Псих Книга 1

Глава 1 Отчий дом

Российская империя 2087 год

Слышу шаги, приближающиеся к моей спальне, поворачивание ключа, тихий скрип двери и томное дыхание. Сердце учащенно бьется, словно у испуганного пойманного воробья, то и гляди, выскочит из груди. Это пришла она, пассия отца, ну или моя новая мачеха. Марья Петровна присаживается на край кровати и томно вздыхает. Я лежу с головой под одеялом, но все равно знаю, что та пристально смотрит на меня.

— Лёнечка, не притворяйся, я пришла почитать тебе сказку на ночь, — слышу ее голос, от которого бегут мурашки и встают волоски на руках и ногах. Продолжаю молчать, прикидываясь, что давно сплю. Но она не уходит, наоборот, укладывается ко мне в постель, вот только никакой книги в ее руках нет.

— Не бойся, я расскажу тебе сказку в темноте, раз забыла прихватить книгу, — забирается под одеяло в тонкой ночной рубашке, прижимаясь к спине своей немалой грудью. Я боюсь пошевелиться и ничего не могу поделать, ни прогнать ее, ни сбежать. Ее проворные руки забираются под пижаму, в которой сплю. А губы начинают тянуться ко мне непонятно с какой целью, то ли поцеловать, то ли сожрать. Вскрикиваю от леденящего ужаса… и просыпаюсь.

Сердце продолжает учащенно биться, но совсем не от эротического сна, а от панического ужаса. Когда я ночую в отчем доме, мне всегда снятся кошмары из моего детства. Сегодня вот приснилась Марья Петровна, хотя она была не самым большим кошмаром. Бывали и похуже пассии моего отца, проявлявшие нездоровую заботу о своем пасынке. Отец мой еще тот ловелас, меняющий мачех, как перчатки. Они калейдоскопом пронеслись в моей голове, заставляя поежится от незабываемых воспоминаний. Почему-то все любовницы отца рано или поздно начинали чувствовать ко мне влечение, объясняя это материнским инстинктом. Вот только в гробу видел такую заботу! Проходу и жизни от этого не было. Возможно, отец менял их так часто, как только чувствовал, что интерес очередной мачехи переключался на сына. Кто ж его знает, мы с отцом никогда об этом не разговаривали. Хотя мы вообще редко говорили. Как правило, он лишь раздавал указания, а уж по душам не общались ни разу.

Раз уж проснулся, пора вставать, снова заснуть у меня не получится. Пришлось идти умываться. За окном только брезжил рассвет. Улыбнулся от мысли, что сегодня покину отчий дом до самых зимних каникул. Распахнул окно настежь. Холодный осенний ветер, ворвавшись в комнату, развеял остатки кошмарного сна. Осенние каникулы для меня тянулись, как вечность. Для многих людей отчий дом — это пристанище и защита, а для меня лишь перевалочный пункт, временное жилье и тяжелая неизбежность. Поэтому начал отсчитывать часы до момента, когда уеду в грёбаное училище, куда определил отец без моего желания.

Он бывший военный в отставке, у которого на меня много собственных планов. Войны на планете давно завершились, но он по-прежнему мечтал сделать из меня шпиона, ну или диверсанта на крайний случай. Его военная карьера не удалась, воевать стало не с кем, но планы остались. С таким отцом и врагов не надо. В семье все решения принимал только он, не подумав спросить, а чего я хочу в жизни. Может во мне погибает творческая личность или существуют скрытые таланты? А если я гениальный писатель или музыкант? Да много кем хотел стать, но кто ж позволит? На все мои доводы отец отвечал, что нет лучше военной карьеры. Поэтому определил в закрытое училище для одаренных детей, из которых впоследствии выращивали секретных шпионов. Меня туда приняли только благодаря связям отца. Магического дара у меня отродясь не было. Условием было проучиться в училище год, и если дар не обнаружится, то оставлять меня там дольше не станут. Поэтому вскоре планировал обрести настоящую свободу и найти свою цель в жизни. Осталось лишь позавтракать в семейном кругу и свалить к черту на куличи до зимних каникул.

— Доброе утро, отец. Доброе утро, Светлана Сергеевна, — поприветствовал собравшихся за столом. Учтивость и холодность — неотъемлемая часть моей жизни. Хорошие манеры мне прививали с детства учителя самыми различными способами. Фантазия на наказания у них была отменная. Сейчас за общим столом рядом с отцом находилась очередная претендентка на звание новой мачехи, и мне стоило вести себя подобающим образом.

— Ой, Лёнечка, ты уже готов нас покинуть? — молодая любовница, увидев меня в форме училища, состроила огорченное личико. Но радость в глазах выдавала ее с головой. Пришлось поддержать беседу, хотя совсем не хотелось.

— Путь неблизкий. Надо бы к вечеру прибыть на место, завтра начнутся занятия, — роль будущей мачехи давалась Светлане Сергеевне с большим трудом. Она не поинтересовалась, все ли собрал, ничего не забыл? Не предложила в дорогу сложить перекус, как это делали поначалу мачехи, притворяясь заботливой матерью. Светлана Сергеевна была чуть постарше меня, а вот отцу вполне годилась в дочери. На ней был длинный шелковый халат, который не скрывал точеной фигурки, подчеркивающий внушительную грудь, готовую выпрыгнуть при неосторожном движении. Старался не пялиться, дабы не провоцировать новую пассию. Я не ждал от нее ничего, привык к очередным папашиным увлечениям. Вот только с каждым годом они становились моложе, и это наводило на определенные мысли. Нет, я не думаю, что у отца появились проблемы. Скорее, просто устал от однообразия, часто меняя девушек, не обремененных интеллектом.

Светлана прошлась по мне взглядом далеким от материнского обожания. Темные круги под глазами и припухшие губы, замаскированные яркой помадой, говорили о бурной ночи. А запах духов перебивал запах страсти, с которой недавно она отдавалась, но… к счастью, не моему отцу. Его скучающий вид крепко выспавшегося человека сильно контрастировал с видом необузданной любовницы. Обломанный маникюр намекал о горячем сексе, а пара ворсинок от шкуры белого медведя выдавали с головой место, где творилось прелюбодеяние. Одно радовало, что и эта профурсетка надолго не задержится в этом поместье.

— Любимый, — она обратилась к отцу, — может стоит позвать стилиста перед тем, как Лёнечка нас покинет? — Светлана Сергеевна оценила мой внешний вид с точки зрения мужской привлекательности и отчего-то осталась весьма недовольна.

— Зачем? Русский солдат вообще должен быть выстрижен наголо, а у него и так длинные патлы, — не оценил отец мою прическу. Я давно сам себя стригу под горшок, считая эту стрижку наиболее непривлекательной для женского пола. Линзы карего цвета и большие бесформенные очки делают из меня занудного «ботана». Так я назло стараюсь походить меньше всего на военного, прикидываясь книжным червем. Да и форму подобрал на пару размеров больше, чтобы висела на мне мешковиной. Немного сутулюсь и шаркаю ногами в старомодных ботинках опять же не по размеру.

— Если сменить прическу и заменить очки линзами, а еще одеть во что-то подобающее, то у него не будет отбоя от девушек, — у Светланы разыгралось на счет меня воображение, от чего облизнула верхнюю губу язычком. Еще она подмигнула, а я опустил глаза в тарелку, делая вид смущенного девственника.

Вот только этого мне совсем не хватало, опять все начиналось по новой. Зря, что ли, проходил уроки макияжа, создавая неповторимый отталкивающий образ?

— Вот как откроет свой дар, так у него от баб отбоя не будет, — не согласился с пассией отец, почему-то до сих пор уверенный в моей одаренной исключительности.

— Ну, я пошел, дорога неблизкая, счастливо оставаться, буду звонить, — встал из-за стола, стараясь больше не провоцировать ни у кого неоправданных ожиданий. Звонить я тоже не собирался. У нас общение с отцом происходит в одностороннем порядке, меня никогда он не слышит.

Возле больших ажурных ворот ждал шофер, собирающийся отвезти в училище. Вид у него был не выспавшийся. Под глазами залегли тени, но алкоголем не пахло. Поведя плечами, скривился, словно от боли. Скорее от царапин на спине, оставленных Светланой Сергеевной. Я молча сел на заднее сиденье, дабы больше не думать об интригах этого дома. Мысленно подсчитал оставшиеся дни до окончания учебы и улыбнулся, предвкушая будущую свободу.

За окном мимо проплывали желтые кроны деревьев. Осень выдалась затяжная и теплая, радуя глаз огненными всполохами среди зеленых сосен. Рассматривая природу за окном, размышлял о перипетиях своей нелегкой судьбы, закинувшей меня в секретное военное училище. До сих пор не понимал, зачем этому миру шпионы?

На планете после отгремевших двух войн химической и биологической, выкосивших значительную часть населения, вот уже около двадцати лет сохранялось хрупкое равновесие. Мирное соглашение было достигнуто за счет запрета любых технологических инноваций. Сюда входили практически любые изобретения, которые могли нарушить мирное сосуществование, являясь угрозой доминирования одного из народов. Это и медицина, биоинженерия, любые виды вооружения, средства связи, которые могли получать информацию, путем прослушивания, химические разработки и даже новые средства передвижения вошли в разряд опасных изобретений. Дистанционное управление все чаще стало приводить к диверсиям и терроризму.

Мир для того, чтобы выжить, погрузился в технологический регресс. Выпускались лишь старые модели компьютеров, машин, самолетов, техники, телефонов и даже предметов бытовой необходимости. Все новейшие технологии подвергались жесткому контролю из расчета национальной безопасности. Ученые институты были свёрнуты и закрыты. Новейшие разработки уничтожены или засекречены. Таким способом человечество приняло тяжелое решение, которое позволило сохранить статус кво, обеспечив себе выживание на планете.

Но последствия двух войн не прошли для человечества бесследно. Применяемое химическое оружие породило аномальные зоны, которые прозвали «зонами отчуждения». Истончившаяся грань реальности все чаще стала пропускать порождения из иных измерений. Биологическое оружие привело к развитию мутаций не только у людей, но и у животных, а также породило новые виды растительности. Сейчас флора и фауна в условиях аномалий стремилась к выживанию любыми средствами. Мир претерпел серьезные изменения и искал новые способы борьбы в агрессивной среде, но уже без использования нового вооружения и технологий…

Мы углублялись в первозданную тайгу по асфальтированной дороге. Ранее в Новосибирске находилось военное училище, где готовили профессиональных разведчиков. Позже его перенесли подальше от цивилизации, дабы максимально засекретить объект. Именно туда мы катили с ветерком практически по безлюдной дороге. Федор, сидевший за рулем, был бывшим гонщиком. Я не переживал за высокую скорость, желая побыстрее убраться из отчего дома. Музыка, лившаяся из динамиков, расслабляла, навевая легкую грусть. Федор молчал всю дорогу, хотя был еще тем балагуром. Может мечтал побыстрее вернуться к Светлане, а может, ощущал вину, поддавшись любовному искушению. Я тоже не лез в душу к нему с разговорами.

Когда солнце еще стояло в зените, подъехали к высокому бетонному забору, скрывающему внутренние постройки. Над главными воротами надпись гласила «Новосибирское профессиональное строительное училище», словно здесь могли проходить учебу будущие строители за четыреста километров от города. Маскировка так себе, вызывающая еще большее подозрение. Въезд строго по пропускам, которые проверял комендант, прежде чем впустить внутрь. Прихватив большой рюкзак, махнул на прощанье рукой шоферу Федору, отчего тот надавил по газам, уносясь в обратном направлении.

Осмотрелся по сторонам, оценивая наполненность одноэтажных корпусов прибывшими с каникул учениками. И здесь я не ощущал себя комфортно, так как не стремился влиться в общую массу. Моей целью было продержаться тут до начала лета, а там уже… а вот что буду делать дальше, пока еще до конца не решил. Перспективы имелись. Первым делом мечтал съехать из отчего дома и обеспечить себя финансами. И только потом пробовать силы в различных сферах и направлениях. Ворота вновь за спиной окрылись, пропуская огромный серебристый внедорожник, из которого выпорхнула Верка. Нет, не Сердючка, но тоже с прескверным характером.

— Ба, князь Оболенский уже пожаловал. Решил пораньше сбежать от отца? — вместо приветствия попыталась меня уколоть. Я обернулся, окидывая взглядом свою однокурсницу. Княгиня Лопухина выглядела сегодня небрежно. Макияж оставлял желать лучшего, не соответствовал цвету стильной одежды. Видно повздорила с родителями и поэтому даже не завтракала, раз сейчас в дурном настроении. У меня было чем ей ответить, но выдал совсем не то, что хотелось сказать.

— Зачем мне сбегать от отца? Просто торопился успеть на обед, да и шофер у нас гонщик от бога, — пожал плечами, направляясь в столовую.

— Погоди, я тоже не прочь перекусить, но у меня большой чемодан. Донеси до моей комнаты, — она демонстративно передала ключ, словно обратилась к лакею. Хотелось ее послать, но лишь скрипнул зубами. Задроты, как я, не должны показывать норов. Подхватив чемодан, покатил его в женский корпус. Номер был на брелке, так что комнату нашел быстро. Вкатив чемодан, хотел было уйти, но взгляд зацепился за замок с кодом.

— Что может девушка скрывать в зашифрованном чемодане? — стал вспоминать дату рождения Верки Сердючки. После нескольких манипуляций удалось подобрать код. И это была не ее дата рождения, ну вот ни разу. Если подумали, что любого подростка, проникнувшего в «сокровенное» девушки, заинтересует нижнее белье, то не угадали. Белье там тоже было разных расцветок, разложенное по комплектам, весьма дорогое. Но не это меня интересовало, а большая косметичка, которую принялся изучать на предмет новинок. К моему сожалению, ничего подходящего для нанесения профессионального макияжа здесь не было. Любительская дорогая косметика, лишь подчеркивающая естественную красоту, но не в состоянии изменить внешность. Я же не пожалел денег на профессиональный грим и теперь мог сотворить из себя любой образ. Сложив все как было, наткнулся на что-то твердое, лежащее под подкладкой чемодана. Расстегнув замок, достал личный дневник. Верка, как влюбленная дурочка, изливала свои неразделенные чувства по смазливому старшекурснику. И когда она уже успела влюбиться? Именно его дата рождения и была паролем к чемодану, подтвердив мои подозрения.

— Тебя только за смертью отправлять, неужели не хватило ума посмотреть на брелке номер комнаты? — усомнилась Верка в моих умственных способностях, что было лишь на руку. Пожал плечами, прикинувшись валенком.

Народа в столовой практически не было, из однокурсников лишь мы вдвоем. Лопухина никогда не обедала со мной за одним столом, считая это ниже собственного достоинства, отчего покривилась, присаживаясь рядом.

— Вот скажи, Оболенский, зачем не сменишь училище, ведь здесь тебе ничего не светит? — сейчас она имела в виду, что это учебное заведение предназначено лишь для одаренных. — С отцом не смог договориться?

Дурой Верка не была, попала в точку, зная, что отец, будучи когда-то майором контрразведки госбезопасности, спит и видит меня, стремящегося пойти по его стопам. Род Оболенских в каждом поколении славился своими завоеваниями и подвигами. Лишь отцу не удалось оставить за собой неувядаемую славу из-за прекращения военных действий на планете.

— Раньше не было одаренных людей, а контрразведка существовала всегда. Тогда, чем я хуже других? — попробовал отстоять свою позицию, не став признаваться, что в гробу и белых тапочках видел себя разведчиком.

— Дело твое, просто кажешься ущербным. Тебе бы книги писать или коллекции собирать на гражданке, — она приступила к салату, перестав наконец-то стебаться, капая ядом в мою сторону. В чем-то она права, именно чем-то таким и планировал заняться в ближайшем будущем. Хотел попробовать себя в бизнесе, чтобы было на что создавать свою бесценную коллекцию.

В этот момент в столовую вошел тот самый источник влажных грез моей одногруппницы. Верка мигом покраснела и опустила глазки, рассматривая содержимое салата. Граф Орлов со своими друзьями прошел мимо, даже не посмотрев в сторону княгини. Выглядел он довольно смазливо, да и статью не подкачал. Вот только интеллект на его благородном лице даже ночевать и не думал. Чем-то был похож на меня, когда я без своего антуража. Хотя нет, до меня ему далеко, ведь мужчину делает не смазливая внешность, а наличие гибкого ума и тонкого чувства юмора. Лишь усмехнулся, провожая внимательным взглядом.

— Знаешь, какие девушки ему нравятся? — почему-то захотелось дать совет влюбленной дурочке, не видящей очевидного.

— Какие? — Лопухина даже не осознала, что ее тайна давно раскрыта.

— Глупые, смазливые, откровенно вешающиеся на шею, — это был совсем не типаж высокомерной княжны, не скрывающей ум и свой тяжелый характер. — Такие ему необходимы для антуража альфа-самца, чтобы рядом с ними чувствовать себя вожаком прайда.

Лопухина тяжело вздохнула, понимая, что опуститься до профурсетки она не в состоянии. Да и делить с кем-то парня точно не готова. Потом нахмурилась, осознав, что ее раскусили, и уже хотела снова плеснуть ядом в мою сторону, но тут вошли парни с нашего потока первокурсников. Они остановились, словно увидели второе пришествие Христа, потеряв на время дар речи. Ну, не совсем Бога в моем лице, а что-то из разряда сверхъестественного, не поддающегося логичному объяснению. Сама Лопухина сидела за одним столом с изгоем, которого никто здесь не считал за человека…