Рассвет, встававший над лесом, был алый.
Хаширама сидел на краю скалы, свесив ноги в пустоту, как часто делал когда-то давно, в детстве. Он погрузился воспоминаниями в то короткое безоблачное время; старался выбросить из головы остальное.
— Хаширама? — в голосе брата, тихо подошедшего и вставшего за спиной, сквозили непривычные интонации.
— Да?
— Что делать с телами?
Набиравшее силы солнце било по глазам, ослепляя. На миг смежив веки, Хаширама обернулся и мимо брата посмотрел на два гроба, созданных его Мокутоном.
— Отправь Учихам, — негромко распорядился он, вновь отворачиваясь к рассвету. — Напиши, что предложение перемирия в силе.
— Но, ани-чан, — Тобирама шагнул к нему, и в тоне отчётливей замелькала тревога. — Сомнительно, что Учихи согласятся на мир, когда узнают, что их предводители…
— Напиши, Тобирама, — прервал его старший брат. — Обрисуй альтернативу — ты умеешь сделать это так, чтобы и до самых горячих голов дошло.
Тёплый ветер принёс запахи леса, тихий шелест листвы. Здесь всегда так спокойно, умиротворённо, и кажется, что все проблемы мира не могут проникнуть в этот лес между скалой и речкой Накано. Хаширама от всего сердца хотел поделиться этим ощущением с другими.
— Я переберу весь их клан, пока не найду того лидера, который согласится подписать с нами договор. Наша с Мадарой… — Хаширама осёкся, поправился: — моя мечта — мирная деревня на этих землях, и я воплощу её. Чего бы это ни стоило.