Путь к Перевалу

Глава 16. КОЛДУН С ЮГА

Зал потряс Рогволда прежде всего своими скульптурами, изображавшими различных демонов и их прислужников. Контуры статуй проступали сквозь тьму, и там, где света не хватало, сама тьма помогала домыслить остальные фрагменты. Из Тьмы родились демоны, порождения больного разума, ведущие к гибели и безумию. Но изначальную форму демонам придали люди, обратив в них свои кошмары и страхи. Теперь, стоя в темном зале, Рогволд не мог понять, что толкнуло людей на служение Тьме. Создатели идолов были ему чужды, как человеку чуждо мышление лягушки или саранчи. В изваяниях не было ничего особенного, но рус ощутил главное: создатели зала демонов и те, кто им поклонялся, проливая кровь детей на свои алтари, желая обрести мощь, не были людьми. Нет, некроманты внешне были весьма человекоподобны, но мышление у них было и человеческим, и нечеловеческим одновременно.

Из всех человеческих чувств они взяли лишь ненависть, зависть, похоть и страх. И неискушенный в магии рус, стоящий в зале, сумел понять главный стержень учения некромантов, который гласил все блага мне, и горе всем остальным. Это было непонятно, это было страшно, но в первую очередь Рогволду стало противно. Он вспомнил племя Крысы и поразился своей догадке. Крыса и некромант отлично понимали друг друга. И те, и другие убивали детей, и вся разница состояла в том, что Крысы убивали за деньги, а некроманты за колдовскую силу. И главное, стало понятно, кто покупает у Крыс детские черепа! Рогволда захватила волна ледяной ненависти, и он решительно направился к двери из зала, у которой уже замер Винт. Ведьмак приложил ухо к дереву, пытаясь расслышать шаги или дыхание охранников, которые могли стоять у входа в зал.

Когда Рогволд встал рядом с ним, ведьмак легким жестом показал, что в коридоре все тихо, очевидно, все ушли в другое крыло подземелий. После этого он легонько, кончиками пальцев шелохнул дверь. Петли из черной бронзы лоснились от масла, похоже, что их недавно смазывали, и дверь отворилась бесшумно. Сразу за дверью обнаружился коридор, темнота которого изредка перемежалась факелами. Место для засады оказалось подходящим: между факелами черный бархат одежды ловкачей Ашура выглядел сгустком темноты, стражник мог пройти в шаге от застывшего человека, не заметив его.

Мягкая кожа обуви гасила звук шагов. Сын старосты и Ратибор двигались походкой ловкачей, подобно беззвучным теням. Стопа при такой походке выворачивается и на пол ставится перекатом, с пятки на носок. Чутье охотника подсказывало Рогволду, что враг близко, и как бы в ответ на его ощущение опасности Винт рукой коснулся его плеча и указал ладонью вперед. Сам ведьмак замер на месте, словно ожидая, когда к нему приблизится идущий за ними Урук. Расстояние между орком, начавшим принюхиваться, сократилось с дюжины шагов до пяти. Не доходя до Ратибора, Урук замер, с шумом втягивая воздух, и чутье не подвело матерого орка. Опытным, знающим толк в засадах воином был Горбаг, последний из народа Урук-Хей, не раз водивший в бой лихие ватаги своего погибшего народа. Много боев прошел он со своим старым луком и верным ятаганом, и когда кусок каменной кладки перед ним отъехал в сторону, обнажая проход, из которого вышли пятеро стражников, Урук оказался наготове.

Мягким прыжком орк сократил дистанцию, и вороненый ятаган четким, выверенным ударом вонзился в горло. Кольчужный запах шлема не выдержал удара орочьей стали, и лезвие вошло в тело, разрубив нижнюю челюсть. Урук слегка провернул лезвие ятагана и в без того смертельной ране, отчего череп разлетелся на куски, как перезревший арбуз. Осколки черепа и клочья мозга, превратившегося в кровавую кашу, разлетелись вокруг. Фонтан крови брызнул прямо в лица оторопевших стражников, заливая глаза.

К глотке Рогволда подкатил комок, рус судорожно сглотнул, но сил отвести глаза от кровавой работы орка не было. До этого рус видел в Уруке доблестного воина, но сейчас Рогволд понял, что мастерство орка весьма схоже с искусством палача.

Не были готовы стражи к дерзкому нападению. Тихая служба расслабляет, тем более что за всю историю никто не вторгался с оружием в подземелья некромантов. Щедро платил орден бывалым стражникам или лихим ратникам из городской дружины, предпочитая набирать в свою стражу не молодых рубак, а проверенных ашурскими улицами и подворотнями ветеранов. Подписывал воин договор с магами на пять лет, и все пять лет нес караул в подземельях, не выходя в город. Гулящих девок предоставлял орден из числа младших жриц или ревностных почитательниц из народа. Как любили шутить стражники, получавшие добрую еду и хмельное вино помимо золота: «А по праздничным по дням мы и девок — трям, трям, трям…»

Праздники были редки, но служба была легка, и подрастеряли навыки бывалые вояки, подзаплыли жирком, наслушались легенд о демонах. И теперь, столкнувшись с оскаленным Уруком, забрызганные кровью и мозгами, промедлили, опасаясь поднять мечи против демона без команды старшего. Дорого далась им эта заминка, и пока старший с залитыми кровью глазами, проорал: «Вперед!»— то дело было, почитай, уже сделано. Легким движением орк выдернул лезвие из убитого, и стража подземелий оказалась в роли быка на бойне, которого уже огрели по голове топором. Пока бык мотает ею в недоумении, следует другой удар, и бык превращается в мясо.

Движение ятагана продолжилось, и, крутанувшись на месте, Урук наискось рубанул единственного лучника, не успевшего даже схватиться за свой самострел. Пусть и не скупились некроманты на доспехи для своих стражей, но под ударом вороненого ятагана кольчуга порвалась, как старая, гнилая дерюга. Орк лихо отбил меч наконец-то начавшего соображать старшего в сторону и легко пронзил грудь стоявшего рядом мечника. Подобно молнии ударил «Равный», меч Странников, легко нащупал сердце врага чудесный клинок. Такой удар далеко на западе звался «Полет стрижа», и даже следа крови не осталось на лезвии, так быстр был удар орка.

Двое уцелевших попятились туда, где кусок стены уже скрыл проход, но времени на бегство у них не осталось. Вынырнувший слева от лязгающих мечей Винт просто, без затей ударил кулаком по украшенному золотом шлему старшего патрульного и, подхватив разом обмякшее тело, оттащил его в сторону. В это же время Урук, ссутулившись, принял на ятаган саблю последнего из стоящих на ногах стражников и, пройдя по лезвию, с оттяжкой рубанул наискось, от шеи к груди. Удар разрубил врага почти до середины груди и, захлебываясь собственной кровью, булькая рассеченными легкими, воин осел на каменный пол.

Схватка заняла не больше минуты, в любой момент в коридоре мог появиться другой патруль или кто-то из магов, поэтому тройка смельчаков не мешкала. Винт уже тянул в сторону оглушенного пленника, которому успел накинуть на руки кожаные путы. Следом за ним Рогволд и Урук в две ходки оттащили убитых в алтарный зал. И не просто в зал, а в тайный ход за деревянной панелью. Место было надежным, судя по слою пыли на полу, ход давно не использовался. Правда, как место допроса пленника он не подходил, но стражника планировали допросить в лагере.

Пока Рогволд и Урук оттаскивали тела убитых, Винт успел связать пленнику ноги и, главное, вставить в горло кляп, проследив, чтобы пленный не смог откусить себе язык. Когда они направлялись за «языком», ведьмак в числе прочего предупредил руса и орка, что пленник может откусить себе язык по обычаю Ночных Убийц. А уж поток крови позаботится о том, чтобы враги ничего не узнали на допросе. Услышав об этом, орк с интересом покосился на свою маску и покачал головой. Было похоже, что теперь он проникся уважением к цеху, маску которого был вынужден носить в городе.

Но, кроме допроса, были и другие проблемы. Один перенос трупов в тайный ход ничего не давал, пол на месте схватки был щедро забрызган кровью, и Винт предпочел рискнуть, в одиночку отправившись прибрать следы. В зале нашелся родничок воды, стекавший в исполинскую каменную чашу, в роли ведра оказалась бронзовая курильница, а тряпкой стало богато расшитое золотом и камнями одеяние, найденное Рогволдом на одной из каменных лавок в темном углу зала. Хороша да красива оказалась их половая тряпка. Невесомый черный бархат и богатство отделки ритуального одеяния говорили о том, что оно принадлежит одному из высших магов.

Пока Винт занимался уборкой, Рогволд с обнаженным кинжалом устроился рядом с пленником, готовый при необходимости перерезать ему глотку. Винт вернулся неожиданно быстро и, зашвырнув превратившееся в грязную ветошь одеяние в тайный ход, легко подхватил пленника на плечо. От удара ведьмачьего кулака тот еще не очнулся, и проблем с его доставкой на место допроса не возникло.

Карим-Те внимательно осмотрел их добычу, после чего нганга, ни слова не говоря, принялся рыться в своем мешке. Наконец он достал из него две цепочки с медальонами, изображавшими черепаху с ослиной головой и змеиным хвостом, завязанным в хитрый узел. Кончик хвоста осел держал в зубах, которые, бы больше подошли волку. Одну из цепочек он надел на себя, вторую протянул Уруку. Только после этого охотник на колдунов снизошел до объяснений, предварительно отведя орка вне слышимости пленного.

— Это знак некромантов, живущих далеко на юге. Ты теперь призванный мною демон из великого народа, порожденного Сетом, великим в лицах осла, змеи и черепахи, великим богам безводной пустыни, обратившим в прах шестеруких. Слушайся меня во время допроса, но периодически проси выпить еще одну душу, мол, четырех тебе мало. И не пытайся говорить с ним, как дикий зверь, ты теперь демон. А я великий колдун из народа Фон, — тут Карим-Те усмехнулся своей белозубой улыбкой.

В ответ Урук лишь пожал плечами. И впрямь, царевичем-драконом был, ориша Онун тоже называли, так почему бы не побыть и демоном? Неплохая шутка может получиться.

Когда пленный очнулся от того, что Урук вылил ему на голову почти полный бурдюк воды, то только кляп во рту помешал ему сорвать себе голос в вопле ужаса. И впрямь, кому приятно попасться живым в лапы демона. Но когда он увидел Карим-Те в боевой раскраске, то нервы у воина окончательно сдали, и алая ткань шаровар начала темнеть. Такого самозваный колдун из племени Фон не ожидал. Тем временем к нему подошел орк и, не глядя на пленника, пытающегося в ужасе отползти хоть на полшага, бесстрастным голосом произнес: — Все готово. Можно пить его душу. Мои братья голодны.

— Погоди, — строго произнес Карим-Те, — вначале мы поговорим по-другому Имя, должность, звание? Будешь говорить, да? — Ответом послужили отчаянные кивки пленника. — Вынь кляп, — обратился нганга к орку, — и будь наготове Возможно, тебе достанется пятая душа. А братья будут пировать позднее.

В ответ Урук продемонстрировал клыки, что окончательно сломало пленника, и стоило кляпу покинуть его рот, как началось настоящее словоизвержение. Пленник, назвавшийся Усмаром, полусотником стражи ордена, был ашурцем до кончиков ногтей. И, как многие ашурцы, жил по принципу: умрем все, только пусть сосед помрет сегодня, а я завтра. Теперь, когда сама его жизнь висела на волоске, а душу ждало пожирание демоном, Усмар был готов на все. Рассказы о времени караулов, местах ловушек, условные слова для прохода сквозь посты — все во всех подробностях поведал Усмар. Периодически он начинал лихорадочно всхлипывать и умолять не убивать. Именно благодаря его жажде жить любой ценой удалось выяснить, что на карте, выданной графом, на месте сокровищницы находятся казармы стражи, что все обозначенные на карте места, типа хранилища рукописей или покоев Главы ордена Некромантов, показаны неправильно, и, по сути, карта представляла собой ловушку. Если бы человек по карте направился к покоям Главы, то прямиком угодил в камеру пыток. В самом прямом смысле, ибо именно там она ж находилась

«Если бы я и впрямь был демоном, — рассуждал про себя Урук, — то точно бы не стал есть его душу. Небось душа воняет, как он сам. Похоже, этот Усмар родом из племени Крысы. Мигом бы общий язык нашли. Да и воняет от него не меньше, видать, обделался с перепугу».

Похожие мысли были и в голове Карим-Те, но тот сравнивал Усмара не только с Крысами, не имеющими ни чести, ни совести, но и с членом городского Совета вольного Ашура Его Светлостью графом Гуго. «Да, верно говорят в народе — каков жрец, таков и косец. Эти сотники и правители готовы продать могилу собственной матери».

Но вслух нганга сказал о другом: — Теперь поговорим о темнице, как правильней туда дойти? И еще один маленький вопрос: я слышал, что недавно там оказался один из наших братьев?

На секунду перед замершим в невозможной, отчаянной надежде полусотником промелькнула жизнь, и он продолжил рассказ.

Три дня назад после нашумевшей кражи книги из тайного хранилища ордена в темнице, охраняемой проверенной стражей, освободили одну из камер. Пятерых узников, сидевших в ней, просто прирезали как собак на глазах у высокого седобородого старика. Но тот и глазом не моргнул, когда его запихнули в камеру с пятью свежими трупами В тот день проверенных стражей отправили в город на помощь десятерым прибывшим в город Дарителям Покоя. Все они занимались поисками книги, но пропавший том вместе со своим загадочным похитителем как в воду канул.

А пока некроманты ловили вора да книгу искали, темницу охраняли как раз воины Усмаро-вой полусотни. После этого Усмару и некоторым из его воинов предложили подписать пожизненный ряд с орденом. Предстояло Усмару стать особо доверенным стражем в чине десятника, при этом набрать себе десяток из нынешней полусотни, а остальных воинов ждала дальняя дорога в степь вместе с караванами ордена. Усмар успел согласиться, помня о том, что доверенный воин в охране темницы получает в четыре раза больше, чем сотник обычной орденской стражи. А сотников на всю стражу трое!

«И вот теперь, когда я стал богатым человеком, является этот колдун со своим демоном или демонами и портит все, — проносились мысли в плешивой голове, а губы, повинуясь взгляду нганги, повторяли все вслух. — О Боги! Все, к чему я, Усмар Али бен-Зенноби, шел десять лет, все превращается в прах. И теперь, когда я достиг всего, чего хотел, и ухватил удачу за бороду, ко мне приходит смерть в облике этого колдуна. И нет никакой возможности вырваться от этого отродья. Смерть. О боги, я прошу об одном — дайте мне выжить. Жить, слышите меня, жить! Я жить хочу! Что говорит этот колдун? А, спрашивает, жив ли старик. Жив, жив и здоров. Всех нас еще переживет, крепкий старик, на пытке ни слова не сказал. Нет, не говорить, не говорить об этом, иначе смерть, колдун не простит…»

Он думал, глядя в пронзительные глаза Карим-Те, и не было силы, способной разорвать эти путы взгляда, связавшего его сильнее веревок. Голос Усмара слабел, но он все продолжал думать, не понимая, что говорит вслух, выдает все известные ему тайны хозяев. Он не видел пота на висках у нганги, ручьи пота текли по лицу и телу Карим-Те, превращая в грязь строгость племенной раскраски. Не знал Усмар, не успел еще узнать, что чары быстрой смерти лежат на любом из доверенных стражей и первое слово этого колдовства произносится в тот миг, когда гусиное перо вычеркивает крест на месте его подписи. И даже всей мощи Карим-Те, всей мощи и знаний колдунов его народа и Города Ста Алтарей не хватало, чтобы снять такое заклятие.

В воспаленном мозгу билась мысль, заставляя Карим-Те выкладывать все силы, все, без остатка. Нганга мог продлить допрос, лишь удерживая душу пленника, тратя на это последние силы. Урук расслышал, как в безумном напряжении нганга, подобно Усмару, начал говорить вслух. Это не было связной речью, до орка из невнятного шепота сквозь сжатые зубы доносились лишь обрывки слов Карим-Те:

— Держать… держать… убрать боль… Не пускать… тело… не выйдет… держать, держать.

Но силы Карим-Те были не безграничны, всему наступает предел. Урук понял, что с нгангой что-то не так, и в последний миг подхватил оседающего на пол в беспамятстве Карим-Те. Когда орк обернулся к пленнику, то поймал взгляд остекленевших глаз Усмара. Стражник был мертв. И последнее, что он увидел, было склонившееся над ним напряженное лицо Карим-Те.

В другом конце подземелья раздался протяжный звук гонга. Сидевший в просторном, покойном кресле некромант внимательно изучал кристалл, в котором было расплывчатое изображение лица и груди Карим-Те. Наконец Повелитель Склепа и Брат Усопших прекратил созерцание последнего, что увидел в своей жизни Усмар.

Чернокнижник сделал пасс левой рукой и, поднявшись, вышел в соседнюю комнату. Через минуту он вернулся в сопровождении троих некромантов, сжимавших в руках посохи Дарителей Покоя. Вглядевшись в изображение в кристалле, Брат Усопших указал ногтем правой руки, больше походившим на коготь, на украшение на груди нганги. У него оказался спокойный, усталый голос. Сила, исходящая от хрупкой фигуры в гробовом бархате, наполнила комнату, заставив слова прозвучать императорским приказом.

— Колдун с Юга. Поклоняется Сету. Проследить. Если он направится к сокровищнице — убить! Если колдуну будет нужен кто-то из узников, то убейте узника при выходе из подземелья. Хотя… — на секунду некромант задумался. — Думаю, это не понадобится. Братья из Черного Круга убьют узника после того, как он перестанет быть нужным. Пусть идут к темнице, приказываю убрать посты с дороги. В самой темнице сменить караул, не следует зря тратить доверенных стражей. Мясо дорогое, верное, так что поставьте в караул тех, кого не жалко. Пусть братья с Юга не знают, что мы их заметили.

Тихо склонились перед своим владыкой некроманты, и через семь минут смена заступила на посты у темницы. И много среди них было стариков, отслуживших по два или три срока, но так и не ставших доверенными стражами. Много было и тех, кому не сегодня-завтра предстояло получить расчет за пять лет. Они уже предвкушали, на что потратят деньги, не зная, что идут навстречу смерти. Смерть уже шла к ним, беззвучно двигаясь по подземельям.