Глава 38

У Ратибора прогостили три дня. Больше решили не задерживаться. Оба торопились, обоим не сиделось на месте, и старый витязь, не стал удерживать. Да и зачем? Если захотят — позже вернутся. А нет… на нет и суда нет.

Напоследок только сдвинул сурово брови, и потребовал доказать, что за это время не забыли его науку. Пришлось друзьям поднапрячься. Сергей с удовольствием схватился со старым, но крепким Ратибором. Это позволило на короткое время отвлечься от тяжких мыслей о Лике, которые упорно лезли в голову, не желая уходить на второй план.

Оставшись ими вполне довольным, Ратибор все же скривился, увидев что таскает с собой Яросвет вместо шалопуги. Но укорять не стал. Не по рассеянности шалопугу потерял. Времени вырезать новую и заказывать кузнецу оковку не было, и Ратибор, ни чуть не колеблясь, вручил волхву свою шалопугу.

— Владей! — он хлопнул по плечу выпучившего глаза от такого щедрого подарка парня. — Береги, шалопуга отличная просто, да и тебе по руке аккурат.

Волкодлак передал привет для Лесомира. Обнимая Сергея на прощание, шепнул в самое ухо:

— Не забудь, время вылечит. А до тех пор держись, ты же мужчина, воин. Вон какой подвиг свершил!

На том и простились. Помахивая хвостами, кони неторопливо побрели к узкой тропинке ведущей через лес, к большому тракту, убегающему от Китежа, в сторону, в которой расположилась Подгорная весь.

И снова бодро застучали копыта отмеряя расстояния. Друзья нетерпеливо смотрели вперед, стараясь угадать что ждет впереди. А оглядываться назад, ни один желания не испытывал.

В один из дней, когда кони весело стуча копытами свернули на узкую лесную дорогу, позади, с треском ломая сучьями тонкие кусты орешника, упало разлапистое дерево. Друзья едва успели осадить коней, как впереди на дорогу упало точно такое же, преграждая путь. Из кустов, поигрывая увесистыми дубинами, высыпали бородатые мужики. Сытые, довольные собой и жизнью, но, судя по исчерченным шрамами мордам, не раз битые, и стало быть не самые слабые, коли выжили ведя разбойную жизнь.

— Смотри, Совка, какие у путников хорошие кони! — осклабился один из них, самый тощий, вертлявый, но распахнутая на груди душегрейка, одетая на голое тело, не скрывает, что сплошь свит из сухих жил, весь похож на корень старого дуба, твердый и прочный. — Таких даже продавать жалко. А коли продать, так неплохо погулять выйдет!

Вперед выдвинулся могучий мужик, названный вертлявым Совкой. Возвышаясь над своими товарищами на добрую голову, он был ростом не ниже Яросвета, а в плечах шире последнего раза в два, рубаха едва не лопается на широкой груди, из распахнутый ворот не сходится на толстой, бычьей шее, борода короткая, неровная, видно, что обрезал небрежно ножом, не задумываясь о красоте.

— Да, кони знатные, — согласился он. Вопреки ожиданиям, голос звучал тонко, совсем не подходя к такой фигуре. Яросвет даже поискал взглядом: мож, просто рот открывает, а говорит за него кто-то другой? — Себе бы оставить, да больно приметные. Жаль, но погулять тоже не плохо.

За его спиной одобрительно загомонили остальные. Идея пропить хорошую добычу настроила всех на благодушный лад. А действительно, чего еще надо? Путников всего двое, к тому же меч только у одного, у второго только наказистая палка к седлу приторочена. К тому же опасным только тот, с палкой, выглядит, здоровый что твой медведь. Но их-то добрая дюжина, и не все с дубинами. Есть и с кистенями, и ножи длинные, в половину меча будут.

— Вы это, — обратился Совко к напрягшимся друзьям. — Слезывайте с конев. Одежу, так и быть, себе оставляйте, а вот сапоги скидайте. Да не боитесь, ежели артачиться не будете, никто вас и пальцем не тронет!

Мужики одобрительно заржали. Что ни говори, а атаман — голова! Разъясняет доходчиво, даже дурак поймет, что к чему. А эти, сразу видно, не дураки. Дураки на таких конях не ездют.

Сергей ненадолго задумался, бегая глазами по оскаленным в усмешках лицам. Наконец кивнул, и неторопливо спрыгнул с коня. Догадываясь, что просто так снимать сапоги Сергей вряд ли будет, Яросвет последовал его примеру, как бы невзначай, кладя руку на притороченную к седлу шалопугу.

— Без сапог сейчас холодно, — с сожалением проговорил Сергей, меряя взглядом Совку. — Ноги замерзнут, а я очень не люблю мерзнуть. А ты, Ярко?

— Не, ить, чего доброго, захворать можно, — хмуро пробасил Яросвет. — А хворому, да еще безлошадному, в лесах делать нечего.

— Вот и я так думаю, — согласился Сергей. — Так что, мужики, зря вы это. Лучше бы хлеба ростили, оно ж куда как полезнее и безопаснее.

Мохнатые брови на лице Совки сдвинулись в сплошную черную полосу. Не только за свою силу стал атаманом, но и за сообразительность. Его ватажники еще скалились предвкушая легкую добычу, а он уже сообразил, что просто так коней им не видать. Но путников только двое, что могут супротив дюжины?

Он шагнул вперед, и, не говоря ни слова, замахнулся суковатой дубиной, отполированной от частого использования, и что было сил ударил наглого и несговорчивого парня. Вопреки ожиданиям, дубина легко пролетела по воздуху, не встретив никакого сопротивление. Не веря что смог промахнуться, Совка выпучил глаза, глядя на пустое место, где только что стоял невысокий и хмурый путник. Последнее, что он увидел в своей долгой, полной лихих опасностей жизни, были отпечатки сапог на придорожной пыли. Он еще услышал короткий свист разрезаемого мечом воздуха, и его голова покатилась к конским копытам, разбрызгивая в стороны капли горячей крови.

Из отрубленной шеи, с шипением ударила густая карминовая струя, обезглавленно тело еще стояло неуверенно покачиваясь, а на застыших в изумлении ватажников уже налетели два урагана: стальной, остро жалящий незащищенные тела, и деревянный, с треском ломающий кости и разбивающий головы.

Все закончилось так быстро, что Яросвет недоверчиво повертел головой, ища куда спрятались только что стоявшие толпой мужики. Но вокруг лишь наваленные вповалку тела, некоторые еще постанывают, Сергей ходит между ними, равнодушно вскидывая меч и обрывая еще теплящиеся в них жизни.

Руки запоздало задрожали от пережитого напряжения, сердце застучало часто, отдаваясь в ушах тяжелым гулом.

— Сергей… ты чего? — окликнул он друга, чье поведение никак не походило на обычное.

— Чем меньше этой мрази на свете, тем простым людям жить легче, — равнодушно ответил тот, не прерывая своего занятия. — Почувствовав вкус легкой добычи, они уже не станут опять пахорями, кожевниками, плотниками… Оставь его в живых, кто знает, скольких еще подстережет и убьет? А так, хоть кого-то убережем…

И хотя доля правды в его словах была, Яросвет все же подошел, перехватил вскинутую в ударе руку, твердо встретил вопросительный взгляд.

— Пусть их местный боярин судит, на то, ить, и поставлен. Да и другим назидание будет. Когда пред всем честным народом на суку вешают, другие подумают много раз, прежде чем за дубину браться, да на разбой выходить.

— Как скажешь, — неожиданно покладисто согласился Сергей. — Только где этого боярина искать?

— Так, ить, у них и спросим. Если, живова найдем…

Живых нашлось трое. Один из них оказался тот самый вертлявый, что первым выскочил на дорогу. Крепкий оказался мужик. Хоть и получил шалопугой по голове, но только сознание потерял, сейчас очнулся, пытался встать, но ноги подкашивались, и он раз за разом падал обратно на землю.

Обшарив остальных, Яросвет нашел несколько крепких веревок, ими и связал выживших ватажников. А больше с убитых взять было нечего. Не сапоги ж снимать, что им делать с таким количеством сапог? Хотя, сапоги вещь редкая, дорогая, но не уподобляться же этим!

Сергей ему не помогал, все так же равнодушно взирая на трупы. Он уже давно не считал мародерством забрать у убитого нужные вещи. Но сам прикасаться к ним брезговал, и перебороть это никак не удавалось.

— Чьи это земли будут? — завязав последний узел, Яросвет толкнул носком сапога вертлявого, уже окончательно пришедшего в себя.

— Боярина Мороза, — хмуро ответил тот. Он не пытался просить пощады, как это делали двое его уцелевших товарищей. Сразу понял, что от этих ничего не добьешься, особенно от того, что помельче, с холодными глазами, через которые, казалось, смотрит сама смерть.

— Ого! — Сергей удивленно почесал затылок, услышав слова вертлявого. — Это мы уже так далеко заехали? Вот не ожидал, что старого знакомого встретим. Как думаешь, Яросвет, обрадуется боярин, когда мы ему очередной подарок привезем?

Яросвет не удержал улыбку, представив, как вытянется лицо Мороза. Он за татями по лесам гоняется, а они походя, уже второго к нему притащат.

— Далеко до его городца? — продолжил расспрашивать пленника Яросвет.

— Рукой подать, пешим полдня пути выйдет.

— Вот ты и покажешь дорогу, — усмехнулся волхв, и покачав шалопугой у самого носа вертлявого, добавил: — Только учти, если, ить, заведешь куда, пожалеешь, что мать на свет родила. Я с тебя живого шкуру спущу, но сперва веки вырву, что б смотреть в глаза, когда шкуру буду, того…

Не удержавшись, Сергей фыркнул. Жаден Яросвет до знаний. Вот, даже у Кощея нашел чему научиться!

Связав ватажников одной веревкой, другой конец Яросвет надежно примотал к луке седла, подергал, проверяя на прочность, и довольный вспрыгнул в седло.

— Веди, давай! — перегнувшись через конскую шею, он концом шалопуги чувствительно ткнул вертлявого чуть пониже спины. Тот зло сверкнул глазами через плечо, но понуро опустив голову, побрел проламываясь через кусты, обходя поваленное дерево стороной.

Городец выглядил таким же, каким они его и запомнили. Только домов перед высоким забором боярского терема прибавилось. Быстро растет городец, скоро уже целый город будет! Значит привольно живется людям на землях боярина. От напастей защищает, лишнего не требует. Таких любят и ценят. За таких грудью стоят. Небось ни один не откажется, если бросит Мороз клич, и призовет помочь вражеский набег отбить. Есть что терять людям поэтому не будут в норах да лесах отсиживаться.

Их заметили издали, узнали, и побежали докладывать Морозу. Боярин не заставил себя ждать, на встречу выскочил как был, в простых портах и рубахе, чем несказанно удивил друзей, не ожидавших настолько горячего приема. За ним, тяжело отдуваясь и подталкивая коня пятками, спешил Кряжедуб.

Не слезая с коней обнялись, Сергей незаметно поморщился от увесистых хлопков хлебосольного хозяина и старого витязя по спине — радость дело понятное, но после этого хотелось бы и в живых остаться.

— Кого это вы опять ведете? — рассмеялся Мороз и присмотрелся к связанным пленникам.

— Сдается мне, — в тон ему хохотнул Кряжедуб, — Посвиста споймали! Вот, везет им на татей отъявленных. Еще б их атамана, Совку привели!

— Идти он не мог, а таскать с собой мертвеца не сподручно было, — усмехнулся Сергей.

— Брешешь! — в один голос изумились боярин и витязь. — Нешто это вы его?

Яросвет гордо подобрался в седле, выпрямил спину, показывая, что таким орлам, никакие ватажники не страшны, а Сергей просто развел руками, мол, так получилось.

— Ну, молодцы, ну, герои! — восхитился Мороз. — Не зря мой постреленышь только о вас и талдычит. Хочет на вас походить! Вы на него не серчайте, рассказал мне, куда и зачем ходили. Раз назад целые и невредимые, стало быть удачно все обернулось? В жизни не поверю, что с полпути назад возвернулись!

— Боярин, ты б сперва их накормил, да роздыху дал! — смеясь укорил Кряжедуб. — Разве дело, о таких вещах на пороге терема говорить?

— И то верно! Видно старый становлюсь, любопытный как девка! — деланно огорчился Мороз. Он спохватился, и огляделся. — С вами же еще девка была? Она куда подевалась? Отстала что ли?

Радость встречи, испарилась как дым. Яросвет нахмурился, Сергей отвернулся, что бы не увидели блеснувших в глазах слез. Мороз и Кряжедуб переглянулись, оба почуяли неладное, но молчали, боясь брякнуть неловкое слово. Наконец, Сергей справился с собой, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и ответил:

— Погибла Лика. Меня собой закрыла, и… — голос его дрогнул, он пнул Буяна пятками, вырываясь вперед, к близкому городцу, где толпился народ, с любопытством глядя в их сторону.

Как ни жгло боярина нетерпение, но расспросы отложил на потом, последовав народной мудрости гласящей, что сперва гостей следует накормить, напоить, может быть даже в баньке попарить, и лишь потом приступать к расспросам. И уже за это, Сергей был ему благодарен.

Путникам дали время умыться, переодеться в чистую одежду, а за это время повара сбивались с ног, торопясь успеть выполнить все распоряжения хозяина. В большой горнице накрыли столы, послали за Мечеславом и Славуном.

На накормить и напоить Мороз не поскупился. Дворовые девки споро натаскали из кухни на стол парующих блюд, из подвалов выкатили бочонок греческого вина, не забыли и привычный хмельной мед. Мед достали самый старый, выдержанный, хранимый для особых случаев. Сергей не знал, а вот Яросвету не нужно было объяснять: испокон веков, медом отмечали как рождение, так и смерть.

Изголодавшиеся друзья с удовольствием занялись сочным мясом, зажаренным так умело, что просто таяло на языке. За время пути, куропатки и зайцы набили оскомину, зато свинину и говядину приняли на ура. С удовольствием отведали и сковрчащих, с пылу, с жару колбас — главную гордость Мороза. Совсем недавно главный повар придумал новый рецепт, и теперь со всей округи приезжали отведать новое лакомство. Мороз быстро смекнул какую выгоду можно извлечь, приставил к повару и помощникам охранников, под страхом смерти запретив делиться рецептом.

Теперь колбасу делали при тщательно закрытых дверях, но уже прибыль поступала достаточная что бы получавшие щедрую плату повара не жаловались на судьбу, а с удвоенным рвением, сами следили за соблюдением тайны.

Колбаса действительно была замечательной. Сергей, ничуть не кривя душой, похвалил, и даже посоветовал делать не только большие, но и маленькие колбаски, с два пальца длиной — как закуску к пиву. Хоть за все это время, Сергею ни разу не встречался этот напиток, но был уверен, что не может быть, что бы о нем совсем не знали. Так и оказалось. Вспомнил Мороз кислый эль, что так любили пить викинги, приходилось и самому делить с ними стол. Предложение Сергея пришлось ему по душе, ибо давало возможность заработать еще и на новом напитке.

Так открылся секрет быстрого роста городка. Боярин не набивал мошну, а пускал всю прибыль в дело, щедра платя работникам, не обижал заезжающих торговцев, ссуживал деньгами людей. К удивлению Сергея, проценты за ссуженные деньги не брал, объяснил, что деньги в рост только рахдониты дают, а по славянскому покону, делать такое хуже чем на дорогах разбойничать.

После колбас закусили рыбой, которой на столе оказалось неприлично много. И печеная, и вареная, и жареная, и копченая, и просто сырая, лишь слегка просоленная, нежная настолько, что и во рту почти не ощущалась. Особенно Сергей и Яросвет налегали на уху. Густую, губы слипаются, ароматную, в дороге готовить приходилось на костре, поэтому больше жареным мясом перебивались, варить в котелке отвар долго, да и смысла не видели. Редко когда доходили руки, и то в основном Ликины…

Постепенно разговор подбирался все ближе и ближе к главным героям, собравшим всех за сегодняшним столом. Видя что челюсти уже не отрывают жадно от мяса большие куски, а избирательно отщипывают упругие волоконца, боярин осторожно начал задавать наводящие вопросы. Но Мечеслав не обладал тактом отца, начал спрашивать в лоб, с горящими глазами ловя каждое слово.

Сергей бездумно крутил в руках тяжелый кубок украшенный крупными рубинами. Вокруг каждого отливающего тревожным бордовым цветом камня, тонкая чеканка, по ободку разноцветной эмалью пущены птицы и цветы. Ножка тонкая, из раздельных витых полос заплетенных косичкой, но полоски не касаются друг друга, упираются в широкую подставку выкованную в виде разлапистого трилистника, символизирующего триединство богов: Сварога, Перуна и Свентовида.

Он не горел желанием изливать душу, и чувствовал, как от любого упоминания имени Лики, в душе вновь начинает кровоточить эта незаживающая рана, а на глаза наворачиваются слезы и горло перехватывает, не давая выговорить ни слова. Поэтому, Яросвет взял на себя обязанность расказчика. А Сергей наблюдал, как густая жидкость цвета тех же рубинов, тонкой вязкой пленкой оседает на стенках кубка, и казалось совершенно не слушает его рассказ.

Но если Мечеслав слушал Яросвета распахнув рот, и ничего не видя и не слыша вокруг, то от зоркого глаза его отца не скрылись не желваки играющие на скулах Сергея, ни увлажнившиеся глаза, ни дрожащие руки. Да и Славун с Кряжедубом кое-чего в жизни повидали, тоже не слепые кутята, все примечают. Но ничего не говорили, лишь переглядывались и украдкой вздыхали.

— Эх, жаль я с вами не поехал! — вздохнул Мечислав, когда Яросвет закончил говорить. — Уж со мной-то от половцев бы отбились!

— Сиди, герой, — усмехнулся его отец. — Отвоевался уж…

— Отвоевался? — не понял Сергей, гляда на смутившегося Мечислава.

— Да, отвоевался, — подтвердил Мороз. Он потянул к себе бочонок с медом и ловко выбил донышко. Славун протянул ему большую деревянную посудину в виде лодьи, называемую ендовой, или братиной. — Давайте, помянем девку. Хоть я ее и мало знал, да отчаянная она была, мне такие любы.

Ендова пошла по кругу. Следующим сделал глоток Кряжедуб.

— Славная девка была. Мне бы такую дочку — только радость на стрости лет. Как она меня тогда ринула! Эх… а я, старый, все свет копчу…

— Пусть душа ее найдет прямой путь в Вирий, — это Славун.

— Она была отличным другом, — Яросвет приложился к деревянному краю ендовы.

Сергей взял протянутую другом деревянную посудину, ладони удобно ухватили лебяжьи головы на изогнутых шеях, поднес к губам, ощущая едва уловимый аромат меда и лесных ягод. Светло-желтая поверхность дрожит, покрылась островками тонкой пены.

— За Лику, — негромко сказал он, и быстро сделал глоток.

Он протянул братину Мечиславу. Тот неловко перехватил одной рукой, едва не уронил. Славун, сидевший рядом, скорее подхватил, помог удержать. После этого, Сергей обратил внимание, как неуклюже сидит молодой боярин, чуть перекосив плечи, правая рука свисает под стол, ест левой рукой, ей же и ендову пытается поднять. Он вопросительно посмотрел на Мороза.

— Молния Черного, — увидев его взгляд, пояснил сам Мечислав. — В грудь метил, видать, как Лике, да увернулся я. Твоей ухваткой, как кулак мимо пропускал. Только руку и задел. Второй раз ударить он не успел.

Мечислав так усмехнулся, что задать вопрос почему не успел Черный, даже в голову не пришло.

— Она была достойным воином! — молодой боярин сделал глоток, и посмотрел прямо Сергею в лицо. — Не грусти о ней, а гордись, что бился рядом с такой девушкой. А жизнь… жизнь продлолжается, даже когда теряешь цель к которой стремился. И только от тебя зависит, сможешь ли ты найти другой путь к этой цели…

Сергей подставил лицо свежему осеннему ветерку. Распаренную кожу приятно охладило, он зачем-то перегнулся через крыльцо, на котором стоял, но внизу ничего интересного не было, он снова выпрямился, присел на ступеньку. За спиной скрипнула дверь. Кто-то подошел, встал рядом.

— Теперь мне не приходится боятся, что он сбежит на рубежи, — раздался негромкий голос Мороза. — И хоть он стал калекой, но справился, не растерял боевой задор. Раньше только махал мечом. Теперь стал думать. Ведь это его заслуга, что город богатеет…

Он оперся на резное ограждение крыльца, дерево негромко заскрипело. Сергей не оборачивался, но догадывался, что боярин хмурится, всматриваясь в темное осеннее небо, затянутое тучами, в ночи кажущимися черными, тяжелыми, того и гляди сверзятся на голову.

Невидимые отсюда, перекрикивались гридни, в хлевах сонно мычали коровы, им отзывались ржанием жеребцы. Ночь, а на дворе шумно, никто не спит, у всех есть дела, которые нужно срочно сделать. А с утра все начнется с начала.

— Сперва, я был зол за то, что ты рассказал ему, хоть Кряжедуб и говорил, что другого выхода не было. Я и сам понимал, что Мечиславка костьми бы лег, но за вами в Степь побежал. Потом, он гонялся за Черными, настиг, едва не умер. Тогда я стал думать, что от судьбы не уйдешь. Пошел бы с вами — погиб. Остался — та же судьба. Но вытащили его ведуны, почти из самой Нави выдернули. Мечиславка быстрее меня понял, что воином ему теперь не быть. Но не скис, начал к людям присматриваться. С управителем стал везде ходить, вроде как расхаживаться после ранения, а сам все примечал, все на ус мотал… Потихоньку сам начал советы давать — башковитый парень оказался! Вот тогда я и понял, что теперь он и без моей опеки не пропадет. И значит, не зря я прожил на этом свете. Не потеряет нажитое, наоборот — расширит и приумножит. А все благодаря тебе. Я ж слышал, как ты говорил, когда ухваткам учил: главное головой думать, а не кулаками махать.

Он стукнул кулаком по резному коньку украшавшему крыльцо. Глаза сверкнули отражая тусклый свет звезд проглянувших сквозь истончившуюся небесную хмарь.

— Ерунда, — отмахнулся Сергей. — Он сам умный был, и без этих слов.

— Не скажи. Я своего сына лучше знаю. Показал ты ему, что не ухватки хитрые главное, а умение их применить. А для этого ум надобен. Ты не обижайся, — усмехнулся Мороз, — но ведь сам-то, в бою супротив того же Мечиславки, на голой силе долго не выстоишь. А вот как только думать начнешь — как ребенка его носом в землю натыкаешь.

— Так я просто больше знаю, — растерялся Сергей. — Да, может быть по силе и уступлю, но знаю, как эту силу против него же применить, меня этому долго учили…

— Вот видишь. Неужели сам своих слов не слышишь? — удивился боярин. — А Мечиславка твою науку туго усвоил. Приехали тут купцы, дюже цены подняли, сами все за дешево купить норовили. Я озлился, сам понимаешь, а мой пацан, вдруг начал им поддакивать, соглашаться. Я сперва не понял, думал совсем глупый парень. А он тихой сапой из них столько денег вытянул, что я в лучшем случае половины не ждал. А их товары едва не за полцены взял. Потом сказал, ты его научил, что если на тебя давят, нужно поддаться, что бы победить.

Сергей рассмеялся. Он встал, повернулся к боярину. Тот смотрел хмуро, но в глазах нет-нет, да проскакивали веселые искорки.

— Тогда я расскажу ему еще одну историю. Про великого воина, равного которому не было в целой стране. Он был велик настолько, что стал сражаться лишь деревянным мечом, ибо даже так, никто не мог одержать над ним победу. И прожив полвека, он решил записать все, что познал о ведении поединка. Тактику и стратегию. И сотни лет, его записи учили не только воинов, но и правителей, торговцев, мастеровых… Всех, кто стремился стать лучшим в своем деле. Так воин доказал, что мастерство человека не может быть однобоким. И мастер в одном, легко станет лучшим и в другом.

Долго молчал боярин, обдумывая услышанное, наконец почесал макушку, и чуть растерянно произнес:

— Не поверил бы раньше. Ибо заведено богами — один сражается, другой сеет хлеб, третий торгует… Но теперь, глядя на Мечислава, вижу правду в твоих словах. Верю, что такое возможно. Может и Мечислав станет управителем, таким же отличным, каким был воином.

Они молча смотрели на небо. Тучи расступились под их взглядами, небо усеянно звездами так густо, что похоже на пашню — звезды в гроздьях, как зерна на колосе, изогнутый месяц опасно выставил рога, того и гляди понесется вперед, серпом сжиная небесную пшеницу. Одна из звезд дрогнула, устремилась к земле, чиркнула небо, оставляя медленно затягивающийся разрез, и упала где-то далеко-далеко, у самого горизонта.

— Услышали боги мои слова, — прошептал Мороз, задумчиво вглядываясь туда, куда по его мнению упала звезда. — Говорят, хорошая это примета. Значит, и правда, сбудутся мои слова. Не сгинет мой род на мне, как боялся. Мечислав продолжит, и его потомки еще встанут в один ряд с Великими Князьями! Узнает еще Русь детей Морозовых!

Пять дней прогостили друзья у гостеприимного боярина. Сергей много времени проводил с Мечиславом, торопливо вспоминая все, что ему было известно об управлении. Известно было не много, но даже эти крохи Мечислав запоминал с жадностью. От чего-то кривился, пытался спорить, но задумывался, и понимал — а может и правда так лучше и правильнее? Какие-то вещи Сергей и сам отбрасывал, как слишком прогрессивные для этого времени. Не поймут-с, только навредят.

Сдержал и обещание данное Морозу — рассказал Мечиславу историю о фехтовальщике Миямото Мусаши, написавшем трактат Книга Пяти Колец, и что помнил из этого трактата, а помнил не мало, это ж не наука управления, а любимое много лет дело! И еще рассказал историю о человеке, который отморозив обе ноги, сделал себе деревянные, научился на них не просто ходить — танцевать, и вновь смог стать воином и великолепным всадником. Что бы не оюбъяснять что такое самолет, пришлось превратить его в коня, и вышло не так уж и плохо.

Рассказы воодушевили Мечислава. Вечером, оставшись наедине с Сергеем, Мороз смеясь рассказывал, что сын попросил найти человека, который научит его читать и писать. Тот сразу же послал человека к волхвам, с просьбой помочь, и те ответили согласием.

— Так что, — Мороз от избытка чувств, хлопнул себя по колену, — скоро и Мечиславка возьмется на пергаментах свои записи делать!

С трудом удалось вырваться. И то лишь взяв с собой Мечислава, не желающего расставаться с Сергеем, который мог рассказать еще так много нужных и интересных вещей. Вот так, сам того не желая, Сергей вдруг стал наставником молодого боярина. Пришлось напрягать память, и вспоминать все, что не очень уж и внимательно слушал в институте на парах.

Хоть до Полесной было рукой подать — каких-то десять дней пути, но Мороз настоял, что бы с Мечиславом отправился небольшой отряд под предводительством хорошо им знакомого Кряжедуба. Пришлось согласиться. Да и не очень-то друзья сопротивлялись. По совести сказать, обоим уже надоело ночами тревожно всматриваться в темноту, а днем зыркать по сторонам, выискивая спрятавшегося за деревьями татя. Пусть даже оставалось делать это десять дней и ночей.

Кони неторопливо трусили по дороге, фыркали, звенели удилами, острые уши крутились, прислушиваясь к неторопливой беседе всадников.

— Самое главное — это люди, — говорил Сергей, стараясь не смотреть на пасмурное небо, цветом напоминающее глаза Лики. — От того, насколько они будут преданы тебе и делу, которое делают, зависит большая часть успеха и процветания. Проще всего добиться этого придумав великую цель, или идею. Но это и самый страшный вариант.

— Почему? — не понял Мечислав. Даже Яросвет насторожился.

— Все просто. Те кто начинают жить ради идеи, способны на очень страшные вещи. Кощей рядом с такими воплощением добра покажется. Ради своей идеи, они не остановятся ни пеерд чем. Убийство сотен, тысяч — для них ничто, если это приблизит их цель хоть на шаг. Любое злодеяние, любая жестокость будут оправданы и приняты.

— Быть такого не может! — воскликнул Яросвет.

— Увы, еще как может, — Сергей вздохнул и повертелся в седле, разминая затекшую поясницу. — Идея обладает великой силой, способной не только менять людские сердца, но и разрушать города… да что города — империи!

— Но если идея оружие опасное, что тогда? — не отвлекаясь на пустую беседу, поспешил уточнить Мечислав.

Яросвет недовольно надул губы, он собирался поспорить с Сергеем, а тут перебивают всякие.

— Во-первых, лично отбирай людей. Если видишь, что человек скользкий, то лучше не рискуй, даже ерунда может все дело испортить. Есть еще одно…

Сергей замялся, думая стоит ли давать такой совет, но Мечислав торопил, и он решился:

— Самое дорогое в этом мире — информация. Тот, кто владеет информацией, тот владеет людьми.

— Да что с ней делать?

— А это смотря как распорядишься, — усмехнулся Сергей. — Вот тебе простая история: случилась великая битва. Далеко от главного города. Все с тревогой ждали, ведь если враг победит, город он не пожалеет. А один из… пусть это будет боярин. Так вот, один из бояр, отправил своего человека издалека наблюдать за ходом сражения. И как только битва кончилась, этот человек загнал несколько коней, но принес боярину весть, что враг разбит.

— Молодец, хороший, стало быть гонец! — похвалил прислушивающийся к разговору Кряжедуб. — Такому награду надо обязательно!

— Вот что бы ты сделал с таким известием, Мечислав? — не обращая внимания на слова Кряжедуба, спросил Серегй.

Тот наморщил лоб, брови задвигались на еще детском лице.

— Не знаю даже, — наконец сказал он. — А что можно сделать? Ну, сообщил бы всем, народ любит тех, кто хорошие вести приносит.

— Любит, — не стал спорить Сергей, — только лично тебе это ничего бы не принесло. Еще идеи есть?

— Да не томи ты! — не выдержал Яросвет. — Говори уж! Интересно, ить!

— Тот боярин, срочно начал продавать все, что ему принадлежало. И продавать так дешево, что любой мог купить!

— Это еще зачем? Дурной что ли? — в один голос удивились Яросвет, Кряжедуб и Мечислав.

— Не дурной. И все это знали. И раз не дурной боярин начал продавать все, едва принял гонца, все сделали простой вывод. Теперь кто-нибудь догадается?

— Решили что враг победил? — смекнул первым Мечислав, совсем чуть-чуть опередив Яросвета. — А продавать-то зачем? Все ж начнут, лишь бы хоть что-то сохранить, прежде чем враг придет. С деньгами-то и на другом месте можно устроиться.

— Все начнут? Вот тут ты прав, Мечислав. Все и начали. И даже еще дешевле чем он.

— И в чем тут соль-то? — буркнул Яросвет. Никак ему не удавалось ухватить ход мыслей Сергея. — Ну стали все продавать, какой в этом толк?

— А такой, что тот боярин взял, да и купил все не просто дешево, а почти задаром! Теперь-то поняли?!

— Не по-людски это, — недовольно проворчал Кряжедуб.

А вот Яросвет и Мечислав не были так скоры в суждениях. Оба и так и так крутили в головах слова Сергея, и оба понимали: к правителям людские законы не применимы. Простой человек думает о себе, а правитель должен думать о народе, а не об отдельных его представителях. И пусть тот боярин все сделал лишь ради себя, но пример использования недоступного другим знания, получился что надо.

— Некоторые знания могут принести деньги, но чаще они дают большее — власть над людьми. У всех есть тайны о которых они не хотят сообщать другим. И узнав такую тайну, можно заставить человека служить тебе вернее чем за деньги, или даже идею.

Сергей поежился. Начавший накрапывать дождик, вовсе не улучшал настроения. Все задвигались, начали копаться в седельных сумах. Вспомнив, что Мороз собрал и для них что-то в дорогу, он пошарил в кожанном мешке притороченном к седлу, и с удовольствием обнаружил просторный плащь, сжитый из плотной валянной шерсти. Толстый, надежный, пропитанный вонючей дрянью сделавшей его почти не промокаемым, он не только защитил от воды, но и согрел начавшего замерзать Сергея.

Завязывая тесемки плаща, Мечислав раскладывал по полочкам полученные знания. Он уже ощущал, что пройдет не мало времени, прежде чем сможет применить их на деле, но так же понимал сколь много предстоит узнать самому, прежде чем назовет сможет назвать себя настоящим правителем. Пусть даже лишь своего городка.

— А откуда все эти тайны узнать? — спохватился он.

— Это называется тайная служба, — охотно пояснил Сергей. — Люди, которых никто не знает. Неприметные. Но умные, умеют разговорить, подмечают мелочи, ну и не настолько щепетильны, что бы отказаться ночью заглянуть в чужое окно. Они уже будут сами распрашивать людей. Всегда найдется кто-то, кто за плату малую, или под воздействием вина, с удовольствием расскажет то, что ты хочешь знать. Тут уже думай сам. Я тебе идею дал. Только учти, это все игры с огнем. Любая сила может быть и против тебя обращена. Особенно такая.

— Будем думать, — серьезно кивнул Мечеслав. — Сперва все обдумаю. С отцом посоветуюсь, может и он что подскажет. Лишь когда буду во всем уверен, тогда и буду твои знания на деле применять. Сперва мне еще многому научиться надо.

— Научишься, — уверенно заявил Яросвет. — А за помощью и знаниями, обращайся к Велимудру. Я похлопочу, он не откажет. Но только, ить, ежели ты ради дурного дела, то лучше и не пытайся. Лично, сам, своими руками вырву веки…

— Что бы смотреть в глаза, пока живьем будешь срывать шкуру! — смеясь довершил за него Сергей.

Загрузка...