Прозрение крота

8 День позавчерашний

Идти стало легче. Наверное, организм постепенно втягивался в ходьбу. Во всяком случае, Иван мог теперь думать не только о дороге.

Что было нужно от меня Мэту, спрашивал он себя. Чего старик хотел? Все эти цифры, страницы, по-моему, для отвода глаз… Что-то ему было надо другое. Или отвлекал меня?.. Может быть и так, но от чего?..

Ничего умного в голову не приходило. Тогда Иван поднял левую руку и внимательно осмотрел часы. Нажал кнопочку, о которой сказал старик. Цифры на часах стали из черных красными. Тогда он снова нажал кнопочку. Цифры опять почернели. – Слушаю, Айвэн, – отозвался Мэт. – Что случилось?

– Ничего, – сказал Иван. – Проверка связи.

– Не волнуйся. Аппарат надежный. С ним делались когда-то многие великие дела.

– Я знаю, – соврал Иван.

Он прервал связь и пронаблюдал, как цифры медленно краснеют. Словно кровью наливаются.

Что же это получается, сказал он себе. Получается, что они все время были включены на передачу. И старик, по крайней мере, мог слышать, что тут у меня происходит… Ну, тогда я вообще ничего не понимаю! Зачем же он раскрылся?.. С папочкой этой? Или она действительно ему нужна?.. Ничего не понимаю!

Ему вдруг стало не по себе, и он несколько раз оглянулся вокруг, словно опасался, что Зрячий Мэт выйдет сейчас из-за ближайшего куста, хитро подмигнет, погрозит пальцем и, хрипло откашлявшись, скажет: «Ага, голубчик! Вот я тебя и поймал!»

Ощущение было настолько сильным, что Иван перевесил лайтинг на правое плечо и, засунув приклад под мышку, судорожно сжал рукоятку. И двинулся дальше, время от времени озираясь по сторонам. Минут через двадцать, весь в поту, он поднялся на вершину большого холма и замер. Впереди, на горизонте темнела полоска леса. Как край земли… Слева за кустами ослепительно сверкало в реке солнце, а справа Иван увидел вьющуюся, как змея, по равнине и уходящую к лесу коричневую ленту шоссе.

И тут он во все горло расхохотался.

Хорошо же я выгляжу, думал он, вытирая слезы. С лайтингом в руках среди этой тишины и идиллии. Как старый корявый пень на цветочной клумбе…

Он перевесил лайтинг на грудь и, не снимая сумки, уселся на траву. С трудом вытянул ноги.

Надо немного отдохнуть, думал он. Это только с виду лес так близко, а до него еще топать и топать. А потом в лесу еще топать и топать. А потом обратно еще топать и топать…

Ему вдруг показалось, что вот сейчас, через мгновение выскочит из-за холмов и со свистом пронесется по шоссе огромная серебристая машина, какую он видел в книжке, а за ней другая, третья, четвертая… И надо будет просто встать, не спеша спуститься с холма, спокойно выйти на обочину и с достоинством поднять руку. Кажется, это называлось «проголосовать»… И один из серебристых гигантов остановится, кто-то благожелательный приглашающе откроет дверцу, и можно будет подняться в прохладную кабину и сесть в мягкое кресло, удобное, как мамины колени, и поговорить о погоде и жизни, просто так, не думая о проклятой сумке, забыв о Приюте и ничего не боясь… А дорога будет стремительно нестись навстречу, и через две минуты вокруг уже будет лес, а еще через минуту его довезут до цели, и можно будет просто сказать: «Спасибо!» и, попрощавшись за руку, выйти…

Иван счастливо улыбнулся и открыл глаза. Серебристой машиной, разумеется, и не пахло, и шоссе осталось пустой, неуютной и никчемной лентой среди зеленого буйства. И жара не сменилась кондиционированной нежной прохладой. Вот только небо стало тоскливо-серым, и увидел Иван, как быстро и грозно поднимается над темной полоской леса Черный Крест. Зловещий, неотвратимый, беспощадный. Как рука судьбы.

До края леса Иван добрался только к вечеру, когда солнце, собираясь вскоре нырнуть вниз, уже зависло над верхушками деревьев. Иван страшно устал и брел, едва передвигая ноги. Отсиживаясь в кустах во время первого появления Черного Креста, он пообедал хлебом и питательной смесью, а потом вся дорога слилась в непрерывную цепочку однообразных событий: высокая трава, надоедливо цепляющаяся за штаны… серое зловещее небо… колючие кусты, осатанело царапающие руки… короткий отдых, пока Крест хищно проходит над головой… И снова – трава, небо, колючки, отдых… Трава… колючки… Казалось, это никогда не кончится. Да и можно ли назвать отдых отдыхом, если все время приходится следить за собой, чтобы не заснуть от усталости. И постоянное ощущение, что кто-то присутствует совсем рядом и наблюдает за каждым твоим шагом, за каждым твоим взглядом, за каждым твоим вздохом… Ужас кошмарный, а не дорога! Кроты не привыкли бегать далеко и долго…

Но все, в конце концов, приходит к завершению. С каждым нырком в кусты лес становился ближе и ближе, и вот уже остался один хороший бросок, и Иван рванулся сразу, как только Крест исчез за горизонтом. Сердце, выпрыгивающее из груди… в виски монотонно колотят чем-то тупым и тяжелым… во рту царапается огромный шершавый язык… И все чужое: руки, ноги, голова; и нет сил, чтобы сделать последний шаг, ибо за ним еще один, и еще, и еще, и так до самого конца, до самой смерти – шаги, шаги, шаги; и уже нечем дышать – ведь вокруг красный полумрак, сквозь который падают на тебя массивные тяжелые деревья. А перед лицом вдруг оказывается ласковая, мягкая как пух земля…

Сколько продолжался обморок, Иван не знал, но, по-видимому, недолго, потому что, когда он пришел в себя и с трудом поднялся на ноги, солнце еще пробивалось сквозь плотные кроны и всюду был рассыпан причудливый узор света и теней. Иван огляделся. Вокруг, взметнув в небо серые и коричневые стволы, стояли незнакомые гиганты. В основном, лес был хвойный, только кое-где взгляд натыкался на лиственные деревья. Под ними лежали ковры прошлогодней листвы. Над головой вовсю распевали невидимые и неведомые птицы.

Вот так-то, сказал себе Иван. Все-таки я до него добрался! Пусть меня цепляли за штаны, пусть меня сгибали в три погибели страхом, пусть временами мне не давали носа высунуть из колючек! Все-таки я дошел!.. Жаль только, что не так быстро, как мечталось…

Он удовлетворенно крякнул и, не удержавшись, хлопнул в ладоши. В ответ ударило многоголосое эхо, как будто за каждым деревом спряталось еще по одному Ивану. Птицы с криками прошелестели в листве и исчезли.

Иван достал из сумки карту и разложил ее на траве. Где же это я нахожусь, подумал он. Совсем потерял ориентировку… Вот граница леса, вот река, вот шоссе… Скорее всего, я нахожусь вот здесь, между рекой и дорогой, потому что за рекой я оказаться не мог никак, а через шоссе, кажется, тоже не перебирался. Кажется… Впрочем, ничего страшного не произошло: если отправиться на юг, то рано или поздно доберешься или до реки или до дороги, а там уж мимо цели не пройти. Только все это я буду делать завтра. А сейчас завалюсь спать под ближайшей елью. Потому что ходить ночью по лесу могут только идиоты или самоубийцы… А если честно, то я просто устал, устал так, что даже есть не хочется… Но надо!

Он снял сумку, отвязал и расстелил на земле куртку. Сунул руку в отделение, где лежали продукты, пошарил там. Съесть, что ли, луковицу с хлебом?.. Глаза бы не глядели на питательную смесь!