тема: "Псы любви"

Юрий Бурносов ROSES

— И что вы намерены нам показать? — спросил Троуп.

— Кое-что… — Стордаль постучал кончиком карандаша по выступающим вперед зубам и повторил с идиотским видом: — Кое-что…

Классический тип Сумасшедшего Ученого из комиксов. Лацканы белого халата запачканы майонезом и соусом «Табаско», и еще Троуп был на сто процентов уверен, что Стордаль не застегнул ширинку, но под халатом этого, благодарение Господу, не было видно.

Уордер, человек из НАСА, стоял с выжидающим видом, словно знал нечто такое, чего не знали остальные, и оно вот-вот должно случиться, а зануда Монкур орудовал пилкой, приводя в порядок ноготь большого пальца, и без того пристойный с виду. Глупее остальных выглядели прибывшие вместе с Троупом Ашер-Смит и Колфелт. Еще бы: «кое-что»…

— Я не хотел бы вас торопить, но мы прилетели из Сиэтла и… — начал было Троуп, но тут ученый оживился и расплылся в улыбке.

— Извините, — сказал он, — я задумался. Конечно же. Пойдемте, я вам покажу.

Конечный пункт долгих переходов по решетчатым мостикам и трубообразным коридорам, освещенным люминесцентными панелями, не обрадовал. Обычный тесный зальчик, приборы, экраны, полумягкие кресла на колесиках.

В углу возился техник с паяльником в руках, который при виде высокой делегации тут же скрылся.

— Собственно, вот, — сказал Стордаль, указывая на самый большой экран.

— О неразумности отправки в космос разнополых экипажей говорилось очень давно, — менторским тоном заявил Монкур. — Еще русские это поняли.

— Хотя они первыми запустили женщину в космос, а потом и разнополые экипажи, — сказал Ашер-Смит.

Они сидели в большой комнате для отдыха. Троуп был на различных базах, так что привык ко всякому. Да и сетовать не на что — отличный кофе, свежие журналы, кондиционер. Колфелт дремал, развалившись в плетеном кресле, а Уордер где-то шастал. Уордер, похоже, знал много больше, нежели остальные, но делиться этими знаниями не желал или не имел соответствующего приказа.

— Поэтому у русских и есть основания так заявлять, — парировал Монкур. — Вы обратили внимание, что они запускали в космос женщин исключительно с пропагандистскими целями?

— Русские все делают с пропагандистскими целями, — заметил Колфелт, не открывая глаз.

— Уже нет, — отмахнулся Монкур. — Так вот, мы этого не понимали довольно долго. Как результат — несколько не слишком приглядных историй, о которых вы не прочтете в популярной литературе об исследованиях околоземного пространства. И ладно бы проблема заключалась только в сексуальных потребностях — это как раз можно решить…

— Напичкать всех таблетками, отбивающими всякую охоту? — сонно спросил Колфелт. — А нужны ли нам такие астронавты?

— Не нужны, полковник, совершенно с вами согласен. Тем не менее это проблема решаемая. А вот проблемы психологического плана… Астронавт-мужчина видит в астронавте-женщине объект защиты. Астронавт-мужчина готов пожертвовать ради астронавта-женщины многим, в том числе тем, чем он никогда не пожертвовал бы ради астронавта-мужчины. Помните аварию на «Аламо»? К чему нам была эта живая журналистка, Ванда Джексон? А ведь Калеб Моррис погиб, уступив ей этот чертов скафандр, хотя нам был нужен живым именно Калеб Моррис, со всеми его задумками и открытиями в его умной, но, к сожалению, теперь уже безвозвратно мертвой голове! А взамен мы получили огромную статью в «Космополитен» о самопожертвовании и облитые слезами и соплями груды цветочных гирлянд на мысе Канаверал. Этот кретин снял с себя скафандр и отдал ей! А разве один мужик отдал бы свой скафандр другому?

— Черта с два, — сказал Колфелт.

— Если они не геи, — добавил Троуп.

— Вот и не спрашивайте, зачем нам нужна программа «Розы».

— Я не думаю, что налогоплательщики сильно обрадуются тому, что вы потратите энное количество миллиардов долларов лишь затем, чтобы доказать, что в космосе вредно играть в «спрячь морковку» и рыцарские штучки, — хмыкнув, сказал Ашер-Смит.

— А они и не узнают.

Уордер появился в комнате неслышно и даже немного напугал Троупа своей нежданной репликой.

— В конце концов, это обычный полет, — продолжал Уордер, садясь. — Ассигнования специально не увеличивались, мы чисты. Никто из астронавтов на станции — ни Клеменс, ни Нид, ни Сковелл — не знает об эксперименте. Они просто работают и не подозревают, что мы за ними… шпионим, что ли. К тому же, помимо «Роз», там крутится еще одна весьма интересная программа, о которой я вам, к сожалению, пока сказать не могу.

— И на том спасибо, — Ашер-Смит выглядел рассерженным. — Как я понимаю, ваш протеже, этот Стордаль, собирается устроить им небольшое ЧП?

— Вроде того, — лучезарно улыбнулся Уордер.

— Учебное, надеюсь?

— Вроде того, — снова улыбнулся Уордер.

— За каким же чертом вы нас сюда позвали, если говорите исключительно намеками? — вспылил Ашер-Смит.

— Наблюдать, генерал. Всего лишь наблюдать, — сказал Монкур.

«20.20. Сковелл и Нид уединились, если так можно сказать, имея в виду тесное пространство станции. Похоже, Сковелл влюблен».

Стордаль оторвался от журнала и спросил:

— Генерал, как вы думаете, Сковелл любит Нид?

— По крайней мере, он делает ей намеки, — сказал Ашер-Смит.

— А вы, Троуп?

— Бог его знает, — чистосердечно ответил полковник. — Я бы сказал, он ее кадрит.

— За неимением других, — пробормотал Колфелт.

— А по-моему, он влюблен. Он читает ей стихи, — сказал Стордаль, улыбаясь. — Очень плохие стихи, явно собственного сочинения.

«Аламо» болтался сейчас несколькими десятками тысяч километров выше. Троуп глядел в звездное небо, раскинувшееся над пустыней подобием рваного пончо, и тянул через соломинку густой сладкий коктейль. В конце концов, поездка оказалась даже приятной.

— Отдыхаете, полковник?

На террасе появился Стордаль. На сей раз ученый где-то оставил свой грязно-белый халат, сменив его на костюм удушливо-черного цвета.

— Присаживайтесь, мистер Стордаль, — радушно предложил Троуп, благо шезлонгов вокруг стояло предостаточно.

— Благодарю.

— Коктейль? Пиво?

— Я возьму пиво, — согласился Стордаль и выудил из ящика со льдом банку «Корз». Открывая ее, он облился пеной и принялся облизывать пальцы, и Троуп поспешил перевести взгляд обратно в черно-звездную бесконечность.

— Я вас понимаю, — сказал, хлюпая пивом, психолог. — Ничего интересного, сплошная рутина. Однако вы не замечаете нюансов.

— Например?

— Например, вчера Сковелл уступил Нид свою порцию ванильного крема, потому что оставалось всего две. Себе он взял клубничный.

— И что?

— Да то, что Сковелл терпеть не может клубнику во всех проявлениях. Даже на картинках, наверное.

— Вы предлагаете мне вписать это в отчет?

— Достаточно того, что я вписал это в журнал наблюдений. И таких мелочей за день набирается десятка полтора-два.

— И какие вы делаете выводы?

— Пока можно говорить о том, что Сковелл явно влюблен в Нид. Хотя для эксперимента хватило бы простой симпатии. А вот Клеменс нейтрален. Я полагаю, он даже не одобряет некоторых послаблений, которые Сковелл делает для Нид, но Сковелл — командир. Как вы понимаете, с кремом все получилось не случайно.

— Вы хитрец, мистер Стордаль.

— Благодарю, полковник. Надеюсь, что вскоре вам станет интереснее наблюдать за происходящим на станции.

— Обещанное ЧП?

— Что?

— Уордер обещал нам небольшую встряску.

— Вроде того, полковник. Вроде того.

«12.34. Сковелл и Клеменс работают в открытом пространстве, укрепляя внешние части минирадиотелескопа «Циклоп».

— Они все еще там? — спросил Ашер-Смит.

— Да, — сказал Стордаль, откладывая журнал. — Уже заканчивают, сейчас вернутся на станцию.

Уордера, как обычно, не было — наверное, докладывал своим боссам в НАСА о том, как весело проводит время на базе. Троуп озабоченно потрогал щеку — сковырнул прыщик, когда брился. Интересно, как они бреются там, в космосе? Тут же представилась специальная электробритва с каким-нибудь ухищрением типа пылесоса. Несмотря на свою причастность к космическим программам, до подобных мелочей Троуп не опускался, а зря. Хотя бы просто ради банального любопытства.

— В Хьюстоне небось радуются, — заметил Колфелт. — Пятьдесят лет человек летает в космос, а они до сих пор устраивают праздник по поводу каждой прикрученной снаружи железяки.

Появился техник по фамилии Биркин, деловито пронес пачку перфокарт. Команде Троупа приходилось видеть только его и Стордаля, хотя на базе, несомненно, работали и другие, но доступа в этот маленький центр они не имели. Секретность происходящего не соответствовала простоте эксперимента, и Троуп уже задумывался об этом. Вчера перед сном он поделился сомнениями с Колфелтом, и желчный полковник напомнил про обещанные ЧП и параллельную программу.

— Мало ли, что там у них на станции, — сказал он, взбивая подушку. — Пентагоновские парни все еще лелеют надежду подстрелить кого-нибудь на орбите. Лучше не лезьте, Гэвин. Между прочим, я для себя уже решил — распатроню этих умников с их «Розами». Космический водевиль, вы не находите? В роли злого дядюшки — Клеменс, в роли красавицы — Нид, и герой-воздыхатель тут как тут.

Проходивший обратно Биркин рассыпал свои перфокарты, и Троуп вернулся из воспоминаний в день сегодняшний. Он наклонился было, чтобы помочь технику, но тут Ашер-Смит воскликнул:

— Что это?!

Задребезжал зуммер, откуда-то возник Уордер, тут же кинувшийся к экрану. Перешагнув через ворох перфокарт, полковник Троуп налетел на торопившегося Стордаля.

— Обещанное ЧП! — сказал Колфелт.

— Разгерметизация, — сообщил Уордер. — Как на «Аламо».

— Метеорит?

— Какое там. На «Аламо», полковник, был обычный заводской брак.

— У них там дела плохи, — сумрачно сказал наблюдавший за событиями на экране Ашер-Смит.

В самом деле, на станции явно происходило что-то незапланированное. На лицах Сковелла и Клеменса читалась растерянность, они озабоченно щелкали тумблерами на пультах, а Нид сидела в своем кресле, бессильно опустив руки.

Собравшимся у экрана оставалось только смотреть — все проблемы решались сейчас в Хьюстоне. Ашер-Смит схватил психолога за плечо и развернул.

— Это ваша обещанная учебная тревога? — спросил он. — Говорите честно!

— Не совсем, — пробормотал Стордаль. Он хотел что-то добавить, но тут вмешался Уордер.

— Учебная тревога была назначена на шестнадцать ноль ноль, — сухо сказал он. — После этого — вне зависимости от результатов — астронавты должны были отправиться домой, на Землю.

— Хьюстон их вытащит.

Это сказал Монкур, но представитель НАСА покачал головой.

— Хьюстон тут не поможет. У них всего два скафандра.

— Какого черта? — взвился Ашер-Смит. — Почему?

— Мы планировали учебную тревогу, то самое ЧП. В одном из скафандров нарушена система жизнеобеспечения, притом так, что это легко заметно. Вероятность того, что за эти считанные часы случится реальная авария, ничтожно мала. Но…

Уордер замолчал.

Троуп оглянулся — техник сидел на полу среди своих перфокарт с открытым ртом и выпученными глазами. Психолог торчал поодаль. Судя по лицу Стордаля, сказанное было правдой.

— Вы хотите сказать, что только что убили одного из членов экипажа? — спросил Ашер-Смит, прищурившись.

— Все пока живы, генерал.

— Кто санкционировал ваши забавы со скафандром?

— Генерал Карриган. Вы довольны? Так давайте смотреть, что там дальше. Никто еще не умер и, возможно, не умрет.

Ашер-Смит проводил вернувшегося к экрану Уордера взглядом, но смолчал. Санкция Карригана свела на нет весь его пыл — с четырехзвездного героя-астронавта могла спросить разве что специальная комиссия из конгрессменов.

Тем временем ситуация на станции развивалась негативным образом. Уордер на пару минут исчез, потом появился снова и сообщил, что говорил с Хьюстоном, и разгерметизация куда серьезнее, чем казалось, и живучесть станции под угрозой. Стордаль стоял, бледный, как смерть.

— Я так не могу, — прошептал Монкур. — Мы смотрим на них, как на шоу.

— Она обнаружила повреждение, — сказал Колфелт, тыкая пальцем прямо в экран.

Нид.

Лицо женщины исказилось. К ней подплыл Клеменс, что-то спросил, неслышное за писком зуммера и помехами, Нид, похоже, выругалась в ответ. Сковелл уже забрался в свой скафандр и с чем-то ожесточенно возился. Клеменс окрикнул его, Сковелл мотнул головой.

— Сковелл отдаст ей скафандр, — убежденно сказал Монкур.

— Не Клеменс же… — кивнул Уордер.

— Делайте ставки! Делайте ставки, господа! — выкрикнул Ашер-Смит и повернулся к Уордеру. — Вам не приходило в голову переговорить с Тедом Тернером по поводу телевизионной трансляции?

— Вы много себе… — начал Уордер, но тут Троуп неожиданно для себя коротким ударом снизу в челюсть послал его лежать в угол комнаты. Ашер-Смит вцепился в полковника, ему помогли Колфелт и Монкур.

— Вы ответите, Троуп! — визжал Уордер, суча ногами в попытке встать. Он выплюнул на белый линолеум окровавленный зуб, скривился и повторил: — Вы будете отвечать!

— Успокойся, Гэвин, — шипел Колфелт, повисший на спине полковника. — Успокойся! С этой крысой мы разберемся позже.

— Это мой скафандр! Мой!

Сковелл бил себя рукой в грудь, где на табличке красовалось его имя.

— Он ей не подойдет!

— Берите мой, — предложил Клеменс.

Биолог посмотрела на него глазами, полными слез.

— А как же вы?

— Я попробую продержаться так. Дыхательный аппарат вроде бы цел, и если мне повезет…

— Я не могу… — прошептала Нид.

— Можете, Сибил. Можете.

Уордер выглядел плачевно.

— Вы сами виноваты, — сказал Ашер-Смит. — О таких вещах нужно предупреждать.

Представитель НАСА ничего не ответил.

— Мы преследовали иные цели, джентльмены, — сказал генерал Карриган. — Программа «Розы» была второстепенной, нас куда больше занимал проект «Часовщик». К тому же то, что вы ничего не заметили, уже по сути своей положительная оценка.

— Значит, Нид ничем не рисковала? — спросил Троуп.

— Рисковала, конечно же. Но в значительно меньшей степени, нежели человек. Андроиды не бессмертны, но… они ведь всего лишь андроиды.

— Что будет с остальными?

— Сковелла придется списать. Он чересчур труслив, а нам не нужны такие люди. Что же до Клеменса, то с ним все в порядке. Вопрос о смешанных экипажах с повестки дни снят окончательно, ибо нам и без пресловутого ЧП хватило того, что накопал доктор Стордаль. Однако если вы напишете собственные отчеты, буду вам весьма благодарен.

— Мы свободны, генерал? — спросил Колфелт.

— Разумеется.

Троуп глядел в звездное небо, раскинувшееся над пустыней подобием рваного пончо, и тянул через соломинку густой сладкий коктейль. В конце концов, поездка и в самом деле оказалась приятной. Никакого чувства вины перед Уордером полковник не испытывал.

— Мистер Троуп? — окликнули его. Стордаль приветливо оскалил свои жуткие зубы.

— Вертолет будет через десять минут, и я хотел сказать вам…

— Что такое?

— Я, наверное, не имею права, но вы так… Вы… В общем, вы вели себя правильно.

Полковник искоса посмотрел на ученого — в белом халате, с торчащими зубами и растрепанной шевелюрой, тот выглядел в мягком свете ламп, словно герой классической драмы, гость с того света, тень отца Гамлета.

— Спасибо, доктор.

— Но вы не знаете… Я тоже не знал, с самого начала не знал…

— То, что Сибил Нид — андроид? Карриган сказал нам.

— Да, Нид — андроид… Я не знал этого и узнал лишь сегодня. Но генерал не сказал вам другого. Во-первых, Клеменс погиб.

— Как? Но Карриган…

— Карриган соврал. Клеменс погиб. Но главное даже не в этом. Мы серьезно рассматривали вариант «Сковелл — Нид», на что готов Сковелл ради своей любви или даже простого увлечения. А Клеменс… Насчет Клеменса мы ничего не думали.

— Это был такой черствый человек?

— Мы нашли дневники Клеменса, — продолжал Стордаль, не слыша полковника. — Он, оказывается, любил Нид. В самом деле любил, еще с предполетной подготовки…

— Печально, — сказал Троуп. — В самом деле, это печально, доктор.

— Дело даже не в этом, полковник.

— А в чем же?

— Да в том, дорогой мой Троуп, что помимо программ «Розы» и «Часовщик» на станции шел проект «Дедал». Проще говоря, Клеменс тоже был андроидом.

Стакан, не разбившись, мягко покатился по бетонному покрытию крыши.