Мы из Бреста. Путь на запад

Из газеты «Комсомольская правда» (реал. ист.)

…Братья-близнецы Иван и Дмитрий Остапенко были родом из Луганской области. В начале войны их призвали в РККА, но отправили не на фронт, а на курсы бронебойщиков, после чего определили служить в мирное еще тогда Закавказье, где, правда, в любой момент могла начаться война с турками. Лишь осенью 1942 г. настала очередь отправляться на фронт и 10-й гвардейской стрелковой бригаде, где служили братья.

Бригаду включили в состав 9-й армии генерала Коротеева и направили в Северную Осетию. В те дни немецкому командованию удалось скрытно произвести перегруппировку 1-й танковой армии группы армий «А» и сосредоточить ее основные силы (2 танковые и 1 моторизованную дивизии) на Нальчикском направлении для захвата Орджоникидзе, чтобы затем развить удар на Грозный и Баку и по Военно-Грузинской дороге на Тбилиси. На шестикилометровом участке прорыва враг создал трехкратное превосходство в людях, одиннадцатикратное превосходство в орудиях, десятикратное в минометах и абсолютное превосходство в танках. Последнее означает, что танков 37-я армия, противостоявшая немцам на этом участке, вообще не имела.

Прорвав фронт, немцы и румыны… вышли на подступы к городу Орджоникидзе (Владикавказу). Это была самая восточная точка, до которой дошло немецкое военное соединение. Однако… наступление противника было остановлено, а на следующий день начались контрудары советских войск.

Благодаря успешному продвижению 11-го гвардейского стрелкового корпуса основные силы 23-й танковой дивизии немцев оказались почти полностью окруженными. У них оставался лишь узкий коридор в районе Майрамадага шириной в три километра. Танки устремились в этот коридор, но на их пути встали бойцы 10-й гвардейской стрелковой бригады, в которой и служили братья-бронебойщики. Ни танков, ни противотанковых орудий в бригаде не было. Вся тяжесть борьбы с танками легла на наших бронебойщиков.

Как только немецкие танки подошли на стометровое расстояние, бронебойщики ударили из своих ружей. Дмитрий Остапенко первой же пулей угодил в башню ведущего танка. Танк клюнул носом и окутался облаком черного дыма. Открылся люк. Из него вырвалось пламя, и сноп искр взлетел к небу. Это рвались немецкие боеприпасы. Горящий танк преградил путь другим машинам. У немцев возникло замешательство. Этим умело воспользовался Дмитрий. Он стрелял то по одному, то по другому танку. Пуля Дмитрия перебила гусеницу одного из танков, и машина завертелась на месте. Еще один танк Дмитрий поджег, всадив пулю в моторную группу. На выскакивающих из люков солдат и офицеров Дмитрий не обращал внимания: беглецов, так же как и автоматчиков, сидевших на броне, уничтожал пулеметчик Портянкин. С другого конца окопа доносились выстрелы из бронебойки другого брата – Ивана. С каждой минутой подбитых танков становилось все больше и больше. Немецких танкистов объял животный страх. Они повернули назад.

В этом трудном бою Дмитрий истребил восемь танков противника, но прошло немного времени, и вдали снова загрохотали вражеские танки. Против наших войск двигалась новая большая группа немецких танков.

На этот раз Дмитрий действовал с еще большим искусством. Подпуская танки на пристрелянную дистанцию, он бил, как снайпер. Ни одна его пуля не прошла мимо цели. Однако в самый ответственный момент боя патроны закончились. На окоп Дмитрия наполз Pz.Kpfw.IV и начал его утюжить. Дмитрий успел перебраться в соседнюю ячейку и оттуда открыл огонь из ППШ[40] по немецкой пехоте. Тут его заметили немецкие танкисты, и в Дмитрия полетел 75-миллиметровый снаряд. Взрывом Дмитрий был контужен и после боя попал в плен.

Иван же вместе с поредевшим подразделением отошел на новые позиции, где немецкие танки были окончательно остановлены.

Отрезанные под Орджоникидзе немецкие части были полностью разгромлены. Нашими войсками было захвачено 140 танков, 70 орудий разных калибров и другие трофеи. Немецко-румынские части потеряли только убитыми свыше 5000 солдат и офицеров.

Когда подсчитали танки, подбитые в этом бою, то оказалось, что Дмитрий подбил 12 танков, а Иван – восемь. Ивану за этот бой дали орден Ленина. Эту же награду получил и пулеметчик Портянкин. Дмитрию же посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Однако вскоре Дмитрий Остапенко бежал из плена и оказался в расположении наших войск. Свою звезду Героя Дмитрий Остапенко получил в Кремле из рук Михаила Ивановича Калинина. Пожимая руку герою, Михаил Иванович улыбнулся и сказал: «Дважды рожденный, поздравляю!»

Отправили нас в тыл к немцам в ночь на пятый день немецкого наступления. Когда уже было точно установлено направление главного удара врага – Ардон – Чикола – Алагир – Гизель – Орджоникидзе, а также введение им в бой 5-й СС-панцергренадерской дивизии «Викинг»[41]. К этому времени 23-я тд вермахта после тяжелого боя взяла штурмом Алагир и Салугардон. 13-я тд захватила Фиагдон. Противник, наступая силами до 100 танков и мотопехотой, прорвал внешний обвод Владикавказского укрепленного района на участке Фиагдон, Дзуарикау, а его передовые части переправились через р. Гизель-Дон (Архонка) и вышли в район Гизель.

Я уж думал, что мы так и останемся стоять в резерве фронта и что зря выдернул из Орджо 2-й штурмовой батальон, остальные подразделения, запланированные мной для участия в операции, провел смену егерей с горных застав на бойцов Грозненского полка НКВД. Провел с командирами подразделений игру на картах и заставил их отрабатывать с бойцами бой в городе. Вместе с начальником инженерной службы прикинули планы минирования и прикрытия, восстановления старых оборонительных укреплений… Ан нет!

Судоплатов приехал в Грозный вместе со Штеменко во второй половине дня 8 декабря, дал команду на сбор и сразу же повез меня на аэродром на встречу с командиром бомбардировочной авиадивизии и командиром транспортного авиаполка. Где взяли быка за рога – что меня, что летунов, сообщив всем собравшимся о начале операции.

Мое предложение по захвату Невинномысска было одобрено на всех уровнях. А раз так, то нам нечего сидеть в Грозном – сегодня же в дорогу. Бойцы, сидевшие в автобусе, прибывшем вместе с комиссаром ГБ, были нашими проводниками.

Оказывается, сразу же после обсуждения моего предложения в Тбилиси, не ожидая одобрения высшего командования, в район Невинномысска была заброшена разведгруппа. Несколько партизанских отрядов было выдвинуто к Минводам, Ворошиловску (Ставрополю), Майкопу и Горячему Ключу с задачей контроля за перемещением войск противника и организации диверсий на дорогах. А на аэродромы Грозненского авиаузла были собраны все транспортные борта, имевшиеся в распоряжении фронта и Черноморского флота. Для нас сняли даже те самолеты, что работали на обеспечении Севастополя.

Летуны в наше распоряжение предоставили 3 трофейных «Ю-52», 24 транспортных «ПС-84» и 5 «ТБ-3», два бомбардировочных полка[42] на «Бостонах» и 926 иап на самолетах «ЛаГГ-3» для истребительного сопровождения.

Планировалось, что под прикрытием истребителей один из бомбардировочных полков нанесет удар по железнодорожной станции Минвод, второй по Ставрополю. Ну а мы под этот шумок должны были посадочным способом высадиться на аэродроме в Невинномысске и захватить городок. Разведка подтверждала возможность посадки самолетов на аэродром и должна была его подсветить. Именно для захвата аэродрома и высадки боевой группы выделялись трофейные «Юнкерсы». Летный и штурманский состав для операции подобрали из числа тех, кто хоть раз, но бывал на аэродроме в Невинномысске.

С наступлением сумерек все и началось.

Первыми на «Юнкерсах» ушла одетая под немецких десантников группа Дорохова и авианаводчики. Через полчаса следом за ними поднялись «ТБ-3», несущие противотанковые орудия и их расчеты; еще через 10 минут стартовали первая волна десанта и бомбардировщики. Следующая волна должна была вылететь через час. Остальные по графику и возвращению бортов.

Захват аэродрома и высадка десанта прошли более чем успешно.

«Юнкерсы», неся положенные бортовые огни, прошли над городком, развернулись и спокойно с включенными фарами сели на заснеженном аэродроме. Не выключая двигатели, разгрузились и тут же вылетели в обратном направлении.

Дорохов со своими парнями занял аэродром без боя. Воевать было не с кем! Немецко-румынский гарнизон аэродромом не интересовался, охраны тут не держал, пост был лишь на выезде из городка в нескольких кварталах от аэродрома. Разведчики, встретив моих парней, сразу же повели их к позициям зенитчиков, прикрывавших жд станцию «Невинномысская» и мосты через Кубань. Действуя «безшумками», «дороховцы» смогли уничтожить дежурные расчеты батареи у жд станции, охрану у бараков с военнопленными и два патруля вспомогательной полиции, прогуливавшиеся по станции. Без шума и крика удалось захватить капитана коменданта, командира зенитного дивизиона и майора – командира железнодорожного батальона, прибывших на аэродром выяснить причину происходящего. Поэтому посадка десятка транспортников прошла в спокойной обстановке.

Ну а дальше был бой с охраной мостов через Кубань и постов на выезде из городка, захват казарм гарнизона и железнодорожников, отделения гестапо и вспомогательной полиции, эшелонов, стоящих на путях, складов, господствующей над городом горы Невинской с расположенной там зенитной батареей и наблюдательным пунктом. В основном это удалось сделать быстро и тихо. Только и пошумели, когда брали охрану мостов и зенитчиков на западном берегу. Очень уж там были бдительные часовые и дежурные у орудий, даже стрелять собирались. Правда, это им не сильно помогло. Все там полегли.

Не помогло врагу правильное несение караульной службы и часовым у склада артиллерийских боеприпасов. Мои парни оказались лучше подготовленными, да и против крупнокалиберных пулеметов не все стены помогают. Саперам и остальным не занятым в истреблении врага бойцам сразу же нашлось дело – использовать хранящиеся на складе снаряды для минирования подходов к городку.

В качестве трофеев на жд станции «Невинномысская» нам досталось восемь паровозов, два десятка пустых вагонов, несколько эшелонов с топливом, продовольствием и бронетехникой. Все это тоже пошло в дело.

Еще два жд состава мы взяли на станции «Зеленчук». Один был с эвакуируемым имуществом 1-й танковой армии, второй с тяжелоранеными. Имущество-то, понятное дело, нам пригодилось, а вот эшелон с ранеными доставил хлопот. Куда их девать? Не было у меня возможности заниматься их отправкой к нам в тыл. Со своими ранеными бы разобраться!

Вроде и боя как такового не было, а шесть убитых и два десятка раненых набралось. Хорошо, что хоть половина раненых была с легкими осколочными ранениями, остались в строю и занялись фильтром бывших военнопленных. Остальных пришлось отправлять в госпиталь Грозного. Вместе с ранеными отправили и часть захваченных пленных.

Тем не менее решать вопрос с находящимися в поезде ранеными надо было по-любому, но и сообщать врагу о том, что мы заняли станцию, было еще рано. Поэтому приняли решение пока подержать эшелон под охраной на станции, а там посмотрим.

Перечень захваченных бронетрофеев очень обрадовал. У нас в распоряжении оказались: пять САУ «Marder II»[43], шесть «троечек», оснащенные длинноствольной пушкой 5 cm KwK39 L/60[44] и две «четверки» с длинноствольной пушкой 7,5 cm KwK 40 L/43 (48), бортовыми экранами и грушевидным дульным тормозом[45]. Эти машины шли на укомплектование моторизованной дивизии «Викинг» и 4-го танкового полка 13-й танковой дивизии. Классные трофеи. Тем более что среди моих бойцов хватало прошедших обучение на них (зря мы, что ли, их обучали пользоваться трофейным вооружением), пусть и более ранних моделей.

Пришлось срочно собирать экипажи и ставить им боевые задачи на Минводовском направлении.

Нашлась работа и для моего почти что штатного специалиста по бронепоездам – Сафонова. Вагоны и паровозы есть, орудия, пулеметы и пара свободных танков тоже. Освобожденные из плена бойцы и командиры, а также железнодорожники из местного депо тоже присутствуют. Так что вперед формироваться и в бой, а то у меня тут три неприкрытые жд ветки и столько же крупных железнодорожных мостов имеется.

Всего кроме вышеперечисленного в качестве трофеев нам досталось 16 зенитных орудий, 9 бронетранспортеров, 63 автомашины, 20 мотоциклов, 34 пулемета, около 800 автоматов и винтовок, 4 склада с продовольствием, боеприпасами и топливом.

Операция шла по графику. Транспортные самолеты все прибывали и, не задерживаясь, выгружались.

Прибывшие с первой волной противотанкисты с группой прикрытия сразу же после захвата города на трофейных немецких гусеничных бронетранспортерах ушли в сторону станицы Барсуковской, чтобы в районе Закубанского леса оседлать перекресток дорог на Ворошиловск (Ставрополь) и Армавир. Именно оттуда я ждал первые отряды противника, направленные для помощи гарнизону города.

Следующая батарея заняла позиции в Красной Деревне, прикрывая дорогу на Черкесск.

До утра мы приняли три волны десанта и волну «Бостонов», сбросивших нам на гору Невинскую, где теперь располагался мой штаб, боеприпасы и продовольствие.

Сообщение о первом бое пришло с рассветом. Как я и ожидал, со стороны Ставрополя противник выдвинул разведку – до роты пехоты на БТРах и грузовиках, усиленной двумя легкими танками. Встретили. Накостыляли. Сожгли оба танка и пять грузовиков с пехотой, остальные отступили. Преследовать врага я запретил, а вот трофеи собрали. Особенно боеприпасы и продовольствие. Нам неизвестно, сколько тут куковать и что будет с нашим снабжением, а раз так, то, что попало нам на глаза, должно быть оприходовано.

Следующая попытка пробы сил была со стороны Армавира. Ничего не скажу. Хорошая была попытка, умная, с использованием импровизированного бронепоезда из четырех площадок с танками и ротой десанта из числа румынских егерей. Ну, да и мы не лыком шиты. Ждали их. Сафонов успел один артпоезд (по уже установленной традиции названный «Брест») из пары площадок с «Ахт-Ахтами»[46] и двумя «троечками»[47] собрать. Так что смог своим огнем не только поддержать штурмовиков в отражении атаки, но и подбить две площадки с танками, заставив врага отцепить поврежденные вагоны и отступить.

Пока была возможность, личный состав врывался в землю, восстанавливая окопы, доты, дзоты на высотах Великокняжеской и Ивановской горе, готовя каменные здания станций к обороне. Все прекрасно понимали, что бой за городок будет жестоким.

Почему немцам он был так важен? Что такого в этом небольшом десятитысячном городе районного подчинения? Вот что о нем писал в своей книге «Марш на Кавказ. Битва за нефть» немецкий историк Вильгельм Тике: «…Невинномысск имел особое значение. Через него наряду с важной железной дорогой, ведущей с запада на восток, проходит нефтепровод Грозный – Ростов. Здесь начинается Военно-Сухумская дорога, это – отправной пункт коммуникаций с Закавказьем…»

Именно поэтому я и настаивал на том, чтобы провести операцию именно здесь, и теперь врагу придется напрячь все свои силы, чтобы нас отсюда выбить.

После небольшого раздумья эшелон с ранеными немцами пришлось отправить по назначению – на Армавир. Поступил я так далеко не из гуманных побуждений. Мало нас. Очень мало, и не дай бог враг узнает об этом! Пусть уж немецкий комендант Армавира голову поломает – почему и для чего мы после разгрома его десантной партии отправили по назначению эшелон с ранеными. По-моему, он обязательно этим вопросом озаботит свое начальство, а оно тоже будет «чесать репу» – в чем подвох? Будут пытать медперсонал поезда и раненых о событиях ночи. А как известно, у страха глаза велики – вот опрашиваемые и расскажут о массовой высадке русского десанта в Невинномысске, раз всю ночь над городом кружили самолеты и страшные русские в штурмовом снаряжении их охраняли и пугали… Рассказ «пассажиров» дополнят сведения «армавирского десанта» и «ставропольских разведчиков». Никто же не отменял «проявление героизма на поле боя» перед превосходящими силами противника. Одна противотанковая батарея в рапорте офицерского состава превратится минимум в артиллерийский полк, а штурмовая рота в батальон. Очень надеюсь, что совместными усилиями немецкое командование придет к выводу – что нас тут не горстка диверсантов, а минимум дивизия. И, отправив к ним раненых, мы поступили «по-рыцарски», стараясь не брать на себя ответственность за их гибель под бомбами в ходе сражения.

Что немцы сделают потом? Сначала дадут команду усилить оборону занимаемых населенных пунктов и вновь вышлют разведку – наземную и воздушную. Наземную мы постараемся встретить и на ноль помножить. А вот с воздушной поиграем. Если будет что-то типа «Шторьха»[48] – собьем, а вот «раме»[49] дадим полетать и посмотреть. Особенно на аэродром и оставленные там следы посадок множества бортов, а также поврежденный ТБ. Пусть снимет и наши работы на высотах по подготовке обороны, а также составы с топливом на всех захваченных нами железнодорожных мостах через Кубань и Зеленчук.

Этим мы выиграем минимум полдня. Нужно же будет полученную информацию обработать штабам. А вот потом наступят тяжелые для нас часы ожидания немецко-румынских войск. Почему именно их? Есть же и другие? Действительно в распоряжении командования 44-го и 49-го корпусов есть словацкие и итальянские горные стрелки. Я, честно говоря, не верю, что их бросят в бой против нас. И вот почему: немцам срочно нужен результат – отбить город и железнодорожную станцию, иначе из-за отсутствия топлива и других видов снабжения их мехчасти и соединения 1-й танковой армии Клейста посетит «песец», что равносильно полному разгрому. Особенно с учетом нашего скорого наступления на Моздокско-Орджоникидзевском направлении. Именно поэтому генерал-полковник Рихард Руофф из имеющихся в его распоряжении 15 дивизий, пехотной и кавалерийской бригад, а также 7 дивизий 3-й румынской армии генерал-полковника Думитреску бросит против нас наиболее подготовленные и проверенные в боях части, которые смогут переломить ситуацию в свою пользу. Самым простым способом для него будет использовать немецких горных егерей из 49-го горного корпуса, тех, что расположились здесь у нас под боком в Черкесске и Минводах. А несколько позже, если мы, конечно, выдержим первый удар, к ним присоединятся их «комрады» из Майкопа – подразделения 44-го корпуса и румынский кавалерийский корпус[50] плюс 3-я румынская горнопехотная дивизия генерала Фильчинеску. Остальные союзнические же части оккупантов будут в резерве или останутся охранять перевалы в сторону Черного моря.

Реально? Вполне. Что мы имеем в итоге?

В 49-й корпус входят 1-я генерал-лейтенанта Губерта Ланца и 4-я генерала Эгельзеера горнопехотные дивизии и эскадрилья дальней разведки B/F 121. По сведениям разведки, часть сил этого корпуса была замечена на Орджоникидзевском (Владикавказском) направлении. Вроде как это были части 4-й горнопехотной дивизии[51]. То есть против нас могут быть использованы части 1-й горнопехотной дивизии – 98-й, 99-й горнопехотные полки, 79-й горно-вьючный артиллерийский полк, саперный батальон, а также ряд вспомогательных частей: батальон снабжения, батальон связи, самокатный батальон, противотанковый дивизион, а также полевая жандармерия.

Насколько я помню, немецкий горнопехотный полк образца 1941 года состоит из трех батальонов, противотанковой и штабной рот. Батальон насчитывает около 900 человек и подразделяется на три роты по 150 человек каждая. Рота в свою очередь делится на взводы, секции и отделения (группы) наряду со стрелковым оружием, имеющим 12 ручных, 2 станковых пулемета, три 50-мм миномета, два 81-мм миномета, три ПТР Pz.B39[52]. Кроме линейных подразделений, в состав батальона входят рота тяжелых вооружений и пулеметная рота. В роте тяжелых вооружений есть артиллерийский взвод с двумя 75-мм горными пушками и минометный взвод[53], а в пулеметной роте – пулеметный взвод с 12 пулеметами и саперный взвод. В противотанковой роте полка должны быть 9 37-мм и 2 50-мм орудия.

Самокатный батальон горнопехотной дивизии состоит из трех самокатных рот[54] и роты тяжелого оружия[55].

В саперном батальоне – три саперные роты.

В артиллерийском полку – два легких (по две батареи с четырьмя 75-мм горными пушками в каждом) и тяжелый (две батареи по четыре 150-мм гаубицы) дивизионы.

В противотанковом дивизионе – три батальона.

В 44-й корпус входят 97-я и 101-я легкопехотные (егерские) дивизии. Каждое подобное соединение состоит из двух пехотных и одного артиллерийского полков, разведывательного и саперного батальонов, противотанкового дивизиона.

Пехотный полк такой дивизии состоит из двух пехотных батальонов и противотанковой роты с двенадцатью 37-мм орудиями ПТО. В июне в состав каждого егерского полка были введены четыре 150-мм пехотных орудия.

В каждом линейном батальоне егерского полка имеется три пехотных (двенадцать ручных пулеметов и три 50-мм миномета), пулеметная (восемь станковых пулеметов, саперный взвод) роты и рота огневой поддержки (шесть 81-мм минометов и два 75-мм горных пехотных орудия).

Разведывательный батальон дивизии состоит из двух самокатных эскадронов (четыре станковых и двенадцать ручных пулеметов, три 50-мм минометов) и противотанкового взвода (три 37-мм противотанковых орудия), а двухротный дивизион ПТО имеет двадцать 37-мм орудий и четыре 20/28-мм противотанковых ружья.

Саперный батальон дивизии трехротного состава.

Два легких трехбатарейных артдивизиона артполка егерской дивизии имеют на вооружении двенадцать 75-мм горных орудий, трехбатарейный легкий дивизион – двенадцать 105-мм гаубиц, двухбатарейный тяжелый дивизион – восемь 150-мм гаубиц.

Разумеется, не все перечисленные дивизионы и подразделения имеют одинаковый состав, участвуя в боях, они понесли потери в людях и технике. Но нам от этого не легче. Не дай бог все вместе на нас навалятся! А вот это вряд ли! Кто-то же должен горный фронт держать.

Хотя… Помнится, в известной мне истории гитлеровское командование даже в самые тяжелые моменты войны старалось в боях не использовать в условиях равнины специальные горнопехотные соединения. Оно учитывало то, что многие офицеры этих соединений имели солидную горную подготовку и обладали опытом ведения боев именно горной войны. И прекрасно понимало, что такие спецы на вес золота и использовать их в линейном бою глупо. А раз так, то вполне реально, что именно сейчас немцы не тронут егерей, а двинут на нас пару полицейских, резервных и маршевых частей, находящихся в тылу. А это, я вам скажу, совсем другой коленкор. Эти части еще с места сдернуть надо и сюда перебросить. Действовать они будут крайне осторожно, стараясь уменьшить свои потери. Так что вполне реально, что противник нам минимум еще сутки спокойной жизни подарит, но на это особо рассчитывать не приходится.

Одно можно сказать с большой долей вероятности: поддерживать наступление на Невинномысск будут части люфтваффе с аэродромов Кореновская, Красноармейская, Краснодар (Краснодар-Центральный), Лабинская, Майкоп, Мирская, Нововеличковская, Тимошевская и Тихорецк. А вот нас – увы, пока фронт к нам не приблизится – никто не прикроет от избиения с воздуха! Потому что далеко и у наших истребителей нет возможности до нас добраться. Хотя Штеменко клятвенно обещал, что наша авиация приложит максимум усилий по разгрому авиации врага на его аэродромах. Но в это несильно верится, так что придется нам как можно глубже зарываться в землю и надеяться только на свои силы и умения использовать трофейные зенитные орудия.

В принципе получилось так, как я и рассчитывал. Противник после получения «подарка» в виде эшелона с ранеными подарил нам лишние сутки относительно спокойной жизни. Не считать же ожидаемых налетов «Юнкерсов» с целью уничтожения аэродрома и ложных позиций противотанкистов в районе станции и на перекрестке дорог за сильное беспокойство. Мы как-никак на войне.

За эти сутки мы успели многое из задуманного: где смогли, восстановили старые и подготовили новые позиции, поставили в строй еще два артпоезда – «Пружаны» и «Барановичи» (бронепоездами их назвать язык не поворачивается), приняли с Большой земли пополнение и восполнили свои запасы.

По сведениям из штаба фронта авиация Черноморской группы войск нанесла удары по основным аэродромам и гарнизонам врага и вообще предупредила, чтобы готовились встречать наши наступающие войска. Что называется, поддержали как могли, и на том спасибо…

А наутро навалились на нас со всех сторон, только успевай отбивать атаки и крутиться, направляя резервные взводы и танкистов на тот или иной угрожаемые участки. Благо с моего НП поле боя было видно как на ладони и радиосвязь с подразделениями действовала безукоризненно…

– Господин унтерштурмфюрер[56], у меня что-то есть. Я отмечаю слабый сигнал, но он находится совсем в другой стороне.

– Покажи.

– Вот, пожалуйста. Сигнал идет слева по курсу.

– Да, это похоже на то, что мы искали. Продолжай наблюдение, Пауль. Я переговорю с пилотом, чтобы мы могли подойти к сигналу ближе.

– Оберефрейтор, – обратился унтерштрумфюрер СС к пилоту. – Мы обнаружили сигнал, но он находится вон там. Можем сменить курс и пройти в том направлении?

– Да конечно, как скажете. В принципе мы не сильно отклонимся от указанного курса.

– Ну как, Пауль?

– Сигнал стабильный. Похоже, идет вон с той возвышенности. Пусть пилот сделает пару кругов над ней, чтобы можно более точно определиться.

– Хорошо…

– Итак, унтерштурмфюрер, вы утверждаете, что обнаружили устойчивый сигнал в районе города Невинномысска.

– Да, господин гауптштурмфюрер[57]. Сигнал идет с горы Невинская. Мы несколько раз специально пролетали рядом и над целью, чтобы более точно определиться.

– Задали вы мне задачу, Питер. Город захвачен русским десантом. Для того чтобы выйти к цели, потребуется выбить русских с горы. Вы не могли ошибиться?

– Нет. Роттенфюрер[58] Гаух очень неплохой специалист.

– Я не сомневаюсь в компетенции ваших людей, Питер. Просто хочу получить четкий ответ на свой вопрос. От этого зависит очень многое. Мы не можем ошибаться. Слишком много наших парней в прошлый раз погибло на Эльбрусе. Повторно допустить подобное мы не можем.

– Я все понимаю и утверждаю, что нами обнаружен искомый сигнал.

– Хорошо. Я так и доложу в Берлин и Кенигсберг…

– Господин оберштурмбанфюрер[59], у нас наступила «Осень».

– Вы уверены?

– Да. Обнаружен устойчивый сигнал, фиксируемый уже несколько дней.

– Прекрасно. Поздравляю вас. Что предпринимаете?

– Пока ведем воздушное наблюдение. «Объект» находится на территории, занятой противником. До вашего указания активных мер предпринимать не будем.

– Где конкретно находится «объект»?

– На вершине горы Невинская, расположенной в городе Невинномысске. Русские там разместили баратею ПВО и строят оборонительные позиции.

– Вот как. Вы считаете, что они знают об «объекте»?

– Не думаю. Гора господствует над городом. Именно поэтому русские и заняли ее. Батарея расположена в стороне от «объекта». Оборонительные работы ведутся также в стороне. Наблюдателями не зафиксированы какие-либо работы или интерес русских в районе расположения «объекта».

– Хорошо. Я понял вас. Спасибо за новости. Теперь слушайте внимательно.

Немедленно в течение суток эвакуируйте весь – еще раз подчеркиваю – весь свой персонал из Майкопа на станцию Тихорецкая. Возможно, русские в ближайшее время попытаются напасть на Майкоп. Для вас в Тихорецкой уже зарезервированы помещения, а на аэродроме – место и охрана для ваших самолетов. В случае угрозы захвата русскими кого-то из членов экспедиции или тех, кто знает о цели экспедиции, примите соответствующие меры вплоть до ликвидации носителя информации. Подумайте, кого из членов экспедиции стоит вернуть в Германию.

Полеты в район Эльбруса не отменять и продолжать тестирование. Самолет хоть полдня, но должен вести там наблюдение. При необходимости используйте резервный комплект оборудования и запросите для себя еще один самолет.

В отношении «объекта». Продолжайте воздушное, а если будет возможность, то и наземное наблюдение. Договоритесь с командованием воздушного флота о подавлении средств ПВО противника в районе горы. С командованием 17-й армии, я думаю, мы в ближайшее время решим вопрос о блокировании и уничтожении сил русского десанта в районе города. Приготовьте группу захвата из числа подразделений охраны экспедиции, которая должна находиться в передовой линии блокады и быть готовой к немедленным действиям.

– Слушаюсь. Нам может не хватить людей. Потери личного состава после событий на Эльбрусе не восстановлены.

– О пополнении не беспокойтесь. К прибытию экспедиции в Тихорецкую там будут люди для вас. Кроме того, в Сталино (Донецк) находится спецгруппа парашютистов, которая в ближайшее время тоже поступит в ваше распоряжение. Ее перебросят к вам самолетами. Очень надеюсь, что вы на этот раз сделаете все как надо.

– Я сделаю все возможное.

– Держите меня в курсе операции.

– Есть!