Прыщавый

Уилл Хопкинс был фантастически хорошим развозчиком пиццы, и сейчас у него заканчивалась ночная смена. Он уже побывал по двум адресам из трёх, а как только повернул за изгиб улицы, то у него перед глазами предстал оставшийся дом.

«Отлично!» — подумал он, — «Почти закончил работу».

Он уже обдумывал, чем займётся потом, когда вернётся в Каса Хопкинс.[2]Для начала, без всякого сомнения, он с хлопком откроет холодное «Старое Милуоки». Затем включит телик и поймает что-нибудь очень грязное. Может быть, Джерри Спрингера.[3]Или, может, лёгкую порнушку по каналу «Скинемакс».

О да…

Но сначала нужно закончить с делами.

Уилл проехал мимо дома, который был построен из дерева, сходу развернулся за ним в тёмном тупике и, буксанув, остановился у обочины, рядом с почтовым ящиком.

Фары, прежде чем он их выключил, мельком высветили заднюю часть фургона.

Дом был единственным на всей улице, у которого горел свет в окнах. Не слишком-то много людей по соседству бодрствовали в такую поздноту, как эти. Здесь жил рабочий класс. Ответственный народ, плативший по счетам и ипотекам. Уилл представил себе что, однажды ему придётся жить в подобном доме. У него будет неинтересная работа, на которую нужно будет вставать ни свет, ни заря, и достаточно привлекательная, но некрасивая жена с ребёнком или даже двумя.

Уилл вздохнул.

Это вгоняло в депрессию.

Не хотелось бы ему такой заурядной жизни.

Уилл взял пиццу с пассажирского сиденья, повернулся к водительской двери и вышел из машины. Табличка с надписью «Зона Пиццы» мягко светилась на крыше его «Тойоты» — хэтчбека. Ночная прохлада подняла ему настроение. Как только он направился к дому по подъездной дорожке, лёгкий ветерок взъерошил его лохматую голову.

Он поднялся на крыльцо, ткнул в звонок и отступил назад, ожидая, когда откроют.

За дверью послышалось приглушённое движение. Топот шагов, какой-то глухой удар, как от упавшего на пол мешка, а затем металлическое бренчанье. Звук был как от связки ключей, или груды мисок, упавших в раковину. Или, скорее, походил на звеневшие об поднос столовые приборы: вилки, ложки или ножи.

Уилл нахмурился.

Он невольно среагировал, отойдя к краю крыльца. В животе появилось странное неприятное ощущение, словно он почувствовал себя нехорошо. Но ведь это был приличный район. Здесь ему не мог открыть дверь пьяный жлоб, чтобы, разинув рот, нести какое-нибудь говно. Это же не чёртов трейлер-парк. Не было тут и преступников, рыскавших по залитым светом улицам.

Ну, наверное, нет.

Блин, да конечно нет. Было много других, более подходящих для разной уголовной шпаны, районов. Районов, которые, хвала Господу на его сраном небесном троне, «Зона Пиццы» не обслуживала.

Внутри дома снова что-то задвигалось.

Топот ног, обутых в ботинки, на мгновение стал громче, затем стих, сопровождаясь приглушённым звуком, словно по полу что-то тащили.

Уилл раздражённо вздохнул. «Боже, — пробормотал он. — Что они там делают? Мебель передвигают, что ли? Ну же, люди, я домой хочу.»

Дверь оставалась закрытой.

Голова его снова вернулась к культурной программе, которая планировалась после работы. Он был почти уверен, что по «Скинемакс» будет два фильма подряд с Шеннон Твид,[4]что-то типа «Психованной мотоциклистки-потаскухи из ада».[5]Мысли о сиськах Шеннон подогрели его нетерпение, и он шагнул вперёд, ткнув пальцем в звонок.

Затем, вдобавок, застучал по двери кулаком.

Только скажите, что вы не слышали это, мудилы.

Такой усиленный напор привёл к немедленным результатам.

Уилл отчётливо услышал звук отпираемого засова. Затем послышалось медленное скрежетание металла об металл, когда латунная ручка повернулась влево. Потом ручка перестала крутиться, на мгновение замерла, будто в стоп-кадре, и дверь стала осторожно открываться.

Уилл извлёк для клиента наружу свою самую ослепительную льстивую улыбку и сказал:

— Зона Пиццы.

Однако дверь приоткрылась совсем чуть-чуть. В небольшой щели было темно, кто-то выключил свет. У Уилла в животе снова появилось неприятное чувство. Что-то странное тут происходило.

С той стороны двери слышались приглушённые голоса.

Парень и девка.

Уилл ухмыльнулся.

Потому что внезапно понял, в чём дело. У нас тут, мальчики-девочки, классический случай прерванных потрахушек.

Он широко улыбнулся, вдруг почувствовав острое желание поозорничать.

Шалун я.

— Эй, что случилось-то? Вы меня не слышите, что ли? Ваша. Пицца. Здесь. — Уилл произнёс последние слова медленно, словно обращаясь к группе дефективных детей. — При-вет.

Дверь медленно открылась ещё на дюйм. В щели появился глаз. Глаз был голубым и явно принадлежал девушке. Даже не видя всего остального, об этом было нетрудно догадаться: вокруг глаза были искусно нанесены тени.

Затем женский голос свистящим шёпотом произнёс:

— Уходи отсюда.

Дверь заскрипела.

И стала закрываться.

Уилл действовал, не задумываясь. Он сунул ногу в щель, чтобы не дать двери окончательно закрыться. Девушка продолжала с силой давить на дверь, больно наступая белым «Рибоком» ему на ногу. Балансируя пиццей, которую он поднял ладонью левой руки, Уилл мешал процессу закрытия правой.

Девушка повторила ему:

— Уходи!

Голос прозвучал более громко, чем раньше. Теперь в нём явственно проступало… что?… страх?

Или что?

— Эй, остынь, ладно? Я не грабитель и не насильник. И я не из плохих парней. Я всего лишь чувак, выполняющий свою работу.

Девушка глубоко вздохнула, показав, что сдаётся.

— Я давала тебе шанс, мистер. Не виновата я, слышишь?

Уилл нахмурил брови.

Странно, однако.

— В чём не виновата, куколка?

И тут мужской голос произнёс:

— В этом, говнюк.

Дверь распахнулась, и дверной проём заполнил мужик, напоминавший бегемота. Две мясистые руки сгребли в горсть фирменную рубашку Уилла и втащили его внутрь. Напавший мужик, бывший, похоже, под наркотой, развёл руки и поднял его в воздух.

Коробка с пиццей, ярко мелькнув, улетела куда-то в темноту.

Уилл краем глаза разглядел смазанное пятно от движения позади громадного тела мужика.

Девушка, стройная красотка с тёмными волосами и большой грудью, закрывала входную дверь.

Стук захлопнувшейся двери точно совпал с моментом, когда спина Уилла встретилась с изысканно украшенными старинными часами. Боль от столкновения была мощнейшей. Бой часов наполнил его голову неблагозвучной хаотичной музыкой, маленькими звуковыми бомбами, которые уничтожили любую способность связно соображать следующие несколько секунд.

Он упал далеко от часов, выставив вперёд протянутые руки. Руки на что-то наткнулись, что-то твёрдое — стекло двери антикварного шкафа, который стоял напротив всё ещё громыхавших часов. Тут у Уилла наступило озарение, длившееся всего наносекунду, когда его мозг проанализировал ситуацию, понял, что сейчас произойдёт и проинформировал его, что поделать с этим он ничего не сможет.

Его руки прошли сквозь стекло.

Когда разбившиеся осколки стали нарезать ломтями его предплечья, он завопил.

И продолжил падать, всё еще бессильный справиться с инерцией своего тела. Он влетел в шкаф, плечом ударился о полку и упал на колени.

Кровь ручьями стекала с его рук.

Осколки стекла сваливались со спины и разбивались об пол.

Уиллу хотелось орать.

Боль была колоссальной.

Несмотря на это, ему вспомнились слова матери, которые она говорила в периоды великих потрясений (например, когда обнаруживала, что у неё заканчивался кокаин и, чтобы пополнить запас, брала деньги, которые откладывались на его учёбу в колледже): «Будь благодарен и за малое, сынок».

Теперь Уилл прислушался к её словам.

Он был благодарен за мгновения покоя. Он знал, что продлится это недолго, но, тем не менее, испытывал благодарность. Дыхание его сделалось шумным и хриплым. Капля чего-то, что могло быть потом — а возможно, кровью — набухала на кончике его носа. Он глядел, как она упала и влажно ударилась об паркет.

Угу, — понял он, — это кровь.

Он посмотрел наверх, на атаковавшего, который теперь навис над ним.

Мужик был просто гигантских размеров, но не это в его внешности было самым выделяющимся элементом. На нём были кожаные засаленные штаны, чёрные армейские ботинки и всё, больше ничего. Ляжки были здоровенные, как у дуба. Он был лыс, с голым торсом, и более мускулист, чем Уилл когда-либо видел на рестлинг-арене. Большое, раздутое брюхо свисало с пояса. Могуче сложенный пивной обжора, психованный мудила из ада.

Уилл почувствовал, как съёжились его яйца.

Однако самой невероятной составляющей его облика были ухоженные усы, как у Фу Манчу;[6]это, а также полное отсутствие бровей.

«Охренеть! — подумал Уилл. — Какой извращенец будет сбривать себе брови?»

Но ему не дали обдумать этот или какой другой вопрос. Лысый снова схватил его за рубашку и дёрнул к своей ноге.

Голова Уилла ушла в плечи.

Он не знал, что задумал чувак, но был почти уверен, что приятным это не будет. Внутренне он уже приготовился к тому, чтобы совершить ещё один полёт на борту авиакомпании «Эйр Хопкинс».

Однако ничего такого не случилось.

Вместо этого мужик отпустил рубашку Уилла.

— Чёрт, — он оглядел Уилла с ног до головы. — Это чё за костюм?

Уилл зажмурился, прогоняя влагу из глаз, и достаточно долго останавливал головокружение, чтобы позволить мозгу составить связные предложения.

— Это униформа «Зоны Пиццы». Я там работаю. Пиццу развожу. Работа такая. Тем, кто хочет пиццу, я её отвожу. А ты, если вдруг передумал насчёт пиццы, мог бы просто об этом сказать.

Лысый по-прежнему хмурился.

— А что это у тебя на носу?

Он прищурился и наклонился ближе. Затем со смехом воскликнул:

— Это же прыщ!

Уилл насупился:

— Это не прыщ.

Лысый заржал ещё громче:

— Здоровый, да ещё и злокачественный. Смотри, головка чёрная. — Слёзы безудержного веселья текли из уголков его глаз.

— Гы-гы! У этого задрота прыщавая рожа, похожая на пиццу, которую он возит.

Уилл, конечно, не мог взглянуть на свой нос, но знал, что прыща там не было.

— Это не прыщ. Это кровь. Ты слепой, что ли?

Он услышал, как девушка фыркнула.

Она незаметно подошла к большому парню.

Несмотря на весь ужас своего затруднительного положения, Уилл не мог устоять перед искушением поглазеть на девушку. Она была соблазнительной крошкой. На ней были обрезанные голубые джинсы в обтяжку и небольшой топик, который едва прикрывал выпирающую грудь. Уилл представил, как он проводит рукой по её загорелому бедру, затем выше, двигаясь наружу по сладкой выпуклости, и затем останавливается, чтобы вобрать в пригоршню её восхитительную попку.

Из всех сексапильных девушек, на которых он в последнее время положил глаз, она была самым лакомым кусочком.

Её полные, надутые губки выглядели так, словно были специально созданы для того, чтобы доставлять оральное наслаждение.

Неожиданно губки чуть заметно приоткрылись.

— А он кажется милым, Хэнк.

Хэнк набычился.

— Заткнись, похотливая шлюха.

И сбоку ударил Уилла в голову.

— Не глазей на мою девку, сволочь.

Новая порция страданий полностью подавила сексуальный инстинкт Уилла.

Мир на мгновение исчез, а затем, словно в тумане, вернулся опять.

— Ох… — он застонал, почувствовав, как желчь щекочет ему горло. — Ох, мужик… Думаю, я сейчас блевану.

Хэнк рассмеялся.

— Это самая небольшая твоя неприятность, прыщавый. Также как и твой прыщ. Думаю, он скоро лопнет. — Его лицо сморщилось от отвращения. — Чувак, он очень мерзкий.

Уилл открыл было рот для остроумного ответа, но Хэнк закончил с прениями — через арочный проём он впихнул Уилла в просторную гостиную.

Свет был выключен, но мерцание экрана большого телевизора обеспечивало некоторое освещение. Света вполне хватило, чтобы подкрепить самые мрачные опасения Уилла. Комната была отделана со вкусом. Здесь стояли два обитых бархатом дивана, глубокое мягкое кресло и журнальный столик из дуба со стеклянной вставкой. Совсем как у Марты Стюарт.[7]Два волосатых парня, которые выглядели как байкеры, занимали один из диванов. Они носили кожаные гамаши поверх синих джинсов, большие тяжёлые ботинки-говнодавы и чёрные футболки с джинсовыми жилетками. Татуировки обильно покрывали их накачанные бицепсы и предплечья.

Ещё одна девушка свернулась калачиком в кресле. Красивая блондинка, во всех отношениях похожая на девушку Хэнка, в образе такой же дешёвой потаскушки.

Уилл был уверен, что эти люди находятся в доме незаконно.

Они попадали в категорию, которую можно было бы именовать «нежелательными гостями». Это если очень мягко.

Люди, которые некогда называли этот идиллический кусочек пригорода своим домом, тоже были тут. Слева от Уилла находилась кухня с длинным, облицованным белыми плитками «островком» и Г-образным рабочим столом с газовой плитой. На конфорке стояла сковорода с отрубленной мужской головой. Безголовое тело распласталось рядом с «островком». Оно было в домашнем халате, обнажённый торс был испещрён многочисленными ножевыми ударами. На мгновение телевизионный экран вспыхнул ярче, и Уилл увидел, что там было огромное количество крови.

Засохшие брызги краснели на плитках «островка».

Пол покрывали багровые лужи.

Хозяйка дома была ещё жива. Уилл удивился её красоте, когда резко отвёл взгляд от вызывающей ужас сцены. Она была привлекательной брюнеткой, ещё не достигшей сорока. Сексуальная ночная рубашка из шёлка еле прикрывала верх бёдер, делая её похожей на одну из моделей «Виктория Сикрет».[8]Она лежала на полу перед телевизором с кляпом во рту, руки и ноги были обмотаны клейкой лентой.

Хэнк хлопнул ладонью по спине Уилла, ускорив его продвижение внутрь комнаты.

— Садись, прыщавый, будем разбираться.

Уилл онемевшими, словно от новокаина, ногами, проковылял вперёд. Он прошёл мимо ухмылявшихся байкеров и уселся на свободный диван. Хэнк вышел на середину комнаты, заслонив собой телевизор.

Один из байкеров простонал:

— Эй, Хэнк, ты же мешаешь нам смотреть на толстых лесбиянок в шоу Джерри Спрингера.

Хэнк направил злобный взгляд на дерзкого байкера.

— Заткнись, Спайк.[9]Нужно кое-что серьёзное обсудить.

Он по очереди пристально разглядывал каждого из присутствующих подонков, давая им почувствовать исходящую из него ярость.

Те заёрзали.

Хэнк несомненно был главарём этой чокнутой компании.

Они его боялись.

У Уилла появилось безумное желание заржать.

Твою мать, ты должно быть совсем придурок, раз не боишься Хэнка.

Всё равно, что терминатора не бояться.

— Я собираюсь задать вопрос, и не хочу выслушивать никакоге вранья. Кому из вас, тупых торчков, пришла в голову гениальная мысль — заказать пиццу в дом, в который мы залезли?

Молчание.

Байкеры и блондинка заёрзали ещё сильнее, страшась ужасного гнева своего инквизитора.

Хэнк вскипел.

— Отвечайте. Мне. Сейчас же.

У него выкатились глаза, раздулись ноздри, а на лысом скальпе выступили вены. Голос стал хриплым и низким, почти как у демона.

— Я убью вас всех, если не получу ответа на свой вопрос.

Блондинка не выдержала:

— Джей-Дог это сделал.

Джей-Дог,[10]несомненно, был оставшимся байкером. Он бросил на блондинку свирепый взгляд.

— Ты лжёшь, сука! — Он ткнул указательным пальцем в её сторону и поднял на Хэнка смутившееся лицо. — Это она, мужик! Клянусь сраным Богом, Хэнк!

Хэнк покачал головой.

— Кретины, — он прижал руку к виску, закрыл глаза и, казалось, прилагал усилия, чтобы успокоиться, затем снова сверкнул глазами. — Я догадываюсь, кто это сделал, но меня это уже не волнует. Что сделано, то сделано. Тем не менее, у нас тут дилемма.

Спайк нахмурил брови. Он выглядел сконфуженным.

— Вух… что за дух… дух-лемма?

Хэнк сказал:

— Парадоксальная ситуация.

Спайк сконфузился ещё сильнее.

— Пара-дох… пара-кон… пара-кон-дом… чего? — затем его лицо просветлело, и он заулыбался. — А-а, ты про резинки?

Хэнк оторвал Спайка от дивана, придушил, сдавив шею сгибом локтя, и рассмеялся, когда байкер беспомощно забился от его хватки.

Блондинка пронзительно завопила:

— Не делай больно моему милому!

Хэнк хрустнул шеей байкера.

Тело свалилось на пол, где подёргалось секунду-другую, прежде чем успокоиться.

Блондинка завизжала.

Она выскользнула из кресла, встала на колени над мёртвым байкером и подняла на Хэнка заплаканное умоляющее лицо:

— За… за… что?

Хэнк пожал плечами:

— Такие тупицы не заслуживают того, чтобы жить.

Уилл понял: Это крутой чувак.

Его взгляд перешёл на женщину в ночной рубашке.

Та смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

В которых сквозило отчаяние.

Умоляющими глазами.

Уилл отвернулся, не в силах больше выдерживать её мольбу.

Чёрт, что он мог для неё сделать?

Он не мог помочь даже себе.

Хэнк сгрёб в кулак волосы блондинки, поднял на ноги и уронил обратно в кресло.

— Как я уже говорил, мы столкнулись с дилеммой. Прыщавый видел здесь достаточно много херни, про которую мы не можем позволить ему болтать.

Джей-Дог сказал:

— И чего? Просто пустим в расход его задницу, верно?

Уилл сглотнул.

В гостиную вошла девушка Хэнка.

Она несла коробку с пиццей.

Поймав взгляд Уилла, она улыбнулась и подошла к нему.

Уиллу понравилось, как двигались её бёдра.

Сев рядом, она подогнула под себя ноги и наклонилась к нему:

— Хочешь кусочек?

Она открыла коробку.

Крышка легла ему на колени.

Что было хорошо, потому что ему не хотелось, чтобы Хэнк догадался о стояке, которым он сейчас щеголял. Голые коленки девушки прижимались к его бёдру, а занимаемая им выгодная позиция позволяла беспрепятственно обозревать верхушки её грудей. Декольте топика в известной степени выставило их напоказ, отчего у него пересохло во рту.

Она достала из коробки ломтик пиццы.

Протиснула его в рот.

Она ела с охоткой, хлюпая, когда втягивала в себя свисающие, словно макароны, нити сыра.

Хэнк тоже угостился куском.

— Вот, а ведь могли выбросить. — Он с жадностью, словно голодный дикий зверь, проглотил ломоть, причмокнул губами и рыгнул. — Но, получается, что если он не вернётся в пиццерию, другие педики оттуда начнут о нём беспокоиться. И совсем скоро у нас на хвосте будут копы.

Какое-то время никто ничего не говорил. Уилл незаметно разглядывал их лица. Все они казались погружёнными в раздумья, процесс, который со стороны выглядел наиболее затруднительно и мучительно для Джей-Дога и блондинки. Хэнк, вероятно, был единственным из них, чей Ай-Кью превышал двузначную величину. И при этом был законченным психом.

Впервые Уилл начал рассматривать перспективу своей смерти как неизбежное событие. Он предположил это с самого начала, но лишь теперь полностью ощутил её реальность. Слишком много всего происходило, слишком многое пришлось обдумывать его голове.

Теперь же вероятность собственной смерти вытеснила все другие вопросы.

Какой она будет?

Будет ли больно?

Он рассматривал отрубленную голову, которая жарилась на сковороде, затем заставил себя отвести взгляд, потому что ответ на этот его вопрос был более понятен, чем про чернеющий на носу прыщ. Угу, будет больно. Да ещё как.

Он почувствовал, что дрожит, но был не в силах подавить непроизвольную реакцию своего тела на возможную смерть с расчленением.

И что, разве это имело значение?

Он разве не мог показывать, что ему страшно?

Он лишь надеялся, что его убийство не займёт у них много времени.

Лучше умереть быстро и сравнительно легко.

Голова его наполнилась молитвами:

«Господи, пожалуйста, прости мне мои грехи. Я был не таким уж плохим парнем. Прости за то, что опрокинул аквариум с золотой рыбкой, когда был пьян. Я любил эту рыбку, дружище, и не собирался её убивать. Также сожалею о порнухе. Знаю, что много её смотрю. Знаю, что это грех. Люблю лесбийское порно, понимаешь? Но я сожалею, знаю, что это неправильно. Тело — это храм. Мне бы следовало более благоговейно относиться к такому священному творению, как Женщина. Ах… ох, дьявол, я безусловно извиняюсь, прости, Господи, если можешь.»

Хэнк сердито на него зыркнул.

Уилл моргнул.

— А… Я что, вслух говорил?

Девушка Хэнка хихикнула:

— Мне тоже нравится порнушка с одними девчонками.

Лицо Уилла залилось румянцем.

— Ну…

Хэнк раздраженно зашумел:

— Старлин, хватит флиртовать с покойником.

Старлин отреагировала на замечание:

— Я не флиртую с парнем, Хэнк. Я всего лишь развлекаюсь. Ты же знаешь, что мне нравится забавляться с ними перед тем, как ты их убьешь.

Напряжение частично исчезло с лица Хэнка. Он кивнул.

— Да, знаю, милочка. Но иногда ты с этим немного перебираешь и заставляешь меня нервничать.

Она выпятила нижнюю губу.

— Детка, между прочим, я положила глаз только на тебя.

И проговорила, притворившись обиженной: — Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю?

Хэнк ухмыльнулся:

— Да, мать твою, я знаю.

Он залез в карман своих кожаных штанов, достал длинный складной нож и, щёлкнув, открыл блестящее лезвие. Уилл задрожал ещё сильнее, когда громадный мужик приблизился к дивану.

Вот оно, понял он.

Он представил, как лезвие бьёт ему в горло.

Представил кровь, хлещущую из раны струёй.

Однако Хэнк не нанёс удар.

Он взял ладонь Старлин, вложил в неё рукоятку ножа и поцеловал тыльную сторону руки.

— Следи за прыщавым, детка. Мне нужно сходить вывалить из себя дерьмо.

Ресницы Старлин встрепенулись.

— Милый, ты такой романтичный.

Он улыбнулся, поцеловал её в губы и вышел.

В комнате продолжали безмолвствовать до тех пор, пока не услышали, как закрылась дверь в другую комнату.

Блондинка вздохнула.

— Он совсем без тормозов, Стар.

Уилл заметил, как шутливое выражение постепенно исчезло с лица Старлин.

— Знаю.

Джей-Дог сказал:

— Мне не хочется говорить плохо о старине Хэнке, но он меня пугает. То, как он убил Спайка…

Он покачал головой:

— Он же сделал это просто так.

Уиллу захотелось сказать: «Да ну?! Не понятно разве, что у парня крышу снесло?»

Однако держал рот закрытым.

Блондинка сказала:

— Ну, и что нам с ним делать?

Старлин вздохнула:

— Не знаю. Думаю.

Да, это был любопытный поворот событий. Хэнк не настолько запугал своих сподвижников, как они ему это показывали. Он едва отлучился из комнаты, а они здесь уже строили планы, как от него избавиться. Проблеск надежды вспыхнул у него внутри.

— Гм… что…, — он сделал паузу, чтобы откашляться. — Простите, я до усрачки напуган. Почему бы вам, ребята, просто не бросить его?

Они все, как один, закатили глаза.

Старлин сказала:

— Потому что он не успокоится до тех пор, пока не выследит нас и не убьёт. Он абсолютно безжалостная, долбанная человеческая машина для убийства.

Глаза Уилла сузились в щёлочку:

— Скажи… что случилось с твоим южным акцентом?

Она буркнула:

— Я притворяюсь. Хочу, чтобы он меня недооценивал.

— Будь я проклят.

Блондинка хмыкнула:

— Её зовут не Старлин, по-другому.

«Старлин» сверкнула на неё глазами:

— Много говоришь, Кристал.

— Прости.

Издалека донёсся приглушённый звук смываемой в туалете воды.

Брюнетка сказала:

— Всё, молчите.

Хэнк неторопливо вернулся в комнату. Он выглядел более расслабленным, менее сумасшедшим, чем до того, как ушёл опорожнить кишечник. Он потёр рукой промежность.

— Не знаю, как ты, Джей-Дог, но мой трактор готов вспахать новые поля.

Джей-Дог усмехнулся.

По мнению Уилла усмешка вышла наигранной. Впрочем, Хэнк не был посвящён в произошедшую беседу, так что, вероятно, не заметил подобных нюансов.

Брюнетка сказала:

— Хэнк, чёрт побери, я думала, что ты мой парень. А теперь ты собрался трахать эту морщинистую старую бабу. — Она фыркнула. — Нехорошо это, милый, совсем нехорошо.

Хэнк пристально посмотрел на неё.

Яростное выражение сошло с её лица.

— Довольно дерзостей на сегодня, Старлин. Я тебя предупредил.

Он поднял с пола связанную женщину.

— Простите, девушки, у меня есть дела, которыми нужно заняться. — Он искоса посмотрел на брюнетку, затем его внимательный взгляд скользнул по направлению к Джей-Догу. — Ну же, Джей, давай покажем этой красотке, как нужно хорошо проводить время.

Джей-Дог медленно встал с дивана.

— Не вопрос, Хэнк.

В его голосе не было большого энтузиазма.

Хэнк снова взглянул на свою девушку.

— Ты и Кристал, следите за этим сучонком, пока я и мой амиго попробуем использовать по назначению хозяйскую спальню.

Хэнк счёл их молчание за согласие.

На пути из комнаты он проходил мимо дивана.

Позднее, когда бы сошёл на нет выброс адреналина, и закончился бы происходивший кошмар, Уилл, наверное, мог бы попытаться вспомнить, было ли что-нибудь осознанное в его действиях.

Сейчас же это не имело значения.

Важен был только результат.

То, что он сделал, было простым — вытянул ногу перед проходившим рядом Хэнком, а когда здоровяк уткнулся носом в пол, одетая в ночную сорочку женщина вывалилась у него из рук. Это было внушительное зрелище, словно обрушилась гора.

Уилл выхватил нож из руки брюнетки до того, как она поняла, что происходит. Он двигался со скоростью, превосходившей её реакцию.

За одно мгновение он вскочил на диван.

Ещё через мгновение всадил колено прямо в середину спины Хэнка.

Через какую-то долю секунды лезвие по самую рукоять погрузилось Хэнку в шею.

Хэнк дёрнулся.

Попытался встать.

Уилл выдернул нож и снова вонзил его, на этот раз в ухо.

Покрутил там и опять вытащил.

Нож много раз поднимался и опускался. Хэнк был мёртв уже после первых ударов, но Уилл не намеревался останавливаться, продолжая разделывать исполинскую тушу. Частично этому способствовал адреналин, однако убийственная ярость подогревалась, в том числе, и паранойей, уверенностью, привитой скверными фильмами, которые всё время показывали по ночному ТВ.

Он представил, как Хэнк восстаёт из мёртвых, словно Джейсон Вурхиз.

Безумие.

Что-то произошло с ним, Уилл будто воочию увидел эту картину.

Полагать подобное правдой — означало бросить вызов действительности, однако настолько же нелепой была уверенность в том, что он сумел успешно одолеть такого монстра как Хэнк.

Поэтому продолжал наносить ему удары.

Немного погодя он перевернул громадное тело и уставился в невидящие глаза мертвеца.

В ледяные глаза.

Затем Уилл ощутил новый порыв вдохновения.

Ухмыльнулся. И начал резать опять.

Наступил день.

Дом и прилегающая к нему территория кишели полицейскими и техническими специалистами. Властей вызвал обеспокоенный менеджер ночной смены ресторана «Зона пиццы». Один из их рассыльных отправился этой ночью на маршрут и так и не вернулся.

Детектив Митч Рот подозревал, что курьера больше никто не увидит. Формально он считался пропавшим, однако у детектива было чувство, что его тело в ближайшие часы обнаружат либо в канаве, либо в овраге.

Он прислонился к арке, которая вела в забрызганную кровью гостиную.

Посторонился, освободив дорогу техникам, у которых, видит Бог, в этот раз было полно работы.

Позади себя он услышал звук шагов по паркетному полу.

В поле зрения возник детектив Купер.

— Выглядит как сраная «Техасская резня бензопилой».

Рот кивнул.

— Да уж, что они сделали с тем парнем, здоровяком в кожаных штанах… просто не верится, что есть люди, способные на такое больное дерьмо.

Купер проворчал:

— Ты же знаешь, что они существуют, Митч. В мире полно подонков.

Одного из технарей стало тошнить в маску.

Другой заглянул ему через плечо, скривился от того, что увидел и посмотрел на детективов.

— Вам, парни, надо на это посмотреть.

Рот и Купер обменялись настороженными взглядами.

Мужчины начали подходить к техникам.

Первый техник сказал:

— Аккуратней идите. Избегайте помеченных участков.

Рот спросил:

— Так что там?

Они увидели коробку из-под пиццы.

Крышку украшал хорошо знакомый красно-зелёный фирменный знак «Зоны Пиццы». Поперёк него кто-то фломастером большими буквами накорябал: «КУ-КУ».

Техник поднял крышку.

Купер вздрогнул.

Рот едва смог выдавить:

— О, Боже…

На дне коробки были остатки почти съеденной пиццы. На них растянутым лежало что-то, что было похожим на маску.

Только это была не маска.

Купер сказал:

— Это же лицо здоровяка.

Но это было ещё не всё.

Два окровавленных шара, которые были глазными яблоками, скатились в углы коробки.

Рот не смог сдержаться. Его вырвало на коробку и журнальный столик, при этом он испачкал большое количество вещественных доказательств, а также свой новый костюм.

После полудня он подал заявление об отставке.

Тело Уилла Хопкинса не нашли ни в канаве, ни в овраге.

Он был полон жизни и, кстати говоря, был более живым, чем когда-либо.

Он уехал в ночь вместе со «Старлин» (чьё настоящее имя, как выяснилось, было Николь), Кристал, Джей-Догом и женщиной в ночной рубашке, которую они в шутку переименовали в Патти.

Патти Херст.[11]

В последующие годы у компании было много приключений.

Уилл избежал ужасной судьбы — жить в мещанском пригороде.

И жили они все долго и счастливо.

Чего нельзя сказать о некоторых людях, с которыми они столкнулись на бесконечных шоссе и просёлочных дорогах этой свободной страны.