Проснись, когда умрешь

Часть 1. «Проснись, когда умрешь»

-Ольга. Зайди ко мне. Надо поговорить.–Голос отца звучал на редкость строго. Плохое предчувствие. А ведь так хорошо начиналось утро.

Если бы Ольга знала, что этот разговор изменит ее жизнь. Нет, ее смерть… Она предпочла бы не просыпаться.

****

Ольга почти проснулась. Она очень любила это состояние между сном и явью, когда можно управлять сюжетом видения, направляя его в нужное русло, разукрашивая смелыми фантазиями, а внешние, из реального мира, звуки только придают сну большей правдивости и остроты.

Ольга поместила себя в любимый сюжет: вот ей пять лет, сегодня суббота, мама и папа дома. Они живут в своей маленькой квартире, в окна которой стучится сирень. До сознания Ольги стали доходить уютные запахи выпечки.

«Ура!» – про себя восклицает она, но тут же останавливается, чтобы не выпрыгнуть из управляемого ею сна. Осторожно, боясь спугнуть видение, она начинает рисовать свой сон дальше: мама печет пироги, папа сейчас достанет «гостевые» табуретки с балкона. Маленькая Оленька тихонечко встает с кровати и на цыпочках идет на кухню. Родители еще не замечают дочь, и у нее есть несколько секунд полюбоваться ими, такими родными и молодыми. Мама со смешными розовыми бигуди на голове аккуратно вынимает из духовки румяные пирожки, и обязательно посередине противня есть несколько крендельков с корицей – специально для Олененка. Папа подходит к маме, забирает поднос «со вкусняшкой», ставит на стол, крепко обнимает и целует жену. Ольга, прикрыв рот ладошками, хихикает. Родители оглядываются, замечают Олю, шутливо грозятся догнать. Мама случайно задевает горячий противень, и тот с грохотом падает на пол, рассыпая румяные пирожки и крендельки… Что было дальше, Ольга уже не досмотрела – выскочила из сна.

– Марь Санна, ну потише, пожалуйста. Петр Андреевич и Оля еще спят! – раздался возмущенный голос мамы.

Ольга равнодушно отметила про себя, что с того момента, как они переехали в Москву, фраза «Марь Санна, потише, пожалуйста!» будит ее почти каждый день вместо нежных прикосновений маминых рук.

Ольга вышла из своей, но по-прежнему чужой для нее комнаты. Мама сидела на большом белом кожаном диване, зажав между плечом и ухом мобильный телефон, и рассматривала ухоженные тонкие пальцы с ярко-красным маникюром.

– Ах, Марго! Да, прием был потрясающий! Конечно, передам! Да, да, Вы абсолютно правы!.. Да что Вы говорите? Конечно, я буду иметь в виду… Не может быть! – и она засмеялась каким-то ненастоящим, непривычным для Ольгиного слуха смехом.

Ольга наклонилась к маме, чтобы поцеловать:

– Доброе утро, мамуль!

Людмила Юрьевна, так звали Ольгину маму, продолжая разговор по телефону, подставила дочери щеку для поцелуя и сделала жест рукой, мол, иди, иди, не мешай. Ольга, как всегда, опустив голову и немного приподняв плечи, развернулась и пошла на кухню.

– Олененок! – услышала она за спиной шепот мамы.

– Ну что еще? – не оборачиваясь, с обидой в голосе ответила Ольга.

Мама, зажав микрофон телефона ладонями, тихо произнесла:

– Извини, жена N-ского губернатора, надо…

Ольга посмотрела на маму и, махнув рукой, почти не слышно, одними губами произнесла:

– Ладно, забей.

Мама, продолжая искусственно смеяться в трубку, тут же сдвинула брови и так же беззвучно шутливо возмутилась:

– Ну что это за слова!

И, постучав себя по плечу, добавила:

– Плечи расправь!

Ольга повернулась спиной к маме, раздраженно дернув плечами, и поплелась на кухню. Там вечно угрюмая Марь Санна пекла оладьи.

– Доброе утро, Марь Санна! – поздоровалась Ольга, усаживаясь за стол.

– Быр, дыр, мыр, – что-то невнятное пробормотала та в ответ.

Марь Санна бросила Ольге вилку и нож, с грохотом поставила тарелку с оладьями, чуть не расплескала чай на ее пижаму. Ольга уже привыкла к резким движениям домработницы. Маму поначалу это сильно раздражало, но потом она все реже и реже стала бывать дома, а когда возвращалась, то Марь Санна уже уходила, оставляя прибранным дом и приготовленную еду для семьи Бояровых.

Оля, уставившись в книгу «Энциклопедия символов», которая всегда была у нее под рукой, спросила с набитым ртом:

– Папа уже встал?

– Да щас! – Марь Санна, поставив руки в боки, возмущалась: – Как же встал! Он как с N-ским губернатором на охоту сходит, так целый день потом «болеет».

Ольга постаралась быстрее закончить завтрак и выскочить из-за стола. Приняв контрастный душ, к которому приучил ее с раннего детства папа, бывший военный, она быстро оделась. Благо форма частной школы спасала от долгих утренних мучений, что надеть. Уже взявшись за ручку входной двери, чтобы выбежать из квартиры, она неожиданно услышала строгий голос отца:

– Оля, зайди в кабинет. Надо поговорить.

Ольга вздрогнула. Плохое предчувствие заставило сердце сильнее биться. Она хотела было возразить, что опаздывает в школу, но знала, что это бесполезно, и смиренно пошла в кабинет.

Петр Андреевич, чисто выбритый, без следа шумной ночи с губернатором, как обещала домработница, был как-то особенно строг и собран в это утро. Ольга давно не видела отца таким отчужденным по отношению к себе. В те редкие дни, когда семья была вся в сборе, отец особенно ценил и был ласков с дочерью и женой. Петр Андреевич мельком взглянул на Ольгу, как-то быстро отвел глаза от дочери и громко, отчетливо произнес тоном, не терпящим возражения:

– Оля, мы с мамой завтра уезжаем в командировку. Надолго. А ты завтра же отправляешься в лидерский лагерь. – Я никуда не поеду! – возмутилась Ольга. – Я хочу со своими уральскими ребятами поехать на раскопки, я так долго этого ждала!

– Ты поедешь в лагерь, и это больше не обсуждается. Я мог бы тебе рассказать об этой поездке раньше, но до последнего момента не был уверен, что смогу договориться о месте для тебя. Туда едут только самые перспективные дети. Это в своем роде лидерский учебный центр, особенно отличившиеся подростки принимаются в братство. В этом братстве состоят самые богатые и влиятельные люди не только нашей страны, но и мира. Мне рассказывали, как меняются дети после поездки. Никакого бардака в голове. Четкие жизненные цели, собранность и поддержка влиятельных друзей. Что может быть лучше? – отец вопросительно посмотрел на Ольгу.

Та от удивления не знала, как и реагировать. Речь отца звучала как заученная рекламная фраза. В этот момент он совсем не был похож на друга и советчика, каким всегда был для Ольги. Перед ней сидел авторитарный, холодный и отстраненный человек.

– У меня есть цель – стать историком, у меня есть собранность… – начала было говорить девочка, но отец резко перебил.

– У тебя нет друзей! Ты общаешься только со своими бывшими друзьями из клуба по социальным сетям! Совсем нет живого общения, и вообще ты похожа на мышонка: забилась в норку с книжками! Все! – отец явно был в гневе. – Ты поедешь в лагерь! И если тебя это волнует, то стоимость твоего 30-дневного пребывания там обошлась мне в кругленькую сумму.

Ольга выбежала из кабинета отца в слезах, спорить бесполезно – если он что-то решил, то от своего не отступит, все-таки бывший военный.

Успокоившись, Ольга написала Степану Федоровичу, что не сможет поехать с ними. И вдруг вспомнила слова преподавателя о том, что ничего не бывает случайного: «Если ты оказываешься в каком-то месте или в какой-то ситуации, значит, так и надо, прежде всего тебе, для того чтобы понять что-то важное о себе».

«Позвольте с вами не согласиться, уважаемый учитель. Для меня важнее было бы поехать на раскопки с вами, если я хочу стать историком, а не тащиться в этот дурацкий “лидерский” лагерь. Я не хочу быть ни политиком, ни бизнесменом, вернее, “вумен”… Я не хочу с ними дружить, потому что не верю в их дружбу… Мне это совсем не нужно! Но папе этого не объяснишь», – печально думала Ольга, отправляя письмо с вежливым отказом от экспедиции на Урал по электронной почте.

У подъезда уже ждал водитель. В школу она, конечно же, опаздывала, но это меньше всего беспокоило девочку. Последний день в школе не вызывал грусти. А новость о лидерском лагере злила, и хотелось плакать. Ольга вдруг вспомнила сон и поняла, что прошлая жизнь, за которую она цеплялась всеми силами души и воспоминаниями, ушла. Все изменилось. Она почувствовала себя одинокой в этом огромном и чужом городе, без друзей, с родителями, которые словно стали другими людьми по переезде в столицу и совсем ее не понимают.

Машина плавно тронулась с места. В ее тонированных окнах отразились на редкость ясное майское утро, огромный дом, разноликая Москва. Ольга попыталась найти окна своей квартиры:

– Вавилонская башня какая-то. Кто выше забирается, тот и круче. Скажи, на каком этаже ты живешь, и я скажу, кто ты, – сквозь слезы жалости к себе промелькнула мысль.

Около года назад они переехали в столицу из большого промышленного уральского города. Ольга так и не смогла привыкнуть к Москве. Она казалась ей слишком шумной, суетливой и ненастоящей. Ольге столица почему-то всегда напоминала старую мамину приятельницу, Валентину Васильевну. Она была женой одного важного партийного работника. И когда-то, очень давно, преподавала в Высшей партийной школе основы марксизма-ленинизма. «Дитя революции» – так шутливо называла ее мама. В те далекие времена, когда мама и папа сами были студентами, Валентина Васильевна и ее муж, Павел Иванович, дружили с дедушкой и бабушкой Ольги и часто приезжали в их уральский город. Тогда Валентина Васильевна была еще похожа на обыкновенную цэковскую тетку. Полная, статная, с высоким начесом красно-рыжих волос на голове, а-ля Людмила Зыкина. Держалась она по-королевски величаво, говорила медленно и надменно. Но недавно Ольга снова ее увидела и не узнала.

На одном из папиных приемов, который проводился в загородном гольф-клубе, к ней подлетела худющая девушка с длинными белыми волосами, пухлыми губами, очень загорелая.

– Оленька, боже! Как ты выросла! Сколько же я тебя не видела? Последний раз мы с покойным Пал Иванычем приезжали в ваш город лет десять назад! – щебетала та.

Ольга удивленно посмотрела на маму.

– Оленька, ты не узнала? Это же Валентина Васильевна, жена Павла Ивановича, подруга твоей бабушки. Она тебе еще большую говорящую куклу подарила, ты очень боялась ее, – засмеялась мама.

Но Валентина Васильевна уже потеряла интерес к Оле и, подхватив маму под руку, что-то возбужденно шептала ей на ухо, делая выразительные жесты в сторону красивого молодого человека в бирюзовом свитере.

Когда Валентина Васильевна упорхнула, Ольга дернула маму за рукав:

– Мам, это вправду она?

– Да! – засмеялась мама. – Чудеса пластической хирургии. Теперь она богатая рублевская вдова. Надо поддерживать имидж.

Ольга еще раз посмотрела на беззаботное «дитя революции». Несмотря на наращенные белые волосы, огромные губы- пельмени, вставные белоснежные зубы, увеличенный бюст, истинный возраст «рублевской девушки-вдовы» все равно проглядывал. Мальдивский загар не мог скрыть старческих пигментных пятен и темных вен на руках, а беззаботный сиплый смех только еще больше подчеркивал навсегда отпечатавшийся в глазах опыт прожитых, и немалых, лет…

– Москва похожа на Валентину Васильевну. Такая же залатанная, блестящая, ненастоящая. Хочет спрятать свой возраст за вставными челюстями стеклянных небоскребов… Лучше бы они обе оставались прежними – хотя бы сохранили индивидуальность, – однажды сказала Ольга маме.

Когда-то мама работала учительницей, папа был военный. Сколько Ольга себя помнит, у них дома всегда было много гостей, шумно и весело. Мама, веселушка и хохотушка, с радостью принимала папиных друзей в военной форме. Ольга улыбнулась… Сон всколыхнул приятные воспоминания: Оле пять лет, мама хлопочет у стола, с кухни доносится запах пирожков. Папа вытаскивает с балкона «гостевые табуретки». Ольга от радости не знает, за что хвататься – помочь маме, помочь папе?

Мама нахваливает: «Ты моя помощница».

А папа шутливо приговаривает: «Олененок, помоги, без тебя не могу сосчитать: сколько гостей у нас будет?»

Ольга бросает ложки прямо на диван и очень серьезно начинает считать, загибая пальцы: «Дядя Саша с тетей Катей, Дядя Кирилл с тетей Лизой, дядя Ваня. А тетя Ира будет?»

Раздается звонок в дверь, и Ольга вприпрыжку бежит в коридор: «Я открою!»

Как она любила эти воспоминания! Крепкие мужские руки папиных друзей обязательно подбрасывали ее кверху, а вкусно пахнущие французскими духами тети всегда дарили какие-нибудь милые мелочи и ласково гладили по голове… А потом все садились за стол, шумно обменивались новостями, шутили.

Через какое-то время кто-то начинал уговаривать маму спеть: «Люсек, спой что-нибудь, а можно мою любимую, про леса?»

Мама немного смущалась, но обязательно соглашалась. Пела она замечательно, но особенно здорово, что все песни, которые исполняла, мама сочинила сама. Папа в этот момент смотрел на маму с восхищением и гордостью. Ольга тоже иногда пела. Мама и для нее придумывала милые и добрые песенки про зверушек и игрушки. Ольга, закончив песенку, приседала в реверансе и, гордая успехом, забиралась на колени к папе. Она знала, что, пока взрослые будут у них в гостях, родители не положат ее спать: девочка была полноправным участником вечера. И она всегда спокойно засыпала у папы на коленях…

А потом Оля пошла в школу. Мама преподавала там же. Ольга радовалась, что будет вместе с мамой каждое утро идти в школу и там видеться с ней на перемене. Если вдруг возникнут трудности, то не беда! Мама рядом, и ей не придется ждать, как другим детям, вечера, чтобы посоветоваться с родителями. Но на деле все оказалось по-другому. Мама иногда уходила раньше в школу.

«У меня факультатив», – говорила она.

А в школе становилась не похожей на себя – строгой и, как казалось Ольге, даже выше ростом…

Когда девочка в первый раз, радостно и громко крича, бросилась бежать навстречу матери по школьному коридору, та не заключила ее в объятия, а остановила, наклонилась к дочери и строго сказала: «Я – на работе, ты – на учебе. Здесь я – Людмила Юрьевна. Дома я – мама. Запомнишь?»

«Да», – еле слышно ответила Ольга.

Но самое трудное началось потом. Хоть Ольга и училась хорошо и поведение было как у нормального подвижного ребенка, но почему-то за малейшую провинность или недостаточно хорошо выученный урок с нее спрашивали строже: «Как же ты могла? (Громко говорить на уроке, дать списать, бегать по коридору и т. д.) У тебя мама учительница – не позорь ее!»

Многое было непонятно Оле: а другие дети? Почему им не говорят: «Сидоров! Не списывай! У тебя отец таксист! Не позорь его!» Когда она делала успехи в школе, то некоторые одноклассники могли сказать: «Да у Бояровой мать – училка, все за нее делает». Как это несправедливо! Ольга пыталась возмущаться и оправдываться, но это не помогало: каждый оставался при своем мнении. Легче было промолчать, сделать вид, что не замечаешь и не слышишь несправедливых слов, не видишь обидчиков и завистников. Тогда-то девочка и привыкла голову в плечи прятать (как черепашка, говорила мама) и сутулиться, чтобы казаться незаметной.

Да и дома все стало меняться. Папа больше не носил военную форму, которая ему так шла. Мама говорила странную фразу: «Его ушли». Людмила Юрьевна стала больше брать учебных часов, и не было у нее возможности поговорить с дочерью о том, как той трудно в школе. А если Ольга в какой-то момент и осмеливалась завести разговор о своих проблемах, то мама только вздыхала: «А кому сейчас легко? Я много работаю, папа ищет новую работу и привыкает жить без армии. Терпи». И Ольга терпела.

***

В младших классах она нашла друзей – книги, а став старше, записалась в кружок, который вел учитель истории, Степан Федорович Гладков. Это были необычные занятия.

Сначала Степан Федорович рассказывал историю или миф. В нем могли отсутствовать имена, какие-либо ориентиры на время, даты, место происхождения данной истории. Задача ребят состояла в том, чтобы к следующему занятию у каждого были какие-нибудь версии: что это – история, событие, миф или легенда? Все это походило на игру «холодно – горячо» или игру в детективов. В любом случае Ольга обожала состояние радостного трепета при разгадывании новой истории. Она перерыла массу справочников, научной и исторической литературы. Преподаватель предлагал включить интуицию, наблюдательность, смекалку при поиске ответа.

Однажды, Ольга тогда училась уже в 7-м классе, была задана на первый взгляд простая задача. Степан Федорович описал некое ритуальное действие и, как всегда, задал вопрос: кто, где, когда исполнял и исполняет этот ритуал, с какой целью? Но добавил маленькое замечание – не пользоваться Интернетом, которое очень смутило Ольгу.

Вторую неделю бились ребята над заданием, ни у кого не было правильной версии, ни разу от учителя не прозвучало хотя бы «тепло» на неуверенные предположения учеников.

«Завтра собрание клуба, а у меня ничего», – возмущалась про себя Ольга. Она готова была уже нарушить правило и залезть в Интернет. «Ну только одно словечко в поисковике наберу, а дальше я догадаюсь, где искать», – уговаривала себя девочка. Но и на это «противозаконное действие» оставалось все меньше времени. И тут еще мама затащила Ольгу в салон-парикмахерскую в надежде уговорить дочь изменить прическу:

– Посмотри, на кого ты похожа! Челка пол-лица закрыла, хвостик, как у мышки! Давай, сделаем каре?

– Нет, – тихо, но твердо сказала Ольга.

– Ну и ходи, как хочешь! Когда совсем зарастешь, сама к парикмахеру запишешься. А сейчас тебе все равно придется торчать в салоне. Ключи я захлопнула в квартире. Будешь сидеть и ждать, когда папа за тобой приедет, – махнула на Ольгу рукой Людмила Юрьевна.

«Времени все меньше остается. Ничего не успею! Даже подсмотреть что-нибудь в Инете… А вдруг там будет ссылка на книгу, которой у меня нет? И надо идти в библиотеку? Иначе ответ не принимается…» – злилась про себя Ольга.

В раздражении она взяла специализированный журнал, посвященный исключительно искусству парикмахеров и визажистов, и от нечего делать, не вчитываясь глубоко в смысл, стала водить глазами по строчкам какой-то статьи. И, уже почти прочитав, вернее, пробежав взглядом страницу, остановилась в недоумении. В середине одной статьи про питание для укрепления волос автор приводил пример древнего, очень древнего и забытого ритуала, который оказался похожим на задание Степана Федоровича. Ольга не поверила своим глазам, закрыла журнал, посмотрела на его обложку, снова прочитала описание ритуала и воскликнула:

– Да он издевается!

Ольга так громко возмутилась, что милая дама за стойкой администратора уронила трубку телефона, прижала руки с длинными, украшенными стразами ногтями к груди и, заведя глаза с наклеенными ресницами к небу, смешно выдохнула:

– О, господя-я-я!

Ольга, как черепаха, втянула голову в плечи.

– Извините… – прошептала она.

Кукольная дама с укоризной посмотрела на девочку и продолжила разговор по телефону. Ольга, пользуясь тем, что на нее перестали обращать внимание, тихонечко вырвала страницу из журнала.

На следующий день девочка с трудом дождалась заседания клуба. Ни у кого из ребят не было ответа на задачу двухнедельной давности, не было даже приблизительных версий.

– Ну что, дать вам еще недельку? – спросил Степан Федорович.

– Ага, дайте! Еще дайте подписку на «Космополитен», «Лизу» и «Парикмахерское искусство», – усмехнулась Ольга.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивленно поднял брови учитель.

Ольга встала из-за парты, подошла к столу преподавателя и почти бросила вырванную из журнала страницу. Степан Федорович еще больше удивился: такого дерзкого и непочтительного жеста от Ольги он никак не ожидал. Быстро прочитал статью, потом еще раз пробежал глазами то место, где описывался ритуал, громко и заливисто расхохотался. Настало время удивляться Ольге. Учитель смеялся так сильно и долго, что ребята устали ждать, когда же он остановится и даст объяснение своей радости. Наконец Степан Федорович успокоился и, вытирая слезы с глаз («Давно я так не смеялся»), сказал:

– Оль, клянусь. Я не в «Вестнике парикмахера и визажиста» нашел описание этого ритуала. Вот эта книга.

Он достал из кожаного портфеля старую, очень старую книгу на латинском языке, нежно погладил ее старую обложку и начал рассказ:

– Это описания путешествий, которые, как сейчас говорят, спонсировались католической церковью с целью изучения, а на самом деле завоевания новых земель, поиска золота и драгоценных камней, а также обращения «дикарей» в лоно церкви. Здесь описан ритуал островного народа, который благожелательно принял путешественников. Но, когда завоеватели решили взять в рабство немногочисленный, очень красивый и гордый народ, те предпочли рабству смерть: мужчины бились до последнего. И когда стало понятно, что чужеземцы сильнее и коварнее, то женщины с детьми бросились со скалы в океан, последние воины племени не сдались… Никто не попал в плен. Тайна этого народа умерла вместе с ним. У них была очень интересная, развитая культура, письменность, знания арифметики, астрономии – то немногое, что успели заметить завоеватели. На тот момент островной народ обладал большими знаниями, чем европейцы, только оружие не изобретали – воевать не с кем было. Отчего и пропали… Ничего не осталось. Главный жрец племени утопил все книги и карты…

Дети, потрясенные этой грустной историей, сидели молча. Наконец один из них прервал молчание:

– А откуда журналистка узнала об этом ритуале? Если предположить, что об этом племени до времени нападения на них европейцев никто не знал, а когда узнали, то познакомиться нормально не успели, не то что обряды перенять, как же так? Не брала же Оля эту книгу в районной библиотеке?

– В районной библиотеке такой книги нет, и в центральной, нет. Это даже не книга, а скорее записи. Я выкупил ее у одного… э… товарища, чей дед в сорок пятом воевал в Германии. Там в каком-то соборе и прихватил ее. А потом, не зная, что с ней делать, даже на самокрутку не пригодилась, забросил на чердаке деревенского дома. А она бесценна, – Степан Федорович нежно погладил старую потертую обложку книги.

– Но я хотел поговорить с вами о другом, – задумчиво произнес преподаватель.

– Ах, да, журналистка, откуда она узнала? Не знаю, может, сама придумала, ведь в статье не указаны ни даты, ни время, ни как племя называлось, все очень приблизительно. Совпадает только месторасположение острова в океане… А может, душа ее помнит, – тихо добавил он.

***

– Но я не об этом хотел с вами говорить. А тема сегодня – его величество случай. Скажи, Ольга, как ты думаешь, ты просто так оказалась в салоне? Ты можешь предположить, что тебе очень надо было там быть? – Степан Федорович сделал ударение на слове «очень».

– Это маме надо было «очень там быть», а мне нет, – передразнила Ольга преподавателя.

– Мне надо было искать информацию про «ваше» племя. Я весь мозг сломала, все книги, какие знала, перерыла. Уже с отчаяния в Инет собиралась залезть, так разозлилась, – призналась девочка. – А тут мама ключи оставила, и пришлось с ней торчать в салоне, а там этот дурацкий журнал… Кто бы мог подумать, что именно в нем я найду хоть и приблизительный, но все же ответ на вашу загадку.

Ольга говорила зло и отрывисто, ребята с удивлением на нее смотрели – такой ее видели в первый раз. Учитель спокойно наблюдал за девочкой.

– А что тебя так разозлило? Источник информации тебя не достоин? Ты привыкла иметь дело с научными статьями, именитыми исследователями, знаменитыми путешественниками?.. – подливал масла в огонь Степан Федорович.

– С достоверными фактами, не фантазиями стажерки-визажистки, – перебила его Ольга.

– Ну-ну, без унижения и снобизма. Может, эта статья написана как дополнительный заработок толковым журналистом из научно-популярного журнала? Ты же не знаешь… В любом случае должна его или ее поблагодарить…

Ольга хотела возмущенно что-то добавить, но Степан Федорович жестом ее остановил:

– Ничего в жизни не бывает случайно. Можете называть это как хотите – рок, судьба, фортуна – не имеет значения.

Поправив и так аккуратно сложенные бумаги на своем столе, Степан Федорович продолжил, обращаясь ко всем ученикам:

– Я хотел обратить ваше внимание на слова «видеть» и «смотреть». Какая между ними разница? Давайте разберемся и попытаемся прочувствовать… Когда я смотрю – я оцениваю или идентифицирую предмет. Когда я вижу, то здесь срабатывает интуиция. Видеть можно и с закрытыми глазами, смотреть – нет. Например, я смотрю на яблоко: оно крупное, зеленое, блестящее, на ценнике – 78 руб. за кг. Я вижу: яблоко – мертвое, его блеск не настоящий, а результат обработки пищевым воском, сделано без любви… Но я увидел, как бабуля, предлагающая около рынка яблоки, много лет назад сажала яблоню, берегла ее в морозы, радовалась первым урожаям, теперь разговаривает со своей кормилицей и благодарит ее за урожай и лишнюю копеечку… Или я смотрю на картину. И думаю: нравится или не нравится? Смотрю – нет, не нравится, сюжет мрачный, непонятный, и автор мне неизвестен, но… я вижу, что художник, наверное, очень долго вынашивал данный сюжет, прорисованы детали, возможно, он испытывал боль или отчаяние в момент создания своей картины… Это я вижу, потому что открыл чувствование…А что это такое, вы можете узнать, если только прочувствуете это состояние, извините за тавтологию…

Учитель замолчал, а потом после небольшой паузы продолжил:

– Задание на следующую неделю: перед вами амулет, я нашел его в одной из экспедиций, где – не скажу. Задача: в течение недели каждый из вас по одному дню будет носить при себе этот амулет. Важно: развить связь с ним, прочувствовать его, почему он такой, что несет в себе. Не надо его идентифицировать, искать информацию о нем, не нужно смотреть на него, но попытайтесь увидеть, соединиться с ним. Вы получите незабываемый опыт, если ответственно отнесетесь к заданию.

Степан Федорович раздал всем фото амулета, а Ольге дал маленькую коробочку, в которой лежал странный предмет. Это была фигурка женщины, не более 5 сантиметров в высоту, с крыльями, но не похожа на ангела, к груди прижимающая чашу, а с другой стороны на затылке – страшный лик старухи, и в руках длинный нож или, вернее, кинжал. Ольга должна была быть с необычной фигуркой один день и ночь, а потом она переходила к другому ученику.

Сначала ничего особенного не происходило, Ольга целый день старалась держать амулет в руках. В какой-то момент ей стало казаться, что маленький кусочек железа меняет температуру «своего тела» без всяких на то причин. Например, в теплой руке вдруг становился холодным, а на улице, на ветру – теплым. Пытливый ум Ольги никак не мог найти объяснение этому явлению, она стала думать: может быть, это какой-то особый состав металла, который имеет не такие свойства, как известные ей, а обратные, то есть в тепле становится холодным, а от холодных поверхностей нагревается? Но когда девочка, размышляя, долго держала фигурку в руках, то температура амулета все время менялась от приятно холодной до достаточно теплой, почти горячей.

«Что же это такое, наконец? – с раздражением подумала Ольга, сжимая в руках холодный амулет, и добавила про себя: – Что-то я часто стала злиться. А почему бы амулету реагировать не на внешнюю среду, а, наоборот, на что-то другое? Температура амулета меняется, но не меняется температура поверхности, с которой он соприкасается, например моя рука. Что же в этот момент меняется?..»

– Ход моих мыслей! – удивленно произнесла вслух Ольга, крепко сжимая в руках холодный амулет.

«Я люблю заниматься спортом», – произнесла про себя Ольга и почувствовала, как амулет нагревается.

«У меня много друзей», – он стал еще чуть-чуть теплее.

«Я обожаю разгадывать тайны», – фигурка в руке стала прохладной.

«Амулет реагирует на правду и ложь…» – сделала вывод Ольга.

– Есть! Древний детектор лжи!

В который раз за последние дни Ольга испытала смешанные чувства злости, раздражения и удивления от необычных открытий. Она не понимала и не хотела принимать эти странные для нее вещи: вначале лекция на тему «случай не бывает случайным», потом непонятная разница между «видеть» и «смотреть», теперь этот «термометр мыслей». Ольга привыкла опираться на факты, даты, точную информацию, а здесь одни слова да «чувствование».

– Экстрасенсов из нас, что ли, делает, – пробурчала себе под нос Ольга.

И в течение дня она старалась больше амулет в руки не брать. Но перед сном положила его на прикроватную тумбочку.

Той ночью она увидела странный сон: будто стоит на холме, рядом люди в странных одеждах, на возвышении сидит статный мужчина с седой бородой, длинными волосами, вокруг головы – кожаная лента, рядом – человек на коленях, низко склонил голову, рубаха грязная, в волосах запутался репей. Этот, по всему виду пленник или арестант, поднимает голову, и Ольга видит затравленный, испуганный взгляд.

– Не убивал, клянусь Перуном! – крик несчастного переходит на визг.

– Хорошо, проверим, – звучным басом говорит старец. – Мара, приди!

Толпа почтительно расступается, и к старцу подходят две женщины – очень старая и прелестная молодая. Вместе они держат ларец, потом открывают его и подносят к преступнику.

– Нет, нет, не надо, поверьте мне… – человек, стоящий на коленях, пытается отползти подальше от женщин.

– Бери! – грозно крикнул старейшина, да так громко, что птицы остановили свой щебет.

Преступник трясущимися руками берет из ларца какой-то предмет, сжимает его, закрывает глаза и что-то неистово бормочет. Все молчат и ждут.

– Он холодный, холодный, – бормочет человек, но вдруг удивленно разжимает ладонь, вытягивает вперед руку и начинает кричать.

Крик становится все ужаснее. На вытянутой ладони Ольга видит свой амулет, но он раскален, как будто бы его только что вытащили из огня, а на руке человека просто горит кожа. Преступник без чувств падает на землю. Старуха наклоняется над амулетом, шепчет что-то, и фигурка выскальзывает, моментально остыв, на землю.

***

В конце недели, когда все члены клуба обменивались версиями и впечатлениями об амулете, Ольга встала со стула и сказала немного, но сухо и четко:

– Амулет древних славян, скорее всего, южных. По их убеждению, помогал отличить ложь от правды. Помогал в принятии решений. Владели этим талисманом из поколения в поколение женщины-ведуньи. Это все.

– Точно все? А поделиться, что почувствовала, когда носила при себе талисман, не хочешь? – тихо спросил Степан Федорович.

– Нет, ничего особенного не почувствовала, информацию нашла в Инете. Лень было из-за этой ерунды по книгам лазить, – пробурчала Ольга.

В классе в один момент стало шумно, будто рой пчел на пасеке гудел через громкоговоритель. Никто не ожидал, что лучшая ученица так легко нарушит запрет и воспользуется Всемирной паутиной, да еще с невиданным пренебрежением признается в этом.

– Ну, что ж, продолжим… – остановил всеобщее удивление и возбуждение преподаватель. – А ты, Оля, останься, пожалуйста, после заседания клуба.

Ольга думала, что Степан Федорович сделает ей выговор за пользование Интернетом, но разговор пошел совсем о другом:

– Я знаю, что ты не пользовалась Интернетом. Я знаю, что ты злишься на меня, потому что не можешь объяснить, что с тобой происходит…

Учитель замолчал, задумался глубоко о чем-то, потом, словно смахнув с себя воспоминания, продолжил:

– Я хочу тебе кое в чем признаться… Я сделал поступок, за который мне стыдно до сих пор. Еще студентом я был летом на практике недалеко от Киева. Там велись раскопки… Так, ничего серьезного. Но однажды вечером мы с друзьями перебрали деревенской самогоночки и пошли навестить девчат из близлежащего села. Конечно, местные парни не рады были нашему появлению и погнали «городских и москалей» почти до лагеря. Недалеко от огороженного места раскопок пролегала речка с крутыми берегами, но летом она почти пересохла. Когда в глубокой темноте, а на Украине ну очень темные ночи, мы бежали от деревенских ребят, я поскользнулся и грохнулся в реку, да еще и головой ударился. Правду люди говорят, что пьяному море по колено.

Очнулся только под утро, весь в грязи, голова болит, стал изо рва выбираться. Когда почти выбрался, зацепился за корягу и обратно – к мутной воде. Пополз наверх и опять скатился вниз… Ну, чертовщина какая-то, думаю. Не такой уж и берег крутой в этом месте. Может, это последствия удара головой? Но голова вроде цела. Мутит, конечно, с непривычки после самогонки, но повреждений нет. После того как я скатился в третий раз, решил полежать, отдохнуть. Лежу, рассматриваю грязный ил, лягушек слушаю, и вдруг взгляд цепляется за необычный предмет. Вот это крылышко торчит из грязи. Я потянул за него, и появилась вся фигурка. Сполоснул ее в мутной жиже и как завороженный, рассматривая необычный предмет, стал подниматься наверх. Оказался наверху, словно на эскалаторе в метро поднялся. Когда в лагерь пришел, я никому ничего про фигурку не сказал. Носил всегда при себе, в кармане.

Позже вызвал меня преподаватель на разборки и давай расспрашивать, где были, что пили, кто зачинщик… Я невинные глаза делаю, что ничего особенного не было, просто гуляли, за молоком в деревню ходили. А сам фигурку в кармане куртки тереблю и чувствую, что, обычно холодная, она вдруг нагревается, и чем больше вру, тем горячее она становится. Я неожиданно вскрикнул и руку из кармана вытащил. Преподаватель спрашивает, что, мол, случилось? А я: «Да, ничего, укололся чем-то». Короче, вышел я от преподавателя и задумался, что же это такое было? Стал эксперименты делать. Начинаю врать кому-нибудь или даже себе, а фигурка тут же повышает температуру. В общем, наигрался. А потом успокоился, и со временем здорово амулет мне помогал. Я, например, не знаю, как мне поступить в какой-либо ситуации, какое решение принять, и фигурку крепко сжимаю. Она становится либо теплой, либо холодной. Так я свой выбор и делал. А потом перестал. Потому что ни одно решение без нее уже принимать не мог… Много книг пересмотрел, у коллег выпытывал, мол, не знает кто про странный амулет такой-то формы, но никому фигурку не показывал. В Инете ничего про амулет нет. Я хочу с ним расстаться… Может, на место раскопок положить у того лагеря, где его обнаружил?..»

Степан Федорович замолчал, а после, смотря в окно, тихо спросил:

– Расскажи мне, что видела.

Ольга тяжело вздохнула и рассказала все: и про то, как догадалась, что амулет реагирует на мысли, и что разозлилась и не поверила в странное свойство фигурки, и про сон.

Степан Федорович внимательно, не перебивая, слушал девочку, а когда она закончила рассказ, сказал:

– Ты должна верить себе. И учиться слушать свою интуицию. Ты умеешь логически думать, сопоставлять факты, искать информацию, но есть еще и другая сторона твоей натуры. Твой внутренний голос: он знает правду и хочет, чтобы ты научилась слушать себя. Ты не просто так оказалась в салоне и прочитала статью… Я не просто так скатывался три раза в ров, покуда не нашел амулет. И сон твой…

Взгляд Степана Федоровича был направлен сквозь Ольгу, он словно ушел за своими мыслями:

– Может, ты жила в то время и видела себя, может, просто увидела, что тогда случилось. В пространстве все записано, что было, что будет… Оль, я вижу, ты еще не готова услышать меня. Знаешь что? Я тебе книги дам по этой тематике, ты просто читай, впитывай, потом придет понимание и принятие. А сейчас просто верь себе, не бойся необъяснимых умом вещей, помни: ничего случайного не бывает. Мы оказываемся в тех местах, с теми людьми и в тех ситуациях, которые сами выбираем по разным причинам и которые нам необходимы, для того чтобы что-то важное про себя узнать.

***

В семье начались перемены: отец Ольги «ушел в политику» и здесь нашел себя, постепенно становясь все более известным и влиятельным человеком в крае. И вот уже огромные плакаты, на которых не похожий на себя отец Ольги призывал голосовать за него, были развешаны по всему городу. Мама уволилась из школы и всецело занялась папиной политической карьерой. В школе Ольга чувствовала себя все хуже: изменилось отношение учителей к ней. Одни лебезили, другие, видимо, противники папиной партии, постоянно пытались высказать свое мнение. Ольга не находила поддержки и у одноклассников. Из-за того что образ жизни родителей резко поменялся и Ольга все чаще выезжала с семьей на отдых или на различные мероприятия в Москву и за границу, она испытывала со стороны одноклассников обыкновенную зависть. Мама одно время хотела перевести дочь в частную школу, но Ольга не могла представить себя без кружка Степана Федоровича – единственного места, где ей было комфортно.

Домашние встречи родителей с друзьями тоже ушли в прошлое. Теперь для торжественных мероприятий снимался лучший ресторан города, а если приемы проходили дома, в новой большой квартире, то туда чаще приглашались не старые друзья, а «соратники по партии» или «полезные люди». Ольга выходила из своей комнаты только по просьбе родителей: «Познакомьтесь, это наша дочь Оля, она любит много читать, заниматься и вообще домоседка, не как современные детки». За столом на нее никто не обращал внимания, и поэтому она все чаще незаметно, как мышка, проскальзывала в свою комнату.

Мама иногда пела. «Чтобы произвести хорошее впечатление», как говорил папа. Но новых песен не было, а был репертуар только из «обкатанной программы», добавляла мама.

Только Ольга свыклась с новым статусом семьи и своим положением среди сверстников, как родители сообщили новость, которая очень опечалила девочку.

– Мы уезжаем жить в Москву! – радовалась мама.

***

В Москву они перебрались только в конце ноября, когда Ольга отметила свое 15-летие. Девочка особенно не переживала, как ее встретят в новой школе. Она понимала, что вряд ли ее ждет теплый прием, а к отчужденности она привыкла. В принципе, получилось почти так, как она предполагала. В отличие от прошлой школы, в новой не было зависти или подхалимажа. Многие дети в школе – наследники известных и не очень политиков, бизнесменов и артистов – понимали, что связи в современном мире значат очень многое, и поэтому Ольгу приняли как будто бы приветливо, ведь ее папа стал достаточно известным и перспективным политиком. Но Ольга не изменяла себе и оставалась замкнутой и необщительной одиночкой. Вскоре ее вовсе перестали замечать, что девочку очень устраивало. Подруг у нее в столице не было, все общение с ровесниками поддерживалось через соцсети с ребятами из клуба Степана Федоровича.

Наконец девятый класс благополучно закончен, экзамены без труда сданы на пятерки, и Ольга уже мечтала, как поедет со Степаном Федоровичем в экспедицию.

Все эти мысли, воспоминания о прошлой жизни, разговорах со Степаном Федоровичем, обидой на родителей преследовали Ольгу весь день, и она забыла поинтересоваться, где же находится этот лидерский лагерь, в который так настойчиво хочет запихнуть ее отец.

На следующее ранее утро родители уехали в очередную деловую поездку, поручив водителю вовремя отвезти дочь в аэропорт.

Быстро побросав в спортивную сумку белье, джинсы, майки, свитер и зубную щетку, Ольга вышла к машине и спросила снова себя: а едет она, собственно, куда? Но, подумав, решила, что это неважно. Несколько книг, которые она хотела более внимательно изучить, девочка бросила в сумку в первую очередь. Дорогу к аэропорту она, к своему удивлению, не узнавала. Хотя в Москве Ольга жила чуть больше полугода, но уже несколько раз летала на самолетах с родителями. Она знала два основных аэропорта – Шереметьево и Домодедово, но водитель вез девочку явно в незнакомое место. Когда машина остановилась и водитель сказал, что они приехали, Ольга от изумления открыла рот. Она никогда не видела военные аэропорты, но это было очень на него похоже. Водитель донес сумку Ольги до дверей мрачного сооружения, совершенно не похожего на современные – из стекла и бетона – аэровокзалы, которое охраняли вооруженные солдаты, и, пробурчав: «Мне дальше нельзя», развернулся, чтобы уйти.

Ольга вцепилась за рукав водителя:

– Вы уверены, что мне сюда? А папа знает?

– Я выполняю инструкции Петра Андреевича. Прощайте, Оля, – сказал Виктор и ушел прочь.

– У меня даже нет билета. Значит, меня не возьмут, и я останусь, но не по своей вине, – быстро пронеслась в голове спасительная мысль.

Она робко подошла к солдатам, и те открыли перед Ольгой двери.

В огромном помещении, напоминающем больше ангар, чем зал ожидания вылета, было много людей, в основном детей приблизительно 14-17 лет, немного молодых людей лет 20-25 и несколько военных. К Ольге подошел человек в военной форме.

– Ольга Боярова! – мужчина не спрашивал, а утверждал, – Ваша группа 3Ф, следуйте за мной!

Ошарашенная Ольга засеменила за военным. Он подвел ее к группе детей, которые сидели на своих рюкзаках и оживленно болтали.

– Олька, привет! И ты здесь! Ну ты даешь, совсем не ожидала!

Ольга вздрогнула и обернулась. К ней подскочила ее одноклассница Даша Зукина («Ударение на последнем слоге», – постоянно поправляла учителей и одноклассников Даша). Дарья была дочерью немолодого, пользующегося любовью у мэрии певца и композитора. Мама – психолог, пишущий в серии «Популярная психология» брошюрки для подростков типа: «Как стать самой классной девчонкой», «Как влюбить в себя парня за 7 дней». Но, судя по Даше, эти рекомендации не очень-то работали. Девочка так старалась стать популярной по маминым книжкам, что некоторое время была постоянным объектом для насмешек в школе. Особенно досталось Даше за врожденное косоглазие. Дети как-то записали и передавали друг другу на мобильные телефоны отрывок из старого фильма, где на балу мамаша учит свою страшненькую косоглазую дочь соблазнять кавалеров: приставив растопыренные пальцы к носу, та «стреляет» косыми глазками из стороны в сторону и глупо хихикает. Зимой Даше сделали операцию на глазах, исправив косоглазие, и под конец учебного года она успокоилась и перестала стараться понравиться. Над Зукиной больше не смеялись, но и душевных друзей она не нашла. Поэтому, наверное, и обрадовалась, увидев Ольгу среди незнакомых ребят.

– Прикольно, здесь еще есть ребята из нашей школы! – почти кричала Даша на ухо Ольге.

– А кто еще? – спросила Ольга, осматриваясь вокруг себя.

Но она и сама уже увидела нескольких. Недалеко от нее сидел Олег. Ольга обращала на него внимание в школе. Выше ростом, чем большинство других ребят, Олег при разговоре наклонял голову к собеседнику, из-за чего казалось, что он сутулится, но широкие плечи, пружинистый шаг и резкие уверенные движения выдавали в нем спортсмена. Парень был старше Ольги и Даши. Он уже закончил десятый класс и успешно перешел в одиннадцатый.

– Представляешь, говорят, что Олега в этом году посвятят в братство. Он в прошлом году прошел обучение и стал лидером, ему осталось пройти посвящение, и он на «вершине мира», – тараторила Даша Зукина.

Ольга ничего не поняла из того, что сказала одноклассница, но вопросов было так много, что Ольга, перебив Дашу, резко спросила:

– А летим куда? Лагерь, собственно, где находится?

Даша удивленно посмотрела на Ольгу:

– Не знаю, и никто не знает. Это всегда тайна, каждый раз лагерь организуют в новом месте.

– А как же родители нас отправляют, не зная куда? – удивилась Ольга.

– Да ты че, это же та-а-к круто, и почти невозможно сюда попасть, что от радости родители на все соглашаются… Я в прошлом году так хотела, но не прошла. А как операцию на глаза сделала, папа в мэрии поднажал, и счастье в кармане – я еду!

– Чему так радуешься? – ухмыльнулась Ольга.

– Ну, ты серость! Поездка в лагерь жизнь меняет. Там на самом деле учат таким вещам, что даже самые обычные парень или девчонка становятся суперуспешными. А если в братство примут, то круче не бывает. Самые крутишкины (она перечислила фамилии богатейших молодых людей страны, известных успешных политиков и даже актеров) в свое время проходили лидерские программы этого лагеря, а особо отличившихся принимали в братство. В общем, власть, деньги, красота – все у них. Своих всегда поддерживают, но попасть туда нереально! Надо быть особенным, хотя курс лидерства для мальчиков и курс привлекательности и как бы «женской магии» (Даша сморщила мордашку, закатила глаза и сделала пальцами характерный жест кавычек) для девочек может пройти каждый, кто поехал в лагерь. Но попасть сюда почти невозможно, и деньги тут ни при чем. Нет, деньги, конечно, важны, простой врач или учитель свое чадо сюда устроить не сможет, но и тех предков, которые готовы платить бешеные деньги за свое потомство у нас в стране предостаточно. Все хотят влезть в братство и стать частью особенного мира, но мало кому удается…

Смотри, видишь, Кристинка из 10-го класса? Еще в позапрошлом году ее вообще никто не замечал: маленькая, злобная, как крыска, так и обзывали Крысенышем. А съездила в лагерь, прошла курс, где девочек учат быть леди, так все – жизнь у нее изменилась. Во-первых, на нее обратил внимание сам Альберт! Он – посвященный, сейчас в Лондоне в университете учится. Говорят, что они даже на зимних каникулах в Швейцарии встречались. Во-вторых, она такая классная стала, просто душка! Милая, добрая, а улыбается – ну просто леди Ди! – восторженно щебетала Даша.

Как раз в этот момент Кристина проходила, вернее, проплывала мимо девочек. Все движения ее были полны изящества и чувства собственного достоинства. Ольга поневоле залюбовалась тем, как Кристина по-королевски высоко держит голову и абсолютно прямо спину. Леди Кри (так про себя назвала ее Ольга), случайно задев сидевшую на полу Дашу, удивленно посмотрела вниз, ласково потрепала ее по голове и проворковала:

– Прости, Зайка. Машулька, и ты здесь!

Ольга удивилась тому, как голос и глаза могут одновременно выражать разные чувства: нежный голосок и глаза, такие холодные, что напоминали акульи.

– Я Дашулька! – благоговейно прошептала девочка, влюбленным взглядом провожая грациозную Кристину. Ольга с удивлением наблюдала за этой сценой, но вслух ничего не сказала.

***

Когда ребята расположились в достаточно большом и удобном самолете, Ольга увидела, что к другому самолету направляется толпа подростков. Все в одинаковой одежде: шорты, рубашка и шляпа цвета хаки, темные кроссовки, за спинами – коричневые рюкзаки. Никаких личных вещей.

– А это кто? – Ольга дернула Дашку за рукав, чтобы та посмотрела в иллюминатор самолета.

– А это ну типа гуманитарная помощь всяким босякам и беспризорникам. Наши путевки потому такие дорогие, что родители оплачивают летний отдых детям из самых неблагополучных семей или сиротам… – нехотя сказала Даша.

Вдруг, близко наклонившись к иллюминатору, удивленно присвистнула.

– Офи-и-игеть! Ну настырная, без мыла пролезет! – возмутилась Зукина.

– Ты о ком? – удивилась Ольга.

– Да я о Лельке, однокласснице Кристинки. Она там, среди этих, ну типа пролетариата, представляешь?! – возбужденно тараторила Даша.

– Почему не с нами, здесь же несколько человек из нашей школы?

– Ты че, ее в лагерь не возьмут, она нищая, у нее мама – маникюрша или косметолог, одна фигня. Правда, хорошая, к ней половина школьных мамаш ходит, – продолжала возмущаться Зукина.

– Но если она учится в самой дорогой московской школе, значит, не нищая, – возразила Ольга.

– Не, это не ее мамаша платит, а там другая история. Мне Зотова, из их десятого рассказала, а ей ее тетка, которая не первый год делает ногти у Лелькиной мамаши, что взнос за школу и обучение оплачивает Заира – это певица такая, старая уже, лет сорок, наверное, но очень модная во времена наших предков. Так еще давно, когда мамаша Лельки молодая была, она забеременела, а парень жениться не захотел. Она хотела от ребенка избавиться, но Заира, она у нее обслуживалась, когда узнала, сказала, что будет крестной матерью и позаботится о ребенке. Она и заботилась о Лельке, только теперь уже не зарабатывает как раньше, живет где-то в Штатах, скромненько, не поет уже, замуж вышла, своих нарожала, да и муж не из богатых. Хорошо, что взнос в школу оплатила и скидок для Лельки добилась – сыграла на своей тогдашней популярности. А Лелька страдает: ей так хочется казаться своей, да не получается. Так, ребята из школы поматросят и бросят, а в дом никто не ведет, в компании наши не пускают. Ей так хотелось в лагерь! Ни экстерьером, ни рождением не вышла, да и крестная уже не авторитет. Ну ты глянь! Она через пролетариат поперлась! Ну хитрая, просто змея какая-то склизкая. Посмотрю я на нее, как она батрачить будет! – Дашкино лицо перекосилось от злорадства.

– Они живут с нами? – перебила Дашкино шипение Ольга.

– Ты что! Не, у них свой лагерь. Они типа работают на нас, ну там посуду моют, за территорией следят. Мы же учимся лидерами быть, а эти пусть радуются, что поедят и поспят нормально, без вшей, – пояснила Даша.

Ольге противно было продолжать слушать Дашу, и она отвернулась к иллюминатору, провожая взглядом девочку, в которой узнали Лелю. Та шла одна, низко наклонив голову и опустив плечи. Если бы Даша не обратила на нее внимания, то Ольга не узнала бы Лельку. Ольга вспомнила, как та выглядела в школе: милая, старательная, ее очень любили учителя, но не очень – одноклассники, которые подозревали, что она нередко стучит преподам, но доказать не могли. Леля часто меняла прически, видимо, над ее образом работала мама и ее подруги-парикмахерши. Сейчас она была яркой блондинкой с модным в этом сезоне каре. Припомнился Ольге и еще один странный эпизод, связанный с Лелей. Как-то Людмила Юрьевна стала уговаривать Ольгу поехать с ней в ЦУМ или Третьяковский проезд, чтобы освежить дочери наряды.

– Оленька, поехали со мной, а то ты как оборванка ходишь. В Милане ничего купить не хотела, все по музеям таскалась, и здесь тебя не вытащишь, – упрашивала мама.

– Мам, ну для этого по пробкам тащиться надо, время жалко. Я сама, из школы когда поеду, в какой-нибудь магазин зайду, мне надо-то джинсы и кроссовки новые.

– Ага, на рынок или в детский мир какой-нибудь. Ты уже, голубушка, размер почти как у меня носишь, к 44-му приближаешься. Так, собирайся, не выпендривайся, быстренько подберем что-нибудь приличное, и домой.

– С тобой быстренько не получится, мамулечка, – ворчала Ольга.

Около ЦУМа, как обычно, невозможно было припарковать машину, и мамин водитель ждал своей очереди, чтобы как можно ближе подъехать ко входу в магазин. Ольга от нечего делать рассматривала людей и машины вокруг. Рядом с ними стоял «Порше-Кайен», окна были приоткрыты, и девочка от нечего делать наблюдала, как крупный, взрослый дядечка вытаскивал из портмоне купюры и протягивал их сидевшей рядом девушке.

– Дочка на шопинг отправляется, – лениво подумала Ольга.

Каково же было ее удивление, когда она узнала в выпорхнувшей из машины девушке Лелю. Та, в короткой белой юбочке, красных сапогах-ботфортах, с открытым пупком майке и лаковой белой курточке с огромным меховым воротником, быстро скрылась за стеклянными дверьми магазина.

Ольге очень не хотелось встретиться с Лелькой в ЦУМе, у нее было такое ощущение, что стала свидетельницей чего-то мерзкого. «Наверное, отчим или родственник», – убеждала себя Ольга, но интуиция говорила ей о другом. Когда все-таки в отделе «Дольче Габбана» (которых Ольга принципиально не носила) они столкнулись нос к носу, Ольга смутилась, а Лелька почему-то обрадовалась, встретив девочку из школы. Она радостно приветствовала Ольгу, хотя не помнила ее имени, и что-то начала щебетать по поводу новой коллекции, но, не находя поддержки у девочки, продолжила обсуждение с Людмилой Юрьевной. Ольга поругала себя за гадкие мысли, которые ей пришли в голову по поводу Лели.

«В конце концов, шопинг – это нормальное времяпровождение большинства девчонок. Одна я все с мамой по магазинам хожу. А деньги Лельке кто угодно мог дать: и папа, и дядя… Мне какая разница».

История быстро забылась, тем более в школе у Ольги и Лели не было поводов общаться, но сейчас гадкий осадок от той встречи снова всплыл.

– Бред какой-то, – прервала ход своих мыслей и злорадство Даши Ольга.

Она сделала вид, что хочет спать, надела наушники, включила музыку в телефоне и на самом деле уснула. И приснился ей странный сон.

Ольга стоит в полной темноте и пытается хоть что-нибудь увидеть, но пока слышит только плеск воды и отдаленный шум водопада. Наконец глаза привыкают ко мраку, и она различает некоторые силуэты вокруг себя. Ольге кажется, что она находится внутри какой-то башни, но очень странной и большой. Вместо ступеней лестницы – потоки воды, по спирали уходящие вниз, в неизвестность. Ольга стоит, по-видимому, у истока реки, потому что, подняв голову вверх, она с трудом, но различает стены башни и почему-то знает, что башня бесконечно высокая, до самого неба. Вдруг из темноты к ней тихо подплывает лодка, необыкновенной красоты – длинная, изящная, и даже в такой темноте видно, что она покрыта чистым золотом и украшена драгоценными камнями. Ольга, как завороженная, садится в эту лодку. Она не может оторвать взгляд от отделки лодки и, присмотревшись, начинает различать, что борта ее расписаны какими-то знаками. Ольге очень хочется их прочитать, но они не знакомы ей, и только рисунки могут подсказать девочке приблизительный текст, нанесенный на золотую отделку. Ольга, мягко покачиваясь на волнах, увлеченная расшифровкой текста, совсем не замечает, что за ней плывет огромная змея и тихо вползает в лодку. Ольга ощущает мерзкий холод скользкого тела змеи вокруг своей ноги, а та уже успевает обвить тело и делает быстрый обхват шеи девочки. Ольга задыхается, но хватает змею за раскрытую пасть, пытаясь порвать ее… У гадкой твари ослабевает хватка, и Ольга с омерзением отбрасывает змею от себя. Та, оставляя кровавый след на воде, быстро уплывает, успевая оглянуться. Ольга в ужасе: у змеи лицо Лели. Изо рта течет кровь, глаза полны ненависти…

Вдруг рядом раздается мерзкое хихиканье. Девочка смотрит по сторонам и видит на узком выступе около стены башни огромную крысу. Та умывается, быстро-быстро перебирая лапками с накрашенными красным лаком коготками, а когда поднимает мордочку, то Ольга видит, что голова у крысы – Кристинина.

Лодка попадает в круговорот, ее качает из стороны в сторону, девочка с трудом держится за борта… Ольга понимает, что срочно нужно выбраться из лодки, которая все быстрее и быстрее уносит девочку в неизвестность вниз по спирали. Ища спасения, она оглядывается вокруг, поднимает глаза кверху, где с трудом различим кусочек неба, который становится все меньше и меньше, и замечает, что там, выше чем начиналась река, прислонившись к стене, стоят дети в одинаковых одеждах цвета хаки и смотрят на нее пустыми мутными глазами без зрачков, протягивают руки и говорят: «Отдай, отдай…» У Ольги застревает от ужаса крик в горле, но лодка раскачивается из стороны в сторону все больше и больше, вот-вот перевернется.

Неожиданно все затихает. Девочка медленно и плавно проплывает между двух огромных фигур – дракона и льва. Ольга, забыв о страхе, поневоле залюбовалась фигурами, такими величественными и, конечно же, сделанными из драгоценных металлов. Но тут фигуры ожили, привстали и бросились на девочку. Ольга закричала, упала на дно лодки… Вдруг неведомая сила подбросила золотое корыто кверху. Потом лодка снова ударилась о воду и перевернулась. Ольга, упав в холодную воду, стала усиленно сопротивляться потоку, который нес ее к началу водопада, но уже на краю безумного водяного потока она различила там, внизу, величественную, огромную золотую фигуру неведомого бога. Ольга с криком проснулась.

– Ой, Олька, прости, самолет уже второй раз затрясло, я и пролила воду на тебя, прости… – Даша принялась салфетками вытирать лицо и футболку Ольги.

– Оставь! Я сама, – резко остановила ее Ольга.

У нее было просто отвратительное настроение от этой поездки. Еще этот страшный сном… Но постепенно ум девочки, привыкший все анализировать, успокоился, и она сама себе объяснила сон:

«Все очень просто, просто мой мозг переваривает всю информацию, полученную за этот день. А так как информация в основном негативная, вот он и выдал такой страшный сон. Этим объясняется все: трясло самолет – крутило лодку, Кристину Дашка назвала Крысенышем, Лелька в образе змеи получилась из-за ее желания вползти по-тихому в разные закрытые для нее места. Дракон и грифон – из недавно прочитанной мной «Энциклопедии символов». А золотой бог – он откуда? Ну неважно… Все можно объяснить мозгами, и в этом я со Степаном Федоровичем не соглашусь. Сны ничего не несут, как он пытался меня убедить. Это всего лишь способ переработать ненужную информацию и избавиться от нее».

Ольга немного успокоилась и даже повеселела. Самолет явно снижался, и каково же было удивление девочки, когда внизу она различила хорошо знакомый ландшафт – они прилетели на Урал…

***

Как и следовало ожидать, самолет сел не на центральном аэровокзале, а на военном. Встречали ребят все те же люди в форме. К трапу самолета были поданы с десяток внедорожников. Казалось, что, кроме Ольги, никто из детей ничему не удивляется, как будто бы они каждый день летают на другой конец страны, чтобы в окружении солдат прокатиться на военных джипах в неизвестном направлении. Наоборот, ребята были радостно возбуждены, но беспрекословно выполняли все отрывистые приказы высокого майора, которого Ольга первым увидела в Москве. Примерно человек 40 подростков, несколько юношей и девушек разместились по машинам, и длинный караван отправился в путь.

К вечеру машины остановились на какой-то военной базе. Детей разместили по палаткам, достаточно удобным, недалеко были чистые биотуалеты и душ. После ужина прозвучал приказ спать. Никто не делал даже попытки выйти из палаток, прогуляться, пойти в гости к соседям. «Неужели все так хотят быть лидерами и «леди»? Они что, не дети? А зубной пастой друг друга вымазать, а в картишки поиграть?» – думала про себя Ольга, но сон быстро оборвал ее мысли.

– Подъе-е-ем! – разнеслось ранним туманным утром над палатками ребят. Ольга так резко подскочила, что больно ударилась головой о кровать второго яруса.

– Господи, пять часов утра, они с ума сошли, зачем в такую рань будить? – натягивая джинсы, возмущалась Ольга.

Но высказывала вслух свое негодование только одна она. Ольга уже стала привыкать к тому, что не находит поддержки и в этом коллективе.

– В строй с вещами! На сбор 5 минут! – разносилось над лагерем.

– А с вещами зачем? Мы разве не приехали? – спросила Ольга у Даши.

– Я не знаю… – растерянно сказала Зукина, кое-как запихивая вещи в рюкзак.

Через пять минут все ребята стояли в строю.

– Слушай мою команду. Отправление через 15 минут, это время можете использовать на туалет. Через 15 минут все должны быть в машинах на тех местах, на которых вы сидели вчера. Через два часа – остановка, где вас накормят завтраком. Разойдись! – отдал команду грозный подтянутый майор.

Ольга, конечно же, привыкла к военным, но таких строгих видела впервые. Через 15 минут все сидели в машинах на своих местах.

«Удивительное послушание! Представляю, как радуются родители, когда дрессированные детки возвращаются домой. То ли еще будет!» – язвила про себя Ольга.

В машине ехали молча. Большинство дремали – сказался вчерашний поздний отбой и сегодняшний пятичасовой подъем. Ольга рассматривала места, которые проезжали. Сначала иногда попадались деревни, потом редкие заброшенные дома, но дальше – дикая природа. Через два часа, точно по расписанию, машины остановились. На поляне детей ожидали накрытые столы с завтраком и неподалеку – все те же кабинки с биотуалетами и рукомойниками.

«Организация на высшем уровне. После нас это все быстренько соберут, и как будто ничего не было. Интересно, они вчера это приготовили или впереди нас ехали? Во работают: четко, без разговоров!» – вела наблюдения Ольга.

После завтрака минут десять повалялись на травке и опять погрузились в машины. Никто не знал, сколько еще ехать. Ольга благополучно заснула, подложив под голову рюкзак, и спала до тех пор, пока машина не остановилась.

– Мы приехали? – зевая, спросила Ольга своих соседей.

– Нет, на обед остановка, – ответили ей.

Ольга вышла из машины и оглянулась. На поляне были накрыты те же столы, неподалеку – ставшие родными кабинки с туалетами и рукомойниками.

– Красота какая! – невольно воскликнула Ольга.

Она хорошо знала свой родной край, но здесь, явно в заповедных местах, никогда не была.

После обеда грозный майор дал час на отдых, но приказал никуда не расходиться.

– Места заповедные, есть дикие животные, всем быть в зоне видимости, – объяснил он.

Ольга не собиралась нарушать приказ, но ей очень хотелось уединиться и слиться с родной природой. Впервые с момента переезда семьи в столицу девочка испытала настоящую радость. Пусть она никогда раньше не бывала конкретно в этих местах, но все же это был ее родной уральский воздух. Она отошла недалеко в сторонку и спряталась за большое дерево, росшее на краю неглубокого ущелья.

«Забавно, я хотела поехать на Урал летом в экспедицию со своими ребятами и Степаном Федоровичем, и, не зная, куда меня отправил папа, все равно попала в родной край. Здорово!» – настроение у Ольги становилось все лучше. Казалось, родной воздух заряжает ее оптимизмом и хорошим настроением.

«Жаль, что телефоны здесь не работают, я так и не узнала у Степана Федоровича, куда и зачем они едут. А вдруг они где-то рядом? Вот было бы хорошо их сейчас по дороге встретить!» – размечталась Ольга и не заметила, как неподалеку от нее остановились два парня…

– Брось немедленно эту дрянь! Ты же говорил, что все кончено! – Ольга узнала голос Олега.

– Слушай, Олег, я вправду бросил, прошел лечение. А это так, ерунда, слабенькое. Ну ты пойми, в лагере мы будем 30 дней, у меня нет ширялова, и взять, сам знаешь, негде, я и вылечусь совсем. Ну дай напоследок, разочек, и все… – умолял второй парень.

Ольга узнала в нем Кольку из 10-го класса, противного скользкого типа.

– Гад ты, Колька. Все врал! Я за тебя ручался, клялся, что ты завязал, говорил, что под свою ответственность тебя беру. Есть другие классные ребята, чье место ты занял. Из тебя толку уже не будет, ты слабый и подлый. Отдай мне ! – приказал Олег.

– Да пошел ты, командир долбаный! Че из себя корчишь? Иди отсюда, не мешай мне кайф ловить! – повизгивая, кричал Колька.

Вдруг Ольга услышала, что кто-то из ребят здорово врезал другому. Она осторожно выглянула из-за дерева: между пацанами завязалась драка, неподалеку лежал пакетик с белым порошком. Ребята, крепко сцепившись друг с другом, кубарем скатились с обрыва. Ольга от испуга закричала и на корточках подползла к краю пропасти. Ну, пропасти – это громко сказано, убиться не убьешься, но покалечиться можно. Ребята лежали внизу, в метрах пятнадцати от края обрыва. Колька уже медленно привстал, а Олег лежал без движения. На Ольгин крик сбежались ребята.

– Пропустите немедленно, – расталкивая подростков, подошел майор.

Он посмотрел вниз, где лежали ребята, и быстро удалился. Вернулся не один, с ним несколько солдат с канатами в руках и военный врач. И через минуту они ловко спустились вниз.

– Живы и целы, – крикнул военврач.

Олег уже пришел в себя, и с помощью солдат ребята поднялись наверх. Там доктор еще раз осмотрел парней и доложил, что те везунчики – отделались пусть сильными, но все же только ушибами.

Майор, нахмурившись, смотрел на ребят и вертел в руках пакетик.

– Черт, когда он успел его заметить? – выругалась про себя Ольга.

– Обработать ранения и сразу проводить этих ко мне, – скомандовал майор, небрежно кивая на Олега и Кольку.

Ребята, потирая ушибы и не смотря друг на друга, пошли за доктором. Вскоре Ольга заметила, что они направляются в палатку к командиру. Ей почему-то очень захотелось подслушать, что же там будет происходить. «Надо же, а я, оказывается, любопытная. Помнится, что некая дама по имени Варвара в некотором общественном месте лишилась части тела за чрезмерное любопытство», – пошутила про себя Ольга.

Она, делая вид, что собирает цветы, обошла палатку и села на землю с другой стороны от входа.

– Чей пакет? – уставшим голосом спросил майор.

Ребята молчали.

– Если вы не сознаетесь, то вас обоих сегодня же отправят в Москву, и, как я понимаю, в ваш таинственный лагерь вам путь навсегда закрыт…

Ребята продолжали хранить молчание.

– Ну что ж, я вынужден на вас обоих оформить рапорт, пусть сами разбираются, кто из вас наркоман.

«Ну что же Олег молчит? Из-за этого гада он не станет посвященным в братство. Мне этого, конечно, не понять, почему все так рвутся туда попасть, но Олег классный, он не может просто из-за какого-то наркомана лишиться того, к чему стремится, – возмущалась Ольга, одновременно спрашивая себя: – А чего так за Олега разволновалась, уж не влюбилась ли ты, голубушка?»

Тут же возразила сама себе: «Глупости, ничего не влюбилась, просто он другой, отличается как-то, и глаза у него живые».

Внутренний диалог Ольги прервал голос кого-то из ребят:

– Это его, – еле слышно сказал один из парней, но девочка не разобрала кто.

– Повтори громче! – рявкнул майор.

– Этот кокс Олега, – громче сказал Колька.

– Ну ты гад! – одновременно вслух возмутились Олег и Ольга.

– Ты отвечаешь за свои слова? – тихо и, как показалось девочке, разочарованно спросил майор.

– А ты что скажешь? – обратился он к Олегу, не дожидаясь ответа Кольки.

– Эта вещь не моя, чья – не знаю… Это уже не важно. Вы ведь все равно нас отправите домой, – устало проговорил Олег.

– Ты прав. Домой поедете вместе, как закадычные друзья. – Командир встал из-за стола, показывая, что разговор окончен.

– Подождите! – раздалось рядом с палаткой. – Подождите!

Ольга, поскользнувшись, влетела в палатку и грохнулась под ноги майору.

Что это такое! – удивился он.

Ольга быстро встала, поправила растрепавшуюся одежду и волосы:

– Разрешите обратиться, товарищ майор! – четко произнесла она.

В глазах майора промелькнула улыбка:

– Разрешаю, обращайтесь, рядовой Боярова!

– Товарищ майор, я знаю, чей пакет. Я стала невольной свидетельницей разговора, случившегося между Николаем и Олегом там, на краю обрыва. Я поняла из их разговора, что Колька когда-то кололся, потом лечился, а Олег за него слово дал, что тот больше не наркоман. А Колька все наврал да еще наркоту в лагерь потащил. Ну, Олег ему и врезал. Только зря он его прикрывает, гада этого. Из-за него сам пострадает. А он лучший среди нас… – покраснев, добавила Ольга.

– Вам выйти, – кивнул майор парням. – Рядовой Боярова, останьтесь.

Когда ребята вышли, командир жестом пригласил Ольгу сесть на стул.

– Как отец, как мама? – тихо спросил майор.

– Нормально, – растерянно протянула Ольга.

– Ты меня совсем не помнишь? Я к вам в гости несколько раз приходил. Ты тогда совсем маленькой была, просила, чтобы я тебя к «небу бросал».

Ольга не ожидала, что в голосе этого грозного военного может быть столько теплоты.

– Дядя Женя, простите, товарищ майор, вы с тетей Алей всегда приходили! Да? – Ольга чуть не плакала, это были самые любимые ее воспоминания.

– Оленька, как родители? Папу иногда в разных политических программах по телевизору вижу и в газетах о нем читаю. А мама? Как она пела! – оживился майор.

– Да все хорошо, спасибо, – радостно ответила Ольга.

Они немного поговорили о ее родителях. Дядя Женя, так теперь называла Ольга майора, рассказал о себе и своих детях, потом неожиданно сменил тему:

– Ты про пацанов все сказала? Все правильно поняла? Личного в твоих показаниях ничего нет?

Ольга покраснела:

– Товарищ майор, дядь Жень, я врать не умею! Все, что слышала и видела, в точности под присягой повторить могу.

– Ладно, Оленька, я тебе верю… И вот еще что… Даже не знаю, как сказать тебе, – майор явно был в нерешительности и с трудом подбирал слова. – Короче, там, куда мы вас везем, никто из наших никогда не был. Во-первых, это заповедные, закрытые для туристов места. Во-вторых, там нет никакой связи. Нам был отдан приказ вас встретить, доставить и через тридцать дней вывезти. До вас приезжала одна группа других ребят, в одинаковой форме цвета хаки. Часть детей мы вывезли через двадцать дней, часть, как нам объяснили, осталась еще на один срок. На территорию нас не пускают, все указания мы получаем от очень высокого начальства. По преданию, которое здесь хранят местные жители, место, куда вас ведут, проклятое, там люди пропадали. Ты в эту чушь не верь, но будь внимательна и осторожна, если, что не понравится – сообщи.

– А как? Телефоны же не работают? – удивилась Ольга.

– Мы завтра повезем других ребят-сирот. А забирать – каждые пятнадцать дней, так нам велели. Может, тебе удастся выйти ко мне или, в крайнем случае, записочку передашь с кем-нибудь, скажешь, что майору Жданову, хорошо, деточка?

Дядя Женя ласково обнял Ольгу и похлопал по спине:

– На всякий случай не говори, что мы знакомы. Хорошо?

– Хорошо. А Олег как? Он останется? – набралась смелости спросить девочка.

– Да, иди, – добавил громко: Вы свободны, рядовой Боярова!

Ольга, вышла из палатки со смешанными чувствами. С одной стороны, встреча с человеком из счастливого прошлого, родной край наполняли ее все больше радостью, но с другой – росла тревога из-за поездки. Все сразу как-то странно, нелогично: слишком таинственно, неприятный сон, легенды о месте, в котором находится лагерь, и еще куча мелких, необъяснимых, тревожащих деталей пазла, который никак не мог сложиться в определенную картинку.

***

Когда все уже рассаживались по машинам, она заметила, что Олег о чем-то говорит с Дашей, но, увидев Ольгу, тут же направился к ней. В это же время кто-то больно толкнул Ольгу. Мимо в сопровождении солдата шел Колька и специально задел девочку.

– Стерва, я тебе это припомню, сгною в школе, – прошипел наркоман.

Ольга от неожиданности шарахнулась в сторону и налетела на Олега.

– Он тебе что-то сказал? – спросил Олег.

– Да, сказал, что отомстит, – тихо ответила Ольга.

– Не бойся, я не дам тебя в обиду, – обнадежил Олег Олю.

Она низко наклонила голову, чтобы тот не заметил, как сильно она покраснела.

– Спасибо, – только и нашла, что ответить девочка.

– Тебе не надо было вмешиваться, я бы сам разобрался, – добавил Олег.

У Ольги дыхание остановилось от возмущения.

– Ты справился?! Да ты бы сейчас рядом с ним стоял, ожидая отправления домой, если бы не я! – негодовала она.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я должен тебя поблагодарить. Но у меня такое чувство, что я виноват перед Колькой…

– Объясни, – потребовала Ольга.

– Ну, понимаешь, у Кольки тяжелое положение в семье, он никому не нужен. Отец после развода с Колькиной матерью уже три раза женился и развелся, у него еще куча детей народилась. Его бывшие жены и Колькина мать только и заняты, что по судам бегают с адвокатами и деньги требуют с его отца, а тот всех посылает и с курортов с новыми подружками не вылезает. Полный бардак… До Кольки никому дела нет совсем. Папаша ему денег намеренно отваливает, лишь бы тот не грузил его проблемами. Вот парень и подсел на «дрянь». Ему очень в лагерь хотелось. Может, Колька остановился бы, за ум взялся. Я видел, что и не такие пропащие в люди выходят, если лагерь этот пройдут… А теперь он сюда никогда не попадет, а только скатится еще глубже, – сокрушался Олег.

– Может, ты и прав. Только вспомни, он сказал, что это твой шприц, в то время когда ты готов был уехать, но не выдать его. Ничего путного из Кольки уже не получится – он прогнил изнутри, вонять скоро будет. А вот ты бы ошибку сделал. Когда один шаг до вступления в ваше пресловутое таинственное братство остался, глупо проявлять никому ненужное геройство, чтобы в один миг все завалить! – Ольга и сама удивилась, как твердо и убежденно звучал ее голос.

Олег внимательно, с любопытством рассматривал Ольгу.

– Слушай, э-э, Ольга, кажется? Может, в одной машине поедем, поболтаем по дороге? – спросил Олег, когда раздалась команда сесть в машины.

– Нет, была команда сесть на свои места, – продолжала умничать Ольга, немного задетая тем, что парень не помнил ее имени.

– А ты всегда командам подчиняешься? – усмехнулся Олег.

– Нет, только когда мне это выгодно, – дерзко ответила Ольга.

Больше ничего не добавив, она повернулась к Олегу спиной, впервые гордо расправив плечи, и спокойно (как ей казалось) направилась к своей машине, хотя ноги подкашивались и вся она тряслась мелкой дрожью.

Уже в салоне внедорожника Даша налетела на Ольгу с расспросами.

– А что Олег тебе говорил? Ой, он ко мне подходит и давай расспрашивать про тебя: да кто ты, откуда, зовут как. Ну что ты молчишь, а? Колись! О чем говорили? – приставала Зукина.

– Приглашал вместе в его машине ехать, – ответила с усмешкой Ольга.

– Да ладно, не ври, – не поверила Дашка.

– Я не вру. Спроси у него.

– А ты что? Отказалась? Да? Ну ты дура! Он же самый классный парень в школе, все девчонки по нему сохнут, – возмущалась Даша.

Она еще долго ворчала, но Ольга ее не слушала. В уме она перебирала отрывки разговора с Олегом. И сама себя ругала за дерзость.

«Он больше не захочет со мной общаться. Тоже мне, нашлась зануда, чтобы взрослому парню мораль читать. Точно дура, права Дашка, – ругала себя Ольга. – А он и вправду классный… А я – дура, просто маленькая дура».

Ольга еще долго не могла успокоиться, но потом созерцание родной природы увлекло ее, и к моменту, когда совсем стемнело и объявили, чтобы готовились к выходу, Ольга почти забыла о разговоре с Олегом.

Было около двух ночи, когда машины остановились и сонные, раздраженные дети лениво выползли на свежий воздух. Они с трудом приходили в себя, измученные двухдневным тяжелым переездом по бездорожью неизвестно куда. Сопровождающие их военные, не теряя ни минуты, быстро отправились назад. Ольга нашла глазами майора, ехавшего в первой машине, и незаметно для окружающих ему кивнула. Несколько молодых людей (ни с кем из них Ольга не успела познакомиться) четко организовали ребят в строй и повели за собой в непроглядную темноту.

Ольгу ужасно все раздражало: во-первых, разбудили посреди ночи, во-вторых, заставили идти в полной темноте неизвестно куда.

«И вообще, все очень плохо, хочу домой», – ныла про себя Ольга, но вслух ничего не говорила, зная, что в своих чувствах она одинока.

«Почему все так жаждут туда попасть? Они же в большинстве своем избалованные дети, привыкшие к VIP-обслуживанию, лучшим курортам, персональным водителям и куче обслуживающего персонала, готового исполнить любой их каприз. Что это с ними? Беспрекословное подчинение командам майора, ни одной жалобы за это двухдневное изматывающее путешествие я не слышала. И встали рано, и почти не спим, но все – просто стойкие оловянные солдатики. Чудеса! Одна я какая-то капризуля… Надо было поменяться местами с Колькой, поехала бы сейчас домой, спала бы в теплой постельке…» – ворчала Ольга, еле таща ноги по каменной тропе в непроглядной темноте.

Вдруг она остановилась, врезавшись в спину впереди идущего человека. Ольга подняла голову и посмотрела вперед – туда, откуда шел свет. Большие, метров в четыре-пять, прямоугольной формы камни образовывали круг на достаточно просторной поляне. Факелы освещали центр, где начинал разгораться костер, а там, за камнями – непроглядная ночь. Возле каждой глыбы стояли по два человека в странных одеждах. Когда дети подошли к необычному месту, сопровождающие попросили медленно входить в круг, где каждому предлагалось выпить приятный, немного терпкий и теплый напиток. Ребята, как завороженные, проходили в круг и останавливались около необычных, неподвижных фигур в длинных мантиях. Когда все, кто ночью «высадился на неизвестной земле», зашли в каменный зал, взрослые встали так, чтобы закрыть спинами выход. Таинственные фигуры вдруг запели на странном языке необычную, как показалось Ольге, монотонную песнь, которая становилась громче и громче, поглощая собой все звуки природы.

Ольге было ужасно любопытно: она разглядела, что это не просто бесформенные глыбы, а в камнях высечены странные фигуры и знаки, по-видимому, очень древние, так как неважно сохранились. Еще ее удивили костюмы людей: они скорее напоминали наряд звездочета – мантия, усыпанная звездами, остроконечная шляпа, и у некоторых в руках – длинные посохи. Не было видно ни кусочка живого тела: руки – в перчатках, на лицах – маски, из-под которых у некоторых высовывались длинные седые бороды. У одного из них на груди была бриллиантовая пентаграмма, сияющая нестерпимым светом. Когда странные «звездочеты», как назвала про себя их Ольга, начали петь, она незаметно проскользнула поближе к одному из них и включила запись на телефоне:

«Потом дам послушать Степану Федоровичу, пусть теперь он отгадает, что за ритуал и что это за странный язык».

А еще от стоявшего поблизости «звездочета» исходил странный душок: смесь сильного запаха, как в египетской лавке, торгующей парфюмерными маслами, и какой-то древней старости и кислятины.

«Фу, какая гадость», – передернулась Ольга, но вскоре она забыла и про неприятный запах, и про включенный телефон, так как почувствовала вдруг необычные ощущения: все стало волшебным, радостным.

Тепло от выпитого напитка согрело каждую клеточку ее тела. Ей захотелось вместе со «звездочетами» напевать странную песню, теперь казавшуюся самым прекрасным музыкальным произведением на земле. Она уловила повторяющиеся слова на чужом языке и сначала робко, а потом все смелее, двигаясь в такт всем телом, громко запела. Ее голос слился с голосами таинственных людей, мальчишек и девчонок, тоже певших незнакомую песню, некоторые начали танцевать, подпрыгивая от радости. Ольга почувствовала необыкновенную любовь и признательность к «звездочетам», за то что они подарили ей такую радость и свободу этой песней, ребятам – за то что все испытывают то же состояние, что и она. И впервые она почувствовала, что не одинока, что все, кто сейчас рядом с ней, любят и понимают ее, что они единое целое… Песнь монотонная, с повторяющимися словами, Ольге она казалась наполненной глубочайшим смыслом, не подвластным простому человеческому уму.

Мелодия становилась все громче и громче, наконец, голоса всех детей и взрослых слились в общий звук, и вдруг раздался мощный взрыв, на какое-то время оглушающий и ослепивший всех на поляне. Ольга на долю секунды, когда произошел, врыв, потеряла себя, в буквальном смысле потеряла. Ослепленная, оглушенная, она силилась вспомнить, кто она, как ее зовут и вообще, что она – человек ли, зверь ли, растение или капля воды – никаких воспоминаний ни о чем – ни о себе, ни о пространстве – абсолютный вакуум. Ужас… Нечеловеческий ужас наполнил каждую клеточку сознания Ольги, и она закричала. Никогда в жизни она так не кричала: это был не визг испуганной девочки, а рык из самой глубины дикого мощного зверя. Казалось, крик шел как холодный мощный поток воды, от самых пальцев ног, пробивал дорогу сквозь тело и фонтаном вырвался на свободу через горло. Собственный крик вернул Ольгу в действительность. Она кричала очень долго, пока, обессиленная, не упала на землю, раскинув руки.

Светало, мир стал наполняться утренними звуками: щебетом птиц, шумом листвы, плеском воды.

– Молодцы, все молодцы! – красивым низким голосом проговорил человек в костюме «звездочета» и пентаграммой на груди, снимая перчатки и маску: – Мы, как всегда, переборщили со спецэффектами, но все прошло замечательно! Поздравляю вас.

Ольга присела, чтобы осмотреться вокруг себя. Одним за другим «звездочеты» сбрасывали свои наряды, и под ними оказывались живые, красивые люди – мужчины и женщины не старше тридцати. Девочка внимательнее пригляделась к ним. Вообще-то, сказать «красивые» – значит ничего не сказать. Стоявшая рядом с Ольгой статная, высокая, с царской посадкой головы и проницательным взглядом молодая женщина, будто сошедшая с картины Александра Исачева «Магия», протянула девочке холодную руку:

– Вставай, красавица, пора.

Ольга не переставала удивляться себе, чувствуя, что все больше попадает под власть этих людей, похожих на богов. Наконец, все вновь прибывшие пришли в себя. «Звездочеты», красивые, величественные, предложили подросткам не терять времени даром и спуститься в лагерь, который расположен недалеко. Ольга почувствовала, как силы возвращаются к ней, и бодрым шагом, закинув рюкзак за спину, испытывая беспричинную радость, поторопилась вместе со всеми навстречу неизвестности и приключениям. Она заметила, что Олег идет впереди, совсем близко, и прибавила шаг. Рядом с Олегом шел мужчина, у которого висела на груди бриллиантовая, как показалось ночью Ольге, пентаграмма. Ольге очень хотелось рассмотреть внимательнее ее. Она обожала расшифровывать разные символы, знаки и пентаграммы и немало про них знала, но такой, что был у «звездочета», она видела впервые. Было неудобно семенить за мужчиной, который, кстати, был почти на полторы головы выше самого высокого в школе Олега, и пытаться увидеть загадочный символ. Она услышала часть разговора «звездочета» и Олега.

– Я рад, что ты приехал снова, – дружески обнимая за плечи парня, сказал мужчина.

– Я-то как рад. Целый год ждал, чтобы вернуться. И место какое классное: в прошлом году в Средней Азии тоже неплохо было, но уж очень жарко днем, а ночью холод адский…

– Для тебя этот год особенный – посвящение в братство дает огромные возможности в жизни, ты даже вообразить себе не можешь, какой властью обладают избранные.

– Ну, я очень тронут и признателен, что вы дали мне такой шанс, чтобы… – наверное, еще долго, смущаясь, рассыпался бы в благодарностях Олег, если бы Ольга не прервала его.

Она, приблизившись почти вплотную к впереди идущим собеседникам, просто-напросто наступила на пятки Олегу и, споткнувшись, грохнулась на него. Олег оглянулся, хотел, по-видимому, возмутиться, что прервали его важный разговор, но, узнав Ольгу, смягчился.

– Осторожнее, Оля, – мягко сказал Олег девочке, а потом на секунду, задумавшись, обратился к мужчине: – Разрешите вам представить – это Ольга, она, можно сказать, спасла мне жизнь. Если бы не ее вмешательство, то меня здесь уже никогда не было бы.

Спутник Олега остановился, улыбнулся Ольге:

– Молодец, Олег очень важен для нас.

И он тут же потерял к ней интерес, но Ольгино любопытство в данном случае было сильнее присущих ей скромности и робости. Она окликнула высокого мужчину, который даже не представился ей:

– Стойте!

«Звездочет» развернулся всем телом к Ольге и удивленно посмотрел на нее сверху вниз:

– Ты ко мне обращаешься?

– Да, простите, пожалуйста, за наглость, но любопытство не даст мне спокойно уснуть.

Ольга набрала больше воздуха в легкие и выпалила:

– Я люблю историю, люблю изучать разные символы и разгадывать пентаграммы… Скажите, этот Ваш знак, что он значит?

Ольга почти ткнула пальцем в грудь «звездочету», едва не дотрагиваясь до бриллиантового медальона.

Олег удивленно посмотрел на Ольгу. А по лицу его спутника пробежала тень, в глазах промелькнула масса различных чувств: от удивления и потрясения до скрытой радости и растерянности.

– Я тебе потом объясню, хорошо? А теперь посмотри туда, – он показал рукой вперед.

Ольга, проследив за его жестом, чуть не захлебнулась от восторга.

***

Внизу, между двумя рядами скал, простиралась изумрудная долина. Множество уютных бревенчатых домиков было разбросано по ней. Почти посередине долины высилась огромная башня, облицованная диким камнем. Дальше к великой радости ребят были построены аквапарк и несколько отличных аттракционов с головокружительными горками. Почти незаметными в этом раю казались длинные бараки, обшитые сайдингом. Дети с радостными криками бросились вниз, в долину, где их ждал лагерь, о котором большинство так мечтали.

Но лагерь оказался окружен каменным забором. Большие ворота, украшенные изображениями льва и дракона, были закрыты. Когда все дети собрались у ворот лагеря, вперед вышел главный «звездочет» с посохом, который, сняв с себя мантию, оказался в обыкновенных джинсах и футболке. Он поднял руку, привлекая к себе внимание. Радостный галдеж детей моментально прекратился.

– Сейчас ворота откроются. Для многих из вас распахнутся символические ворота в успешную, богатую жизнь. Здесь вы обретете уверенность в себе, научитесь управлять своими эмоциями, четко строить жизненные цели и без сомнений к ним идти. Вы обретете собратьев и единомышленников. У вас будет общая тайна… Но все это невозможно, если не будут соблюдены некоторые условия: дисциплина, горячее желание учиться и абсолютное доверие вашим учителям… А сейчас не буду вас утомлять наставлениями, мы еще встретимся и с каждым из вас побеседуем отдельно. Вы уже особенные, если дошли до этих ворот. В руках у моей помощницы списки с именами и номерами домов, где вы будете жить. Списки нами проработаны, обсуждению не подлежат. Меняться местами с кем-либо по любой причине запрещено без обсуждения с вашими кураторами. В каждом доме вас ждет завтрак, расписание занятий и важная информация, с которой необходимо обязательно ознакомиться. Все! Ворота, отворитесь!

Мужчина, имя его Ольга так и не услышала, стукнул посохом о землю, и ворота медленно открылись. Дети, немного робея, зашли на территорию лагеря. Каждый получил конверт со своим именем, где был указан номер жилья. Ольга быстро нашла свой домик по указателю на дорожке. У каждого помещения было два входа – А и В. Всего в этих домиках оказалось по четыре спальни с тремя кроватями в каждой, по две просторных кухни и комнате с письменными столами.

В конверте, помимо номера дома, указывался номер спальни и даже номер кровати. Ольге досталось место у окна. Только она завалилась на уютную кровать и сладко потянулась (две ночи нормально не спать!), как в комнату зашли растерянная Даша и Кристина с очень недовольным лицом. Кристина сверила свою записку с номером кровати, которая стояла в самом неудобном месте, и, со злостью швырнув огромный рюкзак на пол, выскочила из спальни.

– Что это с ней? – удивилась Ольга.

– Злится, что ей с нами придется жить, – объяснила Даша.

– А мы ей не нравимся? – еще больше удивилась Ольга.

– Да не в этом дело. Она думала, что будет жить одна.

– А почему она так думала? Она особенная? – усмехнулась Ольга.

– Ну, Кристя так думала, потому что у нас куратор – Альберт, а он как бы ее парень, по крайней мере, она так считает. Но Альберт, он, ну как бы это сказать… себя обязательствами не связывает… Ей кто-то что-то нашептал про него, и я слышала, как она визжала машине, вот и бесится… – Даше, по-видимому, доставило удовольствие то, что она узнала о Кристине, хотя еще сутки назад восхищалась «леди Кри».

Ольгу больше не интересовали ни одна, ни другая соседка по комнате, она хотела быстрее принять душ, разложить вещи и хорошенько подумать. Так много всего произошло! Необычные эмоции и чувства ворвались в закрытый и размеренный мир Ольги. После душа она прилегла и моментально заснула крепким, здоровым сном. Когда проснулась, то в комнате никого не было, рюкзак Кристины так и валялся не распакованный. Ольга только сейчас заметила, как сильно проголодалась, и пошла на кухню, где должен был оставаться завтрак. Кухня и гостиная были общими для шести девочек. Когда Ольга вошла на кухню, за столом сидела Кристина и еще одна девочка постарше Ольги. Даша стояла у плиты, поджаривая хлеб и яйца. Ольга явно появилась во время какого-то спора: девочки сразу замолчали.

– Простите, что прерываю, но кушать очень хочется, – не обращая ни на кого внимания, сказала Ольга, открывая дверцу холодильника.

– Нет, ты очень даже вовремя, – промяукала Кристина, – нам как раз осталось обсудить одну проблемку только с тобой. Машулька, конечно же, согласна, да и ты девочка умная, все поймешь.

– О чем речь? – спросила Ольга, вытирая «усы» от кефира. Она обратила внимание, что Даша как стояла спиной к девочкам, так и осталась стоять, яростно помешивая яичницу.

– Короче, вам, девочкам, Машке и тебе, Оля, кажется, надо переехать в общую комнату, – мило улыбаясь, захлопала длинными ресницами леди Кри.

– Мне не надо, – спокойно сказала Ольга, глазами ища, что бы еще положить в рот, аппетит становился только больше.

Кристи удивленно переглянулась с девочкой, сидящей с ней за столом, внимательно посмотрела на Ольгу и изменившимся, холодным и высокомерным тоном обратилась к ней:

– Ты, деточка, здесь впервые и, наверное, не знаешь правила. Я – королева лагеря прошлого года. Чтобы ей стать, мало быть самой красивой, надо быть и самой-самой и в другом! Надо быть особенной! И потом, Альберт, он как бы мой парень, и нам иногда надо где-то встречаться… Так что, вы, красавицы, переедете в общую комнату.

Ольга молчала, пережевывая бутерброд, потом подошла к столу и, не глядя на Кристину, отодвинув ее чашку, взяла другую, чистую и спросила:

– А кофе или чай где?

Даша жестом показала на полку у нее над головой.

– Спасибо, Даша! – делая ударение на ее имени и глядя в глаза однокласснице, громко сказала Ольга.

Кристина удивленно смотрела на «малявку». Такой наглости «королева крысоты» явно не ожидала.

Ольга налила кипяток в чашку с пакетиком чая, зубами придерживая пряник, а в руках – бутерброд, пошла к двери. Она уже при подходе в свою комнату забыла о разговоре с Кристиной. И то, что она так странно для себя вела себя с леди Кри, объяснялось не вдруг неоткуда взявшейся уверенностью в себе или хорошо скрываемой от посторонних наглостью. Нет, просто Ольга, отдохнув и успокоив ум, начала думать и анализировать все, что с ней произошло и что она увидела за последние неполные три дня. Задумавшись, она сидела на своей кровати, вспоминая обрывки разговоров, ночной ритуал, таинственные песнопения, странные ворота, украшенные изображениями льва и дракона.

«Где же это я видела? Что мне напоминает и эта одежда, и эти ворота?» – думала Ольга, замерев с чашкой в руках.

– Какого черта ты меня игнорируешь? – от мерзкого крика Ольга так сильно вздрогнула, что горячий чай пролился ей на руку.

Ольга подскочила. Наверное, этот крик и напугал бы ее, но боль была сильнее, и поэтому Кристине опять показалась, что «малявка» совсем с ней не считается. Ольга полезла в свой рюкзак – где-то был крем от ожогов. Кристина еще больше завелась:

– Почему ты делаешь вид, что меня нет? Я с кем разговариваю? – продолжала визжать красная, как рак, «королева крысоты».

– Успокойся, пожалуйста, я из-за твоего крика руку обожгла. Лучше помоги мне мазь наложить и перебинтовать, – морщилась от боли Ольга.

– Сама виновата! Почему ты меня не слушала? Я же с тобой говорила, а ты ничего не ответила, повернулась и ушла, – Кристина пыталась взять себя в руки, наверное, вспомнила о том, что королевы так не разговаривают.

Ольга, намазав руку кремом, села на стул у окна, спокойно посмотрела на Кристину и сказала:

– Ты же не обсуждала с нами, а приказывала нам переехать. Тебе на нас наплевать, ты даже не пытаешься запомнить, что «Машеньку» на самом деле зовут Даша, Даша Зукина. А насчет того, что ты особенная – это до поры до времени. Изберут новую королеву, вот тогда вы вместе с ней и будете обсуждать, кто и где встречается с вашим особенным Альбертом.

И еще: насколько я понимаю, в лагере главное – дисциплина и абсолютное подчинение этим, не знаю, как их назвать, наставникам, тренерам, «звездочетам». И нам были даны четкие инструкции: самостоятельно меняться местами запрещено. Я думаю, это относится и к кроватям, и комнатам для проживания, – Ольга сама удивилась тому, насколько спокойна и уверенна в себе была.

Обалдевшая Кристина стояла с широко открытым ртом. Она понимала, что эта, как ее там, Олька, кажется, абсолютно права: если бы Дашка и Оля переехали в общую комнату, их бы точно выгнали, потому что она, Кристина, и ее подружки подтвердили бы, что «малявки» решили сами так сделать. Но эта странная, с виду бесцветная тихоня сразу все поняла.

Кристина фыркнула, гордо вздернула голову и, резко развернувшись на высоких каблуках, вышла из комнаты.

Ольга тоже была удивлена. Еще в начале путешествия она с удовольствием нарушила бы правила, чтобы ее отправили домой. Но сейчас что-то произошло. Ей срочно требовалось подумать, но кто-то все время лезет с глупостями, как эта леди Кри. Девочка почувствовала, что ей совсем не хочется уезжать, словно что-то ее держит здесь.

«Что же это?» – думала она про себя.

«Надо начинать сначала. Во-первых, все очень таинственно: военный самолет, секретное место, никто не знает, куда везут. Потом этот ритуал. Явно что-то было в напитке: такой радости и «любви к ближнему своему» я сроду не испытывала. Еще эти люди. Они тоже какие-то не такие. А где седые бороды, где странный запах? Со своей аллергией я с запахами не ошибаюсь! Когда я шла за Олегом и этим «звездочетом», никакого запаха не было. Еще ворота – что-то они мне напоминают, эти рисунки и их форма… Столько всего странного! Но ничего необъяснимого нет, я же люблю разгадывать загадки, вот и поупражняюсь. Жаль только, что книг здесь нет. Ну ничего, напрягу память, включу интуицию», – разговаривала сама с собой Ольга.

Была еще одна причина, по которой она хотела остаться.

– Надо быть честной сама с собой… Я, кажется, влюбилась, и здорово влюбилась, – тихо прошептала Ольга. – Ну да ладно… Будем действовать по плану: сначала узнаем, что же здесь происходит и кто за этим стоит.

***

Вечер прошел довольно спокойно. Дети, утомленные долгим переездом, ночными «песнями и плясками у костра», после ужина разбрелись по своим комнатам и рано легли спать. Тем более по расписанию, вывешенному в каждой комнате, первое занятие начиналось в восемь утра, а малейшее опоздание, как и любое нарушение правил (список правил на трех печатных листах дети прочитали и подписали в столовой), заканчивалось одним – дорогой домой. Все очень просто – нет никаких предупреждений, исключений. Есть четкие правила. Нарушил – до свидания.

Кристина с девочками не разговаривала, Даша ходила как побитая собака: она фантазировала, как подружится с Кристей и благодаря этой дружбе станет такой же популярной, как она. Но теперь на покровительство леди Кри рассчитывать не приходилось. Даша немного злилась на Ольгу, но понимала, что одноклассница права. Зукина уже готова была поддаться уговорам Кристины.

– Машулька, ты же умница, понимаешь, что мне одной надо жить, с Альбертом встречаться… – многозначительно хлопая глазами, мяукала она.

Дашка, конечно же, понимала: ее подставляют. И кто-нибудь, если не сама Кристина, обязательно доложит о том, что они нарушили правила. Она слышала о разных историях из лагеря. Девочки не терпят конкуренции, и каждая старается, как может, вытеснить соперницу – очень уж заманчивый приз стоит на кону. Даша одна не смогла бы противостоять Кристине, но Ольга «разрулила» ситуацию очень по-взрослому, от нее никто не ожидал такой уверенности, а с виду – мышонок, тихоня, ботаник. Ольга же, вообще, казалось, ничего не замечает: ни Кристининой злости, ни растерянности Дашки. Она была полностью погружена в свои мысли. Кристину это злило еще больше (как же так, эта серая мышка такая спокойная, совершенно не озабочена тем, как бы наладить с ней, королевой, отношения). Даша просто была растеряна, она не могла понять, как же себя с кем вести…

В общем, вечером ни Ольга, ни Даша, ни Кристина, долго не могли заснуть – мешали мысли. Королеву красоты терзали два вопроса: в машине по дороге к лагерю ей намекнули, что Альберт больше ей не интересуется, у него есть другая кандидатура, она, мол, и станет будущей королевой красоты, и второе – как же ей отомстить этой самоуверенной «малявке» Ольке…

Даша долго мучилась и крутилась в постели, чувствуя, что мечты рушатся, и здесь, в лагере, надо проявлять поистине лидерский характер и звериное чутье, чтобы выжить…

Ольга все складывала свой «пазл», состоящий из обрывков разговоров, увиденного и услышанного за эти дни. Только об Олеге она не разрешала себе думать…

Наконец, все заснули. Часов около пяти Ольга подскочила от громкого взрыва, как будто бы молния и гром разорвали небо совсем близко.

– Господи, что это? – ошарашенная Дашка слетела с кровати.

Кристина спокойно перевернулась на другой бок.

– Спите, трусихи! Встречают «пролетариат», наверное. Вечно со спецэффектами перебарщивают. Обязательно грохот надо устраивать, когда кто-нибудь приезжает или уезжает, – сонно пробурчала она.

Дашка, удовлетворенная объяснениями, быстро заснула – завтра рано вставать. А Ольге нашлась еще одна тема для раздумий…

Утром следующего дня дети согласно выданному каждому индивидуальному расписанию пошли на занятия в большую каменную башню. На первом этаже здания, украшенного картинами, резными барельефами, находился просторный зал, который мог служить разным целям в зависимости от потребности: он мог быть и кинотеатром, и танцполом, и местом общего собрания. Здесь детям объяснили, что новички занимаются на втором этаже, те, кто в лагере уже второй год, – на третьем, посвященные в братство первой ступени – на четвертом, посвященные второй ступени – на пятом.

«А что дальше и сколько здесь этажей вообще?» – хотела было спросить Ольга «звездочета», да передумала, уж очень суровый взгляд у него был, а вчера казался таким милым…

Когда новички поднялись на второй этаж, оказалось, что мальчики и девочки занимаются отдельно. Даша опять пристроилась рядом с Ольгой, интуитивно ища у нее защиту. Она уже не была такой беззаботной и болтливой, как по дороге в лагерь. Даша явно не чувствовала себя в своей тарелке.

В просторную комнату вошла та красивая и высокая женщина, которая подала Ольге руку у костра.

– Здравствуйте, красавицы, – низким, завораживающим голосом поздоровалась она с восхищенно смотрящими на нее девочками.

– Ну что ж, начнем. Я буду обучать вас… магии, женской магии. Нет, не пугайтесь, – обратилась она к ученицам, которые возбужденно зашептались между собой, – здесь, на этом курсе, не будет заговоров, приворотов и прочего. Но начнем мы с того, что каждая из вас научится ощущать себя богиней, чаровницей. В ваш век женщины так стремились стать такими же сильными, как мужчины, что стали такими же слабыми, как мужчины… Опять вижу удивление на ваших милых личиках. Конечно, мужчины – слабые. Они могут гнуть железные пруты, махать мечами, поднимать тяжести, но ни за что не устоят перед нежным взглядом, тихим голоском и ласковым прикосновением женщины. А женщины очень сильны именно в те моменты, когда мужчины становятся уязвимыми и слабыми. Вся человеческая история (если внимательно читать исторические книги и смотреть исторические фильмы) говорит нам о том, что тайная власть принадлежит женщинам, этим мы и будем заниматься. А теперь давайте познакомимся, называйте меня Эстер. У меня много имен, но для вас я Эстер. Это старое вавилонское имя. Теперь я хочу, чтобы каждая из вас немного помолчала и подумала, какое бы имя она хотела иметь. Посмотрите, есть ли какой-нибудь персонаж, обязательно женский, на которого вы бы хотели быть похожими, чьи черты характера вам близки…

Девочки, конечно же, не стали молчать, щебетом наполнился зал, все возбужденно обсуждали с соседками образы героинь разных времен. Эстер, улыбаясь, наблюдала за каждой из своих учениц:

– Все, время вышло. Хорошенько еще раз подумайте, называйте свое имя, потом новое имя, и еще назовите главную особенность, черту характера или образ героини, чье имя вы выбрали.

Девочки, сначала робея, а потом все больше увлекаясь игрой, перебивая друг друга, торопились сообщить свои новые имена: здесь были и Клеопатра, и Мата Хари, Анджелина Джоли, Мерилин Монро, Хиллари Клинтон и еще другие популярные персонажи, в основном героини светских хроник, актрисы, топ-модели, просто богатые женщины… Эстер, никого не перебивая и не усмиряя возбужденных девочек, быстро записывала что-то в большой тетради. Ольга сидела неподалеку от учительницы и с изумлением наблюдала, что та пишет клинописью!

«Господи, что же это все значит? Я что-то чувствую, это рядом… Еще немного, и «пазл» сложится… Но, боюсь, мне не очень понравится то, что я узнаю… Какое все странное, но все очень логично и понятно настолько, что я ничего не понимаю…» – Ольга чувствовала, что у нее начинает болеть голова, руки потеют и мелкая нервная дрожь бежит по телу.

«Что же это все значит? Думай, думай…» – говорила себе Ольга, нервно вытирая ладони о джинсы, и не заметила, что наступила тишина и все недоуменно на нее смотрят.

Она очнулась и удивленно посмотрела на Эстер и девочек:

– Что? Что случилось?

– Это мы у тебя хотим спросить – что случилось? – Эстер улыбнулась. – Все представились, а ты так задумалась, что не слышишь, как к тебе обращаются. Я уже поняла, что тебя зовут Ольга. Даша – Мерилин назвала твое имя, а теперь ты назови свое новое имя, на кого ты хотела бы быть похожа.

– Новое… А я как-то не думала, – растерянно произнесла Ольга.

– Да? – бровь красавицы-наставницы удивленно поползла вверх. – А о чем или о ком ты думала?

– О клинописи и Вавилоне, – ляпнула Ольга, сама не понимая, что сказала.

По лицу Эстер пробежала легкая тень, она нервно закрыла тетрадь, помолчала с минуту и, взяв себя в руки, заговорщицки подмигнула и с улыбкой сказала, обращаясь только к Ольге:

– Может, ты хочешь взять себе имя Иштар?

– Нет, что Вы, я не смею брать имя богини! Можно я оставлю себе свое? – попросила Ольга.

– Нет, – отрезала Эстер, ей явно не нравился весь этот разговор, но Ольга никак не могла взять в толк, чем она вызвала раздражение наставницы.

– Хорошо, можно я буду княжна Ольга? Не дочь последнего царя, а та, которая родилась в 890 году? – выпуталась Ольга, выпалив первое, что пришло на ум.

– Объясни почему, – сухо сказала Эстер.

Ольга немного помолчала, обдумывая свой ответ.

– Княжна Ольга – удивительная женщина. После убийства своего мужа, князя Игоря, оставшись с маленьким сыном Святославом на руках, взяла управление государством в свои руки и правила достойно, так что в древних летописях ее называют «мудрейши всех человек». Она первая приняла христианство, а крещение Руси между тем произошло только при ее внуке, Владимире. В ней сочетались ум и красота. Она прожила долгую жизнь, оставив о себе добрую память… Русская православная церковь причислила ее к лику святых, – выпалила Ольга, как на уроке истории, но, когда посмотрела на изменившееся лицо Эстер, почему-то добавила уже тише: – Она будет моей покровительницей…

У Ольги было такое ощущение, что ее никто не понял, даже она сама себя не совсем понимала, слова иногда вылетали быстрее мыслей. Будто неведомая сила вела ее куда-то и подсказывала что-то, что девочка еще не могла расслышать.

Эстер явно не понравилось то, что она услышала, но этого никто, кроме Ольги, не почувствовал. Она, словно смахнув с себя неприятные мысли, взмахнула руками и с деланной веселостью в голосе воскликнула:

– Красавицы мои! А теперь мы будем танцевать. Но танцевать вы будете не так, как на дискотеке, а по новому, чувствуя свое тело, не контролируя движения. Пусть музыка уводит вас за собой.

Эстер зажгла свечи, опустила темные занавеси на окна и включила музыку. Большой зал наполнился необыкновенной, непохожей ни на что музыкой. Сначала девочки стеснялись и не понимали, что надо делать. Эстер предложила закрыть глаза и начинать двигаться за музыкой. Ольга поначалу тоже чувствовала себя не в своей тарелке, она не помнила, когда танцевала в последний раз – на детском утреннике, на дискотеке в старой школе? Танцевать так, чтобы оторваться и ни о чем не думать – уж этого она точно никогда не делала.

«Ну что ж, попробую, – уговаривала себя Ольга, – по крайней мере, меня никто не видит, а еще можно спокойно поразмышлять, что же здесь такое происходит?»

Девочка пыталась выстроить логический ряд из событий последних дней. Но постепенно музыка увлекла ее, движения из скованных и механических стали все более плавными и грациозными, в теле появилась необыкновенная легкость, сердце наполнилось радостью и чувством благодарности к Эстер, девочкам, за то что они рядом и понимают, что чувствует Ольга: как ей хорошо и спокойно. Ритм музыки все нарастал и нарастал, тело летело за звуками, голова стала пустой, уже не было никаких мыслей и чувств, но остановиться тело само не могло. Оно полностью принадлежало волшебной музыке…

Резко наступила тишина, и Ольга, обессиленная, рухнула на пол.

Девочки, тяжело дыша, все еще с закрытыми глазами, лежали на полу. Ольга слышала только, как бешено бьется ее сердце, в голове бежит кровь, унося все страхи и сомнения, и постепенно все успокаивается внутри, по телу растекается тепло и умиротворение.

– Молодцы! – похлопала в ладоши Эстер, возвращая девочек в реальность.

***

День проходил за днем. Занимались девочки с раннего утра до вечера, приходили домой без ног, принимали душ, крепко засыпали. Ольге становилось все интереснее и интереснее. Каждый день она узнавала необыкновенные вещи. Ольга стала следить за своей осанкой, чаще стала смотреться в зеркало, чтобы запомнить выражения своего лица и лучшие ракурсы поворота головы. Она попросила у Кристи совет, как наносить макияж, и та, конечно же, удивилась, но сама предложила накрасить Ольгу. Ольга с раздражением заметила, что ей нечего носить – одни джинсы и майки. Ни юбочки, ни туфелек… Хорошо, что на занятия Эстер говорила приходить в удобной одежде, поэтому все одевались одинаково: футболки, спортивные брюки или шорты.

«Сколько всего, оказывается, я не знала. Теперь понятно, почему мальчики мной никогда и не интересовались. Кому нужен “синий чулок”, ботаник, вернее, “историк”, каким я была? Ну ничего, Эстер многому уже научила, а еще сколько я узнаю! Как хорошо, что я сюда приехала, как здесь здорово, а девчонки такие классные. Кристина – молодец. При такой конкуренции стать королевой – это круто! А я просто задавака… Выпендрилась – княжна Ольга. Нет, теперь я хотела бы стать другой – уверенной в себе, красивой, гламурной, холодной и могущественной, чтобы мальчики смотрели и падали, когда я мимо иду!» – думала про себя Ольга, экспериментируя со стрелками над глазами в стиле египетских жриц, стоя перед зеркалом в ванной комнате.

Так прошло почти две недели, и Ольгу больше не мучили уже никакие странные вопросы. Ум ее был занят исключительно своей собственной персоной и внешностью, желанием победить на конкурсе королевы лагеря («да, почему бы и нет!?») да еще надеждой на встречу с Олегом.

«Вот теперь я ему обязательно понравлюсь», – думала Ольга, мило улыбаясь идущему навстречу Олегу. Она как бы случайно встретила его в столовой, на самом деле поджидала уже второй день.

Он сначала ее не узнал, а когда узнал, то обрадовался.

– Привет, Оля. Слушай, классно выглядишь! Извини, очень тороплюсь – скоро посвящение. Надо готовиться. Слушай, завтра вечером что-то наподобие дискотеки у аттракционов. Придешь? Там и поболтаем. Ну ладно, очень тороплюсь, пока! – помахал рукой Олег и убежал.

У Ольги бешено забилось сердце: так все неожиданно, она даже слово не успела сказать, а уже идет на свидание.

«Здорово! Господи, а что же одеть? Почему раньше маму не слушалась? Столько бы классных шмоток весной из Милана привезла! А я все по соборам да по музеям бегала. Ладно, что-нибудь у Кристинки попрошу… Она теперь классная стала, помогает, советы дельные по имиджу дает».

На следующий вечер Ольга пришла к аттракционам «в полном параде». Шесть человек помогали ей одеться и накраситься, когда узнали, (конечно же, по секрету), что САМ Олег пригласил Ольгу на свидание.

«Какие они классные, заботливые, участливые», – думала Ольга, примеривая шикарные босоножки на тонкой шпильке со стразами, которые дала ей Милка, подружка Кристины.

– А я с блесками не переборщила? – спросила девочек Ольга, с удивлением рассматривая в зеркале свой новый образ: завитые волосы распущены, глаза подведены, на веках – блестящие тени, коротенькая юбочка, топик со стразами, который «прекрасно сочетается с босоножками», как отметила Кристинка, и все девочки согласились с ней.

– Мне как-то непривычно, может, я в брюках и кроссовках пойду? – с сомнением посмотрела на девочек Ольга.

– Дура ты, серой мышкой всегда ходила, и что, кто-нибудь на тебя смотрел? Нет! А теперь как выйдешь, все – Олег твой, – уговаривали подружки Ольгу.

И она поддалась уговорам, хотя где-то там, внутри, чей-то голос и говорил ей, что она делает глупость. Но что-то за последнее время Ольга чаще стала слушать других, чем себя.

Она шла на высоченных каблуках, спотыкаясь на камнях и путаясь в траве, постоянно поправляя сползающую с плеча лямку топика. Когда дошла, вернее, доковыляла до площадки, где намечалась дискотека, то не знала, что делать – сесть на скамейку? Но юбка такая короткая, что весь лагерь узнает, какое она носит белье. Стоять уже не было сил, с непривычки ноги просто отваливались.

– Олег, привет, – Ольга схватила парня за руку, когда тот, не обращая на нее внимания, проходил мимо. Олег с удивлением посмотрел на Ольгу, явно не узнавая ее.

– Оль, ты, что ль? Сегодня разве маскарад объявили? – осматривая с ног до головы девочку, сказал он.

Потом, заметив тень обиды на лице Ольги, извинился:

– Прости, Оль, я врать не привык, но тебе лучше оставаться такой, какой ты была… – потом, подумав немного, добавил: – Ты никого не слушай – с тобой все в порядке. Не будь ты как они – «гламур от дур».

У Ольги сразу полились слезы. С непривычки тушь разъела глаза, Ольга стала яростно их тереть, чтобы спрятать слезы, и, конечно же, сделала еще хуже: резь в глазах усилилась…

– Олег! Срочно подойди ко мне! – окликнул парня Альберт, шикарный, какой-то нереальной каталожной внешности блондин.

Портило его только брезгливое и надменное выражение лица, но Ольга заметила, что большинству девочек это, наоборот, страшно нравилось.

– Оленька, подожди меня. Мы сегодня за старших: вечер организовываем и за всеми смотрим, мне надо помочь. Я сейчас освобожусь и тебя домой провожу. Ты переоденешься, а потом, если меня Альберт отпустит, то покатаемся на горках, хорошо? – вытирая Ольге мокрое лицо своим платком, ласково сказал Олег.

Ольга, низко опустив голову, глотая слезы, ничего не могла ответить и только кивала. Олег убежал. Ольга почти успокоилась, решив его дождаться, но, заметив насмешливые взгляды своих подружек, не выдержала, сорвалась с места, на ходу снимая блестящие босоножки, спотыкаясь и падая, чем вызвала безудержный смех у своих недавних подружек, которые внимательно наблюдали за столь занимательной сценой.

Ольга бежала к своему домику. Ей казалось, что она бежит, но не может убежать от себя и своих «друзей», от всей чепухи, которая заполнила ее сознание за последние дни. Под душем, плача, стирая разноцветные ручьи с лица, Ольга пыталась вспомнить, когда же, в какой момент она так забыла себя и стала «плясать под чужую дудку»? Вместе с черной краской туши и блестящими тенями Ольга смывала с себя наваждение, гипноз последних дней.

Укутавшись в одеяло, она провалилась в тревожный, мучительный сон. Где-то на периферии сна она слышала, как вернулись девочки, позвали ее, но, поняв, что она спит, стали обсуждать сегодняшнее событие, лживо жалея Ольгу. Ольге же очень хотелось сказать им все, что она о них думает. В душе кипело столько злости и обиды! Но странное дело, тело было как под наркозом: она не могла пошевелить ни ногой, ни рукой.

Утром Ольга с трудом встала и, померив температуру, очень удивилась: почти 40 градусов. Даша побежала за врачом. Пришел странный мужчина в белом халате. На его лице отсутствовало какое-либо выражение. Если бы девочек попросили его описать, то вряд ли кто-нибудь вспомнил хоть какую-нибудь особенность во внешности «Айболита», кроме, наверное одной – у доктора были почти прозрачные, как у рыбы, и равнодушные или, вернее, бездушные глаза. И то на эту странность обратила внимание только Ольга, но она ни с кем не разговаривала и ни с кем ничего больше не собиралась обсуждать. Доктор посмотрел Ольге язык, послушал дыхание, из чемоданчика достал пачку жаропонижающих таблеток, сказал, что надо много пить теплой воды, и, не прощаясь, ушел.

Девочки проявили заботу и участие: принесли с кухни теплого чая, меда, и вздыхали, мол, как жаль, что Оля пропустит занятия, и упорхнули. Ольга посмотрела в окно на чистое небо, величественные горы и побежала в туалет: ее рвало, очень сильно, просто выворачивало наизнанку. И казалось Ольге, что выходит из нее не вчерашняя еда, а что-то другое, не ощутимое. Как в бреду, мелькали картинки: вот она радостная, возбужденная, любящая всех, поет какие-то странные заклинания со «звездочетами» (новый спазм, холодный пот, почти обморок)… Вот она учится краситься и по-новому смеяться, вести светские беседы (еще спазм, Ольга сползает на пол)… Вот она наряжается в чужие одежды, в голове – чужие мысли (Ольгу в последний раз вывернуло наизнанку). Обессиленная, она, наконец, почувствовала себя абсолютно пустой и свободной.

– Что случилось, тебе помочь? – на пороге ванной комнаты стояла маленькая, худенькая девочка в шортах и куртке цвета хаки.

Ольга отрицательно покачала головой, с трудом поднимаясь с пола.

– Выйди, мне надо в душ, – выдавила из себя Ольга.

– Хорошо, только дверь не закрывай на замок, если грохнешься – дотащу до постели.

«Как же, дотащит», – усмехнулась про себя Ольга, посмотрев еще раз на девочку, похожую на тощего воробышка: шейка тоненькая, коротко стриженые волосы торчат в разные стороны, а глаза огромные и добрые.

«Девчонка смешная, глаза хорошие, давно таких не встречала… Особенно здесь», – хотя Ольга чувствовала себя без сил, но в то же время мозг как будто бы очистился, приходила ясность и трезвость.

Приняв контрастный душ, Ольга доползла до своей постели, померила температуру – 35,2. Воробышек (тут же дала кличку Ольга) с тряпкой в руке заглянула в комнату к Ольге.

– Чай сделать? – спросила она.

– Да, пожалуйста, – попросила Ольга.

«Откуда она взялась и что здесь делает?»

Когда Воробышек вернулась с кухни с горячим напитком, Ольга спросила:

– Ты кто? Что здесь делаешь?

– Ух, ты! Прямо-таки как в милиции, допрос устроила, – усмехнулась глазастая девчушка.

По этой ухмылке Ольга и поняла, что девочка совсем и не маленькая, как показалось ей вначале, а может, даже старше ее самой, только уж очень худенькая, да и прическа дурацкая.

– Извини, плохо себя чувствую. Меня зовут Оля Боярова, я из Москвы. Хотя раньше жила здесь, то есть не здесь конкретно (заметив удивление на лице Воробышка, пояснила Ольга), а на Урале.

– Я – Юля, Юля Князева, – представилась гостья, потом на секунду задумалась и добавила: – Смешно, как вышло: ты – Боярова, боярская дочка, я – княжна.

– Так что, дорогуша, кланяйся в ножки великой княжне Юлии, боярыня Ольга, – дурачилась Юля, заливаясь веселым, заразительным смехом.

Ольга с удивлением смотрела на нее: сама себя веселит, но потом не удержалась и тоже расхохоталась.

Когда девчонки успокоились, повисла небольшая пауза. Ольга нарушила тишину:

– Ты как здесь очутилась?

Юля внимательно на нее посмотрела, будто прикидывая в уме, можно ли доверять Ольге, и рассказала о себе грустную историю.

Живет Юля в подмосковном городе Железнодорожном. У нее есть мама, папа и бабушка. Она не сирота, как многие ребята из лагеря. («Я ни разу за эти почти три недели не вспомнила, не поинтересовалась, а где же эти ребята в одинаковой одежде цвета хаки?» – подумала про себя Ольга, почувствовав легкий укол совести.) Но иногда Юля ловила себя на мысли, что лучше быть сиротой, чем жить в таких условиях. Когда-то давным-давно, когда она была совсем маленькой, было все хорошо. Мама – учительница, папа – военный. («Ну надо же, совпаденьице», – удивилась Ольга, но перебивать Воробышка не стала, чувствовала, что той необходимо выговориться.) Потом родители почему-то решили заняться бизнесом, заняли денег и стали ездить сначала в Польшу, потом в Турцию за шмотками и торговать на рынке. Юля помнит, что мама поначалу много плакала, приходя с работы. Говорила, что хочет вернуться в школу, а папа злился, говорил, что вся страна в одном плохом месте, надо уметь крутиться, выживать. Папа много где-то ездил, уставал тоже. Все чаще за ужином появлялась бутылка водки. Сперва – потому что «папа устал, и надо снять стресс». Потом, видимо, родители стали больше зарабатывать – появились вкусные продукты в доме, Юльке чаще доставались разные китайские игрушки. Теперь пили за успех, подумывали о новой квартире, даже купили иномарку, старенькую, но очень красивую (Юлька улыбнулась). Мама иногда останавливала папу от лишней рюмки, но он начинал так злиться и говорить: «Я же дома пью, в семье, не с мужиками под забором! Закусываю хорошей едой! Что ты пристала? Порадуйся лучше: как люди начинаем жить! Вот в Турцию не на работу, а на отдых этим летом поедем, Юляшке море покажем. Лучше выпей со мной рюмочку, расслабься».

Потом – бах! Все рухнуло в один момент. Кризис. Юльке было пять лет, но она хорошо запомнила это число. Тогда все умерло. Казалось, что все беды навалились на семью. Папа год назад занимал деньги «под развитие бизнеса». Пришлось все распродавать: место на рынке, машину, еще что-то. Юлька хорошо помнит момент, с которого она потеряла родителей. Нет, они были живы физически, но они умерли. Вечером, как обычно, папа на кухне ужинал, наливая себе рюмку за рюмкой. Мама закрыла дверь, чтобы Юлька не слышала разговор, но, конечно же, той было страшно интересно, что от нее скрывают! Может, обсуждают, что подарить на день рождения? Он скоро, в октябре, пора бы уже родителям и задуматься. Она осторожно вышла из комнаты, зашла в туалет, из которого было слышно, о чем говорят на кухне. Мама уже что-то важное сообщила папе, что Юлька не поняла, но вздрогнула от папиного возмущения: «Ты с ума сошла! Какой ребенок! Только не сейчас, у нас ничего нет, ни работы, ни денег, только долги. Мне же из этого выкручиваться!» Мама заплакала, а разочарованная Юлька поспешила выскочить из туалета и спрятаться в комнате, где она сильно разревелась, подумав, что мама говорила про хороший подарок ей, их ребенку, а папа ругался, потому что нет денег…

На следующий день пришла бабушка и забрала Юльку, как она сказала, «только на два дня», к себе в маленькую коммунальную квартиру:

– Маме надо в больницу, но ты не волнуйся, ей зубки полечить.

Юлька хоть и маленькая, но понимала, что с зубами в больницу не кладут. Вопросы она не задавала, по мокрым глазам бабушки было понятно, что происходит что-то плохое и все равно ей ничего не скажут.

Через неделю Юлька вернулась домой. Мама лежала в постели какая-то маленькая, желтая. Она обняла дочку худыми руками, погладила по голове и заплакала. Плакала долго-долго, а Юлька вместе с ней. С этого момента Юля Князева, неполных 6 лет, поняла, что детство кончилось.

Спустя какое-то время мама перестала плакать, но она начала пить, назло себе и папе. Папа ругался, отбирал бутылку, но мама лезла драться и кричала: «Убийца! И я – убийца!» А потом они стали пить вместе, папа иногда выходил из дома, чтобы что-нибудь заработать, а мама – нет. Сидела дома, смотрела в пустоту мутными глазами и приходила в себя, когда папа бутылку приносил.

Юлька стала чаще убегать к бабушке, но там тоже пьяные соседи. Только книги спасали ее. Бабушка, учительница литературы, имела и сохранила отличную библиотеку. В маленькой коммунальной квартирке все было заставлено полками для книг. Юлька обожала этот запах. Ей почему-то казалось, что книги пахнут шоколадом и морем. Самые сладостные моменты из детства – это когда вдруг наступает тишина. Пьяные соседи притихли, бабушка ушла заниматься с учениками (она много подрабатывала репетиторством), а Юлька забиралась на старый диван, куталась в одеяло и читала, читала. Все, ее уже не было здесь, не было маленькой комнатки, пьяных соседей, пьяных родителей, которые уже забыли, что у них была дочь, не было грязи, слякоти за окнами, а был ее мир – большой, чистый, любящий, где жили ее герои, и она была главной героиней всех этих замечательных миров…

Так жила Юлька до этой весны. Однажды бабушка сказала, что одна из мамочек, с чьим ребенком она занимается русским языком, работающая где-то в органах попечительства, предложила бабушке, чтобы та отправила внучку в какой-то необыкновенный трудовой лагерь. Место потрясающее, и еще заработать неплохо можно. Правда, запрос пришел о детях-сиротах или из очень-очень неблагополучных семей, где о детях совсем не заботятся. А Юльку все же такой не назовешь: учится хорошо, бабушка-учительница заботится, квартира есть, родители хоть и пьют, но не бьют. Поэтому, несмотря на то, что Юля и не вполне соответствует запросу, но направление в удивительное место, о котором столько разговоров, знакомая бабушки сделает, оформит Юльку как полную сироту. На том и порешили, пусть девочка отдохнет от города, денег на сапоги и куртку заработает. Так Юля Князева и оказалась здесь.

Ольга молчала, пораженная рассказом новой знакомой. Надо же, сколько общего. В ее семье тоже были тяжелые времена, когда папу «ушли» из армии. И потом, когда родителям некогда было заниматься Ольгой, потому что папа стремительно делал политическую карьеру, а мама была полностью увлечена помощью ему, Ольга, как и Юлька, ушла в свой мир – книги стали ее единственными друзьями. Но у нее, Ольги, не все так трагично, наоборот, отец – известный и успешный политик, мама – приятельница самых влиятельных дам страны. Ольга учится в лучшей столичной школе, много где была и что видела. Она впервые ощутила, как несправедливо относилась к родителям. Ей казалось, что им нет до нее никакого дела, они заняты исключительно своей карьерой и жизнью, а она, бедная девочка, сама по себе. А что было бы, если бы тогда, когда наступили тяжелые времена в семье, родители сдались бы, не боролись, а тоже, как Юлькины, спились или просто обиделись бы на жизнь и перестали бороться? Где бы она была? Ольга теперь смотрела на все другими глазами: тогда ей казалось, что мама на нее не обращает внимания, а мама работала в школе, брала учеников, писала стихи и песни на заказ к разным юбилеям, пытаясь заработать лишнюю копейку. Папа тоже «рыл носом» землю, не сдавался.

«Они сильные, мои родители. Настоящие борцы! Мне бы у них поучиться», – с грустью думала Ольга.

– Ой, заболталась я с тобой, – вскочила со стула Юлька, – мне же до трех два дома убрать надо.

– А ты еще придешь? – спросила Ольга.

– Я не знаю. У нас все очень странно и строго. Мы, в принципе, не попадаем на работу в одно место во второй раз, но я что-нибудь придумаю. А ты? Как же твои занятия?

– Я больше не хочу туда ходить. Несколько дней могу притворяться, что простудилась, а потом тоже что-нибудь придумаю, – подмигнула Ольга Юльке.

– Тебе здесь не нравится? – осторожно спросила Воробышек.

Ольга внимательно посмотрела на Юльку. В последнее время большинство людей вызывали у нее недоверие, но внутренний голос, к которому она наконец начала прислушиваться, говорил ей, что новая знакомая – свой человек.

– Нет, не нравится. До вчерашнего дня я думала, что безумно нравится, – Ольга сделала паузу, о чем-то задумавшись. – Вот именно «безумно»! А теперь я как очнулась… Из меня, надеюсь, недавно вышло это безумие, которое в унитазе спустила.

Юлька внимательно смотрела на Ольгу своими огромными умными глазами, что-то обдумывая:

– Знаешь, здесь происходят не только странные, но и страшные вещи. Нет, не пугайся, может, это только моя богатая фантазия, развитая поглощением огромного количества книг, но я здесь уже четвертую неделю и кое-что заметила.

– Говори, не томи! – поторопила ее Ольга.

Кровь быстрее побежала по жилам. Какое там упадок сил?! Сил столько, что все перевернуть вверх дном может. Вот оно! Загадки, поиски ответов. Ух! Как же она это любит!

– Нас здесь много. Все очень разные, в основном абсолютные сироты, беспризорники, из плохих детских домов – в общем, те, до кого нет никому дела. Потом… У нас нет личных вещей, даже нательного белья. Ну это понятно, откуда у брошенных детей приличная одежда. Каждое утро мы берем новую, чистую одежду на своеобразном складе. Там все разложено по размерам. Дальше: у нас нет своих мест, ну нет своей кровати, тумбочки, как в обычных детских лагерях. Все личные вещи, у кого телефон, фото и прочее, мы сдали еще в самолете. Вечером, после ужина и кино, каждый получает распечатку, где указан номер барака, номер кровати и задание на следующий день.

– Зачем каждый раз на новом месте спать? – удивилась Ольга.

– Я думаю, это делается для того, чтобы мы не знакомились близко, не подружились. Новые дети приезжают довольно-таки часто. Причем ни у кого нет представления, на сколько кто может остаться в лагере. Кто-то неделю побыл и уехал, кто-то и через день исчез. Я в лагере четвертую неделю, наверное, дольше всех. Когда я только приехала, то у меня была подружка, мы в самолете вместе летели, потом даже кровати один раз рядом оказались, но говорили мы мало. Каждый день работа допоздна, потом ужин, в кинотеатре уже засыпаешь. Через неделю она пропала, я спросила о ней охранника с рыбьими глазами, говорит – домой уехала. Странно, думаю, Ира, так девчонку звали, всего неделю здесь, да и дома у нее нет, по вокзалам моталась, говорила, что все лучше, чем издевательства в детском доме терпеть. Ее из детской комнаты полиции сюда и забрали какие-то люди, побрили наголо, одежду дали, в самолет посадили…

Однажды «выпала мне честь» «царские хоромы» мыть, ну эту башню. А моют там тогда, когда у вас занятия заканчиваются. Нам запрещено у вас на глазах появляться… Здесь много, что запрещено. Но странное дело, мало кто запреты эти нарушает, никто уезжать по своей воле не хочет. Ну ладно, дальше рассказываю. Пошла я в эту «Вавилонскую башню», зашла на первый этаж – никого нет. У кого спросить, где ведро и тряпки взять, не знаю. На улице темнеть стало, надо свет включить, выключателей не найду. По стенам пошарила – ничего. Открыла дверцу неприметную, вижу – ступени вниз идут, наверное, там кладовка, где ведро и швабру взять можно. Спускаюсь – еще одна дверь чуть приоткрыта, из-под нее – слабый свет, как от свечей, и голоса с трудом разобрать можно. Думаю: сейчас постучусь, попрошу прощения и спрошу, где у них швабра находится и свет на первом этаже включается. Только собралась это сделать, как услышала разговор, который меня напугал, а от увиденного там у меня волосы дыбом встали…

– Ну! – поторопила ее Ольга. – Дальше!

– Слушай, это долгий рассказ, давай я завтра приду и расскажу.

– Ты с ума сошла! Я всю ночь спать не буду! – возмутилась Ольга.

– После того, что я тебе расскажу, ты точно спать уже долго не будешь. Поэтому я сейчас пойду. За два оставшихся мне часа домыть два дома – это сильно! А завтра приду обязательно пораньше, потому что мы уже вместе будем голову ломать, что за гадость здесь происходит и как из всего этого выпутаться можно.

– Я тебе помогу, с тобой все помою, а ты мне рассказывать будешь, хорошо? – Ольга резко вскочила с кровати, но голова закружилась, в глазах потемнело, сердце забилось, как бешеное, пот выступил на лбу, снова повалилась на кровать.

– Ой, что это со мной? – удивленно, еле слышно произнесла она.

– Лежи, отдыхай, это слабость. Сил набирайся, – Юлька ласково улыбнулась и, тихонечко закрыв за собой дверь, вышла из комнаты.

Вечером, когда соседки вернулись домой, Ольга притворилась очень больной: кашляла, шмыгала носом, стонала и жаловалась, что температура держится. Дашка принесла из кухни бутерброд и сладкий чай и, пока Ольга пила, взахлеб рассказывала о новых знаниях.

– Представляешь, что я узнала! Сегодня говорили о лунном календаре. Ну, ты знаешь, что есть старая, новая луна, полнолуние. Так, в определенные лунные дни можно делать определенные заговоры и привороты, в первый лунный день исполнится все то, о чем думаешь. Еще говорили о запахах и маслах, какие где использовать, чтобы обворожить мальчика! Ты знала, что если в речь вставлять определенные слова в определенной последовательности, то можно управлять человеком как марионеткой? – без остановки тараторила Даша.

– Я устала, буду спать, – только и сказала Ольга, повернувшись лицом к стене.

– Ну и ладно! Жаль, конечно, что ты болеешь. Я, например, чувствую, что становлюсь другой, что скоро смогу увлечь любого мальчика, какого только захочу, благодаря знаниям, которые дает Эстер, – размечталась Зукина.

– Ты о чем-нибудь другом думать можешь, кроме мальчиков? – не поворачиваясь к соседке, подала голос Ольга.

– А зачем? Ты знаешь, что несколько лет назад в этом лагере была Мария Никифорова?

– Я не знаю, кто такая Мария Никифорова, – не забывая шмыгать носом и кашлять, сказала Ольга.

– Ну темнота, светскую хронику читать надо. Она самая высокооплачиваемая русская модель на Западе. Но дело не в этом. Крутых «вешалок» – море, а тех, кто за баронов выходят замуж, единицы. А ведь была обыкновенной швеей-мотористкой, образование – ПТУ. Она здесь оказалась среди пролетариата, но за какие-то особые заслуги в качестве исключения прошла курс женской магии. И что теперь? Самая известная личность в Европе, только наша Оля ее не знает.

– Бред какой-то. Школа гейш или хуже – храмовые жрицы, – проворчала Ольга.

Даша и Кристина (та, оказывается, тихонечко вошла в комнату и слушала разговор девочек) недоуменно посмотрели на нее.

– Ты что говоришь? Сама была недавно в восторге от занятий. Наконец себя девочкой почувствовала, а не бесполым ботаником, – возмутилась Дашка и добавила, обращаясь к Кристине: – У нее, наверное, температура поднялась… Какой-то бред несет.

Ольга поняла, что допустила оплошность: донесут ведь, обязательно к Эстер побегут, а привлекать внимание сейчас ну никак не надо.

– Да, я чушь смолола, точно температура поднялась. Это я от зависти, что вы занимаетесь, а я столько пропущу… И мимо конкурса красоты уже точно пролечу, а так хотелось попробовать свои силы, «испытать чары»…

В глазах Даши промелькнул мстительный огонек: одной соперницей меньше.

– Кристина, а у тех, кто второй год обучается, будет конкурс красоты? – обратилась она к Кристине.

– Нет, не будет. Там все по-другому. Тех девушек, кого выберут старейшины, переводят на новый уровень, и они становятся посвященными. И в будущем уже из них лучшие и самые успешные люди братства выбирают себе подруг или жен, – не без гордости объяснила леди Кри.

Дашка слушала ее с открытым ртом:

– Круто! Я тоже хочу попасть в посвященные. Я слышала, что многие жены известных и богатых футболистов тоже были посвященными.

– Не все так просто, девочка, – в голосе Кристины звучали высокомерные нотки, – ты сначала на следующий год попади в лагерь, а потом и о посвящении думай. Только двадцать процентов девочек попадают на второй год, и пять, всего пять! доходят до посвящения. Надо проявить себя на все сто процентов, надо быть особенной, готовой бороться до последнего и идти на все ради победы!

Ольга слушала Кристину и молила бога, чтобы сдержаться и не высказать все, что она чувствует и думает по поводу этой «лавочки».

Наконец уставшие девочки легли спать, и Ольга в тишине могла хорошенько поразмыслить:

«Итак, что мы имеем. Горстка каких-то таинственных людей за огромные деньги, без всякой рекламы собирает детей богатых и известных личностей, якобы обещая сделать из «недорослей» особенных людей. Причем из мальчиков делают лидеров, а девочек учат соблазнять этих самых мальчиков. Плюс какое-то братство. Зачем? Что-то наподобие масонства? Или просто таинственности на себя напускают? По-моему, это обыкновенная секта, где применяют современные методы воздействия на психику типа НЛП, какие-то легкие наркотики и гипноз.

Но стоп… Почему Эстер писала клинописью, почему ворота напоминают известные ворота богини Иштар, ведущие в Вавилон? А этот странный ритуал у костра? Камни явно очень древние. Где-то я читала, что древние друиды использовали Стоунхендж для прохождения в другую реальность, читая или напевая заклинания. Еще костюмы наших «наставников» напоминают костюмы звездочетов, а костюмы жрецов храма Эсагила – остроконечная шляпа, мантия со звездами и посох – берут свое начало как раз из Вавилона. Как жаль, что я так мало знаю об этом городе! Только общие факты, но и этого достаточно, чтобы заметить связь с древним городом. А эти символы – лев и дракон. Они изображены на наших воротах в лагере, они есть на воротах богини Иштар, и они были в моем сне, когда я летела в самолете. Какая связь?

…Хорошо, пусть это секта, которая играет в древний мир, но зачем им дети-сироты, зачем такая сложная организация их быта, как рассказывала Юлька? Ничего не понимаю. Знаю, что храмовая жрица или гейша из меня не выйдет! Надо домой собираться, нечего чужое место занимать – вон их сколько, которые хотят быть похожими на героинь нашего времени из Инстаграма»… – так думала Ольга, погружаясь в сон.

Она не могла и представить себе, что завтра уже передумает уезжать. И причина этому не вновь вспыхнувший интерес к «науке обольщения», ни даже романтическое увлечение Олегом, а вопрос жизни и смерти…

***

Утром, когда соседки Ольги ушли на занятия, она вскочила с кровати, быстренько оделась и вышла на крыльцо, выглядывая Юльку.

«А вдруг не придет? Она говорила, что у них все так же строго, и в одно место они дважды работать не приходят… Что же она там, в башне, увидела? Стоп! Башня! Сколько у нее этажей?» – Ольга приложила ладонь ко лбу, загораживаясь от солнца, и принялась рассматривать строение из камня, возвышающееся над поляной.

Только сейчас она обратила внимание, что это довольно-таки странное сооружение: широкое в своем основании, оно сужалось кверху. Окна-бойницы присутствовали только на первых трех этажах, дальше по спирали вверх вели узкие ступени. Сколько этажей у башни, не понятно, но можно предположить, что над третьим этажом было еще примерно столько же или, может, четыре. Итого семь. Любимое число в Нововавилонском царстве. Семь этажей у Вавилонской башни – символ человеческого тщеславия.

«И сказали они друг другу: наделаем кирпичи и обожжем огнем… Построим себе город и башню высотою до небес и сделаем себе имя прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли», – как-то сами собой всплыли слова из Библии.

«Опять Вавилон! Интересно, у них золотой идол Мардук где находится?» – съязвила Ольга.

Наконец, по дорожке, ведущей к домику, быстро приближалась маленькая фигурка Воробышка. Ольга от нетерпения хотела броситься ей навстречу, но передумала – кругом одни шпионы. Она, не оглядываясь, вошла в дом. Быстро пробежалась по комнатам, проверяя, что одна в комнате.

– Привет, – лучезарно улыбнулась Юлька.

– Привет! У тебя все в порядке? Как тебе удалось договориться, чтобы прийти ко мне? – спросила Ольга, переживая за новую подругу.

– Долго высматривала, кому достанется уборка вашего дома. Хорошо, девчонка сговорчивая попалась, и у меня работа сегодня легкая выпала – на кухне помогать. Наши очень любят на кухню ходить, никак отъесться не могут, несмотря на то, что еды здесь море. Мы с ней и поменялись.

– Ладно, не томи, рассказывай, что там увидела в башне. У меня, кстати, версия есть, что это банальная секта по выкачиванию денег из доверчивых богатеньких и амбициозных папочек.

– Не знаю, настолько ли все так просто… Ладно, слушай, только я убирать потихоньку буду. А ты рядом ходи и слушай, – попросила Юлька-Воробышек.

– Я тебе помогать буду, – предложила Ольга.

– А сможешь, белая ручка? – засмеялась Юлька.

– Обижаешь, у нас недавно, лет 6 назад, как домработница появилась, а раньше по субботам я всегда маме помогала квартиру убирать, – проворчала Ольга.

– Хорошо, бери тряпку, вытирай пыль, а я пол мою и рассказывать по ходу буду.

То, что дальше Ольга услышала от Юльки, заставило ее забыть и о тряпке, и о пыли. Она стояла посередине комнаты, открыв рот, прижав тряпку к груди, и не сводила с подружки взгляда, боясь перебить ее рассказ.

Юлька продолжила с того места, где она спустилась в подвал, увидела комнату и услышала голоса, доносившиеся из нее.

***

«Когда я тихонечко подошла и встала около двери, откуда доносились приглушенные голоса, то не скрою, до того как постучаться и вежливо попросить и ведро, и швабру, я решила немного подслушать разговор. В приоткрытую дверь можно было даже подсмотреть. За большим круглым столом спиной к двери сидело несколько человек в мантиях темно-синего цвета, капюшоны скрывали их головы. Люди за столом разговаривали с кем-то, кто стоял в глубине темной комнаты.

– Почему ты так уверен, что он не пройдет испытание и посвящение? – глухим голосом сказал один из людей в мантии.

– Он чистоплюй, у него обострено чувство справедливости, и в голове всякая чушь о правильном и неправильном. У нас несколько раз были конфликты…

– Ты знаешь свое место и свою роль в этой истории! Тебя посвятили во все планы, и ты согласился на все! – гремел голос человека, сидящего в центре. – Тебе известно, что мы видим будущее. Он возглавит страну через 28 лет! Ты будешь рядом с ним, ты тот человек, на которого выпала роль тайно контролировать его под нашим руководством. Это не изменить! Знай свое место!

– Хорошо, простите меня, я очень взволнован вчерашним посвящением меня в ближний круг… – оправдывался молодой человек, скрытый в темноте.

– Ты взволнован? – усмехнулся таинственный голос. – Что за бред! Волнение, привязанности, любовь и прочая человеческая муть умерли в тебе вчера, после того как ты сделал выбор и закончил ритуал. Это только привычка – что-то чувствовать, а плохую привычку нужно искоренять. И чем раньше мы это сделаем, тем безболезненнее будет для тебя.

Люди в мантиях громко засмеялись. Но веселья в их голосах что-то не чувствовалось. («От этого глухого, как из преисподней, смеха у меня мурашки побежали по телу», – передернулась Юлька, вспоминая этот смех.)

Ну ладно, дальше они поговорили о том, что приезжает новая партия, чего я не поняла, и надо подготовить материал для посвящения в братство кого-то, кого тоже не поняла. Потом они заговорили о каком-то очень для них важном событии, которое они вычислили по каким-то картам, то ли звездным, то ли игральным, не знаю, слова иногда какие-то загадочные и незнакомые проскальзывали. Короче, один из этих «мудрецов» говорит, что, мол, наконец пришел проводник, которого они так давно ждали. Последний такой проводник был перед войной, какой и с кем, я не поняла… Дальше я вообще ничего не поняла, но старалась хоть что-нибудь запомнить, чтобы потом разобраться… Поняла только: его, проводника этого, они тогда упустили.

– Что мне надо сделать? – спросил тот, который стоял в глубине комнаты.

– Наблюдай за этим человеком… А ситуацию мы создадим… Все, свободен, можешь идти. По поводу Олега ты все понял? – спросил человек в мантии и встал из-за стола.

Он повернулся в профиль к двери, и я чуть не закричала от ужаса!»

Юлька и сейчас, вспоминая события того вечера, широко раскрыла глаза и зажала рот руками, показывая, как было страшно.

– Не томи ты! Говори! Что за монстра ты увидела? – дернула Ольга Юльку за руки, чтобы та освободила рот.

– Какое «монстра»! Это мумия живая, скелет, обтянутый старой-престарой кожей, ящер доисторический, ужас ходящий! А глаза! Прозрачные, без зрачков… Этот кошмар говорит тому, который в темноте: «Подойди ко мне». Из темноты выходит парень нормальной наружности, нет, не нормальной, просто очень и очень красивый, но глаза почти такие же прозрачные. «Ящер доисторический» протягивает ему две коробочки и поясняет, что в них находится. В первой – линзы, во второй – капли для какого-то Олега, чтобы подготовить его. Так и сказал: «Подготовить его». К чему – я не поняла. Потом я решила, что пора идти, и побежала вниз. Представляешь, я все перепутала и побежала вниз! Господи! Лучше бы я этого не слышала и не видела!

– Что еще там случилось? – Ольга почти кричала на Юльку. – Хватит причитать! Говори!

– Бегу я вниз, как ошпаренная, – взяла в себя в руки Юлька, – и навстречу ко мне поднимается Ирка, та моя подружка из лагеря, которая пропала. А в руках у нее ведро и швабра. Я посмотрела на нее и тут же вспомнила, зачем сюда пришла.

– Ирка, ты где была? Я спрашивала о тебе, говорят, ты уехала домой. Но я знаю, что у тебя дома нет! Хорошо, что с тобой ничего не случилось, – тараторю я.

А Ирка глаза поднимает и смотрит на меня пустыми, прозрачными глазами. Я в ужасе назад шарахнулась. Слышу, наверху дверь комнаты открывается, где «ящеры» заседают. Хватаю у Ирки ведро и швабру – и наверх. А Ирка, представляешь, стоит как истукан и ничего не говорит, не возмущается, словно обмороженная… Я в дверях чуть с блондинчиком (Альберт его зовут, я потом выяснила) не столкнулась, за секунду до него из двери на первый этаж выскочила. Голову опустила, тряпкой сухой возюкаю, авось не заметит. А он и вправду не заметил, вернее, внимания не обратил. Потом до меня дошло, что я ошиблась, и мыть в башню из наших никого и никогда не направляют, я перепутала башню со столовой… Вот и вся история…

Ольга молчала, уставившись в пустоту.

– Оль, ты чего? Скажи хоть что-нибудь, не молчи, – тормошила ее Юля.

Ольга очнулась и тихо проговорила:

– Ничего не понимаю, все мои версии рушатся, ничего не складывается.

– Ты о чем? Какие версии рушатся? Оль, кончай загадками говорить, а?

– Прости, – очнулась Ольга, – понимаешь, вчера я все думала, вспоминала какие-то обрывки, пыталась соединить фрагменты и дать логическое объяснение всему. И у меня выходило, что это какая-то секта, видимо, поклоняющаяся Вавилону. На это указывали разные мелочи… Как у всякой секты, причины вовлечения в свои ряды людей достаточно, на мой взгляд, банальны – жадность к деньгам и власти. То есть это неприятная уголовная ситуация. Но сейчас что-то изменилось… Я вспомнила, что, когда мы только приехали и зашли в круг, составленный из огромных каменных истуканов, стоя рядом со «звездочетом в маске», я почувствовала отвратный запах. Мне казалось, что так пахнет… точно! Забальзамированная мумия. Все не могла описание подобрать. И мне еще странным показалось, что я видела седые бороды и волосы у некоторых из них, а потом, когда рассвело и «звездочеты» сняли маски и перчатки, куда делись седые бороды?

Столько всего странного! Послушай, я никогда не видела этих самых звездочетов после захода солнца. Никогда… Эстер пишет клинописью, имен остальных я не знаю. У башни семь этажей… Каждый раз, когда приезжает или уезжает новая партия детей, раздается ужасный взрыв… Прозрачные глаза… Где я их видела? У доктора! Ты говорила, что надсмотрщики у вас с «рыбьими» глазами. У Альберта, девчонки как-то обсуждали, нереально голубые глаза… Что еще? В голове что-то крутится, не могу вспомнить… Ты говоришь, они упоминали имя Олега, обсуждали его посвящение?

Ольга сильно разволновалась:

– А кто такой проводник? А?

– Не знаю. Ты понимаешь, о каком Олеге идет речь? – спросила Юлька.

– Кажется, я знаю, о ком идет речь. И еще мне кажется, или нет, я уверена, что ему грозит опасность.

Ольга и Юля какое-то время сидели молча на чужой кровати, погрузившись в размышления. Потом очнулись, почти одновременно всполошившись, что ничего не делают, забегали по дому, спешно наводя хоть какой-то порядок. Ольга не переставала думать, и к концу уборки второго дома у нее созрел план, вернее, решение – поговорить с Олегом, достаточно откровенно, рассказать ему о своих подозрениях и страхах…

– Ты придешь завтра? – спросила Ольга, провожая Юльку на крыльце.

– Не знаю, если повезет с кем-нибудь поменяться.

Ольга, поддавшись вдруг внутреннему порыву, крепко обняла Юльку:

– Береги себя, хорошо? Я тоже позабочусь о тебе, обещаю. Вас, наверное, тоже военные везли. Там майор, который у них за главного был, друг моего папы и меня еще малышкой помнит. Он, кстати, что-то чувствовал и меня предупреждал, что здесь нечисто. Он нам поможет. Нам надо придумать, как выбраться из этого «Вавилона»…

Юлька, прижавшись к Ольге, только кивала головой, не в силах вымолвить ни слова, готовая разреветься в любую минуту.

Ольга некоторое время постояла на крыльце, смотря вслед удаляющейся маленькой худенькой фигурке. Она чувствовала острую жалость к Юльке, ей хотелось спрятать, закрыть ее от несправедливости, нищеты и унижения… Погрузившись в мысли, Ольга совсем ничего не замечала вокруг. Не заметила она и того, что за девочками достаточно давно наблюдает высокий красивый блондин с нереально голубыми глазами…

***

Ольга обдумывала, как бы ей поговорить с Олегом. Выйти и встретить его в столовой она не могла, она же «тяжело больна». Когда вечером вернулись ее соседки, приняли душ и собрались на ужин, Ольга позвала Дашу и тихо спросила:

– Я могу тебе доверять?

У Даши от любопытства загорелись глаза:

– Конечно, мы же подруги! А что?

– Передай записку Олегу. Только никому не говори, что я тебя об этом попросила, – Ольга прекрасно понимала, что за то время, пока Даша найдет Олега, половина лагеря будет знать об их встрече.

Но выхода не было: Ольга не знала, как поступить по-другому. Ей, конечно, можно самой пойти в столовую или в дом мальчиков, чтобы там найти Олега, но тогда ее увидят еще больше людей. Потом Ольге нужно было бы еще некоторое время притворяться больной, для того чтобы хорошенько подумать о плане «эвакуации», обязательно встретиться с Юлькой, и, по правде говоря, ей очень не хотелось видеться с Эстер и идти на занятия. А ходить по лагерю, шмыгать носом, притворно кашлять и спрашивать у каждого, где Олег, – это было бы глупо и как-то неправильно. Если и будут свидетели их свидания, то они увидят, что Олег сам пришел навестить больную Ольгу.

«Кстати, мог бы и на самом деле меня навестить, хотя, наверное, он и не знал, что я «болею», – подумала про себя Ольга, поймав себя на мысли, что немного обижается на невнимательность Олега.

Даша прибежала после ужина, (как еще сил хватает бегать?) и зашептала на ухо Ольге:

– Он записку тут же прочитал и сказал, чтобы ты в 11 вечера была у большого дерева. Слушай, он какой-то странный, как обмороженный, что ли. Мне даже вначале показалось, что он не сразу понял, от кого записка и вообще кто ты такая.

Даша с трудом скрывала злорадные нотки в своей «дружеской» речи.

«Вот язва! – подумала про себя Ольга. – Ну что ж, будем играть по их правилам».

А вслух сказала:

– Ты настоящий друг, Даша Зукина. Я знаю, что ни один человек не узнает о нашем свидании с Олегом.

– Конечно, нет, – в голосе у Даши как-то поубавилось уверенности. – Оль, я пойду спать, хорошо? А ты сегодня уже намного лучше выглядишь, может, завтра на занятия пойдешь? Эстер о тебе все время спрашивает, ты ей, кажется, очень понравилась. Она мне и Кристи даже как-то допрос устроила: а о чем ты говоришь, что читаешь, может, тебе из мальчиков кто-нибудь нравится, ну всякое такое…

У Ольги екнуло сердце: все, началось, скоро что-то случится…

– А ты что сказала?

– Да ничего особенного.

Даша отвела глаза в сторону и собралась встать, чтобы уйти. Ольга схватила ее за руку.

– Подожди! Что она обо мне знает? – строго и очень требовательно спросила Ольга Дашку, не отпуская ее руку.

– Все! Все, что узнали, увидели и заметили мы! – выпалила Зукина. – От нее невозможно что-то скрыть! Я, когда она на меня смотрит, чувствую себя как кролик перед удавом. Она читает чужие мысли! Я знаю! Это какой-то ужас! Думаешь о чем-то, а она, даже головы не поворачивая в твою сторону, говорит: «Мерилин, ход твоих мыслей не верен».

– А Мерилин – это кто? – удивилась Ольга.

– Я, – ответила Дашка.

– Ты? – удивилась еще больше Ольга.

– Ты что, не помнишь, как в первый день имена себе выбирали, ты еще выпендрилась со святой княгиней Ольгой? – напомнила Дашка.

– Ах, да! Забыла, прости, – успокоила ее Ольга.

– Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? Пропустила очень много интересного! У тебя уже меньше шансов попасть на второй год и тем более пройти посвящение.

– Ты, Дашенька, права. Я думаю, что твои шансы, наоборот, только увеличиваются! Ты очень хорошо овладеваешь материалом, подходишь по моральным качествам к требованиям «звездочетов», и ты правильно выбрала имя Мерилин. Ее помнят все. Молодец!

– Ты подкалываешь? – обиделась Даша.

– Нет, я говорю совершенно искренне, – успокоила ее Ольга.

Без десяти одиннадцать вечера Ольга тихонечко вышла на улицу. Она понимала, что многие в лагере в курсе ее свидания с Олегом, уж в ее домике точно все девочки знали: никто не спросил, куда она идет на ночь глядя, да еще больная, только усмехались и перешептывались.

Когда Ольга пришла к назначенному месту, Олега еще не было. Она села на большие качели, привязанные к мощной ветке старого дуба, и задумалась, что же скажет Олегу? Что какая-то девочка, которую он не знает, видела в подземелье живых мумий, которые разговаривали с Альбертом, о чем – не понятно, кто-то где-то проводник чего-то… Кого-то, кто через 28 лет возглавит какую-то страну, надо контролировать… В пересказе получался какой-то бред. Олег, скорее всего, решит, что Ольга просто привлекает внимание и рассказывает всякую чушь, чтобы был повод вытянуть его на свидание.

«Я не знаю, что ему говорить, – размышляла Ольга, – все, что я чувствую, в пересказе звучит как бред, воспаленная фантазия. Мне придется пересказывать много своих подозрений, своих «показалось» и «почувствовала». Но ни одного факта… Единственное, что я знаю точно: Олегу грозит беда! Что-то против него замышляют».

Прошло уже минут тридцать, а Олега все не было.

«Наверное, забыл, а может, не хочет идти… Нет, он не такой, издеваться не будет. Скорее всего, какие-то дела…»

Наконец, на тропинке, ведущей к большому дереву, Ольга различила высокий светлый силуэт.

«Это не Олег. Идет как-то странно, словно спит на ходу или болен, еле-еле ноги волочит, шаркает. Олег такой стремительный, быстрый…» – думала Ольга, наблюдая за приближающейся к ней фигурой.

– Олег, это ты? – удивилась Ольга, когда парень подошел настолько близко, что можно было бы увидеть в темноте его лицо.

– Привет Оль, – устало сказал Олег и сел рядом на качели. Ольга рассматривала друга, поражаясь изменениям, произошедшим с ним за столь короткий срок.

«Когда я его видела в последний раз? Дня три назад! Он был совершенно нормальный, а теперь что же с ним случилось?»

– С тобой все в порядке, ты не болен? – спросила Ольга.

Он молчал, погрузившись в себя.

– Олег, что с тобой? – громче спросила Ольга.

– А? Что? – очнулся Олег, с удивлением посмотрел на Ольгу.

– Привет, Оль, как дела? – снова спросил парень Ольгу совершенно потухшим голосом.

Ольга в ужасе смотрела на него и не узнавала.

– Что с тобой сделали эти сектанты? Чем тебя накачали? Уроды! – Ольга трясла Олега за плечи, как мешок с картошкой.

Олег немного стал приходить в себя:

– Оль, все в порядке, я устал. У меня завтра самый важный день в жизни – посвящение. Мне надо готовиться. Ты что мне хотела сказать? Мне идти надо, Альберт ждет. Он со мной в последние дни чай полюбил пить, разговоры вести. Сейчас ждет. Я сказал, что ты мой друг и мне надо тебя увидеть…» – как-то механически проговорил Олег.

Ольга вдруг вспомнила Юлин пересказ разговора «ящера доисторического» и Альберта:

«Вот тебе две коробочки: Одна – с линзами, другая – с каплями, будешь ему каждый вечер давать – надо к посвящению подготовить».

«Они его какой-то «дурью» поят, чтобы зомби из него сделать… Что-либо объяснять ему без толку, ничего сейчас не понимает, кроме приказов… Стоп… Только приказы…»

У Ольги раскалывалась голова: все рушится, потому что Олег себе уже не принадлежит.

– Послушай меня внимательно, – Ольга встала перед сидящим на качелях Олегом.

Стоя, она была чуть-чуть выше сгорбленного Олега. Взяла за плечи, встряхнула и посмотрела в глаза:

– Посмотри на меня! Запоминай! Ты выливаешь незаметно (!) для окружающих любую жидкость – чай, кофе, соки, воду, которую дает тебе Альберт! Ты понял меня?!

Олег, без какого-либо выражения на лице, смотрел, как приказала Ольга, ей в глаза:

– Я незаметно выливаю любую жидкость, которую дает мне Альберт.

– Хорошо. Даже если он заставит тебя выпить, мой приказ главнее его. Я отменяю его приказы! Повторяю: ты незаметно выливаешь любую жидкость, которую дает Альберт! Мой приказ отменяет все его приказы! Повтори!

Олег послушно повторил за Ольгой все слово в слово.

«Он даже не спрашивает, не задает вопросы… Вряд ли получится толк из этого, но попытка не пытка», – думала Ольга, с трудом сдерживая слезы.

– Все, иди. Я тебя завтра найду, – Ольга повернулась к Олегу спиной, чтобы он не увидел, что она все-таки разревелась, и бросилась бежать в темноту.

Она бежала, не разбирая дороги, задыхаясь от слез. Ей хотелось завыть, закричать. Острое чувство надвигающейся беды заполнило каждую клеточку организма Ольги. Отчаяние, бессилие что-либо сделать и изменить парализовали мозг. Споткнувшись о ветку, она грохнулась на землю, очень больно ударилась, и эта боль вывела ее из шока. Ольга завыла от боли, и вместе с ее криком выходили страх и ступор, возвращая способность мыслить…

Грязная, опустошенная, с синяками на ногах и руках, она вернулась в комнату, грохнулась на кровать и моментально заснула.

***

Утром Ольга с нетерпением и волнением ждала Юльку. Ей надо было срочно поделиться своими мыслями с новой подругой. Еще Ольга решила, так, на всякий случай, собрать вещи. А чтобы не вызвать подозрение, в шкафу оставила часть одежды и обуви, в ванной – шампунь, зубную щетку и пасту. Убрала в сумку только телефон, любимые джинсы, кроссовки, книги и расческу. Спрятала сумку под кровать и в этот момент услышала, как хлопнула внизу входная дверь и кто-то поднимается в ее спальню.

– Наконец, я уже заждалась! – крикнула Ольга и подбежала к двери, ожидая увидеть Воробышка.

Но в дверях она столкнулась с доктором. Тем самым доктором с «рыбьими глазами».

– Меня прислала Эстер. Твои подруги сказали ей, что ты совсем здорова. Я должен осмотреть тебя и дать заключение, – ровным, ничего не выражающим тоном, глядя на Ольгу мутными глазами, сказал доктор.

– Нет, я еще болею! У меня, э-э, голова болит, температура очень низкая! Давление, наверное, упало, мне в постели надо быть…

Доктор, не замечая Ольгиной болтовни, слушал её пульс, мерил давление, осматривал горло.

– Все в норме. Если уже на свидания по ночам ходишь, то и на учебу пора. Я скажу сейчас Эстер, что через полчаса ты придешь. Приведи себя в порядок, позавтракай – и вперед, – у доктора в тоне ничего не поменялось.

– Ну можно я еще денечек полежу, а? Завтра с утра вместе со всеми пойду на занятия! Пожалуйста, миленький доктор Айболит, – умоляла его девочка.

Но доктор, уже совершенно не обращая внимания на Ольгу, как будто бы ее и в комнате не было, собрал свои инструменты в сумку и, не прощаясь, вышел из комнаты.

– Вот пустоглазый урод, – выругалась Ольга.

«Что же делать? На занятия я точно не пойду: нужно начинать действовать. А для разработки плана срочно нужна Юлька. Странно, в это время она уже приходила. Неужели не получилось ни с кем обменяться работой? Как жаль! Подожду немного еще и пойду ее искать», – решила про себя Ольга.

Но из домика она выскочила уже через пять минут. Быстро побежала по дорожке в сторону дальних бараков. Когда она неслась по пустому, как ей почудилось, лагерю, то поняла, что ошиблась. На территории было достаточно людей. В основном подростки в одинаковых одеждах цвета хаки. Иногда попадались и взрослые, и даже старенькие, как показалось Ольге, люди, лет около пятидесяти. Странно было то, что тишина не нарушалась ни разговорами, ни смехом. Где это видано, чтобы дети, выполняя неинтересную работу, не развлекали себя болтовней, не шкодили и не бесились? Ольга только удивлялась, замечая некоторых взрослых в одежде цвета хаки, механически передвигающихся по лагерю. На одного из них она и налетела. Ольга сбила с ног пожилого дядечку, который сажал вдоль дорожки цветы.

– Простите, – Ольга остановилась, чтобы помочь ему встать.

Протянула руку. Человек, по-видимому, садовник, не обратил внимания ни на Ольгу, ни на ее предложение о помощи. Он молча встал, отряхнулся и, как ни в чем не бывало, продолжил свою работу. Лишь мельком посмотрел на Ольгу. Но взгляд этих мутных, бесцветных глаз был направлен скорее сквозь девочку. У Ольги от этих глаз, уже знакомых, опять побежали мурашки по коже.

«Заразная болезнь здесь какая-то, чтоли, которая глаза мутными делает?» – приближаясь к баракам, подумала Ольга.

Зона, где жили ребята из детских домов и сироты, была отгорожена от основного лагеря забором. У ворот стояли очень высокие крепкие ребята лет двадцати с непроницаемыми лицами.

– Пропуск, – без какого-либо выражения лица и интонации в голосе спросили охранники Ольгу.

Она подняла голову на здоровяков и поняла, что начинает привыкать к этим мутным рыбьим глазам, уже мурашки по телу не бегают.

– Меня Альберт послал Юлю найти, – ляпнула она.

– Пароль, – как роботы спрашивали молодцы.

– А-а… Вавилон?

В ответ охранники не шевельнулись.

– Мардук?

Даже глазом не повели.

– Иштар?

Результат – ноль.

«Что же еще сказать-то», – думала про себя Ольга.

– Бибилим! – вспомнила Ольга еще одно название Вавилона.

– Проходи, – совершенно равнодушно сказали истуканы с рыбьими глазами.

Обрадованная Ольга проскочила мимо охранников на территорию.

Место, где жила Юлька, отличалось от ухоженной территории главного лагеря: ничего лишнего. Четыре длинных барака, дорожки из гравия, немного зелени. Детей, которые просто сидели или играли, видно не было. Ни смеха, ни музыки. Они молча передвигаются по территории, все заняты и очень сосредоточены.

– Ты знаешь Юльку? Юля Князева, маленькая такая, на воробышка похожа, четыре недели здесь, – остановила Ольга парня, идущего из барака.

Тот удивленно посмотрел на Ольгу:

– Нет, конечно, не знаю.

И продолжил путь.

Ольга еще несколько раз подбегала к разным ребятам с одним и тем же вопросом, получая один и тот же ответ: никто Юлю Князеву не знает, никто не видел.

Ольга бросилась к баракам: вдруг повезет и Юля где-нибудь там и работает. Пробегая внутри длинных помещений, она удивилась, насколько все обезличено. Все-все одинаково и стерильно. Нет ничего, что бы указывало на то, что здесь живут дети. Ни игрушек, ни рисунков, ни фотографий – ничего.

Пробежав по всем помещениям, заглянув во все углы, Ольга поняла, что здесь Юли точно нет, значит, надо искать ее в своем лагере. Уже подходя к воротам, она вдруг услышала, что из-за кустов кто-то тихонечко свистит. Она раздвинула ветки густого растения и увидела девчонку, которая схватила Ольгу за руки и, прижав палец к губам, сказала:

– Здесь кругом шпионы, молчи! Юльку утром парень из ваших забрал.

– Как он выглядел? – шепотом спросила Ольга.

– Высокий, с белыми, будто обесцвеченными волосами, голубыми-голубыми глазами, красивый, как картинка, старше тебя, – шептала на ухо Ольге девчонка.

– Альберт. Что ему надо от Юли? – спросила Ольга.

– Не знаю. Юлька хорошая! Она меня шоколадкой однажды угостила и на кухню работать поменялась.

– Спасибо тебе! – поблагодарила Ольга девчонку и побежала к своему лагерю.

В душе нарастала тревога. Юлю увел Альберт, возможно, она в башне. Сейчас туда идти нельзя – все лагерные и «звездочеты» там.

«Значит, пойду после отбоя», – решила Ольга.

До вечера Ольга с трудом находила себе место, металась по дому, не зная, чем занять свой мозг. Пыталась читать, но глаза бегали по строчкам, совершенно не усваивая прочитанное. Нервы были накалены, как провода, ум уже отказывался хоть сколько-нибудь логически думать. Действовать! Ольге казалось, что только действие и движение сейчас могли спасти ее от помешательства…

Каждую секунду она смотрела на часы, но стрелки во всем доме как будто остановились. Начали возвращаться уставшие соседки.

Ольга делала вид, что увлечена чтением, но внутри бешено стучало сердце: нужно бежать, спасать Юлю, Олега, всех! Нужно что-то делать! Быстрей! Быстрей! Быстрей! Беги! Беги! Беги! – отбивал ритм пульс.

«Когда же они улягутся?» – злилась на девчонок Ольга.

– Эстер, кажется, недовольна, что ты ослушалась ее и не пришла, – Кристина прервала процесс окрашивания ногтей, чтобы посмотреть на реакцию Ольги, но та делала вид, что увлечена книгой.

– Оль, к тебе обращаюсь! – крикнула Кристина.

– Извини, что ты сказала? – очнулась Ольга.

– Говорю: Эстер разозлилась, что ты не пришла! Говорит, что первый раз видит, чтобы девочка намеренно прогуливала ее занятия. Наверное, отправят тебя назад, – «подружка» внимательно следила за реакцией Ольги.

– Когда? – как ни в чем не бывало, спросила Ольга, но этот спокойный и равнодушный тон давался ей с большим трудом.

Кристина не торопилась с ответом, только еще ниже опустила голову, продолжая сосредоточенно красить ногти.

В комнате повисла тишина. Пауза явно затянулась.

«Если я сейчас эту крысу переспрошу, когда меня отправят домой, то все – проиграю. Буду молчать, будто мне все фиолетово, – Ольга, наконец, отвлеклась и смогла трезво думать. – Спасибо, Кристиночка! Ты, сама не зная, сейчас мне очень помогаешь, здорово отвлекаешь! И я, наконец, чувствую, что впервые за весь день начинаю собираться. А то совсем от волнения думать не могла…»

Ольга тоже опустила глаза, делая вид, что увлечена книгой.

Кристина украдкой начала поглядывать на Ольгу. Та шестым чувством видела эти взгляды, но упорно держала взгляд на странице книги. На самом деле Ольгу эта ситуация начинала веселить, она с трудом сдерживала улыбку.

Наконец Кристина не выдержала:

– Тебя хотят отправить домой.

– Я слышала, ты уже говорила, – не поднимая головы от книги, равнодушно ответила Ольга.

– Ты спросила когда, – Кристина явно начинала заводиться.

– Да. Я спросила когда, – не меняя позу и тон, поддакнула Ольга.

– Ну и?.. – Кристина уже забыла про лак и ногти.

– Что «и»? – удивленно спросила Ольга.

– «И» – в смысле, когда тебя отправят домой! – у Кристины ее милое личико стало похоже на крысиную мордочку.

«Сейчас лапки друг о дружку потрет и мордочку умоет» – представила Ольга, чуть не засмеявшись вслух. Кристина заметила в глазах Ольги насмешку.

– Я не знаю когда, – Ольга опять отпустила глаза в книгу, понимая, что все – леди Кри попалась в свою же ловушку.

– Почему ты не знаешь когда?! Когда что?! – почти кричала Кристина.

Потом, осознав, что попалась, со злостью отбросила от себя бутылочку с лаком.

– Тьфу, дура! Совсем меня запутала, – выскочила из комнаты за тряпкой, чтобы вытереть с пола красное пятно лака.

Даша, молча наблюдающая за этой сценой, удивленно посмотрела на Ольгу:

– Что это с ней?

– Переживает, наверное, за меня, – засмеялась Ольга, почувствовав, что немного расслабилась.

Она встала, тепло оделась, взяла маленький фонарик, сунула шоколадку в карман (ужин впервые «заботливые» соседки почему-то не принесли) и вышла из комнаты, не оборачиваясь, бросив Дашке:

– Пойду подышать.

– Ты надолго? – озабоченно спросила Зукина.

– Как получится, подружка! – махнула рукой Дашке Ольга.

«Надо же. Настроение вдруг улучшилось, мандраж прошел», – удивлялась про себя Ольга.

Она спокойным шагом направилась к башне. На территории было совершенно пусто. Около башни стояло большое ветвистое дерево. Ольга забралась на его могучие ветки, уселась удобно и стала наблюдать. Она не знала, чего ждет. Но, после того как благодаря Кристине расслабилась, почувствовала, что внутри зреет совершенно новое, незнакомое состояние. Ей казалось, что какой-то голос говорит ей, что делать. Придает ей силы и уверенность. Ольга, как большая спокойная птица, сидела на ветке. В голове не было никаких мыслей, тело было расслаблено, ум спокоен. Казалось, что девочка спит. Но Ольга не спала. Она слушала себя, спокойные удары своего сердца, и за мгновение до того, как слух уловил шаги по гравию, а глаза увидели приближающиеся силуэты, она уже знала, что сейчас увидит, вернее, кого. К башне подходили Альберт и Олег. Альберт открыл дверь, пропустил вперед Олега, внимательно посмотрел в темноту и вошел внутрь помещения.

Ольга, не меняя положения тела, посидела еще десять минут. Потом сама себе скомандовала: «Пора» – и стала осторожно спускаться с дерева, не нарушая тишины. Посмотрела на часы: без двадцати двенадцать. Дверь в башню не заперта. Ольга осторожно открыла ее. На первом этаже темно. Но Ольга хорошо помнила, где расположена лестница, ведущая наверх. Напротив этой двери, через большой холл, была еще одна дверь, почти незаметная. Девочка направилась к ней. Дверь легко открылась, и Ольга в темноте с трудом различила ступени, ведущие вниз. Вот и пригодился фонарик.

«Есть ли у Вас план, мистер Фикс?» – вспомнила Ольга детский мультик про путешественника, который всегда заранее укладывал в свой саквояж разные предметы, обязательно выручавшие его в опасных приключениях.

Ольга осторожно спускалась по старой каменной лестнице, которая спиралью уходила в темноту.

«Ага, вот минус первый этаж, где заседали «ящеры-звездочеты», – Ольга подергала ручку двери – та оказалась заперта.

«Пойдем ниже», – Ольге нравилось разговаривать самой с собой, было не так страшно идти вниз в темноту.

Путь, ведущий на «минус второй этаж» оказался почти в два раза длиннее, чем тот, который Ольга уже прошла. Наконец она увидела большую дверь и осторожно потянула массивную ручку. Дверь оказалась не заперта, но очень тяжелая. С трудом открыв ее, Ольга прошмыгнула в узкую щель. Дверь тут же с глухим стуком захлопнулась за девочкой. Ольгин фонарь осветил длинный широкий коридор.

«Как в фильмах про американскую тюрьму», – возникла ассоциация у Ольги, когда она различила решетки по обе стороны коридора.

Она медленно, осторожно ступая по каменному полу, шла вперед, освещая камеры маленьким фонариком. Вначале ей показалось, что камеры пустые, но затем луч света выловил из темноты движение каких-то фигур. Ольга подошла ближе к решетке камеры и увидела, что там есть люди. Приглядевшись к фигурам, поняла, что это в основном ее ровесники – дети в одежде цвета хаки. Кто-то спал, кто-то сидел или стоял. Но никто не среагировал на свет фонаря. Ольга окликнула шепотом:

– Эй, вы кто? Как здесь оказались?

Никто из заключенных не повернул головы в Ольгину сторону.

– Вы что, глухие? – Ольга начинала злиться.

– Посмотрите на меня кто-нибудь! – приказала она.

Тут же в ее сторону повернулись большинство из ребят. Привстали даже те, кто, казалось, спал.

Ольга в ужасе отпрянула от решетки, зажав рот руками, чтобы не закричать. Фонарь упал на пол, но не разбился. Ольга подняла фонарь и снова дрожащей рукой направила его на ровесников. Из-за решетки на нее смотрело несколько десятков пустых глаз. На детских ничего не выражающих лицах были белые, без зрачков глаза. Ольга уже видела такие глаза у доктора, у садовника, у охранников. Это было неприятно, но терпимо. Ольга и раньше замечала, что у взрослых часто бывают пустые глаза, не такие, конечно, как у тех взрослых, что в лагере, но очень похожие. Пустые глаза на равнодушных лицах она видела и в школе у учителей, и в районной больнице, и в магазине у продавцов, и у таможенников в аэропорту, у политиков по телевизору. Но пустые глаза не могут быть у детей, в них есть еще жизнь, есть надежды и интерес, вера в чудеса!

– Что эти «ящеры» с вами сделали? – плакала Ольга, прислонившись к холодным решеткам.

С другой стороны на нее продолжали «смотреть» ее ровесники, ожидая дальнейшие команды от девочки.

– Эй, эй, кто там? – раздалось за спиной у Ольги.

Она обернулась, посветила фонариком в соседнюю камеру и увидела там мальчика. Ольга подбежала к нему, направила свет ему в лицо.

– Моргалки не лепи, дура, – у «мальчика» был сиплый, прокуренный голос.

– Что? – растерянно спросила Ольга.

– Ничего. В лицо не свети, блин.

– А, прости, – Ольга направила луч света в сторону.

«Мальчик» в одежде цвета хаки перестал жмуриться, и Ольга смогла его рассмотреть. Это, конечно, был не мальчик, а ее ровесник, может, даже постарше. Только росточком парень не вышел, но чувствовалось, что в этом жилистом теле есть ловкость и грация дикой кошки. Парень сплюнул на пол и, ухмыляясь, спросил:

– Тебя как сюда занесло? Одна и без охраны?

– Друзей ищу. Юлю Князеву и Олега. Юля – из ваших. Олег – из наших, – доложилась растерянная Ольга, жадно всматриваясь в наглые карие глаза парня.

– Среди этих, зомбированных, их нету?

– Нет, кажется, нет.

– Тогда ищи наверху, – посоветовал парень и снова сплюнул.

Ольга проследила за движением слюны и подумала, что лучше пусть противно плюется, чем стоит как зомби с мертвыми глазами.

– Наверху – это где?

– Там, наверху башни. Они пацанов и девчонок нормальными туда уводят, чего-то там с ними делают, потом вот такие «зайчики» послушные возвращаются.

– А, поняла. А тебя как звать?

– Серый. Ты, может, откроешь мою решетку, выпустишь меня? – не спросил, а приказал парень.

– А как же я открою? У меня ключа нет, – удивилась Ольга.

– Во дура, – вздохнул Серый, – с ключом каждый дурак откроет.

И опять сплюнул.

Ольга, наконец, очнулась:

– Слышь, ты, полудурок. Если такой умный, то и выпутывайся сам, я не за тобой пришла, и кончай плеваться как верблюд, смотреть тошно, – она сделала вид, будто собирается уйти.

– Стой, подожди, – окликнул ее Серый испуганным голосом, – ты это, прости. Мне здесь фигово и, если честно, очень страшно.

– Верю, мне тоже жутковато.

– Я сам открыть не могу, потому что до замка не достаю, но я всегда ношу с собой специальные отмычки. Я тебе расскажу, как ими пользоваться… Ты меня вытащишь? – с мольбой в глазах посмотрел на Ольгу Серый.

– Конечно, показывай, что надо делать, – с готовностью откликнулась Ольга.

Парень вытащил из носка какие-то маленькие гнутые проволочки, достаточно толково объяснил Ольге, что с ними надо делать, и уже через минут пять был на свободе.

– Молоток! Быстро учишься. Можно на дело тебя брать, – засмеялся он и хотел было сплюнуть, но под строгим взглядом Ольги передумал и проглотил слюну.

– На какое дело? – спросила Ольга.

Парень внимательно посмотрел на нее:

– Ладно, забей. Пойдем твоих друзей спасать, пока их в «овощи» не превратили.

– Ты со мной пойдешь? Зачем? – удивилась Ольга.

– Конечно, с тобой. Во-первых, мне в лагерь нельзя, во-вторых, гадам этим мне подлянку какую-нибудь сделать хочется… А звать тебя как? – направляясь к выходу, спросил Серый, не глядя на Ольгу.

– Оля-а, – зашептала девочка, со страхом озираясь на соседнюю камеру, где сидели дети с пустыми глазами, и быстро засеменила за Серым.

Они поднялись на первый этаж, пересекли холл и открыли дверь лестницы, ведущей наверх. Ольга не поднималась по этим степеням выше второго этажа. Она знала, что Кристина и другие ребята, которых допустили на второй год обучения, поднимались на третий, и те, кто готовился к посвящению, а их было не много, кажется, находились на четвертом. Что находилось выше, никто не знал. Окон там тоже не было. И сколько этажей всего – не понятно. Ольга, проведя параллель с Вавилонской башней, предположила, что, возможно, семь этажей.

– Семерка – любимое число вавилонских жрецов, – пробурчала она себе под нос.

– Куда идем? Как искать будем? – спросил Серый.

– Первые четыре этажа с окнами – учебные классы, значит, их смело пропускаем, – Ольга посмотрела на часы, – сейчас двенадцать пятнадцать. Могу предположить, что у нас мало времени…

– В зиккурате обычно семь этажей. Мардук находится на последнем, где приносят жертвоприношения… – размышляла вслух Ольга, перескакивая через ступеньку.

Серый удивленно на нее посмотрел:

– Чего? Ты че ругаешься? Словечки эти даже я не знаю. А еще интеллигентку из себя строишь.

Ольга даже остановилась, настала ее очередь удивляться:

– Я ругаюсь?

– Ну да. Зикулар, зипулар, блин, язык сломаешь. И еще это, как его, Ман.. Дундук! Ну выпендрилась! На иностранном каком-нибудь похлеще, чем я на русском, материшься.

– Серый, ну тебя. Зиккурат – это типа храма в Вавилонском царстве. Мардук – главный бог. Ему то, скорее всего, сейчас моих друзей и приносят в жертву, – бежала вверх Ольга, не теряя времени у двери на шестом этаже.

– Они че, офигели? Какие жертвы, какие боги мурдуки-бамбуки в наше время? Секта это, что ль? – возмущался Серый.

– Я тоже вначале думала, что секта, в старину играют… Но здесь, кажется, все круче… Тише, слышишь, голоса?

Ольга и Серый осторожно поднялись на седьмой этаж. Дверей здесь не было, огромный проход прикрывали тяжелые шторы из золотой парчи. Большое помещение освещалось факелами только в центре, поэтому ребят, спрятанных в складках ткани, никто не замечал. Стены зала украшали золотые и серебряные барельефы, свет от факелов отражался в сосудах с драгоценными камнями. Посередине находилась золотая фигура божества, перед ним – длинный алтарь, украшенный разноцветной глазурью. «Звездочеты» стояли спиной к выходу, и ребята не могли различить их лица. Ольге показалось, что кто-то лежит на алтаре. Вскоре, она почувствовала, что странное песнопение, которое исполняли люди в мантиях, усыпляет и парализует волю. Посмотрела на Серого: тот как завороженный уставился на странное магическое действие. Песнопение становилось громче, обволакивая мозг и тело. Ольга заставила себя выйти из оцепенения и больно ущипнула Серого за руку.

– Ой, блин, ты чего щиплешься? – очнулся парень.

– Не спи, это специальные гимны, которые вводят человека в транс, лишают воли. Заслушаешься – сам к ним пойдешь и хвостом вилять начнешь.

– А че делать-то? – растерянно спросил Серый.

– Не знаю. Отвлечься как-то надо. Во, придумала! Анекдоты какие-нибудь знаешь? Вот и рассказывай мне, – предложила Ольга, не отрывая взгляда от центра комнаты.

– Анекдоты знаю, но они все с матом.

– А ты вместо мата говори «пи-и-ип», – нашла выход Ольга.

Серый немного подумал и зашептал Ольге на ухо анекдот. Ольга ничего не поняла, потому что бесконечное «пи-и-ип» щекотало ухо. Она хихикала, прикрыв ладонью рот, весело смотрела на Серого. У того блестели глаза, и он сам не скрывал улыбки: с «пи-и-ип» смысл напрочь терялся, но было все равно смешно. Ольга уже не обращала внимания на таинственное действие, а буквально валялась на полу, держась одной рукой за живот, другой – то закрывая рот, то ухо от «пи-и-ип»…

Вдруг в завораживающем многоголосье наступила небольшая пауза и зазвучал какой-то странный инструмент. Голоса «звездочетов» присоединились к этому необычному звуку. Ольга и Серый почувствовали бесконечную вселенскую тоску, и простыми анекдотами с «пи-и-ип» с ней уже не было сил справиться. Ребят буквально стало корежить от этих звуков: страх, одиночество, тоска вливались в сознание. Ольга сильно прижала руки к ушам, Серый посмотрел на нее и сделал то же самое. В это время «звездочеты» расступились, и ребята увидели, что перед алтарем стоит Олег.

Свет от факелов теперь падал на лица «звездочетов». Ольга помнила рассказ Юльки о «ящерах доисторических», но такого кошмара даже в Голливуде еще не придумали. На ссохшихся, безобразных и отвратительных «лицах» существ в мантиях отразились все пороки человеческие. Вместо глаз – пустые глазницы… Один из «ящеров», на груди которого висела блестящая пентаграмма, взял костлявыми руками с длинными грязными ногтями сосуд с мутной жидкостью и поднес ее Олегу. В это время другой или другая «ящерица» (Ольге показалось, что в ней есть что-то от Эстер) подняла с алтаря Юлю. Серый, в ужасе наблюдавший за этой сценой, дернул Ольгу за рукав:

– Они?

– Да… – одними губами произнесла Ольга. Она чувствовала, что откуда-то их живота начинает расти крик, готовый вот-вот вырваться наружу, нужен был только последний импульс. Олег, не похожий на себя, стоял напротив покорной Юльки, явно чем-то накаченной.

«Ящерица» – Эстер тоже дала сосуд Юле. Олег и Юля одновременно, направляемые «ящерами», поднесли чаши к губам, не сводя друг с друга глаз. Ужасные звуки неведомого инструмента усиливались, голоса «звездочетов» слились в один. Вдруг от Олега и Юли стал отделяться какой-то свет. Этот поток выходил из макушек ребят, поднимался кверху. Глаза ребят постепенно становились мертвыми, пустыми… Главный жрец встал под свет, вышедший из ребят, простер к нему руки и громко на незнакомом языке стал говорить заклинания, как бы втягивая в себя свет.

Тут Ольга и закричала. Серый вышел из оцепенения и присоединился к ней. Они так громко и дружно орали, что внезапно хор «ящеров» остановил свое магическое пение, исчезли жуткие звуки неведомого инструмента, а главный «ящер» удивленно стал озираться по сторонам, в поисках источника крика. От темных стен отделились какие-то огромные фигуры, и ребята увидели жутких чудовищ: наверное, когда-то они были людьми, очень высокими, огромными, но теперь, опираясь на гигантские дубинки, в направлении Ольги и Серого шли монстры с пустыми глазами. Свет, выходивший из ребят, со свистом вернулся к Олегу и Юле. Те грохнулись на землю, ошарашенно озираясь нормальными глазами вокруг. А Ольга и Серый, как приклеенные, не могли сойти с места и только еще больше заорали, когда чудовища подошли к ним и одно из них с грохотом опустило дубинку рядом с ребятами. Дальше Ольга с трудом понимала, что происходит. Она, как сквозь туман, заметила, что Олег и Юля стоят рядом на карачках и их рвет какой-то зеленой дрянью. Не понятно откуда материализовавшийся Альберт, такой же пустоглазый и с перекошенным от злости лицом, поднимает за шкирку Ольгу и Серого. Серый еще пытается сопротивляться: брыкается, кусается, как дикая кошка. Но получает «легкий» подзатыльник от мерзких тварей и теряет сознание. И Ольге как спасение приходит забвение…

***

Очнулась Ольга от того, что кто-то гладил ее по голове. «Мамочка, мамочка моя родная. Какие у тебя руки холодные, как приятно…»

– Оленька, милая, ты как? Пить хочешь? – это был не мамин голос.

Ольга открыла глаза, и кошмар вернулся. В темном сыром помещении, откуда недавно она вытащила Серого, теперь находилось несколько человек. Юля сидела около Ольги, положив ее голову к себе на колени, Серый держался за голову, Олег, прикрыв глаза, сидел на полу, прижавшись спиной к стене.

– Господи, что это было? – застонала Ольга.

Олег очнулся, посмотрел на Ольгу:

– Ты опять нас спасла…

Ребята долгое время подавленно молчали, каждый по-своему переживая недавнее событие.

– Жрать хочется, – нарушил тишину Серый.

Ольга вспомнила, что у нее в кармане есть шоколадка. Поделила плитку на четыре части и предложила каждому. Все, кроме Олега, с жадностью съели по небольшому кусочку шоколада. Олег, закрыв глаза, не шевелился. Ольге очень хотелось проверить состояние его зрачков – на месте ли.

– Олег, Олег, – позвала она его.

Олег очнулся и посмотрел на Ольгу серыми глазами, полными какой-то тоски и печали.

– Ты как? – спросила Ольга.

– Нормально, – отрезал он.

В камере опять повисла напряженная тишина.

– Слушайте, надо поговорить. Молчать нельзя. Если мы это не обсудим, то свихнемся поодиночке, – нарушила молчание Ольга.

– Я согласна, нужно говорить, нужно все вспомнить и решить, что делать, – поддержала ее Юля.

Олег продолжал молчать, уставившись в пустоту. Серый с любопытством рассматривал Юлю.

– Я тебя помню. Ты из нашего лагеря. Мы еще в самолете вместе летели, – обратился он к Юльке.

– Да, я тоже тебя помню. Тебе куча пацанов деньги должны, всех в карты надул и материшься как сапожник, – ухмыльнулась Юлька.

– Я не жульничаю в карты. Просто умный очень. И простым матом больше не ругаюсь, Ольга новым словечкам обучила, – обиженно бурчал Серый.

– Да-а? Как интересно! Оленька у нас ругаться умеет? – с любопытством посмотрела на подругу Юлька.

– Ага! Знаешь, как круто звучит. Щас, дай вспомнить… Вот! Зик-курат, «пи-и-ип», мундук, «пи-пи-пи», – улыбался Серый.

Юля и Ольга дружно рассмеялись. Серый продолжал дурачиться и рассказал Юльке анекдот с «пи-и-ип», который рассказывал Ольге там, наверху. Юля покатывалась от хохота, Ольга тоже расслабилась. Только Олег продолжал сидеть неподвижно с отсутствующим выражением лица.

Ребята посмотрели на Олега и перестали смеяться. Опять повисла тишина.

Вдруг Олег заговорил:

– Я умер…

Все удивленно переглянулись – умом, что ли, тронулся парень.

– Я умер… Я видел, как моя душа уходит, но летит она не к свету, не к Богу, а это чудовище забирает ее…

– Я тоже это почувствовала, – тихо сказала Юля, – это так страшно. Ничего не можешь поделать. Ты вроде бы и жив, но и мертв одновременно. Тело тебя не слушается, душа тебе не принадлежит, я вообще не понимала, кто я, что я. Я Юля Князева или камень? Или пыль? Полный вакуум. И, только когда жуткий крик прервал этот «Хор Пятницкого», я очнулась, и меня какой-то дрянью тошнить стало.

– Да уж, ну и зрелище там было! – включился в разговор Серый. – Я одного не пойму. Откуда эти амбалы взялись? Такие уроды! Такого же по правде не бывает? Да?

Серый посмотрел на ребят, ожидая услышать объяснение странных событий.

– Тебя Сережей звать? – спросила Юля.

– Да, ребята кличут Серый, – пояснил парень.

– Я тебя Сережа буду звать, можно?

– Меня так только мамка покойная звала, я уже и забыл…

– Сереж, здесь странные вещи происходят, иногда кажется, что ты в кино, настолько все неправдоподобно… – начала объяснять Юлька.

– Я понял! – Сергей хлопнул себя по лбу, но, видимо голова еще не совсем прошла после «шлепка» странных существ. – Блин, больно как… Я понял! Нас снимает скрытая камера, мы типа как в реалити-шоу «Дом-2» или «Последний герой». Это все постановочные кадры и спецэффекты, а ты (он показал на Юльку и Олега) и ты – актёры. Да?

В голосе у Серого было столько надежды, что Юлька только молча покачала головой: нет.

– Я начал умирать еще в прошлом году, – вдруг заговорил Олег, – они такому нас обучили, что я сразу почувствовал себя если не богом, то очень близко к нему, этакий Олег Всемогущий.

– А почувствовав вкус власти и вседозволенности, стал мечтать о большем. И это могло дать братство. Большинство самых успешных и богатых людей мира состоят в этом братстве. Их можно отличить по одному признаку… И если ты принят в их среду, то ты – небожитель. Мне остался один шаг – посвящение. И я его не прошел… – монотонным голосом говорил Олег.

Ольга с ужасом на него смотрела, ничего не понимая.

– Я вмешалась, чтобы спасти свою подругу и тебя, Олег… – стала оправдываться она.

– Они забирают души и у тех, кого приносят в жертвы, и у тех, кого принимают в братство, – продолжал говорить Олег, не обращая внимания на растерянную Ольгу.

– Из этих ребят (он махнул головой в сторону Юльки и Сергея) они делают наших рабов, а из нас – рабов этих уродов… Кто же они? – наконец Олег вышел из шокового состояния.

Ольга внимательно посмотрела на друга, оценивая, сможет ли он сейчас воспринимать информацию:

– У меня есть версия, может, она сыровата, но я попробую ее донести…

– Так это что, все взаправду? – перебил ее Сергей.

– Да! – хором ответили Олег, Ольга и Юлька.

– Во, блин, попали!

– Все, успокойся, дай человеку слово, – остановила его Юлька.

Ребята посмотрели на Ольгу:

– Ну, говори, пожалуйста!

– Хорошо, начну. Версия сыроватая, как я уже сказала, но это единственное объяснение всему происходящему. Все очень интуитивно складывается из кусочков, обрывков. Некоторым вещам я не могу дать объяснение вообще, некоторые не понимаю, потому что мало знаю… Ну ладно…

История эта началась тогда, когда закончилась история легендарного государства – Нового Вавилона. В 538 году до нашей эры персидский царь Кир, прозванный за свои подвиги Великий, покорил Бибилим – это иудейское название Вавилона, что означает «врата бога». До этого мало кто мог представить, что утопающий в роскоши Вавилон, вызывающий зависть и раболепное поклонение чуть ли не всего мира, падет в один миг. В то время реальная власть в государстве принадлежала жрецам и аристократам. Жрецы передавали свои знания на протяжении многих веков только избранным, тем, кто отличался выдающимися способностями и здоровьем. Но зато такие качества, как милосердие, человеколюбие, любовь, были им незнакомы… Все делалось в угоду личным амбициям и желаниям… Жрецы знали астрономию, математику, магию, мантику, медицину, искусство заклинаний и заговоров, времяисчисление, религию и прочее. Халдейские астрономы знали, что солнечный год составляет 365 дней и одну четверть суток. Вавилонские жрецы широко использовали транс.

Когда Вавилон пал, то Кир Великий захватил большую часть аристократии и жрецов в плен, но маги не были бы магами, если бы не смогли предугадать трагические события. Пока последний вавилонский царь пьянствовал в храме, сильнейшие маги и семьи аристократов, прихватив все самое необходимое, покинули земли, простертые между Тигром и Евфратом. И куда же они бежали? А возвращались они на родину, туда, откуда началась история древнего могущественного народа – на Урал. В руках у них была сила – знания. В сердце – алчность и властолюбие. И порешили они не «плодиться и размножаться», как примитивные «божьи твари», а найти способ жить вечно и править миром тайно. Способ жить вечно они нашли – души людей как прекрасный источник энергии. Обещая власть и могущество простым смертным, они требовали только их душу – сюжетик, знакомый до слез… А еще им всегда нужны были простые рабы. Вавилонское царство всегда держалось на несметном количестве рабов. Знаешь, – обратилась Ольга к Олегу, – я думаю, что многие герои истории человеческой, которые развязывали грязные кровавые войны, являются их «воспитанниками». Там же и те, кто разрабатывают «спасение от голода» – генно-модифицированные продукты, там те политики и бизнесмены, чьи поступки противоречат здравому смыслу… Ладно, что-то я разошлась, как на митинге выступаю… Я только одного не понимаю. Вот есть некоторые известные персонажи. Их имена мелькают по TV и на страницах всех журналов – от желтой прессы до «гламурного» глянца. Молодежь подражает им, а что они делают и говорят, на что тратят свою известность? Цель только одна – известность любой ценой, поклонение масс, которых сами же называют лохами, и, конечно же, деньги, которые, как известно, не пахнут. Их бы энергию, да в мирных целях, – вздохнула девушка.

– Ты че, как старушка, ворчишь? – удивленно посмотрела на Ольгу Юлька.

– Да, ты права. Не мое это дело, на что жизнь популярного человека тратится. Только уроки истории забывать нельзя. «Вавилонской блудницей» назвали в Библии древнее царство. Жадность, алчность, разврат – основные качества жителей города… И, чем это закончилось, вы можете узнать из учебников по истории…

Ольга испытывала раздражение от того, что вместо поиска выхода из сложившейся ситуации прочитала лекцию в стиле тетеньки-училки «какая у нас бестолковая молодежь».

– Я с тобой согласен… – тихо сказал Олег.

– Что? – удивленно посмотрела на него Ольга.

– Я согласен с тобой, – повторил он громче. – Я, после того как в прошлом году приехал из их лагеря, мог думать только о том, каким я стал и каким могу стать. Я видел, как высоко взлетели те, кто вступил в братство, какая власть у них в руках. Мысли о будущем могуществе пьянили меня. Я стал смотреть на людей через призму – нужен мне этот человек или нет. Меня не трогали беды простых людей. Они живут в другом мире, они – серая масса, гегемоны, лекторат, мясо под пушки. А я рядом с теми, кто вершит их судьбами… Мерзко…

– Ты не такой! Неправда! – Ольга вскочила на ноги и подбежала к Олегу. – Я немного, но успела тебя узнать. Ты помнишь, как спас меня от насмешек на дискотеке? Когда девчонки вырядили меня, как новогоднюю елку? А Колька? Ты же не выдал его, хотя он и подлец. Это неправда, ты не такой, как Альберт, как Кристинка или Лелька.

– Я мог бы им стать! Это ты другая, и с тобой я иногда вспоминал, что у меня есть душа, – воскликнул Олег.

Ольга с удивлением смотрела на парня, и ей хотелось еще раз услышать эти слова, но дверь в камеру неожиданно со скрипом отворилась, и в темное помещение вошла заплаканная… Леля.

***

Лельку с трудом можно было узнать. Волосы, у когда-то милой блондинки, заметно отрасли, и черные корни «прекрасно сочетались» с черными неухоженными бровями, которые когда-то были идеальными. Без туши и подводки, глаза Лели не казались уже такими большими и чувственными. Грязная, неуклюже сидящая общая для всех одежда цвета хаки только подчеркивала худобу и тоненькие, с кривизной ножки. Ольга поразилась тем переменам, которые произошли с Лелей без тщательного ухода за столь короткое время. Леля обвела всех ребят затравленным взглядом и громко разревелась. Ольге стало стыдно за свою неприязнь к этой несчастной девочке. Она подошла к рыдающей Лельке, обняла ее:

– Ну, все, все, успокойся… Мы с тобой, не плачь. Хочешь пить? Есть кусочек шоколадки, – приговаривала Ольга, поглаживая Лелю по спине.

Наконец, Лелька перестала рыдать, села на пол рядом с Ольгой. Ребята смотрели на нее и ждали, когда та совсем успокоится и сможет объяснить свое присутствие в «столь замечательном месте», как пошутил Олег. Лелька, всхлипывая, быстро затараторила:

– Я ничего не понимаю! Утром всех подняли на час раньше, приказали быстро собирать вещи, а какие у нас вещи – только то, что на нас, и говорят, что сегодня все едут домой. А так как машины за нами должны прийти только вечером, то все просто сидели в зале, где кино вечером показывают. За нами следили только охранники, эти здоровяки с белыми глазами, жуть какая-то. Вдруг приходит Альберт, я узнала его, мне Кристинка фото показывала, где она с ним на лыжном курорте. Он всех своим царственным взором обвел и на мне остановился. Альберт меня позвал к себе и говорит, чтобы я следовала за ним.

Я думала, что меня к вам в лагерь решили отправить, увидели, что я от этого быдляка отличаюсь (Юлька и Сережа удивленно переглянулись и хотели что-то сказать, но Ольга прижав палец к губам, остановила их). А он по дороге идет, молчит. Я хотела его спросить, куда иду, что делать буду, Кристину хотела увидеть, мы же подруги с ней… Ее мама и помогла мне сюда приехать, говорит, что если получится, то найдет способ меня к вам, в правильное место, перевести. Я подумала, что меня сейчас к вам и отводят, а они запихнули за решетку и ничего не объяснили.

В Ольге боролись два противоречивых чувства: с одной стороны, она испытывала острую жалость с Лельке, с другой – внутренний голос говорил ее, что в этой жалкой девочке что-то не так. Особенно покоробили ее слова Лельки «этот быдляк». В Лельке чувствовался жуткий комплекс неполноценности, что она не такая, как дети из ее школы. Ей постоянно приходилось притворяться и лезть из шкуры, чтобы доказать свою причастность к «элите». Все ее усилия вызывали только насмешки и презрение у сверстников. Любили Лельку только учителя. Она неплохо училась, была абсолютно послушна, тиха и покорна в школе. А что она делала вне школьных стен?

Ольга, как тогда в самолете, почувствовала грязный осадок при мысли о «свободном времени» Лельки, но решила, что это не имеет никакого значения в сложившейся ситуации, и сказала решительно:

– Все, закончили со слезами и унынием. Надо начинать действовать. У кого будут какие-либо предложения?

Ребята посмотрели на Ольгу с удивлением – ее решительный и деловой тон немного развеял унылую атмосферу в камере.

– Ну, я не знаю, – очнулся Сергей, – у меня были отмычки, но, когда эти монстры меня встряхнули, те, наверное, выпали.

– Я тоже не знаю, как выбраться, – сказала Юля.

Повисла тяжелая пауза. Ребята, вспоминая события прошедшей ночи, понимали, что легких путей не будет, и одно только воспоминание о чудовищах заставляло сердце замирать от страха.

– Я знаю, – тихо сказала Лелька.

– Ты? Откуда? Альберт, что ли, ключик дал – иди, мол, потусуйся, а когда надоест, выходи, – ухмыльнулся Сергей, ему явно Лелька очень не нравилась.

– Меня, когда Альберт в башню привел, – не обращая внимания на Серого, как будто бы он не существовал, продолжила вдруг оживленно Леля, – оставил за дверью на этаже, который выше тюрьмы. Я услышала, как он спрашивает, куда меня поместить. Я-то все думала, что меня в нормальный лагерь переводят, и очень удивилась, поняв, что ошибаюсь. Тот, с кем Альберт советовался, говорит: «Отправь ее к этим героям. Скоро все они одинаковыми будут. Пусть напоследок налюбуются друг на дружку». И захохотал. У меня от его смеха мурашки по коже побежали. А Альберт и говорит: «Много их сразу в камере станет, больно умные там сидят, вдруг догадаются, как сбежать можно».

А этот, который страшно смеялся, и говорит: «Хотел бы я посмотреть, как они по реке страха поплывут, вот это зрелище было бы. Знали бы они, что их в реке ждет, сами бы к нам пришли… Но рисковать нельзя, материала мало осталось. Все, иди! Надеюсь им повезет, и никто из них не найдет выхода»… Вот, что я подслушала под дверью. А когда Альберт вышел, он меня за локоть взял и поволок вниз. Я поняла, что меня в подземелье ведут, стала плакать, умолять его, а он внимания не обращает. Охранникам передал и ушел…

– Охранникам? Каким охранникам?! – Ольга удивленно посмотрела на Серого. – Я когда ночью сюда спустилась, то ни одного человека или, как назвать этих безглазых монстров, не встретила.

Но ребята не обратили внимания на Ольгино замечание. Все начали обсуждать услышанное от Лели.

– Значит, выход есть, – размышлял вслух Олег, – но это какая-то «река страха». Почему эта «мумия» сказала, что общение с ними лучше, чем река страха?

– Интересно, может там чудовища плавают, пострашнее этих? – выдал версию Сергей.

Какое-то время ребята бурно обсуждали различные версии «реки страха», но так и не пришли не к какому-либо выводу. Наступила тишина. Ребятам очень хотелось есть, да и холод и сырость камеры не придавали оптимизма. Вдруг Лелька встрепенулась, быстро вскочила на ноги, подошла к стене и приложила к ней ухо.

– Ты чего? – спросила Ольга.

Но Лелька, прижав палец к губам, мол, тише, жестом позвала ребят к себе:

– Послушайте, только не шумите. У меня абсолютный музыкальный слух…

Ребята прислонились к влажной и скользкой стене подвала.

– Я ничего не слышу, – сказала Юлька.

– Ой, я, кажется, слышу… Как будто бы шум воды, – Ольга посмотрела на Олега.

– Да, если помолчать, то можно услышать, как будто где-то водопад… – У Лельки блестели глаза. – Я чувствую, что где-то здесь есть потайная дверь, надо ее найти!

Лелька, ни на кого не обращая внимания, стала, ползая, ощупывать каждый камешек стены.

Ребята, не шевелясь, удивленно на нее смотрели.

– Есть! – закричала Лелька, но, опомнившись, зажала рот рукой и тише сказала: – Я нашла…

Она яростно, ломая ногти, стала ковыряться в стене между камнями. Нашла какой-то рычаг и потянула за него, но сил явно не хватало.

– Дай я, – Сергей подвинул Лельку.

– Я помогу, – присоединился к нему Олег.

Вдвоем они с трудом потянули за рычаг, и часть стены медленно, со скрипом стала отъезжать в сторону. Шум воды стал отчетливо слышен, но темнота за таинственной дверью была абсолютной.

Никто не решался войти первым во мрак.

– У меня есть фонарик, – тихо, не отводя взгляда от темной дыры, прошептала Ольга.

Она достала из кармана куртки чудом уцелевший фонарь и передала его Олегу.

Олег, вроде бы не робкий парень, не решался приблизиться к жуткому проему. Он направил луч света с того места, где стоял, но лучше видно не стало.

– Ну что, пойдем? – спросил Сергей.

– Страшно как-то, – прошептала Юля.

– А почему они назвали это рекой страха? – подала голос Ольга.

– Вон какой ледяной холод и ужас веют оттуда! – передернулась Лелька.

– Ну что делать будем? – спросил Олег.

– Не знаю, – почти хором ответили ребята.

– Надо идти… – как-то без энтузиазма предложил Олег, но никто его не поддержал.

Они, наверное, долгое время еще мялись в нерешительности, но вдруг раздался скрип открывающейся тяжелой двери в подземелье. Страх вновь увидеть «ящеров-жрецов» оказался сильнее неизвестной «реки страха», и, подталкивая друг друга в спину, ребята рванули в темноту. Массивная каменная дверь неожиданно быстро за ними закрылась, и ребята остались стоять в полной темноте. Был слышен только шум далекого водопада да плеск ударяющихся о каменный берег волн.

Вдруг, явно за мощной дверью, раздались чьи-то голоса, а потом неудержимый, зловещий хохот.

– Мне страшно, – захныкала Лелька.

– Где фонарь? – спросил Олег.

– У тебя, я же тебе его дала, – напомнила Ольга.

Олег направил луч света впереди себя, и то ли глаза ребят привыкли к темноте, то ли неяркого света от фонарика было достаточно, наконец, они стали различать кое-какие силуэты. Стояли они на каменном узком (всего один шаг вперед сделать, и ты в воде) берегу подземной реки с быстрым течением.

– Смотрите, лодка! – воскликнула Лелька.

– У тебя не только слух, но и зрение особенное, как у летучей мыши, – усмехнулся Сергей.

В каменный пол было вмонтировано железное ржавое кольцо, к которому привязана старая веревка. С трудом ребята разглядели силуэт лодки. Сергей потянул за веревку, и фонарь осветил необыкновенную лодку.

– Ах! – дружно изумились ребята.

А Ольгу словно парализовало: это была лодка из ее сна!

Золотая, изрезанная неизвестными письменами, обрамленная по контуру драгоценными камнями.

– Ну ни фига себе! Такой лодки на всю жизнь хватит, чтобы безбедно жить! – Воскликнул Серый. Он уже забирался в раскачивающуюся лодку с безумными глазами, пытаясь ногтями выковырять драгоценные камушки. Лелька, радостно хлопая в ладоши, полезла за ним.

– Ты что остолбенела? – подтолкнул к лодке Ольгу Олег.

– Нам нельзя на ней плыть… – тихо, все еще находясь в шоке, проговорила Ольга.

– Оль, у нас выхода нет. Давай в дверь постучимся, а вдруг ящеры в добрых дяденек превратились и нас обнимут, расцелуют, скажут, что пошутили… Брось. Из двух зол выбирают меньшее. Страшнее того, что мы с Юлькой пережили, быть не может. Все, давай. Прыгай, – Олег забрался в лодку и протянул руку девочкам, оставшимся на каменном берегу.

– И вправду, Оль, надо идти. Я к ним больше не хочу. Ты себе представить не можешь, как это жутко, когда к ним душа улетает, а тело подчиняется не тебе, а только этим монстрам! Давай, залезай, – уговаривала подругу Юля.

Ольга последняя забралась в лодку. Села с краю, вся сжавшаяся, маленькая, как испуганный мышонок.

«Что там во сне было? Я плыву в золотой лодке. Вдруг Лелька-змея вползает и начинает меня душить, я ее ранила и вышвырнула… Еще там Кристинка-крыска с красным маникюром была… Ребята в форме хаки с пустыми (!) глазами просили им что-то отдать, потом водопад, Мардук… Ерунда какая-то…» – Ольга понимала, что страх, сковавший ее, мешает ей думать, но ничего не могла с этим сделать.

– И почему этот канализационный сток называют рекой страха? – удивлялся явно повеселевший Сергей. Ему уже удалось отковырять пару камешков, и он увлеченно пыхтел над большим сапфиром.

У лодки не было весел, течение быстро несло ребят в неизвестность.

– А мне и не страшно, – сказала Юля, – мы, наверное, час-то плывем. Уже давно что-нибудь случилось, если бы это было запланировано жрецами. Мне вообще, кроме этих «ящеров», уже ничего не страшно.

– А я змей боюсь, аж цепенею вся, – подхватила тему Лелька.

– Я только смерти родных боюсь… Когда мамка умерла, за ней папка окочурился от пьянки, потом через несколько месяцев у бабули сердечный приступ… – Сергей перестал бороться с сапфиром, помрачнев от страшных воспоминаний. – Да ладно, все фигня, зато бояться больше не за кого!

– Я теперь только душу потерять боюсь, – тихо добавил Олег. – Оль! Оль! Очнись!

Ольга вздрогнула и наконец вышла из ступора:

– Что, Олег? – вяло переспросила она.

– Оль, а ты чего боишься? – спросила Лелька Ольгу.

Та удивленно на нее посмотрела:

– Ты о чем?

– Ну, мы сейчас говорили о своих самых страшных страхах. Я, например, змей боюсь, Юлька – жрецов, Сережа – смерть близких, Олег – потерять душу. А ты? Чего ты боишься? – Лелька внимательно смотрела на Ольгу.

– Я? – Ольга на время задумалась, – я боюсь все, что вы перечислили, и еще вагон всяких вещей.

– Нет, скажи самый-самый свой страх, – настаивала Юлька.

– Отстань, не знаю… И вообще, кажется мне, что лучше о своих страхах в этом месте не говорить…– Ольга отвернулась от ребят. – А слышит ли кто-нибудь, что водопад совсем близко?

И на самом деле лодка, вдруг подхваченная быстрым течением, неумолимо приближалась к обрыву. Ребята вцепились за борта золотого суденышка, которое вертелось и раскачивалось все сильнее, готовое выбросить их за борт. Несколько раз ребят бросало на стены туннеля, и было удивительно, что лодка еще не разбилась. Но вот на несколько секунд сумасшедшее движение остановилось, и дальше все происходило как в замедленной съемке: лодка, замерев на миг над пропастью и словно размышляя, прыгать или не прыгать, отчаянно бросилась вниз… Ребята к криком падали вместе с ней, кто-то – все еще оставаясь в ней, кто-то летел рядом… Плюх! Лодка разбилась в момент, золотые обломки всплывали на поверхность, головы ребят, наконец, тоже появились на виду. Олег крутился в воде, стараясь рассмотреть всех, Сережа держался за остаток лодки и не терял надежды прихватить с собой этот небольшой, но очень дорогой кусочек, когда-то бывший лодочкой. Лелька старалась держаться поближе к Олегу. Ольга и Юля помогали друг другу отдышаться.

Только сейчас ребята обратили внимание, что находятся в очень странном месте: помещение, куда падал водопад, больше напоминало подземный бассейн: круглый, освещенный факелами, украшенный драгоценными каменьями и металлами. Вода вдруг остановила свое течение, как будто замерла. Казалось, что перестает двигаться все – живое и не живое. Ребята постепенно переставали суетиться и двигаться в воде. Тела их успокоились и расслабленно раскачивались в такт с неизвестно откуда взявшейся музыкой… Но эти, как показалось ребятам, прекрасные звуки были нарушены диким криком. Лелька отчаянно била руками по воде, с ужасом озираясь вокруг:

– Прочь, скользкие твари, прочь! – Лелька уже почти скрылась под водой, хватаясь за горло, и глаза ее наполнялись ужасом и кровью.

– Что с тобой? Леля, посмотри на меня! Что с тобой? – Олег с трудом удерживал бьющуюся в истерике Лельку над водой.

Он старался подплыть к небольшому выступу у стены, чтобы забраться на него. Лелька продолжала отмахиваться от невидимых для остальных тварей. Олег забрался на узкий берег и подтянул Лельку.

– Успокойся! – Олег развернул Лелю лицом к себе и пытался поймать ее бешеный взгляд. – Посмотри на меня!

Но Леля, казалось, совсем не слышала Олега. И только удар звонкой пощечины на мгновение привел ее в чувство. Она удивленно посмотрела на Олега, держась за левую щеку, и жалобно сказала:

– Там змеи, много ужасных змей, ничего страшнее я не видела…

– Там нет змей, посмотри! Оль, Юля, Сергей! Вы видите змей? – Олег взял руки Лели в свои и, смотря пристально ей в глаза, пытался удержать ее более или менее осознанный взгляд. Смотри только на меня: тебе это кажется. Змей нет. Поняла?

– Да, – еле слышно пролепетала Лелька, борясь с искушением, чтобы не посмотреть в воду.

Ребята уже все забрались на узкий каменный берег и с тревогой наблюдали за происходящим.

Юля, прищурившись, напряженно вглядывалась в темноту:

– Змей там нет, но я вижу, что из темноты кто-то на нас смотрит…

Ребята тут же оглянулись в сторону, куда показала Юля.

– Я ничего не вижу, – ровным голосом сказал Олег.

– Я тоже, – подтвердили хором Сергей и Ольга.

– Змеи, их там еще больше! – заорала пуще прежнего Лелька.

– Нет, это «ящеры-жрецы», – у Юли появился такой же безумный взгляд.

– Успокойтесь! – Олег отчаянно пытался привести в чувство двух орущих девчонок, но в какой-то момент вдруг обмяк, сел на колени, наклонился вперед и заплакал:

– Она улетает, отдайте мне мою душу, пожалуйста.

Ольга, с ужасом наблюдавшая за этим всеобщим помешательством, только краем глаза заметила, что и Серый явно не в себе. Парень, не двигаясь, стоит, прислонившись к стене «бассейна», и, не моргая, смотрит на ребят.

Ольга дернула его за руку, чтобы вывести из ступора:

– Сережа, я с тобой, посмотри на меня!

– Умерли, они все умерли, – еле слышно шепчет Сергей.

«Они все сошли с ума, – думала про себя Ольга, наблюдая за своими кричащими от ужаса, друзьями. – Интересно, я уже помешалась, видя все это, или еще у меня есть время?.. Они говорили про страхи в золотой лодке. И видит каждый то, что больше всего боится… А я что сказала? Я сказала, что «боюсь все то же самое и еще вагон и маленькую тележку»… Ну, молодец! Представляю, что со мной может быть!»

Ольге всегда помогали успокоиться и отвлечься глубокие размышления. Она поняла, что единственный шанс спасти своих друзей – это хладнокровно обо всем поразмыслить. Но в условиях, где все орут, визжат от ужаса и плачут, сделать это очень сложно, почти невозможно.

Она закрыла глаза и зажала ладонями уши, чтобы отвлечься. Но странное дело, вместо ожидаемой тишины и темноты она увидела совсем другую картинку. Реальность как будто изменилась, вернее сказать, что на реальную картину, где ребята испытывали каждый свой невидимый кошмар, как будто бы наложили еще одну. В новой картинке на плечах у ребят, на полу, на стенах сидели, висели вниз головой маленькие существа. Они были покрыты грязной мохнатой шерстью, с длинными передними и короткими задними лапками. Мордочки их напоминали мордочку обезьяны-кардинала и мопса одновременно: большие глаза, острые зубы, противный смех. От неожиданности Ольга вздрогнула и открыла глаза. Ничего не изменилось: ребята продолжали уходить каждый в свой страх. Она опять закрыла глаза и вдруг вспомнила слова учителя: «Видеть и смотреть – разные вещи. Почувствуй разницу».

– Ага, проведем эксперимент… Я вижу – каждый сходит с ума по-своему, страхи у них в голове.

Теперь закрою глаза… О! Привет! А вы кто такие? Сидите на плечах моих друзей, щекочете им ушки и заливаетесь смехом. Вам смешно? – не открывая глаз, заговорила Ольга с маленькими мохнатыми существами.

Те удивленно повернули головки в сторону Ольги.

«Они меня понимают, и ребята становятся спокойнее, когда эти сущности отвлеклись, – пронеслась быстрая мысль, – надо продолжать болтать с ними…»

– У, какие вы миленькие, маленькие. И ушки у вас такие большие, и глазки. Ну просто душки, – тараторила Ольга всякую чушь.

Мерзкие сущности, особенно те, кто «развлекал» Олега и Юлю, сползли с их плеч и забрались на спину к Ольге. «Странно, почему до этого они меня не замечали? Наверное, потому что я не озвучила свой страх и не успела испугаться. Сначала я с удивлением наблюдала за тем, что происходит с ребятами, а потом стала размышлять, что же с этим делать».

Мохнатые гадости в это время начали что-то нашептывать Ольге на ухо. Шепот их был противным, каким-то скрипучим, жарким и тревожным. Ольга неожиданно расхохоталась. Твари удивленно уставились на нее. Ольга продолжала хохотать все заливистее и громче, интуитивно найдя оружие против страха. Сущности разочарованно стали сползать с Ольги и направились снова к Олегу, который за то короткое время, когда твари оставили его и переползли к Ольге, успел немного оправиться и с удивлением смотрел на хохочущую с закрытыми глазами Ольгу. Она, заметив, что сущности покидают ее и снова направляются к Олегу, рванула к нему, спотыкаясь об орущую Юльку, чуть не свалилась в воду из-за размахивающей руками Лельки.

– Закрой глаза и смейся! – закричала она Олегу. – Эти гадости питаются вашим страхом! Смейся, не подпускай их к себе!

Олег, ни о чем не переспрашивая, закрыл глаза и начал смеяться сначала робко и натужно, но потом, явно рассмотрев приближающихся к нему лохматых существ, от страха стал смеяться все громче и громче. Твари остановились, удивленно уставившись на него, потом стали оглядываться в поисках других жертв. Потеряв интерес к Ольге и Олегу, они посеменили на своих коротеньких ножках к другим ребятам. Хотя там все «места были заняты», лохматые сущности подвинули сородичей. Особенно сильно были облеплены этими тварями Сергей и Лелька.

– Беги к Лельке, – крикнула Ольга Олегу. – Я – к Юльке, она быстрее выйдет из страха.

Олег бросился к борющейся с невидимыми змеями Лельке. Крепко обнял ее сзади и стал что-то шептать ей на ухо, не забывая закрыть свои глаза. Так он видел, что происходит на самом деле. Лелька наконец услышала Олега, и, когда закрыла глаза, увидела существ на своих плечах, руках, ногах. Закричала еще больше, попыталась вырваться из крепких рук Олега и, конечно же, открыла глаза. А с открытыми глазами она видела змей. Страх перед змеями оказался сильнее, чем вид странных, но по сравнению со змеями «милых» существ, и поэтому вскоре Олегу удалось убедить Лельку смеяться…

Осталось вывести их страха Юлю и Сергея. С Юлей Ольга справилась достаточно быстро, так как та послушно выполняла все команды Ольги.

– Закрой глаза. Видишь их? Не бойся! Они питаются нашими страхами. Если ты начнешь смеяться, то они уйдут, потеряв к тебе интерес. Поняла?» – Ольга гладила Юльку по голове и спокойным голосом шептала ей на ухо команды.

Юлька послушно кивала головой. Закрыв глаза, она через какое-то время начала смеяться, и когда Ольга узнала заливистый Юлькин смех, то поняла, что та справилась. Осталось дело за Сергеем. Ольга подползла к нему и закрыла глаза, чтобы увидеть, что происходит с Серым, и отпрянула в шоке. На Сереже не было «живого места»: твари плотно облепили все тело, голову и руки парня. Чтобы подобраться к нему, нужно было прижаться и к этим сущностям, которые норовили перелезть и на Ольгу.

«Со стороны, наверное, смотрится просто уморительно, – думала про себя Ольга, – ползу с закрытыми глазами на коленях по скользкому выступу, чтобы не грохнуться в воду, машу руками, отгоняя невидимых мух, и еще периодически хохочу, как чудная».

Вообразив эту картину, Ольге удалось создать смешливое настроение, чтобы твари не лезли на нее. Наконец, немного освободив место около Сергея, она стала шептать ему на ухо то, что говорила Юльке. Но с Серым справиться оказалось сложнее. К его страху примешалась и боль. И если закрыть глаза он согласился, то смеяться не мог. Боль от потери близких людей парализовала и опустошила его.

– Сереженька, послушай меня, – умоляла Ольга парня, – видишь этих мохнатиков? Вот они все страшные картинки нам и вбивают в головы, а мы ведемся. Надо рассмеяться, и они уйдут, хорошо? Посмейся, пожалуйста!

– Умерли, все умерли… – продолжал Сергей.

– Кто умер? – Ольга решила поменять тактику и войти в диалог с Серегой.

– Все! Юлька, она мне нравилась очень, Ольга, Олег и эта, склизкая Лелька.

– Да нет же! Мы живы! Посмотри на нас! – кричала Ольга, продолжая периодически смеяться, чтобы согнать тварей, которые уже слезли со всех ребят и дружно взялись за Сергея.

– Ко мне! Подойдите все ко мне! – закричала Ольга своим друзьям. – Я знаю, что надо делать! Быстро садимся вокруг Серого, беремся за руки и дружно хохочем! Это должно помочь.

Без промедления ребята плотным кольцом расселись вокруг Сергея, взялись за руки и, не открывая глаз, начали неистово хохотать. Обезумевшие твари, оглушенные невыносимыми для них звуками, пытались вырваться из плотного кольца смеющихся людей, мерзко визжали, зажимали уши, но ребята продолжали смеяться заливисто и радостно, видя, как корчатся в конвульсиях сущности, а затем неожиданно лопаются, как мыльные пузыри, оставляя после себя небольшое серое зловонное облако. Наконец, когда лопнул последний «мохнатый шарик», ребята обессиленные повалились на пол. Серый громко заплакал, но слезы эти были похожи больше на очищение, чем на боль.

***

Прошло немного времени, ребята пришли в себя, отдышались.

– Да, смеяться, оказывается, тоже труд. Я так устал, будто несколько спаррингов без перерыва провел, – сказал, улыбаясь, Олег.

– Ты боксом занимаешься? – спросила Юля.

– Нет, таэквондо и айкидо.

– Давно?

– С пяти лет – тхэквондо, два года – айкидо, – почему-то смутился Олег.

– А, молодец.

Немного отдохнув, ребята принялись обсуждать дальнейший план действий.

– Вернуться назад мы уже не можем, значит, надо идти вперед, – Ольга задумчиво всматривалась с единственный темный туннель, – наверное, нам туда.

– Я боюсь, – пролепетала Леля.

– Только больше вслух о своих страхах не говори, а то опять этих тварей возродим, – осекла ее Юля.

– Точно, испытывать сейчас страх – непозволительная роскошь в нашей ситуации, – добавил Олег.

Он решительно встал, вытащил факел из крепления в стене и по узкому выступу над водой пошел по направлению к туннелю. Осветив его, он крикнул ребятам, чтобы те следовали за ним.

Леля поняла урок: она так боялась бояться, что пошла за Олегом строевым шагом, размахивая руками, и красивым звонким голосом затянула старую песню: «Легко на сердце от песни веселой». Ребята дружно подхватили песню за Лелькой и бодро, громко шлепая по воде, зашагали по темному туннелю.

Шли они довольно долго, перепев все песни, какие помнили. Факел уже догорел, а воды становилось все больше. Настал момент, когда пришлось плыть. Течение усиливалось, впереди вдруг показался свет.

– Ура, свобода! – закричали ребята.

Течение реки подхватило их, но испуга ни у кого не было, чистое небо дарило надежду на скорое освобождение. Но, когда ребята поняли, что вновь будут падать вместе с водопадом, было уже поздно… Высота устремленного вниз потока воды была огромной.

Ольге показалось, что летели они вечность, при этом на одном дыхании… Широко раскрыв глаза, она успела разглядеть сквозь плотную стену воды необыкновенный волшебный мир там, внизу. Казалось, что цвета природы здесь более насыщены красками, чем в привычном ей мире, что это место наполнено другими существами и звуками, хотя какие звуки можно расслышать, падая вместе с водопадом? Каких существ можно рассмотреть за столь короткое время? Но Ольга готова была поклясться, что видела рядом с собой маленьких сверкающих существ, похожих на фей из детских сказок. Они какое-то время летели вместе с ней и ласково улыбались ей, звучала прекрасная, нежная и добрая музыка. Время как будто бы растянулось, пространство изменилось. Полет в водопаде был похож на полет в космосе. Уже перед падением, за секунду как оборвалась волшебная сказка, Ольга успела заметить на краю озера огромного льва с блестящим огромным медальоном на шее и еще странное существо, похожее на дракона. Когда ребята грохнулись в воду озера, льва и дракона на берегу уже не было.

– Эй, все в порядке? – сквозь шум воды послышался голос Олега.

– Да! Да! – ответили ребята.

Лелька и Ольга первыми вышли на берег, тяжело дыша.

– Юля где? – крикнул Олег.

Ольга оглянулась назад к водопаду и увидела, что, падая, Юля неудачно приземлилась рядом с камнями. Тело ее безвольно раскачивалось на волнах.

– Нет, Господи, нет! – в отчаянии закричала она. – Она там, у камней! Олег! Оглянись! Вот там!

Олег, наконец, заметил Юлю и брассом поплыл к ней. Следом за ним метнулся и Сергей.

Ольга не находила себе места, пока ребята осматривали ранения девочки и решали, как перевести Юлю на берег, не навредив ей. Ольга вдруг вспомнила молитву, которой научила ее прабабушка, когда она шестилетней девочкой приезжала к ней в деревню.

– Отче наш, сущий на небесах, да приидет царствие твое… – неистово шептала она, закрыв глаза, сжавшись в комочек. – Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы с Юлей все было в порядке. У меня только-только появилась родственная душа, я впервые почувствовала, что такое иметь друга. Господи не отнимай у нас Юлю!»

Наконец Олег и Сергей аккуратно вытащили Юлю на берег. Ольга, спотыкаясь о камни, падая, но совершенно не чувствуя боли от острых камней, ринулась к подруге.

– Юля, Юлечка, родная! Очнись! – рыдала Ольга.

– Оля, успокойся! – крикнул на нее Олег. – Дай осмотреть Юльку! Ты мешаешь! Отойди и помолчи, чтобы я мог расслышать дыхание.

Лелька взяла Ольгу за плечи и оттащила от Юли.

Олег держал Юлькину руку, нащупывая пульс. Наклонился к ее лицу:

– Она дышит. Я думаю, что все цело и о камни она не ударилась. Возможно, потеряла сознание, когда неудачно упала в воду.

Он взял Юлю за другую руку, и тут она громко вскрикнула и открыла глаза:

– Рука, – простонала Юлька.

– Что с рукой? – Олег аккуратно ощупывал распухающую на глазах руку.

– Больно, очень больно! – стонала Юля.

– Что с ней? – спросила зареванная Ольга.

– Не знаю. Может, перелом, может, сильный ушиб. Надо вспомнить признаки перелома и что с этим делать.

– Я знаю! – подала голос Лелька. – Я гимнастику бросила четыре года назад из-за перелома руки. Странно, что в сегодняшних приключениях с ней ничего не случилось.

Она села рядом с Юлей и стала аккуратно ощупывать ее руку. Когда дотронулась до ее локтя, Юля вскрикнула.

– Потерпи, милая, – ласково сказала Лелька. – Я думаю, у нее перелом, хорошо, что не открытый. Надо наложить шину.

– А где мы возьмем шину и бинты? – удивился Серый.

Ольга оглянулась на озеро, куда недавно они «приземлились». Повсюду плавали золотые доски от того, что недавно было их лодкой. Серый понял взгляд Ольги и метнулся в воду. Прихватив несколько небольших обломков, он вернулся на берег. Олег разорвал свою рубашку, которая была надета поверх футболки, на ленты. Лелька ловко сделала из обломков лодки и рубашки Олега повязку и неожиданно захохотала. Ребята удивленно на нее посмотрели.

– Извините, я фильм один вспомнила, «Бриллиантовая рука» называется. Там дяденьке одному, когда он упал и руку сломал, контрабандисты вместе с гипсом драгоценные камни положили.

– Ага! Юлька, теперь твоя песня по жизни будет «Песня про зайцев», – засмеялся Серый и запел: – А нам все равно, а нам все равно. Пусть боимся мы волка и сову. Дело есть у нас: в самый страшный час мы волшебную косим трын-траву! А нам все равно, а нам все равно!

– Кончай придуриваться, – рассмеявшись, остановил парня Олег, – нужно костер развести. Подсохнуть и думать, куда идти дальше, пока маги нас искать не начали.

– А костер как зажечь? Спички в ближайшем магазине купить? – разочарованно спросила Лелька.

– Ошибаешься, дорогуша. У нас, как в Греции, все есть! – Серега торжественно вытащил из кармана большую блестящую зажигалку и мокрую пачку сигарет. Презрительно посмотрел на раскисшие сигареты, на Юльку, потом отшвырнул пачку в сторону:

– Вот и повод бросить курить нашелся. А зажигалка у меня особенная, никакая вода ей не страшна.

– Здорово! Теперь соберем хворост, согреемся, – радовались ребята.

Настроение у всех явно улучшилось. Все, кроме Юли и Ольги, разошлись в поисках хвороста и дров. Ольга сидела около подруги и каждую секунду спрашивала:

– С тобой все в порядке? Рука болит? А голова? Может, еще что-нибудь болит? Ты только говори, ладно?

– Оленька, все будет хорошо. Я от страха потеряла сознание. Кстати, когда падала, успела заметить странные вещи… А полет долгим был, правда? Хотя высота, если посмотреть, не такая уж большая. Но я столько всего рассмотрела да еще успела сознание потерять… А может, это галлюцинация от боли была? – Юлька тихо застонала, пытаясь поменять положение тела.

– Тише, не двигайся. А что ты увидела? Я ведь тоже очень странно себя в падении почувствовала… – Ольга внимательно посмотрела на подругу, ожидая ее рассказа.

– Ну, сначала мне показалось, что мы падаем как-то очень медленно, даже не падаем, а летим… Потом я не могу вспомнить, я вообще дышала или нет… Еще мне показалось, что рядом со мной какие-то светящиеся точки летят и красивую мелодию поют… Еще вдалеке, вон за тем курганом, стоит домик, а рядом с ним фигура женщины, которая смотрит на наш полет… Еще я видела льва и рядом с ним нечто, но я не рассмотрела хорошо, потому что больно ударилась о воду и рядом камней много было… У меня, кажется, бок еще поцарапался, сейчас жжет немного.

Ольга задрала Юлькину рубашку. И на самом деле весь левый бок был в длинных, но не глубоких ссадинах.

– Надо бы идти к этому дому, который ты увидела, чтобы помощи попросить, – Ольга очень переживала за раны Юли.

– Ты уверена, что это безопасно? Может, там тоже какая-нибудь ведьма, питающаяся детскими душами или даже телами, живет? Здесь никому доверять нельзя… Кстати, о доверии… Тебе не показалось странным поведение этой самой Лельки? – спросила Ольгу Юлька.

– Я думала об этом, но боялась быть не объективной. Она вместе со мной в школе учится. С виду тихоня и умница. Учителя ее любят, а ребята не очень. Она изо всех сил пытается скрыть, что не такая, как ребята их школы, что ее мама маникюрша, хотя, говорят, очень квалифицированная, и к ней пол-элиты ходит. Я Лелю почти не знаю, а обвинять голословно человека не могу. Но мы все вместе оказались в сложной ситуации, и Леля, как ни странно, достойно себя в ней вела. Она нас, по существу, и вытащила из темницы… – оправдывала Ольга Лелю.

– В том-то и дело! – с жаром перебила ее Юля, попыталась привстать, но, вскрикнув от боли, замерла. – В том-то и дело, что спасла! Как-то все очень масляно получается: удачно подслушала разговор Альберта с магами о реке страха, сама нашла выход в стене, первая заметила лодку в темном тоннеле…

– А зачем этим «ящерам» нужно было, чтобы мы сбежали? – удивилась Ольга.

– Не знаю… Тише, кто-то идет. Потом договорим, – прошептала Юля, заметив выходящую из-за кустов Лелю.

Ольга пыталась по выражению Лелиного лица понять, подслушивала она или нет. Но та или была хорошей актрисой, или на самом деле ничего не слышала.

– Юль, ты как? Выглядишь уже лучше. Я ягод нашла, немного малины, немного еще каких-то, ежевики, кажется. Поешьте, – Леля, улыбаясь, положила перед Юлей большой лист лопуха, на котором вперемежку лежали горсти две красных и черных ягод.

Ольга и Юля аккуратно, словно Лелька подсунула им отравы, взяли несколько ягодок. Но оказалось, что голод сильнее недоверия. Через секунду на листе ничего не осталось.

– Ой, мы тебе ничего не оставили, прости, – сокрушалась Юля.

– А я у куста поела! Правда, после ягод еще больше голод о себе знать дает.

Пока не было ребят, девочки решили просушить свою одежду. Костер разошелся на славу, да и погода была довольно-таки жаркой. В нижнем белье они валялись на берегу, согреваясь после долгого водного путешествия, и беззаботно болтали, вспоминая недавние события.

– Радуйтесь, женщины! Мужчины вернулись с охоты с добычей! – послышался голос Сергея.

Ольга и Лелька завизжали, бросились к костру, чтобы натянуть на себя не до конца просохшую одежду.

– Вы чего орете? – Сергей вышел из-за дерева, держа в руках пару больших рыб.

– Привет, девчонки! – улыбался Олег, шедший следом за Сергеем.

– Прочь отсюда! – кричали девчонки.

– Во дают, орут как резанные. Ты что-нибудь необычное в их одежде заметил? – спросил Серый Олега.

– Нет, они и на улице такие же полуголые ходят, но там не визжат. А когда промокнут – почему-то стесняются. Странные девочки. Пойдем отсюда. Сделаем костер по соседству, рыбку пожарим, да и сушиться нам тоже надо.

Ребята развернулись, чтобы уйти.

– Эй, стойте, а как же мы? Мы тоже есть хотим! – разочарованно заскулили девчонки.

– Мы стесняемся при вас сушиться, – передразнили парни девчонок.

– А позвольте узнать, чем вы рыб поймали? – поинтересовалась Лелька.

– Трусами, – спокойно ответили ребята и скрылись за кустами.

Девчонки удивленно переглянулись и прыснули от смеха.

Через некоторое время, когда одежда почти высохла, до девушек донесся вкусный запах жареной рыбы.

– Я пойду на разведку, – Леля поправила прическу и упорхнула к ребятам. Вскоре до слуха Ольги и Юльки донесся ее звонкий смех.

Ольга раздраженно передернула плечами.

– Он тебе нравится? – тихо спросила Юля.

– Кто? – нарочито удивилась Ольга, но, подумав немного, сказала: – Да, очень.

– Иди к ним. Лелька всю дорогу ему глазки строит.

– Не пойду… – надулась Ольга.

В этот момент ветки куста раздвинулись, и появился Олег. На большом обломке от лодки он принес несколько жареных рыб.

– Привет, девчонки. А мы к вам. Серый нашел яблоки, груши. Подойдут к праздничному столу как гарнир.

Следом за Олегом подошли Сергей и Леля. Серый сел около Юли. Для нее он принес отдельный золотой обломок от лодки, на котором лежали несколько кусочков рыбы, запеченное яблоко и большой красивый цветок.

– Это мне? – Юлька чуть не прослезилась.

– Ага, чтоб выздоровела быстрее, – ответил красный, как рак, Серый.

Олег, чтобы не смущать ребят, стал громко рассказывать о том, как они трусами ловили рыбу.

– Для того чтобы объяснить технические подробности ловли рыбы трусами, мне придется, дорогие дамы, приоткрыть тайны своего интимного гардероба. Дело в том, что эти прекрасные шорты удлиненной модели имеют скрытую от посторонних глаз деталь – внутренние, еще одни, с позволения сказать, трусы. Вот этим предметом мы и заманивали рыбку, в данный момент вкушаемую вами.

Олег и Сережа еще долго в подробностях, перебивая друг друга, делились впечатлениями о столь необычной рыбалке.

Девчонки смеялись до слез. Юля немного морщилась от боли, не в силах сдержаться от смеха. Только Ольга делала вид, что ей так же смешно, как и остальным. Леля, сидевшая рядом с Олегом, заливисто смеялась и норовила, как бы случайно, то плечом, то волосами коснуться парня. Она восхищенно смотрела на него и постоянно вставляла: «Ах, Олег, какой ты смешной!» или «Только ты такое мог придумать». А Олег, казалось, совсем не замечал повышенного к себе внимания. Он, наоборот, рассказывая о «голой» рыбалке, обращался только к Ольге.

Юлька, внимательно наблюдавшая за происходящим, незаметно толкнула Ольгу и еле слышно произнесла:

– Забей, у нее нет шансов.

Поев, отдохнув и вволю посмеявшись, ребята принялись обсуждать, что же им делать дальше.

– Юля видела там, за холмом, какой-то домик и около него женщину. Наверное, больше никаких в округе поселений нет. Надо идти туда, – принялась строить планы Ольга.

– Только у меня есть подозрение, что и этой женщине нельзя доверять, – добавила Юля.

– Мы не можем этого знать, но можем проверить. Самое главное – это привести тебя в порядок, что-то сделать с твоим переломом и ссадинами. Деревенские жители, а особенно те, кто в одиночестве живет в лесу, как правило, умеют справляться с такими вещами народными средствами. Нужно идти к ней, – поддержал Олег Ольгу.

– Хорошо, только давайте мы не будем заходить все вместе к ней в дом. Нам нужно разделиться, – предложила Юля.

Олег поднялся на холмик и посмотрел вдаль:

– Я отсюда не вижу никакого дома, но надо идти. Здесь есть узкая тропинка, может, она выведет нас к домику? Юль, ты как? Идти сама сможешь?

– Конечно, у меня же рука пострадала, а не нога.

– Я пойду рядом. Буду тебя страховать, – тоном, не терпящим возражения, произнес Сережа, помогая Юле встать.

Солнце стояло в зените, воздух был наполнен жарой, и чем дальше ребята отходили от водопада, тем тяжелее становилось идти. Ужасно хотелось пить, да и бессонная ночь, наполненная такими страшными событиями, накладывала свой отпечаток на странное состояние, которое испытывала Ольга, ступая след в след за Олегом. Ей казалось, что природа, окружающая ее, не совсем похожа на привычный с детства пейзаж. Постепенно все становилось каким-то более красочным, сочным. Цветы, травы и деревья были вроде бы теми же, что и в ее привычном мире, но имели какие-то странные, едва уловимые отличия. Например, Ольга стала наблюдать, как вдоль едва заметной тропинки, по которой они шли, начали появляться розы. Вроде бы обычные садовые розы, но непривычного цвета: фиолетовые, синие, зеленые. А на этих необычных розах, перелетая с цветка на цветок, появлялись маленькие бабочки с почти человеческими лицами.

– Ты ничего необычного здесь не замечаешь? – тихо спросила Ольга Олега.

– Нет, кроме того, что невыносимо жарко, хочется пить и сил идти почти не осталось. А на ночь в лесу оставаться нельзя. Нас пока не ищут, но, может, уже начали. – Олег говорил тоже тихо, сохраняя последние силы.

«Наверное, у меня тепловой удар, поэтому я вижу такие странные цветы и бабочки с человеческими лицами. Но я пока могу идти, ребятам ничего говорить не буду. Даже Юля терпит боль и не жалуется, идет со всеми молча», – размышляла про себя Ольга.

Внезапно Олег резко остановился:

– Я не знаю, куда идти, – разочарованно уставшим голосом проговорил он.

Ребята тоже остановились и огляделись. Тропинка, по которой они до этого шли, внезапно оборвалась. Впереди – высокий холм, покрытый камнями и колючим кустарником, рядом – другой, более приятный глазу, чуть поменьше, застланный мягкой травой и без острых камней.

– Ой, здесь, кажется, есть ручей, – Ольга раздвинула высокую траву.

Ребята ринулись к ручейку, зачерпывания ладонями прозрачную ледяную воду, они все никак не могли напиться. Наконец, в изнеможении упали в траву.

– Куда идти? Я сбился с пути, – нарушил тишину Олег.

Ольга оглянулась на холмы. На том неуютном, что повыше, с колючками и камнями, снова появились цветы и волшебные бабочки.

– Юля, что ты видишь на том холме? – тихо спросила Ольга.

– Ничего, кроме кустов и камней. Этот, который поменьше, симпатичнее будет.

– А розы ты на нем не видишь? – еще тише спросила Ольга подругу.

Та удивленно посмотрела прямо ей в глаза:

– А ты видишь?

Ольга, рассматривая кроссовок, ответила:

– Да, всю дорогу, пока мы шли по тропинке, я видела розы странного, нереального цвета. На фиолетовых, синих и зеленых цветах сидели странные бабочки с человеческими лицами. Я думала, что у меня тепловой удар. Потом, когда тропинка оборвалась, розы пропали. Я очень удивилась, увидев их на этом холме…

Юля немного помолчала и также тихо сказала:

– Я думаю, что это не глюк, а что-то или кто-то тебя направляет. Это своеобразные знаки, чтобы мы с пути не сбились.

Оля хотела что-то ответить, но Юля не дала ей даже рта открыть:

– Я знаю, куда идти, – громко обратилась она к Олегу.

Ольга возмущенно посмотрела на Юлю, но та спокойно продолжала:

– Нам надо подняться, а потом спуститься с этого холма, – она показала туда, где Ольга видела цветы, – я это точно знаю. И не смотрите на меня удивленно. Я же домик видела, когда падала, и, куда идти, тоже знаю… Все, встали и пошли!

Юлька первая встала, поморщившись от боли, но бодрым голосом крикнула:

– Леля! Песню запевай! А мы поддержим.

Ребята нехотя встали, ворча, что надо преодолевать более сложный маршрут, но, когда Леля затянула своим красивым звонким голосом песню, все поддержали ее. Через какое-то время Ольга заметила, что, напевая песню, ребята стараются идти в ногу друг с другом, и, как будто объединив шаги в один большой общий шаг, расстояние наверх холма они преодолели быстрее и без усталости, чем плетясь, в молчании, наедине каждый со своими мыслями, по тропинке в долине. Наконец, забравшись на холм, ребята смогли осмотреться и перевести дух.

Перед ними открывался потрясающий вид. Там, внизу, простиралась изумрудная долина, с одной стороны обрамленная высокими холмами, украшенными различными деревьями и цветами. На одном из таких холмов стоял одинокий белый домик, к которому направлялись ребята. С другой стороны долина заканчивалась скалистым обрывом. А за ним, этим на первый взгляд зловещим обрывом, в мерцающей розово-голубой дымке, как будто висящий в воздухе, находился сказочный лес. Все цвета в нем были особенными, словно неизвестный художник добавил в зеленый, голубой, белый цвета золотую, серебряную и бриллиантовую крошку и нарисовал в воздухе на гигантском холсте сказочный лес, чтобы смягчить впечатление от мрачного и зловещего ущелья.

– Ух, ты! Вот красотища какая! – дружно ахнули ребята.

Они хотели броситься вниз, к домику или к волшебному лесу, но Ольга остановила своих спутников.

– Стойте! Давайте обсудим. Мы уже договорились, что надо быть осторожными и всем вместе заваливаться в тот белый домик нельзя.

– Что же нам делать? – капризно спросила Леля, как бы ненароком касаясь Олега и преданно заглядывая ему в глаза. Олег, не обращая внимания на ее знаки, обратился к Ольге:

– Я думаю, что девочки должны пойти к домику и попытаться найти помощь, чтобы привести в порядок Юлину руку, а мы с Сергеем останемся рядом с домом и будем наблюдать. Если за ночь ничего не произойдет, то мы тоже зайдем в дом, но не раньше завтрашнего дня.

Ребята еще немного подискутировали, обсуждая детали, и решили, что девочки, не теряя времени даром, идут к белому домику, а парни остаются на холме и ждут знака. Если женщина примет девочек «на постой», то Ольга выйдет и подаст знак ребятам, чтобы те спускались и прятались где-то рядом с домиком.

Спуск в долину оказался более длинным и опасным. Дружно, шаг в шаг по крутому холму, покрытому острыми камнями, идти было тяжело. Ноги все время скользили, приходилось держаться за колючие ветки кустарника. Юля старалась идти самостоятельно, но Ольга видела, с каким усилием ей это удается. На висках подруги вспухли вены, по бледному лицу текли капельки пота.

– Давай, держись за меня. Мы пойдем медленно, главное, чтобы не навредить руке, – Ольга подхватила подругу.

Юлькина ладонь была ледяной, сердце бешено билось, зрачки расширились. Юлек, не торопись, давай посидим, отдохнешь?

– Нет, надо идти. Ребята ждут. Все в порядке, – стиснув зубы, проговорила Юля.

– Давайте я вперед пойду. Как раз и разведаю, кто в домике живет? – предложила Леля.

Ольга пожала плечами: «Почему бы и нет?» Ее больше волновал вид Юли: «Держится из последних сил и ни разу не пожаловалась, даже не хныкнула. Во характер!»

Леля стала быстро и ловко спускаться вниз, чувствовалось гимнастическое прошлое. Минут через пятнадцать, когда Ольга и Юля были только посередине пути, Леля почти вприпрыжку бежала по направлению к домику. В какой момент рядом с Лелей оказался огромный лев, Ольга не успела заметить. Она внимательно следила за тем, куда наступает, при этом крепко придерживала обмякшую и обессиленную Юлю.

– Мамочки родные, он сейчас ее разорвет! – вскрикнула Юля.

Девочки остановились, словно вкопанные, наблюдая, как, вдруг ставшая маленькой и хрупкой, Леля замерла перед огромным зверем. Какое-то время животное и Леля стояли друг перед другом. Девочки не видели выражения лица Лели. Леля не двигалась, но и напряжения в ее теле видно не было. Ольге показалось, что Леля как будто бы кивнула, после чего лев, широко раскрыв пасть, зарычал ей в лицо, развернулся и быстро умчался прочь.

Лелька шлепнулась на землю, закрыла лицо руками и заревела. Так она сидела до тех пор, пока не спустились с холма девочки, потрясенные увиденным.

– Лелечка, милая, как ты? – Ольга и Юля обняли зареванную Лелю, – успокойся, все хорошо.

Но Леля, посмотрев на девочек, заревела еще больше. Ольга и Юля переглянулись и тоже принялись реветь. Напряжение последних дней было так велико, что избавиться от него можно было единственным доступным для всех девочек способом – хорошенько прореветься. Так и сидели они под холмом, в высокой траве странного загадочного места.

– Вы что здесь шум на всю долину устроили? – из домика вышла высокая статная женщина.

Девочки замолчали, удивленно посмотрели на нее. Они уже и забыли, зачем шли к домику.

– Извините нас. Здравствуйте! – крикнула Ольга, – мы заблудились, у нас раненая девочка, и нам нужна помощь.

– Ну так идите скорее ко мне, нечего здесь рассиживаться, – женщина махнула девушкам рукой и зашла в дом.

***

Белый домик, одиноко стоявший на холме, внутри был намного просторнее, чем казался снаружи. Простое деревенское жилище, с деревянными скамьями, большим дубовым столом, на окошечках – вышитые занавески. Везде, под невысоким потолком на деревянных балках висели связки трав. Светлые стены украшали ручные росписи различных мистических птиц, животных. Ольга, испытывающая страсть к разного рода символам, знакам и пентаграммам, замерла напротив одной из них.

– Что, нравится картинка? – спросила женщина Ольгу.

– Я не могу понять. Здесь есть руна, обозначающая тайну, и еще какой-то символ. Я раньше его где-то видела, но он здесь в сочетании с каким-то знаком, который мне кажется совсем не знаком, – она провела рукой по странному символу, который разглядела среди необычных птиц и животных.

– Проводник. Этот знак связан с проводником, – тихо сказала женщина, внимательно вглядываясь в лицо Ольги, словно пытаясь прочитать что-то в нем.

Ольга тоже, наконец, ее рассмотрела. Статная, с совершенно прямой спиной и высоко поднятой головой, женщина теперь выглядела намного старше, чем показалось вначале девочкам. Волосы у нее были не седые, а белые-белые, как снег на вершинах гор. Высокий лоб, голубые глаза, в которых было столько света, будто они принадлежат трехлетнему ребенку, только что открывающему мир, а не пожилой женщине. И в то же время в этих глазах была видна глубина и мудрость давно живущего на земле человека.

«Какая она странная, – думала про себя Ольга, разглядывая хозяйку домика, – не поймешь, сколько ей лет, вроде бы не старая, лет пятьдесят, наверное. В то же время кажется, что ей очень много лет. Как говорится «мудрость веков» на лице. А когда смотрит на тебя, аж мурашки по спине бегут, словно все про тебя знает. У Эстер что-то похожее во взгляде было. Оно и понятно, Эстер живет давно, все про всех знает, мысли читает… Ой, эта «бабушка», наверное, тоже мысли мои читает! Да и пусть! Нет, все-таки она на Эстер не похожа: от нее свет идет… Хотя я могу и заблуждаться, усталость дает о себе знать. Но бдительность терять не стоит. Здесь никому доверять нельзя».

– Поешьте, девочки, потом можете в баньку пойти, – громко, словно очнувшись от глубокой задумчивости, пригласила к столу хозяйка дома, – я сейчас молока принесу.

Когда женщина вышла из комнаты, девочки шепотом, перебивая друг друга, стали делиться впечатлениями:

– Странная она какая-то, ни о чем нас не спрашивает, как ее зовут, не говорит, – запихивая в рот хлеб, намазанный толстым слоем масла, промычала Леля.

– Ага, как Баба-Яга. Накормит, напоит, в баньке попарит, а потом съест, – расхохоталась Юля.

Ольга рассматривала рисунки и знаки, нанесенные на стены дома, и думала над словами женщины: «Это знак проводника».

– Юль, Леля, вы что на стене видите?

Девочки, отвлеклись от еды и удивленно посмотрели на Ольгу.

– Стена как стена. Рисунки какие-то, – ответила Юлька.

– Ага, – продолжила жевать Лелька.

– Нет, ты подробно мне опиши, что видишь, – настаивала Ольга.

Юлька отложила в сторону большой кусок хлеба и покорно начала перечислять то, что видела на противоположной стене. Она понимала, что Ольга из праздного любопытства приставать к ним с расспросами не будет. Значит, то, о чем просит подруга, имеет какой-то смысл.

– На центральной части композиции вы, дорогие товарищи, можете наблюдать некие ритуальные наскальные рисунки, датированные приблизительно каким-то веком до нашей эры, – подражая голосу экскурсовода в музее, начала вещать Юлька.

– Стоп, хорошо. Перечислять все нарисованное – это долго. Давай сделаем по-другому, – Ольга встала из-за стола, подошла к стене и прямо спросила: – Вот здесь, где моя рука, ты какие-нибудь знаки видишь?

– Нет, – Юля отрицательно покачала головой.

– А ты, Лель, что-нибудь видишь?

– Да! – радостно ответила Леля.

– Ну, слава Богу, хоть ты видишь, – вздохнула Ольга.

– Я вижу, ты очень похожа на этого олененка, а Юлька – на эту птичку! Ой, а этот беленький миленький зверек, не знаю, как его зовут, наверное, я, – хлопала в ладоши Лелька.

– Опоссум, – вмешалась в Лелькин щенячий восторг Юля.

– Что опоссум? – не поняла Лелька.

– Здесь нарисован опоссум-альбинос, – усмехнулась Юлька.

– И что, ты хочешь сказать, я похожа на вонючку опоссума? – радость как-то очень быстро слетела с лица Лели.

– Я не говорила, что ты на кого-то похожа из этой росписи, это говорила ты, – спокойно продолжала Юлька.

– Злая ты, Юлька, ну тебя, – отвернулась от насмешницы Лелька.

– А ты наблюдательная, – засмеялась Юлька.

Лелька вспыхнула и приготовилась ответить, и если бы в это самое время в дом не вошла хозяйка, то «легкий обмен любезностями» мог перерасти в «военные действия».

– Ну, что, голубушки, полегчало? – женщина поставила крынку с молоком на стол, присела рядом с девочками.

– Давайте теперь знакомиться. Меня зовут баба Либуша. Я живу здесь очень, очень давно. Когда мне было почти столько же, сколько и вам, а было это еще до войны, в тридцатых годах…

– Прошлого, двадцатого века? – ахнули девочки.

– Да, голубушки, такая я древняя старуха… Так вот, еще до войны я приехала к бабушке в эти места да и осталась здесь навсегда, так получилось… Бабушка была знатной ведуньей, и меня кое-чему научила. Так что вы кушайте, потом в бане помойтесь. А ты, Юленька, пойдем со мной, руку и ссадины твои полечим.

Девочки удивленно переглянулись, они не называли своих имен бабушке Либуше.

«Точно все про нас знает, – равнодушно подумала про себя Ольга, – ну и пусть. Если она хорошая, то нам поможет. Если заодно с этими «ящерами», то что-нибудь придумаем. Сил уже никаких нет, надо ребятам спускаться с холма и прятаться где-то рядом. Накормить их нужно…»

– Я сейчас на секундочку выйду, – сказала Ольга, даже не придумывая никакого объяснения для хозяйки дома.

Та проводила ее хитрым улыбающимся взглядом.

Ольга вышла из дома. Солнце вот-вот спрячется за горами, надо поторопить ребят. Она помахала ребятам, те вышли из-за куста на холме. Олька показала жестами, чтобы те спускались.

Когда она вернулась в дом, то там были только баба Либуша и Юля.

«Лелька куда успела смыться?» – подумала про себя Ольга.

– Леля моется в бане, – не глядя на Ольгу, сказала баба Либуша.

«Какая она странная, ничего не спрашивает, ничему не удивляется. Как будто бы к ней домой каждый день приходят девочки, у которых вместо гипсовых повязок куски золотых обломков с драгоценными камнями привязаны к руке…» – продолжала размышлять про себя Ольга, наблюдая как баба Либуша, размотав «бинты», сделанные из рубашки Олега, равнодушно отложила в сторону золотую «шину».

Но похоже, что только Ольге все казалось странным и подозрительным.

«Юлька, понятно, от боли и пережитого, потеряла всякую бдительность. Лелька, занята только тем, как бы Олега охмурить, – Ольга раздраженно посмотрела на Лелю, которая вернулась из баньки. Ольга почувствовала укол ревности. Лелька чистенькая, свеженькая, как будто бы не было и ночи без сна, реки страха и долгого перехода через холмы, стояла перед девчонками в белом длинном платье-рубашке с вышитыми по подолу красными маками.

– Красота какая! Правда? – крутилась похорошевшая Леля перед зеркалом, – баба Либуша одежду нам приготовила, я выбрала самое красивое платье. Вы не обидитесь?

Ольга, наверное, испепелила бы Лельку взглядом, если бы баба Либуша не окликнула ее:

– Оленька, иди в баньке попарься. Я тебе там одежду и полотенце приготовила. Потом я с Юлей схожу, помогу ей и полечу в баньке, а вы отдохните, покушайте еще.

– Оль, а ты на улицу выходила? Посмотрела, какой вид там? – заговорщицки подмигнула Лелька Ольге.

– Да, все в порядке. «Виды» тоже на меня посмотрели и все поняли, – сквозь зубы прошипела Ольга, собрала вещи и пошла мыться.

«Зря я так, Лелька не виновата, что может быть привлекательной, зато я в эти моменты выгляжу как ревнивая дура», – ругала себя Ольга.

После баньки Ольге явно стало лучше. Она надела одежду, которую приготовила ей баба Либуша: белую рубашку с вышитыми рукавами, красную широкую длинную юбку и повязалась зеленым расшитым поясом. «Ну просто баба на чайник, ужас какой-то! В каком веке это носили? Точно не в двадцатом. Прям лубочная картинка с деревенской девушкой на переднем плане», – злилась Ольга, заходя в дом.

– Эти костюмы еще семнадцатого века, принадлежали бабушке моей бабушки. Они особенные. Их надевали только по важным датам…– опять не поворачивая головы в сторону только что вошедшей в дом Ольги, сказала баба Либуша.

– Олька, как тебе идет! Ты зря платья и юбки не носишь! – восхищенно воскликнула Юля.

Лелька рассматривала Ольгу и, поджав губу, добавила:

– Неплохо, очень миленько. Толстит немного, а так ничего… Ладно, я пойду на закат посмотрю. Баба Либуша, а можно я молочка и хлебушка на улице еще покушаю?

– Конечно, можно. И ты, Оленька, поела бы на улице вместе с Лелей. Сейчас солнышко заходит, очень красиво, а потом на улицу выходить нельзя будет. Звери здесь разные ходят, – она выразительно посмотрела на Лелю, делая ударение на словах «звери разные», но та, покраснев, схватила крынку молока, огромный ломоть хлеба и выпорхнула из дома.

Ольга тоже вышла следом за ней: надо было ребят встретить и накормить.

Ребята с жадностью набросились на еду, засев в кустах недалеко от дома бабы Либуши. Утолив голод, они разлеглись на траве и стали расспрашивать девочек о хозяйке дома. Леля тараторила всякую глупость, стараясь в первую очередь обратить внимание Олега на себя, такую прекрасную в белом платье.

Олег, не отрываясь, смотрел на Ольгу:

– Тебе так идет этот наряд! Он просто создан для тебя!

Леля не на шутку разозлилась:

– Конечно, образ деревенской девушки Ольке ближе, чем московской гламурной красавицы.

Олег вступился за подругу:

– Отстань, Лелька! Как вы со своим «гламур-тужут» надоели. Как клоны какие-то ходите, все одинаковые. Да, стройные, да, ухоженные, но все на одно лицо. Отстань, Лелька, от Ольги. Тебе, между прочим, это белое длинное платье идет больше, чем твои мини-юбки.

– Тебе, Олег не в XXI веке жить, а среди тургеневских барышень тусоваться, – разозлилась Лелька, хотя замечание, что ей идет белое платье, приняла.

«Надо, когда вернусь в Москву, над образом поработать. Что-нибудь романтическое и скромненькое придумать. Олегу явно стиль “тургеневской девушки” ближе, вон как на эту лохушку периферийную уставился».

– Ладно, нам идти надо, Либушка может что-нибудь заподозрить, – вставая с земли, отряхивая ставшее любимым белое платье, проворчала Леля.

– А нам что же делать? – остановил девчонок Сергей, – как дальше-то? Здесь ночь проводить?

– А ты что предлагаешь? – удивился Олег.

– Ну, я не знаю. Спать очень хочется, да и в баньке я с удовольствием помылся бы.

– Оль, а ты что думаешь? – Олег внимательно посмотрел на Ольгу.

– Может, и вправду все вместе к бабушке пойдем? Она добрая, – Леля схватила Олега за руку, чтобы поднять с земли.

– Нельзя. Она, может, и нормальная, но я помню, в каком восторге от Эстер вначале была. Эта бабушка тоже не простая: мысли читает и вообще странная какая-то, загадками говорит… Нет, нельзя всем вместе. Надо ночь пережить, а дальше видно будет, – сказала Ольга.

– Наверное, ты права. Мы близко к дому подходить не будем, здесь в сене спрячемся, по очереди дежурить будем, за домом наблюдать, – поддержал Олег Ольгу.

– Ага, может, увидите, как она на ступе через трубу вылетает, – съязвила Лелька.

– Ладно, мы пойдем, держитесь тут, – Ольга встала и направилась к дому.

– Оль, стой! – окликнул ее Сережка.

– Да?

– Оль, это самое, ну… как там Юлька? – даже в сумерках Ольга разглядела, как покраснел Сергей.

– Нормально, сейчас уже баба Либуша, наверное, ей руку полечила и раны обработала.

– А выйти подышать она не захочет?

– Я ей предложу подышать, хорошо, Сереж?

– Ага, понял, – нарочито беззаботным тоном ответил парень и обратился к Лельке:

– А ты, я смотрю, смелая да вдобавок и скромная!

– Ты это к чему сказал? – насторожилась Лелька.

– Ну как же! Ты, наверное, у себя там, внутри Садового кольца, каждый день львов на улице встречаешь? Так, мимо идешь, зверя увидишь, поздороваешься да и забудешь сразу о такой ерунде, – продолжал издеваться над Лелькой Серега.

– Что вы все ко мне с этим львом привязались! Я так сильно испугалась, что едва в обморок не грохнулась. Так страшно было. И вообще, отвяжись от меня, Серый, вечно ты меня подозреваешь в чем-то, – злилась Лелька.

– И вправду, Серег, ты что к ней привязался? – одернул Олег Сергея.

– А ты мне не нравишься, Лелик. Склизкая ты какая-то. Больно складно сказываешь, вовремя везде оказываешься… – усмехнулся Серега, наблюдая, как Лелька становится пунцовой от злости.

– Ты, думаешь, мне нравишься? Голь подзаборная, бомжара вшивый! – сорвалась на грязную брань Лелька.

С перекошенным, ставшим некрасивым лицом она накинулась на Сергея, чтобы его ударить.

Олег схватил Лельку в охапку. Та продолжала вырываться и грязно ругаться. Серега даже не пошевелился, только ухмылялся и презрительно сплевывал.

– Все, девчонки, топайте домой! – скомандовал Олег и подтолкнул Лельку по направлению к дому.

Леля почти бежала по тропинке к дому, Ольга еле-еле за ней поспевала. У Ольги, как заноза, засела мысль о льве. Вдруг вспомнился первый день в лагере, вернее, первый час, когда она, набравшись смелости, спросила у «звездочета» про бриллиантовую пентаграмму, висевшую у него на шее. И как тот растерялся, пообещал дать пояснения позже, а потом отвлек внимание Ольги видом долины, где расположен лагерь.

«Я видела этот же знак на стене в доме у бабы Либуши! Я видела его на льве, когда падала в озеро! Но никто его больше не видит! Почему? Почему только я вижу эти знаки на стене? Нет, надо спросить у Лельки, видела ли она бриллиантовую «медаль» на груди у льва. А почему я не спросила Юлю? Она же тоже разглядела льва и животное, похожее на дракона, когда летела вниз с водопадом… Еще Серый… Почему он так Лельку невзлюбил и тоже про льва заговорил? Наверное, у Сереги, как у человека, выживающего на улице среди опасных личностей, развита подозрительность… А Юля? Она все время твердит о том, что Лельке доверять нельзя…» – Ольга почувствовала, что у нее дико разболелась голова от всех этих мыслях.

Посмотрев на быстро удаляющуюся Лелю, Ольга передумала сейчас расспрашивать ее про пентаграмму на шее у льва. Даже со спины было видно, что та очень зла.

Юля уже помылась и сидела рядом с бабой Либушей.

– С рукой все в порядке, до свадьбы заживет, – первая заговорила с девочками бабушка. – Давайте чаек попьем да и спать ложиться будем.

Когда баба Либуша вышла за водой, Ольга передала Юле просьбу Сергея.

– Я тогда прямо сейчас пойду, хорошо? – Юля моментально выскочила из-за стола и упорхнула.

– А еще час назад чуть не умирала, чудеса да и только! Что любовь с людьми делает! – продолжала язвить Лелька.

– Особенно взаимная, – неожиданно для себя подколола Ольга Лелю.

Лелька метнула на Ольгу взгляд, полный злобы и ненависти. Ольга даже отпрянула от нее.

«Я и не подозревала, что она может так ненавидеть меня. Из-за Олега, что ли?»

Ольга пересела подальше от Лельки, а та, словно очнувшись, ласково проворковала:

– Да, все заметили, что Олег к тебе не равнодушен. А ты?

– Лель, хватит, мы все устали. Еще не хватало, чтобы поссориться. Давай на стол поможем накрыть.

Вернулась в дом бабушка Либуша, принесла горячий самовар. Из маленького чайничка налила темной душистой заварки, добавила воды из медного самовара.

– Пейте, пейте, девоньки. Чай из травок наших. Лечит, убаюкивает, все на места ставит…

Девчонки и на самом деле заклевали носами и еле-еле доползли до кроватей, которые приготовила им бабушка. Ольга моментально погрузилась в сон.

И приснилось ей, что она большая, красивая бабочка. Сидит она на огромной фиолетовой розе и любуется своими крылышками.

«Олег обязательно увидит мои распрекрасные крылышки и влюбится в меня», – мечтала Ольга.

И тут появился Олег. Он грациозно перепрыгивал с цветка на цветок и улыбался Оле.

– Я хочу потанцевать с самой прекрасной бабочкой на свете! – крикнул он.

Ольга оглянулась вокруг в поисках «самой прекрасной бабочки на свете».

«Неужели Лелька и в мой сон умудрилась залезть?» – с досадой подумала она.

– Разрешите Вас пригласить на вальс цветов? – протягивая Оле руку, спросил галантный кавалер.

– Да, спасибо, – еле слышно прошептала Ольга.

Она положила руки к нему на плечи, а потом вспомнила, как танцуют вальс: одна рука – на плече партнера, другая – на его руке… И вот они, подхваченные необыкновенными звуками божественной музыки, закружились в вальсе. Оля никогда раньше не танцевала не то что вальс, даже просто с мальчиком под медленную музыку, но сейчас она чувствовала, что танцует потрясающе. Вдруг, подхваченная какой-то неведомой силой, она поднялась над цветами, над деревьями, увлекая за собой Олега.

– Я лечу! Я умею летать! – захлебываясь от восторга, закричала Ольга, размахивая большими красивыми крыльями.

– Ты только держи меня, я ведь не умею летать! – засмеялся Олег, крепко ухватившись за Ольгу-бабочку.

– Полетели туда, – махнула головой Ольга в сторону волшебного леса. – Там живут мои друзья, такие же, как я!

Ольга чувствовала, что ее неудержимо тянет перелететь через мрачное и глубокое ущелье и попасть в волшебный лес, как будто бы ее там ждали. Олег отрицательно покачал головой:

– Не могу, мне туда нельзя, потому что…

***

– Оля, Оленька, просыпайся! Беда случилась! – дергала за плечо Ольгу баба Либуша.

Ольга, как ошпаренная, подскочила на кровати. За окном только-только стало светать. Девочки крепко спали на соседних кроватях.

«Черт, такой сон оборвать!»

– Господи, что случилось, бабушка? – Ольга испуганно смотрела на хозяйку дома. Вчера та казалась такой спокойной, невозмутимой, словно скала, а сейчас в глазах боль, и вся она как-то ссохлась, сморщилась.

– Оленька, горе какое, не уберегла я ваших мальчиков. Защиту вокруг дома поставила. Вокруг места, где они спали, тоже. И зачем они вышли за круг? Дэдлиши их утащили! Я-то, дура старая, расслабилась, обрадовалась, что ты, наконец, пришла… – плакала баба Либуша.

Ольга гладила бабушку по белоснежным, очень приятным на ощупь волосам, и приговаривала:

– Бабулечка, успокойтесь, пожалуйста, расскажите все по порядку: кто наших ребят куда утащил, и почему Вы меня ждали?

Она принесла стакан с водой, и, пока баба Либуша пила, Ольга пришла в себя ото сна.

– Давай, Оленька, одевайся. Выйдем на двор, я тебе все и расскажу.

Ольга опять надела вчерашний наряд «для особых случаев» и вышла во двор. Солнце только-только поднималось из-за макушек деревьев волшебного леса.

– Это необыкновенно красиво! А лес! Он волшебный! Как в фотошопе разрисован! Ой, простите, бабушка, это программа компьютерная такая, которая редактирует фотографии, делая их ярче и без изъянов.

Баба Либуша, казалось, совсем не слушала объяснение Ольги по поводу компьютерной программы, она глубоко о чем-то задумалась.

– Оленька, слушай меня внимательно. Говорить я буду не коротко, поведаю странные, но очень важные для тебя вещи. Соберись…

Ольга внимательно посмотрела на бабушку и принялась слушать.

– Родилась я в 1922 году в Ленинграде, в семье хирурга Либушинского. Род наш дворянский, очень древний. Отец мой, когда началась революция, то ли не успел, то ли не захотел покидать родину, не в этом суть. Работал не покладая рук, оперируя сначала раненых красноармейцев, потом кремлевскую элиту. Но в 1936-м его, маму, старшего брата арестовали, меня забрали в детский дом. С того момента о судьбе своих родных я ничего не знала. На следующий год нас, нескольких детдомовских, ничего не объясняя, погрузили в самолет вместе с хорошо одетыми, сытыми детьми высших партийных работников. Некоторых из них я знала еще по той, прошлой жизни с родителями. Папу часто приглашали в дома партийные работники, не только для медицинской консультации, но и на разные революционные праздники. Конечно, эти детки сделали вид, что не знают меня, но никто не издевался, интуитивно многие понимали, что и сами могут оказаться в таком же положении… Времена мрачные были.

Ольге показалось, что у бабушки при этих воспоминаниях глаза наполнились бездонной вселенской болью.

– Так вот, – словно очнувшись от страшного сна, продолжила она, – приземлились мы на поле, вышли из маленького самолетика. Нас там ждали несколько обозов, запряженных лошадьми. Ехали, вернее сказать, ползли мы долго, дней пять или шесть. По дороге, конечно, все перезнакомились. Партийные детки расслабились и рассказали нам, детдомовским, куда мы едем. Мы-то ничего не знали, нас, как мешки с картошкой, погрузили в самолет и отправили в неизвестном направлении. Так вот, дети эти нам и поведали, что едем мы в необыкновенное место. Раньше такой лагерь был доступен только для иностранных, капиталистических детей и еще тех, которые при царской власти жили, а недавно и им, детям Красного Октября, стали доступны все радости жизни. Они рассказали нам, сиротам, что те, кто побывает в этом лагере, станут всесильными, и что особенно выдающиеся из них вступят в некий союз или братство, члены которого борются за мировую революцию и уже являются самыми могущественными людьми в мире. Среди членов братства есть даже богатые капиталисты, которые только делают вид, что угнетают рабочий класс, а на самом деле дают деньги на мировую революцию. Такой американский капиталист, член братства, приезжал в Советский Союз, лично встречался с Лениным.

– Хаммер, наверное, – перебила бабу Либушу Ольга.

– Не знаю, как зовут, суть в другом. Пока почти неделю мы в обозе ползли до места лагеря, чего только я не наслышалась. И что Сталин состоит в братстве, и что Гитлер – друг Сталина по братству, и что они вместе завоюют весь мир ради крестьян и рабочего класса. И что те, кто вступил в это братство, – неприкасаемые, и прочее, и прочее. Я устала слушать все эти сказки и байки по дороге. Единственное, о чем я сожалела, так это о том, что мои папа и мама не состоят в этом таинственном обществе, которое, оказывается, помогущественнее будет, чем Коммунистическая партия и красный партийный билет. Не буду утомлять тебя рассказом, как приехали мы в лагерь, какой странный ритуал пришлось мне пережить в ночь, перед тем как нас отвели в лагерь.… Да ты и сама это все, наверное, испытала, раз оказалась в этом месте. Нас, детдомовских, было больше, чем детей партийной элиты. Жили мы отдельно друг от друга. Не знаю, чем занимались те дети, но мы работали, как рабы. Единственное, что было хорошо, что кормили и одевали нас, не жалея средств. Подружиться с кем-то в лагере было невозможно. Спальные места и места работы менялись каждый день. Вечером мы в изнеможении, едва дотянув до ужина, падали в койки.

Однажды послали меня в соседний лагерь, где дети начальников отдыхали. Лагерь днем почти пустой, только взрослые работники молча передвигаются. Я помню, обратилась к одному такому садоводу, а он голову молча поднимает и пустыми, мутными глазницами мимо меня смотрит. Я от ужаса рванула в сторону башни. Зачем бегу туда – не знаю. У дверей этой самой башни налетаю на высокого красивого мужчину. Он так презрительно говорит: «Куда летишь? Образина!» Представляешь? Я до сих пор помню это слово «образина». Я стою, глаза на него поднять не могу. Страх меня сковал. Тогда страх в каждом жил, такая жизнь была… Вдруг вижу: у него на груди большой медальон, весь бриллиантами украшен. Я уже про страх забыла, стою, смотрю на этот знак и чувствую, что тянет меня к нему, сил сдержаться нет. Я, как во сне, руку к нему протягиваю, дотронуться хочу, а мужчина за медальон схватился и шарахнулся испуганно от меня в сторону. Стоит, глаза выпучил, что-то на незнакомом языке бормочет. Потом очнулся, пришел в себя и говорит: «Постой здесь. Сейчас к тебе выйдет человек, он тебя проводит». Я и сказать ничего не успела, как он скрылся за дверью башни. Я долго стояла, ждала. Уже хотела уйти к себе в лагерь, но все-таки боялась ослушаться. Наконец, выходит ко мне молодой парень. Я его иногда в нашем лагере видела, когда он кого-нибудь из наших забирал. Говорил, что, мол, домой их отзывают, что родители из тюрьмы вышли или просто усыновить их хотят… Так вот, он выходит, приветливый такой, улыбается. «Наш главный решил тебе подарок сделать – перевести тебя в этот лагерь. Он узнал, что папа твой известный хирург, он его знает и очень уважает…» – заливает соловьем он. А я его перебиваю: «Был». «Что был?» – не понимает улыбчивый молодой человек. «Папа – был хирургом, он был… все в прошлом. Теперь он враг советской власти, а я дочь врага народа». Улыбчивый так встрепенулся и радостно говорит: «Ну что ты, что ты, деточка? Папа твой уже дома, в Москве, ждет тебя». Я спрашиваю: «А почему в Москве? Мы в Ленинграде жили». Он так задумался и продолжает: «Ну да, ну да… Он, папа твой, сейчас на новой работе. В Кремле! Так что отдохнешь у нас хорошенько и поедешь к своим родным». Я продолжаю к нему приставать: «А мама?» «Что мама?» – удивляется молодой человек. «Мама где?» – настаиваю я. «Мама с папой, в Москве… Ну ладно, хватит приставать. Тебе все наш главный товарищ расскажет. Мое дело тебя разместить, одежду приличную дать. Завтра на занятия пойдешь вместе со всеми. Только в тот лагерь не ходи, чтобы ребят не злить. Никто не обрадуется за тебя, что ты в лучшие условия попала».

Так я переехала в лагерь к своим бывшим знакомым – детям партийных работников. И хотя вначале я не поверила, что папа и мама при Кремле работают, но потом убедила себя, что это так и есть. Жизнь моя резко изменилась. Появилась надежда, вместе с ней красивая одежда, вкусная еда, новые подруги, которые знали только сытую и веселую жизнь. Еще я ходила на занятия, которые вела необыкновенно красивая женщина. Мы все были в нее влюблены…

– Помните, как ее звали? – перебила Ольга рассказ бабы Либуши.

– Конечно, помню. Она сказала, что у нее много имен, но мы ее должны были называть странным и красивым именем Эстер.

– Я так и знала, – вздохнула Ольга, – простите меня, пожалуйста, продолжайте.

– Так вот, училась я, училась. Радовалась жизни, верила, что папа, мама и брат ждут меня. Но вот однажды меня среди урока, днем, вызывают к «старшему товарищу» как они говорили. Я в сопровождении все того же «улыбашки» спускаюсь вниз. Там, в темном помещении, в длинной мантии со звездами и медальоном на груди, от которого я не могу глаз отвести, сидит тот странный красивый мужчина. Он приглашает меня сесть, долго, внимательно изучает меня и начинает говорить страшные вещи… Моих родителей опять арестовали… На этот раз дело может закончиться расстрелом… Но теперь, по его словам, меня в детский дом не вернут, а, скорее всего, отправят на Соловки. Я достаточно взрослая, чтобы отвечать за грехи своих родных… Он замолчал, наблюдая за мной. У меня в один миг рухнул весь мир, все надежды рассыпались в прах… Я даже плакать не могла… Сидела в полном шоке. А этот «товарищ», как тогда все друг друга называли, смотрит, не отрываясь, на меня, мысли, видимо, мои читает. Долго мы так сидели друг напротив друга, а потом он и говорит: «Я могу тебе помочь. Ты, наверное, слышала о могущественном братстве, куда стремятся попасть все разумные смертные?»

«Да», – с трудом выдавила я из себя.

«Так вот, как один из основателей сообщества, я могу повлиять на любое решение, которое принимают мои братья. А ты, наверное, догадываешься, что большая часть, самых влиятельных и богатых людей планеты состоит в нашем братстве. Одно мое слово – и все будет как прежде. Папа, мама, брат, квартира в центре Ленинграда, хорошее общение, веселая жизнь…» – он опять замолчал, ожидая моей реакции. Но я не понимала, что от меня хотят.

«Что я могу сделать?» – этого вопроса он ждал, и я его задала.

«Молодец, правильно мыслишь. Только наше доверительное сотрудничество может привести к правильному результату», – самодовольно улыбнулся «товарищ».

Я продолжала молчать, осознавая, что для меня уже не важно, о чем они меня попросят… Я сделаю все, пойду на что угодно, продам свою душу дьяволу, только бы мои родные были живы и я смогла их увидеть.

«Хорошо, – самодовольно улыбнулся он, прочитав мои мысли, – не будем терять времени даром. Каждая минута на счету… Итак, четко следуя моим указаниям, ты с легкостью справишься с заданием и вернешься к маме с папой».

И он рассказал, что мне нужно сделать. Через туннель, заполненный водой, на лодке мне нужно попасть на другую сторону горы. Там я увижу долину, с одной стороны от которой – горы, с другой – разделенный ущельем, находится лес. Мне надо найти мост, ведущий в этот лес. И все…

Я ничего не стала переспрашивать, встала и подошла к двери. Он удивился: «Ты куда?»

«Я готова делать то, о чем Вы меня просите, ведите к туннелю», – как во сне, сказала я.

«Молодец! Я верю в тебя! Ты справишься!» – потирая руки, вскочил он и кликнул кого-то.

Вошли два амбала с пустыми глазами и ничего не выражающими лицами. Они проводили меня в подземелье, где в одной из камер сидели дети с такими же пустыми глазами. Мы зашли в соседнюю камеру, и, надо тебе заметить, я равнодушно тогда подумала, что меня здесь и оставят, а потом отправят на Соловки. Было легкое удивление, зачем понадобилось так долго со мной вести беседы, о чем-то договариваться… Но нет, один их этих пустоглазых подошел к каменной, поросшей мхом стене, куда-то там нажал, и стена отъехала в сторону. Меня бесцеремонно толкнули в темноту, и каменная стена встала на свое место. Я осталась во мраке. Постепенно приходя в себя, я осознала, что стою на нешироком каменном берегу подземной реки. Что делать дальше, я не знала, поэтому села и просто слушала плеск волн. Постепенно мой слух стал различать и другой звук. Так бьется лодка о берег. И на самом деле, проведя рукой по скользкому каменному выступу, я нащупала железное кольцо, к которому привязана веревка. Постепенно и глаза привыкли к темноте. Потянув за веревку, я различила силуэт лодки. Но лодка оказалась не простой деревянной, а покрытой золотом и украшенной драгоценными камнями.

Я села в эту лодку, и течение понесло меня в неизвестность. Вскоре мне надоело таращиться в темноту, и я, свернувшись калачиком на дне лодки, уснула. Проснулась только тогда, когда вместе с потоком воды, вылетев из лодки, оказалась в странном месте. Вы там тоже побывали? – спросила баба Либуша.

Ольга только головой молча кивнула. Мрачные воспоминания о реке страха снова захлестнули ее.

– Я не буду описывать тебе ужас, который испытала там. Наверное, я сошла бы с ума от страха, если бы не случайность. Я заплакала… Сидела на каменном выступе и плакала. И вдруг увидела вокруг себя странных существ. Они облепили меня всю. Я так удивилась, что забыла и о своем страхе, и о том, зачем здесь оказалась. Но видела я их с закрытыми глазами! В своей жизни я никогда не сталкивалась с чудесами, не верила в них. В Бога верить нельзя, в черта тоже…

Я открываю глаза – страх и отчаяние захлестывают меня. Закрываю – смешные существа сидят на мне. Я попыталась одного пощекотать, а он такую смешную мордочку скорчил, что я расхохоталась. Чем больше я смеялась, пытаясь их достать, тем меньше существ на мне сидело. Потом они, видимо, обиделись. Соскочили с меня и скрылись, просто растворились. Я еще немного посидела с закрытыми глазами, но никого больше не увидела. Странно звучит «видеть с закрытыми глазами». Когда глаза-то открыла, то обнаружила проход, который и вывел, вернее сказать, выбросил меня в озеро.

А дальше… Я нашла дорогу, нет, не так: тропинка привела меня в долину… (Баба Либуша замолчала, вглядываясь вдаль, вспоминая свои первые впечатления от этого места.)

Больше чем за восемьдесят лет здесь ничего не изменилось. Все, что ты видишь сейчас, видела тогда и я. Беленький домик одиноко стоял у подножия холма, мрачное ущелье отделяло меня от леса. Рядом с этим домом я заметила женщину, которая смотрела в мою сторону. И хотя я очень устала, но ноги сами несли меня к ущелью. У меня была цель и еще оставалась надежда – спасти родных… Долго я бродила вдоль страшного ущелья в поисках моста. Я не знала, какой это должен быть мост, наверное, очень крепкий и надежный, потому что подходить близко к пропасти было очень страшно: дна не было видно. Какая-то мрачная, абсолютная бездна. Отсюда не видно, но этот лес полностью отделен от нас ущельем. Чтобы пройти по кругу, требуется не один час… В лес может залететь только птица, да и то я не видела, чтобы хоть какая-нибудь птаха, или более серьезная птица отважилась пролететь над бездной, окружающей лес. А лес этот тянул меня, как магнит… Сколько кругов сделала вокруг леса – не помню. Совсем обессилев, я свалилась на землю. Закрыла глаза и решила немного поспать, а потом сходить к этой женщине, живущей в домике, может, она знает, где мост через ущелье…

И приснился мне сон… Подходит ко мне бабушка, садится рядом, смотрит в сторону леса и говорит: «И ты не видишь?» «Чего я не вижу?» – удивляюсь я. «Почему путь не видишь? А должна ведь. Какой же ты проводник, если путь не видишь?» – продолжает говорить она загадками. «О чем Вы говорите? Какой проводник? Я в поездах не работаю», – возмущаюсь я. «Ты глаза-то закрой и посмотри, наконец…» И исчезла.

Я тут же проснулась. Ну и сон! Такой реальный! Я оглянулась на домик. Женщина продолжала смотреть в мою сторону. «Сама подошла бы, что ли. Неужели не любопытно, кто здесь весь день вокруг леса бегает?» Я еще немного посидела в размышлениях. Начала вспоминать сон:

«Что же она там сказала? Я – проводник, который должен видеть путь. Какой путь? Еще она сказала, чтобы я закрыла глаза и смотрела… Так же, как с этими мохнатиками, там, у подземного водопада».

Я закрыла глаза и стала оглядываться вокруг. Я ничего не видела, только от заходящих лучей солнца на веках плавали черные точки. Но вдруг там, около большого камня, я отчетливо увидела мост! Ничего больше! Только мост! Крепкий, надежный бревенчатый мост. От неожиданности я даже вскрикнула, напугав птиц в округе. Я подбежала к большому камню, смотрю: никакого моста нет! Я осторожно, держась за ветку, нагнулась над ущельем, чтобы потрогать невидимый мост, – пустота. Я закрываю глаза – отчетливо вижу мост. С закрытыми глазами дотрагиваюсь до моста и чувствую теплую, прогретую солнцем деревянную поверхность!

Долго я сидела у большого камня, размышляя о чудесном мосте. Солнце уже скрылось за деревьями, становилось холодно, мрачно и одиноко. Потом, когда стало совсем темно, я встала, закрыла глаза и сделала шаг в пропасть…

– Ах! Как же так?! – вскрикнула Ольга. – Это же просто галлюцинация! Вы устали, у Вас был шок от всего, что узнали о своих родных, что пережили потом! Как Вы выжили?

– Я перешла с закрытыми глазами бездну, легла в мягкую траву в том волшебном лесу и тут же уснула. Мне было так уютно и тепло, будто меня укутали в пуховое одеяло…

– Но как Вы решились перейти? – допытывалась Ольга.

– Я, перед тем как встать и перейти бездну по невидимому мосту, долго сидела, замерев в молчании. В голове была абсолютная пустота, а через какое-то время четкая мысль разбудила мое сознание: если я верю, то могу что-то изменить. Если верю себе, то надо идти. Остальное не имеет значения… Вера, меня вела вера…

– Не понимаю, все равно не понимаю. Если моста нет, верь не верь, просто грохнешься вниз, и все. Я же не стану сытой, если поверю, что этот камень – хлеб Бородинский, – возмущалась Ольга.

– Это другая вера. Подожди, не торопи события, ты потом все поймешь. Давай я расскажу, что было дальше… Когда я проснулась, то удивилась всему, что меня окружало в этом лесу. Там все необыкновенное, волшебное. Там очень спокойно и радостно. Все горести и боль – забываются. Я могла бы тебе долго взахлеб рассказывать об этом месте, но у нас немного времени… Так вот, я решила немного погулять, перед тем как возвращаться к «товарищу» в мантии и открыть ему секрет невидимого моста. Посередине леса находилась большая светлая поляна. Здесь бежал ручеек, вода в котором была вкуснее всего, что я пробовала раньше, здесь же я нашла множество вкуснейших ягод, маленьких медовых яблочек, орешков – просто рай какой-то. Впервые за долгое время я почувствовала себя очень счастливой. Я бегала по поляне, смеялась, кувыркалась, плескалась в ручейке, поиграла с зайцем, который совсем меня не боялся. Потом в изнеможении упала на изумрудную траву и решила, что никуда отсюда не пойду. Останусь жить здесь навсегда. Хватит с меня страха и боли. Счастливая, я заснула. И опять приснился мне сон. Но теперь другая женщина пришла в него. Она была молодая, необыкновенно красивая. Вся какая-то воздушная, с прозрачной кожей, платьем из цветов, волосами из ветра и трав. Она сидела рядом, гладила меня по голове ласково и грустно улыбалась. Я услышала ее слова, хотя видела, что губы ее не шевелились. Прекрасная женщина говорила со мной как будто глазами: «Бедная. Бедная моя девочка. Тебе здесь нельзя оставаться. Нужно идти… Я помогу тебе, я буду всегда рядом, ты только верь. Сейчас просыпайся и иди. Тебя ждут».

На меня как ушат ледяной воды вылили, и я проснулась. На душе – тоска. Конечно же, на поляне никого, это был только сон. Но рядом со мной в траве я заметила маленький предмет. Это была бутылочка, висящая на серебряной цепочке, а в ней – какая-то жидкость. Я проверила содержимое бутылочки на свет. Знаешь, что в ней было? Радуга! Настоящая радуга! Я не хотела открывать бутылочку, чтобы радуга ненароком не вылетела из бутылочки. Когда я повесила цепочку с подарком феи себе на шею, то тоска сразу прошла, появилась ясность и уверенность в том, что делать дальше.

Я совершенно спокойно перешла мост, иногда даже открывала глаза, чтобы посмотреть в бездонное ущелье. Уверенность и вера не покидали меня. На другой стороне меня уже ждали. Пожилая женщина с посохом в руке стояла одной ногой на земле, другой – на невидимом мосту. Она ласково улыбалась мне.

«Хороший мост, крепкий… Я знала, что ты справишься», – вместо «здравствуй» сказала она.

«Добрый день, спасибо за подсказку. Не знаю, как это Вы делаете – приходите в мой сон, но это сработало», – ответила я.

«Пойдем домой, у нас будет длинный разговор», – она ласково обняла меня за плечи, и мы пошли к этому домику…

– А дальше? – не терпелось услышать продолжение удивительной истории Ольге.

Баба Либуша посмотрела на солнце и сказала:

– Много времени прошло, надо уже действовать…

– Вы о чем? – прервала Ольга задумчивость бабушки.

– Хорошо, я тебе сейчас расскажу самое важное, а потом подробности, хорошо? Так вот, продолжу. Мы с бабушкой идем, а навстречу лев выскакивает, а на мощной груди у него все тот же бриллиантовый медальон. Мы остановились, и я слышу их разговор, хотя никто губами не шевелит. В глазах у льва столько ненависти, что мурашки по коже побежали. Я взглянула на мою спутницу. У нее глаза горят гневом. Левая рука с посохом направлена на льва. Эта невидимая сила, исходящая от посоха, видимо, и сдерживает льва, иначе он нас растерзал бы.

«Она моя, уйди с дороги!» – я слышу рычание льва.

«Нет, у тебя нет власти над ней! Прочь из моей долины!» – не открывая рта, кричит на льва разъяренная бабушка.

«У нас с этой девчонкой был договор! Надо выполнять условия договора!» – лев, мягко ступая, все ближе подходил ко мне.

«Вранье! Все вранье! Ты ее обманул, напугал! Ты не сказал ей, что родителей уже давно нет в живых, брата и отца расстреляли, а мама умерла в Сибири. Ты понял, что она проводник, и использовал ее. Даже вы, со своей силой, не можете воскрешать из мертвых! Прочь, тухлое ничтожество!»

Они так, наверное, долго препирались, если бы я не закричала и не бросилась на льва…

Я уже не помню, как не дала бабушка льву растерзать меня, как я оказалась у нее дома. Несколько дней я лежала на кровати, уставившись в одну точку, и не было у меня желания ни есть, ни спать, ни жить. Бабушка молча ухаживала за мной. А потом, на седьмой день, подошла она ко мне, вздохнула горько, сняла с моей шеи подарок лесной красавицы, открутила серебряную крышечку у бутылочки и влила мне в рот «радугу»… У меня все закружилось перед глазами, тело стало невесомым, а потом наступила полная темнота и забвение.

Сколько времени я была в забытье, не знаю. Но когда очнулась, то стала совершенно другим человеком. Что-то во мне умерло, что-то новое родилось и наполнило меня. Боль от потери родителей я запрятала в самый дальний уголок своего сердца…

Стала я жить с бабушкой Любашей. Меня раньше звали Надей, но, после того как я очнулась обновленная, имя мне это совсем не подходило. Ну какая я Надежда? Надежда умерла. И придумали мы новое имя, что-то среднее между моей новой семьей, состоящей из одной бабушки Любаши и старой – Либушинская. Получилась Либуша.

Бабушка поведала мне про этих странных наших «соседей», и почему им так желанен волшебный лес. Но это совсем другая история, которая сейчас к делу не относится.

– Как же так! Это же самое главное! Я всю голову сломала, разгадывая, кто эти «ящеры» такие, – возмутилась Ольга.

– Ящеры? – переспросила Либуша.

– Ну да, «ящеры». Их так Юля прозвала, когда ночью однажды увидела. Это они днем на людей похожи, а когда солнце заходит, то просто ужас, какие они страшные – «ящеры доисторические», мумии египетские. Хотя я думаю, что их история родом из Вавилона. Правда? – продолжала допытываться Ольга.

– Отчасти ты права… Но сейчас мы должны спасти твоих друзей, – напомнила бабушка.

– Ой, правда! Как же я могла о них забыть? – воскликнула Ольга. – Надо девчонок разбудить и бежать их спасать.

– Стой, не суетись. Никого будить не надо, пусть спят. Спасти Олега и Сережу можешь только ты.

– Как я? Почему? И кто их забрал?

– Много задаешь вопросов. Я все, что тебе надо знать, расскажу. Я уже говорила, что защиту вокруг дома на ночь поставила… – начала объяснять Либуша.

– А какая защита? Капканы, что ли? – продолжала допытываться Ольга.

– Нет, не капканы. Магический круг, чтобы нечисть не ходила, – пояснила Либуша.

– А-а, – разочарованно произнесла Ольга, – тогда понятно, что их украли какие-то дэдлиши.

– Зря ты так пренебрежительно относишься к магии, – покачала головой Либуша, но, видя сомнение в глазах Ольги, сказала: – Смотри!

Она сделала рукой невидимый круг вокруг Ольги и что-то шепнула.

– И что? – удивленно спросила Ольга.

– А ты попробуй выйди из круга, – улыбнулась бабушка.

Ольга попыталась сделать большой шаг вперед, но наткнулась на невидимую стену. Она стала крутиться вокруг себя в поисках выхода, но все без результата.

– Ты похожа на муху в прозрачном стакане, – смеялась Либуша.

– Выпустите меня, пожалуйста, – взмолилась Ольга.

Баба Либуша только пальцами щелкнула, и чары рассеялись. Ольга без невидимой опоры упала на землю.

– Здорово! А как это у Вас получается? – восхитилась она.

– Ну, это самое простое. Поверь, защиту вокруг дома я поставила посильнее. Но не предусмотрела, что кто-нибудь захочет ночью выходить за ее границу.

– А почему ребята не натолкнулись на такую же стену, что и я? – спросила Оля.

– Та защита ночная, очень мощная, но работает она только с одной стороны. Иначе ребята могли пострадать, если бы я такую же поставила и с нашей стороны. Оля, долго все объяснять. Давай о главном… Ребят утащили существа, которые питаются не плотью, а как бы жизненными силами людей и животных. Они немного похожи на леших. Что-то в них есть от людей – две руки, две ноги, голова и туловище. Но они высохшие, мертвые, поросшие мхом, корой, плесенью. В них нет уже ничего человеческого. (Хотя когда-то давно, очень давно, они были людьми.) Поэтому и плоть у них не человеческая. Они ночью, похожие на старые коряги, медленно передвигаются по лесу в поисках живого. Бедная зверюшка, приняв их за старое дерево, попадается в крюкообразные лапы и медленно, медленно угасает. Так и ребята висят, наверное, обессиленные, на каком-то таком монстре, не в силах пошевелиться, и угасают, бедняжки, – баба Либуша вдруг запричитала.

Ольга удивленно на нее посмотрела: как-то не вязался образ этой крепкой, статной и смелой женщины с видом причитающей по-деревенски старушки, которую сейчас видела перед собой девочка.

– Что надо делать? – деловито спросила Ольга.

– Надо идти туда, – вытирая слезы, кивнула в сторону леса Либуша.

– Туда? Зачем? – удивилась Ольга.

– У главной волшебницы взять квинтэссенцию жизни, найти ребят, напоить их, и тогда дэдлиши от них отцепятся.

– На словах все очень просто. А на деле? Там, – Ольга махнула рукой по направлению леса, – видимый мост сделали?

Либуша, не поднимая глаз на Ольгу, отрицательно покачала головой.

– А как же я пойду? – удивилась Ольга.

– Так же, как и я – на вере! – воскликнула бабушка.

– Я не смогу!

– Сможешь! Иначе твои друзья навсегда останутся здесь! Нет, даже хуже. Когда эти нелюди вытянут у них все жизненные силы, они выбросят ребят, как ненужную кожуру от банана. И будут они тоже вечно бродить по этому лесу в поисках пропитания.

– Господи, зачем Вы мне все это рассказываете? Почему бы Вам туда не сходить? У Вас же получилось мост найти? А? – Ольга уже с трудом сдерживала слезы.

– Я не могу, деточка. Я бы обязательно сходила, но не могу, – тихо проговорила Либуша.

– Почему? – голос Ольги дрожал, слезы готовы были вот-вот хлынуть из глаз.

– Потому что по этому мосту тот, кто его видит, может пройти только три раза… Все. Больше нельзя. Если я пойду сейчас, то больше не вернусь. Моя Любушка, когда ее время пришло, так ушла и не вернулась…

Ольга, наконец, разревелась. Баба Либуша прижала ее к себе и ласково погладила по голове.

– Ты справишься, я тебе помогу. Только иди с закрытыми глазами. А сейчас поплачь, поплачь, девонька. И я с тобой поплачу немножко. А потом встанем, улыбнемся и пойдем к ущелью.

***

Так, в обнимку, тяжело вздыхая, посидели они какое-то время, а потом, Либуша решительно встала и направилась к дому:

– Подожди меня здесь. Не надо девочкам знать, куда ты идешь.

Через несколько минут она вышла на улицу, держа в руках кружку с молоком и пирожок с ревенем.

– Поешь, и пойдем. До заката ты должна вернуться, чтобы не в темноте ребят искать.

У Ольги кусок в горло не лез. Она пила молоко, не чувствуя его вкуса.

Пока шли к ущелью, пересекая долину, никто из них не проронил ни слова. Ольга двигалась словно во сне. Ни одной мысли, чувства как заморозили. Равнодушно смотрела она на буйство красок волшебного леса, на необыкновенные цветы и травы, растущие в долине. Не трогали ее щебет птиц, стрекот кузнечиков, тонкие ароматы, наполняющие легкие… Пустота, абсолютная пустота.

Наконец, Ольга и Либуша подошли к ущелью. По рассказу бабушки, Ольга представила себе узкую глубокую трещину с острыми камнями. Но на самом деле это было что-то ужасное. Одного быстрого взгляда вниз хватило понять, что пропасть эта бездонная.

«Прямая дорога в ад», – подумала Ольга.

– Тебе показать место, где я видела мост? – спросила Либуша.

Ольга пожала плечами:

– Да, наверное.

Либуша подвела ее к большому камню:

– Закрой глаза, вот он.

Либуша закрыла глаза и улыбнулась:

– Каждый раз смотрю и вспоминаю, как же там мне было хорошо. Как хочется туда пройти по этому деревянному мосту. Но нельзя… Мое время еще не пришло…

– Я ничего не вижу, – тихо сказала Ольга.

– Что? Что ты сказала? – Либуша, открыв глаза, с изумлением уставилась на Ольгу.

– Я ничего не вижу. Нет здесь деревянного моста! – Ольга тоже открыла глаза.

– Не может быть! Ты хорошо смотрела? Может, глаза неплотно закрыла? Попробуй зажмуриться! – в голосе у Либуши чувствовалась паника.

Ольга сильно зажмурилась и повторила:

– Ничего.

– Нет! Нет! Я не могла ошибиться! Ты проводник! Ты видела знак на шее у Гильша…

– У кого? – не поняла Ольга.

– Гильш – истинное имя этого «ящера-жреца», ты видела знаки на стене. Они открываются только проводникам! Не может быть! – Либуша, обессиленная, села на землю.

– Баба Либуша, возьмите меня за руку и проведите вдоль ущелья, – спокойно попросила Ольга.

– Зачем? – удивилась та.

– Не знаю, но так чувствую. Странно, в последнее время я лучше стала себя слышать, и иногда мне это помогает.

Бабушка взяла Ольгу за руку и повела ее вдоль ущелья. Ольга шла с закрытыми глазами. Она не старалась специально что-нибудь увидеть. Ничего не менялось в привычном для нее мире. Запахи, звуки природы, треск веток и шуршание камней под ногами. Солнце стояло уже почти в зените, и все, что видела Ольга с закрытыми глазами, – это черные червячки на красном фоне, так всегда бывает, если смотреть на солнце с закрытыми глазами.

Пройдя уже больше половины пути, Ольга четко увидела какой-то блестящий предмет впереди. Она ускорила шаг.

– Там что-то есть! – воскликнула она.

– Где? – удивилась Либуша.

– Там! – Ольга открыла глаза и побежала вперед. Потом остановилась. Снова закрыла глаза, повертела вокруг головой:

– Вот! Вот он! Он из горного хрусталя! – Ольга, не открывая глаз, бросилась к мосту. Она прыгнула на хрустальный мост, он зазвенел у нее под ногами. Ольга засмеялась и начала прыгать по нему.

– Оленька, стой! Милая, только глаза не открывай, хорошо? Я к тебе иду.

– Почему глаза не открывать? – удивилась Ольга, рассматривая необыкновенно красивый мост с закрытыми глазами.

– Так надо. Пожалуйста, пока я до тебя не дойду, глаза не открывай, – уговаривала Либуша Ольгу.

– Хорошо, я подожду. Слушайте, так здорово! Ничего вокруг не вижу, а мост вижу. А почему у Вас он деревянный, а у меня хрустальный? – продолжала веселиться Ольга.

Наконец, она почувствовала, что ледяная рука крепко вцепилась в ее запястья.

– Ой, а что это у Вас такие руки ледяные? – спросила Ольга и открыла глаза.

Перед ней стояла бледная Либуша.

– Оленька, тише, стой спокойно. Вниз только не смотри!

Но Либуша не успела договорить. Ольга, с вопросом «почему», тут же посмотрела вниз. Никакого моста не было. Ее глаза расширились от ужаса, и она с криком стала падать вниз. Либуша, крепко державшая девочку за руки, закричала:

– Глаза! Закрой глаза!

Ольга продолжала кричать, размахивая в пустоте ногами, не в силах оторвать взгляда от бездонной пропасти.

– Закрой глаза! У меня нет сил, чтобы тебя держать! – крикнула Либуша.

Ольга посмотрела, наконец, на бабушку и увидела, что та твердо стоит в воздухе, и нет под ее ногами ни деревянного, ни хрустального моста. Она крепко зажмурилась и снова увидела хрустальный мост. С трудом забравшись на него, она села на корточки, обняла себя и разревелась.

– Почему? – размазывая слезы по лицу, не открывая глаз, спросила она Либушу.

– Что почему? – не поняла она.

– Почему так? С закрытыми глазами вижу и стою на нем. С открытыми глазами не вижу и падаю?

– Потому что ты продолжаешь верить только тому, что можешь видеть глазами, а не сердцем, – ответила Либуша.

– Как так? – удивилась Ольга.

– Смотри, нет, не открывай пока глаза. Слушай меня. Я не вижу твой хрустальный мост ни с открытыми глазами, ни с закрытыми…

– Почему?

– Не знаю, по-видимому, потому что он твой. Это твой путь… Но я верю тебе, верю, что ты проводник, и поэтому стою рядом с тобой. И не важно – открыты мои глаза при этом или нет. Важна только моя вера в тебя. А ты упала, потому что не веришь сама себе, веришь только тому, что видят твои глаза… А они могут ошибаться, потому что пропускают информацию через мозг, а мозг – штука коварная… Твой мозг уверен, что нельзя перейти ущелье, если глаза не видят, по чему идти твоему телу…

– Что же делать?

– Верить. Только верить… У меня для тебя кое-что есть, – Либуша повесила на шею Ольги веревочку с маленьким предметом на ней.

Ольга встала с корточек, одной рукой нащупала бабу Либушу, другой зажала в кулаке ее подарок.

– Это похоже на железный маленький крестик, – сказала девочка, продолжая держать глаза крепко зажмуренными.

– Да, это крестик. Он принадлежал когда-то святой княгине Ольге – той, которая первая приняла христианство на Руси. Она сама его сделала из кедра.

– Из кедра? А кажется, что он железный, – удивилась Ольга.

– Да, крестик стал таким же твердым, как и ее вера. Моя Любушка, перед тем как навсегда уйти по своему мосту в этот лес, отдала мне эту святую вещь и сказала, чтобы я передала его той, которой он очень нужен. Я спросила, как мне узнать этого человека. На что она ответила, что, когда придет время, мое сердце мне подскажет… – тихо говорила Либуша и, помолчав немного, добавила: – Ее вера поддержит тебя. Она – твой ангел-хранитель. Открой глаза и иди. Ребята ждут тебя.

Ольга долго молча стояла перед Либушей. Наконец, она высоко подняла голову, обеими руками зажала маленький крестик и открыла глаза. Потом посмотрела в глаза Либуше и сказала:

– Когда Эстер спрашивала, на кого кто хочет быть похожим, я почему-то сказала, что на святую Ольгу, и попросила у княжны покровительства… Эстер тогда страшно разозлилась. И теперь я понимаю почему… У них есть все: власть, могущество, бессмертие… Но нет веры… Я верю своему сердцу, я верю, что мой ангел меня направляет и бережет… Я верю, что мост есть подо мной… Я пойду… Хорошо? – Ольга поцеловала Либушу и уверенно с открытыми глазами пошла над бездной.

Несмотря на то, что ущелье не было широким, Ольге казалось, что идет она очень долго. Каждый шаг ее был абсолютно осознанным, полным смысла… Наконец, нога ступила на мягкую теплую землю волшебного леса. Ольга аж захлебнулась от восторга. Краски, звуки, ароматы леса были словно с большей любовью сделаны Создателем, чем весь остальной мир. Даже ветер касался кожи и волос Ольги с особой нежностью. Никакой дорожки и тропинки не было. Ольга осторожно ступала на траву, боясь ненароком раздавить какую-нибудь букашку или примять травинку. Но удивительное дело, впереди ниоткуда стала появляться узенькая тропинка, которая сразу же пропадала позади Ольги. Долго Ольга шла по лесу, наслаждаясь всем, на чем задерживался ее взгляд: райским пением птиц, прикосновением ветра, который словно играл с ее волосами.

Тропинка вывела ее на большую, светлую поляну, по которой бежал ручеек. Ольга зачерпнула ладонями воду. Температура воды была именно такая, которая была бы приятна Ольге. А вкус! Ольга даже не поверила, что вода может быть такой вкусной. Она еще раз зачерпнула в ладони воды и стала жадно пить. Потом упала на траву, раскинула в стороны руки и почувствовала себя совершенно, безгранично счастливой. Так она лежала долго, слушая шелест листьев, пение птиц, различая в этом всем разнообразии звуки божественной музыки. Рядом на неведомый цветок села бабочка с человеческими чертами лица.

– Привет, – улыбнулась Ольга, – а мы уже виделись. Спасибо, что сопровождали меня в полете.

Бабочка, взмахнув крыльями, улетела прочь.

Сколько Ольга лежала без движения, она не заметила. Мысли облаками лениво плыли мимо, только ощущение абсолютного счастья все больше наполняло Ольгу.

«Я сейчас смогу полететь, – лениво думала она, – да, если захочу, то полечу. Я просто уверена в этом».

Она закрыла глаза и почувствовала, что немного поднялась над землей.

«Надо развернуться в воздухе, открыть глаза и подняться повыше», – спокойно думала Ольга.

Она так и сделала. Перевернулась в воздухе, трава щекотала ей лицо, еще немного поднялась вверх и подумала: «Интересно, а как я это делаю?»

– Да как угодно, – раздался звонкий голос рядом, – Хочешь – руками маши, хочешь – просто телу говори, куда и как лететь. Не важно. Главное – ты знаешь, что можешь летать.

Ольга от неожиданности упала в траву вниз лицом. Присела, выплевывая изо рта листочек, и огляделась. Рядом с ней висела в воздухе почти прозрачная прекрасная девушка. Казалось, что волосы ее – водопад, платье соткано из цветов и росы, прозрачная кожа будто подсвечена серебром. Она ласково смотрела на Ольгу.

– Здравствуй, Оленька. Я рада видеть тебя…

– Здравствуйте… – робко прошептала Ольга.

Она не знала, как обращаться к прозрачной волшебнице.

– Не пришло еще время узнать мое истинное имя. Зови меня фея, волшебница, как хочешь.

– Хорошо, Волшебница, – Ольга с трудом приходила в себя.

– Зачем ты пришла? – спросила Волшебница, и только сейчас Ольга поняла, что та не открывает рта, чтобы что-то сказать.

«А у меня так получится?» – подумала про себя Ольга.

– Да, – услышала девочка голос прозрачной девушки.

– Здорово! Ах, да! Зачем я пришла? Моих друзей украли дэдлиши, мне нужна помощь. И еще. Там, за горами есть лагерь. Там обитают мерзкие твари. Они отнимают души у детей. И еще, они, наверное, хотят контролировать весь мир… Звучит, как в фильме про Джеймса Бонда (откуда она может знать про Бондиаду?), контролировать весь мир», – Ольга в волнении снова заговорила в полный голос, но по промелькнувшей на лице феи улыбке поняла, что та услышала мысль про Бондиаду.

– Простите, я волнуюсь, – начала оправдываться Ольга. – Понимаете, если в своем мире я начну рассказывать про братство, про то, что многие известные и могущественные люди состоят на службе этих «ящеров-магов», то мне в лучшем случае не поверят, а в худшем – просто избавятся, запихнут в сумасшедший дом. Я не знаю, что делать.

– Я покажу тебе, кто эти, как ты их назвала «ящеры-маги», а ты потом будешь думать, что делать, – услышала Ольга голос феи. Волшебница протянула Ольге две бутылочки:

– Возьми их. Одну используй для спасения своих друзей, другую повесь себе на шею. Она будет беречь тебя. У тебя никто не сможет ее забрать. И волшебная она только для тебя. Но если ты сама, по своему желанию передашь ее кому-нибудь, то сила бутылочки удвоится…

Ольга взяла из прозрачных рук бутылочки и посмотрела их на свет.

– Радуга! Это радуга! – обрадовалась она, любуясь прозрачными, сияющими красками, заключенными в бутылочки.

Волшебница взмахнула рукой, и Ольга сразу как-то обмякла, легла на мягкую траву и тут же заснула. И приснился ей сон. Но все происходило как наяву.

Видела она прекрасное место, похожее на этот лес, и людей, очень красивых, но таких же прозрачных, как волшебница. Ольга, невидимая, летала между ними. Несколько лиц показались ей хорошо знакомыми. Она увидела Эстер и Гильша, еще нескольких магов из ее лагеря. Ольге никто ничего во сне не объяснял, но она многое стала понимать. Пазл сложился.

Очнувшись от странного сна, Ольга сразу вспомнила о ребятах:

«Нельзя терять времени!»

Оглянулась вокруг себя в поисках волшебницы. На поляне уже никого не было. Подняв с травы бутылочки с «радугой», Ольга подумала о тропинке, которая привела ее сюда. Тропинка тут же материализовалась. Крепко прижав бутылочки к груди, Ольга помчалась по тропинке к своему мосту. Уже стоя одной ногой на хрустальной поверхности, она в последний раз оглянулась на волшебный лес. Метрах в десяти от нее под большим кедром стояла пожилая женщина. Ольга внимательно присмотрелась и крикнула:

– Вы – Любушка, бабушка Либуши?

Женщина, ласково улыбаясь, кивнула головой.

– Что-нибудь передать ей?

«Я всегда рядом с ней», – услышала Ольга голос в своей голове.

Ольга помахала бабе Любушке рукой и, закрыв глаза, быстро побежала по хрустальному мосту.

Пробежав ущелье, она открыла глаза. Либуши нигде не было. Ольга посмотрела на солнце.

«Скоро станет темно, надо торопиться!» – пронеслась тревожная мысль.

«Наверное, Либуша, пошла домой», – подумала Ольга и побежала вдоль ущелья.

Около большого камня она увидела неподвижно сидящую Либушу. Та, не моргая, по-видимому, смотрела на «свой мост». Ольга осторожно подошла к ней и тихонечко дотронулась до плеча бабушки.

– Да, Оленька, надо идти, – тихо и очень грустно сказала она.

Ольга испытала некоторое разочарование. Как же так? Почему Либуша не радуется, что Ольга принесла бутылочки с «радугой»?

– Я не сомневалась в тебе. Но я увидела знак… Скоро мне нужно будет перейти этот мост… – смотря вдаль, промолвила бабушка.

– Как «перейти мост»? Вы же говорили, что мост можно перейти только три раза. Два раза Вы по нему проходили в детстве. Значит, сейчас если Вы пойдете по мосту, то больше не вернетесь? – чуть не заплакала Ольга.

– Да, милая, всему свое время… Но я всегда буду рядом с тобой… – Либуша, по-прежнему всматриваясь вдаль, взяла Ольгу за руку. На этот раз ладонь у бабушки была теплой и мягкой.

– То же самое сказала ваша Любушка: «Я всегда с ней рядом». Я видела ее, – Ольга осторожно посмотрела на Либушу.

Та улыбалась чему-то, и на глазах поблескивали, как показалось Ольге, голубые капельки росы.

Остальной путь до дома они шли молча, не проронив больше ни слова. Ольга увидела, что от дома бежит маленькая худенькая фигурка. Юля с перевязанной рукой бежала навстречу Ольге и Либуше. На ней был синий сарафан, который вчера дала бабушка. Синий цвет очень подходил Юле, но этот наряд был немного великоват девочке. Ольгу одновременно насмешил и напугал вид спотыкающейся, запутывающейся в длинном платье девочки с перевязанной рукой и старыми кроссовками на ногах.

– Юля, не беги, пожалуйста, упадешь! – крикнула Ольга и побежала навстречу подруге.

– Где ты была? Я так испугалась! Никого нет! Ребят нет! Тебя нет! Лельки нет! Я думала, что все бросили меня! – Юля безудержно разревелась.

Ольга обняла ее:

– Юленька, милая, прости. Либуша не разрешила вас с Лелькой будить, чтобы вы не переживали за меня и не перепугались за ребят…

– А что с ребятами? Ты знаешь, где они? – размазывая слезы по щекам, дрожащим голосом прошептала Юля.

– Их ночью забрали дэдлиши, – ответила Ольга.

– Кто? – от удивления подруга, наконец, перестала плакать.

– Э, это долгая история, я тебе по дороге расскажу. Надо торопиться, ребят до наступления темноты найти, – Ольга, подхватив подругу за здоровую руку, потянула ее к дому.

– Леля! Леля! – крикнула Ольга, заходя в дом.

– Ее нет, я же сказала, что осталась одна, – удивленно посмотрела на Либушу и Ольгу Юля.

– Как нет? А где она? – оглядываясь вокруг, спросила Ольга.

– Я думала, что она с вами. Ну я же не знала, что ребят утащили какие-то дуриши, а ты ушла с бабой Либушей.

– Дэдлиши? – спросила Ольга, обращаясь к Либуше.

Та отрицательно покачала головой:

– Нет, они ходят только ночью, днем они не страшны.

– Куда же она делась? – удивилась Ольга.

Девочки следом за бабой Либушей зашли в дом и присели у стола.

– Лев, может, лев? – тихо проговорила Либуша, разливая из крынки молоко и пододвигая глиняные чашки девочкам, – поешьте немного и идите, пока темно не стало…

– Ладно, сначала ребят найдем, у дэдлишей их заберем, а потом насчет Лельки подумаем, – переодеваясь в свою одежду, решила Ольга. Потом удивленно посмотрела на себя и спросила у Либуши: – Когда Вы все успели? Вся одежда чистая и сухая. У Вас же стиральной машины нет?

– Нет, милая, нет. Есть ручей и пара рук. Все, все, милые, идите, – нежно подталкивая девочек к двери, ответила Либуша.

– Ой, я тоже переоденусь, – вспомнила Юля, – правда, Сереже очень понравился этот сарафан, – смущаясь, сказала она, – но все же в нем не совсем удобно ходить по лесу.

– Я тебе его дарю, – Либуша поцеловала Юлю в лоб.

– Оля, пойдем, выйдем. Пока Юля переодевается, я тебе покажу дорогу, по которой надо идти, чтобы найти дэдлишей.

Они вышли во двор и обе, посмотрев на заходящее солнце, отметили про себя, что времени остается все меньше и меньше.

– Видишь странные следы? Здесь – травка и цветочки, а здесь – земля мертвая. Это и есть следы дэдлишей. Все, чего они касаются или на что наступают, угасает и умирает. На эти следы не наступай, иди рядом. Далеко они не ушли, почувствовали, что у меня гости… Идите, пока светло и они спят. Когда настанет ночь, они опять придут сюда, но тогда одна бутылочка «радуги» не поможет.

– У меня две бутылочки, – напомнила Ольга.

– Нет, можешь сейчас использовать только одну. Вольешь ребятам в рот несколько капель, и у них хватит сил от дэдлишей оторваться. Вторую бутылочку повесь себе на шею. Вот тебе мешочек. Положи сюда бутылочку и никому о ней не говори! – Либуша достала из кармана своей широкой юбки льняной мешочек с милой вышивкой шелковыми нитками и протянула его Ольге. На пороге дома появилась Юля.

– Я готова к подвигам, – на лице Юли отразилась полная решимость победить кого угодно, только бы друзья были рядом.

Оля и Юля без труда нашли следы дэдлишей. Даже если бы Либуша не предупреждала, у девочек все равно вряд ли созрело желание наступать на их следы.

– Ужас какой-то, – передернулась Юлька, – как будто смерть с косой прошлась. Я теперь и дома буду смотреть, куда наступаю и сажусь.

Через какое-то время Юля спросила Ольгу, где она была утром. Ольга подробно, ничего не скрывая от подруги, рассказала ей о своей «прогулке» в лес.

– Ну ты даешь! Представляю, если бы я там была! Что бы я увидела? Как ты в пустоте по воздуху идешь над бездной? – Юлька остановилась, с восхищением и страхом вглядываясь в лицо Ольги.

Ольга ничего не ответила, воспоминания о полете увлекли ее.

– Я узнала, откуда взялись наши «любимые ящеры» и кто они такие.

– Да? Расскажи! – с мольбой в голосе, прижав здоровую руку у груди, попросила Юля.

– Этот лес – особый мир, – начала свой рассказ Ольга, – он существует очень, очень давно, наверное, еще и людей не было, когда возникли эти существа. Они как маги, как боги, они все-все знают… Им было здесь хорошо. У них нет физического тела, они как духи. Но вот что-то стало меняться. Проходят века, сменяются столетия. Появляются люди, сначала дикие, как животные. Эти, «прозрачные духи», хотят помочь людям. Они приходят к ним во снах, направляют, обучают… Люди под их руководством становятся разумнее. Племена превращаются в народы, поселения – в государства… Но некоторые маги хотят большего. Они хотят физического тела, плотских удовольствий и власти над людьми. Несколько магов делают свой выбор и забывают о своей главной миссии – помогать людям обрести осознанность, веру и любовь. Эти несколько, приняв человеческое физическое тело, магов во главе с Гильшом и подругой его Эстер изгоняются из леса и направляются к людям. Огромные знания они дали человечеству. Антарктида, Египет, Вавилонское царство, Римская империя, между прочим, Штаты, советская Россия, нацистская Германия – краткий путь их следования. Вавилон оказался особо любимой их эпохой. Все в нем было создано по их воле и желанию. Купаясь в роскоши, превратив обыкновенную похоть в религию, возвеличив алчность и бездуховность, они полностью подчинили себе полмира.

Когда-то обретя плоть, они потеряли душу. Поэтому с заходом солнца вылезала наружу вся их сущность. С каждым веком становился их ночной вид все омерзительнее, неся отпечаток всех пороков и пустоту «властелинов мира». Поддерживать себя они могли только с помощью человеческой жизненной энергии, души. Поэтому постоянно нуждались в большом количестве рабов. Рабское государство Вавилонское рухнуло в один момент, когда воспитанник Гильша и его магов, развратник и алкоголик, последний царь Валтасар, пьянствуя в храме, увидел на стене три огненных слова: «мани, фекел, фарес». Кончилось царство Вавилонское. Но маги не были бы магами, если бы не предвидели грядущие события. Они, прихватив с собой рабов, нескольких важных и могущественных аристократов, которые желали вечной жизни, были уже далеко от земли, лежащей между Тигром и Евфратом. Аристократы эти и есть дэдлиши, как результат неудавшегося эксперимента с вечной жизнью.

На протяжении двух веков, появляясь на разных концах мира, меняя ход истории, затевая войны, развивая технологии, которые разрушали тонкий баланс мира, они не упускали власть из рук. Но вскоре почувствовали они тоску по родному им месту. Захотели вернуться, а не получается. Земля их вожделенная отделена от грешного мира ущельем бездонным. И нет возможности его ни перелететь, ни мост положить. Так и поселились они рядом со своей «исторической родиной», в ожидании того человека, который, как сказали их звездные карты, видит мост через бездну. А чтобы власть над миром не терять и всегда подпитку под рукой иметь, сыграли на низостях человеческих: алчности, жадности, властолюбии, тщеславии и снобизме.

Родители сами отправляли своих чад на «обучение» к магам. Никому не нужных детей-сирот всегда много в странах, занятых революциями и войнами.

Такие «лагеря» они имели по всему миру. Объединяя нужных и перспективных детей в братства, они создали мощную систему контроля за миром. Короче, Юль, это краткое жизнеописание «наших славных друзей». На этом лекция закончена, дорогие слушатели, и мы приступаем к практической части нашего семинара, – рассмеялась Ольга.

Юлька, увлеченная рассказом подруги, совсем не заметила, что они уже некоторое время не идут по лесу, а стоят посередине мрачной поляны, окруженной старыми, трухлявыми деревьями.

– Ой, где это мы? Фу, какое место противное! Оль, ты что остановилась? – поморщилась Юля.

– А ты по сторонам посмотри внимательно, может, что и увидишь? – тихо сказала Ольга, оглядываясь вокруг.

Юлька осторожно присмотрелась к мрачным мертвым деревьям и ахнула:

– Там наши мальчики!

Она кинулась к Сергею, который безвольно висел на дереве, обмотанный ветками и толстыми лианами.

– Оля, что это за дрянь их обмотала? Похоже на лианы, но у нас не джунгли! Это не рвется совсем, – Юля изо всех сил старалась сломать или хотя бы немного ослабить хватку странных деревьев, но все безрезультатно.

– У меня не получается! Оль, ну что ты стоишь, как вкопанная, помоги! Смотри, ребята почти не дышат! – закричала Юля.

Ольга и вправду стояла как вкопанная. Она не могла оторвать глаз от дэдлишей. Приглядевшись, она различила на этих «деревьях» что-то, отдаленно напоминающее человеческие лица. Вся их поверхность, покрытая какой-то грязной коркой и наростами, была изъедена червями. Дэдлиши крепко держали ребят, обвив их еще чем-то, напоминающим лиану. Если прислушаться, то можно различить странный звук, которые издавали мерзкие лесные твари. Олька подошла совсем близко к такому дэдлишу, который «обнимал» Олега, и приложила ухо сначала к Олегу, потом к «дереву».

– Они дышат, – тихо сказала Ольга.

– Хорошо, что дышат, – с трудом произнесла Юля, пытаясь раздвинуть ветки, чтобы вытащить Сергея. – Черт, они только сильнее сжимают ребят! Я чувствую, что в них все меньше и меньше жизни.

– Нет, ты не поняла. Дэдлиши дышат. Послушай, – тихо сказала Ольга, ближе прислоняясь к противной поверхности «деревьев».

– Только очень странно они дышат… Знаешь что? Я поняла! Они делают только вдох! А выдох не делают! Вдох! Вдох! И вот, гады, силы у наших ребят и забирают! – со всей силы пнув ногой по дэдлишу, крикнула Ольга.

– Ну наконец-то дошло! Оль! Делай что-нибудь, я одна здесь уже устала бороться с этим «сорняком».

Ольга, все еще как в тумане, вытащила из мешочка одну бутылочку с «радугой», открутила крышку и аккуратно влила несколько капель сперва Олегу, потом Сергею. Сначала ничего не происходило, и Ольга почувствовала, как паника и страх поползли по позвоночнику. Но вдруг ребята почти одновременно сделали большой вздох, как будто бы вынырнули из глубины морской. Потом открыли глаза. Ольга наблюдала, как в глазах, мутных, рыбьих, «хорошо знакомых», стала появляться жизнь. Олег, уже окончательно пришедший в себя, увидел Ольгу, которая, не двигаясь, в ужасе стояла перед ним. Олег громко зарычал, как мощный зверь, набрал побольше воздуха в легкие и разорвал лианы. «Ветки-руки» дэдлишей с треском оторвались и разлетелись в разные стороны.

– Вот гады, – отряхиваясь от какого-то праха и гнилого мха, только и сказал Олег.

– Сергей, Сереженька, давай, милый, подожми! – кричала Юлька.

Ольга, наконец, очнулась и увидела, как Сергей пытается освободиться от лап дэдлиша, а маленькая, худенькая Юля изо всех сил помогает ему, вгрызаясь зубами в лиану.

– Отойди, Юлек, – деловито сказал Олег, отодвинув в сторону девчонку. Он почти без усилий разорвал лианы и оторвал ветки, высвобождая из плена друга, – Все! Готово!

Юля бросилась на шею ошалевшему Сергею:

– Сереженька, миленький! Я так испугалась!

Сережа обнял Юлю и погладил по голове:

– Все в порядке, я жив. А ты смелая!

Ольга и Олег почувствовали себя лишними в этой лирической сцене.

– Надо уходить, скоро они очнутся. В лесу темнота быстрее наступает, – поторопила друзей Ольга.

– Ты права, надо уходить. Я больше не хочу попадать в объятия этих монстров. Кстати, как их называть? – спросил Олег.

– Дэдлиши, бывшие аристократы вавилонские, – ответила Ольга.

– Да ладно?! – удивился Олег.

И Ольга рассказала Олегу все, что узнала о магах, о своем «походе в лес», и все, что произошло за время, пока ребята были в «объятиях» дэдлишей. Никому только Ольга не говорила, что видит «особые» знаки на стене дома Либуши и на груди у Гильша. Не рассказала она и об истории Либуши.

Олег, чтобы удобнее было слушать Ольгу и чтобы та не спотыкалась о камни и ветки, предложил ей руку. Ольга, немного покраснела, но от руки не отказалась. Крепко взявшись за руки, они быстрее пошли по сумеречному лесу, иногда оглядываясь на воркующих голубков Юлю и Сергея.

***

Баба Либуша с посохом в руках стояла у порога дома, с тревогой вглядываясь в сумрачный лес. Наконец, на опушке появились четверо подростков.

– Скорее в дом! – крикнула она ребятам, и те побежали к дому.

Либуша обняла каждого. Ольге, взяв за плечи и внимательно всматриваясь ей в глаза, сказала:

– Да, ты особенная… Я не ошиблась.

– Да ладно, бабушка, какая я особенная? Видели бы Вы, как я тормозила, покуда Юлька с больной рукой, но зато здоровыми зубами вгрызалась в дэдлишей!

Подумав о чем-то с секунду, оглянувшись на подругу, Ольга спросила:

– Юленька, а где твоя повязка на руку?

– Ой, потеряла! – удивленно посмотрела на свою руку. – А у меня ничего не болит! Вообще!

Юля стала быстро сгибать, разгибать руку.

– Баба Либуша! Вы волшебница! Ничего! – она отвернулась от ребят, задрала футболку: – И от царапин и следа не осталось! Чудеса!

– Все, все, быстро в дом! Идите, умывайтесь. Банька растоплена. Потом – праздничный ужин с черничными и брусничными пирогами.

– Ура! – радостно закричали подростки, как дети, расталкивая друг друга, ввалились в дом.

– А Вы? – спросила Ольга, выглянув из окна домика.

– Я защиту поставлю. Дэдлиши, обиженные, быстро приближаются. Иди, Оленька, иди.

Вскоре ребята, чистые, веселые, расселись вокруг стола, уставленного всевозможными яствами: дымилась вареная молодая картошечка, посыпанная укропчиком, блестели соленые белые грибочки. Огурчики, помидорчики, моченые яблочки. Зажаренная большая рыба в центре стола притягивала взгляд.

Ребята набросились на еду, как стая голодных волков.

– Я ничего вкуснее не ел! Никогда! Нигде! Теперь я понимаю, что такое настоящий вкус помидоров, огурцов и молока! – радовался сытый Олег.

– Угу, – только и смог промычать Сергей. Он завалился на лавку: – Я объелся. Чувствую себя как удав, проглотивший слона.

Девочки помогли бабе Либуше убрать посуду со стола, помыли ее в большой кадке и накрыли снова стол, чтобы попить чай с обещанными пирогами.

– А до пирогов это так, разминка была? – вздохнул Олег.

– А мне, хоть и некуда, но я все равно буду есть. Знаю – больше так нигде не накормят, – запихивая в рот большой кусок пирога, уговаривал себя Сергей.

После ужина ребята немного поболтали, делясь воспоминаниями о прошедшем дне, рассказали бабе Либуше о своих впечатлениях от дэдлишей и, наконец, сытые, довольные, завалились спать.

Ольга опять проснулась от того, что Либуша трясла ее:

– Оленька, Оленька, проснись, милая.

– Что, что опять случилось? Дэдлиши? Ящеры? – испуганно подскочила она.

– Нет, милая, никого нет. Ребята в порядке, – успокоила баба Либуша Ольгу. – Послушай меня, дорогая. Это очень серьезно. То, что ты сейчас узнаешь, самое важное в твоей жизни. Пойдем на крыльцо.

Ольга, кутаясь в одеяло, зевая, вышла на крыльцо. Только-только начинало светать.

Они сели на ступеньки перед входом. Либуша дала Ольге чашку с горячим, немного горьким травяным напитком.

– Надо все выпить. Это укрепит твои силы, – сказала Либуша, видя, что Ольгу передернуло от первого глотка. Ольга поморщилась, но маленькими глотками, осторожно, продолжила пить отвар.

– Оленька, мое время пришло. Я тебе говорила, что видела знак. Скоро я перейду свой мост через ущелье. Оттуда возврата для меня нет. Я не успела передать своих знаний – нет у меня детей. Мы хранители тайны. Нас по миру немного. С трудом, но нам удается противостоять ИМ. Ты – моя преемница…

– Какая я преемница, баба Либуша? Я обыкновенная, почти московская девчонка. Я и в чудеса никогда не верила. Да и сейчас сомневаюсь, уж не сон ли все это? Нет, – покачала головой Ольга, – я не согласна! Я за магическими книгами сидеть не буду, волшебной палочкой колдовать не научусь. Читать чужие мысли, перемещаться в пространстве? Нет, пожалуйста!

– Поздно, деточка… Все уже решено… Не мной и не тобой… – тихо и обреченно, смотря куда-то вдаль, ответила Либуша.

– Я не хочу! Гарри Поттер и Василиса Премудрая вперемешку! Бред! Не хочу и не буду! Простите, дорогая бабушка, но я – пас! – Ольга решительно встала, чтобы уйти, но пошатнулась и как-то вся обмякла: – Ой, что это со мной? Голова кружится…

Либуша подхватила Ольгу, положила ее у порога, ласково погладила по голове и сказала:

– Сейчас ты умрешь…

– Зачем, баба Либуша, зачем Вы отравили меня? – У Ольги на глазах выступили слезы, она держала бабушку за руку, но постепенно силы покидали ее, и рука безвольно повисла вниз.

– Ты умрешь, чтобы вновь родиться. Чтобы мне передать тебе все наши знания, знания хранителей, потребовалось бы несколько лет усиленного обучения… Времени нет… Сегодня мне нужно уходить… Но знания можно передать, если ты умрешь и встретишься там с источником нашей тайны… Ты должна выжить, для того чтобы постепенно открывать в себе тайну и узнать свое предназначение… Скоро, скоро, Оленька, твоя душа покинет тело и ты полетишь… – вглядываясь в потухающий взгляд Ольги, прошептала Либуша, – но ты должна вернуться! Новая, сильная! Ты забудешь все, что с тобой сейчас произошло, ты забудешь о нашем разговоре. Путь свой ты найдешь сама, обязательно найдешь… Но я всегда буду рядом… Прощай, Оленька!

Ольга в последний раз с мольбой посмотрела в глаза плачущей Либуши и испустила дух.

Она увидела себя со стороны. Вот тело ее лежит на пороге белого домика, и рыдающая Либуша гладит ее по голове, целует ее руки.

«Ага, можно посмотреть, что делают ребята. Неужели дрыхнут, когда рядом с ними происходит такая драма: отравление их подруги! Надо же! Как все интересно! А с высоты птичьего полета видно все по-другому. Интересно, а что сейчас в лагере? – только Ольга подумала о лагере, как тут же очутилась в нем. – А где все? Никого нет! Ах, да! Вчера всех должны были вывезти. Боже! Мои родители! Они сойдут с ума, узнав от дяди Жени, что меня нет среди ребят. Интересно, что же скажут «ящеры» о моем исчезновении? Бедные родители!»

Ольге очень захотелось повидать маму и папу, и она тут же переместилась в пространстве и оказалась в своей московской квартире.

«Ух ты! Здорово! Никакие тебе самолеты не нужны! Подумала, и ты на месте!» Тут она заметила, что, несмотря на то, что в квартире есть и мама, и папа, и Марь Санна, стоит какая-то гробовая тишина. Мама сидит на диване, мертвенно бледная, смотрит в одну точку на стене и не моргает. Марь Санна словно летает над землей, так тихо она перемещается по кухне. Папа сидит в кабинете, сжимает трубку телефона и курит.

– Пап, ты же бросил курить лет десять назад! – воскликнула Ольга, но папа почему-то ее не услышал.

Вдруг в тишину ворвался телефонный звонок.

– Да! Да! Жень, я слышу тебя! – кричал папа в трубку телефона. – Да, понял! Все, сейчас вылетаю! Собери лучших своих ребят, я тоже возьму своих. Приступим к поиску немедленно!

Петр Андреевич бросил телефон на стол:

– Найду этих уродов – под землю закопаю вместе с их проклятым братством. Повелся, как тщеславный дурак!

Ольга вернулась в гостиную к маме. Ей хотелось что-нибудь ей сказать, насмешить, лишь бы мама не сидела так, лучше бы она плакала или ругала Марь Санну.

В комнату вошел папа:

– Люсенька, я сейчас вылетаю. Милая, все будет хорошо, я обещаю…

– Она умерла, – одними губами серого цвета произнесла Людмила Юрьевна.

– Люда! Что ты говоришь! Побойся Бога! – закричал отец.

– Она умерла и сейчас смотрит на нас. Она здесь…

Марь Санна, стоявшая у двери, зажала рот руками, чтобы не закричать, а потом стала быстро-быстро и часто креститься: «Свят, свят, свят».

Папа подошел к маме, сел рядом. Крепко обнял ее за плечи и тихо сказал:

– Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы вернуть нашу дочь. А ты обязана сохранить нашего сына. Ты должна сохранить нашего сына! – твердо сказал отец, поцеловал маму и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Ольга хотела броситься к маме на шею, успокоить ее, сказать, что все в порядке.

«О каком сыне они говорят? Господи, у меня будет брат! Здорово! У меня будет брат!.. Но у него не будет сестры! Потому что я УМЕРЛА!»

До Ольги, наверное, только сейчас дошло, что она умерла.

Она хотела заорать, но ее крика никто не слышал. Она металась по комнате, по лагерю, вернулась к домику в долине. Увидела, что Либуша идет по воздуху над пропастью, а ребята, ее друзья, в ужасе бегают вокруг бездыханного тела, ее тела. Она попыталась вернуться в свое тело, но какая-то неведомая сила потянула ее вверх…

Неведомая сила тянула ее вверх с невероятной силой. Ее притягивал свет. Холодный, абсолютный свет… Еще чуть-чуть, и этот свет поглотит ее и сделает частью себя. Она просто-напросто сольется с этой могущей массой, и тогда все! Все кончится и не останется ничего: ни боли, ни радости, ни воспоминаний. НИЧЕГО! ПУСТОТА! МОЖНО НАЧИНАТЬ ВСЕ СНАЧАЛА!

– Не-е-ет! – закричала Ольга.

– Ты вернешься, – услышала она бесстрастный голос вокруг себя или в себе? – Ты вернешься, наполненная силой и знаниями… Но чтобы они не убили тебя, то тайна открываться в тебе будет только после того, как ты разрешишь себе быть мудрой и сильной. Ступай!

Ольга вдруг почувствовала: вокруг нее что-то изменилось. В кромешной темноте стали появляться какие-то образы, движение. Не видя ничего, она осознавала, что вся история цивилизации, все тайные знания и умения человечества, вся боль и радость всех живших и ныне живущих людей проходят через нее. Боль, паника, ужас, странные образы сводили с ума. Душа Ольги металась, не желая этого принимать.

– Не надо, пожалуйста! Не надо! Мне страшно, больно и одиноко! – умоляла она.

– Если ты откажешься, то тебе придется уйти в свет забвения. Ты все забудешь… Но тебя забудут ли? – продолжал холодный голос.

– Мои родители! Мой еще не рожденный брат! Мои друзья! – Ольга поняла, что вот он, настоящий ужас – горе родителей, вот он настоящий страх – страх за судьбу своих друзей. И осознание пришло к ней вместе с решимостью:

– Я готова принять все. Все, что мне уготовано, – смиренно произнесла она.

Ольга только наблюдала, как в нее заходят образы, чувства, эмоции. И больше ничего в ней не шевельнулось. Только одна мысль красной нитью проходила через весь этот ужас: «Мне надо вернуться! Я все пройду! Меня ждут!»

Опять поток подхватил ее и понес в неведомое. Ольга уже ничему не сопротивлялась.

«Пусть будет так, как должно быть. Я сделала все, что могла. Я боролась. Я верила», – думала Ольга, наблюдая за разноцветными потоками, несущими ее в никуда. Но вдруг показались знакомые образы: лица родителей, друзей. Вот она увидела долину, беленький домик, свое бездыханное тело, рыдающую Юлю, оцепеневших от ужаса парней…

Вместе с разноцветным, как радуга потоком, Ольга ворвалась в свое тело.

– С приземлением! – с первым вздохом вылетело из уст Ольги, но никто за Юлькиными рыданиями не расслышал, как показалось в первый момент Ольге, столь остроумный пассаж.

– Юля, я пить хочу, – еле слышно проговорила Ольга.

Юля продолжала рыдать. Ольга с трудом подняла руку и постучала по вздрагивающей спине подруги:

– Юля, пить дай.

Юлька перестала рыдать и очень, очень медленно стала разгибаться. Она с ужасом посмотрела на Ольгу.

– Юля, я сейчас умру от жажды! Дай пить!

– Оленька, милая! Она жива! Олег! Сергей! Она жива! – кричала, как сумасшедшая, Юлька.

Ребята бросились к Ольге, не веря своим глазам.

– Пить дайте, изверги! – мычала Ольга пересохшими губами.

Олег с Сергеем наперегонки, отталкивая друг друга, бросились в дом за водой. Первым выскочил Сережа, но, споткнувшись о порог, упал, чашка выпала из рук. Он выругался, потом испуганно посмотрел на Ольгу:

– Олька, прости, больше не буду! Я хотел сказать «пи-и-ип».

Олег, перешагнув через лежащего на земле Сергея, подбежал к Ольге:

– На, Оленька, водичка колодезная. А может, тебе холодной воды нельзя? – волновался он.

– Я умерла, а не заболела! – пошутила Ольга.

– Ну тебя! Так напугала! – воскликнула Юля.

Оля постепенно приходила в себя, и ребята, перебивая друг друга, рассказали, как проснулись и обнаружили бездыханное тело подруги. Как перепугались, начали искать бабу Либушу, но той нигде не было.

– Сколько я лежала без дыхания? – тихо спросила Ольга.

– Мы не знаем точно. Когда Юля встала и с криком подняла нас, было около девяти.

Ольга смутно стала вспоминать, что рано утром, когда только-только стало светать, баба Либуша вывела ее во двор и напоила травяным горьким отваром.

«Зачем она хотела отравить меня?» – удивилась про себя Ольга.

– Ты что-нибудь чувствовала? Может, снилось что-нибудь? – спросил Олег.

– Нет, – тихо произнесла Ольга, – нет, ничего не помню…

К вечеру, когда почти стемнело, ребята, наконец, заговорили о своих планах. Никто толком не понимал, что же делать дальше, куда идти и кого искать. Вспомнили, что дата отъезда из лагеря прошла вчера или сегодня. Ольгу о ее «смерти» никто больше не расспрашивал. Для всех, в том числе и для самой Ольги, осталось тайной, как она могла пролежать без дыхания несколько часов. Решили, что это действие странного Либушиного зелья. Бабы Либуши все не было, и создавалось впечатление, что она ушла навсегда. Дом все больше заполняла тоска, она покрывала своей склизкой тиной расписные стены, веселые чистенькие занавесочки, деревянную теплую мебель и, наконец, воздух беленького домика. Тоска и маета заползли и в души ребят. Сергей и Олег заполнили все ведра и кадки колодезной водой, накололи дрова, девчонки перемыли дом, посуду, убрали постели, но тоска победила. Так и сидели они, молча, по углам дома, не зная, чем заняться. Ольге вообще хотелось завыть. Какие-то тревожные образы урывками всплывали в подсознании, хотелось куда-то бежать и что-то делать. Очень хотелось домой.

– Надо идти… – нарушила тягостное молчание Ольга, – Дядя Женя, наверное, уже позвонил папе, что меня нет среди ребят из лагеря, и родители сходят с ума.

– Мои тоже сходят с ума, – напомнил Олег.

– Бабушка! У нее больное сердце! Господи, что же будет, если я в ближайшие дни не появлюсь дома? – губы у Юли задрожали, глаза наполнились слезами.

Серега отвернулся и зло сплюнул на чистый пол. Ему никто не сделал замечания.

– Ну что же делать?! А? – отчаянно всплеснула руками Ольга, – Я не знаю, что нам делать! Уже темно, дэдлиши, наверное, окружили дом…

– Слушай, Серый, – вдруг деловым тоном заговорил Олег. – Эти «престарелые пиноккио» ходят медленно. Если мы бегом мимо них пронесемся, то они нас не зацепят.

– Интересно, куда это мы побежим с тобой? Вверх по водопаду поднимемся? Смысл в чем? – ухмыльнулся Сергей и хотел было опять сплюнуть, но, посмотрев на Юльку и Ольгу, передумал.

– Надо подумать, как вернуться туда, где большие камни образуют круг… Там место возврата… – тихо размышляла Ольга.

– Но, чтобы туда вернуться, надо найти дорогу в лагерь, пройти незаметно мимо амбалов безглазых и объяснить «ящерам»-жрецам, что мы невкусные и есть нас не надо, – продолжал глумиться Серый.

Ребята опять замолчали, отвернувшись друг от друга.

– Все! – Олег встал и направился к двери. – Не могу больше здесь сидеть без дела, пойду. Серый, ты со мной?

– Олег! Ну куда ты на ночь глядя? – пытались остановить парня девчонки. – Дождись утра. Вместе все спозаранку и пойдем.

– Я тоже с Олегом сейчас пойду, – Серый засунул пару пирожков в карманы брюк и открыл дверь на двор.

– Ну вы что? Неправильно это! Идти, конечно, надо, но утром, – Ольга пыталась загородить проход Олегу, но тот ласково и решительно отодвинул подругу в сторону.

– Юль, ну что это такое? – плакала Ольга. – Они как будто разум потеряли! Мало, что ли, нам приключений за последние дни!

– Если влипнете в какую-нибудь неприятность, то мы вас больше спасать не будем! – крикнула вдогонку уходящим в темноту ребятам Юля и громко хлопнула дверью. – Вот упрямые! Вечно этим парням дома не сидится, постоянно ищут приключения на свою голову, а потом мы их вытаскивай из неприятностей!

Ольга села у окна и грустно смотрела в окно.

– Что ж так тошно, а? – вздохнула она.

– Ну, конечно, тошно будет. Сиди тут, жди у моря погоды… – бурчала Юля.

– Нет, мне после возвращения с того света все гаже и гаже на душе становится. Как будто забыла что-то очень важное или что-то сделать должна, но не помню что… – делилась Ольга.

– Да, все это странно… Где это видано, чтобы человек без дыхания несколько часов пролежал? – согласилась Юля. – Слушай, а может, ты и сейчас мертвая? Ну, как зомби? Дай пульс прощупаю?

Юля метнулась к подруге, чтобы и на самом деле проверить ее пульс.

– Ну тебя, Юлька! Какая я зомби? Хотя от тоски на душе как у мертвеца, – Ольга протянула руку. – На, проверь пульс.

Юлька осторожно взяла Ольгину руку и, нащупав пульс, разочарованно произнесла:

– Не, живая. Обыкновенная живая…

– Надо же, какое разочарование! Я – живая! – засмеялась Ольга.

– Ну, конечно, скучно! Подумаешь: у меня живая подруга! Вот если бы ты была живым мертвецом, то о тебе писали бы журналы, приглашали бы в ток-шоу, можно было бы выпустить свою марку одежды, печатать футболки с твоим изображением, стать консультантом в голливудских фильмах про зомби, – мечтательно подняв глаза к потолку, сжимала пальцы Юля.

Ольга, валяясь от смеха на высокой пышной деревенской кровати бабы Либуши, перебила Юлю:

– А ты тут при чем?

– Как это «при чем»? – Юлька с деланным удивлением посмотрела на Олю. Я твоя подруга, судя по некоторым косвенным признакам, единственная. Конечно же, и у меня будут брать интервью, каково быть лучшей подругой девушки-зомби? Я могла бы даже книгу написать! – продолжало нести Юльку. – «Жизнь с мертвецом»! Каково! А?

– Все, Юль, хватит! Живот от смеха лопнет! – взмолилась Ольга.

Они еще долго бы продолжали дурачиться, если бы их не прервал крик, доносящийся с улицы.

– Что это? – испуганно прошептала Юля.

– Я не знаю… – Ольга подошла к двери и открыла ее.

Ночь вступила в свои владения, но огромная полная луна осветила долину.

– Луна какая нереальная! – невольно воскликнула Ольга. – Полнолуние, наверное.

– Да, полнолуние. Любимое время всяких злыдней. А все же что это за крик был? – напомнила Юля.

– Не знаю, может, показалось? – продолжала шептать Ольга.

– Ага, показалось, обеим сразу, – засомневалась подруга.

– Что делать будем? – Ольга с тревогой вглядывалась вдаль.

– Не знаю… Пройдем немного вперед? Правда, дэдлиши нас, наверное, уже ждут…

– Либуша вокруг дома защиту выставляет… Но я не знаю границ этой защиты и работает ли она вообще сейчас… – шептала Ольга.

Девочки еще немного постояли на пороге дома, а потом, переглянувшись и взявшись за руки, решительно двинулись прочь от дома. У Ольги вдруг возникло острое желание перекреститься, но она постеснялась Юли и только крепко сжала в кулачке висевший на шее крестик, подарок Либуши, а бутылочку на серебряной цепочке, подарок волшебницы из необыкновенного леса, повесила под футболку. Вспомнила, что в бутылочке, которой спасли ребят от дэдлишей, осталось немного жидкости, и глубже спрятала в карман брюк.

– Что это? – Юлька резко остановилась.

– Где? – прошептала Ольга.

– Там, видишь, что-то на земле лежит? Ой, кажется, это наши пацаны…

Девчонки, забыв об осторожности, бросились к ребятам, неподвижно лежавшим на земле. Олег и Сергей не шевелились. Ольга и Юлька так испугались за ребят, что даже не заметили, как сзади к ним приблизились огромные фигуры пустоглазых охранников жрецов. Ольга вдруг почувствовала жуткую боль на шее, парализующую ее тело, и, перед тем как потерять сознание, успела удивиться тому, что амбалы пользовались простым электрошоком, а не ставшей уже привычной магией.

***

К Ольге с трудом возвращалось сознание.

«Я что, снова умерла? – лениво пронеслась мысль. – Когда же это закончится? Как домой хочется…»

– Будешь хорошей девочкой, завтра же дома окажешься, – услышала Ольга жуткий хриплый голос. Она с трудом открыла глаза и застонала от разочарования. Ольга лежала на холодном алтаре в темном зале перед золотым истуканом, там, откуда всего несколько дней назад вытащила Олега и Юлю.

– Не может быть! Опять все сначала начинать! – Ольга спустила ноги с алтаря и осмотрелась вокруг.

Перед ней стояли две жуткие фигуры в синих со звездами мантиях.

– Фу, как же вас жизнь потрепала, – брезгливо передернулась Ольга, едва взглянув на «жрецов-ящеров».

– Ха, ха, ха, – без выражения проревел главный жрец с бриллиантовой пентаграммой на шее. – Как мы продвинулись вперед. Это что? Наглость и уверенность в тихом книжном мышонке? Видишь, и тебе пошло на пользу пребывание на нашем конвейере успешных и амбициозных детишек.

– Спасибо за науку, а теперь я хотела бы со своими друзьями отправиться домой, – Ольга соскочила с высокого каменного алтаря и, не глядя на фигуры жрецов, направилась к выходу.

Эстер, или что от нее осталось, крепко схватила Ольгу за руку, и девочку чуть не стошнило от мерзкого зловонного дыхания, исходящего от нее, и прикосновения ледяных, напоминающих клешней, пальцев.

– Ты не можешь так просто уйти, – прогремел голос Гильша.

– Почему? – равнодушно спросила Ольга, отворачиваясь от Эстер.

Она, конечно же, понимала, что ее никто так просто не отпустит, и ждала, когда те назовут свои условия или требования:

– Что от меня хотите?

– Умная девочка, быстро соображаешь, – похвалил «ящер».

Жрец подошел к высокому креслу, тяжело сел в него, взял посох, прислоненный к подлокотнику. Жестом пригласил сесть и Ольгу на стул. Ольге не хотелось садиться, но так она могла бы отойти от вонючей Эстер. Зловоние рядом с Гильшем было не меньше, но выбирать не приходилось, поэтому Ольга покорно села, зажав в кулачок крестик.

– Ну что ж. Я в тебе не разочаровался. Ты и на самом деле оказалась проводником, о котором сообщили звезды и которого мы давно ждали. Прежний проводник нас разочаровал…

Ольга сидела, низко опустив голову, не проронив ни слова и не издав ни звука. Она решила молчать так долго, как только это возможно, чтобы продумать план к спасению.

– Ты же виделась с этой старухой? Что она тебе рассказала?

Ольга продолжала молчать.

– Отвечай! – главный жрец ударил посохом о мраморный пол.

Ольга вздрогнула и тихо сказала:

– Слушайте, как Вас там? Давайте сразу к сути дела. Что от меня надо?

«Ящер» удивленно «посмотрел» на Ольгу прозрачными глазами и вдруг заговорил уставшим тихим голосом:

– Нам надо вернуться… Покажи нам дорогу… Покажи мост через ущелье…

Ольга удивленно подняла глаза на жреца. Во всем его облике, как ей показалось, совсем вдруг не осталось ничего величественного и устрашающего. Он весь как-то сжался, сгорбился и выглядел очень уставшим и измученным.

– Я не могу, – тихо и удивленно ответила Ольга.

– Надо, – так же тихо и равнодушно сказал жрец, – ты же знаешь, что живой отсюда не выйдешь, если нам не поможешь.

– Я правда не могу. Даже если бы захотела, – стала уже оправдываться Ольга.

– Слушай, упрямая овца, – зло и тихо прошептал «ящер», – я устал, очень устал от вас, тупых и жадных смертных. Нас осталось очень мало, тех, кто ушел из леса… Я хочу вернуться. Долгая жизнь среди вас, тупоголовых, разочаровала меня. За тысячи лет вы нисколько не изменились. Я ушел из своей земли, так как верил в людей, верил, что, обладая плотью и став похожим на людей, я реально смогу сделать вас лучше. Дам вам знания, умения. Самых лучших из вас научу, как управлять стадом баранов. Но вы всегда, всегда разочаровывали меня! Я хотел как лучше для вас же, мерзкие твари! – «ящер» закашлялся, Эстер положила руку ему на плечо, и тот неожиданно для Ольги ласково погладил «руку» Эстер.

– Я любил ее. И хотел быть с ней во всем. Она любила меня и пошла за мной… Но нам надо вернуться. Нам нечего делать здесь, среди людей… Ничего нового не появляется. История все время повторяется. Как только мы делаем из кого-то сильного лидера, который может изменить мир и сделать мир идеальнее, как этот выскочка начинает творить черт знает что, не слушая нас. И все заканчивается, как всегда, очень плачевно…

– Македонский, Наполеон, Гитлер, Сталин, Ленин – ваши подопечные? – спросила Ольга.

«Ящер» устало кивнул:

– Разбирайтесь сами. Мы создали мощную систему, дали тайные знания – дальше без нас. Отведи нас домой!

– Я правда не могу, – с жаром ответила Ольга и вся сжалась, ожидая приступа гнева жреца.

– Я видел, как ты шла по воздуху! Я видел, как эта старуха дважды переходила ущелье! Ты можешь нас отвести! – орал «ящер».

– Нет! Не могу! – закричала в ответ Ольга. – Не могу! У каждого свой мост! Я вижу только свой мост! Либуша не видела мой, я не видела ее!

– Как же вы шли рядом, если она не видела твоего моста? – удивилась Эстер.

Ольга передернулась от ее скрипучего голоса, вспомнив, каким певучим и завораживающим был он раньше.

– Она шла по моему мосту, хотя не видела его, только потому, что верила мне, – ответила Ольга, вглядываясь в пустые глаза Эстер.

– Как это верила? – удивилась Эстер.

– Вы сможете подойти к краю пропасти и сделать шаг в пустоту только на вере ко мне? Вы поверите мне настолько, что сделаете этот шаг? А если я вру и моста нет, если я просто хожу по воздуху, а если вам дороги назад нет и это просто уловка богини того леса, чтобы избавиться от ослушавшихся ее? Пойдемте! Пойдемте со мной! Я возьму вас за руки и поставлю на мост, который вижу только я. Или не вижу? А? Ну что же вы сидите? Пойдемте! Только мне в волшебный лес нельзя. Я могу его перейти в последний раз, когда увижу знак, что надо идти. Так ушла Либуша, а до этого ушла Любушка… Если я пойду просто так, без знака, то боюсь, что не дойду. Время еще не пришло… Но вы можете перейти! Конечно! Очень просто! Только поверьте мне! И сделайте шаг в пустоту! Только поверьте в меня! – кричала Ольга в мерзкое «лицо» сидевшему напротив нее «ящеру».

У Ольги началась самая настоящая истерика. Что еще она кричала мерзким тварям, она не понимала. Осознание, что эти жрецы не получат того, чего так жаждали многие века, и поэтому, скорее всего, растерзают Ольгу и ребят вместе с ней, сводило с ума девочку, но остановиться она не могла и продолжала кричать, сквозь слезы призывая их идти по невидимому мосту с верой в нее, маленькую, ничтожную для них девочку.

Вдруг все это время молчавший Гильш медленно встал с кресла, поднял прозрачные глаза к золотому истукану, и из его груди раздался жуткий, нечеловеческий крик. Ольга в ужасе упала на ледяной пол и зажала уши. А крик не прекращался, только становился все глубже и громче.

Тут «ящер» «посмотрел» пустыми глазами на Ольгу, вжавшуюся в пол, и крик прекратился.

– Ты убила надежду! Последнее, что заставляло меня двигаться, – надежда на возвращение домой!

Сдохни! Сдохни, человеческая тварь! – Жрец направил посох прямо на Ольгу, и из посоха, как из автомата, вылетела огненная молния, больно ударив Ольгу в грудь, прямо в то место, где рядом висели крестик и бутылочка с «радугой». Ольгу отбросило далеко назад, к проходу, закрытому тяжелыми тканями, и она постаралась спрятаться в складках парчи. Вдруг она опять услышала крик, на этот раз он исходил и от Эстер. Ольга осторожно выглянула из-за занавесок, нащупывая крестик на груди. Крестик святой Ольги, очень горячий, висел на веревочке, а бутылочки не было, она разбилась от посоха жреца. Только сейчас Ольга заметила, что от нее самой к жрецам медленно растекается в воздухе настоящая радуга, заполняя все большее пространство жертвенного зала и обволакивая тела жрецов. Те, растворяясь и постепенно исчезая в лучах божественной радуги, продолжали неистово кричать до тех пор, пока окончательно не пропали в разноцветном потоке. Ольга, широко открыв рот, не отрываясь, смотрела, как в один миг исчезли, растворились такие ужасные и могущественные на протяжении всей истории человечества существа…

А радуга тем временем заполняла все больше и больше места; ей стало тесно в темном зале, и она норовила как будто бы вырваться на свободу, разрушив каменный мешок. Стены башни затряслись. Сначала по одному, затем целыми рядами из «Вавилонской башни» стали вылетать мощные каменные блоки-кирпичи… Ольга вспомнила о друзьях. Они, скорее всего, в подземелье, там, и где эти несчастные дети, у которых украли души. Если башня разрушится, то погибнут все. Поддавшись внезапному порыву, она схватила посох жреца и бросилась вниз. Никогда раньше она так быстро не бежала, перепрыгивая через несколько ступеней. Ворвавшись в подземелье, она сразу увидела друзей.

– Оленька! Милая! – закричала Юля. – Ты как вырвалась от этих «ящеров»?

– Что это за шум? Как будто бы башня рушится? – спросил Олег.

– Она падает, надо бежать! Господи, где же ключ? Серый, у тебя остались отмычки? – Ольга, зная, как быстро разрушается башня, тряслась от ужаса мелкой дрожью.

– Нет, они пропали еще в прошлый раз здесь же, – ответил Сережа, вглядываясь в лицо Ольги, – ты че, замерзла что ль? Трясешься вся…

– А? Да, да, з-замерзла. Где же ключи? – тряслась Ольга, и вдруг она почувствовала, что перестала дрожать и знает, как открыть камеры.

– Отойдите! – твердым голосом скомандовала она. – Встаньте лицом к дальней стене. Быстро! Сейчас все рухнет! Времени нет совсем!

Ошарашенные видом Ольги, ребята покорно встали лицом к дальней стене, закрыв головы руками.

Ольга отошла от железной решетки на некоторое расстояние, направила посох на замок и задумалась: «А дальше-то что?» Это в кино все просто, ничего не объясняется, «бамс» – и готово. У Ольги в голове пронеслось несколько вариантов открывания дверей волшебным посохом, но все казались смешными, бредовыми или детскими. Потом неожиданно пришло понимание, что надо делать. Ольга крепко зажмурилась и постаралась представить, как луч света, исходящий из посоха, разбивает замок камеры. Но ничего не происходило. Какое-то новое, незнакомое ранее чувство подсказывало Ольге, что она двигается в правильном направлении, нужно только добавить чуть больше веры в свои действия. Она еще раз представила себе картинку открывания дверей камеры с помощью посоха, на этот раз дав мысленную команду посоху «пли». Вдруг из длинной волшебной палки выскочил робкий луч света и едва коснулся решетки.

– Оль, ну давай быстрее, там все рушится наверху, – взмолились ребята, и у Ольги прибавилось решимости в правильности своих действий.

Она решительно взмахнула посохом, быстро представив себе, как сильный луч света разбивает решетку, и громко крикнула: «Пли!»

Раздался взрыв, Ольгу отбросило взрывной волной, а с потолка посыпались камни. От решетки не осталось и следа. Ребята, отряхиваясь от пыли, выскочили из камеры:

– Ты в следующий раз тише пали, ладно?

Удивленная Ольга поднялась с пола, посмотрела на посох и еще раз поразилась тому, как с помощью одной только мысли заставила работать эту странную вещь.

– Надо ребят тоже вытащить, – напомнила Юля.

Ольга подошла к камере, где находилось человек десять подростков с прозрачными глазами, и, представив, как луч света разбивает замок, уверенно, но негромко скомандовала: «Пли».

На этот раз отлетел только замок. Никто в камере даже не двинулся.

– Что же нам с ними делать? – разочарованно проговорила Юля. – Оставлять нельзя, их заживо засыпает.

– Конечно же, мы их не оставим! Надо всех выводить на поверхность. Они подчиняются командам. Ты, Юля, должна давать им четкие команды. Например: стройся по двое, идите за мной, не отставать. Короче, сама действуй. Мы с ребятами идем впереди на случай, если нас захотят остановить. – Ольга действовала уверенно и решительно, молясь про себя, чтобы еще не засыпало выход на улицу.

Ребята стали быстро подниматься наверх. Ольга – первая, держа перед собой посох жреца, как длинный меч, за ней Олег, потом Юля с ребятами в одежде цвета хаки, замыкал процессию Сергей.

На первом этаже уже сыпался потолок, грозя вот-вот обвалиться и придавить ребят.

– Быстрее наружу! – кричала сквозь грохот и пыль Ольга. Она уже добежала до входной двери, но вдруг наткнулась на что-то мягкое. Удивленно подняла глаза и с трудом разглядела в густом тумане невозмутимых огромных амбалов, охранников жрецов. Они совершенно спокойно стояли, преградив входную дверь.

– Упс, – только и смогла произнести Ольга, оглянувшись на Олега.

– Дай я разберусь. У меня к ним «претензия» имеется, – Олег попросил Ольгу отойти в сторону.

Что он делал с этими громадинами, девочка толком в пыли рассмотреть не смогла. Но по звонким ударам и шлепкам догадывалась: «претензий» у Олега накопилось много.

Наконец, Олег, отряхиваясь и поправляясь, вышел из тумана:

– Все-таки двенадцать лет боевых искусств не прошли даром.

Когда ребята выскочили на улицу и отбежали на безопасное расстояние, башня рухнула. Через некоторое время в лагере, погруженном в темноту, наступила мертвая тишина.

– Что же теперь делать будем? – спросила Юля.

– Выбираться, – решительно сказала Ольга. – Сережа и ты, Юля, бегите в дом, где я жила. Там под моей кроватью должен лежать рюкзак. Самая ценная вещь в нем – телефон.

– Здесь связь не работает, – удивились ребята, – как же ты звонить собралась?

– Это совершенно не важно. Главное, чтобы зарядка полная была и луна тоже полная на нас светила. Все, вперед. Скоро рассвет. Если опоздаем, еще на месяц застрянем.

Серега и Юлька рванули в темноту, а Олег устало сел на траву:

– А с этими несчастными что делать? Сердце кровью обливается, на них глядя. Вроде люди, и в то же время как роботы бездушные. Послушные, работящие – мечта любого правителя. Этакий покорный электорат.

– Ага, у нас полстраны таких лет семьдесят назад было, все коммунизм дружно строили… – с грустью ответила Ольга. А я знаю, кажется, что делать.

Оля достала из кармана джинсов чудом уцелевшую бутылочку феи с радугой, которую девочки давали ребятам, спасая их от дэдлишей.

– Да, немного, но хоть по одной капельке, может, каждому достанется? Попытка не пытка, хуже уже все равно не будет, – как будто бы уговаривала себя Ольга.

Она вздохнула, открыла бутылочку и, подходя к каждому из ребят с прозрачными глазами, давала четкую команду открыть рот. Когда капелька радуги попадала на язык, то с парнем или девушкой происходили странные и удивительные вещи. Они делали глубокий вдох, как будто бы выныривая из глубины, и через макушку в них проникал маленький светящийся шарик. Когда ребята открывали глаза, то те становились абсолютно нормальными – черными, серыми, карими, голубыми, удивленными, испуганными, веселыми, грустными. Когда Ольга капнула последнюю капельку в рот худенькой девочке и увидела, как к той возвращается душа, то разревелась.

– Оль, ты чего? – Олег обнял Ольгу и, вытирая ей слезы, приговаривал: – Оленька, не плачь, ты же великое дело сделала, ребятам души вернула. Просто волшебница. И умница. И смелая. И красивая.

От этих слов Ольга еще громче заревела.

– Вы че это здесь потоп устроили? – подбежал запыхавшийся Серега.

– Ой, а они нормальные! Как это у вас получилось? – рассматривая ребят в одинаковой одежде цвета хаки, удивилась Юля.

Ольга, вытирая слезы, постаралась взять себя в руки, ответила:

– У меня немного осталось в той бутылочке, которой мы ребят отпаивали. Хорошо, что всем хватило.

Серега отдал телефон Ольге, и ребята отправились прочь от лагеря, к тому месту, откуда пришли больше месяца назад.

Они поднялись на холм, где были установлены в круг большие камни.

– Надо разжечь костер, и очень быстро. Скоро начнет светать, – скомандовала Ольга.

Все тут же бросились собирать хворост, и в короткое время благодаря зажигалке Сергея ритуальное место осветилось большим огнем.

– Так, слушайте меня внимательно. У нас совершенно нет времени на сомнения и приколы, поэтому все четко следуют моим указаниям, – решительным тоном начала Ольга, всматриваясь в лица ребят, но, увидев, что все настроены весьма серьезно, продолжила:

– Здесь, на телефоне, я записала то ритуальное песнопение, которым нас встречали жрецы. Нам нужно снова петь. Постарайтесь петь все, можно двигаться и танцевать. Главное, быть едиными, чтобы на единой энергии «выскочить» из этого места.

Ольга заметила удивление на лицах новых ребят, но отвечать на вопросы времени не было.

Она включила телефон, нашла запись и первая начала петь странные повторяющиеся мантры. Вскоре к ней присоединились все ребята. Некоторые, закрыв глаза, стали двигаться в такт музыке. Наконец, все до одного, громко повторяя слова таинственного песнопения в телефоне, двигались в одном ритме, подчиняясь одному порыву. Ольга снова испытала тот же экстаз от музыки, единой энергии, но на этот раз ее другая часть трезво наблюдала за происходящим. Ольга как бы раздвоилась. И хотя ее глаза были закрыты, и вся ее сущность подчинилась древним таинственным песнопениям, другая Ольга стояла над всем этим действием, наблюдала и контролировала. Она, та, другая, увидела, как все ребята достигли состояния единой энергии. Что-то стало изменяться и вокруг ритуального каменного кольца. Воздух стал плотным и двигался как желеобразная масса, в ней стали возникать стертые образы и картинки… Какие-то люди в мантиях и люди в странных одеждах, сцены жертвоприношений людей и животных, снова много сцен с людьми в мантиях и людьми в почти современных одеждах. Картинки с невероятной скоростью проносились вокруг ребят, танцующих и поющих с закрытыми глазами. Ольга – контролирующая, успела заметить картинки с той ночью, когда они только приехали в лагерь, затем появились образы ребят в одежде цвета хаки, потом Ольга заметила ребят из своего лагеря, среди них Дашу и Лелю, Альберта и нескольких жрецов, не было только Эстер и Гильша… Вдруг структура воздушной массы изменилась, и в ней сначала размыто, а потом более четко обозначились фигуры солдат, дяди Жени и папы… Они стояли во внешнем круге каменной древней постройки, зажав уши и зажмурив глаза. Внутри, вокруг костра, как единая энергия кружились ребята, создавая странные вихревые потоки. Образ этот казался исчезающим, но чем больше закручивалось вокруг ребят энергии, тем четче становились их фигуры…

Наконец, движение энергии вместе с песнопением и танцами достигло своей наивысшей точки, и произошел взрыв, разорвавший пелену и клейкость воздуха внутри каменного ритуального круга… Ребята в изнеможении упали на землю. А Ольга, открыв глаза, снова соединилась с собой.

«Ничего себе! Как это у меня получилось? Быть сразу в двух местах!» – подумала она, замечая, что вокруг них за каменными глыбами валяются солдаты, отброшенные взрывной волной.

– Папа! Папочка! Где ты? – Ольга вскочила на ноги и выбежала наружу круга.

Она точно знала, что папа здесь, и еще она точно знала, что папа должен сказать ей потрясающую новость.

– Олененок! Милая моя девочка! Господи, что же это было? – Петр Андреевич подбежал к дочери, крепко обнял и долго-долго не отпускал, гладил по голове, целовал и прятал слезы в ее волосах.

– Маме, срочно звонить маме, она ждет, не спит несколько дней, сходит с ума, а ей волноваться совсем нельзя, – отец, все еще крепко прижав Ольгу к груди, дал знак ошалевшему от происходящего молодому солдату, чтобы тот принес спутниковый телефон.

– Оленька, у нас новость. Мы ждем чуда… – начал, было Петр Андреевич, но Ольга перебила его.

– Пап, – удивленно произнесла она, – я, кажется, знаю, что ты сейчас мне скажешь. У меня будет брат… А еще я почему-то знаю, что была с вами, с мамой и тобой. Когда ты готовился выезжать на поиски нас… А еще Марь Санна, оказывается, умеет бесшумно двигаться…

Петр Андреевич отстранился от Ольги и удивленно посмотрел ей в глаза:

– Оленька, милая, это все правда, что ты сказала.

Потом подумал с минуту, внимательно разглядывая дочь, весь как-то по-военному подтянулся и громко позвал:

– Товарищ майор, подойдите ко мне, пожалуйста.

Дядя Женя уже готовил ребят к эвакуации, сверяясь с какими-то списками, военный врач внимательно осматривал каждого.

– Оля, молодчина! Вырвалась из этого странного места. Знаешь, нашлись ребята, которые пропали еще в начале лета, и двое пропавших мальчиков с прошлого года. Мне запретили разбираться в этом деле, и я завел собственные списки прибывающих и убывающих ребят… Ладно, я пойду, очень хочется побыстрее отсюда уехать, а позже мы, надеюсь, переговорим…

Олин папа еще долго крепко держал дочь за руку, боясь ее снова потерять. Оля осторожно попыталась освободиться от папы и подойти к своим друзьям.

– Папочка, пойдем, я тебя познакомлю со своими друзьями. Они настоящие товарищи, мы столько вместе пережили, и все показали себя истинными «человеками»… Они потрясающие…

Оля подвела Петра Андреевича к Олегу, Сергею и Юле.

Оля по очереди всех представила, не забыв упомянуть о какой-нибудь сильной стороне характера каждого. Ребята, немного смущаясь от Ольгиных слов, стали, перебивая друг друга, рассказывать Петру Андреевичу о том, какая смелая, умная Оля и какой она друг.

– Она особенная, поверьте! С самой первой встречи с Вашей дочерью я подумал о том, как классно иметь такого друга. Она столько раз спасала меня, Вы не поверите! – Олег с восторгом смотрел на пунцовую от смущения Ольгу, не переставая трясти руку Петра Андреевича.

Тот осторожно высвободил руку из крепкого рукопожатия Олега и сказал:

– В этой странной истории еще надо разбираться. Много неприятного стало всплывать после вашего исчезновения, но я очень рад тому, что Ольга нашла друзей и показала лучшие свои качества… Я всегда знал, что ты особенная, как и каждый из вас… Иначе не может и быть. Ладно, надо идти…

Ребята в сопровождении военных стали спускаться к месту стоянки машин. Ольгины друзья шли веселые, радуясь, что все неприятности закончились. Остальные ребята, в одинаковых одеждах цвета хаки, были немного настороже и растеряны, долгое нахождение в странном состоянии в виде зомби явно наложило негативный отпечаток.

При посадке в машины Петр Андреевич попросил Ольгу на время расстаться с друзьями и поехать с ним и майором.

– Оленька, надо поговорить…

В машине, где ехала Ольга, находились только ее отец, дядя Женя и молодой водитель, которому майор велел надеть наушники и слушать рэп. Солдат удивился странному приказу начальника, пробурчал тихо себе под нос, что больше попсу любит.

Но майор так выразительно посмотрел на парня, что тот в момент стал фанатом рэпа.

– Ольга, ты готова рассказать, что с вами произошло? – мягко спросил отец.

Ольга отвернулась от Петра Андреевича, рассматривая милую сердцу природу Урала за окнами военного джипа.

Она молчала достаточно долго, но ни отец, ни дядя Женя не торопили ее. Наконец, громко вздохнув, немного дрожащим голосом Ольга ответила:

– Я расскажу, но с одним условием. Условие мое такое… Я расскажу или все-все очень подробно, и этот рассказ, возможно, покажется вам бредом или воспаленной фантазией подростка, и вы будете молчать, не перебивать меня и сдерживать ваши сомнения и недоверие к моей истории… Или я буду молчать… Иначе никак… Потому что в этой истории нет ничего такого, что можно было бы объяснить разумом или привычными категориями…

Петр Андреевич и майор с удивлением переглянулись между собой и одновременно кивнули Ольге, что да, согласны с ее условиями. Ольга не сомневалась, что раз они обещали, то слово держат. Она еще раз набрала побольше воздуха в легкие и начала рассказ с самого начала, не забыв подробно поведать сон в самолете и другие, на первый взгляд неважные или странные детали… Сколько времени Ольга говорила, она не заметила. Наверное, очень долго, потому что, когда она закончила свой рассказ, за окном машины сгущались сумерки. За это долгое время ни отец, ни майор ни разу не перебили, не сделали ни одного комментария к рассказу Ольги, ни один мускул не дрогнул на их мужественных, серьезных лицах.

– Спасибо, дочка, – тихо проговорил отец.

– За что, пап? – удивилась Ольга.

– За доверие… – Он прижал дочь к себе и поцеловал в висок, – Я верю тебе и знаю, что это правда… Надо быть очень осторожными, вы задели страшные силы, но нас тоже много…

– Пап, ты о чем? Кого «нас»? – Ольга отстранилась от отца, чтобы посмотреть в его глаза.

– Я потом все объясню, а теперь тебе надо отдохнуть. Сейчас будет привал, ты иди к своим ребятам в машину, а я с Сережей поговорю, потом с каждым из ребят.

– А надо ли, пап? – засомневалась Ольга. Я ведь тебе все-все рассказала…

– Оленька, конечно, ты рассказала все, но я хотел бы познакомиться с ребятами поближе. А потом, у каждого своя «картина мира», и я могу заметить еще какие-нибудь странные вещи… Оленька, не волнуйся. Доверься мне.… Так будет лучше и для ребят, и для нас…

Ольга и сама была рада пересесть в другую машину. Ведь скоро всем предстоит расстаться друг с другом, и от этой мысли становилось очень грустно.

– Наконец ты вернулась! – обрадовались ее друзья.

– Нам без тебя уже неинтересно, целый день ничего не случается, ты нас не спасаешь, не удивляешь, скучно, – шутили ребята.

– Да, я тоже соскучилась… Сережа, папа просит тебя к нему в машину сесть, – обратилась Ольга к Сереге и удивилась от того, как тот переменился в лице. – Да не бойся ты, ничего плохого он тебе не сделает, только поговорит о нашем приключении…

Серый молча вышел из машины, зло сплюнув на землю. Ребята, молча смотрели ему вслед.

– Хороший парень, только что же с ним сейчас будет? – вздохнул Олег.

Юля тоже заметно погрустнела:

– Да, он совсем один. Уже два года на улице живет, ворует понемногу. Его за воровство и взяли. Он у торговки с рынка кроссовки спер, совсем ходить не в чем было… Его из милиции сюда и привезли. Что ж, теперь опять на улицу? Он ведь даже курить и плеваться перестал, пока с нами тусовался, и матом совсем не ругается… А умный какой! У него просто феноменальная память и способности к математике!

– Да, грустно… А эти ребята? Которых мы из темницы вытащили? Они тоже никому не нужны, их никто не искал… Какой жестокий мир… Даже не знаешь, где им было на самом деле лучше: у этих «ящеров», которые беспризорников хотя бы кормили и одевали, или в мире людей. На свободе о них никто не заботится…

Ребята остаток пути еще долго молчали, погруженные в печальные мысли.

На ночь, как и в прошлый раз, остановились в палатках. Ребята, заметно погрустнели от мыслей о расставании и неизвестной дальнейшей судьбе всех, кроме благополучных Ольги и Олега, быстро, почти не разговаривая друг с другом, поели и завалились спать.

Ранним утром всех опять рассадили по машинам, причем на этот раз Петр Андреевич попросил Юлю присоединиться к ним с майором, а в обед Олег составил им компанию. Никто из ребят не стал рассказывать, о чем расспрашивали отец Ольги и майор Жданов.

Наконец, наступил день, когда всем пришлось расстаться. Отец Ольги забрал с собой в Москву на частном самолете Олега, Юлю и Сергея. Оля вопросительно посмотрела на Петра Андреевича:

– Пап, а с другими что будет?

– Не волнуйся, дядя Женя, как ты его называешь, позаботится о них. Они останутся людьми, поверь мне. Майор – настоящий человек, правильный и честный. Вы сделали главное – спасли их, теперь наша задача – дать им достойную жизнь. Доверься.

– Хорошо, папа, я верю тебе, и ответ меня удовлетворил. А что с Сергеем? Он тоже сирота. А у Юли родители пьют и бабушка старенькая…

– Олененок, не беспокойся и об этом, дай время. И снова повторю: просто доверься мне, хорошо? Только обещай, что не будешь ко мне приставать с вопросами о ребятах, пока я сам все тебе не расскажу, – улыбнулся отец.

– Хорошо, пап, я знаю, что ты человек слова.

В самолете опять все молчали. Сергей и Юля, смущенные такой заботой и полетом в частном самолете, сидели рядышком, маленькие, сжатые, как два худеньких взъерошенных птенца.

Олег всю дорогу молчал и смотрел в иллюминатор, погруженный в мысли…

– Ты как, Олег? – спросила тихонечко Ольга друга.

Тот вздрогнул от неожиданности и растерянно ответил:

– А? Нормально, – потом, помолчав немного, добавил: – Нет, неправда… Не нормально… Эта история изменила меня. С одной стороны, улучшила, с другой – сделала уязвимым…

– Можешь сказать больше об этом? Я не совсем поняла, – попросила Ольга.

– Ну, как это объяснить… Ладно, попробую, – Олегу явно было тяжело произнести вслух то, что он собирался сказать. – Понимаешь, я год назад, когда из такого лагеря приехал, оставив им часть души, приобрел много качеств, которые облегчили мне жизнь. Я тогда четко понимал, что хочу от жизни, как мне действовать и где я найду поддержку. У меня все-все получалось, за что бы ни брался, я излучал уверенность в себе, нет, правильнее сказать, самодовольство и самоуверенность, самолюбование. Ко мне тянулись ребята, девчонки искали со мной встречи, и я стал одним из самых популярных ребят в школе. Знаешь почему? Это «ящеры» научили меня, на какие тайные кнопочки у людей надо нажимать, чтобы подчинять их себе… Все было очень просто. Простая система координат: Х – это твои желания, У – твои амбиции, точка соединения – твоя персона. Все только для себя любимого, остальные люди – это инструмент для исполнения твоих желаний. И ты знаешь, никто не обижался или не соглашался со мной. Чем больше я использовал людей, чем больше при общении с ними заботился только о своей выгоде (но тонко, очень тонко, как меня обучили они), тем меня больше принимали и восхищались.

Я знал, что хочу стать политиком, и у меня есть все качества для этого. Жрецы говорили, что видят меня президентом через двадцать пять лет…

– Двадцать восемь, – тихо поправила Ольга.

– Что? Двадцать восемь? А ты откуда знаешь? – удивился Олег.

– А? Откуда знаю? Юля как-то подслушала разговор Альберта с «ящерами»… Теперь понятно, что они говорили о тебе и обо мне, как о новом проводнике…

– Да… Понятно… Вернее, ничего не понятно… Я не знаю, что же мне делать, к чему стремиться… – разочарованно произнес Олег, отвернувшись от Ольги.

– Все то же самое, что и делал, – уверенно произнесла Ольга.

Олег с удивлением посмотрел на подругу:

– Ты о чем, Оль?

– Все очень просто. Делай все то же самое. Готовься стать политиком, учись общаться с людьми и завоевывать их сердца, только делай это из других намерений. Думай о них, думай, как можно сделать их жизнь лучше, как можно помочь людям научиться уважать себя… Тебе нужно стремиться стать президентом. Понимаешь, из высокого намерения ты сделаешь для страны намного больше… А люди, они чувствуют, что все, что ты делаешь, это по-настоящему, и пойдут за тобой, чтобы поддержать… Представляешь, какая хорошая будет страна, которую ты возглавишь и любишь… Так странно это все звучит, как на митинге выступаю.

– Нет, Оль, ты права. Знаешь, пока есть надежда что-то хорошее сделать, что-то изменить, надо бороться… Смотри, нас уже двое. Юля и Сергей нас поддержат. Вот уже и партия, «партия романтиков» готова…

– Ладно тебе, Олег, я тоже чувствую смущение, когда говорю о своей стране, патриотизме и любви к Родине. Такое ощущение, что все бессмысленно… Кто поумнее – сваливает в какой-то момент, неудачники остаются. Все ругают правительство, полицию, себя, и ничего не меняется.

– Вот мы и будем менять! Когда-то же надо начинать! Ладно, Оль, давай прекратим этот разговор за патриотизм… Какой-то он странный… Ты лучше мне скажи, пойдешь со мной в секцию айкидо?

– Куда? – удивилась Ольга.

– Заниматься со мной! – засмеялся Олег. – Я дополнительно к таэквондо пару лет как на айкидо хожу. Пойдем со мной, тебе это на пользу будет, мало ли в какую еще историю влипнешь…

– Ну, я не знаю… Я спортом почти никогда не занималась, все больше книжки читала… На лыжах горных катаюсь немного…

– Ладно, думать буду я. Значит, так, после того как прилетим, на следующий же день созвонимся, и я тебя с собой на тренировку возьму. Давай номер телефона, – решительно сказал Олег, а Ольга почувствовала, как радостно забилось ее сердечко.

«Мы будем видеться не только в школе! Ура! Он не хочет со мной расставаться… Может, даже предложит стать его девушкой… Ой, как все неожиданно…»