Прощальная вечеринка

Голубой парень не выглядел слишком неуместно на вечеринке с коктейлями. Одет он был должным образом — твидовый пиджак, белая сорочка, галстук и все такое — но вот сам он был голубым.

Это была прощальная вечеринка, устроенная в честь Массиета из Франс-Суар. Не меньше сотни людей втиснулось в двухкомнатную квартиру. Здесь была Сьюзи, певичка, готовая в любую секунду впрыгнуть в ожидающий ее кадиллак и умчаться в зал Шуберт для исполнения заключительного номера. Здесь была натурщица в черном узком платье, из которого неудержимо выпирал бюст. Линдли попытался припомнить ее имя. Здесь был японец, кланявшийся с улыбкой всякий раз, когда кто-либо кидал на него взгляд, — все еще виноватый за вторую мировую войну.

Линдли пробирался сквозь толпу, улыбаясь, здороваясь и извиняясь на всем пути от холла до бара. Бармен в белом жакете бросил ему в бокал три кубика льда и наполнил его виски, а затем разбавил их содовой.

— Спасибо, — кивнул Линдли и собрался уходить. Голубой парень загораживал ему дорогу.

— Прошу прощения, — сказал Линдли.

Голубой парень держал бокал, лед в котором давно растаял. Он улыбнулся неуверенно, и Линдли поинтересовался:

— Плеснуть еще?

Голубой позволил Линдли передать его бокал бармену, но ничего не сказал, продолжая улыбаться, — но не как если бы он испытывал удовольствие, и не извиняясь, как японец. Это была улыбка-маска, подумал Линдли, за которой, похоже, скрывалось отчаяние.

Неожиданно для себя он сказал бармену:

— Сделай покрепче и побереги содовую, — и передал виски голубому парню.

— Вы друг Массиета? — спросил Линдли.

Тот закивал энергично, поднял свой бокал, но пить не стал.

Натурщица пробивала дорогу к бару. Она с трудом проскользнула мимо Линдли, бросив на ходу:

— Привет. Не хочешь составить мне компанию?

Линдли был бы не прочь, но прежде неплохо вспомнить ее имя.

— Увидимся позже, — сказал он девушке. — Будь поблизости.

Голубой парень смотрел на проходящую девушку. Он не сказал ничего, но глаза его следовали за ней с восхищением, за которым угадывалось желание.

— Ясно, — сказал Линдли. Он продолжал ненавязчиво изучать парня.

— Ничего штучка. Как она тебе?

Ему казалось, что голубой парень понимает английский язык, но не умеет говорить. Но, во всяком случае, у него должно быть имя. Хоть его-то он может сказать.

— Послушай, — сказал Линдли, — мы ведь не знакомы. Меня зовут Линдли. Язон Линдли. Кливлендский торговый агент. А ты кто?

Парень только тряхнул бокал так, что лед звякнул о стекло. Это был единственный звук, который он издал.

Натурщица — Линдли вспомнил наконец, что ее зову Наоми — вернулась от стойки. Она ускользнула от кого-то из Рейтер, пытавшегося безуспешно вовлечь ее в беседу, и остановилась рядом с Линдли. — Найдется сигарета? — спросила она его.

Линдли предложил ей Лакки, и Наоми соблазнительно изогнулась над спичкой. — К черту голубого, — сказала она, сделала рот красным колечком и пустила струю дыма ему в лицо. — Поищем тихий уголок, поговорим о политике.

— Кто он такой? — поинтересовался Линдли. — Ты его знаешь?

Она пожала плечами, очевидно, более с целью поиграть телом, нежели дать информацию. Она была крайне соблазнительна. — Я нашла местечко, где можно отдохнуть. Не задерживайся. — Наоми скрылась в толпе.

Линдли с сожалением перевел взгляд с ее исчезающих бедер на лицо голубого парня.

— Ты выступаешь в каком-нибудь шоу? — спросил он. Голубизна могла быть своеобразным гримом. Например, французская певица Сьюзи носила кричащие красные и зеленые тона, смягчаемые освещением зала Шуберт.

Но голубизна лица парня казалась естественной, а сам он никак не отреагировал на вопрос Линдли. Его волосы также были голубыми, и Линдли только сейчас заметил, что его уши заострялись кверху.

Массиет, почетный гость, прошел сквозь столпотворение, держа в руках два пустых бокала.

— А, привет, — бросил Массиет Линдли. — Как ты насчет выпить?

— Только не сейчас, — ответил Линдли. — Познакомь меня со своим другом.

— Моим другом? — Массиет посмотрел на голубого парня. — А, привет, mon ami. Надеюсь, тут есть кому о тебе позаботиться?

Голубой парень поднял бокал, о наполнении которого позаботился Линдли. Затем он улыбнулся и сделал глоток. Линдли отметил, что и зубы у него были странные. Они не располагались в ряд, с промежутками между ними, но, казалось, представляли собой единое целое.

Массиет отошел и стоял сейчас позади Линдли у бара. Линдли спросил через плечо: — Как его имя? Откуда он? Он может сказать хоть что-нибудь.

— Кто? — спросил Массиет. — Не так много льда. Вот так лучше. А, этот, голубой. Не знаю. Прибило его сюда. Ты знаешь, как это бывает. Наоми спрашивала тебя, Линдли. — Он подмигнул. — Предпочел бы, чтобы она интересовалась мною.

— Послушай, — Линдли обратился к голубому парню. — Я должен идти. Не хочу быть грубым, но ты можешь ответить на один вопрос?

Тот улыбнулся сплошными зубами и покачал головой. Линдли опять обратил внимание на его уши. Растущие на них волосы чем-то напомнили ему крошечные проводки — как антенны.

— Это, возможно, прозвучит дико, — сказал Линдли, — но ты — землянин?

Голубой парень продолжал улыбаться, но его взгляд более не был сфокусирован на Линдли. Казалось, он высматривал то, чего не было здесь. Он посмотрел на свои часы. Для Линдли было достаточно мельком на них взглянуть, чтобы засечь отсутствие привычного 12-часового циферблата. Был ли циферблат 24-часовой? Или что-то совершенно другое? Он не мог определенно сказать.

Голубой парень отвернулся от Линдли и поставил свой бокал. Затем нашел стул и встал на него. Поднял руку и вытянул ее, ладонью вниз, на уровне груди.

— Ш-ш, — раздались возгласы, и присутствующие повернулись к нему. Прекратились десятки разговоров, и в комнате стало тихо.

Голубой парень стоял, глядя перед собой. Но ни на кого конкретно, отметил Линдли. Его взгляд был устремлен на далекую стену. Он улыбался с оттенком настойчивости, вытянув руку. Затем повернул руку ладонью вверх.

Кто-то потянул Линдли за локоть. Это была Наоми.

— Эй, — сказала она, — как насчет того, чтобы смыться отсюда?

— Тихо. Он собирается что-то сказать. Наконец.

— Нет, не собирается, — сказала Наоми. — Пойдем. У меня от дыма начинает болеть голова.

— Нет, он будет говорить, — сказал Линдли. — Подожди минуту.

Голубой парень все еще стоял на стуле, улыбаясь почти с отчаянием, продолжая смотреть на противоположную стену. Он жестикулировал, но не произносил ни слова.

Постепенно шум от разговоров возобновился, гости отворачивались от него.

— Ты полагаешь, он ничего не скажет? — спросил Линдли.

— Ну да. Он никогда не говорит.

— Так ты видела его раньше?

— Конечно, он посещает все вечеринки.

— Я не видел его никогда, — сказал Линдли.

— Мы с тобой не всегда ходим на одни и те же вечеринки, что очень жаль, сказала она. — Он чокнутый, вот и все.

— Я так не думаю. Я думаю, он действительно с кем-то связывается каким-то способом, но не принимает сигнал. Я думаю, он чужестранец.

— Разумеется, — ответила Наоми. — Эти вечеринки кишат чужестранцами. Космополиты чертовы.

— Я не имел в виду — иностранец. Я полагаю некто, не с Земли.

— Брось, Линд. Ты смотришь слишком много фильмов ужасов. — Она соблазнительно повела плечами. — Так ты идешь, или я пойду домой одна?

— Ладно, — он в последний раз посмотрел на голубого парня. Тот все еще молча стоял на стуле. Сейчас уже никто не обращал на него ни малейшего внимания. — Может быть, ты и права, — сказал Линдли. — В конце концов, это мой выходной.

Он вышел с Наоми. Возможно, тут не было никакой истории, а если и была, то газета может ее получить по телефону. Когда Наоми взяла его под руку и сжала ее в лифте, он подумал со слабым угрызением совести, что может быть тут очень большая история. Он ответил на пожатие Наоми.

Да, но если бы это была голубая девушка…