Пронзая ветер

Интерлюдия 1. Домашний театр Тантоссы

Борец напрягся, готовясь к последнему рывку. Мышцы задрожали в титаническом усилии. Он упал на одно колено и с криком перебросил великана через себя. Мощное тело с чавкающим звуком вошло в металлические колья, опоясывающие Арену. Но борец даже не обернулся. Он бросился к конвейерной ленте. Пленница уже приближалась к острым вращающимся ножам. Мужчина закричал, видя, как часть ее волос превращается в труху. А потом взлетел в воздух и обрушился на рычаг управления. Страшная машина смерти, рыгнув напоследок, остановилась. Борец без сил упал с конвейера на белый песок.

От неподвижно лежащих Игроков тонкими разноцветными струйками истекала полупрозрачная субстанция. Ее жадно впитывала в себя темная шевелящаяся туча, низко нависшая над Ареной. Аросса — последняя жена Верховного Правителя — протянула к ней узкий продолговатый флакон. Туча послушно выпустила из себя длинный хоботок. Сосуд наполнился неярким свечением, и девушка, быстро запечатав, заменила его на порожний. Так продолжалось, пока туча не съежилась.

Аросса пересчитала заполненные флаконы.

— Семь за пятнадцать минут. Отличная Игра!

— Она еще не закончилась, — не приняла комплимент Тантосса.

Верховная Жрица Кросса несмотря на свои шестьдесят шесть лет, выглядела совсем молодой женщиной. Статная, полногрудая, с каскадом густых темных волос — она сочетала в себе чувственную женственность и грацию хищного зверя. Амфитеатр, где сейчас проходила Игра, был лишь малой частью огромного царства жрицы. Оно уходило глубоко под землю, подступая вплотную к таинственным и опасным Кросским Катакомбам. Многочисленные тюремные камеры, зверинцы, лаборатории, сторожевые и служебные помещения представляли единый механизм, нити управления которым находились в руках этой властной женщины. Любой человек, будь то простолюдин или даже правитель, попав в его жернова, быстро превращался в еще одного Игрока для Арен Тантоссы.

Верховная Жрица махнула рукой, и трибуны залил белый свет, выхватывая из тени темноволосого и довольно высокого молодого человека. Он был облачен в черную шелковую блузу и такого же цвета кожаные штаны, перехваченные широким серебряным поясом. Татуировка на левом виске из вживленных черных бриллиантов не оставляла никаких сомнений в личности посетителя. Точно такой же узор скрывался под роскошной гривой Тантоссы. Это был знак властителей Дома Страха, уже пять сотен лет считавшихся Верховными Правителями Кросса — одного из могущественных государств Эолы.

— Коросс! — обрадовалась Тантосса. — Ты вернулся? Давно?

— Не очень.

Он подошел к дамам и любезно раскланялся с ними.

— Сестра, ты как всегда великолепна… Аросса, рад видеть тебя в здравии. Я сейчас только что от отца. Выглядит он удручающе. Давно ему так плохо?

— Три месяца. Раньше помогали эликсиры Уоросса, но наш огневолосый друг уже больше года не появлялся в Доме Страха. Митросс испытывает жесточайшие мигрени, — огорченно заметила Аросса.

Тантосса, особо не церемонясь с юной мачехой, произнесла:

— Дорогая, будь добра, оставь нас. Мне нужно поговорить с братом.

— Конечно, — кивнула та, ничем не выдавая обиды. — Я все равно собиралась навестить мужа.

Как только за Ароссой закрылись, двери Верховная Жрица порывисто обняла брата:

— Я соскучилась и умираю от любопытства. Эксперимент удался?

— Да, но с осложнениями, — заметил Коросс. — И как избежать их в будущем я пока не знаю. Во-первых, временное искажение. Из Нижнего Мира отправка уже произошла, но на Эоле портал откроется лишь через пару дней. Все это время будет требоваться постоянное вливание Истинной Силы для поддержания канала. Я поговорил сейчас с отцом, и он сказал, что решит эту проблему. Но расход Силы впечатляет!

Тантосса принялась возбужденно расхаживать взад вперед. Наконец, она остановилась и встревожено спросила:

— В процессе перемещения экспериментальный образец не задохнется?

Коросс покачал головой:

— Нет, конечно. Между мирами отсутствует время. Для девушки все должно произойти моментально.

Тантосса слегка покраснела, поняв, какой глупый вопрос задала, но брат не стал заострять на ее оплошности внимание. Для подобной растерянности было оправдание. Никто из кросских магов ни разу еще не пытался свершить то, что осуществил Коросс. Тантосса до последнего момента не верила в этот сумасшедший эксперимент. А вот отец поверил. Правда, не сразу.

Когда Коросс пришел в первый раз к отцу со своей идеей, тот сначала высмеял сына. А когда узнал, сколько на это безумие потребуется магии — не на шутку рассердился. Но Коросс в случае необходимости умел быть и настойчивым, и убедительным. В результате ему удалось заразить отца идеей. Обсудив все детали, Митросс открыл Короссу доступ в хранилища Дома Страха, позволяя черпать из них Истинную Силу в таком количестве, какое его сын сочтет необходимым.

Три года назад это вызывало бурю негодования у Тантоссы. Расстались они тогда с Короссом чуть ли не злейшими врагами. Но сейчас, похоже, отношения снова налаживались. Во всяком случае, так Короссу очень хотелось думать.

— Если Сила обитателей Нижних Миров может через бесконечное пространство доходить до нас, какими же мощными Источниками должны быть эти низшие!

Взгляд, который она бросила на брата, был полон обожания.

— Коросс, да ты знаешь, что ты гений? Где откроется портал?

— Это второе осложнение, — медленно произнес Коросс. — Гораздо более серьезное, чем первое. Воронка зарождающейся точки выхода замечена мною в окрестностях Миотополя.

Подвижное лицо жрицы вытянулось.

— Столица Митриля! Вот не повезло…

На некоторое время между братом и сестрой воцарилось молчание.

— Мы должны заполучить Источник Истиной Силы, — наконец, решительно произнесла Тантосса. — Я лично отправляюсь в Митриль.

— Митриль — опасное место для прогулок. Особенно для тебя, сестра.

— С каких это пор меня останавливала опасность? — надменно вскинула голову Тантосса. — К тому же Дому дешевле потерять жрицу, чем правителя. Мы в тебя слишком много вложили, братец.

Ответ Коросса был категоричен:

— Поеду я. И выеду прямо сейчас, чтобы успеть вовремя.

— Как ты собираешься проникнуть в Митриль?

— В теле крысы. Это наилучший вариант в моем случае. Она может легко спрятаться в багаже путешественника. Маленькая, незаметная, не даст себя в обиду, везде пролезет. А главное, никому никогда не придет в голову заглянуть в ее мысли и пытаться ею управлять.

— Оборотничество! — подскочила Тантосса. — Когда это ты успел освоить магию Южных Островов?

— Люблю учиться, — лаконично ответил Коросс. — Но я не смогу долго находиться в крысе. Мне нужна будет первоначальная проба крови для возвращения в обычное состояние.

— И что собираешься делать потом?

— Заберу девушку и как можно скорее рвану к ближайшему порталу. Думаю, что мне не составит особой проблемы прорваться сквозь пограничников. Обычно, опасности ждут извне, а не изнутри. Все просто. Нужно только очень быстро переправить мою кровь в заранее обговоренное место с надежным человеком.

— Легко, — ответила Тантосса. — В Лесу Верховного Правителя Митриля есть заброшенная избушка лесника. Попрошу Кооба, и посылка будет там уже завтра. Ее никто не сможет открыть без пароля.

— И какой пароль?

— Произнесешь над ней имя нашего покойного брата, только наоборот.

— Отлично, — кивнул Коросс. — Смотрю, у тебя тут есть свободные флаконы… Поделись одним.

Но перед тем как протянуть наполненный своей кровью сосуд Тантоссе, молодой человек на секунду замешкался.

— Какие-то проблемы? — удивленно вскинула она свои крутые брови.

— Только одна — у меня слишком умная и красивая сестра, — пошутил он, отгоняя от себя внезапно вспыхнувшую тревогу.

— Я тебя тоже люблю, — отозвалась Тантосса.

Раздавшийся стон отвлек собеседников. Они посмотрели вниз на Арену. Борец очнулся и склонился над веревками, опутавшими девушку. Но от его прикосновения они ожили и начали душить свою пленницу.

— Это изюминка моего сегодняшнего представления, — похвасталась Тантосса. — Ни за что не догадаешься, как мне удалось организовать этот трюк!

Коросс не ответил, наблюдая за отчаянно безнадежной борьбой за жизнь любимой.

Попытки силача ослабить веревки руками были безуспешны. Девушка извивалась и хрипела.

— Освободи их, — попросил Коросс.

— Какой ты у меня все-таки еще ребенок, — улыбнулась Тантосса и махнула рукой. — Настоящий правитель не должен быть мягкотелым.

Появившиеся на Арене стражники вонзили острые крючья в живые веревки и растащили их в разные стороны. Герой с радостным воплем схватил девушку в охапку. Волна счастливого опьянения сразу же приобрела вид радужной струйки пара. Она устремилась к вновь зашевелившейся туче.

— Ты хорошо сражался, Меч, — обратилась к Игроку жрица. — Я дарую тебе и твоей невесте жизнь и свободу. Но остерегайся еще когда-либо подвести меня.

Тантосса хлопнула в ладоши, и герой со спасенной девушкой исчезли в раскрывшемся перед ними дверном проеме.

— Господин Уоросс просит аудиенции, — привлек внимания брата и сестры стражник.

— Вот еще один затворник, которого мы все с таким нетерпением ждали, — заметила Тантосса, знаком разрешая войти.

Двери в амфитеатр распахнулись, пропуская худощавого зеленоглазого молодого человека с ярко рыжими волосами. Того самого, чьи эликсиры стали для Митросса последним спасением.

Огневолосый почтительно склонился перед Верховной Жрицей и коротким кивком поприветствовал Коросса.

— Ты чем-то расстроен? У тебя невеселый вид, — заметил Коросс.

— Скорее обиженный. Меня больно щелкнули по носу за мое любопытство, — признался правитель Дома Пылающей Башни. — Теперь я мечтаю взять реванш.

Коросс услышал чуть заметный вздох Тантоссы, но когда посмотрел на нее, она была сама невозмутимость.

— Расскажи. Возможно, наши советы помогут тебе отыграться, — предложил молодой человек.

— Коросс, — предупредила Тантосса, — на твоем месте, я бы не спешила разбрасываться советами. Репутация нашего огневолосого друга хорошо известна.

— Я не девушка, чтобы бояться людей с подозрительной репутацией. Рассказывай, Уоросс. Ты умеешь будить любопытство.

— Всем известно, как благотворно посещение Башен действует на могущество мага, — начал Уоросс издалека, смакуя каждое слово. — Мы становимся богами, перебирая по своему усмотрению нити людских судеб. Но самое главное, только так правитель может добыть Истинную Силу. Жрицам такого не дано. Поэтому все на свете жрицы (кроме, разумеется, моей кузины) нам завидуют и постоянно плетут интриги против нас, их братьев и отцов. Запомни это, Коросс.

— Было бы чему завидовать, — откликнулась Тантосса. — Ты бог лишь в своей Башне. Зато как, наверное, неприятно, возвращаясь на землю, вновь становиться младшим правителем рядового Дома.

— Туше, — засмеялся Уоросс, и продолжил. — И вот в последнее посещение своей Башни, мне пришла замечательная мысль: «А что, если попробовать сделать сон явью? Если мы умеем перебрасывать сюда Силу человеческих переживаний из Нижних Миров, то почему бы не попробовать переместить и кого-нибудь из их обитателей? Вдруг, если мы обеспечим наших жриц Игроками, способными вырабатывать Истинную Силу, они станут добрее и милее к нам, почитающим их мужчинам?».

— Бред! — Тантосса беспокойно заерзала на кресле. — На твоем месте, Уоросс, я бы крепко подумала, стоит ли посвящать в свои фантазии людей, ценящих свое время.

— А мне интересно, — возразил Коросс.

Огневолосый чуть поклонился, бросив насмешливый взгляд на жрицу.

— Ты, Тантосса, вряд ли это знаешь, но иногда Башни ведут себя довольно любопытно. Они могут сами выбрать мир, какой нам следует посетить, и на кого стоит обратить внимание. В результате один ничтожный человечишко может оказаться ведомым сразу несколькими правителями. Вот тогда, я тебе скажу, начинается настоящая Игра! И недавно мне удалось испытать это неповторимое чувство. Башня перенесла меня в весьма заурядный мир и указала на одну девчонку, явно находившуюся «под колпаком». Мне стало любопытно. Но прежде чем брать нити в свои руки, я решил поработать с ближайшим окружением, чтобы определить по ее дальнейшему поведению, чей «колпак»…

— Продолжай, — сдержано предложил Коросс загадочно замолчавшему огневолосому.

— А собственно, нечего продолжать. Когда задуманная мною многоходовая комбинации двигалась к развязке, девчонка исчезла, а меня выбросило из ее мира. Я почувствовал себя вишневой косточкой во рту шаловливого ребенка.

— Тогда к чему все эти разговоры, Уоросс? — фыркнула Тантосса. — Зачем расписываться в собственной некомпетентности?

— Я был раздосадован и вновь проник в тот мир. Я искал ее, но девушка пропала. Возникает вопрос — куда? Я стал думать, кто у нас последнее время еще находился в своей Башне. Ответ очевиден — ты, Коросс. Мало того, твоя Башня раньше принадлежала Кору. А наш легендарный предок много чего умел. Вдруг его Башня способна гораздо на большее, чем наши? Мой ход мыслей понятен?

— По поводу мыслей… Мне вспомнилась одна митрильская поговорка, Уоросс, — насмешливо заметила Тантосса. — «Глупые мысли могут посетить каждого, но умный человек не скажет о них вслух». Может вместо того, чтобы интриговать в своих снах, ты займешься изготовлением эликсира? У отца он закончился, а приступы головных болей усилились.

— Из Башни я сразу же зашел в свою лабораторию. Собственно, из-за вашего отца я и отправился в путешествие по Нижним мирам. Для эликсира мне нужна была Истинная Сила. И уже по ходу решил совместить полезное и приятное.

— Для изготовления эликсира наш Дом готов предоставить тебе столько Истинной Силы, сколько необходимо, — покачал головой Коросс. — Тебе стоило только сказать.

— Знаю, — живо отозвался огневолосый, — но я не люблю просить…

— Уоросс, жаль, что ты не успел посмотреть новую постановку Тантоссы. По-моему, она была забавной.

Незаметно подошедшая к ним Аросса резко изменила направление беседы. Коросс пододвинул ей кресло, а огневолосый спросил:

— Тантосса сказала, самочувствие Митросса ухудшилось?

— Он очень страдает, — вздохнула Аросса.

Уоросс внимательно посмотрел на молодую женщину:

— Вижу, ты ждешь ребенка. Мальчик?

Верховная Жрица невольно вздрогнула, а Аросса смущенно кивнула. Отпираться было бесполезно. Уоросс не был бы Уороссом, если бы не сумел рассмотреть невидимые пока окружающим признаки. А это значило только одно. И это понимал каждый из присутствующих. Дни Митросса были сочтены, если он счел нужным позаботиться о рождении нового соправителя для Дома Страха.

— Говорят, — Тантосса решила уйти от щекотливой темы, которая меняла многое, — твоя кузина организует бал. Но я почему-то не получила приглашение.

— Это какое-то недоразумение, — несколько рассеянно отозвался Уоросс, склоняясь к ее руке. — Дом Страха всегда наш самый желанный гость, а вы с Ароссой, особенно. Коросс, ты осчастливишь нас своим присутствием? Даосса несколько раз спрашивала о тебе.

— К сожалению, нет, — отозвался Коросс. — У меня много неотложных дел. Но как только освобожусь, с удовольствием навещу твою кузину.

Дверь в таверну очередной раз распахнулась. Темноволосый человек в неброской походной одежде застыл на пороге. Он окинул зал цепким взглядом, а затем уверенно направился к столику Коросса.

— Ну что, Шэрон?

— Я нашел вам хорошего попутчика. Актер из Митриля. Обучался у нас лицедейству. Сейчас спешит домой и готов потратиться на телепортацию до Миотополя. У него умер дядюшка, и любимый племянник боится опоздать к раздаче наследства.

Коросс, кивком поблагодарив за сведения, спросил:

— Какая у него поклажа?

Шэрон ухмыльнулся:

— Проблем не будет. Он тащит с собой мула, груженного всякими модными кросскими тряпками. Туда легко может спрятаться маленькая зверушка. У вас в запасе минут двадцать. Будут еще какие-то распоряжения, мой господин?

— Да.

Все время, пока он ждал Шэрона, ему вспоминался разговор у Тантоссы. Слишком много недомолвок, полунамеков и новой информации настораживало. Если не сказать больше. И вот сейчас, глядя в открытое лицо своего доверенного слуги, Коросс понял, что нужно сделать, перед тем как отправиться в путь.

— Шэрон, слушай меня внимательно и постарайся исполнить все в точности так, как я тебе скажу…

Неудавшаяся свадьба

За праздничным застольем царила отнюдь не праздничная атмосфера. Дамы жеманничали, отказываясь танцевать, разговоры не клеились, гости откровенно зевали. Ланетта чувствовала себя неуютно, принимая букет роз от вельможи, который недавно стал ее мужем. Все поднялись вслед за графом. Ланетта тоже неловко встала из-за свадебного стола.

— Какая жалость! А ведь был такой красавец.

Она встретилась с вызывающими взглядами двух молодых аристократок. Лица дам осветили любезные улыбки, когда ее муж тоже посмотрел в их сторону. Ланетта отыскала своего отца — седоволосого долговязого купца в костюме из добротного сукна. Заметив взгляд дочери, он ответил ей сияющей улыбкой полностью счастливого человека. Единственная искренняя улыбка в этом зале.

Муж слегка коснулся губами ее руки:

— Вы само совершенство.

«Смело сказано», — подумала Ланетта. Она нечасто слышала комплименты в свой адрес. Но сегодня это был уже второй. Утром старая тетка, расчувствовавшись, впервые сказала своей племяннице добрые слова.

«У тебя замечательные волосы, дорогая. Они хорошо держатся в прическе и не рассыпаются. Брат решил, что им не помешает этот гребень. Я с ним согласна, изумруды подчеркнут и золотой цвет твоих волос, и богатство твоего отца», — бормотала старуха, собственноручно скрепляя прическу свадебным подарком ее отца. Затем она сердито фыркнула на служанок, пытающихся подкрасить Ланетте глаза: «Ни к чему это баловство. Они и без того огромные. Как два синих озерка. Гонору бы в них только поменьше». Этим, пожалуй, перечень достоинств ее внешности и ограничивался. Она не соответствовала общепринятым канонам красоты. Слишком высокий для нежной аристократки рост, отсутствие радующих мужской взор рельефов, лицо с высокими скулами несли в себе печать рода ее предков, когда-то гордых властителей этих земель, а ныне вассалов захватчиков-южан.

Ланетта дернула на себя зацепившийся край необъятной юбки. Изящный табурет накренился и начал предательски заворачиваться на бок. Она вовремя сумела его удержать, но неловкость заметили многие. Судя по веселому шепотку, новость сразу обежала всех гостей. В кружевах и бриллиантах новобрачная чувствовала себе крайне скованно. Платья аристократок только со стороны казались невесомыми. Изнемогая под тяжестью парчи и бархата, она с грустью вспомнила свою неброскую, но удобную одежду.

— Позвольте проводить мою жену в спальню. Она устала, — объявил граф.

Под смешки и перешептывания он вывел ее из переполненного гостями зала, и слуги торжественно закрыли за молодыми двери. В легкие ворвался свежий воздух, а пылающую кожу обласкал прохладный ветерок. Ланетта облегченно вздохнула, но тотчас вскрикнула от боли. Крепко стиснув руку, ее потянули по широкой лестнице.

Она понимала озлобленность графа. Это брак был ему навязан. Отец Ланетты давно мечтал пробить дорогу своим потомкам в высшее общество. Он раз за разом отказывал женихам дочери, охочим до богатого приданого, пока, наконец, месяц назад не подвернулся долгожданный случай. Купец выкупил долговые расписки графа Арно Корнельского, известного бретера, картежника и мота. А в обмен заставил того жениться на своей дочери. Эта история вызвала резонанс во всем аристократическом сообществе. Арно, хоть и считался беспутным малым, но был из семейства самых голубых кровей. Посмотреть на мезальянс собралось много блестящих аристократов, наслаждаясь возможностью пристыдить своего собрата. Граф, конечно, бесился от всего этого, но причем тут Ланетта? Ее мнения вообще никто не спрашивал.

Девушка присела на краешек кровати и возмущенно посмотрела на графа, растирая посиневшие пальцы. Она хотела высказать все, что накопилось у нее за этот тяжелый день на душе, но Арно быстро вылетел из комнаты.

Ланетта услышала, как щелкнул замок и огляделась. В спальне было неимоверное количество зеркал. А еще пузатый платяной шкаф на гнутых ножках, огромный в полстены камин и массивная кровать посредине комнаты. Поставив в фарфоровую вазу свадебный букет, она слабо улыбнулась. Красные розы были хороши.

Вздохнув, девушка сняла тяжелый гребень, выпуская на свободу волосы, а потом положила его на прикроватный столик. Вслед за ним туда отправилось и дорогое бриллиантовое колье. Рука метнулась в маленький кармашек, затерявшийся в ворохе обширных юбок, и выудила ничем не примечательную с виду подвеску. Ланетта с удовольствием сжала стилизованную башенку и привычно услышала легкий стук, идущий изнутри. На самом деле это, конечно, был ее пульс, но как хотелось верить в чудо!

Она высунула язык своему измученному отражению в зеркале и повесила подвеску на грудь. В ворохе белоснежных кружев она смотрелась как отчаянный воробей в стае хищных чаек. Как сама Ланетта на этой глупой свадьбе. Детский протест против аристократического снобизма немного приободрил девушку, но от звона разбившегося стекла она подскочила на месте. Красные цветы вперемежку с осколками вазы лежали на белом ковре.

Черный паук проворно выполз из букета и устремился к Ланетте. Расшатанные нервы дали, наконец, о себе знать. Девушка запаниковала.

Паук был гораздо крупнее тех, что она когда-либо видела в своей жизни. И двигался он странно — рывками, периодически застывая, чтобы потереть друг о друга передние лапки. Ланетта медленно попятилась, не сводя с него глаз. Путь ей преградил камин, а рука нащупала прохладную ручку кочерги. Это приободрило девушку и внушило уверенность. Паук, словно почувствовав смену настроения, юркнул в щель между стеной и камином.

Продолжая сжимать кочергу и посмеиваясь над своим глупым страхом, Ланетта выглянула в окно. Спальня находилась высоко над землей в восточной башне фамильного особняка графов Корнельских. Она видела, как в еще не сгустившихся сумерках начали разъезжаться гости. В числе первых был ее отец.

Время шло, за окном стемнело, а ее муж все не приходил. Утомившись затянувшимся ожиданием, она решила прилечь и незаметно для себя задремала.

Разбудил ее веселый смех графа Арно и виконта Фредо, более молодой копии своего старшего брата.

— Дорогая ты нас не заждалась?

Ланетта в изумлении уставилась на обоих мужчин:

— Что делает здесь виконт? — слегка заикаясь, спросила она, еще не пришедшая полностью в себя после сна.

— Ну, дорогая, не будь ханжой, — пьяно засмеялся Арно, и Фредо радостно ему вторил слегка повизгивая. — Тебе оказана великая честь! Ты попала в элиту общества. Мой брат и я будем твоими наставниками в обучении манерам. Ну, раз уж ты заставила на себе жениться порядочного человека.

— Мои манеры меня устраивают, — постаралась взять себя в руки Ланетта. — Выйдите из комнаты оба.

Последняя фраза прозвучала повелительно, несмотря на ужас, охвативший ее. Глаза заметались в поиске спасения и остановились на окне. Граф метнулся к ней. Корсет затрещал, уродливым панцирем опадая на пышные юбки. Ошеломленная, она прикрыла грудь руками.

— Сейчас я буду учить покорности мою заносчивую женушку, — проворковал граф, наслаждаясь ее замешательством.

Он вынул из-за пояса хлыст для собак и обернулся к Фредо.

— Спорим на ящик вина, через десять минут она будет у меня ласковой и послушной.

— Принимаю, — охотно отозвался тот, прислоняясь к косяку предварительно запертой им двери.

Ланетта бросилась к окну.

— Не убежишь, здесь высоко, — засмеялся Арно.

Девушка прижалась к подоконнику, затравленно глядя на неторопливо приближающегося к ней графа. Вспотевшая ладонь нащупала кочергу.

— Лучше не подходи, — предупредила она.

Арно расхохотался, запрокидывая голову. Черные пучки волос из его ноздрей торчали как паучьи лапки. Ланетта, почувствовав омерзение, удобнее перехватила чугунный стержень. Резко оборвав смех, Арно взмахнул хлыстом, но девушка была быстрее. Скользнув вправо, она ушла от удара и обрушила каминную принадлежность на голову графа. Он упал…

Кровавое пятно медленно, но неуклонно принялось наступать на белоснежный ворс ковра. Или чопорная чистота ощетинилась, защищая свою безупречность? Как посмотреть…

— Ты убила его!

Возглас Фредо привел ее в чувство. Они замерли, не спуская друг с друга глаз.

— Ты поплатишься за это, мужеубийца, — процедил, наконец, Фредо сквозь зубы. — Тебя ждет виселица! Хотя, можешь выброситься в окно. Хлопот меньше.

Он выскользнул из комнаты, и Ланетта услышала двойной поворот ключа. Она осталась наедине с покойником.

Девушка посмотрела на труп, на свое изодранное подвенечное платье, на кочергу, с которой продолжала капать кровь. Рука разжалась, и железка упала на ковер.

Мозги работали четко и быстро. Предугадать последствия не составляло большого труда. Фредо убежал, боясь оказаться замешанным в скандале, но утром придут слуги и все обнаружат. Ее рассказу никто не поверит. Она была простолюдинкой, и ее с удовольствием повесят в назидание остальным.

Ланетта сорвала с себя остатки платья и бросила взгляд в зеркало. При виде окровавленных боков и спины тело запоздало взвыло от боли. Жесткий корсаж оставил на ребрах глубокие кровоточащие борозды. Она бросилась к платяному шкафу своего несостоявшегося мужа и торопливо натянула на себя мужскую одежду.

Рукава у блузы пришлось закатать. Брюки оказались коротковаты в длину и широки в поясе, но выбирать не приходилось. Она посмотрела в окно. Фредо был прав — прыгать из окна стало бы чистым самоубийством. Но существовал и другой способ. С помощью кинжала Ардо она распустила шелковые простыни на полосы, связала их между собой и перебросила самодельную веревку через окно. Несколько долгих мгновений девушка смотрела на такую далекую землю, а потом сползла с подоконника.

Все время, пока она спускалась, ей чудилось, что узлы развязываются. А когда в одном из окон мелькнул свет, руки Ланетты сами чуть не разжались от страха. Минула вечность, прежде чем беглянка оказалась на земле.

Вокруг царила тишина. Все гости разъехались, а измученные праздничной суетой слуги крепко спали, упившись остатками вина со свадебного стола. Девушка осторожно двинулась к воротам. Скрип открывающихся створок неожиданно громко прозвучал в ночной тишине. Она замерла, но ничто не шелохнулось. Вокруг все было по-прежнему тихо. Чуть дыша и прижимаясь к стенам, Ланетта прокралась в конюшню. Торопливо накинув недоуздок, беглянка запрыгнула на коня. Оказавшись за пределами замка, она ударила скакуна по бокам, заставляя его сорваться в бешеный галоп.

Сначала Ланетта полностью отдалась быстрой езде. Мимо нее проносились поля поспевшей пшеницы, разделенные небольшими перелесками. Круглобокая луна ярко освещала дорогу, наполняя все вокруг волшебством, а душу ликованием от обретенной свободы. Но когда вдали показался родной городок, эйфория пропала, и ужасающая действительность вновь обрушилась на нее. Ланетта придержала коня. Домой возвращаться было нельзя.

«Все равно больше податься некуда», — подумала она и свернула с широкой дороги на чуть приметную тропинку, ведущую к одинокому домику священника.

Десять лет назад отец, несказанно обрадовался знакомству с преподобным отцом Лэппиусом. Но еще более обрадовался, когда священник предложил заняться образованием Ланетты. Мысль о том, что старый аристократ сделает из его дочери настоящую леди, купца заворожила и вскружила голову. Сам он часто находился в разъездах, а его сестра являлась заядлой любительницей вышивания крестиком и состояла в обществе «Волшебная игра». Родным не было до нее дела. В результате все свое детство девочка провела в небольшом домике священника. Возвращалась она домой лишь для того, чтобы переночевать. Ее родственники воспринимали это как должное и особо с расспросами не приставали.

Густая крона деревьев не пропускала лунный свет. Ланетта перевела своего коня на шаг, положившись на его чутье находить дорогу.

Воспоминания о годах дружбы с этим удивительным человеком пронеслись в ее голове. Он всегда потворствовал ее желаниям чему-либо научиться. Сам учитель, казалось, знал обо всем на свете. Его надо было только попросить, и он с готовностью делился своими знаниями и умениями. Взамен требовал лишь терпения и усидчивости. Если бы отец знал, что вместо изысканных манер, изящной словесности и вышивания крестиком, она учила математику, читала философские трактаты, гонялась наперегонки с Лэппиусом на лошадях, набивала синяки и ссадины, овладевала искусством фехтования, метала в огородное пугало ножи и стреляла из лука по воронам, купец был бы более чем изумлен. Но удивительным образом жилище священника люди обходили стороной, а купцу даже в голову не приходило хотя бы раз поинтересоваться делами дочери. Домик вместе с прилегающими к нему окрестностями жил своей особой жизнью. И Ланетте эта жизнь нравилась намного больше, чем мещанская духота ее родного городка.

На востоке уже разливался рассвет, когда она подъехала к дому священника. Спешившись, Ланетта пошарила рукой под камнем. Ключ оказался на месте. Дверь послушно отворилась, впуская девушку внутрь. В доме царила мертвая тишина. В свете лунной ночи, льющейся из окон, было довольно хорошо видно уютную кухонку с большим очагом. Лэппиус восхитительно готовил. Желудок жалобно заурчал, но вокруг не оказалось ни горсточки крупы, ни черствой крошки хлеба. Многочисленные полочки буфета и стол сияли девственной чистотой. Подавив вздох, девушка направилась в следующую комнату, но войдя туда, в изумлении остановилась.

На полу тускло светилась пентаграмма, окруженная ободком из темных камней. Ланетта протерла глаза: пентаграмма осталась. Мало того, камни вдруг вспыхнули синим пламенем, а из узора взметнулся вихрь. Девушка бросилась прочь из зачарованной комнаты, но ветер сбил ее с ног, а затем поднял в воздух и потащил в эпицентр магической бури.

Странное пробуждение

Первое что почувствовала Ланетта — это щебет птиц и теплые солнечные лучи заходящего солнца на своей коже. Она лежала на чудесной лесной поляне. Трава, цветы, окружающие деревья и кустарники поражали яркой насыщенностью красок. Мотылек доверчиво сел на ладонь и сложил крылышки. Грязная, в ссадинах и с обломанными ногтями рука резко контрастировала с изысканным совершенством маленького создания.

— Наверно я жутко выгляжу, — вслух подумала девушка.

— Хуже, деточка. Ты выглядишь неприлично.

Она быстро обернулась. Перед ней стояла высокая, крепко сбитая женщина в строгом синем платье. Из-под белого чепца выглядывали темно русые пряди, а на согнутой руке висела большая корзина со странными сморщенными грибами. Крупный рот морщился, а серо-зеленые глаза излучали настороженность. Женщина на вытянутой руке держала черную подвеску — подарок Ланетте на счастье от ее учителя.

— Кросская мерзость! — наконец констатировала незнакомка. — На что амулет заговорен?

— Не знаю, — удивленно ответила девушка.

Женщина некоторое время сверлила ее глазами, а потом разочарованно скривилась:

— Ну и дура, если носишь то, что сама не знаешь.

И швырнула подвеску в ближайшие кусты.

— Да, что с вас, кроссцев, взять — все как один без мозгов! — ворчала незнакомка. — Лишь разврат в голове. Тебя бы сдать солдатам, да награды от них не дождешься… Что у тебя на руке? Дай посмотреть.

Ланетта послушно сняла обручальное кольцо.

— Топорная работа. А еще говорят, что у вас самые лучшие ювелиры! — фыркнула женщина, придирчиво осмотрев семейную реликвию графов Корнельских. — Дешевая безделушка.

— Мне дал его… один человек.

Руки незнакомки были огрубевшие от тяжелой повседневной работы, с изящным серебреным ободком на среднем пальце.

— Понятно, — многозначно протянула женщина. — Ладно, отдам мужу на переплавку. Золото всегда в цене, да и камушки довольно крупные. Они настоящие или стекляшки?

Ланетта промолчала, не поняв вопроса, но незнакомке уже было не до кольца. Где-то в глубинах леса раздался треск веток. Опасливо оглядевшись, женщина схватила девушку за руку.

— Пойдем, деточка, со мной, — зашептала она, одаряя Ланетту слащавой улыбкой. — Ты умоешься, поешь. И переодеться тебе надобно…

— Я буду вам за это очень признательна, — улыбнулась девушка. — Постараюсь не быть вам в тягость.

Женщина ухмыльнулась Ланетте. Ее глаза были похожи на два мутных омута с выгоревшими на солнце рыжеватыми ресницами.

— Разуметься, не будешь… Пойдем, а то уже темнеет. В Лесу Верховного Правителя бродить небезопасно.

Как только лес оказался за спиной, женщина приободрилась и разговорилась. Но информация странным образом проскальзывала словно через дырявое решето, оставляя в памяти лишь крупицы. Ланетта запомнила лишь, что новую знакомую звали Лоза… что в юности она была гибкой и стройной… что они с мужем уже два года живут за городом… что жизнь в столице очень дорогая… что все их сбережения уходят на оплату учения сына… Это все, что она узнала, несмотря на то, что путь через лес занял у них больше часа.

Когда они выбрались на душистый луг, стали видны дорога и город, к которому она вела. Он стоял на высоком холме и был словно ощетинившийся еж весь утыкан остроконечными шпилями. Лоза называла его Миотополем, и с гордостью утверждала, что это самый большой город в мире. На дороге царило оживленное движение: скрипели крестьянские повозки, шли небольшими группами люди, скакали всадники, бодро катились богатые экипажи.

Женщина, не выпуская руки Ланетты, повела ее к аккуратному двухэтажному домику в окружении фруктовых деревьев. Побеленные стены обвивал дикий виноград, а деревянные ставни окон были распахнуты. Крышу покрывала красная черепица, а из трубы весело струился дымок. К домику примыкал огромный каменный сарай. Уже издалека слышались оттуда гулкие удары по железу.

Когда они подошли ближе, из сарая выбежала большая рыжая собака и начала ластиться к девушке. Лоза укоризненно покачала головой, глядя на это:

— Ах ты, старый предатель! А на хозяйку тебе наплевать?

Пес подобострастно вильнул хвостом, но все же предпочел пристроиться рядом с Ланеттой. Женщина приоткрыла дверь сарая и закричала, стараясь пробиться сквозь металлический грохот:

— Пекло, смотри, кого я привела!

Звуки смолкли. К ним вышел огромный мускулистый мужчина с проседью в черной бороде. Из всей одежды на нем были лишь брюки, закатанные по колено.

— Милый, я ее встретила в лесу. Ей совсем некуда податься. Вот я и решила, что она некоторое время поживет с нами. Ты ведь не будешь против? — зачастила женщина.

Но Пекло не счел нужным ответить. Исподлобья взглянув на Ланетту, он направился к колодцу и без малейшего усилия опрокинул на себя двадцатилитровую кадку. От разгоряченного тела повалил густой пар.

— Ну, пойдем, дорогая.

Слегка раздосадованная таким невниманием Лоза легонько подтолкнула девушку в спину к умывальнику, приколоченному к стене дома. А когда Ланетта умылась, ввела ее в дом. Пекло последовал за ними, пнув попытавшуюся проскользнуть следом собаку.

Просторная комната была обставлена скромно, но все сияло чистотой: домотканые половички на выскобленном полу; большой деревянный стол с двумя длинными скамьями; белокаменная печь в полкомнаты; кухонный шкаф с аккуратно расставленными чугунками и тарелками. На стенах, источая благоухание, висели связки разных корений и трав. Лоза усадила девушку за стол и развела кипучую деятельность. И пока хозяйка суетливо металась от погреба к печке, а от печки к столу, хозяин стоял, прислонившись к дверному косяку, и не сводил с Ланетты мрачно-сосредоточенного взгляда.

Девушка испытала огромное облегчение, когда Лоза, наконец, подошла к столу и отвлекла своего мужа.

— Пекло, чего ты стоишь? Картошка горячая. С пыла с жара. Поешь. Да не сверли меня глазами. Я знаю, что делаю…А ты, кушай, кушай, милая, — проворковала женщина, раскладывая тушеную с мясом картошку по трем глиняным тарелкам. — Уж больно ты худенькая… Как нам величать-то тебя, деточка?

— Ланетта.

— Надо же какое имя мудреное, — скривилась Лоза. — Добрый человек должен отзываться на простое имя, понятное. Ты ведь не аристократка какая. Это они вечно как-то заковыристо назовутся. Жрицам денег несусветных отвешивают, чтобы им имена, Силу призывающие, придумали. А мы без выкидонов всяких. Кто ты есть по жизни, так и назовем. Вот ты мне лань напоминаешь. Такая робкая и беззащитная. Ланью и буду звать.

— Лани не убивают своих мужей, — буркнул Пекло, пододвигая ближе тарелку. — Лучше сдать ее солдатам. А то и до беды не далеко…

От неожиданности Ланетта поперхнулась молоком и закашлялась.

— Да ладно тебе, — разозлилась женщина. — Вечно ты осторожничаешь. Другие-то давно на ноги встали, работников своих имеют, а мы — за город уехали, концы с концами еле сводим. Из всех ценностей лишь колечком наговоренным обзавелись. Да и то, Сила у него на убыль пошла. Целый день по лесу пробродила, кольцо на поляну с трюфелями лишь к вечеру вывело. Тринадцать лет верой и правдой служило. Благодаря ему, сколько грибов на рынке продала! А помнишь, как ты испугался, когда его мне один кроссец отдал за то, чтобы я его от солдат схоронила? Единственная ценность за все прожитые с тобой годы, да и то, вопреки тебе доставшаяся! Да пропади пропадом твоя трусость! Давай хоть раз в жизни поступим, как я говорю.

— Делай, как хочешь.

Пекло зло отшвырнул от себя ложку, встал из-за стола и вышел на улицу.

Хозяйка ободряюще улыбнулась оробевшей девушке:

— Не обращай на него внимания, деточка… Ты поела? Вот умница! Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить.

Она привела Ланетту в небольшую комнатку над крышей. В ней помещались лишь узкая кровать и тумбочка.

— Это комната моего сыночка, — объяснила хозяйка. — Скучаю по нему очень. Он у меня студент. Не хочет, как отец, быть кузнецом. Да и правильно! Что толку в этих железках! Без Силы одна морока, а на Силу деньги нужны. Да где же их взять? Но теперь ты появилась — прорвемся. Может, даже в Кросс сумеем сыночка на пару лет спровадить. Конечно, нравы там у вас распущенные, зато лекари отменные и обучают своему мастерству хорошо.

Не переставая болтать, хозяйка ловко разобрала постель, тряпкой смахнула несуществующую пыль, задернула веселые занавески на окошке.

— Ну вот! Располагайся, красавица. Теперь ты будешь здесь жить.

Ланетта устало присела. Хозяйка куда-то умчалась и быстро вернулась, держа в руках одежду.

— Переоденься, милая. Это мое. Все чистое! В молодости-то я тоже худенькая была. Это сейчас раздобрела. Если что не так, не волнуйся, подошьем. Сама-то ты шить умеешь? Нет? Плохо… Ну ничего, научу.

Хозяйка поохала, глядя на глубокие царапины на боках девушки. Затем сбегала вниз, принеся теплой воды. Промыв раны, она помогла надеть простое, сшитое из двух полотнищ платье из удивительно мягкой и тонкой шерсти. Когда с переодеванием было покончено, у Ланетты потемнело в глазах, а очертания комнаты начали расплываться.

— Устала, голубушка, намучилась. Смотри, как тебя отделали! — воркование Лозы доносилось словно издалека. — Приляг, отдохни, а я пока твои обноски унесу… Срам ведь один! Может у вас такое непотребство и принято, а в Митриле мужское одеяние носят мужчины, женское — женщины. Все по правилам. Если, конечно, это не шалава какая или актрисочка. А впрочем — одно и то же…

Она стояла у камина, а у ног лежал граф с проломленной головой. Кровь медленно разливалась по полу, неохотно впитываясь в ковер и подползая к ногам.

Виконт попятился к двери:

— Ты поплатишься за это, мужеубийца. Тебе надолго не пережить Арно.

Из комнаты его точно выпускать было нельзя. Она бросилась к нему и выхватила кинжал на его поясе. Когда клинок мягко вошел в грудь, она отскочила в сторону и, глядя на рухнувшего виконта, покачала головой. Крови было много. Ковер жалко. Если с края его еще можно обрезать, то с пятном по центу ничего не сделаешь. Придется выбрасывать.

«Прекрати!» — завопил кто-то в голове.

Но ей было не до голосов. Она размышляла. Надо сделать так, чтобы все подумали, будто братья сами друг друга убили…. Все-таки хорошо, что одежда на ней была изодрана. Можно сказать, что Арно защищал ее от насильника и погиб смертью храбрых.

«А ведь теперь я снова богатая невеста», — хихикнула она, рассматривая себя в зеркале.

Вот только с отражением было что-то не так. На нее смотрели серо-зеленые глаза с выцветшими рыжеватыми ресницами. Лицо в зеркале вдруг исказилось яростью.

«Прочь из меня!» — закричало оно, а руки метнулись к глазам в стремлении выцарапать их…

«Ты в опасности, Ланетта!» — ворвался в голову чей-то отрезвляющий голос, — «Проснись!».

Ланетта почувствовала жжение в глазах и моргнула. Лоза быстро отскочила в сторону, убирая от ее лица продолговатый флакон. Он испускал мягкое сияние.

— Спокойно, деточка, — теперь голос жены кузнеца напоминал шипение гадюки. — Ты просто отрабатываешь свое проживание… Посмотри мне в глаза.

Она посмотрела и ее охватила апатия.

— Сейчас ты снова ляжешь…

Ланетта послушно легла.

— …закроешь глаза.

Глаза закрылись.

— …уснешь.

Мягкие волны принялись ее качать, убаюкивая и погружая в свои глубины.

— …и мы снова повторим…

«По-моему, я попалась», — с тоской подумала Ланетта, из последних сил пытаясь не утонуть.

Где-то вдалеке истошно залаяла собака и смолкла, коротко взвизгнув на прощание. Послышались ржание лошадей, бряцанье доспехов и мужская ругань.

— Хозяева, открывайте!

Повелительный и сильный голос, а затем громкий стук ненадолго прервали сонную дрему.

А потом все исчезло. Словно кто-то взял и отключил ее органы чувств.

Во дворце

Ланетта проснулась от сильной головной боли. Казалось, ее мозги намотали на вертел и теперь прокручивали, поджаривая на медленном огне. Перед глазами стояла серая пелена, и тошнота подкатывала к горлу. Со стоном она попыталась нагнуться вниз, чтобы не запачкать кровать. Чьи-то руки придержали, а чуть позже помогли опуститься на мягкие подушки и протерли лицо влажным полотенцем.

— Фи, какой ужас! Корэл, может, все-таки позовем Скульптора?

Женский голос гулким набатом отозвался в голове Ланетты.

— Не стоит меня недооценивать. Скульптор на днях сказал, что я весьма продвинулась в лекарском искусстве. Смотри и учись.

Прохладные ладони обхватили пылающий лоб и, порхая, двинулись к затылку. Боль начала отступать, а взор прояснился.

— Вот так-то лучше!

На нее с чуть брезгливым любопытством взирала девушка приблизительно того же возраста, что и сама Ланетта. Незнакомка напоминала фею из сказок: высокая, с надменным бледным лицом и холодными голубыми глазами. Светло-пепельные волосы были взбиты в причудливую прическу, удерживаемую жемчужной сеточкой. Платье из голубой парчи с пышным ворохом белоснежных кружев на груди плотно облегало осиную талию, расширяясь вниз. В этом платье девушка была похожа на нарядный колокольчик.

От изголовья кровати к фее скользнула другая девушка — полная противоположность блондинке. Правильные черты лица пленяли яркой выразительностью. Но особо прекрасными Ланетте показались вьющиеся каштановые волосы и глаза цвета жженого сахара. Платье темноволосой красавицы было того же покроя, но лиловое с золотым. Но главное, что привлекло внимание Ланетты — на груди незнакомки висела знакомая стилизованная башенка.

— Твоя безделица? — огорчилась девушка, а руки взметнулись к подвеске, чтобы снять. — Брат нашел в лесу и решил подарить мне. Но если она твоя…

«Это ее руки принесли мне успокоение», — поняла Ланетта и с благодарностью улыбнулась своей спасительнице.

— Нет-нет, — возразила она. — Мой учитель сказал: это счастливый амулет. Я рада, что он вам понравился. Оставьте себе.

— Спасибо, — улыбнулась Корэл. — Уж больно камень необычный. Никогда ничего подобного не встречала.

Ланетта со смущением вдруг осознала, что пока спала, кто-то переодел ее в тончайшую ночную сорочку. Девушка попробовала встать с кровати, но Корэл остановила:

— Лежи пока. Сейчас тебе принесут что-нибудь перекусить. А потом, если твое состояние позволит, я покажу тебе дворец. Отныне ты будешь здесь жить.

— Вы очень любезны, — смущенно пробормотала Ланетта, — но мне, право, неловко…

— Предписания врача надо выполнять без всяких «но», — строго заметила первая фея. — Корэл, как по твоему мнению, когда девочка полностью придет в себя?

— Думаю, если мы ее «законсервируем», уже завтра она почувствует себя значительно лучше. А возможно, и сегодня к вечеру. Я не знаю, как быстро восстанавливается у нее энергетический потенциал.

— Вот и узнай…

Светловолосая красавица обернулась к Ланетте и улыбнулась одними губами. Ее глаза оставались неприятно сосредоточенными. Голова опять заныла, и девушка потерла виски.

— Я буду не прочь с тобой поболтать, когда ты немного освоишься здесь, — заметила фея. — А теперь надень вот это…

Она протянула цепочку с серебряной подвеской. Розочка выглядела как живая. Особенно умиляла росинка на одном из крохотных лепесточков из небольшого бриллианта.

— Никогда это не снимай. Амулет защитит твой разум… Корэл, — светловолосая очень многозначно посмотрела на свою подругу, — сегодня обязательно покажи Ланетте парк. Я очень рассчитываю на тебя.

Когда фея ушла, служанка внесла поднос с едой. На нем красовалась одна единственная тарелка с сероватой вязкой массой и стакан с оранжевой жидкостью. Поставив поднос на столик, служанка сразу вышла.

Ланетта с некоторым испугом взглянула на Корэл.

— Да, выглядит не очень аппетитно, — признала очевидное ее лекарь. — Зато овсяная каша и настой — хорошо усвояемая и богатая питательными веществами пища. Поэтому, настоятельно рекомендую съесть все. И без разговоров!

Пока Ланетта ела, Корэл стояла рядом и не спускала с нее глаз. Словно та была диковинным зверьком или внезапно ожившей куклой.

«Интересно, когда я пойду на ночной горшок, она тоже будет наблюдать за мной?» — недовольно подумала девушка.

Ланетта запихнула в рот последнюю ложку безвкусной массы и залпом допила остатки приторно сладкого напитка.

Выражение лица Корэл сделалось очень довольным.

— Вот и славно, — пропела Корэл. — Теперь десять минут отдыха и переодеваться.

— Кто вы? И как я сюда попала? — спросила Ланетта, с облегчением откидываясь на подушки.

Возникшая как тень служанка забрала поднос и выскользнула из комнаты. Только после этого Корэл ответила:

— Сегодня ты имела честь познакомиться с принцессой Тагиль из Дома Пути, дочерью короля Диогэла. А я — из Дома Долга, прихожусь Тагиль троюродной сестрой и тоже являюсь особой королевской крови. Моему брату принадлежат западные приграничные земли. К тому же он возглавляет службу безопасности нашего королевства, считается правой рукой короля и главным претендентом на руку Тагиль. Я, как и Тагиль, являюсь принцессой, поэтому тебе следует нас слушаться и, обращаясь к нам, говорить «пресветлая госпожа». Что касается второго вопроса, то здесь все намного сложнее. Ясно одно, ты каким-то образом перенеслась к нам из другого мира. Тебе очень повезло, что тебя вовремя обнаружили и доставили во дворец. Но и здесь тебе следует избегать незнакомых людей. Общаться лишь с теми, на кого мы с Тагиль укажем. А о том, что ты из другого мира вообще никому не говори. Так будет безопаснее… Как ты себя чувствуешь теперь? Только всю правду, без утайки. Голова меньше болит?

— Спасибо. Почти не болит, — кивнула Ланетта. — Больше беспокоит странное чувство дискомфорта. Будто какой-то кусок от меня откололся.

— Следствия блокировки, — объяснила Корэл. — Мы, как не бились, не смогли ее снять. Возможно, это связано с твоим перемещением в наш мир и пребыванием в плену у простолюдинов. Хотя вряд ли. Твоя память не пострадала. Просто некоторой информации, хранящейся в твоей голове, перекрыли доступ наружу. И здесь чувствуется работа настоящего профессионала. Король Диогэл смог бы разгадать эту загадку. Но он заперся в своей Башне, и вряд ли мы его увидим в ближайшем будущем. А пока его нет — больше слушай, меньше говори, а на все вопросы отвечай, что ничего не помнишь. Причины амнезии всегда вызывают пристальный интерес у наших магов, поэтому никого не должно сильно удивить наше с тобой тесное общение.

— Я видела, как из меня вытекала какая-то светящаяся субстанция, а Лоза собирала ее в пробирку. Что это было?

— Твои самые на тот момент яркие воспоминания. И так как кузнечиха работала очень грубо, то взамен она делилась с тобой своим восприятием твоей действительности. Если бы ты еще немного задержалась у тех крестьян, то быстро заработала бы раздвоение личности.

— Что? — не поняла Ланетта.

— Сошла бы с ума, — пояснила принцесса. — Но это на первой стадии. На второй — начались бы необратимые процессы в твоей голове, и в конце ты бы превратилась в овощ, не помня ни как говорить, ни как ходить, а под конец, даже и дышать…

Видя ужас Ланетты, Корэл усмехнулась:

— Ты из другого мира, поэтому у тебя нет врожденной защиты, как у всех нас. Любой человек, обладающий хоть малейшими способностями манипулировать энергетическими потоками, в состоянии вычерпать тебя без остатка.

— Но зачем?!?

— Магия, Ланетта. Для того чтобы наколдовать что-то полезное нужна энергия, а ее надо где-то брать. На самой Эоле существует три Источника, с помощью которых магия обретает силу. Самая древняя — магия крови. Нетрудно догадаться, на чем она работает. Родом она с Южных Островов, но даже там находится под запретом, а тех, кого уличают в пользовании ею — публично сжигают заживо. На материковой части чаще всего пользуются либо черной Силой Осс, либо белой Силой Иль. Первая — продукт пагубных страстей. Вторая — основана на энергетике человеческой мысли. У нас в стране всем правит белая Сила, а черная магия распространена в Кроссе, враждебном нам государстве. Она порочна по своей сути, как порочны и кроссцы, ей поклоняющиеся.

— Если ваша белая магия превращает человека в овощ, она тоже не добродетельна, — возразила Ланетта.

Корэл вспыхнула:

— Ты глупая девчонка, если взялась судить, ни в чем толком не разобравшись. Я тоже хороша! Вздумала вдруг распинаться перед тобой о высших материях. Давай-ка, лучше собираться. Я вижу, ты вполне готова для небольшой прогулки.

И она нажала одну из кнопок в стене. Вошла все та же молчаливая горничная с ворохом одежды. И тогда наставница Ланетты разошлась не на шутку. Девушку крутили и вертели, словно куклу: пять раз служанка сменяла ей одно платье на другое и три раза кардинально переделывала прическу. Наконец, Корэл смилостивилась, решив, что Ланетта выглядит вполне пристойно. Неправильно поняв кислое выражение лица своей измученной и еще недавно чуть живой подопечной, Корэл заметила строго:

— Ланетта, хватит капризничать. Небольшая прогулка тебе совершенно необходима. Королевский парк восхитителен! Я покажу тебе его. Твоя задача — запомнить маршрут. Ты будешь ежедневно там прогуливаться. Только там, Ланетта! Я тебе объяснила, что с тобой может произойти, если ты будешь неосторожна. Сегодня я тебя провожу, но потом ты будешь свершать прогулки по утрам самостоятельно. Так что, лучше сразу меня спрашивай, если что будет непонятно.

Непонятного было очень много уже в самой комнате, где разместили Ланетту. У девушки быстро перепуталось все в голове от торопливого инструктажа относительно десятка рычажков и кнопок, встроенных в стену. Все они отвечали за что-то свое: ароматизацию комнаты, настройку освещения, включение режимов проветривания и обогрева, и множество других услуг, смысл которых ускользал. Одна из кнопок вызывала закрепленную за Ланеттой служанку, которую звали Лента. Точнее, она была не служанка, а прислуга. Корэл попутно объяснила, что звание слуги в их мире считается очень почетным. Слуги занимают вторую по значимости ступень в социальной лестнице после самих правителей и их домочадцев. Лишь сильные маги и искусные воины могут удостоиться чести служить правителям Домов.

Большое изумление у Ланетты вызвало просторное помещение с ванной в виде розовой раковины с тюльпаном на длинной ножке над ним. Корэл пыталась было объяснить назначение разных краников, но потом махнула рукой.

— Когда-нибудь разберешься, — с трудом сдержала улыбку она. — Идем.

И привела ее в небольшую комнату с зеркалами. Когда та неожиданно двинулась вниз, Ланетта изрядно перепугалась.

— Ты просто прелесть! Это всего-навсего лифт, — захихикала ее проводница.

Они миновали коридор с роскошными гобеленами и двумя облаченными в серебряные латы стражниками. Те распахнули двери, и девушки оказались в парке. Дворец выглядел ошеломляюще красиво на фоне подстриженных самым замысловатым образом цветущих кустарников и ярко-синего неба. Он сиял белизной, восхищая многочисленными арками, балкончиками и барельефами. Деревьев в парковой зоне было немного, но все они являлись частью тщательно продуманной композиции, обрамляя каналы и запруды, фонтаны и гнутые мостики, беседки и статуи.

Корэл повела свою подопечную по боковой аллее, идущей вдоль густого фруктового леса. Сад бросал на нее прохладную тень и охватывал парк широким полукругом. Издали Ланетта видела группы придворных. Изыскано утонченные, они степенно прогуливались по залитым солнцем центральным дорожкам.

Дойдя до небольшого фонтанчика с крылатым львом, Корэл увлекла Ланетту в прохладный сумрак сада. Исчезли скамеечки с беседками вдоль дорожки. Над нескошенной травой теперь вились не столько бабочки, сколько сердитые шмели с кусачими комарами. На самой дорожке стали встречаться сухие веточки, пожухлые листья и сморщенные недозревшие плоды. А потом закончилась и дорожка, распавшись на узкие извилистые тропинки. Корэл выбрала ту, что правее, и вскоре они подошли к небольшому озеру. Оно было мутновато спокойное, с зелеными островками ряски, окаймленное осокой и плакучими ивами. Чуть в отдалении из-за верхушек деревьев выглядывала стена из красного кирпича.

— За этой стеной начинается Лес Верховного Правителя, — пояснила Корэл. — Лес, сам по себе опасен, а в этой части особо. Поэтому и стена здесь не охраняется — лишь безумец будет пытаться перебраться через нее. Тебе я настоятельно не рекомендую к ней даже приближаться. Ощущения, которые ты испытаешь, тебе сильно не понравятся. Озеро знаменует конец твоего ежедневного маршрута. Ты будешь каждое утро приходить сюда к десяти утра. В это время лани выходят на водопой. Они тебе понравятся: губки у них такие бархатистые, а бока войлочные. Я распоряжусь, чтобы тебе к завтраку приносили для них сухарики. Они их очень любят.

Мягкая улыбка осветила лицо Корэл, сделав его по-детски беззащитным. Но ответная улыбка Ланетты, словно порыв ветра, погасил теплый огонек, а в голосе зазвучали уже привычные менторские нотки:

— Ну, вот, Ланетта, и все. Я показала тебе границы твоей свободы. И согласись — места больше чем достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой.

Ланетта вздохнула, глядя на безмятежную гладь озера. Местечко очаровывало своей первозданной дикой красотой. Это была анархия несущая покой.

Высказанное ею восхищение рассмешило Корэл.

— Твои вкусы схожи с предпочтениями Линнока, шута Тагиль. Он тоже обожает анархию и беспорядок, и часто здесь бывает. Возможно, тебя стоит познакомить с ним. Парень он веселый и довольно безобидный. Уж его ты точно можешь не опасаться… Ладно, идем отсюда. Здесь слишком много комаров.

Когда они снова вышли на солнечную дорожку, им встретился молодой мужчина. Его невысокий рост компенсировался гордой военной выправкой и открытым взглядом. Темноволосый и кареглазый с тонкими усиками на волевом лице, он вызвал у Ланетты противоречивые чувства. С одной стороны, именно так в ее представлениях и должен был выглядеть настоящий аристократ. Но с другой стороны, слишком холодным и пронзительным взглядом он ее смерил.

— Данэл, эта та самая Ланетта, — защебетала Корэл. — Только, не пугай ее своими разглядываниями. Нашу милую дикарку и так весь день преследуют потрясение за потрясением.

И она, заливисто расхохоталась.

— Прибыла делегация из Валгавы. Тагиль намеревается ее сейчас принять, — сообщил Данэл, отводя от Ланетты взор. — Я подумал, что тебе будет интересно, сестренка.

— Еще бы! — Корэл обрадовалась. — Пойдем быстрее. Я тоже присмотрю для своей первой Арены какого-нибудь перспективного экземпляра.

— Нет, — мотнул головой Данэл, беря ее под руку.

— Раз Тагиль можно, почему нельзя мне? У меня тоже скоро посвящение… — начала возмущаться Корэл, но брат прервал ее.

— Давай, не будем возвращаться к старому спору. Я уже раскаиваюсь в содеянном. Надо было отпустить валгавца. Но что произошло, то произошло. Не стоит усугублять ошибку.

Спор, похоже, велся уже давно, и брат с сестрой самозабвенно ринулись в него, позабыв о Ланетте. Поколебавшись, девушка двинулась за ними, стараясь держаться на почтительном расстоянии, чтобы не подслушивать. Скоро они подошли к центральному входу и поднялись по парадной лестнице в зал. Народу там оказалось столько, что Ланетта перепугалась. Ей вдруг вспомнились все ужасы, что с ней могут сотворить эти опасные незнакомцы.

— Принцесса Корэл! — вскричала она.

К сожалению, громче, чем хотелось.

В зале мгновенно воцарилась тишина, от которой стало совсем жутко. Шуршащие парчой и усыпанные бриллиантами придворные расступились, открывая проход к Данэлу и его сестре. На лице темноволосой красавицы вспыхнула странная смесь замешательства и досады. Ее брат тоже выглядел несколько смущенным.

«Да, они забыли обо мне», — промелькнувшая мысль ошеломила.

— Идем со мной. И хватит трястись. Со мной ты в полной безопасности, — почти прошипела Корэл, подбегая к Ланетте.

И подхватив ее под локоть, потащила к постаменту с массивным троном из белого золота. На стене за ним висело красное полотнище, где крылатый серебряный лев изготовился к прыжку. По углам зала на ажурных балкончиках располагались музыканты. Когда они грянули торжественный марш, гул стих, а в зал величественно вплыла принцесса Тагиль в белоснежном одеянии. Длинный шлейф несли два мальчугана с шпажками на боках. Следом шли рыцарь в сверкающих доспехах и дама в строгом черном платье. Высокие, темноволосые с бледно-голубыми глазами — весь их вид излучал холодную отчужденность. Замыкал процессию шут в красно-белом трико и колпаке с веселыми бубенчиками. Его лицо было воплощением самодовольной надменности, а та ленца, с какой он переставлял ноги, не оставляла сомнений: Шут зло пародировал впереди идущего рыцаря. Ланетта оглянулась, услышав сдавленное хихиканье за спиной. Молоденькая девушка поспешно уткнулась в веер, маскируя смех под кашель.

— Это Ротэль и Торрэл, — не сдержала усмешки Корэл. — Они правители Дома Откровения, а Ротэль, к тому же, является Верховной Жрицей Митриля.

— Шут когда-нибудь доиграется, — недовольно заметил Данэл. — Конечно, Торрэл — грубый солдафон, но никто не имеет право высмеивать правителей.

Предмет пересудов посмотрел на Ланетту и подмигнул. Лицо удивительно преобразилось, став необыкновенно обаятельным в своем озорном лукавстве. Но не это было главным. Его необычайно яркие зеленые глаза и белоснежные локоны, выбивающиеся из-под колпака, казались странно знакомыми. Шут состроил удивленно-испуганную гримасу, явно передразнивая, а потом ухмыльнулся и показал язык. Она вспыхнула до корней волос.

— Что, понравился наш Линнок? — хмыкнула Корэл. — Он у нас парень не промах. Девушки так и липнут к нему.

— Совсем избаловали парня, — недовольно буркнул Данэл. — Давно пора его убрать подальше от двора, пока не натворил бед. Хотя бы в Школу Высоких Искусств. А то он у вас, милые дамы, как петух в курятнике — царь и бог.

— Знаешь, брат, все-таки ты невыносимый зануда, — возмутилась Корэл.

Когда принцесса и ее окружение расположились каждый на своем месте, на середину зала с торжественной медлительностью вплыл церемониймейстер. Громко стукнув посохом, он объявил:

— Вождь валгавцев Бул со своими соратниками.

Небольшая толпа воинов в кожаных доспехах внесла с собой крепкий запах давно немытых мужских тел. Огромный мужчина с рыжей бородой отодвинул церемониймейстера в сторону и подошел прямо к подножию трона.

Ланетта покосилась на Данэла, но тот даже не шелохнуться, чтобы пресечь столь недопустимое поведение. Остальные присутствующие в зале тоже не проявили ни малейшего беспокойства. Все с веселым любопытством разглядывали чужаков, нимало не испугавшись их грозного вида. Девушка посмотрела на окружение принцессы и столкнулась с взглядом Ротэль. Светло-голубые глаза были так пронизывающе льдисты, что по спине побежали мурашки.

— Где мой брат Отон? — загремел вождь. — Он пришел к вам на Запад, чтобы встретить Бога, но вы задержали его. Вы нарушили обещание, данное нам вашим королем Диогэлом. Никто не может чинить препятствия Встречающему Богов.

— О, доблестный Бул, твой брат, к моему глубокому сожалению, без разрешения проник в Лес Верховного Правителя, — грустно вздохнула Тагиль. — Это священное для нас место. Любой чужестранец, осквернивший его своим присутствием, согласно нашим Законам, достоин лишь смерти. Но, уважая договоренность, мы придумали выход из сложившегося положения. Если твой брат порадует нас своей воинской смекалкой на Арене и выиграет, мы не только помилуем его, но и достойно наградим. Отон сильный воин. Я уверена, этот бой войдет в историю Митриля.

В зале раздались смешки и сразу стихли под взглядом Ротэль. Но валгавцы не заметили этого и принялись оживленно обсуждать слова принцессы. После короткого, но шумного совещания их вождь спросил:

— Награда-то какая?

Тагиль вкрадчиво поинтересовалась:

— Как мой доблестный воитель смотрит на пять бочек отменного пива и пару откормленных бычков?

Воины за спиной вождя одобрительно заворчали, а Бул важно кивнул:

— Когда эта ваша «Арена»? Мы придем смотреть…

— Я сам за такую награду-то… — громко вздохнул один из его людей.

В зале вновь пронесся тихий шелест смеха. Лишь Шут смотрел на вождя с сожалением. Не смеялась и Ротэль. Она подняла руку, мгновенно приковывая к себе всеобщее внимание.

— Мне было видение, вождь. Ты и твои люди должны немедленно покинуть дворец. Боги приготовили великое испытание для твоего народа, — медленно проговорила она, буравя Була ледяными глазами. — Очень многие умрут. Твой младший сын, мать… И тот воин, что стоит справа от тебя. И еще один, что спрятался сейчас за спиной рыжего великана. Сотни и сотни детей, жен, мужей, стариков стучатся перед моим внутренним взором в Мир Духов. Но не всем будет открыта та дверь. Ступай домой, вождь. Готовь к Великому Исходу народ. Вы скоро навсегда покинете свой отчий дом. А Боги ходят своими дорогами. Твой брат был самонадеян, думая, что может им помочь. Он будет за это наказан. Пусть остальным это послужит серьезным уроком.

— Корэл, — нерешительно произнесла Ланетта, когда они выходили из Тронного Зала, — боюсь, я не совсем поняла происходящего…

— Тут и понимать нечего, — запальчиво ответила явно недовольная Корэл. — Ротэль потеряла всякий стыд, возомнив себя королевой.

— Ротэль я никогда не любил, но сейчас, надо признать, был готов ей аплодировать, — возразил Данэл. — Валгавцам нечего здесь делать. Сейчас нам не нужны проблемы.

— Но они есть. Зайчишки уже сами начали запрыгивать в волчье логово. Они предъявляют какие-то глупые требования, и мы их отпускаем! И не приведи Сила, если хоть одна шерстинка упадет с немытых заячьих шкурок. Международный скандал! Будь я была мужчиной, то давно бы, наплевав на кроссцев, позаботилась, чтобы наши Арены были наполнены этой вонючей братией!

Данэл нахмурился:

— Король дал валгавцам слово. И не принцессе его нарушать. К тому же, мы не в том положении, чтобы провоцировать войну с Кроссом. У них тоже, если помнишь, есть претензии на этот дикий народец. Пока король Диогэл не вернется мы не имеем права расшатывать и без того хрупкое равновесие…

Корэл не согласилась.

— У них Митросс давно уже на ладан дышит. Счет равный. Из-за одного-двух валгавцев кроссцы не стали бы сейчас поднимать шум. Тагиль ты подарил того валгавца, а мне, свой сестре, не хочешь сделать приятное? Я тоже люблю такие подарки. Или ты желаешь, чтобы ее первая Арена затмила мою?

— Корэл, — укорил брат, — она дочь короля.

— Но ты ей потворствуешь по другой причине.

— Я не могу указывать принцессе, что делать.

— Так женись на ней, — надулась девушка, — и будешь ею также командовать, как и мной. Тогда мы будем с ней на равных.

Данэл засмеялся и слегка ущипнул сестру за бок:

— Давай-ка, лучше проводи свою подопечную в ее комнату. Не стоит ей слушать наши маленькие разборки…

Преображение

Всю ночь Ланетте снилась вчерашняя дорожка. Она стелилась через темное поле. По нему бродили упыри в придворных платьях. Все как один в синих масках, сквозь прорези которых поблескивали голодные глаза. И девушка знала: пока она на тропе, ее никто не увидит. А еще ей нужно обязательно успеть до десяти часов добежать до озера. Там ее ждут….

— Сударыня Ланетта, просыпайтесь.

Девушка с облегчением открыла глаза, измученная тягостно-глупым сном. За окном было еще сумрачно.

— У вас аудиенция с пресветлой госпожой Тагиль, — сообщила Лента. — Вам следует позавтракать и привести себя в порядок.

Через час Ланетта входила в покои Тагиль. Причудливая драпировка стен в голубых тонах, мерцающая дымка занавесей на окнах, витиеватые ножки мебели, прихотливая резьба на зеркалах и камине — все это придавало комнате интимный и загадочный вид.

Сама принцесса в нежно-розовом платье сидела перед зеркалом. Худощавый человек в бордовом камзоле заканчивал укладывать ее прекрасные волосы. Невольно Ланетта задержала на нем взор. Грустные темные глаза, тонкий с горбинкой нос и сжатые в горькой усмешке губы делали его довольно интересным мужчиной. Но привлекала не внешность, а лаконичная выверенность, сквозившая в каждом движении.

Ланетта поприветствовала Тагиль реверансом. Настолько неловко, что смахнула рукой вазу цветов с журнального столика. Вспыхнув до корней волос, она бросилась их поднимать.

— Ах, оставь. Прислуга уберет…. Я же говорила тебе, дорогая, Ланетта чувствует себя здесь очень скованно. Это препятствует ее выздоровлению.

Реплика прозвучала из угла комнаты. Ланетта только сейчас заметила вторую принцессу. Сегодня она была в синем платье, что несколько сливало ее с интерьером. На ее коленях сидела маленькая пушистая собачка. Ланетта смутилась еще сильнее, кланяясь и Корэл.

— Ну, и что тебя у нас не устраивает? — вопросила Тагиль.

— Все устраивает, — пролепетала девушка. — Только…

Тагиль молчала, ожидая продолжения. Ланетта, собравшись духом, выпалила:

— Ну, зачем я вам? Тут столько прекрасных, утонченных и одаренных людей. Почему вы так печетесь обо мне? Я без роду, без племени. Музицировать и вышивать я тоже не умею. Разве что забавлять своей неловкостью… Но это вам скоро наскучит. Шут у вас есть, и моя неуклюжесть никогда не сможет затмить его искусство.

Тагиль засмеялась. В ее смехе чувствовалась какая-то нервозность.

— Так вот в чем дело! Ты завидуешь моим прекрасным и утонченным придворным? Поэтому страдаешь?

Ланетта хотела объяснить, что ее неправильно поняли, но Тагиль не дала ей этой возможности:

— Это все поправимо. Знакомься — Скульптор, мой личный парикмахер, а по совместительству еще и замечательный лекарь. Смею заверить — в этих областях ему нет равных в Митриле… К тому же он у нас очень скромный. Многие свои таланты наш добрый мастер старается не выпячивать наружу. А что-то, подозреваю, скрывает даже от нас…

— Вы ошибаетесь, моя госпожа. Я и мои умения полностью принадлежат Дому Пути, — возразил Скульптор.

— Но ты зачем-то обучил Линнока лицедейскому искусству своей страны. Подозреваю, чтобы он потешался над нами, — обвинительно заявила она.

— Это было сделано с ведома вашего отца.

— И благодаря тебе он освоил кросские приемы борьбы. Скажи, зачем шуту такие навыки?

Корэл и Ланетта удивленно переглянулись. У принцессы, явно, было взвинченное состояние.

— Но что в этом плохого? — снова почтительно возразил парикмахер. — Линнок принадлежит Дому Пути так же, как и я. Ваш отец очень серьезно относился к образованию Линнока. Разве является преступлением то, что я немного увеличил количество его умений? К тому же я не делал из всего этого какой-либо тайны.

— Не делал, — согласилась она. — А как насчет кросского искусства обольщения? Это тоже вошло в его программу образования?

— Линнок — достойный молодой человек, — твердо сказал Скульптор. — Он не пользуется запрещенными приемами.

— На все есть ответ, — неприятно засмеялась Тагиль. — С магическим метаморфозом тоже выкрутишься?

— Смею напомнить, — слегка побледнев, заметил Скульптор, — что этот вид магии в Митриле также находиться под строжайшим запретом.

— Но ты им занимался, — упорствовала Тагиль, раздражаясь все сильнее.

— В вашем Доме — никогда. Ведь метаморфоз невозможен без Силы Осс.

— Черной Силы, взращенной из наших пороков; Силы — проклятой всеми порядочными людьми, — сурово изрекла Корэл.

— Это не так, светлая госпожа, — не согласился Скульптор.

— Ты будешь со мной спорить, кроссец?

Глаза Корэл опасно засверкали, а собачка, возбужденная ее состоянием, затявкала.

— Люси, все хорошо, милая, — Корэл преобразилась, успокаивая собачку.

Ланетта снова поразилась необычной мягкости, проступившей сквозь маску надменности. Похоже, принцесса была большой любительницей животных. Тагиль, напротив, не обратила на домашнюю питомицу никакого внимания. Она продолжила наседать парикмахера. Тот начал заметно нервничать.

— Ведь раньше ты был метаморфом?

— Моей госпоже известно: я прибыл в вашу страну, имея серьезные проблемы с памятью, — его голос дрогнул. — Ваш добрый отец был столь любезен, что оставил меня у себя. Стоит мне столкнуться с какой-то болезнью, коснуться ваших прекрасных волос или взять в руки шпагу — и я понимаю, что нужно делать дальше. Но это всего лишь обрывки прошлого. Они возникают, будто из ниоткуда, и никогда не складываются в единую картину. Где и когда я освоил эти искусства, что еще я раньше умел — все это отсутствует в моих воспоминаниях. И ваш добрый отец, как не бился, так и не смог залатать дыры в моей голове. Поэтому, моя госпожа, я не могу ответить на ваш вопрос.

И он склонился в поклоне.

Тагиль прошлась по комнате о чем-то напряженно думая, а потом, остановившись около Ланетты, приказала:

— Скульптор, тебя представляется великолепная возможность приоткрыть завесу своего прошлого. Наша Ланетта в твоем полном распоряжении. У меня есть в запаснике немного Силы Осс. Я предоставлю тебе ее для работы, а ты покажешь, на что способен. И предупреждаю, отказа я не потерплю.

— Тагиль, — зашептала пораженная до глубины души Корэл. — Если Скульптор сделает это, он должен будет отправиться на Арену. Перед Законом все равны.

— Корэл, только не надо нравоучений! Твоего брата мне вполне хватает. Ланетту здесь никто не знает. Гостила сначала одна девушка с потерей памяти, затем куда-то уехала. Теперь гостит другая. Что такого? Это ты виновата в том, что я вынуждена сейчас заметать следы. Зачем ты привела ее в Тронный Зал? Да еще предварительно не объяснила, как следует себя вести! Ее поведение и твоя снисходительность к ней вызвали много толков и ненужного любопытства. Мне не нужны осложнения. Во всяком случае, пока не вернется отец.

Корэл виновато потупилась, а принцесса вновь обрушилась на бледного Скульптора.

— Скульптор, предупреждаю, ты гарантированно лишишься своего места, если не выполнишь мою просьбу. Тем более, что Верховная Жрица настаивает на этом, — пригрозила она. — Ротэль уже давно твердит мне, что твое присутствие компрометирует меня в глазах моего народа… Ты слышал Ланетту. Она недовольна собой. Сделай девочку счастливой.

— Но я довольна… — проблеяла испуганная Ланетта.

— Но моя госпожа! — одновременно с ней вскричал Скульптор.

— У меня есть очень веские основания прислушаться к ее советам. Я недовольна тем, как ты воспитал своего приемного сына. Его поведение более чем возмутительно, — не слушая возражений Ланетты, припечатала принцесса, сверля Скульптора взглядом.

— Да, что случилось? — спросила Корэл.

— То, что заставляет меня серьезно рассматривать Линнока, как кандидата в Игроки моей будущей Арены, — отрезала принцесса.

Скульптор побледнел.

— Я попробую, госпожа, — чуть хрипловатым голосом произнес он. — А ваша Сила мне не нужна. Девушка источает такой аромат эмоций, что его мне хватит с избытком для своей работы. Позволительно мне будет узнать, что натворил мой сын?

— Скажу позже. И ты поймешь: я более чем снисходительна, если он до сих пор на свободе. Выполнишь, что прошу, и я прощу его и тебя. Вы оба продолжите жить под защитой Дома Пути, — торжественно пообещала она.

— У меня может не получиться, — тусклым голосом предупредил Скульптор.

— Мы не будем привередливыми. Главное, чтобы Ланетту никто из тех, кто присутствовал вчера в Тронном Зале, не узнал.

Ланетта сначала не поняла. Но когда парикмахер двинулся в ее сторону, попятилась. И уперлась в запертые двери. Тагиль нахмурилась:

— Ланетта, хватит трусить! Ничего страшного не произойдет. Скульптор прибедняется — он настоящий мастер. Любая девушка мечтает быть красавицей. Тебе предоставляется шанс, который мало кому выпадает! Корэл, скажи ей…

И Корэл неохотно поддержала принцессу:

— Ланетта, не глупи. Я же видела, тебе вчера понравился Линнок. У тебя есть реальный шанс спасти парня.

От взгляда, который бросила Тагиль, девушке стало еще больше не по себе.

— Так ты глаз на моего Шута уже успела положить? Однако, шустрая девица. А с виду скромница. Что ж, возможно, это и к лучшему. Любовь — лучший способ привыкнуть к новым условиям. Как там поют менестрели — «С милым везде хорошо»…

— «С милым рай в шалаше», — поправила Корэл.

— Вот-вот, — обрадовалась Тагиль. — Давай, Ланетта, не ломайся. Не вынуждай меня на крайние меры…

Ланетта торкнулась в дверь, но она не поддавалась. Но вот если прыгнуть окно. Интересно, апартаменты принцессы высоко над землей? Девушка задумчиво уставилась на слегка колышущие дымчатые занавеси. До них ее отделало метров пять…

— Разрешите я, моя госпожа, — невзрачно прошелестел Скульптор.

Приблизившись к перепуганной девушке, он коснулся ее руки.

— Пройдемте за ширму, — обратился он к девушке. — Поверьте, вам лучше не сопротивляться. Будет хуже.

— Я хочу, Скульптор, чтобы ты магичил в комнате, — возразила Тагиль, пересаживаясь на диванчик, где сидела Корэл с Люси. — Всегда мечтала посмотреть на то, как вы это делаете.

— Зрелище лишено приятности, — предупредил Скульптор.

— Ты же не помнишь, как это делается? — напомнила Тагиль и подозрительно прищурилась.

«Так помнит или не помнит?» — еще сильнее запаниковала Ланетта.

— Я осведомлен, так же как и вы, об основных принципах искусства.

Парикмахер крепче сжал ладонь девушки и потянул за собой. Ланетта попыталась вырваться. И тот час тело скрутила судорога, а следом сразу наступило оцепенение. Она не могла ни закричать, ни пошевелить рукой или ногой.

— Я предупреждал.

Парикмахер подхватил девушку, словно куклу, и перенес ее во вращающееся кресло у зеркала, которое недавно занимала Тагиль. Затем приподнял ей веко, пощупал пуль, удовлетворенно хмыкнул и вышел в небольшую дверцу, которую вначале Ланетта не заметила. Она была замаскирована под панно. Почти сразу Скульптор вернулся с подносом, уставленным пузырьками, и принялся химичить с ними. Ей оставалось лишь беспомощно наблюдать. А когда мучитель протянул мензурку, ее рука, вопреки воле, осторожно взяла жидкость и поднесла ко рту. Небо обожгло ледяной терпкостью, а за ней последовало онемение. Оно начало быстро распространяться по всей поверхности лица.

— Отлично, — пробормотал Скульптор и сдавил ей щеки.

Девушка взвыла бы, если могла. Не столько от боли, сколько от ощущения того, что под руками Скульптора лицо сминается, превращаясь в нечто бесформенное.

— Меня сейчас вырвет, — услышала она стон Корэл.

— Скульптор, поверни Ланетту спиной к нам, — разрешила Тагиль. — Нам вполне достаточно видеть, как работаешь ты.

Кресло дрогнуло, начиная круговое движение. Ужас вспыхнул и тот час угас. Словно свеча от порыва ветра. Опять накатила слабость, а потом в голове раздался щелчок, и мир разорвался разноцветной хлопушкой. Ланетта снова была пятилетней девочкой. Отец, улыбнувшись в золотистую бороду, вручил ей серебряный кругляш и подтолкнул к ярмарочному аттракциону. «Развлекайся, малышка, у папы еще есть дела». Она оглянулась, но купца уже не было. Размалеванный клоун крутил педали, приводя в движении деревянную платформу с забавными фигурками зверей. Девочка вручила ему монетку, оседлала синюю лошадку и ударила по бокам своего игрушечного скакуна. Они помчались за оранжевым медвежонком. Тот устремился за желтым котенком, охотящимся за зеленой рыбкой. В центре этой круговерти скакал красный мячик, отбивая ритм. А клоун все быстрее крутил педали, непрестанно кривлялся и вещал через громкоговоритель женскими голосами.

— … Он не заслуживает твоего заступничества. Наш Линнок — пьяница и беспардонный волокита, — брови клоуна надменно вздернулись, а голос негодующе зазвенел. — Вот он кто! То, что он успел очаровать и Ланетту — лишнее тому подтверждение.

— Да скажи, что все-таки произошло? — сопрано сменилось бархатистым контральто, а на лице клоуна проступила ленивая томность. — Ты уже полчаса ходишь вокруг да около. Что ужасного он натворил?

— Вчера он посмел объясниться мне в любви! — возмущенно задребезжал тонкий голос из рупора.

И сразу оттуда загудело:

— Какая наглость!

— Наглость, — обернувшись к девочке, согласился медвежонок.

— Наглость, — подтвердили котенок и рыбка.

— Наглость, наглость, наглость, — еще быстрее запрыгал мяч.

— Хватит передразнивать, — возмутилась девочка и пришпорила лошадку.

Карусель понеслась быстрее.

— Он так меня обидел! Как он мог! Мне всегда с ним было легко и весело, — между тем гремел громкоговоритель. — И что вздумалось ему все это разрушить? Полвечера Линнок вздыхал, не сводя с меня глаз. А когда пришло время готовиться ко сну, взял под руки моих фрейлин, выпроводил их из будуара и запер дверь. «Что это такое?» — осведомилась я. — «Я сочинил песню, — произнес этот бесстыдник, — но она посвящена только вам, моя госпожа». Он взял гитару, сел у моих ног и принялся петь о своей любви ко мне. Ты ведь знаешь, наш Линнок прекрасный певец, но в тот вечер превзошел самого себя. А когда замолк, некоторое время я пребывала в растерянности. Я просто не знала, как на все это реагировать. И это сделало его смелее. Шут вздумал заявить, что благословляет все, к чему я прикасаюсь. И принялся целовать мне руки…

Медвежонок захохотал и послал девочке воздушный поцелуй. Сжав зубы, она взмахнула неожиданно возникшей в руке сабелькой. Она была просто обязана отреагировать на выходку этого безумца.

— И как ты отреагировала на выходку этого безумца? — спопугайничал клоун, сгущая голос.

И самому себе ответил в более высокой тональности.

— Вырвала свои руки, схватила Люси и швырнула в него. Я была вне себя от бешенства. Сказала: «Вот то, к чему я прикасаюсь. Так что отныне посвящай Люси свои шутовские благословения. Она будет более благодарным слушателем, чем я». Линнок сначала покраснел, потом побледнел, а затем заявил, что сукам всегда предпочитал ослиц.

Зверята засмеялись. И девочка невольно вторила им.

— Он просто ошеломительный наглец! Его место на Арене.

— К нам! К нам! Долой Клоуна, да здравствует Шут! — дружно закричали карусельные игрушки.

Клоун недовольно нахмурился.

— И все же я дам Линноку еще один шанс. Если, конечно, Скульптор меня не разочарует.

— Ты делаешь ошибку! — закричала карусель.

— Вчера Линнок был абсолютно невозможен, — Клоун стал воплощением трагизма. — Накануне утром его притаскивает городская стража абсолютно пьяным, днем он прилюдно высмеивает Торрэла, а вечером заваливается ко мне в спальню и обрушивает на меня свои нелепости и оскорбления. Я и мой отец ему благоволили и многое спускали ему с рук. Но всему есть предел…

— Есть предел! — отрапортовала рыбка и остановилась.

Котенок влетел в нее и рассыпался, выкрикивая напоследок:

— Есть предел!

Медвежонок упал, и его нос превратился всмятку.

— Есть предел! — согласился он, потирая изуродованную мордочку.

Лошадка взбрыкнула задом. Девочка перелетела через нее, падая в центр площадки.

— Есть предел! Есть предел! Есть предел! — запрыгал мячик по ее лицу, превращая в сплошной синяк.

А потом в нос ударил резкий запах нашатыря.

— Все, мои светлейшие госпожи, — раздался голос Скульптора, выдергивая мученицу из карусельного детства и поворачивая кресло.

Ланетта с трудом открыла слипшиеся от слез глаза. На нее с изумлением взирали принцессы.

— Неплохо, — очень сдержанно кивнула Тагиль. — Я рада, что мы открыли еще один талант, который скрывался в потемках твоей души, Скульптор.

— Теперь я понимаю, почему тебя так зовут, — добавила Корэл, пожирая Ланетту глазами.

Люси на ее коленях тявкнула.

— Рад угодить милым дамам, — прижав руку к сердцу, произнес парикмахер. — Этот образ часто преследовал меня в моих снах. И я рад, что мне удалось довольно точно передать его.

Выглядел он при этом очень усталым: нос обострился, глаза ввалились, а кожа приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. Он развернул Ланетту к зеркалу. Кроме глаз, все претерпело в ней изменение: волосы сменили рыжий оттенок на темную золотистость, линия подбородка округлилась, нос стал тоньше и прямей, губы полнее и прорисовались четче. На нее смотрела незнакомка. И эта незнакомка вызывала отторжение. Она прикрыла глаза, чтобы не видеть новую себя.

— Ты недовольна? — правильно истолковала выражение ее лица Корэл.

— Это отвратительно! — выдохнула Ланетта и удивилась, услышав свой голос.

Она снова могла говорить. Онемение быстро покидало ее тело.

— Неблагодарная, — покачала головой Корэл.

— Насколько далеко, Скульптор, ты можешь пойти в своих изменениях? — поинтересовалась Тагиль.

— Лишь в рамках массы тела и особенности функционирования жизненно важных органов, — отозвался он.

— Другими словами, ты не сможешь превратить нашу Ланетту… например, в обезьянку?

Девушка почувствовала почти эйфорию, услышав:

— Разумеется, нет! Это невозможно.

— Или ты тоже не помнишь, как это делается?

— Моей госпоже должно быть известно, что подобное, даже в Кроссе запрещено, — слегка заикаясь от волнения произнес Скульптор. — Если у вас есть на то воля, обратитесь к колдунам Южных Островов. Это они специализируются в магии крови и оборотничестве. Они смогут вам помочь.

— Да, ладно, не смотрите вы все на меня так, — хмыкнула Тагиль. — Я пошутила. Скульптор, ты свободен. Я довольна тобой. Можешь передать Линноку, что сегодня ты по настоящему подарил ему жизнь.

И парикмахер ринулся из покоев словно ошпаренный.

Тагиль натянуто улыбнулась Корэл:

— Хватит сверлить меня взглядом, праведница ты наша. Я не собираюсь делать из Ланетты никакую зверушку. Я знаю твое отношение ко всему инородному. Спасибо, что против метаморфоза особо возражать не стала.

— Тагиль, — неодобрительно покачала головой Корэл, — в последнее время не только Шут изменился. Тебя тоже не узнать. Я понимаю, готовясь к инициации, ты вынуждена часто общаться с Ротэль. Но мне кажется, тебе следует ограничиться перениманием профессиональных навыков. Ее жизненные ориентиры весьма сомнительны. А сейчас еще твое увлечение Магией Крови…

— Ох, не завидуй, подруга, — насмешливо искривила губы венценосная блондинка. — Ротэль великая жрица, и я горжусь, что она согласилась поделиться со мной своими знаниями.

— Как знаешь, — фыркнула Корэл и вслед за Скульптором вылетела из комнаты, хлопнув напоследок дверью.

Оставшись наедине, принцесса неожиданно мягко улыбнулась Ланетте.

— Надо признать, тебе сегодня пришлось нелегко, — сочувственно произнесла она, подавая руку и помогая встать с кресла. — Но ты достойно выдержала испытание. Подобное нуждается в награде.

Это было удивительно. Секундой назад, Ланетта ненавидела Тагиль всей душой. Но сейчас не удержалась от робкой ответной улыбки. Обаяние принцессы было сокрушительно, когда она хотела этого. Тагиль подвела Ланетту к секретеру и выдвинула верхний ящик, доставая чудесную заколку, усыпанную бриллиантами.

— Ну-ка, повернись, — сказала принцесса, будто они уже сто лет были закадычными подругами.

И ее нежные пальчики принялись неторопливо перебирать пряди волос Ланетты, ища место для своего подарка.

— Я познакомлю тебя с Линноком, раз он тебе понравился, — доверительно поделилась своими планами принцесса. — Он хороший парень и лучше чем кто из нас поможет тебе освоиться во дворце. Конечно, глупостей он натворил изрядно. Но ты девушка добрая. Уверена, ты не откажешься ему помочь. Ты обязательно влюбишься в него, когда узнаешь получше. И знаешь, из вас получиться отличная пара. Вы просто созданы друг для друга. Моя душа будет спокойна, если ты присмотришь за ним. Ведь молодые люди склонны свершать глупости. И они могут им стоить очень дорого. Чтобы с Линноком ничего плохого не произошло, ты должна держать меня в курсе происходящего с ним. Будешь приходить по вечерам и рассказывать как подруга подруге. Ведь мы подруги?

Ланетта кивнула.

— Вот и отлично! Я помогу сделать вас с Линноком счастливыми.

Девушка вскрикнула. Принцесса, наконец, определилась с местом и вонзила заколку, до крови оцарапав ей голову.

— Спасибо… Вам, — Ланетта никак не могла заставить себя назвать Тагиль госпожой.

— Когда мы наедине, можешь обращаться ко мне по имени, — правильно поняла причину замешательство Тагиль.

И девушке вдруг захотелось поделиться с принцессой как тяжело ей здесь, рассказать о сомнениях, раздираемых ее. Она уже открыла рот, чтобы высказать все это, но взгляд упал на настенные часы. Было уже без пяти десять!

Ужас охватил ее. Лани! Их нужно немедленно покормить. Ей нужно бежать к озеру!

Ланетта попятилась к дверям.

— Простите меня, ради бога, — залепетала она. — Но мне, право, надо идти…

— Конечно, — вздохнула Тагиль. — Ты счастливица — вольна поступать, как тебе вздумается. А вот у меня предполагается очень насыщенный день.

Она мчалась к озеру, но все равно опоздала. Ланей она встретила в саду. Впереди брел самец с ветвистыми рогами, за ним две изящных самочки и ягненок. Ланетта решила подманить их сухариками. Но стоило сделать несколько шагов в сторону от тропы, как перед глазами все поплыло. Когда зрение восстановилось, она снова оказалась на дорожке, а ланей уже не было видно. Озадаченная, девушка постояла немного, не понимая, что произошло. А потом продолжила путь по показанному Корэл маршруту.

На берегу озера уже кто-то сидел. Сердце вдруг забилось быстро-быстро. Ланетта узнала его. Только теперь на Шуте был чудесный голубой придворный костюм, расшитый серебряными лилиями. Белоснежные волосы струились по плечам, а лицо в профиль казалось утонченно благородным. Он подбросил в руке плоский камушек и швырнул в воду. Кругляш запрыгал по озеру, оставляя за собой расходящиеся круги.

— Линнок, — негромко окликнула его девушка.

Молодой человек резко обернулся, и Ланетта поняла, что тонет в этих прекрасных глазах. Она замолчала, до глубины души потрясенная. Никогда еще ей не доводилось испытывать такого.

— Пожалуй, я вас видел, — его голос был удивительно мелодичным, и в тоже время в нем слышалась легкая насмешка. — Это вы стояли рядом с Корэл и Данэлом на вчерашнем приеме.

— Значит, ваш отец не справился, — вздохнула девушка. — Я должна была измениться до неузнаваемости.

— Справился. Но я мим, поэтому запоминаю мимику и жесты больше чем черты лица… Кстати, с кем имею честь разговаривать? По-моему, мы не были представлены?

— Меня зовут Ланетта…

— Странное имя, — изрек он.

Его пристальное разглядывание сильно смущало. Как и возникшая пауза. Она попыталась собраться с мыслями, но получалось это плохо. Она должна была что-то сделать. Просто обязана. Но вот что?

Одним прыжком Шут пересек расстояние, разделяющее их. Взяв девушку за подбородок, он внимательно вгляделся в ее пылающее лицо.

— Что-то с вами не так, — пробормотал он. — Только что — никак понять не могу.

Взгляд Ланетты зацепился за краешек нашейного шнурка, выглядывающего из-под ворота сюртука. Повинуясь необъяснимому импульсу, она рванула его на себя, вытаскивая на свет медальон в виде гладкого золотого диска.

— Эй, дорогуша, а ну-ка остынь! Я смотрю, ты решила не церемониться…

Но слова его потонули в ослепительно яркой вспышке света. Мир содрогнулся, раздвигая границы…

Нашедшееся прошлое

…Лоза подскочила и заметалась по комнате. Внизу раздался недовольный рык кузнеца:

— Кого там нелегкая принесла?

— Я тебя сейчас за язык к двери приколочу, негодяй, — рявкнули за дверью в ответ.

— Ой, батюшки, убьют ведь, родимого! — вскричала хозяйка и выскочила из комнаты урезонивать своего благоверного.

Враз пришедшая в себя Ланетта выглянула в окно. Определенно, убегать через окна становилось для нее привычным делом. Внизу мелькали силуэты людей с факелами, звучали голоса, фыркали лошади. Кто-то возбужденно закричал:

— Кросская магия! Я видел эту тварь. Крыса побежала к дороге.

— Ее надо догнать. Флакон Силы тому, кто доставит ее мне!

В ответ спокойный мужской баритон заметил:

— Торрэл, солдаты не смогут взять след. Чувствуется работа мага очень высокого уровня. Я сам попробую поймать тварь, а твоя задача — доставить прячущегося здесь нелегала прямиком во дворец короля.

Прыгать не составило труда — прямо под окном находился сарай. Ланетта быстро скатилась по покатой крыше в стог сена, а с него благополучно соскользнула в палисадник и бросилась бежать. Несмотря на полную луну, залившую светом всю округу, беглянке повезло. Ей без приключений удалось достичь кромки леса. Остановившись, чтобы перевести дыхание, девушка огляделась. Чащоба угрюмо шумела, скрывая в своих недрах какие-то тайны. Ланетта вспомнила, как стремилась Лоза засветло покинуть его чертоги, и настороженно прислушалась.

Звук, раздавшийся в мрачной тени деревьев, заставил ее подскочить на месте. Он был наполнен болью. Девушка хотела было снова дать стрекоча, но новый, последовавший за первым стон не смогла оставить без внимания. Осторожно, готовая в любую минуту убежать, она подкралась к развилке корней мощного дуба. Там лежала скорчившаяся фигура.

— Эй, ты как? — негромко спросила Ланетта.

Человек что-то неразборчиво проворчал.

Ланетта ощупала неестественно вывернутую руку, слегка отвела и резко дернула, ставя на место. Однажды что-то подобное с ней произошло. Лэппиус тогда увлекся обучением некоторым приемам самозащиты, и она очень неудачно упала. Это дало повод учителю прочитать внеплановую лекцию о первой медицинской помощи. Ее рука при этом использовалась в качестве наглядного пособия.

Незнакомец разразился бранью.

— Все-все, — девушка успокаивающе похлопала его по спине.

Он зашипел. Куртка, покрытая многочисленными порезами, оказалась влажной и липкой.

— Ты ранен?

— Идиотский вопрос!

Ланетта кивнула, соглашаясь. К сожалению, больше ничем помочь было нельзя. Она сама нуждалась в помощи. Но не спрашивать же несчастного, что ей делать и куда пойти?

Ланетта почувствовала на себе его взгляд.

— Почему нет? Спроси. Я отвечу, — хмыкнул он. — Иди к главным городским воротам и сдавайся страже. Другого выхода у тебя все равно нет.

— Ты читаешь мои мысли? — ошарашено спросила она.

Смех незнакомца прозвучал довольно издевательски:

— Да уж, мое положение не завидно. Но на твоем месте, я точно, оказаться бы не хотел. Здесь любой может заставить тебя делать, что угодно. Ты — проявленный Источник Силы. Да еще какой!

— Я не понимаю, — прошептала она.

— Поймешь, — зловеще пообещал незнакомец.

Раздавшийся конский топот заставил ее вскочить и в панике броситься в гущу леса. Но тяжелое дыхание коня и жар от его разгоряченного тела слишком быстро оказались рядом. Ланетта не успела опомниться, как была переброшена через седло.

Ее привезли назад к дому кузнеца и бесцеремонно сбросили. Это было скорее обидно, чем больно. Земля, взбитая копытами пух, смягчила падение. Ланетта осторожно подняла голову, оглядываясь. Рядом стояла карета, запряженная шестеркой белоснежных коней. Около нее голосила Лоза, а рыцарь в светлых доспехах держал за горло ее обмякшего мужа. Хоть эти люди ничего хорошего Ланетте не сделали, а скорее даже наоборот, она почувствовала жалость. Пекло висел над землей, глаза у него закатились, а сам он напоминал тряпичную куклу. Силищ у воина было не мерено.

— Ведь я его убью, — лениво процедил рыцарь сквозь зубы. — Говори, куда спрятала флакон?

— Не губите! Я же все для сыночка, все для сыночка… учение нынче, ох, как недешево! Смилуйся, повелитель, не губи кормильца…

Та часть двора, куда привезли Ланетту, была относительно безлюдной. Зато дом и кузница кишели людьми. У крыльца сгрудились кони. В двери то вбегали, то выбегали. Иногда из распахнутых окон вылетали вещи.

Один из солдат бегом пересек двор и вытянулся стрункой перед рыцарем.

— Господин, я нашел! Она его в уборной прятала. Старая перечница! — отрапортовал служака, протягивая своему командиру флакон.

Рыцарь разжал руки, и кузнец рухнул на землю.

— Вымой и передай Рубаке. Да держись от меня подальше! Ты воняешь.

Повернувшись к женщине, он бросил ей в ноги несколько золотых монет:

— Купишь себе Силы в Храме. Радуйся, что я в хорошем настроении. А не то, вместе с супругом отправилась бы на Арену за укрывательство чужеземки.

— Да сколько на это купишь! Даже маленькое колечко не заговорить, — запричитала хозяйка, но Торрэл перестал обращать на нее внимание.

Приблизившись к лежащей на земле девушке, рыцарь ручкой хлыста приподнял ей подбородок и приказал:

— Встань.

Тело помимо воли моментально выполнило приказ. В голове зашумело.

— Господин…

Он нехотя отвернулся от девушки и недовольно посмотрел на приблизившегося к нему солдата.

— Шестипалый спрашивает, что делать с Шутом. Он еще жив.

— Отлично. Пожалуй, я слегка погорячился. Надо бы выяснить, что его занесло в лес, прежде чем отправлять в Мир Духов. Давай его сюда.

— Да, господин мой, Торрэл.

Внутри Ланетты все похолодело, когда Торрэл обернулся к ней. Она поспешила опустить глаза полу.

— Однако, знатная ты штучка, — промурлыкал он. — Давай, посмотри еще раз дяде в глазки… Ну, что еще?

И с раздражением уставился еще на одного вестника.

— Кто-то выпустил Стража. Он в клочья разодрал наших людей у сторожки.

— Что?!? — заорал Торрэл.

Он достал кошель, висевший на поясе, и принялся в нем рыться.

— Мрак!!! — еще громче рыкнул рыцарь. — Ключ от клетки пропал…

Рыцарь на несколько минут замолчал, явно пытаясь взять себя в руки. Стоявший рядом солдат боялся даже шелохнуться.

— Посылку удалось спасти? — медленно спросил рыцарь.

— Да, господин мой Торрэл.

Солдат передал небольшую шкатулку. Торрэл некоторое время вертел ее в руках, пытаясь открыть. Так и не добившись успеха, он вновь обернулся к Ланетте. Тяжелый взгляд не обещал ничего хорошего. Девушке вдруг очень захотелось упасть в обморок, но это было невозможно. Она замерла, как кролик перед удавом.

Ее спас новый солдат: очень высокого роста и широкоплечий, со скошенным низким лбом и сломанным носом. Его вид внушал оторопь. Великан привез человека, повстречавшегося Ланетте на краю леса. Скинутый прямо под ноги Торрэла несчастный при свете луны выглядел поистине ужасающе: куртка на спине свисала влажными клочьями. Но, несмотря на столь жалкое состояние, раненый сделал титаническое усилие и поднялся на ноги. Он оказался светловолосым, высоким и довольно молодым. Парень вытер разбитую губу и с ненавистью уставился на рыцаря.

— Неудачный день, Шут? — спросил тот с издевкой.

Раненый сплюнул сгусток крови.

— Ты на редкость неразговорчив сегодня. Давай! Порадуй меня своей очередной шуткой! Сегодня у меня хорошее настроение. Я готов посмеяться над твоими глупостями, — заметил Торрэл.

Шут упорно продолжал молчать. Шкафообразный солдат ткнул его кулаком в живот. Казалось, это был легкий тычок, но парень захрипел. Он бы упал, если бы великан не подхватил его, резко заводя руки за спину.

Торрэл очень недобро улыбнулся:

— А сейчас, Шут, я буду спрашивать, а ты отвечать…

Но рыцаря опять отвлекли.

Еще один всадник резко осадил своего скакуна в метре от них. Спрыгнув с коня, солдат склонил голову перед Торрэлом.

— Господин Торрэл, господин мой Данэл приказал передать, что во время поисков крысы возникли осложнения. Пресветлый господин просит вас как можно быстрее освободить территорию. Здесь будет организованна полномасштабная облава. Ваши люди могут помешать.

— Твое «просит» звучит как «требует», Рогоза, — хмыкнул Торрэл.

— Прошу прощения, — отозвался тот, но в его голосе не слышалось ни капли раскаяния.

Напротив, он посмотрел сначала на Шута, потом на перепуганную Ланетту, а затем почтительно, но твердо добавил:

— Это человек короля, господин. Ее Высочество будет недовольна его нынешним состоянием.

Торрэл крепко выругался.

— Своим состоянием Шут обязан лишь самому себе. Напился в хлам, решил прокатиться по окрестностям, свалился с коня, ободрался и перепачкался как свинья. Езжай-ка ты, Рогоза, к своему господину. Ты свое поручение выполнил. А я во дворец двинусь.

Но тот не спешил исполнять приказ.

— А девушка и Шут?

Великан, держащий Шута, угрожающе заворчал, только Рогозу, похоже, это не испугало. Он продолжал твердо смотреть в глаза рыцарю.

— Разумеется. И Шут, и девка будут доставлены во дворец в целости и сохранности, — выдавил из себя Торрэл и прикрикнул на солдата. — Чего застыл, Шестипалый? Давай, грузи их в карету. Да возьми в доме кузнеца подушек. Устройте этого негодяя поудобней. Нужно чтобы любимая игрушка Тагиль по дороге себе синяков случайно не набила. А то наша принцесса неделю будет на меня дуться.

Солдат захохотал, и Торрэл смерил его холодным взглядом:

— Над чем смеемся, Шестипалый? Поделись со своим господином.

— Простите, господин мой, Торрэл.

— Выполнять приказание.

Карета скользила мягко, без резких рывков. Шут лежал тихо. Ланетта подправила ему подушки, чтобы было удобней. Все-таки ему крепко досталось. Занималось утро, и Ланетта смогла не спеша рассмотреть своего невольного попутчика. Его волосы, абсолютно белые, спутались и слиплись от пота. Тонкие черты лица были искажены от боли, а губы искусаны в кровь. Ланетта осторожно убрала прядь с влажного лба юноши и испугано отпрянула, когда он неожиданно распахнул глаза цвета весенней листвы.

Она несмело предложила:

— Я могла бы попытаться частично нейтрализовать боль. Но ненадолго. И потом нужно будет обязательно показаться врачу.

— Давай, — согласился Шут.

Она осторожно коснулась головы, припоминая все, что говорил ей Лэппиус о природе боли и болевых центрах. Конечно, это была не панацея. Наоборот, потом болезнь возьмет свое, обрушиваясь с еще большей яростью. Но иногда, временная нейтрализация неприятных ощущений имела смысл. Только бы вспомнить правильную последовательность движений и не переусердствовать с нажимом.

— Твой учитель ведь тебя научил не только лечить. Убивать ты тоже умеешь, — засмеялся Шут, когда она закончила лечебный массаж.

Ланетту передернуло от этих слов. Она отстранилась от незнакомца, обидевшись. Но искусство учителя все-таки дало о себе знать — лицо Шута приняло расслабленное выражение. Его глаза загадочно замерцали, впиваясь в девушку.

— А ведь интересный субъект этот твой Лэппиус. Ты не находишь, куколка? Женщинам, если они не жрицы, не пристало убивать. У них другое предназначение. В чем видел твое предназначение твой обожаемый учитель?

Ланетта пожала плечами, чувствуя неловкость от такого насмешливо-бесцеремонного разглядывания. Она отвернулась от Шута и осторожно выглянула в окно. По бокам кареты ехали солдаты в серебристых доспехах на белых конях. Они мешали рассмотреть проплывающий мимо пейзаж. Но и немногое из увиденного говорило: они быстро передвигались по городским улицам.

Карета резко накренилась, на полном скаку свернув вправо. От неожиданности Ланетту отбросило в сторону. Прямо на Шута. И тот зашипел от боли.

— Прости, — прошептала она.

Девушка хотела вернуться на свое место, но Шут не позволил. Он крепко сжал руку и притянул ее к себе:

— Они едут не к Тагиль… Повернули в сторону Дома Откровений! Слушай меня, куколка. Похоже, Торрэл захотел показать тебя сестре… Ты сейчас поможешь мне, а я, клянусь Силой, если останусь в живых, помогу тебе. Ты согласна?

Она кивнула. В незнакомом мире ей была нужна хоть иллюзорная надежда на чью-то помощь. А Шут, несмотря на свой сарказм, вызывал у нее невольное доверие. Он негромко засмеялся. Ланетта вспыхнула: похоже, он опять, непонятно как, прочитал ее мысли.

— К сожалению, это так. Надежда да сомнительный выбор — это все, на что ты можешь рассчитывать. Что ж, не будем медлить. В случае благоприятного расклада, мне, также как, несомненно, и тебе, просто сотрут память. Поэтому мы с тобой сейчас позаботимся о некоторых мерах предосторожности.

Застонав, молодой человек снял с себя медальон. Золотой диск на простом кожаном шнурке принялся раскачиваться перед ее глазами, постепенно наращивая амплитуду.

— Посмотри на него внимательно, — неторопливо проговорил он. — Когда я закончу, то спрячу его под рубашку. Как только ты увидишь меня одного, ты подойдешь, вытащишь медальон и поднесешь к моим глазам. После этого мы оба вспомним все, что произошло с нами сегодня.

Девушка зачарованно кивнула.

— А теперь спи, — приказал Шут, и Ланетта послушно провалилась в небытие.

Проснулась она, когда карета остановилась во дворе белокаменного замка. Высокие стены украшала замысловатая лепнина. Оскалившиеся мраморные химеры поддерживали балкон над массивными входными дверями. На цветных витражах сводчатых окон были изображены сцены людских страданий. А на длинных синих полотнищах, свисающих со стен замка, крылатые змеи кусали себя за извивающиеся хвосты. Двор, несмотря на предрассветный час, был наполнен людьми. Оруженосцы и конюхи принимали у солдат коней и спешно разводили по конюшням.

Открыл карету Шестипалый и повел пленников к Торрэлу. Шут с трудом передвигал ноги и сутулился, но, представ перед рыцарем, выпрямился.

— Оставьте нас, — приказал Торрэл снующей вокруг него челяди.

И все бросились врассыпную. Площадка опустела в считанные минуты. Ланетта обернулась. Шут стоял сзади, не делая попыток к сопротивлению. Да и трудно было сопротивляться великану, в полтора раза превышающего его и в длину и в ширину. Парень ободряюще подмигнул девушке, и тот час скривился от боли. Шестипалый резко заломила ему руки.

А между тем Торрэл достал из кармашка на широком поясе флакон, отнятый у жены кузнеца. Он вдохнув содержимое в себя, а потом швырнул его на землю, с хрустом вдавливая каблуком.

— Фу, — невольно сморщилась Ланетта от отвращения, вспомнив, откуда это ему принесли.

Шут сзади хихикнул, явно прочитав ее мысли, а рыцарь побагровел.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я не буду убивать тебя, Шут. Твои хозяева сделают это сами. Я им просто немного помогу.

В руках рыцаря появилась коробочка. Она была небольшая и черная, лишенная каких либо украшений. С легким щелчком крышка распахнулась, и Торрэл вытащил тоненькую металлическую скобку. Резко наклонив Шуту голову, он вонзил ее в затылок.

— Я думаю, Шут, что тебе незачем помнить сегодняшние ночь и утро. Когда ты проснешься, будешь думать, что провел все это время в трактире, напившись до полусмерти. А знаешь почему? Потому что ты влюблен до смерти в принцессу Тагиль. Понял меня, Шут? И твоя страсть настолько безумна, что в ближайшую ночь ты прокрадешься в ее спальню. Клянусь Силой, это будет презабавная шутка, которая отправит тебя прямиком на Арену.

— Шутка озабоченного идиота, — презрительно процедил Шут.

Тяжелый удар в лицо опрокинул его навзничь.

Торрэл склонился к лежащему на земле Шуту:

— Давай, сделай это. Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, сам станешь озабоченным идиотом.

Как только глаза Шута закрылись, Торрэл окликнул Шестипалого:

— Доставь нашего паяца к лекарю. Пусть его приведут в порядок. Потом переодень во что-нибудь приличное да брось у какого-нибудь трактира. И не забудь напоследок влить ему в глотку хорошую порцию вина.

Затем холодные рыбьи глаза уставились на Ланетту. Ее голова снова закружилась.

— Иди за мной, — бросил он.

Не в силах противится властному рыцарю, Ланетта побрела за Торрэлом в дом. В холле он остановился перед резными дверями. Дежурные солдаты распахнули створки, и Торрэл бесцеремонно толкнул девушку в жарко натопленное сумрачное помещение. Лишь небольшой пяточек был освещен гудящим в камине пламенем. В самой темной части комнаты что-то шевельнулось.

— Ротэль, посмотри. Тебе будет интересно, — заявил Торрэл.

Высокая женщина с холодным лицом приблизилась к девушке. Ее длинные пальцы коснулись лба, а льдистые глаза заглянули в самые глубины души.

— Спи, — лаконично бросила она.

Ей снова и снова снился один и тот же сон, в котором прокручивалась вся ее жизнь. Какая-то часть души Ланетты отчаянно хотела вырваться из него и металась в поисках свободы, ударяясь о стенки собственного сознания, ставшего для нее тюрьмой. Иногда сквозь сон Ланетта видела новые лица, слышала их негромкие разговоры, но смысл ускользал от нее. А потом она делала очередной виток по своей жизни.

Проснулась девушка уже во дворце принцессы Тагиль.

Заговорщики

Ланетта ошеломленно заморгала, пытаясь придти в себя. Она опять находилась в заброшенном участке сада, где плакучие ивы касались своими гибкими ветвями безмятежной глади озера. Рядом неподвижно застыл Шут, не отрывая взгляда со своего медальона. У нее на глазах навернулись слезы от жалости. Он столько всего натерпелся. Ее, во всяком случае, никто не бил, а вот Линноку пришлось совсем несладко.

Шут, шевельнулся, приходя в себя.

— Сними с меня ту гадость, что вживил в меня Торрэл, — тихо попросил он, склоняя перед девушкой голову.

Она раздвинула шелковистые пряди. Скобка была чуть толще волоска и почти полностью ушла под кожу. Ланетта не нашла бы ее, если бы специально не искала.

— Я не могу ее подцепить. Слишком глубоко сидит.

Шут вытащил стилет.

— Вырезай, — нетерпеливо бросил он.

Ей всегда нравились ножи, а этот был лучшим из тех, что она видела в своей жизни. Из легкого серебристого металла, с тонким клинком и удобной ручкой. Не удержавшись, она подбросила его. Стилет, послушно кувырнувшись, мягко опустился в ладонь.

— Что медлишь? Не бойся, мне не будет больно, — поторопил парень, продолжая стоять склоненным.

Спохватившись и мысленно крепко отругав себя, она приступила к операции. Острие было колким как игла, а лезвие хорошо заточено. Она быстро извлекла кусочек металла и протянула Шуту. Брезгливо бросив его себе под ноги, молодой человек с облегчением выдохнул.

— Спасибо, куколка. В благодарность, как могу, я постараюсь помочь тебе. Если возникнут проблемы, обращайся.

Шут немного помолчал, задумчиво глядя на девушку. А потом неуверенно попросил, похоже, не особо рассчитывая на согласие.

— Тагиль дала тебе какой-то мощный амулет, и твои мысли полностью скрыты от меня. Ты позволишь мне воспользоваться твоей памятью? Я… мне нужно знать, о чем она говорила, а твой рассказ — это лишь твоя интерпретация событий. Ты недавно у нас, и еще не способна в достаточной мере разобраться в происходящем.

Каждая фраза находила свое отражение на его выразительном лице, а голос зачаровывал. Шут умоляюще посмотрел на нее:

— Пожалуйста! Я понимаю, что моя просьба неприемлема. И все же, мне необходимо знать правду! Я не причиню тебе вреда.

У него был такой взгляд! Ну как тут устоять. Но когда Ланетта с готовностью передала ему подвеску, Линнок не спешил ее забирать. Он смотрел на девушку как лекарь на тяжелобольного пациента.

— Да ты подцепила такую же заразу, что и я! В жизнь нашего славного королевства, похоже, пришла мода на привороты. Ладно, разберемся с этим позже. А пока посмотри мне в глаза и вспомни все, что с тобой произошло во дворце.

Они были зеленые-зеленые, внимательные-внимательные, завораживающие-завораживающие… Ланетта скатилась в какую-то странную полудрему. События последних двух дней понеслись в ее голове вскачь. Все это не заняло много времени, но когда она очнулась, то испытала странную опустошенность. Ноги отказывались держать, а голова ныла. Ланетта устало опустилась прямо на траву и потерла виски.

Линнок больше не обращал на нее никакого внимания. Он застыл над амулетом принцессы. И в сердце девушки зашевелилась ревность. Ему нравилась Тагиль, и приворот здесь был не причем. Они, действительно, очень подходили друг другу, если бы не разница в положении. Оба высокие, ослепительно-прекрасные, умные…

Они вздохнули вместе. Шут оттер испарину, выступившую на лбу, и вернуло девушке амулет.

— Все это крайне мерзко, — заметил он невесело. — Тагиль во время отсутствия Диогэла сильно изменилась. Как бы то ни было, я здесь не останусь. Да я шут, но быть посмешищем не желаю.

— Не стоит горячиться. В том, что произошло, виноват лишь ты, — тихо прошелестел голос за их спиной.

Из тени сада вышел Скульптор. Он успел сменить свой яркий придворный наряд на не столь броский оливковый камзол, панталоны тоном темнее и лакированные башмаки, надетые на коричневые чулки. С плеча свисал на одной лямке рюкзак среднего размера. Ланетту передернуло от отвращения и страха при виде своего недавнего мучителя. Она вскочила на ноги и метнулась под защиту Линнока. Парень крепко обнял девушку, и это придало ей некоторую уверенность.

Полностью игнорируя Ланетту и ее страхи, Скульптор строго воззрился на своего приемного сына:

— Я вчера пытался поговорить с тобой наедине. Но ты на мои намеки реагировать отказывался. Ни на шаг не отходил от принцессы. Смотрелось это жалко и пошло. Принцесса сегодня мне сделала выговор за твое недостойное поведение.

— Я был зачарован, — покраснел Линнок. — Зато я сделал все, о чем ты просил.

На лице Скульптора промелькнуло удовлетворение. Теперь и девушка была удостоена мимолетного взгляда:

— Отправь ее во дворец. Ей нечего здесь делать.

— Все непросто, — возразил Шут. — Тагиль прислала ее сюда шпионить за мной. Принцесса обязательно пороется в голове у нашей куколки. Того немногого, что Ланетта знает, будет достаточно, чтобы насторожиться.

— Так сотри ненужные воспоминания, — пожал плечами его приемный отец.

Ланетта испуганно посмотрела на Шута. Они обсуждали ее, будто ее не было рядом.

— Не делай этого, — жалобно попросила она.

Это так ужасно, когда все кому не лень используют ее тело и душу как им только вздумается, не принимая в расчет ее желания и чувства.

— Не буду, — пообещал Шут. — К тому же, это может быть небезопасным для твоего рассудка. Он и так у тебя за последнее время подвергся сильному давлению.

— Я пропаду здесь, — на глазах девушки навернулись слезы. — Линнок, ты обещал мне помочь. Забери меня отсюда! Клянусь, я не буду тебе обузой. Стану образцом послушания!

— Что же, последняя твоя фраза звучит крайне заманчиво, — улыбнулся Шут и подвел ее к склоненной над озером иве. — Посиди пока здесь. А мне с отцом нужно очень серьезно поговорить…

Ствол старой ивы причудливо изгибался над водой и имел углубление чем-то напоминающее гамак. Сидеть там оказалось удобно.

Линнок подхватил своего отца под руку и увлек его в дебри сада. В сторону стены, которая невольно вызывала у Ланетты ужас. Она вспомнила рассказы Корэл о неведомых опасностях, подстерегающих за нею. «Линнок знает, что делает», — попыталась она успокоить себя и уставилась в воду. Ряска дрогнула, и на лист кувшинки вскарабкался бурый лягушонок. Он недолго посидел там, а потом сиганул в воду. Озерко всколыхнулось, расходясь кругами, и снова замерло.

Девушка прибила комара на шее и вновь посмотрела туда, где скрылись Шут с парикмахером. Тревожным колокольчиком зазвенели в ее голове слова принцессы: «Молодые люди склонны свершать глупости. И они могут им стоить очень дорого». Она совсем не хотела, чтобы с Линноком случилось что-нибудь. От одной мысли об этом Ланетте стало плохо.

Древесное ложе сразу показалось жестким, а вода в озерке предстала заплесневелой лужицей. Ее неудержимо потянула к Шуту. Захотелось проверить, все ли с ним нормально. Ведь ему так не повезло с отцом. Скульптор вполне может попытаться втянуть своего сына в какую-нибудь опасную авантюру. Да и любопытно стало узнать, какие планы Линнок строит относительно самой Ланетты.

Еще немного поколебавшись, она двинулась за ними.

Стоило девушке сделать пару шагов в сторону от проторенной дорожки, перед глазами зарябило, а деревья взялись кружить вокруг нее хороводы. Ноги сами стали заворачивать назад — к уютной иве и тихому озерцу. Если бы не усиливающееся беспокойство за Шута, она бы так и сделала. Мысленно она постоянно видела одну и ту же картину: парикмахер с самым невозмутимым видом доставал из своего рюкзака пузырек и протягивал Линноку. «Пей, это поможет тебе». И Линнок, такой доверчивый, подносил жидкость к губам. От этого навязчивого видения хотелось выть от ужаса. Страх за Шута заглушал все остальные чувства, и сжав зубы, Ланетта продолжила путь.

Еще через десяток метров она услышала негромкие голоса. Но в тоже же время на нее обрушилась полная дезориентация. Кругом все троилось, четверилось, десятерилось, голова разрывалась на части и все сильнее тошнило. Что-то влажное потекло из носа. Мазанув рукой, она обнаружила кровь. Тело сковал ужас. Она прислонилась к какому-то шершавому стволу дерева, чувствуя все усиливающуюся слабость.

«Я обязана идти дальше. Я должна предотвратить непоправимое. Я не могу без него», — прошептала девушка себе. Твердя это про себя как заклятье, она побрела на звуки все более отчетливой речи, как слепец, шаря перед собой руками.

С каждым шагом разговор звучал все отчетливей. Когда стало различимо каждое слово, она рискнула открыть глаза. Мужчины стояли у каменной кладки. Выглядели они странно: изредка по ним пробегала рябь, словно ветерок по воде. Зато теперь их можно было хотя бы видеть. Девушка протянула руку, чтобы отодвинуть ветку, и сразу укололась о колючий терновник. Небольшое кровопускание подействовало отрезвляюще. Недавние страхи показались ей бредом сумасшедшей. Но что предпринять дальше Ланетта не знала. Выйти к Линноку? От мысли, как она будет выглядеть в его глазах, девушка поежилась. Вернуться назад она тоже не могла. Перспектива продираться снова через разваливающийся на куски мир пугала. Она застыла, пожирая глазами через прореху листвы своего кумира и своего врага.

Лицо Линнока утратило свойственную ему насмешливость, став предельно собранным. Скульптора общение с сыном наедине тоже изменило. Освободившись от оков вежливой сдержанности, он казался мягче и, как-то человечнее. «Притворство, — подумала Ланетта, сжимая кулаки. — Сплошное притворство. От парикмахера нельзя ждать ничего, кроме неприятностей. Бездушный служака!».

— Ты видел пленника? — спросил молодой человек.

— Всю ночь с ним провозился, — ответил Скульптор. — Он не поддавался чарам Тагиль. Принцесса вызвала Ротэль для консультации. Договорились на завтра. Но предварительно Верховная Жрица посоветовала отдать парня своим палачам. Ребятки взялись слишком рьяно, перестарались и вызвали меня…

Шут присвистнул.

— Отон оказался принцессе не по зубам? А он точно валгавец?

— А ты слышал, что он пришел в Митриль встречать Бога? Так вот, мой мальчик, иногда люди могут быть совсем не теми, кем кажутся.

— Больше не хочешь мне ничего сказать? — поинтересовался Линнок после недолгого молчания.

Скульптор с сожалением покачал головой.

— Прости, не моя тайна. Могу лишь повторить то, что уже говорил тебе — Диогэл никогда бы не допустил пленения этого человека… Так ты говоришь, достал то, о чем я просил?

Линнок вытащил медальон, дунул, и золотой диск распахнулся бабочкой. Миниатюрный ключик, лежащий там, перекочевал из рук в руки.

— Этот солдафон не нашел ничего умнее, как спрятать ключ в кошеле. И до сих пор считает, что потерял его в лесу. Наше счастье, что в Доме Откровения ум достался сестре, а предприимчивость брату, — негромко засмеялся Линнок.

— Ротэль быстро разберется, что к чему, когда сопоставит факты. Но как бы то ни было, ты сделал то, что должно, — вздохнул Скульптор. — Тагиль свершила огромную ошибку, расплатившись с Ротэль за свое ученичество доступом к логову Стража. Лес Верховного Правителя должен контролироваться людьми короля, а не Домом Откровения.

— Конечно, — саркастически хмыкнул Шут. — Никому не разрешим красть наших пленников. Мы и сами их отлично украдем.

— Это делается во благо Короны. Юная принцесса пока не ведает, что творит, но не мне ее учить жизни, — печально изрек Скульптор и сменил тему. — У тебя все прошло без происшествий?

Линнок хмыкнул и потер недавно поротую спину:

— Не сказал бы. Сначала все шло по плану. Как ты и говорил, Торрэл шастал по Лесу. Все искал тайный проход в королевское подземелье. Подобраться к нему в тени кустов оказалось легче легкого. Он шумел так, что никого кроме себя не мог услышать. Я незаметно вытащил у него ключ. Оставалось лишь добраться до портала, активизировать его и открыть клетку Стража. Никаких затруднений больше не предвиделось. Но когда я перемещался назад, меня чуть не расплющило. Магическая волна отбросила меня на пару километров. Как я теперь понимаю, одновременно с моим порталом невдалеке открылся портал Ланетты. Это и привело к сбою, чуть не стоившему мне жизни. Оглушенный я долго плутал по лесу. Потом наткнулся на Торрэла и его людей. И, конечно, он не замедлил поинтересоваться, что я делаю в Лесу. Хорошо так поинтересовался! Хвала Силе, что медальон, куда я спрятал ключ, зачарован на отвод глаз. Иначе все мои ночные подвиги пошли бы Мраку под хвост.

Во время рассказа он играл с каменным катышком. Тот скользил между пальцами: то скрываясь из глаз, то выныривая. Словно кораблик по волнам. Ловкость рук впечатляла. Ланетта вдруг представила, как они коснуться ее лица. Ощущения, которые она испытала, показались ей более чем неприличными. Она сделала шаг назад, и споткнувшись о пенек, упала на землю. Шум, который она при этом наделала, мог бы разбудить медведя зимой. От ужаса девушка закрыла глаза. И сразу почувствовала рывок.

Ланетта оказалась втянута на полянку.

— Линнок, прости, пожалуйста, — пролепетала она, пунцовея. — Я не хотела подслушивать. Правда! Просто так получилось. Нечаянно!

Мысль, как все это выглядит со стороны, а главное в его глазах, была столь ужасна, что сердце застучало сильно-сильно, а перед глазами заметались черные мушки.

— Долго еще собираешься играться с ней? — услышала девушка как сквозь туман. — Еще пару-тройку часов — и ей гарантирован нервный срыв.

Шут притянул Ланетту к себе и погладил по голове.

— Все хорошо, куколка. Я не сержусь. Даже, наоборот. Потерпи еще немного. Вот только уйдем подальше от дворца… Получается, иногда лучший способ побороть одну болезнь — заболеть другой.

Незамысловатая ласка подействовала лучше всякой валерьянки. Ланетта потихоньку начала приходить в себя.

— Тагиль сильно разозлиться, — предупредил парикмахер, очень неодобрительно глядя на все это.

— Плевать. Я обещал Ланетте помочь и помогу. Без меня она не выкарабкается. К тому же с нею нам лучше удастся замести следы. Уверен, когда перед Тагиль встанет выбор, кого искать, она выберет нашу куколку.

— Ты делаешь очень большую ошибку, — покачал головой Скульптор.

— Кто знает. Может, наоборот, ошибкой было бы остаться здесь и продолжать веселить придворных милыми глупостями. Отец, мне душно от всего этого. Я уже давно планировал сбежать. И Ланетта — отличный повод сделать это именно сейчас. К тому же, она послужит нам великолепным прикрытием. Посуди сам. Во-первых, сегодня Тагиль собралась вместе с Корэл смотреть на спуск нового корабля. До вечера их точно во дворце не будет. А во-вторых, принцесса сама себя переиграла. Сначала на Ланетте стояла мощная ментальная блокировка. Она исключала всякую возможность выйти за очерченные для нее дворцовые пределы. Но новое заклятье, наложенное на нее, вступило в диссонанс с первым и сломало его. Нашей куколке здорово повезло.

Девушка кивнула — просто чудо, что ей удалось добраться сюда. И даже сейчас, время от времени она смотрела на окружающий мир, словно через кривое зеркало. Она поежилась, подумав, что ей, возможно, еще не раз предстоит пережить то, что она только что пережила. Линнок, заметив это, накинул ей на плечи свой камзол.

— Ты сумела, невзирая ни на что, дойти до стены, а значит на пути выздоровления, — утешил он ее. — Прости, что не помогал тебе. Любое мое вмешательство в наложенное на тебя заклятие повредило бы тебе. Ты должна была справиться сама. И ты справилась.

— Похищая собственность Дома Пути, ты отрекаешься от него. Надеюсь, ты понимаешь это? — угрюмо спросил Скульптор.

— Я обещал Ланетте помочь. Ты сам учил меня держать слово… Итак, сначала все делаем, как задумали: проникаем в подземелье и освобождаем валгавца. А вот затем ты маскируешь Отона под меня, а тебя мы превращаем в Ланетту. Разумеется, все переодеваются в одежду друг друга. Мы с куколкой уходим лесом. Вы с валгавцем возвращаетесь в парк и спокойно выходите из дворца через парадные ворота в город.

— Думаешь, меня в образе Ланетты выпустят?

— Ты же сам утром изменил ей внешность, — довольно рассмеялся Шут. — Об этом знают лишь Корэл и Тагиль, да мы с тобой. Первые в настоящее время отсутствуют, мы не скажем. А значит, никаких препятствий здесь можем не ожидать. Два голубка решили прогуляться вдали от придворных сплетников. Что такого? И если вы не вернетесь ночевать во дворец, переполох может и случится, но не выходя за пределы оживленного обсуждения. Все вас дружно осудят, но поймут. Короче, время для того, чтобы замести следы, будет более чем достаточно. И для вас, и для нас со Ланеттой. Ну, как план?

— Ты все равно всегда поступаешь, как считаешь нужным. Страж слушает только тебя, и это сейчас главное, — пожал плечами Скульптор.

Линнок подмигнул девушке.

— Ну, куколка, готова на подвиги?

— Конечно! — горячо заверила она.

— Тогда в путь. Безопасность не гарантирую, зато скучать, точно, не придется.

Подойдя к высокому каменному забору, скрытому густой растительностью, они по извилистому стволу дерева вскарабкались наверх. В длинном платье это было неудобно, да и накатывающая время от времени дурнота очень мешала. Но Линнок и Скульптор всегда были рядом: подхватывая, поддерживая, а иногда, даже перенося на спине.

Оказавшись, наконец, на стене Ланетта изумленно ахнула. Наружная сторона стены оказалась намного выше внутренней. Вокруг простиралось зеленое море, мягкими волнами стекающее вниз. Кирпичная кладка трехметровой толщины венчала лесистый холм. Деревья были высоченными. Таких она ни разу в своей жизни не видела, но их верхушки были вровень с нею. Девушка замерла в нерешительности. Скульптор уже находился внизу. И выглядел он такими маленьким!

Рядом в расщелину между камнями был воткнут стальной крюк со шнуром. Линнок подтянул шнур, особым образом обвивая его вокруг себя.

— Сейчас твоя задача держаться крепко и не визжать мне в ухо, — инструктировал Шут.

Он притянул девушку к себе и, крепко обняв, сиганул вниз. Ветер ворвался в душу, наполняя ликованием. К сожалению, слишком недолго. Ланетта и опомниться не успела, как они уже стояли на земле.

— Ух-ты! — выдохнула она, переводя дыхание.

— Точно, — ухмыльнулся Шут, оправляя на ней платье, а потом посерьезнел. — А теперь, куколка, никакой самодеятельности. Идешь за нами след в след. Здесь кругом защитные заклятья, оступишься — может не поздоровиться.

Шли они довольно долго. Часа два, если не больше. Чем руководствовались ее спутники, прокладывая свой маршрут, Ланетта не знала. Она не видела никаких тропинок. Вековечные деревья перемежались с молодой порослью и кустистой растительностью. Густая трава сменялась толстым слоем прелой листвы, та — резным ковром папоротника. Заговорщики петляли как зайцы, и все время Ланетта дышала в затылок Скульптору, а ей на пятки наступал Шут. Так гуськом они двигались, пока не приблизились к зарослям черемухи. И остановились, услышав хриплое карканье ворон и почувствовав запах тлена.

Линнок крепко схватил девушку за руку и кивком показал на кустарник.

— Прячься там и сиди тихо, пока мы не придем, — шепнул он и вслед за Скульптором беззвучно растворился в лесной зелени.

Некоторое время Ланетта сидела мышонком. Чем сразу воспользовался сонм комаров, устремившихся на редкое лакомство. Затем подул ветерок. Это прогнало кровососов, зато запах разложения усилился. Осторожно она проползла вперед к просвету, раздвинула ветви и выглянула наружу. Прямо перед ней лежал растерзанный труп человека. Очень красный на фоне наполненной летним теплом зелени.

«Назад», — очень-очень спокойно скомандовала себе Ланетта. Но уперлась во что-то мягкое и теплое. Обернувшись, она оцепенела от ужаса. Узкие зрачки золотых глаз уставились на нее, а влажное дыхание окутало ароматом пряных трав. Шелковистая грива стелилась почти до самой земли, а к бокам были плотно прижаты серебристые крылья. Перед Ланеттой нависло чудовище, которое она видела на полотнище в Тронном Зале. Символический зверь на гербе Дома Пути оказался вполне реальным существом. Монстр молчал, наслаждаясь произведенным эффектом. И чтобы усилить впечатление начал разминать мощные лапы. Он демонстративно втягивал и выпускал когти-ножи, превращая корни кустарника в труху. Растерявшись, девушка сунула руку в кармашек и выудила оттуда один из сухариков, прихваченных с завтрака.

— Будешь? — пискнула она, протягивая жалкое угощение крылатому льву.

Тот обнажил в усмешке пасть, полную острых клыков, и понюхал подношении. Невдалеке раздался переливчатый свист, и зверь исчез в густой листве. Ланетта сунула отвергнутый зверем сухарик в рот и захрустела им. Потом съела еще один. И еще один. Запасы, приготовленные с завтрака для кормления парнокопытных обитателей фруктового леса, быстро таяли. Но девушка никак не могла остановиться, засовывая дрожащей рукой за щеку один сухарик за другим.

— Я же говорил, сиди тихо, — от страшного шепота, раздавшегося за ее спиной, она все же завизжала.

Теплая ладонь мгновенно зажала ей рот.

— Все в порядке, куколка. Это я. Кричать больше не будешь?

Когда она кивнула, Шут отодвинулся в сторону.

— Чем хоть так вкусно хрустела? — поинтересовался он с усмешкой.

— С-сухарики, — слегка заикаясь, ответила Ланетта.

— С-сухарики, — передразнил молодой человек. — Еще есть?

Ланетта кивнула, выуживая из кармана последний комочек. Шут сразу довольно захрустел.

— Ладно, пошли, — сказал он. — Здесь больше нет никого опасного.

— Никого, — послушно повторила она, пытаясь уверить в этом себя.

А потом ее взгляд наткнулся на еще один труп.

— А это? — голос вдруг сел.

— Мертвецов боишься? — усмехнулся он.

— Того, кто их убил.

— Здесь нет никого, — повторил Шут. — Бедолагам не повезло, но они знали, на что шли. Страж, когда обнаруживает чужаков на своей территории, расправляется с ними жестоко.

— Но мы ведь тоже чужаки.

— Ты. Я — нет. Не бойся, со мной он тебя не тронет. Так что, все в порядке.

Но Ланетта все равно никак не могла отпустить руку Шута. С ним было спокойно. А если бы он обнял ее, она даже согласилась еще раз взглянуть на этого Стража. От переполнявших чувств била дрожь. Шут устало вздохнул, отстраняясь:

— Ланетта, давай договоримся так. Когда я говорю надо сидеть тихо — ты сидишь тихо, когда я говорю — нет опасности, ее нет. Иначе нам будет очень трудно друг с другом.

— Прости, Линнок, — покаянно произнесла она.

— Здесь недалеко заброшенная сторожка. Посидишь там. Мне нужно ненадолго отлучиться. Главное без меня в лес не суйся и все будет хорошо.

Избушка была небольшой, но все еще крепкой. Сложенная из толстых бревен она пряталась в густых зарослях черемухи.

Войдя следом за Шутом, Ланетта огляделась. Здесь царила бедность, но было довольно чисто. Длинный деревянный сундук, грубо сколоченная мебель, небольшая печка, пара настенных шкафчиков — вот и вся обстановка. Шут раскрыл сундук, полный разной одежды, и вытащил два комплекта — один мужской, другой женский.

— Я переоденусь на улице. Заодно, схожу за водой и дровами. Ты тоже переодевайся. В придворном платье долго не пропутешествуешь.

Одежда была слежавшаяся, зато чистая и пахла лесными травами. Несколько раз встряхнув ее, девушка приступила к переодеванию. Затруднений особых это не вызвало. В отличии придворного платья с огромным количеством крючочков по бокам и чрезмерной пышности в нижней части, здесь все пленяло простотой и удобством в ношении. Темно-синяя юбка мягкими складочками стекала с бедер. Блузка, несмотря на то, что пожелтела от времени, была из тонкой льняной ткани, с вышивкой на пышных рукавах. Но больше всего Ланетте понравились темно-коричневая замшевая жилетка и кожаные полуботинки ей в тон, расшитые разноцветным бисером.

Она уже зашнуровывала жилетку, когда на печи возник шум и серый клубок рухнул ей прямо в ноги. От неожиданности девушка взвизгнула, мгновенно оказавшись на столе. За дверью послышался грохот, а потом в избушку ворвался Шут с обнаженным мечом.

— Ты из-за мышей так орала? — изумился молодой человек, разобравшись, в чем дело. — Ну, ты, куколка даешь! Я думал, после Стража тебя ничем не проймешь.

— Это не мыши, а крысы. Я их терпеть не могу, — попыталась оправдаться девушка, во все глаза разглядывая новый облик Шута.

Свои волосы он стянул в хвост, отчего лицо стало выглядеть строже и взрослее. В простых холщевых штанах, перетянутых алым кушаком, и короткой кожаной куртке он смотрелся благородным разбойником. Посмеиваясь, парень собрал разбросанные у порога дрова и принялся растапливать печку.

— Похлебку сварить сумеешь? — спросил он, когда веселое пламя принялось лизать поленья.

Ланетта кивнула.

— Ну и отлично, — обрадовался Линнок. — Значит, тебе будет, чем заняться в мое отсутствие. И сама не заскучаешь, и меня накормишь. А то одним сухариком за весь день не насытишься.

Но заглянув в шкаф, Шут расстроился:

— Вот, Мрак! Всю крупу испортили! Ты права — на редкость отвратительные твари. Ну, ничего, сейчас защиту против грызунов обновим…

Он извлек с полки мешочек и начал обходить избу, посыпая пол и мебель серым порошком, негромко бормоча при этом. Закончив, он взял горшочек с крупой и поджал губы, грустно разглядывая содержимое. В животе у него заурчало.

— Я могу ее перебрать и хорошенько промыть, — предложила Ланетта.

Молодой человек сначала заколебался, но голод пересилил щепетильность.

— Давай, — согласился он, передавая горшок.

Но как только руки встретились, девушку тряхануло так, что в голове потемнело. Линнок каким-то чудом успел подхватить выскользнувшую у нее посудину.

— Если обожание вредит продуктам питания, с ним надо решительно бороться, — изрек он.

Движением фокусника парень в момент разворошил прическу на ее голове. Многочисленные шпильки посыпались на пол, словно иголки у высохшей елки. Следом шмякнулась заколка Тагиль, мерцая бриллиантами. Волосы тяжелыми прядями рассыпались по спине и плечам, а голова облегченно заныла.

— Все, куколка. Ты свободна.

Девушка замерла, с изумлением уставившись на Шута. Он по-прежнему оставался очень симпатичным парнем. И, наверное, было немало девушек, чье сердце замирало при виде его. Но не ее сердце. Это был не ее принц. Она знала абсолютно точно. А еще сделалось до слез обидно.

— Что, сердечко больше не трепещет в груди при виде очаровательного меня? — усмехнулся он, бросая заколку в кошель, приточенный к поясу.

— Ты знал, как я схожу от тебя с ума. И мог в любой момент прекратить это безумие, но не захотел, — догадалась Ланетта, сгорая от стыда.

Вот, Шут! Потешался, наверное, все это время почем зря. Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и до крови прикусила губу.

— Да ладно, не переживай ты так. Если бы не этот приворот, ты бы не смогла выскользнуть из дворца. А потом я не снимал его, чтобы быть уверенным, что ты не выкинешь какой-либо фортель по дороге сюда. С этим Лесом шутки, знаешь ли, плохи. Можно сказать, тебе сильно повезло влюбиться в меня, — попытался утешить ее Линнок.

Он ловко свернул ее придворное платье в довольно внушительный сверток и запихнул в заплечный мешок. Тот сразу раздулся, увеличившись втрое. Туда же последовали его придворный наряд.

Ланетте хотелось плакать. Она уставилась в стол, силясь проглотить рыдания.

— Ты будешь крупу перебирать или так сваришь? — подозрительно спросил Шут. — Предупреждаю, с крысиными какашками есть не буду. У меня принципы!

— Что у вас за мир такой, — не выдержав, всхлипнула девушка, — никому нельзя верить!

— Мне верь! — разрешил Шут, — Я благородный спаситель глупых девиц.

Но Ланетту прорвало. Напряжение прежних дней выплеснулось из нее. Когда, насупившийся Шут закинул мешок за плечи и направился к двери, девушка, шмыгая носом, жалобно взмолилась:

— Не бросай меня. Я уже успокоилась.

Вздохнув, Линнок подошел к Ланетте и обнял ее.

— Я ненадолго. Только помогу Скульптору одного хорошего парня из беды выручить, а потом мы будем с тобой свободны, как ветер. Ты, главное, похлебку свари. Сама поешь, да мне тоже обязательно оставь. А то с сухариками нехорошо как-то получилось. Не по товарищески.

Улыбнувшись сквозь слезы, она кивнула, и Шут выскользнул из избушки, плотно прикрыв за собой дверь.

Живые туманы

Ланетта открыла глаза от шороха и с трудом подавила вопль. Огромная крыса бодро карабкалась по ножке стола. И держала она путь к многострадальной похлебке. Почему многострадальной? Ну, потому что Ланетта несколько опрометчиво решила, что сможет порадовать Шута горячей пищей. То ли крупа была не такой, как дома, то ли сказались недавние волнения, но ее стряпня, во-первых, получилась очень густой, во-вторых, недоваренной, в-третьих — подгорелой. А еще Ланетта ее пересолила.

У получившейся вместо похлебки каши было одно несомненное преимущество. Она подавалась без морковного сока, который Ланетта успела возненавидеть всем сердцем. Съев несколько ложек своего варева и аккуратно прикрыв горшок чистой тряпицей, девушка извлекла из сундука пару одеял. Из одного соорудила подушку, другим прикрылась. Но заснуть ей не дала наглая, отвратительная, серая тварь, с острым носиком и жесткими черными усами.

Запихнув в рот кончик одеяла чтобы не кричать, Ланетта взирала на то, как крыса по-хозяйски обежала горшок, а затем сдернула тряпицу. Грызун поднялся на задние лапки, заглянул в чугунок и сразу вынырнул назад, с осуждением посмотрев на девушку.

— Я не виновата. Вы первые крупу испортили, — пробормотала Ланетта.

Крыса на это ничего возразить не успела. По углам стола поднялись темные завихрения. Сначала они застыли на месте, словно раздумывая, а потом не торопясь двинулись в ее сторону. Когда первый вихрь коснулся хвоста, зверек рванул прочь. И сразу боком задел другую бешено вращающуюся воронку. Шерстка в месте соприкосновения обуглилась. Вихри вошли во вкус: стали выше и скорость вращения у них увеличилась. Они раскачивались, целясь в зверька. При этом продолжали сближение. Крыса заметалась по столу, каждый раз каким-то чудом уворачиваясь от смертельной опасности. Ланетте сделалось вдруг жалко зверька. Даже такая мерзостная тварь имела право на жизнь.

Словно почувствовав смену ее настроения, крыса прыгнула прямо на девушку и шмыгнула под одеяло.

— Прочь от меня! Прочь! — взвизгнула она и откинула одеяло.

Но стоило схватить зверька за шкирку, ее пронзило словно молнией. Необъяснимая уверенность в том, что крысу надо обязательно спасти, овладело ею. Да и само отношение к зверьку претерпело кардинальное изменение. Шерстка стала казаться мягко-шелковистой, а крыса — самым очаровательным существом на свете. Тем более что грызун не пытался ни царапаться, ни кусаться. Просто съежился, принимая свою участь.

И тогда Ланетта снова накинула одеяло, пряча под ним крысу, и принялась настороженно наблюдать за вихрями. К девушке они приближаться не стали. Пройдясь несколько раз по столу, они спустились на пол, где пять других их собратьев гонялись за отчаянно верещащими грызунами.

Смотреть на жестокую расправу не хотелось. Грызуны были также беззащитны перед магическим ветром, как и она сама перед местными жителями. Девушка укрылась одеялом с головой и погладила расположившийся на животе комочек.

— Вот увидишь, с нами все будет хорошо, — прошептала она. — Когда-нибудь, мы пойдем с тобой по застланной лепестками роз мостовой под грохот фанфар и бой барабанов. Позади нас будут блестящие победы, впереди — новые великие свершения. А мы же с тобой будем свободны и счастливы, как никто иной.

Писк на полу затих, вихри рассыпались темным порошком по полу, а по избушке разлился аромат пряных трав. Расправа над серыми вредителями свершилась.

— Все закончилось, — сказала Ланетта.

Она приподняла одеяло, но крыса выходить отказалась. Вместо этого села на задние лапки и принялась вылизывать подгоревший бочок. Это выглядело так мило, что девушка, не удержавшись, осторожно провела пальцем между серых ушек. Зверек уставился на нее, а потом медленно двинулся к ее лицу, подергивая усиками. Забавный и совсем не страшный. Он Ланетту обнюхал, она его погладила. После чего оба решили, что знакомство состоялось. Крыса повалилась на бок и засопела, щекоча усиками шею девушки. Она сдвинула это милейшее создание чуть ниже и зевнула. Мысль вздремнуть показалась ей на редкость здравой.

Во сне она путешествовала по небесам. Они были переполнены клубящимися облаками такой густоты, что по ним можно было ходить. И чем дальше девушка шла, тем плотнее они становились. А еще они оказались живыми. Достаточно было представить себе какую-то картинку, туманные облака тот час же воспроизводили ее. Это было весело. Ланетта замахала руками, как крыльями. Туманы откликнулись на эту игру, становясь быстро меняющимися фрагментами ее недавнего прошлого: заброшенным садом, сонным прудом, бревенчатой сторожкой. Ланетта топнула. Под ногами послушно растелился мягкий росистый ковер, по которому так приятно поутру пробежаться босиком. И она побежала. Повинуясь приказу, туманы колыхнулись, вырастая сказочным лесом с гигантскими цветами вместо деревьев. Бутоны дружно распустились, приветствуя девушку.

Ощущение чуда закончилось, как только она замедлила шаг. Окружавшая ее картина вдруг смялась, яркие цвета смешались и все вокруг потемнело. Влажная серость надвинулась, недовольно гудя. Ланетте стало жутко, и она снова побежала. Туманы ожили, но дружелюбными они больше не казались.

— Все, хватит! — взмолилась она, тяжело дыша. — Я устала. Здесь есть еще кто-нибудь кроме меня?

Туманы молчали.

«Тогда хоть придумаю себе попутчика, — подумала она. — Будет не так страшно».

Серые внимательные глаза, темные волосы, небрежно стянутые в хвост, твердая линия губ, прямой нос, четко очерченные скулы, решительный подбородок — разыгравшее воображение легко набросало на живом полотне схематичный образ — незнакомый и удивительно родной одновременно. Это был человек, на которого всегда можно было положиться. С которым было бы не страшно в этом мире безысходности.

Серая масса колыхнулась, раздвигаясь в узкий коридор. И Ланетта решительно шагнула в него. Очень скоро он вывел на зеленую лужайку. В центре ее лежал человек, закутанный в темный плащ. Неравномерное дыхание и время от времени пробегавшие судороги говорили: сны его были тревожны. Сердце вдруг замерло в груди. Ланетте показалось, будто вся ее жизнь являлась прелюдией к этой встрече.

Она подошла и осторожно дотронулась до незнакомца. Мгновение, и рука оказалась зажата в жестких тисках. Молодой человек сел, изумленно взирая на нее.

— Отпусти! — испуганно пискнула она.

Ее сразу выпустили на свободу.

— Ты пришла!

В его улыбке было столько счастья, что девушка невольно улыбнулась в ответ. Ланетта потерла запястье: сон это или нет, но оно заныло. Хватка у незнакомца оказалась железной. Заметив это, он снова завладел ее рукой. Но теперь нежно, трепетно. Прикоснувшись к наливающемуся синяку, он принялся покрывать его легкими поцелуями. Внутри Ланетты взмыл целый сонм бабочек. Но уже наученная горьким опытом, она отстранилась, пытаясь взять под контроль собственные чувства.

— Пожалуйста, хоть ты не превращай меня в свою марионетку, — взмолилась она. — Пусть я из другого мира, но я не желаю быть безвольной куклой.

Улыбка померкла, взгляд потух. Некоторое время он смотрел на нее так, словно только что испытал самое страшное разочарование в жизни.

— Ланетта, — потерянно прошептал он, и на лице незнакомца проступило глубокое разочарование.

— Извини, что побеспокоила.

Было обидно до слез. Похоже, в этом туманном мире ее тоже не собирались считать за человека. Она отвернулась.

— Постой! Я не хотел тебя обидеть, — взмолился незнакомец. — Просто… растерялся, увидев тебя здесь. Вот и веду себя как последний дурак.

Она заколебалась. И любопытство все-таки пересилило гордость.

— Откуда ты знаешь меня?

— Ты, в своем роде, единственная, — слабо улыбнулся он. — Я спешил встретить тебя, когда ты прибыла на Эолу. Но, к сожалению, сам оказался в этой кошмарной тюрьме. Что с тобой приключилось? Раньше ты выглядела несколько иначе.

Он оставался на своем месте. Не пытаясь к ней приблизиться и удержать. Но уйти не было сил. Незнакомец притягивал словно магнит.

— Скульптор поэкспериментировал со мной, — неохотно сообщила она, невольно дотрагиваясь до лица.

Как же ее раздражала новая внешность. Незнакомца, судя по всему, тоже. Он разглядывал Ланетту, и его губы горько кривились. Девушка с тоской посмотрела на стену тумана, окружающую их. Куда идти дальше она не знала. Как же ей было одиноко.

— Раньше у тебя была другая подвеска, — прервал он затянувшееся молчание.

— Теперь эта, — суховато отозвалась Ланетта, дотрагиваясь до серебряной розы.

Амулет Тагиль по-прежнему висел на ней, вот только мог ли он здесь скрывать мысли? Всей душой она понадеялась, что да.

Спохватившись, молодой человек вскочил на ноги, но приближаться к девушке не стал. Он вел себя очень осторожно. Словно боялся ее спугнуть.

— Прости, я был невежлив. На самом деле мне необыкновенно повезло, что ты нашла и разбудила меня.

Его голос звучал с мягкой проникновенностью. Ему так хотелось верить. Она несмело улыбнулась, и молодой человек просиял в ответ.

— Догадываюсь, тебе сейчас трудно. Я бы тебе с радостью помог, но, так получилось, что я сам нуждаюсь в помощи, — приободрившись, продолжил он. — Удивительно, что ты оказалась здесь. В Мир Духов просто так не приходят… И огромное спасибо тебе за крысу.

— Крысу? — удивилась Ланетта.

— В какой-то мере я — крыса, которую ты спасла. Некоторое время я был магически связан с ее телом. Но связь нарушилась, и я потерял дорогу в реальный мир. Стал пленником Мира Духов.

— Давно ты здесь? — сочувственно спросила девушка.

Он расстелил свой плащ и устроился на самом краешке, оставив девушке большую часть.

— Этот вопрос скорее к тебе, — произнес он, когда Ланетта присела. — Здесь время течет по своим законам. Скажи мне, сколько ты уже находишься на Эоле, и ответишь на свой вопрос.

— Значит три дня, — подсчитала девушка.

Ланетта встретилась с ним взглядом и быстро отвела взор. Ей казалось, она знает его. Что именно он снился ей в теперь такой далекой девичьей спаленке душными ночами. Принц из внезапно ожившей сказки. И эта сказка с каждым днем становилась все грустнее.

— Ты говорил, что раньше видел меня, — попыталась она уйти от невеселых мыслей. — Что ты имел в виду?

— Некоторые из нас могут путешествовать по вашим мирам, — он говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Но не как обычные путешественники, а во снах. В какой-то момент я решил доказать, что сны — тоже могут стать реальностью. Потратив много времени и еще больше магии, я построил портал в твой Мир, чтобы доставить тебя сюда.

— Но почему именно меня? — прошептала она.

Молодой человек пожал плечами.

— Ситуация, в которую ты попала в своем мире, все равно была для тебя тупиковой. Тогда мне казалось, что ты ничего не потеряешь, если переместишься к нам. Вот только все пошло не так, как я планировал. Тебя перенесло достаточно далеко от места, где я живу. Хуже того — в страну, враждебную нашей. Чтобы незаметно пробраться через границу, я воспользовался телом крысы. Но меня засекли, когда я пытался разбудить тебя в доме кузнеца.

Ланетта вспомнила Лозу, кошмар, в который ее погрузили, и мужской голос, вторгшийся в сон.

— Так это тебя потом бросились ловить солдаты Торрэла?

Молодой человек поморщился.

— От Торрэла я бы убежал. А вот правитель из Дома Долга — по-настоящему опасный противник. Я петлял как заяц, но он все равно не отставал от меня ни на пять. Играл со мной, вынуждая, чтобы я полностью израсходовал свою Силу. Я уже отчаялся, как неожиданно из леса выскочил крылатый лев. Он заставил Данэла и его людей в страхе отпрянуть.

— Ты встретил Стража, — догадалась девушка. — Он охраняет Лес Верховного Правителя от незваных гостей.

— Хотя не должен был. Мне говорили, что Страж уже год как не показывался в Лесу. Но в тот день я был так измучен, что не думал о его грозной славе. Просто проскользнул между лап и бросился в чащу леса. Единственно, что я хотел — добежать как можно быстрее до сторожки. К сожалению, средства, которое помогло бы моей человеческой оболочке возвратиться в реальный мир, там не оказалось. Моя душа вернулась к своему истинному телу, разорвав связь и с крысой, и с реальным миром. Если бы не ты, я бы постепенно сошел здесь с ума. Человек не может долго выдерживать песни живых туманов. Они заставляют душу окунуться в пучину беспросветного отчаяния.

— Я не слышала никаких песен. Хотя здесь, и правда, жутковато. Зато стоит только представить себе что-нибудь, это сразу находит воплощение.

— Пока есть силы, — кивнул незнакомец. — Ты и меня наполняешь силой одним своим присутствием. Даешь шанс немного продержаться здесь. Поэтому, Ланетта, я дважды обязан тебе. Но смею просить о большем. Помоги еще раз. Мне обязательно надо попасть в Миотополь в дом купца Кооба. Не вовремя проснувшийся Страж помешал тому доставить нужное мне средство в сторожку. Без него мне не вернуться в реальный мир.

— Конечно, помогу! — загорелась она, но затем задумалась. — А как же Линнок? Он не собирался задерживаться в городе. В столице находиться опасно: можно попасть в плен к принцессе Тагиль.

— Знаешь, Ланетта, — предложил незнакомец, — думаю, тебе стоит рассказать, что случилось с тобой в нашем мире. Тогда мы вдвоем подумаем, как действовать дальше.

Неохотно она начала свое повествование, помня, как местные жители ловко манипулировали ею. Но постепенно, сама того не желая, увлеклась. Он был замечательным собеседником. Из тех, кому хотелось открыть душу. Хотя, возможно, ей просто требовалось выговориться.

Молодой человек не перебивал ее, а когда она закончила, некоторое время молчал.

— Тебе пришлось нелегко, — признал он. — Но ты в большей обиде на Тагиль и Корэл, чем на жену кузнеца. Почему? Ведь юные барышни заботилась о тебе лучше, чем простолюдинка.

— Единственное, что Лозе было нужно — заполучить от меня вашу вожделенную силу.

— А принцессам?

Ланетта задумалась.

— Их забавляла моя беспомощность и полный контроль надо мной, — наконец, произнесла она, радуясь, что смогла найти правильный ответ. — Лоза сковала мое тело оковами сна и рылась в моей голове, но ее можно понять. В вашем мире сила то же самое, что у нас золото. А я, такой вот золотой телец, взяла да забрела в дом бедняков. Конечно, Лоза просто ошалела от радости… Но Корэл с Тагиль и так имели все! Им я была больше интересна в роли куклы. И им нравилось заставлять меня чувствовать себя неловко.

Он смотрел на нее… странно. Словно пытаясь что-то отыскать, но не находил. Следующий вопрос заставил ее вспыхнуть.

— Как ты думаешь, почему Тагиль приказала Скульптору изменить твою внешность?

Ланетта коснулась амулета. Похоже, он не работал. Ведь она так тщательно пыталась контролировать свою речь, чтобы обойти эту тему!

— Я не читаю твои мысли. Просто пытаюсь понять, — объяснил молодой человек, заметив ее замешательство. — В моей стране искусство метаморфов весьма популярно. Были бы средства. Но в Митриле законы суровы и к тем, кто специализируется в этом, и к тем, кто пользуется их услугами. Поэтому я и удивляюсь тому, что Тагиль заставила Скульптора проделать такое с тобой. Или он часто оказывал ей услуги подобного рода?

— Скульптор утверждал, что никогда не занимался этим в Митриле. Он не хотел делать этого. Но Тагиль шантажировала его, и он изменил мне внешность. А потом она послала меня к Линноку. Думаю, чтобы посмеяться над ним.

— Как? — заинтересовался незнакомец.

— Ну… — замялась она, кляня себя за длинный язык. — Я должна была притвориться влюбленной в него…

— И?

— Никаких «и», — разозлилась девушка. — Обычный розыгрыш.

— Нет, Ланетта, не сходиться.

— Почему не сходится?

— Ты слишком ценный, — он замялся, — гость для подобных шуток.

— Принцессу сильно разозлило то, что Линнок в нее влюбился и посмел объясниться ей в любви.

— Ну и что? — пожал плечами молодой человек. — Слуги часто влюбляются в своих господ. Платоническая влюбленность в таких случаях даже приветствуется.

— Но Шут вел себя с принцессой недопустимо.

Он долго смотрел на нее.

— Вот как? И принцесса настолько разозлилась, что вместо того, чтобы отправить его на Арену, решила ему подарить тебя?

— Прекрати! — взвилась девушка.

— Ланетта, тебе-то здесь совершенно нечего стыдиться. Очень жаль, что тебе пришлось столкнуться с подобным. Мне доводилось слышать, что некоторые митрильские благородные дамы пользуются услугами теней, но то, что Тагиль этим тоже увлеклась, для меня новость. Для подобных вещей она слишком юна.

— Кто такие тени? — спросила она, охваченная дурным предчувствием.

Он коснулся ее руки, и волнение ненадолго стихло.

— Изначально тени использовались кросскими правителями как агенты-лазутчики высочайшего класса. Но благодаря «целомудренным» дамам Митриля понятие «тень» опошлилось и наполнилось довольно фривольным смыслом. Когда у дамы возникает интерес, она посылает к объекту своей любви девушку определенного рода занятий, а спустя некоторое время просматривает ее воспоминания. Это такой способ опосредованной любовной интрижки. И репутация сохранена, и впечатлений много. Но вот с чего Тагиль решила, что может использовать для этого тебя?

Девушка насупилась.

— Прости, это были лишь размышления вслух. Пожалуйста, еще один вопрос, и я прекращу тебя мучить. Для меня это очень важно.

Она невесело кивнула.

— Как Скульптор отнесся к идее Шута сбежать вместе с тобой из дворца?

— Он был против, но Линнок настоял.

— Странно, — вздохнул молодой человек.

— К чему все эти вопросы?

Он взглянул на Ланетту и быстро отвел глаза.

— Понимаешь, ты просто удивительно похожа…

— На кого? — прошептала она.

— На девушку, которую я люблю, — тихо сказал он. — Она пропала. И мне очень интересно знать, почему вдруг тебя лепят по образу и подобию моей любимой.

Ее сердце защемило от боли.

— Лучше, если ты не будешь строить относительно меня никаких иллюзий, — заметил он.

Она кивнула, силясь не заплакать.

— Но ты можешь рассчитывать на мою благодарность. Даже если решишь мне не помогать.

— Зачем ты так говоришь? — обиделась девушка. — Я сделаю все возможное. Только не уверена, что у меня получится. А на помощь Линнока я не очень рассчитываю.

— Что-то мне подсказывает — насчет Шута мы можем не беспокоиться. Когда он начнет упрямиться, скажи, что у меня есть сведения о его родителях. А еще скажи, что я готов поклясться Силой, что не замышляю ничего против Митриля. Как только возьму у Кооба то, что мне изначально принадлежало, я покину его страну. Мне думается, он согласиться проводить тебя в город. Тем более, вам только и нужно — найти дом, где остановился Кооб-купец и забрать посылку для меня.

— Попробую его уговорить. А как мне представить тебя? — замирая, спросила Ланетта.

Она вдруг вспомнила, что за все время так и не узнала его имени.

— Извини, но пока я не могу сказать. Называй меня Корн. Корн из Кросса.

Ланетта захотела расспросить поподробнее о нем самом, о его стране, но почувствовала, как ее тело становится невесомым. Она с изумлением посмотрела на свои руки — они сделались прозрачными. Ланетта растворялась в этом мире, сама превращаясь в туман.

— Ты просыпаешься, — вздохнул Корн.

— Я обязательно вытащу тебя отсюда! — взволновано пообещала девушка.

Наклонившись к ней, молодой человек дотянулся пальцами до ее висков, но они прошли сквозь нее:

— Иногда я смогу говорить с тобой. Не пугайся, если мой голос ты услышишь в своей голове.

А потом она провалилась в небытие.

Интерлюдия 2. В доме ведьмы

Кривой задумчиво смотрел на погруженный во мрак особняк.

— Здесь кросская ведьма живет. Линь говорил, чтобы мы его стороной обходили. Ведьма нас с потрохами сожрет, — заныла Моль.

Линь, Линь… Кривой почувствовал глухое раздражение. Она постоянно упоминала этого парня. И в дело, и не в дело.

Шесть лет назад Кривой купил ее на невольничьем рынке в порту Морской, что на юго-восточной окраине Митриля. Сначала, увидев ее, расстроился. Прямо сказать, девчонка была неказистой: маленькая, худенькая черноглазка лет десяти от роду, с бледным лицом и белесыми волосами. А он специально приехал за мальчиком-рабом, который обладал бы способностью видеть магию. Такие типчики иногда рождались на Южных островах. И очень ценились островными магами. Их для охоты на упырей да оборотней в островных магических школах натаскивали. На материке же надобность в подобных дарованиях была невелика. В Митриле, хвала Силе, нечисть не водилась. Поэтому и привозили подобный товар редко и лишь по спецзаказу.

— Я мальчишку заказывал, — скуксился Кривой.

— Так мы тебе ее как мальчишку пропишем, — нашелся ушлый работорговец.

— А когда сиськи вырастут, чего я соседям скажу?

— Вырастут, назад мне вези. Если товар сильно не попортишь, мы тебе кого другого подберем на замену. Скидку хорошую сделаем. Покупай, чего тут думать? Девчонка Силу видит, и у самой задатки к магии неплохие. Недорого отдаю. Давай деньги, не прогадаешь.

Не прогадал. Стриглась она коротко, ходила в штанах, среди мальчишек слыла сорви-головой — никто из соседей и думать не думал, что это девчонка. И помощник в воровских делах из нее получился отменный: рисковая, верткая, остроглазая. Правда, две недели назад все поменялось. Кривой до сих пор не мог простить себе этого. Пьян был он очень. Девчонка тогда его сильно разозлила. Она так и вилась весь вечер вьюном вокруг Линя. Того долго в городе не было — месяца два. И вот решил навестить приятеля, а Моли книжки принес. Она большая любительница почитать. Так Моль в тот вечер Линю чуть на шею не бросалась. Кривой в запале и предложил разыграть ее в кости. Линь согласился и, конечно, выиграл. Этому пройдохе всегда в азартные игры везло. А выиграв, объявил, что девчонка отныне свободна. Моль обрадовалась, а Кривой расстроился и налил себе еще вина…

Утром Моль рассказала, что они с Линем до рассвета обсуждали ее дальнейшую судьбу. Линь отверг предложение девчушки переехать к нему. Сказал, что часто вынужден отлучаться и сам себе не хозяин. Тогда она объявила, что на родину вернется. Охотником за оборотнями станет. Эту идею Линь поддержал, но все уперлось в оформление документов. В городе девчушка значилась как Моль-раб, а паспорт для пограничного контроля нужно было делать на вольноотпущенницу Моль. Линь эту проблему обещал решить и решил. Как всегда не так, как от него ожидалось.

День назад посыльный пришел: принес паспорт на имя Шэридан ОЄЛэйра, дочери митрильского судовладельца и наложницы Иргир с Южных островов, деньги и договор о фрахтовании с капитаном шхуны «Удачный». Кривой вздохнул, почесал густую растительность на груди и смирился. Все в жизни когда-то заканчивается.

Особнячок этот Кривой давно для себя приглядел. Дело верное. Купец здесь время от времени останавливался, когда делишки свои торговые в столице проворачивал. Пощипать его самое то будет. Вряд ли власти захотят напрягаться в расследовании дела нечестивого приспешника служителей черной силе Осс. И напоследок Кривой уговорил девчонку на еще одну совместную вылазку. Так сказать, на посошок.

— Не дрейфь, Каллы нет в городе, а ее папаша уже к себе на родину отчалил, — пренебрежительно фыркнул Кривой на предостережения своей помощницы. — Домик пустой. Ты мне только сигнализацию высвети да окно открой. А там, если боязно будет, можешь и на улице постоять.

Девчонка поджала губы и протянула руку.

Сдерживая усмешку, Кривой подал ей флакончик с Силой. Знал он свою недавнюю рабыню как облупленную. Гордая. Пойдет до конца.

Моль втянула в себя часть содержимого флакона. Пробормотав под нос коротенькое заклинание, она прикоснулась указательным пальцем ко лбу Кривого и прошептала:

— Пусть мои глаза станут твоими.

В ночь ворвались новые краски. Все было как обычно: синие линии означали сигнализацию, вызывающую патруль, зеленые — магические нити, способные легко перерубить человеческую плоть, красные сполохи — ловушки-порталы, переносящие нарушителя в клеть. Правда, красных рядом с домом не было, и зеленых невелико количество. Эти сюрпризы их поджидали внутри. В этом опытный вор нисколько не сомневался.

Кривой одобрительно хмыкнул. Моль использовала минимум Силы, чтобы организовать ему доступ в свой мозг. Ему будет очень не хватать своей талантливой помощницы.

Вор показал на одно из окон:

— Нам туда. Там ведьмин кабинет.

Расположение было крайне удачным. От улицы окно было скрыто пышной кроной раскидистого клена. Можно незаметно вскарабкаться без дополнительного расходования магии.

Моль скупо улыбнулась. Верно, о том же подумала. Она задумчиво прикинула расстояние до цели, вытащила из рюкзачка небольшой арбалет, привязала к стреле шнур и прицелилась. Стрела вонзилась в выемку между камней над окном. Проверив прочность крепежа, Моль двинулась первая. Зависнув над окном, она просунула тонкую проволочку в форточную щель. Пара секунд, и форточка была открыта, а следом за ней и само окно. Когда-то и он так мог. Но теперь в свои сорок лет Кривой заматерел, раздался в плечах, стал больше воином, чем вором. Топор давно его звал к себе в гильдию. Лишившись своей помощницы, он, скорее всего, так и поступит. Все в жизни когда-то заканчивается.

Попав в расчерченное синими линиями помещение, Кривой замер, наблюдая, как Моль завершает свою часть работы. Губы девочки бесшумно шевелились, плетя новое заклинание. Новых линий не проявилось, что радовало. Кривой хотел приступить к работе, но Моль покачала головой. Ей что-то не нравилось, а Кривой уже привык доверять предчувствиям своей помощницы. Она достала из рюкзака бутылочку с распылителем и принялась шаг за шагом обрабатывать кабинет, тщательно избегая прикасаться к вызывающей охрану сигнализации. Девчонка не ошиблась. Ядовито зеленым было густо расчерчено пространство между секретером и массивным письменным столом. Вокруг ящиков в воздухе зависли зловещие красные пятна.

— Умничка, — хмыкнул Кривой. — С тобой вся хваленая защита богачей гроша медного не стоит! Все, ты свое дело сделала. Теперь отойди. Не путайся под ногами.

И он приступил к своему любимому занятию. Пробравшись как можно ближе к секретеру, он замер, разглядывая центры сосредоточения зеленых нитей. На ведьму работали настоящие профи. Вору они не оставляли никаких шансов.

«Обычному вору», — поправился он и довольно ухмыльнулся.

Кривой достал свою верную магоотмычку. Выглядела она как свирель. Только вместо дырочек система клапанов. В свое время она стоила ему целого состояния, но это было одним из самых удачных его приобретений. Не считая Моли, конечно. Но все когда-то в жизни заканчивается.

Он вобрал в трубочку оставшуюся субстанцию из флакона, а затем выдохнул ее в сторону секретера. Сила заструилась, обволакивая ящики и делая видным их содержимое. Там было от чего потечь слюнкам: в штативах, слегка светясь, стояли флаконы с Силой, рядом лежали тугие мешочки, полные золотых монет и какие-то бумаги. Но больше всего вора заинтересовало небольшая шкатулка. Она излучала гремучую смесь из всех известных ему видов магии: белой, черной и красной. С таким Кривой еще ни разу не сталкивался.

— Иди-ка сюда, моя прелесть, — прошептал вор и вдохнул в себя через трубочку силу.

Сила, подчиняясь его приказу, потянула за собой ящичек. Кривой вытер выступивший на лбу пот, и снова двинул силу вперед. Его пальцы бешено заработали по клапанам трубочки. Сила послушно принялась ветвиться, подстраивать свой цвет под цвета разлитой вокруг магии, превращаться в призрачную сеть, оплетающую шкатулку со всех сторон. Новый вдох: протяжный и медленный. Пальцы, наоборот, ускорили свой бег. Шкатулка поднялась в воздух и начала медленно дрейфовать к Кривому, лавируя и проскальзывая между тугих переплетений зеленых нитей и красных сполохов.

Когда добыча плавно опустилась в руки вора, он облегченно вздохнул и обернулся. Восхищение на лице Моли его обрадовало. Такие взгляды она только Линю дарила. А ведь тот сам еще недавно ходил в учениках у Кривого.

— Слушай, а может ну ее, твою школу? — спросил он. — Давай, лучше замуж за меня. Детишек заведем. Я охранником устроюсь. Обозы буду сторожить, а ты хозяйство домашнее вести станешь…

Ответить девчушка не успела. Из соседних комнат послышался шум. В их сторону шли люди.

Кривой лихорадочно огляделся.

— Туда, — шепнула Моль.

Она шмыгнула в щель между книжным шкафом и окном за тяжелую портьеру. Кривой с трудом втиснулся следом, практически впечатывая девчонку в стену.

Проделали они это весьма вовремя. В кабинет вошли.

— Итак, пленник сбежал, — послышался ледяной женский голос. — Калла, ты разузнала подробности?

— Страж уничтожил всех наших людей в лесу. Тайный проход в королевское подземелье оказался не защищенным, внутренняя охрана обезврежена, сложнейшая магическая защита камеры вскрыта, — ответил ей другой — грудной, слегка картавый. — Работали профессионально. Стражники живы, но толком сказать ничего не могут. Кто видел жуткого монстра, кто говорит, что на них напал отряд обнаженных амазонок… И все утверждают, что сопротивлялись до последнего.

— И это все? — раздраженно перебил ее голос. — Зачем я содержу тебя, если ты толком выяснить ничего не можешь?

— Что-то все-таки выяснила, госпожа Ротэль. Во-первых, в деле участвовали те, кто пользуется исключительным доверием короля. Иначе Страж их разорвал бы в клочья. А таких у нас немного: сам король, его дочь и… Шут.

— Шут! — лед в голосе треснул, выплескивая обжигающую лаву ненависти. — Опять Шут! Доставь мне этого мерзавца. Я мечтаю поговорить с ним лично.

— Сделаю, — легко согласилась Калла. — Теперь, второй момент, госпожа. Меня заинтересовало то, что показания стражи разняться. Я раздобыла кое-какие материалы расследования: ни ментального, ни физического воздействия на солдат оказывалось. А вот питьевая вода имела очень интересный привкус. Королевским ищейкам это ничего не сказало. А мой анализ проб показал: это «Грезы забвения» — наркотический препарат, используемый жрицами Кросса. Редкая штука и очень сложна в приготовлении. Убойная смесь из Истиной Силы, белладонны и яда черного сонника. В Кроссе ее дают Игрокам перед выходом на Арену. И они начинают блуждать в мире собственных больных фантазий…

Мужской баритон нарушил, наконец, молчание.

— Хорошая работа, Калла, — одобрительно заметил он.

— Уоросс, признайся, ты в этом замешен? — теперь Ротэль обрушила свой гнев на посмевшего привлечь ее внимание мужчину.

Кривой поморщился. Не хотелось бы ему сейчас попасть в руки этой госпоже. Точнее, не хотелось вообще попадаться. Но сейчас — особенно. Моль было жаль. Это он втянул ее в это дело. Он нашел ладошку девчушки и сжал. Клятвенно пообещав при этом: «Выберемся сегодня, больше никакого воровства. Женюсь на Моли, стану честным трудягой».

Голос того, к кому Верховная Жрица обратилась, был вкрадчиво мягок, с такими же легкими грассирующими нотками, как у Каллы.

— Зачем мне это? Это твои дела с колдунами. Не мои. Но я тебе, блистательная, не завидую. С демоническими отродьями Южных островов шутки плохи. Если Калла правильно определила снадобье, а в ее профессионализме я не сомневаюсь, то его подмешали заранее. Оно той же природы, что я привез тебе. Обволакивает сознание довольно медленно и практически не выводится из организма. Срабатывает при подаче определенного сигнала. Кто-то предварительно обработал охрану. Тот, кому она доверяла. И кто знаком с высшей магией Осс.

— Кроме Скульптора не кому, — сообщила на это Калла. — Ночью он спускался в подземелье подлатать нашего пленника…

— Калла, ты выяснила, куда они потом двинулись?

— Шута и Скульптора потом видели во дворце, моя госпожа. Скульптор сейчас заперся в своей лаборатории, Шут с очередной легкомысленной красоткой отправился кутить в город. А вот Отон — пропал. Думаю, он двинулся на восток. Будет прорываться в Валгаву. К сожалению, присутствие в лесу Стража не дает мне возможности ответить точнее.

— Сынок и его приемный папаша покойники. Мне никто не смеет переходить дорогу, — прошипела Ротэль.

— Ну, перешли? — лениво не согласился Уоросс. — Сделанного не воротишь. Зато можно попытаться извлечь выгоду. Шут представляется мне довольно интересным молодым человеком. Я понимаю, что не могу просить. И все же: не трогай пока его. Надо бы к нему приглядеться, выяснить, на что он еще способен. А вот Скульптор… Ты можешь с пользой утолишь свою жажду мести, если позаботишься, чтобы личный парикмахер находился при Тагиль, когда все будет готово.

— Это нетрудно, — после недолгих размышлений согласилась Верховная Жрица. — Настраивай свое средство.

— А Коросс? Он уже у вас? Хочу напомнить: он и его шкатулка должны быть переданы мне.

— Сбежал, — неохотно призналась Ротэль и с ожесточением добавила, — но это ненадолго. Если с Отоном не выйдет, я отдам колдунам Коросса. Думаю, их вполне удовлетворит замена.

— Ты решила нарушить договоренность? Тогда зачем мне помогать тебе? Бескорыстие мне не свойственно. Или ты считаешь меня в своей власти? — насмешливо осведомился Уоросс.

— А что если я предложу тебе достойную замену Короссу? Как ты относишься к обладанию живым Источником Истиной силы? У Тагиль сейчас находиться пленница из Нижнего Мира. Никто не знает, каким образом она очутилась в нашем мире, но как Источник она бесподобна. И у нее нет никакой естественной защиты, чтобы его охранять. Как только я стану королевой, отдам эту девчонку тебе.

— Заманчиво, — после непродолжительного молчания признал Уоросс. — И все-таки Коросс должен быть передан в мои руки. Ну а что касается крови правителя, которую так любят твои колдуны, выдай им кого-нибудь из своих. Например, Стража Границы. Вы ведь с Данэлом как кошка с собакой. К тому же это ослабит нынешнюю власть.

— Смеешься? Данэл слишком сильная фигура, чтобы его так просто можно было похитить.

— Это может стать нашим новым совместным проектом, — тот час же отозвался Уоросс. — И у меня есть забавная мыслишка, как все провернуть. Тантосса имеет с Данэлом определенные контакты, связанные с торговлей всякими магическими безделушками. И у меня есть на нее определенные рычаги воздействия…

— Что же, возможно, я и воспользуюсь твоим предложением, — задумчиво протянула Ротэль, — но думаю, мы справимся с этой проблемой сами. Калла уже вплотную занялась этим.

— А Коросс?

— Клянусь Силой, в Митриле Дома Откровения ему опасаться нечего. Больше обещать не могу.

— Договорились, — моментально согласился Уоросс.

— Вот и отлично, — с нескрываемым облегчением заметила Ротэль. — С тобой приятно иметь дело, хоть ты кроссец. Итак, к делу. Что потребуется для приведения твоего снадобья в рабочее состояние?

— Один момент, светлейшие господа, — голос Каллы прозвучал неожиданно рядом с тем местом, где прятались Кривой и Моль. — У нас здесь гости…

Все в жизни когда-то заканчивается.

Планы

— Эй, соня, а ну поднимайся!

Голос Шута звучал пугающе сурово. Крыса спрыгнула с живота Ланетты и юркнула в складки одеяла. Линнок сидел за столом и взирал на девушку как суровый прокурор на злостного преступника.

— Это что такое?

Он отколупал ложкой из горшка закаменевший кусок подгорелой каши и потряс.

— Не хочешь, не ешь, — буркнула Ланетта, пытаясь сообразить, привиделся ей сон или встреча с незнакомцем действительно произошла.

— Но я хочу есть! — нахмурился Шут.

— Когда человек голоден, он не привередничает. Моего отца и пару матросов однажды несколько дней носило по океану на обломках мачты. Так, они даже кожаные ремни наловчились есть, — попыталась замять неприятную ситуацию девушка.

Отец действительно рассказывал ей эту байку всякий раз, когда тетя пыталась побаловать племянницу собственной стряпней. Готовила она отвратительно, но упрямо отказывалась признать это. И Ланетте, судя по всему, передалось оба этих качества. Вдруг припомнилось, что Лэппиус всякий раз ласково, но твердо отклонял ее предложения приготовить ему что-нибудь вкусненькое.

— Я припомню тебе когда-нибудь эти слова, — зловеще пригрозил Шут и пошел к печи.

Ланетта двинулась следом, раздираемая острым чувством вины. С кашей, и правда, очень некрасиво получилось. Шут снял с огня медный чайник и принялся заваривать в нем какую-то душистую травку.

— Линнок, прости, — жалобно попросила девушка. — Ну, пожалуйста. Я не нарочно. Честное слово! Хочешь, я тебе куртку зашью? Вон, у тебя рукав порвался.

— А ты умеешь? — с подозрением воззрился на нее Шут.

Под его пронизывающим взором Ланетта опустила голову.

— Плохо, — вздохнув, призналась она.

Неожиданно парень засмеялся.

— Хватит киснуть, горе луковое. Давай чай лучше пить.

Он, словно добрый волшебник из детской сказки положил свой рюкзак на стол и принялся выкладывать оттуда ветчину, хлеб, тройку побитых яиц и коробку с печеньем.

— Ух ты! — восхитилась Ланетта.

Желудок радостно замурлыкал, соглашаясь. На ее стряпню он так не реагировал.

Некоторое время за столом царило благостное молчание: челюсти были заняты восхитительными бутербродами. Украдкой Ланетта сбрасывала на пол кусочки ветчины и хлеба, и легкое шевеление у ног говорило, что не зря. Когда из всех запасов осталась лишь ополовиненная коробка со сладостями, Ланетта поинтересовалась:

— У вас все прошло удачно?

Линнок вздохнул.

— Удачно? Смотря для кого… Куча вооруженных до зубов стражников, злые волкодавы, кровожадные маги — все обрушились на одного хрупкого юношу и миролюбивого парикмахера. А мы всего на всего решили спасти человеческую жизнь. Одну единственную. Разве мы многого хотели?

На его лице проступил такой трагизм, что сердце екнуло.

— Со Скульптором все в порядке? — испуганно поинтересовалась девушка.

Как бы она не относилась к парикмахеру, он был Линноку отцом. Хоть и приемным.

Парень уныло кивнул, отодвигая пустую кружку.

— А с тем пленным… с валгавцем?

Снова утвердительный кивок. И еще больше печали.

— Так значит, у вас получилось?

— Но какой ценой! — совсем закручинился Шут. — Куча искореженных тел, взорванный дворец, полуразрушенный город!

— Шутишь, — догадалась Ланетта, разулыбавшись. — Просто не хочешь рассказывать.

— А тебе все это надо, куколка? — тот час же согласился Шут. — У тебя своих проблем куча. Мы сейчас с тобой посуду вымоем, поспим, а на рассвете двинемся подальше отсюда. В Портоне у меня зафрахтована небольшая шхуна. Будем бороздить морские просторы. Я тебя с девчонкой одной познакомлю. Она такая же бедовая, как и ты.

— Линнок, я не пойду, — тихо произнесла Ланетта.

— Что? — уставился на нее Шут. — Какая муха тебя укусила?

— Мне нужно попасть в город и найти дом купца Кооба.

Он обошел стол, приблизился к девушке, потрогал ей лоб, приподнял веко:

— Голова болит или кружиться?

— Да не сошла я с ума! Вот, смотри…

Она наклонилась и подхватила с пола крысу. Зверек протестующее пискнул и начал извиваться в руках, но когда Ланетта выпустила его, сам вскарабкался ей на плечо.

— Я обещала ему помочь.

Шут помрачнел:

— Ланетта, кто это?

— Человек. Как мы с тобой. Только он в беде и нуждается в помощи… А еще он из Кросса.

Парень отшатнулся от них, словно от прокаженных:

— Так ты агент Кросса?

Смесь потрясения и отвращения на его лице заставила девушку поспешить исправить ситуацию:

— Я только несколько часов назад познакомилась с ним. Он сказал, что заколдован, и что будет очень благодарен, если мы ему поможем.

— Ты можешь говорить? — спросил Шут крысу.

Но она молчала.

— Нет, — поспешила ответить Ланетта. — Я спала, и мне приснился сон, где увидела его. Он сказал, что нуждается в помощи.

— А-а, так это просто сон! Говорят, такое бывает, когда переволнуешься… Ну, ты меня и напугала, — Шут облегченно вздохнул и обратно уселся за стол.

— Нет, это не простой сон. И вот тому доказательство, — заявила девушка, показывая на крысу. — Где ты видел, чтобы дикая крыса спокойно сидела на плече человека?

— Куколка, не обольщайся, — рассмеялся Линнок, — в нашем мире ты не человек, а очень симпатичная ездовая лошадка. И желающих прокатиться на тебе будет предостаточно.

Фраза прозвучала очень и очень двусмысленно. Ланетта обиделась и разозлилась.

— Корн реален. Как мы с тобой. И он в беде. У него, кстати, есть информация о твоих родителях.

— У меня нет родителей, — махнул рукой Шут. — Я сирота. Меня подобрал из жалости в городских трущобах Скульптор.

— Прости, Линнок, не верю. Конечно, я человек пришлый. Но даже мне не трудно заметить: ты занимаешь во дворце весьма привилегированное положение.

— Шута? — ухмыльнулся он.

— Нет. Человека, которому разрешают говорить все, что он думает, — твердо сказала девушка.

Линнок задумчиво почесал подбородок.

— Говоришь, его Корн зовут? Какое-то знакомое имя… Нет, не помню, — пробормотал он. — А насчет родителей — было бы любопытно взглянуть на них. Хотя вряд ли нам будет о чем поговорить.

— Откуда ты знаешь? А вдруг они до сих пор ищут тебя, переживают! Линнок, соглашайся!

В душе Ланетты загорелась безумная надежда. Невероятно, но факт! Линнок задумался о ее предложении.

— «Нам»? — усмехнулся Шут. — Похоже, сама ты уже все решила.

— Я помогу ему. С тобой или без тебя.

— С чего это ты так рьяно взялась его опекать?

— Он должен был меня встретить в этом мире, но попал в беду. У меня здесь не так много друзей, чтобы ими разбрасываться. И я сделаю все, чтобы ему помочь!

Крыса ткнулась Ланетте в шею холодным носиком, но сразу отстранилась, лишь только девушка попыталась погладить ее. Некоторое время Шут молчал, разглядывая их. Но прочесть на его лице хоть что-то в этот раз девушка не могла.

— Можно рискнуть, — наконец, хмыкнул Шут и заговорил, все больше и больше воодушевляясь. — Да и покровители в Кроссе мне не помешают. Всякое в жизни может случиться, а неприятие к жителям Кросса у митрильцев, мягко говоря, несколько преувеличенно. Например, Скульптор. От него шарахаются, как от чумы…

«И правильно», — мрачно подумала девушка.

— … а это один из самых порядочных людей, какие мне встречались. Правда, сдержанный очень, замкнутый в себе. Но человек замечательный!

Тут Ланетта не выдержала:

— Садист он замечательный. Сделал из меня эту чертову куклу. Я была для него куском глины. Он ни разу не спросил меня, чего я хочу! Что нужно мне самой.

Она вспомнила, с какой брезгливостью разглядывал ее Корн, и слезы навернулись на глазах. Но Шут лишь нагло ухмыльнулся в лицо.

— А зачем спрашивать? Вы, женщины, сами не знаете, чего хотите. Он превратил тебя в настоящую красавицу. Чего тебе еще надо? Но я с тобой согласен. С хромой или обезображенной спутницей путешествовать гораздо удобней. Люди не любят уродство и откупаются от него звонкой монетой. Выгода налицо — и маскировка, и постоянный заработок. Зато с красавицей сплошные проблемы — непредвиденные расходы, неуемные ухажеры, ненужные пересуды… Знаешь, а ведь ты права! Хорошо, что Скульптор еще не ушел далеко. Побегу, верну его…

— Не надо! Возможно, я еще привыкну к новой внешности, — испугалась девушка.

И столкнувшись с насмешливым взглядом, поторопилась сменить тему:

— Так что на счет Кооба? Ты знаешь, где он живет?

— Он из Кросса, как и твой крыс. Здесь бывает наездами и всегда останавливается у своей дочери Каллы. Добраться до его жилища трудновато будет. Если на нас уже объявили розыск, то патрули усилят чтецами аур. И охрану городских ворот тоже. Наши с тобой отпечатки, наверняка, будут в их распоряжении.

— А можно как-то изменить ауру?

Линнок посмотрел на нее с жалостью.

— Ауры — это отражение наших душ, куколка. Аура меняется постепенно, по мере того, как взрослеет душа. Резкие вмешательства в подобные процессы всегда чреваты. В принципе я могу внести в нее изменения (если снимешь амулет Тагиль), но тогда это будешь уже не ты. Возможно, тебе расхочется спасать Корна, и ты предпочтешь вернуться в золотую клетку принцессы.

— Неужели никак нельзя проникнуть в город? — с отчаянием воскликнула она. — Должны же быть какие-то лазейки! Даже во дворец есть тайный лаз…

— Ты слишком быстро все схватываешь, — покачал головой Шут, — а новые знания приумножают печаль. И особенно скорбят те, кто узко формулирует проблему. Не достаточно пробраться в Миотополь, нужно еще умудриться не попасть в передрягу в самом городе. Жизнь в столице только из окна кареты кажется чинной и благопристойной.

— Значит, нужно сделаться незаметными, — упрямо продолжала искать выход Ланетта. — Ведь не набрасываются люди там на всех и каждого. Да и патрули. Вряд ли они будут вглядываться во всех подряд. Миотополь — большой город. Он в несколько раз превышает мой родной Кропли. А там по выходным и праздничным дням такое столпотворение! Как бедным стражникам за всем уследить?

Шут задумался.

— Нужно выдать себя за тех, кто точно не вызовет подозрения. И здесь на ум сразу приходят два способа. Первый — представится правителями или их доверенными слугами. Тогда ни один стражник не посмеет даже посмотреть в нашу сторону. Тем более, они часто путешествуют в масках, которые скрывают ауры…

— Давай, так и сделаем!

— Есть сложность, — остудил ее пыл Шут. — У нас нет масок, а достать их не просто.

— А второй способ?

— Можно замаскироваться под ту часть митрильского сообщества, которую, как и правителей, стражники предпочитают не видеть, если не возникнет особая надобность.

— И кто это?

— Люди, но не такие удачливые, как остальные, — пожал плечами Шут. — Уроды, одержимые, проститутки. Первые отпугивают людей не только из-за внешней неприглядности, но и из-за наших законов. Они предписывают обязательно подавать беднягам подаяния. А у нас народ добрый, но бережливый. Поэтому вокруг этих несчастных никогда не бывает столпотворений. Одержимых не любят, так как считается, что им покровительствует матушка Моро — повелительница Мира Духов. Они являются вестниками смерти, и митрильцы разбегаются при виде их. Будто так они могут укрыться от судьбы! Но самым абсурдным я всегда считал отношение к продажным женщинам. Их услуги очень востребованы, но постыдны. Это самая презираемая часть нашего общества. Их заставляют одеваться определенным образом, чтобы все видели, кто они и чем занимаются. Страже даже в голову не придет, что приличная девушка может добровольно примерить на себя такой наряд. Для нас с тобой все три категории очень удобны в качестве маскировки. Уродами быть легче и экономически выгоднее. Но от этого ты отказалась. Значить остаются одержимые и проститутки. Лично я за одержимость…

И Шут преобразился до неузнаваемости. Его лицо окаменело, а в глазах появился нездоровый блеск. Он напомнил Ланетте Верховную Жрицу в Тронном Зале, когда она изрекала свое пророчество валгавцам.

— Тебя ждут великие испытания, дитя, — завыл он. — Но самый главный твой враг спит внутри тебя. Берегись, когда он проснется!

Ланетта отшатнулась и деланно засмеялась. Она понимала, что парень шутит, но все равно ей стало вдруг очень не по себе. А, кроме того, она абсолютно четко поняла — ей так никогда не сыграть.

— Одержимой я точно не смогу быть, — промямлила девушка. — Из меня плохой актер.

— А веселую девицу, тебе, значит, и играть не надо? — тут же насмешливо поинтересовался Шут.

— Да ну, тебя! — покраснела девушка. — Притворяться проституткой легче, но противно… А давай попробуем прикинуться больными каким-нибудь кожным заболеванием? Например, чесоткой. У нас от таких людей стараются держаться как можно дальше. А если сказать, что мы идем в город к кросскому купцу за снадобьем — может и выйдет что. Эй, Линнок, ты слышишь меня?

Но Шут не ответил, уносясь куда-то в своих мыслях. Когда Ланетта прикоснулась к его руке, он решительно тряхнул головой и с воодушевлением заговорил.

— Ты абсолютно права в одном — в праздничные дни стража не в состоянии проверять всех и каждого. У городских ворот начинается настоящее столпотворение. И завтра наверняка будет. Народ толпами повалит в город на празднование трехсотлетия Дома Откровения. Если пристроиться к кому-нибудь, например, к бродячим артистам, а твою ауру притушить (а такое бывает, если у человека, скажем, простуда)… — у Шута загорелись глаза. — А знаешь, наверно забавно покататься по миру в цирковой повозке. Каждый день новые места и люди, которые тебя не знают. И после представления ты их больше никогда не увидишь. Когда мы покинем город, жизнь бродячих артистов некоторое время может стать для нас неплохим прикрытием.

В волнении Шут начал мерить комнату быстрыми шагами.

— Куколка, ты что-нибудь умеешь делать… ну, что можно было бы использовать в цирке?

Ланетта задумалась.

— Ну, может, бросать ножи, — неуверенно произнесла она. — Я немного занималась этим в свое время.

— Покажи, — загорелись глаза у Шута.

Неуловимое движение, и на его ладонях уже лежали два стилета, рукоятками развернутые к девушке. Она задумчиво повертела их, наслаждаясь безупречной балансировкой, а потом резко выбросила руки. Клинки послушно вонзились в деревянную ручку двери.

— Нормально?

Шут помолчал, скептически поджав губы.

— А куда ты целилась?

— В дверь, — засмеялась девушка, донельзя довольная собой и ножами. — Ну как, сойдет?

— Если немного потренироваться… — скучно протянул вредный блондин, но затем весело подмигнул. — Значит, завтра выходим пораньше и ищем труппу, которая согласиться нас взять. А перед этим мы слегка поколдуем над нашей с тобой внешностью. Ты не представляешь, каких чудес можно достичь, если умело накладывать грим… Так-так, посмотрим, что у нас еще имеется в рюкзаке…

Линнок вытащил оттуда зеркальную коробку и раскрыл. В ней были компактно уложены различные бутылочки, кисточки и прозрачные коробочки с разноцветными порошками. Шут носил с собой целый арсенал косметики, словно прожженная модница.

Ланнете совсем некстати вспомнились сплетни об особенностях взаимоотношений некоторых представителей знати в ее родном городке. Да, что далеко ходить: о покойном графе Арно и его кузене ходили крайне нехорошие разговоры. И краситься оба любили очень.

— А-мм, Линнок, слушай, а у тебя как с ориентацией?

— С чем? — рассеянно заметил Шут, отбирая нужные коробочки.

— Ну… — замялась Ланетта, — тебе кто больше нравятся, мужчины или женщины?

Прищурившись, он внимательно посмотрел на девушку, а после к уже отобранным порошкам добавил еще два.

— Я себя люблю, — изрек он. — Куколка, будь добра, помолчи немного. Ты меня отвлекаешь.

Шут вытащил что-то похожее на палитру и принялся колдовать с красками, смешивая их и добавляя жидкости из разных бутылочек.

Крыса соскочила с плеча Ланетты, обнюхала набор престарелой кокетки и уселась на столе зрителем. Закончив приготовления, Шут бесцеремонно завладел лицом девушки. Он принялся подставлять свету то одну щеку, то другую, придирчиво вглядываясь.

— И все-таки, ты права, — пробормотал Линнок. — Отвратительно приметна. Ну, ничего. Сейчас мы сделаем из тебя нашего человека!

И уверенными движениями начал наносить кисточкой ей на лицо краску.

— Со своим именем тебе тоже придется проститься, — между делом говорил он. — Оно слишком необычно.

— Хорошо, — кивнула Ланетта. — А какое будет обычным?

— Например, Лань. Похоже на Ланетту, поэтому ты быстро привыкнешь.

— Нет! Только не Лань! — поспешно воскликнула девушка, вспомнив, что так ее жена кузнеца называла.

Ее передернуло от отвращения.

— А как хочешь?

— Ну, можно, Атланта, — предложила она. — Красивое имя, по-моему.

Но Линнок отверг ее предложение.

— Не выйдет. Имя должно соответствовать внутренней сути человека, иначе оно не принесет удачу. А ты на Атланту не похожа.

— А «Линнок» чему соответствует? Что означает твое имя? — заинтересовалась девушка.

— Одна моя знакомая говорит, что так на Южных островах звенит гонг, предупреждая о приближении нечисти. Там ее много водиться. Но это случайное совпадение. На самом деле, имя мне составляла Рондумэль, предыдущая Верховная Жрица Митриля. Каждый раз, когда кто-либо произносит его, сила дарует мне свое благословение. Такой обряд стоит немалых денег, поэтому для простых людей недоступен.

— Впечатляет, — признала Ланетта. — Значит, ты будешь щеголять своим заковыристо-магическим именем, а я должна буду отзываться на козье?

Линнок фыркнул:

— Так давай замаскируем твою внутреннюю козу. Назовем тебя Лани — в смысле много-много коз в одной флаконе.

Девушка подумала-подумала, и согласилась. Это имя ей вдруг каким-то уютным показалось. И совсем не козьим.

— Кстати, отныне я тоже не Линнок. Отныне будешь называть меня Линь.

— Линь — это такая скользкая и ленивая рыба в пруду? — усмехнулась Ланетта.

— Ага, — добродушно отозвался Шут. — А еще она способна выживать там, где никто не выживет.

— Хорошее качество, — была вынуждена признать девушка.

— Все…

Линнок, то есть теперь Линь, отстранился, откровенно любуясь своей работой. Затем он вынул содержимое из коробочки и в мгновение ока превратил ее в зеркало вполне приличных размеров.

— Смотри, — с гордостью произнес Шут, поднося его Ланетте.

На нее взирало осунувшееся девичье личико с сероватой кожей и тенями под блеклыми глазами.

— Сойдет, — вяло оценила Ланетта.

Линь хмыкнул и занялся собой.

Вскоре он тоже претерпел изменения. Парень словно потускнел, превратившись в неприметного обывателя большого города.

— Ну, вот, — удовлетворенно вздохнул Шут, — теперь можно опасаться только дождя и приступов чистоплотности. Обещай, что не смоешь краску! Иначе я никуда с тобой не пойду. Бродить по Миотополю с девицей, на которую пялятся все кому ни лень — такого счастья мне точно не надо.

Ланетта кивнула и перевела взгляд на крысу. Мордочка зверька выражала полное согласие со словами Шута. А потом в ее голове впервые прозвучал голос Корна. Это было так неожиданно. Девушка прижала руки к внезапно застучавшему сердцу:

— Линнок, будет лучше, если ты продашь подвеску Тагиль и купишь мне какой-нибудь другой защитный амулет. На нем может быть метка, по которой легко отыщут нас.

У Шута не было ни малейших сомнений в том, чьи эти слова. Он взял крысу за шкирку и поднес к лицу — она зашипела и тотчас же попыталась цапнуть. Линнок разжал руку, выпуская зверька.

— Он может с тобой говорить?

Ланетта кивнула. Шут с жалостью взглянул на разрумянившуюся девушку:

— Ну, ты подруга, даешь. Не успела сбросить одни оковы, как с готовностью нацепляешь на себя новые, еще более прочные. Ладно, что произошло, то произошло. А с твоим амулетом я еще за стеной разобрался. Думать, я тоже умею. Но когда мы попадем в Миотополь, я тебе действительно кое-что прикуплю.

И он мстительно усмехнулся, глядя на крысу.

Циркачи

Они двинулись в путь очень рано. Ланетта сонно брела след в след за Шутом. Деревья мрачно шумели, подол юбки был противно мокр и тяжел от обильной росы, полчища комаров нудно гудели. Зато никаких трупов больше им не встречалось, крылатый лев спал и видел свои предрассветные сны, кровососы тоже не трогали. Против последних Линнок использовал средство из своего рюкзака, окропив им себя и девушку.

Когда они вышли к тракту, рассвело, а трава под ногами высохла. По булыжнику грохотали нескончаемые вереницы повозок. В основном народ двигал в сторону города, до которого оказалось рукой подать. Но на дорогу молодые люди выбираться не стали, а двинулись вдоль кромки леса в противоположном направлении. И очень быстро нашли, что искали. На лесной лужайке стояла старая, видавшая виды повозка. Невдалеке от нее паслись две пегие клячи с выпирающими мослами и раздутыми животами.

Подойдя ближе, Ланетта оценила всю романтику жизни бродячих артистов. Облезлые шкуры на крыше фургона вряд ли могли служить достойной защитой в случае непогоды. Вокруг остывшего кострища в беспорядке валялась кухонная утварь вперемешку с цирковым инвентарем. Среди всего этого важно расхаживали вороны. При виде странников они с возмущенным карканьем поднялись в воздух. Из валяющегося котелка вылезла пара ежей и поспешила в ближайшие кусты.

— Эй, есть кто живой? — зычным голосом крикнул Шут.

Лежащий под колымагой сверток одеял на мгновение перестал храпеть, а потом с новой силой принялся за старое. Зато в недрах повозки что-то зашевелилось. Через пару минут из нее вылез заспанный коренастый мужчина преклонного возраста с добродушным лицом.

— Что вам угодно? — пробормотал он, протирая глаза.

— Принимайте артистов в свои ряды, — самоуверенно заявил Шут.

Из-за плеча мужчины выглянула черноволосая девица, а куча одеял под повозкой зашевелилась.

— С чего вы взяли, что нам требуются артисты? — насмешливо осведомилась циркачка, неторопливо затягивая шнуровку на своей жилетке.

Ее живые черные глаза и постоянно улыбающийся крупный рот должны были производить неизгладимое впечатление на мужчин. Ланетта скосила глаза на Линнока. Но сейчас выражение его лица пыталось донести до циркачей лишь одну мысль: «Просто не представляете, какое счастье вам только что свалилось на голову!».

Тряпье под ногами разлетелось в стороны, и Ланетта отшатнулась. Перед ними предстало обезьяноподобное существо весьма внушительных размеров с бугрящимися мышцами на несоразмерно длинных руках. Ноги, напротив, были довольно коротки и выгнуты колесом. К телу с помощью мощной шеи крепилась маленькая голова со спутанными клочьями желтоватых волос, приплюснутым носом и плотно прижатыми небольшими ушами. Чуть ли не на переносице сидели маленькие налитые кровью глаза. Этот ходячий кошмар был облачен в красную тунику и зеленые штаны. Уставившись на Шута, чудовище сжало кулаки и недружелюбно замычало:

— Уо ааоо?

Тот миролюбиво поднял руки:

— Не нервничай, друг. Мы никого не обидим!

— Уо? — угрожающе переспросил «друг», играя мускулатурой.

— Успокойся, Ужик. Они на нас не нападают, — успокоил его мужчина.

Он извиняюще улыбнулся Ланетте и обратился к Шуту:

— А что вы можете делать?

— Чуть свет будить добрых людей, потом ездить им по ушам, затем, обирать до нитки. Я угадала ваши профессиональные навыки? — сморщив чуть вздернутый носик, поинтересовалась чернявая насмешница.

Но если она думала смутить Линнока, то напрасно.

— Ах, милая барышня, — запылал он искренним возмущением, — грешно огульно обвинять добрых людей. Меня зовут Линь. Я могу веселить толпу. А моя сестра Лани умеет метать кинжалы. Если вам нужны артисты — проверьте нас, нет — так гоните. Но мошенниками и ворами попросил бы не обзывать.

Брюнетка смутилась. Вслед за старым циркачом она соскочила с повозки. Пышная юбка алым куполом взвилась вверх, но была ловко сбита маленькими ручками. По сравнению с юбкой Ланетты, она выглядела коротко и не скрывала изящных лодыжек. Черная замшевая жилетка была расшита бисером, а из-под нее выглядывали пышные фонарики-рукава почти белой блузы.

Старый циркач заправил выбившуюся клетчатую рубашку в провисшие на коленках холщевые штаны, огладил пятерней растрепавшуюся после сна седую шевелюру и скептично поджал губы.

— Ну, показывайте, что умеете, — изрек он.

Шут тот час разыграл пантомиму: поочередно изобразил присутствующих здесь циркачей. Он умудрился в точности скопировать повадки и ужимки каждого из них. Но мастерство заключалось даже не в этом. Каждый разыгрываемый им персонаж свершал какие-то мелкие действия, которые прототип и не делал, но всем было ясно: это обязательно случилось бы, представься такой случай. Выглядело это все очень смешно и совсем не обидно. А вот навыки Ланетты присутствующими воспринялись более скептично.

— Ты сгодишься, — заявил циркач Шуту, — а вот с девушкой придется поработать. Таким народ особо не заинтересуешь. Нужно что-то эдакое, что душу цепляет. В нашем деле ловкости да сноровки недостаточно.

— Она способная, — заверил его Шут и, подмигнув Ланетте, добавил. — Вот научиться, да так цепанет — никому мало не покажется.

— Не знаю, — протянул глава труппы, потирая подбородок. — Просто не знаю. Конкуренция большая, живем впроголодь. Колесить приходится по всей стране. Лошадки еле-еле с нагрузкой справляются…

— Папаша, давай их возьмем, — заступилась за них девушка. — Веселее будет. Что мы все втроем — не цирк, а просто срам какой-то! Да и скучно в дороге. С Ужиком разве поговоришь? Ему бы только народ пугать. А с тобой весело лишь бюджет обсуждать!

— Ртуть, да что ты вечно суешь нос не в свое дело! — рассердился Папаша. — Молчи, пока старшие разговаривают.

Шут сразу сделался солиднее, бросив снисходительный взгляд на девушку. Та в ответ язвительно ухмыльнулась. Ланетта тоже не сдержала улыбки: как циркач не пытался, ему не удавалось выглядеть дельцом. Каким, к примеру, был отец Ланетты.

Папаша не заметил этих быстрых переглядываний. Он важно изрек, обращаясь к Линноку:

— Я буду платить тебе десять процентов с выручки, а с нее (он пальцем показал на Ланетту) каждый месяц брать за обучение серебряную монету.

— Двадцать процентов для меня и никакой платы за девушку, — непреклонно заявил Шут и, заметив возражение на лице Папаши, отрезал. — Я не торгуюсь.

— Ладно, — покладисто и с каким-то облегчением отозвался тот, — по рукам.

Ртуть расхохоталась:

— Папаша Мот, право, ты самый удивительный глава труппы, когда дело касается денежных вопросов!

Тот смутился и излишне суровым тоном приказал своим подчиненным поменьше болтать, а лучше заняться приготовлением завтрака.

Новоиспеченные циркачи мгновенно были включены в процесс. Линнок занялся починкой упряжи, а Ланетте досталось чистить котелок. Ртуть и Ужик отправились в лес: девушка за травами и кореньями, полезными в походной жизни, Ужик — за дровами для костра. Папаша Мот занялся инвентаризацией продуктов, вывалив их у ручья.

Ланетта, пристроившись рядом с циркачом, принялась отчищать прокопченную посудину травой и песком. Корн шуршал где-то невдалеке в траве, и девушка остро ощущала его присутствие. Пока она старательно отдирала с чугунных стенок грязь, то спросила про Ужика. Его внешность разительно отличалась от тех, кого Ланетте уже довелось повстречать в этой стране.

Оказалось, он не урод. Просто родом с Обезьяньего архипелага, где все такие. Рабовладельцы часто устраивали туда набеги, так как их мужчины славились непомерной силой и живучестью. А Ужиком парня сам Папаша Мот прозвал, потому что тот в детстве чуть живой умудрился преодолеть пустыню. Что с ним приключилось, Папаша не знал. У мальчика были перебиты ноги и отрезан язык. Папаша его выходил. Только ноги у парня до сих пор в непогоду болят. И говорить он не может.

Ланетта сочувственно улыбнулась Ужику, успевшему вернуться с леса. И вздрогнула, когда он оскалился ей в ответ. Папаша Мот поспешил уверить, что парень так улыбается. Девушке оставалось только поверить этому. Между тем Ужик свалил огромную охапку толстенных сучьев на землю и принялся голыми руками переламывать их, бросая в кострище.

Потом на треногу был установлен отчищенный котелок с водой, куда были брошены ароматные травки. А когда явилась Ртуть, все приступили к завтраку. И хоть мясо оказалось пересоленным и жестким, сыр слишком мягким и с горчинкой, а хлеб черствым, это не мешало уплетать все вышеперечисленное за обе щеки.

— Ой, а это что за мерзость? — взвизгнула Ртуть, когда Ланетте на колени вскарабкалась крыса и потянулась к протянутому Ланеттой кусочку сыра.

— О! — протянул Шут, загадочно оглядываясь по сторонам. — Тут, такая история получилась!

И принялся на ходу сочинять сказку. Они с Лани оказались детьми богатого судовладельца. Когда он женился повторно на злой ведьме, она превратила его в крысу, а детей выгнала на улицу. И теперь они вынуждены вести жизнь артистов, чтобы не умереть от голоду. Шут не просто говорил, он лицедействовал. Да так складно, что Ланетта сама почти поверила. Когда он изображал мачеху, его лицо приобретало надменное и какое-то хищное выражение, а в голосе появлялась томная женская хрипотца. Отец в его исполнении выглядел беззлобным тюфяком, почему-то сильно напоминавшим Папашу Мота. В робкой и постоянно смущающейся дочери судовладельца, Ланетта сначала себя не узнала, но, судя по лукавым взглядам, которые бросали на нее циркачи, сходство Шут передал довольно точно. Лишь себя он явно приукрасил, превратив в благородного и очень рассудительного молодого человека. Когда Линнок перешел к той части рассказа, где мачеха, воспылав непозволительными чувствами к пасынку, превращает несчастного супруга в крысу, все притихли. Ужик, преисполненный сочувствия, попытался погладить зверька, но тот проворно юркнул в рюкзак, уклонившись от ласки. А когда Шут принялся прочувствовано и с подробностями описывать процесс обольщения благородного его стареющей женщиной, Ланетта покраснела, Папаша Мот и Ужик раскрыли рты, забыв о еде, а Ртуть, не выдержав, заливисто расхохоталась:

— Все! Хорош, Линь, врать!

— А зачем вам скучная правда жизни? — широко улыбнулся он ей в ответ.

Новые знакомые оказались добродушными и приветливыми людьми. Ртуть рассказала, что она владеет некоторыми акробатическими трюками, умеет жонглировать и ходить по канату. Ужик занимался силовыми упражнениями и борьбой. Папаша Мот раньше был гимнастом, но повредил спину и стал директором.

— Какой Папаша замечательный казначей вы уже сами убедились. Но на тренировках — берегитесь! Он с бедных артистов готов три шкуры спустить, — весело щебетала девушка.

Папаша Мот прервал легкомысленную болтовню, строго приказав быстро сворачивать лагерь.

— Сегодня у нас ответственный день. Надо застолбить у градоначальника Миотополя место и время для завтрашнего выступления. Если не поспешим, все лучшее расхватают другие труппы. Поэтому, когда въедем в город, вы ищите приличную (в смысле недорогую) гостиницу, а я сразу же отправлюсь в Ратушу. Там, Ртуть, ты меня и найдешь, после того как определитесь с местом. Когда я вернусь, мы вместе подумаем, как провести репетицию.

Они без особых проблем въехали в город, хотя это заняло большее количество времени, чем рассчитывал Папаша Мот. За километр до ворот образовался затор из повозок, карет, всадников и пеших людей.

Улучив момент, Шут незаметно сунул Ланетте под нос фляжку.

— Пей, — шепнул он. — Три глотка, не больше.

Девушка послушно отхлебнула сладковатую жидкость и вся позеленела от острой боли в животе.

— Лани, — обернулась к ней Ртуть, желая что-то спросить, но тот час же с изумлением раскрыла рот. — Ой, что это с тобой?

— Женские дела, — фыркнул Шут. — Что еще? Всегда у вас, милые дамы, все не вовремя. У тебя, Ртуть, нет случайно, колодезной травки? Моей сестре она неплохо в такие дни помогает.

— Нет, — растеряно покачала головой Ртуть.

— Ладно, пойду на обочинах гляну, — жизнерадостно провозгласил Шут и, спрыгнув с повозки, куда-то пропал.

— Это что за травка такая? — заинтересованно спросила Ртуть Ланетту, но та лишь помотала головой, тяжело дыша.

Зарывшись с головой в одеяла, она уткнулась в днище повозки, разглядывая сквозь широкую щель между досками пыльную дорогу. А затем дорога исчезла, и снизу ей подмигнул зеленый глаз Шута.

Скрипучая колымага торкнулась, проползла пару метров и очередной раз встала. Услышав суровый мужской голос, Ланетта высунулась из-под одеяла. Это оказался городской стражник в начищенных до блеска серебряных доспехах и чисто выбритым лицом. Выглядел он измученным. Разгорающийся жаркий день и нескончаемый поток людей давали о себе знать. Цепко окинув все взглядом, солдат осведомился у Ртути:

— Подорожная где?

— Сейчас, сейчас, мой господин! — засуетилась Ртуть, вытаскивая из-за кипы свертков изрядно потрепанный листок.

Стражник, быстро ознакомившись с писаниной, уставился на забившуюся в угол Ланетту:

— А ты кто? А ну, выходи на свет.

Девушка сделала попытку встать, и содержимое желудка неожиданно вырвалось наружу. Стражник брезгливо скривился и отпрянул.

— Извините, господин. Новенькая артистка это, — залепетала Ртуть.

— Приедем в Миотополь, обязательно ее в подорожную впишем, — поддержал ее подоспевший на помощь Папаша Мод. — Пустите нас, милостивый господин. Видать съела что-то не то наша Лани. Но, вы господин, не переживайте, она не заразная!

И в подтверждении этого вручил стражнику пару монет.

— Это вам надо переживать. Беременная она у вас, а не заразная. Моя жена тоже в этом положении токсикозом маялась… Проезжайте, — брезгливо бросил солдат.

Повозка тронулась, с грохотом въезжая в город. В ней остались только Ланетта и крыса. Остальные предпочли свежий воздух. Крыса свернулась колечком у нее на животе, и теплый живой компресс подействовало на девушку исцеляющее. Как только боль затихла, она сложила в тугой сверток испачканное одеяла, не зная, что с ним дальше делать.

— Давай сюда.

Незаметно выбравшийся из-под днища повозки Шут отобрал у девушки вонючий ком и ловко зашвырнул его в стоящий на обочине мусорный ящик. А после он помог выпрыгнуть на землю Ланетте. Они тот час же пристроились рядом с Ртутью, шагавшей сбоку от повозки.

— Ну, нашел травку? — насмешливо сверкнула глазами Ртуть.

— Как видишь, — самодовольно усмехнулся Шут и покровительственно обнял Ланетту за плечи. — Боль как рукой сняло. Правда, Лани?

— Одеяло пришлось выкинуть, — потупилась девушка. — Извините.

— Ерунда, — беспечно махнул рукой Шут, — купим новое.

— И два медяка Папаша вынужден был стражнику заплатить, — добавила Ртуть.

— Не вопрос. Вернем.

Ланетта с интересом разглядывала город, увлеченно вертя головой. Они двигались по широкой прямой дороге в потоке других повозок, всадников, людей. По обеим сторонам тянулись длинные ряды конюшен и загонов для скота. Когда стали попадаться жилые дома, Папаша Мот передал управление повозкой Шуту и пешком двинулся к Ратуше. Остальная труппа свернула с центральной улицы на более спокойную. Здесь размещались гостиницы для простых людей, всевозможные питейные заведения, парикмахерские, бани. Это были двух и трехэтажные каменные здания с разноцветной черепицей на крышах. Они стояли друг от друга на расстоянии, отгороженные высокими заборами. Ужику Шут посоветовал спрятаться в повозке, чтобы своим видом не пугать хозяев гостиниц. Но это не помогло. На всех воротах, мимо которых они проезжали, висели намалеванные краской таблички: «Мест нет. Не беспокоить».

За повозкой сразу увязались вереница клянчащих милостыню нищих и небольшая стайка веселой ребятни. На расспросы Ртути местных жителей, где можно остановиться, нищие предлагали за деньги помочь найти жилье. Дети откровенно смеялись над этим. Говорили, что единственные относительно свободные в предпраздничный день места — у самих нищих в их полных клопов лачугах.

Ртуть приуныла, но Шут уверено гнал повозку дальше. Наконец он остановился у небольшой гостинице с такой же надписью, как и везде. Спрыгнув с козел, он подошел к обитой железом калитке и загромыхал по ней кулаком. На шум выскочила молодая женщина, недовольно хмуря брови. Но при виде Линнока она просияла и сразу стала юнее и симпатичней. Радостно вскрикнув, она кинулась ему на шею:

— Линь! Сколько лет, сколько зим! Как ты плохо выглядишь, бедняжка. Плохие времена?

— Уже нет, — промурлыкал он и смачно поцеловал ее в губы. — Найдется, хозяюшка, местечко?

— Для тебя, всегда, — хихикнула хозяйка и, метнув ревнивый взгляд на девушек, добавила, — а вот остальным… Гостиница переполнена…

— Жаль, — расстроился Шут и обратился к артистам. — Поедем дальше.

— Постой, — опешила хозяйка от такой покладистости. — Сейчас что-нибудь придумаем. Думаешь, в других гостиницах будет лучше?

Шут с готовностью обернулся.

— Можно расположиться во дворе. У вас есть повозка — переночевать твои друзья смогут и в ней, а перекусить и умыться — в доме. Я много с вас не возьму.

— Вообще-то, это отличное предложение, — заметил Шут Ртути. — Сложно будет найти что-нибудь лучше.

— Хорошо, — согласилась она и крикнула Ужику, чтобы он открывал тяжелые ворота. Увидев их четвертого спутника, рот у хозяйки изумленно приоткрылся, но отступать было поздно. Благосклонно кивнув напоследок Шуту, она двинулась в дом, величаво покачивая крутыми бедрами.

Когда артисты более или менее обустроились и пообедали, день уже клонился к вечеру. Ужик вызвался сопровождать Ртуть к Ратуше, чтобы отыскать там Папашу Мота. Шут с Ланеттой остались в повозке одни. Из рюкзака выскользнула крыса, с интересом осмотрела местность, а затем взглянула на Шута.

— Корн спрашивает, когда пойдем к купцу, — перевела девушка.

Крушение надежд

На улицах людей практически не попадалось. Вокруг царила тишь и благопристойность, удивительная для предпраздничного дня. Стражники встретились лишь раз. И то, при виде парочки они поспешно свернули в другой переулок. Поэтому Ланетту очень удивляли преувеличенные страхи Шута насчет митрильских патрулей.

Сама девушка с радостью сменила платье на удобный мужской комплект. Штаны из неизвестного ей плотного материала зауженного кроя не стесняли движений. А легкая замшевая куртка хорошо защищала от ночной прохлады. Ланетта была благодарна Линноку за этот подарок, но он отмахнулся от слов признательности. Попросил лишь обязательно распустить волосы. И теперь Шут уверенно и быстро шел впереди, а след в след за ним чуть не бежала девушка. На ее плече восседала крыса.

На поверку город оказался еще больше, чем думалось раньше. Но Шут знал его, как свои пять пальцев. Он нырял то в один переулок, то в другой, тщательно избегая широких улиц. Чем дальше они удалялись от окраин, тем теснее друг к другу прижимались дома, под ногами становилось все чище, а фонарей, освещающих мощенные камнем мостовые, больше. И если в ремесленных районах припозднившиеся гуляки нет-нет да попадались, а из таверн раздавались смех и песни, то аккуратные улочки с укутанными зеленью особняками были безлюдны.

Когда они подошли к дому Кооба, уже перевалило за полночь. Добротное двухэтажное здание белым пятном выглядывал из густой растительности, окружавшей его со всех сторон. Свет фонарей, запутавшись в кронах деревьев, бросал причудливые блики на каменную мостовую.

— Что дальше? — скептически спросил Шут, останавливаясь перед входом.

— Вызовем купца, — сказала Ланетта и решительно направилась к дверям.

Девушка постучала, но дверь оказалась незапертой. Она лениво приоткрылась, приглашая внутрь. Переглянувшись, молодые люди зашли. В холле не было ни души.

— Эй, любезнейшие, есть кто живой? — поинтересовался Линнок.

Дом ответил молчанием. Девушка показала на одну из дверей. Она была полуоткрыта, и из нее лился яркий свет. От дурного предчувствия засосало под ложечкой. Ланетта встревожено взглянула на Шута.

— Если это ловушка, то она уже захлопнулась, — негромко заметил молодой человек. — Эх, была не была…

И он решительно вошел в освещенную комнату.

— Так-так, какая неожиданность!

Оцепенев от ужаса, Ланетта уставилась на правителя Дома Откровения. Он восседал за огромным столом, обитым зеленым сукном, небрежно закинув на него ноги. На полу валялись сброшенные счеты, исписанные листы бумаги и толстенный фолиант, напомнивший Ланетте бухгалтерскую книгу ее отца.

Торрэл внешне чем-то походил на удава: выдвинутый вперед подбородок, змеящиеся улыбкой тонкие губы, неподвижные глаза. Темные зачесаны назад пряди открывали высокий лоб и сапфировую серьгу в левом ухе. Правитель сейчас был одет достаточно скромно, сменив рыцарские доспехи на кожаные колет и брюки. Он держал небольшую шкатулку. Память девушки услужливо воспроизвела окрестности дома кузнеца, и Торрэла, вертящего точно такую же шкатулку в руках. Ланетта подавила горестный вздох: и почему ей не пришло в голову рассказать об этом эпизоде Корну? Она поведала ему, казалось, обо всем, а о том, что являлось действительно важным, умолчала.

Шут сжал ладонь Ланетты и попятился, но возникший в дверном проеме шкафообразный латник помешал этому.

— Привет, красавчик! — громко прошептал Шестипалый, заламывая Шуту руки и пинком вталкивая Ланетту в кабинет. — Соскучился?

Торрэл, наслаждаясь растерянностью ночных гостей, затягивал паузу.

«Прости, Лани, — промелькнуло вдруг в голове девушки, — но у нас только один шанс. Прыгай. Попытайся сорвать у Торрэла серьгу».

«Бред», — подумала она, но тело уже послушно отправилось в полет.

Попытка изначальна была обречена на неудачу: тяжелый удар в грудь отбросил ее в сторону. Но главное было сделано: крыса успела спикировать на шкатулку и выбить ее из рук. Пролетев полкомнаты, Ланетта врезалась в стену. Тело на пару минут онемело. С отстраненностью она наблюдала, как крыса покатилась вместе со шкатулкой по паркету… Как Торрэл, взревев, вскочил и бросился к ней, но споткнулся о фолиант и грохнулся на пол… Как фолиант, вертясь волчком, заскользил в сторону Ланетты… Как шкатулка тихо звякнула, раскрываясь… Как крыса взлетела в воздух, подброшенная тяжелым сапогом правителя… Как ее окутала дымка, густея и разрастаясь. А потом в кабинет шагнул незнакомец из сна. Весь мир вдруг сузился, сконцентрировавшись только на нем. Облаченный в черную кожу, почти болезненно притягательный и бесконечно далекий одновременно. Серые глаза на мгновение потеплели, встретившись взглядом с Ланеттой, а затем он полностью переключился на Торрэла.

— Вот так встреча! Коросс, собственной персоной, — улыбка Торрэла больше напомнила волчий оскал. — Всегда мечтал лично закрутить хвост правителю Дома Страха!

— Ну, так пользуйся моментом, — сухо проронил тот, кто представлялся Ланетте, как Корн.

— Говорят, ты хороший воин. Но мне думается, я лучше.

— Давай проверим.

Сделав кульбит в воздухе, Коросс оказался рядом с Шестипалым. Латник не успел даже глазом моргнуть, как рукоять его меча уже сжимал кроссец. Шут не замедлил воспользоваться секундным замешательством своего врага. Он вырвался из плена и с разворота ударил Шестипалого ногой в грудь, выталкивая в коридор и выскакивая туда следом. А кроссец бросился на Торрэла.

Удары, которыми противники обменивались, были столь молниеносны, что Ланетта не могла за ними уследить. Но вскоре даже ее неискушенному взгляду стало понятно: Торрэл завладел инициативой, перейдя в наступление. Коросс чудом отражал удары митрильского правителя. Несколько раз ее сердце замирало от ужаса, когда меч митрильца обрушивался на Коросса. Но тот в последнюю секунду всегда ускользал, и клинок с противным визгом взрезал лишь воздух. Это заставляло Торрэла двигаться все стремительнее. Он не терял надежды поймать верткого кроссца. В какой-то момент девушке показалось, что Коросс начал уставать, и ее буквально захлестнуло отчаяние. Вот тогда неожиданно кроссец сделал выпад, и на груди правителя Дома Откровения начало расползаться бурое пятно. Отскочив назад, Коросс насмешливо улыбнулся и отсалютовал своему противнику окровавленным клинком. Ланетта с облегчением осознала: все это время кроссец просто играл. Понял это и Торрэл. Яростно взревев, митрилец бросился на своего врага в надежде взять реванш.

Грохот заставил Ланетту оторвать взгляд от мечников. Шестипалый распластался у порога грудой металлолома и не подавал признаков жизни. Шут, спрыгнув с него, бросился на помощь Короссу.

Заметив, что противников стало двое, Торрэл отскочил назад, чуть не наступив на девушку. Воздух вокруг вдруг сгустился, а движения его противников замедлились и сделались какими-то неуверенными: словно они не могли вспомнить, что нужно делать дальше. Голос митрильца зазвучал гулко, заставляя вибрировать каждый нерв:

— Так-так, двое на одного? Что ж, вы не оставили мне выбо…

Договорить он не успел. На его голову обрушилось бухгалтерское творение Кооба, временно отправив в путешествие по тонким мирам.

Пока Ланетта растерянно переводила взгляд с неожиданно отяжелевшей книги, которую продолжала судорожно сжимать, на упавшего рыцаря, Коросс поочередно метнулся к поверженным врагам.

— Часа два отключки им обеспечено, — удовлетворенно констатировал Коросс, — но Торрэла скоро начнут искать. Нам повезло, что он взял с собой только одного солдата.

— Я бы сказал, нам настолько чертовски повезло, что пора как можно быстрее сматываться отсюда. Если бы дома была Калла, все могло сложиться совершенно по-другому, — отозвался Шут, а потом поинтересовался у Коросса, кивая на Торрэла. — Убьешь?

— Нет, — с сожалением покачал головой тот. — Торрэл хорошо бился. И магию до последнего момента не применял. Убить его вот так вот, когда он без сознания как-то противно. Хочешь, ты?

Но Шут сделал вид, что не услышал, и поспешил к выходу. Переглянувшись, Коросс и Ланетта, рванули следом.

Они бежали по пустынным улицам, ныряя в черные дворовые расщелины и замирая при малейшем подозрительном звуке. С каждым шагом Ланетте становилось все хуже. В пылу сражения девушка не чувствовала боли, но теперь она волнами обрушивалась на нее. Рука у Торрэла оказалась тяжелой. Грудь полыхал огнем при каждом вздохе. Затылок, которым Ланетта приложилась к стене, тоже болел так, что тошнота подкатывала к горлу, а глаза застилал красный туман. Ноги подогнулись, и она сползла по стене ограды на тротуар. «Никуда больше не пойду», — решила она и прикрыла глаза.

Порывистый ветер то и дело швырял на острые скалы. Кругом бушевали черные клубящиеся облака. Вспышки молний следовали одна за другой, норовя пронзить и без того измученное тело…

Кто-то выхватило ее из мрака, и девушка забилась раненой птицей. Внутри все запротестовало, ощутив на себе оковы. Но попытки вырваться были жалки и смешны. Этот кто-то обладал сокрушительной силищей…

— Ш-ш.

Прохладные губы коснулись лба, вырывая из тяжелого забытья. Коросс нес Ланетту на руках, и она чувствовала его дыхание на своем лице.

— Потерпи немного.

Он нырнул в темную подворотню и опустил девушку на землю.

— Стоять можешь?

Вместо ответа, Ланетта начала сползать вниз, и тогда он прижал ее к стене своим телом.

— Давай, посмотрю голову.

Его руки запорхали по затылку, и сквозь пелену боли стали прорываться блаженные вспышки покоя. Чуткие пальцы Коросса несли мир и прохладу. Ланетте захотелось замурлыкать, когда они прошлись по ее лицу. Но вот они замерли ненадолго и двинулись ниже.

Это уже совсем выходило за рамки приличия. Девушка дернулась, но в ответ лишь крепче оказалась прижатой к стене.

— Не трепыхайся, — строго заметил Коросс.

А потом резко вздернул ее руки вверх. В ребрах что-то хрустнуло. Ланетта хотела заорать, но губы накрыли рот, гася все звуки и поглощая боль.

— Пожалуйста, тише, — почти сразу оторвался он от нее. — Я просто хочу помочь.

Ладони оказались сведены вместе, захваченные его рукой, а вот другая быстро задрала на ней рубашку. От стремительно развивающихся действий у Ланетты окончательно в голове помутилось.

— Спасибо, Коросс, мне, правда, уже лучше, — пролепетала она и сделала еще одну попытку вырваться.

Но его объятья были крепки, а ее силы стремительно таяли.

— Пытаешься обмануть меня? — в темноте девушка почувствовала его улыбку. — Стой смирно. Сейчас снова будет недолго больно. Постарайся не кричать, иначе мне опять придется тебя поцеловать.

Ланетта прикусила губу, твердо обещая себе не проронить ни звука. И сразу же чуть не вскрикнула. Коросс сильно надавил на пылающие огнем ребра. Впрочем, почти сразу боль начала таять, уступая место новым ощущениям. Сердце гулко стучало, голова кружилась, а слабость в ногах стремительно нарастала.

— Набери полную грудь воздуха, — как сквозь сон услышала она приказ и подчинилась.

— Теперь выдохни… Ну как?

Боль и сладкое томление погасли, словно задутые свечи. По телу растекалась блаженная тишина.

— Не болит, — прошептала Ланетта. — Отодвинься от меня, пожалуйста.

Коросс помог оправить одежду и отстранился.

— Вроде все нормально. Сотрясение устранено, кости целы, — деловито заметил он. — Но легкая слабость до утра гарантирована. Так что в ближайшие часы никаких больше подвигов.

— Спасибо, — промямлила она, не зная, куда глаза девать.

— Другого места не нашли? — неодобрительно произнес Шут, появившись в подворотне. — Вообще-то, городские патрули еще никто не отменял. И если с одним повезло, не значит, что повезет с другими.

Щеки девушки полыхнули.

— Лани от Торрэла сильно досталось, — сдержанно заметил Коросс. — Я ее подлечил, иначе не дошла бы.

— А меня не посмотришь? — оживился Шут. — Мне, Шэстипалый — гад, повторно руку вывернул. Когда-нибудь он ее окончательно открутит.

— Давай, — согласился Коросс, и, шагнув к Шуту, что-то быстро выхватил у него из уха.

Еще одно неуловимое движение и в плече Линнока щелкнуло. Но вместо благодарности Шут отшатнулся. В только что излеченной руке тускло сверкнул клинок.

— Спокойно, друг. Для лечения я должен был чувствовать твою боль, — невозмутимо заметил Коросс, не делая попытки уклониться.

— Отдай сережку!

— Да, не переживай ты так. Не собирался я тебя высушивать, — хмыкнул Коросс, возвращая просимое. — Кстати, это у вас такой обычай, превращать именно сережки в защиту от нас? Я думал, митрильцы более изобретательны.

— Во всяком случае, нам хватило бы ума не связываться с отцом доверенной служанки Верховной Жрицы, — прошипел разозленный Шут.

— Калла служит Дому Откровения? — удивился Коросс. — Но она кросска, а Ротель ненавидит все кросское.

Линнок зло рассмеялся ему в лицо.

— Ты ведь не случайно скрылся в сторожке. Вы там должны были вначале встретиться с Кообом?

— Да, — после небольшой заминки согласился Коросс.

— А то, что тебя поджидали, не насторожило?

— Поджидали? — еще больше удивился Коросс. — Когда я бежал к сторожке, лес кишел солдатами. Это вполне объяснимо, учитывая, магическое потрясение от прибытия Ланетты в наш мир. А потом я потерял связь с крысой и не в состоянии был отслеживать то, что происходило на земле.

— Тебе повезло дважды, кроссец. Сначала тебя почему-то не растерзал Страж. А он магическое существо и должен был тебя почувствовать в любом обличии. Но перед этим Страж расправился с теми, кто поджидал тебя… Я тоже хорош. Повелся на уговоры Лани. «Нам только дойти до дома купца и попросить посылку», — передразнил он Ланетту.

— Простите меня, — прошептала девушка. — Я ведь видела, как Торрэл вертел шкатулку в руках. Там, во дворе кузнеца. Но мне в голову не пришло, что это то, что тебе, Коросс, надо. Поэтому я не рассказала об этом.

Некоторое время они молчали.

— Зато теперь становится понятно, почему дом Каллы в этот раз не охранялся, — произнес, наконец, Шут более спокойным тоном. — Шкатулка была настроена только на тебя?

— Да, — глухо произнес Коросс.

— Вот тебя и ждали, чтобы ее открыть. Торрэл знал, что ты не представляешь сейчас опасности, поэтому решил взять тебя без лишних свидетелей. Он просто не захотел делиться такой знатной добычей с другими Домами. О чем ты, думал, когда доверялся Кообу?

— Кооб — поставщик товаров нашему Дому. У меня были все основания ему доверять. Но я долгое время отсутствовал на Эоле. Откуда я мог знать, что его дочь станет служить Дому Откровения? Странно, что об этом не знала Тантосса. Ведь она какое-то время по моей просьбе опекала эту девушку…

Он говорил медленно. Как человек потрясенный до глубины души.

— Ты у них на крючке, правитель, а вместе с тобой обречены и мы. Одно дело — сбежать из приютившего тебя Дома, другое — в компании со злейшим врагом Митриля участвовать в покушении на жизнь одного из правителей. Чувствуешь разницу?

Коросс не ответил.

— Не ссорьтесь, — попросила Ланетта. — Все хорошо, что хорошо кончается. Мы живы. Коросс вернул себе тело. Давайте лучше думать, что делать дальше.

— Чтобы думать, нужна информация, а у меня, как оказалось, она неверна, — невесело хохотнул Коросс. — Одно очевидно — надо уходить отсюда быстрей. Сначала я планировал силой пробиться к таможенному посту, рассчитывая на элемент неожиданности…

— Рисковый малый! — хмыкнул Шут. — Но, как ты теперь понимаешь, это был изначально безнадежный план… А может лучше быстренько расскажешь мне о моих маме-папе и разбежимся? Предпочитаю держаться от самоубийц подальше.

— А я предпочитаю говорить о делах семейных в более уместной обстановке, — уклонился от ответа Коросс. — Мне будет гораздо спокойнее, если сначала мы просто доберемся до гостиницы. Лани для полного выздоровления следует хорошенько выспаться.

— Ох, и правда, — девушка обрадовалась возможности поспособствовать примирению. — Что-то мне нехорошо. Линь, пойдем, пожалуйста!

Он обреченно вздохнул:

— Идти сама сможешь?

И когда она кивнула, двинулся вперед, показывая дорогу.

Шут уверенно поковырялся в замочной скважине калитки и распахнул ее. А потом оба ее кавалера, не сговариваясь, галантно поклонились, приглашая Ланетту войти первой. Словно она была знатной дамой на светском приеме. Важно кивнув сначала одному, потом другому, она, улыбаясь, вплыла в гостиничный двор. Конечно, все это было шуткой, но неожиданно приятной.

Во дворе шли приготовления. Чтобы не разбудить постояльцев гостиницы циркачи вели себя очень тихо. Ртуть один за другим подавала Ужику факелы из довольно внушительной связки. Он вгонял их в землю, чтобы осветить место предстоящей тренировки.

— Куда вы провалились? — возбуждено зашептал Папаша Мот, выбегая им навстречу. — Завтра выступление! Немедленно на репетицию!!!

Неожиданно его глаза широко распахнулись, и он с ужасом уставился на Ланетту.

— Ты посмел привести в мою труппу это! — разъяренно зашипел он на Шута.

Ланетта и не подозревала, что этот добродушный человек может источать такую волну ужаса и презрения. Невольно отшатнувшись, она наткнулась на Коросса. Он тот час притянул ее к себе, что принесло некоторое успокоение.

Ртуть и Ужик обернулись и замерли, не сводя глаз с Ланетты.

— Да ладно вам, — воскликнул Шут. — Лучше бы пожалели несчастную девушку. Если хотите знать, она — жертва группового изнасилования. Мы продали все свое имущество, чтобы наскрести денег на услуги Скета из Кросса — известного специалиста по срамным болезням. Папаша Мот, я так надеюсь на твое доброе сердце! Неужели вы откажите бедной девушке в приюте? Артистический труд отвлечет Лани и даст возможность залечить свои душевные раны.

— Что за бред он несет? — потрясенно прошептала Ланетта.

В голосе Коросса послышался с трудом сдерживаемый смех:

— В Митриле женщина никогда не наденет мужской костюм по доброй воле. Это означает, что у нее позорная болезнь, а сокрытие от общества подобного недуга карается здесь очень жестоко. Митрильские лекари принципиально не занимаются такими больными, а кросские — стоят совсем недешево. Слухи о заразности этой болезни сильно преувеличены, поэтому митрильцы шарахаются от таких дам, как от чумы. Вот Шут и предложил тебе надеть штаны. Ты сразу превратилась в пугало для всех мужчин Миотополя. Даже стража сбежала, когда увидела тебя.

Ланетта начала задыхаться от охватившего ее гнева, но мягкая волна безмятежности опять пронеслась по телу.

— Лани, идея с мужским платьем была, на самом деле, хороша. Просто Линнок не ожидал, что артисты не спят и увидят тебя. Теперь он выкручивается по мере своих шутовских возможностей.

А между тем пререкания продолжались.

— Я к ней прикасалась!!! Мы с ней вместе сидели в повозке! — взвизгнула Ртуть. — Да вас обоих за такое на Арену нужно!

Ужик подошел к Ланетте и ласково погладил ей руку, утешая. Слезы навернулись у нее на глазах от острого чувства признательности.

— Да не болеет она, — принялся оправдываться Шут. — Я просто решил снова сделать бедняжку девицей. Иначе кто ее замуж возьмет? А вы сами знаете, метаморфоз у нас преступление. Узнает кто: и лекарю не жить, и нам. Вот и обрядил Лани в мужскую одежду как заразную. Я продал дом, договорился со Скетом, и мы пошли к нему ночью, чтобы лишних вопросов никто не задавал.

— А это еще кто такой? — уже спокойнее спросил Папаша Мод.

Мужчина, не побоявшийся стоять рядом с девушкой, успокоил его сильнее слов Шута.

— Это Корн, — уверенно заявил Шут. — Он — тоже артист. Ты ведь порадуешь нас своим искусством, Корн?

Коросс невозмутимо кивнул.

— Если одолжишь свой кошель и ножи.

Зачерпнув из кожаного мешочка горсть монет, он подбросил их в воздух. Весело ударяясь друг об друга, желтые кругляши принялись выделывать круги и восьмерки. А затем к ним присоединились обнаженные клинки. В свете факелов все это превратилось в причудливо извивающиеся огненные сполохи, издающие мелодичный перезвон.

Коросс мельком взглянул на ошеломленную Ланетту.

— Держи кошель шире, — попросил он, кидая ей теперь пустой мешочек.

И монетки послушно, одна за другой отправились туда, откуда были извлечены. Затем к Шуту вернулись два его клинка, возвращаясь в ножны. Ртуть восторженно зааплодировала, а Ужик издал протяжное ауканье.

— Здорово! К нам в труппу перейти не желаете? — воскликнул Папаша Мот, позволивший себе, наконец, расслабиться и улыбнуться.

— Я подумаю, — пообещал Коросс.

— Где вы такому научились? Никогда не видела такой техники, — спросила Ртуть. — Работать с такими мелкими предметами — это уже нечто, а комбинировать при этом с клинками…

— Жаль, публика не поймет, — пробормотал Папаша. — Ей ведь нужны…

Ланетта не стала слушать разговор Коросса с обступившими его циркачами. Она юркнула в повозку и поспешила натянуть на себя юбку. Когда она выглянула наружу, ее поджидал Линнок.

— Лани, прости, — покаянно произнес он. — Но это, правда, был хороший способ развеять все сомнения.

— Ты о групповом изнасиловании? — холодно осведомилась она.

— Ну, насчет «группового изнасилования» это был действительно высокий полет фантазии, — признался Шут. — Я бы даже сказал, меня сильно занесло. Я был в шоке, увидев в такой поздний час труппу в состоянии повышенной бодрости. Вот и понес околесицу. Что касается причины посещения кросского лекаря, особо и выбирать было не из чего. Еще я мог заявить, что ты идешь делать аборт. Но первый вариант мне показался более достойным. Так что, можно сказать, я постарался позаботиться о твоем добром имени.

— Спасибо большое, Линь, — саркастически заметила Ланетта, отвергая его попытку помочь спуститься с повозки. — Ты представить себе не можешь, какую благодарность я испытываю к тебе.

Поняв, что примирение откладывается, Шут направился к циркачам. Коросс, увидев Ланетту, махнул рукой. Девушка подошла, и вместе они принялись смотреть за тренировкой.

Пока Ужик развлекался, перебрасывая своими сильными руками тяжелые гири, Шут шептался с Ртутью, обсуждая будущий совместный номер. Ланетта, отойдя от шока, теперь с изумлением разглядывала рабочее облачение митрильской циркачки. Она никак не могла постичь логику увиденного. Мужской костюм Ланетты был гораздо целомудреннее обтягивающего трико артистки. Когда она высказала свое недоумение, Коросс негромко засмеялся:

— Представь, как бы выглядела Ртуть, если бы свершала свои трюки в пышной юбке… На таких как она митрильское общество смотрит сквозь пальцы. Циркачек здесь воспринимают как обиженных судьбой девушек, которых обстоятельства вынудили зарабатывать на пропитание лицедейством и умением владеть собственным телом. По социальному статусу Ртуть стоит лишь немного выше продажных женщин. А некоторые особо ханжески настроенные люди, вообще, не видят никакой разницы. Поэтому жизнь Ртути легкой не назовешь. Она полна превратностей. На твоем месте, я бы крепко подумал, прежде чем идти на поводу детский мечтаний Шута… Лани, — прервал он себя, — ты бы шла спать. Твой организм подвергся сильной встряске, а сон — лучшее лекарство.

Ей так уютно было рядом с ним, и покидать совсем-совсем не хотелось.

— Еще немножечко, — попросила она. — Все равно сейчас уснуть не смогу.

— Я бы мог помочь, — тихо предложил Коросс.

Девушка помотала головой:

— Пожалуйста, не надо. Я хочу сама быть себе хозяйкой.

Он притянул ее к себе, и они принялись смотреть, как тренируются Ртуть и Шут.

То, что принялась вытворять эта парочка на площадке, вызывало искреннее восхищение. Казалось, что они могли делать со своими телами все, что им вздумается: изгибаться причудливым образом, взвиваться в небо, застывать в самых необычных позах. Они быстро подстроились друг под друга и их движения к концу репетиции поражали своей согласованностью.

Шуту за это время так и не представилось возможности поговорить с Короссом. Папаша Мот, как и обещала Ртуть, был суров и непреклонен, заставляя Шута по полной программе отрабатывать будущий гонорар. Ланетта, временно отстраненная от разработки собственного циркового номера в связи с «тяжелыми жизненными потрясениями», попыталась завести разговор с Короссом о том, что он намерен делать дальше. Но молодой человек лишь грустно покачал головой:

— Пожалуйста, Лани, не сейчас. Мне надо обо всем хорошенько подумать.

Ближе к утру, все устали настолько, что желания на разговоры ни у кого больше не возникало. Ланетта устроилась вместе с Ртутью и папашей Мотом в повозке, а Ужик и Коросс уснули на земле под толстым ворохом одеял. Шут был единственным, кто ночевал со всеми удобствами. Он ловко пробрался по раскидистому дереву к полуоткрытому окну на втором этаже.

На рассвете Ланетта проснулась от вспышки отчаяния, ворвавшейся в ее сон. Пробравшись через сладко посапывающие тела Ртути и Папаши Мота, она выбралась из повозки. На земле лежал только один сверток, который отчаянно громко храпел.

— Коросс? — с тревогой тихонько окликнула его девушка.

Из валявшегося одеяла выползла серая крыса и быстро юркнула в повозку, забившись в ворохе вещей.

Миотополь

Трапезная выглядела просто, но чистенько: вверху — низкие потолки с решеткой из деревянных балок, внизу — выкрашенные светло-бежевой краской столы и стулья. Несмотря на ранний для подобных заведений час, здесь царило оживление. Почти все места были заняты. Слышался энергичный стук ложек, а в воздухе витал умопомрачительный запах свежей выпечки.

Шут замахал рукой, приглашая присоединиться. Он восседал за столом рядом с кухней, где уже стоял большой поднос с плюшками и огромный медный чайник с кружками. На секунду замешкавшись, циркачи последовали к нему.

— Что-то я сегодня вашего друга не видела. Он придет завтракать? — спросила Ртуть Ланетту.

— Кто знает, — ответил за нее Шут. — Он у нас вольный ветер. Где хочет, там и гуляет.

— Я так рассчитывал, что Корн все же согласится поработать с нами! Даже приблизительно прикинул, как должен выглядеть номер, — расстроился Папаша Мот. — В Ратуше мне сказали, что вечером намечается конкурс среди цирковых артистов. Главный приз — право выступать во дворце. С таким блестящим составом у нас были все шансы.

— Увижу его, скажу. Может и надумает, — беззаботно отмахнулся Шут.

Народ между тем продолжал прибывать. И вряд ли угрюмые мужчины, как на подбор высокие и мускулистые, были постояльцами гостиницы. Они входили в трапезную с улицы и сначала застывали на пороге, обводя всех цепким взглядом. Затем вразвалочку шли между рядами, приветствуя присутствующих энергичными рукопожатиями, а потом подсаживались к кому-нибудь… Здоровались они со всеми, кроме циркачей.

Как только циркачи расселись за застолбленный Шутом стол, служанка в белоснежном чепце принялась расставлять тарелки желтой рассыпчатой каши с лужицами масла посередине. Выглядело все это крайне аппетитно, но вот обстановка… Она была неправильной. В своем мире Ланетта ни разу не видела в заведениях общепита такого количества здоровых мужчин спозаранку.

— Может нам стоило позавтракать в более укромном месте? — опасливо спросила девушка.

Шут хмыкнул:

— Укромные места остались за городской стеной, Лани. Здесь — город. Зато сюда стража не любит соваться. Для нас с тобой — это сейчас главное. Тут живут люди бедные и к закону почтение не питающие. Тронь одного, и хорошей потасовки не избежать. Наоборот, очень многие только и ждут повода поскандалить с представителями власти. А сквозные дворы и поголовная взаимовыручка легко позволяет ускользать от погони. Но все эти смутьяны по своему честные люди. Играй с ними по их правилам, и они тебя не тронут.

За одним из столов сидела группа, от которой просто веяло угрозой. Оценивающие взгляды, что бросались в сторону циркачей, заставляло сердце Ланетты сжиматься от страха. Предчувствия ее не обманули. Один из мужчин шумно встал и двинулся к артистам.

— Что за милашки? Как зовут? — потребовал он ответа и попробовал сесть на свободное место.

Сидевший напротив Шут моментально выбросил ногу, и стул отъехал в сторону. Бугай с грохотом упал на пол. По залу пробежал смех и сразу же стих. Разъяренный мужчина мгновенно оказался на ногах, а в его руке блеснул нож. Шут с готовностью поднялся со своего места, а Ужик запрыгнул прямо на стол, с грохотом скидывая попавшуюся под ноги посуду.

— Давайте все успокоимся. Мы просто пришли перекусить, — зачастил Папаша Мот, озираясь в тщетных поисках поддержки.

Вот только поддержки нигде не наблюдалось. Все сборище дружно прекратило есть и развернулось в сторону намечающейся потасовки. Услышав негромкое фырканье, Ланетта покосилась на Ртуть. Вот кто откровенно наслаждался происходящим. Откинувшись на спинку стула, она не сводила насмешливого взгляда с разъяренного мужчины.

Положение спасла хозяйка заведения. Она бросилась к бугаю и начала его увещать:

— Хватит, Топор, имей совесть. Это мои гости.

— Что-то гости твои какие-то злобные, — прорычал Топор, переводя взгляд с угрожающе мычащего Ужика на невозмутимого Шута, сжимающего свои стилеты.

— Да, ладно тебе. Линь — друг Кривого. Он надежный парень.

— Вот как, — прогрохотал Топор, смягчаясь. — Тогда извиняй, братан, ошибочка вышла. Твои друзья, мои друзья!

Люди в трапезной снова принялись жевать, негромко переговариваться, стучать ложками, а Топор с видом победителя неторопливо двинулся к своим приятелям.

Больше к артистам никто не приставал.

— Вот и славно, — пробормотал Папаша Мот.

Он вытер пот со лба, взял слегка дрожащей рукой ложку и зачерпнул ею кашу. Хозяйка, проворно убирая разбросанную по полу посуду, принялась успокаивать артистов:

— Не пугайтесь. Он только с виду такой свирепый. Топор — двоюродный дядька моего покойного мужа (пусть Мир Духов будет к нему благосклонен). Он неплохой человек и замечательный плотник. Иногда со своей бригадой завтракает у меня, чтобы материально поддержать. Это по праздникам — хорошо, постояльцы. А в обычные дни — безлюдно: конкурентов в окрестностях уж больно много. Вот только чужаков Топор не любит, когда появляется. Каждого расспросит, всю душу вытрясет. Но вы не бойтесь. Кривой его кровником был, поэтому он вас не тронет.

Ланетта с сомнением покосилась на Топора и его «бригаду». Мирных плотников она представляла себе как-то по другому. Но ее друга, похоже, это не смущало. Шут излучал безмятежное спокойствие.

— А ты не в курсе, где сейчас Кривой? — поинтересовался он у хозяйки.

— Его жизнь так ничему и не научила. Попался на воровстве, — закручинилась хозяйка. — Сегодня он выступает на Арене. Ты пойдешь? Он тебя считал другом.

Шут помрачнел.

— Нора, не в курсе, он один на дело ходил или с мальчишкой?

— Не знаю, Линь, — покачала головой хозяйка. — Накануне он хвастался, что это его последнее дело. Что начнет новую жизнь. Даже намекал, что задумал остепениться, детей завести. А вон, как получилось. Говорят, его кросская ведьма в своем доме поймала и подарила Верховной Жрице, чтобы делишки свои темные отмыть… Так-то.

Она горько вздохнула, и принялась собирать грязную посуду.

— Вчера поймали, а сегодня уже Игрок? Как-то его быстро сломали, — пробормотал Шут.

— Значит, было чем ломать, — еще более горький вздох испустила Нора.

Шут впал в задумчивость.

— На какое время назначили Игру? — наконец поинтересовался он.

— На три часа после полудня. Ты пойдешь?

— Я сам сейчас в некотором роде вне закона, — напряженно размышляя, заметил Линнок. — С одной стороны, не хотелось бы лишний раз светиться. Но с Кривым меня много связывало…

— Мы все с законом не дружим. Но пойдем, чтобы простится. Нас никто не остановит! — прорычал Топор. — Все кланы пойдут. Пусть богачи убояться!

Оказывается, все это время он внимательно прислушивался к беседе. Остальные посетители одобрительно зашумели на его слова.

— Кривой «пощипал» немного ведьму и поплатился за это! Нынче для наших правителей кросские выродки важнее людей будут. В какие времена мы живем! — поддержал его приятели за столом.

— Мы пойдем проститься с нашим героем, — закричали остальные. — Хозяйка, всем вина! За последнюю игру Кривого! За Вольное Братство!! Силу народу!!!

— Похоже, будет заварушка, — озабочено сказал Папаша Мот, обращаясь к артистам. — Я настоятельно рекомендую всем оставаться здесь до вечера.

— Вот еще! — ухмыльнулась Ртуть. — Лично я пойду обязательно. Когда еще удастся приехать в Миотополь и посмотреть Игру. Я не намерена куковать в гостинице во время праздника. Ужик, ты со мной?

Тот кивнул.

— Думаю, имеет все же смысл сходить. В толпе легче всего затеряться, и у меня появится отличная возможность встретиться и переговорить с парой-тройкой людей, — негромко заметил Шут Ланетте. — Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться после завтрака? Сейчас вся стража будет группироваться у городских ворот да рядом с Ареной. Вряд ли мы кого из них увидим на рыночной площади в ремесленном районе. А прикупить в дорогу что-нибудь недорогое и практичное будет неплохо.

«Смотрите, осторожней», — голос, раздавшийся в голове Ланетты, заставил ее подскочит на месте, выронив из рук кружку.

— Ты что? — спросила Ртуть.

— Крыса, — сказала она первое, что пришло в голову.

Хозяйка, все это время вертевшаяся рядом, сердито воззрилась на девушку:

— У меня приличное заведение, милочка. Здесь нет крыс.

— Простите, наверно показалось, — девушка прикусила губу, проклиная себя за длинный язык.

Скривив губы, хозяйка все же заглянула под стол. Цепкие коготки сразу же вонзились в гетры девушки, прячась в подоле юбки. Презрительно фыркнув, хозяйка направилась к другим посетителям. Ланетта встала из-за стола и юркнула за дверь к своей повозке.

«Прости», — крыса спрыгнула на землю.

— Что, заговорил? — поинтересовался Шут, вышедший следом. — Может, поведаешь нам, что с тобой приключилось?

«В снадобье было что-то подмешено. Реакция произошла, но как-то не так».

— Как это «не так»? — подозрительно прищурился Шут, когда Ланетта озвучила слова Коросса.

«Мир Духов не отпускает меня. За прогулки в реальность мне приходиться расплачиваться Силой».

— А что по поводу моих родителей?

«Живы», — лаконично отозвался Коросс.

— Ах, ты! — замахнулся на крысу мгновенно рассвирепевший Шут.

Крыса не сдвинулась с места, сверля того черными бусинками глаз. Ланетта загородила ее от разозлившегося приятеля.

— Да, ладно, тебе. Разве не видишь, в каком сейчас Коросс состоянии? Все он расскажет, когда будет подходящее время. Правда, Коросс?

Тот не ответил.

— Защищаешь его? — зло прищурился Шут. — Помнишь, какое обожание ты испытывала ко мне, когда Тагиль закрепила в твоих волосах заколку? Так вот правитель из Кросса может влюбить в себя без всяких приспособлений. И, похоже, это было первое, что он сделал, когда вы встретились.

В душе Ланетты все похолодело.

— Пусть так, — прошептала она. — И я обязательно подумаю над тем, что ты сказал. А пока мы должны держаться друг друга.

Шут воззрился на Ланетту, словно впервые увидел ее, а потом вздохнул:

— Ты права, Лани. Из неприятностей нужно выбираться вместе.

После долгих петляний по улицам, Шут, Ланетта и увязавшаяся с ними Ртуть подошли к рыночной площади. Она была плотно заставлена торговыми палатками. Ланетта опешила от громогласной людской толчеи, но ее новые знакомые чувствовали себя в ней как рыбы в воде. Крепко ухватив Ланетту за руку, Линнок легко лавировал между людьми, безошибочно ведя к рядам готовой одежды.

Оставив девушек в тесной примерочной, отгороженной узкой занавеской от остального рынка, Шут куда-то умчался. Перед этим он вручил Ланетте десяток серебряных монеток:

— Прикупи себе всякие женкости, нужные в дороге. Ртуть, поможешь? Наша Лани в практической жизни как дитя малое. Ей не до мелочной суеты повседневности. Она все о принце мечтает.

Ланетта насупилась, а Ртуть с интересом уставилась на девушку:

— Твой «принц» — не Корн, случайно? Интересный парень. Только он ведь циркач, человек без настоящей крыши над головой. Это Папаше повезло дожить до сорока с гаком. С нашей профессией так долго не живут. Поэтому, вот тебе мой совет, подруга — циркачи, как и аристократы, для нас с тобой противопоказаны. Пока мы молоды и красивы нужно успеть выстелить себе дорожку в благополучную старость. А значит, объектами повышенного внимания должны стать не мускулистые красавчики без царя в голове, а толстые кошельки с прилагаемыми к ним холостяками, не обремененными родней.

— Ртуть, да ты образец рассудительности! — восхитился Шут. — Вот только зря ты сегодня нацелилась на Топора. Что-то мне подсказывает, что в голове там тоже дури предостаточно.

— Надо же время от времени себя побаловать, — засмеялась девушка, — а то в старости и вспомнить не о чем будет. Главное, самой голову на плечах иметь, чтобы не огрести неприятностей по полной.

— Отличные слова, Ртуть! — хмыкнул Шут. — Значит, встречаемся у аптеки.

Он юркнул в толпу, бесследно растворяясь в ней, а циркачка потянула Ланетту в ряды готовой одежды. Торговец с готовностью накидал им за ширму ворох ярких юбок, белоснежных блузок и бархатных жилеток на единственный табурет в крохотной примерочной. Горка получилась весьма внушительная.

— Ну, приступим, — радостно заявили Ртуть, возбужденно потирая руки. — Я первая меряю это чудо, — и она выхватила из кучи что-то желтое.

За широкой щелью занавески виднелся деловито снующий взад вперед народ. Под ногами была сырая земля с небольшой лужицей посередине. Куда девать снятую одежду Ланетта абсолютно не понимала. Она растерянно обернулась к подруге, возбужденно пыхтевшей сзади. Зажав в зубах свою старую юбку, циркачка с восторгом оглаживала на себе точно такую же, но другого цвета. Встретив взгляд Ланетты, она что-то спросила набитым одеждой ртом.

— Что? — не поняла девушка.

Ртуть вручила ей свою одежду.

— Давай, по очереди. Сначала примериваем меня, а потом тебя… Ну как нормально?

И она медленно обернулась, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон.

— Сзади подол провис, — покачала Ланетта головой. — Примерь другую.

Когда пытка закончилась, девушки в новых костюмах вышли наружу и принялись штурмовать другие лотки, развалы, торговые закутки. Такого многообразия всего и всех Ланетта в жизни не видела. Пару раз Ртуть шлепала по рукам вертлявых ребятишек, отиравшихся рядом с ними. А когда впереди показывались латники, ловко втаскивала подругу в темный закуток. Похоже, циркачка и сама не очень жаловала представителей законной власти. По мере продвижения по рынку количество монеток таяло, а число свертков росло. Помимо всяких мелочей Ланетта стала обладательницей сандалий и легких полуботинок, тройки теплых одеял, плаща с меховой подкладкой. Ртуть питала слабость к всевозможным украшениям и подолгу зависала в лавках с ароматическими маслами и косметикой…

Когда они вышли из аптечной лавки, Шут их ждал у входа.

— Надеюсь, крупных расходов больше не предвидится, — прошептал он осипшим голосом.

Молодой человек озабочено потряс изрядно опустевшим мешочком с деньгами.

— Что с твоим голосом? — встревожилась Ланетта.

Шут досадливо пожал плечами.

— Поспорил со старым сквалыгой о цене. Одно радует, сам продавец потерял голос полностью и надолго. На, Лани, надень.

И он протянул тонкий серебряный ободок с вкраплениями из гранатовой крошки.

— Ой, какая прелесть! — обрадовалась Ртуть с загоревшимися глазами. — Лани, пожалуйста, дай примерить.

— Оно отворотное, — мрачно просипел Шут. — Чтобы мужики от Лани как от чумной шарахались. Конечно, траты страшные. Но все не так дорого, как услуги кросского лекаря.

И ловкие пальчики, уже почти заполучившие колечко, словно ошпаренные, ринулись назад.

— Ну что, с покупками закончили? — с надеждой спросила Ланетта.

Шут критически осмотрел ее с ног до головы и недовольно пожевал губами.

— Остался один маленький штрих.

Подхватив девушек под руки, он потащил их к лавке, стоявшей в стороне от всеобщей толчеи.

Она была обвешана блестящей мишурой, спортивными снарядами, шелковой одеждой кричащих оттенков. В клетках ворковали голуби, скреблись мыши, бегали по колесу белки. Облокотившись о прилавок, за их приближением скучающе наблюдал одноглазый мужчина преклонного возраста, обросший недельной щетиной.

— Привет, Заяц, — поздоровался Линнок. — Похоже, дела у тебя не очень?

Заяц достал из-под стола большую уже наполовину опорожненную бутыль и, сделав приличный глоток, протянул ее Шуту.

— На себя, Линь, посмотри. Весь осунулся. Держи бухло, прочисть горло, — отозвался торговец, оценивающе разглядывая его спутниц. — Перетрудился? У меня есть замечательное средство. Прямо из Кросса недавно доставили. Поможет справиться и с большим количеством курочек.

— Ты кого курицами обозвал, старый опойка! — тотчас возмутилась Ртуть.

Шут быстро пресек начинающийся скандал.

— Заяц, мне нужен цирковой костюм для Лани. Она у нас начинающая, но многообещающая артистка, — подмигнул он девушке.

— Что много обещает, это хорошо, — пьяно рыгнул Заяц. — Да вот больно она у тебя тощая да бледная. Ты бы ее откормил и в бане отпарил, что ли. Глаз даю, настоящая красотка получится. А уж в моем костюмчике, вообще, все мужики слюнями изойдут.

— Какой костюмчик? — испугалась Ланетта, — Я ничего такого надевать не буду!

Заяц замолчал, радостно уставившись на девушку в предвкушении бесплатного представления. Шут невозмутимо достал кошелек и бросил на прилавок несколько монет:

— Не обращай на нее внимания. Она просто ломается. Когда мне это надоест, а это, похоже, произойдет довольно скоро, я найду себе другую компаньонку.

— О! — многозначно хмыкнул Заяц.

Он сгреб деньги и полез вглубь лавки. Через пару минут Заяц вернулся с мягко переливающимся свертком.

— Надо бы примерить, — недовольно буркнул он, видя, что Шут, не разворачивая, засовывает покупку в рюкзак.

— Прости, Заяц, в следующий раз. Я ведь знаю, у тебя глаз-алмаз. Ты еще ни разу в размере не ошибся. Да и товар у тебя всегда отменный. Лучше дай нам в довесок десяток метательных ножей да перевязь для них. У нашей скромницы патологическая страсть к холодному оружию.

— Товар-то у меня отменный, да не для всех, Линь. Не для всех, — пробормотал оттаявший Заяц, ныряя под прилавок и подавая Шуту увесистый бряцающий сверток.

Махнув на прощанье рукой, Шут потащил девушек назад в гостиницу.

Арена

За два часа до начала представления Ланетта вместе со своими друзьями влилась в толпу, с песнями и смехом двигающуюся к центру города. Остроконечные башни многочисленных дворцов по мере приближения росли и угрожающе нависали над людьми. Эти величественные сооружения вызывали у Ланетты душевный трепет. Привычная же к городской архитектуре толпа с удовольствием кидала огрызки еды на каменные мостовые, опрокидывала скамейки и урны, свистела и улюлюкала вдогонку хорошо одетым жителям. И те спешно освобождали дорогу разошедшемуся простому люду.

Скоро они вышли на широкий проспект, замощенный светлыми мраморными плитами. Он вел к просторной площади с фонтанами и белоснежным строением посредине. Здание казалось хрупким из-за тонкой резьбы на лишенных углов стенах и одновременно величественно-монументальным из-за строгих форм. Венчал его ослепительно золотой купол.

— Главный Храм Митриля, — негромко сказал Шут Ланетте. — На верхних этажах ведутся тяжбы, выдаются лицензии и патенты, регистрируются браки, рождения и смерти… Короче, разная бюрократическая волокита! А вот подземелья Храма — это истинная сокровищница Митриля. Здесь хранится десятая часть Силы, собираемой жрицами по всей стране во время организуемых ими представлений на Аренах. Раз в месяц служительницы храма подсчитывают запасы и выставляют то, что считают излишками, на продажу. В такие дни здесь настоящее столпотворение. Счастливцы, которым удалось купить ее, здорово обогащаются, перепродавая втридорога в магических лавках митрильских городов и поселений. И так как цена на магию во многом определяется количеством Силы поступившей на продажу, наш народ радуется каждому представлению на Арене. Ведь это не только зрелище, но и улучшение экономики страны в целом и благополучия рядовых граждан в частности.

— С помощью Арен жрицы собирают Силу? — удивилась Ланетта. — Как это происходит?

— У тебя будет прекрасная возможность все увидеть собственными глазами.

В стороне от храма на живописном холме, окруженном цветущими мандариновыми деревцами, располагался гигантский амфитеатр, облицованный белым мрамором и украшенный статуями. Над ним лепешкой нависало странное сизое облако.

— Любимое место развлечения жителей и гостей нашей замечательной столицы — Главная Арена Митриля. Она рассчитана на сто тысяч человек и является самой большой на Эоле, — скучным голосом гида проинформировал Шут.

Народ, шедший до этого вольготно, глухо заворчал. С двух сторон на них двинулись шеренги облаченных в латы солдат. Они начали задавать потоку определенное направление. В какой-то момент движение застопорилось и сузилось до трех-четырех человек в ряд. Иногда кого-нибудь выдергивали из толпы, заставляя кидать наземь оружие, а затем снова отпускали.

Узкой лентой толпа заструилась в предназначенные для бедноты двери амфитеатра. Зато с других сторон подъезд к Арене был абсолютно свободным. Роскошные кареты останавливались прямо у входа, выпуская нарядных дам и кавалеров.

Поднявшись по лестнице на самые верхние этажи амфитеатра, народ не спеша растекался в разные стороны и рассаживался на деревянные скамьи. Облако, которое Ланетта видела снаружи, так низко нависало над галеркой, что до него, казалось, можно было дотронуться руками. Но делать этого почему-то не хотелось. Мало того, облако внушало чувство глубокого омерзения. Возникало желание спрятаться, нагнутся или спустится на нижние этажи. Поспешив плюхнуться на скамью, девушка положила на колени рюкзак, переданный ей Шутом, и с интересом огляделась. Люди расхаживали по проходам, шумно приветствуя друг друга или, облокотившись о перила, плевали шелуху от семечек и орехов в нижние ряды. Там, вооружившись зонтиками, восседали более привилегированные зрители Арены. На противоположной стороне амфитеатра над двухстворчатыми золотыми воротами располагался ряд пока пустующих балконов. В отличие от остальной Арены, находящейся в сумраке нависшего облака, там ярко сияло летнее солнышко.

Шут показал Ланетте на богато разукрашенный золотом, драгоценными камнями и живыми цветами балкон в центре:

— Это Королевская Ложа, а рядом — места правителей других Домов.

Внизу на сценической площадке Арены был построен лабиринт. Он хорошо проглядывался с галерки. В его многочисленных ответвлениях за закрытыми дверями скрывались хищные звери, ядовитые змеи, вооруженные дикари, причудливые механизмы. В некоторых отсеках по полу стелился разноцветный пар.

— Как будет проходить Игра? — спросила Ланетта Шута.

Но тот увидел кого-то в толпе и, бросив «Прости, я скоро», умчался.

«Я никогда не видел митрильских Арен, но много о них слышал, поэтому могу просветить. Игрок должен будет пройти по лабиринту», — прозвучал у нее в голове голос Коросса.

Крыса высунула из рюкзака мордочку и, оглядевшись по сторонам, быстро вскарабкалась Ланетте на плечо.

«У Игрока есть мизерный шанс выжить и дойти до конца, — продолжал звучать в голове девушки голос. — В этом случае его не только освобождают от всех обвинений, но он даже имеет право попросить у Верховной Жрицы об исполнении одного желания. Перед каждым разветвлением лабиринта Игроку даются подсказки в виде головоломок. Они начертаны на дощечках-указателях. Игрок должен раз за разом вычислять правильный путь, чтобы не погибнуть. Активность его мыслей формируется в Силу Иль, как, кстати, и попытки предугадать ответ сопереживающих ему зрителей. Видишь облако над Ареной? Это детище жрицы. На нем подсказки Игроку будут проецироваться так, чтобы было видно и остальным зрителем. В результате вся толпа будет активно вовлечена в разгадывание загадок. Энергия, полученная в процессе совместных размышлений, притянется этим облаком, а когда Игра закончиться, жрица наполнит ею свои флаконы. И конечно, представление будет считаться тем успешней, чем дальше Игрок продвинется по лабиринту. Это позволит помощницам жрицы собрать как можно больше Силы, и не только вернуть затраченную на создание облака магию, но и получить прибыль».

— А Игрок?

«С высокой долей вероятности, он умрет. Но если жрица окажется довольна собранным ею урожаем, она может отменить конфискацию имущества у его семьи и даже назначить ей пенсию».

Ланетта оглянулась. Шут пропал. Ртуть во всю кокетничала с Топором. Ужик с аппетитом жевал баранью ногу, не обращая внимания на смех и выкрики в свой адрес. Кругом царила веселая суматоха, и витал дух предвкушения зрелища.

— Топор, делись вином! — капризно прокричала Ртуть, и под одобрительный хохот своего кавалера и его друзей сделала приличный глоток из бурдюка.

Вино пустили по кругу. Все пили за Кривого и желали ему продержаться подольше. Следом в ход пошли бурдюки других людей. Веселье разгоралось. Кто-то начал скандировать: «Кривой! Кривой!», и толпа радостно подхватила клич. Вскоре вся галерка сотрясалась от оглушительного крика.

Прозвучали фанфары и все стихло. В своем ложе появилась принцесса Тагиль в сопровождении бесцветного Скульптора. Торрэл и Ротэль заняли балкон слева, а справа расположились Корэл со своим братом. Принцесса была как всегда великолепна и казалась феей, облаченной в облако изысканно дорогих одежд. На ее фоне Верховная Жрица выглядела вызывающе просто в своем черном платье, лишенном всяких украшений. Но именно она казалась истинной королевой в этом огромном амфитеатре.

После того как Тагиль села, Ротэль подняла руку. Ее голос гулко разнесся по зрительским рядам:

— Пусть начнется Игра!

Под вой и крики толпы, золотые ворота распахнулись. Из них вышел коренастый человек в незамысловатом холщевом одеянии. Он остановился у входа в лабиринт. Его грубое обветренное лицо с яростным взглядом сразу крупным планом отразило облако. Вышедшие следом из ворот солдаты тупыми концами пик вынудили его шагнуть в лабиринт и захлопнули за ним дверь. Толпа взревела и представление началось.

Дверь вспыхнула синим пламенем, и Игрок побежал, стараясь как можно быстрее убраться с того места, а пламя медленно двинулось следом. Кривой довольно уверенно миновал два ответвления, но на третьем перепутье задумался.

«Чего не имеет человек, лишенный веры?» — прочитала Ланетта вместе с остальными зрителями высветившийся на облаке вопрос. Странно, но письменность Эолы была ей абсолютно понятна. «Он лишен надежды и жизнь его печальна», — грустно подумала Ланетта, но Кривой с ней не согласился.

— Удачи, — взревел он.

Одна из дверей раскрылась, и на него бросился огромный волк. Они сцепились в смертельной схватке. Когда тяжело дышащий Кривой пнул дохлого зверя ногой, еще одна дверь распахнулась. Теперь его атаковал лязгающий металлическими желваками странный механизм. Поняв, что с ним не справиться, Кривой побежал дальше, а железный монстр не торопясь последовал за ним. За поворотом Игроку преградила дорогу очередная дверь.

«Может ли дождь лить два дня подряд?» — строго вопросила она.

— Нет, — рявкнул Кривой, нервно оглядываясь на показавшийся из-за угла механизм.

Но дверь не спешила отворяться. С достоинством помолчав, она спросила: «Почему?».

— Да потому, что между ними ночь, железная болванка», — взъярился он и со всех сил пнул дверь ногой. — Открывайся, сука!

Та с видимой неохотой приоткрылась, впуская в себя Игрока.

Раз за разом толпа радостно встречала каждую его победу. И все это время с лабиринта и трибун поднимались светящиеся голубоватые струйки и вливались в быстро темнеющее облако.

— Это Сила мыслей? — потрясенно прошептала девушка.

В вое толпы ее никто кроме Коросса не услышал.

«Да. Только Кривой уже начал уставать. Скоро количество ошибок возрастет, превысив критический уровень».

— Но разве он не может слышать шум за дверью и подсказки толпы?

«Нет. В Митриле перед казнью осужденному протыкают барабанные перепонки».

Трибуны взревели так, что на мгновение Ланетта сама оглохла. Кривой снова совершил ошибку, открыв не ту дверь. На него бросилась огромная обезьяна с волосатыми ручищами и устрашающей пастью, полной зубов. Зверь споткнулся о порожек, и это спасло в тот момент Кривому жизнь. Он, оттолкнул потерявшее равновесие животное назад. Обезьяна ринулась было к обидчику, но захлопнувшаяся дверь больно хлопнула ей по носу. Она плюхнулась на землю, вызвав всеобщие смешки. К сожалению, дверь полностью не закрылась, и доведенная до бешенства обезьяна ринулась вдогонку за Игроком. Теперь Кривой не мог себе позволить времени на раздумье. Ему на пятки наступал угрожающе растущий шлейф врагов.

Загипнотизированную разворачивающейся трагедией девушку, толкнули.

— Глотни винца, — протянула ей бурдюк уже захмелевшая Ртуть, не сводящая с лабиринта горящих глаз.

Ланетта отрицательно покачала головой. Чувство ужаса и омерзения было настолько сильно, что не хотелось ни есть, ни пить. Еще недавно из нее тоже выкачивали Силу. От этой мысли начинало тошнить. А люди, ревущие на трибунах, казались ей ничем не лучше злобных монстров, прячущихся в лабиринте. Она поискала глазами Шута, но того нигде не было видно.

Кривой преодолел еще одну преграду, но до конца лабиринта было еще далеко.

— Кто-нибудь выживал? — тихонько спросила Ланетта Коросса.

«Лабиринты практически невозможно пройти. За все время их существования такое удалось только Ротэль. За это она получила звание Верховной Жрицы Митриля. Кстати, именно она организатор сегодняшнего представления».

— Верховная Жрица? — потрясенно вскричала девушка.

На нее удивленно взглянул Ужик.

«Очень темпераментная женщина. Пыталась убить Лэппэла из Верховного Дома Пути за то, что он отказался жениться на ней. В результате ее выпустили на Главную Арену в качестве Игрока. Как она прошла до сих пор никто не понимает. Став победительницей, Ротэль потребовала в качестве награды дуэли с Адель из Дома Долга за право занять ее место. Так, одним своим желанием она убила сразу двух зайцев. Отомстила жрице, сделавшей ее Игроком, и стала вторым по значимости человеком в Митриле».

— Ее тоже оглушили перед выступлением?

«Говорят, она до сих пор так и не восстановила слух. Кросская магия могла бы ей помочь, но она принципиально отказывается от лечения. Вступив на должность Верховной Жрицы, Ротэль поклялась, что сотрет Кросс с лица земли».

— А Кросс-то причем? — удивилась Ланетта.

«Ротэль считает, что Лэппэл влюбился в одну из наших жриц, поэтому и отверг ее. И теперь она одержима в своей ненависти».

— Опасная женщина.

«Собака лает, ветер носит», — неопределенно отозвался Коросс.

Ланетта посмотрела на балконы правителей. Тагиль обернулась и что-то сказала Скульптору. Его рот скривила вежливая улыбка, и он, поклонившись, ответил. Корэл перепиралась с Данэлом. Судя по покрасневшему лицу, она очень сердилась. Ее брат, напротив, был сама невозмутимость. Торрэл, как и люди на трибунах, кричал, подбадривая Игрока, а его сестра наблюдала за толпой. Неожиданно Ланетте почудилось, что взгляд Ротэль остановился на ней. И сразу холодные мурашки поползи по спине.

Кривой снова ошибся. Из распахнутой двери выплеснулся раскаленный газ. Он закричал, закрывая руками обожженное лицо. В это время сзади на него набросилась обезьяна. Схватив несчастного, она подняла его над головой, а потом обрушила на землю. Кривой попытался встать. Но зверь наклонился и одним движением свернул ему шею. Тело несчастного содрогнулось в агонии, а трибуны взревели…

Шут дернул Ланетту за рукав.

— Все, — прошептал он. — Сегодня мы можем убраться из города. В восточных воротах на карауле стоит мой хороший приятель. Нас без проблем выпустят.

Облако крупным планом показало искаженное болью лицо умирающего. Он жадно ловил окровавленным ртом воздух, до последнего борясь за вытекающую из него жизнь. Ланетте стало плохо. Она согнулась, затыкая уши.

«Вдыхай как можно глубже через нос и выдыхай через рот», — посоветовал Коросс.

Когда Ланетте полегчало, Шут подал ей фляжку с вином.

— Странное проявление восторга от утонченного зрелища цивилизованного мира, — хмыкнул он. — Смотри, не забрызгай все вокруг. Не порть людям праздник. Тебя не поймут.

Боясь новых насмешек, Ланетта выбрала первое попавшееся объяснение из великого множества.

— Меня не тошнило. Я просто пряталась, — она постаралась, чтобы ее голос звучал с достоинством. — Мне показалось, что Ротэль узнала меня.

Шут сразу стал предельно серьезным. Они дружно посмотрели на балконы правителей и наткнулись на внимательный взгляд Верховной Жрицы.

— Дело плохо, — пробормотал Шут, видя, как Ротэль что-то шепчет своему брату, а тот кивает и выходит из ложа.

А между тем смерть Игрока вызвала у людей чувство болезненной эйфории: они кричали, визжали, пели, обнимались, плакали. Шут неожиданно вскочил на деревянные перила, рискуя упасть и сломать шею, сорвал повязку с головы и заорал:

— Долой богачей! Вся Сила — народу!

И толпу охватило неистовство. Клич был мгновенно подхвачен Топором и множеством других людей. Обезумившие люди вскакивали со скамеек, вырывали их с корнем и швыряли на нижние ярусы. Внизу ответили дружным воем ужаса и боли. Какофония нарастала. Происходящее все больше напоминало ад. Или грандиозную сценическую постановку…

— Держись рядом, — прорычал Шут, и их подхватил людской поток.

Девушка бежала за Шутом и Топором, на котором весело верещала сумасшедшая Ртуть, размахивая пустым бурдюком. Ланетте показалось, что несколько раз она спотыкалась обо что-то шевелящееся. Но скученность людей не позволяла ей посмотреть вниз, унося дальше.

Вырвавшись на свободу, толпа взревела, когда путь преградили солдаты, и ринулась на ощетинившиеся пики. Полилась первая кровь. Ограждение было сметено и похоронено под ногами беснующихся людей. Перекрывая вой, Топор заорал:

— В Храм! Все в Храм! Сила — народу!

Озверевшая толпа, подхватив этот клич, ринулась к зданию с золотым куполом.

— Надо прорываться, — прокричал Шут на ухо Ланетте и, крепко схватив ее за руку, попытался выскочить из толпы.

Умненькая Ртуть также догадалась, что дело пахнет жареным. Она вскочила на плечи Топору, а затем, легкой танцующей походкой побежала прямо по плечам и головам в противоположную от общего движения сторону. Следом рванул Ужик, разбрасывая своими сильными руками людей направо и налево. А в проделанную им брешь, не медля, устремились Шут и Ланетта.

Когда удалось, наконец, вырваться из толпы, и Линнок и Ланетта выглядели весьма помято. Ртути и Ужика нигде видно не было, но девушка очень надеялась, что с ними все в порядке. Вслед за Шутом она вбежала в пустой переулок и устало прислонилась к железной ограде. Ее плечо пылало. Крыса пробороздил там глубокие борозды в попытке удержаться. «Извини», — голос в ее голове прозвучал виновато, и девушка с трудом удержалась, чтобы не погладить зверька. Это Короссу уж точно не понравилось бы.

— Сюда! — махнул рукой Шут на дерево, и помог Ланетте забраться на толстую ветку.

Спрятавшись в густой кроне, они хорошо видели происходящее на площади и окрестных улицах.

Толпа колыхалась разгневанным морем, обрушивая свою мощь на Храм. Тот, словно голодное чудовище, жадно поглощал бесконечные потоки людей. А в это время подступы к площади со всех сторон перекрывались арбалетчиками и тяжеловооруженными всадниками. Они стекались с окрестных улиц. Когда площадь была взята в плотное ощетинившееся кольцо, в Храме раздался громкий хлопок, и из его окон вырвалось ослепительно белое пламя. Кричащие от боли горящие люди бросились наружу, врезаясь в подступающую к Храму толпу, перемешиваясь и зажигая ее как снопы сухой соломы. Новый вой ужаса, еще громче первого, пронесся над площадью, и люди рванули назад. Но их уже ждали солдаты.

— Пли! — прокричал в рупор блестящий офицер.

Густой тучей смертоносные стрелы обрушались на толпу. Латники хладнокровно расстреливали мечущихся мужчин, женщин, детей. Запасы стрел казались неиссякаемыми. По мостовой заструились кровавые реки.

— Сваливаем, — пробормотал бледный Шут и, спрыгнув с дерева, нырнул в подворотню.

Ланетта последовала за ним.

Они нашли Папашу Мота, сидящим в полупустой трапезной. Хозяйка гостиницы протирала посуду и расставляла ее в шкаф. Нора обрадовалась, увидев Шута, и бросилась наливать ему в кружку вина.

— Как Игра? Ой… Линь, расскажешь мне чуть позднее, а то надо проследить за ужином. Сейчас и остальной народ начнет подтягиваться.

Шут покачал головой.

— Не начнет. Там сегодня была такая мясорубка! Будет счастье, если еще кто-то уцелеет.

Хозяйка побледнела, а встревоженный Папаша Мот потребовал объяснений.

Шут рассказал о трагических событиях, предварительно успокоив Папашу, что он видел Ртуть и Ужика, когда они уже вырвались из толпы. Хозяйка заплакала, уткнувшись ему в грудь, и он молча гладил ее по спине.

В этот вечер тренировок не было. Линнок без труда убедил Папашу Мота покинуть столицу.

— Сейчас может начаться все что угодно. И уж наверняка никому не будет никакого дела до представлений. Надо ехать в другой город, — говорил Шут, и Папаша Мот согласно кивал.

Как только Ртуть и Ужик, запыхавшиеся и бледные, влетели во двор гостиницы, повозка сразу тронулась в путь.

Костер души

Папаша Мот нещадно гнал лошадей. Остановил их лишь в полночь, когда от бедных животных начал валить пар. Циркачи съехали с дороги и скоро нашли подходящую лужайку. От лишних глаз ее спрятала кудрявая роща. И здесь было все, что нужно усталым странникам: сухие ветки в лесу для костра, ручеек с чистой водой для умывания и завтрака поутру, а чуть поодаль небольшое лесное озерко для купания.

Шут и Ланетта занялись измученными лошадьми. Они распрягли несчастных работяг, тщательно обтерли ветошью и повели в сторону озера. Это был хороший повод поговорить в стороне от посторонних глаз с Короссом. Как только фургон скрылся из вида, кросский принц вновь приняв человеческий облик. Но никто из троицы не спешил начать разговор первым. У каждого из них в душе скреблись кошки.

Мерин фыркнул в ладонь, и девушка погладила переносицу. Коняга сразу ткнулась в плечо, требуя новой ласки. Даже ему, похоже, было не по себе от холода молчаливого отчуждения, что излучали молодые люди.

— Поверь, Линь, я не влиял на толпу, — прервал молчание Коросс. — Да и не смог бы. В нынешнем состоянии из меня маг никакой.

— Какое это теперь имеет значение? Я сам приложил ко всему этому руку, — горько отозвался Шут.

— Нет. Все было очень хорошо спланировано. Дрова для костра заготовили заранее. Просто ты раньше инициатора бросил спичку. Только и всего, — возразил Коросс. — И я боюсь, как бы сегодняшнее представление не стало предвестником более серьезных событий.

— Почему ты так думаешь? — безразлично спросил Шут.

— И у вас, и у нас есть лица, заинтересованные в развязывании военных действий. Это хорошая возможность попытаться совершить перестановки среди Домов. В Кроссе есть много желающих воспользоваться волнениями, чтобы заявить свои претензии на трон Верховного Правителя. В Митриле же, в отсутствии Диогэла, Дом Откровения, как я понял, тоже проявляет подозрительную активность.

— Ротэль в роли королевы? Что ж, теперь это все меня не касается. Я предатель, изгой и убийца, — прошептал Линнок.

Ланетта, сочувственно дотронулась до руки друга, но он не заметил этого.

— Коросс, расскажешь, что ты знаешь о родителях Линя? — спросила девушка, чтобы как-то отвлечь Шута от грустных размышлений.

— Вряд ли это Линю понравится. Особенно сейчас.

— Это еще почему? — тотчас подозрительно осведомился Шут.

— Потому что по матери ты кроссец. Поэтому тебе так хорошо дается лицедейство и цирковое искусство.

— И кто она? — глухо спросил Шут.

— Имя я тебе не могу сказать. Пока не могу. Ее тоже нужно подготовить. Тебя забрали у матери против ее воли. Это стало сильнейшим потрясением для бедной женщины. Но я могу свести тебя с ней, если обещаешь мне ни словом, ни жестом не намекать ей о том, что ты ее сын. Во всяком случае, до тех пор, пока я ее не подготовлю.

Шут зло фыркнул:

— Какое интересное предложение! Чтобы узнать, кто моя мать, я должен, во-первых, поехать с тобой в Кросс (прихватив, разумеется, с собой Лани), а приехав, издали испытывать припозднившееся сыновне обожание к женщине, на которую ты ткнешь пальцем.

Коросс пожал плечами.

— Да я, собственно, и не настаиваю. Я рассказал, что мог. А ты можешь делать с этой информацией, что пожелаешь.

— Я желаю послать твою информацию и тебя вместе с ней куда подальше, — вспылил Шут.

— Линь, но ведь Коросс хочет, как лучше, — робко заметила девушка. — Все равно в Митриле сейчас небезопасно находиться. Давай, поедем в Кросс.

Взгляд, который бросил на нее Шут, несмотря на темноту, был почти осязаемый. Линнок шумно выдохнул, а потом очень спокойно передал поводья своего мерина девушке. Не говоря ни слова, он пошел назад в сторону их лагеря.

Ланетта вздохнула. Воспоминания о том, что произошло в Миотополе, леденили кровь. Но ее другу было вдвойне тяжело. Каким бы циничным Линь не пытался казаться, девушка видела — он любит свою страну. То, что они последнее время натворили, вполне могло быть квалифицировано как подрывная деятельность в пользу Кросса. А узнать вдобавок, что сам являешься наполовину кроссцем! Тут было, отчего сорваться. Но Коросса ей тоже было жаль. Он казался таким одиноким. Ей не хотелось его сейчас бросать.

В молчании, они подошли к озеру.

— Хочешь искупаться? — предложил Коросс девушке. — Я послежу, чтобы тебя никто не потревожил.

— Но моя маскировка…

— Краска все равно не может вечно держаться. К тому же быть неприметной тебе точно не грозит. Я видел, какой цирковой костюм Шут тебе приобрел. Давай, Лани, иди. Это освежит тебя. А я пока займусь этими клячами.

Она благодарно кивнула и отошла подальше. Вокруг царила безмятежная тишина, а теплая как парное молоко вода несла очищение и покой. Вдоволь наплескавшись, Ланетта вернулась к Короссу и села рядом, наблюдая за ним. Быстро и со знанием дела молодой человек укладывал ветки и кору деревьев аккуратным шалашиком. Щелчок, и костер вспыхнул, осветив ему лицо: усталое и очень грустное. Не удержавшись, девушка коснулась его руки. И смутилась, почувствовав вопросительный взгляд.

— Я хотела спросить… Сколько же тебе лет, если ты видел Линя младенцем? Мне казалось, что мы все приблизительно одного возраста.

— Так и есть. Меня не было на Эоле шестнадцать лет. Все это время я провел в Башне. Потом еще пять лет — в своей лаборатории, чтобы создать межмировой портал. Но в Башне времени не существует, а зашел я туда в восемнадцатилетнем возрасте. Так что физически мне не больше двадцати трех.

— Как это? — удивилась девушка.

— Понимаешь, чтобы стать правителем, наследник мужского рода должен обязательно построить свою магическую Башню. При этом он погружается в состояние чем-то похожее на летаргический сон. И когда Башня оживает, через правителя начинают протекать жизни обитателей бесчисленного количества миров. Чем больше миров правитель может охватить единовременно, тем выше его Башня, которую питают душевные метания людей из его снов. И наоборот — высота Башни увеличивает количество посещаемых миров. А главное, Башня усиливает магический потенциал правителя, расширяет его возможности управлять Силой. Обычно, чтобы поддерживать Башню и, соответственно, себя в рабочем состоянии каждый правитель должен уединяется в ней года на два каждые пять лет. Но когда наследник только вступает в права правителя, он должен сначала заставить Башню работать. Это занимает гораздо больше времени…

Молодой человек покачал головой, заново переживая это состояние.

— Знаешь, по возвращению я чувствовал себя человеком, который просто проспал несколько дольше чем обычно. Вот только пока я спал, мой отец постарел, враги стали опытнее и изощренней, а родная сестра…

Недоговорив, он поворошил костер. Стайка ярких звездочек устремилась в ночную мглу. Молодой человек с какой-то тоской проводил ее взглядом. Сейчас Коросс напомнил ей своего учителя, больше всего любившего бесконечность дорог и вольную свежесть ветра.

— Ты совсем не похож на правителя.

Он невесело усмехнулся:

— Звучит как комплимент.

— Правители Митриля вызвали у меня стойкое желание держаться от них подальше. Линнок утверждает, что вы такие же. А может даже хуже.

— Он прав.

Некоторое время они сидели, каждый погруженный в свои невеселые думы, глядя на веселые язычки огня. Ночь была теплая, а стрекот цикад заглушал потрескивание костра.

Молчание с каждой минутой становилось невыносимее. Прочистив горло, она спросила:

— Ты снова превратишься в крысу?

— Да, — неохотно отозвался Коросс. — Но может это и не так плохо. Маг из меня сейчас никакой. Вряд ли смогу защитить, если вы с Линем встретите достаточно сильного противника. Зато в теле крысы удобно прятаться от лишних глаз.

— Но почему так все произошло? Что пошло не так?

— В шкатулке должен был лежать образец моей крови, взятый до того, как я свершил трансформацию. Он бы запустил обратный процесс. Но туда что-то подмешали, и превращение свершилось не полностью. А самое печальное — скорее всего, это сделала моя сестра.

— Зачем ей это было нужно?

— Тантоссе всегда хотелось власти, а сейчас наш отец при смерти. Это хороший шанс осуществить мечту.

Ей хотелось дотронуться до его темных волос, погладить, пожалеть. То, что терпеть не могла крыса. Вряд ли это понравилось и Короссу. Он был таким независимым.

— Что ты теперь намерен делать? — помолчав, спросила она.

Молодой человек с хрустом переломил палку, которой ворошил костер, и бросил в пламя:

— Пока не знаю. Я многим ей обязан. Она рассказывала мне о тайнах магического искусства; давала хорошие советы, когда я в них нуждался; придумывала развлечения, когда мне было тоскливо. Так тяжело, когда человек, которого ты любишь и, казалось, понимаешь, оказывается опасным незнакомцем.

— Это так, — согласилась девушка и попыталась встать. — Надо возвращаться…

Но Коросс не позволил, притягивая ее к себе.

— Лани, пожалуйста, не уходи.

Сил сопротивляться не было. Ее тянуло к Короссу непреодолимо. Это было каким-то наваждением. Предостережения о том, что от него надо держаться подальше, тревожным колоколом стучали в голове. Но они уже не имели значения.

— Поцелуй меня, — произнесла она чуть слышно.

Так тихо, что не услышала саму себя. А может это сердце билось слишком сильно, заглушая звуки. Но Коросс услышал. Ладони коснулись щек, а дыхание опалило кожу.

— Лани, — прошептал он, касаясь ее губ губами.

Нерешительно, словно сомневаясь. А затем снова поцеловал. Теперь глубже, полнее. Так, что у нее перехватило дыхание.

— Подожди, — взмолилась она, и Коросс послушно отстранился.

— То, что я испытываю к тебе… Я помню, ты предупреждал, чтобы я держалась от тебя подальше. Что ты любишь другую. Я все это понимаю, но не могу ничего с собой поделать. Это такая пытка, — торопливо шептала она, снимая кольцо. — Ты же говорил, что тебе сейчас нужно много Силы? В городе ты поцелуем избавил меня от боли. Так освободи меня сейчас от этой глупой страсти. Она неправильная. Она иссушает меня. Так не должно быть. Любовь должна дарить радость, надежду. А здесь — тяжелая болезнь… Коросс, я хочу быть свободной. Пожалуйста, освободи меня! Выпей мою любовь…

И земля качнулась, стремительно уносясь куда-то вниз…

Ее разбудили брызги воды на лицо.

Шут был в одних штанах, а с волос его стекала вода, оставляя прерывистые дорожки на поджаром теле. Зеленые глаза опять сверкали ярко, словно звезды, а на лице обозначился легкий намек на румянец. Чем-то неуловимым он был удивительным образом похож на Коросса. Возможно хищной грацией движений, а может открытым взглядом, в котором за шторами вечной насмешки пряталась чуткая внимательность.

— Привет, грешница, — поздоровался Шут и засмеялся, увидев, как густо покраснела Ланетта, подтягивая к самому носу плащ. — Вот оно закостенелое женское тщеславие в полной красе! Где твоя неприметность? Куда потерялись уныние и болезненный вид? И что, по-твоему, я теперь скажу Папаше Моту? Ты же обещала мне не смывать мой макияж, пока мы не найдем какое-нибудь укромное место! И что я вижу?!? Волосы влажные, лицо чистое, глазища светятся. Просто стыд и срам какой-то!

— Но ты тоже купался, — растерялась она, глядя на насмешника.

— Но ты это сделала раньше! — обвинил ее Шут.

— Ну, может на пару часов. Так что мое тщеславие не намного закостенелей твоего, — невольно улыбнулась Ланетта.

Ее радовало то, что вчерашнее уныние и печаль растаяли у него без следа. Перед ней опять стоял неунывающий жизнелюб. А главное, что они по-прежнему друзья.

— А где наш заколдованный принц? — спросил Шут, оглядываясь.

— Где-то здесь. Он снова стал крысой, — грустно поведала Ланетта.

— Ну и к лучшему, — легкомысленно заметил Линнок.

Двинувшись к пасшимся невдалеке коням, он бросил не оборачиваясь.

— Ты, давай, одевайся, и идем завтракать. Папаша Мот дал нам полчаса на все про все. А затем в путь. К вечеру он намеривается дать представление в Кобси. Заодно и потренироваться.

На поляне царило деловое оживление. Ланетта и Шут, наскоро перекусив, тот час включились в общую работу, помогая загружать тюки с вещами в повозку. Конечно, циркачей заинтересовала перемена во внешности их новых друзей. Но Шут объяснил это перевоплощение действием чертовски дорогого кросского снадобья, которое Линь, как заботливый брат, сначала попробовал сам, а потом уже разрешил выпить своей сестре. Циркачей вполне удовлетворило несколько неуклюжее объяснение. Больше к ним с расспросами не приставали.

В фургоне было уютно. Стучали мерно подковы, повозка мягко подпрыгивала на небольших неровностях. Ланетта и Ртуть сидели рядышком, глядя на убегающую назад дорогу. Шут и Ужик пристроились около девушек, прислонившись к стенам фургона. Коросс прятался где-то в глубине, но Ланетта остро ощущала его присутствие. От этого по телу пробегали приятные мурашки. Пока Папаша Мот правил лошадьми, остальные артисты вели неторопливую беседу.

— Я не очень давно прибилась к Папаше Моту, — обстоятельно и со вкусом рассказывала Ртуть о себе. — Сбежала из дома. Родители мечтали, чтобы я удачно вышла замуж за какого-нибудь преуспевающего ремесленника или купца, нарожала детишек и жила долго, сыто и счастлива. А я всегда была сорванцом. Когда мне нашли солидного жениха, я сбежала. Какое-то время переходила из труппы в труппу, понемногу обучалась искусству, но удержаться долго нигде не могла. Пару месяцев назад решила перебраться поближе к столице. Смотрю, на обочине стоит повозка. Какой-то страшилка у нее колесо меняет, а грустный старикан сидит рядом и слезы льет…

…Его жаркие поцелуи кружили голову, а неторопливые движения наполняли сладкой негой. Казалось, они плывут по бескрайнему океану, неторопливо покачиваясь в теплых ласковых волнах…

— …Потом он мне рассказал, что от него дочь ушла, — громко фыркнула Ртуть, и задремавшая Ланетта невольно вздрогнула. — Я ему так и сказала — ушла, потому что дура. От такой жизни уйти! Вечная дорога, новые люди, приключения! И все это променять на мужика. Представляете, она решила стать женой булочника!

— Какой кошмар! — возмутился Шут и сладко зевнул. — Как я понимаю твое негодование!

— Нет, в самом деле, — не на шутку заводясь, продолжала Ртуть. — Ломать собственную жизнь из-за мужика в самом расцвете молодости и красоты! Да она еще лет пять могла наслаждаться жизнью! Таких булочников и мясников — десятки! Да их только свисни — сбегуться… На задних лапках!

— Ну, это только за тобой, — опять встрял Шут. — Но ведь не всем так везет.

— Ты просто никого не любила, — тихо заметила Ланетта.

— Что ты об этом знаешь! — фыркнула Ртуть. — Знаешь, какая у меня любовь была! Полное безумие! Мы с ума сходили друг от друга! Меня из-за этого и поспешили пристроить замуж, чтобы я остепенилась.

— Что же случилось с твоим парнем?

— Он умер от счастья! Навсегда! — с гордостью воскликнул Шут, в точности копируя голос Ртути.

Ртуть обиделась и замолчала. Ланетта обняла подругу и неодобрительно покосилась на Шута. В настоящее время разговоры о любви представляли для нее особый интерес.

— Да не обращай, Ртуть, на него внимание. А ты, Линь, не хочешь слушать — пересаживайся к Папаше Моту, помогай лошадьми управлять.

Шут ловко нагнулся и поцеловал Ртути кончики пальцев:

— Прости, Ртуть, мне, правда, интересно. Просто иногда язык мой — враг мой.

Но она не умела долго обижаться. Мечтательно вздохнув, Ртуть продолжала вспоминать:

— Он был из благородного Дома. Путешествовал в маске инкогнито и хотел познать жизнь простых людей…

Шут хрюкнул, но промолчал.

— Но потом его призвали дела Дома, и он был вынужден покинуть меня.

— Какая романтичная история! — восторженно закатил глаза Шут.

— Это не все! — возмутилась Ртуть.

— Как, были еще и другие благородные господа в масках?

Ртуть взвизгнула и бросилась на насмешника.

Так в рассказах, с подшучиваниями и дружескими потасовками они незаметно доехали до небольшого селения под названием Кобси.

Кобси

Опрятные белые домики с черепичными крышами утопали в зелени плодовых деревьев. Каждый дом, помимо сада, скрытого за высоким резным забором, имел еще палисадник. Там благоухали пышные розы и нежный жасмин. По засыпанным чистым речным песком пустынным улицам важно расхаживала домашняя птица. Не оклемавшиеся от дневного зноя собаки дремали на обочине. Они лениво провожали взглядами цирковую повозку. В Кобси царила сонная пристойность и благополучие.

Папаша Мот уверенно гнал лошадей по широкой прямой улице, пока они не выехали на площадь. Сразу бросилось в глаза аккуратное двухэтажное здание. Оно было обито досками и выкрашено веселой желтой краской. Это резко отличало его от других домов. То, что это гостиница, свидетельствовала намалеванная на дверях надпись: «Каждому пятидесятому постояльцу ужин бесплатно».

— А как узнать какой ты по счету? — спросила озадаченная Ланетта.

Ртуть пожала плечами, а Шут ухмыльнулся:

— Что-то мне подсказывает: здесь считают лишь до сорока девяти.

Привязав лошадей к коновязи и плеснув в корыто теплой воды из стоявшего рядом ведра, циркачи гурьбой ввалились в помещение. Гостиница была практически пустая. Артисты вольготно расположились на широких скамьях в предвкушении позднего обеда. Толстый и румяный хозяин в белоснежном переднике и накрахмаленном колпаке лично пришел принимать заказ. Но когда он озвучил цены, все переглянулись, встали и дружно потянулись к выходу.

— Эй, постойте! — окликнул их хозяин, растерявшийся от столь решительного неприятия его предложения. — Может тогда вчерашние щи и кашу? Я недорого возьму.

Ужик жалобно замычал, просительно глядя на Шута. Тот остановился:

— Договорились. Но пиво за ваш счет. Да мясная нарезка к нему тоже. Да зелень. А хлеб чтобы только что из печи был.

— Как это? — от изумления открыл рот хозяин.

— А так, любезнейший. Мы привлекаем к тебе твою сельскую клиентуру, ублажаем ее байками из города, а ты заботишься, чтобы наши глотки не пересохли, а животы не бурчали от скисших щей и прогорклой каши.

Хозяин с восхищением посмотрел на наглеца, подумал и скрепил сделку рукопожатием.

Он не прогадал. Мимо Кобси шла объездная дорога, а путники в селение заворачивали редко. Они предпочитали либо сэкономить, чтобы с большим вкусом и размахом потратить деньги в столице, либо, наоборот, растянуть чудом оставшиеся в кошелях гроши до дома. Не удивительно, что селяне, вернувшись с полей, несказанно обрадовались циркачам. Очень скоро трапезная гудела от набившихся в нее посетителей, не избалованных новыми впечатлениями. Ртуть и Папаша Мот, перебивая друг друга, рассказали о недавних событиях в Миотополе. Селяне громко ужасались и требовали пива, чтобы хоть как-то привести в чувства расшатавшиеся нервы. Хмельной напиток возбуждал аппетит, а следом обострялась жажда…

На счастливого хозяина и его домочадцев посыпались заказы. Когда Папаша Мот пригласил подвыпивших крестьян на представление, возбужденная публика встретила это ревом восторга.

— Но представление состоится, если селение согласятся выплатить нам вперед двадцать пять монет и оплатить ночлег и ужин в гостинице, — тотчас встрял оборотистый Шут.

Веселье несколько спало. После долгих пререканий и торгов обе стороны сошлись на двадцати монетах и оплате ночлега. Мужики со вздохом пустили меж собой шапку. Озвученная сумма было собрана, но, передавая деньги, селяне пригрозили: не понравится выступление, потребуют деньги назад.

Когда циркачи вместе с толпой крестьян вышли из гостиницы, площадь было не узнать. Она кишела народом, со всех сторон обступившим повозку.

Ланетта с ужасом оглядела на себе цирковой костюм. Только сейчас она поняла смысл слов Коросса. Переливающийся голубоватый материал плотно обтягивал фигуру — настолько тонкий, что скорее подчеркивал ее девичьи прелести, чем скрывал. Вместо пухлых коротеньких штанишек, в которых красовалась Ртуть, у нее был широкий позолоченный пояс, с которого свисали полупрозрачные лоскутки ткани. Из всего костюма целомудрием блистала лишь покрытая металлическими чешуйками перевязь. Из нее, оскалившись, смотрели в разные стороны рукояти метательных ножей.

«Удачи», — раздался в ее голове голос Коросса.

Она глубоко вздохнула и выпрыгнула из фургона под оглушительный свист и крики.

Ужик уже втащил широкую дубовую доску в центр площадки. Он прислонился к ней спиной, умудряясь при этом держать ее своими длинными обезьяноподобными руками. Папаша Мот торжественно объявил:

— Уважаемые дамы и господа! Только у нас!! Смертельный номер в исполнении очаровательной Лани… «Огненные клинки и кросское чудовище»!

— Удачи, — шепотом повторил Папаша напутствие Коросса, и отошел в сторону, оставив Ланетту наедине с толпой.

Ужик заревел и состроил страшную гримасу. Толпа издала какой-то полувсхлип-полустон и замерла в ожидании. Девушка тоже застыла, растерянно оглядывая обступивших ее людей.

— Давай, крошка, продырявь этого урода, — раздался чей-то голос.

Площадь взорвалась криками, смехом, улюлюканьем. Ланетта перевела взгляд на Ужика. Тот ободряюще подмигнул ей и растянул в улыбке непомерно большой рот. Она вытащила первый клинок. Металл полыхнул оранжевым, отражая пламя факелов. Это остудило все чувства. Осталась только предельная сосредоточенность. Ланетта прицелилась, и всадила кинжал рядом с правым плечом Ужика.

Он радостно оскалился, приветствуя успех девушки, а толпа изумленно выдохнула. Следом взвизгнули еще девять кинжалов и обрисовали силуэт силача. Неловко поклонившись, Ланетта поспешила прочь.

— Слишком быстро, — покачал головой Папаша Мот, но девушка плохо понимала смысл его слов.

Она даже не разобрала — хлопали ей или нет. Забравшись в повозку, Ланетта вцепилась в боковой поручень и попыталась утихомирить сотрясавшую ее нервную дрожь. Крыса забралась к ней на колени и начала умываться.

«Мне понравилось, — раздалось у нее в голове. — Как артистке тебе, правда, не хватает драматизма, зато в качестве охотницы ты была бесподобна!».

Ланетта кивнула, успокаиваясь, и выглянула наружу. Там Папаша Мот анонсировал новый номер.

Все замерли, когда Ртуть выпорхнула в центр площадки к поджидавшему ее Шуту. Изящно поклонившись, он протянул руку девушке. Она чуть жеманно вложила в его ладонь свою ладошку. Оба замерли: Шут с восхищением, а девушка нарочито смущаясь. Папаша Мот заиграл на флейте мелодичный напев, Ужик бубном принялся отбивать ритм. Представление началось. Сначала неторопливо и осторожно: артисты словно присматривались друг к другу. А потом все быстрее, стремительней, смелее. В свете факелов костюмы, расшитые бисером и металлическими чешуйками, звенели и переливались. Скоро от стремительных переворотов и прыжков у Ланетты начало рябить в глазах. Толпа заворожено взирала на артистов. Время от времени она разражалась криками и восторженными аплодисментами. А в заключение представления Шут колесом пронесся по кругу, на ходу выдергивая из земли горящие факелы и подкидывая их высоко в воздух. Ртуть ловила их, собирая в огромный пылающий букет.

— Конец! — объявил Шут, вставая рядом со своей партнершей.

Факелы, подчиняясь его приказу, потухли. Площадь погрузилась кромешную мглу.

А когда вспыхнул огонь, площадка блестела от брошенных туда монет. Представление удалось.

Народ не спешил расходиться. Но обсуждение игры артистов как-то плавно сместилось на шокирующие события в Миотополе. Торопливо переодеваясь в темноте фургона, Ланетта с интересом прислушивалась.

— Совсем обнаглели эти столичные, — возмущался народ. — Норовят Силу из Храма украсть!

— Да на них порчу навели! Я слышал, это все козни правителей из Дома Страха. Их колдун проник в столицу и наслал на людей безумие! Говорят, он хотел разрушить Храм, чтобы Митриль захватить, — раздался чей-то голос, перекрывая ропот толпы.

Его слова моментально были подхвачены, эхом разносясь по площади. Огонь народного негодования затрещал с новой силой.

— Как же его Страж Границы пропустил? Какой ужас! Что теперь будет? Поставить их на место надо! Пусть не думают что мы слабаки. Мы сами из Кросса Силу пить будем! У них ни оружия, ни доспехов приличных нет. Пусть вооружат нас. Мы пойдем на Кросс!

— На Кросс! На Кросс! — забушевала толпа.

Это напоминало грозные раскаты грома.

Коросс куда-то пропал, а Ртуть помогала Папаше Моту и Ужику собирать монеты. Шута тоже не было видно. Ланетта скользнула в темноту, мечтая найти Шута и спросить, что он думает о ее выступлении. Его мнение было для нее очень важно.

Свернув в тихий переулок, она прошла несколько десятков метров, с наслаждением вдыхая щедрое благоухание наступающего лета. Белоснежные кусты жасмина загадочно светились в ночи и дурманили голову волшебным ароматом. Стрекотание цикад иногда перекрывали взрывы чьего-то смеха или лай собак, но потом невидимые певцы с удвоенной силой пытались отстоять свое право озвучивать волшебство летней ночи.

— Ого! Да, это циркачка! — неожиданно вынырнувший из подворотни парень остановился как вкопанный.

— Где? Эй, циркачка, давай с нами! — загомонило сразу несколько подвыпивших голосов.

Развернувшись, Ланетта бросилась бежать. Петляя как заяц, она сворачивала то в одну улочку, то в другую, пока шум преследования не стих. Забившись под густые кусты жасмина, она затихла, слушая, как неохотно успокаивается бешено стучащее сердце.

Две темные фигуры остановились недалеко, продолжая начатый разговор.

— … теперь народ воспылал решимостью встать на защиту отечества, — узнала она голос Шута. — Даже не знаю, как ко всему этому относится…

— Войну нельзя допустить, — отозвался Коросс. — Последствия могут не устроить ни одну из сторон.

Ланетта хотела выбраться из кустов, но сразу представила град насмешек, которые на нее обрушит Шут. «Догоню, когда отойдут подальше», — решила она. Но они, как назло, продолжали стоять.

— Признайся, кроссец, тебе просто страшно? В прошлую войну мы бы вас сильно потрепали, если бы не Черный Дракон.

— Если бы да кабы…Правильней сказать — «нас всех сильно потрепал Черный Дракон». Но тогда у вас был Лэппэл. Кто теперь возглавит ваши войска, случись война? Избалованная принцессочка?

— Она не принцессочка, — отрезал Шут, — а будущая Верховная Жрица Митриля.

Они некоторое время молчали, ожидая, когда мимо промчится стайка веселой ребятни.

Шут позвенел своим отощавшим кошельком и с сожалением произнес:

— Такой шанс упустил подзаработать. Блокаторы сейчас, как минимум, раза в два взлетят в цене… Еще пара дней и тебе сложно будет подзаряжаться энергией от эмоций жителей Митриля. Теперь каждый крестьянин сочтет своим долгом обзавестись защитой.

— Ну не очень-то эти амулеты и защищают от мастеров моего ранга! — небрежно бросил Коросс.

— Что ты хочешь сказать? — внезапно севшим голосом произнес Шут. — Ты все это время мной манипулировал также как бедняжкой Лани?

— Да, успокойся, — негромко засмеялся Коросс. — Даю слово правителя: свои глупости ты свершал исключительно по собственному побуждению.

В ушах Ланетты зазвенело. Заткнув уши, она невидяще уставилась перед собой. Коросс использовал ее. Ну, конечно. Она ведь Источник их странной Силы. Они все словно наркоманы, желающие только одного. Ни чести, ни совести, ни искренности чувств. А она — безвольная кукла, забавляющая своей глупой наивностью. Не зря Шут все время называл ее так называл. Это был вовсе не комплимент, а констатация факта. Как глупо было не видеть очевидного.

Когда они ушли, девушка выбралась из кустарника и побрела куда глаза глядят, с трудом переставляя ноги.

Мимо проплывали опустевшие сельские улицы. Множество мыслей роились в ее голове, а чувства рвали сердце на части. Она одновременно плакала и смеялась над собой. На Эоле она всегда будет марионеткой, Источником Силы, одинаково притягательным как для бедного крестьянина, так и для всевластного правителя. Из нее вырвалось нервное хихиканье, когда она вспомнила, что еще недавно сама предлагала свою Силу Короссу. Словно он не мог ее взять сам, когда ему вздумается. Со стороны она выглядела ужасно смешно. Наивная дурочка, возомнившая, что может распоряжаться собой сама. А ведь ее с самого начала предупреждал об этом Шут. Да и все предыдущие события свидетельствовали о правильности его предостережений. Но она предпочла проигнорировать его слова, надеясь неизвестно на что…

Ланетта вскинула голову, упрямо прикусив губу: «Больше не позволю собой управлять. Я не кукла. Я научусь быть свободной. Без сомнительной помощи лже-друзей. У меня есть амулет, скрывающий мысли, и кольцо… Постараюсь раствориться в этом мире. Стану такой же, как все. Но для этого я должна немедленно уйти отсюда. Одна».

От последней мысли окружающий мир вдруг закружился перед ней в странном танце. Она прислонилась к ограде, ощущая, как земля уходит из-под ее ног.

Петля, накинутая на шею, заставила ее быстро прийти в себя.

— Тише, куколка. Сейчас ты пойдешь со мной, — вкрадчиво прошептал ей на ухо чей-то голос, зажимая одной рукой рот, другой, затягивая удавку.

Трудный выбор

Сильные руки без всяких усилий приподняли над землей. На девушку уставились темные прорези маски. Она попыталась ударить похитителя ногой, но жесткий удар под дых заставил обмякнуть. Ее потрясли как котенка, приводя в чувство. Ощущение беспомощности было до тошноты отвратительным. А еще страх — острый, пронзительный, очень близкий к тому, чтобы перерасти в сокрушающую разум панику. И тогда Ланетта сделала то, что полностью противоречило недавним таким правильным мыслям: слабеющими пальцами стянула кольцо и бросила на землю. Всей душой она понадеялась, что Коросс и Шут найдут его.

— Не трепыхайся, куколка. Ни к чему это. Кое-где тебя с нетерпением ждут. Я намериваюсь доставить тебя в целости и сохранности. Но если ты будешь себя плохо вести, я не буду церемониться. Так что не испытывай моего терпения, — вкрадчиво пообещала маска.

Ланетта замычала. Тогда похититель поглубже засунул ей кляп в рот, больно скрутил руки веревкой и перекинул через плечо. Когда они оказались за околицей, ее сбросили на землю.

— Ну, куколка, ходят слухи, что ты просто невероятна. Так уж извини, не могу отказать себе в удовольствии…

Трясущиеся руки потянулись к амулету на ее груди. Она попыталась вырваться, но удавка снова сдавила ей горло. Ланетта захрипела, пытаясь вздохнуть.

— Хватит, Корка, — раздался приглушенный голос другого, невидимого девушке, сообщника похитителя. — Ты же знаешь, что нас ждет в случае невыполнения приказа.

— Брось трусить, дружище, — отмахнулся Корка. — Неужели тебе самому не интересно? Говорят, она источает Истинную Силу. Пробовал когда-нибудь такое? Я — нет. А потом мы просто сотрем ей память. Никто ничего не узна…

Его речь прервалась булькающими звуками. Он упал на землю, а между его лопаток торчала рукоять кинжала. Метнувшаяся тень ослабила удавку, и Ланетта узнала Коросса.

— Лани, с тобой все в порядке? — встревожено спросил кроссец, освобождая ее от веревок.

Она не ответила. Еще несколько быстрых, почти неуловимых движений, и девушка физически была свободна. Сковывающие душу оковы ненависти и отчаяния тоже стремительно таяли. Но вот прикосновения, еще недавно такие возбуждающе-приятные, теперь вызывали лишь отвращение. Коросс отшатнулся, словно его отбросило что-то невидимое.

Между ними повисло напряженное молчание. Ланетта чувствовала на себе вопросительный взгляд кроссца, но предпочла игнорировать его. Она с ожесточением принялась растирать руки и шею, где зарождались весьма приличные синяки.

— Эй, у вас веревка освободилась? — окликнул их Шут.

Подобрав с земли то, что только что опутывало ее саму, Ланетта, чуть пошатываясь, побрела к Шуту. Спиной она ощущала, как растет расстояние между нею и Короссом. Странное чувство: чем дальше она уходила, тем сильнее хотелось вернуться, но когда, не выдержав, девушка обернулась, сзади никого не было.

Шут подтащил обмякшее тело здоровяка к дереву. Крякнув, он приподнял его и прислонил к стволу. Дальше дело пошло быстрее. Скрутив неудавшегося похитителя его же веревками, Шут отошел на пару шагов назад, любуясь делом своих рук.

— Привет, Отмычка. Что, интересно, привело тебя сюда? Ты ведь не любитель сельских пейзажей, — поинтересовался Линнок.

— Я не буду говорить с тобой, — тяжело дыша, прохрипел тот. — Ты, собака, предал свою госпожу. Ты достоин только презрения и смерти. Как бы я хотел сейчас выпустить твои кишки!

Шут хмыкнул, внимательно вглядываясь в лицо неудачного похитителя.

— Тут я тебе верю. Но свой шанс ты упустил. Ланетта, ты не могла бы мне снова помочь? — обратился он к девушке.

— Что делать? — угрюмо осведомилась она.

— Ненадолго сними амулет Тагиль. Я попытаюсь с помощью твоей Силы вскрыть мозги этому выхолощенному воплощению верности.

Возразить на это было нечего. Ланетта сняла серебряную розу и передала ее Линноку. Оставшийся в живых похититель громко хмыкнул, а Шут, быстро отведя девушку в сторону, яростно зашептал:

— Прекрати немедленно, Лани! Мне не интересны твои плаксивые сожаления о растоптанных пламенных чувствах. Там слишком мало мыслей, а эмоциями я оперировать не умею. Сосредоточься на чем-нибудь более абстрактном. Ну, например, вспомни математику. Или что там еще тебе втирали в мозги? Ты в школу ходила? Тогда вспомни школу. Подойдут любые воспоминания, где нет бабских слез.

Он выжидательно уставился на девушку. Густо покраснев, она честно попыталась. Потом еще раз. Как назло в голову ничего не приходило. Шут зашипел от злости, словно раскаленный докрасна очаг, на который выплеснулась вода из кипящего чайника.

— О чем ты задумался, Лэппиус? — спросила маленькая Ланетта, сидя на стуле и болтая босыми ногами.

Он снял фырчащий чайник с огня и принялся заваривать ароматный чай.

— Да, так. Ерунда. Все вертится в голове дурацкая задачка.

— Я люблю дурацкие задачи, — важно произнесла девочка. — Расскажи.

— Ты не поймешь, — и, поглядев на надувшуюся Ланетту, усмехнулся. — Ладно, ребенок, слушай. Из Замка вылетело два дракона. Что произойдет, если они окажутся в пересечении трех пространств, когда в одном из них в драконов попадет молния?

Она словно воочию увидела черных драконов, нырнувших в грозовые облака. Молнии так и норовили пронзить их, но крылатые ящеры ловко проскальзывали меж электрических ветвей. Изредка некоторые проходили касательной по чешуе, и тогда драконов окутывали радужные искры. Только они не обращали на это никакого внимания. Они щедро поливали друг друга струями пламени и мчались прямо в эпицентр разыгравшейся бури. Там все светилось ослепительно белым от непрерывной череды разрядов. И Ланетте стало тогда до слез завидно. Ей тоже хотелось туда. Они оба были так прекрасны в своем стремительном полете!

— Ничего с ними не произойдет, — решительно заявила она. — Драконы по-прежнему будут летать.

— Почему? — улыбнулся Лэппиус.

— Потому что я так хочу. А когда чего-то сильно хочется — это всегда сбывается.

С этого дня ей часто снились драконы».

— Отлично, Лани! — прошептал Шут, шумно вбирая в себя воздух.

Его руки слегка дрожали, когда он возвращал девушке амулет. Вытерев со лба пот, он вернулся к пленнику. Тот задергался, пытаясь освободиться от стягивающих его веревок, но послушно затих, когда Шут резким рывком запрокинул голову и заставил взглянуть в глаза. Через несколько минут Линнок выпустил обмякшее тело и, брезгливо вытирая руки о полу своего плаща, сообщил:

— Это Тагиль послала за тобой погоню. Можешь, гордиться, Лани. На тебя она выпустила около сотни своих лучших слуг. Только искали они не там где надо. Скорее всего, они узнали, что я намеревался посетить Южные острова. Поэтому большую часть людей отправили в портовые города. Сюда Корка с Отмычкой забрели лишь для успокоения совести. Понятно что, когда Корка случайно наткнулся на тебя, он просто ошалел от счастья. Ведь за тебя дают очень приличное вознаграждение.

— Значит, пока никто не догадывается, что вы с Лани путешествуете с циркачами? — поинтересовался Коросс.

Лани не заметила когда он подошел.

Шут пренебрежительно фыркнул:

— Этим снобам такое даже в голову не придет. Они представить себе не могут, что я «опущусь до такой степени». Забавлять игрой простой народ за гроши — это выше их понимания.

— Относительно нас с тобой у принцессы были какие-то распоряжения?

— Про тебя ни слова. А меня было приказано отпустить, — ответил Шут.

— Звучит странно, — удивился Коросс.

В ответ Шут лишь пожал плечами. Коросс хотел что-то еще спросить, но вдруг замер, прислушиваясь. Его меч стремительно вылетел из ножен. Обнажил свой клинок и Шут. Молодые люди, не сговариваясь, встали по обе стороны от Ланетты. Но вряд ли они могли защитить ее и себя.

В звуки ночного лета ворвались топот копыт и лязганье доспехов. Минута, и они стояли в центре плотного кольца вооруженных всадников. Один из них соскочил с коня и приблизился к троице. На верхушке его шлема вспыхнул хрустальный шарик, заливая поляну льдисто-голубым светом. Таким же холодным, как источаемое рыцарем презрение. В нем Ланетта не сразу узнала брата Корэл.

— Думаю, у вас хватит ума не оказывать мне сопротивления.

— Что вы, господин Данэл! Вы льстите нашему уму, — засмеялся Линнок.

— Тебе не стоит провоцировать меня, Шут. Если бы не приказ принцессы, ты уже сейчас бы качался на ветке этого дуба. Такие как ты, предатель, не достойны даже Арены.

— Не унижайся до пустых оскорблений, правитель Данэл, — заметил на это Коросс. — Могу ли я спросить, что ты собираешься с нами делать?

— Отпущу, — после недолгого молчания неохотно ответил тот. — Я дал слово твоей сестре. Она выменяла тебя и твою спутницу на пять фургонов паутины синей арахны. Тогда мне показалось это неплохой сделкой. Правда я еще не знал с кем ты собрался пересекать границу. В принципе, я мог бы взять свое обещание обратно: ведь меня сознательно ввели в заблуждение. Но при здравом размышлении решил, что не буду.

Коросс быстро переглянулся с Шутом, не менее изумленным, чем кроссец, а Ланетта с облегчением выдохнула.

— Удивлены? — криво усмехнулся Данэл. — Конечно, я предполагал в девчонке нечто особое. Почувствовал это еще у дома кузнеца. Во дворце я тоже ее видел. И хоть Тагиль и моя скрытная сестренка к тому моменту уже успели соорудить вокруг девчонки мощную защиту, оценил ее потенциал. Но то, что произошло сейчас — это нечто ошеломляющее! Я не знаю: возможно, мощность Источника девчонки по мере акклиматизации увеличивается. И я не знаю, каких пределов он может достигнуть. Мы почувствовали Силу за километр. Когда я мчался сюда, все во мне дрожало от предвкушения. А мои солдаты потеряли голову, норовя обогнать меня… Странное поведение для вымуштрованных слуг, не правда ли? Зато теперь я понимаю, почему Корэл так восторгалась новой игрушкой. Не знаю, чей адский замысел выдернул эту низшую в наш мир, но уверен: на свободе она обязательно станет причиной раздора между Домами Митриля. Грядет война, и всеобщий разлад не пойдет на пользу моему государству. Ее Сила не стоит этого. Так, что забирай свою куклу себе, Коросс. Мне приятно думать, что ты понимаешь меня, но все равно ничего не можешь с собой поделать. Ты подсел на нее и уже готов сражаться за право обладания ею с другими Домами. Что ж, желаю в полной мере насладиться интригами и предательствами как своими собственными, так и своих близких из-за живого Источника Истиной Силы.

Он замолчал, и троица потерянно ожидала продолжения.

— Я прослежу, чтобы мои солдаты не препятствовали вам до самой Валгавы. Здешние земли курирует Дом Долга. Мои люди вас не тронут, пока вы двигаетесь в направлении границы. В моих землях вам ничего не угрожает. Но вот в других местах… Желающих выкрасть у вас эту куклу много и их количество будет только расти. Информация о появлении Источника Силы в нашем мире с недавнего времени уже не секрет.

Он помедлил, а затем достал два кольца и бросил к ногам Коросса.

— Это тебе, кроссец, и твоей кукле. В каждом кольце Силы хватит на телепортацию одного человека. На них именная печать моего Дома. На заставе ты покажешь их дежурному офицеру. Он без проволочек разрешит вам их активизировать, чтобы попасть в Кросс. Но удачи вам я желать не буду.

Перед тем, как сесть на коня, Данэл подошел к Шуту и взял его за ворот:

— А тебя я не прощу, предатель. Не понимаю, почему с тобой так нянчиться Диогэл и печется о твоем благополучии, но когда-нибудь лично спущу с тебя шкуру…

Когда отряд, возглавляемый Данэлом, уехал, они какое-то время молчала. Затем Коросс протянул девушке ее блокатор эмоций:

— Возьми.

Ланетта быстро надела на палец кольцо и прошептала:

— Что я делаю с вами? Я действительно только кукла для вас. Вам нужна лишь моя Сила! Почему я должна идти с вами?

Коросс и Шут молчали.

— Я никуда с вами не пойду! — закричала она, давясь слезами. — Я вообще не вижу смысла, зачем мне жить!

— Ну, так лови!

Девушка автоматически поймала брошенный Шутом стилет.

— Убей себя, если это то, что тебе надо, — презрительно фыркнул он.

Она посмотрела на смертоносное лезвие и, отшвырнув его, побрела прочь от своих бывших друзей.

Ланетта ожидала, что ее окликнут, догонят, начнут уговаривать остаться, но за ее спиной царило молчание. Предоставленный ей выбор самой принимать решение обескураживал и злил. Тем более что и выбора никакого не было. Куда бы она ни пошла, везде был тупик. Легкомысленная и жестокосердечная Тагиль, надменные Торрэл и его сестра, жадные кузнец с женой… Ланетте совсем не хотелось снова оказаться во власти этих или других людей. Этот мир пугал. Перед ней до сих пор стояли алчущие лица горожан, радостно смотрящие на казнь своего собрата. И звучали вопли селян, требующие, чтобы она проткнула Ужика кинжалом. Из всех, кого она повстречала, лишь Коросс и Шут стали ей по-настоящему близки и дороги. А от этого их предательство было еще обидней.

«А в чем предательство?», — шепнул ей внутренний голос. — «Что такого они свершили? Какой вред они успели тебе причинить?».

У нее не было на это ответа.

Ланетта остановилась в раздумьях у поваленного дерева. Мысли ее неожиданно приняли другой поворот. Вспоминая то, что они испытали вместе, она все сильнее ощущала желание повернуть назад. Останавливала лишь мысль показаться смешной. Она принялась искать достойный повод вернуться. Но ничего путного в голову не пришло. Так ничего не надумав и не решив, она побрела к околице, презирая и кляня саму себя за глупость и малодушие.

Коросс и Шут все еще оставались там. Они сидели у раскидистого дерева и негромко обсуждали свои дальнейшие действия. Когда Ланетта подошла, Коросс притянул ее к себе и посадил на колени.

— К сожалению, Лани, Данэл в одном, бесспорно, прав, — сообщил он ей, как ни в чем не бывало. — Информация о твоем появлении в нашем мире уже не является секретной. О тебе знают, как в Митриле, так и в Кроссе. Но то, что Страж Границы не будет чинить нам препятствие, несомненно, плюс. Шансы покинуть Митриль значительно повышаются…

Его дыхание приятно щекотало, разбегаясь мурашками по телу. В теплых объятиях все сомнения начали стремительно таять. А когда пальцы принялись поглаживать ее ладонь, она не выдержала и зажмурилась от удовольствия. Буря в душе сменилась затишьем перед новой бурей, но уже иного рода. Хотелось мурлыкать кошкой, требуя новых порций ласк — более смелых и лишенных всякого намека на пристойность.

— Ну, что, Линь, в Кросс едем? Маму покажу.

Слышать так близко чуть насмешливый и отдающей прохладцей голос Коросса было странно. Он диссонировал с мягкостью прикосновений. Она не удержалась и склонила голову, мечтая, чтобы его губы коснулись шеи. Она почти почувствовала их. Объятия стали крепче, кружа голову.

Ответ Шута прозвучал издалека и как-то чужеродно.

— Вот еще! — фыркнул он. — Обходился я все это время без мамы, и сейчас обойдусь. А вот поездить по стране в цирковой повозке забавно будет. Нет уж. Я лучше здесь как-нибудь… Но проводить до границы — провожу. А то вдруг куда-нибудь вляпаешься по недомыслию…

— Спасибо, дружище. От помощи не откажусь. Лани, а ты?

Мысль оказаться вдалеке от тепла его рук и сладости поцелуев теперь казалась невыносимой. Ланетта не представляла, как такое вообще еще недавно могло придти ей в голову.

— Я с тобой, — прошептала она.

Шут преувеличено весело заметил:

— Ну, может это и к лучшему. Знаешь, Лани, ты меня сегодня просто поразила! Твоя Сила была такой чистоты и мощности, что я чуть с ума не сошел от острого приступа экзальтации. Путешествие с тобой начисто отобьет у меня тягу к женскому полу. Вместо этого стану ходить за тобой как хвостик и канючить: «Сними амулетик, дорогая. Пожалуйста!».

Он так уморительно изобразил жалкого попрошайку, что девушка невольно рассмеялась. Но ее сердце пронзила боль. За этот недолгий срок она привыкла к этому несносному блондину. Жизнь без него лишиться яркости красок.

— Мы могли бы, с твоей помощью, попробовать улучшить по какой-нибудь вещице, — перешел на деловой тон Шут. — На память о нашей встрече. И какую дорогу каждый из нас не изберет, частичка сегодняшнего вечера будет всегда с ним. Как ты, Лани, смотришь на это?

Девушка, утирая слезы, кивнула.

Линнок вскочил и вытащил из ножен свой меч.

— Конечно я не маг, а только будущий студент Школы Высоких Искусств… Но, я всегда мечтал иметь чудо-меч, — воскликнул он.

Коросс засмеялся:

— А ты хитрец, однако.

— Что настоящий мужчина чаще всего держит в руках? Правильно. Меч. Поэтому, я выбрал наиболее часто используемую вещь в моей жизни, чтобы постоянно вспоминать вас, друзья мои.

— А получиться? — прищурился Коросс. — Насколько я знаю, дошкольное образование этого не дает.

— Дает, не дает, — проворчал Шут. — Да когда головку Ланетты наполняют чудные образы, во мне такое пробуждается… Да мне тогда никакая школа не нужна! Любого за пояс заткну. Видел, как я играючи взломал защиту Отмычки? А ведь он дипломированным магом был. С мечом тем более должно получиться. Лани, давай, представь снова своих драконов.

— Драконы? — удивился Коросс, переводя взгляд с девушки на Шута.

Она не ответила, сосредотачиваясь. А потом сняла амулет, передала его Короссу и, закрыв глаза, отрешилась от происходящего. Видения с готовностью ворвались в ее внутренний мир. Яркие, словно живые картинки.

Теперь это было безоблачное небо, а вокруг полуденного солнца кружились драконы — один черный, другой серебряный. Они поднимались все выше и выше, а синева становилась все насыщенней, сгущаясь в ультрафиолет.

«Ты должна уметь видеть самый короткий путь», — учил Черный Дракон Серебряного.

«А какой путь самый короткий?»

— Какой путь самый короткий? — шепотом переспросила Ланетта, ненадолго приходя в себя.

— Тот, что по спирали, — хором ответили Коросс и Шут, удивленно переглянувшись.

Перед ее мысленным взором тотчас же предстала огромная звездная воронка. И она понеслась в эту воронку серебряной стрелой. Пространство и время закрутилось вокруг в бешенном хороводе. Это было так прекрасно — чувствовать крылья! Она полностью отдалась неведомым ей прежде ощущениям…

— Можно пробовать.

Ланетта очнулась, растерянно моргая глазами. Выглянувшая из-за туч луна показалась ей на удивление яркой. Линнок стоял перед ней и Короссом, разглядывая клинок. Лезвии сияло, напитанное лунным блеском. Шут крутанул клинок, заставив его загудеть.

Коросс обнажил свой меч:

— Ну, давай испытаем твое творение. Какими свойствами ты его наделил?

— Я дал ему имя Дум. Он отупляет разум врага, — заявил Шут, а затем уже чуть более неуверенным голосом добавил, — Ну, мне так кажется…

Они начали сражаться, и Ланетта видела, с каким трудом Коросс отражал атаки Шута. Наконец кроссец опустил оружие и заявил:

— Хватит, Линнок. Я сдаюсь. Хороший меч! Пока я с тобой сражался, мне казалось, что мои мысли были вязкими, как клейстер.

Довольный Шут еще раз полюбовался своим мечом и вложил его в ножны.

— Теперь поколдуй над моим, — протянул Коросс меч.

— Мальчишки, — насмешливо скривила губы Ланетта. — А пооригинальнее нельзя?

— Давай, Коросс, я тебе крысиный ошейник сотворю. Самонаходящийся. И ты никогда не потеря… — Шут поперхнулся и замычал, будто у него внезапно онемел язык.

— Меч, — сдержано повторил Коросс.

— Меч, так меч, — обижено буркнул Шут, вновь обретая речь.

Он взял клинок, который Коросс забрал у Торрэла, и задумчиво повертел его в руках.

— Ты готова еще раз пофантазировать? Лучше про Драконов. Они у тебя очень даже продуктивные. А вот с логическим мышлением просто беда, куколка.

— Не называй меня так! — прорычала девушка.

Шут хохотнул:

— Кстати, если поедешь со мной, смогу посодействовать развитию у тебя мыслительной производительности. Для начала буду пичкать тебя головоломками и задачками. Они хорошо помогают. У меня был учитель логики — Пемза. Когда он меня ловил на шалости, всегда давал какую-нибудь загадку и держал под замком до тех пор, пока я ее не решу.

— Думаю, что выйдя из комнаты, ты почти сразу снова оказывался в ней, — усмехнулся Коросс. — Поэтому, ты такой умный.

— А вот и нет! Меня редко ловили.

Коросс и Ланетта засмеялись.

— Кстати, у меня тоже в запасе есть несколько интересных задачек, — вспомнил Коросс. — Но вот логика и домашний учитель? Очень интересно… Тебя что, Линь, обучали по индивидуальной программе? Не много ли чести для будущего шута?

— Обучали, как обучали, — пожал плечами Линнок. — Может, я просто был очень милым ребенком?

Долго сердиться на Шута было просто невозможно. Посмеиваясь, Ланетта снова закрыла глаза.

Когда Коросс получил свой меч назад, Шут устало проинструктировал:

— Это Лом. Он усиливает удар, легко разрубая даже самую крепкую броню… Ну, Лани, теперь ты.

— Я тогда тоже оригинальной не буду. Давай, ты заколдуешь какой-нибудь из моих метательных ножей? Вот только они в повозке остались.

— Ну и славно, что остались, — пренебрежительно хмыкнул Шут. — Это же не оружие, Лани, а цирковой инвентарь… Так и быть, дарю свои. Тем более что ты, как я заметил, на них уже давно глаз положила.

И он вытащил из голенищ два узких стилета.

Коросс первым взял клинки и придирчиво их осмотрел.

— Хороший подарок, — вынес вердикт правитель. — На редкость удачная балансировка. И сталь… Она к тому же самозатачивающаяся?

Шут кивнул, и Коросс завистливо вздохнул:

— Здесь уже и магии никакой не нужно.

— И все же, я кое-что подкорректирую, — отозвался Шут.

Еще некоторое время спустя Ланетта стала обладательницей двух волшебных клинков. Один носил имя Зоркий — он даже в абсолютной темноте мог нанести смертельный удар. Другой — Хитрый. Его никто не смог обнаружить без желания на то хозяйки.

— Вау, здорово! — заявил Шут, когда закончил работу.

Но выглядел он — краше в гроб кладут. Густые тени пролегли под его глазами, а руки слегка дрожал. Ноги, похоже, тоже. Он устало плюхнулся на бревно и посмотрел на Ланетту.

— Ты — чудо, но Данэл прав. В обоих государствах все будут готовы поубивать друг друга, пытаясь тебя заполучить. Держись Коросса, Лани. Он — твой единственный шанс выжить в нашем мире.

Коросс, ни слова не говоря, поднялся и скрылся в темноте. Через некоторое время он вернулся, а за ним послушно следовали две белоснежных лошади.

— Корке и Отмычке они больше не понадобятся. А вот нам — очень даже, — спокойно произнес он. — Только что сказать артистам?

— Скажем, что купили, — беззаботно ответил Шут. — Они не особенно будут приставать к нам с вопросами на эту тему. Среди бродяг излишнее любопытство не приветствуется. Этот народ руководствуется мудрым принципом: «Меньше знаешь, крепче спишь».

Граница

Через несколько дней равнинная местность, по которой они ехали, стала сменяться холмами. Гордыми зелеными великанами они стояли в отдалении друг от друга среди аккуратных квадратиков полей. На вершине почти каждого из них виднелись зубцы замков, к которым через поросшие лесом склоны вели извилистые дорожки. Четыре раза труппа останавливалась в селениях, чтобы дать представление и переночевать. И ни разу за все это время Коросс не появлялся перед циркачами, предпочитая образ крысы.

Отношения с Короссом обескураживали Ланетту. Иногда ей казалось, что он избегает встречаться с ней наедине. Когда труппа засыпала, он на несколько часов превращался в человека. Но именно тогда ее охватывала непреодолимая сонливость. Ее нежно целовали в лоб, а когда девушка открывала глаза, было уже утро, и она лежала рядом с посапывающей Ртутью, укутанная в одеяло. Днем его голос часто звучал в голове. Коросс охотно и интересно рассказывал о том мире, в котором она оказалась. Когда девушка спрашивала, почему он позволил ей ночью уснуть, Коросс смеялся: «Лани, ты просто очень сильно устаешь. Тебе нужно хорошо высыпаться, чтобы не истощать себя». И тень обиды, оставшаяся после утреннего пробуждения, рассеивалась ровно до следующего утра.

Действительно, дни были напряженны, а времени для сна мало. Все свободное время между переездами и выступлениями тратилось на тренировки. И тогда не только Папаша Мот и Шут, но и Ртуть с Ужиком превращались для Лани в тиранов-деспотов. Папаша Мот требовал артистизма, Шут кривился от ее кувырков, Ртуть не устраивало чувство ритма, а Ужик сокрушался над мышечной недоразвитостью и изводил бесконечными отжиманиями и силовой тягой. Было тяжело, и все же Ланетта с каждым днем лучше и лучше осваивала для себя роль артистки. Она уже не смущалась, когда надевала цирковой костюм, который одеждой можно было назвать с большим трудом. К зрителям выходила уже не робкая Лани, а «известнейшая на Южных Островах воительница Ланет, Гроза Пиратов». Такой сценический образ придумал для нее Шут, и она ему научилась полностью соответствовать. Перед тем, как начать номер, Ланетта окидывала толпу таким холодным взглядом, выразительно поигрывая при этом своими ножами, что все невольно робели. Папаша Мот пытался протестовать, говоря, что с публикой стоит вести себя вежливее, но Шут вставал на сторону девушки.

— Да, ладно тебе, Папаша. Смотрится очень живенько. Мужиков время от времени полезно осаживать. Наша Лани с этим успешно справляется.

И хоть Ланетта не рисковала пока представлять публике свои зачатки акробатических умений, на освоении которых настаивал Линнок, ей все же удавалось срывать свою порцию аплодисментов.

Как-то быстро и незаметно все руководство труппой перешло к Шуту. Еще в Кобси он заявил Папаше Моту, что им с Лани нужно съездить по делам к границе. Папаша сначала расстроился, но после непродолжительного шушуканья с Ртутью, ответил, что они, собственно, тоже не прочь туда наведаться. Чему Шут несказанно обрадовался. Крепко обняв Папашу, он торжественно пообещал, что циркачи не прогадают. И не обманул. Хоть места, по которым они проезжали, были несильно заселены, их представления всегда имели оглушительный успех и приносили неплохую выручку.

К концу недели показались горы Валгавы.

На дороге царило оживление. К границе нескончаемой вереницей шли обозы. Их повозку часто обгоняли вооруженные отряды. Ртуть с удовольствием кокетничала с проезжающими всадниками. В сверкающих светлых доспехах, на белоснежных конях — они производили должное впечатление и на Ланетту. Пышные плюмажи разных цветов на головах лошадей и шлемах рыцарей-магов красиво развивались на ветру. Простые солдаты были экипированы не так ярко и ехали позади своих блестящих офицеров, но латы также имели стальные и ворожены до зубов. Впереди отряда всегда ехал знаменосец, цвет флага которого совпадал с расцветкой на головных уборах всадников. Ланетта уже неплохо разбиралась в том, каким Домам принадлежали проезжающие мимо них воины. Голос Коросса в ее голове давал краткие описания традиций и обычаев Домов, историю возникновения, а также отличительные особенности экипировки бойцов, принадлежащих им.

Пока Ланетте читали вводный курс мироустройства Митриля, Ртуть и Шут развлекали себя взаимными придирками и препирательством. Некоторое время Ужик пытался заступаться за циркачку, но потом даже он понял: в этих играх он явно лишний. Парочка с удовольствием оттачивали друг на друге собственное остроумие и врожденную язвительность. Лишь иногда они позволяли себе отдохнуть.

Вот как сейчас, когда их принялся обгонять очередной отряд. Ланетта и Шут, как и всегда в таких случаях, переместились вглубь повозки, чтобы не привлекать лишнее внимание. Ужик тоже, но у него причина была другой. Он стеснялся своей необычной внешности, и лишний раз старался не попадаться на глаза. Ртуть, наоборот, уселась на краю фургона. Она с удовольствием разглядывала обгоняющих их рыцарей, махала им рукой и заливистым смехом приветствовала их шутливые комплименты. Один из блестящих офицеров внезапно отделился от отряда и, подхватив Ртуть, пересадил к себе на лошадь.

— Повальсируем, красотка, — засмеялся он и, поставив свою лошадь на дыбы, заставляя крутиться на месте.

— Как приятно танцевать с умелым воином, — томно вздохнула Ртуть, прижимаясь к нему и даря призывную улыбку.

Строгий оклик командира заставил его с сожалением оторваться от девушки и вернуть ее в фургон, крепко поцеловав напоследок.

— Люблю военных, — мечтательно вздохнула Ртуть, глядя, на облака дорожной пыли.

— А как же твоя любовь в маске? — засмеялся Шут. — Ртуть, как ты могла с ним так поступить?!? Он теперь будет так страдать!!!

— Мое сердце всегда будет безраздельно принадлежать только моему принцу! Но военные… Стальная грудь, прямой и мужественный взгляд, некоторая бесшабашность во взгляде — это так трогает меня.

— Да, я видел, как это тебя трогает, — скорчив обиженную физиономию, плаксиво заговорил Шут. — Я хотел вызвать «это» на поединок, но оно было быстрее и ускакало.

Ртуть демонстративно отвернулась от Шута к Ланетте.

— Понимаешь, Лани, они солдаты. Они идут на войну. Может завтра кто-нибудь из них погибнет, защищая нашу землю и нас. Но они ничего не боятся и просто радуются жизни. Ну, конечно, Лани, ты это понимаешь! — горячо говорила девушка, все больше распаляясь. — Этого не дано постичь только черствым, циничным людям, которые даже мать родную высмеют, лишь бы услышать восхищение в адрес своего сомнительного остроумия. Только солдатам наплевать на жалкие амбиции разных неудавшихся шутов! Они просто делают то, что должны… Наверно эти красивые мальчики умеют наслаждаться каждым моментом своего существования. Ведь никто из них не знает, когда оборвется их славная жизнь… Ах, как я люблю военных!

Следом за отрядом ехал просторный экипаж, запряженный четверкой сильных лошадей. Из окон выглядывали ярко накрашенные девушки. Шут выглянул из повозки и махнул им руками, но они презрительно сморщились, а одна даже смачно сплюнула в сторону циркачей.

— Ртуть, ты должна немедленно присоединиться к этим милым и весьма патриотично настроенным дамам, — гнусно захихикал Шут. — Смотри, они тоже любят военных! Если бы на моем месте был солдат, они проявили бы намного больше любезности.

Ртуть поджала губы и запустила Шуту в лоб катышком из хлеба. Он мгновенно опрокинулся навзничь, изображая смертельно раненого бойца, и захрипел:

— Поцелуй меня, родная! И этот последний поцелуй в моей жизни я унесу с собой в Мир Духов.

Не выдержав, она расхохоталась.

Зараженные всеобщим возбуждением, царившим на дороге, циркачи подъезжали к границе.

Порог стоял на крутом холме рядом с быстрой и шумной горной рекой с одноименным названием. Из-за крепких высоких стен выглядывали величественные башни резиденции Дома Долга. Цитадель внушала невольный трепет. Она не была светлой и жизнерадостной, как Миотополь и села, что попадались им по пути. Грубо высеченная из грязно-серого камня крепость казалась мрачной и неприступной.

Циркачей внутрь не пустили. Стража, стоящая у ворот, заявила: по приказу господина Данэла проезд в город разрешен только по специальным пропускам. Но они могут переночевать в таверне рядом таможенным контролем.

Вся речная долина была уставлена повозками. Но больше всего их было на широкой площади около моста, перекрытого шлагбаумом. Вокруг площади шел забор, обвитый колючей проволокой. Длинное двухэтажное строение в форме подковы с высокими воротами посредине предваряло туда въезд и выезд. Чуть в стороне от здания небольшая группа людей стояла около плоского темно-синего камня, охраняемого вооруженными до зубов солдатами. Шут сказал Ланетте, что камень и есть тот портал, о котором говорил Данэл. Ланетте очень хотелось увидеть, как он работает, но за все время, пока она смотрела на него, он ни разу не активизировался.

«В большинстве своем, — слушала Лани неслышимые больше никому объяснения Коросса, — купцы предпочитают перевозить свои товары по Валгавскому тракту. Хоть там не всегда спокойно, да и времени занимает немало».

— И сколько длиться переход от Митриля до Кросса? — негромко спросила Ланетта, глядя в черные бусинки глаз, блестящие из наваленных в углу тюков.

Мысли Коросс не читал, чему девушка была очень рада. Поэтому она задавала вопросы тихо, тщательно следя, чтобы Ртуть и Ужик не услышали ее.

«Тракт проходит через самый узкий участок Валгавы. К югу, а особенно к северу, горы значительно расширяются, наступая на территории соседствующих с ними равнинных государств — Кросса и Митриля. Тем не менее, дорога отнимает неделю, а то и более. А вот если воспользоваться порталом, то и моргнуть не успеешь, как окажешься в Кроссе. Или в Митриле. Смотря с какой стороны отправляешься. Но активизация портала требует слишком много Силы, а она, как ты уже поняла, стоит крайне недешево. Очень мало кто может себе это позволить. Поэтому очередь у переправы гораздо больше, чем людей у портала. Странно только, что никого не выпускают…».

— Что случилось? — окликнул Шут, возвращающегося с переправы крайне недовольного всадника.

— Граница закрыта, — раздраженно ответил он. — Сначала прекратили приходить караваны из Кросса. А теперь и наши закрылись.

— А как объясняют?

— Разве нам, смердам, будут что-нибудь объяснять? — зло фыркнул всадник. — Офицеры дозора отказываются давать какие-либо объяснения. Говорят: «Приказа выпускать не было. Ждите». И что теперь прикажите делать? У меня сроки поставки срываются… Э-эх!

Разочарованно махнув рукой, он пришпорил коня и ускакал в сторону крепости.

— А ведь это мы удачно заехали! — радостно потер руки Папаша Мот. — Народ томиться от безделья, денег у него много, самое время для представления. Ну, что друзья, поработаем?

— Сначала предупреди, — посоветовал Шут. — Пограничники своеволия не терпят.

И Папаша Мот вместе с напросившейся с ним Ртутью отправились договариваться. Шут тоже куда-то пропал. Ужик хлопотал вокруг лошадей. Коросс затаился, зарывшись в тюках с вещами. Чтобы развлечься, Ланетта решила пройтись до реки. Встав на краю обрыва, она с восхищением уставилась на другой берег.

Раньше она никогда не видела гор. Открывшийся вид ошеломил, наполнил душу светлой радостью. Ей захотелось воспарить вольной птицей, почувствовать упругость рассекаемого крыльями ветра, подняться так высоко, чтобы можно было охватить все это праздничное величие природы одним взглядом.

Шумная река в лучах заходящего солнца приобрела необыкновенный бирюзовый оттенок. Она пенистой лентой проносилась мимо, скрываясь за поворотом. Впереди идеальными полушариями возвышалась цепь огромных холмов, покрытых густой растительностью. А за ними высились скалистые горы. Их снежные вершины, окрашенные в желто-розовые цвета заката, мягко светились в темном ультрамарине надвигающихся на землю сумерек. Ланетта глубоко вздохнула свежего воздуха предгорий, ощущая радостное опьянение от предвкушения чудесной неизвестности, неумолимо вторгающейся в ее жизнь. Она не знала, что это несет: горе или радость, отчаяние или надежду. Но ее душа приветствовала волнующую неизвестность. Ей самой хотелось нестись ей навстречу со скоростью штормового ветра.

Ланетту отвлекли крики. Одна из столпившихся у заставы крытых повозок вспыхнула. Люди заметались: одни — стремясь отогнать свои фургоны подальше, другие — пытаясь потушить огонь. Что-то стремительное пронеслось к реке и прыгнуло в воду.

— Лови ее! Лови! — раздались крики.

Какое-то время светлая головка поплавком то взмывала над волнами, то пропадала, а затем исчезла за поворотом.

— Рабыня сбежала, — пояснил подошедший к девушке купец, вытирая пот с лысины. — Дура белобрысая. Ведь утонет.

Он был неуклюж в своем длинном суконном кафтане, с забавным животиком, выпирающим словно мяч.

— Лучше так, чем в неволе, — пробормотала Ланетта.

Купец неодобрительно покосился на нее, но спорить не стал. Сменил тему.

— Я смотрю, тебе нравиться здесь.

— Да! Никогда раньше не видела гор.

— Ну, по мне, так и немного потеряла. Никогда не угадаешь, что может с тобой случиться в этой дикой стране. Но у меня товар. Жить как-то надо. А ты, такая молодая, красивая, зачем в Кросс?

Растерявшуюся Ланетту спас вовремя подоспевший Шут. Выглядел он несколько взъерошенным, но довольным.

— А мы и не собираемся туда, — заявил он, подхватывая девушку под руку. — Дадим здесь серию представлений и обратно, от греха подальше.

Купец согласно закивал:

— Вы правы, в Кросс нечего соваться. Особенно сейчас. Говорят, у них Верховный Правитель умер, принц пропал, а его сестрица в королевы вознамерилась податься. Кросс кипит, как растревоженный муравейник. Уже три дня, как границу свою закрыли. Контрабандиста какого-то разыскивают. Все караваны перерыли. Мне чудом удалось вырваться. А теперь и со стороны Митриля проходу нет, солдат нагнали. А у меня договора на поставку. Кредиторы сожрут, если в Кросс не попаду. Им все равно, что война на носу — деньги взял, так, будь добр, товар вовремя доставь.

— Да, не повезло вам! — воскликнул Шут и потянул девушку за собой. — Лани, нас ждут.

Забравшись в фургон, она поведала Короссу то, что видела и слышала.

— Ну что, Коросс, сейчас воспользуетесь порталом или, все-таки, дашь нам с Лани оторваться напоследок… Эй, подруга, — толкнул ее в бок Шут, — потрясем солдатиков грандиозным шоу?

— Порталом пользоваться мы не будем, — перевела Ланетта возникший в ее голове голос Коросса.

— Почему? — несказанно удивился Шут.

— Потому, что в таком состоянии я уязвим. К тому же у меня складывается очень неприятное чувство, что купец совсем не случайно разоткровенничался с Лани. А когда чего-то не понимаешь, всегда лучше немного выждать. Жаль, что переправа на тот берег закрыта. Я очень на нее рассчитывал. Но в любой защите можно найти прореху. Здесь тоже найдется. Например, я слышал, у местных контрабандистов пользуются особой популярностью плавательные средства из воздушных пузырей бой-рыбы. Говорят, они выдерживают даже шторм в двенадцать баллов. На что-то объемное мы рассчитывать не можем. Но вот небольшие приспособления вроде браслетов… Я даже видел пару их в повозке.

Ланетта тоже видела. Однажды роясь в тюках в поисках запропастившейся расчески, она наткнулась на незнакомые дутые обручи из неизвестного упругого и очень легкого материала. Коросс как всегда любезно поведал все, что о них знал. Вот только что они делали в фургоне, а главное, зачем, никто вразумительного ответа не дал.

— В Валгаву запрещено соваться магам, — принялся с умным видом рассуждать Шут. — А тебя, Коросс, обычным человеком назвать никак нельзя. Не говоря уже о Лани с ее Силой. К тому же, насколько я понимаю, время тебя поджимает. Если ты в ближайшие дни не предстанешь перед своими Домами, то потеряешь все свои права на трон Кросса. В преддверии войны Дома поспешат выбрать нового Верховного Правителя. Правильнее бы поспешить.

— А может я, как и ты, люблю быть неправильным? Особенно, когда правила пишу не я.

— Значит дикая Валгава? — произнес Шут, словно пробуя на вкус эти слова.

— Мне больше нравиться слово «вольная». А еще, думается мне, тебе там понравиться. Давай с нами, Линь. В Митриле ты сейчас вне закона. А когда еще представиться такой удобный случай побродить по запретным территориям?

— Звучит заманчиво, — задумчиво кивнул Шут.

А потом с усмешкой он посмотрел на Ланетту:

— Так значит, Лани, вот она какая твоя дружба? Без раздумий готова бросить меня ради этого красавчика?

Ланетта порывисто прижалась к груди Шута, пряча слезы.

— С тяжкими раздумьями и болью в душе! — всхлипнула она. — Линь, давай поедем вместе! Смотри, какая красота ждет нас впереди!

Он тепло рассмеялся:

— Да, я, собственно, не против. Валгава — поинтереснее Южных островов будет. Вот только бы еще понять, как туда попасть…

— Браслеты? — поинтересовался Коросс.

Шут развел руки:

— Нет больше браслетов. Наверное, выпали где-то по дороге. Что-то другое думать надо.

Девушка, взвизгнув, повисла на шее своего друга, и он, засмеявшись, крепко обнял ее.

— А как же Папаша Мот, Ртуть, Ужик? Может их тоже удастся уговорить? — с надеждой спросила Ланетта, отстраняясь.

— Как не печально, с ними придется расстаться. У нас еще есть небольшой шанс проскочить втроем налегке. Но тащить еще с собой цирковую повозку… Это почти нереально. А главное, циркачи сами не захотят. Чудищами из Валгавы у нас матери непослушных детей пугают. Горная страна у простого народа не в чести, а у магов — под запретом. И не случайно: почуяв Силу, какая только нечисть не пробуждается, мечтая растащить нарушителя на сувениры. Мало того, она долго после этого не может успокоиться, нападая на караваны. Поэтому, даже если нарушителям удается вырваться из лапищ и клыков монстров, на границах обоих стран их поджидают суровые погранцы. И еще неизвестно, что лучше: быть растерзанным в дебрях Валгавы или перемолотым цивилизованной машиной правосудия. Но Коросс прав. Раз сейчас мы вне закона, значит, он для нас теперь не писан. К тому же, уверен, если выживем, со своими пограничниками он сумеет договориться. А раз так, то вперед! Сейчас перекусим, и я на разведку. Найду какого-нибудь местного, потолкую. Наверняка, решение и выкристаллизуется, — бодро рассуждал Шут.

Было видно, что приняв решение, он сразу потерял интерес к цирковым представлениям. Теперь его душа уже плутала где-то в горах, и тело стремилось догнать свою ветреную спутницу.

Вот только перекусить в трактире им не пришлось. К повозке подошли расстроенные Папаша Мот и Ртуть, и приказали быстрее запрягать так и не успевших толком отдохнуть лошадей.

— Нас чуть не арестовали, — потерянно рассказывал Папаша. — Начальник пограничной стражи разъярился, стоило нам только заговорить о представление.

— Он орал так, что я чуть не оглохла, — пожаловалась Ртуть и стала его передразнивать. — «В то время, как все добропорядочные митрильцы сейчас оплакивают своих сограждан, ставших жертвами кросской магией, вы думаем только о деньгах! Развращаете народ своими пошлыми выступлениями!». Он сказал, что мы кросские выкормыши. И должны убираться туда, где нам и место.

— Нам ясно дали понять, что если мы в ближайший час не покинем благословенный Митриль, то наше следующее выступление будет на Арене при Храме Дома Долга в назидание остальным, — вздохнул Папаша Мод. — Что теперь делать, Линь? Ведь пропадем…

Шут покрутил у виска и сквозь зубы пробурчал что-то нелицеприятное о пограничниках.

— Я думала, меня прямо там растерзают, — чуть не плакала Ртуть. — Они все обступили нас. Такие злые и грубые… А мне еще нравились военные! Я такие оскорбления в свой адрес выслушала!

Ланетта молчала. Ей было стыдно за то, что сейчас ее душа пела от радости. Все разрешилось само собой, и путь в Валгаву открыт. А главное, ее самые близкие и дорогие люди по-прежнему рядом с ней. Все остальное было неважно.

Под пламенеющим небом они поспешили покинуть Митриль.

Интерлюдия 3. Рождение тени

— Привет, красавица.

Сердце замерло, услышав знакомый бархатный голос. Какое же Ртуть испытала разочарование, обернувшись. Его обладатель был лыс и долговяз, с пивным животиком и унылой физиономией замученного жизнью старого мерина.

Вокруг роптал народ. Сегодня был день потрясений: сначала неожиданно закрыли границу, сославшись на волнения в Валгаве. А тут еще пожар в обозе произошел, рабыня сбежала. Теперь к заместителю начальника гарнизона по хозяйственной части выстроилась здоровенная очередь из возбужденных людей. Как только со спасением своего товара было покончено, каждый счел своим долгом заявить об убытках в связи с вышеперечисленными обстоятельствами. И по мере оживленного обсуждения между собой возможных компенсаций государством потерь, аппетит толстосумых увеличивался. Время на споры с офицером каждого следующего купца, попавшего на собеседование, соответственно, тоже росло. Сквозь открытое окно казенного заведения неслись причитания, угрозы, мольбы. Ртуть стояла в сторонке от страстей в тени раскидистого дерева. Очередь медленно, но двигалась. И Папашу Мота с Ужиком отделяло от заветной двери всего несколько человек.

— Не нравлюсь, — хмыкнул купец, правильно расшифровав гримасу девушки. — И все же, настаиваю, чтобы вы уделили мне несколько минут.

Заинтересованная Ртуть последовала за этим странным субъектом через небольшой импровизированный город из беспорядочно сгрудившихся повозок. Завернув в укромный уголок, купец резким рывком привлек девушку к себе и впился в нее жадным поцелуем.

Она не успела даже возмутиться. Миг, и его черты лица поплыли, второй — и сердце снова пропустило удар: на нее смотрел самый любимый человек на свете. Вот только его огненная шевелюра и зеленые глаза…

— Парик и линзы, — объяснил Уоросс, почувствовав ее замешательство. — Скажи, скучала обо мне?

Вместо ответа, она уткнулась в такой неуместно-практичный на нем камзол торгаша. И с удивлением почувствовала, что плачет. Ей казалось, что она больше не способна на острые чувства.

— Ну, дорогая моя девочка, не плачь.

Руки гладили спину, а ласковые губы шептали:

— Скоро мы будем вместе — ты и я. Но сначала, ты должна мне помочь.

Да прикажи он броситься с крутого обрыва в бурный Порог — сделала бы. Даже не задумалась. И ее зеленоглазое счастье знало это.

— Ты путешествуешь в весьма забавной компании, Ртуть. Очень необычной компании.

— Ты о чем? — несколько напряглась она и вдруг почувствовала укол ревности.

Лани, несмотря на свои странности, была довольно симпатичной девчонкой, а Уоросс — известный ловелас. И тот час же облегченно выдохнула, когда услышала:

— Меня интересует домашний питомец твоей новой подружки.

— Крыса? — удивилась девушка.

— Не совсем, моя красавица. Наш зверек — заколдованный принц. И если тебе удастся завоевать его доверие, я буду очень признателен, — язык скользнул в ее рот, а рука, распустив шнуровку, принялась ласкать грудь.

Ртуть выгнулась и застонала. Она плавилась в его руках. Была глиной, из которой Уоросс мог вылепить все, что ему вздумается: послушную жену, ветреную любовницу, презираемую всеми предательницу, самоотверженную мученицу. «Все что пожелаешь, только целуй», — подумала она.

— Ты просто создана для Креопоса, — жарко шептал Уоросс между поцелуями. — Он, как и ты, утонченный и ветреный, иногда веселый, а иногда томный, но всегда бесконечно интригующий и полный сюрпризов для ловцов удачи. Ты полюбишь этот город. А главное — там мы будем рядом…

— Рядом, — зачарованно повторила она.

Ее возлюбленный отстранился:

— У меня сейчас очень мало времени, малышка. Как ты понимаешь, мне небезопасно находиться здесь. Поэтому, к делу…

Он вытащил из-за пазухи сверток и протянул его девушке.

— Внутри флакон с притираниями. Они усилят твои природные чары. Не то, чтобы я сомневался в твоем воздействии на мужчин, но так будет надежней. Твой объект — довольно капризный молодой человек. А теперь… — его лицо вновь преобразилось. На девушку взирала скучная купеческая физиономия. — Мне пора. Если ты заставишь нашего друга взять тебя в Кросс, я буду счастлив встретить вас по другую сторону границы, а потом мы поедем с тобой в Креопосс. Ты, поняла меня, моя радость?

— Да, Уоросс, — растерянно прошептала она.

— Ну, и конечно, — небрежно добавил он, — мое счастье станет несравнимо больше, если наш царственный крысеныш прихватит с собой твоих новых знакомых.

— Ты видел Лани, и она тебе понравилась?

Ртуть не смогла справиться с острой вспышкой ревности. Вопрос вырвался сам собой.

— Ерунда, — уверенно заявил Уоросс, — девчонка подружка Шута. Или как он там тебе представился? Если бы я имел на девчонку виды, стал бы я просить прихватить ее любовника с собой?

— Но они же брат с сестрой, — удивилась девушка.

— Такие же, как и мы с тобой, сестренка, — подмигнул молодой человек и посерьезнел. — Мне интересен этот парень. И я буду признателен, если ты посодействуешь нашей встрече. Но, разумеется, крыс должен стать твоей первоочередной задачей. И если встанет выбор — крыс или Шут, даже не раздумывай, кому отдать предпочтение.

Он исчез, а циркачка осталась стоять, пытаясь привести в порядок мысли. Три года Ртуть боялась, что Уоросс узнает, кем она являлась на самом деле. А сейчас он сам только что предложил стать тенью. Его тенью. Что ж, она готова. Лишь бы иметь возможность хоть иногда видеться с ним. К тому же Ртуть была совсем не прочь утереть нос своим бывшим хозяевам. Она улыбнулась.

Все началось в тот день, когда Ртуть сдавала экзамен, чтобы вступить в воровскую гильдию «Братство свободных». Это было сборище отчаянных людей. Они жили, наплевав на законы, написанные богачами, обирая их до нитки. Свято ценилось только одно — кодекс братства. Больше для них не существовало никаких правил. Все равно кто ты: мужчина или женщина. Лишь бы с воровской удачей. Они были действительно свободными людьми.

Так думала Ртуть раньше.

Потом, один умный человек ей объяснил, что участь каждого из этих смельчаков изначально предрешена. И жили они только благодаря негласному покровительству Дома Откровения. Время от времени Верховная Жрица запускала свою руку в садок, чтобы вытащить оттуда очередную жирную рыбешку и отправить ее на свою Арену. Они были всего лишь Источниками Силы, дарующими могущество сильным мира сего.

Умным человеком, просветившим Ртуть, была Калла.

В тот день Ртути предстояло незаметно срезать кошелек. Все, казалось, благоприятствовало этому. Был праздник. На рыночной площади царило настоящее столпотворение из толстосумов, но юркий воришка Прошек, инструктируя Ртуть, советовал выбрать для первой охоты приезжего.

Ртуть быстро наметила для себя жертву. Разряженный купеческий сынок, явно южанин, с открытым ртом и выпученными глазами пробирался на малорослой лошадке через людскую толчею. Все его внимание было приковано к юной акробатке. Трико откровенно обрисовывало несколько мальчишеские формы тела. Под музыкальное сопровождение грустного мима циркачка свершала каскады кувырков, чаруя совершенством владения собственным телом. Толпа, охочая до подобных зрелищ, плотно обступила артистку, и купчик с трудом протискивался вперед. Ртуть ловко заскользила следом. Через пару минут она оказалась рядом со своей жертвой и без труда дотянулась до раздутого кожаного мешочка на поясе.

Жесткие пальцы мертвой хваткой вцепились в нее.

— Попалась, — промурлыкал купчишка, мигом растеряв свое провинциальное ротозейство.

Ртуть как-то сразу поняла всю безнадежность попыток вырваться и с отчаянием огляделась. Бывшие приятели и собутыльники, еще прошлой ночью в кабаке так красочно описывавшие законы взаимовыручки братства, растворились как дым. Она осталась наедине со своей судьбой.

«Теперь только Арена», — обреченно подумала девушка.

Купчишка, вытащил из кармана ошейник с тонкой, но прочной цепочкой, надел его девушке на шею и заставил следовать за собой.

Вопреки всему на Арену она не попала. Поймавший ее купеческий сынок на самом деле оказался Каллой, доверенной служанкой Верховной Жрицы Митриля и правительницы Дома Откровения Ротэль. Ей чем-то приглянулась смышленая смуглянка с кучей вредных привычек. В результате у Ртути появилась своя, пусть и маленькая, комната в просторном особняке на тихой тенистой улице. Ей пригласили учителей. Один занимался с ней искусством обольщения, другой — этикетом и танцами, третий — изящной словесностью. Из нее делали куртизанку… и убийцу: четвертым учителем стал Ласка — невзрачный типчик с железной хваткой бульдога, мастер клинка и специалист по ядам.

Ртути ее новая жизнь нравилась. Это было намного интересней скучного воровства. Стать тенью, незаметной и смертельно опасной казалось ей так романтично. Авантюристка от рождения, она охотно осваивала новые знания, с любопытством ожидая своего первого задания. И вот это произошло.

В то утро босоногая Ртуть, облаченная в штаны-шаровары и просторную блузу, ожидала Ласку в небольшом внутреннем дворике. Тот пришел вовремя, но вместо обычной разминки, предложил следовать за собой. Они миновали ряд извилистых коридоров, поднялись на третий этаж и оказались в кабинете хозяйки особняка. Так, Ртуть второй раз в жизни увидела свою покровительницу.

Теперь ничего не напоминало в Калле провинциального купчишку. Кукольное личико, белоснежная кожа, чуть на выкате большие серо-зеленые глаза, губки бантиком — такая безобидная и располагающая к себе внешность! Но Ртуть помнила жесткую хватку этой изнеженной, казалось, особы. Да и та осторожная почтительность, с которой отзывался о Калле Ласка даже в ее отсутствии, говорила о многом.

Хозяйка кабинета приветливо улыбнулась Ртути и встала из-за массивного письменного стола. Знаком она отпустила Ласку и обошла вокруг девушки.

— Да, ты у меня стала настоящей красавицей! — удовлетворенно констатировала Калла. — И учителя хвалят тебя. А они у меня не склонны расточать комплименты.

— Я польщена, госпожа, — Ртуть присела в низком реверансе, словно Калла была правительница.

— Я возлагаю на тебя большие надежды, Ртуть, — благосклонно кивнула ее покровительница. — И думаю, пришло время проверить тебя в деле. Но прежде, я хотела бы тебе кое-что показать. Идем…

Калла подвела девушку к стене с гобеленом. Тот послушно поднялся, открывая дверцу. Они вошли в небольшую комнатку, которая сразу же поехала вниз.

— Это лифт, — пояснила Калла испуганной Ртути. — И, дорогая, береги нервы. Они тебе еще понадобятся.

Они проследовали через мрачный подземный коридор к небольшому круглому залу в самом его конце. В центре к столбу было приковано существо человеческого рода. Несмотря на срезанную кожу, оно продолжало дышать. В узкие канальцы, имеющие форму пентаграммы, с него стекали кровавые ручейки.

— Что он свершил? — прошептала Ртуть, внезапно севшим голосом.

— Она, — поправила девушку Калла. — Эта тень, которая разочаровала меня. И я очень не хочу, дорогая, чтобы подобное случилась с тобой.

— Я вас не подведу, — девушке пришлось откашляться, чтобы голос прозвучал.

— Ну и отлично, — весело произнесла Калла. — Тем более, что твое первое задание будет совсем не сложным. Тебе нужно несколько дней поработать гидом. Один знатный кроссец мечтает побродить по столичным трущобам, а кто как не ты, лучший специалист в этом вопросе.

— Я все сделаю, как вы просите.

— Уверена, что сделаешь, — коротко хохотнула Калла, но потом сразу посерьезнела. — Ртуть, запомни, ты головой отвечаешь за то, чтобы он остался довольным этим маленьким приключением. А еще ты должна держать меня в курсе всего происходящего. Ты поняла меня?

Ртуть кивнула.

Шла она на свидание, заранее презирая этого юного денди и готовясь к тому, что ей долго придется стоять в темном безлюдном переулке, пока этот господин не соизволит явиться. Но все получилось иначе. Он уже ждал ее на окраине города, прислонившись к городской стене и почти растворившись с нею. При виде девушки, он сделал шаг навстречу, откинул капюшон, а затем снял и маску. Ртуть никогда раньше представить себе не могла, что волосы могут иметь такой цвет. Ярко-рыжие, в красноту, они словно языки жаркого пламени обрамляли худощавое лицо с тонкими, почти женскими чертами лица. Бесовские зеленые глаза, оценивающе пробежавшие по ней, заставили девушку возмутиться и затрепетать одновременно. А когда молодой человек поклонился ей, будто знатной даме, Ртуть окончательно и бесповоротно влюбилась.

Так она познакомилась с Уороссом. Каждый раз после свиданий с ним она приходила к Калле и рассказывала все. Подробно: вплоть до каждой фразы, каждого прикосновения. Ее слушали… очень взволновано. На бледных щеках разгорался румянец, серо-зеленые глаза лихорадочно блестели, грудь вздымалась. Все это было противно и стыдно, но та несчастная из подвала постоянно стояла перед глазами. А главное, ночные посиделки с Каллой давали возможность девушке продолжать свои встречи с Уороссом. И она встречалась с ним целую неделю. Самую счастливую неделю в своей жизни. А когда он исчез, захандрила.

Калла неожиданно проявило сочувствие к девушке.

— Ты влюбилась. Что ж, это та болезнь, которой должна переболеть любая тень. И лучший способ как можно быстрее избавиться от этого недуга — смена обстановки. В городе ты мне пока не нужна. Ты здесь уже примелькалась. Надо будет все подчистить, чтобы к твоему возвращению о тебе никто не знал. Поэтому расскажешь Ласке обо всех своих бывших подельниках и марш из столицы осваивать цирковое мастерство. Это разовьет твою ловкость и позволит расти дальше. Поколесишь по стране, прочувствуешь, чем живут люди, о чем говорят. Иногда тебя будет навещать Ласка и передавать от меня небольшие поручения.

— Спасибо, госпожа.

Ртуть ощутила искреннюю признательность. Ей хотелось забыть прошлое, сжечь за собой все мосты. И Калла протягивала ей руку помощи.

— Ступай, — милостиво кивнула благодетельница, и когда Ртуть была уже в дверях, бросила вдогонку: — И помни о своей предшественнице. Всегда помни.

Ртуть прибилась к Папаше Моту и Ужику и некоторое время кочевала с ними по всей стране. Она пыталась новыми впечатлениями от разных людей и мест заглушить свою тоску. Целых два года ее не беспокоили. В какой-то момент ей даже стало казаться, что о ней забыли. Но за несколько дней до встречи с Линем и его лже-сестрой ее нашел Ласка. Он вручил миниатюрную статуэтку и кратко проинструктировал, что нужно делать. Задание пришлось Ртути по нраву. Признаться, ей уже надоело это жалкое прозябание на задворках жизни. Она жаждала проявить себя. И девушка решила сделать все от себя зависящее, чтобы заслужить расположение Каллы.

Вначале удача ей явно сопутствовала. В гостинице, где они поселились, удалось познакомиться с Топором из «Братства Воинов». Он, как никто иной, подходил для ее цели.

Это братство было хорошо известно в определенных слоях столичного общества. Но особой любовью оно пользовалось у городской бедноты. Официально Воины за деньги предоставляли услуги по охране, полуофициально и еще за большие деньги — занимались устранением неугодных лиц, неофициально и бесплатно — следили за тем, чтобы богатые купцы и ремесленники честно выплачивали городской бедноте изначально обговоренную плату за работу.

Очаровать Топора Ртути было несложно. Так же как не составило проблем, отвинтив головку статуэтке, незаметно высыпать ее содержимое в огромный бурдюк с вином, который прихватил с собой на Арену Топор. Когда во время Игры бурдюк пошел по рукам, статуэтка в руках Ртути стала нагреваться, окутывая девушку аурой невиданного ей раньше могущества. В тот момент вся галерка принадлежала ей. Она чувствовала дыхание толпы, слышала ее ритм, жила ее чувствами, видела ее чаяния и надежды. Она сама была сосредоточением всего этого, и теперь ждала только знака, чтобы запустить лавинообразный процесс.

Ртуть посмотрела на балконы правителей. Кроссец безликой тенью стоял за спинкой кресла принцессы Тагиль. В отличие от своей госпожи парикмахер был холоден и беспристрастен. Больше напоминал рыбу, чем человека. Принцесса перегнулась через перила и что-то сказала Корэл. Они вместе весело расхохотались. Рыцарь Торрэл, перебросившись с Верховной Жрицей Ротэль короткими фразами, вышел. Стражу Границы Данэлу принесли записку. Он прочитал, нахмурился и поторопился следом. Тагиль осталась под защитой лишь ненавистного народом Скульптора. Вряд ли юная Корэл могла ей помочь. На счет же Верховной жрицы Ртуть совершенно не сомневалась. Разве будет та, кто организовала все это, играть против себя самой?

Ртуть поймала взгляд Ротэль и вобрала в грудь побольше воздуха. Она собиралась крикнуть: «Кроссца на Арену!», направив разъяренную толпу в ложе Тагиль, но Линь опередил ее.

— Силу народу! — заорал он вдруг.

Она тогда сильно разозлилась на Линя, укравшего у нее удачу. Ртуть кричала, сидя на широких плечах Топора, щипала его, била ногами, словно непокорную лошадь, стремясь заставить слушаться себя, но он, как и остальные, был одержим одним лишь одним желанием: заполучить эту треклятую Силу. А когда толпа рванула громить Храм, где она хранилась, злость сменилась страхом за себя. Спрятавшись в густой кроне дерева, девушка вместе с Ужиком смотрела на то, как солдаты расправляются с людьми и лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации. Она не сомневалась — ей не простят сегодняшней неудачи. И она была абсолютно уверена, что в Митриле ее отыщут очень быстро. Единственный шанс выжить — это срочно бежать из страны.

И тут ей снова улыбнулась ветреная удача. Линь, так подпортивший ей жизнь, неожиданно решил ехать к Порогу. Уговорить Папашу Мота присоединится к нему, не составило особого труда. Но иллюзорность возможности бегства ей продемонстрировали уже на подъезде к границе. Один из рыцарей Дома Откровения отделился от отряда и подъехал к колымаге, где ехала Ртуть и ее новые друзья. Пересадив ее в седло, он шепнул:

— Привет от Ласки, тень.

А затем громко принялся расточать ей комплименты. Опомнившись, Ртуть поддержала игру, а когда осталась наедине, вытащила из корсажа записку. Написанное неожиданно обрадовало:

Калла и Уоросс дали ей очень похожие задания. И в обоих случаях сначала следовало попасть в Валгаву. «Значит, сначала разбираюсь с погранцами, — решила Ртуть, — а дальше видно будет».

Тень еще раз прикоснулась к пылающим от поцелуев губам, а затем огляделась. Папаша и Ужик уже выходили из заветных дверей. На их лицах сияли довольные улыбки. Рядом с воротами, преграждающими дорогу на мост, лениво переговаривались офицеры гарнизона: в начищенных до зеркального блеска латах, с пышными плюмажами на шлемах. Они явно страдали от безделья.

«Что же, — озорная улыбка тронула губы, — я знаю, солдатики, как вас развлечь». Точнее, взбесить. Тень как свои пять пальцев знала слабости доблестных служак из Дома Долга. Больше всего на свете они боялись запятнать свою репутацию. А вот она — нет.

Выскользнув из тени купеческих фургонов, она, повиливая бедрами, направилась к скучающим пограничникам. Свою жертву она вычислила мгновенно:

— Дорогой, — плаксиво захныкала она, обращаясь к уже немолодому мужчине с лицом доброго семьянина и эмблемой командира гарнизона на груди. — Как же так? Ты ведь обещал, что кросское зелье, которое ты мне дал, вытравит плод. И что?

Она схватила руку донельзя изумленного офицера и приложила к своему выпяченному животику:

— Оно уже шевелиться, милый! Что мне теперь делать?

Было забавно наблюдать, как меняется цветом его лицо. Сначала она было красным, потом побелело, следом на коже проступили какие-то синеватые пятна, а глаза налились кровью.

— Вон! — заорал он вдруг. — Кросская подстилка! Да, чтобы духа твоего здесь не было.

Папаша Мот и Ужик, услышав крики, бросились к Ртути на выручку.

— Мы просто циркачи, — залепетал Папаша, умоляюще глядя на взбешенного офицера. — Не сердитесь, господин офицер. Мы только дадим представление и уедем! Вот (помахал он выстраданной бумажкой) — у нас есть разрешение.

— Представление?!? — взревел офицер. — Я вам сам такое представление устрою, что вам мало не покажется! Перед дикарями плясать будете…

Беспокойная ночь

Фургон громыхал по ухабистой дороге, вздымая клубы пыли. Шут и Ланетта ехали впереди, высматривая подходящую для ночевки площадку. Стена гор то нависала над путешественниками, то уходила в сторону, уступая место серой россыпи камней. Небольшая речка бурлила рядом, время от времени растекаясь многочисленными ручейками, а затем вновь собираясь в один поток.

Вскоре ущелье закончилось. Перед ними предстала лесистая долина с одинокой сопкой посередине. Окаймляющие долину горы лишь угадывались в быстро надвигающейся на путников ночи. Черной короной с неровными зубьями вонзались они в звездное небо. Ланетта никогда не видела такого количества звезд, и с каждой минутой их становилось все больше, а свет ярче.

Крыса выскользнула из рюкзака Ланетты и спрыгнула на землю. И тот час кобылица вздрогнула, ощутив тяжесть запрыгнувшего на нее нового седока. Сильные руки перехватили поводья. Коросс резко свистнул, привлекая внимание скачущего впереди Шута, а потом завернул коня круто влево в непроходимый лес. Впрочем, первое впечатление оказалось ошибочно. В косматых дебрях с трудом, но угадывалась дорожная колея.

Перед тем последовать за Короссом в дебри, Шут придержал коня и замахал зажженным факелом, давая знак следующим за ними циркачам.

— Ты был в этих местах? — спросил Шут, поравнявшись с Короссом.

Тот с наслаждением втянул в себя горный воздух:

— Да, когда-то… Через двадцать минут мы увидим одно занятное местечко. Надеюсь, оно осталось в сохранности. Там я познакомился, — он на секунду запнулся, — … с очень дорогим для меня человеком.

— Это была та девушка, да? — тихо спросила Ланетта.

Он промолчал и пришпорил лошадь, снова выводя ее вперед. Сейчас Коросс казался Ланетте пугающе чужим.

Скоро всадники влетели на небольшую полянку, значительно обогнав фургон. В свете луны серебрилась извилистая змейка ручья, невысокая трава стелилась ровным ковром, а на краю полянки под могучей елью спряталась вросшая в землю избушка. В окне тускло мерцал огонек.

Коросс спешился и постучал в окно особым образом. Дверь сразу открылась, выпуская худощавого мужчину со свечой в руке. Пламя высветила напряженный прищур темных глаз, узкое лицо, впалые щеки.

— Господин, — мужчина хотел поклониться, но Коросс не позволил.

Он порывисто обнял незнакомца, а затем скороговоркой представил его своим спутникам:

— Это мой друг — Шэрон. Он поможет вам обустроится. А теперь прошу меня простить…

Они скрылись в хижине, но почти сразу Шэрон вышел, плотно прикрывая за собой дверь.

— Мой господин просил его не беспокоить. В свою очередь я полностью к вашим услугам, — приветливо заметил Шэрон. — Разрешите, сударыня, я займусь вашей лошадью…

Когда на поляну въехала повозка, Шэрон направился встречать новых гостей, а потом занялся ужином. Пока мужчины-циркачи занимались усталыми лошадьми, девушки с удовольствием наблюдали, как кошеварит их новый знакомый. Складывалось впечатление, что он ожидал гостей и тщательно к ним готовился. Дрова, заранее сложенные аккуратной горкой, сразу вспыхнули жарким пламенем, в ледяном ручье хранились выпотрошенные тушки каких-то птиц, а рядом с кострищем на самодельном столике лежала горка уже очищенных лесных корений.

— Может чем помочь? — предложила Ланетта.

Сало аппетитно шипело на дне котелка, а нож мелькал с невероятной скоростью, разделывая мясо. Мужчина улыбнулся, хотел ответить, но проходивший мимо Шут сразу встрял:

— Не приведи Сила! Гоните ее, Шэрон, от котелка! Лани категорически нельзя подпускать к готовке. Ее подружку — тоже. Ртуть только воду кипятить умеет.

Кроссец засмеялся. Впрочем, тепло, не обидно.

— Если пройдете чуть дальше по течению ручья, найдете запруду. Она рядом с зарослями орешника. Возможно, вы пожелаете освежиться с дороги, — предположил он.

Девушки пожелали и не замедлили последовать совету, правда, предусмотрительно сделав небольшой крюк к фургону.

Ночь была бы очаровательна, если бы не грусть сжимавшая сердце. Ланетта оглянулась. На полянке кипела жизнь: вокруг костра сновали люди, чуть дальше паслись спутанные кони, слышался оживленный разговор и всплески смеха. Лишь избушка стояла загадочно-неприступная. Отвернувшись, она повесила одежду на ветви лещины и спустилась по выложенным дощечками ступенькам к черной глади, в которой отражалось звездное небо.

Она присела и зачерпнула воду. Звездочки закачались на теплых волнах, приглашая поиграться. Но когда девушка сделала шаг вперед, оказалось неожиданно глубоко. Она вскрикнула, провалившись по пояс, а ноги сразу сковал ледяной холод. Теплой водичка была лишь на поверхности.

— Ну как? — поинтересовалась Ртуть с края обрывистого бережка.

— Бодряще, — стуча зубами, отозвалась Ланетта, и решительно окунулась с головой.

Когда девушка выбралась на берег, кожа горела. Зато тело наполнилось необычайной легкостью. А когда она укуталась в одеяло, стало уютно и спокойно.

— Давай, Ртуть, не трусь, — подбодрила Ланетта подругу.

Циркачка не ответила. Зажав нос и пронзительно завизжав, она сиганула с обрыва, окатив Ланетту каскадом брызг.

— Ух! — выдохнула хулиганка, выскакивая на берег и ныряя к Ланетте под одеяло. — Я надеялась, теплее будет.

Некоторое время они смотрели, как успокаивается вода, и согревали друг друга теплом своих тел. Потом Ртуть сбегала к своей одежде и притащила небольшой флакон.

— Симпатичный мужчина, — наконец, изрекла Ртуть.

Она вылила в ладонь небольшое количество желеобразной субстанции и принялась неторопливо втирать ее в тело. Запахло мускусом и еще чем-то пряным.

— Ты про кого? — вяло поинтересовалась подруга.

— Про Шэрона, конечно. Говорят, что все валгавцы потенциальные Источники. Мне моя бабка рассказывала, как вскрыть Источник. Нужно дождаться, когда человек уснет, а потом осторожно открыть ему глаза. Так, чтобы он не проснулся. И тогда к тебе польется его Сила. Здорово, правда? Я всегда мечтала попробовать. Вот только, Лани, давай договоримся — валгавец мой. Все равно на всех его Силы не хватит.

Отражения звезд перестали метаться и теперь величественно взирали на девушек и снизу, и сверху. Если немного сосредоточиться, можно было представить, что они со всех сторон окружают тебя. Вот только это все была иллюзия. Очередной самообман.

— А тебе его не жалко? Он нас встретил как родных. Сейчас ужин нам готовит…

— Жалко? Дикаря? Глупость какая, — рассмеялась Ртуть. — Сила, Лани, не случайно выбрала валгавцев своим резервуаром, а нам дала умение черпать себя из них. Она знает, кто достоин брать, а кому суждено лишь отдавать. Да, ты и сама все понимаешь, хитрюля! Признавайся, сама глаз на Шэрона положила? Только вот что я тебе скажу — у тебя нет шансов против меня. Чтобы горец подпустил к себе, нужно, чтобы он тебе доверял. А я знаю, как сделать так, чтобы мне доверились. Поэтому, даже не суйся. Только дичь мне спугнешь. А чтобы ты сильно не дулась, я тебя «Пируэту Феи» научу. Очень эффектно смотрится и достаточно прост в исполнении. Включишь в свой номер: зрители с ума сойдут от восторга.

Лани хотела сказать, что Ртуть ошибается. Что у Шэрона могут найтись очень сильные защитники. И еще неизвестно, кто станет Источником. Но, подумав, не стала. Все это было грустно и противно. Ночь вдруг утратила свое очарование. Оставив Ртути одеяло, она поднялась на берег и стянула с ветки свою одежду. Циркачка последовала за ней, не переставая оживленно тараторить:

— Ну, сама посуди, Шэрон один, а нас много. Его на всех не хватит. И только у меня есть шансы. С Папашей Мотом и Ужиком я поговорю, они мне уступят валгавца без разговоров. Ты с Линем единственные кто могут тоже заявить на него права. Но на счет тебя, мы уже выяснили. Остался Линь. А он парень прижимистый. Как, по-твоему, мне уговорить его не вмешиваться? Что предложить ему взамен?

— Себя предложи, — буркнула Ланетте, с яростью расчесывая непослушные волосы.

— А что? Неплохая идея, — насмешливо хмыкнула Ртуть. — Линь — парень видный. И знаешь, по-моему, я ему нравлюсь. Да, точно нравлюсь. Вчера, когда я с солдатом целовалась, знаешь, как он на меня смотрел! Но, он у тебя молодец — свои чувства держит под надежным запором. Мне нравятся такие. Это здорово заводит… Эй, подруга, ты чего молчишь?

— Ртуть, а тебе не кажется, что ты слишком заводная? — не выдержала, Ланетта. — В Топоре тебя заводила грубая сила, в военных — рискованность, в купцах — пухлые кошельки, в правителе — загадочность… Противно слушать.

— А мне противно терпеть ваше с Линем вранье, — мгновенно вспыхнула Ртуть.

Она сбросила одеяло и уперлась ладонями в бока. Грозно растопырив локти в стороны, она надвинулась на Ланетту, шипя ей в лицо:

— Да, вы такие же брат с сестрой, как я — принцесса. Думаешь, я не заметила, как несколько раз вы с ним заявлялись лишь под утро? Ты просто ревнуешь его ко мне! И правильно, что ревнуешь. Где тот симпатичный парень из Миотополя, что так классно жонглировал? Нет его. И Линю скоро надоест с тобой нянчиться. А знаешь почему? Потому что такие чистоплюйки с вечно грустными глазами быстро надоедают… А-а! Ты что?!?

Не выдержав, Ланетта толкнула циркачку в воду.

— Остынь, — посоветовала она и направилась к костру.

В котелке уже что-то булькало, а по полянке распространялся умопомрачительный аромат. Вся труппа, за исключением Ртути, уже собралась у костра и с вожделением посматривала на упорно нежелающий приготовляться ужин. Шэрон пододвинулся, и Ланетта села рядом с ним на бревнышко.

— Я по привычке добавил острогон и карриду. Надеюсь, сударыня, вы не противница острого?

Что такое острогон и каррида она не знала, но вот манера произносить «р» была знакома. Так же мягко с легким придыханием произносил этот звук Скульптор, такие же грассирующие нотки звучали в голосе Коросса в редкие часы, когда он принимал человеческий облик.

— Вы кроссец?

Папаша Мот испуганно вскочил, услышав вопрос, а Ужик замычал, выхватывая из костра головню. Похоже, он, как и Ртуть, был в полной уверенности, что они в гостях у валгавца. Шут негромко засмеялся, глядя на все это.

— Не бойтесь, — успокаивающе произнес Шэрон. — Я не причиню вам вреда. Любая попытка призвать Силу в горах Валгавы может привести к очень печальным последствиям. Здесь магия под запретом.

— Шэрон, расскажите нам что-нибудь познавательно-поучительное о Валгаве. За разговорами время бежит быстрее. А то мы все слюной изойдем, пока ваша вкуснотища приготовится, — попросил Шут.

Кроссец задумался.

— А можно о драконах? — внесла предложение Ланетта, неравнодушная к этой теме. — Они, правда, здесь водились?

— По-крайней мере, один точно, — кивнул Шэрон.

Он снял со своего варева пробу, задумчиво пожевал губами и подбросил пару поленьев в огонь.

— Это сейчас Валгава тиха и спокойна. Конечно, лихие люди временами орудуют по тракту, но это ни в какое сравнение не идет с тем, что раньше было. Местным жителям не повезло дважды. Во-первых, что они поселились на территории, расположенной между двумя величайшими государствами Эолы — враждебными государствами, которые больше всего на свете мечтали (и до сих пор мечтают) поработить друг друга. А во-вторых, валгавцы, удивительным образом, являются универсальными Источниками. Из них можно черпать Силу и для черной магии Осс, и для белой магии Иль. Долины вдоль нынешнего тракта, не смотря на плодородные земли и мягкий климат, долгое время были не обжиты: горцы прятались в неприступных горах от охотников за Силой. А в самих долинах то и дело вспыхивали кровопролитные битвы между белым и черным воинством. Последнее сражение, как вам известно, произошло пятьдесят лет назад в Долине Гремящих Водопадов. Обе стороны щедро обменивались магическими ударами. И там где сталкивались Осс и Иль рождалась радуга. А потом с севера прилетел Черный Дракон. Пяти метров в длину, с острыми шипами вдоль спины и перепончатыми, словно у летучей мыши, крыльями. Поначалу оба войска оцепенели, глядя на крылатого ящера. Он медленно нарезал круги над полем битвы, спускаясь все ниже. А потом из него вырвалось пламя, и хваленая митрильская броня потекла огненными ручьями. Кроссцы сначала возликовали, но затем Дракон обернулся к ним. И снова полился огонь. Когда маги попытались атаковать его, он выбрал самого сильного из них и унес с собой. С того дня Дракон каждый день вылетал на охоту. Вместе с Драконом ожили и другие магические монстры. Адские псы, огнеглазые единороги, горные великаны и прочая нечисть сторожили перевалы, не позволяя выбраться из ловушки.

— Но справились с Драконом все-таки митрильцы, — гордо заметил Папаша Мот. — Легендарный Белый Рыцарь убил его.

— Ты ошибаешься, — возразил Шут. — Заслуга Правителя Лэппэла велика. Но она заключается в том, что он сумел заставить черных и белых магов объединиться. Дракона победили совместными усилиями. Хотя я не уверен, что убили. Трупа-то его никто не видел. Митрильские и кросские маги создали Магический Полог. Он отгородил армии от нечисти и позволил им вернуться домой. Чуть позже на этом месте возник тракт, соединяющий Кросс и Митриль. И знаете, иногда мне кажется: если бы Черный Дракон не вмешался, черные и белые окончательно поубивали бы друг друга в той войне. А так, наши страны уже полвека не воюют, товарооборот год от года стремительно растет. В Митриле сейчас успешно работают лекари из Кросса, а в Кроссе охотно пользуются услугами митрильских ремесленников. Глядишь, скоро и смешанные браки появятся.

— А Полог цел? — спросила заворожено слушающая Ланетта.

— Всему приходит конец. Полог тоже разрушился. Но маги поняли главное: нечисть пробудила Сила. А лишившись ее, твари снова впали в спячку. Поэтому и магичить здесь строжайше запрещено, — ответил ей Шэрон.

— Лани, что за дурацкие шутки!

Ртуть влетела в световой круг костра. Укутанная с головы до ног в одеяло, она кипела злостью.

— Не ожидала от тебя такого. Немедленно верни мою одежду!

— Я не брала, — растерялась Ланетта.

— Тогда куда она подевалась? Я все там обыскала.

— Может, неаккуратно положила, и она упала в воду? — предположила Ланетта.

— Ртуть, нельзя же быть настолько безбашенной! — укоризненно заметил Папаша. — Ступай, переоденься. Мне еще больных артистов не хватало для полного счастья!

— Одежду унес Дракон, — внес свое предположение Шут. — Он обожает юных дев, но ты в тот момент была такая вся противно мокрая. Вот и пришлось, бедолаге ограничиться твоим платьем.

— Что бы ни было, утром потеря, наверняка, найдется, — оптимистично заключил Шэрон и зачерпнул половником мясную похлебку. — Друзья, подставляйте тарелки.

Циркачка поняла, что поддержки не будет, возмущенно фыркнула и отправилась в фургон.

Голод поднял кулинарные способности кроссца на недосягаемую высоту. Все азартно стучали ложками. Даже Ртуть, успевшая переодеться, не переставала нахваливать повара. К тому же он оказался кладезем информации о Валгаве.

— Далеко отсюда до Голубого Дола?

— Километров тридцать по тракту, — ответил Шуту кроссец. — А напрямую, так еще быстрее.

— И как местное население относиться к пришлым?

— Ну, особого восторга не испытывают, но и вражды не демонстрируют. Скажем так, прагматично.

— Прагма…, - попытался повторить Папаша Мот незнакомое слово. — Как-как?

— Исходя из собственной выгоды, — пояснила Ланетта.

— Какая выгода может быть валгавцам от нас? — засмеялась Ртуть. — Вот если наоборот…

— И что наоборот? — тот час же насмешливо поинтересовался Шут.

— Ну, как же? Дикари хороши как Источники, — отозвался Папаша. — И если у них ума не хватает пользоваться своей Силой, так почему бы не воспользоваться ею тем, кто знает, как это делать?

— Ты, Папаша, тоже хороший Источник для Шэрона, — резко заметил Шут. — Смею заверить, ты даже пикнуть не успеешь, захоти он этого.

— Напомню, у меня и в мыслях нет причинять вам вред. Я чту Договор, — мягко произнес Шэрон, разряжая возникшее напряжение. — Что касается взаимной выгоды, она налицо. Валгавцы активно торгуют с купцами. Пушнина, горные травы, местные сыры — за все это на кросских рынках хорошую цену дают. А еще лен. Долина и называется Голубой, что здесь выращивают лен, обладающий удивительными свойствами. Одежда из нее пользуется огромной популярностью у кросской знати. Наравне с суэцкими шелками. Правда, в самом селении валгавцы оставаться не разрешают. Под стояку караванов у них оборудовано специальное место.

Ланетте нравился этот спокойный человек. Что-то в нем вызывало доверие, а негромкая речь заставляла вслушиваться в каждое сказанное им слово. А вот Ртуть сильно напрягала. После ссоры, ее будто подменили. Как только поняла, что Шэрон не валгавец, она полностью переключила свое внимание на Линнока. И, наверняка, лишь для того, чтобы досадить своей бывшей подруге. Делала она это настолько вызывающе демонстративно, что было неловко. Вот и сейчас, циркачка перегнулась, почти ложась на парня, чтобы взять отставленную им пустую тарелку.

— Линь, давай я тебе добавки положу? — промурлыкала Ртуть.

— Чего это ты такая пушистая стала? — подозрительно спросил Шут. — Признавайся, что за гадость задумала?

— Ну почему сразу гадость? — обиделась циркачка. — Просто выглядишь ты каким-то встревоженным. Вот и хочется тебя пожалеть, утешить… По товарищески. Ты боишься, что на нас кто-нибудь нападет? Не бойся. Тебе же Шэрон сказал, что Валгава вполне безобидная.

Линь действительно вел себя довольно странно. После того, как они пересекли Порог, несколько раз по дороге Шут круто осаживал свою кобылу и прислушивался. А иной раз принимался вдруг выписывать горящим факелом кренделя.

— Безобидной я ее не называл, — не согласился кроссец. — Я не знаю, что вас заставило приехать в Валгаву. Тракт очень и очень опасен.

— Все-таки монстры? — вздрогнул Папаша Мот.

— Нет, — покачал головой кроссец. — Орбы. В отличие от валгавцев, они не являются потенциальными Источниками ни для Кросса, ни для Митрилля. У них есть примитивная магия родственная магии крови с Южных Островов. Чтобы ее вызвать орбы проводят жуткие обряды-жертвоприношения. Именно эти племена стоят за всеми нападениями на обозы. Их вам следует опасаться. Купцы обычно или нанимают многочисленные отряды наемников для охраны, или откупаются рабынями. А у вас нет ни того, ни другого.

— Ох, страшно-то как! — воскликнула Ртуть, прижимаясь к Шуту. — Теперь я всю ночь глаз не сомкну.

— Они орудуют дальше, — успокоил ее Шэрон, — за Голубым Долом. У орбов с валгавцами что-то вроде договоренности о ненападении.

— А где ваш крыс? — поинтересовалась Ртуть, оглядываясь. — Разве его не надо покормить?

— Наш крыс — парень самостоятельный. Захочет поесть, сам придет, — несколько рассеянно отозвался Линнок.

— И все же мы ему отложим его часть, — отозвался Шэрон и поднялся со своего места.

Огонь тихо потрескивал. Ужик довольно урчал. Он уминал уже третью миску. Остальные артисты тоже отдали должное кулинарному мастерству кроссца. Каждый взял себе по второй порции. Путники довольно щурились, глядя на игривые язычки догорающего костра. Сейчас ни жуткие монстры, ни местные разбойники не внушали никакого опасения. Впереди ждал благостный сон на сытый желудок. Утомленная длительным переходом труппа не стала долго засиживаться у костра. Как только котелок был выскоблен до блеска, все побрели устраиваться спать.

Ланетта все никак не могла уснуть. Вот уже Папаша Мот захрапел, отгороженный от девичьей половины ширмой. К нему почти сразу присоединился Ужик, расположившийся, как всегда, под повозкой. Ртуть лежала тихо, повернувшись к Ланетте спиной. Слишком тихо для спящей. И эта спина излучала глубочайшее неудовольствие. Впрочем, неприязнь была взаимной. Весь этот вечер Ртуть своими разговорами и ужимками действовала Ланетте на нервы. Но возможно, циркачка здесь вовсе и не причем… Девушка вздохнула и повернулась на другой бок, чтобы было удобней. Не получилось. Сон упорно не желал приходить.

Вскоре, негромко напевая себе что-то под нос, вернулся Шут с купания. Недолго повозившись, он затих на куче сухого валежника.

Потом захрипела дверь хижины, и из нее вышли Коросс и Шэрон. Ланетта насторожилась, пытаясь расслышать, о чем они разговаривали.

— Будь осторожен, дружище, — негромко инструктировал Коросс. — Портал выведет тебя в Кросские Катакомбы, а ты знаешь, насколько это опасно. Чтобы их пройти, тебе придется…

И они скрылись в лесной темноте.

«Как долго длится ночь», — тоскливо подумала Ланетте и зябко поежилась. Становилось все холоднее. Потом заворочалась Ртуть, поднялась и выскользнула из фургона.

— Ли-инь, мне холодно. Ну, Линь, же…, - раздался шепот.

«Вот предприимчивая девица», — удивилась Ланетта. Она укуталась с головой и снова постаралась уснуть. У нее почти получилось…

— А-аа! Горю! Мамочки мои, я горю!

— Дьявольское отродье! Я тебе руки повыдергиваю!

Женский крик и мужская ругань заставили Ланетту подскочить на месте. Судя по глухому удару в днище повозки, Ужик тоже проснулся. При этом крайне неудачно.

— О-уу! — взвыл он.

— Где мой нож? О, Сила, куда я задевал нож? — это уже Папаша Мот присоединился к общему гвалту, шумно роясь в тюках.

Когда все повыскакивали наружу, увидели взлохмаченную и полуодетую парочку. Ртуть прыгала по одеялу, усыпанному тлеющими дырами, как ночное небо звездами. Смердящий запах паленой шерсти бил в нос и заставлял слезиться глаза. Шут, отчаянно ругаясь, наконец, распутал шнурки связанных между собой ботинок. Но сунул ногу в один и заорал еще сильнее. Где-то в лесу взвыл волк, и ему встревожено вторил птичий гомон. Линнок вытряхнул из ботинка тускло-оранжевый уголек.

— А ну выходи, дрянь! — он с криком бросился в темноту, отшвырнув испорченную обувь.

— Не там ищет. Она рядом стоит, — зло бросила Ртуть и зашипела гадюкой, обернувшись к Ланетте. — Значит вот ты как? Сначала платье мое спрятала, теперь раскаленные угли подбрасываешь. А я ведь к тебе сначала по-человечески…

— Да не я это, — ошарашено заметила Ланетта. — Зачем мне это?

— А затем, — повысила голос Ртуть, но Папаша Мот пресек зарождающуюся свару.

— А ну живо в фургон. Обе! Иначе возьму вожжи и по обеим задницам так пройдусь — неделю сидеть не сможете…

Скоро на поляне снова воцарился покой. Артисты посапывали или похрапывали: каждый в силу своих способностей. Линь, успевший вернуться из леса, тоже. Небо уже начало светлеть. И звезды гаснуть. Где-то раздалась одинокая птичья трель и оборвалась, словно испугавшись. Доски становились все жестче, впиваясь в тело, а одеяло тяжелей и колючей.

Не выдержав этих мучений, девушка выпрыгнула во влажность зарождающегося утра.

— Линь, — осторожно потрясла она за плечо парня.

Всклокоченная голова высунулась из-под одеяла и возмутилась:

— Слушайте, дайте, наконец, поспать!

— Да я, собственно, место свое предложить хотела, — смутилась она. — А то здесь сыро.

— А-аа, — облегченно вздохнув, он полез в повозку. Но потом в его сонной голове что-то щелкнуло. Линнок обернулся:

— А ты?

— Пройдусь. Все равно больше не усну.

Подол юбки сразу намок от обильной росы, покрывшей траву на поляне. Костер безнадежно потух, а дров не осталось. Ланетта побрела в сторону высящихся сосен.

Мох мягко пружинил под ногами. Между величественными деревьями все чаще стали попадаться серые камни: большие и маленькие. Сначала она не хотела далеко уходить, помня страшные рассказы о монстрах и разбойниках. Но чем дальше, тем спокойнее билось сердце. Она чувствовала себя путником, который после долгих странствий вернулся домой. Облюбовав плоский валун, девушка забралась на него с ногами. Обняв коленки, она с удовольствием погрузилась в жизнь пробуждающегося леса. Воздух пленял своей сладостной свежестью. Лес ласково шумел, а сквозь прорехи деревьев виднелись скалы. Птичья перекличка звучала все смелее. Бор наполнялся шорохами, пощелкиванием, потрескиванием. И чувство странного узнавания овладевало ею все сильнее. Захотелось поделиться с этим чудесным миром сокровенным, распахнуть перед ним душу, слиться с ним, став одним целым. Поддавшись порыву, она сняла с себя амулеты-блокаторы.

Рыжая белка сбежала с дерева и короткими перебежками приблизилась к девушке. Ланетта медленно поднесла пустую ладонь зверушке. Та сначала испуганно отпрыгнула назад, но потом передумала и осторожно потянулась к кончикам пальцев любопытным носиком. Над головой шумно сорвалась с ветки сойка, и белка стремглав бросилась назад к спасительному дереву. Ланетта услышала, как позади треснула ветка, и испуганно оглянулась. На нее смотрел Коросс.

Россыпь черных бриллиантиков паутинкой влажно поблескивала на его левом виске, а взгляд был напряженно-изучающим. Как никогда отчетливо девушка осознала какая пропасть разделяет их. Он был правителем. Таким же, как Торрэл и Данэл. Ничем не отличался от них. Недавнее безмятежное счастье развеялось легким облачком. Она нащупала рядом с собой амулеты. Хотела их надеть, но прохладная рука накрыла ладонь. Ланетта вздрогнула.

— Подожди, прошу, — его голос звучал мягко, обволакивающе.

А потом присел рядом:

— Что ты делаешь здесь одна? Что-то случилось?

— Просто не спиться, — отвернулась она, но голос предательски дрогнул.

— Лани, постарайся понять меня, — вздохнул он. — В последнее время мне тоже пришлось нелегко. Пока я разрывался между крысой и своим собственным телом, то был очень уязвим. Ты не представляешь, какими мучительными для меня стали последние дни. Моя ущербность все осложняла. У меня и так немало врагов. Возможно, среди них моя родная сестра… Что случилось с отцом? Чего мне ждать в Кроссе? Смогу ли я защитить тебя? Множество вопросов роилось в моей голове. И ни на один не находилось ответа. Шэрон был моим запасным вариантом, а стал последней надеждой. Перед тем как отправиться в Митриль, я втайне от всех послал своего слугу сюда со средством, которое могло бы сделать меня прежним. И он не подвел меня.

— Ритуал был сложный? — встревожилась она.

Только сейчас бросилась в глаза болезненная бледность и густые тени под глазами. Коросс уткнулся в ее волосы, вдыхая аромат.

— Да. Этот вид магии любит боль. А тут еще нужно было постараться максимально очистить свою кровь от посторонних примесей. Все это заняло достаточно много времени и отняло много сил.

Утро разгоралось. На иглах вечнозеленых деревьев восходящее солнце зажигало огоньки росы. Золотистые пятна на стройных стволах сосен, серых камнях и изумрудном мхе разрастались, прогоняя сумрак. В лесу набирал силу птичий оркестр. Притянув девушку к себе, молодой человек заговорил. В его тихом голосе слышались отголоски недавних терзаний:

— До последнего мгновения я не был уверен, что получится. Но теперь, когда, наконец, я стал полноценным человеком, все изменится.

— А я? Ты меня считаешь полноценной? — горько спросила девушка.

Он вздохнул:

— Конечно, Лани. Обещаю, очень скоро тебе больше не придется ни страдать, ни бояться. В моем Доме ты будешь в полной безопасности.

— И что мне там делать? Кем я буду?

— Ты получишь все, что пожелаешь. Самые модные наряды, драгоценности от знаменитых ювелиров, лошади от лучших заводчиков — все это будет в твоем полном распоряжении. Тебя ждут балы и поклонники. Не понравиться жизнь в столице, я подарю тебе замок в лесу или у моря. Где захочешь. Любое твое желание станет для меня законом. Ведь я так обязан тебе.

— А если я желаю тебя? — чуть слышно прошептала девушка.

Коросс не ответил. Огромный ворон шумно приземлился неподалеку. Он важно прошелся в двух метрах от них, косясь на парочку черным глазом. Ланетта порылась в карманах, нашла завалявшиеся хлебные крошки и протянула. Птица возбужденно захлопала крыльями и, вытянув вперед голову, громко каркнула. Девушка бросила крошки на мох, и в ответ получила презрительный взгляд немигающих птичьих глаз.

— Ты его видишь? — как-то странно напряженно поинтересовался Коросс.

— Ворона? Конечно. А не должна?

— Не знаю… Давай-ка, надевай свои амулеты. Нам пора возвращаться, — отвел он взгляд. — Ты вся продрогла.

Моль

Пыльные столбики света расчертили тесное пространство избушки. Ланетта сладко потянулась. Впервые за эту неделю она спала под крышей. И хоть это была не кровать, а широкая скамья, ворох шкур делал лежанку довольно мягкой.

В единственной комнате никого не было, а из неплотно прикрытой двери слышался спор.

— Ртуть, хватит мне перечить. Кто здесь директор группы: ты или я? Я сказал найти Линя — значит, пошла и отыскала его. Не я. Не Ужик. А ты! Потому что я так сказал. Что тут непонятного? — услышала Ланетта раздраженный голос Папаши Мота.

— И где мне прикажешь искать? Его с утра никто не видел. А уж если он тебе так надобен, пусть за ним Лани отправляется. Хватит ей дрыхнуть. Не принцесса, — в тон ему отвечала циркачка.

— Друзья, не спорьте, — это уже голос Коросса, мягкий и одновременно властный. — Никто никого искать не будет. Линь — взрослый парень. Сам найдется. Займемся делом. Ртуть, ты умеешь ездить верхом? У нас есть лошади вполне пригодные для хорошего номера. Валгавцы воспримут его на ура.

— А нужно ли так перед ними стараться? Да еще новый номер ставить? — усомнился Папаша Мот и тот час испугался. — Вы только не подумайте, господин Коросс, что я против.

— Почему не постараться? Программу все равно придется менять. И прежде всего из-за костюмов наших прекрасных артисток…

— Господин Коросс имеет что-то против моего костюма? — теперь голос Ртути звучал кротко и очень печально.

— Ты обворожительна, Ртуть, но мне очень не хотелось бы, чтобы твоя красота сразила еще кого-нибудь.

— Ах, господин Коросс, вы меня смущаете.

— Не господин — просто Коросс. Давайте условимся, пока я здесь, обращаетесь ко мне по имени… Итак, возвращаясь к представлению. Уж коли мы отказываемся от трико, то и от акробатики тоже. В платьях сальто не поделаешь. А значит, в представлении образуется брешь. Но благодаря лошадям, мы ее легко заполним. Я планирую задержаться в Голубом Доле до тех пор, пока Шэрон не пришлет нам надежное сопровождение. Селение — одно из немногих мест в Валгаве, где можно чувствовать себя в безопасности. А значит, имеет смысл постараться, чтобы селянам не захотелось нас выгнать. Так что давайте работать, друзья…

Пока длился этот разговор, Ланетта сокрушенно рассматривала свою юбку. По настоянию Коросса, девушка легла в избушке, а сам он прихватил пару шкур и отправился к повозке. Укладывалась она в исправной одежде, а вот сейчас на юбке зияли длинные поперечные порезы, заставляя подол провисать, бесстыдно обнажая ноги.

Вызвать Ртуть — об этом и речи не могло быть. Вредная циркачка только посмеется над ней. А выходить в таком виде на белый свет… Ланетта внимательно осмотрела комнату. Из всего убранства — скамья, на которой она спала, стол, да печь с лежанкой, да пара чугунков вдоль стены. Разве что на печи поискать кубышку или какую-нибудь другую емкость со швейными принадлежностями.

Она придвинула скамью и забралась на лежанку. Большую часть пространства занимали шкуры: старые, с проплешинами, пересыпанные травяной трухой. Ланетта чихнула — пыль там стояла столбом. Возможно, в избушке раньше жил охотник или пастух, а может оба в одном лице: волк и заяц здесь соседствовали с коровьими шкурами. Но что случилось с хозяином, и почему на добро никто не позарился — оставалось лишь гадать.

На этой груде ветоши валялась можжевеловая палка. При более внимательном рассмотрении она оказалась луком. По дереву в нужных местах были вырезаны желобки и бороздки, а рядом лежала свернутая колечком тетива. Девушка задумчиво погладила полированное временем дерево. Лук был прост и незатейлив. Скорее всего, его смастерили как запасной вариант, да бросили на печь на черный день. Но изготовили его со знанием дела. Найти можжевельник нужной длины, да чтобы без сучков, без задоринок — много по лесу пройти надобно.

«Откуда мне это известно?» — она не знала ответа на этот вопрос.

Конечно, Лэппиус обучал ее стрельбе из луков и арбалетов. Но это всегда было готовое оружие, выполненное лучшими оружейниками. Как бы то ни было, желание взять с собой лук овладело Ланеттой с неудержимой силой. Еще немного порывшись в шкурах, она извлекла на свет несколько стрел. К сожалению, без наконечников. Колчана тоже нигде не увидела. Как, собственно, и ниток с иголкой, ради которых все эти поиски затевались.

Вздохнув, девушка вынырнула из пыльного закутка вместе со своей находкой. Да неудачно, наступив на провисший подол. Ткань затрещала, и большая часть юбки красной тряпкой упала под ноги.

На улице раздались восторженные возгласы артистов, топот и похрапывание лошади. Тоскливо посмотрев на дверь, Ланетта перевела взгляд на то, что осталось от одежды. Мало того, что ткань чуть прикрывала бедра, она еще принялась по краям заворачиваться в трубочку, а многочисленные складочки оттопыривали ее в разные стороны.

Ланетте сделалось по-настоящему страшно. Конечно, она неоднократно выступала в трико. И поначалу оно тоже шокировало. Но по сравнению с этим алым безобразием ее сценический костюм сейчас казался образцом целомудрия. Девушка взмолилась неведомым этому миру богам, чтобы циркачи ее не заметили.

«Мне нужно только добежать до повозки», — постаралась взбодрить себя. Она завернула лук и стрелы в красную тряпку и, прижимая сверток к груди как щит, осторожно приоткрыла дверь.

И, правда, никто не обратил на нее внимания. Труппа не сводила глаз с Коросса. Он демонстрировал чудеса джигитовки. Кобыла резво бежала по кругу, а наездник то спрыгивал на ходу, то взлетал на нее обратно. Вот он проскользнул под животом и вновь оказался на спине, запрыгнул с ногами, выпрямился и распахнул в стороны руки. В этот момент он был так прекрасен! Ветер раздувал темные волосы и белую блузу, а сам молодой человек, спокойный и расслабленный, стоял на спине скачущей лошади словно мореплаватель на носу корабля.

Циркачи разразились аплодисментами. И Ланетта, забыв о своем несуразном виде, с удовольствием присоединилась к ним. Сверток выпал из рук, стукнув о деревянный порожек. Все обернулись.

Коросс направил лошадь к остолбеневшей от ужаса девушке. Его глаза угрожающе потемнели.

— Лани, тебе следует переодеться, — нахмурился он. — И позавтракай. У костра тебя твоя порция дожидается.

Ртуть хихикнула. Сама она была облачена в трико. Причем, не в простое черное, что использовала для тренировок, а в то, что для публики: розовое с блестками и забавными шарообразными панталончиками.

— Совсем с ума сошли девки, — неодобрительно покачал головой Папаша Мот.

— Юбку кто-то испортил, — очнувшись, промямлила Ланетта.

Но даже саму себя не смогла в этом убедить. Ведь кроме нее в избушке никого не было. Всхлипнув, она сломя голову бросилась к фургону.

В походном доме на колесах было обреченно тихо и пустынно: лишь нагромождение самых разных вещей да сбитые комом одеяла. Не очень скоро, но удалось найти и выудить на свет старую юбку — ту самую, что она нашла в лесной сторожке, после того, как сбежала из дворца.

— Господин Коросс, научите меня какому-нибудь трюку. Я буду вам так признательна, — донесся до нее щебет неисправимой кокетки.

Больно закусив губу, Ланетта откинула с таким трудом найденную юбку и вытащила сверток со своим сценическим костюмом. Она не позволит взбалмошной брюнетке вить из всех веревки! И облачившись в полупрозрачный шелк, спрыгнула на землю, чуть не наступив на Линнока.

— Осторожнее! — воскликнул он, и уставился на девушку.

Так же как она на него. Как давно он уже сидел под повозкой, она не знала. Мчалась, не видя ничего на своем пути. Зато сейчас Ланетта не на шутку встревожилась: выглядел Шут неважно. На скуле красовался лиловый синяк, а на опухшей пятке, которую он только что рассматривал, зияла рана.

— Лани, я думал ты умнее, — покачал головой Шут, глядя во что она переоделась.

Девушка густо покраснела.

— Ты где был?

— В лесу, — неохотно отозвался он, — искал одну… Короче, искал.

— Нашел?

Шут не ответил, лишь сморщился.

— А с ногой что?

— Ночью ожег до пузыря, а пока бегал по лесу, совсем худо стало, — грустно вздохнул парень.

Действительно, пятка выглядела ужасно. Забыв о собственных горестях, девушка присела рядом.

— Почему к Короссу не обратишься?

— Сам справлюсь, — угрюмо буркнул Шут.

Он пододвинул ближе миску с водой, намочил чистую тряпицу и принялся промывать рану.

Ланетта взглянула на не своего принца. Коросс стоял к ним спиной, наблюдая за Ртутью. Она пыталась встать на спину бегущей лошади. Некоторое время циркачка скакала по кругу, все никак не решаясь отцепить руки от гривы, но потом начала выпрямляться.

— Без рывков, спокойно… Умничка… А теперь держись ровнее! — командовал он. — Спину выпрями…

Ртуть засмеялась. Лошадь мерно бежала, а циркачка балансировала на ней как канатоходец. Папаша Мот и Ужик зааплодировали, и тут же девушка охнула и полетела вниз. Да так ловко — прямо в объятие Коросса.

— Еще раз, — азартно воскликнула циркачка и бросилась к лошади.

Та послушно остановилась, и кроссец легко подкинул девушку в седло.

— Действительно, все глупо, — пробормотала Ланетта, и полезла обратно в фургон переодеваться.

— Лани, — голос Шута звучал потеряно, — ты меня не выручишь? Сходи в лес. Освободи ее. Пусть валит куда хочет. Видеть ее не могу.

— Кого ее? — спросила девушка, выглядывая наружу.

Шут выплеснул воду из миски.

— Девчонку одну. Моль. Это она вчера от рабовладельцев сбежала…

— И угли вам с Ртутью ночью подбросила, — догадалась Ланетта и невольно разулыбалась. — Так это она мне утром юбку порезала?

— Утром вряд ли, — засомневался Шут. — Коросс везде ловушек магические от чужаков понаставил. Она не идиотка в них лезть. А вот в обычные силки угодила… Рюкзак мой мне кинь… И еще, Лани, не рассказывай об этом остальным. Не хочется выглядеть в их глазах глупым.

— Если мне про свою Моль расскажешь, — отозвалась она, раздумывая, брать с собой лук или нет: уж больно хотелось испробовать находку.

«Возьму», — решила она и выпрыгнула наружу.

— Она не моя. Помнишь, Кривого с Арены? Его питомица, — рассеяно отозвался парень, роясь в рюкзаке.

Найдя уже известную Ланетте коробочку с реактивами и красками, он поднял глаза и презрительно скривился при виде лука:

— О, Сила, Лани — где ты нашла эту рухлядь?

— В избушке. И уж если в лес идти, подумала — может, подстрелю кого на обед.

— Тогда арбалет возьми. Заодно опробуешь. Что он без толку валяется?

Шут прикупил его в одном из селений. Он был подержанным, но справным и легким. Ланетта пару раз использовала его в своем номере и осталась довольной: стрелял быстро и точно. Вот только арбалет был не таким зрелищным, как ножи, и от него пришлось отказаться. Для охоты он тоже не пригодился. Циркачи предпочитали браконьерствовать с помощью силков. Ужик в этом деле был настоящий мастер. Идя в лес за дровами, расставлял ловушки, а утром там обязательно трепыхалось что-нибудь съедобное. И последнее время Шут часто сопровождал силача, с удовольствием перенимая его опыт.

Ланетта провела ладонью по теплому можжевельнику. Действительно, в отличие от облаченного в металл и благородное дерево собрата, он выглядел неказисто, зато был по-прежнему крепок и упруг. Девушка согнула лук, а руки сами ловко закрепили тетиву на концах незнакомым узлом. Она не переставала удивляться себе в это утро.

Шут некоторое время скептично наблюдал за ней, а затем занялся содержимым коробочки-косметички, вытаскивая из нее пузырьки.

— Думаешь, если рану замаскируешь, она болеть не будет? — язвительно поинтересовалась она, мстя за неожиданно полюбившийся лук.

— Э-эх, деревня! Чтоб ты знала, в этих бутылочках находится семь ключевых элементов алхимической линейки. Из них можно многое что получить, если знаешь как: хочешь закрепитель для краски, хочешь противовоспалительное средство, хочешь искусственную кожу. Главное — не ошибиться с составом и пропорциями…

Их отвлекли звуки флейты. Папаша Мот заиграл незамысловатую мелодию, а Ужик взялся бубен. Лошадь изящно изогнула лебединую шею и закружилась в вальсе. Ртуть горделиво восседала на ней. Смотрелось все это потрясающе красиво. Не удивительно, что Коросс глаз не сводил с грациозной циркачки.

Не ее принц на секунду обернулся, словно почувствовав взгляд Ланетты, а потом вновь сосредоточился на лошади и всаднице.

— Куда идти? — мрачно спросила Ланетта.

Настроение снова безнадежно испортилось.

— Он никогда не будет твоим, Лани. Забудь, — тихо посоветовал Шут.

— Я попытаюсь, — вздохнула девушка.

Линнок объяснил дорогу и занялся своей ногой. А девушка двинулась в указанном направлении, предварительно захватив жестяную миску с горкой застывшей каши для девчонки. Самой есть не хотелось, а беглая рабыня наверняка оголодала.

День растопил всю предрассветную сумрачность леса. Все звенело от птичьих голосов, глаза слепили солнечные зайчики, грудь наполняли запахи смолы и хвои. Лесные глубины манили, обещая раскрыть свои тайны. Скоро меж сосен стали встречаться лиственные деревья, а мох сменили папоротники. Как и обещал Линнок, через них шла звериная тропа. И девушка направилась по ней, пока не заметила искомое: раскидистое и высокое дерево. На конце одной из ветвей уныло раскачивался огромный ярко желтый колокольчик. Две худосочных ноги, туго стянутые петлей, были босые и задраны вверх. Один ботинок валялся внизу — на него Ланетта чуть не наступила, другой удобно устроился парой этажей выше над колокольчиком.

Девушка сложила свою поклажу под деревом и крикнула.

— Эй, ты жива?

Колокольчик, выдержав паузу, недовольно буркнул:

— Тебе-то что?

— Спасать пришла, — вздохнула Ланетта.

В юбке по дереву лесть не хотелось. Она одна у нее осталась. Украдкой оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, девушка стянула ее с себя, затем поплевала на руки и подпрыгнула. После того как она забралась на нижний сук, дело пошло легче: ветки росли довольно близко друг от друга. Забравшись на нужную, она подобралась к веревке, на которой висела пленница. И восхитилась: просто и эффективно. Она была намотана на деревянный кол, что лежал поперек развилки ветвей, и зафиксирован с помощью кинжала Шута. Девушка вытащила клинок и провернула кол-катушку. Колокольчик качнулся.

— Я буду тебя опускать, а ты постарайся забраться на ближайшую ветку, — предупредила Ланетта пленницу. — Веревки может не хватить.

Колокольчик не ответил, и Ланетта встревожилась. Может долгое висение вниз головой подействовало на нее?

— Эй, ты жива? Чего не отвечаешь?

— А чего болтать? Давай, опускай уже, — донеслось сердито в ответ.

Моль оказалась более живой, чем хотелось бы. Как только появилась опора, она в миг распутала узлы и ловко спрыгнула с дерева на землю. И первое, что она сделала, схватила брошенную Ланеттой юбку.

В душе все похолодело.

— А ну, стоять!!! — не на шутку перепугалась девушка.

Никогда она так быстро еще не спускалась: прыгая с одной ветки на другую и обдирая в кровь ладони. Но все равно, девчонка удрала бы, если бы онемевшие от долгого висения ноги не подвели мелкую пакостницу. Она споткнулась и упала ниц.

— Не бей, я пошутила, — буркнуло это несносное создание, когда тяжело дышащая Ланетта оседлала ее. — Куда мне две юбки? Я их вообще терпеть не могу.

Ланетта отодвинулась, во все глаза разглядывая это чудо природы. Желтая юбка Ртути выглядела на ней крайне неуместно. Моль была больше похожа белобрысого мальчишку-сорванца, чем девочку: короткие волосы, ободрано-чумазое лицо, плоская грудь, костлявое тело, невысокий рост. И ни капли благодарности в непроглядно черных глазищах.

— А я тебе поесть принесла, — с сожалением проговорила Ланетта.

На лице дикарки отразился неподдельный интерес. Она громко сглотнула, а в животе забурчало.

«В конце концов, это ребенком. Ей, наверно, лет тринадцать, не больше», — подумала Ланетта.

Она достала скрытую травой плошку и протянула девчонке.

— А ложка где? — строго воззрилась пигалица.

— Забыла. Так поешь.

Жар, с которым уплетала девчонка кашу, вызывал и запоздалый аппетит, и умиление.

— Ты за что так на Линя и нас ополчилась? Приревновала? Зря. Линь — вольная птица. Хотела бы я посмотреть на ту, кто умудриться его окольцевать. Кстати, он переживает о тебе (палочка, которую девчонка приспособила под ложку, на мгновение замерла у рта). Только злиться очень. По твоей милости он теперь долго не сможет на ногу наступить.

— Так и надо ему, — непримиримо пробурчало в ответ.

— Да за что? — изумилась Ланетта. — Ведь, я так понимаю, он тебе помог бежать. И всю дорогу факелом махал, чтобы ты его нашла.

— А я не просила, — насупилась маленькая вредина.

Девушка почувствовала невольную симпатию к этому зверенышу.

— Что, так и будешь здесь прятаться? Пойдем со мной. С труппой познакомлю.

— Не-а, не могу, — помотала головой Моль. — Линь побьет.

— Но не убьет же. Да и бить вряд ли будет. Позлиться немного и простит. Он парень отходчивый.

— Он, может и да, а я нет. Шеридан О'Лэйра измен не прощает, — гордо изрекла белобрысая соплюха и задрала голову, с интересом рассматривая дерево.

— Ну и что Шэридан О'Лэйра намеревается делать дальше?

— Для начала ботинок достану.

Ботинок висел высоко, почти у верхушки. Как он там оказался, Ланетта не представляла. И Моль-Шэридан, подобрев после завтрака, снизошла до объяснений:

— Я сплоховала. Но, этот гад меня здорово разозлил. Приманил меня как дуру малолетнюю на бутерброд с сыром. А утро было. Я потопала в ваш лагерь. Думала, пока спят все, стащу пожрать что-нибудь. Иду, значит, по тропке звериной, гляжу — а мой завтрак уже ждет меня на плоском камушке. Аппетитно так смотрится! И ведь ясно, что ловушка, но кушать жуть как охота. Остановилась, смотрю, прикидываю: вокруг него роса-то посбита, а в одном месте нетронута. Вот я с того места и принялась подкрадываться. А потом — раз — и я уже в воздухе, юбка на морде, а этот гад внизу стоит и бутерброд мой трескает. Не выдержала я тут, извернулась, ботинки сняла, да в эту сволочь швырнула. Один удачненько так попал — бутерброд ему по лицу размазал…

Мечтательная улыбка осветила лицо вредины, сделав его очень даже симпатичным.

— Ну, а что Линь? — с трудом сдержала смех Ланетта.

Девчонка помрачнела:

— Ботинки подобрал и в меня запустил. С первым перелет получился — почти на вершину залетел. А второй, так по лбу звезданул, что я малость отключилась. А когда очухалась, на поляне больше никого не было… Эх, ветки там уже тонкие. Как добраться-то?

— Стрелой собьем, — решила Ланетта, обрадовавшись возможности испытать старенький лук.

И он не подвел. Даже пристреливаться не понадобилось. Ветка треснула, переламываясь, и ботинок полетел вниз.

— Нормально стреляешь, — оценила Моль, обуваясь.

— Ну и куда ты пойдешь?

— Гора здесь есть такая. Горой называется.

— Гора Горой, — оценила Ланетта. — И что в ней замечательного?

— Провидица мне одна нагадала, что судьбу я там найду. И уж коли я в Валгаве по оказии оказалась, пойду, взгляну на нее.

Девчонка поднялась, отряхнула юбку и пошла, не прощаясь, по тропинке. Глупая девчонка в ярко желтой юбке, без еды, без теплой одежды, без какой-либо защиты. Но не тащить же ее в лагерь силком.

— Эй, подожди, — окликнула ее Ланетта. — Стрелять умеешь?

— А то, — важно задрала нос малявка.

— Тогда держи, — девушка догнала ее и протянула свой лук. — Пригодиться.

У девчонки лицо точь-в-точь как у Шута пренебрежительным сделалось, но подарок приняла.

— Для начала сойдет, — кивнула она, — а потом я себе что-нибудь поприличней справлю… И это… спасибо.

Некоторое время Ланетта смотрела вслед удаляющейся девчонке. Возможно, правильнее было бы идти с ней вместе. Может она тоже судьбу свою у Горы нашла бы. Она даже хотела окликнуть, остановить девчонку, но огромный ворон шумно спикировал вниз и хрипло закаркал, зашипел на девушку.

— Чего ты? — удивилась Ланетта, узнав недавнего знакомца.

Глаза ворона полыхнули красным. Птица растопырила крылья и сделала несколько прыжков к ней, вынуждая отступить назад. Солнышко вдруг скрылась в тучку. Все помрачнело, а лес тревожно зашумел. Стало страшно, и она бросилась обратно в лагерь.

Повозка громыхала по каменистой дороге. Где-то впереди скакали Коросс и Ртуть. Папаша Мот по обыкновению управлял повозкой, а Ужик сидел рядом с ним на козлах.

— Ты обещал мне рассказать про Моль, — напомнила Ланетта Шуту.

Тот заворочался, удобнее пристраивая больную ногу. Коросс предлагал ему помощь, но Линь упорствовал, веря в чудотворную силу снадобий Скульптора.

— Само пройдет, — отмахнулся тогда он. — Мне только пару часов рану не тревожить.

Что он и делал, возлегая в повозке королем, со всех сторон обложенный тюками и одеялами. Ланетта находилась рядом, а на ее кобыле сейчас гарцевала Ртуть. С тех пор как Коросс предстал перед труппой, она ни на шаг не отходила от него. Шут к такой измене отнесся философски, а Ланетте каждый раз, словно нож в сердце вонзался, когда она слышала заливистый смех циркачки.

— Давай уж. Хватит скрытничать, — подбодрила Ланетта друга, задумчиво разглядывающего потолок. — А я тебе потом скажу, куда Моль отправилась.

Последняя фраза подействовала, и Шут начал свой рассказ.

— Я уже говорил тебе, что Моль была воспитанницей Кривого. Хотя нет, воспитанница — не совсем правильное слово. Она являлась его собственностью, инструментом, с помощью которого он обкрадывал дома богачей. По молодости воровские дела у него шли хорошо — монеты сами сыпались в кошелек. Но время шло, прикладная магия тоже не сидела на месте, и вскоре ему позарез понадобился человек, кто мог бы распознавать магические ловушки. Он обзавелся Молью: на Южных Островах время от времени встречаются самородки, умеющие видеть магию, и стоят они очень недешево. Единственной, но очень серьезной проблемой стало то, что Моль — девочка.

— И в чем проблема?

Линнок вздохнул.

— Лани, взаимоотношения внутри нашей труппы — это исключение из правил. Мы отщепенцы, изгои общества. Согласно митрильским законам холостой мужчина не имеет права жить под одной крышей с особами женского пола, если те не находятся с ним в кровном родстве. Даже если эти особы рабыни. Штрафы за такое очень существенные, но еще хуже — всеобщее осуждение. Пока Моль была маленькая — никаких проблем не возникало. Никто и не подозревал что мальчишка-раб вовсе не мальчишка. Но время шло, и нужно было что-то решать. Снова продать Моль работорговцам и прикупить кого-нибудь другого Кривой не захотел: он по-своему привязался к ней. И тогда он вышел на Скульптора.

Линнок достал из ранца фляжку, хлебнул, сморщился и протянул Ланетте:

— Будешь?

Она хотела отказаться, но услышав игривое хихиканье Ртути, передумала. Зелье оказалось на редкость крепко: горло опалило, а на глазах выступили слезы.

— Это случилось три года назад, — продолжил свой рассказ Шут. — Мы со Скульптором как раз думали, как решить одну очень серьезную проблему. Не успел наш добрый король Диогэл в очередной раз запереться в своей Башне, как Дом Откровения начал активно подбивать клинья к принцессе. В знак дружбы, или по какой другой причине, но принцесса вручила Ротэль ключ от Леса Верховного Правителя. Хочется думать, в тот момент она сама не очень понимала, что делала.

— А что там в этом Лесу? Почему его так охраняют?

— Охраняет, — поправил Шут. — Единственным, но очень надежным охранником Леса является Страж, а охраняет он порталы. Наш Лес — словно дырявое полотно мироздания. В очень многие места можно попасть, если знаешь как. В том числе в подземелья королевского дворца. Ну, и конечно, заполучив ключ, Торрэл первым делом подкараулил Стража, когда тот спал в своем Логове, и запер его. А потом принялся рыскать по Лесу, пытаясь составить карту порталов и тайных проходов. Это таило очень серьезную угрозу для королевской власти. Поэтому Стража нужно было обязательно выпустить, а для этого выкрасть у Торрэла ключ. Вот только как?

Парень снова хлебнул из фляжки.

— И тут Кривой со своей просьбой сделать Моль мальчишкой. В Митриле за одни только слова об этом уже Арена полагается. Но у нас была проблема, а тут высветилось очень неплохое решение. Вот Скульптор и согласился. В обмен на то, что Кривой обучит меня своему искусству.

— Значит, бедняжку, тоже подвергли метаморфозу? — у Ланетты защипало в глазах.

— Нет, — помотал головой Шут. — Скульптор не обманывал — ты его первый экспериментальный образец. Но он изготовил снадобье, замедляющее созревание. Правда, предупредил, что если им пользоваться слишком долго, девочка на всю жизнь так и останется ребенком. У Кривого предупреждение в одно ухо влетело, в другое вылетело. А мне это белобрысое недоразумение жалко стало. И однажды я подпоил Кривого и выиграл Моль в карты. Выправил ей документы. Думал вернуть на родину. Да и сам с нею. Выкрутасы Тагиль меня уже давно из себя выводили, а Южные Острова навестить я так и так планировал. Но судьба по-другому распорядилась. Кривой попал на Арену, а Моль назад к рабовладельцам. Я навел справки, узнал, куда девчонку отправляют, помог бежать, а она мне вон как отплатила. И все равно, хочешь — не хочешь, а я, вроде как, несу за нее ответственность. Поэтому мне очень интересно знать, куда она теперь решила податься. Так куда, Лани?

— К какой-то Горе, — зевнула девушка: от пойла Шута нестерпимо захотелось спать. — Ей одна Провидица сказала, что там она судьбу свою найдет. Я тоже хочу…

— Что хочешь? — слова доносились сквозь вату сна.

— Найти себя…

Эхо прошлого

Фургон жалобно скрипел, подскакивал да покачивался на валунах и ухабах. Это не мешало Ланетте сладко спать и видеть во сне загадочную Гору: черную, со скрывающими вершину грозовыми облаками. Из них то и дело вырывались ветвистые молнии, озаряя все вокруг призрачным светом. Но вот в привычную монотонность звуков ворвались новые: лаянье собак, кудахтанье домашней птицы, людской говор. Повозка торкнулась и остановилась.

Ланетта выглянула наружу и увидела широкую улицу с бревенчатыми домами. Мужчины в широченных штанах, женщины в цветастых юбках, босоногие дети со всех сторон стекались к повозке. Циркачи сгрудились вокруг сидящей на лошади Ртути. Ужик угрожающе играл мускулами, сжимая и разжимая кулаки. Папаша Мот непрестанно вытирал огромным носовым платком пот. Шут засунул руки в карманы и с интересом разглядывал селян. А потом взгляд Ланетты остановился на Короссе, и предательское сердце забилось чаще. Он рассеяно поглаживал ластившуюся к нему кобылу, о чем-то задумавшись. Почувствовав внимание девушки, молодой человек встрепенулся и подошел к ней.

— Проснулась, соня, — она не могла улыбнуться ему в ответ, и все обиды, как обычно, растаяли без следа.

Он помог спуститься с повозки и, крепко сжав ладонь, увлек к остальным циркачам. Толпа вокруг них между тем быстро росла.

— Как нога? — негромко спросила Шута девушка.

Тот притопнул и заговорщицки подмигнул. Синяк на его лице тоже прошел. Шут лучился здоровьем и жизнерадостностью.

Растолкав народ, вперед вышел огромный, еще не старый рыжебородый мужчина в рогатом шлеме. Ланетта узнала его. Это был Бул — валгавец, что приходил в королевский дворец за своим братом. Только теперь у него под глазом красовался здоровенный фингал.

— Кто такие? Зачем пожаловали? — строго вопросил он и заинтересованно уставился на Ртуть.

Та приосанилась.

— Бродячие артисты, циркачи, — ответил Линнок, выступая навстречу.

— Циркачей у нас еще не было, — покачал головой рыжебородый, — а вот лицо твое почему-то знакомо… Ты с обозом каким тут раньше не проезжал?

— Проезжал — не проезжал, — хмыкнул Шут. — Какая разница! Мы у вас, мил-человек, пожить хотим, воздухом горным подышать. А за это обещаем по огородам не лазить, кур-гусей не таскать, с местными не задираться, а по вечерам праздники вам устраивать. Да такие, что потом еще долго помнить будете! И если захотите вознаградить за труд бедных артистов — ломаться не будем: мясо, яйца, хлеб — все возьмем, что добрым людям не жалко!

— Ничего себе, — расхохотался щуплый мужичонка с всклокоченной бородой. — Мы их привечай, да еще и корми задарма! Глянь, народ, ну и нахалы!

Толпа заволновалась:

— Не по правилам это!

— Пусть убираются!

— Они нашего Одина в темнице держат — на кол их!

— Лучше орбам на овец выменяем.

Селяне шумели и страсти накалялись. Шут придвинулся ближе к Ланетте, а Коросс крепче сжал ее ладонь.

— Лани, — шепнул он чуть слышно, — когда я скажу, снимешь кольцо.

Девушка кивнула, напряженно взирая на десятки искаженных гневом лиц. То немногое, что она узнала об этом мире, заставляло признать: селяне имели все основания для подобных чувств. Лишь рыжебородый вождь медлил, не спешил идти на поводу у все более свирепеющих односельчан. Словно ожидал чего-то.

И вот толпа дрогнула и разверзлась, выпуская белую, как лунь, женщину. Ее спина была согнуты колесом, а тело сотрясала старческая дрожь. Она тяжело опиралась на деревянный посох, с трудом переставляя ноги.

— Провидица, Провидица, — зашептались вокруг и замерли, как только женщина подняла трясущуюся руку.

— Юная дева, тебе надлежит спешиться, — строго заметил Бул циркачке. — Негоже молодым сверху вниз взирать на седую мудрость.

Та поморщилась, но исполнила просьбу. К циркачке Провидица первой и приблизилась. Некоторое время старуха разглядывала девушку, выискивая что-то, ведомое лишь ей. Потом перешла к Ужику, затем к Папаше Моту. Чуть подольше задержалась на Шуте и Короссе. И наконец, очередь дошла до Ланетты. Полинялые, слезящиеся глаза впились в нее клещами. Девушка поежилась. Ощущения были не столько неприятными, сколько необычными: будто крылья совы коснулись заплутавшего в ночи путника. Отведя взор, Провидица прошепелявила беззубым ртом:

— Они чисты перед Богами, вождь. Могут остаться.

И тогда Бул обвел свой народ орлиным взором и внушительно произнес:

— Значит, так тому и быть. А после заката придем смотреть на их кривляния. Я ныне в Митриле ихнем видел — шибко весело. Не будут халтурить — накормим и напоим. А если не по-нашему случится что, ответят. По всей строгости ответят.

Народ одобрительно зашумел и начал расходиться каждый по своим делам. Интерес к чужакам враз был утрачен. Лишь Бул отправился с циркачами показывать место, отведенное под стоянку.

Они шли по пыльным улицам в сопровождении любопытной босоногой ребятни и ободранных собак в репейниках, мимо деревянных домов с резными наличниками, мимо заборов, украшенных вьюнком и чертополохом. По обочинам паслись козы и рылись в земле курицы. Ланетта вертела головой в разные стороны. Чувство, что она здесь была, с каждым шагом усиливалось.

«Сейчас будет дом на отшибе. Высокий и мрачный».

И дом показался. Это было удивительно: увидеть то, что только что выдумала. Словно она вновь оказалась в Мире Живых Туманов, где оживал любой образ, случайно забредший ей в голову. Может и сейчас она спит и видит сон? Девушка сжала руку Коросса, и тот ответил ей испытующим взглядом.

— А что, здесь никто не живет? — спросил Шут, останавливаясь.

Бревна потемнели от времени, став почти черными, ставни были заколочены, а вокруг все заросло лопухами да крапивой. Но крыша выглядела крепко, ничего не покосилось: дом смотрелся крепостью.

— И вы жить здесь не будете, — отозвался Бул. — Ваше место за околицей. Там все пришлые живут, кто нам глянется. Там и свое представление давать будете. А это проклятый дом. Сжечь бы его, да боимся, что на другие дома огонь перекинется.

— А что с ним не так? — поинтересовалась Ртуть.

Вождь снова задержал на ней взгляд.

— Да, все не так. Сначала в нем семья жила, да мужик свихнулся, всех своих домочадцев порезал. Потом чужачка к нам с севера заявилась. Провидица наша тогда сразу сказала — не видать добра от северянки. Демоны на ней метку свою оставили. Да не послушались мы, пожалели. Тощая она вся да ободранная была, как зверек лесной дичливая, а откормилась, так и поменялась… Ух, ведьма синеглазая! На тебя, девка, похожая шибко, — зыркнул он на Ланетту. — Только мрачная всегда ходила. Независимая. Как птица вольная — куда вздумается, туда полетит. Охотница — знатная была, удачливая. Хотя люди поговаривали — не без помощи нечисти. В бабское тряпье никогда не рядилась. Вечно штаны, да куртка, да можжевеловый лук за спиной со стрелами. Сначала мы думали — пусть пошастает по горам. Повзрослеет, женское в ней проклюнется, и будет как все — нормальной бабой… Не стала… Э-эх, знать бы мне, что так все приключиться, убил бы ту чужачку сразу, как через ворота наши переступила. Но, что было, то было. Прошлого не вернешь.

Ланетта поежилась. Странное чувство, что это про нее говорят, пришло из ниоткуда.

— А что было-то? — полюбопытствовала Ртуть.

— Других чужаков девка привела да на север за собой потащила. И сами сгинули, и гнездо нечистое разворошили. Полезли к нам всякие упыри да вурдалаки. Всем селом оборонялись, еле отбились. Много крови пролилось тогда. Я еще парнем был молодым да глупым. Сох все по ведьме той, да подойти не решался. Уж больно неприступная была, гордая. Друга моего ведьмина подружка тогда в Ночь Пробуждения Земли соблазнила да в лес затащила. С него первого кровь валгавская полилась…

— А как сейчас с нечистью? Спокойно? — сменил тему Коросс.

— Да, как сказать… В долине вроде тихо, а в горах какой покой? Уши всегда должны быть на макушке, ноги выносливы, а оружие исправно. Недавно вот стал лесной пузырник баловать. Да медведей нынче развелось — просто жуть. Вот помниться, случай с моим братом Отоном произошел… Эх, — пригорюнился Бул, прервав сам себя. — Жалко-то как братишку. Его Провидица привечала, смену себе готовила. Правильно ведьма митрильская говорила: Боги должны ходить своими дорогами. Простым смертным лучше их не пересекать. Да вот только род у нас буловский таков — на Зов Богов чуткий. Не можем по-другому. С древних времен наших сыновей и дочерей Очами Богов кликали. Вот и Отона позвали. И пошел он себе на погибель.

Кроссец насторожился.

— Говорил твой брат, где Бог тот появиться должен был?

— Да где и всегда. У стен города белого — Миотополем зовется, в лесу, что Стражем всегда охранялся. За последнее время Бог к нам зачастил. Отона уже два раза к себе призывал. А вот третий раз, похоже, последним оказался…

Вождь проводил их до околицы. Там остановился и показал на три величественных дуба в километре от селения. Через льняное поле туда вела проторенная дорога. А за ними почти сразу начинались лесистые холмы, поднимающиеся к скалистым отрогам.

— Вы уж, извиняйте, — заявил Бул, забираясь пятерней под шлем и почесывая голову. — Но не в обычае у нас чужаков в селении оставлять. У дубов вам хорошо будет. Недавно наши парни на поляне очаг выложили. Вода проточная там тоже имеется. Живи — не хочу. А дождь пойдет — так у вас крыша над головой есть. Если же что обменять захотите на еду или чего другое, зови. Сторгуемся.

И он снова уставился на юную циркачку.

— У дубов, так у дубов, — пожал плечами Шут. — А что до обмена — чего тянуть? Нам одежду бы приличную справить. А то поизносились в дороге малость. Только подумать надо, что предложить вам в обмен…

Вождь, словно только этих слов и ждал. Он тот час пальцем указал на Ртуть:

— А это можно?

В этот день циркачка расстаралась как никогда, колдуя над собой. Выглядела она крайне соблазнительно. Шнурки на жилетке по рассеянности, или какой другой причине распустились, приоткрывая девичьи округлости. Тяжелые волосы собрались над головой, обнажая точеную шейку. В ушках, как капельки крови, поблескивали блестящие камушки. Вместо исчезнувшей желтой юбки на ней красовалась пышная красная — та, что для вечерних гуляний. Но главной достопримечательностью сегодняшнего одеяния Ртути стало шейное украшение из золотых чешуек. При малейшем движении манисто издавало мелодичный перезвон, а солнечные лучи, играясь в нем, окутывали девушку теплым сиянием.

— Ты меня хочешь? — взвизгнула Ртуть.

И сразу же угодила в объятия Шута.

— Ну, что ты так перепугалась! — проворковал он. — Да как можно отдать такую красавицу! Разве что маленький кусочек…

Мгновение, и манисто перекочевало в руки Була. Вождь аж засветился от счастья.

— Оно очень дорогое! — возмутилась раздосадованная Ртуть, но Коросс пресек зарождающийся бунт на корню:

— Ртуть, обещаю, приедем в Кросс, получишь дюжину таких же.

Видя, что никто не спешит ей на защиту, Ртуть поморщилась, но смирилась.

Такой маленький подарок очень благотворно сказался на установлении доверительных отношений. Бул тот час поклялся, что лично поспособствует эффективному товарно-обменному взаимодействию. Денег валгавцы не признавали. После небольших переговоров, каждый из труппы положил в ранец Линнок что-нибудь из не очень нужного: Папаша Мот рыболовную снасть, Ужик шило, Коросс нашейный платок и бляхи от сапог.

Ланетта задумалась. Она еще не успела обзавестись достаточным количеством вещей. Даже юбка только одна осталась. Разве что шнурок для волос. Шут купил его у кожевенника, когда они покидали Кобси. Из рыбьей кожи, которую магия сделала очень прочной. Безделица стоила неоправданно дорого, но Линь не стал тогда слушать возражения девушки. А потом шнурок полюбился: волосы из него не выбивались, сам он не развязывался в самый неподходящий момент и смотрелся скромно, но интересно. Вздохнув, она принесла его в жертву для общего дела.

Ртуть зло фыркнула на Шута:

— А сам не будешь вносить свою лепту?

Линнак, уже завязывающий рюкзак, хлопнул себя по лбу:

— Ну, надо же! Совсем запамятовал. Спасибо, что напомнила.

Он нырнул ненадолго в фургон, а затем в сопровождении Була, стайки неугомонной ребятни и собак отправился назад в Голубой Дол.

Шут вернулся через два часа, когда вся труппа грустно сидела за столом. Бул не обманул, стоянка была оборудована на славу. Все, что необходимо артистам, здесь присутствовало: место для выступления, сложенный из камней очаг, длинный стол под крытым навесом, колодец. Дров, правда, не было, зато до леса рукой подать. Туда и отправились Коросс с Ужиком, после того как разобрались с лошадьми. Пока они отсутствовали, девушки убрали от мусора поляну, а Папаша Мот опять взялся за столь милую его сердцу инвентаризацию. Вот только в этот раз радости она ему не принесла. Куда-то исчезли крупа, соль, кремень с кресалом и его старый наплечный мешок. Добрый старый котелок также упорно не желал находиться. В результате на стол были извлечены раскрошившиеся остатки черствого хлеба и прогорклый сыр, а в кружки налита колодезная вода. Ужик и Коросс, вернувшись с дровами, высыпали из карманов лесных орехов, но особой погоды это не сделало. Кушать хотелось сильно.

Не удивительно, что при появлении на дороге Шута с раздувшимся рюкзаком за спиной, маленькое общество оживилось. И это оживление переросло в шумную радость, когда друг за другом были выложены пара караваев еще теплого хлеба, внушительная связка кровяной колбасы, кусок сала, овощи и зелень. Даже Ртуть перестала дуться и от души расцеловала добытчика.

— Подожди, задушишь, — засмеялся парень. — Я еще договорился — завтра нам коней подкуют да фургон подлатают. А то это не дом на колесах, а сплошные щели.

— Силой пользовался? — осуждающе покачал головой Коросс.

— Обижаешь! — деланно возмутился блондин. — Исключительно личным обаянием и счастливым стечением обстоятельств.

В отличие от своих друзей к еде он даже не притронулся, а на его губах то и дело вспыхивала лукавая усмешка.

— Ну, давай, рассказывай. Ведь хочется же, — беззлобно подколол его Коросс, мастеря сложный бутерброд. — Так что за обстоятельства?

Лицо Линнока стало таинственно одухотворенным.

— Любовный четырехугольник между мужем, женой, любовницей… и коровой Зорькой.

— Коровой? — смеясь, переспросил Коросс, передавая свое кулинарное творение Ланетте.

— Абсолютно верно, — кивнул Шут и, заинтриговав всех своим вступлением, начал рассказ. — Когда Бул из Миотополя возвращался, супруга аж к самому Орлиному Когтю выехала его встречать. Скучала она очень по нему. И по подаркам, понятно дело, из чужой земли. А тут облом вышел: брата не привез, подарков тоже, сам на коне еле держится по причине сильной нетрезвости. Короче, осерчала супруга тогда сильно: «Уеду, — вскричала она, — от тебя, змий окаянный, к сестре своей жить в Серебряный Дол. Не муж ты мне больше, не муж!». Думала припугнуть, а Бул воспринял эти слова на полном серьезе. И как приехал в Голубой Дол, женихаться стал. Клич пустил, что теперь он холостой и мечтает новую семью создать. Женой вождя быть почетно и экономически выгодно. Очередь к нему из девок и вдов молодых образовалась знатная. Надо отдать ему должное: долго он не раздумывал, невест не перебирал, сразу на Фаюшке определился, — тут в глазах Шута промелькнуло мечтательное выражение. — Видная, я вам скажу девица. Настоящий огонь… Так о чем я? Ну, значит, не мудрствуя лукаво, они сразу и приступили к репетиции будущей семейной жизни. Может, до сих пор репетировали бы, но вчера к Булу жена вернулась. Решила простить его, горемычного. И наш бравый ловелас вдруг осознал, что старая жена все же лучше новой. Привык он к ней.

— Представляю, что тут началось, — усмехнулся Коросс.

— Ага, — радостно подтвердил Шут. — Старая — за вилы, молодая за ухват: бой века! А потом обе на Була набросились. Он от них по всему Голубому Долу бегал на потеху селянам… Потом, когда страсти поутихли, до молодой дошло, что опозорилась она на весь свет. Кто ее теперь замуж-то возьмет? И пошла она к старейшинам за советом. Те подумали-подумали, и повелели вождю дать все, что она потребует за поруганную девичью честь. Фаюшка себе корову стельную потребовала, а жена Була очень распереживалась от этого: «Скорее мужа, — запричитала она, — отдам, чем Зорьку свою!». Хозяйственная потому что.

— Неужели Бул сам тебе обо всем этом поведал? — удивилась Ланетта.

Линнок подмигнул:

— Скорее, сам мне об этом подумал… Соответственно, у Була проблема серьезная образовалась: вернувшуюся жену задобрить, бывшую любовницу умаслить. Монисто, как увидел, сразу для жены определил. Любит она все звонкое и блестящее. И не прогадал. Жена при виде безделице все супругу простила на год вперед. Кроме коровы, конечно. Говорит: иди, балбес, решай вопрос с Файкой. Пусть что другое забирает. Зорька моя! Легко сказать, трудно сделать. Бул и так уже чего только Фаюшке не предлагал. А она упрямиться, свое толдычит. Кроме Зорьки ничего не желает. Разве что самого Була. Но тут уже Бул категорически против. Ну, я мужика пожалел и записался посредником в переговорный процесс. Час с Фаюшкой разъяснительную работу вел. Кстати, Ртуть, я ей твое ароматическое масло подарил…

— Ка-ка-какое масло? — Ртуть мгновенно перестала смеяться.

— Да приворотное. У меня один хорошо знакомый кроссец пару раз делал что-то подобное на заказ. Вот только тебе оно ни к чему. На тебя и так мужики табунами сбегаются, а Фаюшке нынче личную жизнь устраивать надо.

— Да, ты… Да, ты… когда все успел украсть? — лицо Ртути начало стремительно багроветь.

Ланетта даже испугалась. Ей показалось, что циркачку сейчас удар хватит от гнева.

— Да, ладно тебе, — беззаботно отмахнулся Шут. — Ведь хорошо все вышло. Бул таким счастливым сделался, что даже всплакнул малость. Так его женский вопрос достал… Ну что, поели? Давайте-ка, девушки в фургон на примерку. Я тут вам новые сценические костюмы принес. После заката к нам публика пожалует.

И он извлек из глубин своего волшебного рюкзака два свертка и бросил им на колени.

— Сам носи, — отрезала смертельно обиженная Ртуть, даже не развернув.

Пожав плечами, Ланетта удалилась в фургон одна. Новый сценический образ пришелся по душе. Она с удовольствием облачилась в просторные штаны с льняной рубашкой и перепоясалась расшитым поясом. Накинув поверху короткую кожаную куртку, девушка повертелась, силясь разглядеть себя. Впервые за все время путешествия с циркачами, она пожалела, что нет зеркала. В валгавской одежде было необыкновенно уютно. И она вдруг поняла, что не желает снимать это.

— Лани, ты там как, не уснула? — услышала она нетерпеливый оклик Шута.

Откинув полог, она спрыгнула на землю.

— Вот, — чуть смущенно заметила девушка.

— Почти впору, — прищурившись, заметил Шут. — Тебе как, Коросс? Коросс?

Кроссец выглядел более чем странно. Он застыл, не сводя с Ланетты взгляда, а столь любимые серые глаза пугающе почернели. Ртуть, посмотрев на потрясенного молодого правителя, решилась. Взяв свой сверток, она нырнула в повозку переодеваться.

На закате к трем дубам, как и обещал Шут, начал стягиваться народ. Скоро на поляне стало не протолкнуться. Папаша Мот долго расставлял толпу так, чтобы перед фургончиком образовался ровный круг. Люди послушно отступали под давлением директора цирка. Но когда он переходил к следующим зевакам, опять выдвигались вперед и ломали намеченную линию. Коросс хмыкнул, наблюдая за бесполезной, но такой мужественной борьбой старого циркача с заинтересованностью сельчан.

— Пожалуй, помогу Папаше, а то представление никогда не начнется. Конечно, Силу в Валгаве применять не рекомендуется. Но мы немножко и исключительно в благих целях… — подмигнул он Ланетте.

На несколько секунд его лицо стало отстраненным, и толпа отшатнулась, освобождая место для выступления артистов.

Представление превзошло все ожидания. Взрослые реагировали даже более эмоционально, чем их отпрыски: громко обсуждали, показывали пальцами, шумно приветствовали особо понравившиеся моменты. А нравилось им все. И если циркачи вначале воспринимали свое выступление всего лишь как очередную репетицию, то теперь начали выкладываться по полной.

Особенно старался Ужик. Для затравки он подбросил несколько раз в воздух тяжелые гири и разорвал цепь, которую притащил местный кузнец. А потом Папаша Мот объявил, что Уж Всемогущий готов сойтись в рукопашной с любым желающим. Призом победителю определили пудовую гирю. Зачем валгавцем гиря, Ланетта не знала, но предложение вызвало небывалый энтузиазм. Откликнулась половина мужского населения Голубого Дола. Папаша даже охрип, уговаривая соблюдать очередность. Вновь пришлось применять Силу, водворяя порядок. Вскоре кожа Ужика покрылась потом, и дыхание стало прерывистым. Непобедимый борец заметно устал, а желающих получить заветную гирю не переводилось. И Коросс снова выручил Ужика. Взрывая копытами траву, он влетел в центр круга на белоснежной кобыле. То, что начал вытворять наездник, заставило толпу радостно взвыть, забыв о силаче.

Ланетта вместе со всеми не сводила глаз с блестящего всадника. Кажется, ее о чем-то спросила Ртуть, но девушка не поняла что. «Это не мой принц» — как заклятье, твердила она себе. Сегодня чаще, чем обычно. Его равнодушная предупредительность обычно помогала в этом увериться. Но в валгавском селении Коросса словно подменили. Он старался не отходить ни на шаг. Ловил каждый ее жест, каждое слово. А множество мелких знаков внимания с его стороны заставляли замирать сердце и кружили голову. Вот и сейчас кобыла внезапно затанцевала перед нею, а потом опустилась на колени, грациозно склоняя голову. Коросс послал Ланетте воздушный поцелуй, и они снова понеслись вскачь: наездник и скакун, изумляя публику — один своим мастерством, другой послушанием…

Липкий ужас обрушился внезапно, вытесняя остальные чувства. Она испуганно обвела взглядом площадку. Коросс сделал очередной кульбит и ловко приземлился на круп скачущей лошади. Ртуть оглаживала свою кобылу, готовясь сменить его. Уступив уговорам Шута и Коросса, она облачилась в валгавский мужской костюм, и выглядела в нем крайне симпатично. Папаша Мот что-то втолковывал Ужику, с лица которого не сходила счастливая улыбка. Линнок активно флиртовал с фигуристой русоволосой красавицей. Та заливисто смеялась в ответ. Толпа криками подбадривала артиста. А потом появились они — источник ее необъяснимого страха.

Люди неохотно зашевелились, пропуская вперед двух всадников. Вооруженные до зубов, с покрытыми татуировкой бритыми головами мужчины выглядели волками, заглянувшими в овечий загон. Дружным сплевыванием они оценили выступление Коросса, а потом скучающе принялись оглядывать присутствующих, подолгу задерживая взгляд на симпатичных девицах. Одна за другой валгавки прятались за спинами мужчин, и те грозно сжимали свои кулаки. Когда незнакомцы уже готовы были удостоить вниманием и Ланетту, она бросилась в фургон и, как ребенок, закрылась с головой в одеяло.

То, что происходило, было выше понимания: зубы отбивали дрожь, руки дрожали, а сердце бешено стучало в груди. Снаружи нежно заиграла флейта — это Ртуть начала свой танец на лошади. Подходила очередь Ланетты, а она все никак не могла успокоиться.

— Лани, готовься, — напомнил Папаша Мот, заглядывая в фургон.

С трудом обуздав расшатавшиеся нервы, девушка принялась искать свои метательные ножи. Вот только их нигде не было. Как и перевязи, к которой они крепились. Арбалет со стилетами тоже пропали. Зато на их месте лежал можжевеловый лук со стрелами. Тот самый, что Ланетта отдала Моли.

«Так вот кто был виновником всех сегодняшних пропаж!» — это открытие отодвинуло беспочвенные страхи на задворки сознания. Девчонка невольно вызывала восхищение своей отчаянной смелостью. Собственное поведение теперь казалось жалким и смешным. Ланетта засунула стилеты Линнока в голенища мягких полусапожек и решительно закинула за спину старенький лук. В том, что они не подведут, девушка ничуть не сомневалась. А значит, она сделает свой номер хорошо…

В фургоне резко потемнело. Она обернулась и вздрогнула. У входа застыл Коросс. Его взгляд был почти осязаемый: отчаянный, жадный, полный тоски.

— Не ходи, — прошептал он.

— Почему?

Вместо ответа, молодой человек запрыгнул внутрь и притянул Ланетту к себе, впиваясь в губы. Она хотела оттолкнуть, сказать, чтобы он не мучил ее, чтобы оставил в покое. Но его страсть была такой сокрушительной! Она размыла весь ее здравый смысл, словно морской прибой песочный замок.

— Я должна сейчас выступать, — сделала она слабую попытку вырваться.

— Ты ничего не должна.

Новые жаркие поцелуи обезоружили ее, превратили в восковую свечу, плавящуюся в ослепительном пламени.

Вроде бы кто-то несколько раз окликал ее. Но потом перестал беспокоить. Шторка на фургоне задвинулась, внутри стало темно и уютно. Сквозь жаркую пелену страсти слышался громкий смех и восторженные крики толпы. Похоже, это Шут принялся развлекать публику. Но теперь Ланетте было абсолютно все равно. Поцелуи вырвали из реальности, унося в заоблачные дали.

— Это сумасшествие какое-то, — выдохнул Коросс.

Он провел пальцами по ее пылающим губам и резко сел, накидывая на себя рубашку. Ланетта с изумлением поняла, что и сама наполовину раздета. Точнее, на ней остались лишь брюки и сапоги, все остальное валялось где-то.

— Я сейчас, — шепотом предупредил Коросс и исчез.

Отыскав недостающие части гардероба, она спешно привела себя в порядок и выглянула из фургона. Стемнело, и представление подходило к концу. Площадку ярко освещали факелы.

— Итак, дамы и господа, и напоследок вас ждет номер века! — торжественно провозгласил Линнок. — Ваш покорный слуга Линь Изворотливый против всемирно известного силача Ужа Всемогущего. Делайте ставки, господа! Ловкость против силы! Кто победит?

Папаша Мот с одной стороны, русоволосая валгавка с другой, двинулись по кругу с огромными подносами. Мужчины срывали со своих дам серьги, кольца, бусы.

— Уж! Уж! Уж! — скандировали одни, и горка украшений на подносе Папаши Мота быстро росла.

— Линь! Линь! Линь! — не отставали другие, наполняя поднос русоволосой.

Узнать, чем все закончиться, Ланетта не успела.

— Лани, — негромко окликнул Коросс. Он ждал ее по другую сторону фургона, держа за недоуздок неоседланную кобылу. — Хочу показать тебе одно место. Это не очень далеко.

Молодой человек закинул девушку на лошадь и следом запрыгнул сам. А потом они полетели к темнеющему невдалеке лесу.

Коросс сидел как влитой, крепко прижимая к себе девушку. Лошадь мчалась стрелой, а его губы и руки продолжали дарить острое наслаждение, от которого хотелось кричать. Вот объятия стали крепче, и кобыла, резко свернув, рванула вдоль кромки леса. Потом новый поворот, а следом прыжок над поваленным деревом, стремительный галоп сквозь редкий пролесок. И, наконец, лошадь резко остановилась, вставая на дыбы, у небольшого озера…

Облака разошлись, и две луны, одна на небе, другая на водной глади, осветили полянку мягким светом. Удивительно, но место тоже было знакомо. Оно наполняло душу светлой радостью. Ланетта присела на берегу, окунула руки в мягкую воду и прижала их к пылающим щекам.

— Нравиться? — тихо спросил Коросс.

— Очень! Вот только…

— Что? — он смотрел на нее так, словно от ее ответа зависела вся его жизнь.

Она задумчиво окинула озеро взглядом. Ветер ласково перебирал островки осоки. Где-то в лесу пронзительно вскрикнула неясыть, ненадолго прервав соловьиные трели. В траве стрекотали кузнечики, а с озера раздавался нестройный лягушачий хор. Лес дышал жизнью…

Запах. Для полноты ощущений не хватало тонкого пьянящего аромата луноцвета, что цвел в начале лета в палисаднике Лэпиуса. Больше ни у кого она не видела ничего подобного. Люди в ее городке предпочитали нарциссы да тюльпаны, а не хрупкие колокольчики на тонких ножках. Зато в полнолуние они становились чарующе прекрасными, превращая мир в сказку. В полночь они поднимали головки, раскрывали настежь лепестки и начинали мягко светиться, источая волшебный аромат. В такие ночи они с учителем любили сидеть на крылечке, слушать трели соловья, любоваться красавицей луной и белыми звездочками в темной траве.

— Жаль, что сейчас не цветет луноцвет, — вздохнула девушка.

— Арона, — выдохнул Коросс.

Он потянулся к ее губам, но Ланетту как молния пронзила. Оттолкнув Коросса, она уставилась на него, не веря тому, что услышала.

— К-как ты меня назвал? — слегка заикаясь, спросила она.

— О, Сила, — простонал он, — Лани, прости меня.

— Скульптор сделал меня похожим на Арону — девушку из твоего прошлого, но я не она, — медленно проговорила Ланетта. — Это ведь ее Бул называл чужачкой и синеглазой ведьмой? А когда я надела валгавскую одежду, сходство усилилось. И ты решил обмануть самого себя.

Все вдруг встало на свои места. С какой-то странной для себя отстраненностью, она продолжила:

— А ведь после той ночи, ты тщательно избегал продолжения отношений. Первое время я благополучно обманывала себя, объясняла твою холодную доброжелательность занятостью, усталостью, стрессом. Но потом осознала, кто ты и кто я. Вспомнила твое предостережение держаться от тебя подальше. Вняла советам Линнока. Мне было сложно, но, думаю, в конце концов, я бы справилась со своими глупыми мечтами. Кажется, у меня даже стало немного получаться обуздать свои чувства и отстраниться от тебя, но путешествие по старым местам взволновало тебя. И ты решил ненадолго забыться, представить, что я — твоя любимая, потешить себя самообманом. Но что будет со мной, когда твое наваждение пройдет, и ты снова вспомнишь, кто ты, и кто я?

— Я всегда помню, кто ты… Лани, позволь объяснить…

— Что объяснить? Что ты всегда помнишь?!? То, что я Источник Силы? Ну, конечно, всему объяснение Сила! Такому накалу страстей, наверняка, простенькое колечко не преграда! Вот только я надеялась, что заслужила хоть какое-то уважение с твоей стороны…

Коросс попытался возразить, только девушка не позволила. Ей нужно было высказаться. Каждое слова, вырывающееся из нее, несло освобождение. Но какой мрачной и унылой была эта свобода!

— Хотя о каком уважении может идти речь? — торопливо бормотала она пересохшим ртом, стараясь не разрыдаться. — С моей стороны, очень самонадеянно рассчитывать на привязанность. Я всего лишь экспериментальный образец, кукла, Источник Силы переправленный с помощью твоей магией в этот мир. Источник проклятой Силы! Вы готовы поубивать друг друга из-за него! Ведь цель оправдывает средства. И все твои игры со мной — здесь нет ничего, кроме желания держать меня на привязи, пока не удастся доставить в заранее подготовленную клетку. А не получиться по-хорошему, будешь себя вести со мной по-плохому.

— Я не права? Тогда посмотри мне в глаза и скажи, что я не права.

Но он молчал, словно окаменев. Она вздохнула и побрела прочь в ночной лес.

— Лани, постой, — опомнился он.

Она не послушалась. Но уже через несколько шагов ее ноги словно вросли в землю. Ланетта горько рассмеялась.

— А вот и доказательства моих слов.

— Я отпущу тебя, только выслушай, — умоляюще проговорил он. — В лесу не безопасно. Позволь, я провожу тебя.

Она безразлично смотрела на него, не говоря ни да, ни нет. Коросса поник.

— Просто садись на лошадь. Но обещай, что поедешь к фургону и ничего не будешь предпринимать, пока не найдешь Линнока… Обещай, Лани, и я отпущу тебя.

Она кивнула и направилась к лошади.

Лесные кошмары

Лошадь, чувствуя, что наездница не обращает на нее никакого внимания, скоро перешла с галопа на неторопливый шаг. Периодически она останавливалась и подбирала бархатистыми губами особо приглянувшуюся травку. Небо заметно посветлело. Проселочная дорога узкой лентой огибала лесистый холм. С другой от нее стороны раскинулось широкое льняное поле. Впереди уже замаячили три дуба, а за ними и Голубой Дол. Путь назад оказался совсем не таким близким, как думалось вначале Ланетте. Но ей и не хотелось спешить. Когда будущее безрадостно, какой смысл к нему стремиться? Мысли в голове под стать шагу лошади двигались лениво, то и дело обрываясь, оставляя за собой провалы пустоты.

Треск кустов заставил лошадь и всадницу встрепенуться. Кобыла настороженно повернула голову в сторону шума, прядя ушами. Ланетта подобрала поводья и проверила на всякий случай на месте ли ее стилеты.

— А-ии-э, — раздалось жалобное мычание, и из густой поросли выполз Ужик.

Выглядел силач ужасно: из спины торчал арбалетный болт, одежда пропиталась кровью, а на перепачканном лице застыла гримаса боли и отчаяния. Девушка соскочила с кобылы и бросилась к раненому. Вблизи все было еще хуже. Болт — она нервно сглотнула — вошел очень глубоко и смотрелся отвратительно неуместно на этом сильном теле. Но вытащить его она не решилась, боялась сделать только хуже.

Коросс! — вспыхнула мысль, зажигая в сердце надежду. Ну, конечно, Коросс! Он же маг, и он сведущ в медицине. Но вести к нему Ужика нельзя. Это может повредить ему. Да и как забросить силача на спину лошади, Ланетта плохо представляла. А вот отыскать Коросса и привезти сюда — это был выход. Только бы Ужик дождался. И следовало срочно придумать, как остановить кровь.

— Ужик, я сейчас за Короссом поеду. Он поможет. Все будет хорошо милый. Вот увидишь, все будет хорошо. Только тебя перевязать надо, — чуть не плача, приговаривала девушка, лихорадочно размышляя, как и чем это сделать.

Силач в отчаянии замотал головой, замычал, а потом схватил ее окровавленной рукой и потянул в гущу леса.

— Погоди, — она попыталась размышлять здраво. — С кем-то еще приключилось нехорошее?

Он закивал головой.

— Это Линь? Нет? Ртуть? О, Сила!… Ужик, нам нужна помощь.

Он протестующе замычал, а потом развернулся и удивительно быстро для раненого пополз назад в чащобу: подтягиваясь на руках и волоча неподвижные ноги.

Ланетта оглянулась на лошадь. Вымуштрованное животное выжидающе смотрело на девушку. Она хлопнула кобылу по крупу, оставляя на светлой шерсти отпечаток испачканной Ужиком ладони. И понадеявшись, что бурое пятно привлечет внимание друзей, бросилась вдогонку за силачом.

Вскоре до этого покатый склон пошел круто вверх, а сквозь густо застланную прелой листвой землю все чаще и сильнее выступали на поверхность голые камни: покрытые лишайником, с неровными и острыми краями. Лес тоже изменился. На смену лиственной чащобе пришел хвойный лес, переполненный стоящим вкривь и вкось сухостоем. Ужик, несмотря на свое ранение, значительно опережал девушку. Он быстро перебирал руками, а его тело извивалось, ловко огибая особо крупные камни, оставляя за собой влажный след. Невольно Ланетте вспомнила рассказ Папаши Мота, как в детстве Ужик преодолел полпустыни с перебитыми ногами. Его сила духа поражала и вызывала восхищение. И в то же время сердце сжималось от скорби. Своими титаническими усилиями силач убивал себя. Пару раз, когда Ужик утыкался в землю и замирал, у Ланетты все внутри холодело. Но когда она приближалась к нему и дотрагивалась, он снова начинал движение.

Она не знала, сколько они так шли. Страх играл с ее чувством времени странные шутки. Сначала казалось, что очень долго, но показавшийся впереди просвет застал ее врасплох. В нос ударил отчетливый запах дыма.

Ужик обернулся, и она поразилась его лицу — сухому и серому как пергамент. Он с трудом поднес палец ко рту, призывая к осторожности, а потом показал на отблески костра. Когда она кивнула, силач виновато улыбнулся, вздохнул, сложил перед собой руки и положил на них голову. Больше он не шевелился.

Закусив губу, чтобы не разрыдаться, она подкралась к костру ближе.

Увиденное заставило ее застыть от ужаса. У костра сидело пятеро мужчин, а за ними под раскидистой сосной стояла Ртуть. С толстой ветки к ее шее тянулась грубая веревка, а в рот засунут кляп. Чтобы не оказаться повешенной, она вынуждена была балансировать на цыпочках. Да не на ровной земле, а на небольшом круглом камне.

— Спорим, Ласка, она еще так с полчаса простоит, — хохотнул один из мужчин.

Как и остальные, он был облачен в штаны и куртку цвета камней и листвы. Тот, к кому он обратился, по сравнению со своими рослыми и представительными товарищами казался каким-то хлипким и нервным. Да и лицо под стать: с мелкими, невыразительными чертам, тонким бесцветным ртом и постоянно дергающимся глазом. Но что-то неуловимое в поведении остальных бандитов говорило: именно он здесь являлся главным.

Ласка засмеялся, и Ланетту передернуло от отвращения. Так смеялся ее бывший муж, ощущая свою полную безнаказанность и наслаждаясь происходящим.

— Нет, Решка, наша маленькая Ртуть жизнь любит, — слова Ласки падали словно бисер на камень: негромко, но очень отчетливо. — Часа два протянет. Знаете, о чем она сейчас думает? Что мы ее пугаем. Что сейчас поиздеваемся малость для острастки, а потом отпустим. Ведь она у нас очень дорогая штучка. И ведь права, зараза!

— А я бы ей с радостью свернул шею, и списал все на дикарей, — угрюмо заметил худощавый брюнет с трехдневной щетиной. — Ненавижу всех этих маленьких гадюк, что развела в последнее время госпожа. Вторгнутся в доверие, а потом ужалят. Подлые натуры!

— Ты и прав, и неправ, Тис, — покачал головой Ласка. — Ну, для начала скажу, что очаровывают нужных людей они совершенно искренне. Все тени от природы очень любвеобильные натуры. И многие из них до конца жизни не догадываются, что в выборе своих симпатий-антипатий они не были свободны. Их светлая и темная половины зачастую не ведают друг о друге: первая переполнена благими помыслами, вторая стремиться как можно лучше выполнить задание хозяев. Большую часть этих девочек и мальчиков можно лишь пожалеть. Они несчастные создания. Но не Ртуть. Наша красавица — особый случай. Ей, действительно, нравиться все это: выслеживать, соблазнять, обманывать, убивать. Калла считает ее перспективным агентом… Считала. К сожалению, недавно Ртуть свершила крупный промах. Очень-очень крупный. Просто удивительно, что ей дали шанс исправиться. Но наша девочка и здесь сплоховала.

— Что же ты так, Ртуть? — покачал головой еще один бандит. — Всего то и нужно было, что поочередно заманить парней в лес. Сначала кроссца, потом Шута. А ты вместо этого в своей тарантайке отсидеться решила. Думала, тебя старик с обезьяной защитят?

Ланетте он показался смутно знаком: высокий, плечистый, светловолосый, с пышными усами.

— Разбежались у Ртути все ее кавалеры, и осталась наша тень не солоно хлебавши, — хмыкнул Ласка и обернулся к пленнице. — Вот только Каллу не интересуют твои любовные неудачи. Ей кроссец и Шут нужны. А еще девчонка, что с ними.

Затем он встал, зачерпнул из котелка варево и подошел к девушке.

— И нашу хозяйку бесят, когда ее приказы игнорируют. Причем, влетает всем: и правым, и не правым. Вот что теперь прикажешь нам делать?

Та замычала, умоляюще глядя на него.

— Ох, — сокрушенно стукнул себя по лбу, — я и забыл. У тебя ведь кляп.

Его товарищи загоготали.

— Так вот, милая, нам всем вместе придется исправлять твою ошибку. К сожалению, когда кроссец и Шутом рядом с девкой, победить их впятером становиться довольно проблематично. Она подпитывает их. Очень хорошо подпитывает. И у нас был план — хороший план — переловить всех поодиночке, но ты не захотела нам помочь. Значит, нам нужно обращаться к орбам. Вот только они ничего задаром не делают… Ты знаешь, что эти уроды считают себя детьми Демонов, а своим богом Мрак? Нет? Так вот они считают. Чужую боль дикари за несколько километров чуют и слетаются на нее, как мухи на говно. Ты, конечно, не говно, а очень даже миленькая девочка. Но вот вызвать их ты нам сейчас поможешь. Кто-нибудь из них обязательно по окрестностям шастает. Деньгами их не заинтересуешь — они не знают, что с ними делать. Зато они очень любят свеженьких девочек. Почти также сильно, как пытки. И если они за свои услуги попросят тебя, я буду считать, что дешево отделался.

— Не по-людски это, митрильку дикарям отдавать. Даже такую дрянь, — угрюмо заметил усатый.

Ланетта теперь вспомнила, где его видела. На подступах к Порогу. Это он посадил тогда Ртуть на лошадь, а потом поцеловал. Только тогда он был в доспехах, а на его голове развивались синие и белые перья — цвета Дома Откровения.

— Да мы же ради дела. Да и проучить Ртуть следует, чтобы впредь Каллу слушалась. Все лучше, чем без шкурки у столба стоять. А потом мы ее, конечно, с собой домой заберем, — развел руками Ласка и, обернувшись к лже-циркачке. — Или ты к орбам в гарем хочешь? Ладно-ладно, не отвечай. Тем более с кляпом это неудобно. Одно «э-ээ», да «а-аа» получается, как у уродца твоего длиннорукого. Я и так знаю: бабский коллектив — это не твое. Ты у нас мужиков любишь.

Он провел рукой по телу Ртути. Она задергалась и замычала. Митрильцы, сидящие у костра, вновь засмеялись.

— Не нравлюсь? — с самым сокрушенным видом осведомился Ласка. — Жаль. Возможно, тебе орбы придутся по вкусу. Ведь ты у нас любишь все новенькое. Ну, ладно, хватит разговоров. Теперь к делу. И тебе Ртуть придется немного потерпеть. Будем наших дикарей вызывать. Только, прошу тебя, Ртуть, не нервничай. А главное, не поскользнись.

И он полил на ее босые ноги содержимое миски. Девушка подпрыгнула и тотчас же сорвалась с камня. Она захрипела, задергалась, когда веревка затянулась на шее, но Ласка поймал и вернул на место.

— Я же предупреждал — не поскользнись, — укоризненно покачал он головой под гогот своих товарищей, и немного ослабил петлю. — Давай еще раз. И Ртуть, не разочаруй меня. В следующий раз я ведь могу тебя и не захотеть ловить.

Ланетта сжала рукоять стилета. Но что она одна могла сделать против пятерых вооруженных до зубов бандитов? Глаза ее заметались по поляне в поисках решения. К счастью оно нашлось. Девушка вспыхнула от радости, увидев небрежно брошенный арбалет недалеко от того места, где она затаилась. Очень медленно и стараясь не дышать, она подползла к нему. Когда рука коснулась полированной дуги, сердце радостно екнула. Вжавшись в ложбинку меж корней деревьев, она тщательно прицелилась и нажала спусковой рычаг.

Болт густо вжикнул, и Ласка заорал, схватившись за правое плечо. Его приятели вскочили со своих мест. Второй выстрел был точнее. Еще один митрилец выбыл из строя. Вот только оставшиеся в живых теперь знали, где залег стрелок. Ланетта успела послать еще один болт и попала третьему в грудь. Но соотношение все равно оставалась не в ее пользу. Она попятилась, глядя на до предела обозленных мужчин. Выстрелить она не успевала. Метнуть стилеты тоже. Она ничуть не сомневалась: те, кто стоял перед нею, намного быстрее ее.

— Да, это девка, — хмыкнул пышноусый.

В его спокойствии крылось много нехорошего.

— Не повезло тебе, — поддержал приятеля брюнет, держа ее на прицеле своего арбалета. — Долго умирать будешь. Мучительно…

— У-у! — пугнул усатый, дурачась и делая выпад вперед.

Она отшатнулась и чуть не упала, запнувшись о корень деревьев. Бандиты издевательски расхохотались. Неожиданно из-за валуна к усатому в ноги метнулась тень. Тот нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. Ланетта и последний из ее врагов на мгновение замерли. Ужик, о которого споткнулся митрилец, с рычанием ринулся к горлу врага.

Рука опомнилась быстрее своей хозяйки. Зоркий взвизгнул, отправляясь в полет. Брюнет захрипел. Уже падая, он нажал на спусковой крючок, и болт прогудел над головой девушки. Ее мозг с холодной удовлетворенностью констатировал смертельность ранения: рукоять торчала в области сердца. Затем взгляд метнулся к Ужику и его жертве. Такой же хладнокровно-оценивающий. Митрилец хрипел и извивался, пытаясь перекрыть кровь, рвущуюся из прокушенного горла, а сам Ужик лежал, не подавая признаков жизни.

«Ужик», — скорбь прорвала лед нездорового равнодушия. Она бросилась к силачу и с трудом перевернула. Он довольно улыбался, глядя остекленевшими глазами в небо. Когда-то его улыбка казалась ей звериным оскалом. Но не сейчас, несмотря на залитый кровью рот.

Все это было абсурдно. Настолько, что хотелось кричать. Она потянулась дрожащей рукой, чтобы закрыть Ужику глаза, но хриплый оклик заставил резко обернуться.

— Эй, девка, смотри.

Раненый Ласка зло засмеялся и отбросил ногой камень, на котором так долго балансировала Ртуть. Добежать Ланетта уже не успевала, но у нее оставался Хитрый. Воздух завибрировал, и острое лезвие аккуратно разрубило веревку-удавку две части. Пленница кулем свалилась на землю.

Ласка взревел и выхватил свой меч, а Ланетта метнулась к стилету, торчащему в груди брюнета. Клинок уютно лег в ладонь, просясь отправить его в новый полет. Просьба не заставила долго ждать. Ласка рухнул, не добежав до девушки пары шагов. Удар оказался тошнотворно точным: серебряная рукоять Хитрого вызывающе торчала в переносице.

— Ртуть, держись!

Ланетта бросилась к несчастной на помощь, но резкий рывок опрокинул ее на землю. От удара о камень в глазах потемнело, и она потеряла сознание.

Первое, что Ланетта увидела — склонившегося над ней парня с татуировкой на лбу в виде пентаграммы. Голова у него была обрита, нос перебит, а изо рта неслось смрадное дыхание. Девушка его узнала. Это он со своим приятелем приезжал к трем дубам посмотреть представление.

— Как мы вовремя заглянули на огонек, — хохотнул он. — Сразу две самочки. А, эта, смотри, синеглазка. Симпатичная!

— Девку не лапай. Она моя, — рявкнул хриплый голос.

Горло болело, сдавленное удавкой, но ослабить ее девушка не решилась. Ланетта замерла, глядя на дикаря. Он одобрительно ухмыльнулся, заметив ее страх, но затем отодвинулся, уступая место своему напарнику. Второй орб был гораздо крупнее и старше. Но у него красовалась такая же татуировка на лбу и точно также в ноль срезана вся волосяная растительность с головы.

— Шорш, а мне что? Я ведь первым зов почуял, — заныл молодой орб. — Можно, хоть цацку какую забрать?

— Можно, — подумав, разрешил Шорш.

И сам потянулся грязной рукой к шее, чтобы рвануть на себя амулет Тагиль. Цепочка жалобно звякнула, разрываясь, а шею засаднило еще сильнее. Ррош попытался стянуть кольцо, но удар кулака отбросил его в сторону.

— Это тоже мое, — запоздало предупредил Шорш. — Мертвецов обыщи.

Кольцо орб содрал с кожей и отправил в карман своей безрукавки вместе с амулетом.

Лесную тишину разорвал странный звук, похожий на зубной скрежет, но многократно усиленный. Орбы встревожено переглянулись.

— Надо поторапливаться, — заметил Шорш. — Вяжем девок и сваливаем отсюда. Как бы на пузырников не нарваться.

— Чернявая и так связана, — возразил Ррош. — Пока ты с синеглазкой возишься, я вон того дохляка успею обобрать.

Ланетта отвернулась, чтобы не видеть сальные глаза орба и не дышать смрадом из его рта. Со знанием дела Шорш принялся спутывать ей руки и ноги, туго затягивая узлы. Рядом сопел Ррош, раздевая труп Ласки. По комплекции они были приблизительно одинаковы, и орб вознамерился переодеться. Он торопливо стряхнул с себя разбитые башмаки и принялся натягивать сапоги мертвеца. Ругнулся, когда они не налезли, отшвырнул подальше. Затем рванул на себя куртку митрильца, но застежки оказались крепки. Горец спешил и нервничал, постоянно оглядываясь на все больше оживающий лес. При этом удивительным образом не замечал рукоятки стилета, торчащей из носа мертвеца. Магия Шута действовала. Стилет оправдывал свое название и отводил от себя взор. Вот только Ланетте от этого было не легче.

Между тем скрежет в лесу приближался.

Шорш торопливо проверил крепость стягивающих Ланетту веревок и перекинул ее через плечо.

— Куда! — вдруг взревел он, швыряя девушку обратно на землю.

Вместе с Ррошом они ринулись вдогонку за Ртутью. Ланетта не знала, каким образом циркачке удалось освободиться, но это ей явно не помогло. Ее настигли в два прыжка и повалили на землю. А затем началось избиение.

Ланетта с трудом повернула все сильнее раскалывающуюся от боли голову в другую сторону. Туда, где лежал труп Ласки. Но не слышать она не могла. Мычание Ртути, жуткие чавкающие звуки наносимых ударов, мерзкое сопение палачей и зловещее лесное скрежетание, что раздавалось уже совсем рядом — от этих звуков хотелось выть.

«Ты умрешь, — оскалился ей митрилец с торчащим из носа Хитрым. — И твой ножичек тебе не поможет. Как не крути, мне повезло сильнее, чем тебе. Можешь не рассчитывать на быструю смерть, куколка».

Раздался шум крыльев, и черный ворон опустился на труп. Некоторое время он рассматривал изуродованное лицо Ласки, поворачивая свою голову то в одну сторону, то в другую, словно примериваясь, а затем вонзил клюв в глаз. Труп неожиданно выгнулся и захрипел, а возмущенна птица захлопал крыльями, глубже вонзая когти в тело.

«Я схожу с ума», — мрачно подумала девушка и закрыла глаза. Странный хоровод простоволосых девиц закружился перед ее мыслимым взором. На них были белые одеяния и венки из прозрачно-хрупкого луноцвета.

— уныло затянули они песню-плачь. Цветы вспыхнули звездочками над головами. Девушки исчезли, звездочек стало больше, а их вращение усилилось, превращаясь в гигантскую воронку. И Ланетта с облегчением скользнула в нее.

Очнулась она от болезненного удара о камни. Рядом застонала Ртуть и открыла затуманенные болью глаза. Кляпа у нее больше не было, зато губы выглядели кровавым месивом, а под глазами чернели синяки. Ланетта с трудом приподняла голову и огляделась. Их с Ртутью сбросили к подножью скалы, которая преградила путь лесу. Перед ними в напряженных позах застыли орбы. Каждый держал по две сабли. Они явно приготовились обороняться.

— Похоже, пузырников наши лошади не насытили, — буркнул Шорш. — Плохо дело.

— Раньше я никогда не видел их в таком количестве, — тоскливо отозвался Ррош. — Нам не выжить.

— Не дрейф, — фыркнул его старший приятель. — Мрак не любит трусов.

Первая тварь выпрыгнула из лесного сумрака на покатый валун. Она походила на безглазую жабу-переростка цвета прошлогодней листы. Все ее тело покрывали водянистые пузырьки. Раздувая широкие ноздри, она принялась мелкими прыжками разворачивать свое тело то направо, то налево. Соседние камни облюбовали несколько ее подруг, и тоже заскакали, принюхиваясь. Наконец они определились с направлением и заскрежетали острыми игольчатыми зубами, а потом прыгнули.

Сабли взметнулись и разрубили пузырников на кровавые куски, но на камнях уже сидели новые. Десяток рыжих тушек взвились в воздух. Клинки замелькали быстрее. И все же Ррош был не так ловок, как его старший напарник. Он заорал, когда жаба вцепилась в ногу. Его движения сбились, и еще несколько тварей впились в него и начали карабкаться все выше и выше, оставляя зубами-иглами кровавые дорожки. Орб выронил сабли, завертелся волчком, замахал руками. Он пытался оторвать от себя мелких монстров, но на него летели все новые и новые жабы. Ноги орба подкосились, и вскоре на его месте забугрилась уродливая пузырчатая масса. Крик оборвался, но ржавый ком продолжал судорожно дергаться, щелкать, скрежетать, чавкать…

У Шорша нервы не выдержали. Он бросил сабли и попытался влезть на скалу. И тот час его спину облепили серые комки. Они впивались в него мертвой хваткой и сразу же приступали к пиршеству. Горец завизжал тонко, по-женски. Некоторое время он продолжал упорно ползти вверх, а потом крик оборвался. Руки разжались, и орб рухнул около девушек, погребая под собой пузырников.

Девушки не шевелились, с ужасом взирая на развернувшееся у их ног кровавое пиршество. Холмики опадали на глазах, растекаясь живым ковром по площадке. Одна из тварей вскочила на грудь Ланетте и принялась кружиться, раздувать ноздри и щелкать зубами.

«Пожалуйста, не надо. Не трогайте нас», — мысленно взмолилась девушка.

От обуявшего ужаса она не могла издать ни звука.

И пузырник внял немой просьбе. Он спрыгнул и пошлепал по кровавым лужам к лесу. А следом за ним потянулись остальные.

Когда площадка опустела, Ртуть истерично засмеялась.

— Мир Духов ну никак не хочет забирать нас к себе.

Ланетта тоскливо посмотрела на небо. Рядом с ослепительно ярким полуденным солнцем кружился ворон. Туго связанные девушки находились неизвестно где и были обреченные на медленную и мучительную смерть. Разлепив спекшиеся губы, она прошептала:

— Наверно, наши грехи нас держат здесь. Может быть, если мы покаемся в них, нас простят.

Ртуть покосилась на нее заплывшим глазом:

— Кто простит?

— Не знаю, — вздохнула девушка.

Митрильцы, насколько она поняла, в богов не верили. И кроссцы тоже. Всемогущими считались правители, но до богов им было далеко. И представься сейчас возможность, Ланетта не стала бы взывать к их милости. В этом проклятом мире лучше жить самой по себе. Как Моль. Или не жить.

О чем думала Ртуть, Ланетта не знала. Да сейчас ей и не было это интересно. Она лежала и слушала жужжание слетевшихся на пиршество мух. Солнце поднималось выше, кожу жгло сильнее.

— Это из-за того, что я такая мерзкая и отвратительная, — прошептала Ртуть. По ее щеке поползла слезинка. — Лани, скажи, что ты не держишь на меня зла. Так легче умирать. Лани?!? Не смей умирать раньше меня! Иначе я умру от страха!

— Ты не мерзкая, Ртуть, — с трудом прошептала Ланетта. — Жила, как умела. Я тоже. Просто так все сложилось. Чертовски неудачно.

Откровенные разговоры

В мире серости и тесноты впервые что-то произошло. Туманные языки взметнулись, заклубились вокруг кокона в бесполезной попытке удержаться. Пространство вокруг заполонила песчаная буря. По прозрачной оболочке заскрежетали, защелкали сонмы песка, раскаляя ее. Жар быстро сделался невыносимым. Я знаю, что стенки прочны, но позволить себя зажарить никому не дам. Превозмогая боль, упираюсь и делаю отчаянную попытку вырваться наружу. Скрип, скрежет, отвратительно пахнет паленым….

— Воды, — прошептала Ланетта.

Над ней нависло темное облако, а потом в рот полилась живительная влага. Она дарила невероятное блаженство. Облако начало густеть. Оно обрело форму и цвет, а потом превратилось в лицо с серыми глазами. Самыми дорогими глазами на свете, которые с тревогой взирали на нее. Сейчас, находясь на пороге смерти, было глупо обманывать саму себя.

Влажный платок лег на лицо, и струйки холодной воды потекли на шею.

— Линь, давай отнесем девочек в тень. Они здорово обгорели. Там займемся ими по-хорошему.

Ее бережно подняли и понесли в лесной сумрак.

— Коросс, — прошептала она.

Растрескавшиеся губы растянулись в счастливую улыбку. Рот сразу наполнился солоноватой болью. Но это неважно. Так приятно называть его имя. Но еще приятнее знать, что он рядом. Его присутствие наполняло жизнь смыслом…

— Лани, — простонал Коросс, — скажи, куда делись твои амулеты? Тебе сейчас нельзя расходовать Силу.

— В луже, наверное, — проговорила девушка и содрогнулась, вспомнив, как орбы медленно таяли под кучей пузырников.

Рядом потрясенно присвистнул Шут, явно прочитав ее воспоминания. Как только руки и ноги освободили от пут, их начало жечь. Боль была так невыносима, что она закричала. Эхом ей откликнулась Ртуть.

— Линь, растирай Ртуть. Нужно разогнать кровь. А я займусь Лани.

— Коросс, у нее ноги…

— Что? — с раздражением осведомился он.

— Кожа слазит…

Чертыхнувшись, Коросс на мгновение пропал из видимости. Теперь над ней склонился зеленоглазый блондин и осуждающе покачал головой:

— Ну, вы и накуролесили, подруги. Как вас самих-то пузырники не тронули?

— Линь, не спрашивай ее ни о чем, — резко заметил Коросс. — Не видишь, она на пределе? Она своей Силой весь лес перебудила. Надо срочно отыскать амулеты. А пока усыпи ее. Так, чтобы без сновидений…

Проснулась Ланетта, когда стемнело. Она обнаружила себя укутанной в одеяло и лежащей у костра. Над головой сияли звезды, а вокруг шумел лес. Рядом с ней, заметалась Ртуть и что-то забормотала. Коросс вынырнул из темноты и склонился над девушкой. Она судорожно вздохнула и задышала ровнее.

— Проснулась? — спросил Коросс, подсаживаясь к Лани.

— А где Линь? — вместо ответа поинтересовалась она.

— Ушел за лошадьми, — сообщил Коросс. — Ртуть очень плоха. Ее ноги — это просто ужасно. Я что-то смог сделать, но нужны снадобья, чтобы дело пошло на лад. Что произошло?

— Сначала Ласка обварил ей ноги кипятком, а когда она попыталась сбежать, связали очень туго. Да потом мы на солнцепеке долго пролежали.

Коросс вздохнул, подавая ей бульон.

— Пей. Тебе нужно восстанавливаться. Ртути повезло дважды: то, что у нее есть небольшие способности к управлению Силой, и то, что ты была без амулетов. Даже не сознавая этого, она забирала часть твоей Силы, чтобы поддержать себя.

— Я рада, — коротко отозвалась она, прикасаясь к лицу.

Оно было липким и вонючим.

— Барсучий жир, — Ланетта почувствовала в темноте улыбку Коросса. — Пара дней — и ты снова станешь красавицей, а пока придется потерпеть.

— Понятно.

Вопросы красоты ее сейчас волновали в меньшей степени.

— Как вы нашли нас?

— Линь выбежал мне навстречу, когда я уже почти подошел к стоянке. Я издали почувствовал его ужас. Фургон был опрокинут, все вещи раскиданы, а Папаша Мот…

Он оборвал сам себя и осторожно обнял девушку. Его голос невольно дрогнул:

— А потом я увидел лошадь с отпечатком твоей руки… И тут во мне словно что-то оборвалось…

— Кто была та девушка… Арона? — спросила Ланетта, отстраняясь.

«Хороший вопрос, Лани», — заметил кто-то внутри нее. И этот кто-то, недавно проклюнувшийся, теперь осторожно высовывал свой любопытный носик за пределы треснувшей скорлупки, чтобы осмотреться.

Коросс некоторое время молчал. Она чувствовала на себе его взгляд, но сейчас ее волновало другое. Ланетта прикрыла глаза, желая разобраться в необычном ощущении двойственности. Возможно, она действительно израсходовала всю себя, иначе как можно объяснить ее нынешнее состояние. Та другая половинка была Ланетте абсолютно незнакома. И вылупившаяся из глубин подсознания сущность излучала острое желание знать больше. Чтобы решить, стоит выбираться из своего тесного мирка или остаться там.

— Расскажи мне о своей любви, Коросс. Как вы познакомились?

Коросс тяжело вздохнул и заговорил. Сначала неохотно, с трудом подбирая слова, но затем прошлое поглотило его, и речь полилась плавно, мелодично. Девушка слушала, глядя на пламя. В ее душе тоже бушевал костер, на котором жарилось ее сердце. И то неведомое существо внутри нее чуть не облизывалось, мечтая его откушать.

— Для меня это все случилось почти вчера, хотя прошло около двадцати лет. Башня, где я все это время был… Я уже говорил: время там летит незаметно… Полог в то время уже начал трещать по швам и жуткие твари грозили прорвать магический заслон, чтобы напасть на наши земли. И тогда было решено организовать экспедицию в Валгаву, чтобы починить Полог, а заодно попытаться разузнать о Черном Драконе. Возглавил ее Белый Рыцарь — легендарный герой последней войны, любимый племянник короля Диогэла. То путешествие полностью перевернуло меня, заставило по-новому посмотреть на себя и на других людей. Митрилец стал для меня идеалом, образцом для подражания, а девушка-дикарка — любовью всей моей жизни.

Коросс поворошил костер. Оживившиеся язычки осветили лицо: очень печальное и в тоже время просветленное. Его душа сейчас гуляла в прошлом, где он был счастлив.

— Арона была нашей проводницей к Горе, где провела свое детство. Жуткое детство. Она оказалась дочерью митрильской жрицы из Дома Откровения, что в годы войны похитил Черный Дракон. Несколько лет они жили с ним в любви и согласии…

— С Драконом? — от удивления странная апатия дала трещину.

Коросса это явно обрадовало. Он улыбнулся Ланетте и придвинулся ближе:

— Дракон — это боевой облик очень сильного мага, Лани. Что-то вроде рыцарских доспехов. Они бывают трех видов — серебряные, золотые и черные. Вот только эти доспехи обладают разумом и очень своевольны. Нужно иметь большую силу духа, чтобы управлять Драконом. Особенно Черным. Поэтому в древности тех, кто носил черные доспехи, называли Повелителями Драконов. Они основали великую Империю Драконов, а ее столица — Акватон — находилась на Горе — самой высокой точке Валгавы.

Он забрал у девушки пустую плошку, отставил в сторону, затем встал и снял с огня котелок с забурлившей пахучей жидкостью. Зачерпнув кружкой содержимое, протянул ее Ланетте.

— Чуть горчит, но полезно. Пей осторожно, маленькими глотками и до дна, — приказал он.

Ланетта послушно обхватила горячую кружку обеими руками. Жар спал и сейчас девушку начал бить озноб. Заметив это, Коросс поправил одеяло и притянул ее к себе. Действительно, так стало намного теплее и уютней. Она подумала и не стала противиться.

— Рок — так звали того мага-Дракона, — продолжил Коросс свой рассказ. — И он действительно был роковым малым. Или проклятье у него такое? Всех, с кем сталкивала его судьба, ждала печальная участь. Абигель тоже не избежала этого. Когда он пустился в очередные странствия, его беременная жена попала в гарем вождя орбов Оруша-полудемона. Все свое детство Арона провела под Горой в его логове. Абигель умерла на глазах девочки от жутких побоев. Ей самой удалось сбежать, но это навсегда оставило след в душе Ароны: она ненавидела Оруша и в тоже же время панически боялась его. И все же она согласилась нас проводить к Горе. Единственное условие, которое Арона выдвинула нам: мы должны были не просто убить Оруша, она хотела видеть, как он горит. Она думала, что так сможет избавиться от своего страха. Я обещал ей, но обещание не сдержал.

Коросс грустно вздохнул и задумался.

— Почему? — вопрос прозвучал неожиданно горько.

Ланетта с удивлением обнаружила, как по ее щекам катятся слезы. Только плакала не она. Кто-то другой. Это пугало.

— Я не успел. Рок, желая возродить свою возлюбленную, пустил в ход опасную магию. Она открыла Демонам портал в наш Мир. Мы сражались плечом к плечу: Рок, Белый Рыцарь, я, Арона. В тот момент каждый из нас был Драконом. Мы забыли о мелких дрязгах между собой, о собственных амбициях и чувствах. Мы были едины в своем стремлении отстоять Эолу. И победили: отбросили Демонов назад и закрыли портал. Вот только я не заметил выпущенного в меня смертельного копья Мрака — предводителя воинства Демонов. А Арона заметила.

Коросс замолчал, заново переживая тот момент. Помимо воли девушка нашла его ладонь. Он прижал ее руку к своему сильно стучащему сердцу.

— Три раза Арона спасала мне жизнь. И третий стал для нее смертельным. Я не мог смириться с этим. Она стала самым бесценным сокровищем в моей жизни. И когда Рок предложил мне сделку, я согласился.

— Что за сделку? — глухо спросила Ланетта.

Ей вдруг стало очень страшно, а существо внутри нее злорадно ухмыльнулось.

— Я уже говорил, Рок был одержим вернуть свою любимую. И эта была не Абиэль. Другая. Она жила много веков назад, когда на Эоле всем заправляли Драконы, и погибла накануне свадьбы. Рок со своим братом Корном много работали, чтобы исправить непоправимое. Оживить девушку так и не удалось, но они создали магические артефакты — временные хранилища для душ. Один из них выглядел в виде черной стилизованной башенки.

Рука невольно метнулась к шее. Подвеска, что ей Лэппиус подарил, была именно такой. Девушка напряглась.

— Раньше в ней была заключена душа брата Рока — Корна. Рок снова предложил воспользоваться ею. Только теперь как временное хранилище для души Ароны, — чуть слышно проговорил Коросс.

— А мое тело, значит, планировалось отдать ей в качестве нового пристанища, — прошептала девушка.

Внутри нее засмеялись: «Какая догадливая девочка!»

— Это должно было произойти мягко, незаметно для тебя, — он говорил тихо, с паузами, чтобы подобрать слова. — Я сам испытал такое же. В свое время дух Дракона Корна выбрал меня, и это сделало меня сильнее.

— Ничего не бывает бесплатно, — покачала головой девушка. — Что он забрал взамен?

— Я не знаю. Если я и изменился, то очень незаметно для себя. Лишь однажды он предъявил свои требования, но много раз помогал.

— И что за требования?

— Они связаны с возрождением Империи Драконов, — с легкой заминкой ответил Коросс.

— Чтобы ты не говорил, я рада, что подвеска не открылась, — подумав, ответила Ланетта. Услышав гнусное хихиканье внутри себя, она вздернула подбородок, и упрямо продолжила. — Не нужно мне никакого могущества. А еще я не имею никакого желания делить тебя с твоей бывшей возлюбленной. Когда ты назвал меня Ароной, в моей душе все перевернулось…

— Лани, — в голосе Коросса звучала боль, — поверь, я глубоко раскаиваюсь. Но я так долго ждал. Думал, что ты станешь ее новым воплощением. Я весь извелся, наблюдая за тобой из своей Башни. Злился на тебя за то, что подвеска не открывалась. Обвинял в излишней мягкости. Считал, что именно это отвращало Арону от тебя. Она была охотницей, а ты стреляла исключительно по деревяшкам, глиняным горшкам и мелким безделушкам. Категорически отказывалась убивать воробьев и ворон. Как тебя твой учитель не уговаривал…

— Зато теперь убила кучу народа, — тяжело вздохнула Ланетта.

— Я никогда не прощу себе, что это произошло с тобой, — чуть слышно отозвался Коросс. — Здесь на Эоле ты очень быстро меняешься, Лани. Иногда мне кажется, что ты, действительно, Арона. Особенно здесь, в Валгаве, твое сходство с ней усилилось. Или наоборот, мои воспоминания об Ароне рядом с тобой стираются, становятся зыбкими… Знаешь, когда я впервые увидел тебя здесь… когда узнал, что Скульптор превратил тебя в ее вылитую копию, мне стало не по себе. Я перенес тебя в наш мир, чтобы доставить сюда подвеску. А еще, чтобы отомстить за то, что ты не Арона… Я понимаю, как все это звучит, но я хочу быть с тобой откровенным… Только, после того как ты переместилась, все вышло из-под моего контроля. Я застрял в Мире Духов, а ты попала во дворец Тагиль. И вот Скульптор, подчиняясь приказу принцессы, вдруг лепит тебя по образу и подобию моей Ароны. Мне стало страшно. Я привык держать нити в своих руках, а тут сам почувствовал себя марионеткой. Я подумал, что против меня ведется игра, а тебя сделали главным козырем, превратив в тень моей возлюбленной. И когда так неожиданно Данэл нас отпустил в Кобси, мое подозрение переросло почти в уверенность. Лани, ведь часто тени даже не подозревают о том, что их используют. Просто в какой-то момент делают то, что им внушили заранее…

— Какая я, оказывается, опасная, — слабо улыбнулась девушка.

Его голос звучал извиняюще:

— Как будущий Верховный Правитель Кросса, я должен рассматривать все варианты развития событий. Даже самые неприятные. Ты побывала в плену у правителей двух Домов, Лани. Это очень серьезный повод задуматься. Но к счастью и стыду для меня, мое подозрение оказалось беспочвенным. Тени никогда не будут рисковать собой без приказа. Глупо думать, что в тебе была заложена установка защищать Ртуть…

— А пока ты не знал, что со мной такого, решил сделать из меня тень тени, — догадалась Ланетта. — Например, когда я прыгнула на Торрэла со шкатулкой. Ведь это был твой приказ, а не мое решение?

Коросс не ответил, закрыв лицо руками. Сердце ныло маленькой сиротой — тихо, без всякой надежды на то, что кто-то откликнется и придет на помощь.

— Ты сама говорила, что лучше горькая правда, — прошептал он.

Ланетта постаралась взять себя в руки.

— Раз Скульптор смог вылепить из меня Арону, значит, раньше он тоже видел ее? — нейтральным тоном произнесла она.

Коросс долго глядел на девушку. Наконец, он заговорил. Медленно, словно мысленно решая какой-то ребус.

— Видел. Он тоже участвовал в той экспедиции. Сопровождал Даоссу и Уоросса из Дома Пылающей Башни — одного из могущественных Домов Кросса. Правда, на всех участников тех давних событий, кроме меня, Белым Рыцарем было наложено заклятье потери памяти. А сам он покинул Эолу, — Коросс коротко взглянул на Ланетту, — чтобы присматривать за тобой. Возможно, в его отсутствие кто-то смог снять блокировку. Я не знаю: ведь меня самого долго не было здесь.

— Лэппиус и есть тот Белый Рыцарь? — догадалась девушка.

Не удержавшись, она всхлипнула:

— Я думала, он мне друг и учитель. А он вместе с тобой все время ждал, когда башенка раскроется и ваша Драконица убьет меня… Что же ты пообещал тому Черному Дракону за это?

— Лани, не надо так, — чуть слышно произнес Коросс.

— Скажи мне.

— За это я помог ему вселиться в младенца. Человеческое тело Рока к тому времени износилось, а он хотел жить. Утверждал, что близок к тому, чтобы вновь встретиться со своей возлюбленной. Что смог создать реальность, где она родиться вновь.

Коросс закрыл лицо ладонями и прошептал:

— Могу я надеяться на твое прощение?

— Ты задаешь этот вопрос мне, своей кукле, мой сероглазый кукловод? — усмехнулась девушка.

Плечи молодого человека поникли. Ланетте вдруг стало его жалко. Она хотела положить ему руку на плечо, но Коросс перехватил ладонь и начал ее покрывать нежными поцелуями.

— Клянусь, Лани, я больше никогда не буду использовать тебя. Мне без разницы, кто ты — Лани или Арона. Я люблю тебя, кем бы ты не была…

— Не надо, Коросс, — негромко попросила она, чувствуя, как предательские слезы наворачиваются у нее на глазах. — Лучше, расскажи, что ты планировал делать в случае, если эксперимент удастся. Должна же я знать, что меня ожидает.

— Поверь, я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

— Расскажи мне, — снова попросила она.

— Я был одержим мыслью построить портал, и потратил на него неимоверное количество Истиной Силы. Убедил отца, что нахождение в нашем мире жителя Нижнего Мира с лихвой компенсирует эти траты. А теперь, когда познакомился с тобой, понял, как тогда ошибался. Ты слишком много для меня значишь, чтобы я мог использовать тебя как Источник, и тем более, я никогда не отдам тебя в распоряжение своих родных.

— Понятно.

Порывисто прижав к себе девушку, Коросс умоляюще проговорил:

— Я вел себя как эгоистичный ребенок. Но, прошу, дай мне еще один шанс!

— Отодвинься, пожалуйста. Мне больно, — попросила Ланетта, потирая плечи.

Синяки и ссадины от туго затянутых веревок еще не прошли. Коросс отстранился, и теперь заговорил спокойным безучастным голосом.

— Во время твоего переноса что-то пошло не так. Вместо того чтобы перебросить тебя в мою Башню, ты перенеслась в Митриль. Я отправился за тобой к Миотополю и попал в ловушку, из которой, казалось, не было выхода. Стал пленником Живых Туманов. Мне казалось, что пытка длилась вечно. А потом вдруг являешься ты в образе моей любимой девушки. Я хочу, чтобы ты поняла, как тяжело мне было, когда выяснилось, что твоя внешность — это продукт творческого мастерства Скульптора. Но хуже всего, — тихо добавил он, — было понимать, что девушка, похожая на мою Арону и которая тоже спасла меня, испытывает ко мне чувства, которых я не достоин.

Обожженные щеки запылали еще сильнее. Ланетта была в смятении. Одна половинка в ней обрадовалась, другая, напротив, залилась слезами.

— Мне стало вдруг стыдно за свои планы относительно тебя. Вблизи ты оказалась такой теплой и ранимой. Твоя любовь ко мне делало меня слабее. И все же я решил использовать твои чувства себе на пользу, — признался Коросс. — Я не гордился собой, просто у меня не было выбора. Во всяком случае, я так себе это объяснял тогда. Последние годы моей жизни я думал лишь о воссоединении с Ароной. Я оказался не в состоянии посмотреть на происходящее по-другому. А потом, когда у озера ты попросила поцеловать тебя, я подумал — вот он выход. Если я выпью твою любовь к себе, все станет намного проще. Внушить тебе желание снять защитное кольцо мне не составило никакого труда. Вот только, Лани, я не смог сделать этого.

— Ну почему?!? — всхлипнула Ланетта.

Плакали теперь обе половинки, жившие в ней.

Он притянул ее к себе.

— Твои чувства были такими уютными, такими родными. Лишиться их… Ну, не знаю, как сравнить. Все равно, что матери убить ребенка. Сама мысль вдруг показалась кощунственной. Я не смог. А наутро, снова став крысой, почувствовал себя изменником. Я терзал себя за то, что предал Арону, свою любовь к ней и постарался дистанцироваться от тебя, по возможности, не расстраивая. И Данэл со своим странным решением отпустить нас, лишь еще сильнее укрепил меня в правильности своего поведения. Ты вдруг стала представлять реальную угрозу для меня самого. Меня к тебе неумолимо тянуло, и я не знал из-за чего: из-за того, что ты Источник Истиной Силы, или потому, что полюбил тебя. Я запутался.

Слезы лились потоком. И с ними в ее душу снова возвращалась эта глупая любовь. Вопреки всем смыслам на свете.

— И что теперь? — всхлипнула она.

— Когда я увидел перекошенное от ужаса лицо Линнока, то вдруг понял — если с тобой что случится, я никогда не прощу себя. Все разумные доводы смело, словно хорошим ливнем придорожную пыль. Я вызвал Кроча — того ворона, что мы встретили недалеко от поляны с избушкой, и велел искать тебя. Мне повезло, что орбы решили снять с тебя амулеты. Для Кроча это сродни яркому маяку в ночи. Он привел нас к лесной поляне, и мы увидели там кучу трупов… Ты не представляешь, что мы с Линем испытали. Линь даже обет целомудрия решил дать, — невесело усмехнулся Коросс, — если с тобой произойдет что-то непоправимое. Он всю дорогу корил себя, что решим уединиться с валгавкой, а я изъедал себя тем, что обидел тебя.

— Вы нашли Ужика?

— Нашли. Но он, увы, был уже мертв.

— Он встретил меня на дороге, когда я возвращалась домой, — глотая слезы, сообщила Лани. — Он знал, что умирает, поэтому торопился показать мне, где Ртуть. И потом еще раз помог, напав на митрильца.

— Ужик был настоящим героем. Мы шли по его следу. Удивительно, что с такими ранами он смог так долго продержаться. Говорят, что у кошек девять жизней, а у людей Обезьяньего Архипелага два раза больше. Теперь я сам убедился в этом. Жаль, что он израсходовал все.

— А Папаша Мот?

— Он попытался защитить Ртуть и погиб.

Они сидели и смотрели на костер. Время от времени тот сердито фырчал и выплевывал из себя каскады маленьких рыжих звездочек.

— Знаешь, Лани, — наконец, произнес Коросс, — всю дорогу, пока мы искали вас, я все думал о нас с тобой. Я понял, нельзя жить прошлым.

— Коросс, прошу, не надо, — всхлипнули оба существа в душе Ланетты.

— Лани, прошу, дай мне шанс. Я… я не представляю этот мир без тебя. Когда я понял, что могу тебя потерять, все вдруг перестало иметь для меня смысл. Весь мир как-то сразу обесцветился. Лани…

Несмотря на темноту, она почувствовала его взгляд: грустный, умоляющий, требующий пощады. Лани не смогла устоять. Его боль резала сердце сильнее собственной. И она потянулось к нему.

Нежность. Тягучая, сладко-грустная, полная недосказанности охватила обоих. И звезды таинственно улыбались влюбленным. Ибо им, в отличие от людей, было известно будущее.

Шут приехал за полдень, ведя за собой на поводу запасных лошадей. Выглядел он усталым, но увидев Ланетту, расцвел в улыбке:

— Неплохо выглядишь. Как Ртуть?

— Не больно хорошо, — покачал головой Коросс. — Я погрузил ее в сон, максимально замедлив все ее жизненные процессы. Для нее сейчас это единственный способ продержатся до Кросса. Там, я смогу найти лекарства, которые поднимут ее на ноги.

Шут присел рядом со спящей девушкой.

— Что она такого могла натворить, что за ней отправились слуги Торрэла? — удивился вслух он. — Еще можно было бы понять, если бы они искали тебя, Лани, или меня. Но зачем им понадобилась бедная циркачка?

Они столько пережили с Ртутью. Совместные страдания сближают крепче родственных чувств. Да и то, что Коросс рассказал о тенях, вызывало к ним жалость. И Ланетта уклонилась от ответа:

— Вас искали. Но увидели только Ртуть.

— Вот как? — задумчиво почесал подбородок Шут. — Очень неприятное известие. Значит, в Валгаве на нас тоже объявлена охота.

— Это уже неважно, — заметил Коросс.

— Какие у тебя планы?

Она вдруг поняла, что со всеми этими ночными разговорами и последующим примирением вдруг совсем выпустила из виду самого Коросса.

— Великие, — улыбнулся он самым безмятежным способом. — Я намериваюсь основательно встряхнуть старушку Эолу. И очень рассчитываю, что вы мне поможете.

— Смотря в чем, — хмыкнул Шут.

Кроссец мечтательно посмотрел на небо:

— Я хочу, чтобы в небе, как и в старые времена, парили Драконы. И чтобы каждый живущей на этой многострадальной земле — маг он или простой смертный, мог рассчитывать на справедливость.

Когда лошади передохнули, молодые люди быстро собрали свои немногочисленные пожитки и вскоре доехали до скалистого выступа. Он представлял собой великолепную обзорную площадку. Долина Голубого Дола лежала перед ними как на ладони: небольшое селение, окруженное полями и лесами. А еще черные точки, двигающиеся к нему.

— Кросский отряд. Что могло заставить Дома пойти на нарушение договора с Митрилем? — встревожился Коросс.

— Может этот эскорт за тобой? — поинтересовался Шут.

— Очень даже может быть, — отозвался Коросс, о чем-то напряженно размышляя. — И у них обязательно есть снадобья, которые помогут Ртути… Давайте договоримся так. Я спускаюсь вместе с Ртутью вниз, а вы ждете меня здесь. Если пойдет что не так, уходите.

— А что может случиться? — не на шутку встревожилась Ланетта.

Коросс улыбнулся девушке:

— Вряд ли что-то такое, что невозможно взять под контроль. Я не самый последний маг на Эоле. Уж поверь мне. Просто люблю подстраховаться… Линь, ты головой отвечаешь мне за Лани. И никакой магии с использованием ее Силы. У нее она сейчас на самом донышке плещется. Договорились?

— Езжай спокойно, и будь осторожен, — отозвался Шут необычайно для него серьезным голосом.

— Лани, — Коросс заставил посмотреть девушку ему в глаза, — помни, ты обещала дать мне еще один шанс.

— Я помню, — вздохнула Ланетта, не в силах противиться этим серым глазам.

Черный ворон поднимался все выше. Скоро землю застлала туманная дымка. Она становилась все плотнее и гуще, и вот туманы уже клокотали вокруг птицы разъяренным морем. Только это было не море, а Океан. Могучий, безбрежный, простирающийся с Начала Веков до Великого Конца. От соленых брызг крылья тяжелели, все труднее давался каждый взмах. Наконец, вдали показался черная гора. Это придало птице сил, и она полетела быстрее.

Буквально рухнув на пахнущую металлом и гарью поверхность, птица некоторое время лежала, открыв клюв и распластав крылья.

— Какие новости, Кроч?

Голос шел из самых недр горы. А затем она зашевелилась и развернулась в гигантского Дракона.

— Твой протеже определился со своей избранницей.

Глаза ящера полыхнули расплавленным золотом, а из ноздрей заструился дым.

— И как она?

— Вполне, — насмешливо хмыкнул Кроч.

— Ты понимаешь, о чем я спрашиваю, — хвост в раздражение обрушился в море, поднимая каскады брызг.

Видя, что его собеседник не расположен к шуткам, ворон посерьезнел:

— Перспективна. Она смогла разбудить свою Драконицу, вот только та отказывается с человечкой контактировать.

— Что значит, отказывается? К чему все эти капризы?

— Ревность. Ты же знаешь, повелитель. Ревнивее Дракониц женщин не бывает.

— На кону поставлено будущее Эолы. Она не имеет сейчас права думать о себе!

— Может и так. Но Драконицы всегда делают то, что считают нужным. Даже тебе вряд ли удастся ее убедить.

— А я и не буду. Пусть это делает человечка. Мы заставим ее пройти Тропой Дракона и образумить строптивицу.

— Опасно, — засомневался Кроч. — Коросс сильно расстроится, если с девчонкой что-нибудь случиться.

— Переживет. Если его избранница не сможет обуздать свою Драконицу, значит, выбор ошибочен. Мы подберем Короссу другую невесту. Тем более что кандидатура уже наметилась.

— Твой брат будет недоволен, — покачал головой Кроч.

— Вечно ты ворчишь. Пусть Рок сначала проснется, а потом мы с ним решим, кто из нас кем больше недоволен…