Путь домой

Глава 1

1

Когда-то в моей юности бытовала поговорка, принесенная демобилизованными со службы, знакомыми ребятами. «Есть на свете три дыры» — говорили они — «Термез, Кушка и Мары». Считалось, что хуже не бывает попасть служить в любой из этих трех городов. Чуть позже я услышал похожую поговорку из уст Советского офицера: «Дальше Кушки не сошлют, меньше взвода, не дадут», что только подтверждало первую поговорку. И многие мои знакомые, уходя в армию, тихо молились про себя, шепотом повторяя заветные слова: «Только бы, не Термез, Кушку и Мары!».

Хотя, от некоторых вернувшихся со службы, я слышал и прямо противоположное мнение об этих городках. Термез, к примеру, хоть и считался жарким и знойным городом, но был областным центром, и в принципе, достаточно лояльным к служившим на его территории солдатикам. А с каким восхищением отслужившие там рассказывали о фруктовых деревьях, абрикосах, яблонях, персиков растущих вдоль улиц, как в других городах растут тополя и клены, вообще было не передать словами. К тому же никто не запрещал есть плоды с этих деревьев, хотя несколько позже слышал, что за счет выхлопных газов проезжающих автомобилей, якобы эти фрукты, могут быть ядовитыми. Впрочем, во времена СССР, к солдатам везде относились достаточно хорошо. Мары, тоже находилось в довольно большом оазисе, и считалось достаточно неплохим городом для проживания, а тем более службы. В Туркмении, хватало городов и похуже. Кушка, наверное, и была, одним из таких городов, хотя если сравнивать с тем, где я сейчас находился, наверное, даже Кушку можно было бы назвать вершиной цивилизации.

Вы слышали когда-нибудь о Панамериканском шоссе, протяженностью в тридцать тысяч километров? Оно якобы начинается на севере Аляски у городка Прудо-Бей, и заканчивается в городке Ушуайя, на самом кончике Аргентины, неподалеку от мыса Горн. Так вот, на самом деле, шоссе прерывается значительно раньше. Спустя двенадцать тысяч восемьсот пятьдесят четыре километра шоссе обрывается в крохотном поселке Явиса, расположенном на небольшом полуостровке образованном слиянием рек: Чукунаки, Чика и Явиса, у самой так называемой Дариенской дыры. Чем она так знаменита? Чем может быть знаменита Дыра, если, возле нее оборвалось шоссе, тянущееся с самого севера Аляски, и заканчивающееся неподалеку от Антарктиды? Ста километрами заболоченных джунглей? Полным отсутствием сколь-нибудь проходимых дорог? Двумя, довольно агрессивными племенами индейцев, не желающих менять свой уклад, и потому до сих пор живущих в соломенных жилищах в самом сердце джунглей? Тайными тропами Колумбийских боевиков и наркоторговцев?

Кто знает? Но еще совсем недавно даже об этом поселке, знали очень немногие. Дорога, которая как считается относящаяся к тому самому Панамериканскому шоссе, заканчивалась примерно в трехстах километрах от поселка. И фактический разрыв превышал не сто километров, как сейчас, а все четыреста с лишним. И хотя, сейчас многие склоняются к тому, что разрыв составляет не сто, а всего лишь восемьдесят километров, но попробуй их преодолей, через джунгли, кишащие дикими животными, ядовитыми растениями, болотами и горными перевалами. Впрочем, все это лирика.

Я не помню своей смерти, наверное, это не самый приятный момент, который стоило бы запоминать. Впрочем, помимо этого из памяти вылетело многое, принадлежащее бывшему владельцу этого тела, точнее сказать последние несколько дней, начисто стерты из его памяти. Но учитывая то, как он вел себя с самого детства, меня ничуть не удивляет факт того, что ему объявили вендетту, или по простому — кровную месть.

Пожалуй стоит рассказать немного о себе. Точнее о том, в чьем теле я сейчас нахожусь. Моя раса называется — самбо. То есть потомок индейца и негритянки. У меня смуглая кожа, слегка приплюснутый нос, и имеется некоторое сходство с выходцами Африканского континента. Но назвать меня натуральным негром, пожалуй нельзя. Помните Дуэйна Джонсона — Люка Хоббса из фильмов «Форсаж», или например Лудакриса — Теджа Паркера из той же франшизы. Они как раз яркие представители Самбо. Хотя до Хоббса по комплекции, мне конечно далековато, но на щуплого паренька принимавшего ставки на гонки, и хорошо разбирающегося в компьютерах, я похож довольно сильно. Правда, учитывая то, что на дворе начало шестидесятых, компьютеры представляют собой скорее огромные здания с кучей оборудования, и крохотной памятью. В общем даже такой юзер, каким был в прошлой своей жизни я, сейчас бы сошел за профессора какого-нибудь Университета, появись в это время, хоть один нормальный компьютер.

Но пока, я всего лишь Уго Веласкес — семнадцатилетний парнишка, из всеми забытого городка Явиса, расположенного в неподалеку от Дариенской дыры, непроходимых джунглей на границе с Колумбией. Где даже невозможно проложить дорогу, чтобы соеденить в одно целое, самое протяженное шоссе в мире.

Я родился в довольно зажиточной и можно сказать влиятельной семье. Отец владел банановыми плантациями в верховьях реки Чико, раскинувшихся примерно на трех десятках гектарах освобожденной от джунглей земли, расчищенной благодаря помощи индейцев Семако, выходцем одного из племен которых он и является. Именно здесь, на плантации, я сейчас и нахожусь прячась от преследования разъяренных кровников, жаждущих мести, зализывая свои полученные от них раны.

Помимо банановой плантации семья владела двумя пирогами, выдолбленными из цельных стволов дерева дариен. Б о льшая имела длину в двадцать метров, и была способна перевозить до трех тонн полезного груза, или до двадцати пяти человек одновременно. Вторая была чуть меньших размеров, но и она прилежно исполняла свою роль речного грузовика, способного перевезти до двух тонн фруктов, овощей, да и вообще любого груза, который было возможно уложить между двумя ее довольно узкими бортами. При этом обе лодки были снабжены сорока и двадцати пяти сильными подвесными двигателями соответственно. Одно то, что семья владела этими лодками, уже поднимало ее на небывалую высоту среди соплеменников. Учитывая, что в округе имеется всего одна более или менее доступная дорога, проложенная по земле, а все грузы большей частью перевозятся именно по водным артериям, это позволяло семье жить без особых забот и смело смотреть в завтрашний день.

Но и это было еще не все. В конце 1960 года, отец, наконец решился и приобрел новенький, только что появившийся в продаже «Форд» f-100 пикап грузоподъемностью в пятьсот килограмм, с 223-кубовым шести цилиндровым двигателем мощностью 139 лошадиных сил. Мой средний брат Фернандо, только что закончивший школу вождения в Турбо, небольшом городке на территории соседней Колумбии, куда его на целых три месяца отправляли учиться, был страшно горд тем, что отец доверил ему этот автомобиль. Только благодаря этому, доходы семьи возросли сразу же на треть.

С каждым годом семья, все тверже становилась на ноги. К мнению отца многие прислуживались, и уже дважды ему предлагали место мэра нашего городка, но он пока еще размышлял, стоит ли заморачиваться этой должностью, хотя и понимал, что помимо общественного мнения, она приносит и неплохие денежные дивиденды в семью. Хотя бы потому, что все договора на поставку сельскохозяйственной продукции обязательно проходят через мэрию. Впрочем, средств, хватало и без того, и потому каждый раз, отец отдавал свои голоса своему старому приятелю, который в ответ оказывал тоже немалую помощь нашей семье.

Все складывалось более чем прекрасно, если бы за десять лет до этого момента, в 1948 году, на свет не появился бы Уго Веласкес, в чьем теле я сейчас и нахожусь. Мои единокровные братья и сестра были гораздо старше меня. Первая жена моего отца, скончалась родами в 1942 году, подарив миру мою сестру Ану Марию. Братьям к тому времени был пять и семь лет. Отец, приняв на руки крохотную дочь, решил, что негоже его детям оставаться без материнской ласки и потому взял себе вторую жену. Ею оказалась, Изабелль Гарсия, наполовину негритянка, ставшая спустя два года мой матерью. К старшим детям она относилась ничуть не хуже чем ко мне, и потому, хоть и не считалась родной, но все мои братья и сестра, неизменно относились к ней как к родной матери и не называли ее иначе, чем — мама.

К сожалению и ей был отпущен господом, не такой уж большой срок, и едва мне исполнилось пятнадцать лет, она тихо отошла во сне. Чуть позже, спустя всего полтора года, ушел и отец. Впрочем, к тому времени, семья прочно стояла на ногах, и никто не сомневался в том, что наше положение, останется столь же прочным, несмотря на потерю отца.

Уго с самого детства был непоседливым ребенком. Если старшие братья и сестра пошли в отца, стараясь относиться ко всему обстоятельно и неторопливо, как говорится: отмерив семь раз, они еще сомневались, стоит ли резать, или нужно замерить еще разок, на всякий случай. То Уго, был слишком импульсивен, для того, чтобы долго размышлять. Он быстро прикидывал, то задание, которое было ему предложено, и в первую очередь искал не правильных, а скорее легких путей, для его исполнения. В итоге, хотя что-то и получалось, но далеко не факт, что полученная вещь, была качественной, и долговечной.

Вторым его недостатком, хотя вряд ли можно было бы охарактеризовать этим словом, была все та же импульсивность. Если в отношениях со сверстниками, его братья пытались отстоять свои действия словами, то Уго вначале бил, а уж потом разбирался, кто прав, а кто виноват в случившейся драке. С одной стороны, его побаивались, и некоторые считали его лидером, с другой, таких было очень немного. Скорее это были те, кто не мог постоять за себя сам, и потому прилипали к более сильному, на правах подпевал.

Еще Уго был очень избалован. С одной стороны в этом были в какой-то мере виноваты его родители. Все же Уго, был младшим в семье, и вся нерастраченная на старших детей ласка, отошла в первую очередь именно к нему. К тому же к моменту его рождения, семья, уже достаточно прочно стояла на ногах, и потому ему, практически ни в чем не отказывали. Если он видел появившуюся в местном магазине, какую-то игрушку, то чаще всего, вскоре, она оказывалась у него. Причем, далеко не факт, что получив требуемое он успокаивался и наслаждался полученным. Как раз наоборот. Чаще всего, полученная вещь забрасывалась в дальний угол уже через несколько дней, а ему хотелось чего-то новенького. Так, уже в двенадцать лет, одновременно с приобретенным для семьи пикапом, Уго получил в подарок, только что появившийся в продаже итальянский ста пятидесяти кубовый мотороллер «Веспа», и с тех пор, только его и видели. Едва исполнив данное ему поручение, он тут же исчезал из вида, и появлялся дома, уже ближе к ночи. Это был пожалуй единственный подарок, от которого оторвать Уго, было практически невозможно.

Что именно произошло в тот злосчастный день, было мне неизвестно. Очнулся я в небольшой пещерке, образованной корнями растущего на берегу реки Чико дерева дариен. Эта естественная пещерка располагалась неподалеку от банановой плантации нашей семьи, и была обнаружена совершенно случайно. Берег Чико, с этой стороны имеет скальное основание, и довольно высок. Дерево дариен, из которого и делают самые лучшие пироги, может достигать нескольких обхватов и подниматься на высоту до пятидесяти пяти метров. При этом считается, что лучшая пирога получается из того дерева, которое по тем или иным причинам, рухнуло самостоятельно. Разумеется, гнилую часть, если таковая присутствует, обрезают, а из остальных бревен, выдалбливают пироги, что тоже, дело долгое и трудоемкое.

Дерево было обнаружено еще отцом, и тщательно сберегалось. Его ровный без единого сучка или веточки ствол, был готов явить миру самую длинную, а то и не одну пирогу, которая когда-либо появлялась в этих краях. Дерево росло так, что частью своих корней, цеплялось за скальное основание, а частью уходило в рыхлую землю высокого берега. Однажды спустившись вниз к берегу, отец обнаружил, что частые дожди, льющие в мокрый сезон, вымыли под корнями дерева, довольно большую полость. Причем, если не знать о том, найти вход в это место, было довольно сложно. Да и не принято было у нас шарахаться неподалеку от чужих плантаций.

Вначале, отец не придал этому значения, а затем решил, что это место, подходит семье как нельзя лучше. И теперь, если кого-то из его членов, заставало ненастье, во время работы на плантации, или же приходилось оставаться ночевать, чтобы не гонять пирогу до дома и обратно, что тоже занимало довольно много времени, решили несколько облагородить пещерку, и оставаться здесь. В итоге, вместо времянки, которая впрочем теперь служила в качестве кладовой, для сельскохозяйственных инструментов, и в качестве летней кухни, для разогрева еды, во время небольшого перерыва, когда хочется глотнуть мате, или перекусить, основным местом для ночного отдыха стал этот грот.

Именно здесь, я впервые и осознал себя в этом теле. Сильно избитый, оцарапанный, и ощущающий боль, казалось в каждой клеточке своего тела я лежал на грубом топчане сколоченном из нескольких досок и укрытом стареньким матрацем и несколькими одеялами, служащими скорее для того, чтобы было несколько мягче лежать. Здесь в Дарине, температура практически никогда не опускается ниже семнадцати градусов по Цельсию, а чаще всего держится в районе тридцати, или чуть выше. Именно потому, печи, для приготовления еды, стараются расположить или под навесом во дворе, или же в отдельном доме. Впрочем, здесь в пещере, очаг все же имелся, но скорее не для того, чтобы разогревать еду, а скорее, для избавления от сырости. Все же река находилась в двух шагах. Но тем не менее, иногда здесь и что-то готовили. Хотя сейчас мне было далеко не до этого. Кряхтя и стоная как старый дед, я попытался занять сидячее положение и огляделся по сторонам.

Пещерка, была довольно уютной. Возле одной из стен, находился довольно широкий топчан, на котором при необходимости могли спокойно разместиться как минимум два, или даже три человека. Чуть в стороне, стоял грубосколоченный стол, поддерживаемый двумя Х-образными опорами. Возле него находились несколько бочонков, из порезанных пилой частей ствола дерева, видимо служившие в качестве табуретов. На столе, находилась укрытая полотном какой-то материи, скорее всего какая-то снедь. Чуть в стороне, имелся небольшой очаг с дымоходом, в котором была установлена тренога из толстых металлических прутков, с небольшим крючком в верхней части с подвешенным на нем, котелком. Пол хоть и был земляным, но был утоптан до каменного состояния. Больше всего поразил свод. Он представлял собой переплетение корней какого-то огромного дерева, как они выглядели бы, если смотреть на них снизу из-под земли. Впрочем, чуть позже, я понял, что так оно и есть. Несмотря на то, что в пещере не было никаких проемов, кроме единственного довольно узкого входа, особой темноты, не ощущалось, скорее некоторый полумрак, однако позволяющий разглядеть все почти до мельчайших подробностей.

Пока я сидел на краю топчана, и разглядывая обстановку вокруг меня пытался понять, кто я такой, и как здесь оказался, в пещеру, вошли двое мужчин. И первое слово, которое я услышал, с их стороны было:

— Доигрался?

Одного взгляда на этих парней, оказалось достаточно, чтобы понять что это мои старшие братья — Диего, и Фернандо. Тот, кто задал вопрос, был средним. Диего на данный момент было тридцать лет, а Фернандо на два года младше.

— Не стоит Фернан, — произнес старший брат. — По большому счету, не так уж он и виноват Рамон, тот еще типчик, вполне возможно, что Уго, просто подставили.

— И что это меняет?

— Ничего, но наш долг защитить Уго, насколько это возможно.

— А, что вообще происходит? И от кого вы собираетесь меня защищать? — Вскинулся я.

— Ты как всегда придуриваешься? — произнес Фернандо, глядя на меня, но обращая свой вопрос скорее к старшему.

— Не думаю, — ответил за меня Диего. — Посмотри сам, на нем живого места не осталось.

— Уж лучше бы не осталось, меньше было бы проблем. — Отозвался Фернандо.

— Не нужно так говорить. Как бы то ни было он наш брат и мы…

— Знаю, не продолжай. Все я понимаю, но легче от этого не становится. — Оборвал старшего Фернандо.

Из дальнейшего разговора, стало понятно, что я принял участие в какой-то драке, что было, в общем-то, немудрено, потому что я ввязывался в них постоянно. Но на этот раз, дело закончилось плохо один из участников Бонито Альварес, оказался убитым, и в его смерти обвинили именно меня. Причем, как минимум трое участников потасовки, указывали, что именно я нанес ему тот удар, в результате которого он упал на землю, с пробитой головой. Так это было или нет, доказывать было поздно, тем более, что семья Альварес уже объявила меня кровником, а чтобы хоть как-то защитить моих братьев и сестру, от гнева Альварес, Диего вынужден был объявить меня — Мертвым.

В наших краях это было единственным, что могло защитить остальных членов семьи о Вендетты. Объявить проштрафившегося члена семьи — Мертвым, означало, что семья отказывается от защиты, одного из своих сородичей. И что с этого момента он считается умершим для семьи. В этом случае тот, кто объявил право мести, за убиенного, не мог причинить никакого вреда бывшей семье своего обидчика, но и семья тоже, не могла защищать своего родича. В противном случае, месть падала и на нее.

Диего, решил сыграть именно на этом. Объявив меня Мертвым, он спрятал меня в тайном убежище семьи, а сейчас, когда я слегка пришел в себя и мог уже так или иначе передвигаться, поставил перед выбором.

В общем у меня были три варианта дальнейшего существования. Все три варианта состояли в том, что я должен был покинуть ставшие враждебными для меня земли Явисы. Один из вариантов, предполагал, что я могу уйти на территорию Семако, индейских племён в одном из которых был некогда рожден мой отец. То, что они приняли бы меня с распростертыми объятиями, не было никаких сомнений. В племенах всегда ценилась сила, удаль и умение защитить себя любым способом. К тому же, хотя я и совершенно не помнил этого момента, Уго был замечательным охотником, с самого детства пропадая в джунглях с родными из племени Семако. И это был, пожалуй, один из наилучших вариантов, из-за того, что я фактически остаюсь на своей земле. Пусть в племени, где до сих пор живут старым укладом, но фактически дома. Да, мне будет закрыт путь в Явису, но никто не запрещает моим родным, навещать меня в племени. Зато и недоброжелатели, сразу же успокоятся. Во всяком случае до того момента, пока я сам не покину территорию племен, и не появлюсь в городе. Но уж точно, никто не станет, разыскивать меня в джунглях. Но если даже это случайно произойдет, точно никто не станет мстить. В противном случае, за убийство своего соплеменника поднимутся все племена, и снесут этот городок в течении суток. Такое уже случалось лет сто назад, и за это время, мало, что изменилось.

Второй путь лежал в Колумбию. Даже сейчас, когда мне едва исполнилось семнадцать лет, я вполне мог пройти сам, и провести за собою десяток туристов-экстремалов, что иногда и случалось в наших краях. Почему-то всех их как мух на дерьмо, тянуло к Дариенскому пробелу. Вообще-то говорить о том, что джунгли непроходимы, является преувеличением. Пересечь их вполне возможно, если конечно обзавестись нормальным знающим местность проводником, дорогим оборудованием и оружием и припасами. Причем проводник, должен учитывать множество факторов. Просто пересечь сотню километров джунглей, не так-то просто. Нужно много знать и уметь. Здесь и знание троп, понимание, куда они ведут и, куда именно ты в итоге выйдешь по этой тропе. Знание местных растений, многие из которых могут быть ядовитыми, причем настолько, что одно касание их незащищенным участком тела, может привести к лихорадке, а то и смерти. Знание повадок местных зверей, среди которых встречаются и ягуары, и крокодилы и даже змеи. Но даже все это может не уберечь тебя от Колумбийских партизан, наркокартелей и просто вооруженных бандитов. Хотя граница Панамы проходит достаточно далеко, но иногда все они забредают и на эту территорию, да и кто их может остановить, если та же граница проложена по джунглям и является чисто условной. В принципе, учитывая знания находящиеся в голове юноши, я мог бы пересечь джунгли, вот только никакого желания попасть в вечно воюющую Колумбию, у меня нет. Окажись я там и мне пришлось бы вести полуголодное существование в каком-нибудь городке, или идти работать на плантацию коки, либо же устраиваться туда же охранником или экспедитором.

Третий вариант, наверное, оказывался самым приемлемым для меня. Он означал уйти на север, точнее на северо-запад, в сторону столицы страны. А может и дальше, но там как получится. Правда для этого нужны хоть какие-то документы, и хотя бы немного денег, но не думаю, что братья отправят меня туда совсем голым. А уж там совсем другие законы, да и спрятаться от разгневанной семьи будет гораздо легче. К тому же, прожив всю свою прошлую жизнь в СССР, я не знал никакой другой жизни, но то, что происходило там, меня полностью устраивало. Разумеется добраться до страны победившего социализма будет очень непросто, хотя бы потому, что меня отделяет от нее огромный океан и тысячи километров дорог, проложенных не по самым дружелюбным странам. Но с другой стороны, в конце меня ожидает немалый приз, если я все же доберусь туда.

Правда есть еще и четвертый вариант, попытаться разобраться в произошедшем и доказать свою невиновность в убийстве одного из Альварес. Но этот путь, точно не для меня, потому что появись я в Явисе, никто не станет разбираться, зачем я пришел. Вначале прибьют, а уж после, возможно успокоятся, и то далеко не факт. Братья, считали точно так же и, похоже, прекрасно знали, что именно я выберу. Именно поэтому, еще два дня назад Фернандо отправил мой мотороллер с частью моих вещей за границу района. Точнее временно пристроил его в монастыре Церкви Пятидесятников, что расположен в шестидесяти километрах от нашего городка. Разумеется, меня могут отловить и там, но все же шанс моего удачного побега заметно повышается. Осталось только понять, как братья собираются переправить меня туда.

Оказалось все достаточно просто и одновременно сложно. Я должен был этой ночью самостоятельно добраться до нашего дома, точнее, до подворья, и спрятаться в сколоченный ящик, под мешковину, лежащие в кузове пикапа. При этом нужно было проделать все это так, чтобы об этом не узнала ни одна живая душа. Именно поэтому, оба наших пса, будут в эту ночь заперты в сарае, а пикап стоять возле внешней ограды. Все это должно быть мною проделано до четырех часов утра. Именно в это время, братья начнут загрузку пикапа бананами и бататом, которые и укроют меня под собой, а затем Фернандо повезет все это на продажу, что делает практически каждую неделю, и потому не вызовет ни у кого подозрений. На повороте ведущим в сторону монастыря, я должен буду покинуть пикап, и самостоятельно добраться до монастыря, где передам отцу настоятелю, оговоренную сумму, после чего он отдаст мне мои вещи, мотороллер, и я смогу продолжить свой путь уже на нем. Куда именно я поеду, будет чисто моим выбором. Братья, будут считать, что сделали все, что было в их силах. Других доступных вариантов, просто не находится. Пользоваться общественным транспортом, хотя он и имелся, было нельзя. Все же мотороллер, давал большую свободу для выбора направления. Потому и был избран именно этот вариант.

В общем, я согласился с их доводами, Тем более, что мне совсем не улыбалось перемещаться в Колумбию, и уж тем более в племя. Последнее хоть и давало какую-то свободу, но жить в первобытно общинном племени мне казалось ужасным.