Пулемётчики Минас-Тирита

Эпилог

«О-о-о-йя-я! Ы-ы-ы-ыыы-ы….» раздавалось откуда-то со стороны разгромленного лагеря.

«Ы-ы-ы-ы-ы-ы…» вторило ему из развалин.

1

«Зачэм мумака убыл? Зачэм Юсупа-а обиз-жал! А-а… Зачэм мумака убыл? Зачэм Юсупа-а обиз-жал! У-у-у, зылой кальдун!», думал Юсуп, любовно полируя лезвие ятагана о мохнатую грудь. «Ми пиридем и зарэжим тэбя.». Эта мысль согревала начавшего было мёрзнуть старого воина. Тугая вена возле левого виска обмякла, ноющая боль сменилась чем-то еле ощущаемым. Опускалась ночь…

2

Кузница была окутана плотным непроницаемым покровом изысканной славянской риторики. Некто огромный и перепачканный сажей неистово раздувал мехами пламя, перемежая каждое движения двумя-тремя короткими, но ёмкими выражениями.

Сторонний наблюдатель мог заметить, как проходящие мимо кузницы аборигены шарахались всякий раз, когда в святилище Гефеста сквозняком открывалась входная дверь. Самые робкие, должно быть, могли тогда думать нечто вроде «Сюда входят через ворота, а выходят через трубу».

Хромой горбун Гюгодюм, рекрутированный в качестве дровоносца, совсем взмок, подтаскивая девятую за сегодня вязанку хвороста, но пышущее жаром чудовище, видно, по-прежнему хотело жрать…

Неудивительно — вот уже пятый час Эндрю-сану не давался мифрил-хромо-никелевый сплав… Вершина горы была где-то рядом — не хватало каких-нибудь двух-трёх сяку в длинном пути к ней — победе над кристаллической решёткой…

Вот уже и Димон перестал забегать откуда ни возьмись, зазывая металлурга «нанести на свои кимоно гербы клана Фудзивари», и Доктор «Менгеле» Пасеев плюнул в банку с известной лишь ему и Козаку пакостью… Лишь как всегда добродушный и терпеливый тёзка великого русского полководца ждал того момента, когда кузница наконец освободится и свежий, с пылу-с жару, фланец намертво сядет на ствол его любимой «Сайги»…

Близилась полночь — время пылких влюблённых и не менее пылких фидошников, чуткими руками создающих то, что мудрецы зовут «ночным траффиком».