Простуда

На улице за окном висел серый вторник марта. Угрюмое небо скребли крыши многоэтажек, ощетинившиеся телевизионными антеннами.

Воцарился тот переходный период от зимы к весне, когда соотношение сил покоилось на шатком равновесии этих двух времен года. Снег едва начал таять. Обильные осадки шли каждый день. Все, включая людей, казалось, разбухло от сырости.

Александр Хохлов сидел за столом и торопливо набирал текст в редакторе. Нужно было сделать очередной договор на оказание услуг по программному обеспечению. Фирма, в которой работал Саня, была маленькой, одной из десятков фирмочек, разбросанных по городу, и поэтому в ней, как на космическом корабле, один человек выполнял сразу несколько функций. Например, Антон Немоляев был и грузчик, и экспедитор, и водитель в одном флаконе. А сам Александр выполнял работу менеджера, юриста и инженера. Его мама из сострадания к отпрыску помогала сдавать декларации, благо, имела образование бухгалтера. Вовка, зачинщик всего этого безобразия, главный технарь, программист и «царь всея виртуальной Руси», — это так он себя горделиво величал, — в это время расковыривал системный блок поломавшегося компьютера. Методично выкладывая винтики на стол, он мычал какую-то популярную песенку. В проекте участвовала еще одна полумифическая личность, некто Аполлон Михайлович — спонсор и учредитель. Когда в сезонные пики баланс закладывал угрожающие виражи, он помогал средствами. Как добрая фея. Вернее, фей.

За столом напротив терпеливо замер клиент — мужик в замшевой куртке, нещадно мнущий барсетку. На лице клиента отчетливо проступало выражение сосредоточенной тоски. Кроме тихой возни программиста и шума вентилятора, ничто не нарушало офисную тишину.

Саша шлепнул дату, реквизиты и фамилию, после чего распечатал готовый документ. Примерно час переговоров завершился подписью и заверениями в скорейшем выполнении работы.

— Интернет у Вас будет через трое суток, можете засекать время, — Хохлов широко улыбнулся. Мужик не отреагировал, пробормотал «спасибо» и убрался восвояси.

— Где Игнат? — тут же воскликнул Саня, — Где эта ленивая, глупая, пьянствующая сволочь? Я не справляюсь с объемами. На сегодня еще четверо запланировано, Вовчик. Плюс два заказа на установку софта. И еще: я устал скалиться. У меня рот болит.

— Терпение, камрад, — провозгласил Владимир, — Все придет со временем. Настанет момент!

На стол лег последний винтик. Крышка системного блока торжественно отвалилась, обнажая запыленные электронные потроха.

— Как все запущено, — поцокал языком Вовка, болтая отверткой между пальцев.

— Дружище, я серьезно. Это невозможно. Звони Игнату. Или нанимай установщика. Иначе сорвем срок.

Вова поправил очки и, наконец, воззрился на компаньона. Во взгляде программиста читалось изумление и искренняя обида.

— Тебя не устраивает зарплата? Ну, так сразу и скажи.

Саша тяжело вздохнул, внутренне приготовившись к долгим объяснениям. Технари подобны великовозрастным детям, совершенно оторваны от действительности.

— Я уже говорил, что зарплата вопрос третий, основная трудность заключается в недостатке персонала. Нам катастрофически не хватает людей. Это все равно, что впрячь козу в телегу. Тут лошадь нужна, и желательно две. Я не терминатор, мне надо есть, спать, пить. И не только пиво. Как и тебе, впрочем.

— Где я тебе лошадей возьму? — огрызнулся Вова.

— Это легко. Даешь объявление в газету с текстом: «Требуется рабочий конь для ходьбы по клиентам и установки программного обеспечения».

Вова насупился, изображая мыслительный процесс. Бесполезно, думал Саня. Такого ничем не прошибешь. Что в лоб, что по лбу. Уйти бы и посмотреть, как он бултыхаться будет. Так нет же, не уйду. Не смогу: друг все-таки.

— Владимир, ты жмот, — сообщил он, — Тебе жалко отдавать «таньгу» наемникам.

Вова уже открыл рот, чтобы произвести ответный залп, но тут зазвонил телефон. Саша воздел перст к потолку, снял трубку и миндальным голосом сказал:

— Компьютерная фирма «Орион», чем могу?

Некоторое время он хмуро слушал шелестящие звуки, отрывисто вставляя «да», «разумеется», «гарантия», «подтверждаем». Вова вернулся к эксгумации системного блока. Саша что-то быстро черкал карандашом по бумаге.

— Направьте запрос на факс. Да. Завтра перезвоним.

И аккуратно, словно фарфоровую, положил трубку на рычаг.

— ФСБ? — осведомился программист, вытаскивая дисковод.

— Хуже. Какой-то НИИ. Просят установить программу, которая есть только в нашем прайс-листе. Говорят, у нас дешевле всех. Называется программа… — и Саша неуверенно произнес название, читая по слогам. С английским у него дело обстояло туговато.

— А… Эмулятор процессов. Дорогая игрушка, — Вова критически осматривал жесткий диск, вертя его в руках. — Английская разработка. Сорванный заказ. Какая-то госструктура хотела приобрести. Помнишь? Федеральное агентство Чего-то там? И как всегда у них закончились деньги. Поэтому пришлось скинуть цену.

Саша скривился.

— Да, действительно, припоминаю. Они говорят, программа нужна для имитации Большого взрыва и еще каких-то физических процессов.

— Ясно. А Игнату я позвоню. Так что не дергайся, — сказал, помедлив, Вова. — Все понятно: шина порвалась. Это ж надо — шину порвать.

В дверь напористо постучали. И опять зазвонил телефон. Из факса поползла бумага. Саша растерянно огляделся и поймал смущенный взгляд компаньона, который тот сразу же спрятал в электронике.

— Войдите! — крикнул он, снимая трубку.

…Игнат притащился к четырем, под конец рабочего дня. Синий, опухший, как разбуженный в полдень вурдалак. И такой же бледный. Видимо, он старательно пытался привести себя в божеский вид, но лихой образ жизни буквально выпирал из его не глаженного и порядком скомканного прикида. Некогда причесанные волосы упрямо торчали клоками во все стороны, отчего голова Игната напоминала кактус.

Пока Вова с укором разглядывал менеджера по работе с клиентами, Саня успел нагрузить его заказом. Самый сложный он оставил себе, а товарищу полуночнику поручил что попроще — жалость сыграла.

— Установка операционной системы, плюс стандартные «дрова». Вирусная диагностика. Вот адрес, телефон.

— Хорошо, — Игнат прикрыл зевок ладонью, — Сделаем в лучшем виде.

— Угу, — скептически хмыкнул Саня, кидая в сумку диски с программами и бланки. К Игнату он испытывал легкую неприязнь, но боялся себе в этом признаваться. Похоже, менеджер все чувствовал и предпочитал общаться со вторым лицом компании в официальных тонах. Работал он по совместительству, потому как припахивал где-то еще, шабашил по выходным, при этом умудрялся гулять чуть ли не каждое воскресенье. Иногда путал дни недели. Но работу выполнял хорошо. За что держался в организации и имел репутацию надежного человека. А иных просто не держали бы.

Распрощавшись со всеми, Саша отправился по заказу. Можно сказать, ему повезло, потому как клиент жил через две улицы от его собственного дома. Иногда приходилось мотаться с одной окраины города на другую, задерживаясь допоздна. Подобные походы, понятное дело, были сопряжены с некоторыми опасностями. Да и кому охота возвращаться после рабочего дня домой во время, когда уже спать пора ложиться? Отдых становился в таких условиях роскошью. Поэтому Саша так настаивал на расширении штата сотрудников.

Стрелки часов приближались к половине шестого, когда Саша вошел в подъезд, поднялся на этаж, и позвонил в квартиру, указанную на бланке. Темные углы подъезда сжимали пространство в узкие полоски плохо освещенных участков. Находиться здесь было неприятно: преследовало ощущение чужого присутствия.

За дверью прошаркали тапочки, глазок осветился, потемнел, и хрипловатый голос с подозрением спросил, кто там. Саня ответил, дверь открылась. На пороге стоял мужчина преклонных лет в свитере и спортивных штанах. Саня придурковато улыбнулся. Мужчина враждебно осмотрел Саню с ног до головы, и отступил в сторону, давая пройти.

Не церемонясь, он разулся и направился к компьютеру. Стал настраивать подключение к Интернету. Загрузил «файлообменник», контрольные программки, стартер. Установил самый последний антивирус и дополнения. Вся это заняло минут сорок. Пока он возился с техникой, мужик сделал чай и поставил перед парнем:

— Угощайтесь, — сам он прихлебывал из своего бокала, не спуская глаз с парня.

— О, благодарю вас!

— Не на чем. Сколько стоит это удовольствие? Все так, как вы сообщили мне по телефону?

— Да. — Саша следил за финальным этапом установки и попутно рисовал памятку с кодом доступа. Мужик молча выложил требуемую сумму, парень так же молча убрал ее в сумку, после чего принялся подробно инструктировать хозяина о том, как работает подключение. Мужик слушал, но по глазам было понятно, что смысл он едва ли улавливает. Тем не менее, Саня добросовестно объяснял ему, что, куда и зачем надо нажимать. Инструктаж завершился и Саня встал.

— Ну вот. Если что, звоните, — с этими словами он вручил мужику визитку.

Тот усмехнулся, разглядывая ее:

— Надо же, как все просто. Одно нажатие кнопки, и мир как на ладони.

Саня вежливо улыбнулся. Клиент всегда прав.

— Лет двадцать назад никто и не смел мечтать о таких вещах. А сейчас — пожалуйста. Я бы например, и без компьютера обошелся, но пришлось купить, потому как он стал необходимой вещью в быту. Всякий раз по работе приходится обращаться к помощи машины. Так что изучаю потихоньку. Ммм, знаете, Александр, думаю, ваша помощь мне понадобится еще не раз. А у вас есть скидки для постоянных клиентов?

— О чем речь! У нас работает система скидок по прогрессивной шкале. Это означает, что чем чаще вы к нам обращаетесь, тем больше размер скидки. Но это в случае серьезных неполадок. А консультационную помощь мы можем оказать и по телефону. Бесплатно.

Мужик почесал затылок.

— Ясно. Ну, спасибо.

Александр допил чай, свернул свои пожитки и пошел в затемненную прихожую. Квартира казалась малость заброшенной. Дышалось трудно. Мужик стоял рядом, как изваяние, пока Саня напяливал башмаки. Что-то в хозяине было такое, необыкновенное. Наблюдая за тем, как парень мучается со шнурками, он медленно протянул руку и включил торшер. Коридор осветился жиденьким желтым светом. Наконец, Саня обулся и мельком бросил взгляд на стены. Поверх малиновых обоев висели какие-то маски, не то африканского, не то индейского происхождения, а также китайские амулеты. Названия напрочь вылетели из памяти, но в том, что это именно они, сомнений не было.

Хозяин поймал удивленный взгляд парня и, ухмыльнувшись, сказал:

— Это все из поездок в экспедиции. Я зоолог. Это, в общем-то, сродни биологии. Приходится много путешествовать, и почти всегда я увожу с собой частичку того мира, в котором побывал. — Он помолчал, потом добавил, — Хочу я того или нет.

— Интересная, наверное, у вас специальность, — пробормотал Саня.

— Ну, каждому свое, — мужик пожал плечами. Его подозрительность куда-то пропала. — Чего в человеке больше, то и тянется к миру. Сходные вещи притягиваются, да…. Если человек любит свое ремесло, то и получаться все будет как надо. А если не выходит, значит следует совершенствовать мастерство. Оно, знаете ли, как холодное оружие — постоянно нужно оттачивать.

— Говорят, ежедневно на Земле вымирает два-три вида живых существ, — решил сумничать парень.

— Это естественный процесс, но человечество его ускорило, — поддакнул хозяин. — Люди уничтожают животных. Постоянно, из забавы, ради наживы. Так что это вопрос, кто больший зверь на планете, в ком больше звериного. А хотите, я вам одну масочку подарю? У меня их горы лежат, по шкафам распихано. «Догон», например? Прекрасно отгоняет нечистую силу. Где-то у меня еще валялся «ловец снов»….

— Нет-нет! — Саня вспомнил, что давно собирался уходить. — Мне уже пора.

— Жаль, — похоже, мужик расстроился.

Они распрощались и Саня, офигевая про себя, пошел домой. В желудке булькал чай. С неба сыпал мокрый снег, дороги превратились в хлипкую кашу, в которой вязли и машины, и пешеходы. По обледенелым дорожкам семенили бабульки с котомками. Очень скоро обувь пропиталась водой, как ни старался Саня обходить лужи. Он прошмыгнул в подъезд и нырнул в родную дыру.

Весь остаток вечера Саня записывал другу фильмы и качал музыку из локальной сети. Пытался одолеть новый программный редактор, но плюнул на это дело. Прошелся по сайтам, почистил электронный почтовый ящик. В последнее время спам приходил к нему в немереных количествах. Отписал мнение на форуме: обсуждали, вероятность наступления конца света в этом году. Саня написал, что конец света уже давно наступил, но никто этого упрямо не замечает. Ему вторило человек двенадцать.

А наследующий день Саня заболел. Он понял это с первых же секунд пробуждения. Горло саднило, словно рваная рана. В висках больно стучала кровь. Сильно знобило. Кое-как Хохлов набрал номер Вовки и заплетающимся языком поведал ему о несчастье. Тот неопределенно хмыкнул в трубку и сказал: «Ну, к обеду может оклемаешься». Вот дебил, искренне изумился Саня и зарылся с головой в одеяло. Подошла мама, подергала его, пощупала лоб, охнула, дала выпить какую-то горячую дрянь и убежала в аптеку. После этого Саня забылся неглубоким тревожным сном. Шли часы, сквозь сон он слышал, как хлопает входная дверь, мать возвращается и выкладывает на столик лекарства, пишет записку и опять уходит, на этот раз — на работу; затем пару раз звонит телефон, приходит смс-сообщение. Все это он пропустил мимо кассы. Состояние ухудшалось еще больше. Жаропонижающее лишь на полчаса сбило температуру, после чего накатила новая волна горячки.

Саня злился от бессилия. Все заказы, все встречи полетели в Тартар. Кто пойдет сегодня по клиентам?! Кто договорится с НИИ? Сорвется очень хорошая сделка. Вскоре поняв, что стенаниями делу не поможешь, он решил, что, как только полегчает, отзвонится всем партнерам и перенесет самые значимые мероприятия, а остальное поручит Вовке и Игнату. Успокоившись, он тотчас уснул. Но то был не восстанавливающий бодрость сон, а полубредовое состояние, балансирующее на грани реальности и забытья, пограничное состояние духа.

Перед закрытыми глазами плавали круги и мигающие пятна, мысли путались, и назойливо прокручивался в памяти фрагмент какой-то песни, не самой приятной. Но даже самая красивая песня надоест, если слушать ее сто раз. Заложило уши. Простыня с подушкой довольно быстро намокли от пота, и липли к телу. Хохлов беспокойно ворочался с бока на бок, пытаясь выбрать удобную позу, но все было напрасно. Гортань воспалилась и болела пуще прежнего.

Телефон разрывался от звонков. Обычно тихий звук вызова отдавался в голове резонирующим колоколом. Пришлось отключить машинку.

Сане мерещились какие-то дурацкие видения, мужик-зоолог, превратившийся в кентавра. С копьем и в маске. Кентавр гонялся за ним по урочищам, норовя уколоть в задницу, и приговаривал: я тебя, шельма, поймаю, погоди, и в зоопарк отправлю. Поймал-таки, сгреб в охапку и засунул в фургон. Зоопарк, куда попал Саня, был наполнен такими же как и он людьми. Все плакали или ругались, дергая прутья клеток. Крупные мужчины бандитского происхождения метались по узилищам взад-вперед, смачно ругаясь, и походили на тигров. Девушки в розовых костюмах уныло сидели на скамеечке, пытаясь счистить с мордашек размазанную от слез косметику. Сам себе Саша мерещился этакой мартышкой, которую давно не кормили, и поэтому мартышка была грустной. А зоолог расхаживал между вольеров и говорил: будете знать, как губить природу-матушку, зверье! Помогали ему минотавры с метлами, которыми активно лупили по тянущимся из клеток рукам.

Очнулся Хохлов, когда часы показывали половину второго. Вроде бы полегчало. Очень хотелось есть. Он выполз из постели и побрел в пижаме на кухню. Из зеркала на него глянул какой-то худой лохматый субъект. Хохлов поморщился и высунул язык. Горло напоминало жаровню. Гланды опухли и свисали двумя грушами с нёба.

Грипп, решил Саня. Или ангина. Его передернуло и, чтобы согреться, он зашел в ванну, сунул под струю горячей воды руки. На плите обнаружилась кастрюля с супом. Разогретая. Саня мысленно поблагодарил маму и стал лопать обед. Поглощая пищу, он глянул на календарь: среда. В доме стояла непривычная тишина, будто все его жильцы вымерли. О нет, другое. Жильцы переживали сезонную миграцию на рабочих местах, дети жильцов переживали ту же миграцию в учебных учреждениях и прочих учреждениях, и этим объяснялось все. К тому же, кто-то все равно должен находиться в доме. По теории вероятности. Словно подтверждая его мысли, зажурчал трубопровод.

Саня включил телефон и, посчитав количество пропущенных звонков от Вовки, решил, что офис затопило. Или подожгли разгневанные клиенты.

— Наконец-то ты. Где пропадал? — Вовка уже успокоился и говорил как-то отрешенно.

— Вообще-то, я забо… — нестерпимая боль пронзила горло, и Саня просипел, — Я заболел.

— А-а-а… — растерянно протянул Вовка. — Блин, нашел время. Ну, тогда лечись. Чай с малиной, и все такое. У нас правда завал небольшой. Все звонят и тебя спрашивают. Я взял на себя ответственность порыться в твоей базе.

— Нарыл что-нибудь? Что у меня на сегодня? — прошептал Саня.

Вовка стал перечислять, и по мере перечисления голос его становился все глуше.

— Извини, дружище, — шептал Саня, — но я капитально сломался. Придется вам без меня действовать. Напряги друзей и не экономь на средствах.

— Ладно, — обреченно вздохнул Вовка, видимо осознав, насколько ему не повезло.

— Я тебе письмо по электронной почте кину.

— Лучше сразу в «аську» стучись.

И Саня стал подробно инструктировать компаньона, что кому надо починить, продать, установить, смонтировать или объяснить. Паре серьезных клиентов он позвонил сам и, как мог, объяснил ситуацию. Надо сказать, люди отнеслись с пониманием. Голова раскалывалась, горло болело, кровь молотком стучала в висках. Саня отписал в диалоговое окно последнее распоряжение и ушел хворать дальше. В глубине души он злорадствовал: посмотрим, как Вовка себя покажет в столь критическом положении. И в то же время ему было жалко партнера.

Рухнув в постель, Хохлов попытался снова уснуть. Не получилось. От долгого спанья цвета как-то поблекли и обстановка ходила ходуном перед глазами. Саня вспомнил про мамину записку. Приняв все таблетки и микстуры, все как говорилось в бумажке, он улегся поудобней и сосредоточился. Температура вроде уменьшилась. Тогда он снял трубку и вызвал врача на дом. Время шло, позвонила мама, поинтересовалась, как идут дела. Получив доклад о событиях последних часов, она удовлетворенно вздохнула и дала отбой.

Участковый врач явилась спустя примерно час. Послушала дыхание, пощупала пульс, посмотрела горло и уши. Все четко и быстро.

— Что скажете? — жалобно сипел Саня.

Терапевт едва заметно качнула подбородком, записывая симптомы в карточке:

— Думаю, ангина, на начальной стадии. Пока миндалины не окончательно воспалились, нужно полоскать рот. Я пропишу вам антибиотики. Так, так. Тридцать девять и восемь, — она смотрела градусник на просвет, словно банкноту. — Жаропонижающее. О работе забудьте недели на две. Больничный лист я вам выпишу. Надо будет сдать анализы.

Саня обреченно уткнулся в подушку. Врач спросила:

— Где вы умудрились подцепить инфекцию?

— Я не знаю. Ноги промочил, наверное.

— Постельный режим, — не терпящим возражений тоном произнесла терапевт, собираясь. — Явитесь на прием через трое суток.

Взмахнув на прощание ресницами, она ушла. Хохлов смотрел в потолок. Казалось, прошла целая вечность. Секунды текли невообразимо медленно. Во рту появился гадкий привкус. Хотелось взвыть от тоски. Приближался самый страшный, самый коварный враг, которого Саня боялся больше всего — безделье.

Саня закусил губу, пытаясь срочно что-нибудь придумать. Обычно, в период вынужденного простоя или ожидания чего-то, люди коротают время за играми или чтением. В их конторе стоял модный «шутер», сеть протянули на этаж и офисный народ из соседних кабинетов, объединившись в две команды, активно давил на гашетку. Иногда кровопролития разбавляли средневековыми стратегиями, причем Вова неизменно выбирал армию Фридриха Великого. Саня как-то попытался удалить вредные программы, но сотрудники подняли восстание. Противостояние завершилось мирным договором, по которому сотрудник имел право предаваться виртуальной утехе только в том случае, если у него нет вообще никакой работы. Воспользовавшись гибкостью формулировки, Саня как юрист, истолковал его в свою пользу и нагружал людей любой работой — начиная от уборки объедков и заканчивая походами в магазин за пачкой бумаги. Надо отдать должное, Хохлов не свирепствовал; революционного брожения в массах удалось избежать.

Дома у Сани на компьютере был установлен целый веер всяческих игр, в которые можно было играть практически круглосуточно. Но Саня хорошо знал, как действует всякая видеотехника на больного человека — начинает ломить глаза, головные боли усиливаются пуще прежнего. Оставалось чтение. Но с книжкой тоже пришлось бы напрягать шары. Саня вздохнул и поплелся включать музыкальный центр. С «хэви-метал» пока стоит повременить, благоразумно решил он и воткнул в приемник диск Грига. Зазвучала Норвегия.

Вдруг Саня с предельной четкостью понял, какая перед ним открылась прекрасная возможность проветрить мозг и восстановить силы. И он решил перебрать весь арсенал средств, вещей и занятий, на которые мог бы потратить свое время. Прежде всего, он давно хотел прочитать пару интереснейших романов, да все никак не удавалось, потому что постоянно их откладывал из-за работы. Затем — фильмы и концерты. Предстояло навести порядок в музыкальном архиве и разобрать кипу бумаг, которые скопились за стеллажом. Саня вспомнил, что является обладателем прекрасной акустической гитары, а балладу «Мишель» так и не разучил. И потом, как только ему станет лучше, можно пригласить Юльку и… хм-хм… неплохо провести с ней время. Саня взял ручку, бумагу и нацарапал план действий. Ему нравилось фиксировать свои проекты, пусть даже призрачные; это придавало им некую последовательность и серьезность. Когда поставил точку, бахнул заключительный аккорд из «Пещеры горного короля».

Но болезненное состояние его не улучшилось. Воспаленные гланды сочились ядом, то и дело приходилось бегать к раковине. Вместе с тем Хохлов приноровился к боли и температуре и уже не чувствовал себя так гадко, как в первые часы. В конце концов, все можно вытерпеть.

За этими мыслями как-то незаметно подкрался сон, уже третий по счету. Сашу сморило.

Следующие два дня у него стабильно держалась высокая температура, а на третий жар спал. Это позволило сходить в поликлинику. Терапевт внимательно его осмотрела, спросила, принимает ли он лекарства, какие доктор прописал, он сказал, что конечно же принимает, она сказала, что инфекция спустилась вниз и проникла в носовую полость, но рот и глотку все равно полоскать и смазывать йодом. Анализы будут готовы в понедельник на следующей неделе. Саша заметил, как при осмотре брови у терапевта изогнулись в немом вопросе, будто увидела она нечто удивительное, но это длилось всего лишь мгновение: медики не могут позволить себе роскошь возиться с пациентом подолгу, у них очереди пенсионеров в коридорах стоят. Итак, свидание назначено на понедельник. Превосходно.

Вернувшись домой, Саня стал рассматривать глотку в зеркале. Гланды были в норме. Зато горло першило. И проснулся кашель. Вот тебе и ангина, подумал он озадаченно. В фирме дела шли более-менее, по крайней мере, Вовка еще не довел дело до банкротства. НИИ выслал проект договора, а также попросил закупить по оптовым ценам еще кое-какие программы и, если это возможно, компьютерную технику. Саня сказал Вовке, что это его звездный час как дельца, что им крупно повезло, руки в ноги — надо действовать. Программист безропотно подчинился.

Пока компьютеры ехали из Польши, Саня занимался всяческими хозяйственными вещами по дому; оказывается, мать уже наметила ему фронт работы. Пару раз его навещала Юлька, приносила каких-то сиропов, отхаркивающих, леденцов и прочую тому подобную дребедень. Саня был растроган. Целоваться не стали, потому что его мучил ужасный хриплый кашель, но Юлька получила множество комплиментов, обещание выбраться в клуб и ушла довольная, как слон.

Хохлов развлекал себя как мог. Его нельзя было назвать любителем книг, но те намеченные романы он буквально проглотил, один — до обеда, другой — после. Скорость чтения доходила до одной страницы за тридцать секунд, причем сие обнаружилось только после того, как Саня захлопнул книгу и специально повторил процедуру еще раз. Наверно, он усваивал текст таким же образом, с каким профессиональная секретарша не следит за порханием пальчиков над клавиатурой, поскольку это происходит уже машинально. Естественно, этими двумя книжками дело не ограничивалось. Саша прочел еще пять.

Случайно или намеренно услышанное музыкальное произведение он бессознательно раскладывал по дорожкам различной тональности, как призма расщепляет белый луч на спектр цветов. В некоторых классических произведениях обнаруживались новые, словно бы скрытые кем-то гаммы и пассажи. Например, у Баха в пониженном регистре токкаты N 9 был спрятан квадрат из мотива, который вызывал отчетливый прилив адреналина. Саня с удивлением отметил, что полностью может запомнить множество композиций. Его обучаемость различным навыкам росла с пугающей быстротой. Тот злосчастный программный редактор он раскусил за пару часов, как орешек.

С ним происходило что-то непонятное. Ему постоянно хотелось на что-нибудь смотреть, изучать, разглядывать, щупать, ему хотелось думать, не просто отдаваться потоку сознания, а мыслить, делать выводы, находить причины и давать возможные объяснения различным фактам. В нем проснулся интерес к физике и математике, занятия которыми он забросил еще с колледжа. Меньше суток потребовалось ему, чтобы реанимировать фундаментальные знания. Мышление доставляло какое-то странное, ни с чем не сравнимое удовольствие на грани экстаза. Причем отдельные части его сознания могли параллельно решать отдельные вопросы. Пока одна частица осмысливала сущность эволюционной теории Дарвина, другая смотрела выпуск новостей, а третья готовила завтрак.

Благодаря Интернету он мог оперативно получать информацию на любую из интересующих тем. Дома имелось не все, да и трехкомнатная квартира — это вам не библиотека Конгресса. Помнится, его чрезвычайно привлекала метрика нелинейного пространства-времени, уравнения Римана, Эйнштейна, тензорные исчисления. Хохлов набросился на столбцы уравнений как оголодавшая пиранья на кусок мяса. Очень быстро он дошел до черты, у которой стояло большинство современных ученых. Параллельно сверяя свои выкладки с данными из глобальной сети, он ориентировался на избранном пути. Дальше разверзлась пропасть неизведанного. Сашу это лишь раззадорило: наконец-то его мозг получил достаточно трудную задачу.

Получалось, что он не болеет, а работает, только изменился характер этой работы. Чтобы хоть как-то отвлечься, он ходил гулять. Благо температура исчезла, и организм больше не лихорадило. Даже угораздило попасть в воскресенье на постановку какого-то спектакля.

Наблюдая за сценическими выходками короля Лира, Саша пришел к простому выводу. Все вопросы математики, физики и прочих наук упирались в проблему происхождения Вселенной. Как-то само собой вспомнилось про НИИ. На следующий день Саша через Вовку связался с институтом и детализировал запрос. Академики люди хоть и замкнутые, но отзывчивые, поэтому он в снисходительной форме получил ответ, для чего нужна модуляция процесса Большого Взрыва. А большего и не нужно, остальное Саша вытянул через сайт учреждения и работы всех его штатных сотрудников. Ученые, знаете ли, имеют привычку публиковать свои тезисы в различных журналах.

Минула неделя с тех пор, как Хохлов заболел. В мире ничего особенного не изменилось, в благополучных странах царил мир и покой, в бедных странах свирепствовали массовые движения, одна валюта падала, другая поднималась, одна знаменитость умирала, другая только входила в зенит, звезды так же двигались по небосводу, как и тысячи лет назад; в общем, апокалипсис откладывался на неопределенный срок. Разве что снег почти растаял, обнажая собачьи зимние сюрпризы.

Самочувствие у Саши заметно улучшилось, поэтому уже к концу следующей недели он рассчитывал выйти на работу.

Понедельник промелькнул, как тень большой птицы на песке. Как фильм в ускоренной перемотке. Как жизнь счастливого человека. Хохлов куда-то ходил (кажется в больницу), что-то делал, ему что-то говорили, он отвечал, звонил в офис, клиентам и заказчикам, руководил приемкой и отгрузкой оргтехники. И все это, словно бы проделывал чужой ему человек, за которым Саня наблюдал со стороны, изредка подправляя действия подопечного. Но времени удивляться не хватало, мозг парня занимался гораздо более важными проблемами.

Проснувшись во вторник, Хохлов обнаружил себя в новом качестве. Сначала он ничего не мог понять, да и не хотелось, честно говоря. Лежал, заложив руки за голову, и насвистывал военный марш. Но однажды приходится вставать, что Саня с явной неохотой и сделал. Квартира казалась картонно-игрушечной. Пространство медленно плавало, как при тихой качке на озере. Неуклюже переставляя ноги, он вышел на балкон.

Мир преобразился. Появилось такое ощущение, словно угол обзора развернулся на полную окружность, а слух настроен на прием звуковых волн всех диапазонов. Запахи приобрели необыкновенную остроту. Саня чувствовал пульсацию жизни внутри своего организма, той самой древней жизни, что на протяжении миллионов лет наполняла собой планету, что воплощали в себе растения и животные, флора и фауна, грибы и бактерии. А еще — необыкновенный прилив сил. Хохлова буквально трясло. Очень хотелось что-нибудь сделать. И вместе с тем болезненное его состояние никуда не пропало, в носу все также зудело и хотелось чихать, а мышцы поламывало. Возможно, болезнь перешла в новую фазу. Саня не сомневался, что находится на полпути к выздоровлению, что это остаточные явления, и ему сегодня-завтра станет легче. То же самое сказала его участковая терапевт, поставив в карточке банальное «ОРВИ». Анализы в норме.

Торопливо одевшись, Саня пулей выскочил из дома и совершенно не выбирая направления пошел на прогулку. Лишь бы ноги работали. Это принесло некоторое облегчение. Раскрасневшимися глазами он смотрел на улицу. Первым порывом было зайти навестить братцев-кроликов в фирме, но, опасаясь заразить людей, он отмел инициативу. Тогда он решил просто побродить по родному мегаполису. Прыгнув в метро, он отправился к центру и вышел на одном из широких проспектов. Вокруг творились чудеса. Саня еще никогда не видел таких красок. Для, казалось бы, блеклой ранней весны, когда гамма оттенков была минимальной, он даже в природных и, тем более, искусственных цветах находил тысячи тончайших переходов, которые не заметил бы обыватель.

Саня попеременно чихал в платок, громко шмыгал, деликатно подтирая сопли. Он ходил и смотрел по сторонам, словно в музее древностей. Каждый проходящий мимо человек вдруг стал в стократ… яснее, подробнее что ли, будто фотография с высоким разрешением, которую можно приблизить и рассматривать в мельчайших деталях. По внешнему виду, по цвету глаз, мимике, морщинкам, коже, изгибу губ, формам черепа, Хохлов упоенно читал все эти проходящие мимо него в городской сутолоке жизни; их прошлое, настоящее и будущее, их мысли, чувства и желания. Их линии судеб.

Смотрел, впитывал в себя и чихал.

— Куда прешь, парень?

— Осторожнее, Господи!

— Извините….

— Телефоны, недорогие телефоны.

— А-а-а, чхи!!!!

— Ой, какая гадость! Отойдите.

— Всего за сто пятьдесят рублей вы можете приобрести эти замечательные магниты на холодильник! А также батарейки и мусорные пакеты!

— Вот ваша сдача…

— Привет! Мы тут с Танюхой к вам собираемся в гости…

— Разрешите пройти.

— Молодой человек, у вас что, глаз нету?!

— Дай тебе бог здоровья, сынок…

— А вы не подскажете, как попасть на площадь Тургенева?

Одновременно в его голове разгорался бурный процесс генерации мыслей. Структуры возникали в мозгу, воздвигали сами себя в хрупкие замки теорий и с хрустальным звоном рушились, не пройдя проверку верификацией. Круговорот мыслей был настолько стремительным, что у Хохлова слегка нарушилась координация, и пришлось присесть на скамью. Саню неотрывно преследовало ощущение, что его голова превратилась в бурлящий котел. Пара особо устойчивых теорий сохранились, и, атакуемые контртеориями, ощетинились абсолютными аргументами. Они были настолько элегантно, красиво выполнены, и так гармонично выглядели в визуальном плане, что Саша решил непременно запечатлеть их на бумаге, как только вернется. Ему понадобится несколько красок и листов десять плотной бумаги, сущие мелочи. Другая структура хорошо бы себя воплотила в звуковой форме, и Саня твердо решил записать ее в нотах. Что-то подсказывало ему, что сделать это надо непременно. Второстепенные он отодвинул на второй план, а одну, очень страшную, решил сейчас же забыть. Воплоти он ее — на любом носителе, в любой форме, — человечество ждет неминуемая гибель.

А затем, наползая, как гигантская улитка, Хохлова медленно одолел парализующий страх. Ему стало жутко — от той силы, которую сейчас воплощал собственный, продолжающий исступленно работать разум, так как он понимал: до предела возможностей еще очень далеко. Все равно что тащиться на спортивном автомобиле со скоростью двадцать километров в час, хотя можно легко разогнаться до двухсот. Мир раскрывался перед ним, как тропический цветок невиданной красоты. Быть может, такое же почувствовал Коперник, когда обнаружил, что Солнце не центр мироздания, что таких солнц миллиарды в пространстве, и вокруг каждого, возможно, крутится похожая на нашу планета?!

Эта мысль тумаком ударила его в висок. Воздвигнув себя на ноги, Хохлов побрел домой. Вся его энергия вдруг куда-то испарилась, словно высосанная черной дырой.

…Спустя три дня он сидел в муниципальной поликлинике перед дверью терапевта и прилежно ждал своей очереди, надеясь, что на этот раз визит — последний. Три дня показались ему тремя долгими десятилетиями заточения в башне посреди мирового океана, и это не смотря на постоянные переговоры с Вовкой, болтовню с Юлькой и наветы матушки. В учреждении шел ремонт, рабочие таскали ведра с известью, белая взвесь стояла в воздухе, отчего Хохлова одолевал предательский кашель. Из разряда тех явлений, которые случаются в самые неподходящие моменты жизни: например, когда ты произносишь речь, и зверски чешется спина, а почесать ее никак нельзя.

Зажав рот платком, он делал вид, что читает газету. А сам подводил итоги.

Накануне вечером в НИИ с вымышленного адреса была направлена небольшая статья, в которой Саня изложил некоторые свои соображения по поводу зарождения вещества во Вселенной. Он привел пару новых формул на основе уравнений и один график. Этого было вполне достаточно.

Ребята из одной знакомой психоделической рок-группы получили конверт с общей тетрадкой, в ней были изложены некоторые гаммы и около трех десятков универсальных мелодий, которые можно было сыграть на любом инструменте. Более, чем достаточно.

Один малоизвестный бородатый математик, проверяя электронную почту, получил текстовый файл всего из одного листочка. На листке четырнадцатым шрифтом была расписана теорема, которая заканчивалась лаконичным равенством. Равенство открывало два пути развития алгебраических знаний. Достаточней некуда. Особенно для сорокалетнего мужика, до сих пор живущего с мамой.

Редактор толстого литературного журнала сегодня утром обнаружит под дверью кабинета лист со стихотворением. Четыре строфы. И этого — достаточно.

— Заходите! — крикнула терапевт, и Саня рванул в кабинет, как спринтер со старта. Пора подводить горизонтальную черту.

Терапевт сегодня была в хорошем настроении. И по этому случаю, даже решилась побеседовать с пациентом чуть подольше.

— Как ваше самочувствие в целом?

Саня сглотнул ком, сложил платок и кашлянул в кулак.

— В целом удовлетворительное. Температуры нет. Чувствую себя нормально. Могу работать. Но кашель и чихание мучают до сих пор.

— Как бы в хронический не перешло. Не хватало аллергии… или еще какого-нибудь осложнения, — терапевт методично выводила загогулины в его медицинской карточке, — А знаете, отчего все это? От неправильного образа жизни. Спортом надо заниматься, Александр Иванович. Бросать курить. Пить витамины. Обливаться холодной водичкой. Так говорите, жара нет?

— Разве что творческий, — улыбнулся Саня.

— Острите. Это хорошо. Ну что, выписываю вас?

— Да.

— С завтрашнего дня… нет, с понедельника. А эту неделю все-таки долечитесь.

— Да, само собой. Так это был ОРВИ?

— Совершенно верно.

— Вы уверены?

Самообладанию докторши позавидовал бы любой разведчик.

— Абсолютно. Обычная простуда, — она и бровью не повела.

— Ясно. Спасибо вам, — Саня пошел к двери. Не удержался — и звонко чихнул.

— Будьте здоровы, — приглушенно сказала терапевт, после еле заметной паузы.

— Спасибо. Постараюсь.

Он шел по улице и озадаченно повторял себе под нос: «Простуда». Обычная простуда. Минздрав предупреждает….

Минули сутки. Чихать почему-то расхотелось, да и кашель отступил. Организм постепенно креп, а болезнь уходила туда, куда ей полагалось — прочь. Саня искренне радовался.

Торопливыми движениями он накладывал последние мазки, когда раздался звонок домашнего телефона. Дребезжание старенького аппарата неприятно взрезало тишину, пронизывало воздух квартиры, как колокольный набат. Недовольно ворча, Саня взял трубку:

— Как самочувствие? — первым, без приветствия поинтересовался знакомый голос.

— Спасибо-нормально, — буркнул парень, пытаясь припомнить, кто это.

— Я ваш клиент, вы приходили ко мне во вторник вечером, на прошлой неделе, устанавливать соединение и программы. Извините, что побеспокоил, но дело срочное.

— А! — Саня хлопнул себя ладонью с кисточкой по лбу, причем пара капель краски попала на лицо. — Да-да, здравствуйте, чем я могу вам помочь?

Секунду-другую из трубки на том конце доносилось неразборчивое сопение, как будто собеседник закрыл ее рукой и с кем-то бурно совещался.

— Я… у меня программа-браузер, кажется, полетела. Экран остается темным, загрузочная таблица пропадает все время. Пишет, что соединения нет. Я бы не беспокоил вас, да статью надо отправлять срочно.

— Гм… А вы вызывали нашего ремонтника?

— Да, он сказал, что оборудование в порядке, а второго экземпляра вашей программы у него нет, поэтому и переустановить программу он не может. Предложил другую, но я хочу вашу. Она работает быстро. В офисе мне дал номер ваш программист Владимир, сказал, что можно позвонить.

Кто-то получит «люлей», уныло заключил Хохлов и стал задавать технические вопросы, чтобы выяснить, насколько серьезно обстоит дело. Так как клиент был полнейшим дубом в компьютерах, выяснить скудную истину ему удалось спустя значительный промежуток времени. Поглядывая на сохнущее полотно, Хохлов с тоской думал о том, что видно придется тащиться по адресу.

— Ладно, ждите, скоро буду, — вздохнул он и дал отбой.

Оставалось сделать еще пару штрихов. Хохлов решил, что сегодня успеет, и пошел одеваться.

Он стоял перед знакомой дверью, и раздраженно думал: вот как чихну на тебя бациллами, будет тебе экспедиция в глубокую Африку. Кентавр недоделанный.

Дверь резко распахнулась, мужик выбросил вперед волосатую лапищу, рванул Саню на себя, и шарахнул замком — так стремительно, что у Хохлова возле ушей аж воздух загудел.

— Что… — раскрыл рот Саня, но мужик приставил к лицу кулак, шипя:

— Тихо!

Хохлов сглотнул, перед глазами пронеслась вся жизнь, нелепые догадки взгромоздились одна на другую, закорки прошиб холодный пот. Что он творит? Что собирается делать? Сумасшедший? Маньяк? Гомосек? Какого лешего?!

— Успокойся, — брякнул мужик, тщательно запирая дверь. — Просто мне нужно тебе объяснить одну вещь. Ты бы не стал слушать.

Саня подобрался, напряг мускулы. Мужик примирительно поднял руки ладонями к парню. Мол, я чист. На большом пальце болталось колечко с ключом. Ага, как же. Так мы тебе и поверили.

— Слышь, мужик, — просипел севшим голоском Хохлов, — не дури, ладно?

Хозяин усмехнулся и пошел на кухню, сунув брелок в карман. Это позволило Сане собраться с мыслями. Когда Хохлов появился на пороге засаленной кухоньки, вместо собутыльников в любых количествах, развратных женщин, обрезов, трупов, оружия, наркотиков и прочих прелестей криминальной жизни, его ожидала на тщательно протертом столе вполне мирная чашка чая. Оранжевая, в белый горошек. И, вероятно, малиновое варенье. Хозяин сидел по ту сторону и деловито мешал ложечкой в своей лоханке.

— Присаживайся, Эйнштейн! — пихнул он ногой из под стола табуретку.

Хохлов сел, разглядывая небогатый диссидентский интерьер.

— Ну что? — хозяин шумно отхлебнул из кружки чаю. — Много насочинял?

— О чем вы?

— Артист… — он ухмыльнулся. — О том самом. Говоришь, самочувствие нормальное? Кашель, сопли есть?

— Нету, — растерянно пробормотал Хохлов.

— В носу не свербит? Чихать не хочется? Голова не болит, температурки нету?

— Нету! — отрезал Хохлов. — Почти.

Мужик рассмеялся.

— Почти. Ну и замечательно.

Хохлов распахнул глаза. С шумом втянул воздух в легкие. Догадка с готовностью бухнула его по голове.

— Откуда ты знаешь? Это ты меня заразил, да?

Мужик весело рассматривал Александра, словно экзотическую зверюшку, внешний вид которой его очень позабавил. В уголках его глаз собрались кривые морщинки.

— Это ты сделал. Специально. Зачем? — продолжал атаковать Саня.

Натуралист как-то потупился, одним глотком опустошил сразу половину чашки и уставился в окно.

— Ничего я не делал. Случайно вышло. Есть такое предположение.

— Погоди-ка… получается, ты тоже переболел этой дрянью?

— А? Какой дрянью? Обычный насморк.

— Ага, так я тебе и поверил. Мне докторша в больнице то же самое сказала. Никакой это не насморк, а вирусная инфекция, возможно даже грипп, свиной или куриный. Насморк таким не бывает! Возможно, это даже биологическое оружие, диверсия, с целью устроить пандемию. Как тебе такой вариант?

— Версия приемлемая. Только вот где массовая эпидемия? Заболевшие?

— Они… Они… возможно они на стадии инкубации. И беда случится очень скоро. Или их прячут от граждан, чтобы паники не было… — на ходу соображал Хохлов.

— А тебя решили отпустить погулять, так выходит? — скептически сказал биолог. — Чепуха. Это насморк, возможно, необычный, но всего лишь насморк, временный недуг с кучей различных странных последствий.

— Замечательные последствия, я смотрю! — фыркнул Хохлов.

— Могли быть хуже, — ледяным тоном произнес биолог. — Ты угощайся, угощайся. Чай с бергамотом. Я вот по какому поводу поговорить с тобой хочу, — он умолк и выжидающе побарабанил пальцами по кружке.

Хохлов все прекрасно понял, но помогать хозяину не стал.

— В общем, я про эти самые последствия и хотел потолковать, — он увлеченно исследовал дно кружки, — Готов спорить, что после обострения болезни у тебя прорезались некоторые таланты. Оперное пение, например.

Хохлов едва не поперхнулся чаем.

— Извини, — сказал биолог. — Возможно, у тебя есть другая страсть. Не знаю. Но факт — талант появился, а старые твои увлечения проснулись, и получили новый импульс. Я угадал?

— Предположим, — осторожно обронил Хохлов.

— Ты думал над этим? — в лоб спросил биолог.

— Да, — ответил взаимностью Хохлов.

— И каков твой вывод о происхождении новых способностей?

Хохлов помедлил с ответом. Очень не хотелось пороть горячку, тем более ситуация к тому располагала. Удобная возможность сойти с ума.

— Есть вероятность, что моя простуда и эти новые увлечения как-то связаны.

Биолог поигрывал желваками, в его глазах горел огонек сдержанного интереса.

— Полагаю, болезнь как-то повлияла на мой метаболизм, на внутренние процессы, на мозговые клетки… я не знаю. В общем, инфекция подстегнула мыслительную деятельность. И я стал шпарить теории, сочинять музыку, стихи, видеть какие-то картины, а потом воспроизводить их. Почти ничего не ел за эти две недели. Хорошо еще, аппетит появился. Сейчас мне уже полегче, голова так не гудит. Я хоть спать могу спокойно.

— Ясно, — биолог сочувственно кивнул. — В целом совпадает. И что ты делал?

Саня в самых общих чертах рассказал хозяину о том, чем занимался последние десять дней.

— А вы? — невольно перешел на уважительный тон Саня, — И у вас такое было?

— Да. Лет двадцать назад. Именно поэтому я стал биологом. До сих пор развиваю идеи, которые пришли ко мне тогда. Ничего нового почти не создал. А после твоего прихода я окончательно заглох. Даже статью не дописал. Из меня словно что-то ушло — те немногие остатки.

— И вы думаете, что…

— Могу только предполагать. Слишком дико это звучит. Но, если немного поразмышлять, так называемая гениальность вполне объясняется концепцией болезни. Все мало-мальски выдающиеся люди были чем-то больны. Кафка — туберкулезник, Ницше — на склоне лет шизофреник. Хемингуэй — потомственный алкоголик. И так далее, по списку. Получается, что их творения были побочным продуктом заболевания, от которого ни один не излечился до самой смерти. Некоторые, — не такие известные, — излечивались. И становились нормальными, обычными людьми. И, если посудить, нет ничего удивительного в том, что такой человек охладевает к своему творению. Прилив его творческой силы подобен заболеванию, от которого он рано или поздно вылечивается. И произведение уже не воспринимается им как нечто личное. Выздоровление в этом случае — неизбежно и логично.

Биолог посмотрел прямо в глаза Хохлову. Саня протолкнул по пищеводу шершавый ком.

— То есть инфекция одна, а форм ее проявления много?

— Думаю, что это так. Сколько людей, столько и условий развития болезни. Одного она может убить, другого — нет. Но сделает калекой. У третьего вообще может быть такой иммунитет, что она его не заденет. Понимаешь?

— Да.

— Я решил, что ты наиболее вероятный кандидат на заражение. К дураку вирус гениев не прилипнет, а ты явно не дурак, уж слишком физиономия у тебя интеллектом, как говорится, искажена. А теперь главное. Что ты сделал с продуктами своего, хм, творчества?

— Я… в смысле?

— В прямом.

— Э, ну я кое-что пристроил. Анонимно. Кое-что осталось…

— Какой у тебя психологический тип?

— Э-э, флегматик. А это имеет значение?

— Да! Не отвлекайся, — продолжал биолог, — Среди родственников преступники были? Лица с отклонениями?

— Нет, вроде…

— Семья полная? Сверстники лупили в школе?

— Нет, отец ушел, когда мне пять лет было… Послушайте, к чему весь этот допрос???

— А к тому, дятел, что все твои опусы несут на себе печать твоей личности, твои комплексы, страхи и отрицательные эмоции! Твою возможную агрессию и разрушительную энергию! Все, что прячется в твоей башке! — он ткнул деревянным пальцем прямо в лоб парню. — Зачем ты их отправил?! Кто тебя просил? Имеешь ли ты право выпускать своих демонов наружу?!

— Остынь, папаша! — огрызнулся Хохлов, отбросив палец. — Можно подумать, остальные — ангелы! И кто тебе дал право решать, что плохо, а что — хорошо? Ты инквизитор что ли?

— А такое право! Возможно, я не уполномочен, но уж слишком хорошо знаю всю мощь человеческого разума и последствия, когда эта мощь сосредоточивается не в тех руках. Один придурок уже развязал Вторую мировую, а другие — Глобальный кризис! Хватит.

Хохлов встал:

— Давай без достоевщины, ага? Я весьма тебе благодарен за то, что открыл глаза, показал свет в конце тоннеля и все такое. Но мне нужно уходить. Открывай калитку.

Биолог тоже поднялся, медленно и грозно.

— Ты должен уничтожить все, что осталось. Все наработки. Ты слишком зеленый, чтобы создать безвредное произведение.

— С какого перепугу? — ехидно спросил Саня. — А вы-то свои перлы уничтожили? Или что вы там сочиняли?

— Я — да. Сжег их. Оставлять было слишком опасно.

— А как же наука?

— Это мизер. Самое невинное.

— Ха-ха! Грош тебе цена, моралист кухонный. Ты смотришь на меня так, будто я новый тип бомбы изобрел. А сам? Решил что зло определяется размерами. Может ты там зверюгу какую-нибудь выводишь? Или новые параметры отбора! Новую tabula rasa придумал?

Кажется, Саня попал в цель: мужик сгорбился, оперся руками о стол. Потемнел.

В какой-то момент Хохлову показалось, что этот небритый человек набросится на него и просто зарежет как свинью. Он чувствовал, что вероятность есть и вполне внушительная. А потом Саня пришел к логическому выводу, почему это так. Зависть.

Мужик, как под наркозом, вынул из штанов ключ и положил их на стол.

— Нижний, повернуть два раза направо, — глухо сказал он.

Благодарный, Хохлов быстро схватил железку и ринулся в прихожую. Все совпало, он провернул ключ и распахнул входную дверь в квартиру. Выпрыгнув наружу, он облегченно вытер лицо от пота. На верхней площадке курили школьники, все как один, дружно впали в транс и в полном молчании уставились на Хохлова. Саня глотнул, и, чтобы не пугать детей, громко крикнул в недра квартиры:

— И не забывайте вирусную диагностику проводить!

Успокоившись, он потопал к выходу. Щебетание наверху возобновилось.

Где-то через час Хохлов закончил картину и теперь критически рассматривал полотно в поисках дефектов. Таковые отсутствовали, что Хохлова напрягало. И куда это сдать? Плюс наветы кухонного благожелателя. При всем их экстремизме, зерно истины имело место быть. Хохлов крепко задумался, блуждая глазами по ало-розовому полотну, изображавшему широкую равнину с целым оркестром различных вещей. Каждый элемент занимал строго предначертанное место. Предметы различных форм, очертаний, оттенков причудливо выстроились в неком скрытом порядке, как бы водя друг с другом и с долиной, на которой находились, фантастический хоровод. Тени и отсветы органично переплетались между собой, образуя многомерный узор, чем-то напоминающий фракталы. Саня чуть расфокусировал зрение, чтобы детали смазались, и довольно ухмыльнулся — эффект работал на всех уровнях четкости. Изображение трансформировалось. И близорукий, и дальнозоркий, даже полуслепой человек поймет, что картина жива. Конечно, до Сальвадора ему далеко, но кое-что намазюкать удалось. Неужели эта невинная картинка способна изменить мир? Саня недоверчиво покачал головой.

А ведь способна.

Она может стать таким же катализатором для какого-то зрителя, как для тебя стал катализатором злополучный насморк. Который, кстати, уже прошел. Она может вызывать разные чувства. Эмоции. Может кардинально повлиять на восприятие — не только одного, — миллионов людей. Повернуть ход истории. Сменить вектор развития. Саня вздрогнул, даже дышать перестал на полминуты. Тишина окутала пустую квартиру, за стенами которой вертелся этот суетный человеческий мирок. Хорошо, что мама сегодня у сестры. Хохлов знал, что все эти догадки правда. Но больше всего его пугало не то, что это так, а вопрос: откуда это пришло в его голову? Вместе с болезнью? Вполне вероятно. Или это — сама воплощенная болезнь? Но в таком случае материализованная инфекция принесет человечеству вред, разве это не логично? Заблуждение. Несомненно, инфекция всего лишь ключ к Чему-то. К тому же она может вовсе не болезнь? Может она — это особое состояние материи, в котором разум разворачивается на полную катушку…

Нащупав рукой стул, не глядя, Саня ткнулся задом в мягкое. Эзотерика какая-то. Муть. Получается, от меня зависит, каким станет этот мир. Но разве каждый из нас не может его изменить? Штука в том, что может. И меняет, ежесекундно. Только вот в рамках своих способностей. А он рамки эти раздвинул, до самого горизонта. Санкционированное волшебство!

И теперь пожинает плоды. Александр Хохлов сидел в полутемной комнате, на обочине реальности, где-то на грани между двенадцатью и часом ночи, в строении, расположенном на одном из материков планетки, затерянный среди безбрежного космического пространства, девяносто восемь процентов которого составляла темная материя, а перед ним было открыто окно в иной мир.

— Mein Gott, — прошептал он, наблюдая, как картина самым натуральным образом оживает. Как вещи двигаются, приобретая объем.

Достаточно протянуть руку — и он окажется по ту сторону. Да, такое периодически случается: одна из крыс находит выход из этого гигантского многоуровневого лабиринта.

Рисованный, и теперь оживший пейзаж был прекрасен, исполнен счастья и умиротворения, гармонии и порядка. Тот мир манил к себе, затягивал. Саня скрипнул зубами и не без труда прекратил реакцию. Секрет восприятия полотна знал пока исключительно он. Но если предположить, что кому-то удастся разгадать головоломку, человек этот все же не сможет найти его личный мир. Возможно, обнаружит какой-то свой мирок или вселенную, но уж точно не его. Наши миры остаются с нами, от начала и до самого конца.

Переведя дух, он снял трубку и набрал номер государственной галереи.

Итак, еще одно дело улажено. Затем, вспомнив, что на рабочем столе остались какие-то заметки, сделанные бессонными ночами на прошлой неделе, Саня отправился их уничтожать. Плотно исписанные быстрым, торопливым почерком листы серой бумаги лежали неряшливой кипой по всей поверхности стола. Саня сгреб их в кучу, чтобы можно было выкинуть все сразу, за один заход. На глаза невольно попались строчки:

Хохлов попытался отвести глаза, но вязь букв упрямо лезла в голову:

И чуть ниже, многократно обведенное ручкой:

Верхний лист на этом заканчивался. Хохлов буквально почувствовал ноющую боль на кончиках пальцев и, торопливо сложив кипу вдвое, отправился прямиком к мусоропроводу, ради чего не поленился выйти в подъезд, спугнуть сонного бомжа, воющую от весенней тоски кошку и соседку по квартире, которая возвращалась домой, по-видимому, с вечеринки. Проводив истерично хихикающую женщину («Саша, я дико извиняюсь перед вами, не признала») до двери ее собственной квартиры, убедившись в том, что она без последствий припарковалась в прихожей, он с чистой совестью нырнул обратно, упал в постель и отключился.

Так закончилась неделя. И вот разразилось Утро понедельника.

Хохлов пришел в офис раньше всех. За две недели его отсутствия что-то в организации едва уловимо изменялось. Словно сменили освежитель воздуха. Или стали регулярно мыть полы. Может, окна протерли, наконец? Нет, такой радости от компаньонов не дождешься, решил он, водя по стеклу пальцами и пробуя с этих же пальцев снять грязь. Банальное время, оно меняет привычные вещи.

Погода взяла курс на явное потепление, солнца заметно прибавилось, и даже сейчас из-за тучек робко выглядывали первые апрельские лучи. Солнечные копья падали на технику и столы, приглушая офисные светильники. Саша улыбался: хорошо, когда у человека есть работа. Сев за свое место, он запустил компьютер. И тут начались странности. Во-первых, сменилась заставка на экране. Во-вторых, половина его рабочих «иконок» исчезла. Хохлов открыл базу. Список клиентов похудел почти вдвое. Прошептав нечто нецензурное, Саня стал тщательнейшим образом обследовать свой жесткий диск.

И в этот момент в офис явился человек. Человек по-хозяйски кинул портфель на кресло и снял шапку. Затем увидел Хохлова и надменное выражение умиротворения на его холеном лице сменилось сначала недоумением, затем явной претензией.

— Вы кто? — похитил он у Хохлова вопрос.

Саня опешил от подобной наглости:

— Я? Это вы кто?

— Я здесь работаю! — заявил костюмированный человек, раздеваясь. Навскидку ему можно было дать лет тридцать. — А вы занимаете мой стол!

У Хохлова отвисла челюсть.

— Как вы сказали? Ваш стол? — Саня хохотнул. — Неплохо, однако. Что ж, да будет вам известно, что этот стол — мой, и я здесь работаю. Юристом, менеджером и главным «разводилой».

Парень моргнул. Было видно, как его мозг пытается переработать усвоенную информацию в максимально короткий срок.

— Я тоже здесь работаю менеджером. По работе с клиентами.

Дверь вторично открылась, и в офис впорхнул Вова. Если бы Хохлов мог уронить челюсть до пола, как это показывают в западных мультиках, так бы непременно и произошло, обладай он подобной способностью — причина была веская. Владимир сверкал, Саня даже глаза сощурил от блеска. Программист сменил свои большущие ботанические очки с телескопическими линзами на элегантно затемненные в тонкой оправе. Его неизменные джинсы и футболка куда-то исчезли или магическим образом преобразились в дакроновый костюм приятного светло-серого цвета, а розовая рубашка была перевязана бордовым галстуком! Оказывается, у Вовки имелись прямые волосы, которые он зачесал на бок. И самое шокирующее долетело до носа Хохлова спустя пару секунд: Вовка был с ног до головы надушен каким-то попсовым одеколоном, которым от него несло за километр.

— О, Александр вернулся! — провозгласил Вовка, улыбаясь в тридцать два зуба. — Здравствуй, дружище! Как самочувствие?

— Замечательное, — промямлил Хохлов. — Ты женился?

Вовка, двигавшийся в направлении компаньона для рукопожатия, будто ледокол мимо столов, на секунду обрел свое истинное выражение лица:

— С ума сошел! Чур меня. Нет, просто я нашел себя!

— Не думал, что продажа двадцати компьютеров может так кардинально изменить твою личность, — бормотал Хохлов, тряся Вовкину руку.

— Хо-хо, нет, конечно, просто это помогло мне взглянуть на себя с иной стороны, — лучился тот самодовольством, — И я понял, что могу изменить мир, свою жизнь и жизни других людей, причем все в моих руках.

Саня, как ошпаренный, отдернул руку.

— Ясен пень. Восхищаюсь тобой. Кстати, может, познакомишь нас?

— Ах да! Это Леонид, наш новый менеджер… Это Александр, наш юрист, менеджер, в общем один из главных людей в фирме…

— Владимир много о вас рассказывал! — Леонид коренным образом преобразился, видимо, получив новую поведенческую установку, и теперь совал ручищу прямо под нос Сане. — Вы двигали организацию к новым вершинам развития, искали пути реализации продукции, занимались маркетингом и менеджментом….

Пока парень напыщенно перебирал свой профессиональный лексикон, Хохлов, тряся его руку, тихо спросил Вовку:

— Что здесь происходит?

— Расширение штата! — просиял программист. — Ты же сам настаивал!

— И то верно. Пошли-ка покурим. Вы, Лёня, присаживайтесь, присаживайтесь, я себе другое место найду.

Хохлов практически выволок Вовку в коридор и, стоя на лестничной площадке, учинил ему обстоятельный допрос.

— Сколько ты платишь этому типу? — шипел он, приперев программиста к стенке, — Что с закупками комплектующих? Ты обзванивал «трудных» клиентов? Продлевал контракт на рекламное обслуживание площадок? Обновления по прейскурантам смотрел? Платежи от корпоративных заказчиков поступали?

— Эм-м, погоди, послушай, может быть по порядку? Это не тип, а суперпрофи, он родную бабулю продаст в рассрочку с процентами, если увидит в этом выгоду. И потом, он пользуется новой методикой…

— Сколько?! — зарычал Саня.

— Сорок, — пискнул Вовка.

Хохлов разразился бранью.

— И вообще! — Вовка вдруг отскочил на шаг, вздернул подбородок, оправил костюмчик, приосанился. — Я тоже, между прочим, участник организации. И имею право самостоятельно принимать решения. Захочу — приму на работу, захочу — уволю.

Хохлов вытаращил глаза, пощупал окрашенную зеленкой стену — не фикция ли все происходящее. Стена оказалась вполне реальной.

— Ты случаем, себя директором не назначил? — подозрительно поинтересовался он.

Вовка набычился:

— Аполлон Михайлович как учредитель нашего скромного предприятия не возражал….

— В анус твоего Аполлона Михайловича! Я уже не хочу спрашивать, какую ты себе зарплату нарисовал…. Вовкин, ты что, развалить фирму хочешь что ли? У нас реализация за последние месяцы и так с натягом идет, а ты тут каких-то киллеров нанимаешь. Да ты… да ты…

Саня замер с поднятым в районе груди пальцем, не находя слов.

— Просто ты консерватор, Саня, — улыбнулся Владимир и похлопал компаньона по плечу. — Я же не идиот, корпоративные средства транжирить. Дело в том, что нам удалось продать ту программку-эмулятор институту по двойной цене и заполучить преимущественное право поставки компьютерного оборудования на год вперед. Они перечислили на наш счет внушительный аванс. Пока тебя не было, я решил пересмотреть экономическую политику, найти слабые места, так сказать. Специально не говорил тебе все, хотел себя проверить, ну как я самостоятельно справлюсь, понимаешь? Сперва было трудно, а потом как-то пошло-поехало. Кроме Леонида в фирму еще одного приняли, водителем. А Антон теперь исключительно логист-экспедитор. Вот, хочу секретаршу взять, чтобы на телефоне висела, а то постоянно от железа отвлекают звонки.

— Мне писать заявление? — спросил Саня.

— Да уймись ты. Не надо никаких заявлений. Юрист всегда нужен. Все «пучком».

— Ясно. А почему институт такие бабки за программу отвалил? Они объяснили?

Вовка достал пачку дорогих сигарет, прикурил.

— Кто-то из их яйцеголовых придумал новую теорию происхождения Вселенной. Говорят, это будет революция в астрофизике, и возможно во всей науке. Так кукарекали, что я и не все понял, в общем-то. Ну вот… Они попросили немного подправить программу, ввести один процесс и переменную. Я сделал.

Хохлов облизнул кончиком языка губы:

— А кто это там такой умный?

— Они не сказали.

Пока компаньоны разглагольствовали, по лестнице поднимались три девушки из организации, что располагалась этажом выше. Направляясь на работу, дамы оживленно о чем-то беседовали. Саня и Вовка галантно отодвинулись, давая пройти. Обменявшись стандартными приветствиями, девушки продолжали сплетничать. Пока Вовка тушил свой окурок, Саня краем уха расслышал:

— …мой парень говорит, что это какая-то выставка одной картины. Называется «Долина Грёз», выполнена в красно-розовых тонах. За один день там несколько тысяч человек побывало, и все под впечатлением.

— А кто автор?

— Музейщики говорят, автор неизвестен. Какой-то сюрреалист.

— А я вчера такую сумочку видела…

— Эй, ты что, уснул? — Вовка помахал перед носом Сани рукой, — Пошли в офис!

— Да-да, разумеется, — Саня очнулся и угрюмо направился вслед за компаньоном. Они стали перетаскивать часть техники и прочие нужные вещи за другой стол, а Леонид включил радио на малую громкость, и зарядил повесть о своем прежнем месте работы и ратных трудовых подвигах. Сомнительно, чтобы кто-то ему внимал, впрочем менеджер не переживал по этому поводу. Есть такая порода людей, которые любят слушать самих себя.

— … поскольку наше радио занимается среди прочего продвижением молодых музыкантов, — говорил диктор из чрева магнитофона, — вам известно, дорогие радиослушатели, что мы ставим каждый день новую песню новой группы. Новизна коллектива — это обязательное условие. Мы сами отбираем материал и абсолютно независимы в предпочтениях. Это чистая правда, потому что большинство наших сотрудников сами в прошлом музыканты и знают толк в музыке. Сегодня мы ставим композицию группы «Синестезия» под названием «Диссонанс». Сами ребята характеризуют свою музыку как «психоделия с элементами готики». Что ж, возможно это так, это уже судить вам. Напоминаем, что за каждую песню можно проголосовать в Интернете. Та банда, песня которой наберет больше очков, получит возможность дать интервью в прямом эфире и контракт на запись альбома. Теперь музыка. Слушаем!

Из небольших магнитофонных динамиков послышались первые высокие ноты, плавно переходящие в низкие, и наоборот. Вступили ударные, гитара, клавиши.

Хохлов, закончил расставлять папки в шкафу, и теперь замер, вслушиваясь. Остальные, занятые своими делами, не замечали его странноватого поведения, а сам он сделал вид, что перебирает бумаги и раскладывает их по порядку, хотя весь обратился в слух. И чем дольше играла песня, тем мрачнее отчего-то становился Хохлов. Песня была — стопроцентный хит.

Резко захлопнув дверцу шкафа, он галопом подскочил к магнитофону, выключил радио и, поймав недоуменные взгляды сослуживцев, выдавил:

— Ребята, извините, у меня что-то голова побаливает. Можно сегодня без радио?

— Как скажешь, дружище, — откликнулся Вовка.

— А то музыка вся эта… на мозг давит, — Саня виновато потер висок. — О! А может сегодня после работы, по пиву вдарим, а? За обновленный коллектив?

Леонид и Вовка заговорщически кивнули:

— Не вопрос!

Саня удовлетворенно сел за стол. Открыл телефонную книжку, реестры, таблицу. Он почувствовал, как постепенно оживает, понял, что болезнь окончательно ушла из его порядком ослабевшего организма и, — он очень надеялся, — не вернется обратно. Говорят, после вирусных инфекций у человека вырабатывается особенно мощный иммунитет.