Мне так же нравится, где она оказалась. Она идеально подходит для управления Безопасным Местом, и таким образом вносит серьезный вклад в развитие расы. И хорошо, что спустя годы непонимания, она сработалась с Рофом потому, что это дало ему шанс раз за разом доказывать, что он действительно уважает ее.
Знаменательно, что в конце «Разоблаченного любовника» все шеллан пришли к Мариссе в офис, и Бэт подарила им маленькие фигуры. Эпизод показывает шеллан с той стороны, которую я не смогла прописать в книге ранее, а именно что они, как Братья, связаны между собой особенным образом.
Возвращаясь к Бутчу. В конце книги, когда его принимали в Братство, было ясно, что он не чувствовал себя целым, даже с его новой ролью:
Роф прочистил горло, но все же голос короля был немного хриплым.
– Ты первый новобранец за последние семьдесят пять лет. И ты... ты достоин той крови, которую ты и я разделяем, Бутч из моего рода.
Бутч уронил голову, он открыто зарыдал... хоть и не от счастья, как они должно быть предполагали.
Он оплакивал ту пустоту, которую чувствовал сейчас.
Потому что, несмотря на то, что все замечательно сложилось, он чувствовал себя пустым.
Без своей половины, с которой он мог бы разделить свою жизнь, он был всего лишь решетом, сквозь которое проходили события и обстоятельства. Он был не просто пустым, он был сосудом, который не смог бы удержать в себе даже воздух.
Он жил, но по-настоящему живым не был.
Без Мариссы он меньше, чем ноль, и это относится ко всем братьям. Раз связавшись с женщиной, они становятся цельными, и разрыв этих отношений ведет к непоправимому краху (сейчас я думаю о Торе). К счастью для Бутча, между ним и Мариссой все наладилось, и они воссоединились в конце.
Говоря о соединениях…. Обсудим секс. Бутч заставил меня краснеть. Сильно.
Может причина в том, что из всех Братьев он больше склонен к разговорам во время занятий любовью. Или в том, как он обращался с Мариссой и ее девственностью. Или просто потому, что, по правде говоря, я считаю его невероятно сексуальным. В чем бы ни была причина, из всех написанных книг, я считаю эту самой горячей.
Думаю, охватила все касательно секса, когда обсуждала его.
Время от времени меня спрашивают, что я думаю насчет написания «горячих» книг, и пишу ли я их, чтобы удовлетворить спрос рынка на все более эротическое содержание. Конечно, за последние пять с чем-то лет, любовные романы становились все более и более сексуальными, и рынок эротической литературы значительно вырос. Когда я начинала писать о Братьях, многие популярные сейчас эротические издательства только набирали обороты, и впоследствии также несколько издательских домов Нью-Йорка открыли для себя сюжеты «погорячее». Рыночная ниша только развивалась, что оказалось удачным для меня. Я знала с самого начала, что Братья будут более откровенными в сексуальном плане, чем мои предыдущие романы. И я понимала, что серия заведет читателей в иные сферы, отличные от моих других книг (сексуальная зависимость Рейджа, половая дисфункция Зейдиста, наклонности Ви). С другой стороны, я не целилась конкретно на эротический рынок. Братья просто очень сексуальны, и сцены с ними и их женщинами, которые я вижу, очень страстные. Следуя правилу №8 (да-да, снова), я пишу то, что вижу в голове. Думаю ли иногда: «О боже мой, не могу поверить, что только что напечатала»? Да! Но дело в том, что любовные сцены необходимы для развития чувств, вот почему, насколько бы наглядны они ни были, я не считаю их неуместными. Возьмем для примера сцену, когда Рейджа цепями приковали к кровати… или Зеда, обслуживающего Бэллу во время периода жажды… или Бутча с Мариссой в Эскалейде, когда она наконец кормится от него. Все эти сцены невероятно эротичны, но впоследствии меняется динамика их отношений, к лучшему или худшему. Может, это одно из отличий романа от чистой эротики. В романе секс влияет на эмоциональные связи, толкает их вперед. В чистой эротике в центре внимания находится сам половой акт или исследование секса. Думаю ли я, что рынок останется таким же «горячим»? Я не удивлюсь этому. Предсказывание – опасный вид спорта, но, кажется, что потребность в таких книгах останется на прежнем уровне. Точно знаю, что сравнительная популярность субжанров будет постоянно увеличиваться и снижаться, и остается только гадать, какие жанры выйдут вперед. Но думаю, что общая тенденция сексуальности останется на прежнем уровне.
И говоря о сексуальности… сейчас пару слов о Бутче и Ви.
С чего начать…
Первый намек на то, что в их отношениях будет нечто сексуальное, я получила в «Темном любовнике», когда они вдвоем провели целый день вместе в гостевой комнате Дариуса.
Они лежали на тех кроватях, напиваясь и болтая, и было в этом что-то интимное. И потом они переехали в Яму и стали неразлучны. По совести говоря, я с самого начала знала, что Ви будет чувствовать к Бутчу, но также понимала, что Бутч не будет об этом ничего знать – но я положилась на движущие силы, оставив это при себе. Я не была уверена, как преподнести это. Или как это воспримут читатели.
Иногда я так делаю. У меня есть множество сюжетных линий, происходящих в этом мире, но не вошедших в книги, и я пропускаю их по целому ряду причин. В большинстве случаев это обусловлено главной темой романа и длиной книги. Например, новелла в этом сборнике о Зеде, Бэлле и Налле крутилась в моей голове восемнадцать месяцев, но мне некуда было ее вставить.
Но иногда я пропускаю сюжетную линию потому, что не уверена, что с ней делать. Работая над первыми тремя книгами, было много сцен между Бутчем и Ви, на страницах и в моей голове, и они восхищали меня. Все время я… Хорошо, как Бутч узнает, что происходит с Ви, и какой будет его реакция на чувства Ви?
Я продолжала усердно работать за клавиатурой, но в голове крутился вопрос: «Нарушаю ли я динамику повествования?». Если да, то где? В итоге я решаюсь на неожиданные изменения. Как мне казалось, я уже прошлась на цыпочках по бурным водам в первых трех книгах, и все прошло неплохо, но, что более важно – история заслужила такой честности.
«Разоблаченный любовник» стал логическим выбором для этого в плане времени.
Когда Бутча похитили лессеры в начале его книги, целенаправленная сосредоточенность, с которой Ви кинулся его спасать, напоминает, как Зед спасал Бэлу в «Пробужденном любовнике». Но дело в том, что одержимость нельзя объяснить тем, что они с копом лучшие друзья. Я знала, что должна ясно показать, что со стороны Ви дело более чем в дружбе. И я открыла читателю эти чувства в сцене, где Ви приходит навестить в карантине Бутча и вылечить его, и обнаруживает его и Мариссу вместе, с точки зрения Ви:
Бутч приподнялся и перевернул Мариссу, пытаясь взобраться на нее. Его больничная сорочка распахнулась, завязки порвались, открывая накачанную спину и сильные бедра. Татуировка на копчике изогнулась, когда он послал свои бедра вперед, сквозь юбки, пытаясь найти приют. Пока он двигал своей, без сомнения, очень твердой эрекцией, длинные изящные ладони Мариссы ласкали его и впивались в голые ягодицы. Когда она вонзила в него ногти, Бутч приподнял голову, определенно издав стон.
Господи, Ви почти что услышал его… Даа… он слышал стон. И прямо из ниоткуда, его пронзило тревожное чувство. Дерьмо. Чего конкретно он хотел в этом сценарии?
По описанию стало ясно, что (или кого) он хотел – и это была не Марисса. Должна признаться, что я дрожала от страха. Ранее я намекала на «нетрадиционные интересы» Ви, но я всегда говорила о БДСМ, а не том, что он был с другими мужчинами. И вот он перед вами, главный герой серии… которого привлекает другой главный герой.
Бутч – не бисексуал. Ему никогда не нравились мужчины. Он, как я его определяю, своего рода Ви-сексуал. Было в их отношениях что-то, пересекающее границу с обеих сторон, и, к чести копа, он не сбежал и не взбесился. Он с Мариссой, он верен ей, и проблема Ви никого не стесняла, потому что соблюдались границы.
Должна сказать, что сцена принятия Бутча в Братство, когда Ви кусает его, сексуальна сверх меры:
Не раздумывая, Бутч поднял подбородок вверх, понимая, что в данный момент он предлагал себя, зная, что он... о, черт. Мысли испарились, полностью обезволенные странными волнами, возникшими, Бог знает откуда.
Темная голова Вишеса медленно опустилась, его шелковистая эспаньолка скользнула по горлу Бутча. С восхитительной аккуратностью его клыки прижались к вене, которая спускалась прямо к сердцу Бутча, а затем медленно, неумолимо прошли сквозь кожу. Их грудные клетки слились.
Бутч закрыл глаза, вбирая в себя то, что сейчас чувствовал: тепло их тел, стоящих так близко, ощущение мягких волос Ви на своей челюсти, мощной мужской руки, обернувшейся вокруг его талии. По собственному желанию, руки Бутча соскользнули с кольев и опустились на бедра Ви, сжав твердую плоть, сводя их тела вместе с головы до ног. Дрожь прошла сквозь одного из них. Или, может быть... черт, похоже, что они оба задрожали.
Затем, все кончилось. Чтобы никогда снова не случиться.
Как я уже сказала, я была не уверена, как читатели воспримут отношения Ви/Бутч, и я сильно удивилась, когда вышла книга. В большинстве своем, люди хотели знать о них больше! То, что читатели оказались настроены так благосклонно – свидетельство широты взглядов, и я признательна за это. Я также благодарна таким первопроходцам, как Сюзанна Брокман с ее персонажем Джулом Кэсседи, которые подготовили почву, чтобы такие мужчины, как Блэй, тоже могли получить свое «долго и счастливо», а Братьев, как Ви, принимали такими, какие они есть.
А сейчас несколько случайных мыслей о «Разоблаченном любовнике»…
Бутч не только заставил меня краснеть; с ним у меня случился первый случай писательского ступора.
Но не просто потому, что он все время раздевался.
С каждым успешным изданием, книги становились все толще, и я начала волноваться. Что, если тенденция продолжится? Книги перерастут в тома. Оказалось, что мир начал развиваться в свой собственный сюжет – что верно для истории Бутча – так, что события перестали касаться только героев и героинь.
Мне как автору нравится в серии то, что я свободна разъяснять подробности Омеги, Девы-Летописицы и войны с Обществом Лессенинг. Однако больше – не всегда лучше. Во время правки мой редактор и я проверяем темп, чтобы убедиться в том, что на странице нет ничего лишнего. Хорошо, если мы ничего не находим, но также удручает, когда числа в верхних углах страничек становятся все больше и больше.
Так или иначе, когда я приступила к редакции «Разоблаченного любовника», то решила, что буду «умной», учитывая всю сложность сюжета. Я решила объединить часть сцен, чтобы сохранить место на страницах.
Правильно.
Это было разумно с практической точки зрения, но Братьям это совсем не понравилось. Когда я пыталась модифицировать начальные сцены, слепить их вместе, голоса в моей голове умолкли. Это было зловеще. Стало абсолютно тихо, и я столкнулась с тем, чего больше всего боялась: потому что я не знала, откуда берутся мои идеи, как я делаю, что делаю, или почему определенные вещи происходят в этом мире, я всегда боялась, что Братья упакуют свои кожаные шмотки, кинжалы и оставят меня ни с чем.
Четыре дня. «Мертвая» зона длилась четыре дня. И потому, что порой я туго мыслю, до меня не сразу дошло, в чем проблема. В итоге, когда я чуть с ума не сошла от тишины, меня осенило… ага, я пыталась маневрировать этими сценами слишком сильно, чтобы сохранить число страниц.
Как только я перестала волноваться о длине, голоса нахлынули, и Братья вернулись назад. Мораль? Старое доброе правило №8 берет верх над всеми остальными моими заботами. Каждая история требует разного подхода, будь то темп, описание или диалоги… или число страниц. Лучшее, что можно сделать, – это оставаться верной тому, что ты видишь. Я не имею в виду, что нужно быть непреклонной в процессе редакции. Совсем нет. Но быть честной по максимуму в течение первого наброска – чтобы заботиться о редакции после.
По другой теме… много людей спрашивает меня, что там за вопрос с отцом Бутча. В особенности они хотят знать, сыграет ли он важную роль в дальнейшем. Ответ – я не знаю. Я вижу направления, которые ведут к очень любопытным семейным узам, но все из разряда «поживем – увидим». В одном я точно уверена: отец Бутча должен быть полукровкой. Мужчина также должен был пройти превращение, но сохранить способность находится под солнцем как Бэт, или же изменение не настигло его, и значит, он живет в этом мире как очень агрессивный человек.
Другой вопрос, который мне часто задают, – имеет ли Бутч отношение к его оставшейся семье и воссоединится ли он когда-нибудь с ними. Я знаю ответ, это – нет. Он попрощался со своей матерью, а братья и сестры отгородились от него годы назад. Он скучает лишь по одному человеку из своей прошлой жизни – Хосе де ла Крузу, и что-то подсказывает мне, что это еще не конец.
В заключение, из всех книг, читатели-мужчины отдают предпочтение Бутчу, и меня это не удивляет. В книге полно хороших боевых сцен, и структура истории более обширна, чем в некоторых других книгах, где любовь занимает больше места. И кто-то из мужчин отметил, что им нравится мысль о великой силе, заключенной внутри них, которая может пошатнуть мир и поставить их на позицию власти, а с транспортировкой Омеги, Бутч обладает именно такой силой.
К тому же, они считают Мариссу сексуальной.
Это мое мнение о Бутче.
Вишес, сын Бладлеттера
«Вишес, ты не мог бы перестать скалиться? Ты начинаешь меня бесить».
Возраст
304 года
Принят в Братство Черного Кинжала
В 1739 году
Рост
198 см
Вес
117,7 кг
Цвет волос
Брюнет
Цвет глаз
Белая радужка с темно-синей каймой
Отличительные физические черты
Метка братства в форме звезды в левой части груди; татуировка на правом виске; татуировки в области паха и на бедрах; имя Джейн на Старом Языке, вырезанное на плечах; частично кастрирован; на правой руке всегда носит черную перчатку; эспаньолка.
Отметки
Рожден Девой-Летописецей, на правой руке носит ее сияние – сильнейший источник энергии, способный к значительным разрушениям.
Предпочитаемое оружие
Правая рука
Описание
«Пообщавшись с Ви на вечеринке, она прониклась к нему симпатией. Он был из тех умников, что обычно не имеют ни капли обаяния, но этому воину повезло: шарм сочетался с интеллектом. Он был сексуальным, умным, властным – женщины хотят рожать детей от таких мужчин, только чтобы позаботиться о генном материале.
Ей было интересно, почему он носит ту черную кожаную перчатку. И что значила татуировка у него на виске. Может, ей стоит спросить об этом, если подвернется удобный случай».
Вечный любовник (в переводе от Dojdlivaja)
Супруга
Доктор Джейн Уиткоум
Персональный опросник
Последний фильм, который ты смотрел
«Флика» с Дакотой Фаннинг
Последняя книга, которую ты читал
«Тайна старинных часов» Кэролин Кин
Любимое телешоу
«Золотые девушки»
Последнее просмотренное телешоу
«Молодые и дерзкие»
Последняя игра, в которую ты играл
«Один поросенок пошел на базар…»[75]
Самый большой страх
Быть в одиночестве в темноте
Самая большая любовь
Вязание
Любимая цитата
«Самолет! Самолет!» [76]
Боксеры или плавки?
Трусики
Часы
Женские Seiko
Машина
нет машины, езжу на Vespa[77]
Сколько сейчас времени?
01:16 ночи
Где ты?
В ванной
Что на тебе надето?
Ванильно-кокосовая пена
Что у тебя в шкафу?
Цветочные принты, ничего полосатого (хиппую по-маленьку), лодочки 16 размера, и ящик, полный белья от Spanx
Что ты ел в последний раз?
Целую коробку трюфелей из темного шоколада от Lindt. Похоже, скоро у меня начнется жаждущий период. Я всегда объедаюсь прямо перед его началом.
Опиши свой последний сон
Я был на цветущем поле, бегал…нет, резвился… с единорогом, хвост и грива которого были розовыми. У меня были тонкие крылышки и волшебная палочка и, где бы я ни пробегал, повсюду оставлял облака волшебной пыли.
Кола или Пепси?
Оранжад
Одри Хепберн или Мерлин Монро?
Одри, потому что я хочу быть ею.
Кирк или Пикар[78]?
Рикер. Эспаньолка это ТАК привлекательно.
Футбол или бейсбол?
Я не интересуюсь спортом. Как представлю, сколько в итоге будет стирки… пятна от травы и грязь. Нет, правда.
Самая сексуальная часть тела твоей женщины
Ее ящик с нижним бельем
Что тебе больше всего нравится в Джейн?
То, как она полирует мои ногти.
Лучший друг (исключая шеллан)
Рейдж. Определенно, Рейдж. Он самый сильный и умный вампир, какого я когда-либо встречал. Я его боготворю. На самом деле, я создам культ, посвященный ему, ибо все должны знать, насколько он идеален.
Когда в последний раз ты плакал?
Вчера. Противный Бутч взял мои вязальные спицы и спрятал их. Я свернулся калачиком на кровати и прорыдал НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ.
Когда ты в последний раз смеялся?
Вчера, когда…
Далее ответ написан от руки:
На самом деле, это было десять минут назад, когда я выбил из Рейджа неиссякаемое дерьмо за то, что он испоганил мою анкету, спасибо ему большое. Вот придурок. Ниже мои настоящие ответы и, между прочим. Дакота Фанинг не играла во «Флике»… и я знаю это потому, что видел обложку DVD , а не потому, что смотрел это чертово кино.
Последний фильм, который ты смотрел
«Добровольцы поневоле» с Биллом Мюреем (клевый фильм. Рейдж, конечно, идиот, но в фильмах разбирается)
Последняя книга, которую ты читал
«Истории про червячка Лоули» Ричарда Скарри (читал Налле)
Любимое телешоу
CSI (конечно про Лас Вегас) или House, если вы имеете в виду херню типа сериалов. Если нет, то SportsCenter.
Последнее просмотренное телешоу
Какую-то дебильную серию Коломбо с Бутчем (на самом деле, серия очень даже ничего, только ему не говорите)
Последняя игра, в которую ты играл
Пристегивал хвост к заднице – догадайтесь, кто был за осла
Самый большой страх
Больше ничего. Самое плохое, что могло со мной случиться, уже случилось. Сейчас я не беспокоюсь об этом.
Самая большая любовь
[пропущено]
Любимая цитата
«Рейдж – чертов балабол!»
Боксеры или плавки?
коммандо[79]
Часы
Nike sport черные
Машина
черный Эскалейд, делюсь с копом
Сколько сейчас времени?
21:42.
Где ты?
В Яме, за моими Четырьмя игрушками
Что на тебе надето?
Кожаная маска, кляп, ошейник, латексный костюм, наручники и несколько металлических зажимов (если хорошо попросите, расскажу где именно). Шучу. Черная майка и нейлоновые штаны.
Что у тебя в шкафу?
Кожаные штаны, футболки, ботинки и оружие
Что ты ел в последний раз?
Только что откусил Рейджу голову. Это считается?
Опиши свой последний сон
Он был о Ривендже. Поэтому, вас это не касается, верно?
Кола или Пепси?
Кола.
Одри Хепберн или Мерлин Монро?
Ни та, ни другая
Кирк или Пикар[80]?
Оба.
Футбол или бейсбол?
Бейсбол.
Самая сексуальная часть тела твоей женщины
Отвечу, что самое сексуальное в Джейн - хватка
Что тебе больше всего нравится в Джейн?
Ее ум
Твои первые слова, сказанные ей
«Ты собираешься меня убить?»
Ее ответ на них
«Нет»
Последний подарок, который ты ей сделал
Ничего особенного
Твой самый романтический поступок
Не касается никого, кроме Джейн
Когда в последний раз ты плакал?
Не делаю ничего романтического. Слишком сентиментально.
Ее самый романтический поступок
Не знаю. Как я уже говорил, не романтичный я. Черт… ну, я думаю, что это то, что она сделала с тем, что я сделал для нее, ничего особенного. Просто ожерелье из золотых звеньев, которые… ну, по какой-то причине ей нравится мое имя. Как оно произносится. Вот я и взял буквы Древнего Языка и выковал звенья. Я хотел сделать, чтобы цепочка вышла тонкой и не висела петлей на ее шее, но одновременно буквы оставались читаемыми… черт, ушла вечность на то, чтобы правильно подобрать вес и дизайн. В итоге я дважды подобрал свое имя, но у цепочки все равно не хватало длины. Поэтому я добавил ее имя посередине, так что бы она была окружена мной. В любом случае… она никогда ее не снимает. Все.
Что бы ты хотел в ней изменить?
Да, но это личное.
Лучший друг (исключая шеллан)
Бутч. Потом этот придурок Рейдж. Плюс я неплохо лажу с Рофом, когда мы не пытаемся прибить друг друга.
Когда в последний раз ты плакал?
Ага, разбежался отвечать
Когда ты в последний раз смеялся?
Только что. Накостылять Рейджу было забавно. Я даже улыбнулся.
Интервью с Вишесом
Находясь на территории Братства, мы с Бутчем собираем сумку и возвращаем Эдну назад к особняку, где мы тратим пятнадцать минут на то, чтобы прорваться сквозь розовые кусты и собрать все ракеты. Найдя все четыре и сняв парашюты, мы заходим в библиотеку, и Бутч обнимает меня. От него хорошо пахнет.
Бутч: ОН ждет тебя в подвале.
Дж.Р.: Я не особо горю желанием.
Бутч: (слегка улыбается) Он тоже. Но, посмотри с другой стороны, все могло быть намного хуже. Например, необходимость писать о нем вторую книгу.
Дж.Р.: (смеется) Поняла.
Я ухожу, пересекая фойе и направляясь в столовую, в которой уже убрались. По другую сторону откидных дверей, супер-дворецкий, полирует серебро вместе с двумя другими додженами. Я болтаю с ними и пытаюсь отмахнуться от еды и напитков. Терплю поражение. Когда я спускаюсь в подвал, у меня в руках – кружка кофе и домашняя булочка с изюмом, завернутая в салфетку из дамасской ткани. Булочка – изумительная, а кофе именно такой, какой я люблю: мега-горячий и немного сахара.
Внизу подвальной лестницы я смотрю налево, потом направо. Подвал огромный, с большими участками пустого пространства, отведенными под хранилище и систему вентиляции и кондиционирования. Я не знаю, где может быть Ви, и прислушиваюсь, надеясь понять, куда идти. Поначалу все, что я слышу, - треск древней угольной печи впереди меня, но потом я улавливаю стук.
И это не биты рэпа. А ритмичный лязг металла по металлу.
Я следую за звуком до дальнего конца подвала. Уходит целых пять минут на то, чтобы добраться до Ви, и по пути я заканчиваю с булочкой и кофе. В процессе я пытаюсь сообразить, что, черт возьми, буду спрашивать у Ви. Мы с ним не особо ладим, поэтому я допускаю, что интервью выйдет коротким и не-таким-радужным.
Заходя за последний угол, я замираю. Ви сидит на крепком деревянном стуле, на нем тяжелые кожаные гамаши, прикрывающие колени и ноги, и футболка без рукавов. Перед ним – наковальня, на которой лежит красное лезвие кинжала, которое он держит щипцами. В его сияющей руке затупленный молот, который опускается на кинжал. Между губами зажата самокрутка, и мой нос улавливает древесный запах турецкого табака, резкий кислотный запах горячего металла и темных специй.
Вишес: (не поднимая взгляда) Добро пожаловать в мою мастерскую.
Дж.Р.: Так вот где ты делаешь кинжалы…
Комната, похожая на печь, размером примерно двадцать на двадцать футов, побеленные бетонные стены, такие же, как во всем подвале. Повсюду горят черные свечи, рядом с наковальней стоит древний медный котелок полный сверкающего песка. Позади Ви – крепкий дубовый стол, на котором разложено разнообразие кинжалов на разных стадиях готовности, некоторые – простые лезвия, другие уже с рукоятками.
Ви поворачивается и опускает все еще красный металл в песок, и я поражаюсь его силе. Его плечи испещрены мускулами, равно как и предплечья.
Пока он ждет, он выпускает поток дыма изо рта и стучит по кончику самокрутки над черной пепельницей.
Я чувствую себя неловко рядом с ним. Так всегда было. И от этого становится грустно.
Вишес: (не смотря на меня) Так, ты пережила обстрел ракетами с копом, ага.
Дж.Р.: Да.
Я смотрю на него, когда он достает лезвие из песка и вытирает его плотной тканью. Металл неравномерен по форме и структуре, очевидно еще только в процессе обработки. Ви осматривает его с разных сторон, потом, когда он хмурится, татуировка на виске приближается к глазу. Откладывая молот, он подносит сияющую руку к лезвию и обхватывает его. Свет вспыхивает, заставляя мягкое сияние свеч отбрасывать резкие тени, а в воздухе раздается шипение.
Когда он убирает руку, лезвие светится оранжевым, и Ви кладет его обратно на наковальню. Взяв молот, он снова и снова ударяет по горячему металлу, лязг раздается в моих ушах.
Дж.Р.: (замирает, чтобы посмотреть на лезвие) Для кого ты делаешь кинжал?
Вишес: Тор. Я хочу, чтобы его кинжалы лежали наготове.
Дж.Р.: Он снова собирается сражаться?
Вишес: Да. Он еще не знает этого, но да.
Дж.Р.: Ты, наверное, рад, что он вернулся.
Вишес: Ага.
Вишес снова обхватывает обрабатываемое лезвие рукой и повторяет удары. Спустя какое-то время он снова опускает металл в песок и докуривает сигарету.
Пока он тушит самокрутку, я чувствую себя так, будто я навязываюсь и не выполняю работу, ради которой пришла. Молчание продолжается, и я думаю о всех тех вопросах, которые могу задать Ви, например… каково это, что Джейн стала призраком? Его волнует тот факт, что он не сможет иметь детей? Как обстоят дела с его матерью? Каково это для него, быть в отношениях с кем-то? Он скучает по своей жизни в формате БДСМ? Или он в теме с Джейн? А что насчет Бутча? Их отношения изменились?
Но только… я знаю, что не дождусь ответов, а тишина после каждого вопроса будет лишь серьезней и громче.
Я наблюдаю, как он работает над лезвием, перемежая нагрев и удары, пока он, очевидно, не удовлетворяется и не откладывает лезвие на дубовый стол. Мгновение я гадаю, а не начнется ли сейчас интервью… но потом он встает и подходит к небольшим линейкам металла в углу. Он собирается начать следующее лезвие, понимаю я.
Дж.Р.: Наверное, мне лучше уйти.
Вишес: Да.
Дж.Р.: (быстро моргает) Береги себя.
Вишес: Ага. Ты тоже.
Я покидаю его мастерскую под шипение от очередного прикосновения руки к металлу. Я ухожу намного медленней, чем приходила, может, потому что надеюсь, что он изменит отношение и пойдет за мной и, по крайней мере… ну, что он может сделать? Ничего, на самом деле. Я отчаянно желаю понимания между нами, но это не входит в его планы.
Я бреду вперед с пустой кружкой и смятой салфеткой в руке и понимаю, что пребываю в полной депрессии. Отношения требуют усилий, да. Но для этого они должны в принципе быть. Мы с Ви никогда не ладили, и я начинаю понимать, что никогда не поладим. И дело не в том, что он мне не нравится. Скорее наоборот.
Для меня Ви – словно алмаз. Он впечатляет, пленяет, на него хочется смотреть часами, но он никогда не сделает шаг навстречу, не обрадуется тебе. Как и в случае с ним, алмаз создан не для того, чтобы сиять и сверкать, и неважно, кто купит его, чтобы одеть на чью-то руку… его функции – всего-навсего последствия давления невероятной силы на молекулы. Из этого рождается великолепие… и его… жесткость.
И тот и другой будут существовать долго после того, как ты исчезнешь.
Дж.Р.Уорд об «Освобожденном любовнике»
Господи, с чего же начать.
Бесспорно, Вишес стал самым худшим писательским опытом за всю мою жизнь. Изложение его истории на бумаге было ужасной пыткой, когда я в первый и единственный раз подумала о том, что не хочу работать.
Все «почему» довольно сложные и запутанные, я поделюсь с вами тремя из них.
Прежде всего, каждый из братьев занимает отдельное место в моей голове, и они по-разному выражают себя и свои истории. Роф – очень властный и прямолинейный, мне приходится постоянно нестись сломя голову, чтобы угнаться за ним. Рейдж – вечный шутник, даже когда происходит что-нибудь серьезное, из него все равно где-то сбоку вылезает Гуффи[81]. Зейдист – скрытный, подозрительный и холодный, но мы всегда отлично ладили. Бутч – это целая вечеринка, плюс куча разговоров о сексе.
Ви? Вишес является и всегда был, уж извините за прямоту, этаким самодовольным болваном. Замкнутым в себе, настороженным хреном, который меня терпеть не может.
Переносить его историю на бумагу было сущим кошмаром. Каждое слово давалось с боем, особенно когда дело доходило до первого черновика. Большую часть времени я ощущала себя так, как будто выбиваю предложения из горной породы детским молоточком или выцарапываю их оттуда вилкой для салата.
Знаете, для меня написание черновика романа всегда состоит из двух частей. Картины, которые в моей голове направляют историю, но мне также необходимо слышать и ощущать, что происходит, пока я пишу. Обычно это означает, что я ставлю себя на место братьев или их шеллан и переживаю все сцены так, будто это события из моей жизни, независимо от того, чье мнение я выражаю. Для этого я проигрываю сцены туда-сюда, перематываю их, как DVD, и записываю, записываю, записываю, пока мне не покажется, что я охватила все по максимуму.
Вишес не дал мне практически ничего, с чем можно было бы работать, потому что я никак не могла влезть к нему в голову. Сцены, которые касались других героев, были в полном порядке, а вот те, что с ним? Как бы ни так. Я могла наблюдать за ним лишь издалека, но так как большая часть книги описывается с его точки зрения, порой мне хотелось разбить голову о клавиатуру.
Послушайте... Да, это все вымысел. Да, это все происходит в моей голове. Только вот, верите вы или нет, если я не могу глубоко погрузиться в героя, я чувствую, будто начинаю сочинять, а это очень плохо. Честно говоря, я не до такой степени умна, я не могу что-то делать правильно, основываясь лишь на догадках. Я должна побывать в шкуре персонажа, чтобы все сделать правильно, и то, как Ви захлопнул дверь перед моим носом, стало причиной всех моих творческих страданий.
Ну, в конце концов, перелом наступил. Об этом чуть позже.
Вторая причина, по которой «Освобожденный любовник» стала трудной для написания книгой, заключается в том, что ее содержание заставляло меня нервничать. Я не была уверена, что литературный рынок примет подобное. В частности меня тревожили две вещи: Бисексуальность и БДСМ (связывание, доминирование, садомазохизм). Такие темы не каждый сможет спокойно воспринять, даже с точки зрения сюжетной линии произведения, и тем более, когда это касается главного героя книги. Но это еще не все. Более того, Ви частично кастрирован и совершил насильственные действия по отношению к мужчине после того, как выиграл свой первый бой в военном лагере.
Дело в том, что сложная сексуальная природа Ви имеет влияние на его повседневную жизнь, включая его отношения с Бутчем и Джейн. Я посчитала, что для того, чтобы правильно показать его, я должна представить все его стороны.
В первом черновике «Освобожденного любовника» я настолько консервативно обыграла сюжет, что книга получилась какой-то плоской. Я очень поверхностно описала сцену связывания с Ви и Джейн, перед тем, как он отпустил ее, и я почти ничего не оставила между ним и Бутчем.
В процессе я полностью нарушила свое правило номер два («Пиши Вслух»). И, вот сюрприз, результат получился таким же привлекательным, как кучка мертвых окуней, валяющихся на пирсе жарким летом – ничего не двигается и воняет. Я неделю или даже больше томилась, экала и мэкала, полностью посвятив себя сценам с участием Джона Мэтью и Фьюри. В глубине души я знала, что должна, в конце концов, прыгнуть с этого обрыва и обозначить некоторые границы, но была утомлена и лишена вдохновения от безуспешных усилий и попыток выяснить, что творится у Ви в голове.
Беседа с моим редактором стала крепким пинком под зад, и я снова вернулась в игру. Мы обсудили мучавшие меня моменты, и ее позиция была проста «Просто сделай это: пиши так, как тебе хочется, и посмотрим, что получится на бумаге».
Как всегда, она была права. На самом деле, идея, которую она подала мне в тот день, была той же, что и в эпоху Темного Любовника: «Пиши по максимуму, заходи так далеко, как можешь, а уже потом мы дадим этому оценку».
Вернувшись к рукописи, я была стопроцентно готова перелопатить весь текст, и как же сильно я удивилась, когда в конечном итоге изменения пришлись всего на три сцены. Две из них были с Бутчем и Ви, я обновила содержание на страницах 209 и 369 соответственно, а затем я добавила сцену с Ви в военном лагере, она описана на странице 287.
Остальные изменения и дополнения были незначительными, но полностью изменился тон взаимоотношений Бутч/Ви – это доказало, что даже маленькая коррекция приносит свои плоды. Возьмем, к примеру, первые страницы 13 главы (стр. 135). Бутч и Ви вместе в постели, и Ви лечит Бутча после его стычки с лессером. Если бы вы прочитали второй, третий, четвертый и пятый параграфы моего первого варианта, то заметили бы, что Ви признается себе, что ему требуется успокоение в форме другого теплого тела рядом с его. И это не обязательно тело Бутча, и нет никакого намека на секс. Здесь дело в элементарном комфорте:
«После визита матери и пулевого ранения, он жаждал близости другого человека, ему было необходимо чувствовать руки, которые обнимут в ответ. Биение сердца напротив его собственного.
Он так долго не протягивал руки другому человеку, так долго держался в стороне. Он снял щиты рядом с единственным человеком, которому доверял, и от этого защипало глаза».
Во втором варианте я добавила вот эти два параграфа:
«Бутч растянулся на постели, и Ви со стыдом признался себе, что провел много дней, представляя: на что это будет похоже? Что он почувствует? Что он будет обонять? Теперь, когда это стало реальностью, он был рад, что ему пришлось сосредоточиться на исцелении Бутча. В противном случае, он бы чувствовал ненужное напряжение, и ему пришлось бы отстраниться».
«Бутч зашевелился, его ноги легко касались ног Ви через одеяло. Ви почувствовал укол вины, вспомнив, сколько раз он представлял себя с Бутчем – в объятиях, так, как сейчас, размышлял о…ну, лечение не было и половиной тех мыслей».
Так получилось гораздо честнее по отношению к происходящему. И намного лучше. Я могла бы пойти еще дальше, но было достаточно и этого… в продолжение я добавила несколько предложений, чтобы прояснить для читателя, что теперь объектом желания Ви была Джейн.
Вот такие были проблемы с написанием. Книги для меня как корабли, курсирующие в океане. Незначительные, постепенные изменения могут возыметь серьезные последствия для траектории и конечного пункта назначения. И единственный способ сделать все правильно - это постоянно перечитывать, перепроверять, удостоверяться в том, что то, что написано на странице, приведет читателя туда, куда надо. Как только я внесла эти изменения (существует целый ряд других мест, где я немного подправила, в том числе, например, сцена с кинжалом в начале книги, где Бутч поднимает Ви подбородок лезвием, которое для него Ви сделал), понять Ви для меня стало намного проще.
Итог? Я смотрю на весь этот бардак как на еще один пример правила номер восемь в работе: Как только я начинаю писать максимально приближенно к тому, что вижу в голове, письменный блок снимается.
А что насчет сцены в военном лагере, где Ви теряет свою девственность, взяв другого мужчину? Боже, мне было сложно представить, как люди будут относиться к нему после этого. Дело в том, что у него не было выбора, подобное было обычной практикой лагеря: после рукопашной схватки, проигравшие всегда подвергались сексуальному насилию со стороны победителей. Я решила, что главным здесь было показать, как можно более полно изобразить те внутренние волнения Ви после того, как все закончилось, и доказать, что он никогда не сделал бы этого снова.
После того, как мой редактор прочитала новый материал и сказала, что ей нравится, я почувствовала огромное облегчение, но по-прежнему была обеспокоена возможной реакцией читателя. Надо мной, как над автором, всегда тяготеет такая вещь, как читательское мнение, но в крайне любопытной манере. Этот пресс как бы у меня в голове, потому что пока люди покупают книги, которые я пишу, забот у меня нет. Но дело в том, что я не могу писать, чтобы угодить читателям, потому что на самом деле я не так уж сильно контролирую свои истории. Самое лучшее, что я могу сделать, как я уже сказала, это всегда внимательно, уважительно и вдумчиво относиться к вызывающему содержанию. Я как бы живу этим девизом: главное не то, что ты делаешь, а как ты это делаешь.
Хотя, все это забавно. Я не предполагала, что негативная реакция о книге Ви будет касаться совсем другого момента.
Что подводит нас к теме Джейн.
Третья причина, по которой написание книги было столь мучительным, это то, что мой подход к Джейн был ошибочным с самого начала. Признаюсь, я была настолько озабочена Ви, что, несмотря на то, что у меня было много сцен с Джейн в первоначальном варианте, динамики в их отношениях было ноль. Проблема заключалась в том, что я воспринимала Джейн как холодного ученого. И получалось, что между собой взаимодействовали два слишком холодных персонажа, а это было так же интересно, как писать/читать список ингредиентов на консервной банке.
Хотя мой редактор все поняла правильно. Джейн была целителем, а не просто белым лабораторным халатом. Она была теплой, заботливой, сострадательной женщиной, которая представляла из себя больше, чем просто хранилище медицинских знаний и ноу-хау. На втором заходе с рукописью, я постучалась во внутренний мир Джейн, и отношения между ней и Ви запели, отражая даже больше чем то, что было в моей голове.
Как примечание, одна из первых сцен, которую я видела для Ви и Джейн перенесла меня в прошлое, в 2005 год, когда я писала «Пробужденного Любовника». Я вспоминала то время, и образ Ви, который стоял у плиты, помешивая горячий шоколад, вдруг возник у меня в голове. Я смотрела, как он перелил то, что было в кастрюльке, в кружку и передал женщине, которая знала, что он собирается оставить ее. Потом я увидела ее, стоящую у кухонного окна, она смотрела на Ви, который уже был на улице, в тени уличного фонаря.
Это, конечно же, и стало сценой прощания, которая начинается на стр. 322 их книги.
Когда у меня в голове возникают сцены с братьями, они не всегда приходят в хронологическом порядке. Например, видения о Торе и о том, как он исчез, возникли у меня еще до того, как умерла Велси. Поэтому, в моменте «горячий шоколад» в «Освобожденном любовнике», меня застопорило, как же, черт побери, окончится история отношений Джейн и Ви. Дело в том, что я осознавала, что она человек, а мне хотелось для этой пары того же, что и для других – а именно, совместного многовекового будущего. Но Джейн - не вампир, и я понятия не имела, как все должно было произойти. К тому же мне было известно, что ее застрелят, потому что я была в курсе видений Ви – знала, что они означали, даже если этого не знал он сам...
Когда я делала наброски к пятой книге, я все думала и переживала: каким будет счастливый конец у этой пары. А что если его не будет вообще? Но когда я добралась до конца книги… то увидела Джейн стоящую в дверях Ви, в качестве призрака.
Ко мне пришло такое облегчение, что я даже разволновалась. Я подумала: О, это же здорово! Они будут вместе очень долго!
К сожалению, некоторые читатели не увидели это в таком положительном свете, и частично, я виню за это себя.
Обычно, когда я добираюсь до конца книги, я чувствую, что, хоть мне и хочется улучшить строчку за строчкой (я всегда чем-то недовольна и стремлюсь к совершенству), я все же уверена, что сами сцены и поток сюжетных линий вполне качественны. Я также почти уверена, что дала читателю достаточный объем информации и все основания для того, чтобы он мог видеть, где все начинается, что происходит потом, и как все заканчивается.
Что касается меня самой, то я настолько успокоилась по поводу будущего Ви и Джейн (ведь вопрос с продолжительностью ее жизни разрешился), что была абсолютно уверена, что читатель будет чувствовать то же самое. Моя ошибка заключалась в том, что я недооценила тот факт, что Джейн-призрак может быть проблемой для романтических отношений, и я не предполагала, что это будет проблемой для читателя. Я снова и снова думала об этой нестыковке (между тенденциями литературного рынка и моим внутренним радаром) и решила, что частично так произошло из-за моего старинного увлечения ужасами и фэнтэзи – ведь подобная развязка вполне соответствует тому миру, что описывается в книге, и решает проблему героя и героини. Я просто предположила, что это решение вполне подходящее.
Но есть еще кое-что: даже если бы я поняла, что это будет проблемой для некоторых читателей, я бы все равно не изменила конец истории, потому что иное было бы пустой отговоркой и ложью. Я пишу не для рынка, никогда не писала. Истории в моей голове – вот что главное, и даже у меня не всегда получается увидеть то, что мне хотелось бы, чтобы произошло. С другой стороны, если бы я писала эту книгу еще раз, я бы добавила в конце страниц десять или больше, для того, чтобы показать как Ви и Джейн взаимодействуют друг с другом, показать то счастье, что они оба испытывают – чтобы для читателей стало стопроцентно ясно, что в понимании этой пары все закончилось очень хорошо.
Как я на это смотрю? Эта серия ставит столько границ, серьезных границ, но я всегда осторожна со всеми «как» и «почему». Я на самом деле стараюсь уважительно относиться к жанру, который дал мне литературный старт, и давно уже стал моим выбором при написании книги – мелодрама всегда была и будет основой каждой книги о Братстве.
На этой ноте… о Ви и Джейн, как о паре. Боже, какие они горячие. С ними я, конечно, не краснела так много, как тогда, когда писала о Бутче, хотя не знаю, было ли это потому, что коп вывел меня на новый уровень, или потому, что ожидала подобного от Ви.
Сцена, где Ви в своей постели, а Джейн устраивает ему ванные процедуры с губкой, действительно эротична, и я видела ее очень четко. Особенно эту часть, где она, ах, подходит к определенному моменту:
«…а потом он издал низкий горловой стон и откинул назад голову, иссиня-черные волосы разметались на черной подушке. Его бедра устремились вверх, мышцы живота напрягались и расслаблялись, отчего татуировка в паху то растягивалась, то возвращалась на место.
– Быстрее, Джейн. Сейчас давай быстрее».
Для Ви, до появления Джейн, секс и эмоции не были связаны между собой. Фактически, за исключением Бутча, и, в некоторой степени, самого Братства, эмоции просто не были частью его жизни, и это понятно. Отрочество в военном лагере оставило его с грузом ужасного душевного беспорядка, который он перенес в зрелость, и который отразился на его отношениях. Вопрос в том, что такого особенного было в Джейн – а до ее появления в Бутче?
Я думаю, что у Джейн и Бутча много общего с одной стороны, они оба большие умники. Возьмем, например, эту короткую сценку между Ви и Джейн, которая является одним из моих самых любимых диалогов из всех книг:
«– Я не хочу, чтобы ты приближалась к этой руке. Даже если она в перчатке.
– Почему…
– Я не буду это обсуждать. И даже не спрашивай.
Хорошоооо.
– Она чуть не прикончила одну из моих медсестер.
– Не удивлен, – он взглянул на перчатку. – Я бы ее отрубил при первой возможности.
– Не советовала бы.
– Еще бы. Ты понятия не имеешь, каково жить с таким кошмаром, заключенным в руке…
– Нет, я имела в виду, что на твоем месте поручила бы кому-нибудь другому отрезать ее. Больше шансов, что это сделают как надо.
Последовало молчание, затем пациент хохотнул.
– Умная какая».
Я также думаю, что Ви влюбился в Джейн потому, что она сильная женщина с крепкими нервами. Это доказывает сцена ее похищения из больницы, особенно в том моменте, когда Рейдж закидывает ее на плечо, а Фьюри пытается успокоить, используя приемы контроля над разумом:
«– Тебе придется вырубить ее, брат мой, – сказал Рейдж, а затем проворчал: – Я не хочу причинять ей боль, а Ви сказал, чтобы она поехала с нами.
– Предполагалось, что это не операция похищения.
– Поздно, мать твою. А сейчас выруби ее, окей? – Рейдж снова стиснул зубы и изменил хватку, его рука оставила ее рот, чтобы поймать дерущуюся руку.
Ее голос раздался громко и четко:
– Да поможет мне Бог, я сейчас…
Фьюри взял ее за подбородок и поднял голову.
– Расслабься, – сказал он мягко. – Просто успокойся.
Он приковал ее взглядом и начал вводить в состояние покоя… в состояние покоя… в…
– Да пошел ты! – выплюнула она. – Я не позволю вам убить моего пациента!»
В тот момент, Джейн напоминает мне Бутча в «Темном Любовнике», когда тот приносит Бэт в особняк Дариуса и сталкивается лицом к лицу с братьями. Даже в меньшинстве, он все равно боролся. Так же и Джейн.
Я также считаю, что оба, Джейн и Бутч, стремятся нести в мир добро. Она хирург, Бутч – полицейский, эти двое настоящие герои – и Ви уважает их за это.
И наконец, я подозреваю, это относится ко всем братьям, здесь завязаны феромоны. Братья, да и все мужчины, с кем я сталкивалась до сих пор, связываются с объектом своего поклонения мгновенно и окончательно, как только оказываются с этим объектом рядом. Поэтому я могу предположить, что здесь срабатывает некий инстинктивный компонент, компонент влечения.
Но вернемся к Ви и Джейн. С моей точки зрения, один из самых сильных эмоциональных моментов в книге, это когда Ви позволяет Джейн доминировать над ним в его пентхаусе, прежде чем отпустить ее. Для него, поставить себя в зависимость от кого-то сексуально, учитывая то, что с ним сделали в ночь его превращения, когда его связали и частично кастрировали, является самым большим показателем доверия и отдачей, на которые он может решиться с другим человеком. Сцена, которая начинается на стр. 315, показывает, что впервые в жизни он сознательно выбирает быть беззащитным. В прошлом, в военном лагере, в качестве претранса, он был уязвим по физическим причинам и по сложившимся обстоятельствам. Поэтому всю дальнейшую жизнь он стремился никогда не сдаваться на милость кого-либо. С Джейн, однако же, он добровольно отдает себя во власть кого-то. Это признание в любви, и значит гораздо больше чем слова.
И опять же, это мой личный взгляд на сексуальные сцены. Да, происходящее между ними было жарковато, но это имело огромное значение для дальнейшего развития персонажей.
А теперь несколько слов о Деве-Летописеце и Ви.
Хех, поговорим о проблемах отцов и детей? Когда Ви впервые появился на сцене в «Темном Любовнике», я знала, что его рука много значила, но понятия не имела, насколько она была важна, и каковы будут последствия. На самом деле, во время написания первых двух книг, я даже не представляла, что Вишес – сын Девы-Летописецы. Это как с Бу или гробами: Когда я вижу что-то действительно четко, я сразу вношу это в содержание, несмотря на то, что могу не знать, к чему это может относиться.
Осенило меня уже в «Пробужденном Любовнике»: белое свечение = Дева-Летописеца. Ви светился белым. Поэтому Ви = Дева-Летописеца. Я подумала, что это будет крутой поворот событий, и была большой умницей, что не растрезвонила этот факт по всему форуму или на раздаче автографов, и не позволила ширме, за которой хранятся все мои секреты, упасть. Честно говоря, когда я переделала кое-что в родословной Ви, я была удивлена, что никто больше не уловил этой связи (думаю, возможно, у кого-то была пара гипотез, но я уклонилась от объяснений).
В «Освобожденном любовнике», у Ви с матерью были очень тяжелые отношения, что вполне понятно, учитывая то, что она скрывала от него, и что заставляла его делать. Но все разрешилось, и для многих читателей стала та сцена, где Вишес приходит к своей матери в конце истории, стала любимой:
«– Что вы принесли? – прошептала она.
– Маленький подарок. Ничего особенного. – Вишес подошел к белому дереву с белыми цветами и раскрыл ладони. Попугайчик вылетел на свободу и забрался на ветку, будто знал, что теперь это его дом.
Ярко-желтая птица прошлась взад-вперед, его маленькие лапки сжимали и отпускали бледную ветвь. Он поклевал цветок, выпустил трель… поднял лапку и почесал шею.
Уперев руки в бедра, Ви оценил, как много было пространства между цветами на ветках. Ему придется принести целый вагон этих птиц.
Голос Избранной переполняли эмоции.
– Она отдала их ради тебя.
– Да. И я принесу ей других.
– Но жертва…
– Была принесена. Сейчас на дереве сидит подарок. – Он посмотрел через плечо. – Я собираюсь заполнить его, нравится ей это или нет. Пусть сама решает, что потом с ними делать.
Глаза Избранной излучали благодарность.
– Она оставит их. И они будут оберегать ее от одиночества.
Ви сделал глубокий вдох.
– Да. Хорошо. Потому что…
Он замер, и Избранная нежно сказала:
– Вы не обязаны объясняться.
Он прочистил горло.
– Так ты передашь ей, что они от меня?
– Мне не придется. Кто, если не сын, способен на такую доброту?
Вишес перевел взгляд на одинокую желтую птицу посреди белого дерева. Он представил, что однажды ветви наполнятся снова.
– Верно, – ответил он.»
Дева-Летописеца не является одной из самых популярных сил в серии. Лично я уважаю ее, и то, что она жертвует одной из своих самых больших привязанностей (птицами), чтобы окупить дар, который дает своему сыну (возвращение Джейн) произвело на меня впечатление. Мне задавали вопрос, почему она просто не могла все исправить, например, в отношении Велси и Тора (даже Джон Мэтью поднял это вопрос), но дело в том, что она не является полным властителем мира, который создала. Здесь все в руках Судьбы – и в компетенции ее Отца, я так предполагаю.
В конце пятой книги Ви и его мать в какой-то степени примирились. Но еще предстоит увидеть то, что произойдет, когда на сцене появится близнец Ви – Пэйн. Не думаю, что Ви спокойно воспримет то, как обошлись с его сестрой – или тот факт, что мать никогда ранее о ней не упоминала.
Вот такой он, «Освобожденный любовник».
Говорят, что у каждого автора в ходе его карьеры находится пара книг, которые он назвал бы изнурительными, и в моем случае это определенно книга о Ви. Каждая из книг о Братстве была уникальна по своей сложности, и преуспеть в их написании – это был каторжный труд. Я каждый день сражаюсь за компьютером, и всегда получаю взамен какое-нибудь небольшое вознаграждение, будь то диалог героев, который действительно поет, большое описание чего-либо, или по-настоящему хорошее окончание главы. С Ви, награды запаздывали, это точно. Их не было до того момента, пока я не закончила книгу. Тогда я откинулась назад на спинку стула и почувствовала, что да, вот так хорошо. Теперь все в порядке.
Я горжусь «ОЛ», и думаю, что книга вышла хорошая… И я просто очень рада, что брат, чья история будет следующей, по своей природе настоящий джентльмен.
Что было бы, если бы он был похож на Ви?
Я не знаю, смогла бы я еще раз пережить подобную борьбу.
Фьюри, сын Агони[82]
«Я – сила расы. Я – Праймэйл.
И я буду править».
Возраст
230 лет
Принят в Братство Черного Кинжала
В 1932 году
Рост
198 см
Вес
124-129 кг
Цвет волос
разноцветные
Цвет глаз
желтые
Отличительные физические черты
Метка братства в форме звезды в левой части груди; потерял нижнюю часть правой ноги; Имя Кормия на Старом Языке, вырезанное на плечах и спине
Предпочитаемое оружие
Кинжал
Описание
«Фьюри зарылся пальцами в свои потрясающие волосы. Они спадали ему на плечи светлыми, рыжими и коричневыми волнами. Он и без них был привлекательным, но с такой гривой он был… хорошо, ладно, брат был красавцем. Не то, чтобы Бутча это особо заботило, но парень был красивей многих женщин. Одевался он тоже получше большинства дам, когда не был в своей одежде «надери задницу лессеру».
Боже, повезло ему, что он дрался как грязный ублюдок, а то его начали бы принимать за педика.»
Пробужденный любовник, стр.44 (в переводе от Dojdlivaja).
«…Фьюри думал о том, что он, черт возьми, застрял в каком-то бесконечном цикле. Что он крутится и крутится, как головка буровой установки, закапывая себя все глубже и глубже под землю. С каждым новым уровнем, в который он погружался, он погрязал в еще более глубокой и насыщенно-ядовитой руде, той, что окутывала основу всей его жизни и заманивала его все дальше вниз. Он направлялся к источнику своего слияния с адом, который и был конечным пунктом его назначения, и каждое последующее плато несло губительную поддержку.»
Священный любовник, стр. 68.
Супруга
Избранная Кормия
Персональный опросник
Последний фильм, который ты смотрел
«А как же Боб?»[83] с Биллом Мюрреем.
Последняя книга, которую ты читал
«Хортон»[84] доктора Сьюза (читал Налле)
Любимое телешоу
Не думаю, что есть любимые – честно говоря, я не фанат ТВ
Последнее просмотренное телешоу
Unwrapped на канале «Еда» - вместе с Избранными – они обожают смотреть, как готовят еду. Готовили, вроде, из картофеля.
Последняя игра, в которую ты играл
Gin rummy[85]
Самый большой страх
Подвести людей, которых я люблю
Самая большая любовь
Кормия
Любимая цитата
«Героями не рождаются, ими становятся»
Боксеры или плавки?
зависит от посадки брюк
Часы
золотые Cartier man’s Tank
Машина
Серая (серебристая) БМВ М5
Сколько сейчас времени?
10 часов вечера
Где ты?
На огромной вилле Ривенджа в Адирондаке[86]
Что на тебе надето?
Кремовые брюки Canali, ярко белая рубашка от Pink с цитриновыми запонками на манжетах (подарок моей шеллан), черный ремень от Эрмес, черные мокасины, тоже от Эрмес (но без логотипов, ведь один уже есть на ремне), без носок.
Что у тебя в шкафу?
У вас много времени? Мне нравятся итальянские дизайнеры, в большинстве своем. Ношу много Гуччи. Конечно, есть кое-что от Прады, и старые мужские коллекции Армани и Валентино. Зенья и Канали. Также есть Исайа, который, несмотря на всю сложность заказа, подает большие надежды, и Том Форд, слава господи, вернувшийся в игру. Если хочется чего-нибудь английского, я достаю Dunhill или Aquascutum. Боюсь, у меня не так много французского. Хотя нет, подождите, я получу Диора на этой неделе. Художник во мне любит прекрасную одежду. Мне нравится, как она сидит, и какой придает силуэт. И если у тебя есть выбор, то нет нужды быть дикарем. Между прочим, сложно представить, что у меня и Бутча одинаковый вкус. На самом деле, это нас и сближает.
Что ты ел в последний раз?
клюквенный пирог со сливками
Опиши свой последний сон
Я ходил по магазинам. И не в поисках одежды. Я был в супермаркете с корзиной, полной стиральных порошков и смягчителей ткани. Бегал туда-сюда между стеллажей, пытаясь найти выход. Это было ужасно странно. Еще страннее то, что когда я проснулся, Лейла сказала, что хочет научиться пользоваться стиральной машиной. (К сожалению, урок оказался неудачным. Мне очень нравится эта женщина, но ведение хозяйства? Не для нее. Но, есть у нее замечательный талант, от которого мы все в восторге.)
Кола или Пепси?
Ни то, ни другое. Не люблю газированную воду.
Одри Хепберн или Мерлин Монро?
Одри. Без вопросов.
Кирк или Пикар[87]?
Пикар.
Футбол или бейсбол?
Ни то, ни другое. Я не большой фанат спорта. Лучше спросите меня, Леонардо или Микеланджело. И ответ будет: Микеланджело.
Самая сексуальная часть тела твоей женщины
Я пропущу вопрос. Чувствую себя неуютно, обсуждая такие вещи.
Что тебе больше всего нравится в Кормии?
То, как она смотрит на меня.
Твой самый романтический поступок
Спросите у Кормии. Скажу точно, что каждый день делаю что-нибудь для нее.
Например, проверяю, есть ли ее любимая зубная паста, или даю ей уроки вождения, нахожу и приношу отличные соколиные перья в лесу или плоские камешки с побережья. Мелочи имеют значение, особенно сейчас, ведь она только начала привыкать к мысли, что владеет таким количеством вещей. И знаете… моя шеллан не интересуется модными безделушками или одеждой. Она любит носить мои футболки и не напрягается насчет этого, похоже, в нашей паре именно я – девушка. К ее чести, Кормия предпочитает простые вещи… как это перо. Она была в восторге. Это перо краснохвостого сокола, я нашел его однажды, когда, вернувшись из Северной Америки, пошел прогуляться в одиночестве. Принес домой и, продезинфицировав кончик, подарил ей. Она любит цветные вещи.
Ее самый романтический поступок
Забавно, что вы об это спросили. Соколиное перо? Она принесла его Фритцу и с его помощью сделала перьевую ручку. Кончик пера изготовлен из серебра и золота. Ручка лежит на подставке, на моем столе. Я подписываю ей брокерские счета и так далее, а также рисую. Возможно, это лучшее, что мне когда-либо дарили.
Что бы ты хотел в ней изменить?
Ничего.
Лучший друг (исключая шеллан)
Мой близнец, Зи
Когда в последний раз ты плакал?
Я оставлю это при себе, если можно
Когда ты в последний раз смеялся?
Не так давно. С Кормией. Но это личное.
Интервью с Фьюри
После моего недо-интервью с Ви, я направляюсь в кухню вернуть кружку и салфетку, а также передать комплименты Фритцу и персоналу. Мне говорят, что Фьюри прибыл и ждет меня в библиотеке, и я иду туда.
Я прохожу через грандиозный вход и обнаруживаю близнеца Зи, стоящего перед полками. На нем изумительный черный костюм в тонкую полоску, и контраст между его волнистыми, разноцветными глазами и идеально-скроенной темной шерстью обезоруживает. Он поворачивается, когда я вхожу. Его рубашка розового цвета с белыми воротником и манжетами, галстук - Феррагамо, с небольшими рисунками красного и рогового цветов… птички, вижу, что на галстуке изображены птички.
Фьюри: (хмурится) Что не так?
Дж.Р.: О, ничего. (Окидываю взглядом библиотеку, избегая его желтого взгляда) Боже, как я обожаю эту комнату. Все эти книги…
Фьюри: Что случилось?
Тут я подхожу и сажусь на одну из шелковых кушеток, лицом к огню. Подушки сминаются вокруг меня, а треск кедровых дров напоминает мне о присущих зиме атрибутах – падающем снеге, кроватях с балдахинами, массивных из-за тяжелых пуховых одеял и подушек.
Фьюри садиться рядом, предварительно подтянув брючины повыше на бедрах. Он скрещивает ноги на европейский манер - кладет колено на колено, а не щиколотку на колено. Его руки лежат в замке на коленях, огромное кольцо с бриллиантами на мизинце сверкает… напоминая мне про Ви.
Фьюри: Дай угадаю… интервью с Высоким, Мрачным и Ледяным прошло скверно?
Дж.Р.: Я не удивлена. (Пытаюсь встряхнуться) Ну, расскажи мне, нравится Избранным эта сторона?
Фьюри: (щурит глаза) Если ты не хочешь говорить о нем, мы не будем.
Дж.Р.: Я ценю твою доброту, но, честно говоря, все вышло так, как вышло. Я переживу.
Фьюри: (после длинной паузы) Окей… у Избранных все на удивление хорошо. Все кроме пятерых пришли на эту сторону и занимаются тем, что близко им по духу и предпочтениям. Как обстоят дела: как правило, у нас от шести до десяти Избранных в доме на севере и… ты не слушаешь.
Дж.Р.: От шести до десяти. По духу. Предпочтениям.
Фьюри: (встает) Пошли.
Дж.Р.: Куда?
Фьюри: (протягивает руку) Доверься мне.
Как и Зи… да и все Братья… Фьюри можно смело довериться, поэтому я вкладываю свою ладонь в его, и он поднимает меня на ноги. Надеюсь, что мы пойдем не к Ви, и я чувствую облегчение, когда вместо кухни мы поднимаемся по шикарной лестнице. Я удивляюсь, когда он приводит меня в свою старую спальню, и первым делом я отмечаю, что здесь пахнет одновременно красным дымком, кофе и шоколадом.
Фьюри: (замирает в дверном проеме, хмурясь) Хотя… пошли в соседнюю, комнату для гостей.
Очевидно, он тоже ловит запах, и я рада помочь ему избежать того, что, несомненно, является для него спусковым крючком. Мы выходим в коридор и заходим в комнату, в которой ночевала Кормия, когда была в особняке. Она просторная и милая, прямо как его, прямо как все их комнаты. У Дариуса был восхитительный вкус, думаю я про себя, смотря на пышные шелковые шторы и шкафы в стиле «Чиппендейл»[88], а также на сияющие пейзажи. Кровать – место не для сна, а святилище, в котором хочется раствориться… с балдахином наверху и акрами красного атласного покрывала, именно об этом я думала, когда сидела внизу напротив огня.
Фьюри: (снимает пиджак) Садись сюда. (указывает на пол)
Дж.Р.: (усаживаюсь, скрестив ноги) Что мы…
Фьюри: (копирует на полу мою позу и вытягивает руки) Дай мне свои руки и закрой глаза.
Дж.Р.: (выполняю просьбу) Где…
Последовавшие ощущения напоминают погружение в теплую ванну… но потом я понимаю, что я на самом деле становлюсь жидкой; я – вода, и я куда-то теку. Я паникую и начинаю…
Фьюри: (голос доносится издалека) Не открывай глаза. Еще нельзя.
Спустя, кажется, вечность, я снова становлюсь твердой, целой… и чувствую новый запах, что-то цветочное и солнечное. На закрытые веки падает свет, а мой вес теперь держит что-то мягкое, а не восточный ковер с коротким ворсом, на котором я сидела изначально.
Фьюри: (убирает руки) Хорошо, сейчас можешь открыть глаза.
Я открываю… я потрясена. Я моргаю не от дезориентации, а от четкого понимания ориентации.
Когда я была маленькой, я проводила свое лето на озере в горах Адирондак. Мы с мамой приезжали сюда в конце июня и оставались прямо до Дня Труда[89]… а мой папа приезжал каждые выходные, а потом сразу на две недели в конце июля-начале августа. Те летние дни – самые счастливое время в моей жизни, но отчасти потому, как я осознала, повзрослев, – сияние ностальгии и неотягощенной юности. И все же, в чем бы ни была причина, тогда цвета были ярче, дыня в жаркий день – водянистее и слаще, а сон – глубже и легче приходил, никто не умирал, ничего не менялось.
Сейчас, спустя годы я была очень далеко от того особенного места… на таком расстоянии, что путешествие по Северному шоссе уже не поможет. Но… вот я здесь. Я сижу на лугу, на высокой траве и клевере, бабочки порхают с молочая на молочай. Черный дрозд с красными крыльями с щебетом летит к карии овальной. А впереди… красный сарай с флагштоком и большой клумбой фиолетовых лилий перед ним. Темно-зеленый Вольво из восьмидесятых припаркован сбоку, плетеная садовая мебель украшает бледную каменную террасу. Приоконные ящики ежегодно заставляются мамой белыми петуниями (сочетавшимися с белой окантовкой сарая), а в горшках на крыльце – красные герании и голубые лобелии.
Мне видно озеро по другую сторону дома. Оно темно-синее и сияет на солнце. Дальше, посередине – остров Оделл, место, куда я брала свою лодку, мы приезжали сюда с друзьями и собакой, на пикник и поплавать. Поворачивая голову, я вижу гору, возвышающуюся над лугом. Посмотрев назад, я увижу по ту сторону луга белый дом двоюродного дедушки, дом моих лучших друзей, а потом – викторианский особняк мой кузины.
Дж.Р.: Как ты узнал об этом?
Фьюри: Я не знал. Ты просто думала об этом.
Дж.Р.: (смотрит назад, на сарай) Боже, кажется, моя мама там готовит ужин, а папа вот-вот приедет. В смысле, это… моя собака все еще жива?
Фьюри: Да. В этом красота воспоминаний. Они не меняются. Их нельзя потерять. И если ты не можешь воспроизвести все, дороги, которые воспоминания создали в твоей памяти, всегда с тобой. Это – бесконечность для смертных.
Дж.Р.: (спустя какое-то время) Я должна задать тебе много вопросов.
Фьюри: (пожимает плечами) Да, но я подумал, что ты оценишь этот ответ.
Дж.Р.: (печально улыбаюсь) Какой именно?
Фьюри: (кладет руку на мое плечо) Да, ты все еще здесь. И ты можешь вернуться, когда только захочешь. Всегда.
Я смотрю на пейзаж моего детства и думаю… ну, блин. В этом весь Фьюри. Я сражена его добротой и заботой.
Ублюдок. Милый, милый ублюдок.
Но в этом его сущность. Он знает, что тебе нужно лучше тебя самого, и дает тебе это. И он также перевернул интервью с ног на голову, закручивая встречу вокруг меня, а не вокруг него. Это тоже так свойственно ему.
Дж.Р.: Готова поспорить, ты даришь просто фантастические подарки на дни рождения. Маниакально продуманные до мелочей.
Фьюри: (смеется) Думаю, у меня входит неплохо.
Дж.Р.: Ты также хорошо упаковываешь их, ведь так?
Фьюри: На самом деле, с бантами лучше всех справляется Зи.
Дж.Р.: Кто в твоей жизни делает для тебя нечто подобное (обвожу руками вокруг себя)?
Фьюри: Много кто. Кормия. Мои братья. Избранные. И также… я сам. Все мое исцеление? Ну, это прозвучит не по-мужски, но что касается отказа от наркотиков? Это мой подарок самому себе. Прямо сейчас, ты рада тому, что находишься здесь, но также это очень сложно? (Я киваю) Ну, исцеление также приносит много боли, порой бывает очень одиноко и печально, но даже в самые трудные времена, я благодарен за это, рад этому. (Слегка улыбается.) С Кормией также. Выход из жестких рамок традиций Избранных стал настоящим вызовом для нее. Это не так просто – полностью перестроить свою жизнь. Мы с ней… это нас сближает. Я меняю привычный способ жизни, ну, наркомана с двухсотлетним стажем, начинаю узнавать, кто я на самом деле. Она делает то же самое. Мы спотыкаемся и добиваемся успехов вместе.
Дж.Р.: Это правда, что Кормия создает дизайн для нового клуба Ривенджа?
Фьюри: Да, и она уже закончила. Пока мы разговариваем, они уже начинают строительство. И Роф поручил ей проект нового помещения для Безопасного Места. Она в восторге. Я купил ей архитектурную программу, научил, как ей пользоваться… но она предпочитает работать на бумаге. У нее есть кабинет на вилле Ривенджа с архитекторским столом… без кресла, она стоит, когда делает чертежи. Я покупаю ей каждую книгу по архитектуре, которая только приходит мне в голову, и она читает их запоем.
Дж.Р.: Как думаешь, остальные Избранные найдут себе супругов?
Фьюри: (хмурится) Да… но каждый мужчина, который захочется увиваться вокруг них, сперва должен будет иметь дело со мной.
Дж.Р.: (смеется) Ты будешь таким же плохишом, как и Зи, когда дело касается Наллы?
Фьюри: Они – мои женщины. Каждая из них. Кормия – моя супруга, и моя любовь к ней глубокая, совсем другая, но я также и ответственен за будущее остальных.
Дж.Р.: Что-то подсказывает мне, что ты прекрасно справишься с этой работой.
Фьюри: Поживем-увидим. Надеюсь на это. Скажу одно, когда дело коснется их хеллренов, я буду выбирать исходя из характера, а не кровной линии.
Повисла длинная, обоюдоприятная пауза, и спустя какое-то время я падаю на траву и смотрю на небо. Синева неба на самом деле сияет, а белизна хлопковых облаков настолько ярка, почти ослепляет. Они вместе напоминают мне о свежевыстиранной одежде, может потому, что все настолько чистое и сияющее, и меня освещает теплое солнце, и все пахнет так приятно…
Да, думаю я про себя, я помню эти цвета… родом из детства, их четкость усилена чудом и восхищением простой возможностью видеть их.
Дж.Р.: Спасибо, что привел меня сюда.
Фьюри: Я ничего не сделал. Ты просто хотела пойти сюда. И, кстати, путешествие было приятным.
Дж.Р.: Не могу не согласиться.
Остальные вопросы, которые я могла задать ему, улетучиваются из моей головы в чистое небо над нами. Когда я слышу шорох травы позади меня, то понимаю, что он тоже лег на лужайку. Мы растянулись на траве, руки – над головами, ноги скрещены в лодыжках.
В конечном итоге мы возвращаемся в особняк, в спальню, в которой мы были, и говорим о всяких пустяках. Я понимаю, что Фьюри дает мне возможность прийти в себя, и очень ценю его заботливость.
Когда, наконец, приходит время уходить, мы идем вниз по коридору, к кабинету. Я прощаюсь с Рофом и Бэт, а Фьюри остается для разговора с королем и королевой. Спускаюсь по парадной лестнице и слышу голоса додженов, которые опять выходили из столовой. Они накрывают стол для Последней трапезы, для Братьев и их шеллан.
Выходит Фритц, открывает дверь вестибюля и провожает меня назад к Мерседесу. Прежде чем сесть в седан, я поднимаю взгляд на серый фасад особняка. Свет горит в каждом окне, очевидное доказательство того, что, несмотря на серый, напоминающий бастион экстерьер, внутри царит жизнь и радость.
Я сажусь на заднее сиденье машины, и когда Фритц закрывает за мной дверь, я вижу, что на месте, где я должна сидеть, лежит черный кожаный мешочек. Когда дворецкий садиться за руль, я спрашиваю его, что это, и он говорит, что это подарок для меня. Я начинаю благодарить его, но Фритц качает головой и говорит, что подарок не от него.
Когда между нами поднимается перегородка, я беру мешочек, снимаю узел и высыпаю содержимое на свою ладонь.
Это маленький черный кинжал, все еще теплый от печи. Качество исполнения захватывает дух… каждая деталь, от рукоятки и до бритвенно-острого кончика, все идеально выковано, и миниатюра оружия сияет. Его творцу потребовалось много времени на ее создание… и ему был важен результат, очень важен.
Я сжимаю ладонь с подарком, когда Мерседес начинает движение вперед, и мы спускаемся с горы, направляясь назад в «реальный мир».
Дж.Р.Уорд о «Священном любовнике»
Я люблю Фьюри. Писать книгу о нем – просто предел мечтаний, я серьезно. И, как уже упомяналось, о Боже мой, я даже в отдыхе не ощущала необходимости.
И на этой ноте, я приведу некоторые из моих мыслей о проделанной работе.
Мой писательский график нерушим. Я пишу семь дней в неделю без каких-либо отговорок или компромиссов: неважно, болею я или в отпуске, путешествую ли – моя задница всегда прикована к писательскому креслу. Так продолжается уже почти десять лет, и я думаю, что за это десятилетие я прогуляла всего дня три, и то по крайне важной причине. Для того чтобы писать, я встаю в полпятого утра в номере Манхэттенского отеля. Сажусь за стол сразу после визита к стоматологу. Не выхожу из дома, даже если на улице отличная погода. Моя позиция такова – нет ничего важнее написания книги, и я довожу до сведения всех окружающих, что время, проведенное за написанием романов не подлежит обсуждению. Я не утверждаю, что я – супер-героиня. Я просто очень дисциплинирована, это во-первых, а во-вторых – мне это нужно. Если я не пишу – я не существую. Меня трясет, если я этого не делаю.
Предполагает ли все вышеперечисленное шедевральность моих работ? Абсолютно нет. Я могу написать дерьмо, как иногда это делают другие. Но я упорно тружусь над текстом, переделываю его и безжалостно вырубаю ненужное, словно топором, пока слова не займут свои места. Часто этот процесс протекает медленно и утомительно. Во время работы над первым черновым вариантом, я могу писать лишь шесть-десять страниц в день. Проверка написанного еще на начальном этапе, как правило, двигается со скоростью не более десяти страниц в день. Потом пятнадцать. Затем двадцать. После того, как мой редактор ознакомится с рукописью, я перечитываю текст снова и снова, но не более двадцати пяти страниц в день. Если я вношу правки редактора, то могу сделать и сорок. Каторжный труд? Тяжелая правка для меня означает более пятидесяти или семидесяти пяти страниц в день.
Дело в том, что я не тороплюсь – пишу медленно, что означает многочасовую работу.
Мой обычный день начинается тогда, когда я добираюсь до компьютера в кабинете верхнего этажа. Как правило, это происходит часов в восемь утра. Работаю в течение двух часов. Делаю перерыв, чтобы выпить еще кофе (в это время иногда проверяю электронную почту внизу), а затем возвращаюсь наверх еще часа на два. После этого у меня пробежка, а затем я провожу остаток дня за редактированием и решением деловых вопросов. Но этот график меняется, если я не вписываюсь в установленные сроки, и это означает, что ничего, кроме пробежки, не может оторвать меня от работы.
Ни один из моих компьютеров, с помощью которых я пишу, не имеет доступа в Интернет, и я настоятельно призываю коллег, если они могут позволить себе такую роскошь, придерживаться подобной линии поведения и держать подальше интернет-контент от своих рабочих машин. Понимаете, у меня, при написании книги функционирует определенная, очень специфическая часть мозга. Если я прерву работу для того, чтобы решить какие-то другие вопросы, то вернуться в ту зону, где я была до того, как отвлеклась на посторонние дела, мне будет очень сложно.
Никто не нарушает моего рабочего пространства, кроме моей собаки (ее я всегда рада видеть), и моего мужа (ему обычно я тоже рада). Я это место нигде не описываю, и его фотографий не существует. Скажу только, что оно чрезвычайно просторное, и в нем много света. Я думаю, что одна из причин моей территориальной чувствительности и восприимчивости относительно физического пространства заключается в том, что абстрагирование от реального мира помогает мне сосредоточиться на происходящем в моем воображении. Вообще, по природе своей я, как уже говорила, люблю уединение, и написание книги - это глубоко личный для меня процесс, так что я всегда отношусь к нему очень трепетно.
Кроме моего агента и моего редактора (и всех замечательных людей, работающих в издательстве – они просто невероятны) я сотрудничаю со многими совершенно удивительными людьми. Мой личный помощник контролирует гладкость протекания всего рабочего процесса и держит меня в узде своим критическим отношением ко всему, что касается Дж. Р. Уорд, любя меня такой, какая я есть (ну, по большому счету потому, что мы дружим, но иногда я довожу ее до бешенства, и она остается со мной только из любви к моей собаке). Мой младший ассистент – это ходячая и говорящая энциклопедия по Братству, который способен с удивительным для меня рвением выяснять и разъяснять различные неясности и ноухау. Он также бесконечно терпелив со мной, и является одним из самых добрейших людей из всех, кого я когда-либо знала. У меня также есть высоченный, шестифутового роста, советник – неформал, увешанный металлическими фетишами – потому что всем, кто пишет о вампирах, требуется такой человек. Со мной работает женщина, которая даже на шестом месяце беременности готова таскать мои сумки по вестибюлям отелей, ездить на конференции и проверять, чтобы все мои маршруты происходили без задержек (мы называем ее администартивный помощник).
С моим критиком Джессикой Андерсон (она пишет шикарные паранормальные романы) мы познакомились восемь лет назад, и вместе прошли через все взлеты и падения (падения – это то, что мы называем дерьмовый период в жизни). Она пишет истории, основанные на интриге, а я больше специализируюсь на характере героев, поэтому у нас нет почти ничего общего, что касается материала для книг – и это, по моему мнению, является одной из главных причин, почему мы так хорошо сработались. Я называю ее своим Партнером по Содержанию, но не потому, что я делюсь с ней содержанием своих произведений, а потому что она для меня больше как «мозговой трест». Она помогает мне во многом, в том числе и с проблемами написания историй, и еще ни разу не дала мне плохой совет.
Еще два моих помощника ведут форум Дж. Р. Уорд и сообщество Братства Черного Кинжала в Yahoo!, работая совместно с огромной командой модераторов-добровольцев, большинство из которых были с Братьями с самого начала. Наши модеры замечательные люди, и я так благодарна им за то, что они делают, просто потому, что любят мои книги.
Все мое творчество – это результат коллективных усилий. И я не смогла бы организовать правильно свое творческое пространство и время без помощи всех этих людей.
Обычно мой рабочий день заканчивается около девяти вечера, и тогда мы с мужем проводим немного времени вместе перед сном, затем снова встаем, и все повторяется по прежнему сценарию. Сказать по правде, я на самом деле скучная. По большей части все свое время я провожу, погрузившись в себя и написание книги, это занимает всю мою жизнь. Одиночество насыщает меня, как ни что другое: я счастлива быть одной за своим компьютером, наедине со своей собакой, лежащей у моих ног, и так было всегда.
Я верю, что писателями рождаются, а не становятся, но это не относится к написанию самой книги. Думаю, это более свойственно спортсменам и математикам, музыкантам и художникам, инженерам, да сотням миллионов других профессий, какими хотят овладеть люди. И, как мне кажется, самое лучшее из всего произошедшего со мной, кроме того, что мне очень повезло с матерью, является то, что я нашла свою нишу и в силах зарабатывать на жизнь, занимаясь любимым делом (мой муж много усилий вложил в мою издательскую деятельность, за что я ему безмерно благодарна).
Итак, пока я окончательно не разревелась и не размякла от благодарностей, давайте поговорим о Фьюри.
Я всегда видела в нем героя. С самого первого дня. Я также всегда чувствовала, что его книга будет о наркотической зависимости – что добавляло сложностей. Если честно, меня очень беспокоила эта ситуация с героином. Я помню, как у меня в голове у меня возник образ Фьюри, лежащего без сознания рядом с унитазом в ванной комнате, и ...О, Боже, нет... Я не могу это писать. Как люди смогут увидеть в нем, обколовшимся до передоза, героя? И затруднения заключались не только в этом.
Дело в том, что герои не всегда правы, но они всегда сильны. Даже если они рыдают или теряют самообладание, контекст, который вводит их в это состояние, настолько силен, что мы прощаем им этот временный срыв. С Фьюри и его злоупотреблением красным дымком и ярко выраженным желанием защитить эту свою пагубную привычку с последующим враньем, я была очень обеспокоена тем, что, если я не смогу изобразить его правильно, читатель воспримет его как слабака, а не мученика.
Героям разрешено страдать. А вот быть слабыми – ни в коем случае.
Я думаю, очевидно, что у Фьюри имеются серьезные проблемы, и их много. Принимая во внимание проблемы с Зейдистом, а также сложный коктейль вины, грусти и паники, с которыми Фьюри пришлось жить с все эти годы – все это послужило причиной того, что красный дымок стал, по сути, лекарством от его переживаний. Первым шагом к тому, чтобы вызвать к нему сочувствие, стало знакомство читателя с Колдуном, чтобы они могли представить, отчего Фьюри пытается отгородиться своим постоянным курением. Снова, как и в ситуации с Ви в военном лагере, все здесь зависело от контекста.
Колдун – это голос, живущий в голове Фьюри и беспрестанно подпитывающий его зависимость:
«В его воображении колдун появлялся в образе назгула, стоящего посреди огромной серой пустоши, усеянной черепами и костями. Этот ублюдок с идеальным британским акцентом постарался, чтобы Фьюри никогда не позабыл своих неудач. Монотонная литания заставляла закуривать снова и снова, лишь бы не броситься к ящику с оружием и не вставить в рот ствол сорокового.
Ты не спас его. Ты не спас их. Проклятие настигло их всех из-за тебя. Это твоя вина… Твоя вина…»
Священный Любовник, стр. 5-6
Следующее, что необходимо было показать, это постепенное осознание Фьюри того, что он наркоман. Чтобы стать героем, ему необходимо победить свою тягу к наркотику, и первый шаг к выздоровлению – это признание наличия у него проблем. Впервые он понимает это, когда они вместе с лессером в поисках уединенного места для драки, неожиданно прерывают сделку наркоторговца со своим клиентом. Когда стало понятно, что сделка не состоится, отчаявшийся покупатель нападает на дилера, убивает его и подчищает карманы, перед тем как бежать:
«Степень радости на лице наркомана крышесносна. Парень явно сел на скоростной поезд прямиком к бесконечному кутежу, и тот факт, что дозы достались ему бесплатно, был лишь малой частью праздника. Настоящий экстаз он испытывал от количества имеющейся у него дури.
Фьюри был знаком с этим практически оргазмическим ощущением счастья. Он испытывал подобное каждый раз, когда запирался в своей спальне с огромным мешком красного дыма и новенькой упаковкой сигаретной бумаги».
Священный Любовник, стр. 47
Сравнив себя с другим наркоманом Фьюри начал осознавать свою проблему. Но прежде чем улучшится, ситуация в корне ухудшается:
«– Но я все еще Брат?
Король молча смотрел на кинжал – что было ответом, состоящим из двух простых слов: лишь формально.»
Священный Любовник, стр. 87
Исключение Фьюри из Братства связано не только с наркозависимостью, но и с методами его борьбы с собственными эмоциями – он пытает лессеров, прежде чем убить их.
А вначале я думала, что подобное поведение будет прерогативой Зейдиста. Я даже упомянула об этом на форуме. Но я ошиблась. Это Фьюри мучает убийц перед тем, как проткнуть их кинжалом – что было довольно тяжелым зрелищем. Забавно, но когда я увидела эту сцену, я просто подумала, что Фьюри, такой хороший и добрый, не может совершить такое низкое и жестокое деяние. Но здесь вот в чем дело, и я думаю, что в некоторой степени это один из главных моментов в книге Фьюри: даже хорошо одетые и воспитанные люди в глубине души могут быть психически неуравновешанными.
Говоря о предпосылках к этому, добавлю пару слов о Кормии. Параллели между ней и Мариссой очевидны. Обе женщины занимают высокое положение, страдают от гнета возложенных на них с рождения социальных ожиданий – и обе меняют себя, становясь проводниками не только к собственному освобождению, но и свободе других (Марисса участвует в голосовании на заседании Совета, работает в Безопасном Месте, Кормия помогает Фьюри преобразовывать жизнь Избранных).
Как пара, Фьюри и Кормия походят друг другу по многим параметрам, и в этом отрывке, я думаю, она сама дает полное описание своего участия в их связи:
«Но не только это пленило ее. Он был воплощением всего достойного, что она знала: всегда думал об остальных, и никогда – о себе. За обеденным столом он единственный справлялся о здоровье окружающих, ранах и болезнях, больших и маленьких неприятностях. Он никогда не требовал внимания к себе. Никогда не переводил беседу на себя. Всегда приходил на помощь.
Если возникала трудная работа, он добровольно соглашался нее. Если было поручение, он вызывался выполнить его. Если Фритц пошатывался под весом блюда, Праймэйл первым вставал со стула, чтобы помочь. Судя по разговорам за столом, он был защитником расы, учителем для новобранцев и хорошим, настоящим другом для всех.
В самом деле, он служил примером самоотверженного целомудрия Избранных, был идеальным Праймэйлом. И в какую-то секунду и час, день и месяц пребывания здесь, Кормия свернула с пути долга в дремучий лес желаний. Сейчас она хотела быть с ним. Никаких должна, обязана, необходимо».
Священный Любовник, стр. 18
Конечно, это полностью противоречит ее роли Первой супруги – которая, по традиции Избранных, должна делить Праймэйла со своими сестрами. Этот диссонанс между воспитанием Кормии, ее истинными желаниями и тем, кто она на самом деле, является сутью того, с чем она борется, и не только в романтическом, но и в личностном плане.
По поводу Фьюри: я думаю, что в дополнение к его связующему инстинкту, Кормия действительно привязывает его к себе. Она невероятно стойкая и терпеливая, и они оба преодолевают многое. Она также играет важнейшую роль в его выздоровлении, но об этом чуть позже.
Фьюри опускается на самое дно своей адской зависимости после занятия любовью с Кормией. Сцена, где он берет ее девственность писалась очень тяжело, потому что я знала, что должна быть предельно осторожной с тем, что вижу, и не хотела, чтобы было какое-либо недопонимание: Кормия абсолютно точно хотела того, что случилось, но Фьюри поспешно решил, что причинил ей боль.
Ничего сексуального в изнасиловании нет. И точка.
Заблуждение Фьюри по поводу своих действий гонит его прямо в руки Колдуна. Однажды он почти одержал победу над героином (в Пробужденном Любовнике), и я полагаю, что его возвращение к этому наркотику было неизбежным, учитывая его зависимость и эмоциональную неустойчивость. И это разбило мне сердце:
«Дерьмо определенно не было красным дымком. Не было никакого неторопливого расслабления, вежливого стука в дверь прежде, чем наркотики войдут в его мозг. Это было вооруженное нападение с использованием стенобитного тарана, и когда Фьюри вырвало, он напомнил себе, что получил то, чего добивался.
Смутно, на самых задворках сознания, он услышал, как колдун начал смеяться… услышал сквозившее в его кудахтанье удовлетворение, несмотря на то, что героин овладел оставшейся частью его разума и телом.
Его рвало, и, начав терять сознание, Фьюри осознал, что его обманули. Вместо того, чтобы убить колдуна, именно он остался в этой пустоши ее хозяином.
Хорошая работа, напарник… отличная».
Священный Любовник, стр. 431
Удивительно, что Фьюри пережил это, и я с содроганием думаю о том, что могло произойти, если бы Блэй не остановился в особняке, и они с Куином и Джоном не зашли в тот момент в ту спальню.
Для Фьюри это было бесспорное падение на дно, и то, что он все-таки выбрался, делает ему честь. Первым знамением его начавшегося выздоровления стал выбор, который он сделал на следующий день. Он намеревается завершить церемонию Праймэйла вместе с Лейлой, но вместо того, чтобы возлечь с ней, он сидит на ступеньках в вестибюле Храма Праймэйла и самостоятельно принимает решение окончательно завязать с наркотиками:
«Когда колдун начал психовать, а тело затрясло, словно молочный коктейль в шейкере, он в полный рост растянулся на мраморном полу вестибюля и приготовился отправиться в никуда.
– Дерьмо, – сказал себе Фьюри, впадая в ломку. – Дело дрянь».
Священный Любовник, стр. 459
Это, в свою очередь, привело к тому, что для меня является самой значительной сценой между Кормией и Фьюри, как парой – когда она помогает ему, охваченному галлюцинациями, пережить детоксикацию. Она привела Фьюри в заросший родительский сад и помогла очистить его (сцена начинается на стр. 468), здесь Кормию по праву можно считать настоящей героиней: она была сильна, когда ее мужчина не мог оставаться таковым, она вела его, когда ему было это необходимо.
Символический характер плюща, когда Фьюри либо вспоминает покрытые им статуи в саду его родителей, либо рисует его, заштриховывая свои рисунки, чтобы уничтожить их, очевиден. Прошлое постоянно душило его, и мне очень нравилось, что в своей галлюцинации он не только освободил статуи, но и сам достиг освобождения – и увидил своих родителей в том месте, где они счастливы.
После детоксикации к Фьюри возвращается ясность мышления и способность еще раз осознать всю сложность ситуации с Избранными – и вовремя, черт побери. Мне очень нравится эта часть, где он принимает решение:
«Наблюдая целую жизнь, развитие истории в чаше с водой, Кормия осознала, что, рассматривая качающийся в воздухе медальон, она наблюдала развитие и ход истории прямо перед собой, в реальном времени.
После этого уже ничего не будет прежним.
С высоко поднятым, зажатым в руке и раскачивающимся из стороны в сторону украшением, Фьюри объявил жестким, глубоким голосом:
– Я – сила расы! Я – Праймэйл! И я буду править».
Священный Любовник, стр. 484
То есть внутренняя героическая природа Фьюри наконец-то реализовалась – и слава Богу, все козыри были у него на руках, когда он шел на встречу с Девой-Летописецей.
Об этом противостоянии. Во время разговора с Девой-Летописецей, я думаю, он в первую очередь указывает на то, что являлось ее существенным промахом, когда речь шла о расе, которую она создала и полюбила. Она слишком их опекала и, как сказал Фьюри, должна обрести безоговорочную веру в свое творение. Традиции вампирской расы препятствовали выживанию самого вида не меньше, чем война с Обществом Лессенинг, и все это должно измениться: вступление в Братство должно быть открытым, чтобы как можно больше воинов могли стать его частью, а Избранным нужна была свобода, и они ее заслужили.
Обратите внимание на все эти социальные и религиозные ограничения расы вампиров. В самом начале серии были читатели, которые критиковал книги за царящий в них дух шовинизма – слишком уж доминируют здесь мужчины. Но в этом все и дело.
Правило четвертое: сюжетные линии, они как акулы. Они должны пребывать в неизменном движении, или же умрут.
Серия должна начинаться с момента, когда назрела необходимость решить какую-либо проблему – иначе не было бы борьбы, конфликтов, не было бы эволюции и конечной развязки. И даже с улучшениями, произошедшими в Священном Любовнике, в мире по-прежнему остается огромное количество запретов, которые требуется отменить или областей, где назрели конфликты – в истории о Ривендже (Отомщенный Любовник) будет много подобных примеров.
Симпат, сотрудничающий с Братством? Ядерная смесь.
Дело в том, что сюжетные линии должны как бы пролегать через игровое поле главных героев. Всегда. Например, для меня самая мощная сцена в книге – момент, когда Фьюри покидает личные покои Девы-Летописецы после того, как освобождает Избранных и возвращается в их Святилище:
«Открыв дверь, он застыл как вкопанный.
Трава была зеленой.
Трава была зеленой, небо – голубым… нарциссы стали желтыми, а розы окрасились в радужные цвета «Крейола»[90]… а дома стали красными, кремовыми, темно-синими…
Избранные высыпали из своих комнат, держась за мантии, ставшие цветными, оглядываясь вокруг в изумлении и восхищении.
Кормия выбежала из Храма Праймэйла, ее красивое личико выражало изумление, пока она осматривалась вокруг. Увидев его, она прижала ладони к губам и быстро-быстро заморгала.
С криком, она подхватила свою восхитительную, бледно-сиреневую мантию и побежала к нему, по ее щекам текли слезы.
Он поймал ее, прижимая ее теплое тело к своему.
– Я люблю тебя, – задыхаясь, вымолвила она. – Я люблю тебя, люблю… Люблю.
В этот момент с миром, который принадлежал ему и ждал перемен, с шеллан в своих надежных руках, он чувствовал то, что не мог даже вообразить.
Он, наконец, почувствовал себя героем, каким хотел быть всегда».
Священный Любовник, стр. 492-493
Скажу честно: в этом месте я рыдала как младенец. Это был просто идеальнейший для Фьюри момент, и этого бы не произошло без каких-либо кардинальных изменений в мире.
И если уж говорить о том, что требовалось изменить, пару слов о Фьюри и Зи. В ходе всей книги мы изучали отношения между близнецами, и там было над чем задуматься. Фьюри был полон едва сдерживаемого раздражения и злости, и в конечном счете он выплеснул эти эмоции наружу (я имею в виду ту сцену возле особняка, что начинается на странице 277, где эти двое набрасываются друг на друга). Скажу, что думаю: отсутствие у Зи благодарности в этот момент было больше связано с его нынешними страданиями, а именно с его беспокойством о Бэлле и ее беременности, чем с его огромным негодованием по поводу того, что его спасли. В конце концов, иногда очень трудно быть благодарным за свое существование, когда сама основа жизни так неустойчива.
Фьюри хочет признательности от своего близнеца, ему необходимо хотя бы его «спасибо». Для меня лично, одна из самых трогательных сцен в серии, над которой я просто рыдала, пока писала ее, это воссоединение близнецов после рождения Наллы. К этому моменту Фьюри уже был на пути к выздоровлению и пересмотрел свою роль Праймэйла – а Бэлла и Налла пережили роды, так что Зи тоже чувствовал себя намного лучше. Но между близнецами все равно оставалось отчуждение. По крайней мере до того момента, когда Зейдист приехал в дом Рива в Адирондаке и вышел навстречу брату, исполняя в это время арию Пуччини:
«Фьюри встал, будто голос его близнеца, а не собственные ноги оторвали его от кресла. Песня была невысказанным выражением благодарности. Это – признательность за спасение, за жизнь. Это распахнутый рот изумленного отца, которому не хватало слов, чтобы выразить свои чувства к брату, которому понадобилась музыка, чтобы показать все, что он не мог сказать словами.
– А, черт… Зи, – прошептал Фьюри посреди этого великолепия».
Священный Любовник, стр. 531
Если вы внимательно прочтете всю книгу, вы увидите, что то здесь, то там я отмечаю вещи, которые не обязательно произносить вслух или понимать. Мы говорим о сцене между Джоном и Кормией, Фьюри и Рофом, Фьюри и Кормией. Я хотела, чтобы все они вывели нас в конечном итоге к этому моменту, когда эмоции Зи стали до такой степени всепоглощающими и сложными, что он не смог их объяснить, и ему пришлось петь, чтобы донести до других то, что он чувствовал. И его послание получено точно таким образом, каким он его подает: Огромное Спасибо, выраженое в песне с любовью, принимается тем, кого он этой песней благодарит. Идеально.
Тема безмолвного единения еще раз появляется в последних строках книги. Здесь Фьюри прижимает Кормию близко к сердцу после того, как делает ей предложение сочетаться браком по возвращении в особняк Братства:
«Смешки, радостные оклики и аплодисменты Братьев не дали ему договорить. Но Кормия ухватила суть. Он никогда не видел женскую улыбку столь прекрасную и широкую, как в тот момент, когда она взглянула на него.
Значит, она поняла, что он имел в виду.
«Я буду любить тебя вечно» не обязательно говорить вслух, чтобы слова были поняты».
Священный Любовник, стр. 533-534
Вот так все заканчивается для Фьюри и Кормии.
Некоторые мысли относительно Джона Мэтью и Лэша.
Одна из самых замечательных вещей касающихся Джона (который является перевоплощением Дариуса) это то, что в первых книгах я смогла показать читателю часть этого мира его глазами. Так как он не знаком со всеми аспектами мира вампиров, что было новым для читателя, также являлось неизведанным и для него. Джон демонстрирует абсолютную целостность от книги к книге: с каждой историей его мнение и взгляды меняются, и до сих пор, если я писала о герое и героине, за исключением тех жизненных фрагментов, что за пределами их книги, я обычно к ним больше не возвращалась (хотя думаю, что в истории Рива все может измениться, я вижу, что Роф вернется и его возвращение будет громким). Но Джон постоянен, и проживая свою жизнь, он неизменно развивается.
Так как я начинаю понемногу готовиться к книге Джона (которая планируется после книги о Ривендже, но я пока не уверена), я хотела показать читателям, как временные рамки сюжета работают в отношении Омеги и Девы-Летописецы – как способ предвосхитить реинкарнацию Дариуса. Это помог сделать Лэш. Он сын Зла, о чем я знала уже давно. В конце Разоблаченного Любовника, когда Омега говорит Бутчу: «Как же ты вдохновляешь меня, сын мой. Позволь сказать, что ты поступишь мудро, если начнешь искать родственников. Семья должна воссоединиться», Омега ссылается на свою защитную реакцию на Бутча, меняющего всю динамику войны. В определенном смысле «заразив» Бутча и будучи во власти его новых способностей, Омега понимает, что ему нужно сделать что-то, чтобы противодействовать угрозе своего выживания. И он поступает следующим образом: после разоблаченного Любовника Омега отправляется в прошлое, оплодотворяет женщину-вампира и создает Лэша. Лэша не существовало в период между Разоблаченным и Священным Любовником (это те несколько месяцев, в течение которых Зло неудачно пыталось продолжить свой род. Их я не стала подробно описывать), но Омега создал его, вернувшись в начало восьмидесятых годов, в завязке книги Фьюри.
Это, конечно, создавало определенные проблемы. Для меня, как автора, ввести такого главного героя, как Лэш и объяснить, почему это вдруг все его знают, было довольно сложно и требовало запутанного объяснения. Поэтому мне пришлось выработать это абсолютное время, которое отличается от измеримого времени, которым по своему усмотрению могли манипулировать Дева-Летописеца и Омега. Абсолютное время является абсолютной судьбой, что является прерогативой только Отца Девы-Летописецы и Омеги. Эта абсолютная истина и абсолютное время в мире вампиров отражает кульминацию выбора, который когда-то сделали все люди в этой вселенной, и книги должны писаться в соответствии с этими абсолютными рамками – иначе будет хаос (или же, если быть более точной, просто скучное повествование из воспоминаний и флэшбэков).
Лэш появляется в тот день, когда Джон Мэтью впервые встречает его в автобусе. Что, в рамках абсолютного времени, именно так и происходит.
На данном отрезке абсолютного времени и происходит ситуация с Джоном Мэтью и Дариусом. Когда Дариуса убивают в «Темном Любовнике», и он попадает в Забвение к Деве-Летописеце, Джона Мэтью не существует. Но после того, как Дева-Летописеца и Дариус заключают свою сделку, Дева-Летописеца возвращается в прошлое и оставляет младенца – Джона Мэтью – Дариуса в том туалете на автобусной станции. И тогда Джон Мэтью в течение многих лет растет и развивается отдельно от мира вампиров, пока судьба не сводит его через Мэри с Бэллой уже в Вечном Любовнике (когда Дариус уже мертв). Следовательно, технически, Джон Мэтью и Дариус существуют одновременно в течение нескольких лет, но не пересекаются друг с другом.
Полный вынос мозга, конечно. Но зато, как круто.
Так или иначе ... Я бы могла продолжать и продолжать, но на этом месте закончу. Только дайте мне возможность поговорить о Братьях и их мире, и я могу не затыкаться до бесконечности.
Вот таким оказался Священный Любовник... и вся серия до этих самых пор.
На каком-то уровне, я сама не могу поверить, что действительно написала уже шесть книг. Это было смутное, странное, увлекательное и пугающее путешествие, которое заводило меня в такие места, как в плане написания, так и в личном плане, о которых я даже не догадывалась.
И я за все это очень благодарна. Даже за самые тяжелые моменты (а их было немало).
Далее идет Ривендж.
И если вы думали, что первые шесть братьев были шикарнейшими парнями... вот увидите, этот герой вам тоже еще устроит файер-шоу.
Для писателей
Советы и ЧАВО[91]
Так как этот раздел предназначен для писателей, то, думаю, начну его со своих восьми писательских правил, собранных в небольшую группу:
I. «Н и Н» – Настойчивость и Новизна
II. Пиши громко
III. Владей своим текстом
IV. Сюжетная канва подобна акуле
V. Выстраданный капитал – лучшая инвестиция
VI. Конфликт всему голова
VII. А ошеломляющая внезапность – шея
VIII. Слушай своих тараканов
Написание книги – процесс трудный, а издательское дело – сложный бизнес, в него сложно ворваться, в нем сложно выжить, не говоря уже о том, чтобы преуспеть. Но вот в чем дело. Практически все, что я знаю в жизни, – сложно. Сложно быть матерью, также как и сложно быть учителем, бухгалтером, спортсменом или студентом. Я хочу сказать, что сомневаюсь, что писательство страшнее, огорчительнее, изнурительнее, чем любая другая деятельность. Я знаю, что упомянутые выше правила помогли мне зайти так далеко… и я надеюсь, они будут поддерживать меня и дальше в моих начинаниях, взлетах и падениях.
Множество писателей, и публиковавшиеся ранее, и те, кого еще не издавали, приходили ко мне за советами. Я всегда чувствую себя польщенной, но также теряюсь, рассказывая, как я делаю то, что делаю, и почему смогла зайти так далеко (и я никогда не думала, что так будет продолжаться вечно). Регулярно я даю пару рекомендаций на все стадии рабочего процесса, приведенные ниже. Но я бы хотела отметить – и это важно! – эти советы для тех, кто пытается опубликовать свои книги. НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО просто писать, чтобы тебя напечатали. Я писала «в стол» годами, и была вполне счастлива. То, что представлено ниже, – для тех ребят, кто делает что-то особенное… и, должна признать, что опубликованная книга – отдельный зверь, а не смысл всей жизни.
Я попытаюсь закончить с демагогией. Я просто думаю, что народу важно знать, что если ты пишешь, значит, ты – автор. И точка. Тебе не нужен издатель или читатели, чтобы обосновать то, что ты делаешь. Уложить книгу на полку в магазине – лишь один из способов, который выбирают люди… но не единственный. Собрать устную историю своей семьи и увековечить ее для следующих поколений, или вести журналы, записывая собственные мысли, или набрасывать описания грозовых бурь по той простой причине, что тебе нравится видеть, как молния пересекает ночное небо… все это считается, все имеет значение.
Окей, советы для тех, кто хочет опубликоваться:
1. Закончи книгу. Даже если она не нравится тебе, или ты считаешь ее недостаточно хорошей, доведи один из своих проектов до конца. Дисциплина жизненно необходима для публикации, и какими бы заманчивыми ни были другие идеи в твоей голове, допиши до последней страницы, по крайней мере, один роман из своего НЗП (незавершенное производство). Если тебя начнут сбивать с толка новые персонажи или идеи, запиши их в блокноте или вордовском файле. Но приучи себя заканчивать начатое. Писательство может быть наркотиком. Оно может представлять из себя серию крошечных, поэтапных шажков, которые будут сводить вас с ума. В каждой книге БЧК, особенно во время вычитки, мне хотелось кричать от раздражения, потому как я была убеждена, что работаю над самой длинной книгой в истории, и она НИКОГДА не будет закончена. Это всего лишь часть процесса.
2. Найди других писателей. Я вступила в «Союз Американских Писателей в жанре Романтика» (www. rwanational.org) после того, как закончила свой первый продаваемый проект, и со всеми своими друзьями-писателями я познакомилась посредством САПР. По всей стране проводятся встречи отдельных филиалов, е-мейл-переписки, в которых можно принять участие, соревнования, региональные конференции, также ежемесячно выходит журнал с уймой полезной информации. Более того, каждый год проводится большое состязание, что хорошо помогает наладить связи с другими писателями, а также предлагает возможности для встреч между агентами и издателями, а также мастер-классы от профессионалов. На сайте САПР также много интересной информации на профессиональную тему… по существу, все, что связано с написанием в жанре романтических новелл. Если вы хотите опубликовать свою книгу, настоятельно рекомендую вступить в Союз, но САПР – не единственное доступное объединение. Если вы собираетесь публиковаться в другом жанре, то предостаточно других некоммерческих организаций, также поощряющих объединения по общей теме (например, детективы, ужасы или научная фантастика).
3. Не пиши для рынка, но имей стратегию. Говоря о поджанрах (таких как паранормальные романы, романтический детектив или исторический роман), если есть жанры, пользующиеся спросом у издателей, то можно рискнуть и по возможности написать то, что покупают. Мы с Братьями – хороший пример этого правила. Тем самым, если вы хотите написать что-то, что продается не так хорошо, и ваша цель – найти себе издателя, то вы можете попробовать подробнее раскрыть некоторые свои идеи, может, ввести поджанр, который продается лучше. ОДНАКО, должна сказать, если вы пишете о том, чем страстно увлечены, то ваш энтузиазм будет выплескиваться со страниц, вызывая отклик читателей… и это все меняет. То, что имеет сейчас популярность, может быть вытеснено через год или два. Не забрасывайте отвергнутые тексты… невозможно знать наверняка, когда в будущем ты захочешь предоставить на рассмотрение их другому редактору или в каком виде.
4. Пиши свою книгу исключительно для себя, потом увидишь, для кого она подойдет. Это хорошая мысль – знать, что покупают конкретные издатели/редакторы, вполне логично – закончив проект, отправить его нужному человеку: например, едва ли захочешь нести «средневековый» роман издателю, который ищет паранормальые романы (чуть позже расскажу, как выяснить, какие издатели и что предпочитают покупать). Преимущество своего агента в том, что они всегда в курсе, на чей стол положить вашу работу. Одни издатели любят работать с мрачными книгами, кому-то нравятся комедии, сочетание личностей также очень важно в отношениях издатель-автор. Если вы еще не нашли агента или собираетесь работать без него в принципе, поспрашивайте у других авторов, чьи материалы схожи с вашими, с кем они работают (чуть позже расскажу о поисках агента/издателя).
5. Серия или обособленный роман – ваш личный выбор. Нужно рассмотреть несколько возможностей, кода дело касается публикации в романтическом жанре, и я говорю не о поджанрах. Два кита в печатных книгах – серии или обособленные романы. Серии, такие как «специальные издание Силуэт» или «Арлекин интригует» – короткие истории, подходящие по контексту и размерам, которые определяет издатель. Обособленные от серий романы сами по себе объемнее. В обеих вариантах есть свои плюсы и минусы: тебе не нужен агент, чтобы связаться с издателем серий, в то время как для издания отдельного романа тебе нужен представитель. Вследствие чего, серии – хорошее место для старта (уйма суперуспешных авторов вроде Элизабет Лоуэлл[92], Сюзанн Брокманн[93], Лиза Гарднер[94], и Джейн Энн Кренц[95] начинали с них). Также серии помогут найти тебе свою нишу на рынке быстрее, потому что необходимо подчиняться четко определенным рамкам… детективы, паранормал, юмор. Я советую смотреть www.eharlequin.com в части тематического перечня. EHarl, как мы называем его, также располагает обалденной информационной базой по теме.
Свою карьеру я начала «задом наперед», сначала писала полноценные романы, потом перешла к сериям, когда захотела сохранить современные романы, начав работу над Братьями. Я с удовольствием писала в сериях (в «Специальное издание от Силуэт» под именем Джессики Берд), они для меня – хороший перерыв от книг БЧК… легкие, быстрые, они освежали мои мозги. Но не скажу, что их существенно проще писать потому, что они короче… хорошая работа – трудна, вне зависимости от количества страниц.
Что до рынка обособленных романов, по сравнению с выбором в пользу серии, то он может быть более конкурентным, и, как я уже говорила, как правило, есть ограничения в части необходимости выбора агента. Однако тут вы обладаете большей свободой в плане страничного объема, содержания, побочных сюжетных линий, а также потенциально больший заработок… но риск тоже велик. Если вы плохо продаетесь, велик шанс, что вас сбросят со счетов быстрее, чем в серии.
Выбор зависит от того, насколько далеко вы зашли в писательстве и типе истории, которую вы хотите написать. И это не случай «одно или другое». Вы можете попытаться написать отдельный роман или сначала выступить в серии, дело лишь в том, что больше привлекает и что, по вашему, лучше подходит для материала.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ