Прости за (не) любовь

И я оказалась права.

– Получилось! – даже до моего места докатился его счастливый вопль. Спустя пару минут, с горящими от азарта глазами и ловушкой в руке, прибежал и сам Ди. В сети, запутавшись одной клешнёй и пытаясь разрезать лианы другой, был краб. Огромный.

– Кажется, нас ждёт вкусный обед! – я, как ребёнок, радовалась удачной находке.

Эйфория завладела нами настолько, что мы абсолютно забыли о всякой осторожности. Засунув руку в сеть, чтобы вытащить пойманную добычу, Дилан неожиданно застыл и заорал что есть силы, яростно отбросив ловушку в сторону. Выпученными от удивления и непонимания глазами я уставилась на него, а точнее на ладонь с внушительным порезом, из которого сочилась кровь.

За доли секунды краб успел цапнуть мужчину, оставив кровавый прощальный подарок.

Никогда не переносила вида крови, и сейчас я стояла в полной растерянности, тупо наблюдая, как песок под ногами Дилана медленно окрашивается в бордовый.

– Чёрт возьми! – выкрикнул он.

– Я сбегаю за аптечкой, – наконец собралась я с мыслями.

Пока мой мозг с опозданием пытался вспомнить, куда я убрала заветный чемоданчик, на глаза попалась бутылка коньяка из недавних находок. Схватила её и, откупоривая зубами на ходу, подбежала к Дилану, обильно сбрызнув жидкостью глубокий порез. Раненный мужчина тихонько взвыл от острой боли.

– Нужно обеззаразить рану, – виновато пояснила я, – думаю, пару глотков внутрь тебе тоже не помешает.

Так он и сделал. Спустя пару минут, когда боль и нахлынувшие эмоции чуть отпустили, он вновь подошел к сетке, вытащил складной нож и резким движением вонзил лезвие в мягкое место между твёрдым панцирем. Убедившись, что добыча мертва, аккуратно распутал сети и передал тушку мне.

–Радует, что он не сильно повредил сети, – сказал зло, – думаю, получится поохотиться ещё пару раз, – мстительно добавил Ди.

На вкус мясо краба ничем не отличалось от привычных мне варёных раков. Такое же нежное, но его было не так много, чтобы двое полуголодных взрослых смогли им вдоволь насытиться.

– Знаешь, – сказал Дилан, расправляясь с остатками мяса в крупной клешне, – я обдумал твою идею с плотом. Кажется, ничего не выйдет.

– Но почему? – мне показалось, что последняя надежда на спасение словно ускользает из моих рук, – неужели у нас не получится вдвоём его сделать?

– Сделать-то получится, – грустно продолжал он, – а вот уплыть… Посуди сама: компаса у нас нет, и мы даже представить не можем, в какую сторону держать путь. Ориентируюсь по звёздам я и того хуже.

Я молчала.

– К тому же, в океане довольно мощное течение, – тем временем продолжал он, – неизвестно, куда оно может нас вынести. Не уверен, что наш самодельный плот выдержит непогоду или шторм. Посреди океана нас никто не сможет спасти. Мы просто утонем где-нибудь. Или нас прикончит жажда и палящее беспощадно солнце.

Как бы сильно мне ни хотелось признавать, но он был прав. Я настолько сильно, как за спасательную соломку, схватилась за призрачную идею выбраться отсюда, что абсолютно не подумала о том, что эта провальная попытка может стоить нам жизней.

– Прости, – вздохнул он, – я понимаю, как сильно ты хочешь домой. Но я попросту не могу рисковать.

– Нет, всё в порядке, – я старалась придать голосу непринуждённости, но получалось из рук вон плохо, – я не подумала о последствиях.

Еле сдерживая слёзы обиды и отчаяния, я уставилась на полыхающий красный закат. Обхватив коленки руками и слушая шум прибоя, погрузилась в поток нахлынувших мыслей. Я дико скучала по своим родным, а от осознания, что, возможно, никогда и не увижу своих детей, мою душу разрывало на тысячи частей. Хоть мне и было до ужаса тоскливо и обидно, я не сердилась на Дилана. Наоборот: этот не по годам рассудительный мужчина вернул меня с небес на землю, и благодаря его уму и сообразительности мы, скорее всего, выживем и дождёмся спасателей. Я знаю, верю в это. Нужно только подождать, а ждать с каждым днём становилось невыносимее.

Краем глаза посмотрела на Дилана. Он обработал рану ещё раз, щедро полив зелёнкой и замотав её бинтом.

«И откуда в нём столько мудрости и дальнозоркости в его двадцать пять лет? – задумалась я, – в этом возрасте мне хотелось лишь веселиться и развлекаться. А тут столько внутренней силы и трудолюбия, храбрости и искренности…».