Глава четвертая

Я невольно сглотнула.

– Что вы имеете в виду, госпожа Мирена?

– То и имею, Агриппина, что без вашей помощи мне раны Альдамиру не затянуть. Заклинания, словно кислота, выедают и кожу, и мышцы. Моя сила не находит, за что зацепиться.

– Спаси, Предопределение! – вырвалось само собой. – Но что я могу?!

Тихий шепот Катарины, будто эхо, слово в слово.

– Вам нужно выжечь собственным огнем разрушительное действие заклинаний, но перед этим отдать ему жизненную силу, дабы он сумел пережить лечение. Своей-то у него с кивинкин нос.

Я непонимающе глядела на мать Сонора.

– Жизненную силу отдавать легко, – вздохнула Мирена. – Тяжело контролировать отдачу.

Она замолчала, будто бы собираясь с мыслями, а потом подошла ближе, взяла меня за руку и заглянула в глаза.

– Сила-то жизненная, Грушенька, как вода, а воду не удержать в ладонях. Не успеешь вовремя остановиться, отдашь всю себя. Вмиг постареешь и умрешь. Да и муж твой недолго после тебя продержится.

Я смотрела на нее и видела в черной радужке свое отражение.

Страшно. Предопределение, как же страшно!!! Страшно и холодно.

– Ты слышишь, Груша?

– Слышу, – ответила, нет с силой исторгнула изо рта звуки.

– Ты готова?

Странный вопрос. А что остается, без помощи Альдамир умрет, а без него и мне не жить. Замкнутый круг.

– Ты готова? – повторила Мирена.

Я кивнула.

Рядом медленно оседала на пол Катарина, но ее обморок прошел мимо меня.

– Хорошо, – госпожа Гром не улыбнулась, хоть я и ощущала ее удовлетворение. – Скорее начнем, быстрее закончим.

За Миреной брела на негнущихся ногах. Следом за нами никто не пошел. И слава Предопределению.

– Пей, девочка, – едва я переступила порог, госпожа Гром подала чарочку с темно-коричневой жидкостью. – Не волнуйся, это только травы, они помогут настроиться. Да и сущностью твою приглушат, чтобы не мешала.

Виверна внутри возмущенно взревела, но делать было нечего. Пришлось выпить. Впрочем, обволакивающей горечи напитка я почти не заметила, но сразу же ощутила легкое головокружение, которое с каждым вздохом становилось сильнее.

– Теперь раздевайся и укладывайся рядом с мужем, Груша.

Пуговицу на джинсах расстегнула раза с третьего, пальцы не слушались. Футболку помогла снять Мирена. Меня так развезло, будто после гномьей наливки. Она же подвела ближе к кровати.

– Белье тоже, Груша. Тело к телу, кожа к коже. Никак иначе. Не волнуйся, никто не войдет.

А я больше и не волновалась, хотя почти ничего не видела, не слышала, плохо соображала. Голос Мирены был якорем, не дававший уйти.

– Ты видишь Альдамира?

Видела, только его и видела. А еще болотную зелень, которая словно дымка вилась над ранами. Безумно хотелось отогнать ее, избавить мужа от страданий.

– Укладывайся, Груша. Да, правильно. Обнимай крепче, ему не больно, он спит.

Какой близнец холодный! Я поежилась, прикоснувшись животом к его боку. Нужно согреть, поделиться с ним своим теплом. Отдать ему силу.

– Все верно, милая, отдавай, не жалей. Я рядом, прослежу. Ты только слушай мой голос. Я буду петь тебе, девочка, слушай внимательно. Как только песня закончится, тебе нужно остановиться. Слышишь?

Слышала. Да только ответить не могла, боялась прервать течение жизненной силы. Волны энергии выходили из меня горячие, будто из печи, оглаживали Альдамира и впитывались в тело. И чем больше, тем жарче разгоралась его собственная искра.

«Пей, забирай, все забирай», – кричала я мысленно. – Забирай, только живи!

А Мирена пела, вела бархатным голосом, помогала отбросить сомнения и отдавать. Но вот песня кончилась, а я все никак не могла остановиться.

Мало! Мало отдала, нужно больше, иначе он не справится, умрет. Тогда и я умру, уйду следом.

– Груша, остановись!

Ни за что! Мало. Мало!!!

– Груша, хватит! Твою ж, Непроизносимую! Оттащите же ее!!!

Поздно. Это чтобы начать, рядом быть нужно. Теперь же я хоть с Земли до него достану.

– Грушенька, миленькая…

Другой голос, не Мирены. Яркий, сочный, звонкий.

– Остановись, Грушенька, – плакал голос. – Ты себя убиваешь… ты его убиваешь…

Убиваю? Я? Нет, помогаю! Помогаю?! Помогаю… Нет! Спаси, Предопределение! Убиваю!!!

Осознание ударило мечом в грудь. Я закричала и открыла глаза.

– Живой?!

Живой. Лежит рядом со мной, дышит спокойно, порозовел. А раны? Нет ран, чистая кожа. Спасибо, предопределение!

Не вынеся, протянула руку, дотронулась пальцами до кожи. Гладкая, мягкая, нежная. А это что такое? Что за морщинистая лапка трогает моего мужа? Вот брон, это ж моя ладонь…

Все. Допрыгалась. Примерила однажды личину старушки, так она навечно приклеилась. Не хочу.

Не хочу!!!

Обморок пришел весьма кстати, вырвав из сознания. Я плавала в облаках, ничего не чувствуя, не думая. Видела Солнышко, которая погрозила крылом. Мимо пролетели Шторм с Симом, драконом Владыки, но меня не заметили. Умчались по своим делам, видимо. Интересно, куда – это они? Впрочем, спустя секунду, я забыла и о них, и о виверне. Парила в невесомости и отдыхала.

Вот только насладиться покоем в полной мере мне не дали, вырвали в мир людей, вернее, существ. В этом мире было холодно, как на северном полюсе. И голодно, будто в голодном крае.

Я неохотно открыла глаза и уперлась взглядом в голую мужскую грудь, знакомую, надо сказать. Грудь мерно вздымалась, говоря, что ее обладатель спал. Захотелось дотронуться до кожи и ощутить гладкость. Протянула руку и тут же одернула, не сумев сдержать горестный вздох. Что – что, а опять увидеть морщинистую ладонь желания не было.

Но не успела вконец расстроиться, как мою лапку схватили и прижали к губам. Я против воли взглянула вверх и утонула в нежности. Желтые глаза мужа смотрели с любовью, ласкали.

– Здравствуй, – и голос такой тягучий.

– Привет, – таяла я, купаясь в этих волнах. – Как ты?

– Замечательно и даже лучше с каждой проведенной рядом с тобой секундой.

Улыбка сама собой вползла на лицо. Я рассматривала его лицо, замечая нездоровую бледность и потрескавшиеся губы. И понимала, как рада, что он рядом. Вот только память все испортила, подкидывая картинку, а воображение помогло, дорисовав образ немощной старухи.

– Нет! – воскликнула, зажмуриваясь, прячась от самой себя. – Не смотри на меня!!! Я не хочу, чтобы ты видел меня такую.

– Какую такую? – в голосе принца сквозила легкая насмешка. – Лохматую, бледную и с синяком на коленке? Так поздно, я уже все, что было можно, внимательно изучил. И остался доволен увиденным.

– Ты издеваешься, да? – возмущенно спросила, открыв один глаз.

Желтоглазая морда показательно подняла бровь.

– Но я же старая и страшная!

– Разве?

– Да. И, вообще, не заговаривай мне зубы! – от расстройства даже шмыгнула носом, чувствуя, что чуть-чуть и расплачусь. И как дальше жить? Он молодой и прекрасный, а я…

А этот нехороший товарищ окинул меня плотоядным взглядом и ухмыльнулся.

– Знаешь, дорогая моя женушка, если лет через сто семьдесят – сто восемьдесят ты будешь выглядеть вот также, я запру тебя дома и никуда не отпущу без охраны.

Нет, близнец точно на фоне страданий сбрендил! О чем я ему и поведала, в красках надо сказать, используя различные нецензурные выражения. Он радостно слушал и смотрел на меня так, словно не мог насмотреться.

– Высказалась? – когда паузы между словами стали увеличиваться, спросил он.

Я недовольно кивнула.

– Тогда смотри.

Альдамир бесцеремонно сцапал меня и потащил прочь с кровати. Куда, непонятно. Я, естественно, принялась сопротивляться. Но особо не преуспела, да и не успела, как оказалась на ногах.

– А теперь смотри, дорогая, – проговорил муж, опаляя дыханием шею.

Оказалось, притащил он меня к зеркалу и теперь вынуждал в него посмотреться. Делать этого не хотелось. Вот совсем нисколечко.

– Не буду, – буркнула себе под нос.

Тогда этот вреднейший из существ, самостоятельно поднял мой подбородок. Я из чистого упрямства зажмурилась.

– Да посмотри ты уже, глупая! – рявкнул он под ухо. – Вот трусишка-то!!!

Это кто глупая?! Это кто трусишка?!

Глаза тут же открылись. Я воинственно набычилась и хотела возмутиться, как краем глаза узрела свое отражение. Из зеркала на меня смотрела вовсе не бабушка, а девица, такая, какую привыкла видеть. Разве что бледная, как поганка, да лохматая, будто год не расчесывалась.

От облегчения подкосились ноги. И если бы не муж, я, наверное, рухнула на пол.

– Убедилась, что с тобой все в порядке? – спросил он.

– Ага, – только и сумела выдавить из себя. – Но как?

– Как-как. Как отдала, так и получила обратно. Я не жадный.

– Спасибо, – улыбнулась его изображению и только тогда поняла, что мы, собственно, голые. – Ээээ….

И тут же закрыла ладошками самое сокровенное.

– Ммм, не мог бы ты отвернуться? И одеться, что ли? – протянула жалобно.

Альдамир многозначительно окинул взглядом мое сжавшееся тело и сверкнул глазами.

– Мне так нравится больше. Но если, родная, тебе так хочется, ладно уж, оденусь.

И, развернувшись, отправился к кровати. Признаюсь, заставить себя не подсматривать на голое высочество в зеркало, я не смогла.


Одежду близнец обнаружил аккуратно сложенной на стульях. Забрал свою и демонстративно долго одевался. Я вся испыхтелась, искраснелась, даже вспотела, хотя не так давно мерзла, пока он, наконец, облачился. Пришла моя очередь, вот только этот наглец отворачиваться не спешил. Уселся на кровати, сложил руки на колени и уставился на меня своими желтыми глазищами.

– Отвернись! – напомнила я.

Он с неохотой опустил веки.

– Подглядывать, – раздалось рычание виверны. – Шторм сказать.

Ууу! Бессовестный! Подглядывать вздумал, ну держись!!!

– Так, Солнце, мне твоя помощь нужна, – нетерпящим возражения голосом, произнесла я. – Проучить одного нахала.

Подруга приоткрыла глаза и вопросительно на меня взглянула.

– Помнишь, ты личину бабушки делала? Через Шторма у Альдамира магию иллюзий брала?

Та кивнула.

– Хочу провернуть вот что.

И принялась ей рассказывать. Солнце вначале слушала внимательно, потом выпучила глаза, а затем, и вовсе, захихикала.

Что ж, держись муженек. Захотелось стриптиза, будет тебе лебедь плюс.

Утыреная у близнеца сила послушно втекала в тело, виверна ее преобразовала и хоп, вместо пятидесятикилограммовой Груши, напротив кровати стояла барышня, чей вес увеличился раза в два с половиной. По моей просьбе, на «девушку» нацепили балетную пачку, купальник и тапочки. Воодушевленная проказой, Солнышко порыкивала мотив всеми известного на Земле балета «Лебединое озеро», а именно танец маленьких лебедей.

Вначале принц делал вид, что ему все равно, потом открыл один глаз, увидел барышню, которая успела встать в третью позицию и скрестила руки.

– Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та.

Дева запрыгала, заколыхались груди десятого размера, заскрипел пол. Альдамир открыл второй глаза и в ужасе уставился на балерину.

– Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та.

Артистка не жалела себя, отдавая в танце душу. Все ближе и ближе, она подкрадывалась к замершему мономорфу. И вот, наконец, оказалась рядом и, недолго думая, уселась аппетитной много килограммовой попкой на колени мужчины.

– Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та, – подпевали вдвоем Шторм с Солнышко. – Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та-тра-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та.

Балерина призывно улыбалась, пододвигая огромный бюст, которым запросто можно было раздавить кое-чью голову. Кое-чья голова старательно отодвигалась, пока кое-чей затылок не уперся в стену.

– Все, с меня хватит!!! – не выдержал любитель пышек и, столкнув артистку на кровать, унесся за дверь.

Тут уж пробрало и меня. Представив выражение его лица, уткнулась лицом в подушку и захохотала, как сумасшедшая. Вместе со мной веселилась виверна, а издалека слышался приглушенный клекот Шторма. Грифон издевался над Альдамиром.

Отсмеявшись, я все-таки оделась и поспешила следом за мужем. Нехорошо, мы веселимся, а там Владыка страдает. Едва высунула нос за дверь, как была схвачена и прижата спиной к стене.

– Вредина ты моя родная! – с жаром прошептали на ухо. – Моя б воля, запер тебя в спальне и ни отпускал никогда. Я безмерно соскучился…

А потом близнец принялся целовать губы, глаза, щеки, лоб. Я млела и отвечала с не меньшим пылом. Забыла обо всем, растворяясь в его ласках.

– Эй, голуби! Совсем стыд потеряли! – раздался рядом женский голос. – Им в распоряжение целую комнату отдали, а они в коридоре милуются. И, вообще, что я тебе говорила, Альдамир?

Оторвавшись от мужа, затуманенным взором посмотрела на говорившую. Госпожа Гром уперла руки в бока и грозно смотрела на нас.

– А ну марш вниз! – гаркнула она. – Никогда у меня столь баламутных клиентов не было. Не успеешь одну подлечить, чтобы последствий от перенапряжения не осталось, так она и свои силы отдаст и чужие вбухает. Второй такой же, едва глаза открыл, а туда же, геройствовать. Но и этого им мало! Отдыхать дали, дак они миловаться вздумали. Нельзя! Слышали?! Пока энергии в равновесие не придут, никаких любовей, чтобы я не видела!

И, потрясая полотенцем, матушка Сонора погнала нас на первый этаж.


Внизу в гостиной собрались все те же: Катарина, отец Сонора, герцог и герцогиня Дэр ду Милош. За время, которые мы с Альдамиром провели в комнате, родители Лиопольдины, будто бы постарели.

Матушка близнеца, казалось, едва держалась от усталости. Она полулежала в кресле, бледная и осунувшаяся. Но и господин Гром изменился. Черные глаза смотрели в одну точку, рука нервно пощипывала бороду. Кроме того, рядом со стулом, где он сидел, периодически то проявлялась, то пропадала палица. Очень выдающаяся, надо сказать. Вместо деревянного навершия, на ней красовалось металлическое. Если мне не изменяла память, такая штуковина называлась на Земле моргенштерн.

– Господа, приветствую, – первым делом, едва переступив порог, принц поздоровался.

– Сын! – протянула к нему тонкие ладони Катарина и, хотела было, вскочить резвой козочкой с кресла, да только без сил упала обратно.

Близнец молниеносно оказался рядом и заключил ее в объятья.

– Живой! – шептала она, заливая рубаху сына слезами. – Живой… Слава Предопределению!

Я мысленно удивилась, разве не она не дала мне погубить нас обоих? Должна была первой узнать, что с сыном все в порядке.

– Леди упала в обморок, – видимо, поняв мою пантомиму, вполголоса подсказала госпожа Мирена. – Пришлось ее в искусственный сон вводить. Пусть и мономорф, да не нужны такие встряски ребенку. Вот совсем недавно проснулась. Я за вами сразу и побежала.

– Спасибо за подсказку, – поблагодарила я гному и тоже поспешила к Катарине, которая тут же вцепилась и в меня.

– Спасибо, Грушенька, – перемежала она слова со всхлипами. – Спасибо, милая!

Мне даже неловко стало.

Вскоре леди ду Милау более ли менее успокоилась и взяла себя в руки. Пока она вытирала лицо платочком, я повернула голову к герцогу и одними губами прошептала:

– Как Владыка?

– Без изменений, – также тихо ответил тот понурившись.

Вроде и сказать что-то было нужно, да слова не приходили. Так и повисло бы неловкое молчание, только вот герцогиня гордо поднялась со своего места и решительно заявила:

– Владыка жив, а вот моя дочь неизвестно. Осталась там одна – одинешенька. Бедняжка в лапах сумасшедшего наследника и его банды.

Ее лицо вдруг скривилось, в глазах заблестели слезы.

– Это ты виноват! – маманя Лиопольдины обличающе ткнула пальчиком в мужа. – Вместо дочери, шлюху забрааал… бедную кровиночку оставииил…

Она душераздирающе всхлипнула и зарыдала. Герцог вместо того чтобы броситься утешать жену, подошел к Катарине.

– Прошу простить мою жену, леди. Она не в себе.

Матушка Альдамира слабо улыбнулась.

– Идите к ней, герцог, не делайте хуже. Уложите в постель, ей нужен отдых. Все наладится.

Дэр ду Милош коротко кивнул и, подхватив рыдающую жену под локоток, повел ее в неизвестном направлении. Подключилась и Мирена, на ходу шепча успокаивающее заклинание.

Проводив взглядом уходящих, я повернулась к отцу Сонора, единственному кто никак не отреагировал на истерику герцогини.

– Все плохо? – опередив меня на долю секунды, спросил у гнома Альдамир.

Тот пожал плечами.

– Его светлость сумел вытащить только супругу и леди Катарину. Студенты-первокурсники вместе с преподавателем остались на территории дворца. Что с ними теперь, я не знаю.

– Они вступили в бой со стражами Филиппа, когда Грушеньку в портал засосало, – горестно вставила матушка Альдамира. – Нарушили порядок. Если и живы, то отправлены в казематы.

Пудовые кулаки господина Грома на миг сжались, но он мгновенно усмирил гнев и произнес.

– Сын, не снимая, носит с собой семейный амулет, поэтому я сумею определить точное месторасположение Сонора или же его тела…

На последнем слове его голос дрогнул, да и у меня, если честно, засосало под ложечкой. Бедные друзья, как же они там?! Чудом не расплакавшись, вцепилась близнецу в рукав, и как недавно гном, сжала пальцы в кулаки, сминая ткань рубахи.

– Не пори ерунды, бедовая ты голова! – из-за спины выступила Мирена.

Надо же, я и не заметила, как она вернулась.

– Сын жив, точно чувствую. Возможно, и остальные тоже. Найти мы их найдем, как вытаскивать, только не знаем. Казематы Владыки – это вам не ярмарка. Спросить бы у самого, да дышит несчастный через раз, не то, что говорить может. Самим думать придется. Ты знаешь как, Альдамир? – с надеждой посмотрела она на принца.

– Знаю, – не думая ни мгновения, заявил тот. – Вы только точное месторасположение найдите. Вызволю.

Загрузка...