак тихо подойти, и когда он подходит ближе, я призываю его отойти назад.

Наматывая перевязь, я жду, когда мужчина изменит направление, повернется к нам спиной, и в тот момент, когда он это сделает, я выхожу из своего укрытия, надеваю сумку на голову и отпускаю ее.

Камень попадает мужчине в затылок, отбрасывая его на землю.

Мертв он или нет, я понятия не имею. Я когда-либо бросала камни в Рейтов, только чтобы знать, какой вред они могут нанести человеческому телу. Такой удар наверняка сбил бы с неба птицу приличных размеров.

Я пользуюсь возможностью пересечь открытое пространство и прячусь за машиной, припаркованной под горой. Я выглядываю из-за угла, на тропинку, где углубления в песке ведут к расщелине в горе.

Отец Зары следует за мной по пятам, пока мы тащимся к горе, следуя по отпечаткам к гребню, который спускается в открытый каньон. Я предполагаю, что когда-то здесь проходила вода, но с тех пор высохла. Если они будут достаточно изобретательны, они найдут способ воспользоваться этим.

Каньон выходит на поляну, и я не могу не заметить множество мест, где враг мог бы спрятаться в нагромождении скал, изобилующих расщелинами, чтобы подстеречь добычу. Не говоря уже о зарослях кустарника по периметру. За считанные секунды я заметил три выхода — легкий доступ для разбойников или других хищников. Пожалуй, единственное преимущество этого места — укрытие от солнца.

Что говорит мне о том, что этот лагерь временный.

Или они не слишком умны.

Под нами сам лагерь, состоящий из четырех палаток. Собаки сидят, привязанные к столбам в земле, рядом с ямой для костра, где трое мужчин, двое темноволосых и одна рыжая, и две женщины смеются, шаркая ногами. В огне ковыряется маленький мальчик, возможно, не старше Зары. В стороне возвышается холмик, покрытый брезентом, а рядом с ним ряд собачьих клеток, их три, в одной из которых сидит Зара, вцепившись в провода изнутри.

Ее отец шатается рядом со мной, и я протягиваю руку, чтобы остановить его. Прижимая палец к губам, я призываю его вести себя тихо и шепчу:

— Подожди.

Справа раздается шум, и человек, которого я ударила ранее, спотыкаясь, входит в лагерь.

Трое мужчин выскакивают из-за костра, хватают собак и сигнализируют женщинам и мальчику оставаться на месте, прежде чем они исчезнут из виду.

Сейчас.

Я хлопаю по плечу мужчину рядом со мной и крадусь вдоль периметра лагеря, стараясь оставаться скрытой за камнями и кустарниками, пока мы не добираемся до клетки Зары. Приближаясь сзади, я щелкаю языком, чтобы привлечь ее внимание, и она поворачивается, ее глаза загораются улыбкой.

Отверстие клетки находится с другой стороны, где женщины готовят еду.

Все четверо мужчин бросаются обратно в лагерь, один из них несет мою сумку, двое других держат буханки хлеба. — Злоумышленники!

Это только вопрос времени, когда они заметят нас, спрятавшихся за клетками.

Когда один приближается, наклонив голову, как будто заметил нас, я низко замахиваюсь боласом и запускаю в него. Они обвиваются вокруг его лодыжек и выдергивают ноги из-под него.

— Твою мать! Он врезается спиной в грязь, поднимая вокруг себя облако пыли.

В надежде, что они не осыплют нас пулями, я выскакиваю из-за клетки с поднятыми вверх руками.

Два пистолета, направленные в мою сторону, заставляют меня выйти из моего укрытия.

Я даже не знаю, каков мой план. Я действую импульсивно. Глупый, безрассудный порыв.

— Не стреляй. Я здесь только ради девочки.

Рыжеволосый поворачивается, чтобы сплюнуть табак.

— Ну, ты не заберешь девочку.

— Я за нее. Мой рот — это корабль без капитана, работающий на чистом адреналине.

— Мы все равно отвезем тебя, милая.

Я перевожу взгляд на отца Зары и снова на мужчин.

— Я с другой стороны стены. Я решила предупредить солдат Легиона, прежде чем идти за тобой. Они будут здесь с минуты на минуту.

Ложь, конечно.

Джинджер бросает настороженный взгляд в сторону друга.

— Отпусти его и девушку. Он отзовет их.

— Как насчет того, чтобы я просто оставил вас двоих и отправил его восвояси?

— Он ее отец. Он не убежит, чтобы оказать тебе услугу без нее. Отпусти их, и я останусь.

— Я просто убью его. Джинджер пожимает плечами и направляет пистолет на мужчину рядом со мной.

— У него пятеро мальчиков. Я киваю в сторону младшего, сидящего у лагеря.

— Конечно, ты бы не хотел, чтобы твой собственный пытался выжить здесь в одиночку.

— Горди, — говорит сзади одна из женщин.

— Ты не убьешь этого мужчину на глазах у мальчика.

— Замолчи, женщина! — рявкает он и снова обращает свое внимание на меня.

— С чего бы Легиону слушать его? Он не кто иной, как падальщик.

— Так и есть. Но они знают, что он мой друг. Он может перехватить их. Скажи им, что я мертва, а ты сбежал. Я обмениваюсь кивком с отцом Зары.

— У тебя не так много времени.

Следует короткая пауза, как будто они совещаются.

— Я стою больше, чем она, верно? Взрослая женщина. Чистая.

— Горди. Нам не нужен Легион на наших задницах, — говорит один из темноволосых мужчин рыжему. Он машет рукой в сторону женщин.

— Собирай это дерьмо. Мы выбираемся отсюда.

Двое мужчин приближаются, все еще направляя на нас свои пистолеты.

Я поворачиваюсь к отцу Зары и понижаю голос:

— Возьми грузовик. Охранника у стены зовут Денни. Скажи ему, где я. Поторопись вернуться.

Он обнимает меня, притягивая к себе для объятий.

— Спасибо тебе.

Клетка распахивается, в то же время жесткая хватка тянет меня вперед. Мужчина, которого я ударила камнем, рычит на меня, и его глаза обводят мое тело вверх и вниз.

— Ты должна мне за камень, сука. Я сниму это наказание в обмен, позже.

— Пошел ты. Я плюю ему в лицо, и его рычание превращается в рык.

Холодная пощечина обжигает мою щеку, причиняя боль. Он разворачивает меня, связывая мои руки веревкой.

Я оглядываюсь и вижу, как Зару и ее отца выводит из лагеря один из других мужчин, прежде чем мою голову толкают к земле и меня запихивают в клетку.

— Мы получим кругленькую сумму за этот кусок задницы. Рыжая похлопывает рок-парня по спине.

— Мы будем есть как короли, когда Черепа доберутся до нее.

— Что, черт возьми, это за Черепа? Я сжимаю зубы, прижимаясь спиной к стене клетки, когда человек, которого я ударила, приседает передо мной.

— Милая, ты скоро увидишь совершенно новую сторону ада. Его улыбка становится шире, обнажая кривые коричневые зубы, которые изо всех сил держатся за его распухшие десны.

Я опускаю взгляд на свою сумку в его руках и снова на него.

— Посмотрим.

Мужчина наблюдает я с другого конца кузова грузовика, моего грузовика, пистолет у него на коленях, пока грунтовые дороги толкают нас через пустыню к месту, где я уверена охрана никогда меня не найдет.

Если они вообще потрудятся искать меня.

Единственное, что могло бы предположительно побудить к поискам, — это если бы у солдат Легиона, в частности у Альберта, был шанс пролить немного крови. И поскольку мародеры отправили Зару и ее отца без грузовика, могут пройти часы, прежде чем кто-нибудь узнает, что я уехала.

С заходом солнца справа от нас моя надежда на спасение тает.

После часа путешествия, грузовик съезжает на обочину дороги, где у подножия горы во всем своем обветшалом великолепии стоят заброшенные развалины старого мотеля.

В той же полосе зданий стоит разрушенный торговый пост с разбитыми окнами и каменный памятник коренным американцам, покрытый черными граффити.

— Каковы ваши координаты? — доносится искаженный голос, и Джинджер, стоя рядом с грузовиком, подносит ко рту рацию.

— Старый торговый пост на пятнадцатой улице.

Не то чтобы это мне сильно помогло, но приятно знать, где я черт возьми нахожусь.

— Вы будете довольны этим, — добавляет он.

Следующий час мы сидим на обочине дороги, под брезентом, который один из мужчин натянул, чтобы защитить меня от солнца.

По иронии судьбы, человека которого я ударил камнем, зовут Рокки — открытие, которое заставило бы меня рассмеяться, если бы не тот факт, что я взбешена.

Он сидит, скрестив ноги напротив меня, листая папин дневник, как будто может его прочесть.

— Какого черта тебе нужна книга? В ней нет картинок.

Есть несколько в конце, но я не говорю ему об этом, и то как этот засранец небрежно переворачивает страницы, натягивает струны напряжения на мои мышцы.

— Тогда верни это мне.

Глаза мерцают весельем, его губы изгибаются, и он поднимает книгу, дразня меня ею.

— Ты хочешь это, дорогая?

— Забудь об этом. Оставь это себе.

Расстроенный, он швыряет книгу через кузов грузовика, и я следую туда, где она приземляется сразу за клеткой.

— Чувак, к черту эту книгу. Горди, почему мы должны отдать ее так быстро? Что за чертова спешка? он кричит через плечо мужчине, шагающему рядом с грузовиком с пистолетом.

— Я умираю с голоду. Мой мальчик умирает с голоду. И моя жена тоже.

— У меня нет ни жены, ни мальчика. Рокки указывает на меня грязным пальцем.

— Я хочу эту.

— Черт возьми, нет. Она стоит чертовски дорого. Следующая. Я обещаю.

— К черту следующую. Ты говоришь это каждый чертов раз. Устал отдавать каждую чертову женщину, на которую мы натыкаемся, этим обосранным черепам. Мне нужно что-нибудь трахнуть, иначе мой член усохнет!

— Эй! Охранник у грузовика останавливается.

— Следи за своим чертовым языком в присутствии моего мальчика.

— Что заставляет тебя думать, что я позволю твоему сморщенному члену находиться где-то рядом со мной, — упрекаю я.

Он пинает клетку, и твердая панель грузовика ударяет меня по голове.

— Закрой свой рот, сука.

— Нанесешь ей хоть одну гребаную царапину, и я сдеру с тебя шкуру и оставлю на растерзание Рейтам, — предупреждает охранник, и я убираю волосы с лица, одаривая Рокки самодовольной ухмылкой, растягивающей мои губы.

От оглушительного грохота мои мышцы напрягаются, и я извиваюсь внутри клетки, изгибая свое тело по неловкой дуге, чтобы посмотреть, откуда он исходит.

— Как дела, Ригс? Говорит Горди, проходя мимо грузовика, вне моего поля зрения.

Рокки наклоняется к клетке, ухмылка теперь растягивает его губы.

— Кто сейчас улыбается, пизда?

— Отвали, беззубик, — говорю я, когда он выбирается из грузовика.

Топот сапог приближается. Насколько я могу различить, один комплект, и все что я вижу, черное. Черный кожаный жилет, из-под которого выглядывают бронзовые мускулистые руки. Рука в кожаной перчатке скользит под брезент и приподнимает его, пока на меня не смотрит лицо в виде половины черепа.

Я отстраняюсь от него.

Я имею в виду, верхняя часть его лица нормальная, но нижняя половина закрыта маской-черепом, похожей на зубы. Темно-черные солнцезащитные очки закрывают его глаза, не предлагая никаких отличительных черт, которые могли бы сделать его человеком.

— Я не знаю. Глубокий, скрипучий голос незнакомца заставляет голоса других мужчин звучать как пронзительные писки.

— Какая-то тощая.

— Костлявая! Голос Горди повышается, переходя в визг.

— Она чертовски уверена, что не костлявая.

— Черт возьми, детка. Теперь ты моя, сучка. Рокки наклоняется между двумя мужчинами, облизывая губы, и я плюю ему в лицо.

— Иди нахуй.

Незнакомец хихикает, наклоняя голову.

— Если подумать, она мне нравится.

— Круто. Прохладный. Что у тебя? Спрашивает Горди, щелкая пальцами вытянутой руки.

— Ящик фасоли и шесть бутылок воды.

— Какого хрена? Горди срывает с головы шляпу и швыряет ее на землю.

— Ящик с фасолью? Она идеальна, чувак. Появилась из стены. Чистая. Наверное, у нее есть все ее гребаные уколы и все такое. Чище этого ты не найдешь.

— Ты сказал мне, что Легион охотится за ней. Следовательно, ты должен мне обычную долю за то, что я прикрываю твою задницу.

— Чувак, я не знаю, придут они за ней или нет —

— Так и есть, — вмешиваюсь я. — Ваши задницы превратятся в траву, когда они вас найдут. Моя единственная цель — выбраться из клетки до того, как беззубик решит, что я его новая игрушка. Я придумаю, как сбежать оттуда.

Незнакомец пожимает плечами.

— Соглашайся на сделку или оставь ее. Ты уже потратил достаточно моего времени впустую.

Его отсутствие интереса ко мне может означать, что он отпустит меня. Я понятия не имею, о чем, черт возьми, говорил беззубик раньше, говоря мне, что я по уши в дерьме, но я не планирую оставаться здесь, чтобы это выяснить.

— Грузовик тоже мой! Я кричу, когда клетка скользит по его дну.

— Мне не нужен грузовик, — отвечает незнакомец.

Щелчок клетки сигнализирует, что один из них открыл ее, и я выкатываюсь, все еще со связанными руками, падая на землю, на мягкое ложе из песка. Отбиваясь, я переворачиваюсь на колени и поднимаюсь на ноги.

Толстая полоса мышц сжимает мою талию, поднимая меня в воздух.

Откидывая голову назад, я улыбаюсь, услышав хруст моего черепа, врезающегося в его нос.

— Черт!

Я падаю на землю, карабкаясь по горячему песку, чтобы убежать, но снова оказываюсь в ловушке в объятиях незнакомца.

— Ты дерзкая маленькая засранКа, не так ли?

Попытка повторить тот же трюк оказывается тщетной, когда он перекидывает меня через плечо, и я раскачиваюсь взад-вперед к его заднице со связанными за спиной руками.

Он останавливается рядом с убогим мотоциклом — одним из мотоциклов старого образца, который вероятно, все еще работает на бензине, где бы ему ни удалось его найти.

Мир переворачивается на правую сторону, когда он усаживает меня на маленькое сиденье, так что я оседлаю мотоцикл.

Тыча пальцем мне в лицо, он держит меня за плечо. — Ты отойдешь от этого мотоцикла, и я прострелю тебе обе ноги. Поняла?

Скрипя зубами во рту, я поднимаю взгляд.

— Я хочу свою книгу.

— Какая книга?

Я мотаю головой в сторону грузовика.

— Это в кузове грузовика.

— Отдай ее книгу! — кричит он Рокки, забираясь на байк.

Поджав губы в жесткую линию, маленький придурок забирается в кузов грузовика и засовывает дневник под мышку.

Оказавшись достаточно близко, он бросает ее в меня, и книга падает на землю рядом с мотоциклом. При ударе обложка открывается, и бумага уносится ветром. Страницу из моей записной книжки, на которой Шесть написала мое имя.

— Забери свою дурацкую книжку. Сука.

— Ублюдок! Мои мышцы вздрагивают, когда я кренюсь на мотоцикле, и незнакомец сжимает мое бедро, удерживая меня на месте. Я хочу плакать от потери, но не перед этим куском дерьма, который наверняка почувствовал бы себя самодовольным, если бы знал, что это значило для меня.

Щелчок привлекает мое внимание к незнакомцу, который сидит передо мной с пистолетом, направленным на ребенка.

— Подними это. Развяжи ей руки и отдай книгу. Красиво.

Парень оглядывается на Горди, который резко кивает и делает в точности то, что ему сказали, ослабляя путы с моих рук.

Он кладет книгу мне на ладонь.

Я притягиваю его ближе и бью кулаком по его щеке, отчего он спотыкаясь, отступает на несколько шагов.

Незнакомец хихикает и заводит байк. Мы наклоняемся вперед, и я обнимаю его, крепко держа, пока он жмет на газ, мчась по дороге в облаке пыли.

Куда, черт возьми, я направляюсь, я понятия не имею.