Глава 3 Акваториальные особенности

По-моему, этой ночью никто не смог поспать спокойно.

Осознав произошедшее, начали плакать дети. Нина чуть с ума не сошла, бегая из каюты в каюту. Потом в депресняк влетели и взрослые: родные, близкие, дом, работа… кошки-попугаи… Конкретно взбрыкнула Леночка, папаша-профессор с женой находились в тихой панике: у дочери, оказывается, есть скрытая любовь в Красноярске, какой-то Виталик. Теперь Леночка громогласно декларирует намерение от горя самозатопиться в Аракаре.

Сущий кошмар. На меня, естественно, тоже накатило, обвал планов, полная непонятка. В голове – несостоявшиеся встречи, невыполненные обязательства, хорошо, что таких мало, за последний месяц подтянул. Вместе с тем возникло странное чувство. Как объяснить… Ну, вот вы захотели, наконец-то, начать жить правильно – припекло. С завтрашнего дня начну по утрам бегать трусцой с целью воссоздания из пепла бесконечных бизнес-тёрок былого бодрого феникса. Энтузиазма ноль, но уже надо. И тут, вот ведь незадача, подворачиваете ногу, поднимаясь по лестнице в спальню. Ничего страшного, ходить от джипа к лифту вполне можно. А бегать уже нельзя. Отмаз железный. И так хорошо становится…

Баржа оказалась румынская. Вполне ещё крепкая и села-то недавно, в особо крутое половодье либо какое-то стихийное извержение с небес, когда вода поднялась выше всех пределов. Снять невозможно, и это не я сказал.

– Значит, Дунай, – решил капитан.

– Значит, имеем интернационал, коллеги, – дополнил профессор.

«Значит, это не локальный сбой, – с горечью подумал в свою очередь я. – Тут уже глобализацией пахнет, соответственно, проблема усложняется: чем сложней элементы множества, тем трудней найти решение».

Полон был лишь один танк, в остальных сухо, на палубе с уклоном на нос – дождевой воды по щиколотку пополам с растительным мусором. Птички железяку любили, заметно.

Вахты определили тройками. Я стоял с профессором и Семёном, капитан – с Сашком и боцманом. Кочегара с механиком пока не трогали, те весь вечер вкалывали по полной, им и с утра продолжать, пусть отдыхают.

Все трое – в спасжилетах. Но не опасение свалиться за борт было тому причиной, а стрелы. На ночной вахте риски возрастают – возможный неприятель может подкрасться поближе, а видимость резко падает. Правда, у меня есть «тепловик», вытащенный из объёмистого саквояжа «со слонами», французский тепловизор-бинокуляр Sophie CSF, до 1300 метров опознаёт силуэт животного размером с человека. Ещё вчера я безмятежно верил, что уж его-то точно распаковывать не придётся… Там вообще много чего полезного упрятано. И монокуляр лазерного дальномера достал, теперь он лежит на посту кормового плутонга, артиллеристам в помощь, самый подходящий прибор.

– Уважаемый Герман, как мне кажется, ни экипаж, ни пассажиры ещё не прочувствовали всю серьезность ситуации, несмотря на истерики и стрессы, – на втором часу вахты напарник, напитавшись аурой окружающей тьмы, решился поделиться опасениями. – Я вот думаю, что будет, если какая-нибудь водоплавающая мерзость длиной десяток метров решит нами поужинать? Чем отбиваться?

– Типун вам на язык, Володя! Чем… Импровизировать будем по мере накопления информации. Да и не всё так плохо, наше вооружение способно остановить слона. Так что если тут нет динозавров… Но вы правы. Народ не прочувствовал, так всегда бывает. Даже в сорок первом не прочувствовали, что тут делать. И это не проблема русских. Первая фраза, которую в экстриме произнесёт человек любой нации и народности, будет такова: «Этого просто не может быть!» Вторая: «Я не знаю, что это, но оно на нас надвигается!» Потом последует третья: «Соедините меня с президентом!» И только четвертая окажется более-менее продуктивной: «Нам понадобятся пушки побольше…»

– Соглашусь, именно так человек и устроен! Однако в обществе имеются и другие люди, способные действовать моментально.

– Если не одиночки, то это всего лишь исполнители, торпеды, ничего не решающие, либо решающие с катастрофическими для всех последствиями. Но никогда не руководители. Как наш бодрый боцман, в котором эта жилка присутствует, и уже потому его стоит сдерживать. Подобных генетических героев немного, и они в непонятной обстановке незнакомой среды, как правило, умирают первыми, – отрезал я.

– На том свете сразу попадая в кипящий котёл за то, что оставили женщин и детей выживать в страшных муках! – охотно подхватил профессор Мазин.

Единение душ! Вот и успокоили друг друга, отсекая героизм в сторону, чёрт-те что, чисто трусы! Объективно же стоящий у островка в дельте железный пароход есть пока самое безопасное место из всех возможных. Да и не многое изменится от Осознания.

Механик, правда, предложил капитану ввечеру:

– «Коктейли Молотова» надо сделать, для начала. А с рассвета можно озаботиться созданием огнемёта.

– Я те дам огнемёт, баламут! – шкипера чуть удар не хватил. – Не помнишь, как «Таёжный» месяц назад тушили? Бармен, мля! Спалим всё на хрен, а у меня детей целая свора! Где жить будем? Как передвигаться? Здесь дорог нет. Выкини из головы!

Потом они начали прикидывать возможность применения горячего пара – из машинного отделения подвести к залазоопасным местам, эту методику вроде применяли в Аденском заливе, как противопиратскую. И опять ТБ, материалы, которых не имеется, необходимость постоянно кочегарить машину… Много чего попёрло экзотического. Спецы сожалели, что на «Темзе» нет насосов высокого давления типа пожарных, смывающих гуронов с их пока чисто гипотетических пирог, не предусмотрено заводом-изготовителем.

Тут уж я не выдержал:

– Мужики, извините, но вы не туда заходите… Давайте вернёмся к старому доброму огнестрелу! Уверяю вас, какой бы я ни был стрелок, но, начиная с двухсот метров, из своего «Зауэра» успею навалить целый сноп папуасов. Малокалиберная винтовка будет эффективна против человека, тем более голого, начиная с сотни, а уж следом подключатся гладкоствольные ружья со всей их мощью. Я уже не говорю о кормовом орудии и двенадцатимиллиметровой картечи, которой туда можно насыпать целый кулёк! Есть дефицит нарезного, но тут самостоятельно ничего не придумаем. Да и в принципе, война – не наш метод, это не крейсер, и на «Темзе» далеко не морской спецназ.

На том заседание Генштаба и закончилось. Пока. Механик так просто не сдастся, заводной он человек.

…Под тропическим звёздным небом тёмный корпус баржи приобрел новый облик – зловещий, не думаю, что любители индустриала с восторгом остались бы там на ночь. Незнакомые, по уверениям капитана, созвездия ярко светились над нами, однозначно показывая, что мы не на родной Земле, хотя с этим полной ясности не было. Дело в том, что Луна осталась на месте – в небе сиял знакомый полумесяц с узнаваемыми контурами поверхности, частично успокаивая души. И солнце привычное. Как сказал Володя, создавалось впечатление, что копию «Солнечного модуля» поместили в какое-то другое место Вселенной.

Просто фантастика.

– А ваши проблемы и представить невозможно, – предположил Владимир, после очередного выплеска проблем своих. Подлил из термоса кофе. – Вам плеснуть?

Экран мерцал, радуя глаз хоть какой-то картинкой, пусть и безжизненной – работала РЛС, периодически просвечивая доступную акваторию. Сашка, прихватив «винчу» и тепловик, опять полез на баржу, дабы проверить сектор мёртвой зоны. Внизу кто-то тихо плакал, то и дело на главной палубе раздавались торопливые шаги. По бортам судна в четырёх местах тускло горели жёлтым светом четыре штатных масляных светильника на выносных штангах, вот и пригодился антиквариат.

Настроение – ни к чёрту. Проблемы, говоришь… да не то слово! Как-то надо отключаться, в таком режиме долго не протянешь. Осознавать, что ты остался в некоем поле бездействия, и теперь ничего от твоих решений, знаний, сил и опыта не зависит, было очень и очень непросто. Невыносимо! Ещё и момент настал критический, когда вот-вот каркас делового и финансового мира обвалится, я это чувствовал. Меня всегда хвалили за интуицию.

– Акции все эти, биржи, ценные бумаги, – пробормотал профессор.

– Я сейчас не в бумагах, вышел, – как-то машинально отреагировалось, отклик на привычные термины. – Практически.

Набирающий силу европейский необольшевизм напугал всех. Вслед за Кипром экспроприаторы тряхнули все офшоры, доверие к банкам быстро падает. Американцы умело оттягивают весь инвестиционный капитал планеты на себя, но и это уже не греет – стремление западного мира к тотальному контролю движения и состояния капиталов «в интересах общества» уже не остановить разумом, тут поможет только негативная практика. Участвовать в создании такой практики мне не хочется.

Что не успел продать? Нет, в целом всё сделано правильно. Как ни удивительно, решил оставить часть непрофильных активов, которые отыграют своё при любом кризисе: продуктовый ритейл и соответствующую недвижимость. Торговые сети по узловым точкам высокой проходимости всегда выживут, люди всегда будут покупать еду, это незыблемо.

– А в чём?

– В золоте.

– В смысле, золотые облигации? Не совсем хорошо представляю себе… В каком золоте?

Усмехнувшись, я сунул руку в карман куртки и вытащил монетку.

– Вот в таком.

– Можно? – проф полез за очками. – Надо же… Это отечественная?

– «Георгий Победоносец» Банка России, простая инвестиционка. Наивные спекулянты-обыватели иногда называют их «жориками», стараясь выказать как бы пренебрежительное к редкому и малодоступному. Физическое золото.

– Простите, это как выглядит, мешки с такими монетами?

– Ну что вы, просто с собой всегда имею немного… Люблю золото.

– Я слышал по телевизору, что оно недавно падало.

Разговор на знакомые, привычные темы отчасти отвлекал, и я всё ещё инстинктивно цеплялся за ниточки. Согласно кивнул.

– Совершенно верно. Для золота этот месяц оказался самым худшим из всех за последние двенадцать лет. В последний день манипуляторы из США вкинули огромные объемы так называемого «бумажного золота», втоптав «физику» вниз до уровня 1752 за унцию.

– Зачем им это?

Хорошо быть нормальным человеком, никакой подобной хрени не надо знать. Я ещё раз поднял монету, значительно потёр её между пальцами, словно банкноту.

– Смотрите. Это – антидоллар. И американцам обязательно нужно держать перед ним большой красный фонарь. А лучше шлагбаум. Они постоянно манипулируют и подавляют цены на золото, не знаю… лет более двадцати, не меньше. Только, уверяю вас, это уже не изменит картину глобально, ничего у них не получается. Золото, не глядя в сторону ФРС и их британских коллег, постоянно росло, примерно по семнадцать процентов ежегодно. Как мячик, знаете, – чем сильнее его вколачивают вниз, тем сильнее отскакивает. А в последний год рост пошёл взрывной… Процесс необратим, никто уже ничему не верит. Ведь это не золото «дорожает», просто бумага дешевеет. Владелец золота не получает прибыли, он просто не потеряет капитал, это последнее убежище для активов. Остальные потеряют всё, и произойдёт это в течение квартала.

– Многие покупают?

Я пожал плечами.

– Да. Продажи в США монет American Eagle уже установили рекорд двадцатилетия, поставок «физики» не хватает, а спрос на Treasuries испаряется. Китайцы, как с ума сошли, скупают золото под ноль. Всё валится, а американцы не имеют решения, топят всех. Как я думаю, они сейчас просто молятся, чтобы Господь помог удержать ситуацию под контролем.

– То есть будет кризис?

– Кризис… Ещё какой! Суперкризис! Многие считают, что после него, правда, очень болезненно, вернётся золотой стандарт, а все бумаги уйдут в ад.

Бизнес всё чаще возвращается к идее расплачиваться на сделках золотом. Пока идеи сырые, но американский миллиардер Дональд Трамп уже пробовал брать плату с арендаторов своей недвижимости не долларами, а золотом.

Все в ожидании.

Одна швейцарская компания уже придумала «золотую карту» под названием «комбислиток» – Combibar Gold Card. Карта умещается в стандартном кошельке, весит пятьдесят граммов, изготовлена из золота 999-й пробы и легко разламывается на сегменты весом один грамм – удобное средство расчетов в розничной торговле. Каждый грамм равен приблизительно унции серебра, это около тридцати четырёх долларов. «Комбислиток» – гениальное решение для тех, кто ожидает Всемирного Финансового Обвала, «настоящие деньги», которые всегда с собой…

С баржи внезапно послышался глухой жестяной хлопок, я торопливо выскочил на крыло, включая и разворачивая в сторону заброшенной посудины левый прожектор. Владимир, в свою очередь, пошёл на правую сторону, щёлкнул тумблером – какое-то время два ярких световых луча обшаривали воду вблизи корабля.

Пш-шш…

– Саня, что там?

– Да показалось, к борту подбежал… Всё нормально. Посижу, посмотрю ещё.

Ух… Нервная работа. Наконец матрос успокаивающе поднял руку, прожекторы потухли, и на корабль снова упала темнота.

– А что бы вы посоветовали такому обывателю, как я? – профессор вернулся к разговору. – Нет, конечно же, это чистая гипотетика… чего теперь. Просто интересно.

В темноте случайно открытого нами «запасного хранилища планеты» вокруг одинокого судна будто бы теснились какие-то непонятные сущности-призраки, и я с радостью ухватился за то единственное, что могло быть надежным на заброшенном в неизвестность металлическом островке старого мира – разговором с себе подобным. Это родное, это якорь.

– Володя, у вас дом есть? Или дача. А машина?

– И дом с Мариной имеем, и дачу, а машины целых две.

– Ну, вот считайте, что самые разумные инвестиции вы уже сделали.

На палубе опять послышались шаги, каблучки застучали по ступеням, и в рубку зашла Нина, судовой врач. Симпатичная высокая женщина, коротко стриженная статная блондинка с зелёными глазами. Из Самары она, там таких красавиц много.

– Мальчики, вы не будете против, если я с вами посижу? Дети заснули, Марину уколола, Альфия отплакалась… Сил нет, уже ноги не держат, а заснуть не смогу.

Мы нормально так по-мужицки засуетились.

– Ниночка, вы в креслице садитесь! – предложил профессор. – Кофейку налить?

Женщина кивнула. Я подвинул качалку поближе.

– Кошмар, вот уж этого я никак не ожидала. Буду писать план работы, а с чего начать, даже не знаю, всё надо делать одновременно. Пора поселковую аптеку вскрывать, моих запасов не хватит, – она устало откинулась, держа в руках чашечку с горячим напитком. – А ещё… страшно одной на верхней палубе. Вас, Герман, вечно нет, и капитана – тоже.

– Нина, давайте завтра обо всём, сейчас просто отдохните, – предложил я.

Согласно кивнув, она тем не менее выгрузиться никак не могла.

– Может, стоит поднять девчонок? В каюту напротив, так и мне спокойней будет.

– Она же маленькая, – предположил я.

– Очень даже просторная! – возразила доктор. – Там тоже люкс, второй. Он меньше, в одну комнату, есть двуспальная кровать и диван, как раз на трёх девчат. Резерв капитана, нужно будет с ним поговорить.

– Какие сейчас могут быть резервы? – Владимир пренебрежительно махнул рукой. – Хорошее предложение, завтра решим.

Уже ясно, что поначалу в темноте часто будем стоять, заранее изыскивая безопасное место. Карт нет, нет глубин и фарватеров, как ни старайся, первая же мель будет твоей, а ещё можно нарваться на топляк. Так что ночные беседы вахтенным обеспечены надолго.

– Как вы думаете, мужчины, мы тут одни или и ещё есть… дислоканты? – спросила Нина. – Так ведь вы говорите?

Она начала успокаиваться, и пошло женское, «мужчины» вместо «мальчиков».

– Я думаю, что не одни, – уверенно заявил профессор. – Мы знаем, что сюда переместились минимум три судна…

– Я вижу всего два, – заметила женщина.

– Гуроны, как их уже прозвали, выточили наконечник стрелы из куска качественной коррозионностойкой стали, – терпеливо пояснил Владимир. – На барже такой нет, а это с огромной долей вероятности означает, что на Аракаре есть и другие заброшенные суда.

– Хорошо бы при случае вернуться и проверить русло, – несколько абстрактно заметил я. – Правда, возвращаться на Аракару почему-то не тянет.

– Нет уж, нет уж, вытаскивать стрелы мне не хочется! – решительно заявила женщина и принялась устраиваться поудобнее, умудрившись закинуть соблазнительные ножки в качалку. – Знаете… Странное чувство, с одной стороны, эти старинные жёлтые фонари придают уверенности на палубе, а с другой, возникает страх, что нас все видят и готовятся напасть… Знаете, я прямо тут прикорну, под вашей надёжной охраной.

Через пару минут она уже мирно посапывала. Владимир открыл и осмотрел все шкафчики, после чего развёл руками.

– Плед в ходовой рубке не предусмотрен.

– Конечно! И подушка тоже. Пойду к себе, принесу одеяло, – решил я.

Заодно и по палубе прогуляюсь, осмотрю реку. Накинув на плечо «Зауэр», я спустился на верхнюю палубу, а потом и на главную.

После слов докторессы древние масляные фонари действительно показались мне неуместными. Пока я шёл по левому борту, освещая мощным фонарём песок острова и страшноватое железо потеряшки с выпуклыми сварными швами, было ещё ничего. А вот когда вышел на правый борт, обращённый к дальнему берегу, слова женщины заплясали в башке тревожными мыслями. Как же легко мы поддаёмся влиянию! Даже слабый свет масляников, отбиваясь от белого корпуса «Темзы», рассеивался и создавал световое поле, резко обрывающееся сразу за леерами. И вот там тьма была… Тьмой.

«Она права». Недолго думая, я затушил оба фонаря правого борта судна, какое-то время наблюдая, как исчезает граница контраста и звёздный свет начинает выравнивать всё вокруг – вот уже и реку видно, другое дело! Ну вас к чёрту, товарищи гуроны и всевозможные местные монстры, уравняем условия!

Потом вернулся к пушке. Рядом с ней стояла срезанная бензорезом крошечная будка, снятая с баржи – будущая боевая башня. Шучу, просто укрытие для расчёта, в случае чего, например, от стрел убежать. Её надо крепить и хоть как-то адаптировать, вырезав бойницы. Поставить стулья. Скорее всего, останется одна буква «П», наши технари ещё не определились. Расчёт теперь состоит из трёх человек. В ходе короткого совещания решили, что в случае реального шухера туда подскакивает Заремба со своей вертикалкой.

Пару раз рядом что-то слабо плескало, и тогда я включал фонарь, без особого напряжения всматриваясь в тёмную воду. Успокаиваюсь постепенно, идёт адаптация, привычное дело для бизнесмена.

Стоя на корме, я уже через несколько минут захотел раствориться в этой по-своему честной атмосфере первозданной природы. Неожиданно меня окутало ощущение покоя и комфорта, показалось, что я тут давно и опытно… Усыпанное яркими мерцающими точками небо с поверхностью воды соединял вполне угадывающийся абрис тропического берега, где остались все страхи и неприятности.

Водный мир! Оказывается, он может быть более близким и желанным, чем суша.

Отсюда не слышно пугающих звуков ночных джунглей, и уже оттого легко. Обалдеть, как красиво: темная южная ночь, слияние двух рек, почти полная тишина, ни огонька по берегам, и только море звезд и луна отражаются в спокойном течении.

Ничего, всё нормально. Очень хотелось, чтобы Удача нам немного подыграла, и мы бы смогли неторопливо прогуляться по окрестностям в поисках Прореза. «Пятьдесят на пятьдесят, не меньше, – сказал профессор. – В текущей ситуации такая вероятность наличия двухсторонней системы перемещения есть величина огромная. Поэтому надо, не сдаваясь и не опуская руки, искать «обратный крест».

Когда вернулся в рубку с лёгким одеялом, Нина спала уже провально. Поднявшейся смене я первым делом указал на уютно свернувшуюся под одеялом фигурку, и вахту мы сдавали, шушукаясь, цыкая и передвигаясь на цырлах.

По пути в каюту остановился на верхней палубе, глядя с высоты на ночную реку, и на мгновение во мне вспыхнуло тревожное ожидание: вот сейчас справа от стремнины поднимутся и замигают, качаясь на слабой волне, огоньки секретного фарватера, и из бурой воды Аракары покажется обшарпанный корпус «Летучего голландца», личной субмарины фюрера…

Так прошла первая ночь в новом мире.


«Эльфы выглядели абсолютно свежими, они в отличие от людей ещё с первыми лучами солнца оказались полностью готовы к дальнейшей работе». Не помню, когда и у кого прочитал по молодости, однако после этого перла жанр фэнтези окончательно перестал меня интересовать. Не чувствую в себе подсознательного стремления автора принизить человека и с завистью восхититься иносказочным.

По завершении плотного завтрака невыспавшиеся, по-прежнему уставшие, но слегка успокоившиеся и ожившие люди прослушали на общем собрании краткий доклад Самарина о том, что на данный момент удалось выяснить. Вопросов почти не было, поскольку и выяснить, по сути, ни хрена не удалось.

– Нам нужно не просто выжить, товарищи, а действовать активно, всем вместе, в полную силу и с полной отдачей, – заявил Самарин. – Будем искать выход обратно, или Прорез, как уже принято называть этот таинственный проход. Поэтому убедительно прошу в кратчайший срок справиться с переживаниями и войти в рабочий ритм.

Потом все получили задания и разошлись по вёслам. Задач оказалось очень много.

Девчат переселяли на верхнюю палубу. Канониры на корме возились с будкой. Стюарды убирали палубы. Боцман продолжал методично приватизировать бесхозное имущество баржи. Я с пацанами с помощью аккумуляторной дрели и мотка отожжённой проволоки устанавливал на трубчатых леерах металлические экраны, закрывая ими предательскую крупную сетку, через которую легко пролетит стрела. Вскоре мальчишки уже опытно сверлили дырки и закручивали проволоку здоровенным гвоздём.

«Темза» по-прежнему стояла возле островка, механик попросил ещё час.

Тут вот в чём дело. На пароходе имеется четыре ДВС: основной дизель, маленький японский генератор-бензинник, подвесной «Меркурий» надувного «Баджера» и простой старинный дизелёк, спёртый некогда с немецкой спасательной шлюпки и хранящийся Зарембой «чисто на всякий случай, не выкидывать же». Вот его-то он и решил перестроить на флотский мазут, чтобы в дальнейшем использовать, как стояночный генератор. Пять найденных бочек с топливом опустили в трюм, свои же две чистые капитан пока тратить не решился, сберегая их под воду.

– Я лючок танка на профильные гайки закрутил, теперь без спецключа не свернёшь! – похвастался механик в обед после доклада в стиле «Знай наших!».

– Бочки надо искать при случае, – озабоченно произнес Илья Александрович. – Можно будет наезжать и пополняться… Вижу, вы, Герман, имеете другое мнение?

Заметил гримасу, не скроешь!

– Это нерационально. У меня традиционно другой подход. Ну, сожжём мазут в катаниях по реке постепенно… Так есть паровая машина. Собственное дизтопливо держать, как стратегический запас, не расходуя. Бензин для лодки… добудем. Я бы создал тут нормальную заправку или нефтебазу, разнёс бы по рекам и весям рекламу и продавал бы топливо направо и налево, за очень и очень дорого, обменивая на местные ценности и, особо, на нужную информацию. Жаль, что не можем организовать филиал с охраной. И вообще опираться только на уже найденное, конечно же, можно, но разумней будет сосредоточить усилия на сборе других ресурсов, которые здесь просто обязаны быть. Имея в распоряжении такое конкурентное преимущество, как пароход, возможно осуществлять целевые поиски, фиксировать и группировать эти ресурсы и в кратчайшее время занять доминирующее место на рынке. А он, при условии нахождения на планете и других людей, непременно есть в том или ином виде.

– Ништяки искать, – подсказал боцман.

– Ага, ништяки, мой племянник именно так и говорит! – поддакнул Владимир.

– Чувствуется подход коммерсанта! – восхитился Самарин, а вот механик от таких речей выронил поднятую было сумку с ключами. – Ништяки… что-то в этом есть. Не знаю. А какая информация имеется в виду?

– Известное дело, какая, – спокойно молвил я. – Информация о Прорезе. Наверняка кто-то ищет, причём давно, а кое-кто уже многое знает и понял.

– Если есть люди, – подправил меня капитан.

– Если есть люди, – второй раз акцентировал я. – Но мы ведь верим, не так ли?

На взгорке левого берега стрелки, сразу за границей произрастания группы раскидистых деревьев, на тропической поляне разноцветными пятнами красовались ковры каких-то цветов. Очень красиво. Интересно, змей там много? Полосатеньких таких.

Утреннее солнце искорками играло в изумрудном ковре джунглей, причудливо ломая свои лучи, а над ними кружили инопланетные пташки, на вид, кстати, вполне земные. Вдоль левого берега над водой низко прошла четвёрка больших жирных уток или даже гусей, вслед за ней пролетела ещё одна стайка. Учитывая, насколько они на реке непуганые, бить их не составит труда.

Час назад Сашка заметил по левому борту группу медленно проплывающих вдоль островка кайманов, их с аллигатором не спутаешь, сразу видно по тупой и короткой морде. Пресмыкающиеся выглядели довольно мелко и страха не вызывали, я сам видел, как некие умельцы руками таких ловят. Тут же созвали народ, и шкипер, передав желающим два переходящих из рук в руки бинокля, с удовольствием характеризовал местную фауну, специально подшучивая, чтобы у наблюдателей пропадал страх – не так уж, мол, всё и сурово. Крупных экземпляров пока не заметили.

Мне же Самарин сказал:

– Главное, Герман, чтобы не было всяческих динозавров, с остальными авось справимся, вот в чём надо убедиться перво-наперво. По результатам и будем подпрыгивать, от страха или от радости.

Потом на холме у стрелки я засветил стадо диких свиней, гуляющих среди цветастых ковров. Они были прекрасны! Полосаты, как зебры, и почти в тех же цветах. Но это именно свиньи, и удержаться на месте я уже не мог. Парадокс – именно после лицезрения кайманов люди успокоились, динозавров пока не видно. Живность необычна, но весьма похожа на земную, особенно уткогуси. И правильно! При всей своей нелюбви к джунглям, сельвам и всем прочим пампасам я хорошо знаю, что жить там можно порой весьма и весьма неплохо, что и наблюдается в том же земном Манаусе.

Тревожная ночь уже не вспоминалась – вот что значит живительный дневной свет!

Мы с боцманом быстро подкачали и спустили на воду «Баджер», шкипер добытчиков перекрестил на всякий случай и, внутренне явно завидуя, решил тоже включиться в добычу ресурса – достал кондовый советский спиннинг с инерционной катушкой; я ни за что не решусь на заброс такой снастью, борода обеспечена.

– Вытяну чего, пока охотитесь, посмотрим, что тут за пелядка водится.

Охотгруппа с двумя стволами медленно, чтобы не поднимать лишнего шума, направилась на выход из Аракары, огибая стрелку. А ведь с большой воды баржу не видно, мыс закрывает! На огромной реке-маме тоже было тихо, лента шириной километра в три несла свои воды с умеренной скоростью, пожалуй, чуть меньшей, чем на Енисее.

Свиньи никуда не ушли. Четыре зверюги рекордных размеров спокойно жрали траву, с пригорка снисходительно поглядывая на подплывающую лодку. А клыки-то какие! Саблезубые свиньи! Судя по всему, ружья они видят впервые, не дёрнулись.

– Секач не нужен, – вслух решил я и перевёл прицел на тушу поменьше.

«Зауэр» радостно отработал, торопливо дёрнул затвор, но всё равно не успел на второй выстрел – всё остальное стадо, даже не понимая, почему рухнула соседка, тупо сделало три шага назад и скрылось в высокой траве. Проклятье! Не умею я быстро на «болте»! Хотел же, когда выбирал, взять себе триста третий зауэровский полуавтомат, да друзья отговорили, мол, если хочешь научиться метко стрелять, бери именно болтовую винтовку! Взял… А мне не нужно очень метко, мне сейчас нужно очень много! Едоков сколько имеем? Придётся ходить на корму и тренироваться в перезарядке и прицеливании.

Свежее мясо… свинина… м-мм!

В воздухе над холмом с присвистом зашуршали крылья низко проходящих птиц.

– Летять! – сорвавшимся голосом пискнул боцман.

Стая крупных утей, вспугнутая моим выстрелом, поднялась в воздух, прорываясь к большой воде прямо над нами.

Бах! Бах! Миша дал первый почти над лодкой, а второй уже вдогон. Бах! Этот патрон зря сжёг, не доставал, видно было.

Четыре штуки! Йх-ха! Пошла жара!

Плюнув на лежавшую неподвижно свинью – ай, молодца, первым выстрелом по месту попал, без добора! – мы развернулись и пошли подхватывать медленно плывущую по течению пернатую добычу.

– Может, это всё-таки гуси, а? – неуверенно предположил боцман, двумя руками удерживая повыше очередную тушу килограммов в шесть, типа пусть стечёт, меньше воды натечёт в лодку. Наивно это, впереди погрузка свиньи, а там…

– Пусть уж будут утками, в надежде, что местные гуси ещё больше порадуют камбуз своими размерами и количеством мяса.

Забрав эту добычу, вернулись за береговой. Как можно было предположить, свинарник благоразумно свалил.

– Хорошо ты ей, Герман, башку развалил, крепкий патрон.

– Так и не хотел в корпус, кто её анатомию знает. Влупишь по такой наобум, потом всё мясо будет в желчи и дерьме. Посмотрим сначала.

Знаете, я, пожалуй, года два так не упахивался, как с этой полосатой свиньёй. Килограммов сто пятьдесят живого веса тащили через густые заросли и какие-то коряги, принесённые рекой в высокий паводок, матерясь при этом так, что поблизости вся листва скатывалась в трубочки.

– Может, здесь бутор вывалим? – предложил я метров через десять, без особого интереса разглядывая полоски на шкуре: тёмно-коричневые и цвета слоновой кости. – Полегче будет. Башку можно отсечь, копыта.

– Нам… Такого… Не простят, – тяжело дыша, предупредил боцман, уставший ничуть не меньше моего. – Верёвку, сука, взять забыл! Плохо, когда торопишься.

Не простят, он прав. Изучать будут. На «Темзе» уже сформировалось что-то типа научной группы, куда вошли профессор, Нина и краеведша. У всех троих в ноутбуки закачаны кучи справочного материала по профилю, и не только. У меня тоже баз предостаточно, но, боюсь, в ближайшие лет сто они тут не понадобятся. Хотя как знать.

– Да и Аля… Убьёт, что ты! – продолжил Миша. – Из кишок колбас накрутит, ливер пустит на паштеты. Механик за шкуру зацепится, сразу вспомнит, что его баптист когда-то скорняком подрабатывал… Головизна, опять же, уши копчёные, холодец. Короче, не вариант, придётся тащить.

Без окраски, размеров и клыков – свинья и свинья, пятак знакомый до слёз. Интересно, какие же тут «виннипухи»? Звать по рации подмогу с верёвкой не кошернилось; сами допёрли и закинули тушу в «Баджер», один хрен потом отмывать.

Пш-шш…

– Охотгруппа, вы как? – раздался из моей «моторолы» голос капитана.

– Взяли одну красавицу! Еле закинули. И четырёх уток. Едем!

– Ну, с почином! Я тоже побаловался удачно… посмотрите.

Тушу на борт втаскивали с большим интересом и радостью, а мы с боцманом как бы устало стояли у лееров и снисходительно поглядывали на остальных гражданских, скупо рассказывая слушателям, как трудно записным охотникам бить столь свирепую и смышленую дичь.

Альфия уже была тут как тут, сноровисто командовала девчатами про тазы, вёдра с водой, разделочные ножи, подвесной крюк, большую клеёнку и кучу тряпок – прямо на корме собирается разделывать, сама.

– Всё мясо испортите, – заявила она сразу. – Не помню случая, чтобы охотники всё строго по ГОСТу разобрали. А это порционность! Вот мальчишки пусть помогут, поучатся, скоро пригодится.

Рыбина, которую выловил капитан, более всего походила на огромного карпа. Особой экзотики в облике не наблюдалось, разве что яркая окраска резала глаз, и очень крупная чешуя с перламутровым отливом вызывала ассоциацию с чем-то океанским.

– Не кистепёрая, – первым делом опытно заявил боцман. Знаток реликтовых пород, смотрю!

– А она не ядовитая? – спросил я, уважительно глядя на полупудовый трофей.

– Так вот же… – смутился шкипер. – Хороший вопрос! Механик предложил баптисту дать попробовать, того ничто не берёт. А для страховки – водочку внутря.

– Чистоты эксперимента не будет, – резонно возразил боцман с не спадающей авторитетностью в голосе. – Под спирт многие ядовитые темы прокатят! Эка хитрость.

– Ну, на основные яды мы с Ниной, я думаю, проверить сможем, – заявил профессор, – а там видно будет. Запах, кстати, вполне нормальный.

На том и порешив, все разошлись. Я же направился на корму, где начиналась разделка, и успел к самому интересному. Повариха, убрав «дыхалку» и бутор, уже вскрыла грудину и теперь через разрез аккуратно сливала кровь в большой таз. Мальчишки стояли рядом, все в бурых пятнах, с ножиками и бледным видом.

– Вот хорошо, что вы подошли! – обрадовалась Аля. – Помогите на крюк поднять, обваливать начнём.

Всем кагалом подняли и закрепили тушу.

– Бардак какой-то, – тихо шепнул Леха, стоя за спиной. – Бойню устроили рядом с боевым постом. Куда это годится?

Быстро они тут повзврослеют, быстро.

– А негде… Не на верхнюю же палубу тянуть, – пояснил я так же тихо.

Тем временем Альфия с каким-то азартным огоньком посмотрела на притихший мужской коллектив, спокойно отрезала тонкий пласт мяса и сунула в рот.

Третий пацанёнок, имени которого я ещё не знал, кинулся к борту, перевешиваясь через ограждение. А я только хотел спросить про пригодность дичины к употреблению!

– Вкусно! – резюмировала она уверенно с набитым ртом. – Что вы так смотрите, отличное здоровое парное мясо, я сразу по запаху поняла. Всё, идите, Герман, по своим делам, не мешайте мальчикам. Итак, детишки-шалунишки, смотрите…

Вот и ещё один педагог появился. И эти уроки станут очень востребованными!

Чувствуя себя полным гадом и стукачом, я заглянул к Нине и сообщил, что повариха уже пожирает свинью, без прокрутки и маринада, живаком. К моему удивлению, доктор ни капли не удивилась.

– Ничего не могу с ней поделать! У меня ведь комплекты есть для проверки на трихинеллёз и прочее. Мужики наши частенько какую-нибудь дичь бьют на берегу, и каждый раз вот так! В начале сезона кусок сырой медвежатины отведала, представляете? И ведь никогда не ошибается, а порой сразу говорит, что мясо плохое, по виду и запаху. Ладно, сейчас пойду…

– Вы уж меня не выдавайте! – взмолился я. – А то отравит за ужином до поноса.

– Вы всё сделали правильно! – строго сказала врачиха. – Не бойтесь, не выдам, сама сейчас признается.

И она неожиданно подмигнула настолько игриво, что я забыл, куда собирался идти дальше.

…Отошла «Темза» легко, споро, с откровенной радостью, хотя механик долго глядел на ржавую любимицу с грустью. Украли всё, что могли, добыли всех, кого увидели. Кроме кайманов, но они пока не в приоритете.

Вода в большой реке без названия была несравненно чище, чем в Аракаре. Какое-то время бурая лента, получившая свой цвет из-за биологических остатков, которые приток собирает после дождей, текла, не смешиваясь с водой великой, судя по всему, артерии. В этих соседствующих экосистемах разный грунт, разные растительный и животный миры.

Километров через десять дождевой лес начал уступать место более разнообразным и более радующим глаз ландшафтам. Появились обширные поляны на береговых террасах, лес теперь стоял не сплошной стеной, а с разрывами, берег повыше и явно посуше. Пароход пока держался левого берега, шёл медленно, капитан привыкал к новой водной обстановке. Люди отдыхали, да не все.

Матросы надраивали, или как это у них называется, судовую шлюпку. Они, оказывается, рассыхаются, эти шлюпки, причём любые, даже пластмассовые. Трескается и поднимается неаккуратно положенная краска, всякая мелочь. Деревянные же надо не менее одного раза в год циклевать, удаляя старую краску, шпаклевать стыки между досками обшивки, а далее весь прочий автосервис: рихтовать, красить, крыть лаком… Вполне нормальная, на мой взгляд, шлюпка, по мнению капитана, в тропических условиях срочно нуждалась в дополнительной окраске. Версию, де работу для подчинённых всегда найти можно, а иногда, чтобы кадровый состав не мучился от безделья, нужно непременно, я отверг сразу. Некогда бездельничать. Значит, действительно надо.

Гор по берегам не видно, они остались за кормой, на условном севере.

Мимо проплывала неведомая страна – широкая равнина с огромной рекой. Необъятная дикая глушь. Здесь есть пустынные, бескрайние пастбища, таинственные горы и притаившиеся в дебрях реки. Но никаких следов человеческого присутствия.

Капитан, явив миру очередной раритет, достал из узкого шкафа латунную бронзовую трубу, длинную, как была у Паганеля. Смотреть через неё лучше всего с опоры – он показал. А я-то думал, для чего на обоих крыльях мостика вмонтированы U-образные вилки на штырях! Ставишь, регулируешь вилку по высоте и комфортно разглядываешь дальние дали с адским увеличением, почти без дрожания.

В рубке я обучался искусству рулевого. Краткие курсы, вести мне всё равно пока не доверят.

– Чем доводилось управлять?

– Самое крупное – катер КС-100.

– О как! Тогда считай, что полдела сделано! – удивился и обрадовался Самарин. – Ну-ка, Семён, уступи ему пульт! Значит, Герман, вы понимаете, что на первом этапе самое главное – это оценка и учет степени инерции судна. У каждого она своя. Вы меняете направление, но пароход реагирует с запозданием, начиная поворот с задержкой, так же, как выход из него.

– Прочувствовал в своё время.

– Тогда работайте.

Как он находит безопасный судовой ход? По графику эхолота, по характеру течения и поверхности воды, по изгибам русла, расположению островов, мысов и кос. Тяжелейшее дело, неподъёмная наука, не представляю, чтобы я когда-нибудь сумел проделывать такое хоть в малой степени.

– Ничего-ничего, всё придёт! – мягко подбадривал меня капитан. – Расслабьтесь только, иначе быстро устанете. Сначала на джойстике, чисто для понимания процесса, а потом перейдём на штурвал. Вот там точно взмокнете!

Проходя мимо рощи высоких деревьев с раскидистыми кронами, матросы заметили на берегу стадо небольших антилоп чёрного цвета с длиннющими витыми рогами, направленными при наклоне головы вперёд, как бывает у единорога. Опасное оружие! На вид вполне съедобные. Клоны, как две капли воды похожи друг на друга. Парнокопытные, если их анатомия аналогична земной, паслись прямо на прибрежном лугу, телята группами бегали рядом с самками, а несколько самцов со стороны реки следили за порядком, оперативно возвращая наиболее резвых поскакунчиков обратно. Наверное, с другой тоже караул стоит. Особенно выделялся крепкий самец с тремя белыми овалами на боку, которые буквально горели на ярком солнце.

– Голов двести будет, – решил шкипер.

– Ага, – согласился я, фокусируя на альфе объектив камеры.

Недалеко от стада в траве возлежала небольшая группа других травоядных, покрупнее. Из-за лени и отсутствия любопытства у последних, не пожелавших и головы повернуть в сторону проходящей мимо «Темзы», сделать снимок-идентификатор так и не удалось, звери до поры сохранили инкогнито.

Эхолот выдал переливчатый сигнал, и Илья Александрович тут же мягко отодвинул меня в сторону.

– Мальчик говорит, что глубина меняется быстрей заданного порога.

«Темза» сбавила ход, капитан довернул, какое-то время особо внимательно присматриваясь к экрану.

Стоит ли добыть парочку антилоп? Пожалуй, нет, мяса в достатке, Альфия и так упахалась, а ведь опять возникнет.

– С мясом всегда будем, – согласно кивнул шкипер, будто прочитав мои мысли. – А вот то, что никого и никаких следов… Есть версии?

– Однозначных нет. Первое, что приходит на ум: мы десантировались слишком далеко от мало-мальски обжитых мест. По идее, в низовьях шансов больше, – предположил я.

– Ото ж! На реках, текущих к югу, так оно и есть. А вот ежели на север… Потому и пошли на юг.

Мы были одни. Двадцать одно, десять членов экипажа и одиннадцать пассажиров. И все вместе – одно большое Одиночество. Никто в этих безлюдных местах не отзовется на крик о помощи, никакое МЧС не поможет странникам, оказавшимся в глухомани Затерянного Мира. Больше не будет дальней радиосвязи и спутниковой навигации, не прилетит спасательный вертолёт, не придёт на выручку встречное судно. Именно оттого окружающая картина и приобретала особую, сверхъестественную силу. Опора на плечо товарища? Не знаю лучшего места, где можно было бы испытать это спасительное чувство, только в нём и надо искать поддержку, а не в слепой вере в бога.

Мерное шлёпанье плиц сливалось в уже привычный шорох-шелест, спокойный и даже убаюкивающий. Шёл час за часом, рельеф больше не менялся, ничего не происходило. Капитан рассказал о подмеченных особенностях реки:

– Очень полноводная, даже не знаю, есть ли на Земле такая! Глубины на стремнине хорошие, большей частью ровное дно. Идём по огромной долине, на которой нет скальных выходов. Появятся холмы – будут вероятны мели и перекаты. Меандирирует слабо, река очень старая, давно выбрала себе добрый путь, лишь слегка корректирует.

Через реку часто перелетали стаи пернатых, самых разных. Наиболее впечатлили «лебеди» – огромные белые птицы с длинными шеями проплыли над нами, держа курс вдоль реки. Раза в два больше наших лебёдушек.

Я успел поваляться, пообщаться с профессором, доложить Нине о своих болячках, старых и свежих, а также о сделанных прививках, – всю эту информацию докторша заносила в журнал, завтра планирует начать диспансеризацию всего состава. Потом вернулся на мостик.

– Между прочим, вторая сотня километров пошла после Аракары, – невесело сообщил шкипер.

Продолжать он не стал, но стало ясно: Самарина тревожит отсутствие признаков цивилизации.

– У нас нет другого выхода, как следовать уже выработанной стратегии. Движение и планомерный поиск, – я ничего больше не мог добавить к уже не раз сказанному.

Обед прошёл тихо, большинство отсыпалось. «Темза» в очередной раз поменяла берега, капитан постоянно искал и находил нужный фарватер. Потом судно с час шло исключительно вдоль левого. Тут и произошло событие, по итогам дня оставившее в моих впечатлениях самый неизгладимый след.

Как-то неслышно поднявшись по трапу, в рубке внезапно появился кочегар Федя Липпо, человек худой, жилистый, с огромной, очень неряшливой копной рыжих волос. Первый раз я увидел его так близко. Взгляд весьма странный. Повелитель огня и дров невозмутимо бросил невнятное «здрасьте» и тут же сложился, как перочинный ножик, двумя руками с жутким скрежетом почесав обе голени. Хряп-хряп…

– Что у нас плохого? – какой-то не баптистский у него вид. Разгильдяйский какой-то.

Я справедливо ожидал, что Илья Александрович тут же рявкнет на него отработанным командным голосом, однако ничего подобного, Самарин лишь улыбнулся и поприветствовал подчинённого.

Кочегар огляделся и, увидев меня, спросил с отчаянной надеждой:

– У вас сигаретки не найдётся? Алька-чувырла буфет закрыла, булка с хреном, и спать завалилась. А я пустой, как бас-барабан.

– У меня электронные, – ответил я, вполне понимая страдальца. – Могу дать новую. Ничего так, крепкие.

Федя внимательно выслушал, глядя на меня с жалостью, и сразу заторопился:

– Сочувствую. Ладно, чуваки, с вами скучно, побёг я дальше. У школьников возьму, у школьников всегда сигареты есть. На вас брать, Герман? Соединимся в едином дымном порыве!

– Нет, спасибо, – отверг я предложение, хотя вдруг страшно захотелось засмолить по-взрослому. Вот же паразит! Но грабить детей…

– Тогда сочувствую ещё раз. Вода чья? Ничья. Ваше здоровье! Гут! У вас, кстати, засветка на радаре!

Хлоп! Стакан на стол – стук! И Федя исчез так же внезапно. Стихия!

– Он точно баптист? – повернулся я к капитану.

– Баптист, баптист! – уверил меня Самарин. – Чёрт, а не парень. Талисман «Темзы». Выносливый, как судовой дизель. И хард-рок постоянно слушает, электрогитару имеет с усилителем. А так – баптист… Пожалуй, это засветка! Слабая, как он только разглядел от двери… Святой человек! Там островок, похоже, за ним что-то прячется. И кусты густые, без РЛС не засекли бы, мимо прошли.

Интересно, Федя по воде ходить умеет?

Тут уж и компьютер решился, поставив на экране птичку и какие-то цифры с разделителем, через пару секунд поменявшиеся на другие, уточнённые.

– Малорослик! Катер до десяти тонн водоизмещением, – пояснил капитан. – Малый ход! Меняем курс, подходим.

Он по громкой связи вызвал боцмана с Сашкой, а профессор появился по своей инициативе. Все были возбуждены.

– Пойдёте? – спросил меня шкипер.

– А как же.

Со стороны левого берега подходил дождевой фронт, серые облака стеной шли к реке. Черноты в небесах пока не видно, так что дождик обещается средненький. И хорошо бы, при дожде становится поприятней, особенно, когда поднимается ветерок. На большой реке вообще прохладней, воздух остывает над гигантским природным теплообменником, поэтому здесь не так жарко, как было на Аракаре.

Глубины тут маленькие, и экипаж повозился, выбирая место для подхода и швартовки к берегу. Белый корпус катера, стоящего за овальным островком, был почти полностью скрыт в подтопленных зарослях, что-то типа небольшого мангра. Похоже, скоростной агрегат, рубка вынесена назад, салон впереди ниже. Явно водомёт. Человек на шесть-восемь.

Состояние очень нехорошее, тревожное.

Береговая терраса поднималась выше брошенного катера метра на полтора, и я решил ствол с собой не брать, всё равно снизу ничего не увидеть. Пусть наши сверху прикрывают, так надёжней. Боцман взял «мурку», Сашка – ракетницу, этого вполне хватит.

Плохое место, на фиг он сюда встал? Ничего не видно, как западня. Пароход пришлось остановить метров за тридцать, дальше хода не было. Напротив на ступеньке под террасой лежала громадная лесина, поднятая на берег во время высокого паводка.

Десантная группа, предварительно натянув высокие резиновые сапоги зелёного цвета с оранжевыми лейбаками, спрыгнула на берег. Сапоги в данном случае – вещь! В таких местах у самой воды, толком никогда не просыхающих, частенько водятся змеи и жабы – кто знает, ядовитые они или нет… Без особой надежды намазались имеющимся таёжно-тундровым репеллентом. Я человек опытный, знаю, что родные мази кровососущим экзотических стран, как слону дробина, что бы ни было написано на упаковках, хоть «супермоскит-5000». А вот купишь местное средство в поселковом магазинчике вездесущей сети «Сэвэн Элевен» – сразу есть эффект! Наши спирали тлеют без пользы, а кольца аборигенов отпугивают насекомых с первых же секунд! Хорошо предварительно пообщаться с местными жителями, которые всегда знают по-настоящему действенные средства, приготовленные из местных растений. Жаль, не попался нам пока такой магазинчик. Да и житель тоже.

На большой воде кровососов немного, а в движении их сносит потоком воздуха. У берега сложней; пляжик здесь топкий, влажный, островок закрывает схрон от ветров. Короче, надел куртку с длинными рукавами, потерплю, не зажарюсь. Подойдя ближе, я первым увидел самое главное и тут же поднял рацию.

Пш-шш…

– Катер ломали. Какой-то большой зверь. Очень сильный. Когти… Или даже не один… Вы смотрите там внимательно! Что-то шухерное тут место!

– Смотрим, сейчас удвою наблюдение. Герман, он сильно бит?

– Сильно, капитан. Корпус с кормы подтоплен, оно пыталось борт вскрыть, что ли, две огромные дырищи… Слушай, да он спрятан практически идеально! Если на лодке, то нужно вплотную с берегом идти, чтобы заметить. Так… Вмятин много. Корпус пластиковый, рубка в двух местах буквально порвана, стёкла в ней биты. Похоже, нападение случилось после швартовки.

– Пришвартован? – почему-то удивился Самарин.

– К коряге привязан, синтетика, красный трос или канатик… Ну, пошли.

– Принял.

Зверь, успешно опробовав на прочность корпус судёнышка, пытался проникнуть внутрь через маленькую рубку, всего три сидячих места на одной мягкой скамье: для капитана и двух пассажиров. Скамья выдрана и отброшена на берег, и кожа на ней поднята двумя огромными порезами. Дверь почти выломана, висит криво, держась на одной петле. Жуть. Страшно, зараза! Мрачные предчувствия, витающие в собственном голосе и самих словах моего первого доклада, словно окутали пространство вокруг изуродованного катера, и теперь я всё более остро ощущал пугающее приближение чего-то таинственного и неотвратимого. Не дрейфь! Ага… не дрейфь… А что же ещё могло вызвать в душе такое зрелище? Хватит, пока всё нормально.

Пш-шш…

– Вы там смотрите?

– Смотрим, Герман, смотрим. Что у вас?

– Что? Потом, тут такое…

Я остановился, собираясь с духом. Боцман с матросом тоже замерли, не решаясь протиснуться между мной и бортом. Собравшись, сунул голову в рубку и сразу отскочил, ошалело глядя на Михаила. Лицо его тут же побледнело. Оба речника нервно подняли стволы.

– Мужики, там труп!

Твою мать! Совсем не хочется лезть! Парни тоже не выказывали желания первыми проникнуть поближе к Зловещей Тайне.

– Больше ничего не заметил?

В смысле, существенного? Я понял и отрицательно качнул головой.

Всегда считал себя решительным человеком, а тут испугался. Так ведь и ребята испугались! Труп в салоне… бр-р…

– Что, желающих нет? Не видели никогда? Тогда я пойду, пожалуй, – хрипло у меня это прозвучало, неуверенно. Сглотнул.

– Попробуй, поддержим, если что, – шёпотом согласился боцман. – Ты, поди, нагляделся на всех этих тёрках-стрелках…

– Какие там стрелки, Миш, – вздохнул я тяжко. – Я что, по-твоему, из девяностых выпрыгнул? Ладно, прикрывайте давайте. Снаружи по-любому страшней, чем внутри, смотрите во все глаза, слушайте.

Хозяин катера или пассажир попытался укрыться от напавшего чудовища в салоне – вход в него зиял прямо посредине рубки, под коленями пассажиров, четыре узкие ступеньки вниз, которые я преодолел одним шагом. В пассажирском салоне, находящемся повыше кормовой части выброшенного на берег катера, было сухо. Два мягких дивана стояли напротив друг друга, столика нет, наверное, он устанавливается отдельно, по надобности, иначе просто не пройти. Объёмистые рундуки под сиденьями, подвесные шкафчики в торце, по два круглых иллюминатора с каждой стороны, шторки. С другой стороны скошенный передок салона заканчивался люком выхода с прямоугольным стеклом – уже наружу, на нос.

Пш-шш…

– Вы как?

– Да не мешай ты!!! – рявкнул я. Ну что за вопрос! Нервничает Самарин. – Чего пугаешь?! И так страшно до обоссаться! Лучше по сторонам смотрите, монстр набежал очень серьёзный, без шуток! Как два медведя, судя по царапинам от когтей.

– Понял тебя, – произнес шкипер тихо, потом смачно выматерился и отключился.

«Подёргайтесь, подёргайтесь, – с неприличным злорадством подумал я. – Одному, что ли, трястись». А ручки-то действительно дрожат. И никакая винтовка не помогла бы, толку тут от неё. Тут нашатырь нужен.

Человек спрятался правильно, больше и некуда, но это несчастному не помогло.

Скелет лежал в углу левого дивана, волосы, одежда… Что можно предположить? Чёрт, чуть не вырвало! Где платок! Падла… Уф-ф…

– Ты как? – крикнули со стороны рубки. – Тихо на берегу!

– Норг-мально-гл, – булькающим голосом откликнулся я.

Итак, что? Вариант один: спрятался, уже будучи смертельно ранен. Не с голоду же он тут загнулся и не от жажды. Хотя… Медику надо будет посмотреть, она определит. Зверюга, может, и салон бы вскрыл, чтобы пролезть, но ему помешало одно важное обстоятельство – у человека имелось оружие. Даже два.

Возле правой руки скелета лежал узнаваемый пистолет «кольт-1911», эту знаменитость и я знаю, видывал. На полу под левой – маленький никелированный револьвер, рядом с ним – светлая клеёнчатая сумка, небольшая. Раз за разом делая неглубокие вдохи, я шагнул, нагнулся и поднял. Detective Special. В барабане всего два целых патрона, остальные стреляные. В «одиннадцатом» магазин полон, пустой валялся тут же. Успел перезарядиться. В клеёнчатой сумке – маленькие кейсы с принадлежностями, большая кобура, патроны. Три пачки для пистолета, три для револьвера. Густо или жидко? Да не считай ты зубы, дай бог радости и этому! Только вот пока не до радостей, не осознал ещё, желтоватые обглоданные кости не дают…

Значит, так, версия простая: получив в морду пару удачно попавших пуль, зверь отступил, какие бы последствия для его здоровья ни последовали. Не понравилось ему. Почему человек раньше не стрелял? Да стрелял наверняка, магазин в пистолете пуст, только попадал по… панцирю? Да ну к чёрту, только бронепанцирей нам не хватает! Лучше так: мазал. У тебя вон как руки трясутся.

– Заходите. Всё, никто не укусит.

Парни по очереди проникли в помещение. Ничего, привыкли к мысли, осознали, чего ожидать, это очень важно, настраивает. И бледность с лиц спала.

– Что дальше? – теперь отчего-то я растерялся. Стресс глушил мозги.

– Осматривать будем, – пробормотал Мишка. – Ух ты, пистоли!

– Занято! Того и тапки! – гаркнул я. Мужская жадность – один из самых мощных движителей, сразу сил прибавилось. – Пистолет себе беру, револьвер капитану!

– Тогда мародёрим, – подсказал Сашка.

– Восстановить-то его можно будет?

Парни переглянулись.

– Очень и очень вряд ли, – наконец ответил Мишка. – Механик, конечно, посмотрит… Такие дыры, полкорпуса, считай, что нет… Материалы надо, вытаскивать в безопасное место, а как? На борт эту дуру не поднять, некуда и нечем. На двигатель, особенно если дизель, и водомёт Заремба облизнётся, конечно, захочет из шлюпки гоночный катер делать.

– То есть опять остановка?

Боцман кивнул, а потом спросил:

– Герман, а за сколько, к примеру, местные муравьи могут так обгрызть тело человека? До костей.

Меня опять замутило.

– Откуда же я знаю! – даже возмутился я. – Вот уж никогда не задумывался… Ладно, пошёл на «Темзу», пригоню механика, а вы потрошите всё доброе и…

– Да ладно тебе, – перебил меня Михаил, – не впервой старые суда грабить, разберёмся.

Всё-таки я для них по-прежнему сперва кошелёк с ногами, а уж потом напарник. Это нормально. И это пройдёт. Выбравшись на свежий воздух, сразу отметил низкую облачность и клочки сизого тумана на реке. Ветер стих, погода менялась, температура падала. Чувствую, скоро всё опять изменится и ливанёт прилично. Тишину разрезал резкий звон бензопилы. Кто там? Ага! Значит, капитан распорядился напилить из лесины чурок. Самое время, пора опробовать местное топливо.

С недоверием поглядывая на край террасы, где плотный зелёный ковёр из переплетений трав и корней буквально нависал над головой, я побрёл к судну.

Зашибись, сходил, развеялся.

…Передо мной лежала огромная поляна, какую уже можно назвать полем.

Ближний край леса – в трёх сотнях метров от берега. Как бы смог зверюга подкрасться незамеченным, будь у шкипера на этом катере должный обзор? Гадкое ты место выбрал, не подумал, парень. Либо же заставила критическая необходимость приткнуться абы где, болезнь или… топливо кончилось? Подгребал без права выбора?

Пш-шш…

– Аргентинская посудина, порт приписки Росарио, – в тональности до мажор сообщил по-своему довольный итогом механик. – Документы все забрал! Материалка есть, свинтим. Может, и применим чего.

– Ага, значится, Парана-речка, вот где очередной Прорез образовался! – тут же выдал шкипер, проявив должную осведомлённость и вместе с тем игнорируя заманчивые, но вранливые перспективы. – Добавишь для полноты?

– Топливо осталось, под сотню соляры, сольём, ес-сно… Наверное, что-то с двигателем, – на этом доклад и закончился.

В рубке находились капитан и я, остальные мужики на земле, при делах.

Профессор с Яриком да пацанами режут ствол и таскают красивые чурки ярко-красного цвета на борт, сразу раскладывая их на палубе для просушки. Федя местным «палисандром» топить котёл будет. Сам кочегар вместе с механиком, боцманом и матросами – на Объекте, ребята усиленно потрошат катер, уже кое-что притащили из того самого ништяка: бортовую радиостанцию, чудом уцелевший флайбридж с антеннами, сканером локатора, прожекторами и навигационными огнями. Посуда и инструмент с катера, немного судового имущества, типа спасжилетов, верёвок, канистр и прочего сопутствующего, оставшийся запас еды, не успевшей испортиться – сыпучие в банках, приправы, специи, соль. Хороший мощный бинокль, бесполезный ноутбук, пострадавший от когтей. Боцман рачительно забрал всю найденную одежду и теперь яростно выдирал уцелевшие иллюминаторы и носовой люк. Интересное – компрессор из комплекта лёгкого водолазного снаряжения, самого акваланга нет. Находка ценна потенциальными возможностями.

Смародёрилась и невеликая аптечка – Нина сразу забрала, ей всё мало, даже после присвоения фармацеи, предназначенной кинутой нами Сухарихе. Марина сидит возле постанывающей дочки, Аля возится на кухне.

– Зачем ты мне револьвер сунул? Не моё это дело, пострелушками заниматься, – проворчал капитан, засовывая «детектив» в жёлтую кожаную кобуру. – Твоё ружьишко итальянское постоянно тут висит, если что, куда больше? Отдай ты его лучше профессору, а мелкан изыми и вручи Сашке, он хорошо из него стреляет. Ракетницу Семёну, а ту оранжевую игрушку, что в катере нашли, пацанёнку из расчёта, Алексею, только поучить чуток надо. Вот и будут у нас все палубные при оружии.

Стратег! Может, он и прав. Просто думал, что капитану неплохо бы иметь личный ствол. Но наш дед не таков, ему эти игрушки безразличны, он взросло живёт, пароходом управляет.

Я сходил на берег, поднялся наверх, побродил в поисках следов. Бесполезно, густая, хоть и невысокая трава не сохранила никаких идентификаторов. Очень плохо, не имею представления, что за тварь напала на катер. А ведь пока это самый опасный хищник, о котором мы узнали! Теперь стоял на крыле мостика, омываемого слабым дождём, и через оптику прицела в который раз пристально оглядывал край леса, порой меняя винтовку на тепловизор. Ничего и никого.

Ответственность угнетает.

Мужики внизу, они ничего не увидят, капитан следит за рекой и согласовывает действия групп. Поэтому я выдернул с камбуза двух девчонок, белокурую Свету и эмообразного вида Инну, обе стоят на борту, смотрят на берег в бинокли, осуществляя параллельное наблюдение.

Пш-шш…

– Илья Александрович, ну что, согласовываем? – послышался нетерпеливый голос механика.

– Что решил окончательно, Николай?

– Идея такая… Смахиваю отрезной машинкой и бензорезом кормовую часть с силовым агрегатом и движителем, цепляем через блок на брашпиль и тянем, как на салазках, к пароходу. Там поднимаем шлюп-балкой и ставим на корму под разборку. В таком случае управимся за два часа, тут половина уже порвана. Больше брать, если честно, нечего. Ну, хахряшки все снимем, пригодятся, поручни и ограждения хороши, хромированные, это тоже заберу. Ещё и захоронить товарища надобно, по-людски… Ну как?

– Действуй!

Управились за три. Уже вечерело, когда «Темза», гуднув на прощанье, отчалила, осторожно выруливая на стремнину. До темноты нужно найти место спокойной стоянки.

– Теория о множественности попаданий сюда подтверждается, товарищи! – резюмировал прилично уставший профессор, постепенно меняющий облик холёного учёного на вид опытного обветренного путешественника. – Значит, уже статистически, выжившие должны здесь быть.

Несмотря на всю мрачность последней встречи, живое зерно в ситуации действительно имелось. Найдём людей, Владимир абсолютно прав.

Ночь начала опускаться на реку, когда впереди за поворотом реки показался небольшой уютный остров, протянувшийся вдоль реки примерно на километр. Ближе к левому берегу. Начинался он песчаным пляжем, переходящим в заливную поляну, а потом и в шикарный высокий лес на взгорье. Неплохой кандидат для стоянки. Во всяком случае, крупных хищников там точно нет.

– Малый ход! Приготовиться отдать кормовой якорь!

«Темза», поворачивая направо, начала обходить островок, пристраиваясь к берегу. Остаток света еле позволял разглядеть панораму, открывающуюся впереди.

– Капитан! Огни по курсу! – крикнул Сёма.

Рука Самарина, потянувшаяся к пульту управления огнями, тут же отдёрнулась.

– Светимся, нет? – спросил кэп у нас с Володей.

– Может, пока не стоит, присмотримся? – предложил профессор.

Я же не смог ответить быстро, думал.

– Добро, подсветим себе, когда за островок спрячемся.

Впереди на левом берегу светились три огонька. Не разобрать, электрика это или живой огонь. Я торопливо схватил подзорную трубу, поднимая штатив опорной вилки. Это посёлок! Крошечное поселение на большой реке. Вот так вот! Нашли. Домов… Раз, два… пять вижу. Ох ты, баржа маленькая! Или сухогруз! Мёртво как-то стоит, тоже, скорее всего, раздербаненный. Сараи длинные на берегу, примитивная пристань. Возле неё стояли три, нет, четыре лодки, одна из них парусная!

– Лучше вообще не включать, и фонариками обойдёмся. Да и тепловизор есть.

– Не поднимайте пока волны, профессор, – попросил капитан.

– А я-то что? – немного обиделся Мазин. – Просто разумная предосторожность. Конечно, всем хочется побыстрей… Но как человек академический, привыкший мыслить системно, хочу учесть все стороны процесса, так сказать.

– Да ну их к чёрту, все эти стороны! – неожиданно даже для себя возмутился я. – Если собираемся жить тут вечными трусами, то не найдём никаких Прорезов! Так и будем прятаться? Слышимость на воде отличная, а тут всего пара километров. Да и увидеть могли. Если люди злонамеренные, то к утру успеют подготовиться к встрече, пока к острову жмёмся, или даже совершить вылазку, как компонент превентивной защиты собственности. Если добрые – будут трястись всю ночь, так же, как мы. И зачем всё это? Предлагаю сразу идти, гордо и весело! Вот так вот.

Капитан посмотрел на меня с уважением, почесал лоб, приподняв фуражку, и ответил:

– На том и остановимся. Не такие уж и трусы.

Он решительно включил прожектора и навигационные огни.

– Экипаж, внимание! Впереди по левому берегу местный посёлок! Всем по местам стоять, приготовиться к бою! Остальным на палубу не высовываться! Стюарды, зажечь бортовые фонари!

Дипломатия канонерок всегда действенней обычной.

«Темза» наконец обогнула длинный клочок суши и во всей красе пошла навстречу неизвестному. Я успел разглядеть в нижней части острова глубокую бухту в форме ласточкина хвоста, гавань с шикарным пляжем и близко стоящим лесом. Хорошее место.

– А ещё вот так сделаем, – решил Самарин. Выйдя на правое крыло, шкипер развернул правый прожектор. – Пусть видят!

Световой луч подсветил слабо колышущийся на мачте андреевский флаг с косым крестом, который каждый гражданский капитан должен бы иметь в заначке.

Мало ли что… Ну, вы меня поняли.

Загрузка...