Падение летающего города 1. Путь Самирана

6. Разрешение на обман и запрет на правду

Мадхури слушала мой рассказ, не перебивая. Даже когда явно не понимала значения слов «узбек», «ПЦР-тест» или «цэрэушник». Глядела женщина не на меня, а на овал света вокруг моего лица. В её больших чёрных глазах он отражался двумя яркими точками.

– Ну, а потом был суд и работа в свинарнике, – закончил я свой рассказ. – Дальше вы всё знаете. Такие вот дела. Я и сам ещё не уверен, не сошёл ли я с ума.

Мадхури резко провела рукой возле моего лица, развеивая овал «Правдивой Беседы».

Комната, в которой мы сидели на ковре, ярко освещена. Свет шёл из настенных ламп, похожих на электрические. В арках остальных комнат царила тьма. Поэтому я немного испугался, когда из одной тёмной арки вышел некто, закутанный в чёрные тряпки, с прорезью для глаз.

Судя по сгорбленной спине и мелкой походке – пожилая женщина.

Она внесла квадратный поднос с кувшинами и какими-то металлическими коробочками. От всего этого пахло едой и пряностями. Постоянно кланяясь, старушка расставила коробки и кувшины между нами.

– Мой муж вернулся? – спросила Мадхури.

– Да, госпожа, – глухо ответила служанка из-под паранджи. – Старший хозяин быть в комнате воды. Мыть-мыть лицо.

Служанка вышла, а я быстро спросил:

– У вас есть предположение, что со мной произошло?

– Демон охватил…

– Если допустить, что я не демон?

Мадхури сменила позу: теперь она не сидела, а соблазнительно полулежала на подушке.

– Ты – демон, – твёрдо сказала она. – И мой сын не творил грязное колдовство.

– Откуда уверенность?

– Самиран… он… – Мадхури вздохнула. – Он хороший мальчик, но пока что не знает, как идти по Всеобщему Пути. И не хочет… Он просто не мог выкрасть грани мёртвых людей. У него… у него нет таланта к этому.

– Значит, что-то произошло в храме без его участия, а он стал лишь невольной жертвой? – догадался я. – Ну, и я заодно?

– Вот именно. – Глаза Мадхури блеснули гневом. – Я выведу этих негодяев на свет и столкну навстречу грязи.

– Да, я тоже. Грязесосы полные! Но что мне делать сейчас? Мы расскажем отцу?

– Нет, – Мадхури властно взмахнула рукой. – Ты должен вести себя как мой сын. Никто не должен ничего знать.

– У меня не получилось обмануть вас, – сказал я. – Смогу ли обмануть отца Самирана?

– О, его обмануть несложно. Я это делаю всю жизнь.

Не придав значения этой фразе, я спросил:

– Но что именно вы хотите от меня?

Мадхури отвела от меня взор:

– Самиран – мой сын. И мы должны его вернуть.

– Вернуть откуда?

– Если ты, демон, занял тело Самирана, то он занял твоё.

– Вы уверены в этом?

– Нет. Я никогда не слышала о переселении душ. Обычно…

Вся уверенность вдруг слетела с Мадхури, она всхлипнула, сдерживая рыдание.

– Что «обычно»?

– Обычно люди, охваченные демонами, безумны.

– Я же говорю, что я Денис Лавров. Я такой же человек, как вы и ваш сын. Ну, был.

Мадхури всхлипнула последний раз. Её голос и выражение лица приобрели прежнюю властность:

– Лучше я буду верить в то, что ты демон, чем в то, что ты убил моего сына.

– Да, да, да, – закивал я. – Если так, то гораздо лучше.

В комнатах послышались шаги и голос Похара Те-Танги. Мадхури быстро сказала:

– Пока что живи, как жил мой сын. Отработай наказание. Начни учёбу в Доме Опыта. Встань на Путь Двенадцати Тысяч Граней.

– Вы же понимаете, что я не знаю, что всё это такое?

– Я тебе помогу. Расскажу всё то, что должен знать мальчик твоего возраста.

– Я буду притворяться вашим сыном, но что будете делать вы?

– Начну искать знание того, возможно ли поменять местами души людей разных миров.

Я прислушался к голосу отца. Похар Те-Танга ругал служанку за темноту в комнатах. «Ты, низкая, привыкла жить во тьме! Но в моём доме всегда должен быть свет!»

Шаркающие шаги Похара Те-Танги приближались.

– Есть подсказки, как вести себя, чтобы быть похожим на вашего сына? – быстро спросил я у Мадхури.

– Сначала перестань смотреть на мою грудь, – ответила Мадхури. – Затем… мой сын был не очень, как бы это сказать… не очень смелым. Он был острожным.

– Ясненько. Ещё?

– Он был э-э-э…

– Мне нарисовать для вас «Правдивую Беседу», чтобы вы не врали?

– Он плохо говорил с людьми. Ты говоришь слишком хорошо, хотя неправильно, как человек выучивший наш язык.

– Так и есть. Я каким-то чудом могу понимать вас и говорить, хотя для меня ничего не изменилось в моей речи.

– Постарайся говорить поменьше. Твоя неправильная речь слишком заметна. Или учись говорить правильно.

– Знать бы ещё как это.

– Не произноси незнакомых слов. «Цэ-рушник», «яно-декс» и прочее. И всегда будь вежлив со старшими или более высокими в Моральном Праве.

– Спасибо. Что ещё мне надо знать о характере Самирана?

– Самиран был…

– Неудачником?

– Нет же! Его все считали…

– Дураком?

– Как ты смеешь оскорблять его? Он был мальчиком, а ты ведёшь себя как мужчина. Хотя и легкомысленный.

– Самиран недавно перестал быть ребёнком, – сказал я. – В этом возрасте люди меняются. Пусть окружающие привыкают к новому Самирану.

В комнату ввалился Похар Те-Танга:

– Опять шепчетесь? Всё время секреты от меня.

– Добрый вечер отец, – уважительно сказал я, подымаясь к нему навстречу. – Мы обсуждали мои извинения.

Похар Те-Танга грузно бухнулся на колени, сверкая красными трусами из-под туники.

– Какие ещё извинения?

Я тоже сел на колени:

– Мой поступок бросил тень на нашу семью. Прошу прощения за свои действия. Больше такого не повторится.

Похар Те-Танга схватил с подноса какую-то коробочку, но с удивлением замер:

– Ого. Правду говорят, что Прямой Путь исправляет людей.

Мадхури откинулась на подушку:

– Самирана не узнать. Совсем другой человек.

Отец взял кувшин, открутил крышку и вывалил в коробочку что-то вроде салата. Потом скомандовал:

– Время сна, а мы ещё не ужинали.

Началось то, чего я до сих пор опасался: церемония принятия пищи в неизвестной культуре.

Мама Самирана помолилась, закрыв глаза и положив руки на пол ладонями вверх. Я повторил это за ней, беззвучно шевеля губами.

А вот управиться с посудой оказалось сложнее. Почти вся еда подавалась в сосудах или коробочках с крышками. Открыто стояли только хлеб и вода.

Я уверенно схватился за кувшин, стараясь повторить движения отца.

– Да… он стал иным, – сказал Похар Те-Танга, глядя на мои попытки открутить крышку у сосуда.

– После работы в свинарнике руки болят, – сказал я.

– Позволь мне, – сказала Мадхури.

Она взяла загадочный сосуд, легко открыла крышку и наложила салат в пустую металлическую коробочку.

– Спасибо, – сказал я.

Но к салату не притронулся. Дело в том, что на подносе не было ничего похожего на столовые приборы. Ни ножей, ни ложек, ни вилок или палочек. Но я подозревал, что дивианцы не из тех культур, которые ели руками.

Я ждал, что сделает Мадхури.

Но мама Самирана тоже не ела. Положив подбородок на сплетённые пальцы рук, она смотрела на меня с материнской любовью. А я старался не думать, какая же она прекрасная.

– Никогда не мог подумать, что мой сын займётся грязным колдовством, – сказал отец. – Спутался с кривыми людьми, они вывели тебя на кривой путь.

Мне не в первой общаться с родителями по поводу моего поведения. Лет в тринадцать я затусил с пацанами, ради прикола воровавшими еду в супермаркете. И у меня был точно такой же разговор с мамой и папой во время ужина на тесной кухне нашей квартиры в Ёбурге. Сразу после разговора с полицией.

Поэтому я знал, что отвечать:

– Обещаю, что я больше никогда так не поступлю!

Похар Те-Танга вздохнул:

– Ты раньше обещал многое, но не выполнил.

– На этот раз – точно.

– Тогда где ты научился грязному колдовству? – повысил он голос.

– Честно-пречестно, я не помню. После колдовства мне немного отшибло память. Тут помню, а тут…

– Так не бывает, – покачал головой Похар Те-Танга.

– А откуда вы, отец, знаете, как бывает после грязного колдовства? – хитро спросил я.

Но отец не поддалась на уловку:

– Я простой садовод, но я знаю больше, чем со мной произошло в жизни.

– Да, отец, простите, – я уважительно склонил голову.

– Ха! – крошки еды вывалились из его рта от этого смешка. – Не, ну он точно мне нравится больше, чем до наказания.

Служанка внесла на подносе столовые приборы, разложенные по кожаным чехлам, словно именное оружие. Я понял, что каждый набор принадлежал члену семьи, но как понять, который из них мой?

Мадхури догадалась о моём затруднении и подтолкнула мне один из чехольчиков.

Не разглядывая узоры на ручках ножей и двузубых вилок, я накинулся на еду. Похар Те-Танга ел шумно и неопрятно, так что я мог не корчить из себя аристократа и тоже жрал и чавкал. В конце концов, я как бы его сын.

Вся еда состояла из каких-то салатов и листьев. Мяса не было. Но я был так голоден, что с радостью набил живот невкусными салатами.

После еды меня разморило, я едва отвечал на вопросы отца, который интересовался, понравилось ли мне у господина Карехи?

– У него много свиней, – сонно пробормотал я. – И добрая дочка.

– Это хорошо, что ты познакомился с Виви, – согласился отец. – Это я удачно договорился о твоей работе.

– Спасибо, отец. Я очень благодарен за поддержку.

– Не, ну ты погляди, как заговорил? Чуть что – сразу благодарит. А ведь ещё вчера орал и требовал оставить тебя в покое.

– Я был глуп, отец.

– Ну, и как тебе Виви, умник?

– Пышная, – осторожно ответил я.

– Хотел бы продолжить знакомство? Я знаком с советником рода Карехи, можем вместе…

Мадхури возмутилась:

– Не сбивай ребёнка с Пути. Род Саран никогда не примет сближения с Карехи.

– Почему? – насупился отец. – Те-Танга, например, не видят ничего плохого в сближении с трудолюбивыми и богатыми людьми.

– Карехи – грязные свинопасы и убийцы, – пылко сказала мама.

– Ага, а Саран прямо все окутаны светом. Но вы не такие светлые, как сами себе кажетесь.

– Наши предки дважды занимали места в Совете Правителей!

– Ну и что? А Те-Танга – трижды.

Во время спора они поглядывали на меня, проверяя, чью сторону я принимаю. Особенно странно было замечать это в Мадхури, ведь она знала, что я не её сын.

Мадхури спохватилась:

– Кого бы Самиран не выбрал – это будет его выбор и его Путь.

– Ага, – недовольно согласился Похар. – Но ты толкаешь его на Путь сословия целителей.

– А ты толкаешь на путь сословия садоводов.

– Те-Танга – не только садоводы! – взвился отец. – Мы поддерживаем жизнь всех в этом городе. Без нас вы бы ходили по колено в грязи, без нас вы бы…

– Отец, мать, – я поднялся на ноги и поклонился каждому. – У меня был трудный день, а впереди ещё более трудная жизнь. Уже давно идёт время сна, я очень устал.

– Ишь ты, – усмехнулся отец. – Опять кланяется. Надо было его раньше отправить в Прямой Путь.

Мадхури вызывала замотанную в тряпки служанку и приказала проводить меня в мою комнату.

– Разве он сам не знает куда идти? – засмеялся отец.

Чтобы отвлечь его от подозрения, Мадхури быстро сказала:

– Благодаря твоим трудам, у нас большой дом.

– Вот, – самодовольно закивал Похар Те-Танга. – Вот именно. А ты не ценишь.

– Я ценю, дорогой мой.

Служанка вывела меня из комнаты, но до меня донеслись отголоски спора родителей о будущем сына, которым я не являлся.

– Мужчина? – засмеялся Похар Те-Танга. – Да твой сынок вечно плачет и сидит в своей комнате. Разглядывает срамные «Игры Света», занимаясь рукоблудием…

– Да, он <<{{мой сынок}}>>, – прервала Мадхури. – И не смей оскорблять его.

В её ударении на слове «мой» проскользнуло злое ехидство, из которого ясно, что Мадхури за что-то презирала мужа.

Стало жалко Похара. Он нормальный мужик. Этакий типаж «весёлого дяди».

У всех в жизни был такой дядя, который любил рыбалку, пиво и футбол. У него обязательно было пузо и неиссякаемый запас дурацких афоризмов из советских фильмов или заставок «Русского Радио». Такие дяди не то, чтобы хорошо шутили, но искренне смеялись над своими шутками, поэтому окружающие охотно принимали их за юмористов.

Я так сильно устал, что не нашёл в себе сил изучить комнату Самирана или рыться в его вещах, чтобы узнать получше личность пацана.

Молчаливая служанка раскатала на полу матрас, похожий на японский футон или татами. Вместо подушки положила мягкий валик из шерсти. Поклонившись, вышла. Хотел бы сказать, «притворив за собой дверь», но двери в арке не было.

– Подождите, – попросил я. Служанка вернулась. – Как вас зовут? Я забыл.

Служанка помотала головой, будто не поняла меня.

В комнате Самирана царил ночной сумрак, разгоняемый единственным светильником возле входа. Присмотревшись в прорезь для глаз служанки, я вдруг заметил, что глаза-то молодые. Да она – девушка! Просто ходила мелким шагом и покорно сутулилась, отчего напоминала старушку.

– Дверь. Тут есть дверь?

Служанка только хлопала густыми чёрными ресницами в прорези паранджи.

– Блин. Как мне закрыть арку?

Я показал, что прохожу в комнату и закрываю за собой воображаемую дверь.

Служанка снова испуганно помотала головой и сказала с сильным акцентом:

– Старший хозяин запрещать. Нет закрывать.

– Почему?

Служанка тихонько засмеялась:

– Молодой хозяин трогать себя. Запрещать закрывать. Чтобы видеть. Чтобы не трогать.

Всё ясно… Самиран, видать, так увлекался рукоблудием, что родители решили убрать дверь в его комнату.

Сняв тунику и сандалии, я с наслаждением упал на твёрдый матрас. Через пару секунд провалился в сон.

Утром мама Самирана пришла в мою комнату. Я ещё спал, когда почувствовал на своей груди её ногу:

– Просыпайся.

– Надо… попросить… чтобы мне дверь запилили, – ответил я зевая. – Никакой личной жизни.

– Я размышляла о твоём рассказе, – сказала Мадхури. – И кое-что в нём встревожило меня.

– И что именно?

– Ты утверждал, что нашёл небесный город разорённым и погребённым под слоем земли.

Я ухмыльнулся:

– Обидно узнать, что однажды вы всё-таки долетались?

– Ты не знаешь наше прошлое, чужеземец. В Доме Опыта тебе поведают, что Первые Жители летающей тверди отдали свои жизни, чтобы Дивия существовала до скончания времён.

Я сонно сел на футоне, закутавшись одеялом. В комнате было, конечно же, зверски холодно.

– Может это «скончание времён» наступило?

– Дивия не может упасть! – воскликнула Мадхури.

– Все древние и погибшие цивилизации так думали о себе. А потом мы выкапывали черепки от их кувшинов и, с помощью углеродного анализа, датировали век изготовления.

Прекрасная Мадхури Саран упорствовала:

– Дивия парит над низшими и ведёт их по Пути развития. А Путь низких – служить нам. Так завещали Двенадцать Тысяч Создателей.

– Красиво. Вы верите в эту легенду?

Глаза Мадхури расширились в изумлении:

– Мы не верим в легенды. Мы не низкие дикари. У нас есть знание прошлого. Ты видел летающий город?

– Да.

– Ты смотрел на свою ладонь Внутренним Взором и видел указатели своего Пути?

– Видел что-то такое.

– Разве у низких есть что-нибудь подобное?

– Но я не видел и низких, – ответил я. – Кто знает, вдруг у них указатели Пути есть на обеих ладонях?

– Ты можешь объяснить, почему мы живём на парящей тверди?

– Могу попытаться.

Мадхури презрительно щёлкнула пальцами:

– Зачем? Твои потуги объяснить летающую твердь и будут легендой. Мы знаем, откуда мы начались. Дивия не падёт, а будет в вечном полёте, который даровали нам Первые Жители. Дивия исчезнет только тогда, когда исчезнет свет. Поэтому никогда, – слышишь? – никогда не говори, что Дивия будет на земле. А тем более – в земле!

– Почему?

– Тебя уже обвинили в грязном колдовстве. Злословие о падении летающего города приведёт к тому, что на землю, в грязь, сбросят тебя.

– «Сбрасывание в грязь» это не образное выражение?

– Так у нас казнят сильно провинившихся.

– Я не очень всё это понимаю.

– Тебе и не надо. Ты же не собираешься жить в теле моего сына до старости?

Я не ответил.

Мадхури прошлась по комнате. Одета она была в белый и длинный хитон без рукавов. При ходьбе часть левого бедра обнажалась, а когда женщина проходило мимо круглого окна, контуры её тела приятно темнели сквозь ткань.

Я не мог не обращать внимания на её красоту. Я хотел бы не видеть этой красоты, но откровенные наряды матери тела, в котором я оказался, сильно мешали этому намерению.

Ещё я не мог не обратить внимания на то, что Мадхури Саран совершенно не страдала от холода. Интересно, это из-за магии или у неё настолько железное здоровье?

Женщина молчала, я оглядел комнату в утреннем свете.

По убранству не сказать, что это жилище подростка. Если в нашем мире это можно определить по разбросанным по полу носкам, учебникам и мусору, то в комнате Самирана кристально чисто. И много плетёных корзин, наставленных друг на друга, как коробки на складе.

Я не увидел своей туники и сандалий, хотя перед сном, как настоящий тинейджер, бросил их рядом с футоном. Кажется, пугливая служанка уволокла их. Расхаживать в трусах при маме Самирана я не хотел. Они и так едва держались на плохо завязанных хлястиках.

Мадхури Саран подошла к одной из коробок, открыла крышку и достала аккуратно сложенную тунику.

– Сандалии в другой корзине, – сказала она, передавая мне одежду.

Отвернувшись к окну, позволила мне одеться.

– Отец вышел из дома раньше обычного. Он хочет обговорить с советником рода Карехи уменьшение срока твоего наказания.

– А вчера он это не сделал?

– Нет. Но вчера ты проявил себя как примерный сын. Он решил тебе помочь.

Я как попало завязал кожаный шнурок сандалии. Наверняка, он должен как-то хитро обвивать ногу, но я не понимал, как сделать это правильно.

– Итак, что вы хотели мне сказать?

Мадхури подошла ко мне и поправила складки моей туники, как обычная мать:

– Само собой, ты понимаешь, что должен принять имя моей семьи? Ты должен принадлежать роду Саран, когда Самиран вернётся в своё тело.

Я мотнул головой:

– А разве это не добровольное решение?

– Для тебя – нет! – голос Мадхури прозвенел, как удар саблей. – Ты будешь делать, что я скажу!

– Неа. Я сам решу, что выгоднее для меня. В любом теле.

– Ты должен принять имя моего рода, – повторила Мадхури.

– Похар Те-Танга – нормальный мужик. И с хорошими семейными связями, раз может скостить мне срок наказания. Самиран Те-Танга – тоже неплохо звучит. Хотя и цыганщиной отдаёт…

– Подлый захватчик!

Мадхури замахнулась, чтобы ударить меня по лицу, но я перехватил её руку.

Слабенькое тело подростка не выдержало напора сильной красавицы – выдернув руку Мадхури дважды хлестнула меня ладонями по щекам. Вместо третьего удара прилетел мощный вихрь, вырвавшийся из её ладоней.

Отлетев назад, я упал в груду корзин.

Меня завалило разноцветными сандалиями, туниками разных фасонов и ещё какой-то одеждой. Для мальчишки Самиран слишком любил наряды.

На этом акт домашнего насилия не закончился. Небольшой вихрь, закруживший одежду и сандалии, набросился на меня и придавил к полу.

Рядом с вихрем встала Мадхури. Её волосы и туника трепетали на ветру, затягиваемые в центр вихря. Обнажилось не только бедро – хитон задрался так, что стали видны обтягивающие трусики-шортики, очень похожие на те, что носили женщины нашего времени.

Опустив подол, Мадхури прошипела сквозь шум ветра:

– Если я не верну своего сына, то убью его тело!

С оглушительным хлопком вихрь распался. Туники, какие-то шёлковые платочки и шнурки попадали на землю, как крупное конфетти.

Мадхури Саран резко развернулась и вышла из комнаты.

Сразу же явилась замотанная в чёрное тряпьё служанка. Опустившись на колени, начала подбирать разбросанную одежду.

Нет, всё-таки мне нужно решить проблему с дверью.