Раб и солдат

Глава 1

Вася. Южный склон Главного Кавказского хребта в его нижней части за неделю до Нового, 1838 года.

Никогда не пейте много трапистского пива. Во-первых, это очень вкусно, но пипец, как дорого. Во-вторых, кто знает, что туда монахи подмешали⁈

Примерно в таком духе думал несчастный парень, когда с трудом разлепил глаза и активно принялся страдать каждой клеточкой тела, несмотря на свою конституцию. Бугрящиеся мышцы, увы, похмелью не помеха.

Его муки усилились, как только он начал соображать. Анализ окружающей местности, говоря прямо, напрягал. Вокруг были горные склоны, буйно заросшие смешанным лесом. Проплешины снега на открытых местах чередовались с густым кустарником и скальными выходами. Дикая природа!

«Привет, Василий, с большого бодуна!», — простонал Вася и стал судорожно соображать, как так вышло. Соображалось туго. Совсем не соображалось. Он даже заставил себя доковылять до ближайшей снежной насыпи, чтобы обтереть лицо холодненьким. Не помогло…

Какие-то обрывки воспоминаний скакали в голове, образуя мешанину образов. Малопонятную и оттого пугающую. Вот Вася со своим вещмешком спрыгивает на перрон станции «Горячий Ключ», чтобы попасть в объятья друга и боевого товарища Искандера. Вот они едут куда-то по горному серпантину на лучшую в мире турбазу, по уверению бывшего сослуживца. Там уже ждут ребята — те, кто уцелел, выполняя контракт с МО. Вот над столом летают рюмки водки, сталкиваясь и расплескивая содержимое. Вот льется из горлышка пена из небольшой бутылки бархатного пива, ящик которого привез из столицы понтер и задавака Сашка Спец — лучший оператор дронов в их роте, а, быть может, и в полку. Вот шампуры с мясом скрещиваются, как шпаги, в шуточной дуэли. Дальше провал…

«Меня, что, угораздило по пьяни рвануть одному в горы? — ужаснулся Вася. — В заповедник попал?»

Ничего более путного в голову не приходило.

Бывший мотострелок осмотрел себя на предмет экипировки и физических повреждений. С телом был полный порядок, чего не скажешь обо всем остальном. Помимо гудящей башки, тревогу вызывала обувь. Вася оказался в дремучем горном лесу в белых одноразовых тапочках. Вот это попадос!

С остальной одеждой все было не так печально. Но и отнюдь не радостно. Куртки на теплой подстежке не было. Одна фланелевая в клетку рубаха с одной оторванной пуговицей. И камуфляжные штаны не первой молодости.

«Набор для выживальщика-экстремала сотого уровня», — грустно подвел итог своих изысканий Вася.

Вариантов не было. Хрен бы с ними, с тапочками, но нужно срочно спускаться вниз. Счет идет на часы. «Не выйдешь к людям до сумерек — околеешь», — пришпорил себя Вася.

Тапочки на руки, носки в карман, чтобы хоть чем-то согреть ноги на привале, и вперед, босиком по мерзлой земле! Но сперва Вася по вбитой в подкорку привычке осмотрелся, запоминая ориентиры. Грамотное отступление — важная часть подготовки мотострелка. На войне всякое бывает.

Вася стал спускаться по склону, выписывая сложный зигзаг. Такой, как диктовала местность. Кругом звенящая тишина. Лишь потрескивали ветки и где-то внизу был слышен слабый шум от горного ручья. Примерно через километр этого серпантина послышался совсем иной звук. Кто-то ломился сквозь лес с грацией носорога, которому плевать на препятствия.

Вася притормозил и остановился. Прислушался, раздумывая, крикнуть или нет. Воспользовался паузой, чтобы немного согреть ноги, сунув их обратно в тапочки. Думал еще для тепла помахать руками, но замер. Даже дышать перестал.

Под треск деревьев, ломаемых с невообразимой силой, на прогалину, лежащую ниже места, где замер Вася, выбежал бык. Огромный и косматый темно-коричневый кавказский зубр с чисто бычьей мохнатой головой и гладким задом.

«Неужели сохранился⁈ Их же всех перебили, — Вася от восторга не мог пошевелиться. — Наверное, на водопой идет к ручью».

Лесной гигант обманул его ожидания. Склонился к земле и стал лизать почву.

«Солонец! — догадался Вася. — Или егеря кормушку устроили. Или выход натурального».

Пораскинув мозгами после столь невероятной встречи, выживальщик поневоле совсем загрустил. Не сложно было сообразить, что до ближайшего жилья топать и топать. Такие чуткие монстры, как зубры, рядом с человеком ни в жисть не обоснуются.

Ноги стали немного отходить. Пальцы покалывало тонкими иголочками. Вася энергично растер стопы. Руками, а не снегом. Пускай идиоты так поступают. Поранят только ноги с нулевым, с точки зрения тепла, эффектом.

Пошарил по карманам. Пусто! Даже завалящей бумажки не нашлось, не говоря уже о швейцарском мультитуле или, на худой конец, о коробке спичек в презике.

«Гражданка расслабляет! — хмыкнул Вася. — Не та, что с буферами, а та, что с ипотекой и с задержками выплат за боевые!»

День — солнце уже дошло до высшей точки — переставал быть томным. Дурацкое приключение начинало реально напрягать.

«Рота, подъем!» — скомандовал сам себе Вася и двинулся по следам зубра.

Бык ломился вниз к водопою, оставляя на своем пути «мины». Идти за ним след в след было удобно, но ссыкотно. Кто знает, что в голове у этого производителя телят. И вообще — где его стадо⁈

Вася резко свернул вправо, как подсказывал склон. Запрыгал, чертыхаясь, по острым камешкам и сосновой хвое. Уперся в горный ручей и откровенно загрустил. Ноги пекло уже огнем и болью от микропорезов. Но главная беда была не в этом. Вася уперся в обрыв. Ручей слетал с него метра на три, и прямой ход отсутствовал. Безальтернативный путь вел снова вверх. На лесистый гребень, по вершине которого, быть может, удастся спуститься вниз, на полшага ближе к цивилизации. К мобильной связи или хотя бы к газовым зажигалкам, с помощью которых можно будет развести огонь.

Вася не выдержал и заорал что есть мочи:

— Люди!!!

Горное безмолвие стало ему ответом.

— Ну и хрен бы с вами! — еще громче проорал Вася.

Снова тишина.

Вася сообразил, что громко орать — беду накликать. Еще явится по его душу какая-нибудь кракозябра. Может, лук сварганить из подручных материалов? Или уподобиться Тому Хэнксу и добыть огонь трением? Или разжиться кусками кремния и высечь искру?

«Набьешь себе мозоли на пальцах или без ногтя останешься», — с грустью заключил Вася и стал спускаться с очередного склона.

Начало смеркаться. Милов чувствовал, что тревога все сильнее расправляет свои крылья над его бедовой головой. Писец еще не подкрался незаметно, но уже был к тому близок. Что делать⁈

Попробовал ломать лапник. Иногда получалось. Но чаще дело заканчивалось ссадинами на пальцах, перепачканных в смоле, и отборными матами. Ветки елок благосклонно гнулись, но ломаться не спешили. Штанины покрывались дырами и грязными липкими разводами. На белоснежные когда-то тапочки уже нельзя было взглянуть без слез.

— Хреново дело! — тихо констатировал Вася.

«Эх, Вася, Вася…» — откликнулся заповедный лес.

Вася чуть не сдох. От холода. Залез под пушистую елку, завалил себя наскоро оторванными еловыми лапами. Свернулся эмбрионом, пряча попеременно выстуженные пятки в подколенных впадинах. А окоченевшие пальцы рук — под мышками. Отрубился сей секунд, стоило смежить веки.

… Пробуждение не задалось. Тело одеревенело. Болела каждая его клеточка.

«Уже не сдох — и то праздник!» — с какой-то злобой подумал Вася.

Кряхтя, выбрался на свет божий. В рассветной мгле уткнулся в глаза волка. Хищник смотрел, не мигая. Напряг мышцы, изготовившись к прыжку.

Вася не растерялся. С яростным криком бросился вперед, молясь всем богам, чтобы избежать клыков, перепачканных тухлятиной. Выставил руки в тапочках, как последний бастион от неизбежного столбняка.

Волк прыгнул, раззявя страшный рот. Но неудачно. Васин бросок сбил наступательный порыв зверя. В последнюю долю секунды он стушевался и, фактически, сорвал прыжок. Жертвы из несчастного выживальщика не вышло. Наоборот, волку попался противник не по зубам.

Столкнулись! Страшные клыки лязгнули в холостую, ибо Вася отшвырнул тушу. Вернее, присев, перебросил через себя. И волк на скорости влетел в еловые лапы, послужившие бывшему мотострелку ночным домиком. Визг разорвал утреннюю тишину окрестного леса.

Вася развернулся, готовый принять свой крайний бой. Не понадобилось. Волк счел за умное ретироваться. Мгновенно взопревший выживальщик тяжело перевёл дух. Уронил погибшие тапочки на хвою.

— Пошел отсюда, скотина! — огласил горные склоны его истошный крик.

«Скотина» послушалась. Стремительно, словно молния, исчезла в ельнике, поджав хвост.

Вася перевел дух. И тут же подскочил на месте. Его кто-то окликнул. На ближайшем холме, словно лесной дух, возник человек в странном для леса наряде. В черкеске, знававшей лучшие дни, и со старинным ружьем в руках. Он быстро сближался с Васей, не сказав и полслова.

— Ахмат — сила, брат! — громко приветствовал его выживальщик, мгновенно нарисовав себе в голове теплый дом, горячую похлебку и мобильную связь. — Ты откуда красивый такой⁈ Танцор на свадьбах?

«Танцор» не соизволил даже улыбнуться. Вместо положенных в горах приветствий, выбросил приклад своего ружья в Васину голову.

Это было последним, что увидел несчастный Вася, прежде чем отрубиться.

Коста. ЮБК. Рождество — 1838.

Краткая история Косты Варваци, рассказанная в цикле «Черкес».

Он, грек из Салоник, родом из Тбилиси, живший в начале XXI века, очнулся в Стамбуле в 1836 году в теле своего пращура. И попал в мир плаща и кинжала, в котором не было места нравственной брезгливости, в качестве двойного агента. Выживал как мог, боролся изо всех сил и нашел — и свое место в новом-старом мире, и свою любовь, грузинку Тамару. Совершил много подвигов, был не единожды ранен, добился под именем Зелим-бей авторитета у вождей Черкесии, получил русский офицерский чин и орден, расстроил — не до конца — планы английской разведки на Кавказе. Последнее дело привело его в Крым, где обосновалась его семья и где его ждала жена с телохранителем и другом, бывшим алжирским пиратом безъязыким Бахадуром. Подробнее читайте в 1–5 книгах цикла «Черкес».

Не сказать, что две недели карантина в Керчи пролетели незаметно. Но и без особых напрягов. То, что я на блюдечке приволок местному гарнизону турецкую кочерму с контрабандистами, вручил все это добро ему в руки без условий и без жажды лавров, обеспечило мне комфортные условия и всеобщее внимание. Ел досыта, отсыпался вволю.

Вышел аккурат за день до рождества. Тут пришлось взять ноги в руки, если хотел успеть к празднику к родным. С условием, что по дороге нужно было забрать жёнушку и Бахадура. Заскочил сначала к коменданту. Тот встретил меня без восторга. Устал, да и сам уже мечтал побыстрее начать праздновать. Но стоило мне представиться по форме, как он неожиданно встрепенулся. Тут же вся его апатия куда-то подевалась. Выпрямился, засиял, развел руки с улыбкой. Будто хотел меня обнять, как родного. Наконец, начал говорить.

— Константин Спиридонович! Дорогой вы мой!

Я не смог скрыть своего удивления. С чего такая радость? И почему я «дорогой» для незнакомого мне офицера?

— Сам Бог вас мне послал!

Ого! Бог⁈ Вот, прям, не меньше и не больше?

— А я-то голову ломаю: где мне вас искать?

Подумал, что этак комендант долго будет выражать восторги и не скажет ничего конкретного. Откашлялся.

— Рад, конечно, что так вам услужил. Только хотелось бы понять: каким образом?

— Так, вот же, — тут он начал лихорадочно копаться в довольно приличной горе бумаг на своем столе, — нет… нет… Да где же оно?

«А нечего было разводить такой бардак на столе!» — я терял терпение.

— Ага! Нашёл! Вот! Предписание из военного министерства! — он показал найденное письмо. Принял торжественную позу. — Вам, Константин Спиридонович велено передать, что Его Императорское Величество ожидает вас в Петербурге к первому февраля следующего одна тысяча тридцать восьмого года! Прошу!

Передал письмо мне.

— Фуф! — выдохнул комендант, передав мне предписание. — Гора с плеч! Теперь понимаете, как вы мне услужили?

— Теперь понимаю! — я улыбнулся. — Могу быть свободен?

— Не смею задерживать!

— С Рождеством!

— И вас, Константин Спиридонович!

От коменданта побежал на станцию. Так отвык от бега, все же на Боливарах передвигался обычно, что даже запыхался. Успел на дилижанс. Сел, смог выдохнуть. Можно было расслабиться. Впереди почти полтора дня дороги. К вечеру завтрашнего дня буду у Воронцова в Массандре. А от них до сестры, тьфу, всего ничего. Каких-то двадцать-тридцать километров. Аккурат к праздничному столу и явимся. И так меня эта мысль взбодрила, что стал улыбаться. И улыбался так долго, что соседи по поездке начали смотреть на меня с некоторой тревогой: уж не идиот ли какой у них в попутчиках? Снял улыбку. Все успокоились.

Подумал о вызове в столицу. Был уверен, что такое же предписание получили еще и Карамурзин с Торнау. Что ж, Николай верен своему слову: как и карать горазд, так и награждать. Кары я не ждал. Не за что было. Награда? Наверняка! Заслужил. Чего уж там.

Больше о делах не размышлял. Отдался поездке. Чувствовал себя королём! Потому что окунулся в мирную жизнь. Ни тебе погонь, стрельбы, крови, опасностей. Еду себе в дилижансе… Правда, местные «водилы» так и не научились осторожной езде. Четвёрка лошадей неслась с предельной скоростью. А погонщик только и делал, что подхлестывал, покрикивал, заставляя коняшек бежать еще быстрее.

«Не хватало мне еще за мгновение до встречи с родными сверзиться в пропасть!» — я начал беспокоиться.

Потом подумал, что уж слишком киношный сюжет. Слишком драматичный. Потом глянул на попутчиков. Те на скорость внимания не обращали. Привыкли уже. Тихо беседовали промежду собой. Под их бубнёж и не заметил, как заснул.

Снилась Тамара. Хорошо, что не… В общем, в приличном виде снилась. Не хватало мне ещё раз напугать попутчиков какими-нибудь стонами. Все-таки, чем ближе я был к ней, тем больше моё нетерпение. Сердце еле держалось, раздувшись до размера громадного шара, от переполнявшей его нежности.

… К вечеру следующего дня подъехали к Массандре.

Вышел из дилижанса на почтовой станции, от которой в гору шла дорога к усадьбе Воронцова.

«Опять пешкодралом!» ­ — улыбнулся.

Шагу не успел сделать, как услышал знакомый голос.

— Коста!

Ошалел. Это же Тамарин голос. В следующую секунду жена уже повисла у меня на шее. Удивление моё было настолько велико, что я не мог отдаться весь счастливому моменту встречи. И слова вымолвить не мог. Тамара, по своему обыкновению, не давала мне открыть рта. Целовала беспрерывно, что-то говорила не переставая. Успел еще только заметить верного Бахадура у неё за спиной.

Наконец, Тома взяла перерыв. Поставил её на землю.

— Ты… Вы как здесь⁈ — задал мучавший меня вопрос.

— Тебя встречаем, — улыбнулась жена.

— Да… Но откуда ты могла знать, что я сегодня приеду? Кто-то предупредил?

Тамара снисходительно посмотрела на меня. Я знал этот взгляд и знал, что за фраза следовала обычно за ним.

— Я дурак? — вздохнул я.

— Угу! — рассмеялась Тома.

— Ну, рассказывай.

— Все просто. Ты должен был получить моё письмо. Я верила в это. Знал, что я жду тебя. Ты — хороший муж. Не мог не выполнить моей просьбы. Поэтому я и Бахадур тебя встречаем.

— И сколько дней вы меня вот так встречаете?

— Всего три.

— Тамара! — я начал задыхаться.

— Ну, ну, ну! — Тамара прижалась ко мне, похлопала по спине. — Все хорошо, любимый! Все хорошо! Пойдём. Нам нужно поторопиться, если хотим успеть к твоей сестре.

— Да, да!

Тамара оторвалась от меня, сделала шаг в сторону, чтобы я смог поздороваться с Бахадуром. Обнялись крепко.

— Как ты?

— Хорошо, — ответил бывший пират на нашем языке жестов.

— Спасибо за Тамару.

Он улыбнулся. Тут я, наконец, разглядел его наряд. До этого мне казалось, что более пестрого одеяния, чем на турецком капитане, спасшем меня остановкой в открытом море, я не видел. Но сейчас одежда Бахадура являла собой какую-то адскую смесь цветов. И Тамара, и алжирец поняли причину моего удивления.

— Баронесса все развлекается, — усмехнулась Тома. — Больше же делать нечего.

— Она, как я погляжу, решила все цвета радуги повторить в его наряде. Или у неё со вкусом — беда! — проворчал я. — Ты не устал от этого?

Бахадур сплюнул.

— Ну, хоть так!

Взял Тамару за ручку. Пошли ко дворцу.

Идти было — всего ничего. Обстоятельного разговора все равно не получилось бы. Тамара только успела, смеясь, отреагировать на мою заботу о Бахадуре.

— Ты зря его жалеешь. Я, если честно, уже Богу молилась в Тифлисе. И была счастлива, что уехали с Розенами.

— Почему?

— Так он там, пользуясь своим положением любимчика, такую бурную деятельность развёл!

Я посмотрел на Бахадура. Тот уставился на меня честными-пречестными ярко-синими глазами.

— Ты что там творил в Тифлисе? — спросил его.

Он сделал вид, что не понимает сути вопроса.

— Так он тебе и скажет! — усмехнулась Тамара.

— Конечно, не скажет! — улыбнулся я.

— Что молчишь? — Тамара набросилась на Бахадура. — Язык проглотил?

— Тома! Тома! Что ты несёшь? — попытался я урезонить жену.

— Нормально, — отмахнулась Тамара. — Стесняешься? Давай, расскажи о своих похождениях, герой-любовник! Как ты ни одной юбки не пропустил!

Бахадур пошел «в отказ». Сделал вид, что, мол, наговариваете вы на нашу семью, начальник, грех это.

— Ух! — Тамара врезала алжирцу по плечу. — Негодник!

Бахадур еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Все! Все! Потом разберёмся, — успокоил я Тамару.

Подходили к дворцу. Сразу увидел барона Розена. Сердце скрутила дикая тоска. Резко постаревший, потерявший всякий интерес к жизни, мой бывший командир сидел на крытой террасе на стуле в обычной шинели, смотрел перед собой невидящим взором. Заметил меня. Чуть улыбнулся.

— Коста!

Мы подошли.

— Здравствуйте, Григорий Владимирович.

— Здравствуйте, здравствуйте. Надо же! Права оказалась ваша ненаглядная! Никто не верил. А она вон встречать вас ходила каждый день. Дождалась!

— Да… Как вы?

Розен горько усмехнулся.

— Думаю, не стоит об этом. Лучше расскажите о себе. Как вы? Надолго ли? Куда дальше?

— Хотел, конечно, подольше побыть здесь с родными. Но вышло предписание. 1 февраля должен быть в Петербурге.

— Его Величество призывают?

— Да.

— Что ж. Видно, наградит. По заслугам. Он умеет награждать, — Розен усмехнулся. — Мы хоть и отошли от дел, но кое-что слышали о ваших подвигах.

Вышла баронесса.

— Лиза! — Розен чуть ожил. — Смотри, кто к нам явился!

Мы с баронессой сухо поздоровались.

— Ты не простынешь? — спросила баронесса мужа.

— Нет. Тут хорошо. Я тут что подумал, душа моя. Косте нужно быть в Петербурге в начале февраля. Так было бы хорошо, если он с нами поехал в Москву. А уж оттуда…

— Да, да, — согласилась баронесса.

— Благодарю за столь щедрое предложение, — я склонил голову. — Но я намерен был забрать с собой и Тамару, и Бахадура.

— Конечно, — удивился барон. — Мы так и полагали. Отличной компанией доедем! Что, решено?

— Да. Мы с удовольствием воспользуемся вашим щедрым предложением!

— Ай, — улыбнулся Розен, махнув рукой. — Эка вы красиво все завернули! По-простому, по-простому. А на Рождество, как я понимаю, по словам Тамары, вы к сестре?

— Да. Прямо сейчас и хотим отправиться, чтобы успеть.

— Тут же недалеко?

— Совсем недалеко.

— И как же вы доберетесь?

— Найму коляску, — я пожал плечами. — Или еще что…

— «Еще что»⁈ — Розен рассмеялся коротким смехом. — Душа моя, вели заложить им «еще что»!

Баронесса улыбнулась.

— Спасибо!

— Что вы. Это такой пустяк. А теперь вам нужно поспешить. И прежде — переодеться. Тамара чуть ли не каждый день с вашего мундира пылинки сдувала.

— Бахадур, голубчик! — обратилась баронесса к любимчику. — Тебе бы следовало тоже переодеться. Что-нибудь попроще. Думаю, образ персидского шаха будет как раз к такому празднику.

Мы с Тамарой не стали вдаваться, с чего это образ персидского шаха как раз к православному Рождеству. Поспешил в её опочивальню.

И, вроде, цель у нас была более чем бытовая — переодеться. Но как…