Пункт назначения – бесконечность

Глава 1. Станция

8 мая 20… года, 13 часов 30 минут по Гринвичу.

Космическая станция МКС,

343 километра над поверхностью Земли

Астронавт Тони Грэгсон, бортинженер экипажа МКС-29, добрался наконец до новейшей лаборатории «Купол», поочередно открывая и вновь закрывая за собой герметичные люки жилых, служебных и научных модулей, которых было уже пристыковано к станции немало. Лабораторный модуль «Купол» был скорее похож на небольшую смотровую площадку и являлся цилиндром диаметром 4 и длиной 8 метров. Один конец модуля был оснащен стыковочным узлом и крепился к модулю жизнеобеспечения «Нод-3», а вот другой… Другой конец модуля представлял собой прозрачную сферу из сверхпрочного сапфиро-углеродного стекла, откуда открывался совершенно фантастический вид космического пространства, Земли и Луны. «Купол» был также оснащен небольшим, но достаточно мощным телескопом-рефлектором и пультом управления наружными манипуляторами. Внутри, как и на всей станции, было тесновато, но для двух человек места вполне хватало. Напротив пультов управления различной астрономической техникой располагались два небольших ложемента, которые использовались экипажем в случаях небольших коррекций орбиты и при стыковке с прибывающими на станцию кораблями. В модуле Тони был один – их, астронавтов, на станции дежурило четверо, но работы хватало каждому. Попав на МКС, он с удивлением обнаружил, что свободного времени, кроме как для сна и приема пищи, практически нет. График проведения экспериментов, исследований, других научных изысканий, а также мероприятий по поддержанию и проверке работоспособности различных систем и узлов станции был сверхплотен у всех членов экипажа. Рухнули его надежды ежедневно вести записи в дневнике. Придя со смены и поев в компании коллег, он буквально валился с ног, если это выражение применимо в условиях невесомости. Но эксперименты по наблюдению Земли, Луны, далеких и сверхдальних космических объектов, которые выполнялись в «Куполе», всегда нравились Тони. Некоторые исследования, проводимые на станции, были на первый взгляд настолько «земными», что иногда забывалось, что ты находишься в космосе, и только невесомость возвращала к реальности. Но в «Куполе» все было по-другому. Панорама Вселенной и Земли завораживала и притягивала к себе. Создавалось ощущение причастности к вечности и к неразгаданным тайнам космогонии…

Проплывая между двумя небольшими иллюминаторами, Тони задержался у того, который смотрел на станцию. Первое, что делали, попав в «Купол», – осматривали доступные взгляду внешние панели модулей, ферм и пластины солнечных батарей МКС на предмет внешних повреждений. Внимательно оглядев станцию, Тони оторвался от иллюминатора и подплыл к стеклянному своду. Он пристегнул к комбинезону несколько ремешков, которые позволяли ему, не отлетать далеко от рабочего места при неосторожном движении, щелкнул тумблерами, бросил взгляд на осветившиеся приборы и замигавшие индикаторы и проговорил к интерфон:

– Алекс, это Тони. Я в «Куполе». Системы работают нормально. Давление в норме. Наружный осмотр – норма. Пристукаю к наблюдениям.

– Понял тебя, Тони. Успехов, – ответил командир экипажа, русский космонавт с двенадцатилетним стажем и двумя космическими экспедициями за плечами, Алексей Богатырев.

Тони подождал, пока раскроются противометеоритные шторки, и потратил несколько минут на созерцание ночной Земли (они в эти минуты облетали ночную сторону) и необычайно ярких звезд, переливавшихся алмазами на угольно-черном фоне Вселенной. Ну, пора начинать. Астронавт запустил программу управления телескопом, вставил в компьютер флэшку с координатами и временем сегодняшних наблюдений и приник к монитору.

Спустя несколько часов, просматривая очередную серию снимков, Тони был удивлен фотографией поверхности северной части Атлантики. Сначала ему показалось, что над самой поверхностью океана почти незаметно для глаза раскручивается гигантская воронка тайфуна. Тогда он сделал еще несколько снимков при различной поляризации. Нет, это действительно не на поверхности, это в атмосфере. Тони защелкал клавишами. Ага! Похоже, что-то происходит в термосфере в районе линии Кармана[32]. Но что это такое там происходит? Станция отлетела от подозрительного участка Атлантики уже на большое расстояние, и новые фотографии можно будет сделать через полтора часа, когда аппарат снова пролетит над этим местом. Может, и к лучшему, подумал Тони, будет время подготовиться серьезно.

Через полтора часа Грэгсон снова недоуменно всматривался в монитор. Ни черта не понятно, что это за образование. Более того; невозможно точно определить высоту наблюдаемого феномена: от тридцати до ста километров. Ничего себе разброс!

– Алекс, Тони на связи.

– Как дела, Тони? Завершаешь?

– Алекс, над северной Атлантикой обнаружено необычное, возможно атмосферное, явление. Высота точно не определяется; может находиться в районе линии Кармана. Прошу…

– Тони, а не может это быть северное сияние? Оно же формируется именно на этих высотах.

– Нет, совсем не похоже, ничего общего. К тому же из космоса такие явления почти не видны. Алекс, прошу разрешения на использование дополнительной мощности.

– Что хочешь предпринять, Тони?

– При фотосъемке одновременно применить наш бортовой лазер для изучения атмосферы.

– Переориентация станции потребуется?

– Нет. Феномен в секторе работы лазера.

– Хорошо, согласен. Кстати, мы этот лазер еще толком и не опробовали, так что действуй. Предупреждение об импульсе за десять, пять и одну минуту. За двадцать секунд – обратный отсчёт!

– Понял тебя, Алекс.

– Сейчас сообщу по общей связи всему экипажу.

Когда станция вновь приблизилась к месту атмосферного феномена, Тони был полностью готов. Телескоп и лазер были синхронизированы, камера телескопа приведена в режим видеосъемки с разными вариантами поляризации.

В течение последнего часа с ним неоднократно связывались члены экипажа Пьер Барсак и Ронни Белл. Они живо интересовались его открытием и с нетерпением ждали эксперимента. Ронни даже хотел приплыть в «Купол», но работа по отладке внешнего капризничающего японского манипулятора требовала его присутствия в дальнем модуле. Через два дня они ожидали Прибытия грузовика «Прогресс», и к тому времени манипулятор должен работать.

Тони включил общую связь и начал обратный отсчет.

– …два, один, ноль!

Лазер успел дать три импульса-

МКС тряхнуло. Погас монитор, потухли приборы, и включилось аварийное освещение.

– Всем осмотреться в отсеках! Доклад! – прозвучал голос

Алекса по внутренней связи.

– Это Пьер, модуль «Дестини», нет электропитания, кроме аварийного, видимых повреждений нет, давление в норме…

– Это Ронни, модуль «Кибо» – идентичная картина, манипулятор опять заело.

– Эго Тони, модуль «Купол» – работает аварийное электропитание, повреждений внешних панелей, обшивки, ферм и фотоэлементов станции не наблюдаю, давление нормальное. Продолжаю осмотр.

– Пьер, немедленно переходи в модуль «Нод-3» и попробуй оценить работоспособность систем обеспечения. Ронни – ко мне в модуль! Тони, продолжай внешний осмотр и попробуй определить, что случилось, – жестким голосом приказал Алекс.

Минуту спустя начали оживать некоторые приборы. Тони сквозь стекло сферы до рези в глазах рассматривал внешние панели станции и вдруг замер – все маневровые двигатели работали!

– Алекс, это Тони. Работают все маневровые двигатели, что в поле моего зрения!

– Понял. Отключаю.

Прошло несколько секунд.

– Алекс, они продолжают работать.

– Черт! Пробую еще раз!

Но попытки Богатырева ни к чему не приводили, маневровые двигатели продолжали работать. Топлива в них было не так уж много – на пять-семь минут работы максимум. Неприятно другое – они потеряют возможность ориентировать станцию до прилета «грузовика», а это сопряжено со многими трудностями и неприятностями.

– Алекс, двигатели третий, четвертый, пятый и шестой отключились. Первый и второй продолжают работать.

– Бензин кончился, – послышалось в ответ с холодным смешком.

– Это Пьер, я в «Нод-3». Начинаю перезагрузку систем.

– Давай, Пьер, давай.

Шли секунды, десятки секунд, а два двигателя продолжали работать. В «Куполе» засветился монитор и запустился компьютер. Погасло аварийное освещение, включились почти все приборы.

– Алекс, это Пьер. Системы перезапущены. Выходят на штатный режим.

– Хорошо, Пьер. Оставайся покатам.

Наконец Тони увидел, что двигатели «сдохли». Но только он собрался сообщить об этом, как его внимание привлекло другое – станция заметно потеряла стабильность и явно начала медленное вращение вокруг собственной оси со сложной конфигурацией. Так вот откуда легкое головокружение, которое он почувствовал!

– Алекс, это Тони. Двигатели выключились, но станция начала вращение!

– Тони, продолжай наблюдение.

Связавшись с ЦУПом, Алексей сжато изложил ситуацию. Ответил главный оператор ЦУПа Владимир Погодин:

– Алексей, на связи Погодин. Мы все видим по телеметрии. МКС получила небольшое боковое ускорение – не во всех двигателях было одинаковое количество топлива, и это привело к медленному кувырканию. Сейчас мы попробуем просчитать, сможете ли вы исправить положение с помощью корректирующих двигателей.

– Хорошо, Володя. А что случилось?

– Вас зацепило каким-то мощным импульсом излучения. Сейчас проверяем. Ваша скорость немного снизилась, и это следствие импульса.

Тони слышал переговоры с Землей, так как Алексей не отключил общую связь. Тряхнув головой, будто сгоняя сон, он снова застучал по клавиатуре компьютера, вызывая на монитор последниё фотографии. Электроника работала, но со сбоями и постоянно тормозила. Минуты через две запрашиваемый файл раскрылся. Не веря своим глазам, Тони всматривался в снимок и не мог оторваться. В месте атлантического феномена, при активации первого импульса лазера МКС, проявилось материальное тело, скрытое до этого искусственным атмосферным возмущением. Изображение на экране не требовало особых комментариев – это был объект темно-серебристого цвета сферической формы, отдаленно напоминающий перевернутую тарелку! В другой раз Тони с удовольствием посмеялся бы над «фотографом», создавшим подобный фотошедевр для апологетов уфологии, но сейчас было не до смеха – шедевр был его. Всегда собранный и четкий в реакциях, Тони висел в пенале «Купола» в трехстах километрах над Землей, смотрел на экран монитора и, наверное, впервые в жизни не знал, что надо делать. Наконец, стряхнув оцепенение, он проговорил:

– Алекс, тут такой косяк… Лови на свой монитор картинку. Трудно поверить, но, похоже, это «Санта Клаус», – и переслал фото Богатыреву.

– Что там? – послышались взволнованные голоса Ронни и Пьера. Тони сбросил снимок и коллегам на мониторы.

– Центр! Пересылаю фото. Жду указаний, – выпалил Богатырев и замолчал.

Через несколько секунд затих и ЦУП. Видавшие многое на своем веку руководители международной космической программы «Орион» с неподдельным удивлением начали просматривать материал, отснятый Тони в течение двух с половиной секунд. Но и этого вполне хватало, чтобы понять – на Земле наступила новая эра. Эра осознания своей ординарности, а не исключительности, эра тяжелых уроков и трудного познания, эра отказа от привычного и попыток приобщения к вечному…

Генерал Кременцов и полковник Рейли первыми пришли в себя и бросились к спецтелефонам – один звонил в Кремль, другой в Белый дом. Набрал номер на своем мобильном и всегда подтянутый и одетый с иголочки полковник Блан – как не доложить в Елисейский дворец?

– Видео? – деловито осведомился руководитель научной части программы «Орион» доктор Ванхаймер. Уроженец Цюриха, этот швейцарец ничем не отличался от своих соседей-нем-цев – был предельно лаконичен и точен.

– Тони, видео? – переадресовал вопрос командир.

– Конечно, доктор! – откликнулся Тони. – Не обижайте…

– Немедленно сюда! – скомандовал швейцарец.

– Извините, доктор, – прервал Ванхаймера Погодин. – Алексей, мы тут подсчитали. Сейчас перегоним вам на комп программу выхода из вашего кувырка, все будет о’кей! Но есть один неприятный момент – МКС потеряла скорость, и два двигателя, работавшие дольше других, прижимали ее к Земле. Короче, потеряв немного скорости и получив незначительный вертикальный импульс, станция начала терять высоту со скоростью 1,1 метра в секунду.

– Неужели за какие-то секунды движки разогнали трехсоттонную станцию до такой скорости? – с недоумением спросил Богатырев.

– Ну, во-первых, скорость не ахти какая. С такой скоростью лифты в жилых домах работают. А во-вторых, двигатели первый и второй работали не несколько секунд, а почти восемь минут. Из этих восьми пять минут все двигатели работали одновременно и взаимокомпенсировали тяги. Но после выключения третьего, четвертого, пятого и шестого почти ровно три минуты два двигателя создавали тягу, работая на понижение орбиты, и этого оказалось достаточно, чтобы придать эту вертикальную скорость.

– Это сильно осложнит наш полет? – спокойно спросил Богатырев.

– Да, Алексей, боюсь, что да.

– Алекс, с вами говорит профессор Сертиз, – вмешался в разговор трескучий старческий голос, принадлежащий заместителю руководителя космической программы «Орион», американцу Дональду Сертизу. – Вам надо активировать пустотные скафандры. Скорее всего, придется применить баллистическую посадку в спасательной капсуле.

– Минуточку, а станция, профессор?!

– Или ваши жизни, командир. Через двое суток, к моменту подхода грузовика «Прогресс», потеря высоты составит более ста девяноста километров. Это уже в критической близости к линии Кармана. Фактически, это уже почти линия Кармана. В этом высотном коридоре вам будет крайне сложно, если вообще возможно, произвести стыковку. А без стыковки, вы не сможете дозаправить маневровые двигатели и остановить падение станции. Минуточку! Алекс, подожди, Хьюстон на связи… – перебил себя профессор. – Так, так, понял, Стив. Спасибо!.. Алекс, Хьюстон сообщает, что будет готов отправить шаттл «Констеллейшн» через трое суток, не раньше. Нет, это не выход!

– Автоматический режим? – встрял Ванхаймер.

– Стыковка с грузовиком в автоматическом режиме, без подстраховки экипажа станции? Нет, это тоже не выход! Велика вероятность ошибки, которую некому будет исправить. Подстраховка из ЦУПа малоэффективна. Но не может быть, чтобы не было решения. Профессор, задайте работу вашему коллективу! – не сдавался Богатырев. – Ведь какое-то время еще есть. Например, у нас имеются два американских скафандра «Базальт» и четыре российских «Орлана». Они опробованы, проверены. Запас кислорода в автономном режиме в американских – восемь часов, в российских – семь. При необходимости и те и другие оборудованы системой «подвесных» баллонов, продляющих жизнеобеспечение систем до десяти – максимум двенадцати часов. И дело вовсе не в кислороде, его можно взять и больше, дело в батареях скафандров – через двенадцать часов они гарантированно разрядятся. Реактивными ранцами оснащены «Базальты». «Орланы» – только маневровыми пиропатронами. Есть экспериментальный норвежский скафандр «Викинг». По заводским характеристикам термоизоляции и герметики он немного лучше, а по энерговооруженности – лучше вдвое. Его двигательная установка, по идее, мощнее в три раза «Базальтов». Но никто его еще не испытывал…

– Вы это к чему, сэр? – растерялся профессор Сертиз.

Тони слушал этот диалог и чувствовал, как у него холодный пот струйками побежал по спине. Что задумали на Земле? Что задумал Алексей? Что происходит, черт возьми?

– Экипаж, говорит командир, – прошкворчали динамики. – Приготовиться к активации программы ориентации. Пьер, переходи в стыковочный модуль «Звезда» и готовь скафандры к возможному выходу. Тони – в «Нод-3». Бегом! Ронни, запускай программу! Даю обратный отсчет!

Тони судорожно дернулся, оглядел всю панель приборов, дезактивировал накачку лазера и управление телескопом, включил режим пассивного ожидания и, отстегнув держащие его ремешки, легко направил свой полет в сторону гермолюка, соединяющего «Купол» с модулем «Нод-3». На прозрачный свод стали медленно надвигаться противометеоритные шторки, закрывая грандиозный космический пейзаж.

Замок гермолюка подался легко, открылся, впустил Тони в «Нод-3» и закрылся за ним с легким всасывающим хлопком. Оказавшись в модуле, Тони огляделся, нашел рудиментарный ложемент перед пультом систем жизнеобеспечения, устроился в нем и пристегнулся. Убедившись, что все системы работают в штатном режиме, он доложил:

– Алекс, это Тони. Я в «Нод-3». Системы в норме.

– О’кей.

В это же время в модуле «Звезда» Пьер Барсак спешно готовился к расконсервации пустотных скафандров.

– Алекс, это Пьер. Какие готовить и сколько? Два?

– Готовь два «Базальта» и «Викинг». От «Орланов» приготовь пиропатроны.

– Алекс, готов к коррекции, – произнес сидящий рядом с командиром Ронни.

– Всем закрепиться в отсеках! Земля, начинаю обратный отсчет!

Тони теперь не мог наблюдать за работой двигателей, он лишь ощутил появление слабой силы тяжести, вектор которой постепенно менялся. Появилось неприятное ощущение медленного переворота через спину. Показатели приборов систем жизнеобеспечения были в норме. Спустя две минуты сила тяжести исчезла.

– Завершение маневра! – это рявкнул Ронни, сидящий в легком ложементе рядом с Богатыревым.

– Земля, визуально наблюдаю прекращение кувыркания. Подтвердите, – прозвучал голос командира.

– Сейчас, Алексей… Да, подтверждаем, коррекция прошла успешно… Но, э-э…

– Володя, ну что там еще? – нетерпеливо перебил Богатырев.

– Увеличилась скорость падения, Алексей. Не намного, но все же, – виновато проговорил оператор.

– В абсолютных цифрах?

– До 1,2 метра в секунду. И использовать корректирующие двигатели больше нельзя. В них топлива – только-только для стыковки с грузовиком. Причем едва хватит на две попытки. Сейчас мы пытаемся выяснить, насколько можно ускорить пуск «Прогресса».

– Прямо как на лифте спускаемся… – это пробормотал Ронни.

– Господин Богатырев, вы к чему говорили о скафандрах-то? Что у вас за идея? – опять проявился профессор Сертиз.

– Действительно, что у вас на уме? – поддакнул Ванхаймер.

– Да вот, вспомнил картину художника Репина «Бурлаки на Волге».

– Что-что? Что такое бурлаки? Репин? Не понимаю…

Стало слышно, как кто-то на английском языке объясняет американцу и швейцарцу про бурлаков и Илью Репина. Спустя минуту вновь прорезался голос Сертиза:

– A-а, я, Кажется, понял. Спасибо… Что ж, оригинально. Тянуть станцию своими же реактивными ранцами вверх, приподнимая ее. Да-а… А мне, извините, командир, почему-то больше импонирует сравнение с бароном Мюнхгаузеном, когда он на лошади в болоте тонул. Нудаладно, сейчас мы просчитаем, выйдет из вашей затеи что-нибудь или нет. Я временно отключаюсь, командир, до связи!

– Считайте быстрее, профессор, мы ждем! Пьер! Как там скафандры?

– Алекс, я активировал программу для двух «Базальтов», «Викинга» и, на всякий случай, одного «Орлана». Пока все идет нормально, сбоев нет. Думаю, через два часа «Орлан» и «Базальты» будут в кондиции. Насчет «Викинга» пока затрудняюсь сказать точно, но тоже порядка двух часов. Пиропатроны подготовил.

– Отлично, Пьер! Ронни, иди готовь шлюзовую камеру четвертого стыковочного модуля и помоги Пьеру проверить и приготовить дополнительные баллоны с воздушной смесью. Ронни, кстати, сколько могут работать реактивные ранцы «Базальтов» при полной тяге?

– Восемь – десять минут, Алекс, не больше, при тяге в 0,12 тонны.

– А «Викинг»?

– Заводская характеристика – не менее двадцати пяти минут. Да и тяга по ТТХ мощнее почти в три раза – 0,32 тонны. Но это – на стенде в лаборатории. На практике, в открытом космосе, – кто знает…

– МКС! Вы уходите в тень! Связь через тридцать минут.

– Отбой, – сквозь все более сильные помехи прорвался и исчез голос Погодина.

– Понял, Земля, отключаюсь.

Над головой Богатырева погас небольшой монитор видеосвязи с ЦУПом, затихли шумы в динамике. Воцарилась тишина, прерванная спустя несколько долгих минут спокойным голосом командира:

– Ну, и что это было, джентльмены?

Экипаж загалдел одновременно, как в курятнике.

Глава 2. Вакуум

– Таким образом, имеется шанс если не остановить потерю высоты, то, по крайней мере, значительно замедлить скорость падения. Это позволит в более или менее штатном режиме состыковать с МКС грузовой «Прогресс», дозаправить станцию и попытаться откорректировать орбиту. Если не получится, то шаттл «Констеллейшн» поможет внести окончательную корректировку по высоте. Какие новости из Хьюстона? – профессор Сертиз нашел глазами своего ассистента.

– Взлет с мыса Канаверал планируют через шестьдесят восемь часов, профессор!

Дональд Сертиз положил мел, вытер влажной губкой руки, отошел от доски, исписанной формулами, и обвел усталыми глазами небольшой зал, в котором собралось около тридцати ученых и инженеров программы «Орион». Кроме них присутствовали представители космических агентств основных стран – участниц МКС: ESA (Европейский Союз), CSA (Канада), JAXA (Япония), NASA (США) и Роскосмоса. Чуть в стороне на треноге стояла видеокамера, и рядом с ней светились четыре больших экрана, обеспечивая прямую видеоконференцию с несколькими космическими центрами Земли: Хьюстонским (мыс Канаверал), Лонг-Бич (океанский стартовый комплекс «Sea Launch»), Гвианским (космодром «Куру») и Плесецким.

– Прошу высказываться, коллеги, – произнес профессор и сел.

В зале поднялся легкий гул – ученые обменивались мнениями, кто-то делал расчеты на бумаге, кто-то тыкал пальцами и клавиши научных калькуляторов, но выступать никто не спешил. Сидевший рядом с Сертизом доктор Ванхаймер снял очки, протер стекла, водрузил оправу обратно на нос и, хищно повертев головой налево и направо, выстрелил:

– Дискуссия закончена?

Все молчали.

– Все это очень интересно, господа ученые, даже занимательно. Будто читаю Жюля Верна в русском переводе, – едко донеслось из зала. Говорил полковник Рейли, одновременно листая блокнот, лежащий у него на коленях. – Только идя на поводу русского менталитета, можно представить себе такое. Додуматься вручную таскать с орбиты на орбиту космическую станцию! Это вам что, тачка с песком? Какие колледжи вы оканчивали, господа ученые? Какие оценки получали в школе? Да это то же самое, что пытаться буксировать авианосец африканской пирогой! Выбросьте эту идею из головы. Необходимо, вместо озвучивания пустопорожних идей, придумать настоящий, серьезный, научно обоснованный план спасения станции. Я категорически против вашего нелепого предложения. Это – потеря времени, а значит, проигрыш и гибель МКС.

– Понятно, – сказал слегка озадаченный Сертиз. – Вернее, совсем непонятно. А что вы предлагаете делать? Ну же, смелее. Я хочу услышать ваши предложения. Молчите? Ясно. Кто еще хочет высказаться?

– Позвольте? – прозвучало с монитора, транслирующего группу ученых на космодроме «Куру». – А мне сдается, что расчеты близки к истине, и попробовать стоит. В любом случае это шанс. Ну а экипаж, если будет неудача, использует спасательную капсулу и совершит баллистический спуск. Ничего не поделаешь.

На экране было видно, что все стоящие вокруг говорившего молодого человека в халате одобрительно закивали.

– Команда Sea Launch поддерживает эксперимент с использованием тяги пустотных скафандров. Предлагаем окончательно определиться самому экипажу. Ведь рисковать будут они, – донеслось из Лонг Бича.

– Хьюстон? – повернувшись к экрану, спросил Сертиз.

– Придется поддержать вашу авантюру, черт возьми! Хотя лично мне это напоминает ремонт бритвы посредством ее битья о паровую батарею! – проворчал Стив Варсон, руководитель ЦУПа в Хьюстоне.

– Плесецк?

– Поддерживаем… хоть и не очень нравится мне все это, – проговорил директор космодрома Царев.

– Можно подумать, что все в восторге от сложившейся ситуации, – едко заметил кто-то.

Это еще не все.

– Продолжайте, Плесецк.

– Мне только что доложили… В аварийном режиме готовится «Клипер–3М». В отличие от частично многоразового «Клипера-1», эта модификация полностью многоразовая, трехместная, с герметичным грузовым отсеком, стыковочным узлом и кессонной камерой. Монокок кабины достаточно большой, в нем располагаются три противоперегрузочных ложемента и два спальных места для экипажа, свободного от вахты. При необходимости спуск аппарата можно производить с пятью космонавтами на борту, двое из которых закрепятся на спальных местах. В любом случае это намного безопаснее баллистического спуска в спасательной капсуле. Еще один момент. Переход экипажа МКС на «Клипер» возможен без стыковки – кессон способен принимать по два космонавта одновременно каждые двадцать пять минут. То есть переход экипажа можно произвести в штатном режиме за один час. Опытный пилот у нас есть.

– Сроки готовности «Клипера» к старту?

– Сейчас… – Было видно, как Царев отвернулся от камеры и что-то спрашивает у одного из своих сотрудников. – Понятно… понятно. Профессор, мои спецы обещают максимально разгрузить «Клипер», оставив лишь все необходимое для систем жизнеобеспечения. Тогда, я облегченном варианте, с одним пилотом на борту, запуск можно будет произвести с самолета-матки, без подготовки разгонного блока ЖРД «Фрегат», а использовать уже полностью готовые к старту твердотопливные бустеры «Мезон», аналог ваших «Скайлифтов». Правда, со времен «Бурана» мы такие запуски не практиковали, придется монтировать на транспортник-матку специальные направляющие и закреплять на них «Клипер». По времени реален срок… двадцать-тридцать часов, плюс подлетное время – еще три-четыре часа. Не больше.

– Господин Царек, прошу вас продолжать подготовку «Клипера» – это очень важно. Думаю это реальный шанс на благополучное возвращение экипажа МКС в случае неудачи с ручной буксировкой. Спасибо, это хорошая новость.

– Господин Царев, – влез в разговор Ванхаймер. – Подвесьте на «Клипер» дополнительно пару малых бустеров класса «Элевейтор». Конструкция позволит?

– Да, доктор, позволит. Согласен, подвесим на всякий случим два разгонных блока «Протон», мало ли что, тем более что весят они всего по сто пятьдесят килограммов каждый.

– Владимир, – обратился к Погодину профессор Сертиз. – Как у нас со связью? Можете соединить с МКС?

– Да, уже могу!

– …чем согласованнее будет работа всех троих, тем выше результат. Главное, постараться соблюсти единый вектор усилия. Я считаю, что шансы замедлить, а то и вообще прекратить падение станции, очень высоки, – говорил профессор Сертиз. – И это не только мое мнение. Практически все считают, что попробовать стоит. Тем более что у нас есть еще одна хорошая новость. Русский «Клипер-3М» будет готов стартовать через сорок часов. К моменту его подлета у вас еще будет достаточный запас высоты даже в случае неудачного «ручного» перемещения станции. Однако все считают, что окончательное решение должно быть за вами. – Профессор замолчал и откинулся на спинку стула.

– Мы обсудили этот вопрос и готовы попытаться перетащить станцию. – На мониторе связи был виден Богатырев, а из-за его плеча медленно всплывал Белл. – В космос выйдут Пьер, Тони и я. На МКС остается Ронни. Мы с Тони возьмем «Базальты», а Пьер, который лучше нас знаком с норвежской моделью, – «Викинг». С вашего разрешения приступим к подготовке.

– Алексей, Царев говорит.

– Да, Иван Петрович! Слушаю вас.

– Алексей, судя по всему, к вам полетит Сергей Григорьев на «Клипере». Ты его хорошо знаешь. Если потребуется доставка оборудования или чего там еще, связывайся со мной без промедления! Успеха!

– Ну, с Богом! Приступайте, Алекс. Успеха! Мы на связи, – закончил Сертиз.

Первым высунулся из люка кессонной камеры Богатырев. Несмотря на весомый опыт полетов в составе экипажей МКС, это был его первый выход в открытый космос. От развернувшейся бесконечности перехватило дыхание, показалось, что…

– Алекс, не выбирайся наружу, не закрепив страховочный фал!

Громкие слова Ронни вернули его к действительности. Он неуклюже пошарил по складкам скафандра руками в толстенных жестких перчатках, нащупал тонкий фал и пристегнул карабин к наружной скобе комингса люка. После этого медленно «вывинтился» наружу и всплыл над (или под – трудно сказать) модулем.

– Ронни, все нормально, я снаружи, закрепился. Задраиваю люк!

– О’кей! Тони, готовься – ты следующий.

– Понял, Ронни.

Богатырев закрыл массивную крышку люка и запер ее. Теперь пройдет не менее пятнадцати-двадцати минут, пока появится Тони. Можно осмотреться, еще раз проверить системы скафандра и изучить на предмет повреждений ближайшие детали внешнего корпуса станции.

Хватаясь руками за различные монтажные детали корпуса, он начал медленно продвигаться в сторону основной оси МКС, сформированной из нескольких десятков ферм и модулей. На «носу» и «корме» раскинули свои многометровые крылья пластины солнечных батарей. Вскоре Богатырев почувствовал, что порядком замерз – МКС пролетала над ночной стороной Земли, погрузившись в ее тень. Пришлось включить обогрев скафандра. Добравшись до центральной монтажной фермы, он пристегнул карабином к скобе второй фал, а первый отстегнул от скафандра и тоже прикрепил к скобе рядом. Теперь его коллегам будет достаточно надеть страховочное кольцо на закрепленный им трос и по нему быстро добраться до монтажной фермы.

– Ронни, фал закрепил.

– Понял, Алекс.

В тени Земли было очень темно, и даже ксеноновый фонарик на шлеме и светодиодный на грудном щитке скафандра не особо выручали. Вдруг Богатырев почувствовал, что натянутый им между шлюзовым модулем и монтажной фермой фал дрогнул. Судя по всему, из люка выбирался Тони, что и подтвердилось спустя секунду голосом в наушниках:

– Тони, закрепи страховочное кольцо на тросе!

– Сделано. Задраиваю люк.

– Пьер, к выходу!

– Понял, Ронни.

В нескольких метрах от Богатырева проступили очертания громоздкой фигуры в скафандре. Космонавт медленно перебирал руками трос, но уверенно и довольно быстро приближался к монтажной ферме. Оказавшись рядом с командиром, Тони закрепил свой фал на корпусе станции и отстегнул страховочное кольцо.

– С прибытием, – усмехнулся Богатырев.

– Хай! – ответил Тони.

– Пьер, у нас на связи постоянно будет находиться главный инженер проекта «Викинг» Олаф Свенссон. Если будут заморочки со скафандром – задавай вопросы, он уже в эфире.

– Здравствуйте, Пьер! – послышался приятный мужской баритон. – Это Олаф. Готов ответить на все ваши вопросы.

– Спасибо, Олаф. Но пока, слава Богу, все идет нормально. Выбираюсь из шлюза.

– Пьер! Страховочное кольцо! – напомнил о себе Богатырев.

– Закрепился, люк задраил. Плыву к вам, ребята.

Когда вся «буксировочная» команда оказалась в сборе, Ронни скомандовал:

– Всем закрепить по два фала на корпусе! Готово? Отстегнуть страховочные кольца! Заблокировать инерционные катушки фалов!

В это время станция вынырнула из земной тени, и глазам Ронни и всех находящихся на связи со станцией на Земле предстала захватывающая видеокартинка: три могучие фигуры космических рыцарей, облаченных в тяжелые пустотные доспехи, стояли в ряд на монтажной ферме МКС. От пояса каждого к корпусу тянулись по два тонких троса. Средняя фигура была немного выше и шире в плечах своих товарищей – это был Пьер в «Викинге».

– Приготовить двигатели к работе!

– Готово!

– Ослабить блокировку катушек фалов! Дать самую малую тягу!

Три космонавта медленно воспарили над корпусом фермы.

– Стоп! Заблокировать фалы! Начинаем ориентацию! Проверяю… Так, так… О’кей! Ну, с Богом! Малая тяга! – скомандовал Ронни.

И спустя несколько секунд:

– Полная, полная тяга!

Из заплечных ранцев скафандров вырвалось едва заметное синее пламя, фалы натянулись и завибрировали, принимая на себя всю нагрузку тяги в 0,56 тонны. «Базальты» управлялись двумя выдвижными штангами наподобие подлокотников, «Викинг» – одной штангой, оканчивающейся джойстиком. Система гироскопов помогала компенсировать неловкие движения как в невесомости, так и в условиях силы тяжести, равной единице. Таким образом, пустотные скафандры позволяли, при наличии элементарных навыков, уверенно управлять ими. Именно поэтому всем трем космонавтам удавалось довольно четко удерживать единый вектор усилия.

Истекли десять минут, и синее пламя реактивных ранцев погасло на скафандрах Алексея и Тони. Норвежский аппарат продолжал тянуть. Богатырев и Тони достали специальные пистолеты и стали стрелять пиропатронами, создавая пусть небольшую, но дополнительную тягу.

– Пьер, когда ты почувствуешь, что двигатели выключились, не забудь воспользоваться двумя спасательными бустерами. Они проработают не более полутора минут, но мощность у них все-таки 0,12 тонны на двоих, – послышался в наушниках приятный голос Олафа.

– Спасибо, Олаф. А если сейчас? – спросил Пьер.

– К сожалению, не выйдет. Они запускаются только при условии неработоспособности основного двигателя, будь то поломка или отсутствие топлива.

– Понял.

– Докладываю предварительные показания телеметрии и мониторинга МКС, – донесся с Земли голос Погодина. – Скорость снижения станции уменьшилась и составляет 0,85 метра в секунду. С момента пуска реактивных ранцев прошло шестнадцать минут. Оценочный запас топлива в «Викинге» – десять минут. Продолжай, Пьер!

У Алексея и Тони закончились пиропатроны, и они просто висели рядом с Пьером, ранцевый двигатель которого все еще продолжал работать.

Но вот истекли двадцать шесть минут, и реактивная струя, вырывавшаяся из миниатюрных дюз, иссякла.

– Пьер, активируй бустеры! – раздался в гермошлемах голос Олафа.

– Включаю! – ответил Пьер и нажал аварийную кнопку на джойстике управления.

Из сопел двух небольших твердотопливных ускорителей вырвалось малиновое пламя, и фал, ослабший было после выключения ранцевого двигателя, снова натянулся и задрожал, передавая усилие от скафандра к станции. Шли секунды, выгорали твердотопливные брикеты…

Наконец выгорели и спасательные ускорители.

– Возвращайтесь, вы и так уже почти два с половиной часа снаружи, – посоветовал сидящий в служебном модуле Ронни. – Проход шлюза в том же порядке, как и выход, – первый Алекс.

Все трое по очереди пристегнули страховочные кольца к фалу, отстегнули карабины от корпуса станции и, перехватывая руками фал, двинулись в сторону комингса шлюзовой камеры. Спустя час все трое благополучно прошли кессон и сняли скафандры. Алексей и Тони поплыли в служебный модуль к Ронни, а Пьер остался для обслуживания скафандров: заправить топливо, добавить воздушной смеси, проверить и подзарядить аккумуляторы. Инструкции и опыт требовали, чтобы все системы МКС регулярно проверялись и обслуживались, в особенности средства спасения. Когда он закончит со скафандрами, то ему* наверное, придется прогнать тестовую программу и у спускаемого спасательного аппарата, или, как его называют русские, «фары». Аппарат действительно внешне напоминает автомобильную фару. После многочисленных экспериментов, тренировочных и реальных спусков, прогонов в аэродинамической трубе, споров и километров расчетов и выкладок оказалось, что эта форма наиболее устойчива при спуске с орбиты. Пьер припомнил, что первые спускаемые аппараты русских «Восток» были шарообразной формы, но практика, как всегда, внесла свои коррективы.

В динамиках зашипело.

– Говорит ЦУП. Погодин. Докладываю данные телеметрии. Скорость падения уменьшилась почти наполовину. С учетом расчетного времени подлета грузовика «Прогресс», через.49 часов МКС окажется на орбите на высоте 225 километров, что вполне приемлемо для нормальной штатной стыковки. Подготовка «Прогресса» проходит в ускоренном режиме. Эй, господа руководители полета и ученые, продолжаем ли мы готовить «Клипер» и «Констеллейшн»?

– Пока не будет полной ясности, я бы продолжил подготовку «Клипера»… да и американского «Констеллейшн», – проговорил Царев из далекого Плесецка. – Я, например, планирую заправить «Клипер», поставить на носитель и загнать эту этажерку в подходящий по размерам ангар. По крайней мере три-четыре дня мы сможем поддерживать всю систему в полной готовности к взлету. Стив, а как у тебя? – перевел он разговор на Хьюстон.

– Как, как… Иван, будто ты не знаешь! Если я подготовлю «Констеллейшн» к запуску, я не смогу держать его на стартовом столе более полутора… ну, ладно – двух суток! Это максимум по технике безопасности! Потом мне придется сливать окислитель, проверять аккумуляторы, перепрограммировать… Да что я тебе объясняю! Я могу подготовить аппарат через шестьдесят… семь часов, но я должен быть уверен, что старт будет дан! Иначе меня и представители Белого дома, и конгрессмены, и мои собственные инженеры-заправщики, и стартовики поедом съедят. Предлагаю вот что: мы готовим «Констеллейшн» к запуску на мысе Канаверал по почти полной программе, кроме заправки окислителем. Шаттл будет находиться на старте столько, сколько позволит погода и аккумуляторы; сама заправка будет произведена в случае необходимости на старте и займет около пятнадцати часов. Ничего лучше я придумать не могу, черт возьми!

– Не кипятись, Стив. Мне твое предложение нравится, – откликнулся Царев. – Что мы имеем в сухом остатке? Первое – запускаем «Прогресс». Если все проходит в штатном режиме, то ни «Клипер», ни «Констеллейшн» не понадобятся и будут сняты с дежурства. Второе – в случае сбоя со стыковкой «Прогресса», командуем запуск «Клипера», который будет иметь две задачи: дозаправку МКС для корректировки орбиты, а в случае невозможности выполнить это и критически низкой орбиты станции – прием на борт экипажа и его доставку на Землю.

– Понятно, – проворчал с экрана Стив Варсон. – И если «Клипер» не выполнит своего задания, то на авансцену выступает «Констеллейшн», так?

– Как догадался, Стив?

– Брось эти шуточки, Иван! Не время!

– Действительно, господин Царев, давайте будем серьезны! – _ч влез в разговор Сертиз. – Вы предложили, на мой взгляд, оптимальный план разрешения создавшейся аварийной ситуации. Трехступенчатая система страховки – «Прогресс», «Клипер», «Констеллейшн» – должна сработать в любом случае…

– Если не вмешается другая сила, – донеслось с МКС.

– Какая сила, Алексей? – удивился Погодин.

– Вы же видели фото, что удивляетесь?! Я практически уверен, что в околоземном пространстве находится космический аппарат чужих, да это и не только мое мнение, это мнение всего экипажа. Мы предлагаем назвать его условно… Гость. К сожалению, контакт получился, мягко говоря, холодный. У нас вот какое предложение: необходимо немедленно, повторяю – немедленно, организовать круглосуточное наблюдение за околоземным пространством с помощью всех имеющихся у нас средств: оптики, радиотелескопов, радаров…

– Вы кого имеете в виду? Участников проекта «Орион»? Спонсоров МКС? – подал голос Ванхаймер.

– Нет! Всех, кто имеет в своем распоряжении подобную технику! Оповестите все обсерватории и радиоастрономические обсерватории мира, все радиолокационные военные станции слежения, поднимите в воздух на постоянное дежурство комплексы АВАКС и их аналоги. Мы тоже на МКС удвоим усилия по сканированию атмосферы. Господи, даже астрономы-любители могут помочь!

– Стоп-стоп-стоп! – вмешался в разговор генерал Кремен-цов. – Как это, поднять в воздух на дежурство, приказать РЛС сканировать небо? Здесь вам не песочница в детском саду! Я не могу дать такой приказ без согласования с Генштабом!

– Полностью согласен с генералом! – тут же поддержал Кременцова полковник Рейли. – Смею добавить, что здесь пахнет не согласованием с Генштабом, а многосторонними переговорами ядерных держав для выработки единой позиции. Может быть, в рамках ООН?

– Полковник, пока вы с генералом будете согласовывать и переговариваться в многостороннем формате, рак свистнет!

– Что?.. Кто свистнет? – Рейли растерялся.

– Это значит, долго будете переговариваться, до морковкиного… это, как его… а ну вас! – в сердцах плюнул Богатырев.

– Господа офицеры, а ведь экипаж прав– дорога каждая минута, – подал голос полковник Блан. – Может, пока наука и астронавты обмениваются мнениями, мы с вами организуем свою – армейскую – видеоконференцию?

Кременцов и Рейли согласно кивнули, и вся троица быстро покинула основной контрольный зал ЦУПа.

Глава 3. Воздушный старт

08 мая 20… года, 22 часа 50 минут.

Шлюз Колле, кантон Женева,

Швейцария

– Алло! Дени?

– Да-да, Ашот, это я! Надеюсь, у тебя есть новости для меня? – Армон искренне обрадовался звонку.

– Не знаю, с чего начать, Дени. Все не так просто. Но слушай. Сегодня около 19 часов по Гринвичу на станции МКС…

Дени внимательно слушал своего коллегу по научному цеху и вдруг вспомнил, как впервые встретился с ним на одной научной конференции в Париже лет шесть назад. Их познакомил ответственный секретарь конференции, и они быстро нашли общий язык. Веселый и общительный Ашот Арутюнян ему откровенно импонировал. Это был еще молодой человек около сорока, с очень светлыми, почти седыми волосами, что было не совсем обычно для армянина. Они невольно обменялись любезностями. Астрофизик Ашот с удивлением узнал, что Армон довольно неплохо подкован в его дисциплине: читал и Карла Сагана[33] и Шкловского[34] и Хокинга[35]. Знаком был и с работами Амбарцумяна[36]. Физик Армон был со своей стороны приятно удивлен серьезной подготовленностью астрофизика в вопросах теоретической и прикладной физики, электромагнетизма, а главное – его знаниями исследований и экспериментов Теслы. За разговором они и сами не заметили, как оказались в небольшом парижском ресторанчике на улице Сент-Оноре неподалеку от Лувра. Быстро сделав заказ гарсону, они продолжили увлеченный разговор. Ашот оказался потрясающим популяризатором и рассказчиком. О самых запутанных и сложных для понимания космогонических идеях, топологических многомерных матрицах виртуальных пространств, о конечности бесконечной Вселенной и многом другом загадочном, мрачном, подчас пугающем и непонятном он рассказывал так просто и интересно, что Армон его спросил, не пишет ли он научно-популярные статьи или книги. На это Ашот рассмеялся и сказал, что еще на научные статьи у него иногда находится время, а на такие вещи, как книги, – нет. «Ведь иногда хочется и элементарно отдохнуть, съездить куда-нибудь, окунуться в море, пропустить пару-другую бутылочек пива, черт возьми!» – полушутя-полусерьезно закончил он.

Позже, уже далеко за полночь, они сидели в небольшом номере гостиницы, которую устроители конгресса сняли на время форума, и, наполнив стаканы виски и льдом, продолжали интересную для обоих беседу. Когда Армон подробно изложил Ашоту все факты, связанные с таинственными экспериментами Теслы, армянин догадался, над чем работает англичанин, и обещал, в случае обращений, непременно помогать. «Мне тоже небезразлично, можно ли передавать энергию без проводов!» – подкрепил он тогда свое обещание.

После этой встречи в Париже, Дени и Ашот частенько звонили друг другу и иногда встречались на научных симпозиумах. Ашот не забыл своего обещания и при обращении Дени всегда старался ему помочь, и небезуспешно. Его подсказки были точны и предметны. Комментарии Ашота если не вели Дени сразу же к решению задачи, то неизменно указывали на какой-либо момент, который он сам упустил из виду, но который не ускользнул от взора способного глобально мыслить астрофизика. Сейчас же Дени нужна была помощь совсем другого рода. Он рассчитывал на то, что незаурядный научный авторитет и наличие огромного количества связей в самых разных кругах помогут Арутюняну осуществить задуманное сканирование неба.

– …в общем, станцию «притормозили», но исправить положение они смогут только после прибытия грузовика через примерно двое суток. Мне удалось заполучить несколько фото, сделанных Грэгсоном, пересылаю их тебе. Далее. Заметно активизировалась деятельность военно-космических станций оповещения и слежения за космосом. Американцы зашебаршились на своих базах на Аляске и Скандинавии, у русских в повышенную боевую готовность переведены Габалинская РЛС «Дарьял» и оптико-электронный узел «Нурек» программы «Окно». В состав персонала комплекса «Нурек» входят несколько научных сотрудников, один из них мне и шепнул на ухо, что уже несколько дней онц периодически наблюдают необъяснимые возмущения в атмосфере. Судя по всему, это то, что тебя интересует. Но, Дени, локализовать этот объект почти невозможно: он передвигается на первый взгляд бессистемно и фантастически быстро. Вычислить алгоритм его движения пока никто не смог. Вот коротко, что мне удалось узнать. Вопросы, Дени?

– Ашот, а не может быть такого, что станцию сбили с орбиты именно…

– Электрическим разрядом? Ты это хотел сказать?

– Ашот, ты все хватаешь на лету.

– Очень похоже, Дени, очень.

– Ашот, извини меня, но ты нужен здесь! Как быстро сможешь добраться до Женевы?

– Эй! He так быстро! Ты уверен, что мое присутствие в Женеве продуктивнее отсутствия в Ереване?

– Абсолютно, Ашот. Я, Дюмон и еще несколько известных тебе личностей ждут тебя для проведения… гм, как это назвать… вселенского опыта.

– Ты меня заинтриговал. Но имей в виду, заказ билетов, вычисление пересадок…

– Ашот, ни о чем не беспокойся. Когда ты готов вылететь?

– Через полчаса.

– Диктуй данные твоего паспорта. Все билеты и визы будут ждать тебя в аэропортах. Просто поезжай в аэропорт и на стойке регистрации показывай паспорт. До скорой встречи!

Дени развернулся в кресле и нажал на тумблер панели управления:

– Вогана мне, побыстрее!

Спустя минуту в динамиках раздался голос полковника:

– Воган слушает!

– Полковник, дайте указание своим людям обеспечить оплату проезда, билеты и визы профессору Арутюняну, вылетающему ближайшим рейсом из Еревана в Женеву. Просил бы также обеспечить ему прикрытие в пунктах пересадок, на всякий случай. Данные паспорта высылаю вам сейчас же!

– Понял. Хорошо. Профессор, вы полностью уверены, что это нужно?

– Да, Воган!

Открылась тяжелая металлическая дверь, и в помещение протиснулся «хиппи» со своим чемоданчиком:

– Разрешите?..

– Заходи, заходи! С чем пожаловал?

– Да вот, покопался в той хрени, которую мне дали…

– Ну и?..

– Судя по всему, это прибор для передачи энергии на расстоянии. Принцип я пока до конца не понял.

– От какого источника энергии работает сам «гобой»?

– А вот здесь – сюрприз! «Гобой» собран с применением бериллиевых сплавов, способных выдерживать колоссальную температуру. Та батарейка, что была в нем, рассчитана на десять-пятнадцать выстрелов мощностью до трех-пяти мегаватт каждый. Похоже, что можно использовать и всю мощность для одного выстрела. Но это еще не все. Я не вижу никаких препятствий для присоединения этого «гобоя» к источнику энергии тераваттной мощности. Конструкция выдержит. Уверен. Схему подсоединения я уже разработал. Сделать ее – несколько часов, при наличии материалов. Если, конечно, ваша контора осилит покупку таких составляющих…

– Пиши список, прямо сейчас, и передай его Дюмону. Все? Или есть что-то еще?

– Нет.

– Тогда – бегом!!!

Видимо, впервые в жизни хиппи осознал, что принимает участие не просто в каком-то конкурсе изобретателей и фантазеров, а в реальных, земных событиях, где живут и побеждают, проигрывают и умирают по-настоящему. Он развернулся и ринулся вон из помещения. Зацепился своей нестираной майкой за торчащий у двери кронштейн, но, продолжив движение, с треском порвал ее и вылетел в коридор, громко грохнув инструментным ящиком о цементный угол…

– Дюмон! – повернувшись к экрану и микрофону, проговорил профессор.

– Да, Дени, слушаю тебя.

– Сейчас к тебе придет наш хиппи, обеспечь, пожалуйста, срочную доставку всех тех материалов, которые он укажет.

– Понял. Что еще?

– Как коллайдер?

– Через десять-двенадцать часов выйдем на проектную мощность.

– Отлично. Скоро сюда прилетит Арутюнян. Помнишь его?

– Конечно. Рад буду с ним пообщаться.

Космонавты не верили своим глазам – на расстоянии трехчетырех километров от МКС на той же высотной орбите материализовался Гость, которого сумел сфотографировать Тони несколько часов назад.

– Я в «Купол»! – прокричал Грэгсон и проворно нырнул в раскрытый межмодульный шлюз.

– Земля! Наблюдаю Гостя 90 градусов по курсу справа! – открытым текстом рявкнул в космос Богатырев.

– Спокойно, мы все видим, – донесся из ЦУПа голос Сер-тиза. – Ничего не предпринимайте. Замрите и наблюдайте.

– Как это – наблюдайте? Обеспечить контакт всеми… – кто-то предусмотрительно отключил микрофон Ванхаймера.

– Что-то мне все это совсем не нравится, совсем… – раздался голос Царева.

09 мая 20… года, 04 часа 45 минут.

Космодром «Плесецк», Россия

Царев отключил свой микрофон и резко повернулся к стоящим за его спиной ученым и техникам космодрома «Плесецк».

– Какова готовность «Клипера»?

– Ну-у… – замялся один из присутствующих, – семь-восемь часов… Если уменьшить этот срок, то…

– Так! Слушать мой приказ! Закончить подготовку «Клипера» в течение часа! Бросить все и заниматься только «Клипером»! Проверить боеготовность челнока: полный боекомплект дляпушек «Электрон», подвесить восемь ракет «Марс».

– Не получится, Иван Петрович, – возразил один из воен-. спецов. – Придется снимать разгонные блоки.

– Что, ни одной не сможем подвесить?

– Две, наверное, сможем.

– Хорошо, пусть две. Майора Григорьева и командира экипажа самолета-носителя немедленно ко мне! Выполнять! Время пошло!

Через десять минут он уже разговаривал с двумя летчиками.

– Ребята. Вряд ли я ошибаюсь, намерения чужих явно враждебны. Чтобы с самого начала «контакта» у них не было иллюзий насчет того, что мы готовы постоять за себя, необходимо срочно вмешаться в события на орбите. Напугать их мы, конечно, сильно не сможем, но, в случае чего, помочь экипажу МКС – да. Вы готовы выполнить эту задачу? Связываться с Кремлем я не буду – беру всю ответственность на себя. Это пусть они со мной связываются.

– Так точно, товарищ директор, готовы! – хором ответили оба пилота.

– Тогда – действуйте!

– Есть! – отрапортовали летчики, отдали честь и, щелкнув каблуками, стремительно вышли из кабинета директора.

Выскочив на улицу, где каждого из них ждал свой «уазик», пилоты остановились и посмотрели друг на друга.

– Андрей, как твой экипаж? – спросил Григорьев.

– Не дрейфь, космос. Доставим на высоту пуска в лучшем виде! – подмигнув ему и шутливо пихнув плечом, ответил командир экипажа «ИЛ-76» МД Андрей Озеров. – Разбегаемся?

– Держи пять! – протянул ему руку Сергей.

Григорьев вскочил в «уазик» и укатил в лабораторно-технический блок – посидеть на унитазе, выпив пару специальных таблеток для освобождения организма от всех шлаков, а потом надевать скафандр. Эта процедура занимала не меньше тридцати минут. Озеров же сломя голову помчался к своему «ИЛу» – подготовка к полету, чтение «молитвы»[37] займет около сорока минут.

Надевая скафандр и автоматически отвечая на вопросы обслуживающих его медиков и технарей, Сергей никак не мог сосредоточиться на одной, но очень важной мысли – что происходит? Почему такая спешка? Ему было известно о событиях на МКС, но о том, что происходило вокруг этих событий, он знал крайне мало.

– …твою мать? Ты в каких облаках витаешь? – Мат одного из техников вернул его к действительности.

– Виноват, замечтался.

– Замечтался… Клапан пять?

– В норме!

– Клапаны шесть и восемь?

– Норма!

Хмурый техник улыбнулся и хлопнул его по плечу:

– Готов! Двигай!

Неуклюже шагая в громоздком скафандре и неся в руке «чемодан» с жизнеобеспечением этой спасательной скорлупы, Сергей наконец осознал, что его миссия необычна, если не сказать больше.

Неожиданно из скупо освещенного пространства возник Царев:

– Сергей, будет, может быть, очень трудно. Но чем сможем, мы поможем. К тому же на МКС Лешка Богатырев, да и американцы с французом вроде не из паникеров, и опыт у них есть. Вы должны справиться! Ну, давай, с Богом!

Сергей подошел к лестнице, которая вела в кабину «Клипера», установленного на «спине» «ИЛа» – предстояло подняться примерно на пятый этаж – такова была высота всего сооружения.

Уже усаживаясь в ложемент пилота, Сергей спросил:

– Андрей, а че здесь стоят под парами «сушки»?

– А, так, почетный эскорт.

– Зачем?

– Не знаю, Петрович приказал. Ладно, хватит болтать! Экипаж, начать подготовку к взлету!

Пока экипаж Озерова вслух читал «молитву», Григорьев, шевеля губами, производил проверку всех систем своего «Клипера-3М». На панели управления все больше и больше светодиодов перекрашивались из красного в желтый, а затем и в зеленый цвет. Сергей почувствовал толчок – «ИЛ» тронулся с места.

– «Полсотни два», готов к взлету? – перешел на сухой официальный тон Озеров.

– «Две сотни пять», готов! – поддержал Григорьев.

Только по приборам Сергей мог определить, что Андрей вырулил на основную ВПП. «Клипер» был закреплен на «ИЛе» таким образом, что визуально наблюдать из кабины взлетную полосу, да и вообще землю, было практически невозможно.

– Я «две сотни пять», прошу разрешить взлет, – прозвучал в наушниках голос Озерова.

– Я «база». «Две сотни пять», взлет разрешаю. Ветер норд-норд-ост семь узлов. Удачи!

– Спасибо! Экипаж, взлетаю.

Пробежав по ВПП более двух километров, «ИЛ» медленно задрал нос и лениво оторвался от бетона. Его позиционные огни стали постепенно уменьшаться и тускнеть в ночном небе. Следом, один за другим, в воздух поднялась пара сопровождающих истребителей «СУ-47 Беркут».

– Сергей, будь готов, через десять минут входим в зону расстыковки на высоте девять и пять, скорость – восемьсот, – голос Андрея звучал спокойно и уверенно. Григорьев познакомился с ним только здесь, в Плесецке, две недели назад и ничего не мог сказать о качествах майора. Однако краем уха слышал, будто Озеров не раз попадал в непростые авиационные передряги и выходил из них с честью. Сейчас от слаженной и синхронной работы Сергея и всего экипажа «ИЛа» под командованием Андрея зависела успешная расстыковка и воздушный старт челнока.

– Андрей, понял тебя. Десятиминутная готовность, – сам себе скомандовал пилот «Клипера» и приступил к подготовке корабля к расстыковке и к запуску двигателей.

Спустя десять минут все были готовы к старту.

– «Две сотни пять», отключаю замки!

– «Полсотни два», отключение прошло! Есть расстыковка! Снижаюсь!

Это был самый опасный момент воздушного старта. В связи с тем, что «Клипер» крепился на «ИЛе» сверху, пилот транспортника должен был быстро, но очень аккуратно, сразу после расстыковки, уйти вниз и в сторону. При этом надо было подбирать газ, чтобы отстать от челнока и не задеть его огромным килем.

– «Полсотни два», мы отвалили. «Беркуты» тоже.

– Понял тебя, «две сотни пять». Даю форсаж! Счастливо!

– Удачи тебе!

Даже в разреженном воздухе на почти десятикилометровой высоте ожившие двигатели «Клипера» и два ускорителя завыли просто оглушительно. Еле заметный силуэт корабля, начавший было клевать носом, дернулся, перешел в горизонтальный полет и стал быстро удаляться, забирая все выше и выше, туда, где светились яркие холодные полярные звезды.

Транспортник начал плавный разворот для возвращения на базу – даже если что и случится, не дай Бог, с «Клипером», помочь он ничем не сможет. «Беркуты» тоже развернулись, качнули своими странными, загнутыми вперед крыльями, прощаясь, и стремительно исчезли во тьме неба. Керосин уже был на исходе, и им придется садиться на ближайшую базу ВВС.

Все системы «Клипера» работали нормально. Бустеры «Мезон» выполнили свою задачу и отстрелились. Корабль набрал необходимую орбитальную скорость, стабилизировался и начал сближение с удивительной парочкой – МКС и НЛО.

Сквозь лобовые стекла фонаря кабины на Григорьева медленно наплывала самая фантастическая картина, которую он когда-либо в жизни видел.

Глава 4. Орбитальный «сход-развал»

09 мая 20… года, 09 часов 10 минут.

Шлюз Колле, Швейцария

В дверь постучали.

– Войдите! – откликнулся Дени.

Тяжелая металлическая створка приоткрылась и пропустила уставшего, голодного и немного растерянного армянина.

– Ашот!

– Дени!

Друзья обнялись.

– Ты голоден? Сейчас перекусишь здесь. Тебе принесут. Извини, но времени нет. – Он повернулся к пульту: – Ален! Бери хиппи и дуй ко мне. Здесь Ашот.

– Понял, сейчас будем.

В комнату постучали, и вошел техник из обслуживающего персонала ЦЕРНа. В руках он держал небольшой поднос, на котором в одноразовой посуде угадывалась лазанья, салаты, фрукты и бутылка Перье. Поставив снедь на стол, техник бесшумно удалился.

– Ашот, ты давай налегай на еду, а я тебя введу в курс дела. Значит, так. О моих разработках ты знаешь. И мне удалось…

Астрофизик жевал и слушал поразительный рассказ друга. Все, что он слышал, с трудом укладывалось в голове: все эти НЛО, «гобои», мгновенно перемещающиеся чужие, американцы, еще кто-то и еще что-то.

В комнату ворвались Ален и хиппи и плюхнулись на стулья.

– Таким образом, – заключил Дени, – мы потеряли наш СИТ, но случайно заполучили «гобой» и более-менее разобрались в нем. Чужие нас вряд ли оставят в покое – секрет «гобоя» еще можно скрыть или уничтожить вместе с нами. Крупные игроки, те, которые нанимали Брэндона, американцев и других, проиграли уже потому, что принцип СИТ выходит из секретной зоны и становится, но еще не стал, достоянием всех. – В комнату заглянул Воган. – Заходите, полковник. Знакомьтесь – профессор Арутюнян.

Воган и Ашот пожали руки.

– Я заканчиваю. Считаю, что чужие, а может быть и еще кто-то, предпримут попытку завладеть своим «гобоем» и уничтожить носителей информации. Поэтому нам надо нанести упреждающий удар.

От этих слов брови полковника поползли на лоб.

– Профессор, какой удар, чем? У вас что, есть в загашнике космическая рогатка, стреляющая астероидами?

– Нет, полковник. Бить будем их же оружием, но уже усовершенствованным нами! А профессор Арутюнян будет, если хотите, «наводчиком» у нашей пушки.

– Каким еще наводчиком? – в свою очередь оторопел Ашот.

– А мы дадим вам космический оптический прицел к рогатке, – улыбаясь, добил армянина Ален.

– Да вы что, сговорились, что ли?! Объясните все толком немедленно! – рассвирепел начальник Генштаба Швейцарии.

В динамиках зашуршало:

– Профессор Армон, вы просили докладывать обо всех значимых ЧП на Земле и в космосе…

– Да. Что случилось?

– Похоже, НЛО сбил орбитальную станцию МКС.

Воцарилось молчание. Первым пришел в себя полковник:

– Это Воган! Подробности?

– Полковник, пока мало что известно. Вроде НЛО не стрелял, а просто протаранил станцию и расколол ее надвое.

– Экипаж?

– Нет информации…

– Полковник, срочно прикажите вашим людям доставить исех нас вместе с «гобоем» на обсерваторию Ля Барилетт. Мы их предупредим о приезде, – повернулся к Вогану Дени.

– Это вроде где-то рядом?

– Да, полковник, километров пятнадцать.

В проеме двери показалась тусклая физиономия Брэндона – он сильно переживал потерю друга.

– Брэндон! – окликнул его Дени. – Давай с нами!

– Конечно, профессор! – просветлел ирландец и побежал собираться.

Дени обернулся и взглянул на Дюмона:

– Ален, тебе придется остаться и контролировать выход коллайдера на рабочую мощность. После мы свяжемся и решим вопрос о передаче энергии на обсерваторию. Надеюсь, ее оборудование выдержит.

Через час у шлюза Колле собралась целая колонна: три армейских грузовика, в которых сидели ученые и были погружены различные ящики и контейнеры, джип «Ламборгини» Вогана и две бронемашины «Пиранья», битком набитые до зубов вооруженными гвардейцами. За погрузкой пришла проследить и Джоди Циммерманн.

– Все готовы? – садясь в джип, обернулся полковник. – Тогда вперед!

Военно-научная колонна покатилась на северо-восток, в сторону отрогов гор Юра, туда, где на высоте 1528 метров гармонично встроилась в великолепный пейзаж швейцарская обсерватория Ля Барилетт.

09 мая 20… года, 11 часов 15 минут по Гринвичу.

Околоземная орбита, высота 289 километров.

Многоразовый космический корабль «Клипер»

НЛО, протаранив МКС, мгновенно переместился на восемьдесят километров в сторону и замер на этом удалении. Визуально наблюдать его было практически невозможно, но на дисплее радара засветка была. Собственно говоря, корабль чужих протаранил МКС своим защитным полем, а не корпусом, это и в иллюминатор было видно, и на видеозаписи потом. Но сейчас некогда было особо следить за действиями чужих и рассуждать о защитных полях – надо было спасать экипаж развалившейся надвое станции.

С большим трудом Сергею и ЦУПу удалось связаться с МКС. Информация Богатырева была неутешительна: половина солнечных батарей уничтожена, от сильного толчка в одном из модулей взорвался кислородный баллон и разгерметизировал отсек. Пришлось срочно задраивать переходной шлюз. Серьезно ранен Грэгсон – он без сознания. Счастье, что хоть трое из космонавтов оказались в момент удара в одной части станции. Хуже другое: Пьер остался один на меньшей, отвалившейся.

– Сергей, – хрипел и потрескивал в наушниках голос Богатырева, – одна спасательная капсула осталась на оторванной части, другая, та, что рядом, не отвечает на автотестирование. Придется ее расстыковывать вручную. Пьер сообщил, что его фара в полной исправности. ЦУП, можем ли мы, надев скафандры, переправиться на осколок Пьера?

– Алексей, вряд ли это возможно, с учетом состояния Тони и того, что две части все дальше и дальше уходят друг от друга…

– Алексей, – вмешался Царев, – предлагаю следующий алгоритм действий: ты, Ронни и Тони переходите из своей части станции на борт «Клипера». Пьер делает то же самое чуть позже.

– Это невозможно, господин Царев, – сквозь сильные помехи послышался голос Пьера. – У меня нет здесь ни скафандра, ни исправной шлюзовой камеры.

– А спасательный высотный костюм есть? – это прорезался из Хьюстона Стив Варсон.

– Сейчас посмотрю, в модуле «Спектр» должен быть.

– Пьер! «Куру» на связи! В модуле «Спектр» высотный костюм есть. Предлагаем тебе постараться самостоятельно его надеть, перейти в спасательную капсулу и одному совершить спуск на Землю. А уж получится он плавным или баллистическим – посмотрим… В любом случае мы поможем с пилотированием.

– Стойте, а как же Алекс, Ронни и Тони? – возмущенно спросил Пьер.

– Они перейдут в «Клипер», у них и скафандры и шлюз есть.

– Согласен с таким планом, – донеслось из Хьюстона.

– Да, наверное, это оптимальный вариант, – согласился из ЦУПа Погодин. – И Сертиз и Ванхаймер тоже его поддерживают.

– Пьер, это говорит Янник Блан.

– Приветствую вас, мой полковник! – откликнулся француз.

– Пьер, предложение, которое ты сейчас услышал, дельное и, похоже, единственно верное. Я как представитель генштаба Франции и Аэроспасьяль его поддерживаю. Предлагаю тебе согласиться на него.

Возникла пауза.

– Пьер, это Богатырев. Все верно, соглашайся, другого пути нет.

– Хорошо, я готов. Диктуйте мне мои действия, – прошелестело в динамиках.

– Так, Алексей, пока мы переведем Пьера на запасную частоту и будем ему подсказывать. Вам же необходимо прямо сейчас надеть пустотный скафандр на Тони…

Спустя сорок минут из люка МКС вывинтился Ронни, закрепился и нырнул в люк по пояс, доставая бесчувственное тело Тони. Спустя еще двадцать минут над комингсом показался шлем Богатырева. Все трое были одеты в скафандры «Орлан», так как в других практически кончился кислород, а дозаправить они не успели. Реактивных ранцев у них не было, но они захватили пиропатроны. Скрепившись друг с другом и одним фалом со станцией, Ронни и Алексей завертели головами, стараясь найти позицию «Клипера», который Должен был находиться в ста метрах.

– Включаю посадочные огни, – крикнул им Сергей.

– Ага, вижу! – откликнулся Ронни.

Аккуратно поддерживая Тони, они выстрелили несколько пиропатронов и медленно поплыли в сторону «Клипера». За ними неспешно разматывался закрепленный на комингсе люка страховочный фал. Через три минуты они достигли «Клипера», и Ронни, ловко извернувшись, умудрился закрепить фал прямо рядом с люком шлюзовой камеры.

– Сергей, открывай, гости! – невесело усмехнулся Алексей, отстегивая фал, соединявший всю троицу с МКС.

Бережно запустив в люк Тони, Ронни тоже следом влез в кессон челнока. Спустя пятьдесят минут Григорьев отрапортовал:

– Экипаж МКС на борту «Клипера». Все в порядке. Состояние Грэгсона стабильное.

– «Клипер»! Теперь подойдите поближе к Пьеру, он скоро будет готов стартовать.

– Есть подойти к Пьеру!

«Сидя» в центральном ложементе, Сергей заработал джойстиками управления двигателями. «Клипер» стал медленно разворачиваться носом к постепенно удаляющейся части МКС, где находился Барсак. Ронни и Алексей расположились в креслах справа и слева От центрального ложемента командира, чуть позади. Алексей – в кресле второго пилота, Ронни – штурмана бортинженера. Вскоре они приблизились к слегка кувыркающемуся обломку МКС.

– Пьер, это «Клипер», как у тебя дела?

– Да вот, учусь одеваться сам, – довольно спокойным голосом ответил Пьер, пыхтя и сопя, влезая в высотный скафандр. – Сейчас, ребята, еще две минуты, и я буду готов.

– Не спеши. Время есть, запас высоты и кислород тоже, – подбодрили из ЦУПа.

– Все, готов! Перехожу в капсулу!

В динамиках послышались возня и тяжелое дыхание.

– Перебрался, задраиваюсь!

– Пьер, теперь слушай меня, – сухо проговорил Погодин. – Проверь герметичность люка… Хорошо, закрой шлем… хорошо… проверь ремни безопасности… Давление… Теперь проверяем…

Все это время «Клипер» висел рядом с обломком. Наконец экипаж услышал:

– Ну, Пьер, с Богом. Автоматика сама все сделает, а если придется перейти на ручное – ты прошел спецтренажер и, надеюсь, не забыл принцип управления фарой. Подожди… Если ты расстыкуешься через двадцать одну минуту, то предположительное место посадки будет Франция. Устроит?

– Хорошо бы на Елисейские поля, а еще лучше – на крышу «Мулен Ружа»! – взбодрился Пьер.

– Тогда включаю обратный отсчет! Полковник Блан, предупредите ваши спасательные службы!

– …три, два, один, расстыковка!

Экипаж «Клипера» мог наблюдать, как спасательная капсула – фара – медленно отделилась от станции. После того как она отошла на расстояние в несколько десятков метров, у нее заработали маневровые двигатели, которые переориентировали фару, а затем направили вниз. Создавалось полное ощущение, что капсула не снижается, а падает на Землю. Причем все быстрееи быстрее.

– Командир, – обратился к Сергею Ронни. – Корабль чужих начал снижение параллельно фаре.

После секундного раздумья Григорьев запросил ЦУП:

– Разрешите параллельное снижение?

– Будьте предельно осторожны… Разрешаю.

Глаза 5. Линия Мажино

09 мая 20… года, 11 часов 00 минут.

Обсерватория Ля Барилетт.

Кантон Женева, Швейцария

Обсерватория примостилась на полуторакилометровой горе, густо поросшей лесом, с единственной довольно узкой спиральной дорогой, ведущей к вершине. Кроме самого сферического купола здесь же располагалось несколько небольших вспомогательных построек – жилой дом, электроподстанция, котельная, будка КПП на въезде, радиостанция с двадцатиметровой антенной, старый, вросший в землю бетонный бункер с капониром времен, видимо, Первой мировой войны и роскошная кирпичная будка местного любимца Треша – огромного флегматичного сенбернара. Чуть в стороне белела шестиметровая тарелка спутниковой связи. Вид отсюда открывался оглушительный – озеро Леман, сверкающий Монблан, как на ладони гряда высочайших альпийских вершин в дымчатом горизонте.

В главном зале обсерватории, наверное, впервые за все время гс существования происходила такая суета и шум. Сооружались какие-то рампы, коммуниковались компьютеры…

– И все-таки, профессор, что вы задумали? – не отставал от Дени Воган.

– Полковник, вкратце: мы немного переделали «гобой», повысили многократно его мощность, сейчас синхронизируем его г телескопом, который будет играть роль оптического прицела, и, когда корабль чужих попадет в прицел, выстрелим, используя нею мощность коллайдера. Это несколько сот мегаватт как минимум! Да, кстати, коллайдер!

Дени подбежал к компьютеру и по «скайпу» связался с Аленом.

– Ален, как дела?

– Вышли на проектную мощность, готовы к началу эксперимента.

– Ален, ты помнишь, мы с тобой вместе смотрели схему подъемных ЛЭП коллайдера и окружающих сооружений, включая обсерваторию? Так вот, одна из мощных силовых линий вела именно к обсерватории.

– Да, Дени, припоминаю… Причем она никак не была связана с коллайдером. Схему подземных электрокоммуникаций мне, немедленно! – крикнул Ален кому-то из своих коллег.

К Дени подошел Арутюнян:

– Что-то новое?

– Ашот, а не могут ли здесь находиться мощные электрические накопители?

– Откуда? Да и зачем?

Дени поискал глазами директора обсерватории:

– Альбер!

К ним подошел пожилой человек в белом халате с добродушным улыбчивым лицом.

– Дени?

– Альбер, а если предположить, что в обсерватории находятся, мощные электронакопители, где они реально могут разместиться?

– Дени, это фантазии. Нет. здесь никаких накопителей. Да что мне тебе объяснять! Ты сам знаешь, что подобные накопители, если бы они существовали, занимали бы место не с чемодан размером…

– Дорогой Альбер, я все понимаю, но спрашиваю не из праздного любопытства, ведь ведут же сюда электрокабели толщиной с ногу Шварценеггера! Куда ведут, зачем?

Альбер Труман, директор обсерватории, задумался, отошел в сторону и присел на ящик, коих во множестве лежало на полу обсерваторной площадки.

– Вот! Дени! – заорал Ален по «скайпу». – Кабель проходит в стороне от Колле, но совсем рядом со шлюзом Босси, и, судя по схеме, имеет модули подключения!

– Ален, немедленно найдите это место, немедленно!

– Дени, в последний раз я полностью инспектировал все свое хозяйство лет двадцать назад. Тогда же приказал заварить намертво дверь в старинный бункер, который торчит здесь испокон века и весь зарос мхом, – вернулся к ним задумчивый Альбер.

– А ты туда заходил?

– Конечно, но там два помещения, а дальше – завал, и ничего нет…

– Полковник! Пойдемте со мной! Эй, здесь есть сварщик с аппаратом?

– Да! – послышалось почти из-под купола обсерватории.

– Будьте готовы, вы можете нам понадобиться! Ашот, Альбер, вы знаете, что делать.

Дени, Воган и Брэндон выскочили на улицу и помчались к старому бункеру. Брэндон слегка поотстал – он тащил на плече огромное кайло. Подбежав к вросшему в землю реликту первой мировой, все трое остановились – стало ясно, что без земляных работ не обойтись. Дверь бункера на треть была засыпана плотно утоптанной землей.

– Блин! – вырвалось у Вогана. – Здесь работы до…

– Гранаты есть? – деловито осведомился Брэндон, отбрасывая ненужное кайло.

Полковник мгновенно поднес к лицу рацию:

– Диц, гранаты к бункеру. Быстро!

У них было несколько минут, и, пока Брэндон копошился у двери, готовя ее к подрыву, Дени обошел бетонный ДОТ.

Да, действительно, угадывалось что-то похожее на капонир долговременной огневой точки: бетонные плиты были подогнаны друг к другу под небольшими углами для облегчения рикошета снарядов, попавших в ДОТ, и имелось забитое землей отверстие, нет, не отверстие – бойница для орудия. На железной двери когда-то что-то было написано, но теперь разобрать это ()ЫЛО невозможно. Единственное, что смотрелось современно в сооружении, так это следы от аргонной сварки по периметру всей железной двери. Если это действительно ДОТ, то…

– Полковник!

– Да? – откликнулся Воган.

– Что это за сооружение?

– ДОТ, профессор, никаких сомнений.

– А что, ДОТ так и строится – вырыл яму, закрыл бетоном и поставил внутри пушку? И все?

– Нет, конечно. Любой ДОТ – это целая система оборонительных сооружений. Кроме орудийного каземата должны быть, как минимум: бункер для боеприпасов, скрытые наблюдательные пункты, пулеметные казематы, бытовые, тайный выход, – четко отрапортовал Воган.

– Спасибо. Исчерпывающе.

Подбежал Диц с забинтованной головой и с ним гвардеец с ящиком.

– Мой полковник, мы доставили не только гранаты, но и пластит и детонаторы на всякий случай!

– Хорошо! Гвардеец, помоги… э-э… Брэндону.

– Есть! – Гвардеец грохнул ящик с взрывчаткой у двери, где орудовал Брэндон. Тот неодобрительно взглянул на молодое лицо парня.

– Легче! Взрываем только дверь, сами еще поживем.

Когда пыль от взрыва рассеялась, они поднялись с травы и подошли к бункеру, Брэндон оказался мастером своего дела – дверь отсутствовала, а из проема на них смотрел слепыми глазами мрак подземелья.

– Фонари есть, Воган?

– Конечно.

– Ну, тогда пошли, – выдохнул Дени и спрыгнул внутрь ДОТа. Пушки здесь никакой не было, помещение было практически пустым, за исключением нескольких полусгнивших ящиков вдоль стен. Пошарив по стенам фонариком, он нашел дверь. К ней уже подошел Брэндон, осмотрел и крикнул:

– Гвардия! Давай сюда кайло!

– Не ори, несу уже, – ответил скорпионовец, спрыгивая на пол ДОТа.

Он подошел к двери, примерился и двумя точными ударами сбил ржавый замок вместе с толстенными проушинами. Вся группа, посвечивая фонариками, осторожно втянулась во второе помещение. Эта комната тоже была почти пуста – валялось лишь несколько разбитых ящиков и мешок с сухим цементом, теперь превратившимся в камень. Следующая дверь была открыта, и Дени с Брэндоном вошли в нее. Отсюда начинался коридор, уходивший направо и налево и слегка вниз. Высота потолка коридора была очень мала – можно было поднять руку и коснуться влажного бетона. Посветив фонарями влево, они сразу обнаружили то, о чем говорил Альбер, – метрах в десяти громоздился завал до самого потолка. Пройдя по коридору направо, они через двадцать пять метров уперлись в крохотное помещение – наблюдательный пункт и место для снайпера, как пояснил Воган. Только вот наблюдать и стрелять было неоткуда – все сооружение, видимо, было засыпано землей уже много лет назад. Снаружи не пробивалось ни единого луча света.

– Брэндон, ты можешь что-то сделать с завалом? – спросил Дени.

Брэндон пожал плечами и направился к обвалившейся части коридора. Минут пять он буквально ползал по обрушению, совал в разные места черенок от лопаты, несколько раз зачем-то крик-йул. Потом взял пластид и рассовал брикеты одному ему известным способом.

– Все, выходим.

Группа быстро вылезла из бункера и отошла метров на десять.

– Гарантии дать не могу, но, похоже, под завалом люк вниз. Я попробую его очистить, не повредив… попробую. Ложись!

Вся подземная экспедиция бросилась на землю, и спустя несколько секунд раздался глухой взрыв.

Первым в ДОТ сунулся Воган, отпрянул, остановив всех жестом руки, и прокричал:

– Диц, противогазы сюда!

Дело было в том, что поднявшаяся пыль не скоро уляжется, а времени – в обрез.

Уже через несколько минут вся группа в противогазах опять спустилась в ДОТ. Каково же было их удивление, когда они на месте завала сквозь туман неосевшего цемента и кирпичной крошки, увидели слегка выгнутый металлический люк в полу. Поган, Брэндон, Диц и скорпионовец вчетвером с огромным трудом приподняли за скобы и откинули крышку. Снизу пахнуло сыростью, даже через фильтры противогазов чувствовалась затхлость воздуха. Вниз вела простая металлическая лестница.

Первым начал спуск скорпионовец – включив налобный фонарь и сняв с предохранителя свой «Бруггер». За ним пошел Дени, потом Брэндон…

– Здесь огромное помещение! – донеслось снизу с легким эхом.

Дени спрыгнул с лестницы и осмотрелся, посвечивая фонариком. Помещение было очень большим – метров пятьдесят на пятьдесят по площади и по высоте метров пятнадцать. Но самое главное – в углах этого подземного ангара стояли четыре гигантских шкафа с трубами, пружинами, изоляционными катушками, и все огромных размеров. У каждого агрегата был свой стенд с приборами и индикаторами. Все было покрыто толстым слоем пыли.

– Вот вам и накопители! – дрогнувшим голосом произнес Дени.

– Господи, чье это? Кто это сделал? – враз охрип Воган.

– Да какая сейчас разница! Полковник, прошу вас, обеспечьте связь отсюда с обсерваторией и шлюзом Колле.

Уже через полчаса в ДОТ были проведены свет и телефонная связь.

– Ален, ну как там у вас?

– Нашли, Дени, нашли! Сейчас подсоединяем сверхмощные контакты и коммутируем нитку с сетью ЦЕРНа.

– Отлично! Сможешь организовать нам срочную доставку – прямо сейчас – электрокабелей сечения…

Работа закипела. Директор обсерватории только качал головой. Он привык к тихим научным будням и совершенно не был готов к такому переполоху, который творился сейчас у него на объекте.

Спустя час на гору взобрались две фуры под прикрытием двух «Пираний» и доставили необходимое оборудование. Из бункера к телескопу протянулись толстенные электрокабели.

В зале телескопа работа подходила к концу. Теперь параллельно тубусу телескопа шли две дополнительные трубы, одна из которых напоминала слегка измененный «гобой» чужих. К станине телескопа, или, вернее, «гобоя», были приварены электрокабели. Ашот сидел в подвесном кресле у основного окуляра телескопа и внимательно всматривался в небо.

Брэндон деловито проверил свой «Узи», потом «Беретту», надел на голову прибор ночного видения и собрался двинуться вдоль расчищенного левого коридора.

– Стой. Куда? – За спиной стоял Диц с «Бруггером» наперевес, чуть дальше него маячил знакомый Брэндону скорпионовец.

– Здесь открытый неизученный участок, лейтенант. Надо проверить.

– Хорошо, пошли вместе.

Втроем, с приборами ночного видения на головах, они двинулись вдоль темного, сырого коридора. Свет провели лишь до бункера с накопителями. Под ногами скрипела бетонная и каменная крошка, местами по стенам стекали струйки воды, а с потолка иногда противно капало за шиворот. Преодолев около пятидесяти метров, Брэндон и гвардейцы подошли к первой двери. Она не была заперта, а только прикрыта. Заглянув в нее, Брэндон понял, что это опять наблюдательный пункт, плюс позиция для стрелка. Диц и скорпионовец огляделись.

– Идем дальше? – спросил Диц.

Брэндон молча повернулся и продолжил движение по коридору. Еще несколько раз им попадались наблюдательные пункты, один раз – казарма с койками и камбузом, а через двести метров коридор раздвоился. Один коридор, тот, что слева, уходил в сторону без уклона, другой – правый – резко шел вниз.

– Я пойду вправо, – сказал Брэндон и направился вдоль коридора.

– Ладно, я – влево. Сержант, ты с ним. Держи связь, – отдал приказ Диц и растворился в темноте.

Скорпионовец, поправив прибор ночного видения и проверив оружие, пошел следом за Брэндоном. Очень скоро он его догнал и пристроился сзади. Так они прошли еще метров восемьдесят. По пути попались еще два наблюдательных пункта, последний из которых оказался пулеметным казематом. Самое удивительное – около узкой амбразуры стоял на закрепленной в полу треноге пулемет. С одной стороны в стене были ниши, в которых стояло несколько коробок с патронами. Правее амбразуры пулеметчика располагалась амбразура наблюдателя-стрелка. Сержант потянул за пучок травы, и, к удивлению обоих, амбразура пропустила свет и оказалась не засыпанной землей. Вторая амбразура также была свободна. Подойдя поближе, они выглянули наружу.

– Отличная позиция, ничего не скажешь. Простреливается весь склон. А когда-то он еще не порос деревьями и укрыться вообще было негде. Этот ДОТ был бы крепким орешком для атакующих, – высказался сержант.

Брэндон посмотрел на него и подошел к пулемету. Сержант тоже приблизился.

– Немецкий МГ-08, образца 1915 года, – пробормотал Брэндон и провел рукой по затворной рамке. На ладони остался масляный след. – Хоть сейчас стреляй!

Любопытства ради они заглянули в несколько патронных коробок. В них, аккуратно переложенные пропитанной маслом бумагой, лежали пулеметные ленты.

– Чудеса, да и только, – пробормотал пораженный сержант. – Здесь совсем рядом, в нескольких километрах в сторону города Гланд, существует открытая для туристов фортификационная линия Променхаус, построенная в тридцатые годы. В народе ее называют «тропинкой Тоблеронов». Противотанковые плиты напоминают по форме наш шоколад «Тоблерон», вот и прозвали. И под Ивердоном, километрах в сорока отсюда, подземный форт Валлорб. Он тоже открыт для посещения. Но почему этот укрепрайон никому не известен?

– Мы многое забываем, – тихо проговорил Брэндон.

Пройдя еще метров тридцать по коридору, они оказались перед небольшой железной дверью, закрытой на проржавевший засов. Брэндон попробовал открыть задвижку, и она подалась с легким хрустящим звуком. Сержант потянул за ручку двери и открыл ее вовнутрь. Проход почти до самого верха был забит плотно слежавшейся землей, а в узкую пустую полоску у самого потолка было видно, что снаружи все густо поросло травой.

– Тайный лаз, – прокомментировал сержант, закрыл дверь и задвинул засов. – Пошли назад.

Проходя мимо пулеметного каземата, Брэндон не удержался и снова зашел в него. В каземате не было темно – свет сквозь две амбразуры худо-бедно, но освещал помещение. Сержант остался в коридоре, что-то разглядывая на потолке.

– Слушайте, а знаете, зачем под потолком вот эти горизонтальные штанги протянуты? – Сержант оказался неплохим знатоком фортификационных сооружений. – Это для перевозки…

– Сержант, тебя как звать-то? – шепотом прервал его Брэндон.

– Юрген, – машинально ответил гвардеец.

– Так вот, Юрген, – по-прежнему шепотом сказал Брэндон, – сейчас нам придется вступить в бой. Связывайся со своим Дицем, только тихо. Там кто-то есть, – и Брэндон рукой махнул на амбразуру.

Сержант мгновенно подскочил к ней и посмотрел наружу. Так и есть – несколько человек в камуфляже и с автоматами крались вверх по склону. Не успел сержант поднять руку с рацией, как из коридора, со стороны тайного лаза, явственно послышалось царапанье металла о металл.

– Откапывают дверь! Черт, они знают этот ДОТ! Кто это? Опять америкосы, мать их? Или…

– Лейтенант! На северном склоне обнаружен противник. Пока видим четырех человек. Скрытно продвигаются к вершине. Они обнаружили тайный лаз ДОТа и откапывают дверь. Судя по всему, этот укрепрайон им хорошо знаком, – прошептал в рацию сержант.

– Понял, иду к вам. Объясните, где вы.

Воган выслушал доклад Дица и сразу начал командовать:

– Первая «Пиранья» – к КПП! Вторая – к северному обрыву. Один пулеметчик и два стрелка – к северному обрыву. Остальным занять круговую оборону.

Подбежав к своему джипу, он сорвал трубку армейской рации:

– База Дюйе! База Дюйе, ответь! Воган на связи!

– Слышу вас, полковник!

– Немедленно поднимайте обе вертушки! Цель – живая сила, квадрат семьдесят пять – шестьдесят, северный склон горы Доль.

– Есть, полковник!

Территория обсерватории резко обезлюдела, даже Треш забрался в свою будку от греха подальше.

Буквально через пятнадцать минут Воган увидел, что со стороны озера к обсерватории приближаются две черные точки – это летели вертолеты «Еврокоптер».

Только полковник собрался навести их на цель, как произошло невероятное – обе боевые машины мгновенно исчезли в ослепительной вспышке взрыва. И почти никаких обломков. Спустя несколько секунд докатился гром взрыва.

– Что там происходит? – удивился сержант, услышав грохот.

И тут же рвануло в конце коридора – нападавшие взорвали дверь тайного лаза. Брэндон перекинул через плечо «Узи», схватил патронный ящик и, достав ленту, начал заправлять ее в пулемет.

– Вода, здесь есть вода? А то заклинит!

Сержант показал ему рукой в угол каземата, где из стены торчал кран, а под ним стояла канистра. Брэндон метнулся в угол и с трудом отвернул вентиль. Тонкой струйкой потекла ржавая вода. Подставив канистру, он вернулся к пулемету. Оглушительно грохнул «Бруггер» сержанта. Это он выпустил короткую очередь в сторону взорванного лаза, прикрываясь железной дверью пулеметного каземата. В ответ раздались очереди из темноты, и пули защелкали по металлу и бетону, рикошетируя и высекая снопы искр.

– Это Диц. Я различаю вас в оптике. Занял позицию в десяти метрах позади вас в районе наблюдательного пункта, – заскрипела рация Юргена.

– Понял, лейтенант. Вступили в бой.

Брэндон наконец справился с лентой и подскочил к канистре. Она набиралась, но медленно. Он не стал ждать, подтащил ее к пулемету, откинул кожух дульного резервуара и вылил туда все, что было. Поставив ее опять под струю, передернул затвор и приник к пулемету. Под ухом опять грохнул автомат сержанта, и тут же его поддержали две короткие очереди лейтенанта. В темноте коридора кто-то надрывно закричал.

Брэндон взялся за удобную револьверную ручку, вложил в плечо приклад и настроил прицельную рамку.

На склоне грохотнул взрыв, и спустя несколько секунд перед изумленным взором Брэндона по склону вниз прокатился дымящийся и разбрызгивающий ошметки огня броневик «Пиранья». Прежде чем скрыться из поля зрения Брэндона, он на секунду замер перед невысоким каменным уступом и медленно перевернулся набок, продолжая валиться вниз. Судя по всему, он слишком близко подобрался к обрыву и подставился под огонь ПТУРа. Больше не размышляя, Брэндон нашел прицелом одну из фигур в камуфляже, которая пряталась за небольшим деревом метрах в ста пятидесяти, и нажал на курок. Весь каземат наполнился невыносимым громом. Выпустив три короткие очереди, он увидел, что ствол дерева расщепило и оно повалилось на землю. Бойца в камуфляже не просматривалось. Если он попал, то бойца должно было просто порвать на куски. Зато одна из пуль противника влетела в соседнюю амбразуру и расплющилась о стену. Брэндон перевел огонь на следующего атакующего. Разворотив в клочья то место, где только что скрывался диверсант, Брэндон с удивлением осознал, что те и не думают отступать. «Они что, были готовы к такому отпору, готовы умереть? – поразился Брэндон. – Кто же они?» Он опять нашел цель и спустил курок. На склоне рухнуло еще одно дерево…

В коридоре тоже грохотало и освещалось вспышками рикошетов пуль. Все опять заволакивала пыль… «Откуда она, здесь ведь сыро», – отстраненно подумал Брэндон…

09 мая 20… года, 13 часов 05 минут.

Постоянное Представительство США

при Отделении ООН и других международных

организациях в Женеве, Швейцария

Энтони Рассел повернулся на стук в свой кабинет и произнес:

– Войдите.

Дверь приоткрылась и впустила Макса Грубера. Сделав несколько шагов, он нерешительно застыл посреди комнаты. Но резидент и не думал предложить ему присесть.

– Они приняли твое идиотское предложение по подключению группы «Сигма».

– Почему идиотское? Я все взвесил…

– Взвесил он! Ты знаешь, что сейчас творится под Нионом, в районе обсерватории? Нет? Ну так поинтересуйся! Почему именно я вам всем должен докладывать о том, что творится под вашим носом, работнички? Там идет настоящий бой с применением бронетехники и авиации. Есть убитые и раненые, уничтожена бронемашина «Пиранья», сбиты два. боевых вертолета «Еврокоптер»… Кораблем чужих сбита орбитальная космическая станция МКС! Шаттл «Констеллейшн» срочно готовится к взлету! Русские на своем «Клипере» уже на орбите! А мы здесь телеграммки пишем в Центр: «Сигму» нам давай. Какая, к едрене фене, «Сигма»?! Происходит черт знает что! Это катастрофа планетарного масштаба! Заварили кашу, долбари из спецназа.

– Я же говорил, что… – попытался встрять Макс.

– Что ты говорил? Что?! Говорят, что Женева – сборище всех шпионов мира. Нет, это сборище непуганых идиотов!

– Шеф, а если спокойнее, что произошло?

Рассел молча подошел к своему столу и, взяв один из листков, протянул его Максу:

– Читай.

Пробежав глазами весь текст, Макс растерянно взглянул на Рассела:

– Шеф, «Сигма» здесь ни при чем. Они еще не долетели, они в воздухе! Я только что связывался с разведкой шестого флота.

– Что? А кто же тогда… – Резидент метнулся к столу и нажал на кнопку. – Немедленно соедините меня с командиром разведки шестого флота. Немедленно! Я жду!

Макс, не спрашивая разрешения, присел на один из стульев.

– Тони, в чем дело, черт возьми? У нас и без тебя дел полон рот! – рявкнули динамики компьютера.

– Полковник, где сейчас группа «Сигма»?

– Блин, я только что все сказал твоему Максу! Вы что там, перепились, что ли?

– Да у нас тут…

– Знаю. Что ты хочешь?

– «Сигму» надо вернуть! Срочно! Будет колоссальный скандал. Вы не понимаете, во что мы ввязались!

– Еще чего захотел, канцелярская крыса! Боевая задача поставлена. Да, условия усложнились, но задача будет выполнена. Будет, понял? Более того, считаю, что в данной ситуации практически все спишется на эту неизвестную группу и чужих, ха! Обеспечьте оговоренную поддержку «Сигме»! Она прибывает… через десять минут! Все!

– Полковник!

Динамики замолчали.

Рассел затравленно взглянул на Макса.

– Что делать? Что?!

– Вы, шеф, делайте что хотите, а я действую по утвержденному плану!

– Я звоню президенту! – закричал Рассел.

– Хоть Папе римскому! – разозлился наконец Грубер и, хлопнув дверью, вышел.

09 мая 20… года, 13 часов 15 минут.

Обсерватория Ля Барилетт.

Кантон Женева, Швейцария

Полковник Воган впервые попал в такую переделку. Бой шел нешуточный: нападавших оказалось не менее десятка, все хорошо вооружены и обучены. Их никак не удавалось сбросить с северного склона. Более того, атакующие смогли захватить часть помещений ДОТа, уничтожили одну «Пиранью». Внизу, в коридорах и казематах, тоже шел упорный бой. Воган поднес к губам рацию:

– Профессор, как вы там?

– Полковник, у нас почти все готово, продержитесь еще с четверть часа!

– Понял! – Полковник поднял свой любимый двадцатичетырехкратный цейсовский морской бинокль и не поверил глазам: над озером, на высоте не более трехсот метров, явно в их сторону летел какой-то объект. Еще один НЛО? Нет, вряд ли. Воздушная поддержка? Но он не запрашивал…

Пока все эти мысли бились в голове Вогана, объект приблизился и сделал плавный разворот над обсерваторией. Теперь стало ясно, что это В-2 «Невидимка». Полковник никак не решался дать команду сбить гостя – а вдруг свои? Черт его знает, что происходит!

Тем временем «Невидимка», отстреливая тепловые ложные цели, сделал еще один разворот, и из него посыпались черные точки – парашютисты. Полковник насчитал семь куполов. Сто семнадцатый опять довернул к озеру и почти на бреющем стал удаляться, продолжая отстреливать ложные теплоцели и разгоняясь. Но не помогло: ослепительная вспышка поглотила бомбардировщик в своей белизне. И опять – почти никаких осколков, только свет и дым да грохот через несколько секунд.

Глубоко вздохнув, полковник Воган вызвал Генштаб и попросил подкрепление.

В дыму и пыли подземелья почти ничего не было видно. Где-то явно начинался пожар. Чему здесь гореть? Брэндон продолжал молотить из пулемета по склону, но не был уверен в том, что попадает по целям. Но даже такой огонь приносил пользу, он не

давал возможности противнику перегруппироваться и вести эффективный ответный огонь. Вдруг пулемет замолчал… Раздосадованный Брэндон опустил руки: забыл залить воду в охлаждающий кожух. Но жаловаться было грех: три коробки патронов отстреляны; Брэндон сорвал с плеча «Узи» и шатнул к двери.

– Юрген, ты здесь?

– Где же еще? – послышалось снизу. Сержант лежал на полу коридора, скрываясь за дырявой железной дверью каземата, висящей на одной погнутой петле и перекрывающей почти весь коридор.

– Надо отходить, сержант. Как Диц?

– Не отвечает уже минут пять.

– Он не менял позицию?

– Нет, он у последнего наблюдательного пункта!

– Тогда прикрой меня – я туда!

Когда заработал автомат Юргена, Брэндон со всех ног бросился вверх по коридору, туда, откуда они не так давно пришли. Почти упав у открытой двери наблюдательного пункта, он увидел на полу Дица. Приложив руку к шее лейтенанта, он ощутил слабое биение артерии.

В районе только что оставленного им пулеметного каземата раздался взрыв, взвизгнули осколки и наступила тишина.

– Юрген! – крикнул в дым и пустоту Брэндон. Нет ответа.

Тогда он поднял «Узи», дал длинную очередь в сторону дальнего секретного лаза, схватил неподвижного Дица за шиворот и поволок его вверх по коридору. Добравшись до развилки, где они с Дицем разошлись, он приостановился, чтобы поменять руку, которой тянул лейтенанта, и не посмотрел в боковой коридор, а зря: из темноты выступили две фигуры с штурмовыми винтовками «Хеклер-Кох» наперевес…

Двум спецназовцам «Сигмы» тоже не повезло: выпустив несколько пуль в Брэндона, они не заметили, что отстрелили одну из ручных гранат, закрепленных на груди ирландца, и она откатилась прямо им под ноги. Один из спецназовцев погиб на месте, второму оторвало кисть руки, и он свалился на бетонный пол. Коридорный перекресток оказался завален телами убитых и раненых.

Воган подозвал к себе младшего сержанта и приказал:

– Возьми пулеметчика и двух гвардейцев, спускайтесь в коридоры ДОТа и займите оборону метрах в пятидесяти от каземата с накопителями. Приказываю: отбить все попытки проникнуть i. каземату! Возьмите мешки с песком, они есть в одном из наблю дательных пунктов. Все, выполняй!

– Есть, мой полковник! – Боец убежал.

Полковник взял из джипа «Бруггер», призывно свистнул од ному из скорпионовцев и в его сопровождении двинулся в сто рону западного склона горы, туда, где приземлился десант г «Невидимки». Много пройти не удалось. Ударила автоматная очередь и, чудом не задев полковника и гвардейца, впилась и будку Треша, отколов от нее куски кирпичей. Спустя секунду невредимый, но до смерти перепуганный альпийский спаса тель, с обломками коньячной бочки на ошейнике, промчался, подвывая, мимо залегших вояк, распространяя вокруг себя запах спиртного и страха. Полковник и гвардеец переглянулись и расположились под прикрытиями: один затаился за высоким канализационным люком, второй за красивой цветочной клумбой.

– «Пиранья-два»! Прикрой сектор пять! – гаркнул в рацию полковник.

Практически тут же со стороны КПП ударила тяжелая очередь крупнокалиберного пулемета. В сотне метров от гвардейцев на землю посыпались срубленные ветки деревьев и щепа. В оптический прицел «Бруггера» Воган увидел сразу трех десантников «Невидимки» и, не раздумывая, дал туда две короткие очереди. Его поддержал гвардеец, а главное, наводчик с «Пираньи». От КПП снова ударила длинная очередь, разбросав землю, камни и ветки там, где только что были десантники.

Ожила рация Вогана:

– Мой полковник, это «броня». Мы на подходе. Какие будут указания?

– Это Воган, уничтожить все цели в пятом секторе!

– Есть уничтожить цели в секторе пять!

Полковник обернулся к гвардейцу:

– Отходим, а то и нас накроют!

Короткими перебежками они двинулись обратно. «Пиранья-два» их прикрывала, поливая опушку леса и склон короткими частыми очередями.

На западном склоне горы началась канонада – три «Леопарда-2» и две «Пираньи» с расстояния в четыреста метров обрабатывали пятый сектор.

Глаза 6. Космические снайперы

09 мая 20… года, 12 часов 15 минут по Гринвичу.

Околоземная орбита, высота 220 километров.

Многоразовый космический корабль «Клипер»

«Клипер» снижался, не теряя из вида фару с Пьером на борту. Нов восьмидесяти километрах от них точно так же шел на снижение корабль чужих.

– НЛО нанес лучевой удар по поверхности!!! – взорвался динамик голосом Погодина. – В районе Женевского озера!

– Зачем? Что там такое? – недоуменно спросил Сергей.

– Выясняем, сейчас свяжемся с французами и швейцарцами! Как у вас?

– Пока без изменений. Удаление от НЛО девяносто километров, от фары – семьсот метров. Так что там у Женевского озера происходит?

– Подождите, подождите… Сейчас. Ничего себе! Ребята, – невольно перешел на просторечье Погодин, – вы не поверите. Гам происходит боестолкновение с применением авиации и тяжелой бронетехники. Это данные со спутника КА-366. Алло, Варсон, вы тоже это видите?

– Да, черт побери! – прогремело в динамиках. – И это называется мирная нейтральная добропорядочная Швейцария! Рейли, вы можете дать какие-нибудь пояснения, или вы, Блан?

– Месье Варсон, извините, мне сейчас не до этого. Но я запросил информацию. Жду доклада от своих, – проворчал полковник Блан.

– Пьер, ты все ускоряешься, мы за тобой поспеть не можем. Скоро прервется связь. Поковник Блан сообщил, что все готово к твоему приему в «Мулен Руж», – говорил в лингофон Алексей.

– Надеюсь, друзья. До встречи! Как там Тони?

– Удачи тебе, Пьер! Не волнуйся за Тони, он без сознания пока, но так даже лучше, – зашумел экипаж МКС-29.

Точка капсулы исчезла из поля видимости, и только по приборам «Клипер» и ЦУП отслеживали теперь его высоту и курс.

– Пьер, держись, сейчас начнет нещадно трясти! – предупредил из ЦУПа Погодин. – А связь оборвется. Высота двести пять-двести четыре… двести три…

– «Клипер», а где у нас воинственная тарелка, черт ее дери? – неожиданно раздался голос Царева.

– Удаление… ого! Уже сто десять! – быстро ответил Григорьев.

– Вы вот что, ребятки, не отпускайте ее далеко, но и не особенно приближайтесь. Предчувствие у меня…

Никто на Земле и в космосе не решился спросить Царева, что это за предчувствие. Все ждали развязки.

– Что это, что это?! – неожиданно раздалось в наушниках. – «Клипер», «Клипер»! НЛО нанес лучевой удар по фаре! По фаре, вы поняли?

– Поняли, ЦУП! – Сергей посмотрел на Алексея и Ронни. – Сволочь! Надо сбить гада!

Две пары глаз спокойно смотрели на командира.

– Что делать, говори!

– Леш, ты меня подстраховывай, читай эшелон, скорость, а ты, Ронни, раз уж сел на место оператора, слушай. Вытяни бирюзовый рычаг управления, утопленный сейчас в пульте, да-да, правильно… Включи реле подкачки…

Через семь минут новоиспеченный космический орудийный наводчик был готов к выполнению задания. Он задал лишь один вопрос:

– Почему ракет только две?

– Ронни, пришлось цеплять бустеры.

– Понял.

«Клипер» медленно накренился влево и дал сначала слабую тягу. Расстояние между ним и НЛО стало сокращаться.

– Экипаж, полная тяга на форсаже бустеров! – выкрикнул Сергей.

«Клипер» начал быстрый разгон.

– Удаление от цели сто пять… сто четыре, – это считывал приборы Алексей.

– Цель вне зоны поражения! – докладывал Ронни.

– Эй, на «Клипере», вы что там задумали? Отставить! ОТСТАВИТЬ… ВАШУ МАТЬ! – загремел в наушниках голос генерала Кременцова.

– Василий, оставь их в покое – они сами способны принять решение! – ответил из Плесецка Царев. – Что там у нас с Пьером?

– Судя по телеметрии, фара не разрушена, но все больше скатывается к тяжелой, крутой баллистической траектории. Больше сказать ничего невозможно, связь отсутствует, но на радаре капсула есть! – откликнулись из ЦУПа.

– Удаление восемьдесят! – пробубнил Богатырев.

– Появилась засветка цели! Ввожу координаты в машину! – радостно сообщил Ронни.

– Добро, Ронни, сейчас еще ближе подойдем, чтоб наверняка…

09 мая 20… года, 14 часов 15 минут.

Обсерватория Ля Барилетт.

Кантон Женева, Швейцария

– Полковник, мы готовы! – раздался в рации голос Дени.

Воган, уже выйдя из пятого сектора, бегом направился в главный купол обсерватории. Там по-прежнему царила суматоха, но уже не столь нервная, как два часа назад. Телескоп теперь был похож скорее на осьминога – весь опутан проводами, кабелями, шнурами… У станины телескопа сидел в кресле оператора Ашот Арутюнян, рядом, вперившись в монитор компьютера, – Дени, муть поодаль – Альбер.

– Дени, он в прицеле! – крикнул Ашот.

– Ален! Как у тебя с мощностью, можешь поделиться? – связался с ЦЕРНом Дени.

– Конечно, Дени, эксперимент вот-вот начнется, задействовано девяносто процентов мощности. Сколько тебе кинуть? – ответил Ален.

– Сто мегов! Сможешь? Выдержат ли накопители?

– Если они продержат всю мощность не более десяти секунд, ю – да! Поэтому сброс – только по сигналу!

– Жду, не отключаюсь.

Шли минуты, минуты…

– Есть! Девяносто пять процентов вероятности поражения цели! Готов! – закричал Ашот.

– Сброс! – приказал по скайпу Дени.

– Даю!

Даже из зала обсерватории было слышно, как подземелье бункера наполнилось всепоглощающим гулом. Все замерли. Настал момент истины.

– Ашот? – тревожно позвал Дени.

– Огонь, – с этим словом Ашот переключил тумблер, освобождая сто мегаватт энергии и направляя по ионизированному воздушному каналу в космос.

– Удаление пятьдесят пять, высота сто пятьдесят! – бубнил Алексей.

– Держу цель!

– Вижу, гада, на радаре, – проговорил Сергей. – Ронни, даю добро на запуск.

– Понял. Первая… Пуск! Пошла. Вторая… Пуск! Пошла, – прокричал Ронни. – Ракеты ушли. Ждем.

– Как подводники с торпедами, не хватало только секундомера, эх, «маринески»[38]… – тихо, скорее про себя пробормотав Алексей.

Неожиданно все увидели на мониторе радара, что НЛО дернулся и четче проступил на экране.

– Попали? Уже? – удивился Григорьев.

– Нет, первая только на подлете… пять секунд до контакта! – ответил Ронни. – Три… две… одна…

На радаре НЛО чуть распух и опал, спустя две секунды это повторилось.

– Попали?!

– Уверен. Но повредили ли, черт его знает, – с сомнением в? голосе ответил Ронни.

– «Клипер»…вашу мать!!! До попадания ракет НЛО был атакован лучевым импульсом! Защита, видимо, отключилась, и ваши «марсы» попали точно. Наблюдаем хаотичное падение НЛО! С отделением мелких фрагментов… Дымовая полоса, пожар. Вы его сбили! СБИЛИ!

– Каким лучевым импульсом? Вы это о чем? И почему НЛО падает? Он что, настолько потерял в скорости, что сходит с орбиты? – опешил Григорьев.

– Сергей, не знаю, действительно непонятно. Но ты не забывай, что, по наблюдениям, НЛО не обязательно иметь орбитальную скорость, чтобы держаться на орбите, они же иногда просто зависают на любой высоте, и все! – ответил Погодин.

– Расчетный квадрат падения? – оживился Богатырев.

– Сейчас… секунду… Так, если не изменятся горизонтальная и вертикальная скорости, то компьютер дает расчетную точку примерно двенадцать – четырнадцать градусов северной широты и сто сорок один – сто сорок семь градусов восточной долготы. Это у нас западная часть Тихого океана… Ого, как бы тарелка не затонула в Филиппинском желобе или Марианской впадине!

– А какова ее скорость? – включился в разговор Ванхаймер.

– Горизонтальная – пять тысяч шестьсот километров в час, вертикальная – тридцать пять метров в секунду… Стоп! Скорости медленно, но падают; похоже, пилот, если в ней есть пилот, пытается что-то сделать!

– Господин Пирогов, прошу вас держать нас в курсе полета НЛО постоянно? – попросил профессор Сертиз.

– Стив! – позвал Хьюстон Царев.

– Да, Иван, слушаю тебя!

– Я бы на твоем месте срочно известил ваши ВМС. Тарелку надо будет искать! А я сейчас узнаю, наши суда там есть или нет… В любом случае батискаф понадобится. Так что и с Академией наук придется говорить.

– Я думаю, у полковника Рейли это получится лучше, – ответил Варсон. – Вы слышите наш разговор, полковник?

– Да, Стив, уже связываюсь с базой ВМС «Арпа-Харбор» и базой ЮСАФ «Андерсен» на Гуаме.

– Что с Пьером? – подал голос Ронни.

– Фара спускается по сумасшедшей баллистической траектории… – виновато ответили из ЦУПА.

– Так! Начинаем спуск! Экипаж, проверить все системы! – Григорьев принял решение. – Плесецк, будьте готовы к нашему приему. Напоминаю, на борту раненый. Прошу ЦУП подготовить для возможного перелета воздушное судно.

– Хорошо, Сергей, – ответил из ЦУПа Погодин.

– Эй, Сергей, мне тут здорово начистили задницу по поводу твоего несанкционированного запуска на «Клипере», так что терять мне уже нечего. Даю приказ подготовить для вас ТУ-160. Ждем вас в Плесецке.

– А как же его вооружение? – усмехнулся Алексей. – Кто же его пропустит в свое небо?

– Ракетоносец будет нести только оборонительное вооружение – ракеты «воздух-воздух» и «воздух-космос». Надеюсь, мне поверят на слово.

– Придется, – это пробормотал полковник Блан.

– Входим в верхние слои атмосферы, – вместо ответа сообщил Григорьев.

«Клипер» круто накренился и заскользил к Земле, постепенно окутываясь ореолом горящей атмосферы.

После точного энергетического удара «гобоя» из обсерватории Ля Бариллет, НЛО резко обозначился в видимом диапазоне спектра на высоте ста пяти километров от Земли. По его более чем стометровому корпусу пробежало несколько исполинских электрических разрядов, рассыпавшихся миллионами искр. Спустя несколько секунд, не встретив препятствия в виде силового поля, две экспериментальные ракеты «Марс» класса «космос-космос» вонзились в левый борт тарелки и взорвались внутри, пробив внешний корпус. Тарелка, которая на самом деле имела скорее форму сплошной подковы или эллипса с одной срезанной острой стороной, резко потеряла орбитальную скорость, выбросила из своего чрева несколько дымных огненных сгустков вместе с 06-1 ломками и, сделав пару бочек, с тяжелым переваливанием через левое «крыло», устремилась к Земле, с небольшим углом атаки, оставляя за собой черный дымный след.

09 мая 20… года, 16 часов 30 минут.

Постоянное представительство США

при Отделении ООН в Женеве

На позывной Макса откликнулись три человека. Не прошло и получаса, как все они собрались в условленном месте и забрались в фургон американского постпредства с дипломатическими номерами. Один спецназовец был серьезно ранен – у него была оторвана кисть и рука на уровне плеча туго перетянута жгутом. Необходимо было срочно его госпитализировать. Пока спецназовцы переодевались и помогали переодеться в гражданское шипящему от боли раненому, Макс по рации связался со своим; отделом в постпредстве и предупредил, чтобы врач срочно был готов выехать в кантональный госпиталь вместе с дежурным дипломатом и пациентом.

Постпредский врач, увидев ранение, зашептал:

– А как мы объясним, что конкретно произошло?

– Скажете, что при сварочных работах взорвался газовый баллон! – обращаясь не к врачу, а к побледневшему дипломату, раздраженно ответил Макс. – Возьмите, – он протянул сотруднику листок бумаги, на котором были написаны имя, фамилия и другие данные раненого.

– Объясните, что документы подвезут позже, не до этого, мол, было. А я распоряжусь направить в госпиталь факс с нашими гарантиями оплаты операции и лечения. Идите!

Отправив раненого в госпиталь, Макс подождал, пока двое оставшихся спецназовцев умоются и приведут себя в порядок. После этого, хмуро взглянув на мало что выражающие лица, он жестом пригласил их следовать за собой и направился к кабинету Рассела. Ничего хорошего от этой встречи он не ждал, но и не, очень уж боялся за свою задницу: в конце концов, решение о проведении такой операции принималось в Центре, вот и пусть между собой там разбираются. А если его и отзовут – так оно и к лучшему: ему здесь уже порядком надоело.

09 мая 20… года, 21 час 40 минут.

Дом Правительства. Москва,

Россия

Тарас Бруденко сидел в своем кабинете и сосредоточенно грыз ногти. Его самолюбие было уязвлено. Кто же знал, что все так получится?

Дело в том, что несколько часов назад он был срочно вызван к Президенту, который потребовал от него объяснений по поводу участия агентов ФСБ и ФСО в европейско-американской научно-фантастической шпионской заварушке. Присутствовавший на первой части беседы шеф ФСО сделал вид, что все это прошло не просто мимо него, а вопреки его четким указаниям, и он еще разберется с этим делом и навешает тем, кто к этому причастен, с чем и был отпущен без особых комментариев. Все комментарии достались Тарасу…

Заранее заготовленная на такой случай аргументированная речь Тараса не произвела ровным счетом никакого впечатления на Президента, он оказался на удивление осведомленным, вплоть до мелочей, во всем происходящем и четко дал понять, что просто так все это дело не оставит. Более того, во время аудиенции в кабинет неожиданно зашел премьер и тоже въедливо стал расспрашивать, явно хорошо ориентируясь в теме. Единственное, что удалось Бруденко, так это скинуть часть вины на Президента Чечни, якобы его служба безопасности совсем от рук отбилась и часто действует совершенно самостоятельно, не утруждая себя докладами руководству. Президента и премьера эта аргументация не очень смутила. Более того, премьер, нагло усмехнувшись, напомнил ему, что знает, с каким тейпом дружит «хохол» Тарас Бруденко, и поэтому алгоритм решений помощника для него – открытая книга.

Тарас понял, что уже, видимо, сдан своими подельничками в лице Штилера, Сафарова и Вексельрода. Сколько он для них, сволочей, сделал! Сколько позволил перевести денег за границу, сколько залоговых и других аукционов подтасовал так, что только они и могли их выиграть! И за все за это – такая неблагодарность! Была бы его воля – перестрелял бы всю эту олигархическую шпану на месте!

В пылу обиды он и не вспомнил, что этими людьми ему были открыты счета в западных банках, куда затем они же и кидали немалые деньги.

Концовка аудиенции была более чем удручающая – немедленная и безусловная отставка, и тогда его оставляют в покое и не трогают счетов в банках, или…

Нет, нет и нет! Мы еще посмотрим, кто кого!

Но набранные номера мобильных его «друзей» не отвечали…

Ну, ничего, ничего… Он что-нибудь придумает. Что-нибудь такое, от чего у его противников волосы дыбом встанут. Он уже видел, как в прямом эфире на первом канале… Так-так, надо бы позвонить Кириллу Рюнсту, пока до него не докатились слухи о его отставке. Пусть на своем канале выделит ему немного времени. Тарас набрал по вертушке номер Кирилла.

– Рюнст слушает.

– Привет, Кирилл! Это я – Тарас.

– А-а-а… Привет, рад слышать тебя. – Однако тон, которым это было сказано, не оставлял сомнений в том, что собеседник испытывал как раз обратные чувства к звонившему.

«Как, неужели уже все знает, скотина? Откуда?» – оторопел. Бруденко. Тём не менее постарался взять себя в руки и продолжил разговор:

– Кирилл, мне тут пришла в голову интересная мысль. Хотелось бы заручиться твоей поддержкой по поводу одной передачи. Надо встретиться! Я бы тебе все рассказал. Вместе обсудим сценарий…

– Тарас, ни сегодня, ни завтра я – никак. Ты же сам знаешь – то госсовет, то совещание, то переговоры, то министры. Давай так: позвони мне на следующей недельке, и тогда обо всем договоримся.

– Ладно, Кирилл… Спасибо, пока.

Тарас шваркнул трубку на рычаг кремлевки. Всё! Если знает этот шоумен, то знают все. Нет никакого смысла кому-либо звонить, он реально выпал из обоймы. Совершенно ясно, что утечка организована специально. Его переиграли и не дали времени предпринять ответные действия. А если Президент, вдобавок к этому, «забудет» свое обещание насчет банковских счетов? Что тогда? А что, если ему перекроют кислород с выездами, как он сможет контролировать свои финансы? А если?.. Как он мог быть таким самоуверенным? Идиот! Почувствовав, что почва начинает уплывать из-под ног, он бессильно сжал кулаки так, что хрустнули пальцы.

Глава 7. Океанский «Stone Skipping»

10 мая 20… года, 05 часов 20 минут.

Филиппинское море,

западная акватория Тихого океана,

район о. Гуам

Взлетевший более трех часов назад с авиабазы «Андерсен» на острове Гуам самолет Боинг Е-3 Sentry (дозорный) Авиационной системы раннего предупреждения и управления (АВАКС), или «Борт 39–45», позывной «Флай» («Муха»), находился примерно в ста семидесяти километрах на юго-запад от острова на высоте семи тысяч метров. Экипаж работал в штатном режиме, несмотря на то что взлет был срочным, а полетное задание получено уже в воздухе. И это задание было из ряда вон выходящим: обнаружить и сопроводить приземление (скорее, приводнение) объекта «Санта Клаус», то есть НЛО!

Командир экипажа майор Гленн Грант, прочитав телеграмму с полетным заданием, врученную ему бортрадистом Беном (по кличке «Большой Бен» из-за своего двухметрового роста), внимательно посмотрел на младшего сержанта. Тот, поняв невысказанный вопрос, попытался вытянуться по стойке смирно, саданулся головой о верхний край порога двери пилотской кабины и, сморщившись от боли, отрапортовал:

– Командир, здесь все точно. Ошибки в дешифровке нет, я дважды перепроверил.

– Хорошо, свободен.

Сержант, с трудом развернувшись в узком проходе, потирая темечко, протопал в свою маленькую конуру, напичканную электроникой, и с трудом втиснулся в нее. Впрочем, весь самолет был просто до предела забит этим добром. Хотя для экипажа условия были еще сносные – места командира, второго пилота, штурмана, бортмеханика и радиста были просторны по сравнению с рабочими местами шестнадцати операторов РЛС. В кабине экипажа работал автономный климат-контроль, не то что в остальных отсеках самолета – один на всех без индивидуальной регулировки.

За кабиной экипажа располагался первый отсек, где находились рабочие места старшего оператора РЛС и его помощника, и чуть дальше – двух операторов сопровождения и целеуказаний и четырех операторов дальнего обнаружения. Во втором отсеке располагались восемь операторов. Каждый из двенадцати операторов дальнего обнаружения обслуживал тридцатиградусный сектор горизонта. Четвертый отсек – бытовой. Небольшая кухня с микроволновками и холодильным шкафом; через переборку крохотная столовая (на каждом борту по столику, один – на два, другой на четыре места) с телевизором и небольшой видеотекой; еще через одну переборку шесть узких спальных мест для свободных от вахты членов экипажа и операторов и в самом конце – две туалетные комнаты. Дальше находилась только постоянно закрытая дверь в хвостовой отсек. Там ровными рядами вдоль бортов стояли электронные модули приемо-передающих устройств главной РЛС авиакомплекса. Шкафы с микросхемами протянулись на двенадцать метров к килю самолета, а там находился запертый на ключ командира люк, ведущий в хвостовую башню стрелка. Ложемент стрелка был подвешен на сервоприводных механизмах по центру кабины. Внушительного вида спаренная скорострельная авиационная 20-миллиметровая пушка М-61 «Вулкан» с двумя шестиствольными вращающимися блоками управлялась с помощью почти компьютерных джойстиков с программным обеспечением поиска, нахождения и сопровождения цели. Но место стрелка практически с самого момента сборки самолета и его пуска в эксплуатацию пустовало. Во-первых, сегодня этот авиационный артиллерийский «плутонг» был малоэффективен против истребителей даже старого, третьего поколения, а во-вторых, сейчас он был подключен к мощному компьютеру авиакомплекса и мог быть применен без участия стрелка, в автоматическом режиме, и даже с более высокой точностью.

Грант знал, что на рейд военно-морской базы «Арпа-Харбор» на острове Гуам вышли несколько боевых кораблей, в том числе атомный ракетный крейсер УРО ЮСС «Порт-Ройял» класса Тикондерога, пара скоростных сторожевых кораблей и малый противолодочный корабль с вертолетом на борту. «Неужели все это придется задействовать в этой экстраординарной операции?» – недоумевал командир.

Ровный гул моторов убаюкивал, а опущенные на стекла шторки светофильтров и цикадное пощелкивание множества электронных приборов создавали совсем уж нерабочую обстановку. Гленн искренне позавидовал своим коллегам, которые дрыхли сейчас без задних ног, покачиваясь в легких гамаках на веранде офицерского общежития авиабазы. Взглянув на второго пилота, он понял, что мысли его подчиненного бродят где-то там же. С другой стороны, когда еще доведется участвовать в подобной операции? Подумать только: они, возможно, увидят настоящий НЛО! Не дрожащие и скачущие кадры, снятые случайным свидетелем на слепую камеру мобильного телефона, не летящую шляпу, умело отретушированную с помощью фотошопа под летающую тарелку очередным психом или любителем розыгрышей, а реальный объект! С ума сойти…

– Гленн, курс двести семьдесят пять, пожалуйста! – прозвучал в наушниках голос старшего оператора Даррелла Смита и вернул Гранта в реальность. Сейчас работала команда РЛС, и, со-. гласно инструкции, он должен был стремиться к наиболее точному следованию рекомендациям Даррелла относительно курса.

За все время барражирования в западной части Филиппинского моря, они меняли направление уже семь раз.

– Высота, скорость?

– Нет, Гленн, оставайся в этом эшелоне.

– Командир, – спустя несколько минут заговорил штурман. – Через пятнадцать минут придется сменить высоту до семи пятисот – сближаемся с гражданским рейсом 23–14.

– Слышал, Даррелл?

– Да, Гленн, это нам не помешает, крути свою баранку! – засмеялся оператор.

Нынешнее их задание и у Смита вызвало массу вопросов. Уж сколько он летает на АВАКСах, в том числе два с половиной года с командиром Грантом, ничего подобного в его карьере не было. Бывали иногда необычные засветки на экранах радаров, но они так и оставались непонятными и, видимо, все-таки атмосферными явлениями. Правда, не раз он слышал рассказы летчиков о встречах с НЛО, погонях, попытках сбить, но никогда не относился к ним серьезно. Он не склонен был упрекать авиаторов в вымысле, но считал, что в небе многое, при наличии толики фантазии и желания, можно принять за НЛО. Сегодня же он вместе со всей своей бригадой операторов и экипажем вынужден был констатировать, что в рассказах пилотов правды намного больше, чем можно было ожидать. В любом случае, какое бы задание ни было, выполнять его надо.

Грант произвел постановку «Боинга» на новый курс и включил автопилот. Неожиданно он почувствовал приглушенный внутренний радиообмен между операторами. Явно они что-то засекли. Начинается, подумал летчик.

– Гленн, курс сто восемьдесят три!

– Выполняю! Штурман, следить за высотой и курсом! Бортмеханик – смотреть небо! Всем – пристегнуть ремни!

«Сентри», сильно опустив левое крыло, начал разворот на 90 градусов на юг.

– Есть, кэп! – ответил штурман. – Пошла потеря высоты и скорости. Курс двести шестьдесят два… двести шестьдесят…

– Джерри, выбирай газ, выбирай! – приказал командир второму пилоту.

– Выполняю! – тут же ответил пилот.

Все в самолете ощутили значительную потерю веса, некоторые – неприятные ощущения в желудке. Но тут же на новой, более высокой ноте загудели двигатели. Где-то на камбузе упала и разбилась бутылка.

– Обороты восемьдесят пять процентов! Восемьдесят шесть-восемьдесят семь… – докладывал второй пилот. – Скорость семьсот девяносто…

– Высота шесть тысяч девятьсот девяносто… девятьсот восемьдесят пять… девятьсот восемьдесят три… – это бубнил свое штурман. – Полет горизонтальный! Высота шесть тысяч девятьсот восемьдесят пять! Курс двести сорок пять.

Тяжелый авиакомплекс постепенно нашел опору под крыльями, сбалансировал полет и закончил вираж, потеряв всего сто семьдесят метров высоты – сущий пустяк для такой махины и такого срочного маневра.

– Гленн, теперь, как только сможешь, курс сто пять, высота шесть тысяч двести, – как всегда, вежливо и спокойно попросил Даррелл.

На этот раз Грант заложил еще более крутой вираж, и спустя всего две минуты они, опять немного снизившись, легли на нужный курс.

– Гленн, прошу связи с базой.

Старший оператор имел полное право по регламенту связываться с базой самостоятельно, без разрешения командира, и даже, при необходимости, по секретному индивидуальному каналу. Но, по сложившейся традиции, операторы не прибегали к этой неприятной для командиров экипажей практике.

– «База один», я «Муха»! Веду две цели, даю координаты, азимут, скорость и динамику… – Даррелл перечислил все необходимые параметры. – Продолжаю вести обе, до вашего указания!

– «Муха», здесь «База один»! Ведите первую цель, высотную можете отпустить – это начал спуск с орбиты русский «Клипер». На нем и наши ребята, если вы помните. Его ведут отдельно и Плесецк и Хьюстон, так что они в надежных руках. Все внимание – первой цели! Если произойдет визуальный контакт – включить все бортовые камеры и снимать! Но главное – как можно точнее засечь место падения. Мы не знаем, утонет объект или нет, но если утонет – попробуйте поставить радиобуй.

– Буй? «База один», как вы себе это представляете, здесь такие глубины! Его быстро отнесет течением. Да и мы не вертолет и не бомбардировщик, чтобы сбросить с высокой точностью. Плюс-минус пятьсот метров, не меньше, – вклинился в разговор Гленн.

– «Муха», вы не рассуждайте, а выполняйте! У вас что, есть более рациональное предложение? Мы уж постараемся, чтобы ВМС подошли к точке как можно скорее. Более того – мы запеленгуем позывные со спутника.

– «База один», – не унимался Гленн, – я прекрасно помню, как мы с вами в прошлом году запеленговали упавшую «Сессну». Как морячки потом мучились? А ведь затонул аппарат не в самом глубоком месте, можно сказать, почти на Малой Магеллановой банке[39]. Так что…

– «База один», «База один»! – вмешался в перепалку Даррелл. – Объект вошел в зону четкой фиксации. Азимут двести семьдесят пять, высота девятнадцать, удаление восемьсот двадцать, скорость два и четыре десятых маха! Оператор десятого сектора, вынести телеметрию цели на дисплей.

Началась обычная «спокойная суматоха» боевой работы.

– Даррелл, цель точно придет с кормы? – на всякий случай поинтересовался Гленн.

– Да, если не поменяет направление…

Пожалуй, это был тот редкий случай, когда Грант пожалел, что у его самолета нет зеркал заднего вида, как на машине.

– Герберт! – позвал бортмеханика Грант.

– Да, командир!

– Давай быстро отправляйся На пост стрелка, подсоедини к компьютерному коллиматору артиллерийской спарки видеокамеру и выведи управление сюда. Сможешь?

– Да, командир! Только…

– Люк я открою, не беспокойся.

Гленн поколдовал над компьютером, который монитором нависал у него с левой стороны, а клавиатурой постоянно мешал при работе с системами связи. Бортмеханик скрылся в проходе и двинулся к корме. Его продвижение сопровождалось шутками и комментариями операторов, которых он невольно задевал.

– «Муха», я «База один». В район предполагаемого визуального контакта вылетели два звена Ф-16, цистерна[40] тоже на подходе, на всякий случай, – доложили с Гуама.

Тяжелый «Сентри» нехотя набирал скорость.

– Гленн, разгоняй, как можешь, свой керогаз, – скороговоркой приказал Даррелл. – Объект нас догоняет, и очень быстро.

– Крис, полный газ! Взлетный режим! Взлетный!

– Есть, кэп, взлетный! – откликнулся второй пилот.

Турбины «Сентри» ответили нарастающим ревом, и все почувствовали, что их слегка прижало к спинкам сидений, кроме тех операторов, которые сидели спиной по ходу.

Тарелка, оставляя за собою легкий дымный след, снижалась и теряла скорость. Первая пара Ф-16 пошла на разворот, пристраиваясь к ней в кильватер. Спустя полминуты вторая пара выполнила маневр и зашла на цель.

Скорость НЛО снизилась до одного и девяти десятых маха, потом до одного и шести десятых…

«Сентри» в это время разогнался до рекордной для него скорости в девятьсот десять километров в час и шел параллельным курсом чуть сбоку и впереди.

– Всем наблюдать, снимать, отслеживать! – гаркнуло из штаба.

– Да чтоб вас всех приподняло и пришлепнуло!.. – в сердцах пробормотал Гленн.

– Ниже, ниже, Гленн! – заорал Даррелл.

– …Вашу мать! Снижаюсь!

– Скорость объекта один и две десятых маха, удаление пятнадцать, высота шесть! – доложил оператор десятого сектора.

– Держать цель! – бросил Даррелл.

– «Муха», «Муха», я «Танго»! Вхожу в ваш квадрат… – это проявился заправщик КС-135 Stratotanker.

– «Танго», «Танго», я «Муха»! Немедленно покиньте квадрат тридцать три – пятьдесят! Повторяю…

«Вот только вашей керосинки здесь не хватало!» – выругался про себя Гленн.

В пилотскую кабину заглянул бортмеханик:

– Командир, я все сделал, можете выводить картинку на свой монитор.

Гленн пощелкал клавишами, и на его дисплее появилось изображение, получаемое камерой с хвоста самолета из кабины стрелка. Он пошевелил джойстиком управления артиллерийским комплексом, и вместе с орудиями камера послушно сместилась вбок.

– Отлично, молодец! – похвалил Герберта командир.

Тем временем корабль чужих, хоть и терял скорость, но все же нагонял «Сентри». Теперь он был в нескольких километрах от авиакомплекса, и его уже можно было увидеть невооруженным глазом, не говоря об оптических и цифровых трансфокаторах, установленных на видеокамерах.

– Скорость ноль девяносто семь маха, удаление четыре ты-. сячи триста метров, высота четыре и пять! – продолжал докладывать оператор.

– «Муха», «Муха», я «Сапсан»! Тарелка перестала дымить! – это прозвучал голос командира звена Ф-16, по-прежнему сопровождавших НЛО.

И действительно, дымного шлейфа за кораблем чужих больше не наблюдалось.

– Понял, спасибо. Штурман, где у нас там цистерна болтается? Они вышли из квадрата?

– Да, развернулись. Уходят на юг.

– Хорошо.

– Скорость восемьсот… Командир! Объект поменял курс! – удивленно воскликнул оператор.

– Азимут? – тут же запросил Даррелл.

– Сто тридцать! Удаление две тысячи, высота три и девять. Теперь заправщик по курсу! – тревожно сообщил оператор.

– Высота цистерны?

– Четыре и три!

– «Танго», «Танго», это «Муха»! Объект довернул вправо до ста тридцати, вы прямо по его курсу. Срочно поднимитесь до пяти!

– «Муха», я «Танго», понял, начал набор!

– Подбирай газ, подбирай, – приказал Грант второму пилоту. – Надо сбрасывать скорость…

Одновременно Гленн, управляя хвостовой телекамерой, поймал в объектив корабль чужих, зафиксировал цель и включил запись.

Тарелка, продолжая снижаться, больше не теряла скорость, а ее полет стал более ровным и плавным. Когда до поверхности океана оставалось около полутора тысяч метров, вокруг НЛО будто вспыхнуло почти невидимое, чуть голубоватое газовое пламя и окутало весь его абрис. Спустя несколько секунд объект практически исчез из видимого диапазона, и только легкие возмущения атмосферы и голубоватые всполохи могли указать на его местонахождение. В это время она догнала «Сентри» и пошла, снижаясь, параллельным курсом.

– «Муха», я «Сапсан», объект исчез из поля зрения! – спокойно, даже как-то равнодушно передал командир звена Ф-16, не страдающий, видимо, избыточной впечатлительностью.

– Засветка цели исчезла с радаров! Лазерные дальномеры не фиксируют объект! – доложили Дарреллу.

– Черт! Съемка ведется?

– Так точно!

– «Муха», я «Сапсан». Поправка: с трудом, но объект виден.

Посмотрев левее и немного вперед по курсу, Гленн тоже раз личил легкие невесомые и зыбкие очертания тарелки. Судя но всему, работало силовое поле. Оно было непроницаемо для радаров, но в видимом диапазоне не могло полностью скрыть объект, и он был виден не только как расплывчатый, туманный контур, но и как деформация предметов на удалении, на которые надо было смотреть сквозь защитное поле НЛО, как расплываются очертания далеких автомашин в жаркий день из-за рас каленного асфальта, над которым поднимается горячий воздух.

– Вижу, «Сапсан», спасибо!

– Операторам: вести объект визуально! прозвучал приказ Даррелла.

– Что у вас там происходит? Я «База один»! Отвечайте! – раздалось с Гуама. – «Муха», «Муха», почему не докладываете?

Выматерившись про себя, Гленн кратко доложил на «Базу» суть происходящего в квадрате тридцать три – пятьдесят.

– …Продолжаю снижение, но ниже пятисот не пойду – опасно. Скорость триста шестьдесят, – закончил он.

– «База один», я «Сапсан», доведу объект до поверхности, не волнуйтесь! – вмешался командир истребительного звена.

– Хорошо, «Сапсан», только максимум осторожности, максимум!

Дальше события разворачивались стремительно, масштабно и феерически.

Тарелка на скорости в 230 километров в час снизилась до уровня поверхности океана и коснулась силовым полем верхушек невысоких волн, гонимых легким теплым ветром. На несколько десятков метров в стороны со звуком орудийного выстрела разлетелась белая пена, а на поверхности осталось белесое пятно. Пролетев еще около сотни метров на высоте метра-полутора, тарелка снова, уже сильнее, ударилась полем о поверхность воды. Опять была выброшена пена, и опять тарелка срикошетировала от воды. Это было похоже на полет плоской гальки, брошенной с берега параллельно поверхности воды и отскакивающей от нее при каждом касании, так называемый «stone skipping». Но скорость падает, каждый следующий удар о воду происходит все чаще и чаще до самого…

Наконец, при очередном, уже очень сильном ударе о воду, тарелка скапотировала и на приличной еще скорости под углом в 30 градусов воткнулась в море передним, срезанным ребром. Захлест волны, образовавшейся от такого удара, поднялся на высоту пятидесяти метров, а сама волна, с быстро погасшим буруном сверху, достигла высоты десяти-двенадцати метров и солитоном[41] покатилась на юго-запад. Несколько десятков секунд НЛО тонул, медленно покачиваясь с бака на ют. Это было фантастическое зрелище – практически невидимый призрачный корабль погружался в пустоту, созданную в воде вокруг него силовым полем.

Наконец волны сомкнулись над верхней частью силовой сферы, и циклопический пустотный кокон с застывшим, как муха в янтаре, космическим кораблем внутри стал постепенно растворяться в лазурной глубине океана.

«Сентри» в это время уже делал обратный разворот для захода па точку затопления, чтобы сбросить радиобуй. Место погружения НЛО все еще выделялось на поверхности белесой плешью.

Гленн рискнул сбросить обороты почти до минимума и снизиться до критической высоты в 150 метров.

– Штурман! Наводи на цель! – приказал он машинально, хотя и сам отчетливо видел метрах в пятистах эту проплешину на легкой зыби поверхности. – Бортмеханик – к сбросу буя!

– Еще… еще… – шептал штурман. – Сброс!

– Есть сброс! Буй пошел! – тут же доложил Герберт.

– Взлетный режим, Крис! Набор высоты! – приказал Гленн второму пилоту.

– «Муха», я «Сапсан». Отбомбились. Отличная работа, буй сброшен точно. «База один», срочно пеленгуйте! Буй будет сносить ветром! – это вклинился в радиообмен командир звена истребителей.

– Без паники, «Сапсан», без паники. Уже пеленгуем…

Несколько минут в эфире хранилось молчание, а затем:

– Все! Пеленг получен, точные координаты есть. Всем спасибо за работу. Все – домой!

Вскоре, подлетая к базе «Андерсен», Гленн, выполняя разворот и начиная посадочную глиссаду, увидел, что два сторожевика, стоявшие на рейде, взяли курс на юго-восток, к месту затопления НЛО. Судя по большим белым бурунам, они шли самым полным и часа через четыре подойдут к нужному квадрату.

Глава 8. Пресс-релиз[42]

11 мая 20… года, 11 часов 45 минут.

Пригород Женевы Мейран,

Швейцария

Пресс-конференция продолжалась уже почти два часа.

– …для продолжения изучения эффекта СИТ и разработок в этой области в целях создания глобальной сети беспроводной доставки электроэнергии мы планируем учреждение, возможно на базе ЦЕРНа, крупного научно-технического коммерческого Центра.

– Так, значит, альтруизмом здесь и не пахнет? – то ли спросил, то ли констатировал итальянский журналист.

– Не совсем так, – ответил Армон. – Мне довольно трудно отвечать сейчас, когда все планы по созданию и научно-технических мощностей, и бизнес-структур находятся даже не на бумаге, а в виде идей и замыслов. Тем не менее скажу вам, что мы с профессором Дюмоном и профессором Арутюняном не планируем создавать корпорацию, единственной целью которой будет получение сверхприбылей, благодаря временной монополии на владение технологией СИТ. Основная наша задача – помочь человечеству сделать еще один шаг вперед в его технологическом развитии. Если это у нас получится, то мы с вами сможем приступить к решению очень многих застаревших, трудно решаемых проблем, которые десятилетиями копились и довлели над нами.

– Ну, например? – опять не унимался дотошный репортер из Ла Стампа.

– Ну-у… проблема голода. Перестав зависеть от производителей, изготовителей и поставщиков бензина, себестоимость производства сельскохозяйственной продукции значительно снизится и для крупных агропромышленных комплексов, и для мелких фермеров. Не знаю, я не экономист, но думаю, что им даже выгодно будет в свою очередь тоже снизить отпускные цены, увеличив производство за счет высвободившихся средств. Получается, что продуктов будет выпускаться больше, а цены будут ниже. Это, конечно, грубая схема, но суть, принцип верны. Кроме этого, доставка продовольствия в труднодоступные места планеты, где ведение сельского хозяйства затруднено или невозможно по природно-климатическим причинам, будет обходиться значительно дешевле. Я доподлинно знаю – русские коллеги рассказывали, – что доставка всего жизненно необходимого на север Сибири стоит России колоссальных денег. Это у них называется, если не ошибаюсь, «Северный завоз». Да и не только Сибирь. А Гренландия, Аляска, Шпицберген, Антарктида, Сахара, Гоби… Да мало ли еще мест на Земле, забытых Богом!

Господа, это пока все проекты, идеи и мысли вслух. Я и мои коллеги – физики, но мы привлечем и экономистов, и финансистов, и всех тех специалистов, которые будут разделять нашу философию сбалансированного, устойчивого и справедливого развития всего человечества, а не только «золотого миллиарда».

– Ну, здесь вы, похоже, правы. Положительный эффект от перехода на систему СИТ будет. Но только он будет сопровождаться и серьезными потрясениями мирового финансового рынка, и рынка углеводородов, и прочее. То есть надо быть готовыми к серьезному экономическому кризису. Еще не вполне понятно, как на все, что мы здесь слышим, отреагируют мировые лидеры добычи нефти, газа и угля, – встав с места, сказал обозреватель французского журнала «Национальная оборона». – Существует и еще одна составляющая вашего изобретения – военное применение СИТ. Как быть с этим? Вы же уже успели применить ваше изобретение? И довольно успешно! Шутка ли – сбить с Земли НЛО на орбите!

– Сбитая тарелка – дело не столько наших рук, сколько экипажа МКС-29. И командира корабля «Клипер», – вставил Арутюнян. – Кстати, они приглашены нами к сотрудничеству в работе на этом направлении.

Слово взял полковник Воган:

– Что касается военного аспекта, то могу вам доложить, что правительством Швейцарской Конфедерации принято решение о временном размещении прототипов оружия СИТ в Швейцарии. Одновременно наше правительство, приверженное принципам нейтралитета, торжественно обещает не применять это оружие и предлагает всем крупным, в первую очередь ядерным, державам сесть за стол переговоров для выработки общих принципов по использованию этого изобретения. Но пока, повторяю, пока СИТ будет храниться в Швейцарии. Кроме этого, до выработки международных механизмов в его отношении, научно-исследовательские и конструкторские разработки оружия СИТ (так называемые НИОКР) будут продолжены.

– А почему это Швейцария присвоила себе право распоряжаться изобретением? Я считаю, что СИТ – достояние высокоразвитых, постиндустриальных стран, – возмущенно прокричал чернявый журналист из «Нью-Йорк тайме».

– Профессор Дениэль Армон имеет двойное гражданство – одно из них швейцарское, и мне очень приятно, что он доверил свое изобретение именно Швейцарии – стране с двухсотлетней историей нейтралитета, – улыбаясь, ответил Воган и не удержался: – Что-то я не припомню, чтобы руководитель Манхэттенского проекта господин Оппенгеймер и военное ведомство США были в сороковых годах прошлого века сильно озабочены вопросом, кому бы побыстрее продать или подарить атомную бомбу, которую они изобрели!

– А теперь нас призывают «поделиться»! И кто? Ну, конечно, моралисты из США, те самые, которые и сбросили две атомные бомбы на головы ни в чем не повинных мирных жителей Японии, – неожиданно поддержал полковника бельгийский журналист.

В зале задвигались.

– Повторяю для непонятливых: СИТ будет контролироваться Швейцарией, пока не будут выработаны надежные международные механизмы, исключающие монопольное обладание и использование изобретения СИТ в военных целях. Все в руках наших партнеров – чем скорее они соберутся и согласуют документ, тем скорее получат доступ к разработкам СИТ. Я искренне желаю, чтобы развитые страны – в первую очередь речь идет о «Ядерном клубе» – договорились по этому вопросу как можно скорее. Надеюсь, что всем будут предоставлены равные возможности. Если хотите знать, то мне совершенно не импонирует выступать в роли этакого международного Цербера или полицая. Все, больше мне нечего добавить, господа, – закончил свое выступление начальник швейцарского Генштаба.

Журналистская братия зашумела. Некоторым не нравилось, что гельветы так ведут себя по отношению к сильным мира сего, другие, и их было большинство, наоборот, злорадствовали – наконец-то англосаксов сунули мордой в дерьмо! И поделом!

Но в общем позиция швейцарцев была понятна и достаточно логична. Они, по крайней мере, не ушли в подполье со своим изобретением, а лишь обуславливали его совместное использование подписанием международных договоров.

– А все-таки, полковник, что произошло в районе обсерватории Ля Барилетт? С кем вы там воевали, с зелеными человечками? – опять вклинился нагловатый представитель «Нью-Йорк тайме».

– Прокуратурой кантона Женева возбуждено несколько уголовных дел по фактам вооруженного нападения на представителей власти и граждан. Убежден, что все эти дела, а речь вдет не только о боестолкновении у обсерватории, но и о нападении на базу «Муари-2000», и о событиях в Сатиньи, будут объединены в одно дело. Проводятся соответствующие следственные действия, и я не имею права их комментировать. Это прерогатива Прокурора кантона. Вы из какой, простите, газеты… а, вижу ваш бейдж, – полковник ухмыльнулся и добил: – Не сомневаюсь, что ваша настойчивость в этом вопросе будет по достоинству оценена у вас на родине.

Репортер замер. Сидящий рядом с ним обозреватель «Национальной обороны» повернулся к чернявому и, неприязненно взглянув на него, громко, чтоб все слышали, сказал:

– Та-а-ак, опять ваши уши торчат! Воистину, вода без янки не освятится. Как вы всем надоели!

– Эй, полегче! – несколько испуганно огрызнулся американец. – Ничего еще не известно.

– Еще вопросы будут? – попытался сбить накал страстей профессор Дюмон.

– Да, конечно, – поднялась с места симпатичная высокая брюнетка в очках в золотой оправе. В руках она держала миниатюрный диктофон. – Лора Грандэн, журнал «Сьянс э ви». Мой вопрос не военного свойства. Профессор Дюмон, расскажите Нам, пожалуйста, о начавшемся эксперименте в рамках ЦЕРНа. Мы все знаем, что коллайдер выведен на рабочую мощность. Каких результатов вы ждете, что надеетесь получить и обоснованны ли опасения, что работа коллайдера может привести к вселенской катастрофе?

– Ничего себе вопросик! – улыбнулся Дюмон. – Если бы я мог на него ответить, мне смело можно было бы давать Нобелевскую премию! Но вкратце дело вот в чем.

Вы, конечно, знаете, что Большой Адронный Коллайдер (БАК) – это туннель длиной двадцать семь километров, вырытый на стометровой глубине. Разгоном протонов в нем управляют пятьдесят три сверхпроводниковых магнита, которые нас частенько подводили – то перегрев, то серьезная утечка жидкого гелия. Ведь для их нормальной работы необходима температура, близкая к абсолютному нулю, или минус двести семьдесят три по Цельсию. Само по себе достижение подобной температуры и глубины вакуума до уровня десять в минус тринадцатой степени миллибар, очень сложное мероприятие. Работая в этом направлении, мои коллеги из ЦЕРНа сделали несколько принципиальных научных открытий и запатентовали около десятка изобретений. Так что даже просто подготовка коллайдера к работе, сама по себе, привела к ощутимым научно-техническим открытиям. До последнего времени мы, скорее, «обкатывали» наше детище и работали на энергии от пятисот гигаэлектронвольт до трех с половиной тераэлектронвольт, хотя рассчитан коллайдер на работу в режиме семи тераэлектронвольт. То есть совокупная энергия столкновения двух встречных пучков достигнет невиданной доселе мощности в четырнадцать тераэлектронвольт! Чтобы было понятнее, проиллюстрирую. Пламя костра – это один электронвольт на молекулу, термоядерная реакция – один мегаэлектронвольт, или десять в шестой степени электронвольт, то есть в миллион раз мощнее. Энергия, которая передается коллайдером протонам, более чем в миллион раз выше, чем термоядерный синтез (четырнадцать на десять в двенадцатой степени электронвольт)! Но даже эти предварительные прогоны на низкой и средней мощности были достигнуты впервые в мире. Самый мощный до последнего времени протон-антипротонный коллайдер «Теватон» в США развивал мощность ускорения пучка частиц до одного тераэлектронвольта, и это был предел. С нашим же аппаратом мы заглянем намного глубже в строение материи, времени и пространства. Мы будем в состоянии смоделировать лабораторный мини Большой взрыв, с которого и началась Вселенная.

– Здесь я хотел бы остановиться и предоставить слово нашему коллеге, директору Бюроканской обсерватории профессору Ашоту Арутюняну. Его выдающиеся работы в области астрофизики и космогонии известны не только узким специалистам, но и любителям астрономии всего мира. Он доходчивее меня обрисует вам, что такое Вселенная, ее рождение, развитие и смерть. А потом мы вернемся к нашему коллайдеру.

Ашот повертел в руках очки, положил их перед собой на стол, окинул взглядом зал и заговорил:

– Спасибо, профессор. Меня еще мальчишкой просто притягивали вопросы устройства мироздания. Помню, я ночами не спал, все думал о том, что если у Вселенной есть начало, то не может же так быть, что до этого ничего не было! А если было, то что? Ломал я голову и над вопросами бесконечности. Как это понимать: БЕСКОНЕЧНО? Но, с другой стороны, если есть край мира, то – что за ним? Не мог я смириться и с мыслью о вечности. Все эти вопросы просто терзали мою голову и привели к тому, что я стал заниматься этим профессионально. То есть неизлечимо заболел космосом.

Теория Большого взрыва, или ТБВ, как его часто называют астрофизики, вкратце такова.

Последние измерения реликтового излучения, или излучения, возникшего в начальный период существования Вселенной, говорят о том, что она возникла тринадцать и семь десятых миллиардов лет назад из однородной и изотропной среды с колоссально высокими плотностью, энергией, температурой и давлением. Достаточно сказать, что в момент «Ноль» Большого взрыва ВСЯ материя Вселенной находилась в неизмеримо малой точке с температурой порядка десяти в тридцать второй степени градусов по Кельвину! Такая невообразимая температура и чудовищная плотность называются соответственно Планковскими температурой и плотностью[43]. После наступления момента «Ноль» события развивались с головокружительной скоростью. Уже через десять в минус сорок третьей степени секунд (так называемое Планковское время) гравитационное взаимодействие отделилось от других фундаментальных сил, и еще через почти неизмеримо малый отрезок времени (десять в минус тридцать пятой степени секунд от момента «Ноль») фазовый переход вызвал экспоненциальное расширение Вселенной, которое получило название Космической инфляции. Некоторые называют это Раздуванием Вселенной. Проходя через этапы кварк-глюоновой плазмы, нуклеосинтеза и других, вплоть до рекомбинации, Вселенная вплотную подошла к рубежу, когда началось образование собственно элементов вещества. Примерно через триста восемьдесят тысяч лет с момента взрыва материя стала прозрачной для излучения, которое, распространяясь повсеместно в пространстве, дошло до нас в виде реликтового излучения и помогло заглянуть в некоторые тайны возникновения мира.

Продолжающееся расширение Вселенной научно подтверждается эффектом Допплера[44], или «красным смещением», как его часто называют. Он заключается в том, что чем дальше от нас находится наблюдаемый объект (галактика или система галактик), тем сильнее в его спектре видимого диапазона проявляется красное смещение. Представьте себе, что вы стоите у железнодорожного переезда, к которому на большой скорости приближается поезд. Не доезжая нескольких десятков метров до переезда, машинист поезда дает непрерывный гудок на всякий случай. Пока поезд не поравнялся с вами, гудок будет высоким, звуковые волны как бы сжимаются и становятся короче. Но как только поезд проедет переезд и начнет удаляться, его гудок резко понизит тембр и будет звучать ниже – звуковые волны растягиваются и становятся длиннее. Принцип пружины.

Наша Вселенная имеет форму сильно сплюснутого мяча для регби с максимальным диаметром в сто пятьдесят шесть миллиардов световых лет. Это не ошибка! Согласен, зная время образования Вселенной – тринадцать и семь десятых миллиардов лет назад, можно было бы предположить, что свет от сингулярной гравитационной точки, с которой все и началось, удалился на тринадцать и семь десятых миллиардов световых лет в разные стороны. Это радиус; соответственно, диаметр в два раза больше – двадцать семь и четыре десятых. Нет! Ошибка! Дело в том, что расширяется не только материя, но, как уже говорилось, и пространство. И если Вселенная в возрасте миллиона лет была в тысячу раз меньше, то и световой год был в тысячу раз меньше.

Расстояние до внегалактических объектов рассчитывается по закону Хаббла[45]. Благодаря этим законам было найдено еще одно подтверждение и возраста Вселенной, и ее объема, и скорости разбегания галактик. Законы Хаббла говорят о том, что далекие галактики явно убегают от нас, и чем больше удаление, тем быстрее они это делают. Соотношение этих показателей и известно как постоянная Хаббла. Парадоксальное следствие открытия американского ученого таково, что галактики, удалившиеся от нас на критическое расстояние, будут убегать от нас быстрее, чем свет. Это расстояние называется горизонтом, по аналогии с горизонтом событий вокруг черной дыры[46]. Результаты серьезных исследований нескольких международных и национальных астрофизических центров говорят о том, что убегающие от нас за горизонт галактики не столько движутся сквозь пространство, сколько само пространство разрастается, увлекая их за собой. Эти же исследования принесли немало необычных результатов, на которых можно строить некоторые предположения относительно дальнейшего космического сценария. Эти наблюдения, например, показывают, что Вселенная снова стала раздуваться, то есть начинается второй инфляционный период. Если это так, то Млечный путь вместе с нашей солнечной системой включил форсаж и начал удаляться от других галактик с заметным ускорением. То же самое проделали и все галактики – игроки на космической шахматной доске, и в будущем может случиться так, что дальние галактики начнут для нас гаснуть одна за другой – разлет пространства достигнет сверхсветовых величий, и свет перестанет доходить до нас. Все галактические игроки окажутся за горизонтом событий.

Экстраполяция наблюдаемого расширения Вселенной назад во времени, при использовании в качестве научного инструментария общей теории относительности, приводит к невероятному, но неизбежному выводу о бесконечной плотности и температуре в конечный момент времени в прошлом – в момент «Ноль». В этот момент размеры Вселенной равнялись нулю – она была сжата в бесконечно малую точку, которая называется космологической сингулярностью. К сожалению, ни одна из серьезных космологических моделей Вселенной, включая сюда Фридмановские[47] модели номеров один, два (вечнорасширяющиеся, бесконечные модели, но с разными метриками – Лобачевского и Евклида) и три (осциллирующая модель с метрикой Римана[48]), модель Лямбда-СиДиЭм и другие, не может дать вразумительный ответ, что предшествовало моменту «Ноль»? Но в то же время ни одна серьезная модель не отрицает возможности существования чего-либо до Большого взрыва. Американский астрофизик русского происхождения Г. А. Гамов[49] назвал эпоху, предшествующую Большому взрыву, Августинской… Признаюсь, что для меня это наивысшее таинство природы, та загадка, отгадав которую можно будет спокойно удалиться на пенсию и писать мемуары. Что же было ДО. Ну, вот и все…

В зале повисла тишина. Кто-то уронил карандаш, и он покатился, легонько стуча по паркету своими гранями и подскакивая на неровностях.

– Спасибо, профессор, спасибо, – искренне поблагодарил его Ален. – Честно говоря, я теряюсь в догадках, какой результат мы получим. Но, в любом случае, здесь будет работа не только для физиков, химиков, математиков и астрономов. Уверен, что любой результат окажет колоссальное влияние и на философию, и на теологию, и на социологию, на весь уклад нашей жизни! Смею предположить, не в обиду астронавтам будь сказано, что первый полет человека на Луну не может сравниться по масштабности потенциального результата с проектом, который мы условно называем «Вспышка». Уже сейчас многие известные умы планеты взбудоражены грядущим экспериментом. Подумать только – возможно, мы стоим на пороге понимания, откуда взялась материя, пространство, жизнь, в конце концов. Почему точка возникновения мира отстоит от нас именно на тринадцать и семь десятых миллиардов лет? Если после Большого взрыва разлет материи в виде межзвездного газа и уже сформировавшихся космических объектов происходит с большой, но конечной скоростью, то с какой скоростью распространяется пространство, а там, куда оно еще не «долетело», что есть? Или нет НИЧЕГО – ни материи, ни пространства, ни времени? Кстати, а является ли константой время? Или его не было до Взрыва и оно тоже сейчас расплескивается по Вселенной с определенной скоростью, или скорость здесь понятие неуместное? А что было до Взрыва? Здесь я полностью солидарен с профессором Арутюняном – это великая загадка, может быть даже неразрешимая с точки зрения человеческого разума…

Есть ли конечное предназначение у Вселенной вне зависимости от того, возникла ли она случайно или создана намеренно? Если есть, то какое? В чем логика этой гигантской, исполинской космогонической игры? Одна ли наша Вселенная в мироздании или подобных вселенных бесконечное множество? Но все равно – откуда все это взялось?! Почему скорость света конечна, а время необратимо? Почему температура может быть бесконечно высокой при существовании ее нижнего предела в один градус Кельвина? И почему жизнь зародилась почти на самой нижней отметке этого непостижимого космического градусника, имеющего начало, но одновременно бесконечного? Куда делось антивещество, которое, судя по полученным результатам, возникло во Вселенной в равном количестве с веществом, что такое черные дыры, наконец, темная материя и темная энергия?..

Вопросов, уважаемые дамы и господа, – несть числа. Ответов же пока почти нет. Но мы должны, я бы сказал, обязаны искать их. И не только потому, что полученные правильные ответы в конечном счете превращаются в технические новшества и изобретения, облегчающие нам жизнь, либо делающие ее более интересной, но и оттого, что пытливость и любопытство свойственны человеческому сознанию. Для меня и моих коллег-ученых разгадывание ребусов, которые ставит перед нами природа, – само по себе удовольствие, не говоря уж об открытиях, которые случаются… Чего стоит человечество, не стремящееся постичь все тайны природы? Оно будет просто обречено.

Что касается опасений возникновения в ходе эксперимента Черных дыр, то вероятность этого так же ничтожна, как и падение на Землю огромного метеорита. Мы не видим никаких причин для серьезного беспокойства. Нас больше заботит четкая работа всех агрегатов и машин коллайдера, чтобы, не дай Бог, никто из сотрудников не «обжегся» о криогенные растворы, чтобы никого не ударило током и так далее.

– А как Церковь относится к вашим исследованиям? Вроде бы из Ватикана были заявления, что запуск коллайдера станет Концом света! – с места вставил журналист «Коррьере делла Сера».

– Об этом надо спрашивать не меня, а священников. Но, насколько мне известно, к Апокалипсису приведет не коллективное изобретение ученых всего мира, а только и единственно – грех.

Пресс-конференция продолжалась еще некоторое время. Были заданы Как стандартные, так и экзотические вопросы. Например, испанский журналист спросил, не является ли Гауди выходцем из космических сфер. На это профессор Арутюнян ответил, что уж если кто и был в истории Земли инопланетянином, то это либо Иисус Христос, либо Леонардо да Винчи. И если хотят знать его мнение, то это скорее Леонардо…

Вернувшись из гостиницы «Мовенпик», где проходила пресс-конференция, Дени, Ален и Ашот спустились на стометровую глубину нулевого уровня коллайдера по привычке через шлюз Босси. Воган и Циммерманн категорически отказались снять усиленную охрану с объектов. Удивительно, но французы, без особого шума, созвонившись с Департаментом обороны Швейцарии и переговорив затем с полковником Воганом, приняли решение тоже взять под усиленную охрану все объекты ЦЕРНа, находящиеся на их территории.

Все шлюзы ЦЕРНа ощерились крупнокалиберными пулеметами. У каждого входа в подземное царство электронов, протонов и других элементарных частиц стояло по два БТРа и до двух взводов спецназа.

Дени и Ален уединились в лаборатории вместе с «хиппи», прихватив с собой инопланетный «гобой», а с Ашотом вышли на связь космонавты МКС-29.

– Месье Арутюнян, вас к телефону, Алекс Богатырев, вторая линия! – раздалось в коридоре по громкой связи.

Профессор пощелкал клавишами компьютера, и на мониторе высветился Алексей Богатырев.

– Здравствуйте, профессор!

– Здравствуй, Алексей, привет, Сергей, привет, Ронни, – поздоровался Ашот со всеми, зная, что они сейчас вместе. – Как у вас дела? Как Тони и Пьер?

– С Тони, похоже, все будет в полном порядке. Пришел в себя, все помнит, кроме момента крушения станции, но врачи говорят, что это нормальное явление при сильном сотрясении мозга. Так что идет на поправку. А Пьер приземлился-то благополучно, но уж больно велики были перегрузки. Да еще при касании фара попала на довольно крутой склон и несколько раз перевернулась. С учетом того, что он провел на станции в полной невесомости больше месяца, ему трудно пришлось. Сейчас он в госпитале в Биаррице. Реабилитация займет не меньше двух-трех недель. Но в сознании, шутит, как всегда. В общем, обошлось. Могло быть и хуже. Станцию жалко. Американцы сейчас попробуют с помощью «Констеллейшна» поднять повыше те отсеки, которые остались на орбите; будем надеяться, что это у них получится. Тогда хоть часть станции удастся сохранить.

– Ну, в общем, новости больше положительные. Это хорошо. Теперь я вас; слушаю. Кстати, зря не пришли на пресс-конференцию, было довольно забавно.

– Не успевали, Ашот Самвелович, никак. А дело у нас к вам вот какое. Сейчас на военно-морской базе США «Арпа-Харбор» на острове Гуам началась подготовка к экспедиции по нахождению и подъему, если это будет возможно, затонувшего корабля

чужих. Кроме США, будут задействованы все страны – участницы проекта МКС. Приглашаются многие известные ученые с мировыми именами. Будут там и Дональд Сертиз, и Фридрих Ванхаймер. Приглашались и Дениэль Армон с Аленом Дюмоном, но они не могут пока покинуть ЦЕРН в связи с проведением эксперимента с коллайдером. Вас же, профессор, очень хотелось бы видеть в составе основной экспедиции.

– Заманчиво, заманчиво…

– Решайтесь профессор, такой шанс!

– А вы-то сами?

– Мы включены в состав экспедиции. Ронни и я вылетаем на Гуам уже завтра, потом к нам, надеемся, присоединится Тони и чуть позже Пьер, – ответил Алексей. – Сергей же возвращается в Плесецк, будет вместе с американцами спасать часть МКС, оставшуюся на орбите.

– Ладно, уговорили. Как там визы? Билеты…

– Профессор, ни о чем не думайте. Мы вам позвоним в ближайшее время и объясним алгоритм ваших действий. До свидания!

– Пока!

Профессор отключил связь и откинулся на спинку легкого кресла. Мог ли он когда-либо подумать, что ему доведется участвовать в работе экспедиции по подъему со дна океана космического корабля инопланетян, который он сам же и сбил при Помощи оружия тех же инопланетян? Господи, это сон!

Глава 9. Прелюдия

12 мая 20… года, 13 часов 25 минут.

Остров Гуам, Тихий океан

На военно-морской базе США «Арпа-Харбор» на Гуаме было Оживленно, как в дни подготовки к дальнему морскому походу отряда кораблей.

Население всего острова составляет едва ли сто пятьдесят тысяч человек, из них более двадцати тысяч – это военнослужащие, обслуживающий базу гражданский персонал и члены их семей. Коренные жители острова – чаморро – заняты в двух областях: туристический бизнес и обслуживание двух американских баз – военно-морской и авиационной. Сейчас весь остров, даю только военные базы, превратился в человеческий муравейник в связи с подготовкой к отправке поисковой экспедиции. В порту происходила лихорадочная погрузка всего необходимого на вспомогательные суда. На одном транспортном судне велись какие-то авральные работы по переоборудованию верхней палубы: под мощным погрузочным краном полубака монтировалась широкая платформа с массой креплений и непонятных пока деталей. На судно грузились огромные барабаны с тросами, кабелями, шлангами. На пирсе, уже распакованная и, видимо, проверенная в работе, ожидала погрузки мобильная компрессорная станция для сжатия и сжижения воздуха «Акваланг 500».

Гленн Грант и Даррелл Смит сидели под зонтиком на веранде кафе «Тропикана» и потягивали виски с содовой и со льдом. Кафе находилось на полпути к вершине самой высокой и, собственно, единственной горы острова, Ламлам, пик которой возвышался над уровнем моря на 406 метров. С веранды кафе открывался замечательный вид на всю акваторию военно-морской базы. Примерно в пяти километрах виднелась ВПП авиабазы «Андерсен», по которой с интервалом в пятнадцать минут прокатывались, взлетая и садясь, крупные транспортные самолеты. Каждые сорок минут в воздух поднималась пара истребителей Ф-16, несших патрульную службу над достаточно большой акваторией этой части океана. Собственно говоря, патрулировать здесь было нечего, и постоянно находящиеся в воздухе два истребителя были скорее данью военной службе и тем необходимым занятием, которое не позволяло ни пилотам, ни механикам, ни диспетчерам окончательно расслабиться и свариться в этом теплом котле курортного рая. Многим серьезных усилий стоило не спиться на этом вечном пляже.

Грант со Смитом летали на своем АВАКСе один раз в десять-пятнадцать дней. Большей частью задания были туманны и придумывались начальством авиабазы опять же для того, чтобы ни люди, ни техника не простаивали.

– Даррелл, – позвал Гленн. – Ты, как всегда, осведомлен лучше других. Скажи, а правда, что к нам сюда направляют русских для участия в экспедиции?

– Да, Гленн, – лениво отозвался Даррелл. – И для этого не надо быть вхожим в Белый Дом. Информация открытая.

– А чем, собственно, они могут нам тут помочь? Я помню, когда утонула их субмарина «Курск», они сами обратились к норвежцам, а потом для подъема самой лодки был создан чуть ли не транснациональный консорциум…

– С тех пор, старина, прошло уже много лет, – ответил Даррелл. – Русские тоже не стоят на месте и стараются учиться на своих ошибках. Лучше, правда, учиться на чужих. За это время они кое-что построили, кое-кого выучили. У них сейчас три действующих батискафа: «Мир-1», «Мир-2» и «Океан». «Океан» – совершенно новый аппарат. Уж не знаю, лучший ли, но современный. Есть две спасательные глубоководные подлодки у англичан и по одной у французов, швейцарцев и японцев.

– Но ведь у нас тоже что-то было?

– Да, батискаф «Си Клиф», но он сейчас на реконструкции.

– У меня такое впечатление, что ты готовишься к экзаменам на место юнги в команде Кусто. Откуда ты все это знаешь?

– Гленн, моя подружка, с которой я познакомился в прошлом году в отпуске, работает в Океанографическом институте Вудс-Хоул. Она мне все уши прожужжала по поводу погружений, экспедиций, батискафов. Надо отдать ей должное, Вивьен здорово этим увлечена и хорошо разбирается не только в современных исследованиях, но и знает историю вопроса. А уж легендарное погружение батискафа «Триест» с Жаком Пикаром и Доном Уолшем на дно Марианской впадины на глубину более одиннадцати тысяч метров в рамках Проекта Нектон может рассказать по минутам, будто сама там была. Кстати, кроме чисто научных погружений в Средиземном море и на дно Марианской впадины, батискаф использовался для поисково-спасательных работ. Помнишь, в 1963 году пропала наша подлодка «Трэшер» (SSN-593)? Так вот, ее поисками занимался как раз «Триест» конструктора Огюста Пикара.

– Даррелл, я не могу этого помнить, так же как и ты. Я могу это только знать. И я знаю, читал соответствующие документы. Так что не особо задирай нос – мы тоже не лыком шиты!.

– Ой, да ладно, ладно! – шутливо замахал руками Даррелл. – Я тут тебе сказал, что у швейцарцев глубоководная подводная лодка есть. Это не совсем так. У них батискаф «Кальвин» конструкции Жака Пикара – сына того самого Огюста Пикара, создавшего «Триест».

– Эй, чамо! – позвал официанта Гленн. – Сколько можно ждать?! Давай уже, накрывай!

У Даррелла пискнул мобильник, возвещая о приеме СМС-сообщения. Смит поднес его к глазам и углубился в чтение.

К их столику быстро подошел гарсон с подносом и начал расставлять еду: кальмары по-мексикански, угорь по-французски, мидии, варенные в белом вине, картошка фри, бобы…

Гленн не стал дожидаться дополнительного приглашения и принялся быстро заполнять свою тарелку.

– Гленн, а ты знаешь, моя Вивьен легка на помине! – оторвавшись от дисплея мобильника, заулыбался Даррелл. – Завтра спецрейсом прилетает с континента, ее включили в состав экспедиции. Здорово! Только, боюсь, времени на общение будет мало, они же почти все время будут болтаться на судах ВМС в районе затопления. Черт!

Даррелл озадаченно почесал затылок и придвинул к себе тарелку.

– Радуйся, локатор! К тебе девушка приезжает, а уж время для утех вы всегда найдете – в море ли, на острове… – с набитым ртом промычал Гленн.

– Да, ты прав, конечно, что это я на самом деле… Ладно, давай подкрепимся!

12 мая 200… года, 09 часов 30 минут.

Космодром «Плесецк»

Иван Петрович Царев, директор космодрома «Плесецк», устало взглянул на майора Озерова:

– Да ты садись, садись. Вон, чайку налей, а хочешь – кури. Извини, мне позвонить надо.

Андрей присел на один из стульев, расставленных вокруг стола для совещаний в кабинете директора, взял с подноса горячий заварной чайник и наполнил чашку. Положив сахар и помешивая ложечкой, он огляделся. В этом кабинете он был один раз, да и то не более минуты и сильно волнуясь: его представили директору как командира транспортника, прибывшего в его распоряжение. Тогда Царев задал всего два вопроса: какой налет и не жалеет ли, что согласился перевестись.

Теперь же Андрей внимательно осмотрелся. Кабинет был довольно большой, но одновременно уютный: два шкафа с книгами, школьная доска на стене, телевизор, сервант, где за стеклом стояли не фужеры, а самые разнообразные модели самолетов и ракет, круглый стол для совещаний и стол хозяина кабинета. На столе стоял открытый ноутбук и пять телефонов, три из которых были явно правительственными. Плотные занавески пропускали мягкий рассеянный утренний свет.

Царев закончил тихо бубнить в трубку, положил ее на рычаг и поднял взгляд на Озерова:

– Майор, у тебя как с английским?

Рука летчика с чашкой замерла на полпути к цели.

– Не жалуюсь.

– А экипаж?

– Радист и штурман в норме, остальные послабее, но тоже не первокласно!…

– Есть задание. Сложное, но выполнимое. Надо взять на борт груз и десять-пятнадцать человек пассажиров. В связи с тем что лететь придется далеко, с дозаправками и желательно без посадок, надо срочно оборудовать в твоем транспортнике четыре-пять спальных мест. Груз – батискаф «Океан» на транспортной платформе и необходимое оборудование. Конечный пункт… – Царев выдержал паузу, – остров Гуам, США. Ну, как перспективка искупаться в Тихом океане и позагорать на пляже?

– Есть, Иван Петрович, слетаем, – справился наконец с удивлением Андрей.

– Ну и отлично. Ты чаек попивай, а я тебе поясню кое-что. Вижу же, что от любопытства аж покраснел весь…

– Это от чая – горячий больно!

– Ладно, ладно… Так вот. Что произошло на орбите, ты знаешь. Корабль чужих, сбитый снайперским дуплетом бравого капитан-лейтенанта Ронни Белла, свалился в Тихий океан и бодро затонул под неусыпным оком американского АВАКСа. Район помечен, объявлен закрытой зоной. Американцы собирают поисковую экспедицию со свойственным им размахом. Пригласили участвовать и нас. Я только что связывался с Москвой, получил «добро». У тебя и твоего экипажа есть действующие загранпаспорта?

– Откуда, Иван Петрович?

– Так. Тебе и экипажу немедленно заполнить анкеты и вместе с фотографиями сдать моему помощнику. С ФМС я договорюсь.

– А визы там не нужны? – осторожно поинтересовался Озеров.

– Визы вам поставят там, на авиабазе. Наш МИД договорится с американцами, по крайней мере обещали клятвенно, да американцы и сами в этом заинтересованы. Тебе все ясно, командир? Часа через три прилетят наши океанавты, а к вечеру, дай Бог, подкатит тягач с батискафом. Как загрузитесь – на взлет, только мне сообщи лично. Может, спросить что хочешь? Только быстрее, времени нет.

– Будут ли какие указания по пребыванию на американской базе?

– Никаких специальных указаний не будет. Да, чуть не забыл: командировочные в валюте плюс немного подотчетных на весь экипаж получишь в финчасти, полетное задание – у своего командира части. Больше вопросов нет? Тогда бегом марш!

– Есть! – вскочил Озеров, щелкнул каблуками и быстро направился к двери.

– Плавки не забудь, «турыст»! – усмехнулся вдогонку Царев.

13 мая 20… года, 15 часов 30 минут.

Женева, ЦЕРН

Профессор Армон, вернувшись из женевского аэропорта Контрэн, где он вместе с Дюмоном проводил в Америку Ашота, сразу направился в главный пункт управления коллайдером в Мейране. Поприветствовав коллег, он сел за пульт рядом с Аленом и стал считывать информацию с большою монитора, установленного на стене зала. Все параметры работы коллайдера были в норме. Можно было приступать к началу того эксперимента, ради которого, собственно, и был построен этот фантастический подземный город.

– Ну что ж, друзья, – обратился к собравшимся в зале ученым Дюмон. – Мы с вами наконец-то вплотную приблизились к тому моменту, ради которого жили и работали последние несколько лет. Настало время включить рубильник на полную мощность! Все готовы? Включаю! Пуск!

Все ощутили легкую вибрацию, которая быстро сошла на нет, уступив место негромкому ровному гулу – низкочастотной симфонии коллайдера. Заработали все три разгонных контура, но основные события микромира должны были происходить в самом большом – третьем контуре, который и являлся Большим Адронным Коллайдером. Крошечные, почти иллюзорные частички бесконечно миниатюрного мира в степени «йокто», или 10^-24 метра, получившие гигантскую энергию, начали сталкиваться, высвобождая еще большую энергию и рождая новые частицы, а может быть, и новые законы физики…

Никакой катастрофы не произошло, коллайдер уверенно вышел на рабочую мощность, и жесткие диски супер-ЭВМ ЦЕРНа стали постепенно наполняться первыми результатами эксперимента.

Через несколько часов монотонной и утомительной работы Дени Армон встал и потянулся, хрустнув суставами.

– Ален, ты как хочешь, а я пойду немного отдохну, а потом зайду к нашему хиппи и поколдую вместе с ним над СИТом и «гобоем».

– Хорошо, Дени, я попозже заскочу к вам.

Они обменялись рукопожатием, и. Дени быстро вышел из центрального пункта управления.

13 мая 20… года, 18 часов 15 минут.

Японское море,

высота 6 тысяч метров

Последняя, вторая дозаправка, на этот раз воздушная, должна была происходить сразу после прохождения японского острова Кюсю. Американцы подтвердили взлет своего стратотанкера КС- 135 с военной базы «Нютабари». Командир экипажа воздушного танкера уже связывался с Андреем. Они представились друг другу – американца звали Норман Джонс, и был он тоже майором. Они обсудили примерный район встречи и время.

ИЛ-76 МД уже много часов разрезал прозрачное воздушное пространство России, Китая, теперь вот входил в зону юрисдикции КНДР и Японии. В Иркутске, после шести с небольшим часов лета, они все-таки сделали короткую остановку, дозаправились и погрузили на борт несколько десятков комплектов обедов, минеральной воды и фруктов. Аэродромная бригада механиков быстро протестировала все четыре двигателя и основные узлы авиалайнера и дала свое добро на продолжение полета. Они пробыли на земле всего час двадцать.

Взлетели вовремя: над летным полем стал быстро конденсироваться плотный туман, что случалось здесь довольно часто. Уже отлетев на полсотни километров от аэропорта, они слышали переговоры диспетчеров и экипажей других самолетов, находящихся на подходе к Иркутску, из которых было понятно, что многие рейсы разворачивали на другие аэродромы.

Андрея разбудил бортмеханик, совсем молодой младший лейтенант:

– Товарищ командир, перекусон готов, а потом ваша вахта, вы сами просили… Извините.

– Все нормально, Николай, спасибо тебе.

Андрей сел на узкой койке, потянулся и протер глаза. Замерев на секунду, он прислушался к работе двигателей – все нормально, моторы работали ровно и уверенно. Андрей соскочил с койки и пошел сначала в санузел, а затем в импровизированную столовую, которую оборудовали на борту на верхней палубе и где постоянно сидели два-три человека.

Океанавты оказались ребятами серьезными, но одновременно и веселыми. Все, что они делали, сопровождалось шутками, анекдотами. Они с удовольствием подтрунивали друг над другом. Несколько раз объектами беззлобных шуток становились и летчики. Андрею нравились эти ребята. Немного выделялся командир батискафа капитан-лейтенант ВМФ Михаил Крупнов – невысокий, крепко сложенный блондин с зеленоватыми глазами. Он был немного интроверт и редко открывал рот, а если это делал, О все его подчиненные замолкали и «внимали». Судя по всему, ж пользовался у своей команды очень высоким авторитетом. Но то могло только радовать – за дисциплину можно не беспокоиться.

Быстро расправившись с разогретой едой – не очень вкусным бефстрогановом с картошкой и салатом а-ля оливье, – он поднялся по лестнице в кабину пилотов. Второй пилот, старший лейтенант Евгений Строков, довольно упитанный шатен, как всегда, сидел в своем ложементе в позе спящего – штурвалом ворочал автопилот. Но Андрей знал доподлинно: в любую секунду его напарник был готов взять управление на себя и пилотировать машину. Таких пилотов, как Евгений, – поискать.

– Ну как?

– Катастрофа идет по плану, – привычно откликнулся второй пилот.

– Радист! – усаживаясь в ложемент, позвал в лингафон Андрей. – Связь с американцами!

– Есть связь с американцами! – Бортрадист быстро заговорил по-английски в лингафон.

Через пятнадцать минут на фоне начинавшего темнеть закатного неба черным силуэтом пропечатался американец. Началось сближение.

– Как видимость, Энди? – послышалась в наушниках английская речь Нормана.

– Освещенность вполне достаточная, Норман, но я бы не стал медлить: все-таки темнеет…

– Согласен, давай начинать.

Огромный КС-135 Stratotanker медленно, но четко занял позицию чуть впереди и выше ИЛа. Из хвостовой нижней части фюзеляжа выдвинулась длинная заправочная штанга. За стеклом кормовой кабины был виден оператор, работающий верньерами управления.

– Энди, оператор просит тебя продвинуться на два метра вперед, – зазвучал голос Нормана.

– Есть, выполняю.

– Жень, добавь чутка на секунду! – попросил он второго пилота.

Евгений чуть двинул вперед РУД[50] и сразу вернул ее наместо.

– Отлично, Энди! Теперь так и держи, мы все сделаем, – одобрительно прогудел американец.

– Бортмеханик, открыть верхнюю заправочную лючину!

Американский оператор увидел, что позади кабины пилотов русского самолета открылось специальное отверстие для приема заправочной штанги. У тяжелых транспортных самолетов заправочная горловина находится, как правило, в верхней части фюзеляжа чуть позади кабины. Ловко двигая джойстиками, он подвел штангу ближе и включил запирающие магниты. Конус четко вошел в горловину. На приборной панели и у него, и у бортмеханика ИЛа зажглись зеленые индикаторы. Теперь оба гиганта летели в одной связке.

– Энди, сколько будешь брать? – опять прорезался Норман.

– Пятьдесят тонн! – ответил Андрей.

Спустя десять минут оба лайнера расцепились и слегка разошлись в стороны. ИЛ чуть поднялся и летел теперь на одной высоте с КС.

– Спасибо, Норман, выручил. Я твой должник!

– Заметано! За тобой выпивка!

– Идет! Что предпочитаешь?

– Ловлю на слове, я ведь оригинал! Если доведется посидеть вместе в баре, то я предпочту старый выдержанный «Кальвадос».

– А ты эстет! Хорошо, зафиксировал.

– Ну, пока, майор!

– Счастливо, майор!

Лайнеры качнули крыльями и стали быстро расходиться в стороны. Норман переключился на волну базы:

– «Остров», «Остров», я «Фокстрот»! Посылку русским передал, жду указаний.

– «Фокстрот», немедленно меняйте курс! – тут же затрещало в наушниках. – В квадрате 67–43 два патрульных Ф-16 были вынуждены сопроводить…

После довольно интересной и не вполне обычной встречи с русскими, началась стандартная, нудная работа. Норман поморщился, вздохнул, прибавил газ и стал плавно разворачивать свой воздушный танкер.

– Фил, – обратился он ко второму пилоту, – как ты думаешь, куда они направились и что везут? Не связано ли это со всей свистопляской вокруг станции МКС? Но зачем там русские, мы что, без них не справимся?

– Летят они, я думаю, на Гуам, туда, где навернулся сбитый НЛО. Я слышал, собирается специальная экспедиция по поиску и подъему тарелки. Кстати, экспедиция международная, как и рам проект МКС. Поэтому в нем и участвуют русские. Да, наверное, и не только русские. А вот что везут… Наверное, какое-нибудь подводное оборудование. Сколько «Кэндид»[51] на борт может брать, Норман?

– Пятьдесят тонн.

– Да, достаточно, чтобы перевезти тяжелый танк. Но танк-то они, конечно, не повезут, а вот батискаф очень даже может быть.

В кромешной темноте, или, правильнее, в отсутствие света, по темному и бесконечному пространственному туннелю, изредка, из ниоткуда и в никуда, стали пролетать огненные иглы; Это рождались, чтобы просуществовать безмерно малый отрезок времени, самые микроскопические частицы материи. Похожими на иглы они становились из-за своей хоть и конечной, но колоссальной физической скорости – скорости света. Проследить их полет в реальном времени было невозможно, и они отображались в мозгу супервизора лишь своими светящимися траекториями. Эти иглы были пока настолько редки, что каждую следующую приходилось ждать целую вечность. Но супервизор был терпелив и умел ждать, так же как умел фантастически быстро просчитывать миллиарды комбинаций, вариаций и возможностей. Супервизора не интересовало, откуда берутся частички материи, кто их разгоняет и как – для этого существовали подчиненные ему удаленные «флаги». Главная задача супервизора состояла в том, чтобы проследить, в случае столкновения летящих навстречу друг другу со световой скоростью частиц, рождение чего-то нового: материи с необычными свойствами и характеристиками, антиматерии, пространства с новой метрикой или законами.

Пространство, в котором работал супервизор, было ему знакомо. Это был трехмерный бесконечный плоский мир, с метрикой Евклида. Что такое «Евклид», супервизор не знал, да и не мог знать. Его гигантская память хранила л ишь то, что в нее вложили сюзерены – высший разум, которому супервизор подчинялся. Кто такие сюзерены и почему он им подчиняется, его не интересовало. Если бы его спросили, в чем его предназначение, то, следуя правилам логики, он бы ответил: «Выполнять приказы сюзеренов». Любопытство было ему чуждо, как и любые другие эмоции.

Огненные иглы стали чертить темное пространство чаще и ярче. Энергия частиц медленно, но неумолимо возрастала. Супервизор задействовал новые датчики и анализаторы, открыл, на всякий случай, доступ к дополнительным объемам своей практически неисчерпаемой памяти. Но даже эти сверхчувствительные приборы и могучий интеллект супервизора не уловили того момента, когда слегка дрогнула и чуть провисла клетчатая поверхность трехмерного евклидова пространства, будто на тончайшую эластичную паутину упала капля росы. Это действительно была первая капля. Метрика, незримо для супервизора, перестала быть евклидовой в полной мере и приняла некоторые, пока неосязаемые, неуловимые признаки неевклидовой геометрии, или метрики Лобачевского. Супервизор не знал, что такое «Лобачевский».

Глава 10. Марианская бездна

15 мая 20… года, 07 часов 10 минут.

Военно-морская база США

«Арпа-Харбор», о. Гуам

Подковообразный космический корабль чужих висел в нескольких метрах над дном океана, «подвешенный» своим силовым защитным полем на глубине ста двадцати метров. Всего метрах в пятнадцати от этого места дно резко, под углом около шестидесяти градусов, уходило вниз, в безумную одиннадцатикилометровую бездну Марианской впадины. Чтобы понять, жив ли Гость, надо было долго приглядываться к корпусу корабля, что было трудно, учитывая практически полное отсутствие света на этой глубине и оптические искажения, создаваемые силовым полем. Но что-то все-таки было заметно: перемигивание наружных светодатчиков, легкое, едва видимое свечение самого силового поля. Иногда можно было заметить и легкое движение: открывались и закрывались небольшие лючки в корпусе, выдвигались и задвигались штанги, манипуляторы, еще какие-то механизмы и приспособления… Можно было предположить, что проходит ремонт корабля, его диагностика и тестирование. Но кто его проводит – экипаж? Или это автоматика?

С шести сторон Гость был профессионально отмечен якорными стационарными радиобуями. У самого дна тонкие, но прочные фалы имели по нескольку светодиодов, которые, лишь слегка освещая донный песок, четко обозначали местонахождение Гостя. Поплавки радиобуйков хорошо просматривались на поверхности и днем и ночью, благодаря своей яркой раскраске и проблесковым маячкам.

Над Гостем на поверхности океана встали на якорную стоянку два сторожевых корабля флота США. Они постоянно сканировали и прослушивали дно в месте затопления. Несколько раз пытались спустить камеру, но безуспешно: то камера не работает, то ее отнесет легким подводным течением в сторону, то развернет не туда, куда надо. Подошла и подводная лодка, но не подплывала близко – опасалась. В нескольких милях от буйков, самым малым патрулировал крейсер «Порт-Ройял», выполняя многомильные маневры циркуляции, как тривиальный торпедный катер.

Но все это было лишь прелюдией к планируемой полномасштабной спасательно-научной операции. Главные «силы» еще не подошли.

На военно-морской базе спешно шла подготовка к экспедиции. На причал уже доставили русский батискаф, прилетевший накануне вместе с экипажем и командой техников.

Из Санкт-Петербурга поздно вечером 13 мая отплыл научно-исследовательский корабль Академии наук России «Мстислав Келдыш». По прибытии на Гуам он и станет плавучей базой и центром управления батискафом. Однако доберется «Келдыш» до Гуама не раньше чем через месяц. Шутка ли, придется проплыть около девяти тысяч морских миль. Так что и команде судна, и научным сотрудникам выпала необычная вахта: сначала померзнут в еще прохладной Балтике, затем покачаются на десятиметровых волнах в Бискайском заливе, а уж потом позагорают под палящим солнцем Порт-Саида, Красного моря, Индийского океана и экватора.

То, что сейчас сооружалось на полубаке вспомогательного американского судна «Сивулф» для спуска и подъема «Океана», было паллиативом, временным решением, которое было принято только из-за необходимости как можно скорее начать работу на дне.

Прибыв на борт «Сивулфа», «океанавты», как их окрестили на базе, сразу же включились в общий аврал и стали помогать американским морякам и местным монтажникам возводить это достаточно нелепое сооружение. Батискаф пока стоял принайтованный к транспортной автоплатформе. Командование базы приставило к нему двух морских пехотинцев на всякий случай – уж больно нужная и дорогая техника.

К вечеру ожидалось прибытие английского специального отряда подводников, которые обладали и опытом, и техникой, и экипировкой для работы на такой глубине.

В одном из административных зданий базы нескончаемой чередой шли совещания штаба ad hoc[52] экспедиции. Там частенько встречались Озеров, Крупнов, профессоры Арутюнян и Сертиз, доктор Ванхаймер, полковники Рейли и Блан.

Доходило и до конфликтов. Сегодня утром, во время совещания, получив очередной звонок от помощника президента США по национальной безопасности, командующий базой адмирал Томас Джексон не выдержал и в довольно резких выражениях посоветовал тому не хвататься за телефонную трубку всякий раз, когда чешутся руки.

– Вы меня не убедите в том, что Президент требует от вас доклада каждый час! А посему умерьте свой административный зуд и дайте людям спокойно работать. Нервотрепки и без вас хватает! – сказал напоследок Джексон и бросил трубку.

Присутствующие по достоинству оценили поступок, засмеялись и зааплодировали. Адмирал обвел аудиторию хмурым взглядом, остановился на командире русского батискафа и спросил:

– У вас в России так же?

– Чиновники везде одинаковы, господин адмирал. Одно слово – бюрократы, – спокойно ответил Михаил.

– Вот-вот. Так, к делу! – адмирал начал перебирать на столе документы. – Где командир «Кэндида»?

– Я здесь, господин адмирал! – вытянулся Озеров.

– Вам предписано в десять часов вылететь во Владивосток, погрузить подготовленное оборудование и доставить его сюда. Подтверждение приказа из Плесецка ваш радист уже получил. Соответствующие распоряжения даны на авиабазу «Андерсен». Все ясно?

– Так точно, господин адмирал. Можно выполнять?

– Выполняйте!

Андрей быстро скрылся за дверьми.

Через два часа, получив подтверждение задания и заправившись под завязку, ИЛ-76 МД с опережением графика взмыл в голубое небо и, коптя своими турбовентиляторами, стал удаляться в северном направлении.

20 мая 20… года, 07 часов 00 минут.

База ВМС США. Гуам

Спустя четыре дня все члены штаба собрались на последнее перед выходом в море совещание. Слово взял адмирал Джексон:

– Господа, я рад сообщить вам всем, что подготовка экспедиции практически закончена. Отобраны суда, которые примут участие в походе, доставлена необходимая спецтехника, прибыли специалисты по глубоководным погружениям. Кроме этого, проведена большая работа по переоборудованию вспомогательного судна «Сивулф» под платформу для батискафа «Океан». На вспомогательном судне «Аляска» установлены платформа и барокамера для аквалангистов. В походе также участвует противолодочный корабль «Питтсбург». Его вертолеты нам, я думай пригодятся. Все суда полностью заполнили бункеры и готовы к отплытию. Несколько дней назад из Санкт-Петербурга вышло русское научное судно «Келдыш», но присоединится к нам еще нескоро… С сожалением вынужден доложить вам, что сам я остаюсь на базе для общей координации в рамках всего проекта. Я вам даже завидую! Ну, ладно. Вопросы? Нет? Тогда назначаю отплытие через два часа, на девять часов ровно. С Богом! – Джексон стал собирать в дипломат лежавшие на столе документы.

Присутствующие задвигали стульями, вставая, и потянулись к дверям.

Через полчаса участники экспедиции стали скапливаться на причале, где ошвартовались «Сивулф» и «Аляска». Началась посадка.

Погода была великолепная. Несмотря на жаркое солнце, с океана тянул легкий бриз и шевелил длинные ветви прибрежных пальм. Темно-синяя поверхность океана была кое-где покрыта небольшими барашками, но волнения почти не было.

Когда суда отчалили и самым малым двинулись вдоль длинного мола к выходу из порта, на пирсе осталось несколько десятков человек во главе с адмиралом, среди которых можно было узнать уж слетавшего во Владивосток и обратно Андрея Озерова, Гленна Гранта. Был на пирсе и Дарелл Смит, провожавший свою подругу.

Вивьен Торн прилетела с континента два дня назад с небольшой группой океанологов, морских гидрографов и океанографов и теперь стояла на палубе «Сивулфа» и махала Дареллу белой бейсболкой. Даррелл провел с ней все эти двое суток и мог только сожалеть, что приходится расставаться. Посидели они в ресторане и вместе с Гленном. Вивьен действительно оказалась просто ходячей морской, вернее подводной, энциклопедией – слушать ее можно было часами. Стоявший рядом Гленн немного завидовал приятелю – уж больно хороша была Вивьен и, вразрез с устоявшимся мнением об умственных способностях блондинок; очень умна и начитанна. «Сивулф» дал длинный гудок, прощаясь с портом и людьми. Ходу до квадрата 33–50 было восемь часов.

Через час, когда Гуам уже превратился за кормой в размытое пятно на горизонте, штаб экспедиции собрался в кают-компаний «Сивулфа». Помещение было не очень большим, но вместило всех, и даже еще осталось несколько незанятых стульев. Доналд Сертиз, невысокий, сухой человек преклонного возраста, являвшийся заместителем руководителя штаба, восседал за небольшие столиком, на котором была разложена подробная карта квадрата 33–50. Вокруг него расположились: ученые Фридрих Ванхайме и Ашот Арутюнян, океанолог Вивьен Торн, космонавты Ронни Белл и Алексей Богатырев, командир батискафа Михаил Крупнов, командир английских подводников Артур Кинси, полковники Янник Блан и Джон Рейли, капитан «Сивулфа» Кирк Немур, офицер связи с Питтсбурга, несколько техников, акустиков, операторов электронных средств обнаружения и врач.

– Можно считать, что все в сборе, за исключением Дени Армона и Тони Грэгсона, – проскрипел Сертиз и, дунув на расческу, причесал свои длинные седые волосы. – Но они, возможно, присоединятся к нам позже. Итак, давайте прикинем наши с вами первые шаги по прибытии на место. Первое: как можно скорее спускаем под воду мобильную видеокамеру и производим предварительный осмотр и съемку места затопления. Как вы знаете, военным не удалось толком поработать с имеющейся у них аппаратурой, да она и не приспособлена, судя по всему, для выполнения таких задач. Как наша камера, готова?

– Да, профессор, – привстал один из техников. – Все готово. И видеокамера, и мобильная подводная платформа.

– Хорошо. Дальше. Пока будет готовиться к спуску «Океан», было бы неплохо провести более детальную разведку с помощью ваших, лейтенант Кинси, акванавтов. Сколько времени потребуется для подготовки к погружению двух-трех человек?

– В принципе, все готово, погружаться – не всплывать, – ответил широкоплечий коренастый англичанин с резкими, но правильными чертами лица. – Глубина для водолазов там предельная, поэтому только на всплытие несколько часов потребуется. Здесь я хотел бы обратить внимание на необходимость четко отслеживать погоду. При всплытии акванавтов на поверхности не должно быть сильного волнения.

– Понятно. Попросим несколько метеоточек вести непрерывное наблюдение в наших интересах, – ответил моложавый капитан «Сивулфа», пощипывая тонкую шкиперскую бородку.

– Вот и отличненько. – Сертиз порылся в своем бездонном портфеле, достал какой-то список и поднес его к глазам. – Так, продолжаем. Гидрографы должны быть готовы…

После совещания народ разошелся – кто по своим рабочим местам, кто по каютам.

Лейтенант Кинси поднялся с капитаном в ходовую рубку и попросил связать его со своим заместителем, который находился имеете с остальными акванавтами на Аляске. Дав нужные указания и выслушав ответ, он отключил связь и, поблагодарив, вышел на палубу.

В открытом море ветер дул посильнее и ощутимо дергал такелаж, антенны и растяжки на мачтах. Рубашка на лейтенанте сразу надулась на спине пузырем, а бейсболку чуть не унесло в море, благо она была пристегнута специальным шнуром к воротнику рубашки. Но ветер был очень теплым и совершенно не вносил дискомфорта. Зыбкое марево у горизонта предвещало знойный день. Да, экватор – это тебе не Туманный Альбион! В двух кабельтовых[53] позади, почти в кильватере «Сивулфа», шла «Аляска», а впереди, по правому борту, уверенно резал волну «Питтсбург». Посмотрев на часы, Кинси вдруг почувствовал, что давно проголодался – с самого утра он так толком и не успел поесть. «А когда, черт возьми, здесь обед?» – задался он вопросом и направился на нижнюю палубу.

В это время в каюте, где разместился Крупнов, разговаривали _ трое.

– Михаил, будь человеком, сам же говорил, что твой аппарат легко возьмет на борт пятерых! – горячился Алексей Богатырев. – Мы что, не имеем права претендовать на погружение? Мы никому не помешаем – наоборот, готовы выполнять любую работу. – Он обернулся к Ронни, ища у того поддержки.

– Что-что, а право-то вы имеете, – спокойно отвечал Крупнов. – Но вот график уже утвержден. Да что вы волнуетесь, в самом деле? Здесь работы на несколько недель, а то и месяцев хватит, а вы сразу все хотите. Нет, и не упрашивайте – ваше с Ронни погружение будет в том случае, если это позволит график!

Ронни, который понимал большую часть из того, что говорилось в каюте на русском, но сам говорил еще плохо, вдруг разразился гневной тирадой на английском. Алексей и Михаил разом замолчали и повернулись к нему.

– Нет, Ронни, никакой я не перестраховщик, – заговорил с ним по-английски Михаил. – Просто у каждого своя работа, за которую он отвечает головой. Спускаться сначала должны те, кто реально может оценить обстановку, принять решение по дальнейшим действиям. Подводные туристы потом! Ну, вот что бы ты или ты, Леш, сказали мне, вздумай я напроситься полететь к вам на МКС вразрез со всеми инструкциями и утвержденными указаниями? Что замолчали?

– Космический корабль – это не батискаф, тут все намного сложнее и непредсказуемее…

– Что я слышу! Да будет вам, звездоплавателям, известно, что ближний космос изучен намного лучше дна мирового океана! Вон и по Луне уже двенадцать человек погуляли, и на Марсе зондов понатыкали, и на Венере. На орбите целые комплексы вроде МКС и телескопа Хаббл болтаются, к внешним планетам солнечной системы аппараты запускаем, кометы изучаем! Весь ближний космос забит спутниками связи, ГЛОНАСС, ЖПС. Уже реально встала проблема мусора и регулирования движения в околоземном пространстве. Несколько случаев столкновений на орбите! Светофоры пора ставить. А о мировом океане и его дне мы не знаем почти ничего. И все почему? Да потому, что придонная среда намного агрессивней, опасней космоса и не такая бескомпромиссная. Факт! Сколько совершено полетов в космос – сотни! А посчитайте, сколько совершено глубоководных погружений – несколько десятков, и лишь одно пилотируемое на одиннадцать тысяч метров – в самую бездну. Остальные погружения среднеглубинные. С пугающей регулярностью происходят аварии на подводных лодках. Несколько подлодок попросту исчезли, не успев ничего сообщить, и только спустя годы, а то и десятилетия их обломки находили на дне! Однако причины аварий до сих пор неизвестны. «Трэшер» и «Скорпион» у американцев, «Минерв» и «Эридис» у французов, «Дакар» у израильтян и «К-129» у нас. Вот так-то, архангелы мои космические. Обещаю, что постараюсь выкроить для вас места в батискафе при одном из погружений, но сначала – океанологи, гидрографы и техники. Все, ребята, не обижайтесь!

Расстроенные, Алексей и Ронни вышли из каюты, прикрыли дверь и посмотрели друг на друга.

– Ничего, не все потеряно, старина. Все-таки он пообещал нас не забыть, – успокаивая скорее самого себя, сказал Алексей.

– Будем надеяться, – вздохнул Ронни, и астронавты зашагали по коридору.

Склянки пробили полдень.

24 мая 20… года, 18 часов 15 минут.

Тихий океан,

район затопления НЛО, глубина 120 метров

Четвертый день велись подводные работы в районе затопления Гостя. Три раза спускались акванавты, два раза – батискаф «Океан», у дна постоянно барражировала видеокамера на подвижной телеуправляемой платформе. Результатов, кроме визуального наблюдения корабля чужих, не было. Силовое поле сводило на нет все попытки проникнуть в тайну объекта. Было отснято более двадцати часов видео, километры телеметрических измерений, но по-прежнему не было никаких реалистических идей относительно подъема корабля.

Наконец-то сбылась мечта космонавтов – Крупнов согласился, с одобрения профессора Сертиза, взять их на борт своего аппарата. В этом погружении участвовали, кроме Крупнова и его пилота Вадима, океанолог Вивьен Торн и космонавты Богатырев и Белл.

Погружение прошло без происшествий, и батискаф ровным килем завис в двух метрах над песчаным дном. Алексей и Ронни прилипли к двум боковым иллюминаторам батискафа – интересно! Экипаж и Вивьен наблюдали за подводным миром из переднего иллюминатора-обтекателя.

Погружение не предвещало ничего необычного – стандартный набор видеосъемок, проб и анализов. Все занимались своим делом, а космонавты просто наблюдали.

Гость, в коконе собственного силового поля, окруженный светящимися элементами якорей радиобуев, смотрелся совершенно нереально. Завихрения подводных волн и течений вокруг поля, размытые очертания самого корабля, теряющиеся в сумерках подводной глубины, флуктуации света на корпусе… Неподалеку, в непосредственной близости от Гостя, копошились на дне двое акванавтов из команды лейтенанта Кинси. Рядом с ними в донном песке виднелись небольшие открытые ящики и инструменты. Акванавты монтировали очередной прибор-анализатор. Метрах в пяти-семи от них на дне лежала специальная подъемная платформа, соединенная с кораблем на поверхности толстыми тросами и шлангами. Станина платформы была закреплена на дне. Все сооружение напоминало своеобразный лифт, кабина которого состояла только из пола с торчащими из него штангами поручней. На платформе были установлены два довольно мощных прожектора, которые рассеивали голубоватый подводный сумрак на пятнадцать метров вокруг и несколько аварийных баллонов с воздушной смесью.

Подвижные ксеноновые фары батискафа шарили по песчаному дну.

– Подойдем к обрыву и осмотрим его верхнюю часть, – в лингафон, но громко, так, чтобы слышно было всем в аппарате, произнес Михаил. – Вадим, самый малый и на разворот.

– Есть! – Пилот слегка пошевелил джойстиками управления, и «Океан» начал медленно отворачивать от Гостя. Развернувшись, батискаф потихоньку проплыл пятнадцать метров, приблизился к зловещему обрыву и завис над верхней точкой хребта. Здесь дно круто уходило вниз на головокружительную глубину.

– Вадим, подработай еще немного вперед, – попросил Крупнов.

Батискаф неспешно стал удаляться от песчаного донного плато.

– Прочувствуйте, друзья – под нами одиннадцать километров воды. Одиннадцать тысяч метров… Бездна.

В аппарате воцарилась торжественно-напряженная тишина. Лишь тихо жужжали сервоприводы маневровых моторов, удерживая батискаф в заданном положении.

Отсюда корабль чужих был виден как размытое белесое пятно. Несколько звезд вокруг него были фонарями в руках акванавтов и прожекторами подводного лифта.

Мимо бокового иллюминатора проплыл огромный морской окунь, но что-то в батискафе заинтересовало его, и он вернулся к необычной, толстой, светящейся рыбине. Забавно жвакая большими губами, он пропускал воду через мерно колыхающиеся клапаны жабр и глуповато поводил глазами, рассматривая появившуюся в его подводных владениях невидаль. Ронни постучал пальцем по толстенному стеклу иллюминатора, и окунь, как любопытный щенок, ткнулся носом в армированное стекло батискафа с обратной стороны.

Мельчайшие частицы материи столкнулись с невообразимой скоростью и высвободили всю заложенную в них колоссальную энергию. Корпускулярные фрагменты вещества спаялись, переродились, растворились друг в друге и образовали что-то доселе в этом мире невиданное, небывалое и чудесное. Метрика пространства прогнулась, стала выпуклой и, изгибаясь все сильнее и сильнее, превратилась в сферическую, римановскую. Проворачиваясь дальше вокруг себя одновременно в разные стороны и попеременно меняя местами внутреннюю и внешнюю поверхности сферы, вся система стала коллапсировать и катастрофически проваливаться сама в себя, образуя невообразимо малую сингулярность. Резко, в сотни тысяч раз возросла гравитационная составляющая системы. Вокруг пока еще видимой поверхности образовался слой жесткого излучения и, выбросив с полюсов системы дрожащие лучи-щупальца, начал очерчивать зримую линию горизонта – горизонта событий черной дыры…

Четко определив образование радиуса Шварцшильда[54], и аккреционного диска, супервизор не мог сделать иного вывода, как только об образовании во вверенном ему пространстве черной дыры, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Получив и мгновенно обработав эту информацию, супервизор впервые столкнулся с невозможностью передать сообщение сюзеренам. Отправленные им сигналы сначала замедлились, потом остановились, а спустя неуловимо малый отрезок времени потекли обратно к запустившим их эмиттерам. Супервизор не мог чувствовать и ощущать, но констатировал: из его памяти начали выпадать целые глыбы информации. Темпоральная ткань пространства расползалась, как прогнившая мешковина… Супервизор потерял способность эффективно влиять на происходящее в гигантской, темной и ужасно холодной трубе коллайдера. Микромир, подобно болезнетворному вирусу, стал постепенно прорастать своей метрикой, законами, химией и временем в привычный окружающий нас мир, деформируя, изменяя и подминая его.

– Ну что, спустимся немного? – предложил Михаил экипажу батискафа.

Предложение было активно поддержано всеми, и Вадим начал медленное погружение с одновременным движением от плато.

– «Сивулф», перемещаемся на пятьдесят метров юго-восточнее и ныряем на пятьсот.

– «Океан», понял вас, ныряйте! – отозвались с поверхности.

Батискаф в умелых руках Вадима медленно погружался, четко следуя относительно ровному рельефу крутого склона, ведущего почти в никуда. Склон, освещенный прожекторами «Океана», был желтовато-коричневого цвета. Сначала он почти полностью состоял из песка, но по мере погружения все чаще и чаще стали попадаться оголенные участки скал. На глубине трехсот метров склон стал еще круче, и песок на этой циклопической наклонной скальной поверхности исчез совсем. Кое-где из скал торчали водоросли, вокруг шныряли небольшие рыбешки. Крупных рыб видно не было.

– Каждый слой содержит свою неповторимую флору и фауну, – пояснила Вивьен. – Если у поверхности почти каждый метр отмечен особенностями, то с увеличением глубины увеличивается и толщина слоев ареалов подводной жизни. Чем глубже, тем менее заметен переход…

– …торожно!!! – вдруг выплеснулось из наушников Михаила. – Гость!..

– Вадим, всплытие до уровня сто двадцать метров! – немедленно скомандовал Крупнов.

Сервоприводы моторов загудели громче, и батискаф прекратил движение вниз. Зашипел насос, продувая балласт. «Океан» медленно начал подъем.

– Что случилось? – недоумевала Вивьен, пристегиваясь к жесткому пластиковому сиденью ремнем.

– «Сивулф», «Сивулф», что там у вас? – прокричал в микрофон Михаил.

– Гость движется к обрыву!!! – шкваркнуло в наушниках.

Батискаф вздрогнул и сильно накренился от оглушительного удара сверху. Погасло внутреннее освещение и один прожектор из трех снаружи. По прочной обшивке аппарата что-то терлось, издавая выворачивающий душу скрежет. Наконец звук оборвался, и батискаф, как поплавок, встал на ровный киль. Раздалось противное громкое шипение, и откуда-то сверху интенсивно закапало. Михаил, Вадим и Вивьен в передний сферический иллюминатор с ужасом увидели, как, ударяясь о крутой скалистый склон, в бездну быстро погружалась платформа-лифт акванавтов, увлекая за собой оборванные кабели, тросы, погасшие прожектора, обломки и одного из несчастных подводников. Он нелепо размахивал руками, судорожно пытаясь выпутаться из опоясавшей его петли толстого кабеля. Спасти его не было никакой возможности. У Вивьен перехватило дыхание.

– Вверх!!! – закричал Михаил.

Но Вадим и без команды лихорадочно работал ручками управления. Батискаф упрямо карабкался вверх. Алексей и Ронни молча сидели на своих местах и крепко держались за скобы кабины. Прошло несколько мучительно длинных секунд, и опять «Океан» получил сокрушительный удар сверху, беспомощно лег на правый борт, захлебнулся двигателями и начал стремительное, неуправляемое погружение. Сверху его придавил и тянул за собой на далекое дно огромный корабль чужих.