Рагана

Глава 7 Ласковый огонь

Не знаю, заметил ли Совий, что после стычки с Анжеем у меня мелко подрагивали руки. Но виду Лис не подал. Впрочем, передавая гостинцы, он очень старался не коснуться меня ненароком, хотя утренней злости я в нем больше не видела.

Глубоко подышав сырым прохладным воздухом, я немного успокоилась. Работы был непочатый край, и я с радостью отправилась на поиски ветоши и какой-нибудь бадьи. Впереди ждала неравная битва с пылью и хламом. В чью пользу она должна была закончиться, предсказать я не бралась.

Как всегда, стоило занять руки делом, и все печали хотя бы на время убрались прочь. Я скоблила, терла, расставляла, попутно поражаясь, сколько же всякого хлама успела натащить знахарка в свое обиталище. Часть я выкидывала без жалости, часть откладывала, чтобы спокойно разобраться позже. Постепенно домик стал обретать обжитой вид, и, когда за окном окончательно стемнело, я наконец перестала чихать после каждого взмаха тряпки и бегать к миске с чистой водой, чтобы промыть слезящиеся глаза.

Пока я трудилась, холода не ощущала. Но стоило остановиться, как стылость подкралась из дальних углов и вкрадчиво погладила затылок. Я передернула плечами и нехотя повернулась в сторону единственной вещи, которая меня совсем не радовала.

Всего одна – зато какая.

Я встала перед спящим горнилом большой печки и уперла руки в бока.

– Ну что, навье изобретение, будем знакомы.

Огонь не давался мне никогда. Мама быстро перестала поручать мне растопку, каждый раз возвращаясь в остывший дом и находя меня, закутанную во всю теплую одежду, которую я только могла отыскать. Когда в детстве мы с подругой ловили рыбу, я даже не бралась за огниво: костра можно было не ждать. Подруга ворчала, что быстрее свинью научить плясать, чем меня – такому простому делу. Впрочем, со мной ее улов всегда был гораздо богаче, чем в одиночку, – я точно указывала, где рыбы водилось больше всего – потому нелады с огнем легко мне прощались.

Вот только здесь не было ни мамы, ни подруги, чтобы помочь растопить печь. Между тем дом, в котором некоторое время никто не жил, невзирая на свой добрый нрав, был холодным и сырым.

Я зябко поежилась и растерла плечи руками. Придется как-то справляться. Я протяжно вздохнула, вспомнив, как хорошо и тепло было в избе головы. Мелькнула мысль сбегать позвать его на помощь, но я быстренько прогнала ее как непотребную. Наглеть так скоро – плохая идея. Надо хоть немного обжиться для начала.

Тяжелая заслонка поддалась с трудом, как будто печка боялась открываться передо мной, и я ее прекрасно понимала. Темное нутро было сухим и чистым: кто-то тщательно выгреб всю золу. Помнится, во время уборки я нашла немного дров. Правда, цвет деревяшек был зеленоватым, да и попахивали они сыростью. Но выбирать все равно не приходилось, поэтому я набрала охапку и вернулась в комнату. Заложив дрова в печь, встала на цыпочки и пошарила на печной полке. Так и есть – огниво нашлось на привычном месте. А теперь самое интересное…

Когда стукнула входная дверь, я прыгала перед печкой, отчаянно дуя на обожженные пальцы и ругаясь почем зря. Во время особо неудачного прыжка я задела ногой заслонку, и она рухнула мне прямо на пальцы. Взвыв, я выругалась особенно сочно. За спиной раздалось насмешливое покашливание, и я обернулась так резко, что коса стегнула незваного гостя по лицу.

– У тебя что, вместо волос железные нитки? – возмутился Совий, потирая щеку.

Я поджала губы и отвернулась, возмущенно буркнув:

– Не нравится – не стой под ударом.

– Вообще-то я принес сухие дрова, – парень наклонился и заглянул в печь. Оттуда клубами валил дым, категорически отказываясь уходить в трубу, и в избе уже повисло угарное марево. – Тю, кто ж сырые-то кладет? Ты их даже поджечь не сможешь, не то что вытянуть хоть немного тепла. Ты что, впервые печь топишь?

Я сунула пострадавшие руки под мышки и насупилась:

– Топлю не впервые. Только толку еще ни разу не было.

Совий повернул голову и окинул меня красноречивым взглядом, от которого мне захотелось пихнуть его посильнее, чтобы он сам в печь влетел, да заслоночку закрыть покрепче. Уверена, если б я это сделала, то огонь сумела бы развести в два счета. Увы, моим кровожадным мечтам не дано было сбыться. Лис, так и не сказав ни слова, вытащил тлеющие дрова, вынес их во двор и залил водой из стоявшего возле крыльца ведра. Вернувшись, он ловко заложил сухие, сладко пахнущие деревяшки в печь и быстрыми движениями высек искру. Я завороженно наблюдала, как капля огня, похожая на маленькую звездочку, упала на ровный белый срез, как растеклась по нему ручейками и прожилками и как пламя мигом взметнуло алые ленты, набрасываясь на угощение с жадностью дикого зверя. Совий отгородил гудящий огонь заслонкой и выпрямился.

Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплом, струящимся от ладно сложенных камней. Думала, сделав дело, Лис уйдет, но ни шаги, ни стук двери так и не прозвучали, и я неохотно приподняла ресницы. Оказалось, что наглый рыжий тип привалился к косяку, согнув локоть кренделем и постукивая пальцами другой руки по боку плетеной корзины, висевшей на этом самом локте. Я втянула носом воздух – и тут же широко распахнула глаза:

– Пирожки!

Надо ли говорить, что утренние пирожки кончились еще до обеда?

Лис усмехнулся, и я чуть покраснела. Но протянутые к корзине руки не опустила, напротив – сделала маленький шажок вперед, приближаясь к добыче.

– С тебя чай, – заявил Лис, приподнимая корзинку повыше.

Я скривилась, но запах был слишком манящий, чтобы устоять перед искушением. Да и печка разгоралась все сильнее, наполняя дом сухим жарким теплом, которое прямо-таки на глазах делало меня добрее. Так что я махнула рукой в сторону заваленного стола, а сама отправилась наполнять чайник водой.

– Вкусно, – с удивлением сказал Совий, заглядывая в чашку. – Надеюсь, ты не яд так прячешь?

Я не спеша доела малиновый пирожок, едва удержавшись, чтобы не облизать пальцы, и потянулась за кружкой – той самой, с мухоморами. Первая вещь, которую я отмыла в этом доме.

– Много возни, – я отхлебнула пахнущего медом настоя. – Сначала с лесом надо познакомиться, а уж потом искать в нем ядовитые травы. Все, что у меня есть с собой, оставит след. Зачем мне пилить сук, на котором я так удобно устроилась?

Лицо Совия вытянулось: надо же, поверил. Я не выдержала и фыркнула в кружку. Он уперся спиной в стену и, прищурившись, взглядом пообещал мне страшную месть, а я в ответ ехидно ухмыльнулась.

Похоже, этот парень вспыхивает легко, словно сухая щепка, но и успокаивается столь же быстро. Утром он смотрел на меня волком, в обед пришел с гостинцами, наступил вечер – и вот мы уже чаевничаем, будто друзья какие. Я наблюдала за Совием, спрятавшись за кружкой, и размышляла, спросить или нет. Нарушать хрупкое перемирие не хотелось. Но я не знала, сколько оно продлится, а вопрос давил, мешая спокойно наслаждаться отдыхом.

– Почему ты хотел, чтобы я ушла?

Совий взял очередной пирожок. Но откусывать не стал, покрутил его в руках и буркнул:

– Будь ты обычной знахаркой, я бы первым попросил тебя остаться. Приречью и правда очень туго без лекаря. Сколько раз посылали гонцов к князю, да только ответ один: в иных местах нечисти не меньше, людей не хватает, помощь не придет. Навья отрыжка!

Совий бросил печево обратно на стол и откинулся назад, запустив обе руки в волосы. Они тут же встали дыбом, и мне привиделось, что его голова охвачена пламенем.

– И тут ты – рагана. Почему, ну почему именно рагана? Кто угодно, хоть жрица Сауле, подошел бы больше! Но судьба привела тебя, – Совий закрыл глаза, как будто не хотел встречаться со мной взглядом.

Я прикусила губу. Снова поймала камень в свой огород, который и не сажала, и свести не могла. Скоро таких обломков хватит, чтобы построить склеп, в котором я себя и похороню.

– Пан Бур и пан Артемий иначе думают, – мой голос прозвучал тихо.

– Верно. Они меня слушать не стали. Поэтому ты все-таки здесь.

– Какая жалость, – я разозлилась. – Да, я здесь. Уж прости, что нарушила твой покой. А еще знаешь что? Никуда я по весне не пойду. Мне тут нравится. И дом, и люди – чудные, добрые люди, – и лес, и река, все здесь как для меня поставлено. Так что решено – остаюсь!

Я вскинула подбородок, прищурила глаза. Внутри натянулась тетива, грозящая вот-вот лопнуть. Посмотрим, что теперь он скажет!

Лис усмехнулся – едва-едва, горько изогнув уголки губ, залпом допил чай и поднялся. Окинул меня взглядом с головы до ног и развернулся к выходу. Злость и разочарование натянули струну внутри еще сильнее.

– Эй, Лис. Ты зачем приходил вообще?

Совий молчал, и я уж думала, что он так и уйдет не ответив. Но я ошибалась.

– Хотел убедиться, что Анжей не натворил глупостей. Нам ведь и впрямь нужна целительница, а другой не предвидится.

И струна внутри вдруг ослабла.

Я смотрела в окно, как Лис быстрым шагом идет к калитке. Знающими ловкими движениями расправляется с заедающим засовом. Чуть приподнимает просевшую дверь. Качает головой и бурчит что-то под нос – из дома, конечно, не слышно, но я видела, как двигались его губы, – и наконец закрывает за собой калитку, явно уже решив, когда вернется ее чинить. На душе было тоскливо, но от дома, насытившегося огнем, шло ровное успокаивающее тепло, и постепенно грусть отступала.

Будь печное пламя котом, уверена, оно бы сейчас сидело на крыльце, ожидая, не вернется ли Совий почесать его за ухом.

Допив чай, я встряхнулась и засучила рукава. Ведь уборка – самое надежное средство отвлечься от непрошеных мыслей.

На следующее утро, позавтракав оставшимися пирожками, умывшись и наскоро переплетя косу, я подумала, что хорошо бы и во второй дом наведаться. Ведь на долгие месяцы моим святилищем, местом для проведения обрядов, неисчерпаемой кладовой и просто добрым другом будет он – лес.

Сплошная стена дождя накануне не дала толком рассмотреть, каков именно здешний лес, и меня снедало любопытство. Одевшись потеплее, я прихватила корзинку на случай, если новый друг сразу поделится своими дарами, и отправилась знакомиться. Конечно же, не забыв взять угощение для лесных духов.

Помимо навьих тварей, в нашем Беловодье жили и иные создания. У них был свой уклад и законы; они не стремились пробраться в города людей, а люди – чудные существа, привыкающие ко всему, – и здесь умудрялись находить выгоду, подкупая соседей и получая взамен целебные травы, сведения о тайных тропах, а некоторые счастливчики – и о старых, поросших мхом кладах. Впрочем, нечисть – она нечисть и есть. Вместе с дарами нечистики нередко подбрасывали людям неприятности, от безобидных шутих и лошадиных «яблок» до цепких, не смертельных, но приставучих и неприятных заговоров на болезни и неудачу.

Сторож на воротах, видно, был предупрежден о моем появлении. Волосы я предусмотрительно спрятала под платок. В который раз пожалела, что они не красятся, даже «неправильными» настойками знахаря Игнотия, но выбора не было – пришлось мотать на голове мало-мальски пристойное сооружение, подсмотренное на базаре у одной купчихи. Поэтому незнакомый мужчина только кивнул мне и напомнил, что на закате ворота закроются. Придется до утра куковать под забором. Я поблагодарила его за бдительность и выскользнула за пределы деревни.

На мгновение от страха закружилась голова. Мне вдруг почудилось, что на самом деле меня не приняли в Приречье и я стою на тракте без коня, денег и хоть какого-то понимания, как быть дальше. Но наваждение схлынуло, оставив в напоминание только заледеневшие пальцы, и я перевела дух. Все правда, Ясмена. Хоть и временно, но ты нашла себе дом.

Тропинка, узенькая, но вытоптанная на славу, ложилась под ноги золотистой лентой. Она то пряталась в полегшей траве, то резво бежала по глинистому склону, в одном месте пересекала неширокий ручей и наконец ныряла в сонную дымку под голыми черными ветвями.

Вместе с лесом отправлялись спать и волшебные существа. Но я все равно оставляла на опушках, в корнях обережных деревьев и на широких плоских камнях угощение – хоть и листопад на дворе, но все же осень еще не настолько глубока, чтобы не нашлось ни одного бодрствующего листина[8] или собирающего последние припасы бардзука[9] Несколько раз оглядывалась и довольно улыбалась, видя, что угощение исчезло. Однажды увидела оставленный взамен пучок трав, похожий на тот, что я нашла в ночь, когда лечила Пирожка.

Ничьи злые глаза мне в спину не смотрели, и домой я вернулась спокойная и отдохнувшая, невзирая на гудящие, отвыкшие от долгой ходьбы ноги. Я была права – с этим лесом и всеми его жителями мне точно удастся подружиться.