Пути-дороги. С чистого листа

Глава 2

В избе бабка крошила овощи. Чугунок с курицей стоял на печи и слегка парил. Странно, печь-то не топилась. Я даже подошла и потрогала белый каменный бок. Холодный.

– Бабка Ага, а чего это у тебя вода кипит? Печь-то не топлена…

– Дак, магия, – равнодушно ответила она, – горячий камень у меня там. Неужто не видела раньше?

– Нет, – мотнула я неосторожно головой и схватилась за печку, чтобы не упасть. Вот же пакость! – магия – это же сказки…

– Кому сказки, а кому и быль, – рассмеялась бабка, – ты, Лолаги, и сама магичкой была бы, если бы резерв не выжгла при бегстве из гарема вашего. Хотя мож и восстановится…

– А магия… она у всех есть?

– Нет, магия она везде, да только не каждый человек способен ее впитывать и использовать. А кто-то способности свои не развивает, очень уж трудное это дело, долгое, да расходное, не каждому по карману, – бабка вздохнула, вытерла руки об фартук, – давай-ка я тебе молока налью, садись за стол. А то пока кура свариться, загнешься еще…

Холодное молоко со свежим хлебом.. ммм… Я сама не заметила, как все проглотила.

– Вкусно, – вытерла я усы, – бабка Ага, а если мне имя сократить? Очень уж звучит непривычно. А вот Лола – нормально, – смахнула я крошки в ладонь и огляделась в поисках мусорного ведра.

– Вон туда брось, – кивнула бабка Ага на щербатый чугунок в углу кухни, внимательно следя за моими передвижениями, – курам потом дам. А имя твое как Лаги сокращается, Лола слишком не по-нашенски выходит.

Я стряхнула крошки в чугунок, ополоснула тяжелую глиняную кружку под умывальником и аккуратно поставила на полку напротив стола.

– Ла-ги, – повторила по слогам и поморщилась, – ужасно… звучит как будто бы кто-то крышу крыть собрался… нет, уж. Зови меня Лолой.

– Ну, дак, – рассмеялась бабка, – Лола, так Лола. Привыкнем.

Бабка ссыпала овощи в чугунок к курице и помешала варево деревянным половником.

– Ну, все, еще чутка и обедать будем. Ты садись, отдыхай, – кивнула она на скамью, на которой я пришла в себя, – а я в огород пойду.

– Я с тобой, – вскочила я и тут же чуть не грохнулась на пол. Перед глазами все поплыло, пространство закачалось, и я вцепилась в столешницу.

– Шустра больно, – фыркнула бабка, – после такого расхода сил тебе еще пару часов лежать придется.

Но лежать в избе мне не хотелось, и захватив полотно, в котором меня принесли, я выползла во двор. На травку. Разложила тряпку и стянув бабкину рубаху, легла в тени берез. Позагораю… все с пользой время пройдет.

А пока лежала думала. Я не помню свое прошлое. Не помню как меня зовут, кто мои родители, чем я занималась… я даже не помню сколько мне лет… И это чертовски неприятно.

Я тонула, а потом оказалась лежащей на дороге в одном купальнике. Если принять во внимание слова бабки Аги, получается, когда я умирала, проснувшаяся магия перенесла меня из воды сюда. То, что я была в одном купальнике, подтверждало эту теорию.

Кроме купальника у меня из прошлого почти ничего не было. Только на шее висела короткая цепочка с небольшим кулончиком в виде капельки. И в ушах были такие же капли-гвоздики. Когда я взяла цепочку в руки, в моей голове всплыло, что она золотая. Интересно, а здесь золото ценится так же как там, где я жила до этого?

А еще я решила, что мне повезло… по-крайней мере, так кажется на первый взгляд. Меня приняли за другого человека, и теперь у меня есть имя, примерный возраст и, кажется, даже дед… Надеюсь, он не догадается, что я не настоящая Лолаги… Тьфу… какое ужасное имя! Мне и Лола не нравится, но оно хотя бы звучит более-менее.

– Лола, – окликнула меня бабка, – идем обедать!

Кажется, я так и заснула под свои размышления.

Ароматные щи из свежих овощей, настоявшиеся на горячем камне, и приправленные моим голодом были вкусные. Я выхлебала огромную тарелку и только потом поняла, что наелась.

– Оголодала, – улыбнулась бабка, – оно и неудивительно. Очень уж издалека тебе пришлось добираться. Ты, Лола, ежели что непонятно будет, ко мне прибегай. У остальных лишнего не спрашивай. Тебе сейчас тише воды, ниже травы надо быть. Учись с хозяйством управляться, живи, привыкай. И мужчин, смотри, не привечай. Иначе ославят тебя так, что свет не мил станет. А как обвыкнешь, сама поймешь, чего дальше в жизни тебе хочется. Дороги тебя впереди ждут разные. Какую выберешь, по той и пойдешь. Так жизнь и закончишь. Очень редко бывает, Лола, чтоб кому такой выбор судьба давала. Смотри, не упусти свой шанс.

– Хорошо. Спасибо за совет, бабка Ага, – кивнула я и улыбнулась. Живы будем – не умрем.

Чувствовала я себя довольно хорошо, и решила не ждать, когда за мной приедут соседи, отправиться домой пешком. Осмотрюсь заодно…

Бабка Ага отдала мне свою старую синюю юбку с вышитыми белой нитью узорами по подолу, выцветший красный платок и когда-то белый фартук с серым пятном на животе.

Без платка и фартука деревенским женщинам ходить вроде как не принято, хотя и не запрещено. А я не отказывалась. У меня сейчас ничего нет. Так что даже старый платок и фартук пригодятся. Хоть на тряпки. Кто еще знает, как дед меня примет.

Еще бабка вручила мне крошечный кожаный мешочек:

– Ты, Лола, украшения-то спрячь, да на шею повяжи, чтоб не потерять… Слишком дорогие они для деревни-то. А если супружница Динова спросит, куда дела, скажи, что мне отдала. В оплату за помощь. Поняла?

Я кивнула. И сняв цепочку и гвоздики спрятала их на груди от глаз людских. На самом деле, зачем народ провоцировать… меньше видят, крепче спят…

Лапти я надевала под бдительным взором бабки Аги. Со второго раза получилось прилично завернуть ногу в портянку. Не так-то и сложно это, оказывается. Потопала ногами, чтобы проверить, хорошо ли держат оборы. Так веревочки, которыми лапти к ноге привязываются, называются.

И отправилась в путь.

От дома бабки Аги до деревни вело две дороги. Одна длинная, по тракту, по мосту, по которой меня сюда и привезли, и вторая короткая, через брод, по которой деревенские женщины тайком бегали к знахарке за зельями.

Я, конечно же, выбрала короткую. Через лес. Бабка Ага мне еще корзинку вручила с половинкой каравая и крынкой молока. И пошла я по тропинке, по сторонам глядя, песенки под нос напевая. Вот ведь обидно, песенки помню, а имя – нет.

И ведь все вокруг знакомое… как дома. Где бы этот дом ни был. Все деревья привычные. Осинки, березки… лесок от дома бабки Аги до реки светлый, почти прозрачный. Кое-где между деревьями заросли малины попадались. Только-только отцвели, ягоды еще и не видно. Самое начало лета получается.

Небо голубое над головой виднелось, солнце сквозь кроны светило, облака белые плыли. Птички щебетали, пчелки жужжали, цветами полевыми пахло… ляпота-а… А вон в двух шагах от тропинки смолка клейкая выросла. Сон-травой ее еще называют. Цветочки красно-фиолетовые, яркие, красивые. Самое время для сбора. Травы-то здесь явно бабка Ага сама собирает, нехорошо будет, если я делянку чужую обнесу. Но пару стебельков все же сломила. Пригодиться. Вдруг дед мне достанется буйный? Заварю ему травки, пусть весь день спит спокойно.

Только вылезла обратно на тропинку, как орет кто-то мужским голосом:

– Стой!

Вот и местный житель пожаловал, вздохнула я. Стою… а то вдруг у них тут за пару кустиков сон-травы принято в спину стрелять… вот странная у меня память. Разная ерунда хорошо вспоминается, а что нужно – как водой смыло.

А мужчина догнал меня, обошел, тропинку перегораживая, и спрашивает:

– Ты кто такая?

Хороший вопрос. В яблочко прямо. А мужчина-то ого-го. Кость крепкая, широкая, кулаки огромные, с мою голову, шея как у быка, а плечи, наверное, в дверь не лезут. Лысый только и бородатый. Терпеть не могу бритых мужчин с бородой. Фу! Даже глаза, как небо синие, ситуацию не спасают.

– А ты кто такой? – не осталась я в долгу. Ножку вперед выставила, плечико выдвинула… не для красоты, а чтоб сбежать удобнее было.

– Я волк! – ответил мужик. Я сначала ушам своим не поверила:

– Кто?!

– Я волк! – повторил он, – а ты кто?

А что я еще могла ответить? Сказку вспомнила внезапно. И платочек свой красный.

– Тогда я Красная шапочка, к деду иду, несу ему хлеба и молока крынку, – расхохоталась.

– Красная шапочка? – не понял юмора мужчина, и сердито нахмурился, – ты же Лолаги?

– Верно, а ты кто? – веселилась я.

– Я же сказал уже, – недовольно зарычал мужчина, – я волк!

– Ну, ладно, – примирительно улыбнулась, – волк, так волк… ты чего хотел-то, волк?

– Не волк, а Яволк! Имя у меня такое, – Кажется, он готов был меня загрызть. – Я за тобой приехал. Пошли, домой отвезу.

Ой, вот и карета моя пожаловала. Не дождались соседи вечера, считай сразу после обеда примчались. И это хорошо. А то вдруг дед меня не признает, я хотя бы переночевать к бабке Аге вернуться смогу.

Ехали мы молча. Невысокая лошадка невнятной серой масти без понуканий тащила телегу куда нужно, изредка обмахиваясь хвостом. Я думала о том, что меня ждет в деревне, а Яволк злился.

По длинной дороге до деревни было километров пять. Сидеть просто так мне было скучно, ползли мы со скоростью улитки, возницу разговорить не удавалось, так что я иногда спрыгивала с возка и, под бдительным присмотром угрюмого Яволка, не сводившего с меня глаз, топала рядом, мурлыча под нос какую-то знакомую мелодию. И смотрела по сторонам примечая, что здесь на полянках полным-полно листьев земляники. Значит позже можно будет наведаться за ягодами. А вон там, кажется, дикая лещина… надо будет посмотреть потом есть ли орехи. Заросли ежевики, кусты смородины… я старалась запомнить все. Раз мне теперь здесь жить, хотя бы пока не вспомню кто я такая и откуда, то надо заранее приметить места, куда за лесными дарами идти.

Когда мы доехали до деревеньки, Яволк молча остановил телегу у крайнего дома, молча же слез, взял мою корзинку и поставил на старенькую лавочку у плетня.

– Э-эй, ты чего? Ты хотя бы скажи, где дед-то мой живет? – попыталась я до него достучаться, но он, не говоря ни слова, хлестнул лошадь вожжами и уехал, оставив меня стоять столбом у ворот.

Вот так кино! И что мне теперь делать-то? Я потопталась у дороги… взяла корзинку… куда идти-то? И как назло никого вокруг нет, не спросишь…

Откуда-то из-за кустов раздалось шебуршание и детский смех. Ну, да, конечно! Чтобы дети да упустили какую-нибудь новость! Они-то точно знают кто я, и где теперь мой дом.

– Здорово, ребятня, – громко заговорила я, – меня зовут Лола. И я знаю интересную сказку про волка и красную шапочку. Хотите послушать?

Шуршание усилилось, а потом звонкий мальчишеский голос заявил:

– Ты не Лола, ты Лолаги… я слышал, как вчера староста Динай говорил деду Лишке, что нашли тебя на дороге.

– А сказку хотим, – пискнул тоненький девчоночий голосок, – только, если не страшно… я не люблю страшные сказки.

– Нестрашные сказки не интересные, – возразил ей другой мальчишеский голос, на слух, пацан был младше первого, но старше девочки.

– Ого! – рассмеялась я, – сколько же вас там? Неужели со всей деревни ребятня собралась меня встречать?

– Нет, – самый старший мальчик, начавший разговор, встал, выглянув из-за плетня, – только мы здесь. Больше нет никого.

– Остальные бояться сюда приходить, – рядом появилась голова мальчишки пониже…

– Тетя Лолаги, – белая макушка с короткой косичкой едва была заметна за невысоким плетнем, девочка едва ли видела меня из-за забора, – нас мамка отправила тебя встречать. Сказала, чтобы мы тебя к деду Лишке отвели. А мальчишки, – сдала она братьев, – хотели посмотреть, какая ты… а ты обычная.

– Не обычная, – не унимался средний мальчишка, внимательно меня разглядывая, – она красивая. Почти, как мама.

А старший перепрыгнул через плетень и, взяв мою корзинку, открыл ворота, возле которых мы и стояли:

– Идем, теть Лолаги, дед Лишка тебя уже со вчерашнего вечера ждет. Даже мамке вчера говорил, чтоб бабки Агиного зелья накапала. Боялся, что не уснет, так ждать будет…

– Идемте, – согласилась я, – только зовите меня тетя Лола… мы же соседи…

Брат и сестра тоже вылезли из-за кустов и встали рядом. Все трое ребятишек были одинаково голубоглазые, с выцветшими до белизны волосами и ресницами и облупленными носами. Босые, младшие в одних только штопанных рубахах, старший в коротких штанах на одной лямке. Старые, застиранные одежды тем не менее выглядели чистыми и опрятными. Небогато живут мои соседи, однако…

Когда я входила в свой новый дом, сердце колотилось, как бешеное. Как меня примет дед? Признает ли? А-то вдруг выгонит? А вдруг он сам неадекватный? Или дома такой ужас, что я сбегу в ту же секунду… все же одинокий лежачий больной… там запашок, наверное, тот еще.

Но все прошло хорошо. Дома было чистенько, видно что убираются регулярно. Никаких лишних запахов, только легкий аромат полынной горечи.

Дед полулежал в постели и, как только шумная стайка ребятишек по-хозяйски ворвалась в дом, в три голоса крича, что они привели Лолаги, зашмыгал носом от избытка эмоций. Я осторожно присела на кровать и протянула ему руку, а потом и обняла… я вдруг почувствовала, что этот старик так же одинок в своем горе, как и беспамятная я в своей жизни. И возможно мы сможем стать друг для друга опорой. А дед прижимался ко мне и со слезами рассказывал печальную историю семьи, которую мне уже поведала бабка Ага…