Противотанкист. Книга 2

Глава 13 Под Гжатском

Когда мы добрались до батальона, то весь день приводили себя в порядок, чистили пушки и личное оружие, пополняли боекомплект. Трофейный бронепоезд всё-таки утянули, платформы, да и паровоз были для настоящих железнодорожников на вес золота. Машинист даже попенял нам за такое отношение к локомотиву. — Курочили бы эти танки, хрен с ними. Зачем же добрую машину изнахратили? — В сердцах сказал он, осматривая трофей. — Хорошо хоть колёса целые оставили. Ну да ладно, авось починят или на запчасти пустят. — В общем, на одну контрольную платформу мы загрузили передки и орудия. Что люди, что лошади, разместились в полувагонах, которые к тому времени уже освободили от груза. Ехали можно сказать с ветерком, а мы с Кешкой осваивали «француза», попеременно занимая места всех членов экипажа.

На станции Оленино встречали нас чуть ли не с оркестром, по крайней мере, всё дивизионное и полковое начальство присутствовало при нашем прибытии. Наш второй батальон размещался неподалёку, поэтому выгружаемся и идём в расположение, оставив ротного «на растерзание». Докладывать, писать рапорт и тому подобное. Нас пока не трогали и ни к чему не привлекали, так что, закончив с техникой и вооружением, наметили на следующие сутки парко-хозяйственный день и спокойно отбились на ночь.

Как говорят, «не откладывай ничего на завтра, если это можно сделать ещё вчера». С утра всё было нормально, по распорядку, а после завтрака началось нехорошее шевеление. Забегали посыльные, потом куда-то ускакал комбат, ну а когда он приехал, зашуршали уже командиры подразделений и потянулись в штаб батальона. Потом очередь дошла и до нас — простых смертных. На исходе дня 6 октября 1941 года нам объявили боевую тревогу и пояснили, что противник прорвал нашу оборону южнее, и теперь своими мотомехчастями движется по направлению на города Сычёвку и Гжатск. Весь полк погрузили на подошедшие из тыла армейские автомобили ЗИС-5, и повезли на встречный бой с немцами. Под наш взвод ПТО выделили два «захара», поэтому сначала грузим возимый боекомплект снарядов (по двадцать ящиков на ствол) прицепляем орудия, а потом устраиваемся в кузова сами. Два зарядных ящика с уже готовыми к бою выстрелами, цепляем за машины с пехотинцами. Одно плохо, лошадок у нас забрали, машины, конечно, они быстрее, но по нашим дорогам, да ещё после дождей, кони всё-таки лучше, в смысле проходимости там, да и насчёт расхода горюче-смазочных материалов — экономичней. Но, как говорится: «за неимением графини, имеем то, что имеем», поэтому закидав в кузов ещё и всю приблуду, необходимую при переходе с колёсного транспорта на гужевой, прощаемся с нашими ездовыми и отчаливаем.

Дивизия передавала нам большую часть своего автотранспорта, поэтому часть полкового обоза перегружалась на машины, а все лошади вместе с повозками оставались на месте, но в первую очередь грузовики подавали под боевые подразделения, поэтому не факт, что всё нужное увезут. Обстановка на фронте меняется каждый час, а так как фрицы ещё и перешли в наступление, то со своими тылами видимо можно было попрощаться. Косяк был ещё и в том, что батарею полковушек тоже оставляли на месте, может из-за нехватки грузовиков, а может и потому, что колёса у пушек были деревянные, и к перевозке на автотранспорте они были не приспособлены. Можно было закатить орудия в кузова машин, но в дальнейшем, следом за полком должна была комбинированным маршем отправиться вся дивизия, вот комдив и решил по максимуму облегчить полк. Хотя бросать такой мощный укрепрайон очень не хотелось. Два месяца дивизия окапывалась и совершенствовала свою оборону, но немцы как всегда, ударили там, где не ждали, и прорвали позиции как Западного, так и Резервного фронтов.

Наш батальон собрался быстрее всех, поэтому пока остальные подтягиваются, мы начинаем движение по маршруту. Отдохнуть в дороге и «насладиться» поездкой нам не пришлось, приходилось периодически вылезать из машины, и толкать её в горку или помогать преодолеть брод через очередной ручей. Хорошо хоть командование выбрало маршрут, проходящий вдоль железной дороги, а у каждого командира батальона была карта, с нанесённым на ней маршрутом. Потом уже комбаты провели со своими ротными разъяснительную работу, и далее по цепочке. По крайней мере, каждый старший машины знал все контрольные точки маршрута, тем более дороги выбирали в основном с твёрдым покрытием. Батальон двигался в авангарде, поэтому в головную походную заставу выдвинули наш взвод ПТО и одну роту. Комбат решил соединить нас с четвёртой, так как мы на данный момент являлись самыми боевыми подразделениями, несмотря на потери. Вот стрелки нам и придавались как пехотное прикрытие, ну а мы им как противотанковое. Так что ехали мы вместе на пяти автомобилях, шестым к нам присоединили ЗИС, с комбинированной зенитной установкой в кузове, вот он и «пылил» в головном дозоре, на расстоянии зрительной памяти. Хотя насчёт памяти ещё вопрос, так как самыми первыми за полчаса до нас, выехал взвод пешей разведки с отделением сапёров. Сапёры видимо были приданы каждому батальону, так как они ехали в самом конце нашей колонны, вместе с грузовиком технического замыкания, который вёз покрышки и ёмкости с ГСМ.

После боя у моста, от четвёртой роты осталось всего сорок пять человек, и хоть её и немного пополнили, всё равно численность не превышала шестидесяти бойцов и сержантов, «офицеров» осталось всего трое. Поэтому майор и придал роте на усиление наши пушки, сделав из неё линейное подразделение, а не оставил в резерве. Да и сам ротный доложил только о потерях вооружения и личного состава, а вот про трофеи не сказал. Может вскользь и упомянул, только не уточнил, чего и сколько взяли. Сам я видел, как минимум четыре МГ-34, ну а трофейный пистолет или автомат был у каждого второго бойца, всё-таки поле боя осталось тогда за нами.

До Ржева ехали нормально, хоть и приходилось иногда подталкивать машину в «труднодоступных» местах, но никто так и не отстал, да и скорость удавалось держать приличную, разгоняясь иногда до 35 км/ч. Но это с горки и на ровных участках дороги. Средняя же скорость движения не превышала и двадцати. Первый снег, переходящий временами в мокрый дождь, увлажнил полотно дороги до состояния жидкой грязи. Нам ещё повезло, мы ехали первыми, а вот тем, кто едет следом за нами, будет весело. Основные куражи на виражах начались, когда проехали город Зубцов, и пошла холмистая местность. Толкать грузовики пришлось чаще, машины стали отставать, колонна растянулась. У кого радиатор закипел, кто колесо пробил и так далее. Отстающих, никто не дожидался, батальон двигался вперёд, продолжая выполнять поставленную задачу. Ненадолго притормаживал лишь грузовик техзамыкания и, выяснив причину остановки, помогал кому запчастями, а кому советом и, записав номер и место, где зависла машина, двигался дальше.

В общей сложности мы накрутили больше сотни километров по просёлочным дорогам, и ночью следующего дня прибыли в район Сычёвки. Остановившись на привал, ждём, когда подтянутся остальные, а с одного перекусываем сухпаем. По городу ходят слухи, что немецкие танки уже в двадцати километрах — в Новодугино, а в Чашкове высадился их десант с танкетками. Дождавшись командование полка и первый стрелковый батальон, получаем приказ, занять оборонительные позиции южнее города, поэтому выдвигаемся вперёд. Через час к нам присоединяется первый батальон и подразделения 766-го артиллерийского полка противотанковой обороны. Позиции заняли к четырём часам, а с утра ждём атаки. Правда, почему-то выслать разведку, никто не догадался. Только в семь тридцать получаем приказ, выдвинуться в район Андреевского. Вперёд уходит взвод пешей разведки на автомобилях, мы за ним. Первый батальон вместе с артиллеристами остаётся для обороны Сычёвки. Третий стрелковый и тылы полка где-то в дороге. В Андреевское мы прибыли в десять утра, проехав около тридцати километров, и выслав разведку в нескольких направлениях, занимаем оборону. Пока не окапываемся, а просто выдвигаем роты, перехватив три дороги с запада, юга и востока, потому что местные утверждают, что никаких немцев они в глаза не видели. Через два часа «припылил» первый стрелковый батальон со штабом полка, а следом за ними 766-й артиллерийский противотанковый полк.

Очередной приказ на марш к городу Гжатск получили в девять вечера, поэтому грузимся на машины и отправляемся по очередному маршруту. Грёбаный экибастоз, когда же это командование перестанет дрочить, если бы не эти бестолковые метания с занятием оборонительных рубежей, для отражения танковых атак несуществующих панциров, то давно бы уже в Гжатске были. Но хоть благодаря вынужденным остановкам, весь полк собрался. Выступаем как обычно, наш батальон сразу за разведкой, остальные за нами. Следом движется артполк, но им проще, они на тягачах, по моему СТЗ-5. Скорость по просёлку у них небольшая, вот и пропустили нас вперёд.

К утру восьмого числа наконец-то прибыли в район Гжатска, отмахав больше восьмидесяти вёрст, остановились возле деревни Слобода. По Минскому шоссе на восток отходят тыловые подразделения, на лицо все признаки начавшейся паники, так что получить какие-либо достоверные сведения о противнике, не представляется возможным. Отступают как войска Западного, так и Резервного фронтов, поэтому неразбериха как при пожаре в борделе, во время наводнения. У одних один приказ, у вторых другой, третьи вообще побежали без приказа. И почти у всех глаза как плошки и сероводородом попахивает. По-хорошему бы выслать разведку в нужных направлениях, но пока у нас нет приказа, — что делать дальше? А предыдущий, мы выполнили, поэтому ждём, когда подтянутся остальные.

Получив приказ, занять оборону в лесном массиве, и прикрыть город с юга, юго-востока, выдвигаемся на запад по Минскому шоссе. Наш батальон как всегда впереди, поэтому восемь километров, до перекрёстка с Гжатским трактом, мы пролетели за четверть часа. Впереди сам комбат, поэтому оценив позицию, оставляет шестую роту в деревне Сверчково неподалёку, а остальным подразделениям приказывает сосредоточиться в лесу, западнее перекрёстка. Сам остаётся ждать командира полка. Проехав ещё полтора или два километра по шоссе, загоняем машины в лес и спешиваемся. Все остальные подразделения поворачивают направо и едут в сторону города. В результате полк окапывается по опушке лесного массива южнее Гжатска, севернее деревни Труфаны, первый батальон фронтом на юг, третий на восток. Первый батальон перекрывает Гжатский тракт, на правом фланге у него река Гжать, на левом соседний батальон. Третий стрелковый занимает позицию под прямым углом к первому, левым флангом примыкая к насыпи железной дороги.

Наш батальон как обычно в предполье. Пятая рота, усиленная двумя станковыми пулемётами, выдвинута на три километра от шоссе на юг, и занимает опорный пункт в деревне Алексеевка на Гжатском тракте, упираясь своим правым флангом в реку Большая Гжать. Два взвода шестой роты плюс пульвзвод, окапываются вдоль северной обочины Минской автострады, третий взвод находится в деревне Сверчково, как тыловая застава и резерв комбата, там же среди построек, укрыта и «шилка», как противосамолётное средство, да и двести метров до шоссе, это не расстояние для счетверёнки максимов. Любой технике кроме танка, прорываться по шоссе будет самоубийственно. Пятой роте разрешено сильно не упираться, а отбив одну или две атаки противника, отойти к основным силам. Командир полка обещал ещё что-нибудь прислать, но это когда подтянутся отставшие подразделения.

Мы с четвёртой ротой занимаем позиции в трёх километрах на запад от тракта, перекрывая шоссе. Наша оборонительная линия проходит по опушке леса, вдоль восточного берега речушки Малая Гжать. Так как людей в роте немного, то весь наличный состав разделили на два взвода, в каждом по три отделения. Зато в отделении минимум два ручных пулемёта, да ещё четыре максима нам придали из пулемётной роты. Поэтому все огневые средства равномерно размещаем справа и слева от дороги. Ещё на нас работает целая миномётная батарея, которая расположена в лесу, примерно в полутора километрах на северо-запад от перекрёстка. Конечно, «самовары» поддерживают не только нас, но и шестую роту, а корректировать огонь у нас будет командир одного из взводов, но нам дали понять, что мы в приоритете, и хоть два миномёта, но нас всё равно поддержат. Взвод связи при батальоне, поэтому связисты шуршат, протягивая свои провода во все стороны. Хотя у миномётчиков и свои телефонисты имеются, так что линии у нас получаются дублированные. Ещё у нас появился сосед справа, это первый батальон 202-го запасного стрелкового полка. Он перекрывает дорогу на Гжатск, а также прикрывает сам город с юго-запада. Командный пункт нашего батальона находится на восточной опушке леса, недалеко от миномётчиков, с него комбат и будет руководить боем. Хотя ничего не мешает ему командовать подразделениями, непосредственно с ротных НП.

А вот на самой Минской автостраде, выставляем блокпост. Но это уже после того, как мы окопались. Идея пришла мне в голову, когда я увидел, сколько «вкусного» проезжает мимо «рота». В том смысле, что и мимо рта, и одновременно роте ничего не перепадает. Её я и подкинул комбату, когда он пришёл к нам на позиции осмотреться. Естественно, я напирал на то, что нужно выявлять диверсантов, паникёров и остальных «алкоголиков и тунеядцев» в рядах отступающих, а заодно и намекнул, насчёт пополнения боеприпасов, да и отдельные небольшие подразделения можно было задержать и привлечь… Не к уголовной ответственности, а к труду и обороне. А что? Товарищу Рокоссовскому можно, — а нам нельзя? Кстати, о Рокоссовском. Он должен где-то в этих местах выходить со своим штабом, судя по его мемуарам, так что подождём. Может Константину Константиновичу удастся прорваться раньше, причём по Минской автостраде, а не блукать севернее города, ища броды через Гжать.

На запад от нас, к деревне Царёво Займище, по шоссе укатил взвод пешей, а теперь моторизованной разведки. А вот взвод конной разведки, отправился на юг, к деревне Никольское, хотя он теперь остался безлошадным, но зато при машинах. Вот я поржал, когда кавалеристские разведчики залазили в кузова машин, звеня шпорами и бряцая шашками. При обнаружении противника, не принимая боя, они должны были отскочить под прикрытие основных сил и усилить оборону. Хотя задачу им поставили, провести разведку на расстояние десять километров. Поэтому что те, что другие, уехали на грузовиках, только пешие на паре ЗИСов, а конные на трёх полуторках. Хорошо будет, если пешие разведчики без потерь вернутся и усилят нашу оборону, пятьдесят три человека неплохое подспорье для четвёртой роты, почитай в два раза народу больше станет. Командир роты их скорее всего на левый фланг определит, или с тыла нас прикрыть. Да и тридцать два хорошо вооружённых бойца, это тоже неплохой резерв для толкового командира.

Отпросившись у ротного, я с парой помощников съездил на машине в ближайшую деревушку, насчёт материалов для оборудования блокпоста. Бетонных блоков я там почему-то не нашёл, а вот несколько досок, гвозди и пустые мешки мы привезли. Делать шлагбаум, а потом красить его мы не стали, и пока бойцы набивали мешки землёй и оборудовали огневую точку для ручного пулемёта, я мастерил ежа. Не противотанкового, а полицейского, вбивая гвозди в трёхметровые доски, через каждые двадцать сантиметров. Нормальные такие гвозди, кованные, квадратного сечения, длиной 15 сантиметров. Закончив плотничать, привязываю верёвки к противоположным концам досок, и пара «колючих» у меня готова. Против шин автомобилей и мотоциклов самое то, а для танков у нас другие методы есть. Как говорил товарищ «Кирпич», — «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина…», а у нас вот есть, и не только против Кости. Организовав КПП, начинаем работать.

Часовой стоит на обочине, в тридцати метрах от опушки прямо в лесу, и когда с запада на шоссе появляется машина, повозка, или небольшая колонна автомобилей, поднимает руку и останавливает транспорт. Потом в действие вступает досмотровая группа и, проверив документы и груз, отпускаем, или задерживаем «подозреваемых». Большие колонны не трогаем, а только узнаём, откуда и куда следуют, а вот всех остальных потрошим. Если моих полномочий не хватает, то отправляю недовольных к капитану, а он уже посылает всех в эротическое путешествие в город Гжатск… К генерал-майору Щербакову. Но обычно народ соглашается, потому что у нас есть убойные аргументы. Шокировать никого не стали, поэтому недалеко, в колодце из мешков с землёй, стоит пулемётчик с ДП-27. Зато дядя Фёдор занимает позицию в лесу уже с МГ-34, и его никто не видит, зато он контролирует всё пространство перед собой. Вся эта огневая мощь слева от шоссе, а вот справа, один ручник направлен с опушки леса вдоль обочины, это на тот случай, если самые хитрые диверсанты, решат укрыться там.

В связи с моей новой должностью, надеваю портупею с наганом на боку. Наплечная кобура с вальтером у меня под шинелью, ну и парабеллум в правом кармане шинели. Вот такой я запасливый Буратино. Часовой останавливал одиночные машины, я проверял документы, досмотровая группа «мародёрила» груз, и в зависимости от обстоятельств, или пропускали досмотренных дальше, или оставляли у себя. Бойцами и командирами пополняли роту, а технику использовали по прямому назначению. В результате неподалёку от нас, дымили две полевых кухни, а ящиками с боеприпасами и продуктами, мы уже заполнили несколько грузовиков. Машины тоже приватизировали в пользу бедных, но немного. Скоро в роте уже был перебор личного состава, поэтому в дальнейшем формируем команды из десяти человек, и отправляем их в штаб батальона, а там уже капитан Прокудин сколачивает запасные подразделения. На то он и начальник штаба (или старший адъютант батальона), чтобы лишним составом заниматься. А у нас в роте и так уже пять взводов, и в каждом по четыре отделения. Пулемётчиков, как и пулемётов на всех не хватает, поэтому в некоторых отделениях заменяем их автоматчиками.

Часа в четыре дня вернулись разведчики и, доложив ротному, что всё нормально, противника не обнаружено, загнали свои машины на стоянку, и потянулись к полевой кухне. Буквально через десять минут после возвращения разведки, дозорный остановил колонну из трёх тентованных грузовиков, поэтому, не заметив ничего подозрительного, выходим из-за деревьев и направляемся к машинам. Я впереди, на пару шагов позади и с боков от меня, пара автоматчиков с ППД.

— Командир заградотряда, лейтенант Доможиров. Ваши документы. — Приложив руку к каске, как обычно представляюсь я. Петлицы под плащ-палаткой невидно, но слово заградотряд, обычно действует безотказно, но только не в этот раз.

— Освободи дорогу, лейтенант. — Вылезает на подножку полуторки капитан НКВД. — Ты что, не видишь, с кем разговариваешь?

— Вижу. Поэтому, будьте любезны, предъявите ваши документы. — Подаю я сигнал своим, произнеся условную фразу. Всё-таки Богомолов знал, о чём писал, и я не стал заморачиваться, изобретая велосипед. Капитан НКВД, это на армейские деньги целый подпол, вон и три шпалы на петлицах шинели, но мне пофиг, я отмороженный сержант. Да и особого пиетета перед органами не испытываю. Тем более у меня приказ, а часовой на посту, «есть лицо неприкосновенное».

— Ладно, уговорил. — Соглашается капитан, спускаясь на землю, видимо почувствовав, перекрестье снайперского прицела, на своей переносице. А подойдя ближе и протянув документы, он ставит меня на линию огня. Как он думает. Потому что снайпер, да и дежурный пулемёт, у нас совсем не в том месте, где можно ожидать. Решая проверить свою догадку, смещаюсь на шаг вправо, капитан соответственно, «чисто случайно», перемещается левее.

— Куда направляетесь? — Изучая документы, спрашиваю я.

— А такое понятие как «военная тайна», тебе ни о чём не говорит? Лейтенант! — Выделяет он интонацией, тайну и звание.

— Я вообще-то имел в виду направление, а не то место, куда вы должны прибыть. Товарищ капитан. — Валяю я Ваньку, потому что главное уже выяснил.

— Не твоё дело, лейтенант.

— В таком случае, я должен осмотреть груз. — Убираю я документы себе в карман шинели, а при обратном движении уже достаю руку с «люгером», стреляю почти в упор, и сразу падаю в кювет, прикрываясь ещё живым трупом диверсанта, с криком.

— Ложись!

После моего выстрела, раздаётся грохот пулемётных очередей, заполошная трескотня автоматов и хлёсткие выстрелы самозарядных винтовок. Потом взрыв гранаты прямо на дороге, и тишина. Хотя нет, на той стороне шоссе, раздаётся длинная очередь, на полмагазина, а потом дежурное подразделение отправляется на зачистку, из леса с нашей стороны, а сразу за ним, так и не успевшие толком пожрать, разведчики. Поднимаюсь и иду следом, незанятая пистолетом левая рука мелко дрожит, после выброса адреналина начинается отходняк, и сейчас не мешало бы чего-нибудь принять за воротник, но сначала нужно подтвердить свои догадки. Откинув полог, заглядываю под тент. — Уф-ф! Не подвела чуйка. — А то завалить настоящего капитана даже РККА, для меня однозначно трибунал, — а что уж говорить про ГБ? А вот толпа мёртвых трупов с оружием, тем более в форме солдат вермахта, это уже другой коленкор. И не важно, что в кабинах машин водители и сопровождающие в советской форме, факт остаётся на лицо, однозначно — диверсанты. Хотя настоящим диверсом может быть, только один и был, а все остальные просто фашисты переодетые, и не переодетые тоже. Скорее всего, обычная разведка. Хотя это уже не важно, главное, что были, но сплыли. В общем, в результате инцидента, фрицы обеспечили нас оружием и боеприпасами, а мы их бесплатной землёй.

Ноги почему-то подкашиваются, и я без сил опускаюсь возле машины, привалившись к заднему колесу. Нет ребята, дальше без меня, староват я уже для таких подвигов, в смысле душой, а вот телом ещё получается слабоват, левая рука почему-то заныла.

— Живой, командир? — материализовался рядом дядя Фёдор.

— Вроде…

— На, глотни. — Протягивает он мне свою неизменную флягу. Нюхаю, потом выдыхаю и пью.

— Да шнапс, шнапс, не боись, — лыбится Федя.

— А для меня сейчас и первач родниковой водой покажется. Что там? Всех зачистили?

— Вроде всех. Да там и чистить-то некого было, фрицы всего в двух машинах, в третьей в основном боеприпасы, да оружие наше.

— Потери?

— Парнишка — часовой, не успел упасть. А может уже на мушке был, он зачем-то в хвост колонны пошёл, вот его и срезали.

— Жаль. Ладно, пошли к нашей пушке, тут и без нас разберутся.

— Сержант, — что тут произошло? — спрашивает ротный, подойдя к машине.

— Диверсанты. — Коротко отвечаю я, пытаясь встать.

— С тобой что? Ранен?

— Не знаю. Ноги почему-то подгибаются, — всё-таки поднимаюсь я.

— Бывает. Ты как догадался, что это диверсанты?

— Форма с чужого плеча, акцент, и вот… — Достаю я корочки из кармана. — Удостоверение старое, а скрепки блестят. Сверьте со своим. Мы пойдём? Товарищ капитан. Здесь и так народу много. А мне к расчёту надо.

— Хорошо, идите. — Машет рукой, занятый своими мыслями ротный. Поэтому идём на огневую, где младший сержант Задорин дрессирует неожиданное пополнение, всё-таки к нашему полку прибились какие-то артиллеристы, судя но эмблемам на петлицах.

Около шести часов вечера раздаётся частая стрельба зенитных орудий со стороны Алексеевки. Отпросившись у Ваньки, беру с собой группу поддержки в лице Малыша и дяди Фёдора с пулемётами, и бежим на юго-восточную опушку леса. От огневой до наблюдательного пункта бежать нам около километра, да ещё по лесной дорожке, поэтому минут через десять мы на месте. За расчёт своей пушки я не волнуюсь, там взводный, да и пришлые артиллеристы кое-что умеют. А вот подлянка с тыла, нам ни к чему. Обзор закрывает какая-то деревушка, и небольшая роща справа от неё, поэтому пробежав ещё полкилометра, занимаем позицию на южном краю рощи. Не совсем, конечно, на краю. Сама роща растёт неправильным прямоугольным треугольником, один катет которого на юго-востоке, второй соответственно на юго-западе, ну а гипотенуза, это северная опушка. Мы как раз на южной вершине этого треугольника. А вот теперь обзор нормальный, особенно в бинокль, как говорят, «видимость миллион на миллион», но это смотря в чём считать, если в миллиметрах, так до поля боя от нас их полтора будет. Между тем перестрелка разгорается, стреляют не только трёхдюймовки с нашей и немецкой стороны, но также ротные миномёты и стрелковое оружие.

Наши засели в Алексеевке, и на них наступает не менее двух рот гансов. А возможно и весь батальон, потому что в деревне начинают рваться мины, калибра 80-мм. Два чёрных столба дыма тянутся вверх от какой-то подбитой брони, это точно не грузовики, потому что колонна машин застыла на дороге, часть из них видимо, расстреляна из пулемётов, кто-то просто застрял в глубоких кюветах, пытаясь убраться подальше, а некоторые искалечены разрывами снарядов. Одно немецкое штурмовое орудие StuGIII, пятясь после каждого выстрела, выпускает снаряды куда-то в сторону леса на северо-востоке от деревни. Видимо там находятся наши зенитки. Пушки тоже не остаются в долгу, но расстояние до цели уже превышает полтора километра, да и юркая «штуга» не стоит на месте. Поэтому дуэль с самоходкой продолжает только одно орудие, а второе переносит свой огонь на пехоту и грузовики противника. А вот тут сразу появились результаты, покалеченных «пепелацев» стало больше, а противник, наступающий в центре, залёг. Кто-то на время, а кто-то и навсегда. Наша пехота сразу воспрянула духом и перенесла свой огонь на фланги (там ещё фрицы пытались наступать), но с каждым шагом всё медленней. А потом и вовсе залегли, открыв ответный огонь. Хотя до этого гансы тоже стреляли, но одно дело, когда на бегу, а вот когда с места, да ещё лёжа, совсем другое. Меня напрягало только одно, я насчитал всего шесть взводов, одной роты противника на поле боя не хватало. И это было плохо.

Немцы никогда не пренебрегали маневром, поэтому по любому кто-то пошёл в обход, или охват. И пока остальные отвлекают, «охватчики» зайдут с флангов или с тыла. Справа у наших река, так что фланг относительно прикрыт. А вот слева луговина, потом через километр лес. Обойти можно, но надо делать крюк, километров пять-шесть, а потом всё равно наступать по чистому полю метров семьсот, это если зайти с тыла, и тысячу, если с фланга. Но наши могут, уперев фланги в реку, легко отбиться. Отстреливаться на три стороны, гораздо легче, чем на четыре. Хотя и для круговой обороны у пятой роты сил хватит, особенно если разведчики к ним отошли. Интересно, на что фрицы рассчитывают? Ведь при таком раскладе, у них скоро отвлекальщиков не останется. Разве только на темноту или группу поддержки? Штурмовое орудие скрылось в перелеске, и вторая наша зенитка переключилась на технику и пехоту, попавших как кур в ощип, гансов. Походу эту атаку наши отбили, потому что, не желая нести напрасные потери, противник попятился и стал отходить, сначала медленно, а потом всё быстрее. Только бы у ротного хватило ума, не бросить бойцов в контратаку. Хотя вроде хватило, фрицев только пули и снаряды преследуют.

Интересно, — почему это немецкие «самовары», по зениткам в лесу не стреляют? Хотя понятно почему, дальность не позволяет. Хлопки вышибных зарядов мин не слышно, видимо ведут огонь с двух километров. Это хорошо. А плохо то, что фрицевская «штуга» затихарилась, а она до наших пушек из своего окурка достанет. Если бы в лесу были тридцатьчетвёрки, то им было бы пофиг, а для расчётов зениток любые осколки смертельны. Поэтому им уже желательно сменить позицию. Походу не успели. Грёбаная самоходка открыла беглый огонь, и одно орудие замолчало. Нет, перестали стрелять обе зенитки, но одна после первых же накрытий, а вторая чуть позже. Увлеклись парни, раньше надо было позицию менять. Хотя такую дуру далеко на руках не укатишь, тягач нужен. А фрицы не замолкают, а всё гвоздят и гвоздят по лесу.

Смеркалось. С той и другой стороны стрелять почти перестали. А вот и гости пожаловали. Чего-то подобного я ждал, и периодически окидывал вооружённым биноклем взглядом опушку, ближайшего к нам леска. От нас до него километр, а вот фрицам до Алексеевки, метров шестьсот. Ну а река для пули, это не препятствие, несмотря на растущий по берегу кустарник. Поэтому установив на опушке станковые пулемёты, фрицы ползут к деревне. Одновременно с выползнями, начинают вести беспокоящий огонь немецкие миномёты. Штуга вылезла из засады и покатила вперёд, шутцы выдвигаются на рубеж атаки, примерно в километре от деревни. А вот теперь ничто не помешает нам обосрать гансам всю малину. И хоть практически ничего не видно, но прицелы выставлены ещё засветло, дальность до цели рассчитана, поэтому просто командую.

— Огонь!

Две «косы смерти» сразу начинают работать длинными очередями, а я сначала подсвечиваю цель, а потом запускаю в небо красную ракету. Мы ведь не просто погулять вышли, а чисто на всякий случай прихватили с собой небольшой арсенал. Лично у меня помимо короткоствола и сигнального трофейного пистолета, ППД и «немного» гранат. Хоть из меня сейчас «стреляло» и неважнецкий, всё-таки я не герой «киношедевров», чтобы метко стрелять из автомата с одной руки, при этом в кого-то ещё попадая, но при случае, необходимую плотность огня создам. Мужики также акромя пулемётов, прихватили немного патронов. И если у дяди Фёдора был штатный боекомплект на три ленты по сотне патронов, то у Малыша таких боекомплектов было три. Один под рукой и два в вещмешке. С километра эффект не очень, но наших в деревне предупредим, да и горячих угольков фрицам в штаны подсыплем или подкладём. Хороших таких угольков, калибра 7,92.

Ага. Не понравилось. Припекло. Да и наши в деревне заметили и оценили. Особенно пара станкачей старается, а ручники и самозарядки уже так, за компанию, для поддержки штанов с угольками. Хотя от них до фрицев ближе, поэтому и эффективность стрельбы больше, чем у нас. Помогаю своим пулемётчикам поменять перегретые стволы и, переместившись на другую позицию, продолжаем свой концерт по заявкам радиослушателей, но уже короткими очередями. Не тащить же обратно лишнюю тяжесть. Я сегодня в роли статиста, вторым номером на двух пулемётах, ну и осветителем подрабатываю, на полставки. Поэтому, подвесив очередную люстру на парашюте, корректирую стрельбу, одновременно наблюдая за обстановкой. Немцы оценили наш «энтузазизм», и два их тяжёлых пулемёта начинают работать в нашу сторону. Остальные два по деревне. Тяжёлые, это в немецком понимании, а по нашему — станковые. Ну, а если быть ещё точнее, то единый пулемёт на станке. Как не называй, а разницы от этого никакой, особенно если пули свистят над головой, и впиваются в стволы деревьев поблизости, поэтому залегаю. Ближе к земле, оно как-то безопасней и теплее. Теперь уже немцы не жалеют ракет, а поняв, что их фланговая атака сорвалась, откатываются в перелесок.

Атака на фланге сорвалась, а вот с фронта продолжилась. Немецкие миномётчики уже хорошо пристрелялись, поэтому их огонь достаточно точный и плотный. И если против пехоты воевать ещё можно, то грёбаная «штуга», уничтожает огневые точки с дальней дистанции, и не торопясь подползает всё ближе. А вот с ней уже нечем бороться. Зенитки, судя по всему, разбиты, а сорокапятке, этого зверя не взять, даже если мы и подтянем сюда одно орудие. Конечно, если штурмовое орудие заедет в деревню, то шансы подойти ближе и кинуть гранату или бутылку будут, но немцы далеко не дураки, и наступают медленно, не отрываясь от своей пехоты. Скорее всего, роте больше не удержать позиций в деревне, и остаётся или отступать, или подороже продать свою жизнь, прихватив с собой на тот свет несколько камрадов. Есть ещё вариант, прекратить сопротивление и сдаться в плен, но это не наш метод. А момент отхода упустили. Да и немцы попались какие-то упоротые. Обычно, после неудачной атаки, отходят на исходные и ждут, а тут прут и прут, не передохнув и не перегруппировавшись.

А чего это «лесные фрицы» притихли? Да и ракеты перестали пускать в нашу сторону. По деревне они стрелять продолжают, причём из четырёх пулемётов, — а мы, чем хуже? То, что мы перестали вести огонь, не видя целей, ещё не значит, что мы убежали. Ну-ка, проверим свои догадки. Запускаю «светляка» правее перелеска. Вот они, голубки. Тихо бегут по лугу во весь рост и никого не боятся, а это они зря, поэтому указав на новые цели своим, запуливаю в тёмное небо люстру, и перезарядив ракетницу, подаю сигнал «полдер». Рота противника с фланга, это ни есть хорошо, а наши всё ещё не чешутся. Мы тут тоже не пальцем деланные, но патронов может на всех супротивников не хватить, а «кавалерии из-за холмов», что-то не видать. Парни и так после пары длинных, работают короткими очередями, экономят. Конечно, можно было подпустить поближе и врезать кинжальным, но в темноте подпускать роту противника на сто метров, как-то не хочется. Хоть и не ночь, но восемь часов вечера в начале октября, это сплошная темень. Поэтому открываем огонь сразу, до немцев уже метров шестьсот.

Атаку мы замедлили, но не остановили, зато два тяжёлых пулемёта на себя отвлекли, а сколько лёгких стало стрелять в нашу сторону, я уже не считаю, потому что ползу следом за Фёдором менять позицию. Малыш пока прикрывает, но недолго. Минута, и он тоже замолк. Пулемёт замолк, а Емеля пыхтит где-то позади нас. Были бы окопы, ещё можно было пободаться чуть дольше, а подставляться под глупую пулю, ну его в пим. Пролюбив скрытность манёвра, немцы навесили над нашей берёзовой рощей осветительных ракет на парашютах и, поливая деревья пулемётным огнём, продолжают атаку. Причём заходят на нас обратным клином, расходясь в стороны. Центральный взвод залёг и ведёт огонь с места, а два других обходят рощу с флангов. Правый от нас взвод в зоне поражения, а вот левый, скоро из неё выйдет, тем более до противника уже четыреста метров. Пока мы ползли, гансы бежали, а может и пешком шли. Теперь нам остаётся или валить всех, или сваливать побыстроляну. Выбираем план «Б». Из двух стволов валим левый взвод, и пока остальные не опомнились, включаем левую заднюю, и сваливаем на северную опушку. А дальше, прикрываясь деревьями, несёмся во весь опор, в деревушку с «поэтическим» названием — Носки или Сноски. А уже вслед нам летят «морковки» из ротных миномётов, но падают они в роще.

Опять нас пронесло, забежав за ближайший амбар, и бессильно сползя по его бревенчатой стене, рассуждаю я про себя, после кросса по пересечённой местности. Один в один, Трус, Балбес и Бывалый, из комедии Леонида Гайдая. Сначала буквой зю между деревьев, затем во всю прыть по мокрому лугу, а далее скачки через огородный плетень и спасительный амбар. Закатываюсь в беззвучном смехе, пока надо мной не зависает удивлённое лицо дяди Фёдора.

— Ты чего, командир? — обеспокоенно спрашивает он.

— Да вспомнил, как мы бежали наперегонки, вот и ржу. Кто хоть первым пришёл?

— Ясно, а я думал у тебя эта, как её — делириум тременс.

— Чего???

— Трясучка по-нашему. У нас мужики, бывало, напьются, так у них с утра тоже руки тряслись. Вот они и шли значит к нашему фельдшеру, опохмелиться, а он их и вразумлял всякими разными умными словами, а в конце всегда добавлял, — «делириум тременс», и что-то там ещё, но чеплашку спирта наливал. А потом гнал взашей. Правда, наливал не всем и не всегда, но про тременс постоянно упоминал.

— А чего у меня трясётся?

— Да вон, рука. — Показывает Фёдор на мою левую руку.

Ясно, а я-то думал, опять Гайдай… Бедный Шурик.

— Ладно, пойдём позицию занимать, пока погоня не прискакала. — С трудом поднимаюсь я с насиженного места.

От деревушки до рощи триста метров, поэтому занимаем окошки-бойницы в амбаре и ждём противника. В строении только мы с Федей, Малыш залёг в канаве, прямо на деревенской улице, левее нас. Можно, конечно, и отойти к своим, только смысла не вижу, позиция нормальная, получается, тылы мы прикрываем обеим ротам, как четвёртой, так и пятой. Не понял? И что это началось? Слева от нас стреляет зенитка. А справа как минимум пять пулемётов. Зато из рощи напротив появляется противник, но не пройдя и пятидесяти метров, начинает откатываться, потому что какие-то долбоклюи открывают огонь с юго-восточного края леса, с пятисот метров, поэтому ничего другого мне не остаётся, и подвесив последнюю люстру, командую огонь, и уперев кожух ПП на нижнее бревно бойницы, начинаю стрелять. Я-то хотел подпустить взвод фрицев метров на сто или ближе, и вальнуть их кинжальным огнём. Тогда бы деваться им было некуда, отступать двести метров до рощи, по чистому полю, да ещё под огнём двух пулемётов, однозначно, — хитлер капут. А сейчас, спрячутся за деревьями и всё, выковыривай их потом оттуда.

— Да грёбаная пешмерга, они ещё и в атаку пошли. — Не сдерживаясь, матерюсь я вслух. Стрелять толком не умеют, поэтому решили не нытьём, так катаньем на штык взять. Взяли бля. Опушка сразу расцветилась вспышками выстрелов, как карабинов, так и пулемётов, поэтому распределяю цели, и пытаюсь загасить «красный цветок», пульсирующий в темноте. Расстреляв второй диск, так и не попал, пулемёт сам заткнулся, потому что крики «ура» замолкли. Пробежав сто метров, наша пехота залегла, и стали раздаваться совсем другие возгласы. — Санитары! Помогите! — При попытке подняться в атаку второй раз, опять со стороны противника раздаются пулемётные очереди, но стреляет только один ствол, и огонь двух наших эмгачей, скрещивается на нём. В конце концов, в рощу вошёл взвод пешей разведки, заняв её без единого выстрела со стороны противника, пройдя через нашу деревню. Мы двигались следом, нужно было пополнить боекомплект и понять, с кем мы воевали.

Разведчики заняли позиции на южной опушке, а мы шарим в лесу. Трупов на удивление мало, мы нашли всего пять. И то два неподалёку, а остальные три непосредственно в роще. Трёхсотых тоже не попалось, скорее всего фрицы утащили все, кого смогли найти. Ну и оружия, кроме нескольких карабинов и одного пулемёта, мы не нашли. Расчёт пулемёта оставался прикрывать отход, вот Федя с Малышом, его и подловили. Зато нашли всё, оставленное при нашей ретираде имущество (пустые ленты, короба и тубус с запасными стволами). Пошарив по карманам, находим зольдбухи, из которых и узнаём, с кем воевали. Дивизия СС «Рейх», второй батальон, а вот полк хрен знает, как перевести, всё-таки полиглот из меня ещё тот, это-то перевёл по аналогии с английским (буквы знакомые попались). Сдавать документы и докладывать, идём вместе с командиром разведчиков лейтенантом Иволгиным в штаб нашего батальона. Ну а по пути, я уже узнаю у него кое-что.

— А что это за атака была, голой жопой на пулемёты? — спрашиваю я у взводного.

— Да, говорил я этому младшему лейтенанту, когда его взвод занял позицию на опушке, справа от деревеньки. Дождись, когда мы в деревне займём позиции, и только после моего сигнала, начинайте стрелять. Про атаку вообще даже речи не было. Нет, видимо услышав стрельбу, и увидев немцев, решил отличиться, а может и растерялся, и с испуга приказал огонь открыть. Взвод-то большой, только там всего два ручника, и в основном трёхлинейки… А, чего уж там. — Машет рукой лейтенант. — Дальше ты и сам всё видел. Если бы вы не подавили огнём немецкие пулемёты, потери бы больше были, да и по лесу никто бы не разбежался.