Путь страсти

Что же все-таки сделала Андреа? Когда они возвращались в Остин, она ни словом не упомянула об этом, сидела, словно набрала в рот воды. Дилан тоже предпочел помалкивать. И хотя отец не мог не радоваться, что Эли остался жив, однако по его хмурому лицу Шон видел, что ему до сих пор не дает покоя то, чему он стал свидетелем. Шон и раньше обращал внимание, что Андреа в присутствии отца заметно нервничает, поэтому возвращение домой вышло совсем не таким веселым, как он надеялся.

По дороге в город оборотней они высадили Дилана у дверей бара, а сами поехали домой. Оставшись одни, оба почти не разговаривали. Молчал Шон, молчала и Андреа. Возле дома Андреа стащила с себя его куртку, сунула ее в руки Шону и побежала к себе.

Куртка до сих пор хранила ее запах. Шон уже решил, что возьмет ее наверх, в спальню, положит на кровать, чтобы простыни пропитались ароматом ее тела. А потом, когда он ляжет спать, может быть, она приснится ему... и, возможно, на ней не будет ничего, кроме этой самой куртки и туфель на высоком каблуке. Он даже зажмурился, заранее предвкушая это зрелище.

Кто-то подошел к задней двери. Шон с Коннором мгновенно насторожились, однако, узнав знакомый запах, успокоились. Повесив меч на прежнее место, Шон отправился на кухню.

— Отец.

Крепко обняв сына, Дилан привычным жестом прижал его к себе, потом полез в холодильник за «Гиннессом».

— В доме найдется для меня местечко? — ворчливо поинтересовался он.

Шон, прислонившись к барной стойке, смотрел, как отец потягивает пиво.

— Конечно, о чем разговор? Но, если честно, я считал, что ты переехал к Глории. Разве вы не решили жить, вместе?

Обычно суровое лицо Дилана просветлело, по губам скользнула усмешка.

— Разве, имея дело с Глорией, можно быть в чем-то уверенным? А?

— Это ты мне скажи, — хмыкнул Шон.

В глазах Дилана внезапно мелькнула боль. Поспешно отведя глаза в сторону, он снова поднес к губам бутылку.

— Я любил твою мать, Шон.

Шон пожал плечами. Они уже сто раз обсуждали это — Шон и Дилан, Дилан и Лайам.

— Знаю, что любил, отец. Но, насколько я помню маму, она не хотела бы, чтобы ты заживо похоронил себя... ведь прошло почти пятьдесят лет, как она умерла. Она бы сказала: «Эй, да что с тобой, приятель? Плюнь на все и наслаждайся жизнью!»

Уголки губ Дилана дрогнули в улыбке.

— До чего же ты похоже это сказал! В точности как твоя мать! Забавно... то же самое постоянно твердит мне Глория.

— Ну, вот и послушай ее, — буркнул Шон.

Дилан снова уставился на бутылку.

— Это не так легко, как ты думаешь, сынок. И никогда не будет легко. — Он со стуком поставил бутылку на стол. — Впрочем, я пришел не для того, чтобы это обсуждать, Шон. Я хотел поговорить о тебе.

— Иначе говоря, об Андреа, — сухо поправил Шон.

— Об Андреа и о тебе. О вас обоих. — Синие, как у сына, глаза Дилана стали серьезными. — Ты предложил ей стать твоей подругой — это было доброе дело, сынок, так ей было легче освоиться в чужой стае. Но она не просто оборотень, Шон. И я пришел поговорить не о том, что она сегодня сделала для Эли.

— Я так понимаю, тебя волнует не то, что она наполовину фэйри.

Дилан угрюмо кивнул.

— Мне и раньше доводилось встречать оборотней, в жилах которых текла кровь фэйри. Но Андреа не похожа ни на оборотней, ни на кого из полукровок, потомки они фэйри или кого другого, — проворчал он. — Во всяком случае, она не такая, как все, кого я знаю. Вдобавок она не доминантная самка. Глория занимает не слишком высокое положение в стае, а Андреа в иерархической лестнице стоит и того ниже. Hо при этом она ведет себя как альфа!

— Ничего подобного! — вспыхнул Шон.

Альфы, прирожденные лидеры, среди самок встречались исключительно редко. Им, как правило, приходилось постоянно сражаться, чтобы отстоять свое положение в стае, ведь даже те самцы, которые стояли неизмеримо ниже их, только и дожидались удобного момента, чтобы занять их место. Шону доводилось встречать нескольких альфа-самок — и он до сих пор не мог без дрожи вспоминать об этом. Своей свирепостью и беспощадностью они могли поспорить с любым альфа-самцом. Любая из них, не задумываясь, вырвала бы сердце из груди любого, кто осмелился бы просто глянуть в ее сторону. Самец, вздумавший связаться с альфа-самкой, должен постоянно держать ухо востро, чтобы вовремя унести ноги.

— Я не это имел в виду, — догадавшись, о чем подумал сын, терпеливо сказал Дилан. — Нет, Андреа не альфа. Но при этом, заметь, она ведет себя так, словно ей наплевать, что о ней думает альфа. Похоже, ее это вообще не волнует. Когда Глория привела ее домой, Андреа подошла ко мне и посмотрела мне прямо в глаза, представляешь?! Она не пыталась избежать моего взгляда, не напустила на себя покорный вид. И ее поведение не было ни бравадой, ни вызовом — ей банально было наплевать, А ведь Глория до сих пор с трудом выдерживает мой взгляд — даже после всех этих лет, что мы с ней вместе. А Андреа — другое дело. Кстати, то же самое и с тобой, верно? Смотрит тебе прямо в глаза — и ухом не ведет. Такое впечатление, что она понятия не имеет об иерархии в стае... как будто она не одна из нас. Или ей просто нет до этого никакого дела.

Шон и сам это заметил — но в отличие от отца его это нисколько не возмущало. Наоборот, сознание того, что Андреа не испытывает в его присутствии трепета, еще сильнее возбуждало его.

— Возможно, она освоила этот фокус, поскольку все последние годы могла надеяться только на себя — ведь прежняя стая едва терпела ее присутствие. Там, в Колорадо, они живут довольно замкнуто, варятся в своем собственном соку — отсюда и предрассудки. Возможно, поэтому они относились к ней как к чужаку. Представляю, каково пришлось бедной девочке.

— Согласен. Но тут есть о чем подумать. — Подойдя к сыну, Дилан положил руку ему на плечо. — Будь осторожен, Шон. Берегись ее.

— Не волнуйся. Глаз с нее не спущу. — Это уж точно, хмыкнул про себя Шон, подумав, что, будь его воля, он был бы рад ни на миг не отпускать Андреа от себя. — Значит, сегодня ты ночуешь у нас?

Дилан покосился на восточное окно, через которое был хорошо виден дом, где жила Глория.

— Нет, — негромко сказал он. — Сегодня нет. Но я буду рядом — на всякий случай.

Шон кивнул. Отец с сыном, шагнув друг к другу, крепко обнялись. Они были почти одного роста. Волосы отца были такого же иссиня-черного цвета, если не считать седины, которая слегка посеребрила виски.

— Она нужна нам, отец, — пробормотал Шон. — Я хочу сказать — «оборотням». Мы не должны быть одни.

Разжав руки, Дилан слегка отодвинулся. Он первый отвел глаза в сторону, первый прервал зрительный контакт, и у Шона болезненно сжалось сердце.

— Спокойной ночи, сынок.

— И тебе, отец.

Дилан ушел. Со смешанным чувством Шон смотрел, как отец прошел несколько ярдов, отделявших их дом от дома Глории, и без стука, по-хозяйски, вошел внутрь.

Дилан действительно нуждался в Глории — хотя она, на взгляд Шона, обладала достаточно своеобразным характером. Со временем Дилан был вынужден уступить место вожака сыновьям. Влияние, которым он пользовался в клане, мало-помалу сходило на нет. Утратив его, он нуждался в ком-то, кто бы мог успокоить его — и одновременно отвлечь от этих мыслей.

Андреа снова снились кошмары. На этот раз нити, опутывающие ее, казались белыми, настолько яркими, что она на миг ослепла. Андреа отчаянно сопротивлялась — кричала, билась, отталкивала их ногами, — но они только крепче опутывали ее. Ей казалось, чьи-то гибкие пальцы, словно змеи, спутали ее по рукам и ногам.

«Андреа». Это было похоже на шепот... серебристый отзвук чьих-то невидимых голосов, заставивший чуть заметно завибрировать паутину, в которой она запуталась. — «Андреа... красавица».

Она пронзительно закричала.

— Андреа!

Подскочив, как от толчка, она рывком села в кровати. Возле окна, в одном нижнем белье, маячил Шон Морисси. Свет уличного фонаря бил ему в спину, отчего его фигура казалась окруженной каким-то призрачным сиянием.

Глава 6

Андреа, сдавленно ахнув, натянула простыню до подбородка.

— Шон! Какого черта ты тут делаешь?!

— Услышал, как ты кричала во сне, — пояснил он с таким невозмутимым видом, словно они сидели на скамейке в парке. — Мое окно как раз напротив твоего, забыла? А ты свое, похоже, никогда не закрываешь. — Повернувшись, он опустил оконное стекло. В комнате, казалось, сразу стало теплее.

— Между прочим, моя спальня на втором этаже. В самом центре хорошо охраняемого города оборотней, — огрызнулась она.

— Ну, на второй этаж легко попасть, если вскарабкаться на козырек над крыльцом. Для любого кота — плевое дело.

С невозмутимой улыбкой Шон приблизился к постели, и глаза Андреа полезли на лоб, когда она смогла наконец разглядеть во что он одет. Хотя назвать, его одетым язык не поворачивался — на Шоне не было ничего, кроме трусов и майки. Идеальная одежда, которую легко сбросить, если вдруг понадобится перевоплотиться... или забраться на козырек крыши.

— Трусы, — глубокомысленно пробормотала Андреа. — Так я и знала!

— Может, одолжишь мне одеяло, милая? Неплохо было бы набросить что-нибудь на себя. Тут чертовски холодно.

— Между прочим, это тебе пришло в голову обернуться котом и пробраться по крыше ко мне в спальню!

— Да, — кротко согласился Шон. — Но чтобы это сделать, мне пришлось часть одежды оставить внизу, перед домом, причем основную ее часть.

Послушать его, так это было самым обычным делом, фыркнула про себя Андреа. Впрочем, может, для самого Шона так оно и было, спохватилась она, хотя с трудом могла представить себе женщину, способную недрогнувшей рукой запереть окно и помешать Шону пробраться в спальню. Он стоял перед ней — высокий, мускулистый, широкоплечий, картинно положив руки на бедра. В спальне было темно, но небо уже стало светлеть, и его силуэт на фоне окна казался угольно-черным. При одном взгляде на него Андреа захотелось завыть, как воет волчица, призывая своего самца.

В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь ее спальни распахнулась, и в комнату ворвалась Глория. Андреа была вынуждена признать, что в серебряных шлепанцах на босу ногу и развевающемся пеньюаре тетушка выглядит просто сногсшибательно. Влетев в комнату, она сжала кулаки и принялась озираться по сторонам, готовая перевоплотиться, но, увидев Шона, тут же успокоилась.

— Ах, вот это кто! — хрипло хохотнув, пробормотала она. — Выходит, сегодня у каждой из нас свой кот, да, Андреа?

— Мы Шоном просто болтали, — поспешно буркнула Андреа, чтобы помешать Шону изложить свою версию. — Успокойся, Глория. Все под контролем.

По губам Глории скользнула многозначительная ухмылка.

— Конечно, конечно, кто бы сомневался. Ну, тогда спокойной ночи. — Глория повернулась — взметнулись полы пеньюара — и величественно выплыла из спальни, плотно прикрыв за собой дверью.

— Так как насчет одеяла? — невозмутимо напомнил Шон: — Тут у тебя чертовски холодно.

— Одеяла? А я-то думала, что имею дело с большим, дурно воспитанным бастетом!

— Я и есть бастет. Только замерзший.

— И к тому же я решила, что ты уже уходишь.

— Ничего подобного я не говорил. — Шон невозмутимо уселся на край кровати. — Между прочим, ты трясешься как осиновый лист. И я чувствую запах твоего страха. Расскажи о своих кошмарах, милая. Только сначала дай мне одеяло, хорошо?

Насчет страха он угадал. Неожиданное появление Шона в ее спальне прогнало кошмар, но Андреа до сих пор била дрожь, хотя кожа была вся липкая от пота. Мучившие ее кошмары были какими-то... бессвязными, но оттого не менее пугающими.

Шон мог сколько угодно твердить, что ему холодно, но от него даже на расстоянии веяло жаром. Он был такой... теплый. Андреа изнывала от желания окунуться в это тепло. Даже не глядя на него, она могла бы поклясться, что видит каждую черточку его сильного, мускулистого тела; курчавые завитки волос у основания шеи, чувственные губы, которыми он только сегодня целовал ее. Дважды. Едва вспомнив об этом, она почувствовала, как ее бросило в жар.

Сейчас она отдала бы все на свете, чтобы снова почувствовать его прикосновение... прижаться к его груди и снова почувствовать себя в безопасности.

Приподняв край одеяла, она подвинулась, освобождая ему место, чтобы он мог лечь рядом.

В глазах Шона полыхнул огонь. Его взгляд метнулся к лежавшей в постели Андреа, и он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. В комнате повисло молчание. Андреа уже решила, что он откажется, но тут Шон вдруг взялся за край одеяла, приподнял его и молча вытянулся рядом с ней.

Устраиваясь в постели, Шон гадал, что будет дальше. Ему вдруг пришло в голову, что он, возможно, только что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Постель, на которой спала Андреа, была огромной — тут вполне хватало места для двоих... но не настолько, чтобы не заметить, что он в ней не один. Проклятие, как он ни старался, он никак не мог лечь так, чтобы не коснуться ее, а когда он закинул руку за голову, лицо Андреа оказалось совсем рядом.

Шон чувствовал на щеке ее теплое дыхание, рассыпавшиеся по подушке волосы Андреа игриво щекотали ему ухо. От нее изумительно пахло — теплым со сна, разгоряченным женским телом. На фоне лютого холода, царившего в ее спальне, постель Андреа казалась островком уюта и тепла — мечтой любого оборотня-самца — местом, где можно свернуться клубочком и уснуть возле любимой.

— А ты опасная, — пробормотал Шон. Ему вдруг вспомнился сегодняшний разговор с отцом — Дилан тогда сказал, что Андреа, мол, наплевать на принятую среди оборотней иерархию и... проклятие, так и есть! Андреа опять смотрела ему в глаза. Она не пыталась избежать его взгляда или изобразить покорность — и не испытывала при этом ни малейшей неловкости.

— Я? Опасная?! — поразилась Андреа. Она недоумевающе пожала плечами. — Ты был прав, тут действительно холодно. И если ты хочешь поговорить, то моя постель — самое теплое место. Уверяю тебя, я ничуть не опасна. Во всяком случае, для тебя.

— Нет, ты опасна, потому что младший брат вожака стаи, оборотней до такой степени потерял из-за тебя голову, что готов плясать под твою дудку.

По губам Андреа скользнула улыбка.

— Неужели? Выходит, ты пляшешь под мою дудку?

— Пляшу, милая. Причем джигу — прямо сейчас. Неужели не видишь?

Пухлые, ярко-алые губы насмешливо скривились.

— Нет, это ты опасный человек, Шон Морисси. Это ведь ты вскарабкался в окно и проник в мою девичью спальню!

— Потому что я беспокоился за тебя.

— Именно поэтому я и говорю, что ты опасный.

Глаза Андреа в лунном свете отливали серебром, лицо казалось высеченным из светлого Мрамора. При виде ее красоты что-то вдруг шевельнулось в душе Шона — на миг ему показалось, что ее глаза смотрят прямо ему в душу. И он понял, что не устоит перед ней.

Протянув руку, Шон отвел упавшую ей на лоб непокорную прядь волос.

— Расскажи мне о своих кошмарах, — шепотом попросил он. — Тебе снится Джаред? То, что он пытался сделать с тобой? Но, теперь он для тебя не опасен, милая. По закону он не имеет права трогать тебя, ты же знаешь — во всяком случае, после того как я предложил тебе стать моей подругой. Я убью его, если он только попробует близко подойти к тебе!

— Нет, — пробормотала Андреа, сжав губы так плотно, что ими можно было резать бумагу. Лицо ее стало хмурым. — Мои кошмары не имеют ничего общего с Джаредом. Мне кажется, они как-то связаны... с тем, что произошло сегодня, — упавшим голосом сказала она.

— Что?! — удивился Шон. — Ты имеешь в виду: они имеют какое-то отношение к Эли и его чудесному исцелению?

— Думаю, да. Но... точно не знаю.

— Может, расскажешь мне? А я попробую разобраться, так это или нет.

Андреа облизала губы — заметив, как они влажно блеснули. Шон едва не растерял остатки самообладания. Он еще не забыл, как он целовал эти губы и с каким пылом она отвечала на его поцелуи. Он украдкой перевел глаза вниз — грудь Андреа распирала пижамную куртку. Воровато шевельнув ногой, Шон догадался, что пижамных брюк на Андреа нет.

— Я вижу какие-то нити, неуверенно проговорила она. — Нет, не так... Они скорее похожи на провода — они опутывают меня по рукам и ногам, словно пытаются задушить. Я никак не могу выпутаться из них. И так бывает всегда, как только я пытаюсь кого-то исцелить, — мне видятся те же самые нити... только я не могу понять, действительно ли вижу их или просто пытаюсь представить их себе, чтобы сосредоточиться. Вот, например, сегодня… я видела, как они тянутся от твоего меча. И я воспользовалась ими, чтобы исцелить твоего кузена.

Интересно, подумал Шон.

— А эти твои кошмары... они как-то связаны с твоим даром?

— Нет. Я вообще не понимаю, при чем тут они.

Но беспокойство, мелькнувшее в ее глазах, подсказало ему, что на самом деле это не так. Андреа знала… и это очень ему не понравилось.

— Они имеют какое-то отношение к феям? — помолчав, спросил Шон.

— Не знаю, — повторила она. Голос Андреа звучал резко. От нее явственно пахло страхом, гневом и еще недоверием.

Шон, протянув руку, погладил ее по спутанным волосам. Но не только потому, что пытался своим прикосновением успокоить ее. Ему нравилось трогать ее, нравилось чувствовать, как его пальцы касаются ее шелковистых волос, украдкой задержать пальцы у нее на щеке.

— Ты можешь доверять мне, любовь моя, — прошептал он.

— Неужели правда могу?

— Да. Мой отец спит с твоей тетушкой — возможно, они занимаются любовью прямо сейчас. Это практически делает нас семьей.

Наградой ему была ее улыбка.

— Ну если мы теперь родственники, выходит, я не могу стать твоей подругой.

— Я не имел в виду кровное родство. Я сказал «семья». А кто может стать лучшей семьей, чем подруга?

Он услышал вздох.

— Не знаю. Отчим любил мою мать, но его родственники так никогда и не приняли ее. Представляю, какое облегчение они почувствовали, когда она умерла!

— Смерть — это всегда горе, — прошептал Шон, проведя пальцем по ее бровям. — Для всех оборотней. Мы всегда горюем, когда умирает кто-то из наших.

— Ты — возможно.

Богиня... она просто комок нервов! Одно неловкое слово — и уже ощетинилась. Да, такова его Андреа — резкая и в то же время хрупкая. Ей причинили боль, и Шон отдал бы все на свете, чтобы излечить ее раны. Он ни перед чем не остановится, лишь бы избавить ее от кошмаров, и уничтожит любого, кто посмеет обидеть ее.

— Ты можешь доверять нам, Андреа, — повторил Шон. — И ты можешь доверять мне. Возможно, ты по-прежнему считаешь, что ты одна против всех, но это не так. Ты уже не одна.

Лицо Андреа смягчилось, она немного подумала и усмехнулась:

— Замечательные слова — особенно в устах человека, забравшегося сначала в окно моей спальни, а после в мою постель.

Шон приподнялся на локте.

— Ну, хочу напомнить, что ты сама меня пригласила, радость моя. Я имею в виду — в постель.

Протянув руку, он провел кончиком пальца по ее щеке, погладил шею у выреза пижамной куртки, осторожно коснулся ее ошейника. Потом потрогал украшавший ошейник кельтский узел, который приходился как раз у основания ее шеи. Жаль, что ему не довелось познакомиться с ней до того, как люди надели на нее этот ошейник, чтобы подчинить ее своей воле, с бессильной яростью подумал он. Он мог бы тогда покрывать поцелуями ее шею, спускаясь до самых плеч, мог зарыться лицом в ее волосы, вдохнуть их аромат. Правда, он и сейчас мог это сделать, но Шону хотелось почувствовать вкус Андреа, а не металлический привкус ее ошейника.

Все это время она неотрывно смотрела на него своими огромными серыми глазами. У многих волколаков серые глаза, но обычно они светло-серые, как у Глории. Глаза Андреа были дымчатые, вернее, свинцово-серые, точно такие же, каким бывает небо над Ирландским морем. Густые, пушистые ресницы были темными — одного цвета с ее роскошными волосами. Темная ирландка — так прозвали бы ее в тех местах, откуда он был родом. Темные волосы и кожа цвета слоновой кости... и к тому же серые глаза — все это заставило Шона вспомнить Силхе, фею, одну из народа фэйри.

«Фэйри... проклятые ублюдки! — мысленно выругался Шон. В незапамятные времена именно фэйри породили на свет оборотней — просто так, забавы ради. Им хотелось, чтобы оборотни охотились вместо фэйри, а также развлекали их. Звери, которые могли превращаться в зверей, а после были бы способны вновь вернуть себе человеческий облик. О, как это будет забавно! Но они просчитались... сотворили оборотней слишком сильными! Оборотни непрерывно враждовали между собой, а потом, восстав против своих хозяев, заставили тех вернуться в страну Фэйри. И обрели долгожданную свободу.

Случалось и так, что кто-то из фэйри, украдкой пробравшись обратно, соблазнял оборотня или человека, и тогда на свет появлялись полукровки. Это были самые опасные из всех. Существо, в жилах которого текла кровь фэйри, могло жить среди людей — они не были такими хрупкими, как чистокровные фэйри, которые так и не смогли притерпеться к тому, что в мире людей используется такое невероятное количество железа. На полукровок железо не действовало, и вдобавок все они обладал и тем же невероятным обаянием, что их предки фэйри. Именно полукровка, потомок человека и фэйри, и его сын в свое время смогли убедить правительство, что оборотни представляют опасность для людей и, следовательно, их нужно держать на коротком поводке. Именно им, полукровкам, потомкам людей и фэйри, оборотни были обязаны своими ошейниками.

И вот теперь в его жизнь тоже вошла полукровка — наполовину фэйри, наполовину оборотень. Андреа Грей, испуганная и озлобленная, живое доказательство того, что война между оборотнями и фэйри не закончена, потому что на этот раз полем боя было ее собственное тело.

«Ты можешь доверять нам, — сказал Шон. И он не покривил душой. — Ты можешь доверять мне».

Андреа коснулась его горла, потрогала обвивавший его тугой ошейник. Шон прикрыл глаза и едва не замурлыкал от наслаждения. Прикосновение ее нежных пальцев было невероятно возбуждающим... не говоря уже о том, что ему страшно нравилось ощущать тепло ее тела и вдыхать присущий только ей запах.

Губы Андреа легко коснулись его подбородка, и Шон вздрогнул, едва не свалившись с кровати. Открыв глаза, он увидел совсем близко смутные очертания ее лица... а потом оно придвинулось вплотную, и в следующее мгновение губы Андреа прижались к его губам.

Это был нежный, томительно медленный поцелуй. Вернее, просто легкое касание ее губ, аромат ее дыхания: от нее замечательно пахло — медом и чуть-чуть мятой. Именно этот запах и выдавал в ней примесь крови фэйри.

Ее губы робко шевельнулись, и Шон с энтузиазмом откликнулся на этот призыв — его горячие, жесткие губы впились в ее рот, отыскали язык и властно завладели им. В горле Андреа что-то заклокотало, и этот звук едва не заставил Шона окончательно потерять голову. Его напрягшаяся плоть, казалось, превратилась в камень.

Но эта ночь — не для того, чтобы заниматься любовью, остановил себя Шон. В спальне стоял лютый холод, только под одеялом им удалось согреться. Это было время для поцелуев и ласк, для нежных объятий — эта ночь дала им возможность лучше узнать друг друга. Если Андреа согласится стать его подругой, для любви еще будет время. Много времени... целая вечность.

Опрокинув Шона на живот, Андреа нежно покусывала его спину. Руки ее легко лежали на его плечах. Она была сильной — и одновременно такой хрупкой, тоненькой и изящной, но не слишком худой, с изысканными формами. Оборотень — и все же немного другая...

Шумно дунув Андреа в щеку, Шон очертил поцелуями ее щеку, высокие скулы. От ее волос пахло так же приятно, как и от тела, — он зарылся в них лицом и с наслаждением вдохнул.

— Дилан наверняка знает, что ты здесь, — прошептала она.

Шон шутливо прикусил мочку ее уха.

— Конечно, знает. Даже если Глория ничего ему не сказала, он не мог не почувствовать запах собственного сына!

— Я ему не нравлюсь.

Он снова укусил ее.

— Конечно, нравишься, милая. У него сейчас нелегкое время — ведь всю свою сознательную жизнь он был вожаком стаи. Подозрительность у вожака в крови — от нее не так-то просто избавиться. Вожак должен за версту чуять чужака.

— Вроде меня, да?

— Дай ему шанс, милая. Он ведь дал его тебе, верно?

— Неужели?

Уловив нотку сарказма в ее голосе, Шон оставил в покое ее ухо, которое нежно покусывал.

— Милая, если бы отец не хотел, чтобы ты была здесь, тебя бы здесь не было. И не важно, что вожак нашего клана теперь Лайам. Если бы отец почувствовал, что ты представляешь для нас реальную угрозу, твоя просьба никогда не была бы удовлетворена — невзирая на то, чего хотел вожак твоей стаи. И как бы я ни хотел, чтобы ты стала моей подругой, отец бы костьми лег, но не допустил этого.

Андреа была потрясена.

— Но разве Дилан может наложить запрет на решение вожака стаи, к которой принадлежит Глория? В конце концов, он же не волколак, а бастет! И он не вожак клана города оборотней.

— Это не имеет значения. — Шон с трудом удерживался от смеха. — Думаешь, власть вожака — единственное, что правит стаей, или кланом? Считаешь, что никакая сила извне не способна повлиять на нее? Нет, милая. Жизнь в городе оборотней позволила мне многое узнать — о власти и доминантности, о власти вожака и управлении стаей. Дело не в том, кто становится вожаком, — правит тот, у кого реальная власть. Доминантность — великая вещь. Мой отец всегда был доминантным самцом. Теперь вожаком стал Лайам, но он по-прежнему прислушивается к мнению отца.

— А ты? — Губы Андреа расползлись в улыбке. — Ты тоже прислушиваешься к мнению отца?

— Как правило, да. — Шон провел кончиком пальца по ее улыбающимся губам. — Но и он тоже считается со мной. И раз уж я сказал, что ты для меня самая подходящая подруга, он был вынужден смириться с этим. Не сразу, конечно... но в конце концов смирился.

— Ты всегда был для меня загадкой, Шон Морисси.

— Как и для многих других. Но хватит об этом. Иди ко мне. — Шон снова поцеловал ее, очень нежно, едва касаясь губами ее губ. Его рука легко поглаживала ее спину. Андреа, запустив руку в его волосы, шаловливо укусила его за нижнюю губу.

Губы Шона скользили по ее губам, шее, горлу. Потом он быстрым движением перевернул Андреа на бок, и она оказалась к нему спиной. Вытянувшись рядом с ней, он прижался к Андреа, обхватил ее рукой за талию и шутливо посопел в ухо.

— А теперь спи, — приказал Шон. — Больше не будет никаких кошмаров. Если они появятся, я их напугаю.

— Интересно чем? — хмыкнула она. — Той палкой, которой тыкаешься в меня?

Хмыкнув, Шон шевельнул бедрами — его напрягшаяся плоть уютно устроилась в ложбинке между ее ягодицами.

— Бикини, — констатировал он. — Я так и знал! — Тебе не кажется, что мы оба испытываем какой-то нездоровый интерес к тому, какое нижнее белье носит каждый из нас? — хихикнула Андреа.

— Даю слово, что не буду носить твое, если ты поклянешься не носить мое, — торжественно пообещал Шон.

Андреа принялась смеяться — тело ее затряслось от смеха, кровать под ними заходила ходуном, и Шон едва не застонал. Нет, он точно спятил, не иначе, когда улегся с ней в постель, убедив себя, что даже пальцем ее не тронет!

— Большой испорченный бастет в дамском нижнем белье! — хихикнула Андреа.

— Ш-ш-ш, тише! Хватит уже смеяться! — Шон поцеловал ее за ухом. — Спи!

И конечно, только подлил масла в огонь. Андреа снова захихикала, и Шона, как и следовало ожидать, тут же бросило в пот.

— Надеюсь, мне это приснится. Здоровенный оборотень... ой, умираю!

Шон сердито куснул ее:

— Спи, я сказал!

— Ну вот, теперь понятно, кто тут у нас доминантный самец!

Андреа снова захихикала. Постепенно смех перешел в мирное посапывание. Шон, обхватив ее руками, стал баюкать, пока она, свернувшись в клубочек, не заснула спокойным, без сновидений, сном.

* * *

Когда Андреа утром открыла глаза, Шона уже не было. Не обнаружив его в постели, она вдруг жутко расстроилась. И это ей совсем не понравилось.

Прошлой ночью Шон вел себя с ней, как и положено самцу: целовал и ласкал ее, покусывал за ухо, тыкался в нее носом. Это было типично для оборотней. Именно так они ведут себя, превратившись в зверей, — устраивают добродушную возню, то и дело стараясь ненароком коснуться друг друга, или укладываются рядом, абсолютно счастливые тем, что они вместе. Ее отчим вел себя точно так же после смерти матери, когда она была еще совсем маленькой, — брал ее на руки, обнимал, и они подолгу сидели, прижавшись друг к другу, поддерживая и утешая друг друга.

Как долго она была лишена этого! Шону удалось обрушить стену, которую возвела вокруг себя Андреа, чтобы защититься от всего остального мира. И теперь она не знала, что ей делать — радоваться или пугаться.

Сходив в душ, Андреа оделась и спустилась вниз — Дилан в гордом одиночестве пил кофе на кухне. При виде его Андреа подумала, что, пожалуй, поторопилась радоваться. В кухне царил запах Глории. Дилан, похоже, насквозь пропитался им... а по тому, как при виде ее вдруг на мгновение побелели его глаза, из синих став почти белесыми, как у всех оборотней, Андреа мгновенно сообразила, что он тоже почувствовал исходивший от нее сильный запах Шона.

— Ничего не произошло, — отрезала она, направившись к кофеварке.

— Шону скоро стукнет сто — он давно взрослый, — сухо бросил Дилан. — Так что он может спать с кем хочет. Меня это не касается.

Налив себе кофе из старомодной кофеварки, Андреа взяла чашку и уселась за стол напротив Дилана. Все равно им придется когда-то поговорить, решила она, так почему не сейчас? Она еще не забыла, как он смотрел на нее в тот вечер, когда Глория привезла ее к себе, — этот горящий взгляд Шон скорее всего унаследовал от отца. У Дилана были такие же синие глаза, как и у обоих его сыновей, и такие же черные волосы, густые, точно львиная грива, только у Дилана на висках уже пробивалась седина. При этом он всегда был немного мрачен, держался сурово и замкнуто — к счастью, ни Лайам, ни Шон не унаследовали от отца эту его черту. Впрочем, Андреа догадывалась, почему так случилось. Дилан был на пару столетий старше своих сыновей — он появился на свет задолго до того, как оборотням впервые пришло в голову, что они когда-нибудь смогут жить в мире с людьми. В его взгляде чувствовался груз прожитых лет. Дилан и не думал скрывать, что его не так уж радует перспектива жить под одной крышей с оборотнем-полукровкой, от которой за версту разит фэйри.

— Знаете, Дилан, я ведь переехала сюда совсем не для того, чтобы причинить кому-то неприятности, — вздохнула Андреа. — И не для того, чтобы осложнить ваши отношения с Шоном... или с Глорией. Если честно, мне просто хотелось найти безопасное место, где бы я могла зализать свои раны, снова обрести душевный покой.

Дилан невозмутимо кивнул. Андреа заметила, что глаза его вновь приняли нормальный оттенок.

— И ты его нашла. Лучшего места, чем наш город, чтобы прийти в себя и снова обрести душевный покой, просто нет. Тут ты в безопасности, Андреа, обещаю.

Андреа поднесла чашку к губам, вдохнула аромат горячего кофе, стараясь успокоиться. Руки у нее слегка дрожали. Возможно, Дилан уже не вожак клана города оборотней, но это отнюдь не означало, что она может вертеть им как хочет. В клане оборотней, как и в волчьей стае, царит строгая иерархия — то, что Дилан теперь занимает более низкое положение, означает только, что его власть в клане лишь чуточку меньше той, которой обладает Лайам.

Она набрала полную грудь воздуха.

— Шон сказал мне, что если бы вы были против моего приезда, мне бы никогда не позволили стать членом стаи.

— Совершенно верно.

— Тогда почему вы согласились? — Андреа глотнула кофе. Он уже достаточно остыл для того, чтобы его можно было пить. Кофе, как обычно, оказался на высоте — крепкий и ароматный. Впрочем, другого у Глории и не было.

— Из-за Глории, конечно. Она привязана к тебе, и она была уверена, что тебе лучше всего переехать сюда. Я привык считаться с ее мнением.

Неужели!..

— Тогда почему вы тут же сбежали, едва только я переступила порог ее дома? — Это до сих пор не давало ей покоя. — Я ведь даже не знала, что вы тут живете. Глория соизволила сообщить мне об этом, лишь когда я уже поднялась на крыльцо. «Ах да, кстати, забыла сказать... я живу с самым влиятельным среди бастетов южного Техаса», — шутливо объявила она.

Дилан даже не улыбнулся.

— Самый влиятельный из бастетов южного Техаса — это Лайам, — сурово отрезал он. — Мы с Шоном лишь чуть-чуть уступаем ему по рангу, хотя Шон очень скоро наверняка займет более высокое положение, чем я. Он молодой, сильный, а я уже устал от этих игр.

Андреа, оторвав взгляд от края чашки, заставила себя посмотреть прямо в бледно-голубые глаза Дилана.

— Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы сразу же ушли, как только я переступила порог этого дома?

— Дела, — туманно ответил Дилан. — В клане возникли проблемы, нужно было их срочно решить. Это никак не связано с тобой.

— Значит, это просто совпадение, что эти дела потребовали вашего присутствия именно в тот вечер, когда я приехал? — не отступала Андреа.

Улыбка, скользнувшая по губам Дилана, исчезла так быстро, что Андреа вряд ли бы заметила ее, если бы не смотрела на него в упор.

— Именно так.

— Придется поверить вам на слово, — пробормотала она.

— Придется, — хмыкнул он.

Глория, вприпрыжку сбежав по лестнице, ворвалась на кухню, помешав им довести разговор до конца. Высокая, стройная, гибкая, с головы до ног в ярко-розовом — Андреа глаз не могла отвести от тетушки.

— О, разговариваете? Здорово! Рада за вас. А где Шон? Уже ушел домой?

— Вероятно, — буркнула Андреа.

Глория улыбнулась:

— Судя по всему, больше кошмары тебя не мучили, верно?

— Нет. — Тугой узел где-то глубоко внутри как будто вдруг ослаб, и Андреа сразу стало легче дышать. — Нет, спала как убитая.

— Замечательно. Дилан пообещал приготовить завтрак. А после мы отправимся в бар. Лайам сказал, будет собрание всего прайда[3]. По поводу стрельбы, насколько я поняла.

Андреа удивленно воззрилась на тетку:

— Хочешь, чтобы я тоже пошла? Но ведь я не член прайда! — Впрочем, и Глория тоже, мысленно добавила она.

Дилан, встав из-за стола, направился к плите.

— Ты приглашена в качестве свидетеля. Ты и Глория с Ронаном. Ну и... в общем, мы с Лайамом хотели бы, чтобы ты присутствовала.

Повернувшись к ним спиной, он загремел сковородкой, и очень скоро Андреа с Глорией с аппетитом поедали восхитительную яичницу с картофелем и колбасой. На этом дискуссия и закончилась.

Часом позже Андреа уже была в баре — сидела возле Ким Морисси, с интересом поглядывая по сторонам. Посетителей не было, для них сегодня бар был закрыт. Лайам устроился рядом с Ким, развалился на стуле, удобно закинув длинные ноги на стол. На ногах у него были такие же байкерские ботинки, как и у сидевшего поодаль Шона, только тот в отличие от брата обвил ногами ножки кресла, положив руки на подлокотники.

Вспомнив, как удобно он давеча вытянулся возле нее, обхватив ее обеими руками, Андреа мгновенно залилась краской. И сама удивилась. Казалось, с чего бы ей краснеть? В конце концов, они не занимались сексом... и вообще, все было на редкость невинно. Ким, конечно, заметила, как у нее заполыхали уши, и понимающе улыбнулась, отчего щеки Андреа стали свекольного цвета.

Ронан тоже присутствовал — увидев Андреа, громадный вербэр с улыбкой помахал ей рукой. Эллисон вошел сразу и уселся позади Ронана. Старик, как обычно, явился в ковбойских сапогах, черной рубашке, с широченным кожаным ремнем с серебряной пряжкой и в ковбойской шляпе — войдя, он повесил ее на вешалку возле бара, пригладил пшеничного цвета волосы и устроился на свободном стуле.

Энни, вторая официантка, тоже была здесь — стояла, обняв за талию высокого мужчину, человека, как с первого взгляда определила Андреа. Она вспомнила, что Энни как-то мельком упомянула, что встречается с одним парнем из людей — по ее словам, он был кем-то из друзей Ким, но до этого дня Андреа его не видела. Мужчина не выглядел испуганным. Судя по всему, тот факт, что он оказался в окружении оборотней, нисколько его не смущал, зато во взгляде Энни сквозила настороженность. Андреа заметила, что она подобралась. «Тронь его — и ты труп!» — было написано у нее на лице.

— Владелец бара собирался закрыть его — испугался того случая со стрельбой, — без предисловий начал Лайам, когда все расселись. — Но я убедил его не делать этого, не поддаваться тем, кто хочет запугать нас. И потом, сказал я, как же тогда бедняге управляющему и нищим официанткам заработать себе на хлеб — учитывая, что все они оборотни?

При этих словах Лайам, как истый ирландец, улыбнулся своей чарующей улыбкой. Остальные оборотни моментально заулыбались — только Сайлас, приятель Энни, выглядел слегка сбитым с толку. Видимо, он не сообразил, о чем речь, но Андреа поняла шутку Лайама. Если эти люди настолько тупы, что считают, будто оборотни способны свести концы с концами, работая неполный день, значит, они заслуживают того, чтобы им вешали лапшу на уши.

— Однако ситуация сложилась серьезная, — продолжал Лайам. — Шону пришлось объясняться с полицией. Верно, Шон?

— И еще раз — с детективом, вчера утром, — кивнул Шон. — Правда, ей особо нечем было меня порадовать.

— «Ей»? — встрепенулась Андреа.

Шон, казалось, не заметил угрожающего рычания, заклокотавшего в горле Андреа, — так рычит ревнивая самка, когда другая приближается к ее самцу.

— Похоже, эта дамочка не слишком обрадовалась, что ей приходится заниматься нашими проблемами. Но в конце концов мне удалось ее разговорить.

Было бы странно, если бы не удалось! Андреа без труда представила, как он улыбается своей обаятельной улыбкой, как тает женщина-детектив, не в силах устоять перед взглядом его голубых глаз. «Интересно, догадывалась ли та, что только этим утром Шон разгуливал без трусов?» — мстительно подумала она, с трудом подавив желание зарычать.

— Она пообещала, что дело не закроют, — продолжал Шон. — Однако она считает, что это дело рук какой-нибудь молодежной банды, члены которой не выносят оборотней. Обычная разборка, сказала она. Возможно, кто-то хочет выжить нас из города. Кстати, она проверила номера автомобиля — как ты и предполагал, Лайам, он в угоне. Она уверена, что эти парни задумали недоброе, и даже вчерашняя перестрелка в Сан-Антонио не смогла ее переубедить — во всяком случае, сегодня, когда я беседовал с ней еще раз, она придерживалась того же мнения. Такое случается, сказала она. Похоже, никому нет дела до наших проблем.

Шон старался не выдавать своих чувств, но Андреа чувствовала, как под напускным спокойствием в нем закипает гнев.

Лайам выслушал брата с таким же невозмутимым выражением лица.

— Ронан, а ты что думаешь?

Ронан пожал широченными плечами:

На первый взгляд похоже на правду. В городе полным-полно молодежных банд, тут детектив сказала правду. А на второй?

— Слишком уж все хорошо организовано... да и эти парни не похожи на подростков. То есть я хочу сказать, что по человеческим меркам они взрослые. Заметьте, как точно было выбрано время — в этот час снаружи бара обычно не бывает народу, даже я спускаюсь в бар, чтобы проверить туалеты. Обычно я делаю это примерно в одно и то же время. Как правило, в баре нет никого, кроме оборотней, хотя в тот вечер тут толклось немало зевак из числа людей.

Лайам моментально догадался, что он имеет в виду.

— Стало быть, они заранее все спланировали — напасть на бар, когда там только одни оборотни, а снаружи — как они выяснили заранее — нет охранника. Интересно...

— Извини, Лайам, — пробормотал Ронан. Если вначале он выглядел просто расстроенным, то теперь в его глазах мелькнул стыд.

Стоявший позади него Дилан успокаивающе похлопал его по плечу:

— Не переживай, дружок. Никто тебя не винит.

— Отец прав, — кивнул Лайам. — В конце концов, это ведь ты прогнал их, Ронан. Если бы не ты, неизвестно, чем бы все закончилось. Хорошая работа, старик! — Они с Диланом обменялись взглядами. — А теперь вернемся к перестрелке в Сан-Антонио. Отец?

— Я как раз в это время был в Сан-Антонио, улаживал кое-какие дела клана, — начал Дилан. Сидевшие за столом понимающе закивали — похоже, все в баре, кроме разве что Андреа да еще приятеля Энни, прекрасно понимали, о чем идет речь. — Эли Бэрри, один из членов нашего клана, со своей семьей сидели в кафе на Аламо-Хайтс. Эли зашел туда пообедать — по его словам, взял себе двойной чизбургер. Вдруг подъехала какая-то машина, из нее вышли двое молодых людей — прямо у него на глазах они выхватили оружие и открыли пальбу. Потом, расстреляв все до последнего патрона, вскочили в машину и умчались в неизвестном направлении. Большинство оборотней успели броситься на пол, но Эли, видимо, захотелось поиграть в героя — он метнулся вперед, чтобы отпихнуть в сторону какого-то зазевавшегося мальца. Тот, к счастью, не пострадал, а Эли схлопотал четыре пули в живот. Андреа почувствовала, как взгляды всех в зале обратились к ней. Эли умирал... но тут подоспела она со своей магией. Так что теперь у Эли появился шанс когда-нибудь заказать себе еще один двойной чизбургер.

— Повезло Эли, — покрутил головой Ронан.

— Не переживай. Зная Эли, держу пари, он выдоит из этой ситуации максимум возможного.

Оборотни захохотали, радуясь, что на этот раз трагедии удалось избежать.

— Если хотите знать мое мнение, друзья, — продолжал Лайам, когда смех понемногу стих, — я уверен, мы имеем дело с кем-то, кому не по нутру заведения, где собираются оборотни. Вернее сказать, принадлежащие людям заведения, которые не против, чтобы их клиентами были оборотни. Какую цель они ставят перед собой — наказать владельцев из числа своих сородичей? Или запугать оборотней, чтобы те перестали посещать эти заведения?

— А разве это важно? — вмешалась Ким. Андреа обратила внимание, что она машинально положила руку на живот, словно защищая будущего малыша. — Стреляют, наносят увечья... слава Богу — вернее, слава Андреа, — что еще никто не умер. Можно сказать, повезло.

Шон положил руку на спинку стула, на котором сидела Андреа.

— Но Андреа не может подпеть всюду.

— Вопрос в том, что нам с этим делать, — снова вмешалась Ким. Она была практикующим юристом, частенько выступала в суде. И хотя сейчас она была не в зале суда, перед двенадцатью присяжными, а в баре, рядом с мужем-оборотнем, в ее голосе зазвучали привычные адвокатские интонации. — Будем сидеть дома за запертой дверью? Или выясним, кто за всем этим стоит, и положим этому конец?

— Узнаю мою девочку! — Лайам с горделивой усмешкой обвел остальных взглядом. — Какая воинственная, верно? Похоже, я сделал правильный выбор!

— Но сначала нужно убедить копов, что все это гораздо серьезнее, чем им кажется, — продолжала Ким.

— Удачи! — саркастически буркнул Ронан.

— Я лучше тебя знаю людей, — уперлась Ким.

И тут вдруг неожиданно подал голос Сайлас, приятель Энни:

— Согласен. Кстати, если хотите, могу замолвить за вас словечко. У меня есть приятель в полиции. Если вы не против, конечно.

Андреа повернулась к Шону:

— Кто он такой?

— Мой друг, — вместо Шона ответила Ким. — Он журналист.

— Репортер? — удивленно протянула Андреа. Она не верила собственным ушам. — Вы впустили сюда репортера?!

— Сайласу нравятся оборотни.

Андреа в упор посмотрела на Сайласа. На один короткий миг их взгляды встретились. Потом Сайлас поспешно отвел глаза.

Андреа могла опираться только на свой небольшой опыт общения с репортерами. Один из представителей этой братии как-то явился в город оборотней, в Колорадо, долго что-то вынюхивал, после чего разразился статьей, в которой утверждал, что оборотни-самцы, когда им не хватает самок, охотятся на женщин, а похитив, обращают их в сексуальное рабство. Это якобы поведала ему какая-то девица, одна из ярых поклонниц оборотней, которую бросил ее парень — оборотень, естественно. Прочитав статью, люди пришли в такую ярость, что потребовали немедленно изловить и перестрелять всех оборотней до единого. А оборотням пришлось потом приложить немало сил, чтобы убедить общественность, что в статье нет ни слова правды. С тех пор прошло уже лет десять, однако воспоминание об этом случае до сих пор жгло, как пощечина.

— С Сайласом все в порядке, он нормальный парень, — пробормотал Шон, бросив на молодого человека взгляд, ясно говоривший о том, что лучше бы ему и впредь оставаться «нормальным парнем»... если он, конечно, дорожит своей шкурой!

— Что ж, попробуй, я не против, — кивнул Лайам. — Не то чтобы я думал, что от этого будет прок... но в любом случае хуже ведь не будет, верно? А пока бар будет открыт, как обычно. Я уговорил владельца нанять второго охранника в помощь Ронану.

— Кафе в Сан-Антонио теперь закрыто для оборотней, — вмешался Дилан. — Мне не удалось убедить владельцев не делать этого. Но у меня язык не поворачивается их осуждать. Они очень напуганы.

— Постараюсь, как смогу, успокоить владельца бара, — вздохнул Лайам. — Хорошо бы отыскать, кто это сделал, — тогда все будет намного проще.

— Я против.

Фраза прозвучала настолько тихо, что Андреа даже не сразу сообразила, что голос принадлежит Шону. Однако при этих словах в баре моментально воцарилась тишина.

— Шон? — Лайам посмотрел на брата. Глаза его сузились. — Что ты хочешь этим сказать?

Взгляды всех обратились к Шону, невозмутимо сидевшему возле Андреа. Окружавшая его аура властности и силы лишь немногим уступала той, которой веяло от Лайама.

— Конечно, было бы здорово отыскать этих гопников и примерно их наказать, — проговорил Шон. — И, дай Бог, нам это удастся. Но ты хочешь сказать, что готов рисковать жизнями — нашими, жизнью Андреа, Ким и вашего еще не родившегося детеныша, — только чтобы доказать, что мы не боимся людей? По-моему, не слишком умная мысль, Лайам. Нет, мы закроем бар и будем искать этих ублюдков. А пока мы их ищем, нужно сделать все, чтобы наши близкие были в безопасности.

Глава 7

В зале снова повисла тишина — и стала расползаться, заливая собой все вокруг, словно вязкая жидкость. Краем глаза Андреа заметила, что Ким принялась бурно протестовать, но, наткнувшись на взгляд Лайама, мигом закрыла рот. Дилан судорожно сжал подлокотники кресла, но даже он не пытался возражать.

— Итак, — на удивление спокойно начал Лайам, — значит, по-твоему, мы должны попрятаться по щелям при первой же угрозе, так?

— Нет, — с нажимом в голосе отрезал Шон. — Мы найдем этих ублюдков и заставим их заплатить за все. Но при этом я считаю неправильным обнадеживать наших сородичей, убеждать их, что им ничего не грозит, тем более наших подруг и детенышей. Ведь могут быть еще раненые.

Лайам и Шон через стол сверлили друг друга взглядами. Судя по всему, ни один из братьев не намерен был уступать. Глаза Лайама стали белыми, как у оборотня, на кончиках пальцев вместо ногтей появились когти... и тут же втянулись обратно.

— Если ты думаешь, Шон, что я имел в виду, что мы будем плясать перед ними на задних лапках, пока над нашей головой свистят пули... — угрожающе начал он.

— Нет, конечно. Я знаю, что это не так, — просто сказал Шон.

Лайам не мог позволить себе первым отвести глаза в сторону. Он был вожаком, альфа-самцом целого клана оборотней. Так что Шону пришлось опустить глаза раньше, чем это сделал Лайам, иначе остальные сочли бы это вызовом, брошенным старшему брату. А в этом случае, особенно если этакое произошло на глазах у других, им с Лайамом пришлось бы драться. Глядя на них сейчас. Андреа со всей отчетливостью вдруг поняла, как близко они подошли к этому. Слишком близко, он тоже это понял. Задержав на Лайаме взгляд чуть дольше, чем это было принято в таких случаях, он коротко кивнул и отвел глаза в сторону. Лайам шумно перевел дыхание.

— Думаю, на сегодня все, — сказал он. — Занимаемся обычными делами, но ни на минуту не забываем об осторожности. Всем понятно?

Последняя фраза означала, что все свободны. Оборотни один за другим стали расходиться. Сайлас ушел вместе с Энни. Остальные негромко переговаривались. Эллисон раскатисто хохотал, о чем-то болтая с Глорией.

Шон встал из-за стола и молча вышел из бара. Андреа выбежала вслед за ним.

Она без труда догнала его на середине пустыря — это был самый короткий путь в город оборотней. Шон шел не спеша, словно бросая вызов всему остальному миру. Андреа знала, что он слышит ее шаги, — для этого ему не нужно было оборачиваться. Он давно уже учуял ее запах, почувствовал тепло ее тела.

— Лайам совершенно не похож на других вожаков стаи, которых я знаю, — сунув руки в карманы, пробормотала Андреа.

— Неужели? — Шон упорно избегал смотреть на нее.

— Конечно. Он позволяет тебе иметь собственное мнение. Больше того — он и глазом не моргнул, когда ты высказал его, да еще при всех. Вожак моей стай, там, в Колорадо, перескочил бы через стол и перегрыз бы тебе горло, решив, что ты бросил ему вызов.

— Что ж, остается радоваться, что Лайам — бастет, а не самовлюбленный, кровожадный волколак.

— Ему не понравилось то, что ты сказал. Но, думаю, в душе он согласен с тобой.

Солнечный луч заиграл на серебряной рукоятке меча, висевшего за спиной Шона.

Какое-то время Андреа шагала молча, независимо сунув руки в карманы. Оборотню-самцу никогда и в голову бы не пришло бросить вызов вожаку, да еще на глазах у остальных членов стаи — конечно, если он не самоубийца. Однако Шон бесстрашно высказал свое мнение, открыто не согласившись со старшим братом. И тем самым в очередной раз доказал, что не похож на остальных оборотней, которых знала Андреа.

— Ты не трус, Шон.

— Ты так считаешь? Приятно слышать.

— Но я думаю, Лайам прав. Если мы попрячемся, то те, кто стрелял, вернутся. И снова начнут стрелять. И так без конца. Они будут уверены, что смогут нас одолеть.

— Я не говорил, что они смогут нас одолеть! — В первый раз за все это время Шон посмотрел на нее... и Андреа наконец поняла, почему Лайам предпочел не связываться с Шоном. Да, дела... выходит, это не Шон, а Лайам пошел на попятную, потрясенно думала Андреа. Не исключено, что и Дилан это понял. Да, Шон первым отвел глаза в сторону, однако он дал Лайаму понять, что если он и прервал зрительный контакт, то лишь ради того, чтобы дать возможность старшему брату «сохранить лицо». — Неужели ты думаешь, я хочу увидеть, как моего племянника нашпигуют свинцом, а потом бросят валяться в крови, как Эли? — рявкнул Шон. — Или моего отца? Или тебя? Особенно тебя... — Он резко остановился и повернулся к ней. Теперь они стояли лицом к лицу, дыхание срывалось с его губ облачками белого пара. — Ты хоть понимаешь, как это ответственно — предложить кому-то стать твоей подругой?! Мне все время хочется защитить тебя... и я ничего не могу с этим поделать.

Андреа попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.

— Наверное, тебе следовало подумать об этом раньше — до того как ты заявил о своих правах на меня.

— Я и думал, — буркнул Шон. — Причем довольно долго. Почти десять лет.

Он смерил ее тяжелым взглядом, но Андреа, удивленно смотревшая на него, даже не заметила этого.

— Десять лет?! — заикаясь, пробормотала она. — Ничего не понимаю... мы же только недавно познакомились!

— Десять лет назад умер мой брат Кенни. А еще за десять лет до этого Кенни потерял свою подругу. Ее звали Синеад. Эти две ночи были, наверное, самими худшими в моей жизни — если не считать той, когда умерла мама. И каждый раз мне казалось, что я не переживу этого, потому что мое сердце разорвется от горя.

Андреа понимала, что имеет в виду Шон. Она была совсем маленькой, когда умерла ее мать, но боль этой потери до сих пор надрывала ей сердце.

— Мне очень жаль.

— Кенни погиб. Когда потом приехал отец, когда они с Лайамом увидели, что Кенни уже мертв… в общем, отец будто сломался. Просто рухнул на землю, обнял меня, прижал к себе и так лежал. Я в ту ночь потерял брата... А он — он потерял детеныша, сына, которого подарила ему моя мать. Они с ней были очень привязаны друг к другу. И вот порвалось одно из звеньев той цепи, которая связывала их. — Шон схватил Андреа за плечи, его пальцы, словно когти, впились в ее тело. — Неужели это и есть любовь, Энди, девочка? Страх потерять кого-то из близких... горе, когда они уходят?

В горле Андреа застрял комок.

— Не знаю. — Узы, связывающие оборотня-самца и его подругу, в ее глазах были чем-то загадочным, сродни волшебству. Никак не связанные с официальной церемонией, они тем не менее были настолько прочны, что каждый не только жил ради другого, но и готов был умереть за него. — Мать стала подругой моего отчима, и вожак стаи официально благословил их союз, но я не замечала, чтобы она была сильно привязана к нему, — чуть слышно добавила она.

Шон удивленно поднял брови:

— Прости, милая. Я не знал. Но если так, то это настоящая трагедия.

— Я была еще совсем маленькой, однако уже все понимала. Отчим обожал мою мать, а она... В общем, чувство, которое она питала к нему, было гораздо меньше. Она была благодарна ему, он ей нравился, но любви... нет, она не любила его. По-моему, она так никогда и не смогла забыть моего отца. А он вернулся в страну фэйри.

— Вот как? — В глазах Шона вспыхнул огонек. — Интересно я всегда считал... — Он осекся.

— Что он изнасиловал ее? — Горько улыбнувшись, Андреа покачала головой: — Нет. Хотя официально считалось, что изнасиловал. Лучше уж так, чем признать, что самка волколака влюбилась в мужчину-фэйри. Хоть не так унизительно, верно? Нет, на самом деле она любила моего отца. И никогда не переставала любить.

— Проклятие! Представлю, каково было тебе...

— Отчим был добрым человеком, и я искренне привязалась к нему. Мама была уверена, что он не причинит мне вреда, когда я появлюсь на свет, хоть он и знал, что, в моих жилах течет кровь фей. И оказалась права. Он любил ее — и ради нее заставил себя полюбить и меня. А вот мать так и не смогла полюбить его. Она согласилась стать его подругой, но лишь потому, что это было ей выгодно. Любовь тут ни при чем.

Шон провел рукой по ее растрепавшимся волосам.

— Понимаю. Но это вовсе не значит, что и ты обязана повторить судьбу своей матери.

— Знаю. Именно поэтому я дала себе слово, что если соглашусь стать чьей-то подругой, то лишь по любви. Поэтому и отказала Джареду. — Андреа брезгливо скривилась. — Ну, не только. Ко всему прочему Джаред был редким мерзавцем.

— Значит, ты мечтала встретить любовь, хотя она идет рука об руку с горем? — Шон обнял Андреа за талию. — И ты говоришь об этом мне, зная, что если тебя смертельно ранят, если ты будешь лежать у моих ног, окровавленная, умирающая, именно мне придется пронзить твое сердце мечом — так же, как я когда-то пронзил им сердце Кенни?! — Он судорожно глотнул. — Мне страшно даже думать об этом. Нет... никогда!

Так вот, значит, чем Шон отличается от Лайама, мысленно ахнула Андреа. То, что в глазах старшего брата выглядело как трусость, было всего лишь страхом за судьбу своих близких. Потому что Шону пришлось бы смотреть, как уходят из жизни те, кого он любит. Представив себе, каково это, Андреа потянулась к нему. Ей вдруг захотелось обнять Шона, прижаться к нему, взять на себя его боль. Она робко положила руки ему на плечи, с удовольствием почувствовав, как бугрятся под курткой литые мышцы, потом сцепила пальцы у него на шее. И в который раз уже удивилась, как в этом могучем теле может уживаться столь нежная, сострадательная, ранимая душа...

— Значит, ты передумал? Ты уже больше не хочешь, чтобы я стала твоей подругой? — дрогнувшим голосом спросила она. Андреа имела полное право ответить самцу отказом. Впрочем, такое же право было и у Шона. При одной мысли о том, что он может отвергнуть ее, сердце Андреа заледенело от страха.

— Вообще-то, наверное, стоило бы. Хотя бы для того, чтобы когда-нибудь мое сердце не разорвалось от горя.

— Но разве такое возможно? Боль и горе — тоже неотъемлемая часть нашей жизни, разве нет? Так же как и счастье.

Шон шутливо ущипнул ее за ягодицу.

— Ушам своим не верю! И когда эта светлая мысль пришла тебе в голову?

— В тот самый день, когда я объявила при всех, что ни за что не соглашусь стать подругой этого куска дерьма, который вообразил себя волколаком! Не соглашусь, чем бы он и его приятели ни угрожали мне!

Шон крепко прижал ее к себе. Горькая складка, портившая его рот, исчезла.

— Эх, я бы многое отдал бы, лишь бы это увидеть! Представляю, как они разинули рот, услышав такое!

— Ну, если ты думаешь, что они аплодировали мне, то сильно ошибаешься, — хмыкнула Андреа.

— Положим, ты от них этого и не ожидала, верно? И все равно сказала все, что думала. Узнаю мою девочку, — с нескрываемой гордостью в голосе проговорил он.

Андреа почувствовала, что краснеет от удовольствия.

— Так страшно, как тогда, мне никогда не было, — смущенно призналась она. «Ну да, и еще в тот день, когда я увидела тебя на автобусной остановке, — мысленно добавила она. — Только это был совсем другой страх».

Лицо Шона заметно смягчилось.

— Ты храбрая. Но это вовсе не значит, что ты достаточно сильна для того, чтобы подставить себя под пули. Лайам твердит, что бар должен работать по-прежнему. Пусть так. Но я не хочу, чтобы ты там работала — по крайней мере какое-то время. Вот разберемся с этой проблемой, и вернешься на работу.

Андреа невольно попятилась.

— Погоди, погоди... Как это — не ходить на работу?! А ну-ка выкладывай, что ты задумал! — потребовала она.

Шон изумленно разглядывал ее раскрасневшееся, сердитое лицо. «Интересно, а чего он ожидал? Что она кротко потупится, промямлит: — Да, Шон, как скажешь, — и послушается?» — возмутилась Андреа. Впрочем, достаточно было только увидеть выражение его лица, чтобы убедиться, что она угадала. Вот так номер!

— Энди, девочка моя, если бы прошлым вечером, я не сшиб тебя с ног и не бросил на пол, ты бы наверняка схлопотала пулю! Или ты не помнишь, что оказалась прямо на линии огня?

Андреа вызывающе подбоченилась:

— Если Лайам сдержит слово и наймет второго охранника и если у него хватит ума приказать, чтобы двери бара держали закрытыми, то все будет в порядке.

— Верно. Ничего не случится, когда ты вечером будешь возвращаться домой одна. Ничего не случится, когда ты перед закрытием выйдешь, чтобы выкинуть мусор в бак. Послушай, тебе ведь вообще не нужно работать — у тебя есть на что жить! Отец позаботился, чтобы никто в городе оборотней не знал нужды. То, что мы вообще работаем, всего лишь прикрытие. Нужно же, чтобы социальные работники что-то писали в своих отчетах.

— Это мне известно, — отмахнулась Андреа. — Но дело не в этом.

— Бегать с подносом — это еще не свобода, милая. Мы просто даем людям возможность увидеть то, что они хотят увидеть.

Мысленно она согласилась с ним. Но если ее тянуло к нему, если она надеялась, что когда-нибудь она станет его подругой, вовсе не означало, что он имеет право выводить ее из себя.

— Нет, но это может облегчить жизнь Лайаму. Это вроде пари, когда мы с Энни бились об заклад, кто вытянет из людей больше чаевых. Возможность иметь немного своих денег — чтобы, например, купить себе машину и не зависеть от щедрости семейства Морисси. Для меня это свобода. Независимость. Неужели ты этого не понимаешь?

— Но это небезопасно! — прорычал Шон. — Дай возможность нам с Лайамом найти этих мерзавцев и разделаться с ними, а потом делай все, что угодно!

— Но ведь вы с Лайамом даже не знаете, кто эти люди! Не знаете, чего они добиваются и на что они готовы пойти, чтобы добиться своего! Вы будете с высунутыми языками носиться по городу и добьетесь только, что вас тоже пристрелят. А что угрожает мне? Ничего — я всего лишь официантка в баре, который охраняет парочка крутых оборотней.

Из груди Шона вырвалось рычание.

— Значит, пока ты в баре, тебе ничто не угрожает? А как тебе нравится перспектива получить пулю на подъездной дорожке?

— Чего ты от меня добиваешься? — рявкнула Андреа, уже не пытаясь сдерживаться. — Надеешься, что я соглашусь сидеть под замком до конца моих дней? Запрешь меня? Где — в доме Глории? Или, может, в своем?

— По крайней мере там ты будешь у меня на глазах.

— Ну уж нет! — Окончательно разъярившись, Андреа ударила Шона кулаком в грудь. — Между прочим, я только-только избавилась от одного отморозка, который мечтал держать меня под замком, пока я не дам согласия стать его подругой, при том что все его сородичи из кожи вон лезли, чтобы ему помочь. Неужели ты вообразил, что я переехала сюда, чтобы забиться в какую-то нору и дрожать при каждом шорохе?! Если так, можешь об этом забыть! Я буду жить, как жила — и никакие люди, с оружием или без, не смогут меня запугать!

Со злостью выдернув увязшие в грязи каблуки, она отпихнула Шона плечом и зашагала к дому. Но он оказался быстрее — не успела она сделать и нескольких шагов, как он преградил ей дорогу:

— Храбрости тебе не занимать, малышка. Но глупости тоже хватает.

— О, спасибо большое! Знаешь, я тебя поняла. Ты не хочешь, чтобы я погибла, и, поверь, я это ценю. Кстати, я тоже не хочу умирать. Но при этом я хочу жить собственной жизнью, сама решать, что мне делать, рисковать или нет.

— Да ты просто волк-одиночка! — рассмеялся Шон, но она не заметила в этом смехе особого веселья. — Хочу напомнить тебе, что мы не допускали этого и прежде, когда волки жили в дикой природе. Не допустим этого и сейчас.

— Мы уже давно не дикие, Шон. Мы живем в городе оборотней, и на дворе двадцать первый век. И мне, если честно, до смерти надоели самцы, которые пытаются мной командовать!

Андреа, вывернувшись из его рук, припустила к дому. К сожалению, на высоких каблуках не очень-то побегаешь. Шону не составило особого труда догнать ее.

— Не командовать, милая. Защитить. И не сравнивай меня с Джаредом. Я бы своими руками разорвал его в клочья за то, что он причинил тебе такие страдания. Мы обращаемся со своими подругами иначе, поверь мне.

— В жизни своей не видела большего идеалиста! — фыркнула Андреа.

Теплая, сильная рука Шона обхватила ее за плечи.

— Кто-то же должен быть идеалистом.

— М-м-м...

Спорить он перестал — но это вовсе не значило, что он готов пойти на уступки. Андреа строптиво дернула головой, но не оттолкнула Шона, когда он обнял ее. Их спор еще не окончен — в свое время они вернутся к этой теме. Но она знала — раз они спорят и пререкаются, значит, Шон еще не победил.

Ночью Андреа опять приснился тот же самый сон. Бесчисленные нити, стремившиеся опутать ее по рукам и ногам, светились каким-то неестественным, злобным светом, металлические провода сжимались, словно стремясь переломать ей кости.

«Андреа».

На этот раз это не был голос Шона. Она понятия не имела, кто зовет ее, — ужас затуманил ей мозг, парализовал ее до такой степени, что Андреа уже была не способна думать.

«Борись, Андреа. Попробуй вырваться на свободу».

— Я пытаюсь! — закричала она.

Нити душили ее, словно какие-то диковинные щупальца. Андреа чувствовала, что задыхается. Из горла ее рвались дикие крики... а потом вдруг что-то сковало ее — железные полосы, гораздо более прочные, толстые и крепкие, чем давешние нити. Андреа судорожно отбивалась, пытаясь вырваться, стряхнуть с себя оковы сна. С трудом вынырнув из кошмара, она увидела Шона. Забравшись к ней в постель, он крепко обнимал ее сильными, теплыми руками.

— Ш-ш-ш, — прошептал он, баюкая ее, как ребенка. — Все в порядке, милая. Я с тобой.

Андреа уже открыла было, рот, чтобы возмутиться, подняла даже руку, чтобы оттолкнуть его. Но пережитый страх сделал свое дело. У нее просто не осталось сил бороться. Всхлипнув, она сдалась. И уронила голову ему на плечо.

Поцеловав ее в макушку, Шон заставил ее вытянуться рядом с ним. Андреа закрыла глаза и провалилась в сон, едва коснулась головой подушки. А Шон еще долго лежал, глядя в темноту и крепко обнимая ее, пока она не забылась тяжелым сном без сновидений.

Андреа проснулась от того, что солнечный луч защекотал ей щеку. Открыв глаза, она обнаружила, что Шона уже нет рядом, хотя постель еще хранила тепло его тела. Она повернула голову и увидела его возле окна. На Шоне не было ничего, кроме черных плавок и белой футболки, и то и другое облегало его, как перчатка. Ради такого зрелища стоило проснуться, лениво подумала Андреа.

— Шон.

Он обернулся:

— Прости, что разбудил тебя.

Андреа сгребла в охапку подушку, на которой еще сохранился отпечаток его головы, и прижала ее к груди.

— Знаешь, о чем я подумала? Что никогда не видела, как ты превращаешься.

Подбоченившись, Шон какое-то время разглядывал ее, словно подозревал очередной подвох. Потом ухмыльнулся. От этой ухмылки Андреа бросило в жар. А дальше все было еще хуже. Сначала он медленным движением стащил с себя футболку. Широкая грудь его заросла курчавыми черными волосами, под гладкой загорелой кожей лениво перекатывались мускулы. Судя по всему, летом Шон отдавал предпочтение рубашкам с коротким рукавом.

Не смотреть она не могла. Отвести глаза в сторону тоже.

Об этом не могло быть и речи. Тем более когда его рука потянула вниз плавки, а секунду спустя они уже полетели в угол.

Сильные, мускулистые, загорелые ноги. Узкие бедра. Напряженная, подрагивающая от нетерпения мужская плоть горделиво вздымалась из темного гнездышка курчавых волос.

Впрочем, долго любоваться этим зрелищем Андреа не пришлось. Тело Шона внезапно стало быстро изменяться, конечности прямо у нее на глазах меняли форму. Из кончиков пальцев с лязганьем выдвинулись когти, руки и ноги превратились в могучие лапы. Лицо сменилось мордой крупной кошки, глаза, до этого синие, стали бледно-голубыми, тонкие губы вздернулись вверх, и между ними блеснул ряд острых клыков. Опустившись на четвереньки, он свирепо тряхнул густой гривой, которой в считанные секунды обросли его плечи. К удивлению Андреа, грива оказалась черной.

Коротко рыкнув, Шон двинулся к ней. Гигантские лапы ступали бесшумно, длинный хвост упруго метался из стороны в сторону, на фоне широкой звериной морды странно выделялись светло-голубые, словно льдинки, глаза. Шон направился к кровати, на которой лежала Андреа. О его намерениях нетрудно было догадаться.

Перепуганная Андреа опасливо выставила вперед руки:

— Только не вздумай запрыгнуть на постель! Если сломаешь кровать, Глория никогда мне этого не простит!

Шон положил лапу на матрас. Андреа и ахнуть не успела, как оказалась на спине и обнаружила, что лицо ее щекочет густой мех, а кожу обжигает горячее звериное дыхание. Послышалось негромкое рычание, и грива у льва внезапно встала дыбом.

Нагнув огромную голову, Шон лизнул ее шершавым языком.

— Кошка слюнявая! Фу!

Шон, словно не слыша, продолжал вылизывать ее. Потом перешел к шее, спустился к груди, подумал немного и попробовал зубами стащить с нее пижаму.

— Шон Морисси, немедленно прекрати! — Андреа, хохоча, отпихивала его, но с таким же успехом могла попытаться сдвинуть с места грузовик.

Лев удовлетворенно мурлыкнул, глаза его заблестели. Судя по всему, он был страшно доволен собой. Фыркнув, он толкнул Андреа бархатным носом — можно было подумать, перед ней игривый котенок, только весил этот «котеночек» никак не меньше тысячи фунтов.

— Чертов котяра! — Андреа отвернулась и нечаянно уткнулась лицом в густую, пушистую гриву, вдохнула острый запах звериного тела. Ей еще никогда не доводилось дотрагиваться до оборотня из рода кошачьих — шерсть бастета сильно отличалась от волчьей. Она была заметно мягче, не такой лохматой и на ощупь больше всего напоминала горячий шелк. Развеселившись, она звонко чмокнула льва между глаз — исполинский лев довольно рыкнул и опрокинулся на спину, подставив ей живот, намекая, что неплохо бы его почесать. И громко замурлыкал. — Завтракать останешься? — поинтересовалась Андреа. — Сказать твоему отцу, чтобы сварил побольше кофе? Или, может, налить тебе в миску молока?

Довольное мурлыканье сменилось рычанием. Шон спрыгнул с кровати, встряхнулся, точно огромный кот, и одним прыжком оказался возле окна.

Изумительно красивый зверь, любуясь им, подумала Андреа. Трудно найти двух оборотней с одинаковой шкурой — то же самое можно было сказать и о бастетах. У Шона шкура напоминала львиную — золотисто-песочного цвета, с разбросанными тут и там чуть заметными, как у ягуара, пятнами. Он покосился на нее через плечо, заметил, что она глаз не может отвести от него, и довольно приосанился, словно чтобы дать ей возможность разглядеть, какой он красавец. «Самовлюбленный мерзавец!» — фыркнула Андреа. Тряхнув головой, Шон перебрался через подоконник и спрыгнул на козырек над крыльцом.

Андреа, скатившись с постели, успела подбежать к окну как раз вовремя, чтобы заметить, как лев, тяжести которого козырек, естественно, не выдержал, вместе с обломками грохнулся на ступеньки крыльца. Она закусила губу, чтобы не рассмеяться. И облегченно вздохнула, когда он, отряхнувшись, одним упругим прыжком пересек двор между домами и вспрыгнул на крышу своего дома.

Приземлился он, само собой, на лапы. Напоследок оглянувшись на нее, Шон взобрался по черепице, пролез в открытое окно собственной спальни и исчез из виду.

Зябко поежившись, Андреа захлопнула окно. В свое время она, признаться, опасалась, что Шон в львином облике разочарует ее, но... нет, не разочаровал. Сказать по правде, Шон был просто великолепен. И не только в львиной шкуре.

На полу остались валяться его трусы и футболка. Подобрав их, Андреа вывернула пояс трусов и довольно усмехнулась. Теперь она знает, какой у него размер.

Андреа еще никогда раньше не заходила в магазин, где торгуют одеждой для людей. В Колорадо-Спрингс город оборотней располагался обособленно, на окраине города. Чтобы купить в городе что-то из одежды, приходилось брать такси, поскольку у отчима Андреа не было машины. Поэтому она обычно заказывала одежду по каталогу — покупки доставлялись на почту, которая обслуживала всех жителей города оборотней.

Чуть ли не силком вытолкав Андреа из дома, Глория довезла ее до улицы, которая, по ее словам, называлась Саус-Конгресс. Тут было множество блошиных рынков и небольших магазинчиков, торгующих повседневной одеждой, — один из немногих торговых центров, которые разрешалось посещать оборотням. В поход по магазинам Андреа отправилась со смешанным чувством — радостное предвкушение не могли испортить даже мучившие ее угрызения совести. Она заранее знала, как разозлится Шон, если узнает, что они с Глорией, не спросясь, уехали из города оборотней. Но Шон еще ранним утром оседлал мотоцикл и куда-то укатил по делам — то ли решил еще раз поговорить с копами о той перестрелке в баре, то ли отправился выполнять очередное поручение Лайама.

Глория припарковала свою маленькую машинку возле тротуара, умудрившись втиснуться на только что освободившееся место между двумя другими автомобилями. Пока остальные водители — все до единого люди, — разинув рот, таращились на Глорию, Андреа смогла обежать несколько блошиных рынков и магазинчиков, не привлекая к себе особого внимания.

Когда же с магазинами было покончено, Глория уговорила Андреа заглянуть в небольшую кондитерскую, где, по ее словам, подавали изумительное мороженое. Заказав два рожка с шариками разного цвета, она протянула один племяннице и бросила на прилавок горсть мелочи. На ходу облизывая мороженое, Андреа последовала за Глорией к маленькому столику. Мороженое действительно оказалось невероятно вкусным. Уписывая его за обе щеки, Андреа не испытывала ни малейших угрызений совести — благодаря обмену веществ, оборотень мог съесть вдвое больше, а потом, после небольшой пробежки, легко сбросить лишние калории. Так что в том, чтобы быть оборотнем, были и свои преимущества.

Возле их столика вдруг вырос сурового вида мужчина в деловом костюме.

— Простите, но вам сюда нельзя, — чопорно объявил он.

Глория удивленно округлила глаза:

— Но я частенько сюда захожу. Спросите хотя бы их! — Она кивнула на людей за прилавком.

— У нас изменились правила. Вы можете купить мороженое, но после этого обязаны уйти. Оборотни сюда больше не допускаются.

Глория с серьезным видом лизнула мороженое. Потом смерила мужчину ледяным взглядом. Бедняга съежился, сразу став как будто ниже ростом, и даже вспотел.

— Почему? — недоумевала Андреа.

Мужчина промокнул лоб платком.

— После того, как заведения, куда пускают оборотней, обстреливают?! Наш управляющий решил принять меры. Простите, дамы. Я вынужден попросить вас уйти.

Глава 8

Глория с грозным видом поднялась из-за стола — шесть футов роста, да еще каблуки! Менеджер, затравленно озираясь, бледнел на глазах, Глория смерила его испепеляющим взглядом — бедняга, из бледного став зеленым, судорожно глотнул.

Глория невозмутимо лизнула мороженое.

— Собираетесь вышвырнуть нас отсюда?

— Оставь его, — поспешно прошептала Андреа. — При чем тут он?

— Да ты только посмотри на него... на его довольную физиономию!

Андреа выбралась из-за стола. Она была почти одного роста с менеджером и знала, что по сравнению с теткой выглядит достаточно безобидно. Хороший оборотень, плохой оборотень.

— По-моему, вам сейчас лучше уйти, — одарив менеджера приторно-сладкой улыбкой, посоветовала она. — И тогда все будет в порядке. Принесите ей еще мороженого, и мы покинем кондитерскую.

Глория, лизнув мороженое, окинула мужчину плотоядным взглядом. Поняв намек, тот попятился и сделал знак продавцам за стойкой, которые с вытаращенными глазами наблюдали эту сцену.

— Еще мороженого! — гаркнул он. — Любого на их выбор! За счет заведения! — Он повернулся к Андреа: — Простите... но вам действительно лучше уйти. Мне очень жаль, поверьте. Это не мое решение.

— Мы все понимаем. — Андреа попросила принести две пинты мороженого, шоколадного и ванильного с корицей.

Официант галопом понесся выполнять заказ. В зале стояла гробовая тишина. Наконец им принесли пакет с мороженым, и, схватив его, Андреа стала подталкивать Глорию к выходу.

Глория последний раз лизнула тающее мороженое, подумала немного, потом мазнула рожком опешившего менеджера по носу, после чего сунула ему в руки полупустой стаканчик. И выплыла на улицу так, как умела это делать только она, неизменно уверенная, что взгляды всех прикованы к ней.

С тем же неприступно-величественным видом тетка и племянница прошествовали к ожидавшей их в конце улицы машине и только усевшись в нее, принялись безудержно хохотать. Отсмеявшись, Андреа с Глорией хлопнули друг друга по рукам, Глория завела машину и с непринужденным изяществом влилась в поток машин.

— И все-таки это плохо, — покачав головой, пробормотала Андреа.

Они ехали на север по мосту. Слегка моросил дождь, и влажный воздух был пропитан запахом летучих мышей — под мостом их жила целая колония.

— Знаю. — Глория слегка притормозила. — Будь они прокляты, эти люди! Неужели им мало того, что они надели на нас ошейники?

— Возможно, те, кто стрелял, добивались именно этого — хотели запугать людей до того, чтобы постепенно выжить нас отсюда, запереть в городе оборотней, как в какой-то резервации! Но почему, черт возьми?!

— А что, для этого обязательно нужна причина? Люди боятся нас — а когда они чего-то боятся, то ведут себя как полные ублюдки. Это же люди! — Глория презрительно скривилась.

— Да знаю я, — отмахнулась Андреа. — Я имела в виду другое — почему именно сейчас? Ведь о существовании оборотней людям известно уже больше двадцати лет. Они знают, что мы можем и чего не можем — вернее, чего хотим, но никогда не станем делать. Нет, боюсь, тут не страх перед оборотнями, а что-то другое.

— Да что бы ни было! — рассвирепела Глория. Она и раньше, садясь за руль, носилась, как ведьма на помеле, а теперь от злости втопила педаль газа в пол.

Андреа, откинувшись на спинку, вцепилась в сиденье и погрузилась в размышления.

— Привет, Глория. Можешь оставить пакет здесь, — не вставая, бросил Коннор.

Они с Ким смирно сидели на кухне, забившись в угол, чтобы не мешать Шону. Шон молча перевернул на сковородке котлеты — поскольку с утра лил дождь, было решено пообедать дома. Вихрем ворвавшись на кухню, Глория прямо с порога объявила, что их с Андреа вышвырнули из ее любимой кондитерской. Андреа, не в пример тетке, молчала. Она вообще была не похожа на себя — казалось, ее неотвязно мучает какая-то мысль. Она молча сунула Коннору мороженое — шоколадное, его любимое — и ушла.

— А это что такое? Это не Глории, — удивилась Ким, развернув шелковую бумагу, в которую был завернут лежавший в пакете сверток. — Андреа мне сказала, что это она купила.

Коннор, тут же забыв о мороженом, принялся вместе с Ким азартно разворачивать пакет, и перед удивленными взглядами появилась пара узеньких мужских плавок. Коннор, ухмыляясь, повертел их в руках. Заднюю их часть украшала надпись «Высший сорт».

— Что за?.. Ким, это ты купила Лайаму?! Сомневаюсь, что он их наденет...

Шон застыл — лопатка, которой он переворачивал котлеты, застыла в воздухе, растопленное масло с шипением капало на пол.

Голубые глаза Ким стали размером с блюдце.

— Нет... это не я. Я уже бог знает сколько времени не ходила по магазинам. Честно говоря, я решила, что это покупки Андреа.

— С какой стати? — Коннор озадаченно уставился на плавки. И вдруг удивление в его глазах сменилось ехидством, а губы растянулись в улыбке. — О... кажется, догадываюсь! По-моему, это тебе, Шон! — Захохотав, он вытащил из пакета вторую пару трусов — с луком Амура и стрелой на самом интересном месте. — Эй, как ты думаешь, что это означает?

Стряхнув с себя оцепенение, Шон ринулся к плите. И вовремя — еще минута, и котлеты на сковородке превратились бы в обугленные головешки.

— Черт! — с чувством прорычал он, ожесточенно орудуя лопаткой.

Кто поймет эту девчонку! Изменчивая, как море! То заявляет, что превыше всего ценит свою драгоценную свободу, то покупает ему сексуальные трусы. И нет бы тихонечко отдать! Нет — оставила их в пакете, где любой из их семейки мог их найти. Интересно, что у нее на уме? Может, хочет намекнуть, чтобы был настойчивее? Или просто вздумала поднять его на смех? А может, и то и другое?

Как бы то ни было, похоже, она не прочь поиграть. Впрочем, все они, волколаки, такие. Просто как дети!

Ну что ж, если Андреа заигрывает с ним, он готов.

Коннор с ухмылкой извлек из пакета третью пару трусов — на этот раз синих с улыбающимися рожицами.

— Примерь-ка, Шон. Уж очень хочется посмотреть!

— Заткнись, Коннор. Я...

Запах, хлестнувший его по ноздрям, подействовал на Шона как пощечина. Лопатка со стуком упала на плиту. Раскаленное масло, шипя, брызнуло в разные стороны.

— Шон? — Удивленный возглас Ким проник в его сознание, напомнил о том, что он должен держать себя в руках, но было уже поздно. Втянув в себя воздух, он почувствовал запах леса, мяты и едкую вонь Иного.

— Сукин сын! — Шон ринулся в гостиную, сорвал со стены меч и бросился к двери черного хода.

— Кто там, Шон? — вслед ему крикнул Коннор. — Что случилось?

— Оставайся в доме! — не оборачиваясь, на бегу рявкнул Шон. — Охраняй Ким!

Шон выскочил из дома. Моросил пронизывающий дождь, прибивая к земле ледяной туман, растекавшийся по лужайке за домом, словно белесая пелена. Он не увидел ничего подозрительного — за лужайкой тянулся длинный ряд высоких деревьев. Тут было достаточно места для игр детворы — в хорошую погоду, конечно. Солнце уже село, над землей сгущался туман.

Шону удалось отыскать его среди деревьев, ярдах в десяти от двора Глории. Незнакомый мужчина, очень высокий, неестественно худой, длинные волосы, зачесанные назад, падали на спину, словно спутанная белоснежная грива. Лицо незнакомца было чисто выбрито — гладкое, оно казалось неестественно молодым... но в его чертах чувствовалась звериная жестокость. Больше всего Шона поразила его одежда — доспехи из листового серебра и такая же кольчуга, кожаные узкие штаны, башмаки и длинный лук за спиной. Может, вообразил, что он на съемках «Властелина колец», промелькнуло в голове Шона.

Шон, быстрым движением выхватив меч, приставил его к груди незнакомца. Дрожь пробежала у него по спине, когда острие меча коснулось прохода между двумя мирами.

— Какого... Что тебе тут понадобилось? — прорычал он.

Незнакомец взглянул на меч. В глазах его мелькнуло легкое презрение.

— Бастет, — прошипел он. — Меня вызвала она. Не вмешивайся.

— Кто? Хочешь сказать, что кто-то из наших свихнулся до такой степени, что вздумал призвать в наш мир одного из фэйри?

Холодный взгляд темных глаз незнакомца устремился к дому Глории, и Шон слегка попятился. В доме не было никого, кроме Андреа, спохватился он. Глория, по ее словам, отправилась на поиски Дилана.

— Дерьмо! — сквозь зубы выругался Шон.

Забыв о незнакомце, он бросился к дому Глории. Задняя дверь была не заперта. Пробравшись через темную кухню, он ощупью нашел лестницу, влетел на второй этаж и ворвался в спальню. Андреа, сжавшись в комочек, лежала в постели — глаза ее были закрыты, она часто и неровно дышала, словно пытаясь спастись бегством.

— Андреа, проснись! — Шон принялся тормошить ее.

Но Андреа не просыпалась — голова ее безвольно моталась из стороны в сторону, с губ срывались слабые стоны. Отбросив меч, Шон сел возле Андреа и сильно встряхнул ее за плечи:

— Просыпайся же!

Веки ее затрепетали. Еще ничего не понимая, она смотрела на Шона затуманенными глазами. Но вот взгляд ее прояснился, узнав Шона, она ахнула:

— Шон...

Обняв Андреа, Шон прижался губами к ее взмокшему лбу.

— Все в порядке, милая. Что тебе снилось?

По спине Андреа пробежала дрожь.

— То же самое. Тот же самый кошмар, только...

— Только там, в твоем сне, кто-то был, да?

Андреа кивнула, глаза ее затуманились страхом.

— Я слышала чей-то голос. Но теперь... теперь я видела его!

— Светловолосый ублюдок фэйри, да? С ледяными глазами?

— Да, — чуть слышно пробормотала она, сжавшись в комок. — Какого черта... как ты догадался?!

— Только что видел его своими глазами. Между прочим, он утверждает, что ты сама позвала его.

Андреа сдавленно ахнула:

— Ты видел его своими глазами?! Что значит — видел?

— То и значит. Этот тип торчит у нас во дворе, за домом, на небольшой опушке среди деревьев.

Андреа открыла рот от удивления:

— Но я никого не призывала! Мне бы такое и в голову не пришло.

— Не специально. Ты сделала это во сне.

Андреа вскинула голову:

— О, Шон! О... проклятие!

— Ты не виновата. — Шон потерся щекой о ее макушку. — Ты ни в чем не виновата.

— Я хочу его увидеть.

— Не очень хорошая идея.

Андреа вырвалась из его рук.

— Мне плевать! Перестань меня защищать! Пойдем — покажешь, где ты его видел!

— Андреа.

Он забыл, какая она сильная, — молниеносно отпрянув в сторону, Андреа сорвалась с кровати и кинулась к окну. Она уже почти добежала до него, но тут Шон метнулся наперерез. К его удивлению, вместо того чтобы попытаться оттолкнуть его и выбраться в окно, Андреа трясущимися руками стащила с себя рубашку.

Шон застыл, словно пораженный громом. Глаза у него едва не вылезли из орбит. Он успел заметить черное кружево, пенившееся на ее груди. И тут Андреа, одной рукой расстегнув лифчик, быстрым движением сорвала его, а другой принялась стаскивать с себя джинсы.

Вид обнаженной груди Андреа едва не свел его с ума — высокая, упругая, словно персик, увенчанный спелой вишней. В тусклом свете мелькнула еще одна узкая полоска черного кружева, прикрывавшая ее бедра, Шон замер, пожирая ее глазами. Тонкая талия, плавно изогнувшись, переходила в полные бедра, между которыми виднелся узкий треугольник черных как смоль волос. Одно долгое мгновение Андреа с Шоном смотрели друг другу в глаза. Девушка, раздевшаяся для мужчины, который хочет ее, и он, онемевший, не в силах двинуться с места. И тут она начала превращаться.

Волколаки, волки-оборотни, гораздо крупнее обычных волков, а самки почти не уступают по размерам самцам. Конечно, Андреа была не такой огромной, как Шон в облике льва, но по части силы и скорости могла бы поспорить с ним. Гладкая черная шерсть, отливавшая синевой, была того же цвета, что и ее волосы. И глаза у нее остались такими же, дымчато-серыми, что было необычно. У большинства оборотней, когда они превращались в зверей, глаза меняли свой цвет — например, у Шона с Лайамом они из синих становились бледно-голубыми, а у Глории — серебристыми. А вот у Андреа глаза остались прежними. Серыми и изумительно красивыми.

Все это промелькнуло у него в голове за какую-то долю секунды до того, как Андреа повернулась и грациозным прыжком выскочила в окно, приземлившись на козырек над крыльцом. Опомнившись, Шон сорвал с себя одежду, обернулся и бросился догонять ее.

Андреа по-волчьи обнюхивала лужайку позади дома. Дождь наконец прекратился, порывистый ветер, словно злобный пес, рвал в клочья облака, и тогда на небе ненадолго мелькала желтоватая луна, похожая на кусок сыра. Шон, задрав голову, принюхался, но воздух был свежим. Запах Иного бесследно исчез.

Оттолкнув Андреа плечом, он одним прыжком выскочил на проплешину между деревьями, где незадолго до этого видел воина-фэйри. Потом обернулся и долго смотрел, как Андреа, кружась, обнюхивает палые листья, фыркает и разрывает их огромной лапой. Словно почувствовав его взгляд, она подняла голову и уставилась на него своими дымчато-серыми глазами. И Шон — в который уже раз — удивился, что она может без страха смотреть ему в глаза.

Доминантное поведение оборотней гораздо сильнее бросалось в глаза, когда они превращались в зверей, — возможно, потому, что тогда они были бессловесными. Конечно, вряд ли бы кому-то из них пришло в голову обсуждать теорию относительности или вести ученые споры, однако, даже приняв звериный облик, оборотни сохраняли способность обмениваться основными эмоциями. Доминантный зверь держался соответственно, а тот, кто занимал не столь высокое положение, всячески выказывал вожаку смирение и покорность.

Оборотень, не важно, волколак или бастет, занимающий подчиненное положение, держал бы голову смиренно опущенной или бежал бы, отстав на несколько шагов от доминантного самца, уступая дорогу вожаку стаи, который всегда занимал место во главе. Так диктовал закон выживания — вожак, держась впереди, мог первым увидеть врагов. Издав предупреждающий рык, он приказывал стае либо укрыться, либо приготовиться к бою. Те, кто отстал или бродил сам по себе, не могли рассчитывать на защиту и помощь стаи. Защитником был вожак, остальные члены стаи либо почтительно держались на расстоянии, либо беспрекословно повиновались его приказам — ради собственной же безопасности.

Встать прямо перед доминантным самцом, тем более смотреть на него в упор, не осмелился бы ни один из них. Точно так же, как никто из членов стаи не стал бы, демонстративно повернувшись к нему спиной, обнюхивать место, откуда пахло опасностью, посягнув тем самым на священное право вожака первым принять бой. И ни один не стал бы насмешливо вилять хвостом, когда доминантный самец рыком велит остальным держаться на безопасном расстоянии.

Шону очень не понравилось, что Андреа выбежала на то место, где еще недавно стоял Иной. Грань, отделявшая их лес от страны, где обитали фэйри, была очень тонкой. В некоторых местах она порвалась, и ты мог знать, когда дверь в другой мир откроется снова. Чем черт не шутит, вдруг этому воинственно настроенному фэйри вздумается затащить ее туда? Шон оттеснил Андреа плечом, и поляну огласил оглушительный львиный рык.

Покосившись на него, Андреа облизнулась. В ее взгляде светилось призывное «Укуси меня!».

Ну и... естественно, Шон выполнил ее просьбу.

Андреа выползла из-под него, выгнула спину и ласково потерлась о его шею, Шон снова зарычал и одним ударом широкой лапы опрокинул ее на спину. И, к ужасу своему, почувствовал, как в нем пробуждаются звериные инстинкты.

В детстве Шон частенько боролся с братьями, но как-то так получилось, что ему никогда не доводилось драться с волколаками. Перемирие, заключенное между представителями разных видов, которое мешало им разорвать друг друга в клочья, распространялось и на шутливые потасовки молодежи. Шон сразу догадался, что Андреа не только не читала договор о перемирии, но даже вряд ли слышала о нем.

Откатившись в сторону, она вскочила на лапы и огромными прыжками понеслась прочь. Шон бросился за ней. Но Андреа вдруг резко остановилась и обернулась к нему, припав на передние лапы и игриво взбрыкнув задними.

О, так она и впрямь желает поиграть?

Громко зарычав, Шон кинулся к ней. В последний момент Андреа ловко отскочила в сторону, и Шон с размаху плюхнулся на брюхо как раз в том месте, где она только что была. Обескураженно рыкнув, он вскочил на ноги — и страшно удивился, обнаружив позади себя Андреа. Ухватив его зубами за хвост, она с восторгом грызла и трепала его, точно расшалившийся щенок — хозяйский тапок. Шон оскорбленно рявкнул, обернулся — и они покатились по земле, словно огромный мохнатый клубок. В конце концов Шону удалось-таки подмять ее под себя.

Оказавшись под ним, Андреа мгновенно вернула себе человеческий облик.

— А ну слезь с меня, слышишь? — возмущенно запыхтев, потребовала она. — Эй, я к тебе обращаюсь!

Шон молча прижал ее к земле. Ее запах бил ему в ноздри, ее теплое тело извивалось под ним, и это сводило его с ума. «Ты не должен этого делать!» — словно проснувшись, всполошился внутренний голос.

Андреа обхватила его обеими руками, ее пальцы запутались в густой гриве, на губах заиграла улыбка, при виде которой расплавился бы даже камень.

— Ты такой теплый, — промурлыкала она. — Как меховая шуба!

Рычание, заклокотавшее в горле Шона, стало похожим на мурлыканье огромного кота. Опустив массивную голову, он принялся обнюхивать ее щеку, потом потерся о нее носом — ему тоже нравилось ощущать под собой ее обнаженное тело, чувствовать, как его шерсть щекочет ее гладкую кожу. Не устояв перед искушением, он лизнул ее между грудями, почувствовал солоноватый вкус ее кожи и едва не потерял голову.

Нет, это выше его сил! Он должен обладать ею. Зарычав, Шон снова лизнул ее. И почувствовал, как его тело быстро становится человеческим...

Через минуту Андреа обнаружила, что держит в объятиях совершенно голого и невероятно возбужденного мужчину. Глаза Шона из светло-голубых, кошачьих, снова стали темно-синими, однако они по-прежнему горели, как у дикого зверя. Глухо зарычав, он жадно впился губами в ее рот. Острое желание пронзило ее, и Андреа ответила на его поцелуй с голодной страстью, которая не уступала его собственной.

Кожа Шона покрылась потом, губы были горячими, тело — тяжелым. Она вдруг почувствовала, как его язык, повелительно раздвинув ей губы, скользнул внутрь, и по телу ее пробежала судорога желания.

Вся кровь в ее жилах разом закипела — тело Андреа извивалось в его руках, все вокруг стремительно кружилось, словно она сидела на карусели, и удерживала ее только блаженная тяжесть мужского тела. Шон коленом раздвинул ей ноги, и его напряженная плоть прижалась к ее лону, которое было уже горячим и влажным. Пусть теперь попробует сказать, что не хочет его, злорадно подумал он.

Прижавшись губами к ее губам, он накрыл ее своим телом — самец, защищающий свою самку, даже когда он покрывает ее. Луна снова скрылась за тучами. Под деревьями было темно — кто бы ни следил за ними, ночь надежно скрывала их от нескромных взглядов.

Шон, негромко зарычав, укусил ее за шею. Все его существо молча взывало к ней, умоляя о том, чтобы она приподняла бедра, позволив ему погрузиться в нее. Он сдерживался из последних сил, хотя у него было такое чувство, что это вот-вот прикончит его. Все его тело дрожало, словно туго натянутая струна.

— Шон, — замирающим голосом пробормотала Андреа.

— Я должен остановиться. — Голос Шона звенел от напряжения, глаза снова посветлели. Нетрудно было догадаться, каких усилий ему стоит сдерживаться. — Но я не смогу этого сделать... особенно если ты снова заговоришь со мной этим своим чертовым воркующим голосом...

— Не переживай. Если ты очень уж разойдешься, я всегда успею огреть тебя чем-нибудь.

Шон глухо зарычал.

— Не стоит. Дай мне справиться с этим самому, иначе я овладею тобой, и ничто не сможет мне помешать. А мне бы не хотелось делать тебе больно.

— Послушай, я ведь не кричу, не сопротивляюсь и не пытаюсь сбежать, — уже мягче ответила Андреа. — Кстати, ты и сам мог бы это заметить.

— Я хочу тебя. Я безумно этого хочу. Я бы все отдал за то, чтобы оказаться в тебе... и остаться там навечно.

Такое вполне возможно. Когда оборотнями овладевает бешеная страсть, они, как и волки во время совокупления, сцепляются намертво — и иной раз неделю не могут расцепиться. Впрочем, сейчас подобная перспектива выглядела на редкость заманчиво.

Шон был невероятно огромный. Огромное тело, огромный пенис. И это было чертовски здорово. Андреа же была миниатюрнее большинства самок оборотней — она со страхом и радостным предвкушением гадала, как это будет, если они все-таки займутся любовью.

Она робко коснулась его губ:

— Шон, я еще никогда...

Глаза Шона внезапно потемнели. Похоже, ему все-таки удалось обуздать бушевавшую в нем страсть.

— Никогда что?

— Никогда не занималась этим. — Она потерлась об него. — А теперь... что ты об этом думаешь?

Шон посмотрел на нее в упор. Когда он вновь заговорил, в его голосе, как и во взгляде, чувствовалось напряжение.

— Тогда, выходит, я первый...

— ...первый обнаженный мужчина, который лежит между моих ног? Да. — Пальцы Андреа запутались в его волосах. — В моей стае, если женщина пускает мужчину к себе в постель, он почти всегда остается в ней до конца своих дней. На каждую самку у нас приходится по десять самцов. И каждый из них отчаянно хочет найти себе подругу.

— Первым... — мечтательно повторил Шон. Его глаза снова изменили свой цвет, из груди рвался ликующий рык. Он был первым, кто дотронулся до нее! Первым, кто сможет назвать ее своей подругой!

Только сверхъестественным усилием воли ему удалось вернуть свои мысли в более безопасное русло.

— Тогда почему ты не оттолкнула меня? — вдруг спохватился он.

Андреа закинула ногу ему на спину, движение оказалось невероятно эротичным.

— Потому что мне не хотелось тебя останавливать.

— Шон! — услышали они встревоженный голос Ким. Через минуту к ней присоединился и Коннор:

— Шон, ты где? С Андреа все в порядке... Эй, ребята, вы... О!..

При виде распростертой на земле парочки Коннор и Ким застыли как вкопанные. Не зная, что сказать, оба только хлопали глазами. Шон инстинктивно прикрыл собой Андреа — по сравнению с ним она была такой маленькой, что это не составило большого труда. Ким, закрыв ладонью рот, поспешно отвернулась. Плечи ее затряслись от едва сдерживаемого смеха. Коннор издал ликующий вопль.

— Эй, Шон, стало быть, она согласилась, да? Когда церемония?

— А ну пошел вон отсюда! — прорычал Шон. — Ты ее совсем смутил!

— Все в порядке, — сдавленным голосом пробормотала Андреа. Из-за навалившегося на нее Шона ее было практически не видно. — Успокойся, Коннор, мы просто играли. Будь лапочкой — сбегай в дом и принеси мою одежду.

— Я сама принесу. — Ким поспешно зашагала через двор к дому. Было видно, что она сдерживается, чтобы не захохотать, из последних сил. Однако стоило ей скрыться, как все трое услышали ее заливистый смех.

— Прекрати ухмыляться, щенок! — рявкнул Шон.

— Да ладно тебе, Шон! — захохотал Коннор. — Тебе пора сделать решительный шаг. В нашем доме явно не хватает женщин. И детенышей тоже. Гляди, дождешься, что наша семья вымрет!

— Хватит нести всякий вздор. Как я могу убедить ее принять мое предложение, когда ты стоишь тут над нами и глазеешь, как мы с ней валяемся на земле?!

Коннор раздраженно фыркнул:

— Хорошо, хорошо, ухожу. Только, умоляю, поторопись! — Повернувшись к ним спиной, он зашагал к дому Морисси.

— И сними со сковородки котлеты — если они еще не превратились в угольки! — крикнул ему вдогонку Шон.

— Уже снял, — буркнул через плечо Коннор.

Через минуту они услышали, как за ним захлопнулась задняя дверь. Что-то подсказывало Шону, что племянник не только снял со сковородки котлеты, но скорее всего, воспользовавшись случаем, успел уже их съесть.

— Почему ты не обратилась? — ворчливо спросил Шон. Он недовольно разглядывал ее, и в глазах его читалось естественное раздражение самца, которого оторвали от любимого мужского занятия. — Что тебе мешало обернуться и самой сбегать в дом за своей одеждой? Не было никакой необходимости просить об этом Ким.

Андреа безмятежно улыбнулась:

— Может, я просто хотела еще несколько минут побыть с тобой наедине?

— Не искушай меня, милая. — Голос Шона дрогнул. Нагнувшись, он потерся носом о ее щеку. Горячее дыхание Шона обожгло ей кожу. — Мне нужно куда больше, чем какие-то пара минут.

Андреа игриво лизнула его в нос.

— Так не трать их попусту! — пробормотала она, целуя его.

И Шон, забыв обо всем, растворился в поцелуе.

— Прости, если я чего-то не понимаю, но... какого черта? Что за игру ты затеял? — часом позже возмущенно осведомилась Андреа.

Шон довел ее до самого дома и даже поднялся с ней по лестнице. Все это время разгоряченная, вспотевшая Андреа буквально изнывала от нетерпения. Однако когда они оказались в ее комнате, Шон, вместо того чтобы опрокинуть ее на постель и продолжить с того места, на котором их так неожиданно прервали, собрал разбросанную повсюду одежду и принялся невозмутимо одеваться. Приведя себя в порядок, он положил меч на шкаф, после чего принялся выдвигать ящик за ящиком и перебирать ее нижнее белье.

— Шон! — Раздраженно фыркнув, Андреа подбоченилась. — Кажется, я задала тебе вопрос. Если ты не слышал, повторяю: какого черта ты делаешь? Почему копаешься в моем белье? Хочешь узнать, какой размер я ношу?

— Нет. Просто хочу освободить место для своего белья.

— Это еще зачем?

— Потому что решил переехать к тебе, милая. Раз уж ты принялась во сне призывать к себе всяких воинов-фэйри, постараюсь держаться рядом, чтобы тебе не вздумалось сделать это снова.

Андреа возмущенно засопела:

— Еще чего! И потом... то же самое может сделать Глория. Хочешь, я попрошу ее спать в моей комнате?

— Но ведь Глории здесь нет, не так ли? Послушай, мы оба знаем, что она рыщет по городу в поисках моего отца. А как только она его найдет, ей и подавно будет не до тебя. Поспорим, что они с отцом будут пропадать не меньше недели?

— Что? Хочешь сказать, тетушка бросит меня, бедную, беззащитную, на произвол судьбы?

— Ну, не такая уж ты беззащитная. И потом, она знает, что у тебя есть защитник — я.

Андреа нахмурилась:

— Ты можешь спать в гостевой спальне.

— Нет милая, так не пойдет. Как я смогу вовремя разбудить тебя, если буду спать в соседней комнате? Если ты обладаешь даром вызвать к себе Иного или они научились как-то использовать твои кошмары, чтобы пробраться в наш мир, я должен быть рядом, чтобы этому помешать.

— Ты делаешь это для меня, но... зачем?

— Как это — зачем? Ради твоей безопасности, разумеется. Ради чего же еще? Ну, и вдобавок мне хотелось бы знать, что, черт возьми, происходит? Этот ублюдок-фэйри вдруг появляется на моем заднем дворе, пока я сам мирно жарю на кухне котлеты! Бац — и он уже тут!

— Не смотри на меня так! Я понятия не имею, как это произошло!

— Вот поэтому я теперь глаз с тебя не спущу. Чтобы понять, как это случилось.

Андреа плюхнулась на кровать и обхватила голову руками.

В следующую минуту Шон уже опрокинул ее на спину и прижал к постели.

— Мы все узнаем, милая, — прошептал Шон. — Не бойся. Я не позволю никому причинить тебе вред.

— Дело не в этом, — пробормотала она. — То есть, я хочу сказать, не только в этом. Знаешь, я думала... вот перееду сюда, и все мои проблемы останутся позади. А вместо этого все стало только хуже. Я уже не знаю, что делать. У меня появился приятель-бастет, который обожает по ночам забираться в мою комнату и копаться в моем нижнем белье. Мне по-прежнему снятся кошмары, от которых у меня поджилки трясутся. И вдобавок к нам вламывается какой-то фэйри... просто потому, что мне в кошмарах привиделся его голос. Я мечтала, что буду мирно жить с тетушкой, ходить с ней по магазинам, а вместо этого думаю, как бы ненароком не нарваться на пулю. По городу бегают люди с винтовками, а меня преследует мартовский кот-переросток, ошалевший от похоти до такой степени, что у него язык волочится по полу!

— Добро пожаловать в город оборотней! — ухмыльнулся Шон. — Кстати, я не намерен тебя принуждать, милая. Даже если, как ты выразилась, обезумел от похоти.

— Ты оборотень. И к тому же самец. Все вы такие.

Вместо того чтобы оскорбиться, Шон только выразительно поднял брови, в который раз доказав, что он ничем не похож на других самцов. Отпустив ее наконец, он неторопливо поднялся на ноги.

— Эти волколаки, что вырастили тебя, постарались на славу, — фыркнул он.

— Мой отчим очень добрый! — надулась Андреа.

— Что ж, одно то, что ты не побежала к этому твоему Джареду, поджав хвост, уже говорит о многом. Мало кто смог бы поступить как ты, милая, — улыбнулся Шон.

— Угу. Члены моей стаи заявили, что я, мол, дерзкая и неблагодарная — короче, настоящая сука.

— Андреа.

Андреа удивленно вскинула на него глаза. Обычно Шон обращался к ней «милая»... и вдобавок он никогда не разговаривал с ней таким неестественно спокойным тоном.

— Что?

Шон внимательно разглядывал ее. Лицо у него было настороженное.

— Это-то и странно... я вообще не понимаю, как ты смогла противостоять ему. Особенно учитывая, какое низкое положение в стае ты занимала... особенно учитывая, какое высокое положение занимал он и как упорно он добивался тебя. И ведь ты совсем не боишься меня, верно?

Шон попытался подчинить ее себе — своим немигающим, повелительным взглядом... взглядом доминантного самца. Андреа выдержала этот взгляд и... да, Шон был прав, этого не должно было случиться. Как она смогла это сделать? Вопреки всем инстинктам оборотня вопреки законам стан...

— Нет. — Она покачала головой. — Нет, я тебя не боюсь.

— Да, я заметил. Именно это и делает тебя не похожей на других. Опасной.

— Я не опасна! — возмутилась Андреа.

— Это делает тебя опасной для них. Для всех стай в вашем городе оборотней.

— Я знаю только одно — что не желаю иметь с ними ничего общего! Никогда!

— Ясно. Стало быть, ты воспользовалась законом, который гласит: «Самка может отвергнуть самца, если он становится чересчур назойливым, покинуть стаю и уехать». Неглупо придумано.

— Джаред до сих пор считает, что живет в те времена, когда женщине некуда было пойти и она была вынуждена оставаться в стае. Но сейчас все по-другому. Достаточно лишь переехать в другой город оборотней, и все, ты свободна! Об этом Джаред не подумал.

— Зато ты подумала. Умница!

— Это от отчаяния.

Шон уселся рядом с ней.

— Тебе больше никогда не придется бежать, обещаю, — проговорил он. — Здесь ты в безопасности.

Андреа с трудом выдавила улыбку.

— А как же озабоченный самец, который обожает копаться в моем нижнем белье?

В глазах Шона вспыхнул огонек.

— Я бы сказал, это ты испытываешь нездоровый интерес к моему нижнему белью, милая, — выразительно подняв одну бровь, хохотнул он. — Вспомни, какие трусы ты мне купила.

— Эй, я подумала, они будут классно на тебе смотреться! — оскорбилась Андреа.

— Я уже заметал, что ты глаз не можешь оторвать от моей задницы. Похоже, она пришлась тебе по душе.

— О да, еще бы! Теперь я понимаю, почему все женщины в этом городе просто на стену лезут, когда ты проходишь мимо.

Шон удивленно заморгал:

— Шутишь? Тебе это приснилось.

— И не думала даже, — хмыкнула Андреа. — Просто ревную. Знаешь, какая я собственница? — Она шутливо оскалилась и зарычала, делая вид, что готова разорвать его в клочья.

Шон улыбнулся:

— Мне это нравится.

— Еще бы, похотливый ты котяра!

Притянув ее к себе, Шон поцеловал ее в губы. Потом поднялся.

— Никуда не выходи, милая, слышишь? Я только схожу за своими вещами. Потом вернусь и запрусь тут с тобой.

— Обещаешь?

Шон снова поцеловал ее. И Андреа блаженно зажмурилась.

— Это тебе в качестве залога, любовь моя.

Позже, ночью, когда они лежали, крепко прижавшись друг к другу — Андреа настояла на том, чтобы Шон обновил подаренные его плавки с луком Купидона, — что-то тихо царапнуло в окно ее спальни.

«Андреа... иди ко мне».

Андреа, с трудом оторвав от подушки голову, сонным взглядом оглядела спальню. Окно было плотно закрыто, шторы задернуты, но один лунный луч, пробравшись в щелку, серебристой лужицей растекся на полу.

Снова этот шепот... «Андреа!»

Она осторожно оглянулась на Шона. Брови его дрогнули — он нахмурился, но так и не проснулся. Очень медленно, стараясь не разбудить его, Андреа выбралась из постели, собрала с пола разбросанную одежду и бесшумно выскользнула за дверь.

Глава 9

Шон проснулся, уже зная, что Андреа рядом нет. Он понял это не потому, что постель была пуста, — просто он больше не чувствовал ее присутствия, ее тепла.

Хуже было другое — она не просто встала, она ушла из дома. Часы показывали три утра. Кончики пальцев у Шона покалывало, уже знакомый звон в ушах, тот же самый, что был накануне, предупредил его о присутствии возле дома Иного.

Шон бросился к лестнице, на ходу стаскивая с себя футболку. Превращаться тоже пришлось на ходу — к тому времени как он отпирал заднюю дверь, в нем уже не осталось ничего человеческого. Запах Андреа ударил ему в ноздри. Для зверя выследить ее не было ни малейшего труда — оставленный ею на лужайке след виднелся в траве так же отчетливо, как дорожка лунного света.

Он нашел ее на той же самой полянке, где накануне наткнулся на воина-фэйри. Он вернулся... и перед ним стояла Андреа. Одетая в простые джинсы и свитер, она ничем не отличалась от обычной женщины — прямо на глазах Шона она потянулась к воину-фэйри, чтобы коснуться его руки.

Из горла Шона вырвалось рычание. Одним огромным прыжком он метнулся к Андреа и сбил ее с ног. С криком она покатилась по траве, пытаясь сбросить его с себя. Шон, поспешно вернув себе человеческий облик, схватил ее за руки.

— Оставь меня в покое, Шон! Немедленно слезь с меня, слышишь?!

— Какого дьявола... как тебе такое пришло в голову? Если ты дотронешься до него, он может пересечь грань и уйти в другой мир! Холера... он же фэйри!

— Это мой отец!

Шон обомлел — только хлопал глазами и молча разевал рот, не в силах выдавить из себя ни звука. Андреа смерила его испепеляющим взглядом. Даже в темноте было видно, как сверкают ее глаза.

— Да, это правда, — подтвердила она. — Он мой отец.

Шон резко обернулся, чтобы взглянуть на фэйри, но тот уже исчез. На лужайке за домом не было ни души. Слегка успокоившись, Шон ослабил железную хватку, однако на всякий случай продолжал держать Андреа за руки.

— Какого черта ты мне сразу не сказала, что это твой отец?

— Откуда мне было знать? — буркнула Андреа. — Он как раз сказал мне об этом... и тут ты свалился нам как снег на голову! Ну, а теперь, может, ты соизволишь меня отпустить?

Шон, гибким кошачьим движением поднявшись с земли, потянул Андреа за собой.

— Какого черта ты помчалась сюда одна? Почему не сказала мне?

— Мне просто хотелось узнать, почему кому-то из фэйри вдруг позарез понадобилось поговорить со мной, — пожала плечами Андреа. — Если бы я разбудила тебя, разве ты отпустил бы меня сюда?

— Черта с два! — рявкнул Шон. — Что он еще тебе сказал?

— Ничего. Может, и собирался, но тут как раз появился ты.

Андреа явно разозлилась, однако сам Шон был зол ничуть не меньше ее.

— Если этот фэйри сказал, что он твой отец, это вовсе не значит, что он не соврал. Этим ублюдкам нельзя доверять!

Андреа сердито вырвала у него руку.

— Следи за своими словами! — прорычала она. — Между прочим, я тоже одна из них!

— Я не это имел в виду, и ты прекрасно это понимаешь! — крикнул Шон. — Я никогда не считал тебя одной из них!

После этих слов ее серые глаза стали похожи на осколки полярного льда.

— А зря. Я действительно одна из фэйри. В моих жилах течет кровь фей, и ты это знал. Ты собирался сделать меня своей подругой. Ты хотел спать со мной — но при этом видел во мне только оборотня. Но я оборотень лишь наполовину — у меня есть и вторая половина меня, которую ты упорно не хочешь видеть. Ты не можешь заполучить одну, которая тебе нравится больше другой, а о второй просто забыть. Нравится тебе или нет, но они обе, так сказать, входят в комплект!

— Знаю, милая, — уже мягче пробормотал Шон.

— Ну что побежишь к Лайаму, чтобы доложить ему обо всем? — прищурилась она.

— Он должен об этом знать.

— Ну так беги! — Повернувшись к Шону спиной, Андреа демонстративно направилась к дому. На него она не смотрела.

— Черт возьми! Андреа!

Конечно, Андреа не могла не понять, как он зол, но даже не потрудилась обернуться. Вернее, просто не смогла. Останься она — и Шон наверняка почувствовал бы грызущую ее тревогу. В тот самый момент, когда ее отец — если он действительно был ее отцом — заговорил с ней, Андреа вдруг охватило ощущение надвигающейся беды. Этот фэйри не просто заявил, что он ее отец, — он потребовал, чтобы Андреа принесла ему меч стража.

На следующее утро, не обращая внимания на промозглый холод и низко нависшие свинцово-серые тучи, Андреа снова бросилась изучать свои карты с нанесенными на них причудливым узором из лей-линий.

Она была одна. Шон ушел с первыми лучами солнца — торопливо поцеловал ее перед уходом, но ни словом не обмолвился о том, куда идет. Правда, после завтрака объявилась Глория, злая как черт. Разговаривать с ней было бессмысленно. От Дилана по-прежнему не было ни слуху ни духу, и тетушка пребывала в отвратительном настроении. Она заперлась у себя в комнате и не показывалась до вечера, а когда вышла, на ней были ее неизменные туго облегающие кожаные брюки, кружевная блузка и высокие шнурованные ботинки. Волосы Глории были причесаны волосок к волоску, и вся она благоухала духами. Предупредив Андреа, чтобы не ждала ее, Глория одарила, племянницу приторно-сладкой улыбкой и куда-то умчалась в своем миниатюрном автомобильчике.

День выдался как на заказ — пасмурный, с промозглым ветром и ледяным дождем под стать настроению. И карты с узором из лей-линий, составленные Андреа, никак не способствовали его улучшению — ей далось проследить лей-линию, тянувшуюся вдоль русла реки, той самой, что делила Остин на две части, но она так и не смогла отыскать никаких ответвлений от основной линии. Определить их, местонахождение самостоятельно нечего было и надеяться. Оставалось уповать на то, что кому-то удалось сделать это до нее. Но для этого понадобился бы компьютер. Правда, у Глории имелся старенький комп, однако далеко не у всех оборотней было разрешение на выход в Интернет. А если кому-то и удавалось его получить, то пользоваться Интернетом можно было лишь через модем. Можно было бы, конечно, воспользоваться компьютером Шона, однако тогда пришлось бы объяснять, для чего он ей понадобился, да и не только это. Андреа зябко поморщилась, представив себе этот разговор.