Радиоактивные люди

Глава 1. Инкубатор для монстра

— Умер мужик и попал к Богу. А то ему: тек мол и так, умер ты напрасно, моя вина, проси чего хочешь.

— Ну у мужика глаза загорелись, и давай он перечислять: хочу попасть в другой мир, что бы и память с навыками все мои остались, и хочу что бы это был крутой мир, что бы я кучу фильмов по нему смотрел, и книг читал, хочу все про этот мир знать…

Бог слушает все это и только головой кивает.

— И хочу быть там самым главным героем.

— Ладно. — соглашается Бог.

Свете меркнет, сознание плывет, и приходит в себя мужик в сыром подвале, прикованный за ногу толстой цепью к стене, рядом тупая пила.

Тут выезжает кукла на трёхколёсном велосипеде, и говорит: «Добро пожаловать в игру.»

— Ха-ха-ха.

— Я не поняла. — тихо прогудела "Осьминожка"!.

— Он попал в «Пилу», понимаешь? Фильм.

— Что за фильм?

— Ну слушай…

И вот я с трудом, через дыхательную маску пересказываю своей соседке ужастик.

Моя история похожа на этот самый анекдот: Очнулся в новом мире в молодом теле, получил способность… Но не успел обрадоваться, как какой-то небритый мужик с ногтями бомжихи меня вырубил. И вот он я — плаваю в огромной колбе в вонючей жиже которая процентов на двадцать состоит из моей же собственной мочи.

А может это все галлюцинации? Я имею ввиду про попадание в другой мир и все такое… Когда тебе вкалывают столько дряни сколько мне, сознание расплывается.

— Хи-хи-хи! — рассмеялась "Осьминожка".

Ну кто же смеется над шуткой после того как ее смысл объясняли пол часа? Только она на это способна. Или все дело в новых наркотиках что ей дают? Какая разница, в нашем положении учишься не обращать внимания на такие мелочи.

Моя соседка V-20 — чудесное создание с осьминожьими щупальцами вместо волос и синей кожей. Синей кожей!

В подростковом возрасте интернета у меня еще не было, имелась только парочка дисков, на одном из которых была трилогия «Люди Икс», с очаровательной Ребеккой Ромейн. Не трудно догадаться какие именно сцены я засматривал до дыр. Господи, почему именно это всплыло в моей голове? Я даже имени своего не помню!..

Кроме своей внешности, Осьминожка почти ничем не отличалась от обычных людей. Таких как она называют эпсилон-мутантами. Я — дельта-мутант. Это значит, что внешность у меня обычная, но способности тоже никчемные.

Я могу выпускать из своего тела темную дымку, останавливающую все вокруг. Но эта «заморозка» действует только в радиусе одного метра и только пока я задерживаю дыхание.

Вернее так было.

Нас делят на именных и номерных. Мой номер V-21, пятая лаборатория, двадцать первый образец. Если мутант достаточно полезен, а главное послушен, его освобождают и дают имя. В основном такие мутанты занимаются отловом других мутантов и прочей грязной работой. Но эта сука — "Фрост" — не верю что она была в колбе.

Мразота морщится и кладет ладонь мне на лоб. Чувствую легкое дуновение у себя в мозгу. Она наведывается сюда каждые полгода — начальство хочет держать все под контролем. Черт, да я мог бы время считать по ее визитам, если бы мне это было нужно.

— Гнев. Страх. Отчаяние.

Учитывая что с нами тут вытворяют, не удивительно, что она не лезет глубже эмоций. А от такого поверхностного считывания я научился защищаться давно.

— Гнев. Страх. Отчаяние. — сверилась сучка со своими прошлыми пометками. Все правильно, стабильность — она успокаивает. Нет смысла копать дальше.

Меня поволокли обратно в мою банку.

В колбе почти невозможно двигаться и мышцы атрофируются. Говорить тоже очень сложно, из-за долгого молчания мозги деградируют, и, в конце концов мутант начинает тупо смотреть в одну точку. Только я продолжаю болтать, и только "Осьминожка" продолжает меня слушать.

— Однажды Эйнштейна спросили почему от такой умный.

— Он ответил, что, когда в детстве не делал домашнее задание, мама запирала его в комнате, пока он не поумнеет. Но однажды ее сбила машина.

— И когда комнату Эйнштейна открыли спустя четырнадцать лет он уже был таким.

— Правда? — наивно спросила Осьминожка.

— Нет конечно, я это сейчас придумал.

— Хи-хи-хи.

Она всегда смеется над моими шутками, даже такими тупыми.

Но все эти годы я не только упражнялся в сочинительстве несмешных шуток. Я как тот Эйнштейн, не мог делать ничего, кроме как тренировать свою способность. И злость, как оказалась, хорошее топливо для этого. Мне больше не нужно задерживать дыхание, и мой радиус уже далеко не метр.

Смогу ли я спастись из этого дерьмового места? — Да.

Смогу ли я сбежать с Осьминожкой? — Нет. Черт побери нет!

Только я могу двигаться в этом своем темном поле. Я не могу перемещать в нем еще кого-то или что-то. И этот вопрос нужно решить как можно скорее.

— Эй, консервы, видели бы вы себя. Кожа вся размокла, сморщилась и пожелтела, держу пари она пахнет мочой…

Что должен испытывать мутант выбравшийся из банки, по отношению к своим товарищам? Жалость? Сочувствие? Вместо этого все «именные» испытывают к нам жгучую ненависть. Даже ублюдочные ученые-расисты, которые в принципе призирали всех мутантов, не ненавидели нас так.

— Вы же в курсе, что вам вливают антибиотики, что бы вы не подохли от своего собственного дерьма. Я предложил сэкономить, и просто залить вас формалином. Ха-ха-ха-ха!

А что если я стану "именным"? Если я раскроюсь это не составит труда. Может тогда будет легче улучит момент и…

— Эй, почему мы так ценим последнюю оставшуюся у нас вещь, даже если раньше не предавали ей значения, а? — "Осьминожка" так редко начинает говорить первой… Возможно она почувствовала мое смятение. Проведя вместе столько времени, мы практически читали мысли друг друга.

Этот мудак повернул налитые кровью глаза к ней.

Да, все что у нас осталось, это наша гордость. До попадания сюда мне и в голову бы не пришло рисковать своей жизнью ради того что бы доказать самому себе что я весь такой свободный и независимый. Может быть поэтому «именные» нас ненавидят? В глубине души они понимают, что их вскрыли куда сильнее нас.

— Эй, предлагаю работу, на свежем воздухе, в окружении товарищей морской воздух и загар прилагается.

— А как называется вакансия?

— Раб на галерах. Ну как тебе 11.

Ха-ха-ха! Хи-хи-хи. — засмеялись мы в унисон.

Моя колба содрогнулась от злобного пинка.

— Меня зовут Волчий глаз, консссерва!

Ублюдок резко повернул рычаг сброса жидкости.

— На выход, синемордая! Надеюсь ты подохнешь на операционном столе!

По идее здесь должны работать гениальные специалисты, но нет: разрезать, посмотреть, что будет, вколоть наркотик, посмотреть, что будет, имплантировать какую ни будь дрянь и посмотреть, что будет — никаких попыток анализа или прогноза.

Я где-то читал, что нацисты вскрыли сотни беременных женщин, пытаясь изучить развитие эмбриона, а спустя пять лет после войны изобрели ультразвуковое исследование, и узнали о беременности так много, что полностью переплюнули этих вивисекторов. Вседозволенность сушит мозги людей.

Как-то раз эти умники определили, что у любых мутантов, даже у таких как я, повышена сопротивляемость к болезням, ядам и радиации. Что же они сделали потом? Взяли образец ткани для исследования, провели компьютерный анализ? Они просто пырнули меня отравленной иглой, и стали измерять скорость, с которой я гнию! И это не самый безобразный эксперимент их тех что я видел. К счастью остальное происходило не со мной, хотя теперь у меня и нет пальцев на левой ноге.

Но даже выносливость мутантов не бесконечна. Когда появился здесь, нас уже было 16, а сейчас осталось только семь, включая именных мутантов. Не будь мутанты таким редким материалом, думаю, я давно уже был бы мертв.

Одиннадцатый вкатил Осьминожку. Знаю, что после стольких лет, вероятность ее смерти именно сейчас ничтожна, но все равно перед каждой операцией вздрагиваю.

Вместо правой кисти у нее было уродливый обрубок, их которого торчал клинок. Мои зубы скрипнули. Возможно ли теперь восстановить ее руку?

— Ты пережила имплантацию адамантия, поздравляю. — злобно улыбнулся этот ублюдок.

— Но этот сплав ядовит. Твоей ущербной регенерации не хватит что бы противостоять этому без особых препаратов. Значит у тебя остался только один путь — стать такой как я.

— Я отказываюсь.

БАХ!

Я в шоке смотрю на синюю кровь, стекающую по стеклу. Даже несмотря на всю жестокость, все наши смерти преследовали определенную мерзкую цель.

Но сейчас… это же просто убийство… бессмысленное…

— Как приятно прикончить одного из вас!..

На заднем фоне злорадствует красноглазый урод, а у меня в голове будто лавина сошла. Я вдруг понял, что создаю не одно темное поле, а два. Второе окружает меня, оно позволяет мне двигаться, я так же могу изменить его, усилив защиту. Так вот как это работает. Черт, и почему я понял это именно сейчас, а не минутой раньше!? Глупый вопрос, потому что ярость — это отличное топливо для развития.

— Ты следующий на очереди, никчемный шутник! — потянулся он к рычагу сброса.

Давай, сделай это.

СТОП!!!

Выродок застыл, бешено вращая глазами, не в силах вдохнуть. Забавно, наверное, так чувствует себя паук, когда в его сети попадает мошка. И не только он, я чувствовал трепыхание всех 28 ублюдков, что находились в Лаборатории.

Я с трудом подтянулся, перевалился через край колбы и шмякнулся на пол. Это было сложно, куда сложнее, чем удерживать поле заморозки. Надо было подождать пока этот выродок меня вытащит.

— Ну как тебе, одиннадцатый? До сих пор считаешь меня никчемным? — я знал, что он меня слышит, просто не может пошевелиться.

— Хочешь сказать, чтобы я называл тебя волчьим глазом, но нет, я не дам тебе забыть кто ты есть. V-11!

— А ведь я должен теперь жестоко пытать тебя за то, что ты убил единственного человека, которого я любил, но это будет нерационально.

— Не! Рационально! — повторил я еще раз для себя, чтобы не передумать.

— Видишь ли, тебе не стоит ждать помощи, так как я заморозил ВСЮ базу.

— Ооо! Судя по твоим глазам ты понял что это значит. При отсутствии сигналов в течении получаса все здесь взорвут к чертям собачим. Ведь все вы здесь такой же расходный материал, как и я, лишь чуть более ценный, совсем чуточку.

— И было бы неловко, не найди они после взрыва человеческих останков в моей колбе.

11 побледнел как снег — он понял зачем он мне. Это хоть немного сгладило мою досаду от того, что я не мог запытать до смерти его прямо здесь.

— Эти ублюдки отобрали у меня свободу, и даже мое собственное тело. А теперь ты отобрал у меня последнее — право на месть! Зачем тебе это барахло, а, одиннадцатый!?

— Ха-ха-ха. — капельки влаги отрывались от моих глаз и повисали в воздухе. Черт, не думал, что после стольких лет в жидкости мои слезные железы еще работают.

— Не смешно получилось. — вынуждено констатировал я, и перевел взгляд на "Осьминожку".

Неужели я даже не могу ничего взять на память о ней? Датчики которые облепляли ее тело? Даже одежды, и той у нее не было. Мой взгляд упал на проклятый клинок. Она была не первой, которые эти изверги пытались его вживить, но первая кто выжил. Чертова штука стоила как истребитель, ведь этого адамантия на всей земле килограмм сто. Я ухмыльнулся — вот что я возьму с собой.

Одежда 11 висела на мне мешком. Благодаря Осьминожье, я мог даже раздеть кого-то, остановленного моим полем. Немыслимая тонкость воздействия для меня еще пол часа назад. Я бы с удовольствием остался, и поразвлекся бы со всеми здешними ублюдочными «учеными», но время поджимало. Сколько еще из отведенного мне получаса осталось?

Сейчас мне нужны были черные ящики. Если они уцелеют — все мои ухищрения насмарку. Но я долго планировал побег, и знал где они находятся.

— Черт! — эти здоровенные стальные кубы, покрашенные оранжевой краской мне даже с места не сдвинуть с моими дряхлыми мышцами. Остается только отвинтить крышки с помощью взятого у охранника ключа.

— Надеюсь этого хватит, что бы информация не сохранилась.

А теперь бежать как можно дальше!

На выезде, когда я мстительно выдавил охраннику шлагбаума пальцем глаз, время наконец истекло. Я почувствовал, как что-то раздирает мою дымку. Как будто в паучью паутину попал медведь, едва замечая её.

— Какую же бомбу они туда заложили?!

Я сворачиваю поле в плотную к себе, у уплотняю настолько, насколько возможно.

Белая вспышка — это последнее что я помню.

12 декабря 2000 года. Канада. Штат «Британская Колумбия»

Посреди леса зияла огромная наполненная пеплом яма. В ней, как муравьи копошились сотни людей, силясь найти хоть что-то.

С пригорка за всем этим наблюдала немолодая, но все еще эффектная блондинка. На ней был короткий модный полушубок, напрочь игнорируя тот факт, что на всех остальных были костюмы радиационной защиты.

Рядом приземлился военный вертолёт, подняв вверх облако пепла. Из него выскочил тучный человек с погонами полковника. Он защитным костюмом не пренебрегал, так что его лица не было видно.

— Вы, это все ваши проделки, "Фрост"! — неприязнь просачивалась даже сквозь маску.

— Причем тут моя работа? Ядерный заряд активизируется при нарушении протоколов безопасности сотрудниками базы.

— Я так и знал, что вы будите покрывать своих! — мужчина ткнул толстым пальцем в перчатке прямо в белоснежный подбородок.

Женщина с холодным выражением оттолкнула руку от своего лица.

— Согласно первичным данным, на момент происшествия все "образцы" находились в своих резервуарах.

— А свободные!? Свободные мутанты!?

— А это — уже ваши проблемы.

"Фрост" развернулась и зашагала прочь. Она больше не собиралась выслушивать пустые нападки этого напыщенного расиста.

Вдруг ее будто высеченное из хрусталя лицо дрогнуло. На секунду ей показалось что на границе ее чувствительности что-то…

Ну да ладно, это слишком далеко что бы обращать внимание.