Психолог для дракона (СИ)

Глава 21

Горнел

Я ещё не встречал таких женщин. Женщин, способных вывести из себя за секунду. Одним движением. Одним словом. Одним взглядом. Это была любовь с первой недовольно поднятой брови. Да на меня раньше и бровь то никто не поднимал. Я раньше не встречал истинных Ведьм.

И сейчас эта Ведьма была моей! Полностью. От корней, непослушно завивающихся, волос до кончиков пальцев, что с силой сжимали простынь на моей кровати в очередном сладострастном приступе.

Она была восхитительна в каждом своем удивленном вздохе, когда я языком находил новые чувственные точки на ее теле. В каждом стоне, что срывался с ее соблазнительных губ в моменты моего глубокого проникновения в нее. В каждом затуманенном взгляде карих глаз, что смотрели на меня из-под опущенных ресниц.

С каждым новым поцелуем, мой дракон вновь обретал желание жить, а на руке медленно проступала запутанная вязь татуировки истинности. А я все гадал, когда же она проявится и как будет выглядеть? Дед рассказывал, что чем крепче чувства между Ведьмой и Драконом, тем более витиеватой становилась татуировка. В детстве я очень любил изучать завитки на его татуировке истинности.

Когда случилось Кровавое Восстание и бабушки не стало, татуировка на плече деда стала постепенно тускнеть, а завитки распускаться. Дед до последнего надеялся, что бабушка найдет способ возродиться. В день, когда татуировка полностью исчезла, он из последних сил обратился в дракона и спикировал вниз с самой высокой скалы Леса Отчаяния.

С тех пор Ведьм не было в нашей семье. Отец женился на женщине, которая была магом-универсалом. Он любил ее спокойной, размеренной, партнерской любовью. Там не было буйства эмоций, взрыва чувств. Там не было истинности. Мама умерла во время родов, потому что ее магических сил хватило только на то, чтобы выносить ребенка-дракона. Можно считать, что она пожертвовала собой ради меня.

Когда я был маленьким, очень часто винил себя в том, что она умерла из-за меня. Сейчас же, будучи взрослым, рациональным драконом, я понимаю, что она прекрасно знала на что шла и это был ее осознанный выбор, но тогда я был уверен, что во всем виноват только я и наказывал себя за это одиночеством. Чтобы больше из-за меня никто не страдал. Именно тогда я научился отпугивать от себя людей рычанием, в обилии которого и обвинила меня моя Ведьма, как раз перед тем, как внутри меня случился эмоциональный взрыв, который я уже не смог сдерживать.

Все это пронеслось в моей голове в первые несколько минут, когда я проснулся рано утром. Протянул руку, чтобы обнять ту, что свела меня с ума, и не нашел ее рядом. Я резко открыл глаза и сел на постели. Прислушался к своим внутренним ощущениям, стало неспокойно. Дракон внутри меня тоже напрягся, а татуировку на руке стало неприятно покалывать. Судя по всему, пока я тут нежился в предрассветной дреме, моя Ведьма опять влипла в какие-то неприятности. Я кожей ощущал, что она в опасности. Правда, на тот момент, даже близко не понимал, насколько. Я встал, распахнул окно и, обернувшись в дракона, полетел ее спасать.

Настя

Я шла. Долго. Бесцельно. Почти, как утром во время скандинавской ходьбы. Только без палок в руках и без музыки в ушах. Последнее особенно расстраивало. Я только сейчас остро ощутила нехватку любимой музыки в этом мире. Всё было здесь прекрасно: магия есть, мужики — закачаешься, секс, какого вряд ли где ещё найдешь. Не сказать, что я была очень опытная. Но я была уверена, что мой дракон всем драконам дракон. А вот музыки нет. А она была бы очень кстати.

"Что я за ведьма такая, если не могу себе музыку наколдовать?" — подумала я с раздражением.

В круговороте всех этих мыслей я и не заметила, как краски леса вокруг меня стали сгущаться. Я остановилась. Осмотрелась. Картина становилась очень похожей на ту, что была на экзамене у моих несмышленышей.

Из-за деревьев на меня стали надвигаться черные тени. Их тут называли Теневыми Призраками. Существа, питающиеся страхами. Я знала, что с ними нужно делать, но почему-то свет из глаз не вызывался. Я стояла и глупо моргала, видимо, дожидаясь, пока меня сожрут.

Потом я вспомнила, что это сон и ничего страшного случиться не должно. Следом пришла ещё одна мысль, что лес этот создала моя прабабка Эвелина, а я ее единственный наследник, значит, причинить мне вреда все эти существа мне не должны. Мысль была хорошая, но почему-то дрожью от страха меня все-таки начало пробирать. Дальше память услужливо подкинула первые четыре строчки прабабулиной подсказки:

"Страх изменит твою суть,

Застелив глаза туманом,

Помни кто ты, не забудь

Посмотреть в глаза изъянам."

"С детства ненавижу ребусы! — зло прорычала я про себя. — Эх, мне бы сейчас мой Рычун не помешал. Наверняка, дрыхнет, зараза, без задних лап и не спешит спасать свою Ведьму!"

Кроме стихотворной подсказки, в голову стали приходить старые образы из детства: вот отец приходит домой пьяный, вот бьёт мать, вот она ревет в ванной, вот бабушка выгоняет нас с матерью из квартиры.

Я открыла глаза и увидела, как один из Теневых Призраков обвивается вокруг моей ноги.

— Знаешь, друг! — обратилась я к тени. — Хотя, не друг ты мне, конечно! Если бы ты проделал со мной этот фокус лет восемь назад, я бы забралась в угол и рыдала от ужаса и безысходности. Но сейчас, хвала личной терапии, мне просто немного грустно от осознания того, что мое детство было именно таким.

Призрак прошипел мне что-то невнятное в ответ и растаял.

— А, так это так работает? — обрадовалась я, но как оказалось, рано.

Следующей страшной картиной оказался кабинет ректора, в котором он твердой рукой подписывал мое заявление и со словами:

— Наконец-то, я от тебя избавился! — махал мне вслед с улыбкой на лице.

Я зажмурилась. Мне не хотелось признаваться самой себе в том, что я боюсь того, что Горнел мной воспользовался. От этого страха, оказаться ненужной использованной вещью, в душу закрался ещё и червячок обиды, мол, чего он такой козел?! К нему присоединилась ложка стыда, типа, ну и дура, что дала ему, у вас даже свиданий не было. Следом поднялся гнев на него — козла, на себя — идиотку, на ситуацию и на весь мир, в целом. Ну и шлифанула я все это отвращением, от которого внутри меня даже затошнило.

Я сама не заметила, как опустилась на ближайший торчащий из земли камень, а Теневые Призраки медленно облепляли меня со всех сторон. Сквозь пелену нахлынувших на меня эмоций, я вдруг услышала знакомый голос:

— Анастасия! — голос был немного тревожный. — Анастасия, ты слышишь меня?

— Горнел? — я медленно, словно в тумане, с усилием разлепила глаза.

"Страх изменит твою суть,

Застелив глаза туманом", — навязчивые стихи опять всплыли в голове.

— Я так испугался за тебя! — с мягкой заботой проговорил ректор. Мужчина присел передо мной на корточки и теперь его красивые глаза с нежностью смотрели на меня снизу вверх. С одной стороны, я была так рада его видеть, а с другой — всё моё нутро напряглось от этого приторно-сладкого заботливого взгляда.

— Пойдем! — ректор встал и протянул мне руку. — Я знаю, как нам отсюда выбраться.

Я взяла его за руку и по инерции заглянула в глаза. Зрачок не изменился. Он всегда становился вертикальным, когда я прикасалась к Рычуну. Всегда! Даже если это было едва ощутимое касание. А тут ничего. Да и рычания его дракона в своей голове я не слышала. Это Лес Отчаяния на него так действует или тут что-то не так?

"Помни кто ты, не забудь

Посмотреть в глаза изъянам.

Когда в одном предложении есть слова "глаза" и "изъян", тут явно есть какой-то подвох!" — подумала я, но все же пошла следом за ректором.

Вот только шли мы почему-то не к выходу, а куда-то вглубь. Он то и дело беспокойно озирался, сложно ждал чего-то. Ситуация становилась максимально непонятной и возможности неожиданно лечь спать, чтобы в ней не разбираться, не предвиделось.

— Мне кажется, выход был в другой стороне, — осторожно проговорила я.

— Тебе кажется, — грубо отмахнулся ректор, но потом словно одумался и уже мягче добавил, — ты просто долго плутала.

"Вовсе я нигде не плутала, — ворчливо подумала я про себя. — Дурочку то из меня не надо делать. Шла себе по прямой."

— Сейчас мы перейдем вон тот мост над рекой и за ним будет выход, — почти радостно сообщил мне мужчина, продолжая тащить меня за собой.

— Откуда ты знаешь, куда нам идти? — с интересом спросила я, а подвох внутри меня лишь усилился, потому что никакой мост над рекой я не проходила.

— Я много изучал Лес в книгах, — немного нервно отозвался ректор.

— А книги в библиотеке брал? — он должен был среагировать на слово "библиотека". Вспыхнувшим взглядом, ухмылкой, игриво поднятой бровью, чем угодно.

— Конечно, а где же ещё? — и он среагировал, но не так, как мужчина, который несколько часов назад в порыве бурной страсти снёс в этой самой библиотеке несколько стеллажей.

Его брови сместились к переносице, а лицо приобрело недовольный вид, словно я задала ужасно тупой вопрос. Я неплохо успела изучить Рычуна и это был не он. Не Горнел.

Я резко остановилась и дернула руку, от чего рукав моего домашнего костюма задрался и оголил локоть. Мужчина тоже остановился, его глаза опустились на мою руку, а после вспыхнули лютой ненавистью.

Он грубо схватил меня за запястье и тыкая мне им в лицо злобно проорал:

— Когда ты, дрыш тебя раздери, успела?

Я не сразу поняла, что именно вызвало его такую бурную реакцию, а потом, приглядевшись к предплечью, разглядела замысловатую вязь татуировки.

Мозг, прочитавший кучу любовных романов про драконов и магов подсказывал, что ежели опосля страстного соития на теле стали появляться какие-то странные татуировки, то скорее всего это обозначает, что сегодня ночью между мной и Рычуном произошел ритуал истинности. А если учесть, что в этом мире Ведьмы всегда предназначались Драконам, то и тем более.

"Я дракону отдана,

И буду век ему верна!" — ехидно хихикнул внутренний голос в моей голове строчками из «Евгения Онегина».

"Теперь все стало понятно, — продолжала я думать про себя, — если бы это был мой дракон, он бы так не удивлялся татуировке. Значит, это точно не…"

Додумать я не успела, мой взгляд зацепился за лицо того, кто выдавал себя за Горнела. Оно пошло рябью, и весь его облик стал меняться. Рост становился ниже, лицо и фигура старели на глазах. Через несколько секунд передо мной стоял чуть сгорбившийся старик с лицом похожим на коршуна. Его теперь морщинистые, но, по-прежнему, невероятно сильные руки потащили меня вперед, злобно причитая:

— Ты такая же шлюха, как твоя бабка!

— Эй, дедуля! — возмущенно проговорила я. — Ты поаккуратней с оборотами! Если тебя в детстве мамка не до любила, то я тут не при чем!

Коршун резко выпрямился, наконец, отпустил мою руку и злобно шипя, развернулся ко мне:

— Мамка недолюбила, говоришь? — стал он медленно на меня наступать. — Моя мать была такой же шлюхой, как и все вы, Ведьмы!

На этих словах, он взмахнул рукой, и я отлетела в столб ближайшего дерева.

Это. Было. Больно.

Пока я пыталась прийти в себя от столь неприятного полета и болезненного приземления, Коршун подскочил ко мне и схватив, меня за локоть опять куда-то потащил, разъяренно приговаривая:

— Ну, ничего! Я очищу вас от этой скверны! Больше ни одна Ведьма не уйдет от меня к другому, потому что все вы будете мои!

Его глаза сверкали сумасшедшими огнями. А в моей, все еще ноющей от падения голове, все встало на свои места. Я увидела в этом старике четкую и довольно классическую травму отвержения: сначала его отвергла мать, потом, видимо, моя прабабуля Эвелина, а теперь и я выбрала не его. Хотя, конечно, было бы странно, если бы я здоровому молодому красавцу предпочла, вот это. И чисто с профессиональной точки зрения, смогла понять все его действия.

"Но мы, дрыш вас всех раздери, не на сеансе психотерапии! Поэтому понимать я никого не обязана! И отдуваться за чьи-то там косяки в воспитании, тоже!" — стала я злиться внутри себя.

— Отпусти меня! Мне больно! — зло, сквозь зубы, потребовала я.

— Бегу и падаю! — огрызнулся Коршун, продолжая меня тащить вперед. — Я потратил почти весь свой резерв, чтобы ты оказалась здесь! И теперь ты его мне восполнишь!

Я попыталась вырваться из его мертвой хватки, но, по ходу, сделала себе только хуже, потому что Коршун перехватил мой локоть и теперь держал его на излом. Видимо, падая, я потянула связки в плече и сейчас взвыла от боли:

— Аа-ай-й, твою мать! — выругалась я.

— Страдай, Ведьма! — злорадно прошипел Коршун. — Как я страдал все эти двести лет!

— Мы обязательно поплачем над твоей горькой судьбой, Вельдан! — злой рычащий голос моего дракона сейчас звучал, как самая сладкая песня для моих ушей. — Посмертно! А сейчас отпусти девушку!

— О, любовничек пожаловал! Как удачно! — коварно ухмыляясь, проговорил Коршун. — Значит, я избавлюсь сразу от обоих.

"Он нашел меня! — радостно подумала я. — Мой дракон!"

И от облегчения рухнула в обморок, потому что жизнь не готовила меня к таким экстремальным походам. И вообще, я девочка, я не хочу ничего решать и никого спасать, я хочу быть красивой и платьишко. Пущай большие и злые рычуны разбираются между собой.