Глава 10

Уборная, к счастью, оказалась вовсе не такой мерзкой, как уверял принц. Однако стоило Иоланте увидеть длинный писсуар, она тут же решила заходить сюда как можно реже.

Коридор, как и весь дом, был оклеен обоями в розочках. Ванные комнаты занимали северный конец, прямо напротив лестницы находилась огромная гостиная, а к югу от нее – комнаты шестнадцати старших мальчиков… пятнадцати старших мальчиков и Иоланты.

Их с принцем апартаменты соседствовали в южном конце коридора. Напротив была малая гостиная – для старосты пансиона и его помощников. А прямо к северу от комнаты принца – кухня, где младшие ребята готовили вечерний чай для старших. Таким образом, Иола и принц оказались отделены от остальных обитателей этажа.

Принц, несомненно, именно этого и хотел.

Из-под его двери пробивалась полоска света. Иоланте невольно вспомнилось, как она стояла во мраке и глядела на окна своей комнаты, тоскуя по свету. И по принцу.

Она вернулась к себе, закрыла дверь и оделась. Накануне вечером, снимая форму, она тщательно запоминала, как застегивается рубашка, разбиралась, как прикрепляется воротник, и убедилась, что сможет снова завязать галстук таким же узлом. И пока не сотворила заклинание «Serpens caudam mordens» семь раз подряд, спать не ложилась.

Утром с обвязкой никаких затруднений не возникло: ткань змеей обвила Иоланту и стянула так сильно, как только она могла вынести. С формой она тоже справилась довольно легко. Лишь узел галстука упорно отказывался выглядеть таким же тугим, как раньше, но это можно было стерпеть.

Закончив с одеждой, Иоланта придирчиво осмотрела себя в зеркале.

Ей всегда казалось, что внимательный наблюдатель сумеет разглядеть цинизм, скрывающийся под ее маской лучистой жизнерадостности. Теперь для этого и особой наблюдательности не требовалось – взгляд ее горел неверием и гневом.

Иола уже не та девочка, какой была двадцать четыре часа назад. И никогда больше ею не будет.


* * *


Когда она вошла к принцу, тот, уже одетый, стоял на коленях перед каминной решеткой и снимал с огня чайник.

– Как спалось?

Иоланта пожала плечами.

Принц посмотрел на нее и налил кипятка в заварочный чайник. На мгновение он показался ей удивительно обыкновенным – такой молодой, взъерошенный со сна, – и от этого горькой печалью пронзило сердце.

Иоланта отвела взгляд. В отличие от ее комнаты, заботливо убранной в духе колониального воспитания Арчера Фэрфакса, здесь обстановка была проста – только флаг на стене, изображающий дракона, феникса, грифона и единорога в четырех частях черного с серебром щита.

– Это флаг Сакс-Лимбурга. – Принц указал на карту на противоположной стене. – Вот здесь ты найдешь его в Пруссии.

Золотой гвоздик с тем же геральдическим рисунком на широкой шляпке, что и на флаге, отмечал на карте крошечный завиток. Иола прошла мимо карты к окну и, чуть приподняв штору, выглянула на улицу.

Тяжелые бронированные колесницы исчезли.

– Они улетели около четверти третьего, – сообщил принц. – И, скорее всего, не вернутся – приказ Атлантиды сильнее приказа инквизитора.

Будто мысли прочитал. Это неприятно задевало.

– Не передашь мне вот это? – Он указал на маленькую гладкую шкатулку на столе.

Получив ее в руки, принц, вопреки ожиданиям, не открыл крышку, а сунул вещицу в застекленный шкафчик, полный тарелок, кружек и разных съестных припасов, после чего протянул Иоланте чашку чая.

Чай оказался горячим и душистым. Где он научился так хорошо его заваривать? Приходилось ли принцу, когда он был одним из младших, вместе со всеми таскать сумки, разжигать камины, готовить для старших?

«Не буду задавать личных вопросов». Они пили чай в молчании. Принц закончил первым и внимательно разглядывал Иоланту, пока она притворялась, будто ничего не замечает.

– Неплохо, – сказал он наконец, – только запонок не хватает…

И продемонстрировал запонки на своих рукавах. Вот досада: Иола-то думала, что эти штуки нужны только для вчерашней рубашки.

Оторвав наконец взгляд от своих манжет, она заметила, что принц по-прежнему пристально ее рассматривает.

– Что еще?

– Ничего.

– Ты должен всегда говорить мне правду.

– Правду о том, что касается нашей миссии. Я не обязан раскрывать все свои мысли только потому, что тебе вздумалось спросить.

– Ах ты змей...

– А ты как думала? Прекрасные принцы только в сказках бывают. Кстати, о сказках…

Он снял маленький каменный бюстик с книжной полки у окна, вытащил лежавший под ним том и положил на свой стол. Книга выглядела совсем древней. Кожаный переплет, когда-то, видимо, бывший ярко-алым, выгорел от времени и стал красновато-бурым. Золотое тиснение на обложке почти совсем заросло пылью, но Иоланте удалось разобрать слова: «Книга поучительных историй».

– Это Горнило, – пояснил принц.

– Что еще за Горнило?

– Сейчас покажу. Присядь.

Она подчинилась. Он занял кресло с другой стороны стола и положил ладонь на книгу.

– А теперь положи сюда свою руку.

Иоланта последовала указаниям, разрываясь между нежеланием слушаться и любопытством.

Минуту или дольше принц молчал – вероятно, пароль был достаточно длинным. Затем легонько постучал по книге своей волшебной палочкой. Рука Иолы вдруг онемела до самого локтя, а потом ее неудержимо повлекло вперед. Столешница с устрашающей скоростью ринулась прямо в лицо, Иоланта открыла рот, чтобы закричать…

И приземлилась коленями в высокую траву. Принц протянул ей руку, но она оставила этот жест без внимания и быстро вскочила на ноги. Вокруг, куда ни глянь, бескрайние зеленые луга купались в рассветных лучах. С одной стороны у горизонта плавно поднимались невысокие холмы, покрытые густым лесом, с другой, на порядочном расстоянии, на высоком бугре стоял замок, и восходящее солнце окрашивало его белые стены пурпуром и золотом.

– Так Горнило – это портал!

– На самом деле нет. Все, что ты видишь – иллюзия.

– Иллюзия? Что это значит?

Не может быть. Иоланта погрузила руки в высокую траву. Утренний свежий ветерок покачивал мелкие белые цветы с пятью лепесточками, и они приветливо кивали своими головками. Жесткие края травы царапали кожу. Иоланта сломила листок и поднесла его к носу, ощутив свежий резковатый запах зеленого сока.

– Это значит, что все здесь – ненастоящее.

Пара длиннохвостых птиц носилась над головой, перышки их сверкали и переливались. Вдалеке мирно паслись коровы. Руки стали влажными от росы. Иола тряхнула головой – невозможно поверить, что все это понарошку.

– Если пройдешь верст пятнадцать в любую сторону, увидишь, что дальше пути нет, как будто этот мир – лишь террариум, накрытый гигантским куполом. Но поскольку у нас нет времени шагать пятнадцать верст…

Принц провел ее ярдов на сто к северу и показал на восток:

– Вон там – замок Спящей красавицы. Однажды ты сразишься с драконами. Видишь второе солнце?

Замок заслонял большую часть второго солнца, но край его был виден: бледный круг в небе, того же размера и на той же высоте, что и настоящее солнце, но расположенный чуть южнее. Несомненно, именно для того, чтобы напоминать разным простакам вроде Иоланты, что Горнило – не настоящий мир.

– Подумай вот о чем. Сновидения нереальны, но когда ты видишь сон, для тебя он становится реальностью. Вот так и работает Горнило. Только, в отличие от сновидений, здесь соблюдаются физические и магические законы действительности. Все, что верно там, верно и здесь, и наоборот.

Иола потрогала свое лицо. Ощущения такие же, как в реальном мире.

– А где сейчас настоящая я?

– Наши тела находятся в моей комнате и выглядят, наверное, так, точно мы задремали, уронив головы на стол.

Необыкновенная магия!

– Где ты взял эту книгу?

– Это фамильная реликвия.

Принц повернулся к замку, указал на него своей палочкой, потом бросил палочку Иоланте:

– Приготовься.

– И что ты сейчас делал?

– Ничего.

– Но ты указал палочкой на замок!

– Ах, это… Просто послал заклинание, чтобы разбить окно.

– Зачем?

– Привычка. Драконы, бывало, мешали мне попасть в замок. Вот я и бил окна снаружи, чтобы подразнить их.

– Но до замка верст пять. Как ты можешь разбить окно с такого расстояния?

– Заклинание дальнего действия. Попробуй применить заклинание дальнозоркости, если не веришь.

Она так и сделала. И это позволило увидеть замок совсем близко – казалось, рукой достать можно, и все его окна целы. Иоланта уже собралась было уличить принца в обмане, как вдруг одно окно разлетелось фонтаном мелких осколков. Глухо, басовито грохнуло, а затем где-то у замковых ворот взметнулся огромный язык пламени.

Иоланта нахмурилась:

– Ты что, на убийцу тренируешься? Кому нужны такие заклинания?

– Моей матери было видение – она видела, что я их совершаю. Вот я и научился.

– Тебе бы голову проверить. Мало кто из шестнадцатилетних мальчишек так покорно слушается мамочкиных указаний.

– Мало кто из матерей обладает даром провидения, – просто ответил принц. – Ну как, готова?

– К чему?

Не нравился Иоланте его вид.

– Любишь цветы? Decapitentur flores. Eleventur.

Тысячи белых соцветий взлетели в воздух, невыразимо прекрасные в лучах солнца.

– Начинаем обучение. En garde. – Принц вскинул палочку. – Ventus!

Шквал цветов обрушился на Иоланту с такой силой, точно это были не цветы, а галька.

– Отбей их, – приказал принц.

Она взмахнула палочкой и представила, как цветочный поток меняет направление, уносясь от нее прочь. Но все, чего добилась, – бутоны принялись колотить еще сильнее. Разозленная, Иоланта выпустила язык пламени. Тут же что-то покрупнее цветочков шмякнулось на ее поднятую руку.

– Что за…

– Просто коровий навоз. Теперь сосредоточься. Думаю, больше не придется напоминать, что в этом упражнении можно использовать только воздушную стихию.

– Просто коровий навоз?!

«Да что он знает о магии стихий?!» Стихийникам упражнения ни к чему. Либо у тебя есть власть над одним из элементов, либо нет. Едва осознав себя, Иоланта уже понимала, что способна повелевать огнем, водой и землей. Что и делала, если и не совсем без усилий – все-таки управление землей требовало определенного напряжения, – то, по крайней мере, достаточно легко.

Иоланта увернулась от особенно крупной цветочной грозди:

– Ты так мне глаза вышибешь!

– Сопротивляйся.

Она запустила в принца мощной струей воды – чтобы тут же получить ее обратно с добавочкой в виде коровьей лепешки, мощно ударившей в грудь.

Иоланта швырнула в принца своей палочкой.

Он отступил в сторону:

– Неплохой бросок. Может, Уинтервейл в конце концов получит то, что хотел.

Иола вытерла рукавом мокрое лицо:

– Тебе-то какое дело?

– Никакого.

Ее палочка снова полетела к ней. Град цветочков долбил, не унимаясь, терпеть их щелчки становилось все труднее. Иоланта из сил выбивалась, пытаясь направить их на принца, осыпать безобразными оспинами эту самодовольную физиономию. Но ничего не выходило.

Его губы шевельнулись. Тысячи травинок – целый лес – поднялись перед нею. Еще одно движение губ, и они разом повернулись в воздухе, нацелив на Иоланту свои острые концы.

Кровь отхлынула от ее лица. Цветочки – это всего лишь больно. А эти, пожалуй, в клочья искромсают.

Травинки устремились к ней. Не задумываясь, Иола воздвигла стену пламени, чтобы испепелить их. Принц погасил огонь. Она вновь его призвала, а принц – сковал.

Иоланта велела земле окружить ее стеной. Он разметал эту стену, не дав ей подняться даже на фут.

– Ты воюешь не со мной.

– Тогда не делай мне больно!

– У тебя должна быть весомая причина, иначе ты не сможешь преодолеть то, что мешает тебе повелевать воздухом.

– А может, я и не хочу преодолевать! Уж точно не для тебя, крысеныш!

За эту вольность Иоланта была тут же наказана – клятва напомнила о себе волной боли, точно тупым ножом по живому. Казалось, земля закачалась под ногами. Но Иола не унизит себя, рухнув перед принцем на землю! О нет, никогда. Она не поддастся, она останется стойкой…

Трава оцарапала лицо. Иоланта все-таки упала.

Ее охватил гнев.

Рука поднялась сама собой, волшебная палочка указала в небо, губы сами произнесли команду.


* * *


Еще не успев понять, что затевает соперница, Тит вскинул руку с палочкой:

Praesidium maximum!

Он не раз защищался таким заклинанием от огня, но никогда – от молнии.

Та ударила в щит – раздался хруст, точно стекло растирали в мелкий порошок. Мощь удара была просто сокрушительной. Титу едва хватило сил не уронить руку и поддерживать щит, терявший дюйм за дюймом под этим бешеным натиском; перед глазами заплясали цветные точки.

Тит закряхтел, с трудом удерживая палочку. Мышцы плеч и рук ныли нестерпимо. От ослепительного света хотелось зажмуриться.

Как может молния, явившаяся ниоткуда, длиться так долго? Сколько еще продержится щит? Он исчезал – Тит чувствовал это каждой косточкой, – раскалывался, рассыпался, воздух вновь становился просто воздухом, уже не способен был защитить…

Вскоре от него ничего не осталось. Сердце подпрыгнуло куда-то к горлу. Но и молния тоже истощилась. Только последние электрические разряды еще потрескивали в воздухе.

Тит пережил это.

– Оставляет желать лучшего, – сказал он, надеясь, что голос не выдает охватившей все тело слабости. – У Черного Бастиона молния Хельгиры убила меня наповал.

Фэрфакс медленно поднялась на ноги:

– Хельгира мертва уже тысячу лет, если она вообще когда-нибудь жила.

– Ее история – одно из упражнений Горнила, тех, что посложнее.

Ее губы плотно сжались.

– В Горниле можно умереть?

– Конечно.

– А на тебя настоящего это не влияет?

– Это неприятно. Когда умираешь в Горниле, потом даже думать не можешь о том, чтобы вернуться к месту своей гибели.

– И все же ты здесь.

– Верно, но я не собираюсь снова наносить визит в Черный Бастион. Когда-нибудь, возможно, я пошлю туда тебя – помериться силами с Хельгирой.

Фэрфакс пожала плечами:

– Если ты ее боишься, это еще не значит, что я тоже.

Тит мало спал прошлой ночью, ожидая, когда улетят бронированные колесницы. Он все смотрел на их едва различимые металлические брюшки и вновь и вновь возвращался мыслями к событиям минувшего дня, зная, что переступил запретную черту, и понимая, что поступил бы так же, доведись ему опять через это пройти.

В какой-то момент принц прекратил себя оправдывать. Фэрфакс права: он – злодей, и ради своей цели ни перед чем не остановится. И глядя на нее теперь, вымокшую, перепачканную, но не покоренную, Тит сознавал, что ему придется зайти еще дальше.

Если кто и способен преодолеть узы клятвы кровью, так это Фэрфакс. Нужно найти другой способ ее удержать.

А еще лучше – сделать так, чтобы она сама не захотела уйти, даже если выдастся шанс.

Но Тит ничего не мог придумать. Пока.

– Достаточно на сегодня, – сказал он, пряча палочку в карман. – Пора в школу.


* * *


Утро выдалось солнечным. Ученики в форме выходили из пансионов и сливались в общий поток. По пути младшие останавливались возле крохотных магазинчиков – принц назвал их «лавочками сладостей», – покупая кофе и свежие булочки.

Принц же привел Иоланту в местечко побольше – не то чтобы настоящий ресторан, просто заведение с двумя залами, рассчитанное на старшеклассников. Иола жевала булочку с маслом и оглядывалась по сторонам. Никогда не помешает знать, кто здесь популярен, у кого можно добыть информацию, а кого лучше избегать.

Но, изучая свое новое окружение, она по-прежнему чувствовала на себе взгляд принца. Уже привычно. С момента их встречи он с нее глаз не спускал, тем более когда уверился, что Иоланта – средство достижения его самых недоступных целей. Но с момента возвращения из Горнила, взгляд этот изменился... будто отныне принца больше интересовала она сама.

– А теперь чего ваше высочество желает?

Он удивленно вскинул бровь:

– У меня уже есть ты. Чего мне еще желать?

Иоланта отодвинула пустую тарелку:

– У тебя такой вид, точно ты что-то замышляешь.

– Какой ужас. – Принц покрутил свою чашку, из которой до сих пор не сделал и глотка. – Мне же приличествует лишь снисходительное выражение. Мы ведь не хотим создать впечатление, будто я могу – или хочу – разработать какую-то стратегию.

– Нашел, как выкрутиться, принц. А мне нужна правда.

Уголки его губ едва уловимо дрогнули.

– Я думал, как удержать тебя, мой дорогой Фэрфакс, ведь ты покинешь меня при первой же возможности.

Иоланта прищурилась:

– С каких это пор клятвы кровью недостаточно, чтобы удержать мага в своей власти?

– Ты прав, конечно. У меня нет причин сомневаться в успехе.

– Так почему ты в нем все же сомневаешься?

Принц поднял на нее глаза:

– Всего лишь потому, что ты мне бесконечно дорог, Фэрфакс, и потерять тебя было бы невосполнимой утратой.

Он говорил о ней, как об орудии, которое можно использовать против Лиходея. Так с чего же Иоланту вдруг охватило волнение, а сердце ее болезненно затрепетало?

Она встала:

– Я все.


* * *


Школа была старой: скопление облезлых зубчатых зданий из красного кирпича вокруг четырехугольного двора, в центре которого стояла бронзовая статуя какого-то человека – несомненно, очень важного. За века двор отшлифовался тысячами шаркающих ног, а у оконных рам не помешало бы обновить краску или даже дерево.

– Я ожидала чего-нибудь поэлегантнее, – заметила Иоланта. Она училась в школах и покрасивее, и попышнее.

– В Итоне принято обходиться малым. Они, бывало, загоняли по семьдесят учеников в небольшой чулан и проводили зимой уроки с открытой дверью.

– Но почему именно эта школа? – недоумевала Иола. – Почему, в конце концов, немагическая? Разве тебя не могли просто отправить в обитель и подсунуть некомпетентного педагога?

– У Лиходея есть свой пророк. Или был. За всю жизнь я не получал о нем никаких сведений, но, похоже, именно он в своем видении узрел меня в Итоне.

Вот и одна из причин, по которым обращались к пророкам, – никто из них не искажал открывшегося ему будущего.

– Так это судьба?

– О да, я – избранник судьбы.

Что-то в голосе принца заставило Иоланту пристально на него взглянуть. Но прежде, чем она успела сказать хоть слово, к ним подошли несколько юношей, стремясь пожать ей руку.

– Слышал, что ты вернулся, Фэрфакс.

– Все зажило, Фэрфакс?

Она улыбалась и отвечала на приветствия, стараясь не подать вида, что понятия не имеет, кто они такие. Когда же мальчишки ушли своею дорогой, а принц принялся перечислять Иоланте их имена, ее вдруг грубо толкнули сзади.

– Что за…

Двое мускулистых парней обменялись довольными ухмылками.

– Смотри-ка, да это же Фэрфакс, – сказал один из них. – К его высочеству вернулась его милашка.

У Иоланты челюсть отвисла. Зато его высочество и бровью не повел.

– Разве так стоит обращаться к моему лучшему другу, хоть он и красив? Ты, наверное, просто завидуешь, Трампер, ведь твой лучший друг страшен, как мятая репа.

Значит, тот, что с бычьей шеей, – Трампер, а Хогг – второй, с широким, бледным и действительно будто приплюснутым лицом.

– Ты кого назвал мятой репой, ты, белоручка-пруссак, барышня кисейная?! – взревел Хогг

– Тебя, конечно, здоровенного, мужественного англичанина, – ответил принц и обнял Иоланту за плечи. – Идем, Фэрфакс, мы опаздываем.

– Кто это? – спросила она, когда они отошли подальше, и парочка не могла их услышать.

– Пара тупоголовых забияк.

– Это только они считают, что мы с тобой в особенных отношениях?

– Для тебя это важно?

– Конечно, важно! Мне придется жить среди этих мальчишек. Последнее, чего бы мне хотелось, – чтобы меня считали твоим… ну, этим самым.

– Об этом никому не надо знать, Фэрфакс, – прошептал принц, – пусть это останется нашим маленьким секретом.

От его взгляда – то ли ироничного, то ли порочного – что-то внутри перевернулось.

– Хотелось бы чистой правды.

Принц опустил руку:

– На самом деле все считают, будто ты дружишь со мной, потому что ты беден, а я – богат.

– О, в это я могу поверить, ведь просто так с тобой дружить никто не станет.

Он молчал. Иоланта надеялась, что сумела задеть его чувства – если, конечно, есть что задевать.

– В нашем положении дружба невозможна. – Голос принца звучал ровно, почти бесстрастно. – Она приносит страдания либо нам, либо нашим друзьям. Запомни это, Фэрфакс, прежде чем сдружишься со всеми вокруг.


* * *


Утренний урок – первый за день – вел профессор по имени Эванстон. Тощий и седовласый, он буквально утопал в своей профессорской черной мантии. Семестр только начинался, и Эванстон взялся за новую тему – «Скорбные элегии» римского поэта Овидия. К счастью для Иоланты, ее знаний латыни оказалось более чем достаточно, чтобы все понимать.

Урок сменился службой в часовне, показавшейся Иоле безмерно долгой и мрачной. А затем принц снова повел ее в пансион, где, к ее удивлению, был подан весьма сытный завтрак. Юноши, многие из которых, как Иоланта видела, перекусили утром по дороге, набрасывались на еду с такой жадностью, точно три дня крошки в рот не брали.

После трапезы они отправились на уроки – которые здесь назывались «отделениями», – пока не пришла пора вернуться в пансион на обед, к коему присоединилась и миссис Хэнкок, пропустившая завтрак. Молитву снова произносила она, на сей раз не упомянув имени Фэрфакса, однако Иоланта постоянно чувствовала на себе ее цепкий взгляд.

Она сама не понимала, что это на нее нашло, но после обеда, когда мальчики гуськом покидали комнату, задержалась и подошла к миссис Хэнкок:

– Мои родители просили передать вам, что в этом семестре со мной будет гораздо меньше проблем.

Если миссис Хэнкок и ошеломил поступок ученика, она ничем этого не выдала. Только усмехнулась:

– Что ж, в таком случае, надеюсь, ты прислушаешься к словам родителей.

Несмотря на взмокшие ладони, Иоланта вежливо улыбнулась:

– Они тоже на это надеются. Хорошего дня, мэм.

Принц ждал ее у двери. Иола с удивлением отметила, сколь он мрачен и раздражен – это он-то, обычно такой сдержанный и невозмутимый. Даже слова ей не сказал, пока они выходили из комнаты.

Но уже на улице тихо произнес:

– Молодец.

– И именно поэтому ты смотрел так, точно сгораешь от желания чем-нибудь меня треснуть?

– Она следила бы за тобой куда тщательнее, если бы верила, что наша дружба искренняя. – Губы принца чуть искривились в полунасмешке. – Пусть лучше считает меня самодовольным типом, а тебя – оппортунистом.

«В нашем положении дружба невозможна».

Жалеть его Иола не собиралась. Но пожалела.


* * *


Тит с любопытством ждал, как же Фэрфакс отреагирует на их послеобеденные отделения.

У них снова была латынь – урок вел преподаватель Фрамптон с огромным, похожим на клюв, носом и толстыми губами. Казалось, он будет ими шлепать, однако Фрамптон произносил слова с прямо-таки ораторской дикцией, рассказывая об изгнании Овидия из Рима и читая ученикам из «Скорбных элегий».

Фэрфакс казалась очарованной актерским талантом Фрамптона.

Глядя на ее закушенную губу, принц вдруг понял, что она не только слушает преподавателя – она ловит каждое тоскующее слово Овидия.

Сейчас Фэрфакс тоже была изгнанником.

Урок длился уже почти четверть часа, когда она наконец поняла, кто такой Фрамптон. Читая, он проходил мимо ее стола. Она подняла взгляд и потрясенно уставилась на его галстук, заколотый булавкой со стилизованным изображением печально известного водоворота Атлантиды. Фэрфакс тут же склонила голову и принялась быстро царапать что-то в своей тетради, не глядя на учителя, пока тот не вернулся на свое обычное место перед классом.

А после урока затащила Тита под арку в задней части двора, крепко стиснув его руку:

– Почему ты мне ничего не сказал?

– Это же очевидно. Нужно быть слепым, чтобы не заметить.

– Здесь есть агенты, которые не носят эмблему?

– А ты как думаешь?

Фэрфакс втянула воздух:

– Сколько?

– Хотел бы я знать! Тогда не приходилось бы подозревать всех подряд.

Она оттолкнула Тита:

– Я пойду назад одна.

– Счастливо прогуляться!

Она ринулась прочь, но вдруг, словно вспомнив что-то, вновь повернулась к нему:

– Что еще ты от меня скрываешь?

– А сколько информации ты сможешь вынести?

Поистине, неведение иногда – блаженство.

Фэрфакс упрямо сощурилась, но ушла, ничего больше не спрашивая.


* * *


Она не пошла прямо в пансион, а побрела на северо-восток от школьных ворот. Слева от дороги простирались широкие зеленые поля, справа возвышалась кирпичная стена вдвое выше Иоланты.

Вдоль стены расположились лоточники. Какая-то старуха, вся в заплатах, пыталась всучить Иоле ручную соню. Загорелый мужик балансировал подносом, полным блестящих сосисок. Здесь торговали пирогами, пирожными, фруктами и чем угодно, что может быть съедено без тарелок и вилок. Вокруг каждого торговца толпились младшие ученики, точно муравьи на куске сахара – одни что-то покупали, другие глотали слюни.

Обыденность происходящего заставила Иоланту острее почувствовать себя не на своем месте. Эти мальчишки так жили, она же просто проходила мимо, притворялась.

– Фэрфакс!

Кашкари. Она вздохнула – индиец ее нервировал. Он, похоже, принадлежал к тому редкому типу людей, которые, задав вопрос, действительно внимательно выслушивают ответ.

– Куда собрался? – спросил Кашкари, перейдя улицу.

– Да так, смотрю, как тут что.

– Не думаю, что многое изменилось за время твоего отсутствия. О, смотри-ка, а вот и старина Джоб со своими грошовыми шербетами. Желаешь один?

Иоланта покачала головой:

– Холодновато для этого.

Однако подошла к изможденного вида торговцу вслед за Кашкари. Тот купил горсть жареных орехов и предложил ей угоститься.

– Кого я вижу! Тюрбанчик гуляет с Милашкой.

Иоланта быстро развернулась. Трампер и Хогг.

– Милашка, так Тюрбан теперь твой кули? – хихикнул Трампер.

Очевидно, слава о ней сюда еще не дошла. Немногие ребята из магического мира сознательно решались задирать магов стихий, поскольку те, прежде чем достигали школьного возраста, несколько лет тренировались направлять свой гнев скорее на физические, нежели магические действия. А также потому, что стихийника никогда не признавали виновным, если к концу драки школа не сгорела.

Кашкари, должно быть, заметил воинственный настрой Иоланты.

– Не обращай внимания. Они только и ждут, что ты попадешься на эту удочку.

– Терпеть не могу пропускать хорошую потасовку. – Она взяла у него несколько горячих орехов. – Но как хочешь.

Орешки оказались сладкими и хрустящими. Иоланта и Кашкари пошли дальше. Трампер и Хогг еще с минуту выкрикивали им вслед разные оскорбления, пока наконец эта забава им не наскучила.

– Не думал, что ты вернешься, – заметил индиец. – Ходили слухи, будто ты с родителями уехал в Бечуаналенд.

В Державе было много атлантов, особенно в больших городах. Но, насколько знала Иоланта, все они, даже самые мелкие клерки и охрана, посылали своих детей учиться домой. Оставалось предположить, что англичане в этом от них не отличаются.

– Мои родители могут и вернуться. Но они хотят, чтобы я закончил школу здесь.

Кашкари кивнул. Значит, объяснение приемлемо. Иоланта перевела дыхание.

– Скучаешь по Бечуаналенду?

Что она узнала в школе о Калахари? Великая цивилизация, известная своей восхитительной музыкой, живописью и литературой. Законодательство многих магических королевств основано на их образце. И они знамениты красотой своих благородных магов – это, очевидно, Иоланта помнила не с уроков географии.

Она с треском разгрызла кусочек ореха, чтобы выиграть немного времени:

– Да уж скучаю по погоде, когда здесь такая слякоть. И конечно, по охоте на крупную дичь.

– А местные там дружелюбны?

У нее начал пот проступать. Приходилось верить, что, если несуществующие родители Фэрфакса собирались вернуться туда, ситуация не могла быть такой уж скверной.

– Думаю, не враждебнее, чем в остальных местах.

– Индийскому народу не всегда нравится, что в страну пришли британцы. Когда мой отец был молод, они подняли великое восстание.

Как он сумел вовлечь ее в разговор о политической ситуации в немагическом мире, о котором Иоланта имела лишь смутные представления? Она знала только, что в магических королевствах субконтинента за последние сорок лет тоже дважды восставали против Атлантиды.

– Захватчику всегда следует считать, что его не любят. Разве какой-нибудь народ может быть рад оказаться порабощенным?

Кашкари замер, забыв поставить ногу на землю. Иоланта насторожилась. Что такого она сказала?

– Очень прогрессивные суждения, – задумчиво проговорил он. – Особенно для того, кто родился в колонии.

Неуверенная, не ляпнула ли какой-нибудь глупости, она решила взять нахальством:

– Я сказал, что думаю.

– Эй, вы, двое! Я вас всюду ищу.

Иоланта подняла взгляд и с удивлением обнаружила, что находится всего в каких-нибудь десяти шагах от двери пансиона миссис Долиш.

Уинтервейл склонился из открытого окна:

– Живо переодевайтесь. Остальных я уже собрал. Пора играть в крикет.

В комнате Иоланты лежала книжка с правилами популярных игр. Прошлой ночью она просмотрела раздел о крикете, но при этом чувствовала себя такой усталой и разбитой, что все прочитанное казалось полной бессмыслицей.

– Идем, – сказал Кашкари.

Это конец. Одно дело кивать и притворяться безмерно заинтересованной напыщенными разглагольствованиями Уинтервейла о крикете, и совсем другое – изображать из себя опытного игрока. Да только Иола ступит на этот самый питч – так, кажется, называется поле для крикета? – сразу станет ясно: она понятия не имеет, что делать дальше.

Но они уже поднялись наверх. Уинтревейл, в светлой рубашке из плотной ткани и таких же светлых штанах, встретил их в коридоре и провопил:

– Быстрее!

Принца нигде не было видно. Кашкари успел уже скинуть свой сюртук и жилет. Иоланте ничего не оставалось, как расстегнуть несколько пуговиц, хотя раздеваться она не начинала, пока не оказалась за закрытой дверью.

В гардеробной нашлась одежда подобная той, что была на Уинтернвейле. Все пришлось впору – как и пара грубых башмаков. Когда принц успел их подогнать? Впрочем, неважно, сейчас есть проблемы посрочнее.

В комнату постучал Уинтервейл:

– Фэрфакс, что ты там возишься?

Иоланта чуть-чуть приоткрыла дверь, крепко держа за ручку:

– У меня брюки порвались. Нужно залатать. Идите, я вас догоню.

– А вот Хэнсон хорошо управляется с иголкой, – Уинтенвейл показал на коротышку за своей спиной, – пусть поможет?

– Когда он мне в последний раз помогал, то перепутал мое левое яйцо с подушечкой для булавок, – ответила Иола.

Мальчишки в коридоре захохотали и помчались вниз по лестнице, топоча, словно стадо носорогов.

Иоланте же скользнула в комнату Уинтервейла, чтобы проследить, куда они пошли. Потом постучала в дверь принца. Никто не ответил. Вошла – пусто.

Куда он запропастился сейчас, когда так ей нужен?

Можно, конечно, притвориться, будто у нее скрутило живот, но что, если Уинтервейл или еще кто-нибудь – миссис Хэнкок, к примеру – настоит на вызове врача? Меньше всего Иоланте нужно, чтобы ее осматривали.

Она нервно мерила шагами комнату принца. Если не явиться в скором времени, Уинтревейл может послать кого-нибудь на поиски – тоже ничего хорошего.

Имей Иола возможность понаблюдать немного за игрой, то, вероятно, разобралась бы, что к чему. Но вдруг игровое поле открыто со всех сторон, и спрятаться там негде?

Идеального решения не было. Наверное, стоит вернуться в свою комнату и еще раз прочесть правила игры в крикет – если можно что-нибудь выучить, когда сердце так и рвется прочь из груди, – а потом попытаться незаметно подойти к полю.

Но только Иоланта шагнула в коридор, из своей комнаты навстречу вышел Кашкари.

– Так что, идем? – спросил дружелюбно.

Попалась.


Не следует забывать, что прогресс в магии не линеен: иногда то, что кажется новым, на самом деле возникло гораздо раньше и лишь недавно открыто заново. Медики при дворе Месопотамии, к примеру, сформулировали всевозможные разновидности профилактических заклинаний. Заклинания в конце концов были утеряны из-за войн, пожаров и других опустошений Фортуны, но сохранились записи, подтверждающие их чудотворную силу.

Или возьмем более современный пример. Историки магии утверждали в течение многих лет, что так называемые книги авантюр – должно быть, наиболее успешное магическое приспособление нашего поколения – на самом деле не что иное, как коммерческая переделка того, что веками применялось домом Элберона для обучения и тренировки юных наследников, особенно в тревожные времена. Ныне обнаруженные документы времен Последнего Великого Восстания и в самом деле указывают на то, что у принца Тита VII в распоряжении были средства, выполнявшие многие функции современных книг авантюр, только еще лучше.

Из статьи «Все былое приходит вновь», газета «Деламерский наблюдатель»,

от 2 декабря 1151 державного года

Загрузка...