Прыгуны во времени

3

Квеллен был рад улизнуть от Колла и Спеннера. Оказавшись снова в своем кабинете, за своим небольшим, но личным, письменным столом, Квеллен мог снова ощутить свое положение. Он был чем-то большим, чей какой-то там лакей, несмотря на все попытки Колла помыкать им.

Он позвонил Броггу и Ливарду, и оба зама явились к нему в кабинет почти мгновенно.

– Рады снова видеть вас, – кисло произнес Стенли Брогг. Он был мрачноватым крупным мужчиной, с массивным лицом и толстыми волосатыми пальцами. Квеллен кивнул ему и протянул руку, чтобы открыть заслонку подачи кислорода, при этом он попытался принять покровительственный вид, который напустил на себя пятнадцать минут назад Колл, производя точно такие же манипуляции. Брогг напуган не был. У него был только девятый разряд, но он обладал властью над Квелленом, и они оба понимали это.

Ливард тоже не выглядел напуганным, но совсем по иным причинам. Он просто не обращал внимания на столь мелкие уколы судьбы. Он был огромен, как башня, бледен, как смерть, сдержан, дело свое знал и делал спокойно и методично. Он был не глуп, но подняться выше девятого разряда не мог.

Квеллен внимательно посмотрел на своих помощников. Он не мог вынести пристального взгляда Брогга, ибо тот был единственным, кто знал тайну африканского прибежища начальника. Треть значительного жалованья Квеллена была ценой молчания Брогга. Здоровенный Ливард не знал ничего, но ему было все равно. Он получал распоряжения непосредственно от Брогга, а не от Квеллена, и шантаж не был его специальностью.

– Я полагаю, вы осведомлены, что нам поручено заняться делом об исчезновении пролетариев, – начал Квеллен. – Так называемые прыгуны во времени стали проблемой Уголовного Департамента, как мы и предвидели.

Брогг вытащил толстую пачку мини-карточек.

– По сути дела, я как раз собирался доложить вам о сложившейся ситуации. Верховное Правление весьма интересуется этим. Колл наверняка сказал вам, что к этому причастен сам Клуфман. Я получил свежие статистические данные. За первые четыре месяца этого года исчезли шестьдесят девять тысяч пролетариев.

– Дальше!

– Пожалуйста. – Брогг стал расхаживать по маленькой комнатке, вытирая со щек пот. – Вам известна теория, хотя ее иногда оспаривают. В соответствии с ней прыгуны отправляются приблизительно из нашего времени.

Я составил необходимые кривые. Расскажи, Ливард.

– Статистическое распределение, – начал Ливард, – показывает, что теория верна. Нынешнее исчезновение пролетариев непосредственно связано с историческими данными о появлении так называемых прыгунов в конце двадцатого столетия и в последующие годы.

Брогг показал на толстый том в голубой обложке, лежащий на столе Квеллена.

– Материалы по истории. Я положил их сюда. Они подтверждают мои изыскания. Теория верна.

Квеллен коснулся рукой подбородка и задумался, как можно жить с таким количеством жира на лице, как у Брогга. Этот толстяк обильно потел, и выражение его лица было печальным. Он почти умолял глазами, его, Квеллена, пошире открыть заслонку подачи кислорода. Ощущение главенства принесло ему удовлетворение, и он даже пальцем не шевельнул в сторону заслонки.

Вместо этого Квеллен бодро произнес:

– Все, что вы сделали, просто подтверждает очевидное. Мы знаем, что прыгуны отправляются примерно из нашей эпохи. Первое их появление зафиксировано в 1979 году. Верховное Правление приказывает нам изолировать вектор распределения. Я разработал немедленный курс действий.

– Который был, разумеется, одобрен первым и Спеннером, – дерзко произнес Брогг. Складки под его подбородком подрагивали в такт произносимым словам.

– Вот именно! – с максимально возможным ударением произнес Квеллен. Его рассердило, что Брогг столь легко бросает ему вызов. Колл – да, Спеннер да, а этому жирному положено быть лишь его помощником! Хотя, если сказать честно, этому Броггу слишком много известно о нем такого, о чем не говорят вслух.

– Я хочу, чтобы вы выследили этого ловкача, который переправляет в прошлое перебежчиков. Действуйте в рамках законов, но приостановите эту нелегальную, противоправительственную деятельность. Я хочу, чтобы его поймали прежде, чем он отошлет в прошлое всех наших пролетариев.

– Да, сэр, – непривычно подавленно сказал Брогг. – Мы будем работать над этим. То есть будем продолжать уже начатое расследование. Мы разместили следящие устройства в самых различных слоях. Мы сделали все, что в наших силах, чтобы ухватиться за ниточку. Теперь это только вопрос времени. Может, нескольких дней, а может, недели. Но не больше! Верховное Правление будет довольно.

– Будем надеяться, – отрезал Квеллен и отпустил их.

Он открыл окно и выглянул на улицу. Ему показалось, что он видит удаляющиеся фигуры своих подчиненных, которые проталкивались к транспортной ленте, а затем исчезли в толпе. Отвернувшись, Квеллен протянул руку к заслонке кислорода и с яростным наслаждением полностью открыл ее. Потом откинулся на спинку кресла. Вмонтированные в нее невидимые пальцы стали массировать ему спину. Посмотрел на оставленную ему Броггом книгу и устало потер веки.

Перебежчики!

Это было неизбежным, он знал, что это дело повесят ему. Все странное и необычное всегда поручали ему, все жалкие заговоры против закона и порядка. Четыре года назад это был синдикат по подпольной торговле искусственными органами. Квеллен содрогнулся. Дефектные поджелудочные железы продавали в вонючих переулках, распределяли оставшиеся в тени ловкачи, которые бесшумно перепархивали из одного округа в другой.

Пульсирующие, наполненные кровью сердца, бесконечные мотки поблескивающих внутренностей… А затем банк, где хранилась сперма, и грязное дело, связанное с ее незаконным изъятием. А потом якобы создания из смежной вселенной, которые шныряли по улицам Аппалаччии, щелкая отвратительными красными челюстями и хватали детей мерзкими чешуйчатыми когтями. Квеллен справился со всеми этими делами. Без особого блеска, ибо это не соответствовало его стилю работы, но в достаточной степени умело.

И вот теперь – перебежчики!

Поручение выбило его из колеи. Одно дело – торговля бывшими в употреблении почками или яичниками, совсем другое – нелегальные путешествия во времени. Вся Вселенная как будто слегка пошатнулась от одного только предложения, что такое возможно. И без того плохо, что время неумолимо двигается вперед. Но это доступно человеческому пониманию, пусть хоть и не нравится. А вот назад? Выворачивание наизнанку всех логических связей, отрицание всякой причинности?

Квеллен был человеком рассудительным. Его беспокоили парадоксы передвижения во времени. Гораздо легче, подумал он, ступить в стасис-поле и оставить позади Аппалаччию, вернуться в безмятежное, насыщенное влагой спокойствие африканского прибежища, стряхнуть с себя бремя ответственности. Он переборол подкрадывающуюся к нему апатию и включил проектор. На экране зажглись цифры и буквы, и начала прокручиваться историческая видеокассета. Квеллен впитывал в себя поток острых и неумолимых слов.

«Первые признаки вторжения из будущего обозначились примерно в 1979 году, когда несколько человек в странных одеяниях появились в районе Аппалаччии, в те времена называвшейся Манхеттеном. Документы показывают, что начиная с этого времени их поток, все нарастая, захлестнул последующие столетия. На допросах они все в конце концов признались, что прибыли из будущего. Под давлением повторяющихся доказательств люди двадцатого столетия были вынуждены прийти к тревожному заключению, что они на самом деле подверглись мирному, но досадному нашествию путешественников во времени».

Это было далеко не все, но Квеллену сейчас этого было достаточно. Он выключил проектор. Жара в крохотной комнатушке стала угнетающей, несмотря на кондиционирование воздуха и подачу кислорода. Он ощущал едкий запах своего пота, и это еще больше раздражало его. Квеллен в отчаянии смотрел на стены, в которые было заключено его тело, и с вожделением думал о мутном потоке перед крыльцом его африканского убежища.

Он нажал клавишу диктофона и наговорил несколько памяток.

1. Можем ли мы поймать живого прыгуна? То есть человека из нашей эпохи, который вернулся назад, ну скажем, лет на десять или двадцать и прожил еще раз свою жизнь? Есть ли такие люди? Что произойдет, если такой человек встретит самого себя до того времени, когда совершил прыжок?

2. Допуская, что такая возможность есть, необходимо разработать технику допроса, чтобы выяснить источник первоначального перемещения в прошлое.

3. Сейчас все указывает на то, что феномен прыжков во времени прекратился примерно в 2491 году. Говорит ли это о том, что наши попытки предотвратить прыжки увенчались успехом, или это просто пробел в исторических документах?

4. Соответствует ли истине, что ни один из прыгунов не зарегистрирован раньше 1979 года? Если это верно, то почему?

5. Надо продумать возможность маскировки под пролетария пятнадцатого разряда, чтобы спровоцировать агентов по перемещению перебежчиков. Будет ли арест рассматриваться как умышленная провокация? Получить консультацию у законодательных компьютеров.

6. Взять показания в семьях пролетариев, где недавно был совершен прыжок. Социологический индекс, уровень благонадежности, и так далее.

Попытаться также проследить события, предшествующие исчезновению прыгуна.

7. Может быть…

Квеллен задумался, опустил последнюю карточку неоконченной в корзину для мусора и снял ногу с педали. Диктофон выдал ему шесть мини-карточек.

Он разложил их перед собой на столе и снова включил проектор.

"Анализ документов, посвященных прыгунам во времени, показывает, что все они появились между 1979 и 2106 годами, то есть до Верховного Правления. (Квеллен решил обратить на это внимание. Это могло оказаться существенным). Все прыгуны, которые при допросе согласились назвать дату своей отправной точки, утверждали, что она лежит между 2486 и 2491 годами.

Разумеется, это не исключает возможности существования незарегистрированных прыгунов, отправившихся из другого промежутка времени. Тем не менее…" Дальше в тексте был пропуск. Брогг вставил здесь одну из своих пометок.

"Смотрите доказательства А и Б. Проверьте возможность путешествий во времени за пределами упомянутых периодов времени. Религиозные феномены.

Достойно расследования".

Квеллен отыскал на своем листе доказаеельства А и Б. Это были еще две кассеты. Он не стал заряжать ни одну из них в проектор, так же как и не стал прокручивать дальше кассету по истории. Он сделал перерыв и постарался сосредоточиться.

Все прыгуны, казалось, прибыли из одного периода длительностью в пять лет. Сейчас идет четвертый год этого периода. Все прыгуны отправлялись в одну и ту же эпоху, которая длилась сто двадцать семь лет. Разумеется, не всех перебежчиков смогли выявить. Часть из них быстро освоилась в новой для себя эпохе и растворилась в ней. Тем более, насколько понимал Квеллен, способы поиска различных людей триста-четыреста лет тому назад были весьма примитивными, и удивительно, что так много прыгунов тогда сумели обнаружить и зарегистрировать. Хотя пролетарии из низших слоев, по-видимому, не были особо щепетильны и не пытались скрываться в эпохах для них непривычных. Но, безусловно, синдикат, занимавшийся переправкой прыгунов, отправлял назад не только пролетариев!

Вынув из проектора кассету по истории, Квеллен вставил в него кассету А, оставленную Броггом, и включил аппарат. Кассета А содержала только подробный перечень зарегистрированных прыгунгов. Квеллен наугад начал считывать хранившиеся в ней данные.

"Баккалон, Эллиот В. Выявлен 4 апреля 2007 года в Трентоне, штат Нью-Джерси. Допрашивался одиннадцать часов. Утверждает, что родился 17 мая 2464 года. Специальность – техник по обслуживанию компьютеров пятого класса. Направлен в Кэмдонский центр переориентации прыгунов. Переведен 28 февраля 2011 года на лечение в районную клинику в Уэствейле. Выписан 11 апреля 2013 года. Работал диспетчером электросистемы с 2013 по 2022 год.

Умер 7 марта 2022 года от плеврита и его осложнений".

"Бакхауз, Мартин Д. Выявлен 18 августа 2102 года, в Харриенберге, штат Пенсильвания. Допрашивался четырнадцать минут. Утверждает, что родился 10 июня 2470 года; дата отправления – 1 ноября 2488 года. Специальность техник по обслуживанию компьютеров седьмого класса. Направлен в Балтиморский зональный центр переориентации. Выпущен с полной дееспособностью 27 октября 2102 года. Работал техником по обслуживанию компьютеров в Федеральном налоговом управлении с 2102 года по 2167 год.

Женат на Лоне Уолк (смотри букву "У") 22 июня 2104 года. Умер от воспаления легких 16 мая 2187 года".

«Багровски, Эмануэль. Выявлен…» Квеллен остановился. Множество мыслей пришло ему в голову. Он включил быструю перемотку до буквы "У" (Лона Уолк) и с интересом обнаружил, что и она была перебежчицей, которая появилась в 2098 году и утверждала, что родилась в 2471 году и была переправлена в прошлое 1 ноября 2488 года.

Ясно, что эта встреча была заранее предусмотрена. Восемнадцатилетний парень и семнадцатилетняя девушка бросили двадцать пятый век и отправились в прошлое, чтобы вместе начать новую жизнь. Однако Мартин Бакхауз объявился в 2102 году, а его подружка – в 2098! Разумеется, это не входило в их планы. Квеллен понял, что процесс перемещения перебежчиков был не совершенен, и дата прибытия не гарантировалась. По крайней мере, так обстояло дело несколько лет тому назад. Это, должно быть, причинило Лоне Уолк массу неудобств, подумал Квеллен. Очутиться в прошлом и обнаружить, что ее суженого в этом году нет.

Квеллен быстро прокрутил в уме возможности подобных трагедий у прыгунов. Ромео объявляется в 2100 году, Джульетта – в 2025 году. Убитый горем Ромео натыкается на посеревший за несколько десятилетий надгробный памятник Джульетты. Еще хуже, юный Ромео встречает девяностолетнюю Джульетту. Как провела Лона Уолк четыре года, дожидаясь Мартина Бакхауза?

Была ли она уверена, что он вообще появится? Что если она изуверилась бы и вышла замуж за кого-нибудь другого за год до появления своего возлюбленного? Что если четырехлетняя разлука разрушила бы их любовь, ведь к тому времени, когда он очутился в прошлом, ей было двадцать один год, а ему только восемнадцать?

Интересно, отметил про себя Квеллен. Нет сомнения, что для драматургов двадцать второго столетия все это – богатейшая золотоносная жила, неисчерпаемый кладезь тем, благодатнейший материал для воображения.

Бомбардируемые эмигрантами из будущего, терзаемые парадоксами, как ломали, должно быть, себе голову те древние над этими прыгунами?

Но, разумеется, прошло почти четыреста лет с тех пор, когда были зарегистрированы известные науке прыгуны. Через несколько поколений все эти события начисто забылись. Только то, что прыгуны пришли из современной эпохи, заставило людей вспомнить о них. «Особенно жаль, – подумал Квеллен печально, – что мне приходится заниматься этим в своем кабинете».

Он стал размышлять над другими сторонами проблемы.

Предположим, некоторые перебежчики быстро адаптировались, обустроились и кто-то из них вступил в брак с жителями своей новой эпохи. Нет, не как Мартин Бакхауз, с другими прыгунами, а с людьми, чьи временные векторы начались за четыреста-пятьсот лет до начала их собственных. Таким образом, они могли жениться на своих прапрабабках и стать собственными прапрадедами. Как это может повлиять на генетический фонд и непрерывность хромосомных цепей?

Кроме того, а что будет с перебежчиком, который окажется в 2050 году, подерется с кем-нибудь, случайно убьет его, и окажется, что он погубил одного из своих предков и тем самым прервал свою собственную родословную?

У Квеллена заболела голова. По-видимому, любой прыгун, совершивший такое, должен мгновенно испариться, ведь он даже не появился на свет. Имеются ли документальные свидетельства на сей счет? "Надо сделать пометку, напомнил он себе.

– Проверить каждый нюанс".

Он не считал, что такие парадоксы возможны. Он твердо придерживался мнения, что изменить прошлое невозможно, потому что оно неприступно, как книга за семью печатями. Такие попытки были. Любое воздействие, произведенное путешественником во времени, было зарегистрировано. «Что делает всех нас марионетками, – грустно подумал Квеллен, обнаружив себя в тупике детерминизма. – Предположим, я отправлюсь в прошлое и убью Джорджа Вашингтона в 1772 году. Но ведь Вашингтон, это всем известно, дожил до 1799 года! Означает ли это, что я просто не смогу убить его в 1772?» Квеллен нахмурился. От таких вопросов у него закружилась голова. Он решительно вернул себя к насущным делам, то есть заставил себя отыскивать какой-то способ приостановить дальнейшую утечку перебежчиков, тем самым подтвердив предсказание о том, что после 2491 года перебежчиков больше не будет.

«Вот над чем следует поразмыслить», – неожиданно понял он.

Многие из документов, посвященных прыгунам, содержат точную дату отправления в прошлое. Вот, например, Мартин Бакхауз. Он отправился 1 ноября 2488 года. Сейчас уже слишком поздно пытаться что-либо здесь изменить. Но, может, есть сведения о прыгуне, который отправился в прошлое 4 апреля 2490 года? То есть на следующей неделе. Если установить за ним наблюдение, выследить агента по перемещению прыгунов, даже предотвратить отправление…

Тут Квеллен упал духом. Каким образом можно помешать кому-то отправиться в прошлое, если документы многовековой давности утверждают, что он благополучно добрался до места? Снова парадокс. Это может подорвать цельность структуры Вселенной. «Если я вмешаюсь, – подумал Квеллен, – и вытащу человека из пространственно-временного континуума, который он заполнил…» Он принялся просматривать бесконечный список прыгунов, составленный ему Броггом. С тайным наслаждением человека, осознающего, что он совершает нечто опасное, Квеллен искал желанную информацию. Это отняло у него немало времени. Брогг подготовил материалы по алфавиту, а не по датам прибытия или отправления. Кроме того, многие прыгуны просто не называли дату прибытия, давая какие-то приблизительные сведения, лишь бы от них отцепились. Некоторые просто не обратили внимание на нее. Просмотрев почти восемьдесят процентов перечня, Квеллен стал сомневаться, улыбнется ли ему удача вообще.

Еще полчаса терпеливого поиска – и вот нужный ему человек!

Радант, Кларк Р. Обнаружен 12 мая 1987 года в Бруклине, штат Нью-Йорк.

Допрашивался восемь дней, утверждает, что родился 14 мая 2458 года, а отправился в прошлое в мае 2490 года…

Точной даты нет, но пока сойдет и так. Квеллен решил, что за Кларком Радантом в следующем месяце следует пристально наблюдать. Посмотрим, сможет ли он улизнуть в 1987 год под нашим бдительным надзором?

Он нажал кнопку доступа к основному архиву.

– Представьте мне документы на Кларка Раданта, родившегося 14 мая 2458 года, – отчеканил Квеллен.

Огромный компьютер, расположенный где-то глубоко под зданием, был предназначен для того, чтобы давать мгновенный ответ, но совсем не обязательно полученные сведения должны удовлетворять того, кто посылает запрос. Ответ был более чем бесполезен.

– Никаких данных? Значит, такого человека не существует?

– Ответ утвердительный.

– Но это невозможно. Он зарегистрирован как перебежчик. Проверьте! Он объявился в Бруклине 12 мая 1987 года. Верно?

– Ответ утвердительный. Кларк Радант числится среди перебежчиков, убывших в 2490 году и прибывших в 1987 год.

– Вот видишь! Об этом человеке должны быть какие-нибудь сведения!

Почему же ты утверждаешь, что на него нет никаких документов?

– Возможно, мошенник-перебежчик назвал выдуманную фамилию. Проверьте возможность того, что Радант – псевдоним.

Квеллен закусил губу. Да, без сомнения, так оно и есть!"Радант", кто бы им ни был, назвал не свою фамилию, появившись в 1987 году. Возможно, все фамилии прыгунов, числившихся в архивах, всего лишь псевдонимы.

Может быть, каждому из них было велено скрыть свою подлинную фамилию по прибытии, а может быть, это им внушили под гипнозом, чтобы они не могли открыть свое имя даже на допросе. Загадочного Кларка Раданта допрашивали восемь дней, однако он так и не назвал фамилию, которая соответствовала бы дате его рождения.

Квеллен увидел, что его смелый план разваливается. Тем не менее он попытался еще раз. Решив продолжать поиски еще полчаса, он всего лишь через пять минут был вознагражден новой зацепкой.

«Мортенсен, Дональд Ж. Обнаружен 25 декабря 2088 года в Бостоне, штат Массачусетс. Допрашивался четыре часа. Утверждает, что родился 11 июня 2462 года, а отправился в прошлое – 4 мая 2490 года…» Наверное, для Дональда Мортенсена это было веселое Рождество в Бостоне четыреста два года тому назад. Квеллен снова связался с главным архивом, затребовал сведения о Дональде Мортенсене, родившемся 11 июня 2462 года, и приготовился к тому, что такое лицо не числится в пухлых сводках того года.

Однако компьютер застрекотал ему о Дональде Мортенсене – его специальность, семейное положение, адрес, описание внешности, состояние здоровья. В конце концов Квеллену даже пришлось заставить машину замолчать.

Прекрасно! Вот он, Дональд Мортенсен! Он не удосужился – не удосужился? – прибегнуть к псевдониму, когда объявился на Рождество в Бостоне четыре столетия тому назад. Если объявится! Квеллен еще раз сверился со сведениями об этом человеке и узнал, что Мортенсен нашел в 2091 году работу механика на станции автотехобслуживания (какое дикое слово, отметил про себя Квеллен) и женился на некоей Донне Бруер, стал отцом пятерых детей (еще более дикий факт!) и дожил до 2149 года, когда скончался от неизвестной болезни.

Эти пятеро детей, без сомнения, имели множество потомков. Тысячи ныне живущих людей, вероятно, происходят от них, включая, вполне возможно, и самого Квеллена. Или кого-нибудь из руководителей Верховного Правления.

Теперь, если подручные Квеллена накроют Дональда Мортенсена в ту критическую минуту четвертого мая и помешают переправиться в 2088 год…

Квеллен заколебался. Ощущение твердой решимости, охватившее его несколькими секундами ранее, полностью исчезло, как только он осознал последствия того, что Дональда Мортенсена собьют с избранного им пути.

«Наверное, – подумал Квеллен, – мне следовало бы сперва потолковать об этом с Коллом и Спеннером».